Массовик-затейник ошиблась. Максима привезли совсем в другое место – дежурную часть краевого управления МВД. На недоумённые вопросы Максима Холера отвечал уклончиво, типа: " Скоро всё узнаешь". Или: " Разберёмся".
      – Этот, – сообщил Холера хмурому майору, войдя в ярко освещённый кабинет.
      – На тебя похож, прежнего, при нашей первой встрече, – кивнул на майора Максим.
      – О! Так вы всё- таки знакомы! – удивился милиционер.
      – Первый раз вижу! – зло бросил Холера. – Не знаю, о чём он тут заливает.
      – Как, первый раз? Да я же… Да вы же… – затем до него дошло то, что выпало из сознания от радости встречи. Конечно, впервые видит его… такого. Он сел на стул и обхватил голову руками.
      – Холера, если бы вы меня выслушали…
      – Мы все тебя внимательно выслушаем, когда будешь отвечать. Ну, коротко, где Макс?
      – Подождите. Здесь вопросы всё- же задаю я! – вмешался майор.
      – Да, конечно. Задавайте, и пусть ответит, где Максим!
      – Подождите же. Я сюда сорвался по указанию начальника управления. И пока не в курсе. По порядку, ну?
      – Ну хорошо. Два месяца назад пропал парень – Белый Максим. Слыхали, наверное?
      – Не помню. Ориентировка, может, и была, но их столько…
      – Да, знаю. Тем более, что никто о вашем крае и не думал. Но позавчера мне пришла СМС с просьбой о переводе денег. Об этих гм… деньгах знал только Максим.
      Но просьба была на имя Вершаловского.
      – Владимира Ивановича? – подобрался вдруг майор.
      – Ну да. Знаете такого? Я, конечно, перевёл деньги, а сам рванулся сюда. Видел, как этот ваш Владимир Иванович получил деньги. А дальше – дело техники. Ждали, что выведет на Максима. Нет – вот на этого. И приехали они втроём, с женщиной. С какой-то тьмутаракани. Я и с посёлком этим связался – этот появился там один и откуда – неизвестно. Вот я и спрашиваю, где Максим?
      – Холера, я…
      – Для тебя я Григорий Григорьевич.
      – Ладно. Но я – Макс. Странно? Но я Макс! Пронимаете! Хотите, я расскажу, сколько и чего я передал вам на хранение там, в парке?
      – Молчать! – аж взвизгнул Холера. Подскочив вплотную, он поднял было кулак, но тут же побледнев, схватился за сердце.
      – Действует заклятье, а? – улыбнулся Максим.
      – Ладно, подожди! – выскочил из комнаты следак.
      – Куда это он? – спросил у майора юноша.
      – Это ещё один сюрприз. Потом поговорим.
      Нет. Не он. Конечно, – не он. Синичка всматривалась в изуродованное лицо, вслушивалась в глухой голос. Пыталась выдержать взгляд чёрных глаз. Чёрных. Даже глаза. Нет. Самозванец? Лже- Макс – Первый? Но зачем? Бред. Псих? Но откуда знает? И чего добивается?
      – Мне от вас ничего не нужно – словно на её мысли ответил незнакомец. Я даже и обращаться не думал. Пока из этого всего не вылезу.
      Разве только информация об одной девушке. Если сможете помочь…
      – Но послушайте! Я не понимаю, почему я должна вам верить и вам помогать? Если что знаете о судьбе Максима – выкладывайте. Если ему нужна помощь – на изнанку вывернусь. Но Максу, понимаете, М-а-а-ксу, а не вам.
      – То есть вы помогаете не всем, попавшим в беду, а только избранным?
      Удар был так силён, что у журналистки перехватило дух.
      – Ну, почему же… Если бы вы рассказали правду… я…, что в моих силах…
      Но когда вы извините, несёте бред и требуете, чтобы я в него поверила! Вы – Максим? Да вы псих! И пока не расскажете правду…!
      – Ладно, проехали. Извините за отнятое время.
      – Ишь ты, они ещё изволят обижаться. Скажите, может Максим вам и счёт сказал, на который шейх ему деньги положил? А я то думаю, какая прибыль Максом – то прикидываться?
      Незнакомец резко вскочил и выпрямился во весь свой рост.
      " Тоже мне, Макс", – машинально отметила разницу в росте журналистка.
      – Вы не были такой жестокой. Даже тогда, в ресторане, когда меня подставили.
      – Вы действительно много знаете. Это странно, но, видимо, как- то объяснимо.
      Прощайте.
      Для майора женщина категорически отвергла даже право на существовании версии о том, что это – известный ей Максим Белый.
      – Но знает он о Максе странно много, – добавила она уже в коридоре, когда милиционер выбрался проводить их с Холерой. Поспрашивайте. Серьёзно, как умеете, поспрашивайте. Ради Максима, думаю, стоит.
      – И на это нас провоцирует журналистка, не дававшая спуску по каждому случаю… ладно, – осёкся майор, встретившись с недобро сверкнувшим взглядом Синички. – Нам задача поставлена и без Вас. Спасибо за помощь.
      – И… послушайте… Для эксклюзива… Если какие от него новости о Максе…, а? Буду очень благодарна. А наш канал долго должником не бывает. Вот визитка.
      Немедленно звоните. Я бы осталась, но… и так сорвалась практически без спросу.
      – Договорились. В рамках возможного, конечно.
      – И чуть – чуть невозможного, а?
      – Ну, если совсем чуть-чуть, – улыбнулся милиционер.
      По дороге в гостиницу (решили пройти пешком) супруги вначале подавленно молчали.
      – Думаю, ребята правду вытянут, – решил Холера.
      – Выбьют, ты хотел сказать? Этот мордастый мент прямо ассоциируется с пыткой.
      – Думаю, нет. Сам руки марать не будет. Для таких дел есть помоложе, пожёстче ребятки.
      – Господи! Что мы обсуждаем? И я, я спокойно к этому отношусь?
      – Но, дорогая, на карту поставлена жизнь молодого парня. Может, здесь каждая секунда дорога! Может?
      – Может. И этот… самозванец слишком много знает.
      – Знаешь, я поболтаюсь здесь. Поспрашиваю. Может, в тот посёлок съезжу. Чую, горячий след.
      – Да, и если он разговорится…
      – Вот именно.
      В кабинете стояла тишина. Майор сидел, вперившись в Макса, наливаясь злобой. "Праведным гневом".
      – Придётся колоться, – начал он, наконец. – И имей в виду, от меня ещё никто не уходил!
      – Ну, тогда тебе надо не здесь, а в лесу гончей служить.
      Кровь бросилась в лицо милиционеру. Он вскочил, и нагнувшись через стол, замахал кулаками перед изуродованным лицом. Но не ударил, хотя и заорал, обкладывая Максима самыми гнусными матами.
      – Ладно. Сам я о тебя рук марать не стану. Есть кому здесь поучить вежливости и уму- разуму.
      – Насчёт вежливости, как-то сомневаюсь, – усмехнулся Максим.
      – Не сомневайся. В СИЗО научат. Ого-го, как научат, – заверил майор, заполняя какой- то бланк и собирая бумаги в папку. – Поехали!
      В мрачном здании Максима провели по коридору, по лестнице вниз. А майор остался в дежурке, "утрясать формальности". Такие камеры Макс видел только на экскурсии в Петропавловке. Полумрак. Малюсенькое зарешёченное оконце где-то вверху. Глухие сырые стены. Каменный пол. Карцер. "Пожалуй, частная пыточная была поуютнее", – решил Максим. Но долго сравнивать не дали. В камеру ворвались трое. Захлопнули дверь и кто-то заботливо запер её снаружи. Один из неизвестных схватил Макса за руки, завернул за спину, щёлкнул наручниками. Остался сзади, видимо, не давая возможности уклониться от первого удара. Вот этого – здоровенным ботинком в пах.
      И тотчас взвыв, упал на пол стоявший сзади.
      – Наконец-то, – вздохнул Максим. Вновь, в минуту опасности, тело стало проницаемым и нацеленный в него удар палача пришёлся по его же коллеге. Максим повёл руками и сзади зазвенели упавшие на пол наручники.
      – Обкурился? – поинтересовался грубый голос у завывающего на полу.
      – Куда бьёшь, падла? – ответил тот сквозь стон.
      – Погодь, сейчас разберёмся, – попытался заехать кулаком в голову Максима третий.
      Похолодив Максу висок, удар пришёлся в лицо первому. В отличие от стонущего, этот упал молча.
      – Да вы что, вы что? – закричал третий оставшийся наедине с непонятно как освободившейся жертвой, и вдруг бросился барабанить по двери. Зажглась яркая зарешёченная лампа в потолке. Ворвались несколько человек в форме.
      – Это он… он нас! – показывал пальцем на Максима уцелевший – маленький широкоплечий мужичок в арестантской робе. Лежащие на полу были в такой-же одежде.
      Завывающий – потолще, с красным мясистым лицом, лежащий тихо – худой, жилистый, в десантных ботинках.
      – Это – тоже я? – пнул Максим ногой "браслеты".
      – Разберёмся – пообещал явно растерявшийся старлей. – Этих – вон.
      Когда странных сокамерников вынесли, офицер, перед уходом пообещал:
      – Это цветочки, урод. Потерпи. Скоро – ягодки.
      Когда дверь захлопнулась, и свет вновь погас, Максим решил не дожидаться ягодок.
      С замиранием он коснулся стены. Послал руку дальше. Есть! Проявилось! Рука свободно вошла в бетон.
      – Ну что же. Спасибо этому дому. Максим сориентировался и выглянул сквозь стену, выходившую в коридор.
      – Ага! – хриплым тоном поприветствовал он стоявшего у двери дежурного надзирателя. Тот подпрыгнул, рефлекторным движением выхватил пистолет и развернулся в сторону голоса. Но тут же замер, до возможного предела вытаращив глаза. Максим представил свою голову, высунувшуюся из стены, и усмехнулся.
      – Вот я тебя сейчас, – вспомнив детей, зловещим голосом Фредди Крюгера произнёс он, протягивая из стены в сторону охранника руки. Тот, завизжав, начал палить из своего штатного оружия в сторону призрака.
      – Ах, ты ещё и так! – возмущённо взвыл Крюгер. Затем, зловеще расхохотавшись, вышел из стены весь, во всём ужасе своего обнаженного тела. В этот момент кончились патроны и иссякла психическая устойчивость надсмотрщика. Но грохот выстрелов уже породил грохот сапог. Поняв, что свалял дурака, Макс вернулся в карцер и быстро оделся. Конечно, уходить надо тихо, чтобы не сразу хватились. Но так хотелось приколоться! Так был он рад вновь вернувшимся возможностям!
      – Теперь держитесь! – улыбался он своими сморщенными губами.
      Дверь со скрежетом открылась, вспыхнула лампа, в карцер вошёл дежурный майор с нарядом.
      – Что здесь происходит, арестованный?
      – Ворвались какие-то уголовники, хотели избить…
      – Они утверждают, что это ты их…
      – И ты поверил?
      – Да ты, я вижу, наглец! Как разговариваешь?
      – Я просто отвык, чтобы мне "тыкали" незнакомые.
      – А-а-а. Понятно. Тогда это поправимо, – сдерживая ярость, попытался перейти на ехидный тон офицер. – И познакомимся, и привыкнешь. Что здесь сейчас происходило?
      – Кто-то стрелял в коридоре.
      – Это я и без тебя знаю. Ты что делал?
      – Ходил туда- сюда. Здесь даже лечь негде.
      – Ничего. Скоро негде будет и сесть. На химию его! А того психа – в госпиталь на обследование.
      – Скажите, а тот лейтенант, который тех сюда запустил, его фамилия как будет?
      – Зачем тебе? Жаловаться собираешься? Не советую. Хотя… Гуренко его фамилия.
      Ну, время поразмыслить у тебя будет. Очень скоро побеседуем вновь.
      Максима повели по мрачному сырому коридору.
      – Интересно, что с той стороны? – наивно поинтересовался он, кивнув в направлении стены.
      – Спираль бруно, проволочка под током, стена в четыре метра и вышка с пулемётом.
      Так что и не надейся. Ни на пролом, ни на подкоп. И вообще. Просто по-человечески советую – не ерепенься. Сейчас прислонишься к стене и дыши через раз. Потерпи пол – часика, затем стучи и требуй дежурного. Можно и дольше высиживать, но ты не геройствуй.
      – Но…
      – Всё. И так много сказал, – заявил конвойный. – Вон, напарник мой вишь, надувается. Ничего, Коль, такой инструктаж ему не повредит.
      Максима ввели в тёмный каменный мешок и быстро захлопнули двери.
      О таком он уже читал – камера с хлоркой. Ладно. Говорит – пол- часа? Значит, минут через сорок сами проверят, как я здесь. Мало времени. Совсем мало. Судя по всему, там, на воле, ночь. Вся эта полоса препятствий, наверняка, освещается. И потом, после всего, по городу – голым… Хлорка пока никак на него не действовала. Но задумываться было некогда.
      " Я же прохожу сквозь стены и сквозь воду проходил. А если…" Приложив небольшое усилие, Максим погрузил одну ногу в бетонный пол, затем другую. Затем ввинтился в землю по пояс. Набрав воздуха для смелости, окунулся в землю, как в воду – с головой. И тотчас заработало другое зрение. В каком-то красном свете, похожим на тот, который освещал их ванную, когда отец по-старинке делал фотографии, Максим увидел слой бетонного пола, затем – бетон фундамента, потом шла земля,почти безжизненная здесь – лишь изредка в своих ходах извивались черви разной величины.
      "Значит, куда-то в ту сторону, – сориентировался Максим. Вскоре, по количеству сплетающихся в паутины корней он понял – здание кончилось. Сейчас эта полоса.
      Здесь подземное царство изобиловало копошащейся живностью. Бахромой свисали разной длины и толщины корешки и корни. Прорывались куда-то по своим делам пара кротов. Вон там обустраивала свою норку какая-то мышь. И черви, черви, черви.
      Засмотревшись, юноша ахнул, вдруг вывалившись наружу. Инстинктивно он отпрянул назад. Вроде, тихо. Осторожно выглянул. Оказалось, что изолятор, словно средневековый замок, стоял на довольно высоком холме. И похож он был на замок, окружённый высокой стеной. Но всё это осталось позади, а впереди – голый пустырь и только метрах в пятистах начинались какие-то здания. "Ещё одна страховка.
      Наверняка – круговой обзор с камерами слежения" – догадался Максим. " Ладно.
      Посмотрим ещё на жизнь кротиную. И почему я раньше не додумался?". Он опустился ещё ниже и продолжил подземное путешествие. Полюбовался на могучие корни деревьев. Пересёк канализационную систему. Снующие по ней крысы чужака не испугались. Но рассекать нечистоты даже в таком, полупризрачном состоянии было неприятно и Максим, завидев новые трубы, опустился ещё ниже. Он с удивлением понял, что подземное царство на многие метры вниз захвачено людьми. Трубы, трубы и трубы. Кабели, провода, и снова трубы. Засыпанные когда-то кирпичи и другой строительный мусор. А вон там… Максим остановился возле здоровенной железной болванки. Бомба. Да ещё какая! Но… по-моему, этот город не бомбили. Не долетали сюда фашисты. Что, свои что – ли? Может, тогдашний "стратег" потерял.
      Какой-нибудь участник бомбёжки Берлина. Нет, отсюда они не летали. Имитационная болванка? Макс напряг своё внутреннее зрение. Какая там "болванка"! Бомба излучала злобную ярость, с нетерпением ожидавшую своего часа. Судя по ржавлению предохранителей, этот час скоро должен был наступить. И Макс начал рассматривать механизм взрывателя. Что там рассказывал отец? Всё это – так. Само по себе – безвредно. Опасен детонатор. Взрыватель. Вот это? Значит… Значит надо… Вот так… Своим полем он осторожно пережёг провода электрического взрывателя, потом растворил пружину механического.
      – Теперь отдыхай, пенсионерка! Но что наверху, интересно?
      Как теперь подняться наверх, Максим пока не представлял, но затем вообразил, что поднимает ноги по ступенькам – всё выше и выше. Получилось. Вскоре он пронизал фундаментный слой и оказался в каком- то подвальном помещении. Прошёл сквозь запертую дверь в цокольный этаж. Это было какое- то служебное здание. Типа НИИ.
      Ну точно – НИИ, со вздохом констатировал он, бродя по пустынным кабинетам. Эх, ему бы в магазин какой. Одеться. Ага, одеться! – вспомнил он незадачливого Невидимку из Уэльсовского романа. Оделся, а потом от охраны чуть отбился. Нет.
      Придётся шерстить здесь. Должна же быть хоть какая- нибудь рабочая роба.
      Он в конце концов нашёл спецодежду – не то дворника, не то уборщицы. Рваные штаны, старую рубаху и резиновые сапоги. Ну, хоть не голый. В кабинете директора прямо в рабочем столе оказались деньги. Идеалист! Верил всему коллективу! От зама до уборщицы.
      "Простите, но мне очень нужны деньги. В ближайшее время верну". – написал Максим в открытом ежедневнике неизвестного ему шефа. Подумав, дополнил: " В пяти метрах от фундамента здания в земле лежит неразорвавшаяся бомба. Безвредная. Сообщите, куда следует".
      Затем юноша, убедившись, что охраны нет, а на сигнализации окна только первых трёх этажей, выбросил замотанную в тюк одежду из окна четвёртого, а сам вышел через стену первого. Можно было, наверное, сигануть вслед за одеждой. Но… чёрт его знает. Хватит пока экспериментов.
      " Интересно, а почему в изоляторе тихо? До сих пор не спохватились?" – удивился Максим, одеваясь в нищенскую одежду и удаляясь от греха подальше.
 

 
      Хватились! Ещё как хватились. Первым – действительно через сорок минут сердобольный вертухай.
      – Разрешите доложить, товарищ майор? – вошёл он в дежурку.
      – Ну, давай, – оторвался дежурный от какого – то чтива.
      – В " газовке" тишина.
      – Ну?
      – Уже сорок пять минут прошло. Как бы…
      – Гордый! Ничего. Помнишь зечару в законе… как его… Свирида? Тоже не пикнул.
      Пока с катушек не свалился. Зато потом шёлковый стал. Только намекнуть… Ладно.
      Минут через пятнадцать открой, посмотри. Доложишь.
      Надзиратель открыл камеру через десять минут. Он ожидал увидеть всё, что угодно.
      Но не это.
      – Ты видишь? – обратился он к напарнику.
      – Ага…
      Старший со всех ног бросился к дежурному.
      – Разрешите… Там… Там…
      – Ну, ну, ну – вставая потянулся майор. – Обморок? Скоропостижная смерть? Ну, докладывай, твою мать!
      – Ис… ис… чезновение.
      – Чего? – оторопел дежурный. Какое ещё ис…чезновение?
      – Нету его.
      – Ччччто? Побег? Ты что же мне… скотина… – бросился он к выходу. Метнулся назад – объявить тревогу. "Бред. Недоразумение. Как?" – остановил он руку возле тревожной кнопки. Схватился за микрофон.
      – Всем постам – повышенное внимание! Офицеры – в дежурную часть!- скомандовал он, после чего загремел сапогами к злополучной камере.
      У открытой двери с автоматом наперевес стоял второй вертухай.
      – Где он? Здесь? – спросил задыхающийся от непривычного бега майор.
      – Никак нет!
      – Так что ты здесь сторожишь, идиот? Убери пушку!
      – По уставу охраняю место происшествия, товарищ майор! – ответил надзиратель, но автомат всё-же убрал.
      – Да как же он отсюда… – растерянно пробормотал дежурный, рассматривая уже освещённую камеру. Тут же…
      Действительно, ни окон, ни дверей. Точнее, одни двери. И вся одежда – на полу.
      Тааак. Страшное подозрение зародилось в мозгах майора.
      – Камеру запереть. Оба – со мной, шагом марш! Сдать смену и сдать оружие! С вами, наверняка, захочет побеседовать начальник.
      Он проконтролировал замену наряда, а затем приказал запереть обоих. Но порознь.
      – Ну, и кто это такой, ваш беглец? – наливаясь яростью, поинтересовался начальник изолятора, выдернутый среди ночи из тёплой постели.
      – Вот – протянул майор протокол задержания.
      – Т-а-а-а-к. Важняк. УВД. Немедленно связаться. Что наблюдение?
      – Ничего. В смысле – никого. Я думаю…
      – Раньше надо было думать, майор! Позорище! Двести лет, понимаешь ты, двести, ещё при царях из этого изолятора никто не срывался. А у тебя, из каменного мешка…
      Но как?
      – Товарищ полковник. Он оставил свою одежду.
      – Зачем? Голый рванул? Менее в глаза бросается, чем арестанстская роба?
      – Его не успели переодеть в наше.
      – Тем более. Подожди… Ты полагаешь?
      – Да, без наряда не обошлось. Они его переодели в форму, и он вышел.
      – А жетон?
      – Но это же детали!
      – Я должен сообщить Министру. Полетим с должностей! А мне до пенсии всего-ничего, понимаешь, майор! Хоть бы знать, кто. Ну, где этот важняк?
      Тот оказался лёгок на помине. Сел напротив начальника изолятора, приготовился слушать.
      – Встать! – рявкнул начальник. – Полковник не позволял тебе сесть.
      Отвыкший от такого тона следователь подскочил и вытянулся.
      – Это что? – ткнул полковник под нос важняку его же протокол. – Почему сразу к нам? Вот "Задержан в 22.30". Направлен и ИВС в "22.35." А? Даже допрашивать лень?
      А предварительная консультация адвоката? А статья! Статья! Додуматься! От балды?
      – Виноват… Я… перепутал… Недосмотрел… – начал оправдываться мент.
      – А ты куда смотрел, товарищ майор! Ну, на чистоту! Что за фрукт?
      – Это… неизвестный. Указание из центра. Расколоть любыми способами и как можно быстрее.
      – Письменное?
      – Нет, конечно. И ещё… эта… журналистка… ну, которая недавно федералов раскрутила. Тоже просила…
      – И вы с моим майором расстарались? Идиоты. Ну, что сказал?
      – Выдавал себя за какого-то Белого. А журналистка сказала – не он.
      – Где взяли?
      – Возле ресторана ошивался.
      – Это, где Медведя банкет?
      – Ну да. Кстати, этот, журналистки напарник говорил, что ему, этому Белому, деньги Вершаловский передавал.
      – И тот, наверняка, на банкете? Если Медведь узнает, что ты с прямо с банкета уволок его гостя… – дальше начальник изолятора не продолжил, позволяя смертельно побледневшему "важняку" додумывать самому.
      – Надо немедленно… И извиниться… – прошептал он серыми губами.
      – Хорошо бы. Но у нас его нет. Понимаешь? Нет!
      – Ннне понимаю.
      – Ну, не дождался он твоих извинений и… ушёл.
      – Если накапает Медведю…
      – Улажу, – решил открывать карты полковник. – Но здесь он не был. Понял? – Начальник схватил и порвал протокол задержания.
      – Где ещё отражено его пребывание здесь?
      – Ну, мы и не собирались его здесь держать… официально, – признался его подчинённый. Разве только Гуренко. И наряд. Один, правда рехнулся, когда эту образину увидел. Палить начал. А эти двое…
      – Погодь, что за образину? Куда палить? Что здесь вообще без меня творится? – подхватился полковник.
      – Виноват! Полагал возможным доложить завтра по окончании дежурства. Не решился беспокоить.
      – Ладно, разберёмся. Так что за образину он видел?
      – Ну, этого. Белого или как его.
      – Он что, такой страшный? – поинтересовался начальник.
      – Ничуть не бывало, – возразил следователь. Я с ним беседовал. Ну, только что в усах и бороде. Правда, в очках при мне был. Может…
      – Ну? – обратился полковник к своему подчинённому.
      – Эээ… Когда первый раз его увидел… там… Да. Вроде, заросший. А потом, когда на стрельбу прибежал, он вроде как… И обожженный. Не знаю. Этот… надзиратель орал: "Крюгер, Крюгер". Может, и ассоциация.
      – Хороши, дежурные. Морды арестованного различить не могут! Ладно. Итак, майор.
      Здесь его не было. Кому там надо – докладывайте что хотите. Но вмешаете моё учреждение – имейте в виду! Ещё и Медведя натравлю. Будем держаться так – полковник показал зажатый кулак, этот ваш Крюгер ничего никому не докажет.
      На том страсти ко всеобщему удовлетворению несколько улеглись, а шероховатости решили нивелировать по мере их появления.
      Разговор полковника с подчинённым майором предстоял предельно жёсткий. И его решили отложить на утро.
      – Выбьешь у этих недоносков, как выпустили, прощу. Нет – пиши рапорт.
      Несчастных вертухаев ждала тяжёлая ночь. А наученный некоторым опытом Максим переночевал на скамейке в залинейном скверике, из тех, которые по извечной традиции являются местом обитания всевозможных бомжей. Утром – на рынок за какой – либо одеждой, а там… Там видно будет. Вообще надо искать эту… с прядкой. К Вершаловскому и Медведю обращаться не хотел. Обиделся. Не вытащили. А ведь наверняка же спохватился Медведь о нём. И эта… Галина видела, как увозили.
      Плевать им на мелкую сошку. Ладно. Обойдёмся. Да и эта… сладкая парочка… Я им… им… а они… " любыми методами" – вспомнил он слова Синички, сказанные при нём же. В общем, Максим был подавлен и разобижен.
      И конечно, он был неправ. Ни в отношении спонсора, ни в отношении Медведя.
      Последний, конечно, хватился этого нового таланта. Но ошибшаяся Галина чистосердечно поведала, что какой-то знакомый увёз музыканта на следующий банкет.
      – Это что? Я ему бы не заплатил? Да я… Я…- не находил слов юбиляр. – Володь, иди сюда. Слыхал, твой протеже что учудил? Ещё к кому-то на банкет укатил. Кто?
      У кого ещё? – заревел Медведь, рвя на себе галстук.
      – Да ладно тебе, Дим, – попробовала успокоить его жена. – Может, молодой человек не так понял. Ты же никогда цену не называешь. Просто недоразумение.
      – Таак. Давай ребят по всем банкетам, юбилеям, свадьбам. Найти и сюда. Только вежливо. Аккуратно. Я сам в этом "недоразумении" разберусь, – скомандовал он возникшему рядом мордовороту.
      Результаты поисков были неутешительны. Но размякший к утру юбиляр уже почти равнодушно махнул своей лапищей.
      – Ладно. Объявится. Не может такой талантище не объявиться. Вот тогда я узнаю, кто со мной такую шутку… – и маленькие глазки злобно сверкнули на казалось бы добродушной сейчас медвежьей морде.