Глава 9

Надо было поскорее удалиться от замка, пока нас не спохватились. Пока по просьбе экс-герцога за нами не бросилась погоня. Погоня, поднятая с ближайшей военной базы Пандерлоноса.

Горы были единственным спасением. В горах гораздо легче спрятаться от преследования. Легче спастись. Но до гор надо еще долететь. Пока что внизу мелькали лишь небольшие островки лесов и возделанные поля. Пейзаж не радовал разнообразием. Редкие лиственные леса, небольшие речки, заплаты возделанных полей. Людей не видно. Лишь однажды мелькнула и тут же пропала небольшая ферма.

То, что людей нам на пути почти не попадалось, было к лучшему. Сейчас всякий мог оказаться нашим врагом. Мы – беглые рабы, и не стоит говорить, какое нас ждало наказание в случае поимки. Какие виды мучительной смерти придумали бы поймавшие нас. Можно лишь сказать, что четвертование было бы не самым жестоким из них.

Я вел валолет низко, почти над самой землей. Едва не касаясь днищем машины верхушек деревьев. Стараясь не попасть в зону действия армейских радаров.

Леса попадались все реже и реже, пока наконец не исчезли вовсе. Внизу широким морем раскинулась бескрайняя саванна, и я включил автопилот. Выбравшись из кресла, занялся поисками медикаментов. Свободного места внутри валолета было совсем немного, и я, ползая среди пассажирских кресел, с трудом отыскал аптечку. Обычную – не автоматическую. Со стандартным набором пластобинтов и лекарственных препаратов. Самым действенным из которых сейчас была противовоспалительная мазь. Взяв тюбик с мазью и несколько рулонов бинтов, я пробрался к креслу второго пилота.

Стоун до сих пор не пришел в сознание. Страшная рана на левом боку перестала кровоточить, застыв одной сплошной коркой. На левую руку вообще трудно было смотреть. Искалеченная правая нога выглядела ужасно.

Не зная, с чего начать лечение, я задумался. Первым делом надо было удалить осколки игольчатой гранаты. Потом промыть дезинфицирующим раствором рану и уже только после этого бинтовать. Удалить же все иглы-осколки из тела Стоуна без специальных медицинских приборов я не мог. Приборов, которых у меня, естественно, не было. А не удалив осколки, не имело смысла бинтовать рану.

Вздохнув, я решил пока перевязать обрубок руки офицера.

Стоило мне прикоснуться к искалеченной руке Стоуна, как он тотчас пришел в себя. Молниеносно окинув кабину холодным взглядом, он спросил:

– Где мы, Джаггер?

– В валолете. Мчимся на всех парах подальше от замка Карнава, – ответил я, обрадованный, что Стоун пришел в себя.

Но офицер, похоже, нисколько не обрадовался тому, что чудом остался жив и вновь на свободе. Казалось, он чем-то обеспокоен. Молниеносно ощупав карманы шорт здоровой рукой, он вновь резко спросил:

– Где В-маршрутизатор?

Я не знал, что это за маршрутизатор такой, но, догадавшись, что Стоун спрашивает о второй половинке таинственного прибора, протянул цилиндр офицеру. Увидев прибор, Стоун еще сильнее помрачнел. Сжав в ладони темный металл прибора, он неожиданно бросил:

– Поворачивай, Джаггер! Поворачивай назад в замок.

Я недоуменно посмотрел на раненого офицера. В какой замок? Он что, рехнулся?

Но Стоун вполне понимал, о чем говорил. Он что-то сделал не так там, в подземельях дворца, что-то недоделал и теперь стремился во что бы то ни стало вернуться в логово рабовладельца – Вернуться, чтобы исправить свою ошибку.

Понимая, что лишь нечто экстраординарное могло заставить офицера произнести такие слова, я все же спросил:

– Ты в своем уме, Стоун? Куда возвращаться? В дружеские объятия господина Карнава? Сейчас как раз самое время для неожиданных визитов. Я думаю, экс-герцог уже успел подготовить нам теплый прием в камере пыток. Ты когда-нибудь бывал в камере пыток, Стоун? Я вот недавно посетил эту комнату и больше не хочу туда возвращаться.

Я думал, Стоун, вняв моим доводам, успокоится и поймет, что возвращение в замок для нас равносильно смерти. Поймет и, кивнув головой, согласится с моими доводами. Но вместо понятливого покачивания головой я услышал резкие слова раненого.

– Бывал, Джаггер, и не однажды. И еще не успел позабыть ощущения голого тела, когда с тебя живьем сдирают кожу. И тем не менее мы должны вернуться. Во что бы то ни стало вернуться в замок и вновь проникнуть в подвал дворца.

Посмотрев на Стоуна, как на умалишенного, я махнул рукой. Не обращая внимания на его призывы повернуть аппарат назад, я спокойно стал пробираться к небольшому, встроенному в стену холодильнику. Я тоже привык рисковать жизнью, но я не самоубийца. Мы даже не успеем близко подлететь к стенам замка, как охрана собьет нас. Рухнем вниз, словно подбитая птица.

Я собрался сказать об этом Стоуну и, раскрыв дверцу холодильника, бросил взгляд на раненого.

Черный зев ствола автомата Крамера смотрел прямо мне в лицо. Стоун, полный решимости действовать до конца, приказал:

– Поворачивай назад, Джаггер. Это приказ. “Ну, вот она, черная неблагодарность, – думал я, стоя перед направленным на меня энергоавтоматом, – спасай после этого людей от смерти. Я понимаю, конечно, человек решил геройски умереть на камнях Пандерлийсского замка. Но при чем здесь я? Зачем ему нужна еще и моя смерть? Нет уж! Никуда я не собираюсь возвращаться. Что там смерть, что здесь. К чему тянуть резину?”

Я уже приготовился дать ответ Стоуну, как внезапный удар потряс наш аппарат. Валолет сильно качнуло. Летательная машина неожиданно наскочила на верхушку невесть откуда взявшегося в этом море травы высокого дерева.

Столкновение с деревом не повредило валолет. Качнувшись, он вновь лег на курс. Зато от удара Стоун упал, потерял равновесие и, выронив автомат, скатился на пол.

Я, спокойно достав две баночки лимонада и несколько плиток шоколада из холодильника, вернулся в кресло пилота. Положив продукты на приборную панель, вытащил автомат из-под потерявшего сознание Стоуна и, убрав оружие подальше, вновь затащил бесчувственное тело офицера на соседнее кресло. Больше не увидев поблизости деревьев и заметив, что горы почти вплотную приблизились к нам, бросил постепенно приходящему в себя офицеру:

– Рассказывайте, Стоун. Рассказывайте, что это за такой В-маршрутизатор и почему вам так не терпится попасть в теплые объятия господина Карнава. Выслушав вас, я буду знать, как мне поступить.

Окончательно пришедший в себя Стоун, скрипнув зубами от одолевающей его боли, спросил:

– Вы служили в армии, Джаггер? И если да, то в каком звании?

– Рядовой космодесанта в отставке Леон Джаггер. к вашим услугам. Третья бригада космодесанта элитной дивизии “Непобедимых”. Разведполк.

– Впечатляет, – на обычно непроницаемом лице Стоуна появилось выражение крайнего удивления.

– Вы тоже служили? – спросил я в ответ.

– Я и сейчас на службе. Полковник армейской разведки Роджер Стоун. Кавалер семи звезд и все такое прочее. Но сейчас не об этом.

Я замер, пораженный признаниями офицера. Семь звезд – это надо заслужить. Я за всю свою службу был лишь дважды награжден этой высшей наградой. А служба у меня была будь здоров. Прохлаждаться не приходилось.

– Отложим в сторону звания и регалии, – проговорил Стоун. Было заметно, что каждое слово ему дается с большим трудом, но мужественный офицер, не обращая внимания на боль, продолжал: – Ты, наверное, наслышан об этой чудовищной планете, куда мы с тобой имели несчастье попасть. Наверное, знаешь, что представляет собой Пандерлонос. Я согласно кивнул.

– В свое время много вашего брата космодесантника погибло на подступах к этой страшной планете. Погибло в составе Седьмого Галактического флота. Погибло, пытаясь освободить те миллионы несчастных, что томятся на этой планете рабства.

– Да и армейских боевых кораблей потеряли тогда немало. Одних “Корон” сожгли рабовладельцы больше двадцати, – согласился я, показывая хорошее знакомство с предметом разговора.

– Да. Сожгли. Тогда мы еще не знали, что за неведомое оружие защищает систему Голосса от вторжения. Защищает проклятый Пандерлонос.

– Сейчас знаете? – удивленно спросил я.

– И да и нет, – туманно ответил Стоун и, вновь скривившись от приступа боли, пояснил: – Да – потому что оружие оказалось, в общем-то, давно известным протонным излучателем. Правда, повышенной пробивной мощности, но обычным излучателем. Нет – потому что убийственный поток протонов доставлялся к кораблям при помощи неведомого нам тогда шлюза в пространстве, проникая сквозь любое защитное поле. Как иголка протыкает воздушный шарик, пробивал все наши защиты. А пробив силовое поле, естественно, без труда уничтожал корабли.

Стоун сделал паузу, смертельно побледнев. Казалось, он сейчас потеряет сознание, но офицер выдержал. Собравшись с силами, он продолжал:

– Ученые Федерации долгие годы усиленно работали над разгадкой феномена такого шлюза в пространстве, и в последнее время нам удалось значительно продвинуться в этой области. Мы поняли природу этого явления. Поняли, почему гибли наши корабли. Все пространство системы Голосе, от крайней планеты до самой близкой к светилу, от Нерона до Линоса, утыкано, словно иглами, такими пространственными шлюзами. Шлюзами, выходы из которых обнаружить невозможно. Невозможно никакими приборами. С виду это обычное пространство, обычный вакуум. Никак себя не проявляющий. До тех пор, пока вблизи от него не окажется вражеский корабль. И вот тогда параметры пространства в этом месте резко меняются. Шлюз открывается, и по каналу в подпространстве мчится мощный поток протонного излучения. И разлетается неосторожно сунувшийся корабль на множество мелких кусочков.

Стоун, закрыв глаза, замолк. Мне показалось, он потерял сознание, но спустя секунду полковник вновь продолжал:

– И этих шлюзов в окрестностях Пандерлоноса великое множество. Буквально каждый километр околопланетного пространства содержит по одному такому шлюзу. Шлюзу, соединенному подпространственным каналом с источником протоизлучения. Вот этот-то источник и оказался слабым местом в обороне планеты работорговцев. В момент уничтожения вражеского корабля, в момент выплеска протоэнергии, подпространственный канал, соединяющий шлюз и источник излучения, можно увидеть. С помощью специальных и очень дорогостоящих приборов, но можно. И мы увидели, а увидев, ужаснулись. Все пространство системы Голосе словно опутано клубком ниток. Невидимых подпространственных ниток. Один конец каждой из них располагается в окрестностях тринадцати планет системы, второй находится на одной планете. На Пандерлоносе. В одну точку этой мрачной планеты сходятся все нити подпространственных туннелей. На глубине многих километров. В центре планеты. В сердце Пандерлоноса. И к этому сердцу ведет огромное количество туннелей., Туннелей, через которые тянутся под-пространственные нити к губительным пространственным шлюзам.

Стоун вновь сделал паузу. Затем, собравшись с силами, продолжил:

– Нам нужно было найти всего лишь один такой канал, чтобы уничтожить все это осиное гнездо. С большим трудом, потеряв многих людей, мы нашли канал. Нашли один из входов в гнилое сердце Пандерлоноса. В сердце, извергающее смерть нашим кораблям. Ты сам видел этот вход. Там, за прозрачным куполом, начинается путь к этой смерти. И чтобы уничтожить эту смерть, мы изготовили специальный маршрутизатор. Построенный на тех же принципах, что и убийственные каналы Пандерлоноса, он должен был помочь нам покончить с источником протонного излучения. Маршрутизатор – это тоже что-то вроде катушки с нитками. Катушки с невидимыми, подпространственными нитками. Нитками безразмерными, но имеющими начало и конец. А-маршрутизатор – начало этого бесконечного канала. В-маршрутизатор – конец. Я должен был бросить одну половинку маршрутизатора в канал и доставить вторую половинку прибора на один из кораблей Федерации, эскадра которых находится сейчас поблизости от системы Голосе. Перед этим первую из них надо было активировать. Но, судя по тому, что индикатор на второй половинке прибора не горит, не сделал этого. Все, что я проделал, не имеет смысла. А-маршрутизатор валяется сейчас на дне шахты бесполезной железякой и никак не соединен со второй своей половиной. Никаким подпространственным туннелем.

Стоун, вновь поморщившись от боли, подвел итог своей длинной речи:

– Необходимо вернуться в замок, спуститься на дно шахты, активировать А-маршрутизатор и уже потом доставить вторую половину прибора за пределы системы Голосе.

– Всего-то?! – Я покачал головой.

– Да, всего-то! – словно не заметив моей иронии, продолжил полковник. – Уничтожение источника протоизлучения будет началом крупномасштабной операции. Началом, без которого эта операция обречена на провал. Операция, которую готовили долгие годы. В которой задействованы сотни тысяч людей. Пять космических флотов одновременно нападут на все планеты рабовладельцев. Тысячи боевых кораблей ждут этого сигнала. Судьбы миллионов сейчас зависят от того, вернемся мы или нет.

Слова Стоуна произвели на меня впечатление. Конечно, я не собирался сейчас же броситься на поиски маршрутизатора, но, тщательно все обдумав и подготовившись, можно было попробовать возвратиться в замок рабовладельца.

Я собрался сообщить об этом полковнику, но в этот момент тревожно завыла сирена, оповещая о том, что нас атакуют.

Это были два боевых мемолета. Высокоактивные, класса “Торнадо”. Маневренные, с большой огневой мощью. С вооружением не чета нашему. С самонаводящимися ракетами и пушками, способными разнести броню тектотанка, а не то что какого-то переделанного валолета.

Вызвал все-таки экс-герцог на подмогу авиацию. Бросил охотников в погоню за своим сбежавшим добром. И умелые, быстрые охотники, профессионалы своего дела, догнали дичь. Догнали и, радуясь легкой добыче, немного расслабились.

Черные диски мемолетов стремительно приближались. Еще несколько секунд, и смертельная пара приблизится к зоне поражения. И тогда нам конец. Расстреляют мемолеты наш неуклюжий аппарат, словно неподвижную мишень. Надо было срочно что-то предпринять. Хоть чем-то осложнить задачу гнавшихся за нами.

Молниеносно отключив автопилот, я потянул штурвал на себя. Валолет, подняв прозрачный нос, стал резко набирать высоту, чтобы уйти в спасительные облака.

Готовясь к нападению, я не заметил, как Стоун добрался до кресла стрелка. Каким чудом ему, искалеченному, удалось это сделать, ведает один бог. И только бог знает, каким чудом мы спаслись.

Не заберись Стоун в колпак турельной пушки и не дай несколько коротких и очень метких очередей по неосторожно приблизившемуся почти вплотную к нам мемолету противника, сбили бы нас охотники, словно куропаток. Первым выстрелом сбили бы.

Но вместо этого задымился и стал стремительно падать один из мемолетов, гнавшихся за нами. Пилот не катапультировался с подбитой машины, и я понял, что Стоун попал в кабину, убив летчика на месте. Боевой аппарат, потеряв управление, рухнул вниз. Беспорядочно вращаясь при падении, он, не долетев до земли считанные метры, взорвался, распавшись на две ярко горящие половинки.

Не ожидали охотники, что дичь начнет кусаться, и потеряли чувство осторожности. Чувство, о котором никогда не надо забывать.

Ободренный этой неожиданной удачей и тем, что удалось-таки долететь до облаков, я включил излучатели радио – и неопомех. Невесть какая защита от армейских радаров, но все же лучше, чем вообще без них. И хоть теперь приборы моего валолета перестали давать достоверную картину происходящего, у оставшегося охотника мы также исчезли с экранов радара.

Полет в облаках, без радара, в ожидании встречи с горами не самое большое удовольствие. Но это все же лучше, чем маячить на виду у боевого мемолета. Так у нас был хоть какой-то шанс выжить. Микроскопическая доля шанса. Одна стотысячная, но все же была. Заметь нас противник, все это сразу округлится до нуля.

И он нас заметил. Молочный туман облаков внезапно закончился, и мы выскочили в открытое пространство. Прямо по курсу выросли темной громадой горы. Они стремительно приближались, и надо было срочно набирать высоту. Но сделать этого я не успел. Сразу несколько длинных очередей пробили броню нашего валолета. Мемолет, выскочив из пелены облаков немного пониже, тут же атаковал наш аппарат. Не раздумывая, он бил из турельных пулеметов в днище нашего валолета. Энергозаряды прошли всего в паре метров от нас, разнеся в клочья пассажирские кресла.

Все же зря пилот вражеской боевой машины поступил так необдуманно. Не торопился бы, поразмыслил немного, осмотрелся и, возможно, остался бы жив. Но он не осмотрелся, и диск его мемолета на всем ходу врезался в склон горы.

Я же, чудом подняв поврежденную машину, подброшенную взрывной волной, процарапав дном валолета по вершине горы, преодолел преграду. Перелетел ее, чтобы сразу же начать стремительное падение. Потерявший управление аппарат заскользил по склону, сшибая небольшие деревца, бороздя днищем камни, поднимая тучи серой пыли. Нам снова, в который уже раз, повезло. Этот склон горы был достаточно пологим, и валолет, не встречая серьезных препятствий, плавно скатился почти до самого подножия. Ударившись о высокое дерево, аппарат окончательно замер.

Кабина мгновенно наполнилась едким дымом, и я, подхватив бесчувственное тело Стоуна, постарался быстрее покинуть кабину валолета. Ожидая каждую секунду взрыва, я через аварийный люк осторожно спустил потерявшего сознание полковника на землю и сам спрыгнул следом. Взвалив раненого на плечо, я побежал подальше от загоревшегося аппарата.

Под ногами хрустел валежник, по лицу больно хлестали ветки, дыхание от неожиданной пробежки сбилось, но я не обращал на это внимания. Перепрыгивая через поваленные, наполовину сгнившие деревья, продираясь сквозь колючие кусты, мчался, словно бешеный мустанг, вниз по склону горы.

Я уже успел довольно далеко отбежать от места катастрофы, когда услышал оглушительный взрыв. Над деревьями взметнулся столб огня. Вырванные с корнем деревья и обломки валолета разметало по окрестностям. Гул взрыва прокатился по ущелью и, отразившись несколько раз эхом, замолк.

Осторожно опустив Стоуна на землю, я без сил свалился рядом.

Я лежал и, глядя в бездонное небо, думал. Думал о том, что снова обрел то бесценное, что мы не замечаем, когда оно есть у нас, и то, о чем так горюем, стоит лишиться его. То, что зовут одним словом – свобода. Естественное состояние человека. Естественное состояние любого разумного существа. Состояние, без которого разум не может жить. Может лишь существовать в ожидании свободы.

Раненый полковник застонал, и я, поднявшись с земли, склонился над ним. Первый же взгляд заставил меня ужаснуться. Большой осколок обшивки торчал из груди полковника. Вероятно, его ранило, когда мемолет противника обстрелял нас. Я же, не заметив нового ранения моего товарища, второпях тащил его сквозь бурелом. Хотя выбора у меня, в общем-то, не было. Задержись мы на несколько секунд у загоревшегося валолета, и сейчас наши останки падали бы с неба.

Кровь обильно струилась из развороченной раны. Стоун пришел в себя.

– Джаггер, – прерывающимся голосом произнес полковник. – Вернись в замок и включи маршрутизатор. Включи и доставь вторую часть прибора на наши корабли.

– Стоун, ты выздоровеешь, подлечишь раны, и мы вместе вернемся в замок, – твердым голосом проговорил я.

– Джаггер, я сейчас умру, – голос полковника был едва слышен. – Поклянись, что ты вернешься и сделаешь то, о чем я тебя прошу. Ради тех невинных, что томятся сейчас в узах рабства, тех, кто ежеминутно погибает на этой проклятой планете. Поклянись, космодесантник. Любой ценой включи и доставь маршрутизатор к нашим. Это приказ. Спаси эту планету от рабства.

Я, секунду подумав, ответил дрогнувшим голосом:

– Клянусь, Стоун. Клянусь, полковник, что вернусь и сделаю все, что надо. Можешь не беспокоиться.

Успокоенный моими словами, Стоун ненадолго закрыл глаза. Мне показалось, что жизнь покинула этого мужественного человека, но едва я прикоснулся к плечу офицера, как он открыл глаза и вновь заговорил. Заговорил, вопреки всему. Словно, вспомнив о чем-то важном, попросил отсрочки у смерти.

– Джаггер, когда ты активируешь маршрутизатор, то включится автоматический маяк-опознаватель типа “свой – чужой”. Это позволит тебе безопасно добраться до наших, – голос полковника был еле слышен. – И еще, Джаггер, прости меня.

– За что? – не понял я.

– Там, в терминале, я не терял сознания. Я все видел и мог помочь тебе и твоей девушке. Мог помочь всем остальным. Но мое пленение было частью заранее разработанной операции. Операции, для реализации которой погибло много людей. Хороших людей. И я не мог сорвать ее. Не мог помочь вам.

Услышав последние слова полковника, я взволнованно спросил:

– А Майя, та девушка, которая была со мной? Что с ней? Куда она попала?

После долгой паузы Стоун, собравшись с силами, ответил:

– Она попала в лагерь Карнава. После того как ты искалечил Крота, Отстой, по-видимому, счел, что сделка не состоялась, и забрал девушку с собой.

Я облегченно вздохнул. Лучше уж такая определенность, чем полное неведение. Теперь я знал, что Майя жива, и знал, где ее искать. У меня словно с души свалился камень.

Я собрался поблагодарить полковника за хорошие известия, но не успел. Стоун был мертв. Неподвижно глядя в голубое небо Пандерлоноса своими стальными глазами, он был уже на пути в другой мир. На пути к богу.

Закрыв глаза еще одному обретенному и тут же потерянному другу, я встал.

– Я выполню, Стоун, все, что обещал. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить эту мрачную планету от цепей рабства. Освобожу Майю и всех остальных от уз Пандерлоноса. Клянусь.

Глава 10

Я похоронил Стоуна тут же. На том месте, где он умер. В тени листвы раскидистого дерева. Вырыв руками неглубокую яму, опустил туда тело полковника. Засыпал могилу и осколком, вырванным из его груди, вырезал надпись на коре приютившего его дерева:

“Роджер Стоун. Армейская разведка Федерации. Полковник”.

После этого, молча отсалютовав, собрался в путь. Оценил свои возможности – оружие и провиант. Из оружия у меня был лишь осколок обшивки валолета. Осколок, убивший Стоуна. Острый, сужающийся к концу, кусок железа. Кусок железа, который оружием можно было назвать с большой натяжкой. Из провианта не было и этого. Ничего не было у меня съестного.

С сожалением подумав о лимонаде и плитках шоколада, взорвавшихся вместе с валолетом, вспомнил, что не ел уже давно. Утром гладиаторы не завтракали. Перед боем – тем более. Не принимали пищу для того, чтобы в случае ранения в живот иметь поменьше проблем. Таких проблем у меня не оказалось, а вот есть вдруг захотелось ужасно. Желудок призывно заурчал, и я, пересилив приступ голода, принялся совершенствовать свое оружие. Отыскал крепкую, короткую палку. Потом, сняв широкий кожаный пояс, острым осколком отрезал от него несколько длинных лоскутков. Вновь надел пояс, старательно засунув за него маршрутизатор.

С помощью лоскутов кожи тщательно примотал острый кусок обшивки к палке. Получился прекрасный нож-копье. Наподобие тех, которыми вооружены туземцы Крита. Аборигены этой планеты мастерски владеют такими короткими копьями. Используя их и как метательное оружие, и в качестве ножа. Очень хорошо критяне пользуются таким оружием. Так хорошо, что иногда и мощный энергоавтомат оказывается перед ним бессилен. Об этом я знал не понаслышке. Сам едва не погиб от такой штуковины.

Впрочем, и я неплохо владел холодным оружием. И таким копьем тоже. Проверяя свою сноровку, я резко бросил нож-копье, целясь в дерево, отстоящее метрах в двадцати.

В дерево я попал. Древко копья задрожало от удара. Острие моего самодельного копья глубоко врезалось в древесину. Настолько глубоко, что мне потребовалось определенное усилие, чтобы выдернуть его. Выдергивая копье, я услышал подозрительный шорох и резко обернулся.

Короткая с черным оперением стрела арбалета, сбив кору дерева, вонзилась в том месте, где только что было копье. В нескольких сантиметрах над моей головой. То, что стрела была именно арбалетная, не вызывало сомнения хотя бы потому, что я видел того, кто стрелял в меня. Стоявшая неподалеку стройная с загорелым красивым телом амазонка снова целилась из пневмоарбалета в мою голову. Две узкие кожаные полоски прикрывали ее грудь и бедра. За спиной виднелся колчан с обоймами стрел. На поясе висел длинный стальной нож.

“Хороший ножичек, – подумал я, оглядывая таинственную амазонку, – мне бы такой не помешал в этом диком лесу. Хотя лес не настолько необитаем, как может показаться на первый взгляд. Очень даже неплохие обитатели водятся в этом лесу. Симпатичные обитатели”.