В коридоре, по пути к командной рубке Максим вдруг шёпотом произнёс:
– Если нас опять… разбросает, давай встречаться в Питере на почтамте. У седьмого окна.
– Почему…???
– Потом.
Командующий встретил нашу парочку очень сдержанно.
" Что – то всё же разнюхал, старый хитрец", – понял Максим.
Он не угадал. Ничего никто не разнюхал. Просто майор – особист, направил свою шифровку "кому следует". Оттуда несколько раз уточняли возраст неожиданных визитёров, после чего продублировали приказ срочно доставить гостей "в центр". А командующему – писать рапорт о причинах "вопиющего разгильдяйства". Адмирал, прочитав указание, смачно, по-матросски, выругался.
– Я ему ничего писать не буду! Не подчинён! Их пацанва, пусть они и докладывают!
Что узнали?
– В каютах они ни о чём не говорили. За столиком парень сказал, что не хочет её больше терять, – доложил офицер, принесший донесение.
– Не из болтливых. Или микрофоны…?
– Нет. Действительно спали.
– Свободны!
Объяснения происшедшему адмирал так и не придумал, поэтому и встретил холодно.
Более внимательно присмотрелся. Ну, юноша и девушка. Приятные лица.
Пропорциональные фигуры в этих штатовских комбезах. Переодеть надо бы. А вот в глазах… Адмирал, уже давно существуя возле вершины Олимпа, отвык от таких прямых, светлых, свободных взглядов.
– Надеюсь, качка не помешала вам хорошо отдохнуть? Подкрепились? Тогда в путь.
Что, нравится? – перехватил он удивлённый взгляд Макса, осматривающего просторную, если не сказать большего, командную рубку атомохода.
– Не-а. Неуютно. Как на площади. У американцев тоже. Другое дело в кабине самолёта…
– Ладно – ладно. У каждого свои слабости.
– Нет, ну на самом деле. Ужать в два раза, и то…
– Мы обязательно учтём ваши пожелания при проектировании следующего корабля. А тут, увы… Поздно.
– Извините, – признал, что зарвался, Максим.
– Вам выдадут нашу форму. Как-то не совсем в американской-то?
Теперь с ними летел и сопровождающий – хмурый молчаливый капитан третьего ранга.
– Как ты думаешь, почему вокруг нас так много именно майоров? Этих, капитанов третьего ранга?
– Ну, не знаю, как тут у них, а отец говорил, что вообще-то – это предельное звание для исполнителей. Дальше – отцы-командиры. Поэтому майоры – наиболее ответственные исполнители, наверное.
Ответственный исполнитель сел на самом краю противоположной, вдоль всего борта, скамьи, у задраенного уже люка.
– Во даёт! Сторожит! Мы что, без парашютов сиганём? – шепнул на ухо девушке Максим. Вскоре взревели моторы, и самолёт запрыгал на довольно солидной волне.
Разбег был крайне неприятен – от ударов волн ёкали все внутренности.
– Ничего – ничего. Это недолго, вот на редан станет… – успокаивал Алёну Макс.
– Ты так много знаешь, что лучше бы помолчал иногда… А то совсем дурочка…
Думаешь, я поняла? – морщилась от толчков девушка.
– Ну, это как у глиссеров…
– А, ну тогда конечно. Так бы сразу и сказал! А то я думала, на что он там станет? А если как у глиссера… А глиссер – что-то среднее между клейстером и кляссером? И миксером?
– Ну, извини, не обижайся… Вот и всё. Оторвались.
Некоторое время в иллюминаторе были видны волны, затем всё растворилось в дымке.
– Полёт как я понял, будет долгий – вон, ребята сухпаем решили поделиться.
– Спасибо, – приняла девушка немудрёное угощение. – А долго лететь, товарищ эээ капитан?
– Капитан – лейтенант, – улыбнулся лётчик. – Лететь долго. Как, не укачивает?
Имейте в виду, на курсе ещё поболтает.
– Долго, это сколько? – поинтересовался Максим.
– Долго, это – долго, молодой человек.
– Ну, для кого как. Для моего отца, например долго, – это двадцать пять часов полёта.
– Это если только на " Медведе". Лётчик батька, значит? Ну, у нас не такие мерки, но часа три потерпите.
– Лётчики, они очень порядочные люди. А морские – вообще, – поделился Максим своими убеждениями, когда пилот скрылся в кабине.
– Почему это "вообще"?
– Знаешь, ни море, ни небо не терпят всяких сволочей. Да и служба нелёгкая. А военные лётчики – они служат и небу и морю. Поэтому и вообще.
– Влюблён ты, я вижу, в авиацию.
– Я вырос, практически, на аэродроме. Это как инстинкт, вы уже проходили? Кого цыплёнок или там гусёнок первым увидит, выбравшись из яйца, того своей мамой и считает. За тем и топчет.
– Это я и без школы знаю. Дома видела.
– Ну вот. И я такой… эээ – Цыплёнок? Или гадкий утёнок? Хотя нет. Гадким ты никогда не был, – лукаво посмотрела на юношу Алёна. – Наверное, с первого класса нравился девочкам.
– Ай, я же про то, что авиацию люблю, – покраснел Максим.
– А девочек, значит, нет? Ладно, врунишка. Так что там с авиацией?
– Ай, тебе неинтересно. Лучше вот что. Ты расскажи, пока летим об этом твоём друге, который тебя на меня натравил.
– Да видела я его так… недолго. Занятой человек. Да и не он натравил. Мы с ним в купе одном ехали…, – начала рассказ девушка. Максим внимательно слушал, временами поглядывая в иллюминатор. Гул двигателей всё же мешал, и девушка неосознанно всё ближе тянулась к уху Максима и скоро начала щёкотать его своим дыханием. Но ни ему ни ей было не до этих внешних раздражителей. Ну, почти не было. Алёна переосмысливала происшедшее, а Максим сопереживал душевным мукам, пережитым девушкой. Она, начав с поезда, не могла сразу перепрыгнуть в воспоминаниях в высокий кабинет. В принципе, это было ещё и оправдание перед Максом.
– Вот, после этого я и… рванулась. А они – ещё и помогли.
– Ну правильно, снарядили томагавк ядерной головкой и направили по курсу.
– Как?
– Ну, крылатая долбешка такая. У американцев. Её запрограммируют, пустят и она уже прёт, ни о чём не задумываясь.
– Ну Макс, ну прости, а? Или я всю жизнь оставшуюся буду перед тобой виновата? И потом… ты же жив. И… и ты сам сказал, что "там", ну наверху, я тебя, как бы вылечила… А меня теперь кто? Я не хочу теперь двадцатилетней старушенцией.
– Ай, нашла о чём! Я о другом толкую. У тебя такая власть над людьми! Разве можно вот так! Да не со мной, а вообще.
– Если вообще – то можно и нужно! Не убедишь. Конечно! Тебя не убивали, не насиловали, не предавали! И ты добренький! Только лечишь! Исусик!
– Из всего, что ты сказала, меня только что не насиловали… И убивали, и предавали. И я тоже убивал. Мы просто мало знаем друг о друге. Поэтому не кипятись.
– Ты тоже мне здесь морали не читай!
– Давай, лучше, начни с начала и по порядку.
И Алёна рассказала юноше свою жизнь. Точнее – известный нам отрезок. Под стать этой странной судьбе погода действительно испортилась, иллюминаторы заволокло какой-то мглой и гидросамолёт начало кидать вверх – вниз, как судьба – эту девушку. Но Макс, получивший в наследство от отца прекрасный вестибулярный аппарат и Алёна, захваченная воспоминаниями, переносили это без проблем.
– Помню ещё, как растворялся ты. Знаешь, просто как…нет не буду. А у самой… не то чтобы без сознания, а словно в какой-то…смоле, что – ли. Звуки какие-то доходят, темно, пошевелиться не могу. Вроде и не дышу, и не думаю. Но и не умерла, точно. Как… наверное, как дерево зимой. А потом – свет, жар, боль, рядом- обгоревший мужик. И твой крест обжигает грудь… Всё. Теперь твой черёд – заявила девушка, наклоняясь к уху Максима.
– Не понял?
– Ну, полёт долгий. Давай, выкладывай свою биографию.
– Это неважно. Лучше обсудим твою. Вот скажи…
– Шшшас! Давай выкладывай! А потом обсудим.
– Но…
– Так, молодой человек! Вы ещё передо мной не оправдались, а пару мелких фокусов – не в счёт! И чтобы у меня не возникло желания вас… эээ… примерно наказать, валяйте оправдательную речь.
– Хорошо, – сдался Максим.
Его повествование, с некоторыми купюрами, касающимися… ну вы поняли чего, тоже заняло немало времени.
– Но куда уж мне до тебя – закончил Максим свой рассказ. – Ни Амазонок тебе, ни пирамид, ни чудовищ разных.
– Зато ты спас столько людей!
– Но ты ведь тоже! У этого отшельника ты сколько пробыла?
– Ну, всю зиму.
– Наверное, тоже многих вылечила, пока этот Крокодил… ты понимаешь, зачем?
– Прилетим, спросим, – с угрозой произнесла Алёна.
– Я думаю… думаю, спрашивать уже ничего не надо. Лишь бы дров не наломать…
– Ты не по годам мудр! – съязвила Алёна. – А почему, – вспомнила она – а почему рандеву – в Питере, да ещё именно у какого – то седьмого окна?
– Ну, в столице не стоит болтаться порознь. А до Питера и добраться несложно – чаще транспорт ходит, чем куда. И город большой. Значит, и почтамт солидный.
Никто внимания не обратит. Кстати, – спохватился он. У тебя есть какое-нибудь сокровенное слово. А то вдруг опять, как со мной. И не узнаем друг друга.
– Типа пароля? Хорошо… Пусть будет "Дик".
– Даже так? Тогда у меня – Ирина Сергеевна.
– Это ещё кто?
– Учительница.
– Первая?
– Ну… в некоторой степени…
– Да ты ещё тот тихоня!
– Алёна… Ну, без комментариев, того, что было. Хорошо? – взмолился Максим.
– Хорошо… Пока. Но придёт время…, – лукаво покосилась девушка на Максима.
Потом спохватилась, что кокетничает и перешла на деловой тон.
– Ты уже, наверняка, обдумал, что будем делать?
– Сначала надо как-то успокоить отца. Найти того, кто действительно наехал на ребят тогда, на тракторе. Очень странное дело. Нет, на это есть Холера. Нам надо…
– Нам надо кончать с Крокодилом! Это же всё он! Теперь и я понимаю! И даже подлодка эта – его делишки. Чего ждать?
– Не знаю. Думаю есть кто-то и над ним. Уж слишком откровенно Крокодил твой нарисовывается. Может, Сам? И потом… Есть ещё одно дельце. Не выполнил я одно обещание.
– А ты думаешь, мой Крокодил нас отпустит?
– А зачем нам к нему вообще идти?
– Бедный майор, – поняв намерения Максима, покосилась на сопровождающего девушка.
– Да нет. Я думаю, он только до суши. А там нас будут сопровождать другие серьёзные дяди.
Глава 34
Максим оказался прав. Когда самолёт приводнился, они только на катере успели рассмотреть песчаный берег и ощутить жару прожженной солнцем пустыни. На пристани их ждали "серьёзные дяди" в камуфляже, очках, но без погон. Обменявшись с моряком пакетами, они пожали друг другу руки и расстались. Майор – назад к самолёту, остальные, в том числе и наши подростки – в машину с тонированными стёклами. Автомобиль пронёсся по окаймлённым пальмами улицам и выскочил на аэродром, где уже порёвывал двигателями трудяга Ил – 76. Едва их четвёрка оказалась на борту, люк был захлопнут и тяжёлый лайнер начал рулить по полосе.
– Да, организация ещё та, – осматриваясь, похвалил Максим проявленную оперативность. – Это не у моряков: "отдохнуть", "подкрепиться".
– Подкрепиться организуем. А отдыхать – хоть весь полёт. Сюда, пожалуйста, – принял слова Максима за упрёк один из сопровождающих.
Это было что-то типа отдельного отгороженного от гигантского грузового помещения отсека. Салончик на восемь мест и маленькое купе. Даже койки были устроены одна над другой.
– До взлёта посидим, а там – милости прошу! Отдыхайте.
Они устроились в креслах и даже пристегнулись ремнями. Но эта предосторожность оказалась излишней. Полёт прошёл спокойно. Их действительно покормили – и не военным сухпаем, а стандартным лётным набором экономкласса. Нынешние сопровождающие сидели вплотную и разговаривать при них было как-то не о чем. На вопросы Максима типа "Куда летим" или хотя бы "сколько лететь-то", попутчики отмалчивались. Хотя, казалось бы, здесь-то что скрывать? Ведь прилетим, всё равно узнаю? Да ну их! Ребята пошли в купе и устроились на койках – Максим, конечно, на верхней.
– Как – то страшно спать на лету, – пожаловалась девушка.
– Не волнуйся, машина надёжная. Да и вообще, – осенило вдруг Макса. – С нами-то что случится? При любом раскладе! В худшем случае – вновь туда.
– Разве это " худший случай"? – возразила девушка.
– Я имею в виду – потом возвращаться. Да ещё если как я в позапрошлый раз…
Тут Максим спохватился и прижал палец к губам. Затем оттопырив ухо, показал, что их подслушивают и понёс какую- то ахинею.
Приняв его игру, девушка тоже начала трёп. Затем они всё-же вздремнули. А вообще полёт был долгий, Алёне уже надоело и спать и смотреть в иллюминатор на бескрайнее поле облаков.
– Давай думать, что делаем дальше. Потом поделимся соображениями, – предложил Макс, продолжая валяться на верхней полке.
К столице подошли ночью. Облачность не позволила полюбоваться мириадами светящихся огней и огоньков, только иногда в разрывах облаков появлялись светящиеся полосы огней вдоль дорог или разлитые лужи огней жилых кварталов.
Началась самая динамичная часть полёта – посадка, и ребятам пришлось вернуться в салон, в кресла. От неприятного звука удара сопровождающие слегка побледнели.
– Закрылки выпустил, – успокоил их Максим, прилипший к иллюминатору. – Ниже… ещё ниже…, комментировал он эволюции Ила. Сейчас ещё должно стукнуть. Во!
Наверняка, шасси. А это – закрылки на всю. Ух ты! В пол- крыла! Не, да ты посмотри! А сейчас мы уже ниже облаков. Да посмотри, посмотри! – тормошил Алёну восхищённый юноша.
– Ну, пожалуйста, Максим. Ну, как маленький! – простонала девушка.
– Да ты что? Тебе плохо? Укачало? – спохватился Макс, глядя на побледневшую спутницу.
– Нет. Просто вспомнилось… Да ладно. Где там твой закрылок?
– Не, ты уже на землю смотри. Красота какая. И забудь. Всё же хорошо закончилось, а?
– А две смерти уже не в счёт? У тебя никто не умирал на руках?
Толчок, и они покатились по полосе. Максим, как примерный пассажир, зааплодировал. Тут его никто не поддержал – видимо, в транспортной авиации к мастерству лётчиков относились иначе. Или по-другому выражали уважение к нему.
– Но тебе не в чем себя винить, – вернулся к разговору Максим. – И вообще, давай философским размышлениям посвятим какой-нибудь вечер.
И вновь трап, новые сопровождающие, теперь в гражданке, автомобиль с тонированными стёклами, сумасшедшая езда, железные ворота в высоченной ограде, подъезд, к которому притёрлись почти вплотную, коридор с высокими явно дубовыми дверями, крашенными гадкой зелёной краской стенами. Лестница, переход, ещё один коридор. Лифт. Нате вам, вниз! И что-то типа гостиницы. Или больницы? – решал Максим, рассматривая ковры на полу, холодные, под мрамор стены и новое действующее лицо, сидевшее в одном из трёх кресел, окружающих небольшой круглый стол из тёмного ореха. Он слегка кивнул, и сопровождающие, вновь погрузившись в лифт, исчезли.
– Добро пожаловать! – улыбнулся хозяин, с трудом поднимаясь. Увидев его комплекцию, Максим оценил этот жест гостеприимства. Килограммов под сто сорок.
Правда, и высокий. Под два метра. Большое, доброе лицо. Ну, у таких толстяков вроде злых лиц не бывает. Уже совсем седые волосы. Широкая ладонь и тёплое рукопожатие. Очки увеличивают размер маленьких глазок, но прячут их выражение.
Нет, на знакомого Медведя не похож. Скорее… скорее…
– Да вы присаживайтесь! – улыбнулся хозяин. Неожиданно мелкая нижняя челюсть оказалась усыпана также мелкими острыми зубками.
" Кашалот! Да кашалот же!" – улыбнулся найденному сравнению Максим.
– Как вы поняли по скорости…эээ… доставки, нам крайне не терпелось встретиться с вами, молодые люди, – начал беседу Кашалот.
– Кому "вам"? – поинтересовалась Алёна.
– Но как же? – удивился хозяин. – Вы же, по вашим заявлениям, "агенты" самого…
И выполняли спецзадание. И наш общий шеф, не сомневаясь в ваших словах, озаботившись началом склеротических изменений, решил незамедлительно освежить память. И ждёт с нетерпением. Поэтому, ребятушки, вначале несколько слов, а затем ужин и отдых. А по домам только завтра… Ну, кто начнёт?
– Вы уж нас простите… Не хотелось там долго сидеть. Домой бы поскорее. Вот и придумали, – попробовал взять жалобный тон Максим.
– Отлично! Мы так и думали – самозванцы. Конечно, простим. Ещё и посмеёмся над своей наивностью, – улыбался Кашалот. – А что там вообще делали, когда под руку американский флот подвернулся? Купались? И течением занесло?
– Ну, почти что так…
– Далековато от средиземноморья. А, Максим? Ты же вроде там пропал? Нехорошо.
Отец извёлся – и здесь, и на орбите, мы с ног сбились. Какой-то самозванец здесь воду мутил. Ректор один премию получил…
– Получил – таки? – криво улыбнулся Макс.
– А что за премия? – заинтересовалась, до этого молча озиравшаяся Алёна.
– А вы, девушка, не знаете? Да, он скромняга, наш Максим. Кстати, а как вы там же оказались?
– Я… эээ…
– Чудненько. Плыли навстречу, спросили, который час, разговорились, познакомились… Так вот, ребята. Пока всё не расскажете, отсюда не выберетесь.
Не тюрьма, что вы. Скорее, профилакторий. Для выздоравливающих. Ладно, отдыхайте.
Что здесь и как, вам сейчас покажут. Но знаете… разочаровали вы меня. Особенно Макс. При таком отце…
– А чем вам мой отец не нравиться? – обиделась Алёна.
– Всё-всё. До завтра.
Он вышел, а из дверей напротив появилась улыбающаяся женщина, которая провела подростков в их новое обиталище, показав всё обустройство. Две отдельных комнатки. В каждой кровать, тумбочка, на ней – лампа и какой- то динамик. Шкаф, стол вплотную к стене. Зеркало перед ним. И стул. Трёхрожковая люстра. Стены – в простеньких сереньких обоях. Стул, на нём сейчас – обычные гостиничное бельё – всякие там полотенца, наволочки и так далее. Справа в коридоре душевая, слева – туалет. В общем, что-то, очень смахивающее на блок в общежитии. Даже допотопный линолеум на полу. Только вот окон нет.
– Питаться будете в отдельном помещении, – всё также улыбалась эта сестра – хозяйка.
– А если там… попить чего? Что-то ни чайника, ни посуды… – поинтересовался Максим.
– Вот звонок, – показала та на кнопку. – Что понадобится – звоните. – Спокойной вам ночи.
Провожая улыбчивую женщину взглядом, Макс обратил вдруг внимание на дверь. И хотя она закрылась с лёгким ненавязчивым щелчком, он успел увидеть и её толщину и металлический блеск между деревянными панелями.
– Замуровали, – констатировал он. – Что делать будем?
– Конечно, помоемся, и – спать!
– Ещё чего! – Максим уже изо всех сил тиснул показанную ему кнопку. На очередную улыбку, показавшуюся в открывшейся двери, юноша заявил, что их начальник то есть, этой очаровательной девушки, сказал "ужин и отдых", а не наоборот. Кроме того, их доставили сюда в одном "этом" – показал он на матросскую форму. И не их вина, что они не успели обзавестись сменой. Как-то не было возможности. Поэтому… ну, как-то нехорошо получается.
"Очаровательная девушка" обещала доложить о требованиях Макса.
– Надзирательница. "Доложу о ваших требованиях" – передразнила Алёна. – Встречала таких. Да и покруче встречала.
Вскоре надзирательница сообщила, что вследствие "неконструктивного" поведения подростков, дополнительных услуг оказано не будет, а ужин отменяется вследствие позднего времени.
– Пакость какая! Как детками малыми. Ещё бы свет выключили, чтобы попугать.
– Не, в камерах они свет не выключают.
– Согласен. Камера. Только с некоторым комфортом. Ничего, скоро закроют в железную. Думаю, нам надо… эээ… подчиниться, помыться и отоспаться. Завтра будет тяжёлый день. Ты как, первая пойдёшь?
Девушка удивлённо взглянула на Максима, но перечить не стала. Вскоре она уже нежилась под струями горячей воды, а Максим разлегшись на кровати, казалось, задремал.
– Думаю, сейчас – самая пора, – тихо прошептал Максим под шум льющёйся из душа воды. – Новых скандалов они сегодня уже не захотят и лазить к нам не будут.
Алёна согласно кивнула. Сейчас, так сейчас. Ей тоже не хотелось сидеть в этой странной тюрьме – гостинице.
– Ну, мойся, я пока посмотрю повнимательнее наш новый шалаш, – сообщил он, действительно включая своё второе (или третье?) зрение. Без труда обнаружил по парочке микрофонов в каждой из комнат, и по одному в душе и даже туалете. За зеркалами, правда, была обыкновенная стена. Видимо, устроители считали, что ничем "этаким" постояльцы заниматься не будут. Другое дело – лишнее слово может вырваться. Но, конечно, это зря. А если языком глухонемых? Или ещё какими жестами? Ага, вот оно что! В люстрах маленькие зрачки видеокамер. В туалете – в вентиляционном окне. Но какая техника! Все – с булавочную головку! Нет, какую там "головку"! С зёрнышко. Ещё не маковое, но… Так запросто и не обнаружишь.
И в душе, наверняка… О том, что кто-то из мордоворотов глазеет на моющуюся девушку, Максу стало неприятно и он выключил в душевой свет.
– Что случилось? – встревожилась Алёна.
– Выходи. Хватит! С ног валюсь. Помыться – и в люлю.
– Какой же ты всё- таки хам! – гневно воскликнула девушка, и Макс улыбнулся – ссора получалась натурально.
– От такой слышу! Выбирайся!
А когда разобиженная и озадаченная Алёна, завернувшись в полотенце, вырвалась из темноты, чтобы выдать хаму всё, что тот заслужил, Максим подмигнул ей и уже знакомым жестом показал " Глаза и уши!".
– После такого… такого… я с тобой не разговариваю. Всё! Плещись, хоть лопни!
А я спать пошла!
Девушка хлопнула дверью в свою комнатку и вскоре выключила свет.
" Ну что за молодец!" – похвалил мысленно Макс притвору и, тоже взяв полотенце, закрылся в душевой. Смывая пот со своего (своего!!! хоть и повзрослевшего – вновь порадовался он) тела, юноша обдумывал дальнейшие шаги. Нет, как отсюда, сомнений не вызывало. Куда? И всё же, почему? Почему так не хочется встречаться сегодня с этим Крокодилом. Ведь можно из него всё вытянуть. Можно? А если нет?
Ведь опознали меня. Этот Кашалот и не скрывал. А Алёну, видимо, нет? Она здорово изменилась, повзрослев, а седая прядка… Ну, мода такая. Нет, тут что – то другое. Но Крокодила пока не трогать. Ладно. "На волю волн". Он выключил воду, через дверь пожелал спокойной ночи, зашёл к себе и тоже выключил свет. Затем бочком протиснулся сквозь стену и оказался в постели девушки. В темноте поймал её руку и потянул за собой вниз – через пружинную сетку кровати и бетонный пол.
В каком-то тёмном подвале под их изолятором они остановились, и Алёна влепила юноше смачную пощёчину.
– Только ещё посмей! Голый ко мне в постель! Долго думал?
– Но я же… Надо было очень тихо. А одежда…ай, ты же всё понимаешь.
– Я то всё понимаю! Все вы… Лишь бы повод!
– Всё! Тихо! – рассердился Максим. – Мы ещё не знаем, где мы. Во! Накричалась! – услышал он шаги. – Быстро вниз! – начал он ввинчиваться в следующий пол.
Когда они попали обширный гараж, Максим решил, что ниже не надо и направился к боковой стене. Алёна теперь молча следовала за ним. И парочка вскоре оказалась в подземном царстве. В отличие от сказочных, подземелье мегаполиса не вызывает приятных эмоций. Трубы, канализация, опять трубы, мощные кабели, фундаменты, многоярусные подземные гаражи, огромное количество всевозможного мусора, и жалкое мерцание отдельных огоньков жизни. Всё это не мешало нашим героям, но было настолько непривычно и неприятно. Да и вообще, куда идти-то? Вскоре, по большому количеству корней понял – парк или сквер. Они поднялись на свет Божий вдоль огромного корня и оказались у ствола соответствующего каштана.
– Привет, дружище! – погладил грубую кору Максим.
– Как хорошо! – вдохнула воздух девушка. Знаешь, там… со всех сторон давит. И эти кости… Скелеты…
– Это мы с тобой ещё на какое кладбище не впёрлись! Там бы насмотрелась!
– Ты меня извини за…
– Ладно, – потёр щёку Максим. – Только давай договоримся… Знаешь, пока всё эта карусель крутится, ничего личного, а? Вот, к примеру, мы опять голые…
Девушка ахнула и спряталась за стволом.
– Ты что, уже готов голым передо мной щеголять? – возмутилась она.
– Нет, конечно… Но… не строить из этого всякий раз трагедии.
– Я и не строю. Но сейчас нам надо подумать, как добыть одежду, а потом – что делать дальше. Мы далеко ушли?
– Кажется, нет. До рассвета ещё далеко. Значит, и шли недолго.
– Думаешь, нас до утра не хватятся?
– Камеры там, вроде, без ИК.
– Чего?
– Ну, не видят в темноте. Поэтому, пока будить не придут. Или с обходом… Не знаю.
– Значит, до утра нам надо… Но куда мы?
– У меня сейчас совсем никаких мыслей. Точнее, много что надо бы и здесь… Но когда эти твои Крокодил с Кашалотом облавы устраивать начнут… Что предложишь?
– Тогда в Питер, а?
– Надо бы мне одного полковника найти… Ладно, быстрее отсюда. Потом придётся только под землёй. А это – долго.
– Я там просто не смогу.
– Клаустрофобия? Закрытого пространства боишься?
Вместо ответа Алёна вдруг взвизгнула.
– Ты что? – выглянул к ней из- за ствола Максим. И тут же обернулся на грозное рычание. И возле него, и возле девушки стояли, оскалив жуткие клыки, здоровенные сторожевые псы.
– Не, ты только посмотри на парочку! – мощным фонарём осветили их два знакомых Максиму, да и нашим читателям типажа – охранника. Из тех, упивающихся своим могуществом на отдельно взятом участке в отдельно взятое время.
– Вы что, обкурились, ребятушки? В частных владениях, да ещё голышом? – Ну, что будем делать?
– Что босс сказал, то и будем делать, – ответил второй мрачный голос.
– Не, давай доложим, – потянулся за мобильником первый, стоящий возле Максима.
– Я не дам будить босса. Мне же и отвалит! Справимся сами. "Стеречь" – скомандовал он псам, и те с рычанием приблизила клыки к самому горлу Макса.
– А ты девка, смотри, начнёшь ломаться, разорвут твоего воздыхателя, – пригрозил, расстегивая брюки, угрюмый.
– Да я что… Только… разденьтесь пожалуйста… совсем. Или хотя бы… ещё и куртку с майкой. У меня нежная кожа… поцарапаете ещё чем.
– Поцарапаю… – хмыкнул бычила, тем не менее, снимая означенные предметы одежды.
– А вы… что? Не участвуете? – поинтересовалась Алёна у второго, и тот также послушно начал раздеваться.
"Одежда" – понял Максим. "Но зачем так извращённо? Со стриптизом?". Когда же оба раздевшихся охранника вдруг захрипели, и схватившись за горла, упали на землю, Максим уже привычным способом полыхнул псам под хвосты воображаемым огнём и они, повизгивая рванулись куда – то во тьму.
– Зачем стриптиз? – поинтересовался-таки Максим, примеривая куртку.
– Буду я ещё сама с них снимать. Ты… ты что? Убил? – наклонился над одним их них девушка.
– А ты что думала? Помучить сначала? Крысу в штаны?
– Так это тыделал, а не я!
– Но я тогда… – опустился на землю Макс. – Это было, как психическая атака в войне. Понимаешь, чтобы другие…
– Здесь не было других? Ладно, всё. Одевайся. Сам как этот… нудист светишься.
– Девушка уже приоделась в прикид более низенького охранника. Покойного охранника. – А ты тоже ещё тот… максималист.
– Но, Алёна, они же хотели… тебя… Да я таких тварей – не задумываясь! Хотя, можно было бы…
– Ну? Искалечить? Там, руки – ноги поотнимать? Одевайся, потом доспорим!
Максим подчинился. Вскоре они нашли калитку. Видимо, полностью доверяясь живой охране, хозяин не выставлял сигнализацию, и калитку в воротах удалось открыть без проблем.
Выйдя, они быстро двинулись по обсаженному кустиками тротуарчику.
– В камерах отразиться, как охранники куда-то ломанулись с дежурства, – прокомментировал Максим. – Но, пока будет тихо, оператор их сдавать не будет.
Если ещё и сам не дремлет. Но всё равно – ходу! На вокзал надо!
Обнаруженные в куртках деньги позволили беспрепятственно домчаться до вокзала и закупить купе на ближайший поезд до Питера без гипнотических упражнений.
Уже в вагоне, не дожидаясь отправления, Макс набрал номер на трофейном мобильнике.
– Здравствуйте. Да, я. Узнали? Спасибо. Всё нормально. Вы… вам там дают связь с отцом? Где я? Подождите, долгая история. Потом. Школа??? Послушайте и не перебивайте. Когда будет очередной сеанс, надо передать, что у Геллы всё нормально. Да, это обязательно. И очень важно. Обо мне? Догадались? Спасибо.
– Григорий Григорьевич! Это я! Узнал? Ну, наконец-то. Вот, смотри фото – он включил камеру и передачу.
– Да, как и был. Ну, повзрослел, да. Время-то идёт! Теперь есть просьба. В одном городке кто-то наехал трактором на ребят. Когда? Ну, уже года два. Что вы говорите? Да, наверное, прошумело. Да, и виновный… Да… девушка… да… Так это здорово, что владеете! Вопрос не в этом. Где родственники? А именно – сыновья. Срочно. А как там, с Зинаидой Иосифовной? Уже? И теперь без вас? Уже поедете? Спасибо. Проводница принесла чай. Взяли ещё печенья. Молча перекусили.
Расстелили постели. И Максим вновь взялся за сотовик. Улыбнулся, когда услышал смачный бас "Да, слушаю" спецназовца. Теперь этот воспринял новый образ юноши с настороженностью. Но напоминание Максом о паре мелочей, известных только им двоим, растопили недоверие старого служаки.
– Значит, добился своего? И что теперь? Слушай, тут у нас такое дело намечается!
Не по телефону, конечно…
– Нет, всё. Я ещё своё обещание выполню, вот в Питер еду. Но другие дела – извините. Нет времени.
– Если выполнишь… если поможешь ребятам…В общем, удачи, дорогой. Нет! Я обязательно загляну. Потолкуем.
– Зря вообще звонил. По мобиле могут вычислить, – проворчал Максим, вытягивая и выкидывая в окно сим-карту. Разговор ему не совсем понравился. Вот так – ни намёка хоть на какую благодарность – а сразу – впрячь. Впрочем – военный.
