А девчата – адвокатессы ничего. И в прямом, и в переносном. Когда первый раз обвинение поддержал – к себе пригласили, шампанским отметили, пока судья приговор писал. Нехорошо, конечно, нетрезвому на оглашение. Но это же было чисто символически. По серьёзному мы уже потом, с Валькой, Кимом (он курирует это направление) и, конечно, Санычем, дёрнули. Традиция, говорят. Ох, сопьюсь я с этими традициями. Женится надо. Может, жена придержит. Да, конечно! Типа Вальки, которая сама все прокурорские традиции свято блюдёт. Да-а, гадкое настроение, если о женитьбе подумал. Мне всегда при мерзком настроении какие-то странные мысли в голову приходят. Несвоевременные. Ну, вот вокзал, буду маячить здесь.
Возле машины. На контрасте.
Вскоре контрастов добавилось. Частник из закромов прокурора области оказался маленьким и толстым до круглости. То есть, что – то типа мячика такого. Я – высокий, худой, он маленький и толстый, да ещё Валькин " Атос" – низкий и худой.
На арену клоунами выезжать – только красные носы приклеить. Да и то – только мне.
А у этого – уже. Не то простыл, не то отпил, не знаю, пока грешить не хочу.
– Бычёк, – представился приезжий, отвечая неожиданно крепким рукопожатием.
– Ничего, я привык, – улыбнулся он на мои попытки сдержать хохот. – и, чтобы вам всё время не давиться рефлекторным смехом, обращайтесь ко мне "Сергей Сергеевич".
– Хорошо… А я… Виталий… – садитесь пожалуйста.
Пока мы устраивались в "малявке" я всё ещё приходил в себя. Ну, что за фамилия такая. Помесь маленького быка, мордастенькой рыбки и окурка. И ведь всё подходит!
Хотя… чего смешного? Маленький бык, это всё равно бык, рыбка – о-о-чень вкусная, отец с Украины привозил и сушеную, и в консервах. А окурок… Сколько раз в армии за бычками охотился? Так что… хватит давится эээ " рефлекторным" смехом и поехали. Рефлекторным! Дипломат. "Идиотским смехом", – вернее.
– Ладно, молодой человек. Отвлекитесь и расскажите всё, что знаете.
– И что? – искренне удивился он после моего рассказа. – Сами не допетрили? Ладно, поехали.
– На место происшествия? – настороженно поинтересовался я, озаботившись судьбой Валькиной малявки. По лесной дороге и колдобинам "Атосик" долго не протянет.
– Да что вы, Виталий! Нам надо по учреждениям. И, видимо, в вашем районе – только в училище.
Часа за три мы справились повсюду, затем завернули в мой кабинет и разложили на столе добытые списки. Бычёк пробежал их глазами, что-то пробормотал про себя.
– Давай, загоняй в компьютер и когда одинаковые фамилии пересекутся – за ушко его и на солнышко, – предложил он мне.
– Да я лучше уж так, как и вы.
– Это что же, память такая?
– Не жалуюсь. В шахматы вслепую играю. Ещё могу тысячу слов запомнить и в любой последовательности потом…
– Знаю такой фокус. Ассоциативная память. А цифры?
– В штурманском логарифмы наизусть.
– Это серьёзнее. Давай!
Через несколько минут я, счастливо улыбаясь, вытащил учётную карточку училища.
Ту самую, со смазанной фотографией. В списке жителей одной из ближних деревень соседнего района, в списке пришедших из армии в течение последних двух лет, в списке выпускников училища за последние пять лет, начиная с позапрошлогоднего, наконец, в списке участников слёта (там, действительно – девушка). Правда, в списке спецназовцев такой фамилии не было, но и потерпевшая говорила – соврал.
– Молодчина. Ну вот и всё. Иди, доложись. Пускай сразу на опознание. Подождём.
Может, под кого из друзей или знакомых. Но вряд ли. Судя по всему, сразу и не намеривался нахальничать. Только, когда отказала, обозлился. Ну ладно, иди.
ТТ недоверчиво повёл носом, но все эти совпадения фамилий всё же внушали. Он распорядился. Оперативники притянули отсыпавшегося пацана, а Саныч в больнице организовал опознание – уже чин по чину. Даже дежурная адвокатесса ни к чему не прикопалась. Хотя, их босс тут расстарался бы.
Потерпевшая опознала его сразу.
– Что же ты сделал, сволочь! За что? Что я тебе плохого сделала- кинулась она именно к нашему подозреваемому. И едва не задев статиста, ввалила своему обидчику смачную плюху.
– Да вы… вы ошибаетесь, девушка, – пробормотал тот, не собираясь, тем не менее, закрываться от удара.
– Я? Ошибаюсь? Ну, тварь, в глаза мне скажи, ошибаюсь?
Опознанный скривился, увидев очередной замах. Но удара не последовало.
– Трус! Мразь! – сказала, словно выплюнула, потерпевшая и повернулась ко мне.
– Я подтверждаю…
– Мне девушка, мне говорите, – обратился к ней Саныч.
– Подтверждаю, что опознаю в этом лице, человека. который вчера, то есть, ну в общем, сегодня ночью меня изнасиловал.
– Та-ак. И при каких обстоятельствах?
– Это мне при всех рассказывать? Ладно. Пусть слушают. пусть этой твари стыдно будет!
– Жень, ну не надо, – взмолилась "эта тварь".
– Видите, он моё имя знает!
– Вы подтверждаете эти показания потерпевшей?
– Подтверждаю…
– Тогда вот что… Я оформляю протокол, а вы, Виталий Леонидович, допросите подозреваемого. Или, может, примите явку с повинной. Вы как? – обратился он к насильнику и его защитнику.
– Конечно, явка! – воскликнул пацан. – Я бы и сам…
– Конечно- конечно, – язвительно усмехнулась потерпевшая.
– Всё, идите в процедурный, я договорился.
– И защитник мне никакой не нужен! – хорохорился задержанный. – Я всё и так признаю!
– И отказ от защитника оформите.
Когда мы примчались в прокуратуру, в кабинете Саныча сидел, уныло перебирая листочки тощего дела, седой старикан с неприятным (всё- в синих прожилках) лицом. Оказалось, что этот синюга и есть наш зональный. Это ТТ объяснил, когда сообщил тому о задержании, а тот немедленно связался с кем-то в области.
– Вот, приехал и раскрылось, – скромно констатировал он факт такого совпадения.
И ведь не соврал, зараза, ни слова. И приехал, и раскрылось. Покачав головой, ТТ схватил меня за шкирку и поволок в свой кабинет.
– Владимир Владимирович! – соединился он по вертушке к губером. – Докладываю – раскрыли и изобличили. Конечно, арестован. Кто раскрыл? Да, в общем…
Конкретно? Стажёр наш, – покосившись, он назвал мою фамилию. – Не знаю. Не сообщали. Даже не думал как-то. Понял, передам. Конечно, по всей строгости. Но это уже прерогатива… да, конечно. Спасибо!
ТТ положил трубку, странным взглядом посмотрел на меня.
– Ну вот, готовь банкет. По случаю первых звёздочек.
– Но…
– У губера как раз и полпред оказался. И оба поздравили тебя с лейтенантом. А эта сладкая парочка сам знаешь к кому дверь ногой открывают. Так что, ждем-с со дня на день.
– Но это же… Где Бычёк?
– Кто? Что? – вытаращил глаза прокурор. Но я уже кинулся в свой кабинет.
– Подтвердилось значит. С чем тебя и поздравляю.
– Но я… я, Сергей Сергеевич, я же… ну, честное слово. Пойдёмте, расскажем, что…
Это уже было глупо и неуместно. Но я был уверен, что чист перед законом и совестью. Я же не докладывал, что это я. Но и о том, что вот этот странный сыскарь всё в пять минут. Просто сказал, что раскрыли. Но, ведь и тот, зональный.
Одного поля ягодки.
Бычёк, видимо, всё понял. Подошёл, привстал на цыпочки, чтобы успокаивающе похлопать меня по плечу.
– Молодой человек! Для меня это всё уже пройденный этап. Все эти звания, почести, награды. Поэтому не берите до головы. Вы лучше вот что… с девчатами поосторожнее, – серьёзно осадили.
– Это с чего…
– Да посмотрите сами! От дверей и прямо во-о-от сюда к столу.
Действительно вытоптанная каблуками дорожка. Ну, чертяки!
– Это… секретарша почту носит.
– Да- да, конечно. И потом вокруг стола сюда, к креслу.
– Это к компу, иногда.
– Одина дорожка вон маленькие шажочки такие, вторая… видишь?
Ну, что тут отвечать. Да и с чего бы?
– Да я так, к слову. Не в упрёк. Но всё же будь поосторожнее. Ох, доводят они.
После пьянки – на втором месте для нас, мужиков, по разрушительной силе. А ты мне будешь нужен целый и невредимый.
– Я? Вам? И… зачем?
– В шахматы вслепую играть. Уважаю. Ну, на вокзал отвезешь?
– Но всё-таки… Как-то… Не по-людски даже. Без обеда даже.
– Поехали – поехали. Наша любовь ещё впереди.
Глава 3
Губер при всём его самодурстве всё же сдержал слово. Через неделю пришёл приказ.
И был большой брезент на поляне, и шашлыки, и, конечно, звёздочки в стакане с водкой.
– Выпиваешь, звёздочки оставляешь в зубах, потом берёшь в руки, целуешь, представляешься юристом 3 класса, звёздочки в карман. И только потом все с тобой – по рюмахе за коллегу, – напомнил мне ритуал Ким. Ну, по сравнению с описанным Суворовым ритуалом это было попроще. Хотя, стакан водяры опять?
– Ну, не морщись. Коньяком будем полковничьи замачивать, – увидел мою гримасу Саныч. – И, судя по всему, доживём. Пригласить не забудь.
Конечно, звёздочки на погонах – это здорово. Особенно – первые. И коллеги – тоже здорово. И вот такие девахи – сотрудницы, тоже. И зря там предупреждал о чём-то смешной Бычок. Это он, может, опёкся. А меня не проведёшь. Меня… Вот, Валька.
За меня – и в огонь и в воду. Но только не в постель. Женись! А вот возьму и… не-е, Бычок прав. Вишь, как заносит. А Галя, секретарша которая, та и без женитьбы, вроде… Но сказал, сказал мне Саныч на большом подпитии, что наш ТТ – ещё тот резак. Ни одной секретарши как бы не пропустил. Теперь – брезгую.
Представлю такую парочку – и всякий интерес пропадает. Это как с этого нашего "Тыча" помощницей. Вроде и ничего деваха, знаете, сочная такая, ну, когда "всё при всём", а представлю, как она в этих внутренностях… не. Лучше уж с Мамкой общаться.
Тут уж – только о делах. Саныч же не зря о приглашении хохмил. Переводят его. Ну, недалеко. В соседний район. Замом. А я, значит, на его место. А Мамка, значит, следствие и курирует. Вот сейчас она и рассказывает, что надо будет в первую очередь. Эх, Зоя Сергеевна! Мне бы сейчас в первую очередь оторваться по полной программе. А то здесь, как старик какой. А мне то уже двадцать три! Вот в вашем возрасте… хотя… Не, да вы посмотрите, что там творится! Стоп- стоп-стоп. Не отвлекаться. Что она там говорит о сроках и планах расследования?
Но это же Мамка! Перехватила взгляд, застегнула пуговички, чуть улыбнулась своими пухлыми губами.
– Да, действительно, давай не о работе. Ты мне вот что скажи… Мне срочно пришлось на тебя аттестацию писать, в области твоё личное дело почитала. Значит, тебе 22, да? Год в училище, два в армии.
– Год засчитали.
– Ладно.
– И в училище – с семнадцати.
– Тоже понятно. Значит, в девятнадцать ты уже отвоевался, да? И плюс пять – университет. Двадцать четыре? А с учётом всех межсезоний, когда ты ещё и на права сдал все двадцать пять набегает.
– На права – это тоже в училище.
– Но всё равно, не стыкуется.
– Я, правда, в универ поступил в девятнадцать. Просто – окончил раньше, вот и всё. Первые курсы совсем лёгкие были. У меня память хорошая.
– Не слышно было о таком вундеркинде.
– Это папа очень просил, чтобы, ну, без шумихи.
– У тебя и папа хороший. Значит, не однофамилец?
– Нет, – со вздохом признался я. – Но между нами, да?
А потом – болезнь всего этого райончика. Карты. Подкидной дурак. На капоте автомобиля. Тоска. Это с моей-то памятью. А "погоны вешаю" – обижаются. Нет, смеются, конечно, но обижаются. Эээх, сейчас бы к нам на диско! И завернуться вот так! Или вот так! Я включил магнитолу в салоне и продолжил. Ким и девчата присоединились. И это же другое дело!
А назад меня везла Валька на своём таракаше. И вполне серьёзно намекала на о-о-очень серьёзные отношения. Прикинулся в стельку пьяным. Пьянее, чем ей хотелось бы.
Надо будет ей рассказать про мою Лорку. Или не надо? Может, прямого штурма дождаться и только тогда? А пока флирт – он и в Африке флирт. Лёгкой степени.
Или уже – средней?
Если и был в тот момент "средний", то очень скоро стал никаким. Потому, что я встретил Её. Ну, что значит "встретил"? Судьба. И с неприятного началось – то.
Очередной выезд на труп. На железной дороге. Транспортников подведомственность.
Но они – в обл-крайцентрах. Пока до нас доберутся. В общем, подгребаем за ними.
А знаете, что такое ж.д. труп? Сначала человека почему-то раздевает. Потом обрывает руки ноги. Потом обрывает голову. Потом вспарывает брюшину и наматывает все внутренности на все эти рельсовые костыли. Не знаю, всегда ли так, но с этой несчастной девочкой так и вышло. Гуляла с пацаном по рельсам. Ну, как это делается? Она – по рельсу, он – её за руку держит. А шпана – шпана зелёная. Вот и не среагировал, когда из – за поворота электричка. самого – то только отбросило. А её – не успел. Вот я, помню, – успел. Правда, там поворот был не так загорожен. И я тогда на небо мечтательно смотрел. Что-то плёл о звёздах и полётах. И луч мощного фонаря электрички пораньше заметил. И девушку свою ( какую там девушку, такую же пацанку, как эта была) в охапку схватил, стянул с пути вовремя. Та потом дрожала несколько минут в моих объятиях дрожала, потом целоваться начала. Ах, первые поцелуи. Ну вот, циником становлюсь. Предупреждали.
Чем занимаюсь и о чём думаю. Или это просто защитная реакция организма?
"Тыча" на этот раз разбудил и заставил приступить сейчас же. Малолетка всё-таки.
В отместку он заявил, что в таких случаях присутствие следователя – обязательно.
Ну, сошлись на том, что он дождётся транспортника – тот уже едет. Когда вернулся в общагу – накатило. Я, честно говоря, человек впечатлительный. Когда сразу "впечатляться" нельзя – накапливаю. Ещё с училища заметил. Да и в армии случалось. Вот и теперь – всё это вставало и вставало перед глазами, не давая хоть немного поспать. В общем, на работу с утра явился хмурый. Валька с Кимом обеспечивали участия прокуроров в судебных процессах, ТТ пошёл – таки в отпуск, Мамка традиционно встряхивала ментовку. " Они – как старое лекарство. С ярлыком – перед употреблением встряхивать" – любила поговаривать она. Галя чего-то дулась и печатала на машинке. А может, просто была чем-то озабочена. Как бы поступать собирается. Именно "как бы".
В общем, было тихо и я погрузился в составление протокола осмотра. Коллега из транспортной звонил, просил подготовить к трём часам – он к этому времени закончит проверку и подскочит. В принципе – чисто, только родственнички погибшей на пацана наезжают – мол или толкнул, или не спас.
Я уже заканчивал этот неприятный документ, когда в дверь постучали. Вначале я не понял, что это – Она. Потому, что:
– Это вы выезжали вчера на происшествие?
– Если на жд, то я. А чем могу?
– Мне надо материал проверки посмотреть.
Ну вот. Легка на помине. Родственница. Сейчас начнётся.
– Материал ещё не готов. И вообще, он будет не у нас. В транспортной прокуратуре.
А мы вот только первые неотложные действия. Протокол осмотра, объяснения… но и этим уже транспортная занимается.
– Ну, мне хотя бы протокол осмотра.
– По его изготовлению он будет направлен в транспортную прокуратуру, а они уже весь материал по вашему заявлению…
– Это ещё когда будет…
– Неправда. В 3-10 дней принимается решение. Правда, когда случай сложный, или…
Наверное, будут – таки дело возбуждать.
– Мне это пока неинтересно. Дайте же протокол!
– Знаете, гражданка, – поднялся уже я во весь свой рост. – Идите отсюда!
– Но я…
– Будете дальше мешать работать, милицию вызову. Всё объяснил. Я, конечно, сочувствую, но…
Девушка выскочила из кабинета. А меня потянуло за ней. Несколько минут я боролся с собой. Нахамил потерпевшей. Не, я всё понимаю, но вот так наглеть? И всё же я выглянул из кабинета. Настойчивая незнакомка сидела растерянно на подоконнике.
Нет, ну хам же, зарвавшийся хам!
– Ну что вы так зациклились на этом протоколе? – уже извиняющимся тоном поинтересовался я.
– Место наезда надо. Точное.
– Но зачем???
– Не знаю. Но в наших отчётах так принято. Потом с тахометром как- то сверяют, точную скорость устанавливают.
– Так вы…
– Инженер по технике безопасности этого участка дороги.
– Господи ты Боже мой! Извините и пойдёмте быстренько назад. я же вас за родственницу доставучую принял. Они там на мальчишку пургу гонят, я думал, для подкрепления своих тезисов.
– А я удивляюсь, чего он упорствует? Бюрократище. Лейтенанты, как правило, более покладистые, – улыбнулась она, садясь в кресло напротив меня. Когда, в тот момент я увидел, что это Она? Людмила Владимировна. Ну конечно, дал я ей протокол. И фотографии показал. Через комп. И чтобы лучше рассмотреть, пододвинулась вплотную. Ох, как дух-то захватило. Заметила? Ну, не знаю. На приглашение пообедать вместе, немного поразмышляв, согласилась. Потом ворвался Ким, испортил всю малину, пока я их знакомил. И, как я понял, не только мне.
Увидел, какой она выглядит, когда недовольна. Но, тоже очень мило.
– Не люблю, когда меня вот так внаглую раздевают при первом же знакомстве, – объяснила она, когда мой коллега вышел.
– Но мужики…
– Понимаю. Но могу же быть против?
Но отобедать со мной не передумала. И началось. Хотя, что началось – то? Она – в облцентре. И я, как пацан, ну, как пацан просто, раньше сматывался со службы, полтора часа трясся на электричке в область чтобы постоять с ней пару остановок в автобусе с её работы и до её дома. До этого я искренне ненавидел давки в автобусах. А теперь… Ну, вы сами понимаете, да? А ещё я покупал ей сумасшедшие букеты. А что? Всё равно денег хватало. Не то, чтобы там с заработка следчего, но это – другая история.
Какая она была? Не поленитесь, посмотрите первую "Юнону и Авось". На партнёршу (тьфу тоже мне слово, чем-то "портниху" напоминает), точнее…в общем, с Караченцевым тогда играла. Ну как, как описать эту поразительное сочетание больших зелёных, чуть на выкате глаз с узенькими бровями вразлёт, худощавым личиком, сочных, но пропорциональных губ, ровненького носика и… и вообще. Да, это была Она. Она!
Целый месяц. А потом ещё та Валька сообщила мне, что Людмила Владимировна Чернова замужем, её муж – Чернов Сергей Михайлович – как это правильно? – водитель тепловоза. И у них уже двухлетний сынишка. И ещё, сучка, показала мне запись, где Людка возле дома бросает букет в урну возле подъезда. Знаете, это, последнее – ну, как сердце твоё в урну.
– А я твой единственный букет… он до сих пор… правда, в засушенным виде, – подлила масла в огонь Валентина. Это я ей на восьмое марта.
– Валь… у нас есть что?
– Только "Кадарка". Но настоящая.
– Наливай.
– Если я тебе сделала больно…
– Наливай.
Всякие там кадарки тем хороши, что особой закуси не требуют. Две бутылки под одну шоколадку – вроде и нормально и изысканно.
– Валюш, ну, зачем ты это всё?
– Не хочу, чтобы ты пропал за понюшку табаку.
– Ни за понюшку.
– Что?
– За понюшку- можно. Ни за понюшку – обидно. Но тебе-то зачем, а?
– Ай, всё ты знаешь. И "зачем" – тоже.
Мы закурили. В здании было тихо. Это валька подкараулила такой момент. Дежурство Кима, ТТ в отпуске, а Мамка… та, после того, как узнала, что я "не однофамилец", стала на всё закрывать глаза. Особенно на наши отношения с Валентиной. Хотя, какие отношения. Ну, ребята, какие могут быть теперь с ней отношения, когда она тебе доказала, что твоя возлюбленная, нет, твоя единственная… ну, вы понимаете, кто. Ладно. Тогда пора.
– Знаешь, Валь. Я…ммм… ещё в молодости… с парашютом решил попрыгать.
– И что? – заинтересованно подвинулась ко мне поближе девушка. Решила, что уже отошёл и сменил тему. Ну, слушай.
– И попал к начинающим профи. С укладки начинали. И до первого прыжка нас три месяца дрессировали. Поэтому перезнакомились все. И там была одна девчонка.
Лариска.
Ну вот. Проняло. Отодвинулась. Опять закурила. Но молчит.
– А потом был первый прыжок. Ты не знаешь, что это такое! Да никто из тех, кто сам не прыгнул… Знаешь, у нас был инструктор – синюга. Говорил: " Пить через день – это заслуживающий осуждения порок! Пить каждый день – заслуживающая уважения тренировка!".
– Ну, мы пока заслуживаем осуждения.
– Ай, не об этом. И вот он открывает люк – и всё! Так, по пояс вы сунулся, говорит: " Пора! Пошёл!". А я, знаешь, перед посадкой с Лоркой заболтался, вот и загрузился последний. Значит, прыгать первому. Это сейчас понятно. А тогда не допетрил, говорю: " Кто пошёл?". Ну, а инструктор мне, ну, типа, не…разговаривай, прыгай. А там такая фишка – первый раз лучше вниз не смотреть. Просто делай шаг из люка – и всё. А я-то, пока пререкался, уже посмотрел! Знаешь… всё-таки понимаю лётчиков. Бог создал некоторых людей, как и птиц – для полёта. Но – не для падения.
– Философ! Короче!
– Короче? В общем, обернулся я в страхе, а там – взгляд Лариски. Серый такой, как тучки, в грозу собирающиеся. Это что, она меня за труса приняла? Да я ради того, чтобы опровергнуть и без парашюта бы сиганул! В общем, рванулся я вниз…
А дальше… Съезди в область, прыгни. Поймешь. А потом была полянка парашютистов. Костёр. И вино. Нет, подешевле. Да, нам было по шестнадцать, но мы уже были крещённые небом! Ай, не улыбайся. По сравнением с теми чувствами, с тем восторгом, с тем… тем… крещение в следователи, с этим трупом, в лейтенанты – всё это… А потом мы шли через лесок к автобусной остановке. Ты понимаешь, что не все вместе. И я… я… просто стеснялся Лариску поцеловать. Нет, уже тогда умел. После электрички. Нет, это – другая история. Но тогда, тогда… С тех пор и…
Доходит. Напряглась вся.
– Так чего же вы?
Убивать уже или всё- же подождать? Нет, око за око.
– Она институт заканчивает. А мне надо вот… ну, не сюда же её везти?
Ну вот я и отомщён.
– Так зачем тебе была эта… эта…
– Людмила? Да… Наверное, умопомрачение какое-то. Но я благодарен тебе за то, что…
Но как держит удар! Или, догадалась о чём?
– Не стоит благодарности! Допьём – и по домам.
Блин, неужели поняла всё наоборот и решила, что если Людка смогла устроить мне умопомрачение, то и она… то есть, что не всё потеряно?
Ничего. Ну и пусть. Интересно, чего же тогда она от меня хотела, если и замужем, и с ребёнком. Хм… знамо чего. В смысле – поклонения и обожания. А я – телок телком. Ну как же так – даже сведений о своей новой пассии не собрал. Гипноз какой-то. Наваждение. Ладно, завтра буду холоден и жесток. Я ей покажу!
Но назавтра ничего показывать не пришлось. Меня неожиданно включили в следственную группу и запёрли за тридевять земель.
– Большому кораблю – большое плавание! – многозначительно улыбнулась Мамка.
– Ай, ну это же командировка. И он вернётся. Ты ведь вернёшься, Виталя? – понадеялась вслух Валентина.
– Знаем- знаем мы такие командировки, – вздохнула более опытная женщина.
– А меня в командировки не посылают. И спецодежды не дают – процитировал Паниковского Ким.
– Я там… у меня пару отказников…
– Да ладно тебе, сделаем. Ты встретишь там Чуму – привет передавай.
– Это… ещё… кто? – насторожился я.
– Вместе учились. Вместе в ментовке начинали. Но он, когда вылетел, у нас в следствие перебрался. Теперь важняк. Может, руководить вами будет – объяснила Зоя Сергеевна.
– Вот что. Саныч сегодня пикник устраивает. По случаю советника. Уже там, у себя.
С ментовским руководством. Ну и нас приглашает. Заодно и отходную устроим. Чего тебе вечером делать? Какие там у тебя сборы? – предложил Ким.
– Да я уже собрался. Вот, и из общаги…
– Тем более. В поезде отоспишься, дорога дальняя. А так мы тебя не отпустим. Зоя Сергеевна права – в таких группах не месяцами – годами сидят, а потом за вещичками приезжают. А тебе и за этим, как я вижу – не придётся.
Ну, может он и прав. Хотя, жаль, конечно. И что за жизнь такая? Нигде не остановится, не осмотреться. Хотя, может и к лучшему. А то мхом, как Ким покроешься. Ким – не кореец и даже не "коммунистический интернационал молодёжи".
Косой Иван Михайлович. Старпом. Большая умница. Но прикипел к этому райончику.
Может, не сам. Может, жена с тремя детьми не хотела менять шило на мыло.
Несколько раз отказался от повышений с переездами, вот и махнули на него рукой.
Теперь всё знал, всё умел. Недельный объём работы выполнял за день – два. А в остальное время решал какие-то свои дела, дела многочисленной родни жены, потихоньку "ходил налево" и спивался. Нет уж. Лучше, пока молодой, поездить, посмотреть, попытаться, подерзать. А Валюшу жалко. Такие планы развалились! Ну-ну, не ехидничать!
Пикник мне не понравился. Нет, не то, чтобы не понравился. Ну, шашлыки как шашлыки, уха, как уха, водка как водка, трёп как трёп. Даже более осторожный – менты-то незнакомые.
– А ты глазастый. С самого начала, как приехал, себя показал. Помнишь ту "старуху – проценщицу"? – обратился ко мне в один из перекуров Саныч. Ну, ещё бы я не помнил. Первый выезд на труп с Санычем. Зима, снег скрипит. Старая нетопленая хата. На кухне у древнего столика (как он, ну, ещё с такими дверцами внизу?) лицом в поднос лежит женщина. В подносе – замерзшая кровь.
– Вот я зашла, потому что днём свет горит и всё открыто, а её убили.
– С чего это сразу – убили, – поморщился Саныч.
– Ну так, кровь вон – кивнула в сторону мёртвой бойкая старушка.
– Она пила? – поинтересовался следователь.
– И сама пила и другим продавала. Если что – и в долг.
– Если сама "попивала", то рано или поздно – вот так. И кровь носом идёт. Так что эти плётки…
– Саныч – тронул я следака за рукав – посмотри.
– Бля… Так. Все вон отсюда… пожалуйста. Медведь (это он участковому) – немедленно двух понятых потолковей. Ну, потрезвее хотя-бы. И сообщи своему шефу – пускай приезжает. Своего наберу сам.
После того, как были вызвано начальство и эксперты, Саныч закурил и скупо похвалил меня.
– Молодец. Глазастый. Смотри дальше, может, ещё что, типа этого обнаружишь.
"Это", типа которого предлагалось искать, были брызги крови на обоях. Сами обои были тёмно – жёлтые, в какую – то коричневую крапинку, поэтому брызги сразу в глаза и не бросались. Впрочем, ничего особенного. Когда приехала вся эта компания, старуху положили на пол навзничь и стал виден разруб на подносе.
– Ну вот, ищем Раскольникова, – констатировал ТТ.
А следы, которые вывели на этого Раскольникова, вполне могли затоптать, если бы я вовремя не заметил… А могли и не затоптать. Так что заслуга невелика. Но Саныч, вишь, запомнил. Мелочь, а приятно.
– А как он у нас это изнасилование, а? – встряла Валентина.
– Да это не я, Бычёк.
– Ладно – ладно. Нечего тебе на бычка какого-то сваливать.
– Он ни какой-то. Из кадров прокурора области. Вот у ТТ спросите.
– ТТ приедет, шкуру сдерёт, что тебя не отстояли, – вздохнула Мамка. – Он уже даже вопрос о выделении тебе квартиры будировал. Но где уж… Удачи тебе, Виталька.
В общем, были и тёплые слова и холодная водка – благо, река была рядом. Но всё равно, лучше бы – одни. Уж не знаю, вроде и не с чего, но аллергия у меня на представителей нашей доблестной милиции. Всё понимаю – и их необходимость, и добропорядочность этих мужиков в подавляющем большинстве своём, но… Что-то на подсознательном уровне. Я думал всех наших просто в кабак пригласить. Есть у нас один с весьма уютными отдельными кабинетиками. Но вот ведь как вышло. Зато назад добрались без проблем. То есть – это для других – "назад", а для меня – на дачу Валькиных стариков. И там уже кто-то из нас сдался. Не то я, не то она, – это с какой стороны посмотреть. Наверное, всё-таки, она, потому, что о супружеских узах ничего не говорила. Не намекала даже. Только уже утром, собираясь со мной на вокзал, пообещала ждать. Хоть до конца света ждать.
– Я уже не малышка, Виталь. Но я… я на самом деле люблю тебя. И… жалею.
Знаешь, я когда тебя первый раз увидела, просто ужаснулась. У тебя в глазах – пропасть.
– Да, с глазами у меня не совсем в порядке.
– Не шути. Знаешь, это такие два колодца бездонных, ведущих куда-то… в бездну и наполненные каким-то жутким страданием. Что у тебя там, в душе милый мой мальчик? Хоть напоследок откройся.
Вот так. "Милый". Как там в старом французском анекдоте? "Месье, разве проведенная в моей постели ночь достаточное основание перейти на "ты"? Что-то в этом роде. Но Вальку надо понять. Я у неё, оказывается, первый. И это в двадцать два!
– Ну почему " напоследок". Я обязательно вернусь. И мы…
– Ну-ну, перестань – прижала она ладошку к моим губам. – Не будет нас. И не было никогда. Даже сегодня ночью не было. Я просто… Может, выскажешь, легче станет.
– Мне нечего… Ну, не знаю я. Знаешь, в четырнадцать я утонул. Говорят, при клинической смерти видят, как куда-то уходят. А я увидел, что откуда-то пришёл.
Но откуда? К самому себе в больнице привыкал. Странные сны снились. Отца узнать не мог, да что – отца – себя в зеркале. В общем – амнезия ещё та. Потом свыкся.
Потом – вот память феноменальная проявилась – всё с одного раза схватываю. И пошло и поехало. Но бывает, нахлынет вдруг. Может, я реинкарнат? Или Странник какой?
– Это ещё кто?
– Ах да. Извини. Большинство девчат со Стругацкими не дружат. Но неважно. Ну что, пора собираться.
– Следующий поезд через два часа. Может, задержишься? Ну, котик, когда я тебя теперь увижу.
" Котик! " Какой я там котик. Гнусный котище, ежели без любви – и с такой девушкой… Ай, гнусный, так гнусный. Конечно, остался.
