– Это уже преувеличения, – улыбнулся юноша. – Стоял под деревом в грозу. Вот рядом и долбануло. А меня отбросило. Да, я был там – сопровождал отца Афанасия.
А все эти "проявления гнева" – это он проклял…
– Знаю-знаю. Хорошо. Просьбу отца Афанасия… выполню. Обет молчания об этом давала прежнему Владыке. Новый ничем пока не обязывал. И, кроме того… Но, это дела наши, не мирские. Хотя…
Настоятельница что-то явно недоговаривала, не решалась, внимательно всматриваясь в пришельца.
– Отец Афанасий пишет, что Вы его исцелили, – начала она с другой стороны. И, жестом руки отметая возражения, продолжила. – Сёстры монахини тоже разнесли эту весть, весьма восторженно рассказывая само это исцеление.
– Сороки, – улыбнулся Максим.
– Не надо так, сын мой. Чудеса Господни так редко случаются, что весть о них – всегда радостна и желанна. Так вот… какая-то странная болезнь начала изъедать моих сестёр. Вы поможете нам? Вы, естественно, не обязаны… Я и так…
– Конечно, если это в моих… конечно помогу! И без всяких условий. А сколько их?
– Болеют уже девять. Но и многие другие… Они не жалуются, но я вижу.
– А какие… хотя, ладно. Пойдёмте, покажете.
– Вот так сразу? Вам следовало бы поесть, отдохнуть с дороги.
По этому "следовало бы" Макс понял – настоятельница согласна немедленно приступить к делу.
– Пойдёмте- пойдёмте. А… мой вопрос?
– Сразу же после нашего. Поверьте, получите всё в целости и сохранности. – Я только распоряжусь, чтобы там… приготовились. Мужчина всё-таки.
Такое Максим уже видел. Почти такое. Как чёрные точки, копошащиеся в глазах цыган. Только теперь и в глазах, и в лёгких. Оседая в самом низу, эта мерзость множилась и пожирала нежную ткань. И ещё страшнее было другое – словно трубка в пульверизаторе, тянулась оттуда тоненькая ниточка к гортани и выше – разбрызгивая невидимое зло вокруг.
– Откуда это? – обратился Максим к настоятельнице.
– Что "это"?
– Зараза эта откуда?
– Мы… не знаю.
– Ладно. Кто первая заразилась? Хорошо, – подошёл он к молодой задыхающейся монахине. – А вы идите пока. И вообще, ограничьте сюда доступ.
– Мы и так…
– Тогда я Вас попрошу – пусть сюда вообще никто не ходит. Всё контакты – только через меня. Все, кто здесь уже бывал, тоже пускай перебираются сюда.
– Но это же пол – монастыря со мной вместе.
– Тогда вот что… сел Максим на одну из пустующих коек. Остальных я потом посмотрю. Но кому становится плохо, – немедленно сюда.
– А Вы?
– А что я? – улыбнулся целитель, уже простирая руку над первой пациенткой. – Ко мне зараза не прилипает. Меня эта мерзость боится. Идите, распорядитесь.
И вновь, в который раз Максим ввязался в битву за жизнь неизвестных ему людей.
Правда, на этот раз – пациенток восторженных и благодарных. Не смея приближаться, девушки и женщины со своих коек во все глаза смотрели на происходящее перед ними чудо. Юношу и насторожило и обрадовало "молчание" бус. Теперь он знал их главное предназначение и такое их поведение могло означать одно – в преддверии главной своей миссии они уже не желали "размениваться на мелочи". Ладно, справлюсь и сам.
Вы только меня потом не подведите.
Когда первая исцелённая – симпатичная монашка лет двадцати пяти, попыталась на коленях поцеловать руку спасителю, тот как-то неловко отпрянул.
" Какие-то одни и те же изъявления благодарности" – вспомнил он и порыв исцелённой Стервозы. "Неужели непонятно, что нормальному человеку это просто… гадко?" – Да что вы. Вставайте. Я не духовное лицо, – вслух сказал он. – И немедленно исчезайте, чтобы не заразиться вновь.
Это была исключительно благодарное целительство. Даже пока не целительство, так,
"дезинфекция". В отношении троих, самых первых, пришлось позаниматься восстановлением лёгких. А у остальных эта гадость больше пощипала, чем пожрала.
Как моль шубу. Макс вздохнул, поняв, что не отвертится. Придётся заниматься и с остальными. В большей или меньшей степени. Но потом. А сейчас – луна – и копошащиеся чёрные точки среди розового свечения здоровых клеток. Солнце – и опять чёрные точки. И ещё глаза. Восторженные, восхищённые, удивлённые, какие-то ещё, но очень приятные взгляды. Но распушать хвост перед восхищённой публикой не приходилось – терзало нетерпение. Каждую ночь эту монастырскую палату – мрачное, похожее на какой-то грот с узкими оконцами помещение, покидало несколько монахинь. А через трое суток, когда, казалось, вот-вот это всё закончится, настоятельница прислала ещё четверых. Правда, у них всё это только начиналось – Максим справился с бациллами у этих женщин за одну ночь.
– Всё! – сообщил он утром настоятельнице. – Всё! Теперь… я посплю немного…
А потом, надо ещё раз всех осмотреть. Всех! И узнать, откуда это.
Почти неделя была потрачена Максимом на полное исцеление пострадавших от этой странной заразы, а заодно – и некоторых других заболеваний. Уже не задумываясь над ощущениями монахинь, Максим щедро одаривал пациенток своими золотыми лучами.
И неудивительно, что к концу Максимового подвижничества его стали и здесь почитать за некого воскресшего пророка. Поклонение вот-вот могло перерасти в крайние формы массового психоза, и настоятельница посчитала за благо исполнить своё обещание.
– А потом вам придётся уйти незаметно. Иначе вся моя паства двинется за вами с хоругвями и песнопениями.
– Да, конечно… А по источнику этой… болезни, выяснили что?
– Не касаясь тайны исповеди, могу сказать, что и он – там-же.
– Кто-то лазил?
– Проверяли чудотворность.
– Ну что же. Тогда пойду один. Ко мне не пристаёт, а начинать всё заново я просто уже не успею.
– Я провожу. Когда думаете?
– Прямо сейчас.
Настоятельница внимательно посмотрела на Максима. За время постоянного и непрерывного целительства он сильно сдал – словно высох. И без того худое обожженное лицо теперь заострилось в сплошной профиль – вон, даже щёки ввалились.
Ввалились и глаза. Страшок. Да, видимо, нелегко даются чудеса.
– Может, отдохнете всё-таки. Хотя бы день-два? Вы не представляете, как к вам теперь относятся мои сёстры!
– Ну почему же не представляю? Очень даже, – почему-то улыбнулся Максим. – Поэтому, давайте, от греха подальше.
" Видимо, не во всём, ох, не во всём исповедуются", – вздохнула настоятельница.
– Тогда пойдёмте. Только… Всё-таки… Я же должна буду объяснить им…
Откройтесь, кто вы?
– Мне самому это пока не открылось, – вздохнул теперь юноша.
По крутой, вьющейся, как в замковых башнях, каменной лестнице они спустились в монастырский подвал. И ещё в один подвал под ним. А там массивная каменная дверь в стене была перекрыта таким же массивным металлическим брусом с несколькими новенькими замками.
– Это я уже теперь. После того, как узнала. Ума не приложу, как она добралась…
Говорит, случайно, – объясняла настоятельница, отпирая замки.
– Теперь слушайте внимательно. Вот, возьмите план. На каждом пересечении сверяйтесь. А потом, там, возле неё. Надавите посильнее на распятие. Выход там.
Чтобы сюда не возвращаться. Ну что же. Прощайте, святой отец. Мы за вас молиться будем!
Настоятельница, воспользовавшись неожиданностью, поцеловала-таки руку "святого отца".
– Да что вы… – начал было Макс.
– С Богом! Мы за вас молиться будем.
– До свидания! – закрывая за собой глыбу двери и зажигая презентованный фонарь, попрощался Максим.
От кого остались эти мрачные катакомбы? Какие забытые человечеством атланты и когда прилаживали каменные плиты и вырубали каменные ступеньки? Да и чем? Максим что-то смутно припоминал. Были некие сообщения об открытии следов протоцивилизации в этих краях. Ритуальный комплекс? Низкие для нормального человека каменные туннели действительно, пересекаясь, тянулись в разные стороны.
Вентиляция была плохой, воздух – спёртым, дышалось тяжело. Судя по ступенькам – ход опускался ещё вниз. Потом начались какие – то каменные ниши со скелетами в истлевшей одежде. Хоронили своих святых? Ай, да какое дело? Быстрее через этот чертог, или паноктикум… Да когда же они кончатся?
Он нашёл-таки эту несчастную воительницу, это "абсолютное оружие"! Нашёл с помощью тех, кому когда-то помог и сам. И вот – свершилось! Но она сейчас не была похожа ни на "пятый элемент", ни на себя саму. Очередная ниша, по плану та самая, была закрыта железной дверью. Судя по состоянию железа – это было новшеством. Максим потянул дверь на себя. Не заперта. А внутри, на каменном же ложе покоилась, одетая в какую-то чёрную рясу мумия старушки. Только волосы с той самой седой прядкой были похожи. Может, не она? – отшатнулся Максим.
Но затем, вспомнив, что случилось с ним самим, взял лёгкое холодное, бездыханное тельце на руки и бросился в обратную сторону. Спохватился. Вернулся назад. Ага!
Вот оно, распятие. Сейчас, – потянулся он к кресту. Стоп! А бациллы? Он сосредоточился и увидел слой замерших, чуть копошащихся точек. Отсюда. Значит, придётся позаниматься. И снова боль? Вперёд! Во искупление! И, наученный борьбе с таким же врагом юноша, взялся за его уничтожение. Только на следующие сутки, опустошённый и измученный борьбой, Максим нажал на распятие. В открывшийся в стене лаз ворвались ароматы весеннего утра. Длинная винтовая каменная лестница вела круто вверх. Максим взял свою находку на руки и, согнувшись в три погибели, выбрался с ней на свет Божий.
На лужайке Макс осторожно пристроил мумию у ствола дерева, под тёплые лучи весеннего солнца. Напился солнечной энергией сам.
– Вот так. Теперь давай, оживай. Вот. Носи на здоровье, – одел он ей на тонкую морщинистую шею ожерелье. И тут же камни вспыхнули ярким голубым огнём. Словно взрывной волной Максима отбросило в сторону. А когда он поднялся, то увидел, что ни мумии, ни чёрных одежд как не бывало. В жёлто – голубом пламени, билась гибкая девичья фигура. Жёлтое пламя браслета – змеи и голубой огонь камней ожерелья неистово схлестнулись, порождая светящиеся смерчи, охватывающие девушку.
Максим почувствовал, какая боль её сейчас пожирает, и кинулся на помощь. Пока его не скрутило, он успел прижать Алёну к груди, к своему кресту – оберегу.
Ярким лучом вспыхнул и перстень. И языки пламени свились вокруг их в один тугой клубок, а затем взорвались уже знакомой Максиму яркой вспышкой. Ещё чей-то крик раздался вдогонку – не то боли, не то гнева.
Глава 32
– Что это, Господи? – почувствовал он вопрос. Теперь он держал в объятиях не девушку. Да и объятиями это назвать было трудно. В феерии Космоса его паутина светлых лучей касалась такого же лучистого поля.
– Это ты. А вокруг – Вселенная.
– А это… кто отвечает?
– Я. Вот, рядом.
– Сон? Какой чудесный сон! А что это с тобой? – коснулся лучик рваных дыр.
– А это… здесь тоже есть злые силы.
– Бедный – бедный. Дай я тебя…
Восхитительные прикосновения светлых лучей практически мгновенно соединили оборванные связи полей этой Максимовой сущности.
– А вон там что? – поинтересовалась Алёна.
– Там… Там когда-то взорвалось большое солнце. И теперь оно дарит нам свои силы…
– Как красиво. Никогда бы не подумала… Куда мы?
Макс знал куда. И знал, что будет дальше.
– Будет больно, – предупредил он напарницу, пытаясь своим полем как-то… ну, покрепче обнять её что ли, защитить от предстоящего испытания. А, может, боялся, что вновь разбросает их по белу свету? И держал, держал её в объятиях, сколько мог. Поэтому оказалась девушка от него недалеко – он слышал её крик. И скрипя зубами, переносил свою боль молча, – ну, не орать же при ней. Не дожидаясь, пока боль отступит, поднялся и пошёл на крик. Надо было немедленно успокоить девушку – на этот раз их забросило в открытое море. Ну, если три четверти нашего шарика приходится на моря – океаны, чему удивляться-то? Не штормило, и Максим, всё ещё кривясь от боли, осторожно переступал через гребни невысоких волн. Когда же увидел девушку, слегка призадумался – голый ведь. – Ааах! – вырвалось у него, когда он взглянул на себя. Это было опять его ЕГО тело – пят… нет, уже шестнадцатилетнего юноши. Она? Когда там своими лучами заживила дыры в его поле?
Но чёрт его бери, кто и как! Просто Йеееес!!!! – он пробкой выскочил из воды и гигантскими прыжками помчался, куда глаза глядят. С прыжка занырнул куда-то в тёмную глубину. Вновь выскочил. Остановился и, широко разведя руки, распахнул свои сердце и душу выглядывающему солнцу.
Это – я! Вот это – я!!! Йеху!!! Я-я-я!!!
Спохватившись, Максим ещё раз осмотрел руки – ноги. Нет, ну это же точно его!
Никаких сомнений! Скосил глаза на кончик носа. Его. Пощупал щёки и шею. Тоже без ожогов. Блаженно упал на мелкую волну. Всё! Свершилось! – улыбался он в голубое безоблачное небо. Всё же это она. Седая. Да! Как там она? – и Макс рванулся назад.
При приближении к лежавшей на волне уже отмучившейся болью девушке, он предупредительно погрузился по плечи в воду.
– Опять ты? – сверкнула глазами Алёна, увидев подгребающего врага и также спрятавшись, только по горло, в воде. – Я тебя тогда что, не убила?
– Да нет, только обожгла всего. А там… сейчас…, ну, наверху, поправила.
– Постой- постой…
– Прежде, чем опять начнёшь разборки, имей в виду – твои братики живы – здоровы.
Соскучились, конечно…
– Врёшь! Нет! Скажи, что не врёшь! А как же…
– Липа. Тебя на такой понт взяли! Развели, как последнего лоха. Или как в отношении девушки – лошицу?
– А… могила?
– Там… автобус с детьми… сгорел. Но твоих это совершенно не касалось.
– Бедные… Я слышала их… души. Им и тогда было больно…Нет, уже не больно, только страшно… Скажи, а они потом тоже… как мы?
– Не знаю. Наверное, нет…
– А братики, они… А кто… Почему я тебе, а не им должна верить?
– Да ты и не верь. Потерпи только с расправой. Доберёмся, всё сама увидишь.
– Доберёмся. Это как? И где мы… А это что за прикид? Голая и в бусах… И… вообще что всё это… Господи! И как всё болит!
– Послушай, Алёна, давай для начала, я своих друзей попробую позвать. Судя по всему, мы в море… или океане. Вода тёплая, значит, по крайней мере не у полюсов…
Максим окунулся с головой и стал посылать во все стороны хорошо запомнившийся импульс.
– И Куки пропал. Даже следа не осталось, – всё ещё приходила в себя девушка. – И вообще, после того, как я там, на яхте, я ничего не помню.
– С браслетом – всё. Ещё та была штучка. Эти камни и мой оберег едва справились.
Откуда он у тебя?
– Долгая история. А… тот… обожженный монах в пламени- это что, ты?
– Я, только… ну…, ай, тоже долгая история.
– А… а… там… вверху…
– Это уже точно я. И ты.
– И это был не сон?
– Один сон на двоих? Думаю, нет. Не хочу! Хотя…, ага, вот и они! Повезло, что ребята недалеко оказались.
– Ребята? Где?
– Да вот же! – показал Максим на приближающуюся стайку дельфинов.
Конечно, это были только дальние родственники знакомых Макса. И поначалу они настороженно кружили вокруг. Но, выслушав переданные юношей чувства восхищения, добра и любви (а нормальный человек не может испытывать других чувств к этим существам) они успокоились. Крупный для дельфинов вожак подплыл вплотную к Максиму, скользнул гибким телом по телу юноши. Тоже проделал второй дельфин, третий.
– Эй, подождите, а я? – обиделась обделённая вниманием девушка.
– Они тебя боятся.
– Но почему?
– Не знаю. Ты нырни и передай всё, что думаешь о них. Хорошее, конечно.
Девушка последовала его совету и вскоре закружилась новая карусель, в центре которой оказалась уже девушка.
– Да ну вас! Щекотно, – смеялась она. А рядом выныривала лобастая симпатичная голова и, открыв зубастую, но совершенно нестрашную сейчас пасть, вроде, как тоже смеялась.
– Какая прелесть! И они – твои друзья? Почему?
– Спас одного… Нет, двоих. Первый, по-моему, под винт попал. А второй – перед самой встречей с тобой. Один… визави гранаты бросал, вот беднягу и… А эти ребята, народ благодарный.
– И чем они нам помогут?
– Рванём на них. Они знают, куда и быстрее будет.
– Знают, куда?
– Ну, в смысле, где берег. Выбирай, какого – и вперёд. Только вежливо попроси, конечно. Можно было бы и бегом по волнам…
– И голышом! Нет, давай- таки попросим этих славных милашек.
Ни просить, ни выбирать Алёне не пришлось – почётную и приятную миссию взял на себя вожак. А Максиму предложил свои услуги молодой, но очень крепкий представитель более позднего поколения. Правда, всё оказалось не так, как в книгах. Сесть верхом не удавалось, да и непривыкшие к этому новые друзья мягко, но настойчиво выскальзывали из-под наездников.
– Правильно! Тоже мне друзья! Ты бы как поступил? Только познакомились – и на тебя верхом: "Но, дорогой!", – заступалась за дельфинов Алёна.
– Нет, если бы этот друг нуждался в помощи, я бы повёз.
– Так то в помощи! А здесь – только проводить побыстрее.
– Ну, пусть провожают! – согласился Максим. Согласились и дельфины – начали буксировать плывущих рядом и держащихся за их спинные плавники новых друзей.
Пришлось замолчать – вода тотчас попадала в открытый рот. А дельфины бодро волокли подростков, сменяя, время от времени, друг друга. Но вскоре Максим обратил внимание на то, что Алёна оказалась в центре стаи, в то время, как к нему смена приходит со всё большей неохотой. Да и его "буксиры" всё больше и больше жались к девушке.
– Что ты там делаешь? – поинтересовался он.
– Пою. В переводе на их язык, конечно.
– Это как? – изумился Макс и тут же закашлялся от морской воды.
– Как ты их звал, так и пою. Сам послушай.
Макс включился на дельфинью волну, прислушался. Да это была песня. Вник в "обратный перевод" Ну молодец! Нашла же доступное для их восприятия.
– Море, море… мир бездонный… – не выдержав, начал подпевать он. И вскоре дельфинья стайка стала первой в их истории, приобщившейся к великому искусству вокала. Слушатели оказались весьма восприимчивыми и последний раз припев:
Над тобой встают как зори
Над тобой встают как зори
Нашей юности надежды чирикали все хором.
– Как ты думаешь, может, этим мы пробудим их мозги? – поинтересовался Максим.
– А почему ты думаешь, что они спят? Они просто по-другому мыслят.
– Ну, я в смысле тяги к прекрасному…
– От скромности не умрёшь.
– Ай, я же в смысле музыки, там, поэзии.
– Может, пробудим. А может уже… Ай, перестань, щекотно, – рассмеялась она, когда один из дельфинов мягко ткнул девушку рылом в живот.
– Меня тоже… Знаешь, это они, наверное, так "на бис" вызывают. Давай ещё что им про море.
– Я так сразу и не помню. А ты?
– Тоже как-то из головы повылетало. Давай-ка спой им что-либо общепонятное.
Доступное и для их среды.
И Алёна вновь запела. Конечно, про любовь. Здесь Максим уже не подпевал. Только, наравне с дельфинами, слушал.
– А ты чего отмалчиваешься?
– Не люблю я о любви. Только под вдохновение.
– Не любишь или не умеешь?
– Ого, не умею! – по-детски обиделся Максим. – Недавно так о любви пел, что "Медведь" взревел от восторга. Да и остальные…
– Аххха-ха – перебил его девичий хохот. Алена захлебнулась, закашлялась, но опять зашлась в смехе. Она отпустила дельфиний плавник и, лёжа на воде, продолжала неудержимо хохотать.
– Это… это где? Конечно… медведи… большие ценители… особенно… о любви…
Только… ты уверен, что он… от восторга? – в паузах выдыхала она и вновь заливалась смехом – восторженным, чистосердечным, со стоном и повизгиваниями.
– Да ну тебя…, – насупился было Максим, но вдруг представил эту картину.
Значит так. Сидит медведь… да в клетке. В передвижном зоопарке. Или даже лежит, уныло глядя через решётку. Опротивело ему всё. Ничего не мило. И вот подходит он, Максим. Во фраке по такому случаю. Становится в позу и начинает петь о любви.
Как там: " Любви все возрасты поко-о-о-рны. Её порывы благотв-о-о-орны." Топтыгин поначалу недоумённо смотрит своими маленькими глазками. Потом садится.
А Макс продолжает выводить рулады. Мишка крутит головой и пытается зажать уши.
Но медвежьи лапы к этому не приспособлены. В конце концов, несчастный встаёт на задние лапы и с рёвом бросается на клетку, пытаясь перегрызть железные прутья.
– "Медведь" – это крутой делок довольно крупного масштаба, – отсмеявшись объяснил юноша.
– Догадалась – догадалось. Но поначалу, как услышала… Спасибо, я так давно не смеялась!
– Рад был услужить, – всё ещё с обидой в голосе ответствовал Максим.
Девушка вдруг подплыла вплотную к нему и заглянула в его глаза.
– Послушай… Макс, – впервые назвала она его по имени. – Если ты сказал правду, а я всё больше тебе верю… Хотя, сколько можно наступать на грабли… Но не об этом. То, что произошло " там" всё- таки заставляет верить… Так вот, давай без глупых обид, а?
– Без проблем! Это я так, интересничаю, – объяснил Максим своё поведение.
– Тогда вперёд! Наши друзья отдохнули, и как я поняла, даже подкрепились. Я бы сейчас тоже…
– Попроси, может, принесут свежей рыбки.
– Я мяса и рыбы не ем.
– Вообще? Но ты… это… довольно эээ пропорциональна для вегетарианки.
– А ты – для мясоеда. Ладно, проедем тему. Что-то наши ребята убрали ход. Что, снова петь?
– Давай. О любви. Я тоже с удовольствием послушаю.
– О любви… Слушай, а "там" есть любовь, как ты думаешь?
– Есть! Конечно есть! – радостно выдохнул Максим. Он только сейчас осознал это.
– И не только там…
– Ай, здесь… Скажи… ты часто "там" бывал?
– Нет. Всего несколько раз. И то, как со скалы сорвался, только и приподнялся над облаками…
– Я тоже, когда меня огнемётом…
– Даже так?
– Да. Думаю, нам много чего надо рассказать друг другу. Ну, а потом?
– Потом… Ещё… Но… недолго… Что-то возвращает назад.
– Что-то? Или кто-то?
– Один раз, когда ты меня… того, то "там" меня ударило что-то черное. Ты ещё сегодня мне её следы эээ лечила. А в прошлый раз я эту тварь проучил. И, знаешь, вроде, недолго за ней гонялся, а вернулся – два месяца здесь прошло… Слушай, а чем ты это меня всё-таки?
– Не знаю… Собой. Своей ненавистью… Но об этом не сейчас правда? Давай, всё- таки вдвоём споём нашим провожатым, а, медвежий угодник? И они вновь дуэтом начали услаждать гидроакустический слух дельфинов. Не потому, что уж очень любили петь. Просто, с одной стороны, приставали благодарные слушатели, а во-вторых, ну, интересно же заниматься чем-то новым и необычным. Когда мозги ещё переваривают всё недавно происшедшее.
– Что с ними? – прервала концерт девушка, когда дельфины вдруг рассыпались в разные стороны.
– Не знаю… Я читал, что при опасности они наоборот… – начал Максим.
– Что это, Господи? – прервала его рассуждения Алёна.
– Да… Отец говорил мне, что подлодки сейчас в восьмиэтажный дом высотой…
Но увидеть самому…, – шептал Максим задрав голову к самому небу. А с атомохода уже спустили моторный бот со спасательной командой.
– Кто они? В смысле "наши"?
– Или наши или "ихние". У других денег на такие игрушки не хватает. Хотя…
"Хотя" было не к месту. Это были "наши". И вскоре спасённые, одетые в комбезы подводников, сидели в каюте капитана. Пожилой, но моложавый полковник или, точнее, капитан первого ранга не скрывая удивления и озабоченности, смотрел на эту молодежь, уплетающую традиционные " макароны по-флотски".
– Традиции. Отец мне рассказывал и учил готовить такое блюдо. Быстро и сытно.
– Это так. По случаю. На скорую руку для вас. А так у нас рацион довольно разнообразный и сбалансированный.
Алёна вдруг фыркнула, поперхнувшись, чаем.
– И что смешного? – слегка сдвинул брови кэп.
– У нас так зоотехник на собраниях отчитывался "удалось сбалансировать рацион кормов".
– Таак. Интересная компания. И кругозор широкий. А теперь по порядку. Кто такие?
– Максим. Максим Чёрный.
– И откуда?
– Из… это здесь откуда?
– Откуда здесь – потом. Где живёшь?
– Да нигде. Детдомовский.
– Ладно. А ты?
– Алёна. Серая. Сиротка.
– Шутки шутим? Два весёлых гуся? Один чёрный, другой серый?
– "Один белый, другой серый", – в песенке так, – поправил капитана Максим.
– Ладно… Как оказались здесь?
– Но вы же сами нас сюда и… То есть, ваши люди. Но, наверняка по вашей команде, – дурачился Максим.
– Я спрашиваю, как оказались в этой точке океана? Одни! Голые!
– Ну, так получилось. Не успели одеться. И мне было очень стыдно. Спасибо, что нашли нам это… Очень удобно! – подхватила эстафету Алёна.
– Я спрашиваю… Как… вы… оказались… там… откуда… мы… вас… подобрали, – сформулировал более конкретно вопрос капитан.
– Ну, километров двадцать тридцать нас подвезли дельфины. Где-то так? – уточнил Максим у Алёны.
– Наверное, больше. Долго и быстро плыли…
– Ладно. Я с вами здесь в кошки – мышки играть не буду. Сейчас пойдёте, отдохнёте, потом за вас специальный человек возьмётся. И подумайте, ребятишечки, крепко подумайте. В очень нехорошую историю вы влипли. Боюсь, что вам крепко не поздоровится.
– А что…, – шёпотом спросил Максим, испуганно озираясь. – Здесь сильная радиация?
– Идите! Старший помощник! Проводить в изолятор!
В изоляторе было тихо, светло и уютно. Всё, как в маленькой палате на двоих.
Только окна не было.
– Вы с ним так зря. Наш кэп мужик неплохой. Но всяких "чепе" не переносит, – пожурил ребят старпом.
– Так ведь мы…- приподнялся со своей койки Максим.
– Чепе- чепе, да ещё какое! Рассекретили миссию. Вообще-то мы и не могли вас взять. Всплывать не имели права.
– Ну и плыли бы своей дорогой. Мы как-нибудь сами… – обиделась Алёна.
– Так и надо было поступить. Когда оказалось, что кроме вас здесь ничего нет…
Но кэп – на свой страх и риск. Огребёт от командования за вас теперь.
– И это – традиции моряков? Бросать в беде тонущих? Я читала о другом. Правда, фашисты таких расстреливали. Может, и нас надо было? – возмущалась девушка.
– Постой, Алёна. Вы говорите, "когда оказалось, что кроме нас никого нет". А… вы что… кого-то другого ждали?
– Так вот, ребятушки. Главный вопрос. Если поможете, все наши нарушения окупятся с лихвой. Вы что-нибудь здесь видели?
– Вообще-то нет… Честное слово, нет – уже на полном серьёзе ответил Максим. – Но вы хоть подскажите, о чём речь? Может, внимания не обратили?
– Понимаете… Мы… нет. Это – прерогатива кэпа. Скажу так. Лодки, корабли, какие-нибудь буи, радиомаяки? Что могло издавать какие-нибудь сигналы или шумы.
– Нет. Этого точно не видели. Разве что под водой. И то…
– Ладно. Отдыхайте. Вон, у Алёны уже глаза слипаются. И подумайте. Не в игрушки играем.
Когда старпом ушёл, Максим пальцем поманил к себе девушку и прошептал:
– А я ведь соврал. Знаю, кто "издвавал шумы".
– Кто? – округлила от удивления глаза Алёна.
– Ты! Когда про любовь дельфинам пела. Гордись. От моих песен медведи ревут, а от твоих субмарины пробкой из- под воды выскакивают!
– Ну и глупо! – отвернулась к стене девушка.
– Да нет, просто смешно, – начал давиться смехом Максим, представив теперь эту картинку. Девушка плывёт на яхте и поёт о любви.
А глубоко внизу экипаж подлодки бьётся в судорогах, зажимая уши. Затем командир, типа нашего кэпа шепчет "это выше человеческих сил" и даёт приказ на всплытие.
Отомщённый, он уснул. Но даже во сне что-то не давало покоя. Что-то он в том разговоре упустил. Важное и неожиданное.
Завтрак им принесли туда же, в изолятор. Видимо, надежды Максима об экскурсии по подводному ракетоносцу были абсолютно беспочвенны. Правда, после вчерашней невольной критики, завтрак оказался вполне на высоте, – и яйца всмятку, и восхитительные оладьи, и хлеб с маслом, и ароматный чай.
– Ну, ваш кок на высоте! Передайте ему спасибо, – заявил Максим старшему помощнику, вытирая губы салфеткой (да-да, ещё и салфетки!).
– Передам обязательно. А пока, милости прошу ко мне для беседы.
– А нам говорили о каком-то особисте.
– Ну, не расстраивайтесь, будет вам и особист.
Каюта старпома была, конечно, поменьше. Но тоже ничего.
– Давайте знакомиться. Владимир Владимирович Владимиров. Старший помощник капитана этого корабля.
– Старпом стратегического ракетоносца – и всего лишь кэп 3 ранга? – удивился Максим.
– Ну, наша лодка – не "стратег". Она скорее, охотник. Но при необходимости может…
– Ясно. Истребитель – бомбардировщик, по-нашему.
– По- вашему?
– Мой отец… Ну, мы жили возле аэродрома, – спохватился Максим.
– Ну что же. Тем интереснее выслушать вашу историю.
– Но мы вчера всё рассказали вашему капитану! – почти искренне вскричал Максим.
– Артист! – не смог скрыть улыбки старпом. – Только вот, что ребята. Шутки в сторону. Где-то здесь гибнут наши ребята. И нам необходимо знать всё, что с вами случилось. Может, это шанс их найти и спасти.
– Ну, я так и думал! – вмиг утратил веселье Максим. Значит, не случайно их сюда занесло. Да ещё вдвоём. Рояли, рояли, рояли.
– Другая лодка?
– Я не вправе вам больше ничего говорить. И это – для того, чтобы рассказали правду.
– Хорошо. Как нам к капитану?
– Поверите, ему не до вас, ребята. Но я передам всё дословно.
– Тогда передайте, что мы наверняка сможем помочь.
– Но… парень, это не игрушки!
– Я… мы понимаем.
– Тогда немедленно выкладывайте, что знаете! – вскочив, закричал офицер. – Там ребята… может… задыхаются уже. Или того хуже. А вы здесь… Ну?!
– Поэтому немедленно веди к капитану, – уже набычившись повторил Максим.
