Дитя звезд (№2) - Дитя звезд

Он открыл глаза и увидел, как медработник Техкорпуса отводит в сторону руку с кабелем сообщности. Ганн был отрезан от радостного и восхитительного общения с Планирующей Машиной.

Он вздрогнул, глубоко вздохнул и примирился с неизбежностью — он снова стал человеческим существом. Теперь он понимал сестру Дельта Четыре. Он готов был встретить свою судьбу в сообщности с Машиной. Не было более высокой награды, не могло существовать более важной цели...

Сквозь туман, еще не полностью покинувший его взгляд, он все же успел заметить, что лицо медработника было странно бледным, словно он чего-то испугался. Откуда-то доносились громкие голоса, один из них казался странно знакомым.

Ганн вяло поднялся на ноги, чувствуя себя страшно разбитым. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату, как яростный тайфун, влетел генерал Вилер.

— Ганн! — рявкнул он. — Ты, Дитя Звезд! Что ты натворил?!

— Я? Натворил? Ничего, генерал... И я не Дитя Звезд, клянусь!

— Дерьмо! — заухал генерал. — Кому ты врешь! Говори, что ты сделал с Планирующей Машиной?!!

Ганн начал что-то бормотать в собственное оправдание, но генерал не дал ему открыть рта.

— Ложь! — ярился он. — Ты и есть Дитя Звезд! Ты уничтожил нас всех! Признайся же! Признайся, что это ты свел с ума Планирующую Машину!!!

12

План Человека был охвачен безумием. Во все уголки Земли, в дальние пределы пояса астероидов, в термоизолированные убежища Меркурия и никогда не видевшие солнечного света ущелья Плутона, и на медленно вращающиеся космические крепости Заслона запустил свои страшные щупальца ужас.

Неправильные маршрутные указания привели к столкновению двух субпоездов в двухстах милях под поверхностью земли. Шестьсот человек погибли в мгновенной вспышке раскаленных газов, в которые превратились вагоны.

Тех-капитан на Венере получил очередные программные указания от Машины, повернул нужный выключатель и затопил нефтяной район в сорок тысяч акров с таким трудом осушенной почвы.

На сцене огромной Аудитории в Пепинге, где должен был произнести речь вице-Планирующий Азии, появился «человек из золотого пламени». Золотой человек исчез так же внезапно, как и возник, и тут же двадцать разъяренных пироподов возникли из пустоты, убивая и разрушая все в пределах досягаемости. Вице-Планирующий опоздал всего на несколько минут, вследствие чего жизнь его была спасена.

Генерал Вилер отрывисто познакомил Ганна со списком катастроф, постигших План Человека.

— Дитя Звезд! Сначала появился ниоткуда в бункере Машины, а теперь сама Машина сошла с ума! Мы больше не можем полагаться на ее данные. Ганн, если Дитя Звезд — это ты...

Бойс Ганн почувствовал, что с него хватит. Перекричав рычание самого машин-генерала Вилера, он заорал:

— Генерал! Я не Дитя Звезд! Не будьте дураком!!!

Внезапно машиноподобная маска, заменявшая генералу лицо, содрогнулась и смягчилась. Минуту спустя он заговорил снова, почти что уже человеческим голосом.

— Да. Видимо, это так. Но, во имя Плана, что же тогда происходит?

— Я думал, что это вы мне расскажете, — проворчал Ганн. — Что это вы такое упоминали о самом Дитя Звезд, которого видели в бункерах Машины?

— Охрана доложила, что в Машину проник посторонний. Был выслан отряд, и они его засекли. Он находился в зале ручного управления — делал переключения, стирал данные с целых миль пленки, изменял соединения. Теперь Машина сошла с ума, Ганн. И вместе с ней с ума сходит План. Во всем мире.

— Неважно! Как он выглядел, этот Дитя Звезд?

Машин-генерал Вилер шевельнул квадратными плечами и хрипло пролаял:

— Как человек. Золотая кожа, как доложила охрана. Почти светящаяся. Были сделаны снимки, но мы не смогли его опознать. Он на вас не был похож, Ганн... но я думал, что...

— Что все равно вам следует сюда явиться. И использовать меня как козла отпущения. Так? Тем же способом, какой вы использовали, выдавая меня за убийцу сестры Дельта Четыре?

Генерал попытался возразить. Потом его губы сжались, как дверцы ловушки. Он дважды кивнул. Движения его головы напоминали покачивание стрелки метронома.

— Да!

Ганн совсем не ожидал такого быстрого признания.

— Но почему? — только и мог спросить он. — Зачем вы в нее стреляли? Чтобы убрать свидетеля?

— Конечно, — проскрипел генерал Вилер.

— И указать на меня как на самого Дитя Звезд? Чтобы приобрести больший вес в глазах Планирующего и Машины?

— Совершенно верно, — прохрипел генерал.

Ганн задумчиво посмотрел на него, потом сказал:

— Но что-то заставило вас передумать? Что же это было?

Генерал ответил, ни на йоту не изменив тона. Лишь слегка порозовевший лоб и легкая испарина на лице показывали, в каком он находится напряжении.

— Девушка не умерла, — проворчал он. — Она рассказала Планирующему, как было дело. О том, что я нашел документ и свалил вину на вас. Планирующий доложил Машине, и...

— И что? — Ганн подался вперед.

— Машина сошла с ума, — с трудом прохрипел генерал. — Она приказала арестовать меня. Потом потребовала ареста сестры Дельта Четыре, вице-Планирующего Центральной Америки, охранников Великого Зала, даже самого Планирующего... Началась паника. Мне пришлось пробиваться с боем. Я добрался до самолета — того самого, в котором Дельта Четыре прибыла в штаб-квартиру Планирующего — и бежал. Но мне придется покинуть Землю, Ганн! Я хочу, чтобы вы сопровождали меня в Рифы, потому что... мне необходимо бежать отсюда.

— Бежать? Почему?

— Выбираясь из Зала Планирующего, — прозвенел голос генерала, — я убил двух человек. Один из них был сам Планирующий.

* * *

Бойс Ганн до сих пор не имел понятия, в каком месте Земли находится центр обучения. Когда они выбрались на поверхность, он впервые увидел стену гор на севере, почувствовал укус ледяного воздуха и понял, что они находятся на одном из плато в предгорьях Гималаев. Тысячелетиями в этой пустынной местности скитались лишь кочевники. Теперь же пониже выплавленного в скале посадочного поля ракетодрома гудел водяной поток, падавший с плотины гидроэлектростанции.

Но у здания станции был странный вид. Пока машин-генерал Вилер быстро вел его к ожидающему реактивному самолету, Ганн успел разобраться, в чем дело. Даже на расстоянии было видно, что это уже не станция, а руины. В огромных оконных проемах не отблескивало ни одного стекла. В массивных каменных стенах цоколя появились трещины. Внутри здания должен был произойти мощнейший взрыв.

— Не оглядывайтесь! — резко приказал генерал. — Скорее в кабину! Там вас ждет приятный сюрприз.

Ганн последовал за ним. Если процесс разрушения и упадка проник даже сюда, то его масштабы должны выходить за пределы всего, что он мог себе вообразить.

И все это сделал Дитя Звезд?

Но кто он? Мысли Ганна, спешившего вслед за генералом, превратились в стремительный поток воспоминаний и впечатлений. Потрясшая до основания все его существо вспышка сообщности с Машиной. Ужасная схватка с пироподами в Зале Планирующего и потрясение от первой встречи Джули Мартин в облике сестры Дельта Четыре. Долгое головокружительное падение сквозь пространство, с Рифов на Землю. Невероятный отшельник Гарри Хиксон...

Его способность воспринимать неожиданное была почти на пределе. Он едва заметил, что они уже достигли ожидавшего их самолета. Вслед за генералом он поспешил подняться к открытому люку и тут увидел, кто ждет его внутри.

— Джули! — воскликнул он. — Джули Мартин!

Но ответила ему сестра Дельта Четыре.

— Входите. Закройте люк. Нам нужно взлететь немедленно! Я получила сообщение от Машины.

Генерал Вилер прореагировал мгновенно. Повернувшись, он захлопнул люк, потом одним прыжком достиг сестры Дельта Четыре и вырвал из ее рук черную коробочку связь-куба.

— Дура! — проскрежетал он. — Сообщение! Ты что, не понимаешь, что Машина сошла с ума? Ее испортил Дитя Звезд. Теперь она больше не служит Плану. Ты сама видела доказательства. Неужели ты не понимаешь, что происходит?

Девушка спокойно подняла голову и взглянула на генерала с обычным отсутствующим выражением во взгляде. Черный капюшон упал, открывая блестящий металл пластинки контактора, такой же, как и во лбу Ганна.

— Я служу Машине, — сказала она своим мелодичным голосом. — Генерал Вилер, вы предатель, приговоренный к смерти.

— И ты тоже, в таком случае, — проворчал генерал. Он бросил связь-куб Ганну. — Держи. Следи за ней, пока я подниму самолет. Нам нужно как можно скорее убираться с Земли.

Он нырнул в кабину управления, чтобы настроить автопилот, который запустит моторы, поднимет самолет в воздух и направит прямо к пункту назначения, даст радиозапрос на посадочные инструкции и опустит машину в нужной точке. Ганн взглянул на связь-куб в своей руке, потом на сестру Дельта Четыре.

В специальном отделении одной из граней куба хранился штепсель сообщности. Ганн видел, как ярко блестят его электроды, так точно соответствующие отверстиям на пластинке в его собственном черепе.

Если бы он, вдруг подумал Ганн, вытащил штепсель и вставил его в гнездо контактора... если бы он вошел в сообщность... он бы снова испытал то, почти невыносимое наслаждение, экстаз души и чувств, с которым уже познакомился час назад.

Соблазн был непреодолимым.

Он хорошо понимал Джули... то есть сестру Дельта Четыре, он гораздо лучше понимал ее теперь. С этим не мог сравниться никакой наркотик. Ничто на свете не могло быть сильнее этого зова.

Он теперь понимал, почему Джули покинула семью, мир, все удовольствия обычной жизни и самого Ганна, променяв все это на балахон служителя Машины.

Он понимал ее потому, что сам оказался на грани совершения подобного выбора — после всего лишь одного сеанса...

Быстрым движением руки, пока решимость не оставила его, Ганн швырнул коробочку на пол кабины. Связь-куб затрещал и зажужжал. В этом жужжании Ганн разобрал несколько связных нот-морфем, которые изучил, но не стал разбираться в их значении, не дал связь-кубу времени вымолить пощаду. Он поднял ногу и раздавил устройство, как ядовитое насекомое. Жужжание оборвалось. Мелькнули слабые голубоватые вспышки электрических искр, и в следующее мгновение от связь-куба осталась лишь спутанная масса осколков, печатных схем и расплющенных транзисторов.

— С этим покончено, Джули, — сказал он. — Это конец нашей связи с Машиной.

Она молча глядела на него темными равнодушными глазами.

— Неужели ты ничего не хочешь сказать? — не выдержал Ганн.

— Только то, что мне было приказано передать вам, майор Ганн. Сообщение, полученное от Машины.

— К черту Машину! — крикнул Ганн. — Неужели ты не понимаешь, что с этим покончено? Все! Сначала нужно разобраться в том, что произошло, а потом — только потом мы, может быть, снова сможем использовать Машину. Использовать! И не позволим больше, чтобы она использовала нас!

— Я ничего об этом не знаю, майор Ганн, — пропела девушка. — У меня только одно сообщение. В нем говорится: «Майору Ганну. Действия: Проследуйте немедленно на корабль „Сообщность“ в Рифах Космоса через Седьмую Станцию Терминатора на Меркурии. Конец сообщения».

Ганн недоверчиво покачал головой.

— Но, Джули! — запротестовал он. — Это же полная нелепица. Отправляться в Рифы через Меркурий... все равно, что пройти в соседнюю комнату, отправившись сначала на Денеб! Таким путем мы ничего...

— Это нас не касается! — проскрежетал голос генерала Вилера. Ганн обернулся. Генерал стоял в открытой двери кабины управления, в руке он что-то держал. Выражение лица у него было мрачное и испуганное, как у попавшего в ловушку хищника в джунглях.

— Но ведь Меркурий рядом с Солнцем, — сказал Ганн. — Да, мы могли бы пройти рядом с Меркурием, направляясь к дальним областям Рифов. Но зачем совершать посадку? Да еще в определенной указанной точке, у станции на терминаторе?

— Мы туда полетим, — отчеканил генерал. — И мы совершим посадку. На этой самой станции. Майор Ганн! Я говорил вам, что мне необходимо добраться до Рифов и взять вас с собой. У меня есть на то причина. Вот, взгляните! Этот документ упал на пол передо мной, когда я покидал Зал Планирующего после... гм, нашей небольшой перестрелки.

Не говоря ни слова, Бойс Ганн взял из рук генерала листок. Он был кремового цвета, квадратный, без подписи, и текст гласил:

«Если вы намерены спасти себя, свой народ и свои миры, доставьте оператор-майора Бойса Ганна и прибудьте с ним лично на корабле „Сообщность“ в Рифах Космоса. Ворота Меркурия, где находится солнечная обсерватория Плана.»

— Дитя Звезд! — воскликнул Ганн.

Генерал Вилер кивнул, тяжело, словно усталый механизм, двигая головой.

— Да, сообщение от Дитя Звезд. И точно такое же сообщение получено от Планирующей Машины. Майор Ганн! Вы понимаете, что это значит? Планирующая Машина — это и есть Дитя Звезд!

13

В каком-то пункте маршрута они сменили самолет на космический нереактивный крейсер Плана. Ганн почти не уделял внимания происходившему вокруг.

Он старался как можно более полным образом использовать время для отдыха, чтобы перевести дух после всех потрясений, постигших его за последние несколько недель. Как стремительно они накапливались, как быстро выпили они весь запас энергии его тела и сознания!

Он до сих пор ощущал слабую боль во лбу, в костях черепа и где-то за глазами, где прошли электроды, которые имплантировали в его мозг хирурги.

Он все еще чувствовал боль от кровоподтеков, оставленных не его теле специалистами из отдела Безопасности. Как давно это было?

Он до сих пор не пришел полностью в себя после битвы с пироподами и своего длинного падения на Землю. В его мышцах еще не растворился яд усталости от сражения на рифе Гарри Хиксона...

Он закрыл глаза, и перед ним возникла Карла Снег. Он открыл глаза — перед ним неподвижно сидела сестра Дельта Четыре, глядя на него, но не видя.

Он снова начал чувствовать себя самим собой. К нему возвращались силы, а вместе с ними и проблема двух женщин, таких разных, но в одинаковой мере занимавших его мысли.

— Джули, — сказал он, — то есть сестра Дельта Четыре, если вам это больше подходит. Верно ли то, что сказал генерал Вилер? Что Машина сошла с ума?

Совершенные черты ее лица, полуприкрытые капюшоном, не дрогнули.

— Я знаю только то, что сказал генерал Вилер, — пропела она.

— Но она на самом деле сошла с ума, Джули. Ее испортил Дитя Звезд. Теперь она разрушает План. Ты до сих пор желаешь служить ей?

— Я служу Планирующей Машине, — сладким голосом пропела она. Темные глаза девушки были холодны и бесстрастны.

— Из-за наслаждений сообщности? Я понимаю тебя, Джули. Не забывай, — он коснулся блестящей пластинки на лбу, — я тоже почувствовал, что это такое.

В глазах Дельта Четыре что-то мигнуло, какая-то искра снисходительного любопытства. Но она сказала лишь:

— То, что вы испытали, майор Ганн, бледное подобие того, чем награждает Машина своих действительных слуг. А вы еще лишь наполовину слуга Машины. Машина еще не открылась вам полностью. — Голос ее звучал, как удары колокола.

Ганн спросил в замешательстве:

— Вы имеете в виду... прямое соединение? Связь через... как это назвать?.. С помощью самой Машины?

Она лишь пожала плечами.

— Возможно, что-то в этом роде. — равнодушно сказала он. — Вы этого не поймете. — Она быстро пропела серию тональных морфем. Ганн пытался понять смысл, но сразу запутался.

— Вы сказали что-то о... душе? — сделал он предположение. — О душе Машины?

— Теперь понимаете? Мне жаль вас, майор Ганн. Даже больше, чем себя. Так как вы уничтожили мой связь-куб, я не могу соединиться с Машиной, но когда-нибудь я найду другой. Но вы никогда не получите того, что буду испытывать я.

Пока они разговаривали, машин-генерал Вилер дремал. Теперь Ганн заметил, что генерал успел проснуться и прислушивался к их разговору. Когда он встретился глазами со взглядом Ганна, он сел прямо и хрипло захохотал, словно старая машина, за которой плохо присматривали.

— Дура, — сказал он, бросив презрительный взгляд на девушку. — И ты, Ганн, тоже болван. Ни ты, ни она — вы не способны выжить.

— Я выживу, если этого потребует Машина, — пропела девушка. — Я прекращу существование, если Машина перестанет испытывать во мне потребность.

Генерал механически кивнул и повернулся к Ганну.

— Видел? А что же тебя заставляет жить?

— Не знаю, — честно сказал Ганн. Он встал и прошелся по тесной каюте крейсера. В слабом поле тяготения, которое создавал нереактивный генератор космолета, его походка утратила уверенность.

— Там, среди Рифов, они говорили о свободе... — сказал он. — Я не уверен, но... Да. Надежда на свободу поддерживает меня сейчас, надежда на то, что свобода реальна и что в ней — благо.

Генерал снова захохотал. Без всякого чувства, словно проигрывая древнюю запись, он сказал:

— Планирующий, которого я недавно убил, понимал, что такое свобода. Он называл ее «романтической ересью». Свобода — она позволяет этим грязным анти-Плановым кочевникам в Рифах влачить свое жалкое существование. Это миф.

— Я видел в Рифах счастливых мужчин и женщин, — тихо сказал Бойс Ганн, больше для себя самого, чем для генерала.

— Ты видел животных! Они верят в добрую природу человека. Они верят, что обыкновенные люди, оставленные без власти Плана на дрейфующем куске рифа, произвольно откроют в себе природные источники морали и изобретательности. Они ошибаются!

Он закрыл и снова открыл глаза, глядя на Ганна и хранящую молчание девушку.

— Человек плох по своей природе, — сказал он. — Создатели законов всегда это знали. Ко всякому доброму поступку его нужно побудить, заставить, подтолкнуть. И наш План Человека был построен в подтверждение этого правила — краеугольного камня всей цивилизации. План признает порочную сущность человека и добродетели. Другого пути нет!

* * *

Под ними лежал Меркурий, планета-ад.

Управляющие сенсоры их крейсера протянули вперед свои лучевые щупальца, касаясь планеты, Солнца, ориентируясь по заданным точкам положения ярких звезд, ощупали полюса и экваториальные зоны планеты, потом зафиксировали нужную точку на линии терминатора — граница между светом и тенью. Затем, будучи в состоянии машинного аналога чувству удовлетворения, они завершили коррекцию курса и вывели крейсер на посадочную траекторию.

До великого ослепительного костра Солнца оставалось всего тридцать с чем-то миллионов миль — в три раза меньше, чем от Земли. Могучее излучение тепла и света возросло в девять раз. Поверхность Солнца испещрили оспинами темные пятна, чешуеобразные образования, называемые гранулами. На него больно было смотреть даже сквозь толстые фильтры. Машин-генерал Вилер сердито шевельнул рукой, и на центральном видеоэкране черное пятно заслонило изображение Солнца, как Луна во время затмения. Теперь они могли видеть алую хромосферу, медленно вздымающиеся арки протуберанца, словно кусающие пустоту змеи. Все это окружала белая сияющая корона.

В этом могучем горниле каждую секунду целые моря солнечного водорода превращались в гелий, излучая океаны энергии. Каждую секунду каждый квадратный сантиметр необъятной поверхности светила бросал в пространство шесть тысяч ватт лучевой энергии.

На солнечной стороне Меркурия расплавленное олово и свинец, подобно воде, стекали с оплавленных камней. Жидкая атмосфера, выжженная из скал солнечным жаром или ударами метеоритов, проводила частицу тепла на теневую сторону, которая иначе застыла бы в холоде, почти не отличающемся от близкого к абсолютному нулю мороза на Плутоне.

Расположенные на линии терминатора станции Плана балансировали на грани между испепеляющим жаром с одной стороны и смертельным холодом с другой.

— Вот она! — проскрипел генерал Вилер, тыкая пальцем в экран. — Станция номер Семь. Так-так, посмотрим, что это за Дитя Звезд!

Массивный крейсер Плана, покачиваясь в поле своих генераторов нереактивной тяги, замедлил падение, повис неподвижно, потом нежно коснулся оплавленной скалы, замерев в тени серебристого купола, протягивающего в сторону Солнца все свои раструбы телескопов, радаров, пирометров, мазеров. Над входом в купол сверкала надпись:

НАИМОГУЩЕСТВЕННЕЙШИЙ НАГРАЖДАЕТ НАИВЕРНЕЙШИХ

Генерал Вилер коротко рассмеялся.

— Верных кому, а? Мне, Ганн! Верь в меня!

Бойс Ганн спокойно посмотрел на него, потом на сестру Дельта Четыре. Она по-прежнему хранила молчание, глаза ее были спрятаны складками черного капюшона. Ганн покачал головой, но ничего не сказал.

Про себя он подумал: «Безумен. Так же безумен, как и Машина».

Из купола в их направлении медленно выдвигалась труба входного коридора. Ее конец встретился с воздушным шлюзом корабля и герметически соединился.

Открылись люки.

Ганн поднялся.

— Пойдемте. Все вместе. Я... я не знаю, что мы увидим.

Генерал Вилер прошествовал вперед, ноги и локти его двигались, словно поршни мотора. Сестра Дельта Четыре приблизилась к люку, потом заколебалась и взглянула на Ганна.

Она быстро пропела серию нот, голос ее был чист, как звон хрустальных колокольцев.

— Я... я не понял, — с запинкой сказал Ганн. — Как вы уже говорили, я обучен лишь наполовину. Что-то касающееся родственника?

— Я попросила вас проявлять осторожность, майор Ганн, — его характер эмоционально неустойчив.

— Я не понимаю, — сказал Бойс Ганн. Девушка ничего не ответила, лишь равнодушно кивнула и прошла в люк, ведущий на терминаторную станцию номер Семь.

Ганн последовал за ней и услышал хриплый рев генерала Вилера:

— Кто-нибудь, привет! Есть тут кто-нибудь вообще?

Генерал стоял, взобравшись на крышку металлического стола, покрытого эмалью, вертя головой во все стороны. Позади него протянулись ряды электронного оборудования, похожие на шкафчики в гимнастическом зале, в которые кладут одежду. Они гудели, жужжали и мигали лампочками, игнорируя присутствие генерала. Больше в комнате никого не было.

— Не понимаю, — процедил генерал. Он слез на пол, взял трубку телефона, наугад ткнул кнопку вызова, послушал и швырнул трубку на место.

— Никого здесь нет, сказал он, в раздражении нахмурив лоб. — Это что, шутка? Осмелился бы Дитя Звезд шутить со мной!

— А в остальных помещениях, генерал? Тоже никого? — спросил Ганн.

— Обыщите! — пролаял Вилер. — И вы тоже, сестра! Здесь должен быть кто-нибудь! Дверь в Рифы... ключ к тайне «Сообщности»... я не позволю, чтобы они выскользнули из моих рук!

Ганн предупреждающе взглянул на Дельту Четыре, но она не ответила на его взгляд. Перебирая тональные четки, она послушно направилась к одной из дверей. Складки ее капюшона зашевелились — она искала в соседнем помещении следы присутствия людей. Ганн пожал плечами и, выбрав другой дверной проем, начал поиски.

До него доносились сердитые возгласы генерала, щелканье и жужжание автоматических приборов обсерватории, продолжавших направлять инструменты на заданные области солнечного диска и обрабатывать полученные данные. Он слышал далекие вздохи насосов, посвистывание воздуха в вентиляционных трубах. Больше ничего не было слышно. Обсерватория была пуста. Ганн прошел через помещение, где находилось хранилище информации — на стеллажах разместились катушки с магнитными лентами, на которых были записаны результаты бесчисленных машиночасов наблюдения за светилом, потом заглянул в комнату, служившую, очевидно, для отдыха, и оказался в главном помещении обсерватории.

Безмолвие. Неподвижность.

— Кто-нибудь! — крикнул Ганн, эхом повторяя далекий возглас генерала Вилера. Ответа не было.

Как правило, команда такой автоматизированной станции, как терминаторная номер Семь, составляла полдюжины человек, может быть, еще меньше. Но трудно было поверить, что произошла катастрофа, покончившая сразу со всеми...

Или так казалось Ганну.

Потом, повернувшись, он понял, что катастрофа действительно произошла.

* * *

Их было трое. Трое мужчин, свалившихся в кучу, словно соломенные чучела, у закрытой и запертой двери. Они были мертвы — сомнений не было.

Сверху лежал уже немолодой седой человек в форме тех-капитана. Его невидящие желтоватые глаза уставились в потолок. О двух остальных Ганн мало что мог сказать — хорошо были видны только знаки различия. Один был тех-лейтенантом, второй — кадетом. Один — молодой и полный, второй — тоже молодой и странным образом кого-то Ганну напоминающий.

Ганн нагнулся, коснулся мертвых тел. Пульса не было. Дыхания тоже. Но тела казались еще теплыми.

Наверное, это лишь воображение, подумал Ганн. Или виновата температура в комнате — слишком близко к солнцу станция, хотя и охлаждаются ее помещения холодным воздухом из рефрижераторов.

Послышался слабый шум, и Ганн рывком выпрямился и прислушался, нахмурясь.

Звук был не один. Их было два. Первый он сразу определил — это пели тональные четки сестры Дельта Четыре. Следуя по собственному маршруту сквозь помещения купола, она приближалась к главной камере.

Но второй звук? Казалось, он доносится откуда-то из самой камеры. Ганн обернулся и посмотрел на запертую дверь. Может, звук доносился из-за двери? Похоже, там находилась кладовая или отсек для хранения записей. Дверь была солидная, и открыть ее можно было только специальным ключом. Но теперь Ганн был уверен — за дверью было что-то живой.

В камеру вошла сестра Дельта Четыре, увидела Ганна, потом быстро подошла к трем мертвым телам, склонилась над ними.

Когда она снова подняла голову, взгляд ее был темен.

— Не нужно его бояться, майор Ганн, — пропела она.

— Кого бояться? — не понял Ганн.

— Брата, — протянула девушка. — Он умер. Его анти-Плановые эмоции не должны вас больше волновать.

— Брата? Но... — И Ганн замолчал, не закончив предложения. Он начал понимать. Он нагнулся и повернул голову мертвого тех-кадета. Да, это лицо он уже видел раньше.

— Ваш брат! — воскликнул Ганн.

Сестра Дельта Четыре поправила его:

— Брат Джули Мартин. Брат моего тела, совершенно верно. Как видите, он мертв. — В глазах ее не светилось даже искры сочувствия, словно она говорила о погоде.

Толстая квадратная дверь, перед которой лежали мертвые, по-прежнему таила за собой источник непонятных звуков, но Ганн не обращал на них внимания. Брат Джули Мартин! Он видел сходство — те же серьезные глаза, те же линии подбородка... У сестры Дельта Четыре они завершали правильный овал лица, у юноши они обрисовывали сильный подбородок, но лицо его было лицом мечтателя.

Но Бойс Ганн заметил не только это. Не веря глазам, он нагнулся, придвинувшись поближе. Сомнений не было. Несмотря на мертвенную бледность, кожа лица имела явный золотистый оттенок. Она почти светилась.

Ганн быстро осмотрел остальные трупы. То же самое!

Подобно машин-полковнику Зафару, подобно Гарри Хиксону, подобно существам Рифов, трое мертвых технокорпусников слегка мерцали, словно далекое Солнце отражалось на блестящем медном шлеме.

* * *

Утащив за собой сестру Дельта Четыре, Ганн отыскал генерала Вилера и кратко рассказал ему о том, что видел.

— Тот самый золотистый цвет, генерал, — сказал он. — Это смертельно. Или... — Он замолчал, вспомнив Гарри Хиксона, который умер от болезни, но потом снова оказался живым.

Он отбросил эту мысль.

— Смертельно, — повторил он. — Кажется, это называется фузоритной инфекцией. Если поместить каплю их крови под микроскоп, мы увидим маленькие светящиеся шарики фузоритов. Что-то вроде симбиоза, как говорил доктор Снег. Но для человека он смертелен...

— Фузориты, говоришь? — проскрипел генерал Вилер. — Ага, значит, Рифы! Ты понимаешь, что это означает? Дитя Звезд, вот что. Мои сведения были верны. Он здесь!

— Не может быть, — запротестовал Ганн. — Мы обыскали всю станцию и никого не нашли.

— Мы никого не видели, генерал, — эхом повторила сестра Дельта Четыре. — Здесь никого нет, только умершие.

— Живые, мертвые, но он должен быть здесь. — проворчал генерал. — Я его найду! Я заставлю его отвезти меня на «Сообщность»!

Бойс Ганн вспомнил о звуках за массивной дверью. Там... что-то может обнаружиться. Рядом с телами есть дверца...

— Вперед! — закричал генерал и помчался в соответствии с призывом, словно приведенная в действие машина, не дожидаясь ответа остальных. Ганн и девушка отыскали его в отдаленной инструментальной части станции, в подвале среди хранилищ с консервами и чистыми катушками магнитной ленты. Генерал, время от времени издавая вопли, рылся в кипах припасов. Обратный путь, даже в слабом поле тяготения Меркурия был утомителен, и сестра Дельта Четыре начала задыхаться уже на полпути. Потом они оба остановились, тяжело дыша, глядя друг на друга. Потому что оба услышали один и тот же звук — далекий гул движущихся гусениц шасси, с помощью которого передвигался соединительный коридор. Звук передавался через скалу и фундамент станции.

Через длинную трубу коридора шлюз их крейсера соединялся со шлюзом станции. Теперь коридор пришел в движение. Значит, или прибыл еще один корабль...

Или их собственный крейсер готовился к взлету!

— Бежим! — крикнул Ганн, и они помчались изо всех сил.

Массивная дверь, перед которой лежали раньше мертвые тела, была распахнута настежь. Мертвые исчезли.

Генерал Вилер и Ганн без слов повернулись и принялись обыскивать камеру, заглядывая под столы, консоли пультов, в ниши приборов.

— Они исчезли, — наконец сказал Ганн, и генерал повторил, как эхо:

— Они исчезли.

И новый голос добавил:

— Они также забрали ваш корабль.

Ганн и генерал стремительно развернулись. Сестра Дельта Четыре не стала беспокоить себя поисками в камере, а сквозь открытую теперь массивную дверь вошла в скрывающуюся за ней каморку со стальными стенами. Она явно предназначалась для хранения самых ценных записей на случай какой-нибудь катастрофы, грозящей станции уничтожением, но теперь в ней хранился ценный предмет совсем иного рода. Это была девушка. Губы ее были еще белыми — сестра Дельта Четыре только что вытащила из ее рта кляп и продолжала теперь освобождать ее руки от веревок.