– Нет! Извините, нет, не надо. Не стоит к такому вот лишнее вниманием привлекать.
Да и как представите? Я лучше позже, в антракте.
– Уговорили. Но, не скучайте здесь. Когда музыканты прервутся, захлопните дверь и – прямо по коридору до лестницы, там вниз – и направо. Да там слышно будет.
Побегу, а то без меня не начнут.
Очень скоро вечер начался. Действительно "там было слышно". Ребята "дорвались до бесплатного" и теперь выжимали из инструментария все возможные децибелы. "Ну, это проблемы ушей слушателей", – решил Макс и начал быстро перелистывать газеты.
И вскоре наткнулся. Да, Синичка сделала это. Точнее – "то". Передачу, которую не очень давно сняли с эфира, компромат для которой передал он. За что и был расстрелян возле ресторана. Что-то изменилось. Что? Вот! Отставка и смерть главного "безопаса". И интервью его преемника " Мы не потерпим в своих рядах…" и так далее. Хм… "Не потерпим". Как говаривал Челленджер в " Затерянном мире" : "А, может быть, потерпите?". А его первый зам, точнее, первый зам того, умершего просто пропал. Разыскивают. Ну-ну. А это… А это она про меня…
Тёплая волна захлестнула сердце, и вдруг начали расплываться строки.
"… во многом обязана одному замечательному парнишке. И не только этим материалом. Сейчас он где-то пропал. Хочу быть уверенной, что с ним ничего не может случиться. Но если всё же, не дай Бог, что-то произошло, я переверну небо и землю, но докопаюсь до истины. Кто понял, о чём и о ком я – сообщите в любое время суток…" – Там Вам просили передать, что перерыв, – заглянула в кабинет школьница. И действительно, из коридора раздавался только гул голосов и шарканье многих ног.
Всё ещё погруженный в свои противоречивые чувства Максим прошёл в спортзал.
Видимо, первое отделение было чем – то вроде "Огонька" и сейчас парни убирали часть столиков, освобождая больше места для танцев. Синтезатор очень удачно стоял в углу – Максим мог играть спиной к залу. Всё же замирая от волнения, он поднёс пальцы к клавиатуре. Как когда-то к пациентам. И инструмент отозвался! И как отозвался!
– Эй, мужик, ты куда? Ты что удумал? – кинулся было к нему довольно рослый и мордастый подросток, но другой, поменьше, но понеприятнее тормознул его: " Погодь. Наверно то самое директоршино протеже".
"Оно" применительно к Максиму не понравилось юноше, тем более, что было видно – сказано намеренно оскорбительно. Но уже через секунду Макс забыл обо всём – он погрузился в волны музыки. Оказывается, чувства, которые испытывает маэстро, когда творит музыку, чем-то подобны чувствам парящей в восходящем потоке птицы.
И даже нет – чувствам самого потока, захватывающего и поднимающего вверх, к прекрасному небу, этих птиц. Как совсем недавно он отдавал свои целительные лучи страждущим телами, сейчас он делился добром, грустью, светлыми воспоминаниями со страждущими духом. А их было, видимо, много, судя по тишине, в которой растворился последний аккорд. Повернув голову, Максим сквозь свои тёмные очки смутно разглядел лица слушателей, молча стоящих в битком набитом зале. Что было на них написано? У большинства – какое-то потрясение. С обращёнными внутрь взглядами. Затем это начало сменяться недоумением: " Что это было?" и "Как? Уже всё? Но почему?". И наконец, порыв, выразившийся в восклицании одной из молодых учительниц: "Ради Бога, ещё!" – Дорогие ребята и гости! – отреагировала директорша. – Наш гость Максим Чёрный показал, какой может быть музыка и к чему следует стремиться нашим музыкантам. А теперь дадим всё же ребятам возможность потанцевать? А эээ Максима попросим выступить, когда он сможет с сольным концертом. Согласны?
По гулу было ясно – не совсем согласны. Но свой ансамбль уже занимал боевые позиции, и Максим, потирая пальцы, вначале отошёл от синтезатора, затем направился к выходу. И увидел как у школьников и их родителей чувство восхищения сменяется даже не страхом, а какой-то гадливостью, порождаемой нескрываемым вблизи уродством. Юноша через расступившуюся толпу вышел в коридор, затем всё ускоряя шаг, рванулся к выходу из школы.
Директорша, здорово запыхавшись, нагнала его на полутёмной улице. Ну, в принципе он и не убегал. Что он, дитё малое? Вот, просто иду быстро по делам.
– Подождите, стойте, дайте отдышаться. Да погодите же!
– Ну, чего Вам? – совсем по-детски насупившись, остановился – таки Макс.
– Подождите. Давайте сядем. Давно так не бегала. Прав физрук – надо спортом заниматься. Вы что, обиделись на меня? – заглянула она в странные чёрные глаза маэстро, когда они устроились на более – менее чистой скамейке. – Но Вы же должны понять. Ребятам надо было и самим поиграть и потанцевать. То, что Вы нам…показали, это просто восхитительно. Поверьте, все бы слушали и слушали. Но столько и сразу – я начала бояться за психику наших ребят.
– Я на Вас не обижен, я на судьбу свою обижен! Я не понимаю, что происходит и за что мне…
– Да Вы что? Вам дан такой дар Божий, а Вы! Скажите, – она ещё глубже окунулась в глаза маэстро – если бы Вам дали возможность поменять этот дар на смазливую физиономию, Вы бы согласились?
– Да! Не знаю. Наверное, всё – же, "да". Что этот талант? Людей забавлять?
– И это говорите Вы? – подхватилась со скамейки директорша. – "Забавлять людей".
Это я Вас сейчас слушала? Да Вы души исцеляете этой музыкой. Великие музыканты, дирижёры и композиторы для Вас тоже клоуны?
– Да я же…ну, только про себя, – оробел перед гневом директорши Максим.
– Ладно, пойдёмте. С Вами хочет поговорить наш спонсор. Владимир Иванович его зовут. Большими делами по части леса занимается. В основном в краевом центре живёт, к нам так…наездами, – замялась вдруг директорша.
Спонсор Владимир Иванович, несмотря на распространённый типаж – низкий рост, лысина, худоба и узкие губы, не вызвал немедленного неприятия у Макса. Может, из-за того, что выглядел усталым и больным, а может потому, что скромно сидел с краю импровизированного из школьных парт банкетного стола. Может и потому, что один из шестерых присутствующих встал и протянул ему руку.
– Это не заразно, – громко уколол Макс других, пожимая протянутую ладонь. Правда, ответное пожатие было вялым – так, одолженьице.
– Выпьешь? – поинтересовался спонсор.
– Выпью! – косясь на остальных, отводивших глаза, вдруг согласился Максим.
– Тогда за музыку, да? За вечное и нетленное искусство! За его служителей! – произнёс Владимир Иванович тост и остальные присутствующие согласно, но молча выпили.
– Теперь прикуси и разговор есть, – взял быка за рога спонсор. Максим послушно "прикусил" бутербродом перехвативший дыхание спирт и вышел за спонсором в коридор.
– Ты на них не зыркай. Они и так боятся, что настучит кто о пьянке в школе. А ещё с подозрительным типом… Ты же подозрительный тип, правда?
– Пока да, – согласился Макс, собираясь с разбегающимися от спирта мыслями.
– Ладно. К делу. Меня Леокадьевна просила помочь. Но я не подаю. Понимаешь? Из принципа. А удочку дам. Завтра у одного моего ну, скажем так, коллеги, свадьба.
А с музыкой здесь, сам можешь догадаться, как. Попадешь в эээ, как это у вас, в аккорд или унисон с настроем хозяина, он рассчитается по-царски.
– А если нет?
– Ну, с твоим-то талантом! Впрочем, в любом случае – рассчитается. Ну как?
– Мне надо здесь быть до того, как милиция приедет.
– Это мы утрясём. Сразу после юбилея заявишься в ментовку. Они ещё и на командировочных сэкономят. Согласен?
А что было делать. В принципе Максим оставался без одежды, без денег, ну, вообще без ничего. И сейчас, придя в дом к Петровичу, следовало переодеться в тоже, презентованное добрым хозяином старьё.
– Мне не в чем ехать. Это – так, на сегодняшний вечер.
– Я бы тебя на юбилей в таком виде и не повёз. Не переживай, это я устрою.
– И ещё…
– Ну? – начинал уже терять терпение спонсор.
– Если бы на Ваше имя прислали деньги? Вы могли бы их получить для меня.
– Без проблем. В райцентр, до востребования, Вершаловскому Владимиру Ивановичу.
Ну, до завтра. Забирать тебя от Петровича?
На выходе его вновь поймала Леокадьевна.
– Договорились? Ну и прекрасно. Извините, что вот так всё. Но… к Вам ещё не привыкли.
– Да понимаю я всё! Вы обещали одну смс.
Набрав несколько слов, он отправил сообщение Холере, распрощался с директоршей и вышел на улицу. Школьный вечер закончился в спортзале и продолжился на воле. Из миниатюрного скверика слышался смех, тренькание гитары. Портить ребятам настроение своим видом Максу не хотелось и он пошёл к дому Петровича параллельной улицей. Как и везде, такие улицы освещены хуже или вообще не освещены. Эта освещалась только выглядывающей иногда луной и светом из зашторенных окон одноэтажных домов. Да-а, на таких улицах только…
Макс не успел додумать, когда услышал приближающийся топот ног. Кто-то сделал подсечку сзади и упавшего юношу стали избивать ногами. Били неумело и в основном не зло. Он начал уже подниматься, когда удар носком кроссовки в челюсть вновь отбросил его плашмя на землю.
– Это ты зачем, в голову?
– Будет знать, урод. Слышь, ты, урод! Убирайся отсюда. Понял?
Это был тот самый школьник, низенький заводила ансамбля. И с ним – остальные.
– Ты по-о-ял? – довольно ощутимо ударил он ногой в бок Максима.
– Да ладно тебе. Хватит! – мордастый клавишный оттянул его от Макса.
– Ладно, пошли. И только вякни, падаль!
Максим потихоньку встал. Гнев уже сконцентрировался мощным зарядом и прямо сейчас можно было бы ударить им в удаляющие спины местной шпаны. Ох, сейчас он им устроит! В штаны от страха и боли наложат! Но вспомнив что-то, Максим подавил гнев и занялся собой. Вроде всё и ничего, обошлось. Но вот челюсть, челюсть. И действительно, до правой скулы не притронуться. И рот невозможно раскрыть. И кажется, зубы. Да, и два зуба явно шатаются. Макс вытянув шею, чтобы не замазать чужую одежду, выплюнул заполнившую рот кровь. Хорошо, что хоть сухо. Костюм не вымазали. Так, в пыли. А то перед хозяевами совсем неудобняк.
Раздумывая таким образом, Максим, время от времени отдыхая, опершись на заборы, и выплёвывая кровь, двигался к дому Петровича. Возле калитки он вдруг почувствовал, что его совсем развезло. Толи от выпитого спирта, толи от полученной травмы, но стало плохо. Просто плохо. И света в доме не было. И на стук никто не открывал. Лишь выбрался из будки и потянулся к нему искалеченный Артур.
– Ну что, псина, пойду-ка я на ваш сеновал. Пойдём, полежим, поболтаем. Правда, собеседник я сейчас никакой – видишь что творится. Но уж как – нибудь.
Максим пошёл в хлев, нащупал так и оставшуюся вчерашнюю постель. Аккуратно снял свой наряд, отложил подальше. А псина действительно притащилась за ним и улеглась рядом.
– Ну ладно. Только тут вчера ещё одни постоялец был. Ты смотри, не шуми, если он заявиться.
Пёс послушно постучал хвостом.
– Если хвостом машешь, значит – поправишься. Значит, позвоночник цел. Это не то, что я, дружок. Он погладил пса и вдруг почувствовал, что покрывается чем-то липким. Отёр лицо, протянул ладонь к лунному свету, пробивающемуся через щель.
Тёмный. Точнее, красный пот. Выходит спирт. Было уже такое. Значит… Значит, ещё не всё потеряно? Или что – то уже возвращается? Счастливый, он обнял безропотного Артура и уснул.
Глава 2
Разбудил Максима дикий женский визг. Ещё просыпаясь, он вскочил со своего ароматного ложа, озираясь вокруг. И тут же визг повторился. Это в открытых дверях хлева визжала, глядя на него хозяйка.
– Что случилось? – поинтересовался юноша. Затем, вообразив, что хозяйка кричит от его уродства, быстренько замотался в простыню.
– Ну, слава Богу, живы. Но что, что с вами? – переведя дух, поинтересовалась Петровичева жена.
– А что? А… это, – понял он, оглядывая свои руки, покрытые тем самым кроваво – красным потом. – Ерунда.
– Весь в крови – и ерунда? Что случилось – то?
– Да нет, это так. Это… нестрашно. – Максим пощупал скулу и убедился, что и это " нестрашно". Место контакта челюсти с кроссовкой ещё ныло, но так себе.
Терпимо и ненавязчиво.
– Я вчера там… упал. Костюм немного того. Но я вычищу.
– Вам прежде всего, помыться надо. Идите, муж сейчас колонку включит, горячая вода будет. Но с вами точно – ничего? А то мы вчера пришли, думали Вы там, с "випами" засиделись. Или ещё кто пригласил. А сегодня смотрю – Артура нет. Вот сюда и заглянула. Ну, что вы здесь пристроились, бездельники? – обратилась она уже к сладко, во всю длину потягивающимся Артуру и большому рыжему котище.
– Вы знаете, они с детства дружат. Но чтобы оба к неизвестному человеку…, – она озадаченно покачала головой и вышла, давая возможность закутавшемуся в простынь юноше проскочить в ванную. Там Макс смыл свой странный пот и как мог, быстренько постирал вымазанное в этот же красный цвет бельё. Подопухший и неразговорчивый пока Петрович принёс перемену, спортивный костюм и позвал завтракать.
– Задал ты вчера жару, – начал он уже за столом. Я пол ночи уснуть не мог. Всё вспоминал, вспоминал, что – то хорошее. Давно такого не было.
– Да уж, давненько, – двусмысленно улыбнулась хозяйка.
– Понимаешь, твоя музыка, она такое всё, ну самое светлое пробуждает. И это говорю тебе я, взрослый мужик. Давай за тебя!
– Нет! Мне ехать сегодня.
– Ещё куда?
– В райцентр. С Вершаловским. На юбилее каком-то сыграю. Всё- же деньги нужны.
– Жаль. Мы уже планы на сегодня… суббота всё же. Уже для взрослых. Ну, как вчера. На часок какой.
– Что? Это я вчера час играл? Тогда понятно, почему пацаны…
– Уже столкнулся? Ну, это, наверняка, Никита. Начальника станции сыночек. Мелкий пакостник и заводила остальных эээ неустойчивых.
– Раньше я бы его отучил!
– Оппа! Вспоминается что-то?
– Да так, смутно, – спохватился Максим.
– А вот и наша невеста. Очень хотела с тобой познакомится, – представил вошедшую в кухню девушку Петрович. – Она у нас меломанка, поэтому после твоего концерта места себе не находила, хотела пообщаться. Успокоил только тем, что ты у нас остановился. Вот, Соньчик, знакомься, этот самый маэстро.
Максим встал и протянул руку. И по тому, как исказилось вдруг худенькое, в маму, лицо девушки, понял – вчерашний наряд здорово скрашивал уродство и Соня, наверняка, представляла его не таким страшным.
– Давай, доча, садись с нами завтракать, – прервала затянувшуюся паузу хозяйка.
– А-а-а, нет. Я… у меня… я к Вальке, – запинаясь чирикнула девушка и исчезла.
– Засмущалась, – прокомментировал Петрович. – Она у нас скромница. Незнакомых людей поначалу дичится.
" Ну да, дичится. И накраситься и намазаться успела. И пуп выставила. "Засмущалась".
Побрезговала – более правильное здесь слово" – про себя решил Максим. Да-а, нельзя забывать, что за страшидло я сейчас из себя представляю. Но когда Петрович маханул рюмку спирта, юноша вспомнил о том самом "кровавом поте", настроение его улучшилось и он с аппетитом принялся за яичницу с прожаренным до хруста салом. Вскоре на крутом внедорожнике подкатил спонсор Владимир Иванович.
В дом он войти не мог по причине свирепого лая Артура, поэтому к машине рванулась хозяйка.
– Они там с Леокадьевной спешат. Я думала… всё-таки в центр. Но Иванович говорит, там вас и приоденет и принарядит. Так что… До свидания. Если вернётесь – милости просим. Если нет – не забывайте.
– Конечно, конечно, спасибо – заторопился Макс.
– А ты своего зверюгу, давай, опять в клетку запирай. Смотри, за что опять взялся, – показала она уже на выходе из дома лежащих на пороге задушенных кур.
– Это что же ты, Арт, выздоровел что ли? – с радостным изумлением нагнулся Петрович к мчавшейся к нему на всех порах собаке.
– Почему в клетку? – поинтересовался Максим.
– Кур давил и своих и соседских. А на цепи держать – нюх потеряет, – объяснил Петрович, гладя действительно по всем признакам здоровую псину.
"Значит, могу? Но, убей меня, не помню, как я это сделал" – радостно подумал Макс, уже прощаясь с хозяевами.
Директорша сидела рядом со своим спонсором и Максим устроился на заднем кожаном сидении.
– Вот, решила воспользоваться оказией, – начала она почему-то объяснять Максиму цель своей поездки. – Так редко когда выберешься, а Володя подрядился и туда и обратно. Так что в кои годы в управление прорвусь.
"Ох, не в управление ты собралась", – подумал Максим, глядя на преобразившуюся женщину. Что всё- таки делает нормальная причёха и макияж! И уже не получалось называть её "директоршей", даже мысленно. Подумав, он окрестил её "Лео".
Сокращённое от Леокадия и действительно что-то в ней теперь было от этой… леопардицы, да?
– Короткий инструктаж, – коротко обернулся к Максу Вершаловский – юбиляру пятьдесят. А потому он обожает музыку своей юности. И друзья его в большинстве своём – ровесники. Я надеюсь, ты можешь эту музычку, но как вчера? Вот, слушай, – и он врубил на все четыре колонки записи тридцати – сорокалетней давности.
Максим с удовольствием слушал, разглядывая красочный пейзаж окружающего дорогу леса. Сможет? Он был уверен, что сможет. А ещё укреплялась и уверенность, что вскоре сможет не только " эту музычку".
Около часа ехали молча. Лео явно дремала, а её спонсор думал о чём – то своём.
Максиму же лезть с разговорами как-то не пристало. Затем молодая женщина сдалась – попросила остановиться, пройтись, а не то она "совсем уснёт".
– Ну и поспала бы. Давай на заднее сидение, – предложил Владимир Иванович, останавливая свой лендровер.
– По поводу внешнего вида – не переживай, сделаем всё возможное. Кстати, – схватился за мобильник спонсор и попросил какого – то Аркадия Аркадьевича быть готовым завтра " поколдовать". Нет, не над ним, над его протеже.
– Мой визажист. Просто волшебник, – объяснил Вершаловский.
– Да что Вы, спасибо, – поблагодарил Максим, со вздохом подумав, что не видал его нынешний благодетель настоящих волшебников.
Далее ехали молча – не хотели тревожить сладко посапывающую пассажирку.
Краевой центр не то по причине осени, не то в соответствии с настроением показался Максиму унылым и грязным. По случаю субботы по тротуарам не спеша болтались прохожие. Не снижая скорости, спонсор проехал в центр и затормозил у гостиницы.
– Устроим тебя здесь. Переночуешь.
– Без документов?
– Ай, ты откуда такой? Пошли.
Администратор безропотно и без всякого оформления протянула ключи Вершаловскому, ловко выхватив и спрятав протянутые в ответ деньги.
– Здесь тебя никто беспокоить не будет. Отдыхай. Вечером заскочу за деньгами, а утром передам. Ужин закажи в номер. Помимаю. Вот, возьми. Не кривись. Не подаю.
Из полученных вычту. Часам к десяти заеду.
Вечер Максим провёл за телевизором, жадно высматривая новости по всем каналам.
Увы, полезного для себя он ничего не узнал, и, прогнав со зла тараканов в другие номера (тоже мне гостиница краевого уровня), завалился спать.
Визажист Владимира Ивановича оказался довольно пожилым парикмахером с явно семитскими чертами. Всплеснув руками при виде привезенного к нему страшилища, он поинтересовался: " Где же это Вас так угораздило, молодой человек?", затем засуетился, поворачивая кресло и укутывая Максима в традиционную белую простыню.
– Куда молодому человеку? – поинтересовался визажист. Услышав, что на юбилей к "самому" протянул многозначительно: "О-о-о!". Несколько разочарованно вздохнул, узнав, в качестве кого.
– Хотя, это даже к лучшему. Мы из Вас сделаем этакого поэтичного служителя муз.
Легче будет снивелировать ваши эээ неприятности.
Вскоре на голове красовался каштановый парик, длинные волосы которого скрывали и лоб и уши. Затем была наклеена бородка и усы. Последними мастер прикрепил брови и ресницы.
– Ну вот, молодой человек, что-то и вырисовывается. Теперь – последние штрихи, – сообщил визажист, берясь за какие-то мази и кремы.
Максим с удивлением смотрел на своё очередное преображение. Действительно, служитель муз в классическом понимании этого образа. Для юноши, привыкшего к мелькавшим в последнее время вокруг него обстриженным быкам или их хозяевам, волос было многовато. Но, слава Богу, хоть не под Чайковского или Мусоргского.
– А очки лучше вот такие – надел мастер на уже зашпаклёванный нос клиента солидные очки с дымчатыми стёклами. – В таком виде, молодой человек, Вы смогли бы играть даже в Большом! Желаю успеха.
– А-а-а это… надолго? – поинтересовался Макс, уже вставая с кресла.
– До первого дождичка или душа. Парик и всё прочее удержатся, а вот мазь, кремы… должны понимать. Но ничего, сразу ко мне – и поправим. К этому образу подойдут нейтральные джинсы и что – нибудь тёмно – коричневое со стоячим воротником, – сообщил он Вершаловскому.
– Теперь, пока Натали у своего мастера, крутанёмся за подходящим прикидом, – предложил тот, садясь в автомобиль.
Из бутика Макс вышел уже не привлекающим особого внимания человеком.
– Как говорил Бендер, в таком виде вы можете вращаться, – улыбнулся заботливый спонсор. – Ну, ожидай нас. Слушай пока и вспоминай, – он вновь включил музыку и, подъёхав к тому же салону, вышел из автомобиля. Забрав и ключи. По привычке, наверное. И Максим, откинувшись на спинку кожаного сидения, попробовал задуматься. Его опять несло каким-то неведомым течением в неизвестном направлении. А что делать? Обратиться в милицию? "Вот я мальчик Максик Белый, неизвестно как сюда попал. Не смотрите, дяди милиционеры, на мой видон, я правду говорю лучше отправьте меня к папочке". Интересно, какая была бы реакция? В дурдом бы заперли наверняка. И вообще неизвестно, чем всё это кончится. Нет, надо дождаться денег и сматываться отсюда. Где-то отсидеться, осмотреться, обдумать. В таком виде в столицу? И без документов? Но папа, папа! Его – то как успокоить? Смс? Поверит ли? А почему нет? Вот расскажу ему всё, что знали только мы оба, куда он денется? Или написать? Нет, судя по рукам, почерк тоже изменился.
Может, скоро всё станет на свои места и не надо пороть горячку? Что-то ведь уже проявляется? В общем, деньги – раз. Успокоить папулю – два, отсидеться – три.
Нет, докопаться до истины – вот это три. Кто мне такую козу устроил? Что за девушка? Кого это я и когда, в смысле её братиков. И вообще, что это было? И она, и… потом, это чёрное поле? Надо разбираться. Да и старые разборки не закончены – упрямо встряхнул он головой. А в таком виде… инкогнито… Может, оно и к лучшему? Вот и денежку вот, получил. Спасибо Холере, не пожадничал.
Размышления прервала подошедшая к автомобилю пара. Да-а, недолго школьникам осталось радоваться на свою директоршу!
Глава 3
Юбиляр – высокий, лобастый, с седой, но ещё пышной шевелюрой мужичище вышел навстречу очередным гостям. Именно таким представлял себе Максим Собакевича. И шёл он по – медвежьи, и Вершаловского обнял по-медвежьи, словно подмял под себя, и руку Леокадьевне поцеловал, поклонившись с грацией циркового медведя. Но когда удивлённо посмотрел на незваного гостя, увидел Макс в карих медвежьих глазках – не цирковой это мишка, а дикий гризли.
– Ладно, сюрприз, так сюрприз. Пока пускай с остальными контачит, – кивнул он в сторону копошащихся на маленькой сцене девушки и двух ребят.
Музыканты приняли его настороженно – не конкурент ли?
– Что можешь? – поинтересовалась девушка.
– Играть, – пожал плечами Макс.
– Ух ты! А я думала, что подтанцовка к нам. Ребята, слыхали? Он играть может!
Радость то какая! Ладно. Некогда, вот-вот начнём. На чём специализируешься?
– Ну, не знаю… На клавишных.
– Это хорошо. Я тоже. Ладно, будешь меня подменять. Иди пока посиди – вон наш столик. Хотя, непонятно, зачем вообще… Всё. Проехали. Начали!
На "взрослых" юбилеях Максим ещё не бывал, поэтому, сидя за отдельным столиком, накрытым для музыкантов, с интересом следил за развитием событий. Сам, жена (ну и жена!) родители, дети – рядом с юбиляром в торце. Остальные – за двумя параллельными рядами столов. Столы, конечно, ломятся. Тосты – может, и искренние, но какие-то… пресные, что ли. Максим вспомнил, что ему желали на пятнадцатилетии и фыркнул. Да, тогда ещё вино не выходило у него кровавым потом.
Он налил себе сока, полагая, что на большее ещё не заработал, и продолжал наблюдать за развитием процесса. Под руководством ведущёй – плотненькой симпатичной молодицы и под музыкальное сопровождение гости довольно быстро и верно надирались. Юбиляр пил за каждый тост до дна, но пьянел меньше всех – не то медвежья натура не сдавалась, не то наливал он себе не спиртное. И всё же, всё же к первому перерыву поплыл и он.
– Ну, теперь твой черёд. Дерзай, – потрепал его за плечо спонсор Владимир Иванович, выходя в фойе ресторана.
И действительно, ведущая, пообещав поле "перерывчика" танцевальную программу, привела музыкантов к их столику. А Максим пошёл на эстраду. Юбиляр ещё не вышел, почтительно склонившись, выслушивал какую-то весёлую историю от коротышки в исключительно дорогом прикиде. Макс поймал взгляд этого медведя. Ах, как же хотелось юбиляру чем-нибудь удивить гостей, сделать юбилей чем-то незабываемым не только для него! Если бы не эти расстояния, он, наверняка, зазвал бы какую столичную штучку, а так… "Ладно, начнём".
Играя в спортзале, Максим стоял вполоборота к слушателям, точнее, почти спиной к ним. Здесь же он мог наблюдать, что делает с людьми музыка. Его музыка. Его?
Ладно, потом подумаю. А сейчас. Замолкли разговоры. Тихонько, чуть ли не на цыпочках вернулись вышедшие на перекур гости. И светлели лица, и появлялись за столом один за другим чистые одухотворённые юноши и девушки, ещё не измятые, не изжёванные низкими страстями. Вот таким был юбиляр в свои шестнадцать – медвежонок с добрым отзывчивым сердцем, защитник всех младших со своего двора.
Это потом на штанге, он порвёт мышцы и расшатает позвонки, станет ненужным и озлобится. Вон рядом – почётный гость, мэр города. Сейчас мальчишка, мечтающий о море. Это потом он не пройдёт по состоянию здоровья и тоже озлобится. А рядом с ним – его жена. Сейчас – девушка, зачитывающаяся любовными романами и мечтающая о рыцаре. Это потом она обкурится на дискотеке и разуверится в рыцарстве, как явлении. Это потом она, работая парикмахершей, окрутит уже стареющего мэра. А пока… Пока Максим окунул их в светлую романтику прошедшей юности. Но здесь следовало знать меру – банкет всё-таки.
– А теперь, танцы? – неуверенным голосом прервала наступившую тишину ведущая.
– Вы подождите, – спохватился юбиляр. Он встал за столом и высоко поднял свою рюмку.
– За маэстро! Браво!
И банкетный зал наполнился аплодисментами.
– Я думаю, мы сегодня ещё услышим что-нибудь похожее? Да? Тогда потанцуем?
Приглашённый ансамбль вновь занял свои рабочие места, а Макс, провожаемый теперь многочисленными взглядами, сел за их столик. Рядом пристроилась и ведущая.
– Ну, давай знакомиться. Меня Галиной зовут. А ты кто и откуда такой талантливый.
– Макс. Максим. Откуда – долгая история.
– Инкогнито хочешь остаться? Да чего стесняться-то. И великие на вечеринках зарабатывают. Но это твоё дело. Слушай, позанимался бы с нашими ребятами, а?
Чтобы хотя бы в общем приближении. Никогда ничего подобного не слышала. В смысле исполнения. Ладно, пока танцуют, давай за знакомство? Не пьёшь? Ну ладно. Пойду веселить, а то после твоего соло они вон какие задумчивые.
А за столик подсел юбиляр.
– Ну ты талантище, парень. Это так в душу заглянуть! Если ты ещё поёшь, нет? Но ведь поёшь же! Ну-ка глаза в глаза!
– Пел… один раз. Но это было так… экспромтом.
– Понимаю. Двойной гонорар? Или тройной? Тебя Вовка за сколько подрядил?
– Не говорили мы конкретно. И не в деньгах дело. Ну, не только в них, – спохватился Максим.
– Тогда вот что. Ты спой. Из тех, прошлых. Попадёшь в точку – проси, что хочешь.
" А почему бы и нет?" – решил окрылённый успехом Максим. Спел же тогда. И неплохо спел. Правда, какие тогда были глаза напротив. Эх, Лариска, Лариска. Не судьба… Ну что же, для тебя.
Он снова встал за синтезатор и зал наполнила музыка романса. Юноша вновь угадал и уже после первых строк о хрустальном звоне бокала, исполненных голосом Малинина, юбиляр, радостно взревев, захлопал в свои огромные ладони. Потом спохватился сел и только урчал и взрёвывал, – "тихонько подпевал".
Аплодисменты были искренние, восторженные, но немного озадаченные.
– Откуда ты взялся такой, а? Даже если из столицы, то о таком не слыхала, – озвучила эту озадаченность ведущая, когда Максим вновь оказался за столиком. – Послушай. А давай скооперируемся? Ты вон, даже губернаторшу достал. Но ничего.
Это у неё ненадолго. Знаешь, она как из грязи в князи выбралась, так вот такую маску и надела – во-во. Смотри. Будто всему миру одолжение делает своим присутствием. Говорят, она даже в постели с таким же видом… А наш дурачок…гм… ну, не будем о грустном. Он вообще-то душа человек, и профессионал, говорят, выдающийся. Но… второй брак и первая любовь.
– Это как? – удивился Максим, вглядываясь в презрительно- величественную гримаску экс – парикмахерши.
– Ну, первая женитьба, как правило, по глупости, по молодости. Нет, конечно, всяких там "ах" и "ох" хватает с избытком. Но потом – суровый быт всё это изничтожает. И лет через двадцать вот такая… гм… вертихвостка сводит этакого тронутого сединой мужичка с ума и загоняет под свой каблук. Нет, ты мне объясни, – начала горячится собеседница. Что с этими мужиками происходит, что они на эти формы кидаются? Ведь всем известно, – ничего другого то у них нет.
– Ну, неправда. Не всегда! – стал защищать Максим своего отца. – Я знаю случай, когда эээ не из-за форм.
Юбиляр подозвал изогнувшегося в "чего изволите" метрдотеля и кивнув в сторону Максима, коротко распорядился. Тотчас или, ну, почти тотчас к столику музыкантов припорхнула молоденькая официанточка с каким – то дорогим коньяком. Другая обновила блюда – появились бутерброды с какими-то полосами намазанной чёрной и красной икрой, целое блюдо, судя по всему очень диковинной рыбы, какие- то экзотические фрукты – овощи. Но Макса, уже вкушавшего у шейха, эти диковины не тронули. Он с удивлением рассматривал причёски официанток – у каждой девушки красовалась седая прядка на чёлке. Или на локоне – но именно красовалась, явно на показ.
