Антонина встретила целителя радостной улыбкой.
      – Я очень давно так хорошо не спала! – сообщила она. – И никакой боли не чувствую. Ну, поцелуй, – вытянула она сложенныё дудочкой губки. Макс, конечно, повиновался. А затем, попросив девушку молчать, вновь принялся за свой труд. Это со стороны он казался чудом, восхитительной чередой волн света и искрящихся лучей. И Тоня смотрела на волшебника и на всё происходящее огромными восхищёнными глазами.
      – Когда ты там, на площади меня спас, я думала…, начала девушка, когда лучи погасли, – Тебе что, плохо? – спохватилась она, когда увидела, как Макс, пошатываясь, медленно пробирается к креслу у окна.
      – Да нет. Просто надо отдохнуть, набраться сил. Вот солнышка нет. Не везёт! – огорчился Максим пасмурной погоде.
      – Вот я и говорю. Тогда я подумала, что ты явно поп. Сам раненный, а меня спасает. А потом – опять туда, на смерть. Потом, когда оказалось, что у меня эти прострелы уже и закрылись, поняла – ты не просто поп, а этот… чудотворец, да?
      Они ведь тоже все были такие страшные!
      – Да с чего ты взяла?
      – Посмотри на всех этих гравюрах. И потом, я была в лавре, видела их мумии…
      Ой, да ты извини! – спохватилась девушка. – Я же говорю – "думала". А потом я с больницы сбежала. А чего там лежать, если всё на глазах заживало, а врачи только сидели и таращились. Вот. А там церковь, ну, эти развалины расчищали. И этот главный, архиерей, да? ну, путь митрополит сидел. Он даже пообещал тебя в больницу ко мне положить. Соврал. А потом братец мой прибыл. Я его и озадачила.
      Да, тебя ещё полковник искал. Ну, тот, заглавный. А потом брат узнал, что ты…
      А я к тому времени уже так настроилась… Поэтому и сразу в окно. А что? Вон, полковник тот, и то плакал. Но ты вообще-то не очень раздувайся. Это… хоть и из-за тебя… но… Ладно, проедем, хорошо?
      – Хорошо – хорошо. Теперь молчим, – вновь взялся за дело Максим. Он был приятно взволнован этой болтовнёй. Всё же переживали за него, и не только эта сумасбродка. А он… Хотя, лучше же было, чтобы считали мёртвым! Врёшь, врёшь!
      Просто, черстветь начинаешь. Пообщался и забыл. Пообщался! Всем что-то от меня было надо! Тоже неправда. Много куда сам лез. Даже с той же церковью. Кстати, всё же так оставлять Шакала нельзя. Нет, надо будет найти полковника. Может, хотя-бы номерок телефона Шакалиного даст?
      Затем всякие размышления пришлось прервать – дело есть дело.
      Спохватился Максим когда уже начало темнеть. Правда, и темнело-то рано, но всё равно – так долго, и без " подзарядки"?
      – Теперь обедать…или ужинать и – отдыхать. Продолжим ночью, если будет луна.
      Чем тебя кормить?
      – А! Знаешь, совсем не хочу есть. То есть – не хотела. А что можно?
      – Думаю – всё. Только пока – понемногу.
      – Тогда принеси мне… Хотя – нет, скоро Коля приедет. Он у меня заботливый братишка. Он и приготовит. А ты – давай, бери, что есть. Или, давай, пиццу закажем? Пятнадцать минут – и готово, – девушка взяла телефон.
      – Я пока… отойду, – сообщил Максим.
      – Да-да, конечно, отдохни. Когда позвонят, – откроешь.
      Справившись с некоторыми личными делами, юноша сел на кожаном диване в зале.
      Включил телевизор – на пятичасовые новости. Так, ничего особенного. Полистал программы. Поглядел в окно – осенние сумерки. Вчерашний мокрый снег растаял.
      Черный асфальт, черная земля со съёжившимися сейчас кустами. Черные тучи вновь заволокли небо. Нет, луны не будет. А если завтра – и солнца? Ох, застряну! А ведь здесь не детские косточки – всё же девушка уже. Хотя, вот, почему так много удалось сегодня? Может, что не так? Да нет же, нет! Результаты же видны. Надо всё же вечером продолжить. Некогда.
      Николай приехал почти одновременно с доставкой пиццы. Поморщился на запах.
      – Невтерпёж? Я бы сам приготовил! – укорил он сестру.
      – Но Коль, ты же знаешь, мне иногда так хочется…
      – Ну ладно – ладно. Я тогда тоже присоединюсь. Кстати, ты уже порозовела. И глаза заблестели! Явно на поправку. Да, кстати, завтра врачиха прибудет. Что говорить?
      – Да ничего. Пусть посмотрит, – пожал плечами Максим.
      Они уплели пиццу и у девушки начали слипаться глаза.
      – Теперь тебе действительно надо поспать! – улыбнулся Макс, глядя, как Антонина мужественно сражается с Морфеем.
      – И тебе тоже. Тогда всем спокойной ночи. Хотя… в семь часов… – сдалась таки больная.
      – Ну и как успехи? – уже на кухне, разбавляя мартини лимонным соком, поинтересовался Николай. – Да, тебе соорудить? – спохватился он.
      – Нет, спасибо. Успехи? Думаю, неплохо.
      – Неплохо, это как? Ты давай начистоту. Не потому, что я тебе… Просто вердикт врачей однозначный. Какие я деньги не всучивал – "жить будет, но вот так".
      Понимаешь? Такое девахе – и "вот так".
      Братец явно уже где-то хватанул раньше и теперь от добавки начинал пьянеть.
      – Не, ты не думай, что не верю. Но одно дело, там, детишкам… А здесь – позвоночник и спинной мозг!
      – С детками тоже было непросто.
      – Да ты не обижайся! Я что, не ценю? Ценю и восхищаюсь. Но своя рубашка, ты поверь, брат – она своя рубашка!
      – Тогда я-то чего здесь? У меня тоже своих дел…
      – Ну бывают и вот такие, как ты. Вас ценят, вами восхищаются, но сами-то мы…
      – Но ты же забрал к себе Тоню, а? В больнице не оставил. Или там, в дом инвалидов.
      – Не-е. Не тот пример. Это – сеструха. Это та же своя рубашка. А вот ты… Да, я же тебя не просил, только рассказал, да? И не обещал ничего. Но это – ты. Я это к чему? – сбился с мысли Микола. – Да, вылечишь – проси, что хочешь. Только обязательно, усёк? Иначе оскорбишь. И… и всё- же сколько тебе надо для этого?
      – Знаешь, я сейчас пойду посмотрю. Потом скажу, – поднялся Максим.
      – Да что ты? Что ты? Я тебя не подгоняю. Я же понимаю, надо отдыхать и всё такое…
      – Я уже раньше об этом подумал.
      – Мне с тобой можно?
      – Как хочешь. Хотя…
      Максиму было крайне неприятно присутствие пьяного братца. Но и обижать отказом не хотелось.
      – Хотя навкалывался сегодня. А? Вымотался. Устал. Вижу – с ног валишься. Э-э-э, как тебя сморило! Ну ничего, часика два поспишь здесь, потом переберёшься в свою кроватку. Спи, бэби!
      И целитель пошёл к своей пациентке один. Он окутал спящую своим полем и присмотрелся. Результаты были ошеломляющие. Даже для него – ошеломляющие.
      – Что же это такое, Господи? – прошептал Макс, но времени терять не стал.
      Оставалось восстановить совсем немного. И поправить кое- что вон там, в мозге.
      Вот это тёмное пятно – знаю. И вот это. А эти – не совсем, но всё что тёмное – нездоровое. И ещё вот здесь… да, и тут поправить…
      И вновь Максим спохватился только к утру. Да и то, не потому, что начало тускнеть свечение его поля – где-то в доме противно загундосил что-то варварское будильник.
      – Всё, – сообщил он выбравшемуся в одних трусах на кухню Николаю.
      – Доброе утро! Я вчера как- то быстро вырубился… Что "всё"? – переварил он слова Максима.
      – Всё "всё". Приедет эта врачиха… Нет, звони сам, пусть везут в больницу, снимают, все эти гипсы и… как его… лангеты? Или… лорнеты…
      Максим вдруг зашатался и опёрся о стену.
      – Ты… Тоню… уже? – подхватывая юношу, уточнил Никола.
      – Да. Всё. Помоги добраться. Надо отдохнуть.
      Когда юноша вновь пришёл в себя, был день. Поздней осени серая мгла. А рядом сидела Антонина. Да-да, сидела! Хотя, чему тут удивляться? И всё же…
      – Всё же не надо было вот так сразу… Хотя бы пару дней… Привыкнуть…
      – Так сразу? Да ты вторые сутки уже… не то дрыхнешь, не то без сознания, – ворчливо возразила девушка. – Слава Богу, очнулся, наконец! – тут же радостно взвизгнула она и крепко чмокнула Макса. Правда, уже не в губы. В щёку.
      – Вот теперь я тебя буду выхаживать!
      – Ещё чего, – проворчал Максим, приподнимаясь. Вроде всё было нормально.
      – Ты выйди, я оденусь.
      – " Всё же не надо так сразу", – передразнила его девушка, но легко, словно пёрышко, подхватившись со стула, тут же выскочила из комнаты.
      Наш герой сел в кровати. Подождал – от слабости закружилась голова. Раздетый.
      Наверняка – Николай. Спохватившись, схватился за бусы. На месте. Постой-постой.
      А может, всё из-за них? И та сила исцеления и теперешняя слабость. Отклеив пластырь, отмотал и снял с себя загадочное украшение. Сразу стало легче.
      Одеваясь, Максим пытался более тщательно продумать всю эту историю. Значит, тогда, когда было солнце, я подзаряжался, и всё шло своим путём. Потом… потом солнца не стало, а я продолжал. И ничего. И вечером. И ночью. А когда закончилось – вырубился. Это что, конденсатор какой-то? Вот так мощно отдаёт энергию, пока не закончишь, а потом вот так забирает? Ну и бусики, однако! Ладно, жрите. Надо терпеть. Он вновь обернул их вокруг руки, и показалось, что камешки прижались к коже, но не как пиявки, а как какие голодные зверюшки к своей маме.
      – Я же сказал, " берите", – улыбнулся Максим, одеваясь. – Но только и меру знайте. Оставляйте немного и кормильцу.
      Вроде, договорились, и Максим вышел в столовую довольно бойко. И тут же попал в мощные, до борцовских, объятия Николая.
      – Ну, ты молоток! Всё! За стол! За стол! Тебе сейчас что можно? Я тут и салатиков сообразил, и бульончика. Хотя, помню, ты там, говорил, сколько? Дней десять не ел, а потом наворачивал? Вот, рыбец исключительно полезный! И давай-таки коньячку ради такого случая. Нет? А я вот терпел. Один. Вон, Тонька раньше хоть пивко за компанию. А теперь – ни выпить, ни покурить…
      – Не в тему, Коля. Каждому- своё, – покраснела Антонина.
      – Это да. Просто… Не верил. До последнего – не верил. Врачи тоже смотрят типа "обкурился?". Никак не хотели всю эту мерзость снимать. Пока главврачу не сунул.
      Ну тот тогда и сказал, чтобы как бы моим прихотям навстречу пошли. Снять, аккуратно обследовать и новое всё это наложить. Как же. Ты бы посмотрел, что было, когда Тоня встала и так сла-а-а-денько потянулась! Ну, начала она одеваться, а эта вся хевра за неё – "обследовать!". Я говорю: "Отвалите, а то в суд обращусь, что здоровую девушку в гипс заковали"! Главврач просёк быстро – отпустил. Только и выпросил, чтобы рентген провели и так, внешне осмотрели. А чё, не повредит. Прибыли мы не радостях, а тут новая забота – ты в бессознанке.
      Думали, теперь тебя в больницу. Но решили подождать. Ну, а теперь можно отвязаться по полной программе!
      Не ожидая никаких возражений счастливый брат выпил солидную рюмаху коньяка, занюхал лимоном.
      – Ты давай, ешь, не смотри на него – улыбалась, накладывая салатов в тарелку юноши, Тоня. Да и бусинки на руке, казалось, шептали " Ешь!". Впрочем, а чего уговаривать – то? Голодный ведь на самом деле!
      Насытившись, все трое перебрались в "каминный зал" – довольно просторную комнату с телевизором, креслами, обширным диваном, ковром на полу и, действительно, камином.
      – Ну, теперь о деле, – начал разговор хозяин, затягиваясь сигарой. Именно так, не "смакуя мелкими глоточками", а затягиваясь, словно какой лёгенькой сигареткой.
      – Я обещал по исходу гм… лечения… В общем, чего желаешь?
      – Да – да, отвечай, чего ты желаешь? – заглянула глубоко ему в глаза девушка.
      – Ты, малая, не встревай в серьёзный разговор, – насупился брат. – И вообще, выйди. – Разговор у нас мужской.
      – Но…
      – Выдь, я сказал! – загремел Николай.
      Девушка, повела плечом, но подчинилась.
      – Совсем дитё! – вздохнул братец. – А? – взглянул он на Максима.
      – Да, конечно, – улыбаясь, согласился юноша.
      – Хорошо, что мы друг друга понимаем. Она сумасбродка ещё та. Но если заставить её задуматься… быстро остывает. Ты спас ей жизнь. Даже дважды. Калечить же теперь не будешь, правда?
      – Да… конечно…
      – Не, ты не обижайся. Я же… Да и тебе-то зачем? Если что… я тебя с такими познакомлю… А моя птаха… ну, понимаешь?
      – Ай, да понимаю я всё! Лишний разговор.
      – Ну и лады, – отдуваясь, заулыбался Николай. – А то я думал, начнёшь… всё, проехали. Давай, действительно, чего желаешь? В чём нуждаешься?
      – Задержался я у вас. Отвези меня на вокзал. Сейчас же.
      – Обиделся – таки. Что, вернёмся к теме? Да посмотри ты на неё!
      – "И посмотри на себя"? Не надо. Понимаю.
      – Я тебе толкую, что она ещё дитё, дитё горькое, а ты мне что базаришь? Да даже если бы ты был красавец писаный, что с того? Отношений у вас серьёзных быть не может, а так, потрахаться – никому не позволю! И без неё малолетних шлюшек хватает. А она – чистая, добрая. Ты же уедешь, опять по своим делам пропадёшь, а она что – опять в окно? Я, наоборот, тебя просить хотел, как бы аккуратненько её… от тебя… Ну, допетрил, наконец?
      – Да, понял.
      – Ну, тогда извиняй за резкость. Говорил, как мужик с мужиком. Теперь продолжим – что я могу для тебя сделать?
      – Но мне действительно надо ехать!
      – Ладно. Куда, если не секрет?
      Выслушав ответ, Николай на секунду призадумался.
      – Но там же курорты недалеко? Вот это пруха! Едем вместе! Малая как раз здоровье поправит, а я тебе, может, на что сгожусь?
      – Я бы всё- таки хотел поездом…
      – Ну, не выкоблучивайся, а? Поедем! Увидишь, на тачке всё решается быстрее.
      Замётано! А что ещё?
      – У тебя там, внизу банька? Давай попаримся!
      – С веничками! А потом – в джакузьку! А потом пивка! А потом – массажисток, а? – восторженно согласился хозяин. – Японских! Или индийских?
      – Да ну их…
      – Не пугайся, не пугайся! Эти по вызову – действительно массажистки. С вот таким ассистентом. Всё чин-чинарём. Всё! Я жму на стартер! Через часок начнём! Молоток!
      Самая погода и настроение. Завтра отдохнём, и послезавтра- в путь-дорожку.
      – Завтра.
      – Как скажешь.
      Когда Николай ушёл, в комнату заявилась разобиженная сестричка. Она молча устроилась на диване, поджав под себя стройные ножки. Включила телевизор. Не обращая внимания на экран, уставилась на Максима.
      – Ну что, отшил тебя братец? – не выдержала, наконец, она.
      – Подслушивала?
      – Не имею такой привычки. Только вот братика своего знаю. Всё думает – соплячка.
      Он и год, и два, и пять лет назад отшивал моих ребят.
      – Ого!
      – А ты думал! Знаешь, какая сейчас акселерация! Это не в твоё время!
      – Не в моё?! Ах да, конечно…
      – Да. Только вот таких как ты в наше время не бывает. Ну, среди наших ребят.
      – А вот тут ты глубоко ошибаешься, – улыбнулся Максим. – Знаю я очень даже неплохих ребят вашего времени.
      " Ай ну, не про себя я" – успокоил он тут же кольнувшую его скромность.
      – Я тоже знаю. Но ты, такой… единственный.
      – Точнее – единичный экземпляр – тут же поправил Татьяну парень.
      – Ай, поправь это… козе хвост. Я знаю, что говорю. Ты не увиливай. Отшил братец, говорю?
      – Знаешь, как-то не к месту разговор.
      – А у него – к месту?
      – У него – да. Очень даже к месту и ко времени. Хотя я и сам….
      – Ну что, что сам?
      – Ай, давай, может, потом. Вот поедем…
      – Куда это мы?
      – На курорт. Давай, спроси у братца.
      Девушку сдуло с дивана. А Макс пошёл к себе, готовится к бане. В принципе, вся подготовка состояла в том, что он снял бусы и положил их на всякий случай под подушку. На кровати уже лежали в нетронутой упаковке плавки и смена белья. Всё же Николай был заботливым и предусмотрительным хозяином.
      – Да-а-а, досталось тебе, – посочувствовал Микола, глядя на обожжённое тело гостя. – Кто это, если не секрет?
      – Думаю, одна девчонка. Седая. Слыхал о такой?
      – Слыхал – слыхал. Кто же не… Но ведь она, как я знаю, мочит только эээ криминал?
      – Это её натравили.
      – Лихо! Как псину, что ли? Ты давай, ложись, сейчас я тебя… Рано? Ну, тогда я сам…
      Максим увидел, что Николай… ну, не то, что не любитель бани, но не фанат.
      Несколько раз постучав веником по своему, начинающему толстеть телу, он выбрался из парилки, оставив гостя блаженствовать одного. Запах дерева и свежего веника.
      Приятно ласкающий тело пар. Уходящая с потом усталость. Всякая – и телесная и душевная. Максим, улыбаясь, отсчитывал капли, падающие с носа. "Сто капель с носа – килограмм с тела" – учил его тренер сбрасывать вес. Вот и у Николая парилочка что надо – небольшая, но потогонная. Хотя, с чего здесь сбрасывать? – рассматривал юноша своё обожжённое тело. " Своё?" – спохватился он этой мысли.
      Нет! Он не хотел, он не мог смириться с этим! Скорее, своё временное пристанище, свой временный наряд. Ужасный наряд! Но, пока – надёжный и безотказный. Значит, заслуживающий нормального ухода. И вообще – под обгоревшей кожей вот, и мышцы ничего, да и пропорции – то…
      Из парилки Максим вышел улыбаясь.
      – Я с вами! Мне брат разрешил! – сообщила вышедшая из душа Антонина. Да-а.
      Приврал-то её братец насчёт "горького дитя". Хотя, может, и искренне. Не замечают близкие, как взрослеют их дети, братья, сёстры.
      А потом Максим поймал взгляд девушки. Взгляд ужаса, отвращения, разочарования.
      Может, она думала, что у него только лицо вот такое? "Микола, гад, специально устроил!" – понял Максим, заскрипев зубами. Холодная вода немного остудила гнев.
      Даже если и специально, то и правильно. Правильно? Вот так, уродство напоказ девушке – правильно? И это после того, что я сделал? Фу… подожди… Вот, теперь тёпленькой, с шампунькой… подожди. А ты чего хотел? Ну, честно? Да ты сам себе признаться боишься, чего ты, урод, от этой девчонки хотел! Чтобы полюбила тебя вот таким, как ты есть? Но ты же знаешь, знаешь, что это невозможно и нереально. Не знаешь? Ну теперь-то узнал? Так что брательник всё устроил правильно.
      – Ну как? – в струю раздался голос Николая.
      – Всё правильно, – ответил юноша.
      – Ты чё… а-а-а.
      Умный парень, этот Никола. С полуслова понимает.
      В благодарность Максим знатно отходил его веником – до стона, до рёва, до просьб о пощаде.
      – А я тебя теперь, да? – поинтересовалась Антонина в перерыве.
      – Нет! Нет, я привык себя сам. Лучше знаешь куда приложиться, – тут же отказался Максим. Он и теперь старался как-то разминуться с девушкой в банных процедурах, чтобы встречаться только вот здесь, в "предбаннике", закутавшись простынёй.
      – Ну, тогда ты меня.
      – Нет! – теперь взвился Николай. – Он и меня, и себя – перепарится. – Уж лучше я тебя, по-братски.
      – Ребята, вы не представляете, что такое быть здоровой! Бегать! Танцевать!
      Париться! Принимать все эти ванны с прибабахами! Бродить по улицам! Улыбаться!
      Целоваться! Всё это понимаешь, когда вот так вдруг оно всё уходит! Какое счастье!
      Какое счастье, что… что на свете есть добрые волшебники, которые… могут это вернуть! Как я всё-таки тебе благодарна, Максим!
      – Да ладно тебе. Вон, брат говорит, из-за меня всё и получилось. Так что как бы свою вину и загладил.
      – Ты ещё и гладил? Что-то не почувствовала! – улыбнулась девушка.
      – Ладно тебе к словам цепляться. Всё, пошёл париться.
      – Мы ещё отдохнём, потом я Тоньку пошлифую, – предупредил всякие неожиданности Николай. Зря. Девушка даже и не пошевельнулась.
      После бани, да ещё после массажа, если не набурболиваться пивом, а испить хорошего чая, или даже какого сочка, очень хорошо думается. Правда, пока сладко не уснёшь. И Максим, уже оставшись один, решил-таки осмыслить накопившуюся информацию. Уже зная довольно странную реакцию организма на некоторые мысли, он немного схитрил – начал думать не о том, кто он, а о том, что это с ним происходит. Натравили на него девушку серьёзные дяди из серьёзного ведомства. Но вот что интересно – у неё, этой Алёны, эти способности появились почти за год до того, как у него. Она кое-кого вылечила. Потом этот трактор. Потом мать. Отец.
      Потом она пропала. Судя по газетным вырезкам и рапортам в деле некого Ричарда – она же проявила себя в Бразилии. Лихо проявила. Это что, мастерство убийства там оттачивала? Потом появилась у какого-то отшельника. Полоумная. Там уничтожила двух главарей и какую – то банду и рванулась в центр. Калеча и убивая всех, кто попадался на пути. Нет, скорее – мразь, которая попадалась на пути. И вот тут её начинают наводить на меня. За что? Ответа в деле нет. Наводят поспешно, даже топорно. Это что, по принципу "самая глупая ложь – самая действенная", что ли?
      Что-то мне это напоминает. "Натравили" – сказал Никола. Точнее, нацелили. Или… перенацелили? Что-то спровоцировало типа самозапуска ракеты. Ликвидатора в ней не было. Или не сработал? И тогда направили на достойную для неё цель. В смысле – равнозначную, да? Чтобы два волка съели друг друга до хвостов. Поэтому всё это так в спешке? Хотя, ещё бы не спешить – вон что она утворила в ресторане.
      Похлеще моего будет! Бедная девушка! Бедная дурочка! Но… но если только она смогла меня вот так, то только она и сможет… А может, это и не она! Может, та тьма, там, наверху? Или это была не Тьма? Но всё равно надо искать. Тут ещё вот что… Всё время путаются какие-то попы. Ну, я, допустим, случайно встрял в их передряги. Но с другой стороны, Афанасий вроде как меня ждал, да? Опять совпадение? Не много ли? Подожди, не сбивайся. Совпадения. Может, просто варианты в свободе выбора? Вот, наплевал бы на цыган – и всё пошло бы по – другому. Или эта церковь – не встрял бы, кто его знает, где бы сейчас оказался.
      И разведчик этот. Ведь в последний момент к нему вернулся! Каждый раз – проверка на вшивость и после этого – новый путеводный знак. Может такое быть? Но тогда… тогда одна маленькая слабинка или подлость, или грешок – и всё?
      Прервав размышления, Максим вскочил и запер изнутри дверь. От греха подальше.
      Конечно, после сегодняшнего его стриптиза вероятность такого "грешка" резко уменьшилась, но всё же…
      Вновь удобно устроившись под лёгким одеялом, юноша продолжил попытки связать происходящее в логическую цепочку. Где искать Алёну? По рапортам в деле, её, объект Љ2 (объёкт Љ1- он!) изъяли с той шхуны и доставили в некий столичный институт. Но оттуда выдали по личному указанию бывшего начальника всех этих шпионов и контршпионов. Но кому? В деле этого нет. Во время её поисков почему-то здорово шерстили бандюганов. И даже мелькнула в документах информация о том, что Сам к этому не причастен. Сам. Тот самый. Каламбурчик получился. Ничего, с ним разборка впереди. И с теми, кто такую гнусность про меня. Целый том! Не, вообще-то в том вставили несколько страниц липы про меня. Но всё равно, с ними разборка впереди. Как и с Ираклием. Нет, подождём. Не сбивайся. Теперь, цыганка про бусы говорила. Теперь понял, что это? Ну, отчасти. Какой-то мощный усилитель, да?
      Ведь, пока лежали в куртке, ничего не было? И кому он такой был нужен? Нет, но опять же! Этот урод с яхты требовал от Светланы бусы! И опять же – передать Саму.
      Но от кого? И этот мой крест – из той же песенки, да? От кого? Всё правильно решил, завтра – домой, там и начнём. "Домой" – грустно улыбнулся Макс. Нет у тебя теперь там дома. Да и друзей там нет у этой образины. Но всё равно – надо туда. Необходимо. Чувствую. Неожиданно он вспомнил, как ездили они с отцом за особенными, в коричневых шапочках, крепенькими сыроежками. " Есть они здесь, чувствую" – говорил отец, присматриваясь к небольшому лесочку. А потом он варил эти грибы, и не мудрствуя лукаво заправлял их сливочным маслом и толчёным чесноком. Какая же это было вкуснятина! И всё. Мысли сбились на воспоминания, которые истосковавшийся о нормальной жизни подросток уже отогнать не смог.
      Конечно, он ещё многое не додумал. Но он уже много знал и о многом мог с большой степенью достоверности мог догадываться. Жаль только, что… хотя, может, и не жаль.
 

 
      – Ты… да ты с ума сошла! Ты просто сошла с ума! – ошалело высказал своё мнение Максим.
      – Это что, из тех террористов? – поинтересовалась рассматривающая незнакомку Антонина.
      – Я… он и правда… говорит неправду… Это ведь тогда ты сказал, что… дети… исцеляться, а он не верил. А теперь он наоборот говорит… Я потом сказала, что это ты. А он сказал – молчать. Что это Бог, а ты только… ну в общем, как искуситель… как посланец… врага рода человеческого. Что ты совратил и меня и Мишу. Тот ведь тоже видел. А он, мол, что Бог не дал же разрушить церковь, значит… Сейчас там наплыв опять и он им всем всё врёт и врёт и врёт. Вот мы с Мишей сегодня… вчера… Он и бензина достал… Сказал, в другую пойдёт. А я теперь – только с тобой.
      – Но я же… Да не хотел я этого! Я бы сам, если что… И уезжаю я.
      – Не гони! Я вот сейчас…, – она выскочила из машины, и упала на колени, протянув к Максиму снизу вверх молитвенно сложенные руки.
      – Да с ума же сошла, чёрт тебя побери! – от отчаяния и какого-то жгучего стыда заорал Максим, выскакивая вслед за ней и пытаясь поднять девушку. Выскочивший за ним Николай помог затащить назад завизжавшую вдруг и упирающуюся девушку.
      – Успокойся! – наклонился к ней Николай. Но Татьяна, продолжая визжать, вдруг царапнула его по лицу своими острыми ноготками, оставив четыре, тут же закровоточавших борозды.
      – Всё! – решился Максим. – Спать! Спаааать!
      – Истеричка! – бросила в сторону уснувшей девушки Антонина, вытирая платком лицо вернувшегося за руль братца. – Во! Как с таким фейсом ему теперь ехать?
      – Это не проблема, – Максим мимоходом, одним движением руки словно сотря нарисованные, убрал царапины. – Что теперь с ней делать? Пастырь – сволочь порядочная. Закроют дурочку. Ладно, отвезём к сестричке Синичке, пусть думает.
      Что случилось? – забеспокоился он, обратив внимание, что брат и сестра во все глаза таращатся на него.
      – Как это ты… вот эти царапины… Глубокие ведь…? – объяснил их реакцию Николай.
      – Ну ребята, – хохотнул Максим. – Восстановление позвонков и спинного мозга у вас удивления не вызывают, а этот пустяк…
      – Нет, почему же. Но там…да, чудо, конечно, но и это… круто, ничего не скажешь. Так куда едем? И почему к сестре?
      – Татьяна тоже сирота. Со старшей сестрой живёт.
      – И её ты тоже исцелил! – ревниво констатировала тоня.
      – Да нет. У сестры… а, долгая история. В общем, это Татьяна меня к интернату привела. Они одни тогда только деткам и помогали. И ещё она в церковь ходит.
      Типа этой… протестантской, что ли. А там пастырь… вот, только если у него крещёный, если к нему ходишь и у него исповедуешься, то Бог тебя любит, и возьмёт в рай. А, нет, ещё если и исправно десятину платишь. А весь остальной мир – так, наволочь. Я с ним там поругался, потому, что он уж очень ловко дивиденты снимал. А она… вот…
      – Знаешь, – тормознул вдруг Николай. – А сеструхе её сейчас отдавать не надо. А то придётся тебе ещё одну парализованную лечить. В лучшем случае.
      – Ну, я не из-за него выбросилась! Просто накипело! – поняла намёк Антонина. – А эта фанатка точно может! Её надо срочно в больницу! К психиатру!
      – Не, не поняла, сестрица. Мы лучше возьмём её с собой. Проедет, развеется…
      – Пообщается с кумиром!
      – Ну, не тебе же одной!
      Антонина негодующе фыркнула, но поскольку это было похоже на правду, больше возражать не стала.
      – А сестрице она сама позвонит. Когда отоспится. Когда, не скажешь?
      – Не знаю, – ответил Максим, всматриваясь в измученное личико девушки. – Она очень – очень вымоталась. Душевно. По другому мне надо с ней было…
      – Ну, тогда устраивай её там поудобнее, пусть спит.
      – Э, нет! А ну тормози! – взвизгнула Антонина.
      – Вот так, – заявила она, перебираясь на заднее сидение. – А ты, кумир верующих дурочек, дуй на переднее.
      И машина, наконец-то рванулась из столицы. Николай сразу включил негромкую музыку, пробок в сторону выезда пока ещё не было, и они довольно быстро выбрались на кольцевую, а потом – и на южную трассу.
      – Ты вот мне скажи, как там сейчас на курортах этих? – начал беседу водитель. – Я то больше в Турции. Понравилось, а от добра добра не ищут.
      – Ну, я не знаю. Не был, не с чем сравнивать.
      – А что, финансы не позволяют?
      – Нет, просто отец военный, не выездной.
      – Но ты же не военный!
      – Так, а куда я без отца? С кем? Матери-то нет.
      – А сам?
      – Как это "сам"? Кто же детей одних…
      – А… ну да, конечно… Трудно сейчас деткам, а? В школе-то загружают, небось?
      – Ты вон у своей Тоньки спроси. Конечно, трудно! Вон, в прошлом году, по литературе – десять уроков подряд вызывала!
      – Да… тяжело… А ещё говорят, годик добавят?
      – Не дай Боже! Это что, тогда ещё три? Правда, мне это не грозит – ректор обещал без экзаменов и до окончания школы… Я же в этом году олимпиаду… хотя сейчас столько пропусков…
      – Всё! Всё, кончайте!!! Приколисты!!! Не могу больше!!! – начала давиться смехом Антонина. – Сейчас эту попутчицу разбужу… Так ты… Максик… в десятом классике сейчас? Ох, врёшь! По годочкам, классе в седьмом, признайся а?
      – Молоток! Артист! – Теперь хохотал и Николай, полагавший, что они с Максом ведут забавный трёп.
      – Да что тут… Да, конечно, – улыбнулся он, вспомнив, наконец, о своём нынешнем обличии. – А насчёт курортов… Конечно, летом там просто чудо. А сейчас…
      Хотя, наверное, и сейчас скучать не дают. И всё равно, летом…
      И Максим начал рассказывать. О нарядных зелёных горах. Об извилистых дорогах, вдоль которых растут фруктовые деревья. О реках с удивительно чистой водой. В которой, там, в горах можно поймать удивительную форель. А ниже – красавцев голавлей. О грибах. О перевале, за который порой цепляются облака… О приветливых людях.
      – Знаешь, у них после третьей петь начинают. И не похабщину какую, а нормальные людские песни!