Госпиталь, как любая воинская часть, был огорожен добротным забором с КПП, на котором дежурили матросы. Не доходя до проходной, Максим вдруг побледнел и сел на зелёную скамейку.
      – Ты чувствуешь, что там? – прошептал он девушке.
      – Нет… А что? – забеспокоилась Алёна.
      – Не может быть. Эта боль. Эта безнадёга. И ненависть. Ко всем и всему. Неужели не чувствуешь?
      – Нет… – вслушивалась в себя девушка. – Нет… Может, тебе кажется?
      – Какое там… Просто обжигает. Даже в хосписе…Ладно. Пойдём.
      Воспользовавшись своими возможностями, они прошли мимо дежурных и оказались в парке с выложенными плитками дорожками. Он ещё держался, но по краям, ближе к забору, начинал зарастать каким- то чертополохом. Было пустынно и просто неуютно.
      Всё ещё бледный Максим быстрым шагом, почти бегом направился к бледнеющему среди деревьев четырёхэтажному зданию. Оно тоже ещё "держалось". Фасад был недавно покрашен новой краской, но уж очень это походило на макияж старой поп-звезды.
      Издали и ничего, а вблизи всё равно отовсюду проглядывает дряхлость. Вот, даже двери. Или этот коридор. Вытоптанный паркет. Выкрашенные в гадкий зелёный цвет стены. Оббитые когда-то двери. Вот эта – к главврачу. Максим, не стучась, вошёл.
      Конечно, приёмная. Секретарша – прапорщик. На подлодке мичман и здесь – "мичманиха".
      Только разные обязанности. И толстый главврач – подполковник. Капитан второго ранга! Как командир подлодки.
      – В чём дело? Почему без рапорта? Почему гражданские? Кто пропустил? – взвился хозяин кабинета. – Светлана Евгеньевна! Как это понимать?
      – Не кричите, пожалуйста, – поморщился Максим. – Мы сейчас всё объясним.
      – Ещё командовать здесь будете? Марш отсюда!
      – Товарищ капитан…
      – Я вам не товарищ. И не капитан! Сказано – убирайтесь! Сейчас наряд вызову! – потянулся к внутреннему телефону толстяк. Но схватившись, за сердце (ребята пока ничего такого с ним не делали!) сел в кресло.
      – Ладно. Чем могу?
      – Я… мы можем помочь. Вашим пациентам.
      – Вот как? – усмехнулся главврач. – Помочь?
      – Да, именно так, – подтвердил Максим.
      – Так вы хоть представьтесь, новые светила. А то мы тут приотстали, в глуши.
      – Да хватит вам здесь изголяться – потеряла терпение и девушка. Ведите к больным.
      Ну!
      – Да подожди ты, Алёна. Понимаете, мы действительно кое-что можем. То, чего пока не может никто. Давайте попробуем. Убедитесь.
      – И кто вас прислал сюда экспериментировать? Вот что, молодые люди. Здесь вам делать нечего. Поэтому, лучше без скандала, по добру – по здорову.
      – Ты права. Действуй, – сдался Максим.
      Алёна рванулась к столу, схватила главврача за лацканы и притянула толстую, налитую кровью физиономию к себе.
      – Пошли к больным, – тихо сказала она, глядя в глаза своему оппоненту. – Ты будешь выполнять все наши приказания.
      – Приказы – поправил Максим.
      – Приказания, приказы, повеления, пожелания и просьбы. Мы здесь от…
      – Министра обороны, – подсказал Максим.
      – Министра обороны. Ты читал приказ.
      Перемена в поведении хозяина кабинета была разительной. Он даже попытался втянуть свой живот и вытянуться по стойке смирно.
      – Виноват, товарищи… не знаю, как обращаться. В приказе не указано. Надо было сразу его и предъявить. Вы должны сами понимать, что здесь никаких… А приказ…
      Всё, что от меня требуется. Разместить, конечно, найдём где. С питанием тоже проблем не будет. Кстати, чай, кофе? Светлана Евгеньевна! Кофе товарищам из Министерства! Я правда, так и не понял. Это что, типа инспекции? Я только в смысле, что…
      Пока пили кофе, главврач (Станислав Егорович) поделился соответствующей информацией. Больных – сто двадцать. Из них тяжёлых пятьдесят четыре. В том числе очень тяжёлых – сорок два. На сегодняшний день. Но… всё стабильно. Кроме вновь поступающих. Иногда, в экстренных случаях. А так… инвалиды.
      – Пойдёмте к вашим "очень тяжелым". Самым – встал Максим. – Только нам халаты.
      Мы, как видите эээ инкогнито. Вечером крутанёмся за вещами.
      – Конечно – конечно, – согласился главврач, с новым подозрением приглядываясь к прикиду этих юнцов.
      – Ты звонил в Министерство. Тебе подтвердили, – угадав его намерение, вновь заглянула в глаза толстяку Алёна.
      – Они у нас по разным палатам. Поэтому я соберу врачей в ординаторской. Как вас представить?
      – Не надо. Потом, с каждым. Где больше всего?
      – Сегодня – в ожоговом отделении.
      – А которые с облучением?
      – Там и есть. Безнадёжно. Но хоть не так мучительно, как при обычных ожогах.
      В ожоговом уже и Алёна прочувствовала – задохнулась от сопереживания чужой беды.
      Забинтованные от головы до ног люди стонали и выли, а выглядывающие из-под бинтов глаза, казалось, расплёскивали вокруг боль. Смрад отмирающей кожи смешивался с приторными запахами лекарств и мазей.
      – Откуда же это…столько, – прошептал Максим, озираясь.
      – Ну, это ещё немного. Для двух ЧП – немного, – уточнил заведующий отделением – высокий, худой, как жердь врач с бледным невозмутимым лицом. – И потом, лечатся то здесь месяцами. Вот и… накапливается.
      – Понял. Который самый?
      – Пойдёмте в реанимацию.
      – Командир. В его самолёт въехали перед самым взлётом. Остальные выжили благодаря ему – успел ещё рампу опустить… А сам…
      Но Максим, уже не слушая, протянул над несчастным руки, снимая поначалу боль.
      – Вы можете пока идти, – стала выпроваживать заведующего Алёна.
      – Но я… Я отвечаю за это отделение! За всех больных отвечаю.
      – Идите, занимайтесь другими, – заглянула ему в глаза девушка. И тут же после его ухода, склонилась над вторым пострадавшим…
      – Не успеем. Не успеем, понимаешь?
      Они стояли на узком балкончике, жадно впитывая солнечные лучи. Максим чувствовал, что рядом остро нуждаются в помощи и другие, уже умирающие, что яд распада погибающих клеток вот-вот удушит этих ребят.
      – Вот что! – решил он. – Сейчас пройдём по всем. Я буду их как-то, ну не знаю, чистить, что ли. А ты давай им силы. Чтобы боролись и дождались следующего эээ раунда.
      – Берёшь боль на себя? Может, наоборот?
      – Нет! С некоторых пор я уже не чувствую боли.
      – Врёшь! Просто меня жалеешь… Ну да ладно, не до споров. Пойдём.
      На препирательства с врачами времени не было. Да и видимая часть манипуляций этих чужаков были настолько эффектна, что вскоре врачи и санитарки не вмешивались. Тихонько, чуть ли не на цыпочках передвигаясь за молодыми людьми, они во все глаза наблюдали за тем, как вспыхивают голубые, зелёные и золотые лучи и переливаются из молодых ладоней к больным. И утихают стоны, крики, проклятья. А девушка, подходя к очередному пациенту вдруг начала, хватаясь за койку, медленно оседать на пол.
      – На балкон. На солнце её, – произнес через повязку её напарник. Затем он сам схватил Алёну на руки и вынес на балкон. В их отсутствие врачи вместе с заведующим кинулись к больным. Те спокойно, в кое дни, спали. Определив по пульсу, что никакая опасность от этих лучей спящим не грозит, заведующий решил не тревожить их анализами и прочими исследованиями. Хуже не стало. А лучше – увидим.
      К концу дня Максим прервался для разговора с главврачом.
      – Мне надо знать, где ёщё тяжёлые. Умирающие.
      – Тогда завтра с утра в травматологию.
      – А за ночь?
      – Ну, мы сделали всё возможное…
      – Пойдёмте сейчас. Хотя, нет. Заведующие отделениями?
      – Рабочий день закончился.
      – Это при умирающих-то?
      – Мы сделали всё, что смогли, – повторил толстяк. – И я же не говорю, что они вот-вот. Просто… Есть такое понятие – безнадёжность. А дежурные врачи на местах.
      – Давайте нам дежурных врачей. Пусть проведут.
      – Вам обоим отдохнуть надо. Вы бы утром с новыми силами.
      – Я ещё не умею воскрешать. Ну, почти… Даже с новыми силами. А ты чего молчишь? – спохватился он, глядя на Алёну.
      – Я… ничего.
      – Тогда пойдём, – встал Максим навстречу вошедшим дежурным врачам. – А Вам, Станислав Егорович, спокойной ночи и приятных снов.
      Когда они вышли, толстяк, тяжело вздохнув, позвонил жене, чтобы его не ждала – дела. И пошёл вслед за этими странными визитёрами. Насторожило его это пожелание приятных снов.
      В травматологии умирал один молодой матросик. Где-то перехватив спирта, набрался и на угнанном мотоцикле въехал в толпу стоявших на автобусной остановке.
      – Двое там. В морге. Тоже молодые. А этот после них – в столб. Не жилец, – сообщил врач. Мы, конечно, сделали всё возможное… Но…
      Максим протянул руки. Сосредоточился. Да ничего возможного они и не делали. Вон, печень не ушита. Раздробленная почка кровоточит. Лёгкое размозжено. Может, не умеют? Или не хотели?
      – Пойдём к следующим, – тронула его за плечо Алёна.
      – Подожди. Надо же здесь…
      – Да пойдём же!
      – Нет. Надо же…
      – Не надо! Пускай!
      – Да ты что? – переключил внимание на девушку Максим.
      – Ты что, не слышал? Почему он здесь, не слышал? Я не буду. Понимаешь, не буду!
      С минуту длилась пауза. Алёна аж дрожала от гнева и нетерпения. Пусть только этот… этот… она ему скажет… Всё скажет! Понял это и Максим. Не хватало здесь выяснения отношений.
      – Ладно. Тогда иди к другим. Я скоро, – сказал он и вновь повернулся к умирающему. Максиму удалось сказать это таким обыденным тоном, как… ну как взрослый уступает на время капризному ребёнку. Лишь бы тот не мешал заниматься серьёзным делом. Поэтому девушке оставалось лишь негодующе фыркнуть и развернувшись, вернуться в ожоговое отделение. Здесь тоже умирало двое, в том числе и женщина. Где они облучились и при каких обстоятельствах дежурный врач не знал, а, может, и знал, но распространяться об этом не захотел. Алёна взялась за них, а когда её скрутило от боли, вдруг поняла, от чего её избавил Максим, предложив заниматься восстановлением сил уже избавленных от радиации моряков.
      – Бедный Максимка, – с нежностью прошептала она. – Но всё равно дурак! – вздохнула девушка, начиная борьбу с недугом.
      Когда в эту палату пришёл Максим и остававшийся при нём главврач, Алёна стояла у окна, набираясь лунного света. Дежурный врач сидел возле спящей пациентки, не сводя с Алёны восторженно – изумлённых глаз.
      – Ну, что здесь? – озабоченно поинтересовался юноша.
      – Вот. Женщину почистила. Сейчас и его…
      – Давай вдвоём. Как там, хорошо?
      Хотелось, ах, как хотелось Алёне отправить этого… этого… возиться дальше с пьянью-убийцей, но уж очень болезненным было это исцеление. Да и устала она.
      Скоро сутки. А он? Ну, он парень. Мужчина.
      – Хорошо. Ещё немного луны…
      Они постояли у окна, а врач тем временем что – то шептал своему начальнику.
      – Не только здесь, – ответил на сообщение главврач. – Но имейте в виду – военная тайна.
      А таинственный дуэт вновь взялся за исцеление, ещё больше изумив очевидцев.
      – Ну вот и всё. Мы завтра наведаемся. Чтобы завершить и закрепить.
      – Всё на сегодня? – поинтересовался главврач, поглядывая на звёздное небо в окне.
      – Уже и утро скоро.
      – А у вас – всё? В смысле срочности?
      – Всё. Остальные до утра доживут. Наверняка.
      – А остальные где? – поинтересовался Максим.
      – Какие остальные? – насторожился главврач.
      – Те. Калеки.
      – Ну те же… в отдельном корпусе. Но они же… как прикажете. Завтра посетим.
      Они вышли из палаты и пошли по полутёмным сейчас коридорам и лестничным маршам.
      Длинный коридор привёл в другое дальнее крыло, где их ждали две маленькие, гостиничного типа комнатки. Правда, с телевизорами, телефонами и санузлами в каждом.
      – Это, как бы гостевые. Знаете, приезжают родственники. Некоторым мы разрешаем присматривать. За особо тяжёлыми.
      – Что-то не видел я никого из родственничков, – озлобленно возразил Максим.
      – Это сегодня. В связи с вашими эээ вашей деятельностью, мы попросили их сегодня… отдохнуть. Вам же не нужны свидетели?
      – Ну, это другое дело, – согласился Макс. Они распрощались и вскоре подростки остались одни, пока в номере Алёны.
      – Я никакая. Просто никакая, – констатировала девушка, расстилая постель. – Как ты всё это терпишь?
      – Я же говорил, что у меня боль прошла. Ты мне скажи вот что… Я с твоими бусами мог бы их всех за ночь. Почему они у тебя не так…эээ… ну, эффективны, что ли?
      – Я не знаю… Может… не научилась ещё?
      – Время дорого. Некогда учиться. Боюсь, не такие лохи наши Крокодил с Кашалотом.
      Чувствую, не так просто мы от них…
      – Я тоже чувствую. Не тем мы занимаемся. Мне надо братишек… Аж сердце почему-то холодит, как о них вспомню.
      – Слушай… дай мне эти бусы. Ну, на сутки какие. Я всё равно не смогу пока ничем другим… А ты…
      – А я тогда с братишками…
      – Холера наверняка добудет адрес!
      – Тогда на, держи. Теперь – вон! Буду раздеваться и спать.
      Максим вышел и в своем номере привычно намотал бусы на правое предплечье. Камни нежно прижались к коже, передавая ещё сохранившееся тепло девушки.
      А главврач, озадаченно покачивая головой, вернулся в кабинет. Собираясь с мыслями, попробовал, как эта молодёжь попить лунного света. Ничего, кроме сонливости не почувствовав, пошёл по отделениям, в которых проводили свои странные опыты эти визитёры. Оказалось, что Станислав Егорович плохо думал о своих подчинённых. Ночной госпиталь подспудно бурлил. Не только заведующие отделениями, но и большинство врачей оказались в ординаторских, обсуждая происходящее. В принципе, это были профессионалы, знающие и любящие своё дело.
      Догадки высказывались самые невероятные. Но факт оставался фактом – состояние всех, абсолютно всех пациентов, которых "лечила" эта странная парочка, резко улучшилось. У отдельных – вплоть до полного выздоровления. У остальных – можно ожидать этого же в ближайшее время.
      – До исхода эксперимента молчать абсолютно! – приказал главврач. – Считайте происходящее военной тайной со всеми последствиями её разглашения! И предупредите подчинённых.
      В эту ночь не спали ещё двое упомянутых здесь персонажа.
      – Значит, они? – полуутвердительно переспросил именуемых нашей молодежью Крокодилом начальник.
      – Безусловно, – ответил тяжело сопящий Кашалот. – О девушке были некоторые сомнения. К нашему вундеркинду липнут всякие. От мала до велика. Но… не в океане же! И потом – они ушли оба. Только одежда и осталась.
      – Кого же мы тогда… Ну да ладно. Зато опыт получили.
      – Есть все основания полагать, что это, всё-таки…
      – Я помню ваш доклад. Не о ней речь. Вы беседовали с ними. Мы можем как-то повлиять на их поведение?
      – На него – вряд ли. Ничего не боится мальчишка. Как я понял – даже за отца.
      – Оторва. Жаль. Как жаль! Как он штатовцев, а? В штаны от ужаса понакладывали! – захохотал шеф. Затем, резко его оборвав, зло бросил – балбес! С такими возможностями – и такие мелкие пакости. Ведь мог их заставить своими же ракетами – и по своим же долбаным штатам! А мог бы… Ладно… А она?
      – Ну, на мякине её теперь не проведёшь. Вундеркинд-то уже её наверняка убедил, что её братья живы.
      – Вот что… Их немедленно – подальше. Куда-нибудь в глушь. Чтобы выманить и рвануть. Мне надо ещё хотя бы месяц. Чем хотите, хоть атомной бомбой. Но чтобы не мешались.
      – Они сейчас в госпитале заняты. Пока не исцелят, не… И у нас же есть…
      – Да, конечно. Но с этой её детворой – запасной вариант. Занимаетесь вы. Лично.
      Операцией здесь руковожу я. А вы – немедленно за этими её недоносками.
      – Но…
      Шеф изумлённо уставился на Кашалота. Тот посмел пискнуть?
      – Я в смысле, рядовое поручение… И мне?
      – В этом деле не бывает мелочей. Тем более – организация ядерного взрыва – мелочь?
      – Но… я полагаю, это – образно?
      – Через двадцать четыре часа вы мне докладываете, что объект, и мне плевать какой – на ваш выбор – к взрыву готов. И эта родня Седой – там же. И вы, понимаете – вы! нажмёте на кнопку, когда они там появятся.
      – Но…
      – Как уцелеть самому – ваша забота. Тут вам – карт-бланш.
      – А… а остальные?
      – Выполнять!
      Отпустив подчинённого, Крокодил ещё раз изучил шифрограмму с подводного ракетоносца и злобно выругался. Ну, конечно же этот… Киндер чёртов! Всё сорвал.
      А как хорошо было задумано! Даже приснилось ему, что затонула уже лодка, и что…
      Или же не снилось? Шеф рыцарей плаща и кинжала потряс головой, отгоняя яркие воспоминания восхитительного сна.
      – Ничего. Уже вот-вот. Он набрал какой- то номер по внутреннему и коротко бросил : "Приступайте!" Утром на стук Алёны из номера Максима никто не ответил. Он, конечно же, был уже там, среди страждущих его целительных возможностей. Судя по всему, он уже заканчивал здесь, намериваясь перебираться в корпус инвалидов.
      – Максим, нам надо прорваться в город, – улучила она минутку, когда юноша в очередной раз заряжался энергией.
      – Какой там город! Я с твоими бусами здесь горы сверну!
      – Макс, но я так не смогу! Ты мужчина, тебе до лампочки может быть. А у меня, стыдно сказать, даже… нижнего белья нет!
      – Да, действительно…, – возвращался к реальности юноша. Ну так одна съезди. И мне заодно…
      – Ещё чего! Ты кто мне, чтобы я тебе…
      – Ну так не надо. Я главврачу скажу, чтобы тебя туда – назад крутанули.
      – Сама скажу.
      – Хорошо. И не задерживайся. Мы же вчера решили. Вот только сведений дождёмся…
      – Максим, не договорив, направился вновь к больным.
      А девушка уже через какой-то час рассекала по славному граду Петра.
      " Не задерживайся" – вздохнула она, и оторвав взор от золотого купола Исакия, вошла в ближайший бутик. Реквизированных у незадачливых охранников денег хватило лишь на самые необходимые женские принадлежности. Грабить кого-нибудь не хотелось. Даже вон того мордастого, выбирающегося из "Мерса". В раздумье Алёна прошлась по набережной, постояла на одном из мостиков. Ага! – остановился её взгляд на вывеске " Игральные автоматы".
      В помещении в связи с довольно ранним временем было свободно. Только пару явно сдвинутых пыталась по какой-то очередной системе переиграть " одноруких бандитов".
      – А какой у вас максимальный выигрыш? – поинтересовалась Алёна, покупая жетон.
      – Мало не покажется, – улыбнулся смотритель, бледная фигура в истёртой джинсовой паре.
      – Но всё же?
      – Вообще – то, вон на том, двадцать тысяч. Но и игра самая дорогая.
      – Это что, меньше тысячи баксов? – поморщилась Алёна.
      – Девочка, это не казино. Это так, баловство.
      – Ладно. Попробую.
      – Удачи. Будешь первой.
      Вообще-то Алёна не знала, как работает автоматика этих железных пройдох. Вот про казино она видела. Там бы с шариком… А здесь…
      – Надо, чтобы во всех окошечках появились одинаковые рисунки. На максимум – вот эти, – подсказал один из прервавшихся перекурить игроков. – Когда решишь, что они вот – вот выпадут, тяни вот это на себя.
      – Хорошо, спасибо.
      Когда подсказчик вместе со смотрителем вышли перекурить, Алёна попробовала вникнуть в работу соседнего аппарата, с которым сражался ещё один несдающийся.