Зажигается свет. В дверях стоит З а б е л и н.
      З а б е л и н а. Антон!
      В с е. Антон Иванович?!
      З а б е л и н а. Ты?!
      З а б е л и н. Я.
      З а б е л и н а. Антон... Да что же ты стоишь-то? Садись, пожалуйста, милый мой Антон Иванович! Маша! Где же она? Ах, я все забыла!.. Что же ты стоишь, Антон? Дай же я тебя поцелую! Милый мой Антон Иванович... (Обнимает. Плачет.)
      З а б е л и н. Не плачь.
      З а б е л и н а. Прости. Я думала, что ты погиб... И руки у меня совсем опустились. Туча-то какая над нами прошла, господи! Это же... Что же было? Ошибка?
      З а б е л и н (со своим значением). На этот вопрос я должен завтра дать ответ.
      З а б е л и н а (всматривается в него). Странное у тебя лицо. Ты странно взволнован, Антон Иванович. Где ты был?
      З а б е л и н. Не помню.
      З а б е л и н а. И взволнован и опять твоя манера: "Не помню". Ничего не помнишь, ничего не видел.
      З а б е л и н. Я видел, как почва уходит из-под ног. (Скептику.) Кто целый год из меня душу по нитке выматывал? Ну что? Посадили? Они знают Забелина! Полагали расстрелять, а не стали, потому что Антон Забелин один. Чего смотрите? Разве я не похож на самого себя? А что такое - быть похожим на самого себя?
      З а б е л и н а. Антон, ведь твои аллегории никому не понятны.
      З а б е л и н. Не бойся, он меня отлично понимает.
      З а б е л и н а. Ты скажи, где ты был?
      С к е п т и к. Куда тебя возили?
      О п т и м и с т. Ты был в отлучке ровно три часа.
      З а б е л и н. Не три часа, а три года.
      З а б е л и н а. Опять... аллегории, загадки!
      З а б е л и н. Меня сделали фельдмаршалом и приказали покорить Индию.
      Вбегает М а ш а.
      М а ш а. Папа! (Прильнула к нему.)
      З а б е л и н. Ты тоже не плачь... А сердчишко-то как стучит... Жаль вздорного отца? Любишь?
      М а ш а. Люблю... Я стремглав бежала. Мне нигде не могли сказать... Я стала у парадного и боюсь ступить за порог... Я думала... Папка мой!
      С к е п т и к. Но где ты был?
      З а б е л и н. В Кремле.
      С к е п т и к. И все?
      З а б е л и н. И все.
      З а б е л и н а. Ты расскажи подробности.
      З а б е л и н. Там не было подробностей.
      Д а м а с в я з а н ь е м. Я понимаю Антона Ивановича. Он так романтически появился в доме, что я одна все вижу. Антон Иванович... вы загадочны... вы романтически настроены... Я преклоняюсь перед вами, Антон Иванович. Не надо его расспрашивать.
      З а б е л и н. Лидия Михайловна, я с утра ничего не ел. Ты смотри, у нас гости, а стол не накрыт. Из наших запасов можно сделать старинный московский стол. Достань наше студенческое вино, которое мы покупали по полтиннику за бутылку.
      З а б е л и н а. Я все сделаю. Пожалуйте за мной.
      С к е п т и к. Но почему он на меня накинулся, точно я виноват в этом происшествии?
      О п т и м и с т. Если дело кончается стаканом студенческого вина, то как вы можете негодовать, почтеннейший друг мой?
      Все, кроме Забелина и Маши, уходят.
      З а б е л и н. Маша, сядь... никуда не пущу. (Взяв в руки книгу.) Антон Забелин. "Электротехника". Машка, ты еще совсем маленькой была, когда я этот труд писал. Бывало, придешь сюда и скажешь: "Папа, ты пишешь? Ну, я тут посижу..." Посидишь вот здесь, а потом мне на закорки залезешь, и мы с тобой по кабинету носимся. А теперь ты у меня большая, умница, и отец робеет перед тобой. Что это за платье на тебе? Для своего поклонника принарядилась?
      М а ш а. Я в этом платье ежедневно хожу на работу. А поклонников никогда нарядами не прельщала. Ты сказал глупость.
      З а б е л и н. Глупый старик! Кстати, а где Ромео?
      М а ш а. Какой Ромео?
      З а б е л и н. Современный, советский. Где матрос?
      М а ш а. Зачем тебе?
      З а б е л и н. Мне бы сейчас с ним надо побеседовать.
      М а ш а. Папа, если бы ты знал, что произошло... что я наделала. Понимаешь, когда тебя арестовали, я подумала, что это он, и я сказала ему об этом. Теперь все кончено.
      З а б е л и н. Дура ты дура, не пошла за капитана Алейского... Теперь жила бы в Париже.
      М а ш а. Мне передавали, что капитан Алейский в Париже на балалайке играет.
      З а б е л и н. Лучше в Париже на балалайке играть, чем в Москве у Иверской спичками торговать.
      М а ш а. Отчего же ты в Париж не уехал? Тебя звали.
      З а б е л и н. Оттого что я русский.
      М а ш а. А я кто же?
      З а б е л и н. Вы, женщины, - хамелеоны. Елена Прекрасная у троянцев жила довольно удобно, Саламбо варвара полюбила, ты - матроса. А я без репы жить не могу! Там, в Париже, лягушками кормят... (Вдруг.) Неужели жизнь прошла? Дочка моя, Машенька, посмотри на меня - прошла жизнь?
      М а ш а. Милый мой, скажи, о чем ты думаешь? Нельзя так. Почему жизнь прошла?
      З а б е л и н. Все, что я тут говорил, ни к чему. Ты ведь поняла? Я, видишь ли, у них в Кремле был... Что же ты молчишь? Ты знаешь, что сию минуту случилось? Я считал себя ученым человеком, строителем, созидателем. Я всю жизнь корпел, с ума сходил, проблемы выдвигал, а все это летит в тартарары!
      М а ш а. Папа, говори, что произошло?
      З а б е л и н. Убили твоего Забелина, сразили... Я не сразу, а только по дороге понял весь объем их идей.
      М а ш а. Расскажи спокойно, я ничего не знаю, понять тебя не могу.
      З а б е л и н. Не торопи, Маша. До завтра мы с тобой все обдумаем до полной ясности. Я ведь завтра должен дать ответ...
      М а ш а (глубокая радость). Тебе предлагают работать?
      З а б е л и н (шепотом). Велят, и серьезно велят. Теперь я спичками торговать не буду. Слово дал.
      М а ш а. Слава богу!
      З а б е л и н. И ты - слава богу! Мне, Маша, у тебя, только у тебя одной, по секрету надобно узнать: гожусь я, по нынешним временам, или долой со счетов?
      М а ш а. Ты... ты спрашиваешь? Конечно, годишься! Я тебе честное слово даю... Да разве позвали бы тебя в Кремль?
      З а б е л и н. Опять не то. Они знают Забелина, ты - отца.
      М а ш а. Ты сам вспомни, на какой почве мы чуть до полного разрыва с тобой не дошли?
      З а б е л и н. Опять-таки ты моего вопроса не понимаешь. Поставь рядом со мной матроса и подумай: уживусь ли я с ним? Я серьезно спрашиваю. Мне сейчас не до шуток. Матрос и я в одном колесе возможны? А? Такую комбинацию ты можешь себе представить?
      М а ш а (вдруг). Могу. У меня слов нет. Я не знаю, что отдала бы, чтобы ты мне поверил.
      З а б е л и н. Машка, а Россию-то... самоварную, попадью паровую... Россию они хотят побоку? Каково!
      М а ш а. Так о чем же ты думаешь?.. Что ты осматриваешься? Чего тебе жалко?.. Иди... Торгуй спичками. (Передразнивает.) "Серные, довоенные... безопасные..."
      З а б е л и н. Не смей надо мной издеваться!
      М а ш а. Скажи, милый мой, о чем ты думаешь?
      З а б е л и н. Тс... Скажу.
      М а ш а. Слушаю, папа.
      З а б е л и н. Я сейчас в Кремле видел гениального человека.
      Занавес.
      Действие четвертое
      Картина первая
      Огромный, во всю сцену, старинный зал. В углу у дверей метла и куча мусора, Где-то у стены рыночный стол, черное кресло и простая табуретка. На столе телефон. З а б е л и н ходит по комнате, посвистывает. Переставил табуретку к окну, секунду посидел под окном. Вскочил, взял метлу и снял из угла паутину. Бросил метлу. Опять стал ходить по комнате и посвистывать. Входит М а ш а. Она здесь впервые. Удивленно осматривается.
      З а б е л и н. Сторож. Сторож, окаянная душа! Уважаемый гражданин сторож!.. Был, и след простыл. Возьму и позвоню... кому? Хотя бы самому Дзержинскому... в Чека. Прекрасно... И что же я ему скажу? Что сторож меня не признает? Глупо! Или что я изголодался по самым простейшим рабочим расчетам с логарифмической линейкой? Тоже глупо... Нет, такого положения даже я не мог себе представить. (Заметив Машу.) А! Пришла? Восхищайся, аплодируй мне. Меня назначили главой всероссийского учреждения, дали особняк, а сторож удрал, не хочет вымести мусор, оттого что ему никто не платит, и он уходит торговать барахлом.
      М а ш а. Откуда такое странное кресло?
      З а б е л и н. Сейчас с чердака снял. Сугубо готический стиль. Старая дрянь. В сарае стоит карета с гербом. В этом доме я сам чувствую себя экспонатом. Здесь бегают крысы, толстые и наглые, как спекулянты у Иверской. Они меня презирают.
      М а ш а. Ты только не сердись.
      З а б е л и н. Я не ангел и не простофиля, принимающий бытие как величайшее одолжение. Иди домой, нового ничего не скажешь.
      М а ш а. Хорошо, я уйду, а ты что будешь делать?
      З а б е л и н. А что можно делать в этих условиях? Играть "Короля Лира", сцену безумия. Удивительная сцена.
      М а ш а. Ты мне очень не нравишься.
      З а б е л и н. Зато я тебя обожаю.
      М а ш а. Какой ты злой!
      З а б е л и н. Какая ты добрая.
      М а ш а. Я ведь знаю тебя, в таком состоянии ты способен бросить, уйти, написать ужасное заявление. Трудности надо преодолевать.
      З а б е л и н. Какой афоризм! Никогда не слыхал.
      М а ш а (вдруг в тоне отца). Мне стыдно за тебя.
      З а б е л и н. Как-с?
      М а ш а. Горько, стыдно, противно! Ты дал слово...
      З а б е л и н. Ну да... я дал слово...
      М а ш а. И постой, постой, я тоже знаю, что сказать. Ты же был рад, что дал согласие, ты ожил у нас на глазах, к тебе вернулась твоя энергия.
      З а б е л и н. Ты мне толкуешь о том, что было вчера, а я говорю о том, что происходит сегодня...
      Маша порывается что-то сказать.
      Не смей меня перебивать! Как ты не понимаешь, что я лопаюсь от злости оттого, что не могу немедленно, как мне было предложено Лениным, немедленно в буквальном смысле приступить к работе. Да, я дал слово и готов его сдержать... хочу, понимаешь? Мечтаю выполнить. Но я могу сделать это через людей, то есть в живом общении с живыми существами, а их вокруг меня нет... Ау! Слышишь? Эхо... и больше ничего.
      В дверях появляется Р ы б а к о в, в руках держит пишущую машинку.
      З а б е л и н. Смотрите, это он! Конечно же, это он!.. Позвольте, вы условились? Что же молчите? Условились? Так и отвечайте. Вы хоть поздоровайтесь, сударь. Чем обязан радости вновь видеть вас?
      Р ы б а к о в. Я прислан к вам сюда работать.
      З а б е л и н. Вы присланы сюда работать? Пожалуйста, садитесь, вот вам мое кресло, приказывайте.
      Р ы б а к о в. Напрасно, честное слово, у вас такая ирония. Меня послали вам помогать.
      З а б е л и н. А что за предмет вы принесли? Пишущая машинка?
      Р ы б а к о в. По пути в одном месте взял... то есть одолжил...
      З а б е л и н. Может быть, отнял?
      Р ы б а к о в. Не без этого...
      З а б е л и н. Ставьте ее куда-нибудь.
      Р ы б а к о в. Сейчас что-нибудь придумаем. Это пока. Вы сами понимаете.
      З а б е л и н. Не старая машина... Ремингтон. Позвольте, а кто же будет работать на ней?
      Р ы б а к о в. Я одолжил ее вместе с машинисткой. Сейчас придет.
      З а б е л и н. Маша, смотри. Вот уже становится похоже на какую-то контору... (Подумав.) Нет, ничего не похоже.
      М а ш а. Мне, кажется, пора уходить.
      Р ы б а к о в. Тут мусор! (Забелину.) Позвольте мне вынести мусор. Некрасиво.
      З а б е л и н. Святая наивность! Кого вы думаете перехитрить?
      Р ы б а к о в. Почему - перехитрить? Нельзя же запускать помещение.
      З а б е л и н (строго). Молодой человек, почему же при мне вы делаете физиономии, что не видите друг друга, и скрываетесь от меня, как воры?
      М а ш а. Неправда. Я тебе говорила. Ты знаешь... Я не скрываюсь. И не думала и вообще ничего не хочу. Прощайте.
      Р ы б а к о в. А мне по этому поводу сказать можно?
      З а б е л и н. Сколько угодно.
      Р ы б а к о в. Нельзя рубить дерево не по себе. Я не обижаюсь, что Мария Антоновна сказала, будто я под видом любви к ней выслеживал вас. Что там было выслеживать?
      З а б е л и н. Да... Нуте-с?
      Р ы б а к о в. Я не об этом. Между нами большая разница в образовании, воспитании. Так я и решил. Ну, я займусь этой маленькой операцией, а то нехорошо. (Идет к двери.)
      М а ш а. Рыбаков...
      Рыбаков оборачивается.
      Вы правы... Между нами целая пропасть. Вы очень умно рассудили. Незаслуженно обидела вас и прощения просить не хочу. Но вы всегда по отношению ко мне были удивительно благородны. Теперь я вас попрошу в последний раз - уходите отсюда, совсем уходите. Я никогда не должна слышать о вас. (Бросилась прочь.)
      З а б е л и н. А он стоит... Бегите вслед, просите прощения...
      Р ы б а к о в. То есть я действительно побегу.
      З а б е л и н. Какое там, к черту, "то есть"! Ступайте уж...
      Р ы б а к о в убегает.
      Что поделаешь?.. Жизнь... Остра ты, матушка-жизнь, с перцем, с полынью, а принимать надо. Бедная Машка-то, любит. Кто там?
      Входит З а б е л и н а. В руках судки.
      Будь здорова.
      З а б е л и н а. Я принесла тебе завтрак.
      З а б е л и н. Безумно рад. Благодарю.
      З а б е л и н а. Садись и ешь! Возьми салфетку и ешь, как прежде на службе.
      З а б е л и н. Не хочу.
      З а б е л и н а. Мне твои пируэты надоели. Садись и ешь.
      З а б е л и н. Лида, ты не шуми... Я сажусь.
      З а б е л и н а. Молчи и ешь.
      З а б е л и н. Ем.
      З а б е л и н а. Лучше жуй.
      З а б е л и н. Жую... Ты на улице никого не встретила?
      З а б е л и н а. На улице много людей.
      З а б е л и н. Конечно...
      З а б е л и н а. Антон Иванович, работай, ради бога, и не дерись ни с кем.
      З а б е л и н. Не буду.
      З а б е л и н а. Приди в себя. Успокойся. И вообрази себе, что все это... обстановка... дела... будет выглядеть иначе.
      З а б е л и н. Воображу, воображу.
      З а б е л и н а. Если бы ты знал, как хочется, чтоб снова ты ушел с головой в свое дело.
      З а б е л и н. Довольно меня нянчить! Я не грудной младенец! Ей хочется! А я мешок с опилками?! Болванка без души? Благодарю за угощение. Сыт.
      Входит М а ш а.
      А ты опять зачем?
      М а ш а. За мамой... проводить ее.
      З а б е л и н. За мамой...
      Входит Р ы б а к о в.
      Вот все святое семейство! Но вместо Христа - матрос!
      Р ы б а к о в (обиделся, разозлился, вспылил). В конце концов мне не до шуток. И я пришел сюда работать. Пожалуйста, вот мое назначение, прочтите. Мне дано строгое, указание не терять времени. Давайте обсудим, что и как.
      З а б е л и н. Давайте обсудим. А вы энергетик, электрик или хоть бы электромонтер?
      Р ы б а к о в. Умею чинить электрические пробки.
      З а б е л и н. Чтобы работать по электрификации России, этого слишком мало.
      Р ы б а к о в. Я найду себе дело.
      З а б е л и н. Впрочем, это даже обстановочнее - то один болван свистел в пустом зале, теперь будут - двое.
      Р ы б а к о в. Я свистеть не буду, а главное - вам не дам. Прежде всего, с чем вы здесь столкнулись?
      З а б е л и н. Ни с чем.
      Р ы б а к о в (смутился). Так... ну и что же?
      З а б е л и н. Ну и ничего же! Поняли? Так начинается библия.
      З а б е л и н а (знаками отозвала Машу в сторону). Маша, нам нельзя уходить... Пойдем походим по комнатам...
      З а б е л и н а и М а ш а незаметно уходят.
      Р ы б а к о в (задумчиво осматривается). Насколько я могу понять, вы, я, и вся эта обстановка составляют нашу организацию. Телефон есть. А средства передвижения вам дали?
      З а б е л и н. Дали. В сарае стоит карета. Без лошадей.
      Р ы б а к о в. Без лошадей карета не годится. Не надо ничему удивляться... Однажды я взял город, пришел в городскую управу и конфисковал кассу. А в кассе города оказались две медные копейки. С двумя копейками я начинал Советскую власть.
      З а б е л и н. Любопытно... как же вы начинали?
      Р ы б а к о в. Я созвал в театр мелкую, среднюю и крупную буржуазию и на сцену поставил пулемет и будильник... И через три часа, по звонку будильника, они положили на стол три миллиона.
      З а б е л и н. Что же, вы собираетесь и сюда созвать всю оставшуюся в Москве буржуазию?
      Р ы б а к о в. Нет... Вы мне скажите, что сейчас вам крайне необходимо?
      З а б е л и н. Мне крайне необходимы инженеры, техники, чертежники, теоретики, ученые...
      Р ы б а к о в. Ну и давайте их привлекать.
      З а б е л и н. Что же, вы поедете с пулеметом и будильником по Москве?
      Р ы б а к о в. Нет, в данном случае тут с пулеметом ничего не сделаешь. Я дам во все газеты сообщение, что Антон Иванович Забелин приступил к работе.
      З а б е л и н. Очень простая мысль.
      Р ы б а к о в. Я сейчас буду вызывать сюда журналистов.
      З а б е л и н. А разве они существуют? Да-да, конечно... Я просто забыл, какие бывают журналисты. Но у нас негде их принять, посадить.
      Р ы б а к о в. Ничего, постоят. Итак, я буду вызывать журналистов, а вы садитесь готовиться к докладу. Нам с вами... то есть вам... лично вам... не позднее чем через три дня надо представить обещанный доклад товарищу Ленину.
      З а б е л и н. Как - через три дня?
      Р ы б а к о в. Вот так... обыкновенно.
      З а б е л и н. Откуда вы это знаете?
      Р ы б а к о в. Знаю очень точно.
      З а б е л и н. Нет, вы это, голубчик, совсем серьезно?
      Р ы б а к о в. Очень серьезно.
      З а б е л и н. Что же вы молчали, сударь?
      Р ы б а к о в (вызывает номер телефона). Вы на меня накинулись и ошарашили.
      З а б е л и н. Вас ошарашишь!
      Р ы б а к о в (по телефону). Двадцать два - двадцать три... Редакция "Известий"?.. С вами говорит ученый секретарь особой комиссии. Мы разворачиваем огромную работу по подготовке электрификации... А вы и не знали?! Плохо работаете, да... да... Пришлите-ка нам сотрудника. Сивцев Вражек, семнадцать.
      З а б е л и н (достает записную книжку). Вот вам номер телефона инженера Вострецова. У меня с этим господином получился парадокс... иначе говоря, я с ним подрался у Малого театра. Мне нужно получить у него копию моего доклада в Академии наук. Позвоните ему.
      Р ы б а к о в. Четырнадцать - сорок пять.
      З а б е л и н. А жена ушла? Кто просил уходить?.. Лидия Михайловна! Верните их...
      Р ы б а к о в. Четырнадцать - сорок пять?.. Инженер Вострецов дома?.. Как - не знаете, а вы кто такая, жена?.. Где работает?.. Говорит особая комиссия... Благодарю вас.
      Вбегают З а б е л и н а и М а ш а.
      З а б е л и н а. Извини... мы судки забыли.
      З а б е л и н. Судки... какие судки! Сию минуту поезжайте домой и пришлите мой лондонский чемодан из свиной кожи; там спрятаны мои лучшие труды. Марья, ты сама найди изводчика и вези. Опять они ждут. Ведь ясно сказано?
      З а б е л и н а (подходит к мужу, тихо). А тот портфель... ты знаешь, о чем я говорю... не нужен?
      З а б е л и н. Он здесь со мной.
      З а б е л и н а. Ведь я понимаю... Я все понимаю... Вся жизнь как на ладони. Пойдем, Маша. (Уходит.)
      М а ш а (у дверей). Папка, как я тебя люблю! И вас люблю, Рыбаков... (Целует Рыбакова, уходит.)
      З а б е л и н. Вы нашли Вострецова? Позвольте, вы взволнованны...
      Р ы б а к о в. Конечно, взволнован... Но я этого Вострецова со дна моря достану.
      Входит м а ш и н и с т к а.
      Вот, Антон Иванович, машинистка, о которой я вам говорил.
      З а б е л и н (машинистке). Вы прикомандированы к нам работать... Душевно рад. Забелин. И вы не удивляйтесь, если мы сейчас экстренно начнем работать. Усаживайтесь. (Ходит, думает вслух.) Идея... идея... Нет, мы начнем так-с. Электрификация России является величайшей идеей современности на долгие времена... (Машинистке.) Можно?
      М а ш и н и с т к а. Все готово.
      З а б е л и н. Я обыкновенно диктую и хожу при этом. Итак, пожалуйста, начнем. "Председателю Совета Народных Комиссаров..."
      Картина вторая
      Служебный кабинет Ленина в Кремле. В кабинете находятся а н г л и й с к и й п и с а т е л ь и с е к р е т а р ь. Они сидят друг
      против друга.
      А н г л и ч а н и н. Разрешите посмотреть иллюстрации в этом журнале?
      С е к р е т а р ь. Пожалуйста.
      Входит Л е н и н.
      Л е н и н. Я заставил вас ждать? (Протягивает руку.) Ульянов-Ленин. Милости прошу!
      Английский писатель ритуально раскланивается. Ленин приглашает его
      садиться. Сели. С е к р е т а р ь уходит.
      Слушаю вас.
      А н г л и ч а н и н. Я, конечно, не верю рассказам, что вы масон.
      Л е н и н. А в Лондоне еще водятся масоны? Боже мой, какая дичь!
      А н г л и ч а н и н (не теряя достоинства). Но мне кажется, что вы плохо знаете русскую жизнь. К вам очень трудно проникнуть. Здесь так много часовых. Как же вы можете иметь связь с вашим народом?
      Л е н и н. Связь с народом от часовых не зависит.
      А н г л и ч а н и н. Я собираюсь написать обширную книгу против Маркса.
      Л е н и н (улыбнулся). Это интересно.
      А н г л и ч а н и н. Он мне надоел.
      Л е н и н. Кто?
      А н г л и ч а н и н. Я сказал кто. Я сказал, Маркс.
      Л е н и н. Ну что ж, валяйте!
      А н г л и ч а н и н. Что это такое - валяйте?
      Л е н и н. Действуйте... работайте!
      А н г л и ч а н и н. Я не понимаю, как вы, мистер Ленин, можете делить мир на бедных и богатых. Это примитивно, грубо. Среди богатых есть честные люди, как и среди бедных. Вот эти честные люди из богатых и бедных должны объединиться и построить разумный социализм. Я вижу по вашим глазам, что вы не верите в эту идею.
      Л е н и н. Ни на грош не верю.
      А н г л и ч а н и н. Я готов спорить.
      Л е н и н. Я слишком ценю ваше время, чтобы спорить о таких вещах.
      А н г л и ч а н и н. О-о... Это же фанатизм - верить только в одну идею большевистского социализма!
      Л е н и н. Ваше правительство истратило много денег, чтобы пушками доказать несостоятельность наших идей.
      А н г л и ч а н и н. Я был одним из тех, кто протестовал.
      Л е н и н. Да-да, я знаю, вы один из тех честных, и не помогло!
      А н г л и ч а н и н. Не помогло.
      Л е н и н. А почему же не помогло?
      А н г л и ч а н и н. Потому что у них власть.
      Л е н и н. У них банки, у них пушки... А у вас честность. Что такое ваша честность по сравнению с самой плохой пушкой? Только вы соберетесь начать свой разумный социализм, а они поставят одну самую плохую пушку, и бац по вашим милым социалистам! Послушайте, это ведь вещь вполне возможная... что же тогда вам делать? Отстреливаться? Но ведь это же большевизм. Бежать? А как же социализм?
      А н г л и ч а н и н. Мистер Ленин, это обычная красная пропаганда.
      Л е н и н. Но я же самый настоящий красный!
      А н г л и ч а н и н. Мистер Ленин, я удивлен...
      В это мгновение доносится звук курантов - две-три ноты из
      "Интернационала".
      Л е н и н (прислушиваясь). Чем?
      А н г л и ч а н и н. Вы находите в себе юмор, а между тем всякому беспристрастному наблюдателю, явившемуся с Запада, легко заметить, что вы на краю гибели.
      Л е н и н (серьезно). Пожалуйста, расскажите, что вы у нас заметили?
      А н г л и ч а н и н. Я заметил, что люди в России очень плохо побриты.
      Л е н и н. Да, побриты они неважно.
      А н г л и ч а н и н. К тому же они все страшно оборванны... Может быть, вам эта тема неприятна?
      Л е н и н. Пожалуйста, продолжайте. Мне очень интересно, что вы у нас увидели!
      А н г л и ч а н и н. Все люди ходят с какими-то свертками. Я сначала не мог понять, в чем дело. А потом мне рассказали... Это их пища, паек... Они из своих учреждений несут домой в газетах вареную кашу. У вас никто не гуляет по улицам. Все куда-то бегут. У Максима Горького всего один костюм.
      Л е н и н. Неужели? Он вам говорил?
      А н г л и ч а н и н. Мне сказали его близкие.
      Л е н и н (как бы про себя, задумчиво). Всем трудно. Горькому тоже трудно. (Вдруг, прищурившись.) А сколько у вас костюмов?
      А н г л и ч а н и н. Я не помню... как у всякого порядочного человека... десять... двенадцать...
      Л е н и н. У вас двенадцать, а у Горького один... Видите, какая разница! Но продолжайте, пожалуйста!
      А н г л и ч а н и н. Когда я простудился, то в аптеке не нашлось никаких лекарств.
      Л е н и н (горько). Вот это ужасно... я знаю, это ужасно!
      А н г л и ч а н и н. Я ел хлеб, который не годен для пищи, но я слыхал, что где-то в районе реки Волги русские едят друг друга. Правда ли это?
      Л е н и н. Правда.
      А н г л и ч а н и н (патетически). Человеческие силы не в состоянии остановить эту катастрофу! В России в скором времени никого не останется, кроме деревенских мужиков. Железные дороги заржавеют, так как ваши города перестанут существовать. Я вижу Россию во мгле, в страшной мгле ее конца... катастрофы, гибели...
      Л е н и н (просто, задумчиво). Наверно, мы производим жуткое впечатление... "Во мгле"... Наверно, и мгла есть. Нет-нет, я не спорю, наверно, все это так и кажется.
      А н г л и ч а н и н. Я слышал, что вы предлагаете план электрификации России.
      Л е н и н (вдруг, удивленно). Как - слыхали?
      А н г л и ч а н и н. Я имел беседу с одним господином, который...
      Л е н и н. Я знаю, с кем вы имели беседу. Что же говорит этот господин?
      А н г л и ч а н и н. Он остроумный человек, он шутит, он говорит - не "электрификация", а "электрификция".
      Л е н и н. Да, он остроумный господин.
      А н г л и ч а н и н. Вы мечтатель, мистер Ленин. Перед вами огромная, плоская, замерзающая страна, скорее с азиатским, чем с европейским, населением, страна, испускающая смертельный крик... а вы мечтаете дать ей электричество. Вы странный мечтатель, мистер Ленин!
      Л е н и н. Приезжайте к нам через десять лет.
      А н г л и ч а н и н. Но будете ли вы через десять лет?
      Л е н и н (весело). Будем. Не верите? Приезжайте и увидите, что будем. Я мечтатель. Мне кажется, что вообще мы - навеки.
      А н г л и ч а н и н. Если вы так верите, то у вас есть тайны, которых мы не знаем.
      Л е н и н. О, напротив, мы очень откровенны... слишком откровенны!
      А н г л и ч а н и н. Если так, то скажите, почему вы верите и мечтаете?
      Л е н и н. Так вы же рассердитесь. Вы скажете, что это обычная красная пропаганда. Я верю в рабочий класс, вы - нет. Я верю в русский народ, вас он ужасает. Вы верите в честность капиталистов, а я - нет. Вы придумали чистенький, милый, рождественский социализм, а я стою за диктатуру пролетариата. "Диктатура" слово жестокое, тяжелое, кровавое, мучительное. Таких слов на ветер не бросают, но иначе нельзя мечтать об электрификации, социализме, коммунизме... История покажет, кто из нас прав.
      А н г л и ч а н и н. Ваша вера может потрясти... или свести с ума! Это невозможно понять! Перед вами бездна несчастий, ужасов, а вы над пропастью говорите об электрификации... Я отказываюсь понимать!
      Снова бьют куранты - опять две-три ноты "Интернационала".
      Л е н и н. Приезжайте к нам через десять лет...
      А н г л и ч а н и н. Нет, вы что-то скрываете. Вы знаете что-то, чего не знают у нас на Западе, но не говорите!
      Л е н и н. Даю вам честное слово, что мы все и до конца говорим открыто.
      А н г л и ч а н и н. Вы утомлены. Я это заметил, когда вы вошли... До свидания, мистер Ленин! Благодарю вас за беседу. Может быть, вы и правы, а я неправ. Будущее покажет. До свидания!
      Л е н и н. До свидания! А все-таки вы к нам через десять лет приезжайте.
      А н г л и й с к и й п и с а т е л ь уходит.
      Л е н и н (задумался и вдруг засмеялся). Какой мещанин!! А?! Какой безнадежный филистер!
      Входит с е к р е т а р ь.
      Инженер Забелин ждет?
      С е к р е т а р ь. Да, Владимир Ильич.
      Л е н и н. Просите.
      Секретарь уходит. Входит З а б е л и н.
      З а б е л и н. Здравствуйте, Владимир Ильич.
      Л е н и н. Здравствуйте, Антон Иванович. Как здоровье, настроение?
      З а б е л и н. Благодарю. Настроение у меня... прогрессирует.
      Л е н и н. Чудесно, если прогрессирует... Но, между прочим, вам доводилось в жизни встречать мещан?
      З а б е л и н. Мещан?.. Каких?
      Л е н и н. Обыкновенных, настоящих, тех самых, которых так живо изображает писатель Максим Горький...
      З а б е л и н. Возможно... да... встречал.
      Л е н и н. Вот видите... Мы все уверены, что мещанин - существо ископаемое. Живет в Коломне, за кисейными занавесками и носит серебряную цепочку на жилетке. Это величайшее заблуждение. Мещанин - мировая категория. Я сейчас видел образцового мещанина в лице всемирно известного писателя. И он как две капли воды похож на наших российских мещан, коих имеется великое множество во всех слоях нашего общества.
      З а б е л и н. Да, они имеются во всех слоях, но я не хотел бы оказаться в числе оных. И цепочки не ношу.
      Л е н и н. Не носите?
      З а б е л и н. И был бы убит... если б я был похож на них.
      Л е н и н. О нет, нет... У каждого из нас есть свои недостатки, но вы - не то. Садитесь. Где же ваш доклад?.. Я его читал с карандашом в руках. Сложнейший труд. Долго работали?
      З а б е л и н. Срок был малый. Но я медленно работать не умею, если уже взялся за работу.
      Л е н и н. Это сказывается.
      З а б е л и н. Как сказывается?.. Простите... отрицательно?
      Л е н и н. Отчего же непременно отрицательно?
      З а б е л и н. Видите ли, Владимир Ильич, для меня это как экзамен... на старости лет.
      Л е н и н. Если уж экзамен, то будем считать, что вы его сдали на пятерку. Превосходный труд... великолепный, и горячо изложено.
      З а б е л и н. Я счастлив, я благодарен... Это же мое призвание, которое я, стало быть, вновь обрел. И вообще каждый ученый-энергетик, если только он любит Россию, должен признать, что со времен Петра Первого ничьим умом не владели столь смелые, столь величественные идеи. И все же могу ли я задать вам один очень важный вопрос?
      Л е н и н. Спрашивайте, спрашивайте... Вы начинающий и в этом смысле молодой работник.