- Постараемся успеть. Через несколько часов вскинем всю эту гущу тумана на высоту шести тысяч метров. Циклону не сдадимся без боя.
      Со стороны дома шла небольшая группа людей, среди них выделялась высокая фигура Петриченко. Все были одеты в непромокаемые комбинезоны. Яков Михайлович, как всегда, энергично шагал, жестикулируя и горячо объясняя что-то идущим с ним рядом.
      - Готовы? - спросил Горнов.
      - Сейчас вылетаем,-ответил Петриченко.
      - Отлично. Помни, если связь прервется, действуй по своим соображениям.
      Петриченко был назначен начальником операции Северо-восточного сектора зоны ливней. В случае, если циклон одержит верх, насыщенные влагой воздушные массы двинутся туда. Петриченко должен задержать облака и направить их на юг.
      На площадке становилось более людно. Многиe как и Петриченко, были одеты в непромокаемые комбинезоны.
      Заревел мощный заводский свисток. Виктор Николаевич быстро пожал руки нескольким стоявшим с ним инженерам и пошел одеваться. По дороге он заглянул в комнату Веры Александровны.
      Сдав в эксплоатацию тучегон, Вера Александровна приехала в штаб на Дор-Ньер с тайной надеждой подняться на воздух в день пуска зоны ливней и вместе с мужем регулировать движение облаков.
      Самолет, приготовленный для Горнова, представлял лабораторию. С Горновым летели несколько специалистов - электриков, атомников, гидрологов.
      Условия полета среди грозовых туч, в окружении -наэлектризованной атмосферы могли побудить летчиков на самые смелые виражи и, конечно, требовали от всех участников хороших нервов и крепкого сердца.
      Сердце Веры Александровны было как-будто в порядке, но нервы... на них нельзя было вполне положиться после того, как она недавно вынесла продолжительную тяжелую болезнь. Обдумав это, Виктор Николаевич направил ее на конденсационную станцию.
      - Представь, ты включаешь рубильник и ввысь понесутся биллионы электронов. Начнется конденсация паров. Ты будешь видеть появление облачков. Сперва белые, нежные, прозрачные. Ты продолжаешь посылать волны электронов еще и еще. Облака сгущаются в свинцовые тучи. Сверкнут молнии. Удары грома. Задрожат горы. И все это будет вызвано нажимом на рубильник вот этой маленькой руки, - говорил он, стараясь успокоить и примирить Веру Александровну с новым назначением.
      СЛУШАЙ КОМАНДУ!
      Конденсационная станция занимала самое высокое плато Дор-Ньер. Здесь утесы сохранили свою дикость и суровость. Такие же станции были и на горе Ялзинг и на Ял-Пубы-Ньер и на других вершинах в Окружности зоны ливней. Шпили мощных электрических установок и громоотводов всюду пронзали безоблачное небо. Там, куда не доходили лучи закрытого туманом солнца, еще горели бледнеющие звезды.
      Вера Александровна поднялась в кабине подъемной машины.
      На площадке, покрытой черным изолирующим составом, стоял низкий, как бы приплюснутый к земле, тоже черный корпус конденсационной станции, вокруг ряды черных колонн громоотводов с густой проволочной сетью вверху.
      С площадки видно было неподвижное тяжелое море тумана, да кой-где выступающие из него голые вершины гор.
      Где-то совсем близко с легким шелестом взвился воздушный коробчатый змей, с соседних вершин один за другим начали подниматься такие же змеи и воздушные шары.
      Над аэродромом скользнула стройная машина с голубовато-зелеными крыльями. До слуха, как последний привет, донеслись мелодичные звуки трубчатых двигателей самолета.
      Вера Александровна вошла в здание. Огромный низкий зал, как и все на станции, был окрашен в матовочерный цвет. Отраженные лучи света могли влиять на чувствительные приборы.
      Перед щитом управления была высокая изолированная подставка. На уровне глаз помещались дальнозорные трубы, буссоль, угломеры.
      Поворачивая трубу легким нажимом ноги. Вера Александровна начала осматривать небесный свод. Всюду было ясное, лазурное небо, нигде ни одного облачка.
      В зале было тихо.
      Вдруг совсем рядом из репродуктора раздался голос:
      - Слушай команду! До пуска зоны ливней осталось пять минут. Всем приготовиться!
      И снова стало тихо.
      Стрелка секундомера, казалось совершенно не двигалась с места.
      - Энергоцентраль Нового Гольфстрима, - снова послышался голос из рупора, - агрегаты зоны ливней готовы к принятию энергии.
      Горнова прильнула к далынозорной трубе. Она знала, что сейчас термоустановки, раскинутые по всей площади треугольника, примут передаваемую по радио энергию и начнут работать. Струи нагретого воздуха поднимут туман. Пока ничто не указывало на вступление в действие тепловой энергии огромной мощности.
      Прошло пятнадцать минут. Голубое небо было все таким же ясным и безоблачным. Только от густой киселеобразной массы, заполнявшей долину, начали отделяться легкие струйки тумана. Они тянулись к небу, превращались в прозрачную дымку, растекались и таяли в лучах солнца.
      - Включить калориферы первой очереди,-прозвучала команда.
      Несколько сот калориферов, раскинутых по площади треугольника зоны ливней, начали выбрасывать миллиарды калорий тепла.
      И вот туман колыхнулся и с силой рванулся вверх.
      Не отрываясь от окуляра, с бьющимся сердцем Вера Александровна смотрела на клокочущую серую массу. Из недр этой массы, взрываясь и кружась, повсюду вылетали длинные языки. Пролетев вверх триста-четыреста метров, все эти туманные образования рассеивались и таяли. В небе попрежнему было чисто.
      Над площадкой, где стояло здание конденсационной станции рванул порыз ветра. Ударяя в стекла иллюминаторов, мимо понеслись тучи песка и мелких камней. Барометр быстро пошел вниз.
      Работая на монтаже тучегона, Вера Александровна привыкла смотреть на его теплодувные машины, как на огромную силу, но лишь теперь она увидела мощь этих машин. То, что совершалось перед ее глазами, превосходило все, что могла нарисовать фантазия. Уходящее вдаль безбрежное море тумана, заполнявшее все долины и горные кряжи, рванулось вверх, как будто втягиваемое в трубу воздуходувки. В разреженные пространства, образовавшиеся в районе треугольника, со всех сторон хлынули воздушные потоки. Поднялся ветер. Воздух мчался с громадной силой и скоростью, втискиваясь в пересекающие хребет долины, натыкаясь на горы, на увалы, взвиваясь вверх, сталкиваясь и кружась в бешеном круговороте. Туман разметывало. Серые хлопья его разлетались на мелкие, рваные клочья, подхватывались восходящими токами и неслись выше и выше.
      Какими маленькими, какими игрушечными казались в эту минуту Горновой те разбрызгиватели влагопоглотителей, которыми очищались от тумана строительные площадки на тучегоне, где она работала.
      Туман, казавшийся на Саюм-Тьер непобедимым, таял и исчезал в течение немногих минут.
      Вера Александровна жадно вглядывалась в небо, Вдали, над главным хребтом гор, начали собираться барашки-первые облака зоны ливней.
      Странно было видеть эти спокойные, медленно двигающиеся нежные облачки, в то время как внизу сильней и сильней разрасталась буря.
      - Калориферы второй и третьей очереди - на мощность 60, - неожиданно прозвучало над ухом.
      Теперь туман мчался сплошной стеной. Несколько минут был виден только серый занавес, летящий ввысь с огромной скоростью.
      - Калориферы второй и третьей очереди - на полную мощность!
      Голос, несшийся откуда-то из этой мглы, был спокоен.
      Внизу, в долине, туман редел. Мимо иллюминаторов неслась уже не сплошная масса, а тонкие светлосерые тени. Невдалеке от Дар-Ньер неясными очертаниями начали выступать силуэты гор, внизу показалась темнозеленая тайга. Уже можно было различить и горные реки, и прямые черные линии бетонированных каналов зоны ливней. Наверху все еще было голубое небо. Солнечные лучи, переливаясь и дробясь в перенасыщенном влагой воздуха, играли радугами, падали на желтые каменные массивы, на скалы, на тайгу и отражались серебряными блестками в извилистых лентах рек.
      Огромная масса влаги, поднятая теплыми восходящими токами, уносилась в пространство.
      Радио передало новую команду:
      - Эскадрильям приступать к опылению третьего слоя!
      В дальнозорную трубу Горнова видела, как один за другим с разных мест поднимались самолеты, как в небе начали взрываться дымовые бомбы и как там, где они рвались, через несколько минут появлялись облака.
      Облака образовывали длинные ленты, обозначая путь самолетов. Самолеты чертили небо, наслаивали полосу на полосу. Тучи сгущались. Внизу свирепствовал шторм, вызванный мощными, тепловоздугиными токами, а на высоте трех тысяч метров серые тучи спокойно тянулись на юго-запад.
      - Самолеты-на высоту четвертого слоя!
      - Самолеты - на высоту пятого слоя!
      - Самолеты - на высоту шестого слоя!
      Тысячи глаз со всех точек треугольника искали на горизонте вертикальную растушовку падающего дождя. Миллионы людей во всех углах мира ловили у репродукторов несущуюся с Центрального влагопровoда команду. Образовавшиеся в различных ярусах облака сгущались, темнели, но дождь не начинался. Репродуктор передавал команду:
      - Всем авиамашинам в районе треугольника приземлиться. Укрыться от урагана. Выполнять инструкции по безопасности.
      Рупор замолк.
      Но что это? В верхних слоях ветер переменился. Тучи и облака, словно подхваченные могучим потоком, неслись теперь в одном направлении - не на юго-запад, а на север. Барометр, перед этим упавший до 720, дал резкий скачок.
      После той гигантской работы, которую выполнили строители, Вера Александровна с замиранием сердца следила за небом. С каждой тучей, уносящейся на север, терялось как будто что-то бесконечно важное и большое.
      - Батарея Дор-Ньер, - снова раздался голос.-Батарея Дор-Ньер - по сто восемнадцатому квадрату.
      Глядя на приборы, Вера Александровна осторожно начала повертывать микрометрический регулятор.
      - Есть,- мысленно проговорила она, установив батарею.
      Нажимом ноги она повернула трубку и стала смотреть в небо. Сердце ее запрыгало так, будто хотело выскочить из груди. Посреди неба, в 118-м квадрате, начали появляться белые мазки, похожие на хвост кометы. Через минуту на месте этих Мазков образовалось облако еще и еще, и вот уже черная туча мчалась к вершинам горы Ялзинг.
      - Уйдет. Неужели уйдет?.. - Вере Александровне захотелось схватить регулятор, перевести батареи, преследовать уносящуюся тучу ливнем электронов.
      "Ни одного самовольного действия",- вспомнила она приказ Горнова.
      - Батареи Ял-Пубы-Ньер, - услышала она команду, - квадрат сорок три.
      - Батареи Ялзинг, - все так же уверенно и четко отдавалась команда, квадрат двадцать три.
      Твердый голос, четкость команды вернули спокойствие; теперь Вера Александровна знала, была уверена, что дождь прольется и прольется там, где это была заранее намечено.
      - Батареи Дор-Ньер, - продолжал неторопливо командовать голос, квадраты сто двадцать, сто двадцать два, сто двадцать четыре.
      Вера Александровна опускала ручку рубильника, переводила прицел. На небе во всех точках треугольника начали быстро сгущаться серосвинцовые тучи.
      Солнце, освещая рваные клочья, придавало им зловещую желтую окраску. Сверкнула первая молния. Донесся отдаленный раскатистый гул. Даль закрылась косыми полосами дождя.
      Самолет, с которого Горнов руководил операцией, держал связь с Главной обсерваторией, с синоптиками, со всеми станциями, с наблюдательными постами, рассеянными по площади треугольника. Горнову было известно все, что совершается в атмосфере, над зоной ливней и далеко за ее пределами.
      Первые две части операции - сосредоточение большого количества влаги и поднятие этой влаги в верхние слои атмосферы - успешно выполнили тучегоны и калориферы. Сгущение паров, образование туч и пролитие дождем массы воды, подведенной с Полярного моря, было делом конденсационных станций.
      Видя уносящиеся на север облака, Горнов пустил в действие все батареи станций. Биллионы электронов ускорили конденсацию. Электротонные батареи извергали миллиарды киловатт, конденсация паров, в свою очередь, сопровождалась образованием огромных количеств электричества. Все небо покрылось черными тучами. Наступил полумрак. Молнии чертили воздух и, подобно огненному дождю, неслись вниз, впиваясь в скалы и в почерневшую тайгу. Кругом летали и рвались золотые шары. Голубая машина, свернув крылья, захлебываясь своими двумя тысячами микропропеллеров, ракетой врезалась в водяные лавины.
      Подхваченные воздушными вихрями тучи понеслись на юго-запад.
      Самолет Горнова то взлетал вверх на высоту шести тысяч метров, где кончались облачные нагромождения, то пробивался навстречу восходящим вихрям, спускаясь до самой земли.
      Мощная машина успешно боролась с ураганом.
      Горнов сидел за штурвалом в скафандре, в шлеме и отдавал команду в микрофон.
      В кабинах, увешанных барометрами, гидрометрами, барографами и другими приборами, шла работа. Электрики и гидрометеорологи следили за их показаниями.
      Альтиметр перешел за семь тысяч метров, самолет внезапно рванулся вперед и выскочил из среды огромного сопротивления.. Темнота рассеялась, вверху было чистое лилово-синее небо. Освещаемые сверху солнечными лучами, тучи неслись подобно бурному потоку, Грохот электрических разрядов глухо доносился через четырехкилометровый слой воды и града.
      Сводка, передаваемая с центральной дождемерной стан;ии, показывала 110 миллионов кубометров. Для выполнения плана нужно было еще триста миллионов кубометров. Налетевший циклон мчал тучи с огромной скоростью.
      Передав штурвал цилоту и склонившись над картой и таблицами, Виктор Николаевич быстро cоставил цлан действия: определить оставшиеся в тучах запасы влаги, устранить восходящие токи, там, где они задерживали падение дождевых капель, усилить конденсацию в южном секторе.
      - Включить тучегон Дор-Ньер, - отдал он команду.
      И снова голубая птица врезалась в грозовые тучиСнова начали носиться огненные сполохи, летающие шары и сгрелы. Трепетали крепкие тросы, захлебывались и замирали трубчатые пропеллеры, молнии слепили глаза.
      В западном секторе, ближе к Дор-Ньеру, происходило что-то неописуемое. Ворвавшийся в район треугольника, циклон столкнулся с восходящими потоками воздуха, извергаемыми пущенным в действие тучегоном, Ураган метался из стороны-в сторону. Самолет Горпова, с задраенными наглухо иллюминаторами, сверну с .крылья, отдался воле воздушных круговоротов. Горнов старался разобраться во всем, что происходило кругом.
      Огромные груды облаков, громоздясь друг на друга, метались по небу. Это значительно задерживало продан жение грозы на запад.
      - Тучегонные станции восточного и южногэ сектора-на полную мощность!-прозвучала команда.
      Цель, которую преследовал Горнов - еще с большей силой столкнуть циклон с восходящими воздушными массами - была достигнута. Дождь падал сплошным потоком, гроза не стихала. Тучи, сталкиваясь друг с другом, не уходили из района зоны ливней.
      Вера Александровна слушала команду, несущуюся из пылающих огненными сполохами туч, команду, котoрую не могли заглушить сухой треск и грохот громовых ударов.
      Перебегая глазами от окуляра трубы к стрелкамвлектрометров, к рубильникам, к микрометрическим регуляторам, она быстро выполняла команду. Наэлектризовывание атмосферы нарастало с секунды на секунду.
      Конденсационные батареи продолжали посылать биллионы электронов.
      Самолет Торнова был защищен изолягорами, но выдержат ли они то колоссальное напряжение, которое было в тучах?
      Разность потенциалов между заряженными электричеством облаками может достигать ста миллиардов вольт.
      - Включить громоотводы. Элекгрон...-прозвучал и оборвался голос Горнова.
      Это были последние слова, донесшиеся из грозовых туч.
      Всюду на всех вершинах гор начали работать грoмоотводы. С шипением, с треском, разбрасывая скопы ослепительных голубых искр, понеслись вниз огненные нити. Извиваясь беспрерывной волнистой лентой, они связывали собой землю и небо.
      Рупор продолжал молчать. A ливень электронов, посылаемых конденсационными станциям, попрежнему продолжал насыщать атмосферу.
      - Выключить рубильник, остановить батареи - пронеслось в голове Веры Александровны. Она даже сделала движение рукой, но опять вспомнила приказ:"Точно выполнять команду, никаких своевольных действий".
      Рука ее опустилась. Электронные батареи продолжали извергать в воздух миллиарды киловатт энергии. Грозовые тучи мчались на юго-запад. Над Дор-Ньер открылось голубое небо. Солнце лило яркие лучи на бархатнозеленую тайгу, на омытые дождем каменные кряжи. По каналам неслись потоки воды, низвергаясь в долину шумными водопадами.
      Вера Александровна сидела перед щитом управления.
      Она видела только цифры измерительных приборов, стрелки. Потоки электронов продолжали нестись в пространство, все больше и больше насыщая воздух электрическими зарядами. Слух Горновой напряженно ждал какого-нибудь звука. Но рупор молчал. Электрометры не давали ей ни секунды, чтобы остановиться на своих мыслях-надо было удерживать напряжение тока, надо следить, регулировать.
      Только на один короткий момент Вера Александровна бросила взгляд на черный зев рупора, как бы спрашивая его: что же теперь она должна делать? И снова цифры, стрелки, рубильник, регуляторы.
      И вот из рупора прозвучал снова голос:
      - Батареи конденсационных станций выключить!
      - Калориферы первой, второй и третьей очереди выключить!
      Вера Александровна перевела рубильник. Стрелки электрометров остановились на нуле.
      Все слабее и слабее доносился от громоотводов шипящий треск разрядов. Воздух быстро освобождался от электричества.
      ВМЕСТО ЭПИЛОГА
      В доме Академии наук в Чинк-Урте было людно.
      Праздновали пятилетнюю годовщину пуска Центрального влагопровода.
      Близкие друзья Горновых сговорились собраться в том самом кабинете, где родился проект Нового Гольфстрима.
      Горнов последнее время почти безвыездно жил с семьей в Чинк-Урте.
      Его лаборатория служила местом практики студентов многих атомо-технических институтов, сюда съезжалась молодежь группа за группой.
      Природа Чинк-Урта переменилась, за пять лет изменился и дом Академии наук. Крыша и стены, раньше отгораживавшие комнату-сад от раскаленного воздуха и горячих песков пустыни, были убраны. Сад слился с молодым, но уже тенистым парком. С разливом ЧинкУртского моря дом оказался на небольшом островке.
      Из-за вала, который окружал остров, лежавший на двадцать метров ниже уровня озера, не было видно воды, но с вала развертывалась дивная панорама.
      Далеко за горизонт уходили голубые озера, с раскиданными среди них островками. За нешироким проливом высилось серое здание лаборатории, попрежнему суровое, окруженное кольцом черных столбов с изображением черепа и с грозными надписями: "Не подходи! Смертельно!"
      Отвесные стены и черные столбы как бы поднимались из глубины озера, отражаясь в его светлой воде. И только этот грозный массив, за свинцовыми стенами которого совершались процессы образования койперита - силы, перебрасывающей миллиарды тонн воды с Арктического моря к пустыням, не гармонировал с лазурными озерами, с зеленью островов, с лимонными и апельсиновыми рощами.
      За пять лет почти половина когда-то безлюдной каменной пустыни Чинк-Урта была превращена в аккумулятор солнечного тепла-один из самых больших водоемов, питающих Новый Гольфстрим.
      В сильный ветер остров закидывало каскадом брызг и пены. А в безветренную погоду слышался только тихий всплеск прилива, неумолчное жужжание электромагнитного кольца, окружавшего серое здание, да издалека доносился глухой рокот насосных станций, поднимающих в Чинк-Уртское море воду из нижних водоразборов.
      Вечером друзья Горнова поднялись на земляной вал. Всходила луна. Когда-то эта луна лила свой синий свет на голые холодные камни остывающей за ночь пустыни. Теперь с моря дул ласкающий теплый ветер. Вдали белели паруса яхт студенческого спортивного общества.
      Гости с высоты вала молча любовались развернувшейся перед ними панорамой.
      Многие из них были строителями Центрального влагопровода, другие были здесь в те дни, когда пять лет тому назад воздушные раскаленные массы прорвались сюда из Гоби и Такла-Макан.
      Воспоминания об-этих днях еще живы были в памяти. Суховеи угрожали иссушить и сжечь поля пшеницы и пастбища. Их встретили дождями.
      Всюду, куда только не устремлялись потоки горячего сухого воздуха, пускались в действие сотни мощных дождевальных машин. Высоко в воздух летели водяные брызги и фонтаны.
      Горячие ветры меняли направление, как бы ища место, где бы можно было прорваться к полям и к плантациям. Но вновь они наталкивались на широкие полосы дождей. Дождевальные машины сосали воду из водоемов и, поворачивая веера стометровых тонких трубок, выбрасывали навстречу суховеям тысячи тонн воды.
      Метеорологи следили за движением воздушных масс.
      Не было ни одного прохода, где бы мог проскочить сухой горячий воздух, не охладившись и не вобрав в себя влагу.
      Но солнце не хотело признавать своего бессилия перед людьми.
      Вобрав в себя жар пустынь, суховеи с новой яростью ринулись к полям Казахстана и Средней Азии.
      Водоемы дождевальных защитных линий начали мелеть. Реки отдавали последние свои воды. В это время начали бить тысячи фонтанов из скважин, которые по картам Измаила Ахуна бурили слетевшиеся со всей страны мастера скоростного бурения.
      Под напором сжатого воздуха всюду полетели ввысь тонкие струи воды, разбиваясь на мелкие брызги. Над пустыней заиграли радуги.
      Суховеи повсюду наталкивались на насыщенный влагой воздух. Все же им удалось прорваться в юго-западной части. Прорыв внезапно принял грозные размеры.
      В Бекмулатовск пришло сообщение:
      - Товарищи, держитесь! Спокойствие! Через два дня воды Арктического моря вступят в нижние озера Чинк-Урта и принесут воду от зоны ливней.
      Эту воду ждали все, как могучую армию, идущую на помощь дивизиям, истощившим свои силы в неравном бою с противником.
      И вот, наконец, широким вешним потоком хлынули в озера пустынь воды Полярного моря.
      Этот день был памятным для всей Советской страны и всего мира. Вода шла по широким каналам, устремлялась в акведуки, начинала разливаться в зонах затопления ближних пустынь. Строители озер гнали ее дальше и дальше. Пройдя через пески, потоки воды исчезали в подземных акведуках, пересекли другую водную артерию пустынь и неслись дальше туда, где мощные машины дождевальных полос, в борьбе с потоками горячего, сухого воздуха, уже высасывали до дна последние водоемы.
      Быстро заполнялись озера.
      И снова с утроенной силой заработали дождевальные богатыри-машины. Воздушный раскаленный океан был укрощен. И вот слова "пустыня", "оазис" остались лишь, как воспоминание о прошлом. Мертвые пески исчезли. Пустыни сплошь покрылись полями, пышными пастбищами, фруктовыми садами и рощами.
      -Помнишь, Вера,-заговорил Горнов,-как мы встречали первый вал Транскаспийского канала?
      Вера Александровна весело мотнула головой.
      - Я не забыла, как ты, забыв, что ты солидный ученый, бежал, как юноша, кричал и размахивал руками.
      - Как все, - заметил Петриченко и, обратившись к Горнову, произнес: я чуть не кинулся с вышки вместе с другими пловцами. Так хотелось мне окунуться в эти воды.
      Все улыбнулись в ответ.
      - А я, кажется, - оживленно заговорил опять Петриченко, - на всю жизнь останусь на Саюм-Ньере. Там больше, чем где-либо, совершается удивительных дел. За Полярным кругом, у самых берегов пролива Широкого, уже сейчас зреет пшеница, болота превращены в пастбища, заложены питомники фруктовых деревьев. Подумать только-виноград за Полярным кругом! Кто из нас мог думать, что такое чудо осуществится всего через пять лет. Быстрее, чем в сказке... Я иногда сам не верю, своим глазам...
      Лукавая улыбка блеснула на лице Петриченко. Подойдя к профессору Лурье, стоявшему неподалеку, он сказал:
      - Теперь думаю пожить немного для себя. Женюсь, разведу в Заполярье свой фруктовый сад и буду пожинать плоды своих трудов... Одобряете мой проект, дорогой профессор?
      Профессор Лурье сердито повел бровями. Заложив руки в глубокие карманы своего пиджака, он придвинулся к Петриченко.
      - Если вы, Яков Михайлович, думаете почить на лаврах, то мне с вами разговаривать не о чем. Это дело ваше частное и радость личная.
      Лурье сделал вдруг умильное лицо, положил на живот обе руки и, смотря на озеро, проговорил голосом Петриченко:
      - Ах как хорошо мы все это устроили, как прекрасно. Дошли до точки. Теперь мне некуда стремиться. Буду впивать аромат цветов в своем садике.
      Петриченко громко расхохотался.
      - Как похоже, - закричал он и, схватив старика, закружил его на месте.
      - И вы могли поверить, - с легким упреком проговорил Петриченко, успокоившись. - Да разве отдых в моей натур?? Эх, вы! Мало вы меня знаете. Наступление на Арктику только-только начинается. Если Измаил Ахун не думает еще отдыхать, то я тем более. Верно, Виктор?
      Горнов с улыбкой взял под руку своего друга. Все пошли в сад.
      Измаил Ахун в это время говорил сидящему рядом с ним инженеру:
      - Ресурсы наших подземных вод неистощимы. Только в бассейне Амура мы можем, не уходя под землю глубже одной тысячи метров, шахтами и бурением скважин вывести на поверхность до двенадцати тысяч кубических метров в секунду.
      Старый академик устало откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза, прислушиваясь с довольной улыбкой к рокоту далеких насосных станций.