Торговец стоял с лицом, подобным маске бога льда.
      - Господин Ву? У меня хорошее предложение к вам!
      Старый Ву вздрогнул и пробормотал:
      - Нет-нет, господин Тонг, я не продам эту скульптуру. Я совсем забыл, что это подарок друга и мне нельзя ее продавать.
      - Хорошо, господин Ву. Хорошо. Я полагаю, что за эту фигурку из бронзы четырехсотлетней давности и патины, которую вы вчера купили у господина Хенгоро, я могу заплатить… скажем двести сэгнату. Или даже двести пять.
      Торговец улыбнулся и подвинул бронзовую танцорку к себе. Он уже пришел в себя.
      - Что вы, господин Тонг. Это совершенно недостойная сумма для такой ценной вещи. Подумайте только, бронза столь древняя, сама вещь - изумительно красивая. Нет, я не могу ее отдать так дешево.
      - Двести тридцать?
      - Нет, мой господин, меньше, чем за тысячу триста сэгнату я ее не отдам. Посмотрите, какие тонкие линии. Какое восхитительное литье! Ее делал настоящий мастер. Верно, это был сам Кейку.
      - Тысячу триста! Вы поистине лишились разума, господин Ву! - возопил господин Тонг. - Кто даст такие деньги за никчемный кусок металла!
      - Тысячу триста. Или даже тысячу пятьсот, - я забыл, что эту вещь подарил мне давний и очень хороший друг и она дорога мне как память о нем! А то был достойный человек, и воспоминания о нем не могут стоить меньше, чем тысячу восемьсот.
      - Тысячу восемьсот? - поразился покупатель. - Поистине, боги отняли у вас чувство меры! Такая потеря для вас! Триста пятьдесят сэгнату.
      Он попытался вывернуть фигурку из руки торговца и придвинуть ее к себе. Удалось не совсем, торговец крепко держался за бронзу.
      - Ах! - Старый Ву шлепнул себя по лбу. - Как я мог забыть?!
      - Что еще? - проворчал господин Тонг, преисполняясь дурных предчувствий. - Вы еще что-то вспомнили?
      - Да! Эту древнюю вещицу подарил мне не друг, а любимая женщина! Очень достойная дама из хорошей семьи, - вскричал Старый Ву и деловито добавил. - Она вскоре после этого умерла. Очень печально, да. Я не продам скульптуру меньше чем за две с половиной тысячи сэгнату.
      И он решительно пододвинул бронзовую танцорку ближе к себе. Но не слишком далеко от господина Тонга. Покупатель потянул маленькую скульптуру в свою сторону.
      - Четыреста тридцать.
      - Боги лишили меня памяти, - за что мне такое наказание?! - воскликнул старый торговец. - Ведь та достойная женщина была матерью моих детей! Три тысячи и ни веллом меньше!
      - Пятьсот… кха… девяносто сэгнату!
      Господин Тонг на миг отвлекся от схватки. Он достал сине-зеленый платок и вытер им вспотевший лоб. Старый Ву воспользовался этим и ловко спрятал фигурку под прилавок.
      - И дети умерли во младенчестве! Четыре тысячи!
      - Тысяча четыреста сэгнату и, клянусь Одиннадцатью ветрами, я не предложу больше, - выдавил из себя господин Тонг и вновь вытер лоб.
      - Вы лишаете меня самого дорогого, что есть у меня в этой жизни, - грустно произнес Старый Ву. - Верьте мне, господин, это станет для меня великой потерей.
      Он достал бронзовую плясунью и нежно опустил ее на прилавок. Извлек из-под прилавка неровный кусок плотной бумаги и принялся со всем тщанием заворачивать в нее скульптуру. Старый Ву горестно вздыхал и всем своим видом показывал, насколько тяжко расставаться со столь необычной вещью за такие незначительные деньги.
      Нет справедливости в подлунном мире.
      Как печально!
      - Я тоже многое теряю, - проворчал покупатель, доставая нужную сумму. - И сам не верю в то, что это делаю.
      Торговец сокрушенно покачал головой и мгновенно сосчитал сэгнату в кожаном бумажнике покупателя. Оценив сумму, он едва заметно облизнулся и вкрадчиво прошептал:
      - Господин Тонг, у меня есть великолепное предложение. Только для вас!
      - Что вы мне хотите продать? - с подозрением произнес господин Тонг.
      Старик нырнул под прилавок и почти сразу же вновь появился. В руках он держал два здоровенных клубка черной шерсти. Он ткнул их чуть не в лицо низенькому покупателю и торжественно возгласил:
      - Вот! Смотрите, господин Тонг! Такого нет ни у кого. И будет только у вас!
      - Что это? - с некоторой брезгливостью вопросил тот.
      Клубки дрогнули в руках у торговца и развернулись. Свесились длинные лапы, остро блеснули глаза, оскалились мелкие сахарные клыки.
      - Это, щедрый господин Тонг, - придвинулся ближе к покупателю Старый Ву и навалился тощим брюхом на прилавок, - это нечто совершенно необычное. Уникальная, редкая порода обезьян! Они обучены танцам, вычесыванию блох и разным забавным вещам. Берите, не пожалеете!
      - А… - промямлил посредник. - Э… обезьяны?
      - Смотрите, какие они красивые. Какой густой мех! И холодный нос! Да-да, нос!
      Покупатель отодвинулся подальше от прилавка и пришел в себя.
      - Я не люблю животных, господин Ву. И я не настолько богат, чтобы покупать бесполезные вещи. К тому же, они, верно, болеют сотнями дурных болезней…
      Обезьяны с презрением посмотрели на господина Тонга. Тот поперхнулся и сухо закончил:
      - … нет! Я их не беру.
      Он взял упакованную в жесткую бумагу бронзовую фигурку и направился к выходу. В дверях он столкнулся с дамой средних лет, за руку которой держалась девочка лет десяти. Старый Ву выбежал из-за прилавка, проводил господина Тонга до двери и пожелал ему удачного пути. Крикнул вслед, что ждет его у себя в любой день, в любое время, - и повернулся к новым покупателям.
      Покупательницам.
      Одна из них была привлекательной дамой лет тридцати, вторая, верно, ее дочерью. Одеты они были по моде Кинто, но видно было, что это не южанки, а самые настоящие жительницы Ла-Тарева. С порога девочка скорчила рожу одной из обезьян. Та удивленно покосилась на девочку и осторожно взобралась на шкаф. Другая немедленно спряталась под прилавок.
      Старик улыбнулся и произнес:
      - Уважаемые госпожи, вы попали в лучший магазин подарков и необычных вещей Кинто! Верно, вы приехали к нам из Ла-Тарева?
      Дама слегка удивленно сдвинула брови и кивнула:
      - Да, мы с дочерью решили посетить ваш город. А теперь хотим купить сувениров перед отъездом.
      - Чудесно, чудесно, - пробормотал торговец и рассмеялся. - Магазин Старого Ву к вашим услугам, красивые госпожи.
      Дама усмехнулась, затем чуть нахмурилась:
      - А как вы узнали, что мы из Ла-Тарева? Неужели мы одеты не по моде?
      - Что вы, прекрасная и щедрая госпожа! Вы исключительно модно одеты! Вам вслед, верно, на улицах оборачиваются все молодые мужчины нашего города! Но мне, старику, видно многое из того, что молодые глаза обычно пропускают. Наши женщины иначе смотрят по сторонам. Им в Кинто уже все привычно, даже в таком необычном месте, как мой магазин…
      - Достаточно, - женщина слегка порозовела и кивнула, - я поняла.
      Старый Ву глубоко поклонился.
      - Что вы желаете увидеть, щедрая госпожа?
      Девочке надоело стоять рядом с матерью. Она дернула руку, вырвалась и отправилась на прогулку вдоль шкафов у стен, разглядывая стоящие за стеклом фигурки богов, раковины, сушеные морские звезды и морские же туманности, обломки красивых камней, металлических ежей, мечи и кинжалы, обтрепанные древние книги, и тому подобные восхитительные вещи.
      Дама посмотрела ей вслед с беспокойством. Потом повернулась к торговцу и попросила:
      - Я хочу что-нибудь необычное. Что-то такое, чего нельзя найти нигде больше.
      - Только в Кинто, госпожа, чьи глаза подобны сапфирам?
      - Да. И даже больше - чего-нибудь такое, чего нет ни у кого!
      Пока она говорила, легкий румянец проступил на ее щеках. Старик на миг залюбовался женщиной и подумал о том, какой же красавицей становится женщина, если полностью отдастся предвкушению удивительной и необычной покупки.
      Затем Старый Ву задумался. У него было много безделушек, которые он мог выдать за нечто уникальное. И многие из них такими почти были. Почти. Но ему вдруг захотелось на самом деле предложить даме нечто поразительное.
      - Госпожа, - начал торговец немного неуверенно, - у Старого Ву есть одна поистине уникальная вещь…
      - Рассказывайте!
      - Но… эта вещь… она очень редкая и дорогая. Очень дорогая, - прищелкнул пальцами Старый Ву. - Даже не знаю, с чем и сравнить. Она столь драгоценна, что…
      - Неужели она дороже алмаза? - заинтересовалась дама.
      Торговец качнул головой:
      - Нет, алмаз, пожалуй, дороже… но золото - дешевле.
      У покупательницы расширились глаза. Золото - дешевле?!
      Невероятно!
      - Я должна иметь эту вещь! - твердо произнесла она. - Покажите мне ее.
      Старый Ву немного посомневался, затем добавил:
      - И эта вещь обладает странными свойствами. Они проявляются редко, но именно этим она ценна… Но лучше Старый Ву покажет ее вам.
      С этими словами старик прошаркал на склад.
      Через несколько минут он вернулся, держа в руках фарфоровое блюдце с кусочком чего-то странного. Он с поклоном поднес блюдце поближе к глазам покупательницы. На фарфоре лежал беловато-голубой обломок почти прозрачного камня. Тот был похож на плоский треугольник с неровными краями.
      Старый Ву торжественно произнес:
      - Это Сердце лахорга!
      - Лахорга! - тихо взвизгнула в восхищении дама. - Это тот самый, ужасно опасный дождь?
      - Да… Правда, это не само Сердце, а его осколок. Их изредка находят на улицах города после того, как стихает ледяной дождь. Находят сотни похожих обломков льда, но лишь один-два оказываются настоящими. Остальные - просто лед, госпожа.
      - После дождя?
      - На самом деле нет, моя госпожа. Осколок Сердца лахорга надо искать еще во время дождя и успеть его подобрать, пока он не исчез под лучами солнца.
      - Расскажите! Что с ним делают?! Почему он так ценен?
      - Моя госпожа, ходят разные слухи о Сердце… Говорят, что тот, кто сумеет сложить из кусков само Сердце, сможет управлять лахоргом. Насылать его на город по своему желанию или отвращать в сторону. Многие пытались собрать - но мало кто преуспел. Верьте мне, госпожа, - никто! Уж Старый Ву знает. Ходили слухи, что пять сотен лет назад один человек сумел это совершить, и дейзаку пришлось вызывать Сущность, чтобы его победить… Но это лишь легенда, моя госпожа. Сердце лахорга еще не знало хозяина. И кусочек Сердца может принадлежать вам!
      Широко распахнутыми глазами дама рассматривала невзрачный камень:
      - А точно ли это… оно?
      Старый Ву поклонился и серьезно произнес:
      - Вода, которая прикоснется к Сердцу, должна сильно охладиться и засиять, щедрая и прекрасная госпожа. Уж Старый Ву знает! Верьте мне, госпожа, я не обману.
      Старик пошарил рукой под стойкой. Вытащив из-под нее широкую фарфоровую чашу с высокими стенками, он опустил в нее осколок Сердца лахорга и налил воды из серебряного кувшина.
      С минуту ничего не происходило. Дама подняла брови и вопросительно посмотрела на торговца. Старик нахмурился и левой рукой покачал чашу, пустив по поверхности воды маленькие волны.
      Неудача?
      Как обидно!
      Вода вдруг ярко полыхнула индиговым и алым. Старик выронил из руки кувшин и тот сильно ударил его по ноге. Но Старый Ву не заметил этого. Он не мог оторвать глаз от расплывающихся по чаше радужных разводов.
      По поверхности воды пробежали белые стрелки. Миг - и она застыла льдом. В следующее мгновение чаша с грохотом лопнула. Осколки фарфора и льда разлетелись по всему магазину. На неровном обломке остался лежать только бледно-голубой треугольник Сердца лахорга.
      Старый Ву долго в задумчивости смотрел на него, что-то шепча и загибая пальцы.
      Северянка осторожно, кончиком туфли, оттолкнула кусок льда, который упал ей под ноги, и неуверенно спросила:
      - Господин Ву, это так и должно было быть?
      - Э-э-э… изумляющая взор госпожа, это крайняя редкость… Обычно вода лишь охлаждается, - пробормотал торговец, но тут же оживился. - Но теперь вы видите, какой поистине необыкновенный кусок Сердца лахорга может достаться вам? Верьте мне, госпожа, такого нет ни у кого!
      Рядом с дамой появилась девочка, которая все это время усиленно доказывала, что лица у обезьян вовсе не так выразительны, как у детей. Но теперь, когда что-то взорвалось - ей стало интересно. Она подняла с пола кусок льда и принялась скрести им по стеклу шкафа.
      Пронзительный и гадкий звук раздался в магазине. Дама поморщилась и, отобрав у дочери лед, уронила его на пол. Вытерла руки платком и вновь повернулась к торговцу:
      - Хорошо, - произнесла она, - так сколько оно стоит, это Сердце?
      - Осколок Сердца, моя госпожа, прошу простить мою невежливость… Осколок. Стоит же он недорого, совсем дешево! Только для вас, прекрасная госпожа! Всего-навсего двадцать пять тысяч сэгнату.
      - Дорого, господин Ву. Неужели оно может столько стоить?
      - Верьте мне, моя госпожа, оно не может стоить меньше, чем двадцать три тыся…
      - Четырнадцать.
      Старый Ву посмотрел на фарфоровые осколки и куски тающего льда на полу и поклонился.
      - Хорошо, восхищающая взгляд госпожа. Только ради ваших коралловых губ и тонких яшмовых рук, что подобны невозможно прекрасному сну… Старый Ву отдаст вам это замечательное, изумляюще редкое Сердце за девятнадцать тысяч семьсот сэгнату!
      Северянка покраснела и согласно кивнула.
      - Завтра приедет мой человек, привезет деньги и заберет… его.
      Старик в волнении потер руки и бросил взгляд в сторону шкафа. Там девочка и обезьяна молча объясняли друг другу, насколько каждая из них гадка и ужасна. Девочка побеждала.
      Старый Ву оживился:
      - Госпожа, посмотрите, какая красивая обезьяна. Ваша дочка и моя обезьяна уже подружились. Не стоит их разлучать… Обезьяна очень редкой породы, верьте, Старый Ву не обманет вас. Берите обезьянку, госпожа! Отдам за ничтожнейшую сумму, даже не покрою расходов на обучение животинки разным забавным вещам! Танцам, вычесыванию блох…
      Дама сморщила носик.
      - Блохи? У ваших зверей блохи?
      - Что вы, прекрасная госпожа! Как можно! Они совершенно чистые и…
      В этот миг девочка добралась-таки до обезьяны, которая сидела на шкафу и ухватила ее за нервно подергивающийся хвост. Та в ужасе заверещала и спрыгнула со шкафа на прилавок. Она упала на него и тут же метнулась к приоткрытой двери склада. Но девочка крепко ее держала, и обезьяна повисла на хвосте, раскачиваясь на углу прилавка, вереща и злобно скаля зубы.
      - Настя! - прикрикнула дама на дочь. - Отпусти немедленно бедное животное!
      Обезьяна замолчала и недовольно уставилась на даму. Та нахмурилась - в недавних криках обезьяны ей послышалось нечто знакомое. Слова?
      Девочка с сожалением выпустила из рук черный хвост. Обезьяна шлепнулась на пол и с воплем радости метнулась на склад. Дверь захлопнулась за ней и стук возвестил - дверь надежно заперта на засов. Через мгновение - скрежет ключа в замке.
      Крепость была готова к обороне.
      Дама удивленно обернулась к торговцу. Старый Ву откашлялся и смущенно пожал плечами:
      - Я же говорил вам, щедрая и прекрасная, словно весенний рассвет, госпожа, что зверюшки… обучены разным вещам.
      - Вы о таких не говорили, - покачала головой северянка.
      - Нет? Но…
      - Обезьяну мы не будем покупать! - твердо произнесла дама, подозрительно глядя на запертую дверь склада.
      Девочка тут же скорчила унылую физиономию, достала из кармана гвоздик и принялась ковырять им в драгоценной раковине-хоолми. Старый Ву поспешил спасти свой товар.
      Дама взяла девочку за руку, кивнула торговцу и вышла из магазина.
      Старик с облегчением прислонился к прилавку, затем достал из угла кресло и устало опустился в него. Покачал головой. Поистине - сегодня день чудес! Все ведет себя не так, как должно. И клеймо Кейку - ну почему оно так мерцало? Ведь то действительно подделка, причем недавняя. И Сердце лахорга… Лед! Как такое может быть?
      Он вздрогнул. Ему вдруг послышался чей-то сухой смешок. Торговец в страхе огляделся. Подбежав к двери магазина, он быстро запер ее на все засовы и опустил внутренние жалюзи. Когда магазин оказался полностью закрыт, старик несколько успокоился и решил заварить чай. Вскоре чай был готов и он позвал обезьян. Те выбрались - одна из-под прилавка, другая - из склада. Обезьяны уселись на прилавке, неподалеку от старика. Старый Ву мрачно на них смотрел и пил чай.
      Обезьяны мрачно зыркали в ответ.
      Старик отставил чашку и начал набирать злость. Через пару минут ее стало вполне достаточно.
      - Что я скажу вашим семьям! - потрясая худыми руками с тонкой сеточкой вен, кричал Старый Ву. - Люди не хотят брать вас к себе! Вы слишком подозрительно себя ведете!
      - А не надо нос постоянно щупать. Кто возьмет обезьяну с распухшим носом? - тихо пробормотала одна из обезьян.
      - Что? Что ты сказал Амхин? - возопил старик. - Еще и неуважение к старшим?
      Обезьяны мрачно и упрямо молчали.
      Старик упал в кресло, достал из-за пазухи платок и вытер им пот со лба.
      - Лапы подбери! - взревел он, ткнув рукой в сторону обезьяны по имени Амхин.
      Та судорожно прижала к животу среднюю пару рук.
      - Все катится с горы… - удрученно бормотал старик. - И еще вы не продаетесь! О чем думали ваши родители, когда зачинали вас? О том, что добрый Старый Ву будет всю жизнь кормить вас? Нет! Я отправлю вас обратно в горы, к семьям.
      Он взял чашку и выпил чая. Чай оказался совсем холодным. Старик огорченно покачал головой. Еще и это! Столько неудачных событий сегодня. Обязательно произойдет что-то очень плохое.
      Надо отдохнуть.
 
      Спустя час Старый Ву сидел на крыше своего трехэтажного дома в западном пригороде Старого города Кинто. Многим не очень нравился этот район - слишком близки промышленные кварталы города, всего-то с пять-семь километров. Но старик привык к своему дому. Они были вместе долго, слишком долго, чтобы дом мог сменить хозяина.
      Или чтобы Старый Ву смог бы отдохнуть в каком-то ином месте.
      Тут он был дома. Так долго, как только помнил себя.
      Он прижмурился, наслаждаясь тем, как закат неспешно заливает небо и облака багрово-фиолетовым. Было тихо, так тихо, как это бывает лишь летом на переломе периода Вечернего Волка, когда птицы еще не отошли от дневной жары, а люди уже закончили работу.
      Кресло, в котором он сидел, расположилось под высоким деревянным навесом. Навес был похож на небольшое, и от того захудалое деревенское святилище, поставленное в честь местного ками. Впрочем, это и было святилище, - когда-то. Его давно не обновляли, и вряд ли хоть самый мелкий дух согласился бы явиться в нем. Ведь с того времени, как этот малый домашний храм был поставлен на крыше дома, прошли сотни лет. Храм пришел в негодность, да и Старый Ву не слишком жаловал обряды призыва духов. Изредка он сам назвал себя ками, и это было не слишком далеко от правды.
      Старик поднял чашку с чайного столика, стоящего слева от него. Отпил немного, наслаждаясь слегка вяжущим вкусом свежего зеленого чая.
      И - напрягся.
      Второе кресло рядом с чайным столиком, которое пустовало столько, сколько он себя помнил, вдруг заскрипело под тяжестью тела. Кто-то негромко кашлянул.
      Старый Ву обернулся. Рука с чашкой чая дрогнула. Он глядел долго, несколько минут, вспоминая и качая головой. Веря и не веря. Затем кивнул своим мыслям и опустил чашку на стол. Рука его почти не дрожала.
      - Я чувствовал. Все это было не просто так. Я знал… - хрипло произнес он и прокашлялся. Продолжил. - Я едва не догадался.
      - Стоило догадаться, - сказал тот, кто сидел слева и усмехнулся. - Полезно, если люди быстро узнают гостей.
      Старый Ву ошеломленно качал головой.
      - Может это лишь представляется мне? Верно, я сплю и вижу неприятный сон? Ведь ты не можешь быть тем, кого я знал так давно?
      Его собеседник позволил легкой улыбке появиться на губах.
      - А чего бы желал ты?
      - Не знаю, - угрюмо проворчал старик и подвигал чашку с недопитым чаем по столу. - Я знаю, чего от тебя ожидать, и не знаю - чего от кого-то иного. Но ты… опасен.
      Его собеседник искренне и громко рассмеялся. Умолк и холодно улыбнулся:
      - Пора платить долги, мой древний друг. Когда-то я оставил тебя в живых и тем преступил волю призвавших меня. Это было трудно! Ведь я почти нарушил свое слово - ради тебя. И ты это знаешь.
      Рука старого торговца дрогнула и драгоценный фарфор разлетелся осколками по керамическим плитам, устилающим крышу дома.
      - Ты не очень сильно нарушил слово, - прошептал Старый Ву, - я не убивал людей.
      - Да, ты этого не делал. Лично не убивал. Тогда. В отличие от всей твоей семьи и многих, очень многих сородичей. Ты не воевал с людьми - почему? Потому что знал - люди ваши родичи. Что именно от людей произошли вы и не так уж далеко разошлись ваши пути.
      - Это так. Но я не сражался с ними! Не убил ни одного человека в то давнее, жестокое время! И за эти сотни лет сам я тоже не убил никого из людей, хотя, - пусть упадет небо на землю, если лгу! - многие из них очень сильно мешали мне!
      - Это хорошо, - усмехнулся Господин Лянми, - это греет мое старое сердце. Впрочем, нет, нынче сердце у меня молодое.
      Ву внимательно посмотрел на него.
      - Да, нашелся-таки тот, кто сумел выманить тебя из твоей темной бездны огнем своей души.
      Улыбка на устах Господина Лянми застыла. Льдом. День померк и на город опустились синие тени. Ветер со скрежетом пробирался между Старым Ву и его гостем. Старый торговец, - торговец? - вдруг захлебнулся кашлем. Он вцепился в халат напротив сердца - ледяная улыбка его собеседника пробирала холодом до костей.
      Господин Лянми медленно поднялся.
      - Не пытайся узнать, где я пребываю тогда, когда меня нет в этом мире, - голос Господина наливался яростью. - Знание это - не для тебя! Оно несет смерть, и тебе не выдержать встречу даже с его тенью!
      Господин Лянми раскинул руки в стороны. Казалось, он решил объять весь мир - и ничто в этом не будет преградой для него! Голос его грохотал подобно грому, подобно падающей каменной лавине.
      Старый Ву скорчился в кресле. Страх разливался в нем неудержимым половодьем. Зачем, зачем он решился это сказать?!
      Тень Господина росла и росла, он закрывал собой дома и небо, поднимаясь над Кинто. Еще миг - и, казалось, он подпирает головой звезды. И оттуда, с высоты, пришел холодный голос, в котором северный ветер тенху нес слепящий глаза снег и с грохотом падали ледяные глыбы:
      - Ты ведь не хочешь знать ответ на свой вопрос? Ты, которого далекие твои праправнуки напрасно величают именем Изначального?
      Старый Ву упал на колени и мотнул головой:
      - Нет, нет! Не хочу! Забудь о моих внуках, Господин!
      Он долго ждал ответа. Сердце билось, как пойманная птица в жестоких и сильных пальцах.
      Дождался.
      Из соседнего кресла послышался сухой смех. Так смеются те, кому не слишком смешно.
      - Сядь, мой друг. Никогда больше не падай на колени. Ни перед кем. Жизнь всего твоего племени не стоит того, чтобы так унижать себя Я не называнию другом никого, не имея на то желания. Так что не страшись за себя и за правнуков.
      Старый Ву поднялся с колен и осторожно опустился в кресло. Колени его дрожали. Ему пришлось положить на них руки и сдерживать изо всех сил.
      - Только ради других и можно встать на колени. Но не ради себя…
      - Не бойся. Слишком мало тех, кто видел, как в этот мир пришла новая заря. Я не буду угрожать тебе смертью. Но не дай мне повода заподозрить в тебе любопытство! Ведь ты можешь узнать то, что не предназначено тебе. Знание это опасно, мой друг. Для меня - тоже. Как странно, правда?
      Старый Ву уронил голову, сжав виски руками. Он забудет о любопытстве - одной попытки достаточно на долгую жизнь. А он желал, чтобы жизнь была именно долгой.
      Господин Лянми помолчал, рассматривая столь давнего знакомого.
      - Я пришел, чтобы принести тебе Слово. И слово это - Обязанность… Ты должен мне и нынешним летом вернешь долг полностью.
      Несколько минут Старый Ву бездумно рассматривал плиты под ногами, покрытые сеткой малых и больших трещин. Господин Лянми дал ему осознать Слово. И проговорил:
      - А теперь я хочу узнать, что происходило в городе за все эти сотни лет.
      - Кха… да… Но, разве твои Ученики не говорили тебе? Они же так часто открывали тебе дорогу в мир!
      - Нет. Они отворяли дверь не для меня. Они призывали лишь мою Тень и не понимали этого.
      Ву покачал головой.
      Как удивительно!
      - Рассказывай, - поторопил его холодеющий с каждым мигом голос. - У меня не так много времени.
      Старый Ву кивнул и начал почти бесконечный рассказ.
 
      - -
 
      Тень скользила по тоннелю.
      Тьма, свет. Мрак, отблеск, мгла…
      Длинный и почти прямой ход внутри горы. Тусклые светильники на потолке бросали бледный не свет даже - блеклую желтую тень - на каменный пол. В этом полумраке двигался призрак. Скользил, иногда останавливаясь и дотрагиваясь до камня стен, заглядывая в бельма фонарей и плывя дальше.
      Сумрак, свет, мга…
      Впереди и чуть вверху показался малый светлячок. Он постепенно рос и вдруг превратился в широкий вход в пещеру. Верно - рукотворную. Слишком правильна форма, да и каменные арки тянутся вдоль стен, сходясь в вышине. Стальное кольцо обхватывало пещеру на двух третях ее высоты; яркие плафоны рождали в каменном мешке иллюзию летнего полдня.
      Темь, блик…
      Тень добралась почти до самого входа и остановилась в двух шагах от него. Свет упал на нее и призрак превратился в человека. Высокого и темноволосого, в желтом кинну и темно-синих хаккама. Верно, молодого, раз долгое и спешное путешествие в чреве горы не заставило его даже запыхаться. Верно, очень старого, раз знал эту дорогу. Только один человек был столь молод и столь стар.
      Человек подошел ближе к входу и прислушался.
 
      …Голос слышен в пещере.
      Говорит. Шепчет, спорит сам с собой, иногда - ярится и ругается. Шелестящий, пришепетывающий. Шуршание змеи по песку, шипение лопающихся пузырьков, шорох тихого прибоя, - на что был похож голос? На саму душу шипения, если бы она вдруг объявилась в мире.
      Человек шагнул из полутемного коридора в освещенный зал.
      Взглянул наверх, туда, где узкие каменные ребра сходились в центре купола и нарушил тысячелетний спор шипящих голосов:
      - Ты еще жив, гэнсуй? Или мне лучше звать тебя Центурионом?
      Голос ошеломленно умолк. Несколько минут в пещере властвовала вязкая тишина. Затем шелестящий голос откашлялся и прошипел:
      - Только один безумец мог назвать меня так.
      - Ты прав, только я.
      Голос надолго умолк. Минуты тянулись и тянулись. Человек в желтом кинну терпеливо ждал.
      Дождался.
      - Да… ты. Хоть я и не узнаю тебя в этом облике.
      - Не будем обо мне. Ответь на мой вопрос.
      - Я жив, Несущий Слово, жив так же, как в тот день, когда впервые увидел солнечный луч.
      - Это хорошо. Верно, ты еще в здравом рассудке, гэнсуй?
      - Я не заслуживаю твоей насмешки, Несущий Слово, - мрачно прошептал голос. - Не зови меня так. Лучше - Центурионом.
      - Моя насмешка не так велика, как тебе кажется. Ты жил долго, и будешь жить еще дольше, - усмехнулся Господин Лянми. - Даже дольше меня. И у тебя еще все впереди.
      - Не надейся, я, и правда, буду жить долго, - прошелестел голос. - И я увижу тот день, когда ты придешь к концу Пути, и перед тобой встанет тот выбор, о котором ты желаешь забыть.
      Человек мрачно усмехнулся.
      - Я не пытаюсь его забыть. Это не то, от чего можно отвернуться.
      - Вы получили больше, чем другие, - не слушая его, бормотал тихий голос. - Вы жили сотни жизней - так не говори, что цена этого слишком высока.
      - Не скажу. Я знаю цену, которую заплатили другие, чтобы я появился. Помню и о той цене, что придется заплатить мне…
      - Помнишь ли? Цена, заплаченная за тебя - велика. Сумеешь ли ты ее оправдать?
      - Не тебе мне об этом говорить, осколок прошлого, недоразвитый Высший интеллект!
      - Я - человек! - взъярился шепот.
      - Ты человек? Ты был им! Но сейчас ты, - человек ткнул пальцем в стену, - здесь.
      Голос издал невнятное восклицание. И спросил:
      - Как ты догадался?
      Господин Лянми подошел к стене и провел пальцем вдоль едва заметной трещины, которая складывалась в большой квадрат.
      - Время, Центурион. Оно не щадит даже камень. Он крошится, открывая тайное…
      Голос вздохнул.
      - Жаль, что я не использовал титанит. Все было бы много проще.
      Человек пожал плечами.
      - Не уверен.
      Вновь тишина. Ненадолго.
      - И что же ты хочешь? - помолчав, спросил голос.
      - Я? Ничего. Только - помочь тебе понять себя.
      - Мне - себя? Несущий Слово, я разговариваю с собой тысячу лет!… Я знаю себя лучше, чем кто-либо иной во всем мире может узнать себя. Тысяча лет одиночества! - прохрипел голос. - Ха! Не уверен, что еще не впал в безумие подобно многим до меня. В иные дни мой разум разваливается на части, - а знаешь ли ты, насколько это страшно для таких, как я?
      Голос сначала возвысился до крика, но последние слова прозвучали тише шороха песка в колбе песочных часов.
      Ему ответил голос человека в желтом:
      - Но что хочешь ты сам, когда цел и осознаешь себя? Чего ты ждешь, кому ты нужен, с кем твоя верность? Ответь на эти вопросы, - и ты поймешь то, что я хочу тебе сказать.
      - Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь, - угрюмо прошипел голос. - Но ты пришел не просто так. Тебе что-то нужно. Я знаю это.
      - Ты прав. Мне - нужно. Но не только мне…
      - И что же это? Ради чего ты явился?
      Человек подошел ближе к центру пещеры и встал на одну из серых плит, что обрамляли черный квадрат на полу в центре пещеры.
      - Чуть больше тысячи лет назад я был у тебя в гостях. Помнишь?
      - Помню.
      - Тогда я у тебя просил кое-что…
      - И это… помню.
      - Сегодня мне нужно то же самое.
      Голос долго молчал. Затем нехотя признался:
      - Прошло так много времени. Многое изменилось. Мои сенсорные поля разрушены.