- Мне нужно привыкнуть, - возразил Кирилл твердо, глядя прямо на дорогу, лишенную разметки, и на ползущий впереди Мерседес, груженный помоечными досками, грозящими вот-вот рассыпаться по проезжей части.
      - Ой... - снова растерянно воскликнула Алина.
      - Ну что такое? - Рита раздраженно обернулась назад.
      - Я не пойму... - проговорила Алина плачущим голосом. - У меня что-то с глазами?.. Я насчитала двадцать шесть одинаковых плакатов... Подряд... Такое бывает?..
      Скосив глаза, Кирилл отметил бесконечную череду одинаковых рекламных щитов, прославляющих коттеджный поселок, где за стоимость сарая можно было, вероятно, купить коралловый остров в теплом океане.
      - Бывает, бывает, - отмахнулась Рита облегченно. - Успокойся.
      Алина немного успокоилась.
      - Я боялась, - сказала она облегченно. - Что мне чудится.
      - Если здесь кому чудится, то не тебе, - процедила Рита, голосом изображая укоризну в адрес ближнего. - Визионеров без тебя достаточно...
      Вести было приятно, и Кирилл скоро вошел во вкус, но как только они свернули с главного шоссе, Рита заставила его остановиться и вернуться к первоначальной диспозиции. Кирилл покорно преобразился в пассажира и откинулся на спинку сидения рядом с Ларисой, которая, ухватив его за руку, передала ему желтоватые листочки, криво, с лохматым энергичным краем, выдернутые из блокнота. Кирилл рассеянно рассмотрел прыгающие строчки:
      Светлый Василий! Помни наши слова - мы умрем, а слова и дела будут жить вечно.
      Стараясь сохранять серьезность, Кирилл убрал листочки в карман. Рита сняла с руля правую руку и, не оборачиваясь, показала Ларисе кулак.
      Разбитая дорога нырнула под кроны деревьев, и за окном поплыли старые дачные дома и дощатые заборы, ребята на велосипедах и редкие дачники с кошелками. Лавируя на узких дорожках между канавами, Рита уверенной рукой привела машину к запущенному участку с большим бревенчатым домом и крапивой по пояс под редкими соснами и частыми выродившимися от старости яблонями. Выбежав из машины, Алина закружилась от восторга, вдыхая хвойный аромат, и обняла сосновый ствол.
      - Давай, - сказала Рита повелительно. - Выгружаемся.
      Прихлопнув комара на шее, Кирилл потащил сумки в дом. Под деревьями было сыровато, и он пожалел, что захваченной экипировки недостаточно.
      - Ой... - послышался за его спиной голос, полный разочарования.
      Оглянувшись, он увидел, что Алина, присев на корточки, щупает пальцами дорожку из тротуарной плитки.
      - Этого же не было, - бормотала она, чуть не плача. - Зачем?.. Раньше были доски от ящиков из-под яблок, помнишь?.. Ну зачем...
      - Перестань, - сказала Рита с досадой. - У нас не заповедник идиотов. Я себе все колени разбила на этих досках. Еще бы и голову проломила...
      Отмахнувшись, она, мерно цокая каблуками по плиткам, отправилась отпирать дом, а Кирилл оторопело наблюдал, как Лариса, опустившись рядом, тихонько утешала Алину, гладя ее по золотистым волосам.
 
      Остаток дня прошел в необременительных хлопотах, и к вечеру все потихоньку обустроились. Разложили вещи, протопили печь, приготовили обед из полуфабрикатов, распотрошив несколько упаковок с мороженой картошкой и коробки с готовыми котлетами. Кирилл, переходя из одного помещения в другое, с интересом рассматривал интерьеры просторного дома, построенного во времена всеобщего спартанства, и подвергнутого улучшениям в новую эпоху. Модернизация была эпизодической и не вносила диссонанса в общий стиль спокойного пренебрежения условностями. Скрипучие окна закрывали занавески из тюлевой тряпицы с давно запутавшимися в них сухими мотыльками. Из пыльных Ломоносовских ваз торчали пучки прошлогоднего сухоцвета. Соломенные вьетнамские шляпы висели на гвоздиках по стенам. Лестничные ступени мягко прогибались под ногой. Глядя на фотографические, под ламинатной пленкой, пейзажи с талыми водами и березами на косогоре, Кирилл чувствовал знакомые по школьным стенам классных кабинетов мотивы. И естественно, что посреди этого, лишенного элегантности, запустения странно смотрелись типовые шкафы-купе и новейшая душевая кабина. Кирилла несколько удивляло, что к плите за чугунную сковородку необъятных размеров стала Рита, элегантная Рита, которая ни пятнышка не посадила на свой розовый костюм, отчасти мешавший ей двигаться в природных условиях. Алина несколько раз, блуждая, появлялась на кухне с предложением помощи, но была безжалостно выгоняема, а Лариса пребывала где-то вдалеке и кулинарными проблемами не интересовалась.
      Картошка скворчала и нещадно пригорала, прилипая к чугунной поверхности. Рита темпераментно ругалась, проклиная молодое поколение, дремучую провинцию и польскую пищевую промышленность. Кирилл заметил, что она очень нервничает, ежеминутно хватается за мобильный телефон, проверяя звонки и сообщения, а также бегает в факсу, стоящему в гостиной с круглым столом. Несколько раз она возвращалась с длинными листами термобумаги, что-то напряженно читала, после чего рвала лист на мелкие кусочки.
      Ужин, хоть и лишенный изысканности, принес некоторое умиротворение.
      - Ну к черту, - сказала Рита, рассеянно ковыряя алюминевой вилкой вялые картофельные ломтики. - Завтра нарежем овощей... купим ветчины... Будем питаться подножным кормом.
      Кирилл видел, что за столом его только терпят, как непрошенного гостя. Даже Лариса была официальна и строга. После ужина дамы окружили круглый стол с вязаной скатертью, давая понять Кириллу, что не нуждаются в его обществе. Он сел на кухне, приоткрыл печную дверцу, разодрал холодную упаковку с готовыми пирогами и стал рассеянно жевать, наблюдая язычки пламени и прислушиваясь к разговору в гостиной.
      - Значит так, - скомандовала Рита. - У нас сегодня будет Олимпиада.
      Кто-то захлопал в ладоши - кажется, Алина.
      - Ой, здорово! - сказала она. - Точно: Олимпиада.
      - Как раз была такая погода, - подхватила Лариса.
      - Ты чего, - возразила Рита. - Теплее было.
      - Это был июль, - сказала Алина. - Мягкие ночи. И облака разгоняли.
      - Да, на небе ни облачка, - подхватила Рита с мечтательным оттенком. - Значит, у нас сейчас пустой чистый город... И демократичные иностранцы с нечерноземными рожами в дешевом барахле...
      - И продается колбаса, - сказала Алина. - Финская. Нарезка. В пакетиках. Я помню: в парке Горького во всех урнах лежали эти пакетики.
      - И фанта, фанта. Как раз пустили слух, что она растворяет железо, и желудки растворяет.
      - И Высоцкий умрет. В Вечерней Москве будет некролог...
      - В Московской Правде, ты забыла.
      - Да ничего похожего, в Вечерней Москве.
      - Нет, девчонки, это принципиально, давайте вспоминать: где был некролог?
      - Да что ты! Московская Правда не могла! Это Вечерка... в маленькой рамочке. Там всегда местные некрологи печатали...
      - Всех школьников услали из Москвы, - припомнила Лариса. - А эта зараза не поехала...
      - Я помню, - подхватила Алина. - Как ходила по улицам. В новой синей юбке...
      - А мы сырые кабачки жрали в степях под Херсоном, - добавила Рита с чувством.
      Кириллу, на глазах которого ближнее к дверце полено прогорело и покрылось серым пепельным налетом, стало скучно, и он, слоняясь, вышел из кухни.
      - Подумаешь, - бросил он ненароком, проходя мимо. - Это вы печеных ежиков не ели...
      - Кого?.. - изумленно пролепетала Лариса, но Кирилл уже был на лестнице и поднимался на второй этаж, туда, где его поместили - в комнатку под лестницей. Ему было досадно, что Лариса с таким жаром обсуждает допотопную ерунду вместо того, чтобы идти к нему. Ему хотелось, чтобы она поскорее освободилась от тренировки бесплодных воспоминаний и вернулась к действительности. Перебирая подробности их прошлой ночи, он подумал, что скучает по Ларисе. Мучаясь ожиданием, он достал из кармана листок с ее каракулями, зажег свет и прочел бредовые, но отчего-то приятные слова при свете тусклой лампочки. Тут же рядом зазвенел комар, зашуршали крылья ночной бабочки, Кирилл поспешно погасил свет и, бережно свернув листок, спрятал в карман. Слабо тянуло гарью. Где-то в поле гикали разухабистые голоса гуляющих, тарахтел, то удаляясь, то приближаясь, мотоцикл, пронзительно кричал совенок, стрекотали кузнечики, время шло, но ничего не менялось, и Ларисы не было. Тогда он накинул ветровку, вышел через Ларисину комнату на маленький балкончик и, откинувшись в продавленной качалке, стал наблюдать ночной поселок, сколько хватало инфракрасной зрительной составляющей. Недалеко раздался, сопровождаемый предварительным шелестом, глухой удар о землю, и до Кирилла не сразу дошло, что упало яблоко с ветки. Он посмотрел в сторону звука. На соседнем участке горел неяркий костер и кто-то, глядя на пламя, неподвижно сидел у огня в камуфляжной ветровке. Вот плавно вытянулась тонкая рука с палкой и пошевелила угли. Лицо скрывалось за просторным капюшоном. Для удовольствия от наблюдения Кириллу не хватало лица сидевшего, и он тихонько засвистел. Сидящий вытянул шею и запрокинул голову. Теперь Кириллу хорошо было видно лицо молодой девушки, рельефно подсвеченное языками пламени.
      - Засыпала? - крикнул из темноты пронзительный женский голос.
      - Да, - ответила девушка.
      - Рано еще, - крикнула невидимая женщина. - Смотри, сгорит. Останутся уголечки от картошки, вот и жуй на здоровье!
      Девушка озабоченно пошевелила дрова, потом снова подняла голову и, замерев в скульптурной позе устойчивого равновесия, уставилась ровно в точку, где темнота скрывала Кирилла. У него возникло странное чувство, что они смотрят друг другу в глаза, хотя он прекрасно понимал, что его самого не видно.
      - Вася! - тревожно позвал из комнаты испуганный голос. - Вася, ты где?
      Кирилл выскользнул из качалки и, стараясь ступать бесшумно, вернулся в комнату, к Ларисе, которая панически дергала головой, разыскивая живого человека в заведомо пустом пространстве.
      -- Здесь я, жду, - сказал он недовольно, цепляя гнусную ухмылку на лицо. - Сколько можно? Я соскучился...
      Он моментально был вознагражден мимической вспышкой радости.
      - Василек, мой синий василек, - прошептала Лариса, порывисто, но деликатно бросившись ему на шею. - Завтра мы пойдем в поле, и я осыплю тебя васильками. Это твои цветы...
      Она целовала его, гладила по лицу, и он чувствовал отголосок чужих и резких Ритиных духов, и ему почудилось, что он обнимает обеих. Лариса, не беспокоясь его ощущениями, расстегнула по одной пуговке его рубашку и осыпала поцелуями плечи. Кириллу не оставалось ничего, как подчиниться ее ласковому напору. Она опустилась перед ним на колени и разъединяла пряжку ремня.
      За дверью что-то метнулось, топот слился с деревянным скрипом, и вспыхнул свет на лестнице.
      - Ларка! - одним быстрым слогом прокричала Рита.
      От ее жуткого голоса у Кирилла упало сердце.
      - У вас темно! - кричала Рита.
      Она, мощным ударом распахнув дверь, ворвалась в комнату и зажгла свет. Не обращая внимания на полураздетого Кирилла, бросилась к Ларисе и судорожно схватила ее за руки.
      - Слышишь? - кричала она. - Слышишь? Это наш, наш мотор! Это он!..
      У нее было перекошено лицо, жакет расстегнут, руки судорожно сжаты, и в зигзагообразных движениях появилась изломанность подрубленного дерева. Словно в комнату явился показ жалостливого мультфильма... Пока Кирилл силился определить в интервалах тишины столь напугавший Риту звук мотора, Лариса безмятежно, не удивляясь, щурилась на яркий свет.
      - Что он тут забыл? - протянула она, непринужденно пожимая плечами. - Ты, как всегда, драматизируешь ситуацию... Позвони домой. Позвони на домашний. Скажи, что любишь и хочешь услышать его голос...
      - Да, - сказала Рита, судорожно сглотнув. - Верно. Я не догадалась. Стой! Подожди! Я сейчас...
      Дрожа и хватаясь за перила, нашаривая их ощупью, как слепой, она спустилась по лестнице.
      -- Ах, - пожаловалась Лариса, светски улыбаясь. - Она такая дерганная...
      И ободряюще погладила его по голой руке. Королева, непринужденно прячущая в шкаф случайно вывалившийся скелет. Что вы хотели?.. В приличных домах нельзя без скелетов...Порядок такой...
      Снизу Рита счастливым - задыхающимся от восторга - голосом прокричала:
      - Ларка, все верно! Он дома! Мне послышалось!..
      - Я же говорила, - сказала Лариса невозмутимо.
      Она, плавно щелкнув рубильником, погасила свет и стремительно, будто ничего не произошло, вернулась в исходную позицию на мужской шее, но Кириллу после внезапного визита было не по себе, и еще не вернулась способность эротической реакции.
      - Так и будет продолжаться? - спрашивал он, пока Лариса увлекала его на большую скрипучую кровать, вызывающую сомнения в устойчивости. - Всю ночь будет прибегать?
      - Нет... - прошептала Лариса, хихикая. - Она успокоилась. По крайней мере, часа на два. Знает, что быстрее ее муж сюда не доберется... А потом заснет. Напьется и заснет.
      - Она боится мужа? - спросил Кирилл и нехорошее предчувствие ревнивой Ритиной законной половины возникло у него в душе.
      Лариса снова захихикала, щекоча его плечо своим прерывистым дыханием.
      - Она ведь сумасшедшая, - сказала она. - Только никому не говори... И вида не показывай. Она каждые полгода лечится. У нее личный психиатр... - она отстранилась и принялась спокойно раздеваться, задумчиво, по одному, с шорохом бросая предметы одежды на спинку стула. - Мужа боялась, и на этой почве сбрендила... Он то ли бандит, то ли бизнесмен... то ли оба вместе, не поймешь. Боится, что убьет. Детектива наняла, следит за ним... то боится, что другую найдет, то боится, что слежку заметит, и тогда уже точно придушит... В общем, одно за другое цепляется. То говорит, что он подземный ход прорыл... в квартиру, на восьмой этаж. То прохожих за киллеров принимает, газом травит... Ты ее не раздражай, - она скользнула к нему и зашарила руками по его телу. - Вася!.. Мой Вася!..
      Перед погружением в Ларисины объятия последней разумной сожалеющей мыслью Кирилла был образ пухлогубой девушки у костра, с откинутым за спину капюшоном, тонкими запястьями и отраженными языками пляшущего пламени в глазах.
 
      Утром Кирилл проснулся от близости странных голосов - то ли в соседней комнате, то ли за окном.
      -- ... ну а что гиппопотам, - говорил незнакомый голос задумчиво. - Это ж та же свинья. И кошельки, и бумажники шить, я думаю, из него можно.
      Отбросив недоумение и списав гиппопотама на счет остатков сна, Кирилл вытянулся в постели, неторопливо приходя в себя. Он чувствовал усталость и подумал с тоской, что, пожалуй, зрелые женщины - это утомительно. Хорошо, что пока остальные не рвутся из резерва... Лариса слегка похрапывала под лежащей на подушке копной спутанных, с проседью, волос. Поднявшись, Кирилл непроизвольно бросил взгляд через окно на соседний участок. Девушки не было. Двухлетнее дитя запихивало в рот сорванную с куста малину, и пронзительно кричала женщина "Яна! Кто за ребенком смотрит?,," Кирилл тихонько, чтобы Лариса не проснулась и не потребовала продолжения банкета, оделся, спустился, стараясь не скрипеть половицами, по лестнице и вышел на крыльцо. Было тепло, в синем, словно эмалевом небе клубились кипельно белые облака, а на верхней ступеньке сидела Рита - снова в облегающем, на этот раз серо-голубом костюме с большими плоскими пуговицами, слегка растрепанная, наедине с приземистой бутылкой армянского коньяка.
      -- С добрым утром, - сказал Кирилл.
      -- Бррр... - ответила Рита, слегка содрогаясь и поеживаясь - то ли от утренней свежести, то ли от общей личной неприязни.
      Кирилл побрел вглубь сада, к дощатому покосившемуся туалету. Модернизированные местные удобства его не притягивали, природа казалась в этом смысле привлекательней. Под кривой стеной, в сердце крапивных зарослей, обнаружилась ржавая бочка с дождевой водой, вполне пригодной для умывания.
      -- Балда дикая, - прокомментировала Рита, проводив его взглядом, и отпила глоток из бутылки.
      Кирилл, вспомнив вечерний аппетитный звук удара, услышанный в темноте, задумчиво пригляделся к веткам яблонь. Урожай выглядел не слишком соблазнительно, но сад не предоставлял альтернативы этому скромному предложению. Кирилл пошевелил кроссовочным носком падалицу и потом, подпрыгнув, сорвал пару яблок, казавшихся порумянее. Несколько неустойчивых плодов сорвались с потревоженного дерева и, как снаряды, врезались в землю.
      -- Не это! - закричала Рита и замахала рукой. - Это штрифель, не бери! Незрелый! Осенний он!... Вон там!.. Вон грушевка, вон мельба!.. Дуррак...
      Кирилл, не слушая ее советов, раскусил яблоко и, подойдя к Рите, протянул ей другое.
      -- Какая там мельба, - сказал он. - Они все одинаковые.
      -- Тебе-то конечно, - сказала Рита мрачно.
      Кирилл, хрустя яблоком, опустился на ступеньку. Рита придирчиво повертела принесенный фрукт, вытерла его о Кириллов рукав, отхлебнула коньяка, закусила яблоком и с негодованием выплюнула.
      -- Тьфу! Несъедобное.
      Кирилл пожал плечами и спокойно, получая удовольствие скорее от запаха, чем от вкуса, уничтожил яблоко, оставив одну палочку.
      -- Там у забора, - проговорила Рита, кисло наблюдая за движением его челюстей. - Золотая китайка росла. Яблоки были прозрачные... Как янтарь. Медовые... вкусные, - она, запрокинув голову, сделала еще глоток. - А теперь не плодоносит. Ничего нет. Дедушка Мичурин, гад...
      Кирилл молча сидел, разглядывая смородиновый куст с прозрачными, преломляющими свет, рубиновыми капельками ягод. В доме было тихо.
      -- Тебя как звать? - спросила Рита.
      -- Вася, - ответил Кирилл.
      -- Угу. Это я знаю, - сказала Рита, поправив съехавшую юбку. - Крестили-то как?
      -- Ты ж паспорт видела, - сказал Кирилл.
      Рита вспомнила что-то веселое и заливисто рассмеялась.
      -- И правда, - сказала она. - Только я забыла все равно... Ладно, какая разница...
      Перепачканный глиной грузовик, натужно гудя, остановился напротив калитки и некая личность в надвинутой кепке, высунувшись из окна, крикнула:
      -- Хозяйка, песок нужен?
      -- Нет! - ответила Рита громко и хмуро добавила для себя. - Проваливайте...
      На забор, вспугнутая ревом и вонючим дизельным выхлопом, опустилась яркая сорока, помахивая хвостиком, как молоточком. Взвыла и замолкла бензокосилка. С утра пораньше неймется кому-то, - подумал Кирилл вяло.
      -- А кто такой Вася? - спросил он.
      -- Да так, - Рита махнула рукой и снова приложилась к бутылке. Кирилл про себя подивился ее способности хлестать коньяк на голодный желудок. - Козел один. Из второго подъезда. У него папаша был замдиректора института... хваткий такой мужик... а сыночка на духовное повело. Сильно умственный был. Йогой занимался... по тайге шастал, инопланетян вроде искал, кедровые орехи жрал со скорлупой... С приветом большим, в общем. Сядет на скамейку, умное лицо сделает... я, говорит, энергией из космоса питаюсь. Сейчас бы в дурдом замели, а тогда модно было... Лариска на его морду сильно важную посмотрела и втрескалась... А он ни в какую. То ли не по тем делам, то ли боялся, что окольцуют... Чего она только не делала. Письма ему писала, рыдала, вешалась... на четвертый этаж к нему, козлу, лазила. Сняли с третьего, птицу мою... Сейчас промышленных альпинистов - и вся проблема... Она ж замуж-то и не мечтала о счастье эдаком... снизошел бы на минуточку с ледяных вершин, и достаточно... Да... - она взялась за бутылку. - В общем, не повелся Вася на грязные домогательства. Выдержал высоконравственную позицию. А в девяносто втором в Австралию свалил. Там энергией питается... Женился, говорят. Говорят, в письме написал, что первое, чему сына шестимесячного выучил - в позу лотоса садиться... Так ему и надо, я считаю... А Лариску клинит время от времени... - она задумчиво вздохнула и нахмурилась. - Ты знаешь - она ж инвалид. Вторая группа у нее... По инвалидности дома сидит. Статейки придурочные переводит, на эти копейки живет...
      Кирилл искоса, переходя от потирающей лапки мухи на серо-голубой рукав, разглядывал Риту. Ее колени в плотных золотистых колготках лакировано блестели, верхняя пуговица жакета была расстегнута, и оставалось гадать о причине - рассеянность?... попытка привлечь внимание?.. стесняющий размер?.. Коньяк, заполняющий бутылку на треть, янтарно преломлял рассеянные лучи. Задержавшись на зрелище теплого свечения, Кирилл мысленно запретил себе пить. В змеином гнезде не расслабляются... Рита, ликвидируя какой-то внутренний дискомфорт, повела плечом. Какие резкие движения... Почти мужские духи, напоминающие о кожаных полках галантерейных магазинов... И темперамент, должно быть, бешеный...
      - Она говорила, - подтвердил он. - Что у нее кости хрупкие.
      Рита фыркнула, коньячно-карими хмельными глазами издевательски уперлась в Кирилла, и громко, закинув голову, расхохоталась.
      -- Ой, не могу, - сказала она. - Принцесса на горошине... Кости у нее как у тиранозавра... или как его, скотину гладкую. Видел чучело, воняет на весь палеонтологический музей? Толщиной со шпалу кости... Ее ломом не прошибешь. Ты что, сразу не понял? По голове она инвалид, - она с размашистым плеском сделала еще глоток. - Головушкой скорбная... В психдиспансер как на работу ползает. Таблеток с собой целый пакет носит... Только, по-моему, ни хрена они ей не помогают, эти таблетки... Хуже только становится...
      Кирилл чуть не подавился очередным яблоком, подумав, что час от часу не легче - одна, другая... как насчет третьей?..
      -- С чего так? - спросил он, стараясь не подавать виду, что наличие сумасшедших в окружении для него не новость. - От Васи?
      -- Нет... - проговорила Рита, уставясь на дальний сосновый ствол, ярко-рыжей полосой светящийся в проемах игольчатой зелени, и впадая в прострацию. - Так бы, знаешь, все с приветом ходили... Кто без Вась по молодости... Нет... Нищета... безысходность... На этом крыша и съехала. Ее-то к светлому будущему готовили - как и нас всех - а тут раз, девяносто первый год, и мордой об асфальт... Муж никчемный, ни копейки в дом... Дети больные... лечить не на что... Муж у нее, правда, детей в итоге забрал, от нее им все равно никакого толку...
      Пока Кирилл, задумчиво заходя с разных сторон, усваивал услышанное, в глубине раскрытых дверных проемов запиликал полуприглушенный телефонный звонок. Риту передернуло, она, подскочив и поскользнувшись туфлей на ступеньке крыльца, сорвалась и метнулась в дом. Сосредоточившись на полупрозрачном тюле, Кирилл увидел ее, согнутую над мерно стрекочущим факсом. Она судорожно оторвала кусок свисающего полотна, пробежала глазами и принялась быстро-быстро рвать бумагу на мелкие кусочки.
      - Жопа, жопа, жопа! - восклицала она яростно и терзала бумагу, словно живое существо, чем-то ей сильно досадившее.
      Наблюдая за хваткой ее судорожных пальцев, Кирилл понял, что Лариса говорила правду. Но, пожалуй, что и Рита не врала... Похоже, здесь не скрывают мутных страниц биографии... Он еще раз достал Ларисину записку и перечитал.
      Светлый Василий! Помни наши слова - мы умрем, а слова и дела будут жить вечно.
      С Ларисой было ясно. Интересно, что передают Рите... Кирилл проследил, куда полетели бумажные обрывки. После подобрать и попытаться восстановить содержание... В змеином гнезде требуется полнота картины...
      Рита швырнула разодранные клочки в ведро, истерическим взмахом отряхнула руки и сразу успокоилась.
      -- Вася, эй! - позвала она бодро, как ни в чем не бывало. - Ты говорил, что яичницу умеешь делать. Иди. Флаг тебе в руки.
      Достав сигарету, она жадно закурила и, став у притолоки, выдохнула дым на улицу..
      Кирилл, вздохнув, поднялся.
      -- Появится Алинка, - проинструктировала Рита строго. - Гони ее с кухни взашей. Чтобы духу ее тут не было ясно?
      -- Что ж так? - спросил Кирилл.
      Рита иронически хмыкнула.
      -- У нее аллергия, - сказала она глумливым голосом. - На приготовление пищи.
      -- Ну-ну, - проговорил Кирилл тихонько, так, чтобы Рита не слышала.
      Наверху запела Лариса. В досках перекрытий дребезжал и прерывался ее громкий голос, фальшиво выводящий романсы.
      -- Мой косте-о-ор в тумане све-е-тит... - она заливалась бодро и бравурно, словно исполняла свадебный марш. Так голосил бы иностранец, не понимающий слов.
      Кирилл раздраженно треснул ножом по яйцу с синеватым штампом, и на сковородку вывалились два желтка. Здесь даже яйца ненормальные... Чернобыльские мутанты... Когда он повернулся, обнаружил, что неизвестно откуда, бесшумно взявшаяся Алина, обтянутая белым буклированным джемпером, сидит за столом и длинными фортепианными пальцами крутит вилку, разглядывая элемент прибора с интересом, словно видит впервые. Забыв про Ритино наставление, Кирилл залюбовался ее свежим, открытым и внушающим спокойствие лицом. Казалось, ей не больше тридцати. Явно флегматичный темперамент... Но при подобной внешности темперамент не имеет абсолютно никакого значения... При подобной внешности даже полный паралич несущественен...
      -- Когда я была маленькой, - протяжно проговорила она, не здороваясь. - Я мечтала найти город Нерж в атласе... Картография была строго засекречена... Я думала, что город Нерж скрывают в оборонных целях...
      Кирилл не знал, что отвечать. Немедленно ворвалась Рита, зловеще вращая глазами.
      -- Солнышко, - обратилась она к Алине. - Нарви смородинки... Той, что под сливами...
      -- Зачеем... - пропела Алина.
      -- Мы сварим компот.
      Алина, взяв детскую эмалированную кружку с ушастым зайчиком, исчезла. Рита погрозила Кириллу кулаком, придирчиво сунула нос в сковородку, где подпрыгивал от жара край запеченного яичного белка, проверила общую правильность протекания процесса, и тоже ушла.
      За стол сели вчетвером, как почтенное семейство. Кирилл, разрывая вчерашнюю булочку, время от времени косил на ведро с мусором, убеждаясь, что порванные листы бумаги не исчезли. Его скоро ждало сильное разочарование. Он был готов вести легкую беседу, по мере сил развлекать компанию, но убедился, что в общении с ним никто не нуждается. Даже Лариса, хотя периодически поднимала на него от тарелки восхищенные глаза, и преданно улыбалась испачканными губами, внятно разговаривать была не в состоянии. Когда Алина, испуганно скривив рот, чуть было всерьез не расплакалась от безобидной шутки, а Рита изобразила маску смерти в его адрес, Кирилл тоскливо смирился, замолчал и покорно слушал нетрезвый Ритин рассказ о греко-пляжно-меховом отпуске и невменяемые Ларисины комментарии.
      При первой возможности - после завтрака дамы засобирались не то на прогулку, не то на грибные поиски - он, брезгливо обернув руку полиэтиленовым пакетом, выбрал из ведра кусочки и забрался, чтобы не мешали, в чулан под лестницей. Включив лампочку, он прислонил к закрытой двери хозяйственную снасть - косы, грабли, завернутый в пленку парник - и стал, не торопясь, складывать из обрывков бумажную головоломку.
      Связный текст не получался. Кирилл вертел клочки то так, то эдак - выходили обрывки отдельных фраз. Казалось, что в тексте присутствуют служебные слова, и отсутствует наполняющее содержание. Будучи нанятым... результатам наблюдения... согласно информации... установлено... по адресу... дальнейшее... Из словесного каркаса было удалено текстовое мясо. Особенно озадачивало находящееся на отдельном обрывке слово "онучи". Что за онучи (ресторан?.. или клуб?.. вряд ли...), и какое они имели отношение к Рите - непонятно.
      -- Риточка Сергеевна! - раздался зычный женский голос со двора - столь внезапно, что Кирилл вздрогнул от неожиданности, уронил на дощатый пол несколько мягко спланировавших бумажных клочков, но не стал подбирать, а погасил свет и затаился.
      -- Да, дорогая! - ответила Рита.
      -- Я через забор кричу, кричу... - приговаривала женщина. - А вы не слышите... Гости у вас? Спасибо... - очевидно, ей предложили сесть. - К вам председатель заходил? Вы представляете, они опять деньги собирают. Теперь, видите ли, дорогу ремонтировать... На все те деньги, что мы собрали, можно автостраду проложить... И еще, представляете, на контейнер для мусора, который украли. Будем, говорят, новый покупать... Просто безобразие! Надо поставить вопрос о нормальном стороже, а то этот будет пьянствовать, контейнеры воровать каждую неделю, а мы этот бардак оплачивать...
      Успокоенный Кирилл хотел зажечь свет и продолжить занятие, когда, приложив глаз к проему от выпавшего сучка увидел, что в дом, осторожно ступая, крадется вчерашняя любительница печеной картошки. Она была в шортиках и тонкой маечке, не скрывавшей ни одной подробности молодого телосложения. Девушка на цыпочках проникла на кухню, заглянула в гостиную, потом в комнату... Она что-то искала. Остановившись неподалеку от чулана, она тихонько и неуверенно позвала хрипловатым голоском:
      -- Э-эй...
      Дистанционно забеспокоилась Рита, не досчитавшись гостей.
      -- Где ваша Яна? - почти закричала она. - Яна! Яна, ты где?
      Она пулей ворвалась в дом, но Яну уже как ветром сдуло, а с улицы послышалось недовольное ворчание: "Где ты бродишь, сокровище... Верите ли, Риточка Сергеевна, за ребенком присмотру меньше... Не успеваю оглянуться, как исчезает. Лишь бы не дома... И сестрица такая же, хвостом вильнет, и нету... А за ребенком бабка смотри... Пойдем уж..."
      Видимо, соседка ушла, потому что Рита, зайдя в гостиную, проговорила громко:
      -- Представляешь, эта клуша мужу изменяет!.. Бабка, тоже мне... Я смотрю, как-то в будний день, народу мало было - приехала с генералом. При погонах, в форме... Он потом по их участку голый бродил. В кителе и при орденах - только ножки торчат волосатые... Пьянючий - в хлам... Еще на дочек удивляется...
      Она, быстро тыкая в клавиши, стала набирать номер на факсе.
      -- А эта Янка, - проговорила она злобно. - Она за мной шпионит. Видели, как в дом пошла сразу?.. Ей-богу, он ее подбивает. Это он, он!.. Я знаю, что он!.. У нее глаза...
      Ее голос взмыл до крика и судорожно прервался.
      -- Успокойся... - проговорила Алина рассудительно. - Он далеко...
      -- Нет! - восклицала Рита. - У меня чувство, что он везде, везде!.. Со стенок глаза... смотрят, смотрят!.. Ты не знаешь... Черт!..
      Из гостиной потянуло ароматизированным сигаретным дымом, и голоса пропали.