Глава 1

Я летел на Землю. На планету, чей порядковый номер известен лишь десятку-другому пан-астрономов – специалистов по планетарным системам Галактики. Планету с низким техноуровнем развития. Планету, где существует странный обычай – встречать и праздновать наступление Нового года.

Планету, на которой я родился и на которой живут мои родители.

Не знаю, что меня манило туда? Щемящее чувство любви к родине, где в зрелом возрасте я побывал лишь один раз? Невесть откуда взявшаяся ностальгия по местам, где никогда не был? По бесконечному ковру лесов. По бездонным морям. По синеве бескрайнего неба.. Или по незабываемой тишине планеты, все развитие которой еще впереди.

Не знаю… Скорее всего нет. За свою бурную жизнь я посетил множество таких мест. Подобных планет полно в Галактике. С такой же синевой неба, с такими же лесами и полями. Однако, когда я их покидал, чувства ностальгии у меня не возникало. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Все дело, наверное, в том, что я сам человек с планеты Земля. С планеты, которая так просто не отпускает своих детей. Каждый родившийся здесь, как бы далеко он ни удалялся от родины, всегда обречен возвращаться домой. Земля так просто не отпускает. Все же это особая планета.

И я один из ее детей. Я – Леон Джаггер. Бывший космодесантник Федерации. Человек, родившийся на планете Земля и еще в младенчестве похищенный работорговцами. К счастью, меня быстро освободили от рабства, и я попал к своим приемным родителям – Тамиле и Каас Джаггерам. Звездным торговцам с Джагии. Планеты, ставшей на время моим домом. Лишь на время, потому что, едва я вырос, неведомое чувство увлекло меня в бескрайние просторы космоса. И хотя мне пророчили великолепную карьеру, обеспеченное будущее – я выбрал другой путь. Путь скитальца. Семь лет отпахал в космодесанте. Где я только не побывал! Исколесил Галактику вдоль и поперек. В какие только передряги не попадал. В каких только переделках не участвовал! Всего не опишешь. Похоронил многих друзей. Почти всех, кто начинал со мной службу .в учебном центре на Падее. Нелегка и опасна служба космодесантника. Но мне повезло – я остался жив. И нашел планету, на которой родился. Нашел своих настоящих родителей.

И сейчас я летел на встречу с ними. На встречу с планетой по имени Земля…

Тяжелая металлическая дверь шлюза с лязганьем и шумом выпускаемого воздуха медленно открылась. Волны дезинфицирующего газа стремительно поднимались снизу вверх. Густой молочно-белый туман полностью окутал нас. Когда спустя минуту туман развеялся, мы смогли рассмотреть прогал выхода и устремились к нему. Мы – это несколько нелегальных путешественников в подпространстве. Несколько искателей приключений.

Попасть на планету Земля нелегко. Множество проблем и неприятностей ждет всякого, кто решится на столь рискованный шаг, как посещение Земли. Все дело в том, что эта планета – историческая вотчина Теров. Территория, находящаяся под их юрисдикцией. Зона их жизненных интересов. А Теры очень не любят, когда кто-то покушается на их собственность. Тем более, когда этот кто-то из Галактической Федерации, с которой Теры хоть и не находятся в состоянии войны, но также не находятся и в состоянии мира.

Выбравшись из шлюза, мы вышли в просторное овальной формы помещение. Сияя медицинской чистотой, всюду виднелись различные генераторы Тау-полей и всевозможные нейтрализаторы нелинейной гравитации. Глядя на это нагромождение дорогостоящей аппаратуры, трудно было поверить, что это оборудование принадлежит контрабандистам. Людям, объявленным вне закона на большей части планет Федерации и, конечно же, Терами. Да, Теры их особенно не любили. Не любили и уничтожали на месте. При любом удобном случае. А случаев таких уже зарегистрировано немало.

В пространство Галактики, контролируемое Терами, официально попасть невозможно. Ни под каким видом, ни под каким соусом. Все попытки пересечь эту невидимую черту заканчиваются трагически. И для кораблей нелегалов, и для судов вполне добропорядочных, достойных граждан. Если вы случайно, неважно по каким причинам (была ли это ошибка вашего пилота или же вас ввела в заблуждение невесть откуда взявшаяся неомагнитная буря), словом, если вы попали на территорию, находящуюся под юрисдикцией Теров, то считайте, что ваша песенка спета. И если вы заранее не составили завещания, то поступили крайне необдуманно. Стоит вам оказаться в поле зрения одного из автоматических патрульных кораблей Теров, это будет последнее, что произойдет с вами в вашей грешной жизни. Теры потом, конечно же, принесут соболезнования вашим родственникам, назовут все это трагической случайностью, но вам от этого легче не станет. Атомы, бывшие когда-то вашим телом и распыленные по всей Галактике протогенератором, будут уже стремиться в неизвестность. К новой безгрешной жизни…

Контрабандистов было трое. Одного длинного и тощего я знал. Именно с ним я договаривался на Даране. Ему платил за перелет на Землю. Туда и через месяц обратно. За двоих. Майя увязалась со мной. Как я ее ни упрашивал остаться, ничего из этого не вышло. Девушка настояла на своем и, несмотря на многочисленные опасности, подстерегающие нелегальных путешественников в подпространстве, уговорила меня взять ее с собой. Это и понятно. Если для меня Земля была лишь местом рождения, то для нее эта планета значила гораздо больше. Это был ее второй дом. Дом, в котором осталось много друзей и знакомых. Место, с которым многое связано.

Я с нежностью посмотрел на милый профиль Майи. Она, не замечая моего взгляда, пристально глядела на одного из контрабандистов. Маленького с кривыми ножками субъекта, который, в свою очередь, нагло, с каким-то омерзительно сальным выражением лица разглядывал девушку. Не выдержав взгляда коротышки, она отвела взгляд. Контрабандист криво ухмыльнулся и случайно перевел взгляд на меня. Лучше бы он этого не делал. Мой неласковый взгляд буквально приковал кривоногого к полу, и он, зябко поежившись, отвел глаза. Потом для пущей надежности спрятался за спину третьего контрабандиста. Здоровенного бугая. С необъятной шеей и гипертрофированно выпирающими бицепсами. Бугай взглянул на нас и недовольно буркнул:

– Чего встали, как троянские кони? Идите к терминалу.

– Идем, командир, – ответил я и добавил, обращаясь к Майе, – пойдем, милая.

Девушка покорно кивнула и, украдкой бросив взгляд в сторону кривоногого субъекта, чуть слышно сказала:

– Не нравится мне все это, Леон. Какие-то скользкие они. А этот кривоногий так вовсе готов меня съесть прямо на твоих глазах.

– Ну, этого, положим, у него не выйдет, – чуточку хвастливей, чем следовало, ответил я. – Слаб здоровьем вышел, кривоножка. Я просто дуну, и его найдут за пару сотен парсеков отсюда. Где-нибудь у Кассиопеи.

– Так-то оно так, – взглянув на меня, ответила девушка. – Только что-то неспокойно у меня на сердце.

– Не переживай. Самурай – это тот, тощий, – клялся и божился, что все будет проделано наилучшим Образом. Перелет займет не больше минуты, и все будет нормально. А если что-то и будет ненормально, то я этого Самурая и его дружков не то, что из-под земли достану, с того света верну. Самурай об этом прекрасно знает. Он знает, на что я способен. – Ну, если так, тогда пошли, – немного успокоенная моим уверенным тоном, вздохнув, проговорила девушка, и мы, взявшись за руки, двинулись к остальным из нашей группы.

То, что желающих посетить Землю было так много, оказалось для меня полной неожиданностью. Я наивно полагал, что мы с Маей единственные, кто стремится попасть на эту забытую богом планету, находящуюся где-то на окраине Галактики, вдали от любой из столиц Федерации. Позднее я понял, что это не совсем там. Ситуация немного прояснилась благодаря разговорам, услышанным мною, пока мы летели на небольшом, но довольно вместительном грузо-пассажирском галобусе до прокси-астероида, находящегося в двойной системе большого Единорога. Астероида, на котором располагался вход в подпространственный туннель на Землю. Всего в нашей группе было двадцать два человека. Это вместе со мной и Майей. Судя по обрывкам разговоров, тринадцать нелегалов были варнавалийцы. Я немного понимал их очень сложный, многоуровневый язык, но не подавал вида. Из тех обрывков, что я смог разобрать, выходило, что на Землю они следуют транзитом. На Земле они пробудут недолго – ровно столько, сколько необходимо, чтобы пройти от входного терминала к выходному. То есть считанные минуты. Конечная же цель их поездки – одна из планет в системе Рокка. Судя по виду, все они были работягами и надеялись на хорошие заработки на новом месте.

Остальные семеро направлялись, как и мы, на Землю. Для чего – это осталось для меня загадкой. Скорее всего они не знали друг друга и отправились на Землю каждый по своим делам. Что это были за дела, можно было лишь гадать. По виду никак нельзя было определить, кто эти люди. Разного возраста и комплекции, они ничем не выдавали своего рода занятий.

Пожалуй, кроме одного. Этот высокий, со спортивной фигурой и военной выправкой человек мог иметь отношение только к одному виду человеческой деятельности. Причем очень опасному виду. А именно – к военному ремеслу. И в этом не было никаких сомнений.

Я на секунду встретился с взглядом его хищных, серых глаз. Конечно, это был явно не землепашец.

Все так же, держась с Маей за руки, мы подошли к терминалу перемещения. Варнавалийцы, сгрудившись у транспортной кабинки, оживленно переговаривались, стрекоча на своем малопонятном языке. Заплатив приличные деньги, они хотели быстрее попасть в систему Рокка. Остальные нелегалы, не обращая на нас ни малейшего внимания, молча стояли неподалеку.

Самурай в длинном до пят сером плаще с капюшоном оперся на пульт управления шлюзом и нетерпеливо постукивал тощим пальцем по корпусу пульта. Он коротко кивнул, приветствуя меня.

– Привет, Самурай, – в ответ кивнул я. – Что, . какая-то задержка? Проблемы?

– Обычное дело, Джаггер, – спокойно ответил контрабандист. – Ждем сигнала синхронизации с Земли. Потерпи несколько минут.

– Да я-то потерплю. Варнавалийцам, похоже, не терпится. Спешат, торопятся.

– Ага. У них контракт где-то на Рокка. Мечтают отхватить мешок кредиток.

– Мне бы их проблемы, – усмехнулся я.

– А тебе, Джаггер, на кой сдалась эта Земля? – как бы невзначай поинтересовался Самурай.

– Да уж сдалась, – неопределенно ответил я и, стараясь переменить тему разговора, спросил: – Обратно, надеюсь, не возникнет никаких проблем? А то застрянем на этой Земле навсегда. Я думаю, что будет сложновато взять в аренду даже обычный меомобиль, не говоря уже о чем-нибудь более существенном.

Самурая развеселило предположение, что на Земле можно отыскать агентство по прокату меомобилей, и он, хмыкнув, проговорил:

– С тобой не соскучишься, Джаггер. Скажешь тоже, меомобиль. Ты хоть раз там бывал, на этой Земле? Там не то, что меомоб, трековый автоматизатор днем с огнем не отыщешь. Они же отсталые.

– Вот и я о том же, – игнорируя вопрос Самурая, бывал ли прежде на Земле, подхватил я. – Надеюсь, обратно на Даран мы попадем без проблем.

– Конечно, конечно, – подтвердил Самурай. – Не первый год мы работаем с этой Землей. У нас там несколько стационарных кабин. Система налажена. На саму Землю желающих попасть немного, а вот транзитом проходит немало галактического народца.

– Похоже на то, – согласился я. – Видно, что вы подходите к делу профессионально. Такой аппаратуры, наверное, нет и у федералов.

– Это точно, – оживился Самурай. – Кое-чего и нет. Все оборудование у нас – высший класс. Все яванской сборки. Работает, как тахитронные часы. И сервис сам видишь какой. По лучшим галактическим стандартам.

– Но и денежки вы за этот сервис берете немалые, – усмехнувшись, проговорил я. – Недешевы ваши путешествия в подпространстве.

– Что поделаешь, за сервис надо платить. Опять же дорогостоящее оборудование должно окупаться. Но и согласись, Джаггер, взять хотя бы эту отсталую Землю. Обычным способом через пространство туда никак не попадешь. Теры тебя поджарят, не успеешь и рта раскрыть. А мы, сам видишь, безопасность и своевременность доставки гарантируем. Правда, за хорошие деньги, но гарантируем.

– Ну, это мы еще увидим, – сказал я, – пока что я не имел случая убедиться в этом. Пауза затягивается.

– Действительно, что-то долго нет синхро с Земли, – подтвердил Самурай и, обращаясь к возившемуся у противоположной стены с тегомонометром кривоногому коротышке, грубо прикрикнул: – Крот, что там за проблемы? Опять “овса” объелся? Тормозишь, как утюг на пластобетоне. Смотри, допрыгаешься. Узнает бугор, что ты на работе наркотой балуешься, все кишки выпустит!

– Сам ты объелся, – недовольно буркнул Крот, сжавшись от окрика Самурая. – Я же не виноват, что синхро с этой Земли запаздывает. Может, у них там неомагнитная буря или еще что? Откуда мне знать.

– Что-то я не припомню никаких проблем с Землей. Там у нас сквозной канал, а ему, будет тебе известно, неомагнитные помехи не страшны. Мне кажется, ты что-то темнишь, Крот.

– Сам ты темнишь, – еще раз огрызнулся Крот. – Бывают там проблемы, и еще какие. Ты в этом рукаве Галактики недавно, поэтому не в курсах, что, где и как. А мы здесь уже не первый год и многое повидали. Можешь спросить у Стероида. Он не даст соврать.

Бугай, стоявший неподалеку от кривоногого и внимательно наблюдавший за тем, как Крот сосредоточенно крутит ручки настройки тегомонометра, молча кивнул.

Самурай хотел еще что-то добавить, но в этот момент настойчиво заморгал индикатор входного шлюза. На терминал контрабандистов прибыли гости.

Бугай неторопливо направился к входному шлюзу, а я, стараясь не думать о непредвиденной задержке, подбодрил стоявшую рядом Майю.

– Потерпи немного, Майечка. Скоро мы будем на Земле.

– Да уж скорее бы, – еще раз вздохнув, сказала девушка.

Было заметно, что ситуация, в которую мы попали, угнетает ее. Любой на ее месте чувствовал бы себя неуверенно. Не каждый день приходится нелегально путешествовать в подпространстве. А возможно, она просто устала. Многочасовой перелет в тесном, битком набитом галобусе может измотать кого угодно.

Девушка, зябко поежившись, посмотрела мне в глаза. Я, стараясь ободрить ее, придать больше уверенности, обнял Майю. Она в ответ прильнула ко мне.

Прошло больше года с тех пор, как мы покинули Землю. Живы ли наши близкие? Все ли с ними в порядке? Мы не знали, что произошло за этот год на Земле. Не знали, но надеялись на лучшее.

Мы не знали даже, какая сейчас там погода. Лето или зима? Майя высчитала, что сейчас в том месте Земли, куда мы стремились, весна, и оделась соответственно. По моему мнению, немного легкомысленно. В короткую кожаную куртку и джинсы. Я же, памятуя о том, как мерз последний раз, нарядился в обычный классический костюм и длинную с автоподогревом эситофоновую куртку. Наряд свой мы, естественно, выбрали такого фасона, который не очень отличался бы от земной одежды. Так что выглядели мы вполне по-земному. Единственное, что могло бы выдать во мне гражданина Федерации, – это небольшой энергопистолет марки “Седьмая модель”. Очень удобная модель. Небольшой, но достаточно энергоемкий. Спрятанный во внутренний карман моей куртки, он прида вал мне уверенности на случай непредвиденных опасностей.

Дверь входного шлюза с лязгом отодвинулась, и из проема повалил густой белый пар. Все, находящиеся в терминале, с любопытством уставились, ожидая, кто сейчас появится из облаков дезинфицирующего газа.

Я же на секунду отвлекся, наблюдая за кривоногим. Похоже, Крот знал, кто прибыл на терминал. И не просто знал, но и был очень рад их прибытию. Он оживился. На лице коротышки опять появилось противное сальное выражение. Он вновь с вожделением взглянул на Майю. Все это выглядело настолько омерзительно, что девушка, не выдержав, вздрогнула. Крот криво ухмыльнулся и, уже не испытывая страха, посмотрел мне в глаза.

“Похоже, приятель, ты нарвался на крупные неприятности”, – подумал я и собрался подойти к контрабандисту с тем, чтобы немного встряхнуть его. Чтобы он знал, где его место. Чтобы вел себя поприличней.

Я уже сделал шаг к кривоногому, когда краем глаза заметил странную, тревожную картину. Дезинфицирующий газ к тому времени почти развеялся, и из входного шлюза вышли несколько человек. Все они были в легкой полуброне класса “Правопорядок” и вооружены армейскими парралоидными излучателями. Широкие раструбы парализаторов были направлены на нас.

Самурай также заподозрил неладное и, мгновенно выхватив молекулярный меч, ринулся к вновь прибывшим. Самураем его прозвали не зря. Мечом он владел мастерски. Я знал этого контрабандиста много лет и не раз видел в деле. Несмотря на свое довольно хилое телосложение и высокий рост, двигался Самурай очень быстро. Стремительно менял позиции, делал резкие развороты, уклоны, выпады.

Прибывших в терминал было пятеро. И прибыли они, судя по всему, с недобрыми намерениями. Армейские парализаторы так просто на людей не направляют. Самурай, похоже, был того же мнения, поэтому стремительно приближался к людям в полуброне. Он уже был в метре от первого из вновь прибывших, когда встретил свою смерть. Не от людей в полуброне. Энергозаряд попал ему в спину. Разорвав в клочья плащ и бросив безжизненное тело контрабандиста на пол. Выхватывая свою “Седьмую модель”, я отвлекся от наблюдения за Кротом, поэтому не успел заметить, как кривоногий выстрелил в спину Самураю. На его отвратительном лице расплылась омерзительная улыбка.

Я был занят другим. В этот момент я большим пальцем правой руки снимал предохранитель с энергопистолета. Если бы я успел это сделать, то, возможно, дальнейшие события начали бы развиваться совсем по другому сценарию. Возможно, все сложилось бы не так. Всего доли секунды не хватило мне для того, чтобы привести мой энергопистолет в боеспособное состояние. Тысячной доли секунды.

Мощный пучок депрессирующих полей с силой ударил в мою грудь. Я едва не потерял сознание, упав на пол и выронив пистолет. Не помогли все мои антидепрессанты, вживленные в головной мозг. Вся моя подготовка. Когда в упор расстреливают из четырех армейских парализаторов, ничто не спасет. Ничто не поможет. Никакие антидепрессанты.

Пятый парализатор был направлен на остальных. В тот же миг все нелегалы стали валиться на пол, словно фишки тарано. И Майя тоже. Сердце мое сжалось, видя беспомощное состояние девушки, но сде лать я ничего не мог. Я сам лежал на полу без движения, способный лишь наблюдать за происходящим. Мне нужно было несколько минут. А потом мы посмотрим, кто кого.

Мой энергопистолет отлетел к противоположной стене терминала. Если я успею оправиться от действия парализующего излучения до того, как напавшие на нас поймут, что я вовсе не парализован, то у меня появится шанс. Шанс повернуть все в лучшую для меня и Майи сторону.

Парализованная девушка, неудобно подвернув ногу, лежала неподалеку. Глядя на меня остекленевшими, безжизненными глазами, она словно молила о помощи. Конечно же, это было не так. Все парализованные находились сейчас в глубокой фазе гипносна и совершенно не понимали, что с ними происходит. Из всех, подвергшихся нападению, я единственный, кто мог что-то предпринять. Не сейчас – спустя несколько минут, но все же мог. Стараясь не выдать взглядом, что понимаю происходящее, я стал наблюдать.

Расправившись со всеми нелегалами, люди в полуброне расслабились. Не обращая внимания на труп Самурая, они разбрелись по терминалу, занявшись своим делом. Делом, ради которого и прибыли сюда.

А прибыли они сюда за рабами. Эти пятеро были работорговцами. И в этом не оставалось ни малейшего сомнения.

Я это понял сразу же, как только услышал, что они говорят на каре – сленге работорговцев. Судя по всему, наша группа была обречена с самого начала. Крот и тот здоровенный бугай – Стероид сдали нас задолго до сегодняшнего черного часа.

Вообще-то, контрабандистам ни к чему все это – работорговля, похищение людей. Контрабандисты неплохо зарабатывают своим ремеслом и ценят хорошую репутацию. Если у людей такого толка может быть хорошая репутация. Но определенный авторитет у них имеется. Свой кодекс чести и порядка. Оно и понятно – если станет известно, что люди, воспользовавшиеся их услугами, начнут исчезать, появляясь потом на рынках работорговли, то их бизнесу, быстро придет конец.

К тому же сейчас происходило не обычное похищение людей. Насколько я мог судить, все в нашей группе нелегалов были гражданами Галактической Федерации. А Федерация очень не любит, когда похищают ее граждан. Настолько не любит, что может разнести целую планету ради спасения одного-двух заложников. И это не громкие слова. Я сам участвовал в нескольких подобных операциях. Когда ради спасения десятка граждан Федерации были задействованы силы планетарного масштаба. Федерация своих в обиду не дает. Работорговцам куда легче и проще похищать людей с отсталых, развивающихся планет. Например, с Земли. Проблем, как правило, при этом бывает у них гораздо меньше. Правда, и за рабов с этих планет денег на торгах они получали тоже меньше. Работорговцы принялись рассматривать свой улов. – Темпокамер у нас только пятнадцать, так что лишних в утиль, – отдал команду один из них – на вид крепкий парень лет двадцати пяти. Со свирепым выражением лица и, судя по всему, старший в этой шайке.

– Отстой, надо было брать больше темпушек, – отозвался молодой работорговец, раздвигая ножом зубы одному из варнавалийцев. – Всех бы и взяли.

– На кой мне это дерьмо! – зло ответил Отстой и резко добавил: – С гнилыми зубами не брать.

Работорговец едва успел отвести руки от несчастного варнавалийца, как голова того взорвалась, словно перезрелый фрукт аги. Отстой спокойно сунул энергопистолет обратно в кобуру.

– Выбросишь в Пустоту, – отдал он команду тому, что осматривал зубы убитого.

– Куда? – не понял неопытный работорговец, который был, очевидно, из новеньких.

– В открытый космос, болван! Пустота тебе в рот! – выругался Отстой и громко повторил приказание для всех.

– Дерьмо не брать! Кто проглядит, три шкуры спущу.

Отвратительная сцена убийства варнавалийца явно развеселила Крота. Он, криво улыбаясь во всю ширину своего мерзкого лица, подошел к главарю работорговцев.

– Отстой, ты в своем амплуа. Качественный товар. Почти никакого брака.

– А ты как думал, Крот? Надо держать марку. За это и уважают “Крысоедов”. И цену за наших рабов дают самую высокую.

– Знаю, знаю. Товар у вас всегда отборный, – польстил Крот и тут же, вкрадчиво глядя в глаза Главаря работорговцев, добавил: – У меня к тебе дело. Отстой.

– Чего еще? – выпятив нижнюю губу, от чего его и так жестокое выражение лица стало вообще отвратительным, подозрительно спросил работорговец.

– Вон там видишь подругу? – вкрадчиво ответил Крот, кивнув в сторону Майи. – Уступи ее мне.

– Чего? – недоуменно протянул Отстой. – Сожри меня Пустота, ты чего, Крот, несешь?

– Да что тебе стоит, Отстой? – угодливо заглядывая в глаза работорговцу, затараторил кривоногий. – Чего тебе стоит? За нее все равно на рынке в Пандерлоносе много не дадут. А я с тобой рассчитаюсь. Хорошо рассчитаюсь. Тебе же девочки неинтересны. Я ж тебя знаю. У меня парочка мальчиков припасена. Как раз по твоему вкусу. Высокие, стройные. Я тебе их подгоню, а ты мне девчонку. Как, договорились?

– Тише ты, мелешь языком, как помелом, Пустота тебе в рот, – сквозь зубы проговорил Отстой. – Донесут Карнава, обоим нам несдобровать.

– Кто донесет? – не понял Крот и кивнул в сторону копошившихся с “товаром” работорговцев. – Эти, что ли? Да я их своими руками задушу, только пикнут.

– Я и сам могу это проделать и без твоей помощи, – огрызнулся Отстой.

– Ну, как, значит, договорились? – чувствуя, что добился своего, обрадовался кривоногий.

Отстой еле заметно кивнул, и Крот вприпрыжку кинулся к лежащей Майе. Подбежав к девушке, он несколькими деловыми движениями ощупал ее. Словно придирчивый покупатель, проверяя товар. Мы и были для этих тварей лишь товаром. Вещью. Вещью, продолжительность существования которой зависит от настроения хозяина. Ведь раб живет столько, сколько пожелает его хозяин. Живет в постоянном страхе, повинуясь малейшей прихоти своего властелина.

Довольный осмотром, Крот бесцеремонно схватил девушку за чудные белокурые волосы и поволок безжизненное тело, словно тряпичную куклу, прямо по гладкому, полированному полу терминала. Он почти добрался до небольшой, герметично закрытой двери, спрятанной за Тау-генератором, когда я настиг его.

Мой организм еще не отошел до конца от действия депрессирующих полей. Я все еще очень плохо себя чувствовал. Тело было словно набито ватой. Конечности деревянными, малоподвижными. Но ждать, когда все придет в норму, я не мог.

Сильнейший удар в спину сбил кривоногого на пол, и, едва он поднялся, я изо всей силы, на которую пока был способен, впечатал кулак правой руки в его грудную клетку. Явственно послышался хруст ломаемых ребер, и Крот, с громким шлепком ударившись о стену, сполз на пол. А я, разворачиваясь, ударил ногой двоих кинувшихся на меня работорговцев. Ударил левой ногой, поскольку правая еще не слушалась меня. Удар вышел неудачным, вялым, и работорговцы легко уклонились от него. Мой удар не достиг цели, а я едва не упал, потеряв\равновесие. В ответ охотники на людей обрушили на меня целый град ударов энергостатическими дубинками. Малейшее прикосновение такой дубинки, похожей по виду на полицейскую, валит с ног любое живое существо. К примеру, паранейскому носорогу хватает даже небольшой дозы энергостатики, чтобы он рухнул, словно подрубленное дерево Ка. Что ж тогда говорить о человеке? Обычному человеку, как правило, хватает одного удара такой дубинкой, чтобы конечности его надолго потеряли подвижность. Обычному человеку. Я же таковым не был. Мои антидепрессанты, хоть и не отошли совсем от спячки, все же начали действовать.

Удары дубинок тупой болью сковали левую руку, которой я пытался защититься. Несколько тычков энергостатики пришлись на тело, и я едва не задохнулся. Мгновенно перехватило дыхание. Но в целом я выдержал. Хоть и изрядно потрепанный, с онемевшей, потерявшей всякую чувствительность левой рукой, тяжело дышащий, но все же остался стоять на ногах. И не просто стоять, а даже умудрился сломать нос неосторожно сунувшемуся ко мне работорговцу. Работорговец отскочил от меня, истошно вопя и держась за расплющенный нос. Его лицо мгновенно залила кровь. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы добить его, но на это у меня уже не было сил. Я, с трудом увернувшись от ударов дубинкой другого работорговца, отступил к стене терминала.

– Великая Пустота, ты посмотри, какой прыткий! – удивленно воскликнул Отстой, подойдя к сгрудившимся около меня работорговцам.

Охотники на людей пытались ударить меня дубинками, но делали это крайне осторожно, памятуя о сломанном носе своего приятеля.

Я же чувствовал себя все хуже и хуже. Огромная доза депрессирующих полей, полученных моим организмом, вкупе с многочисленными энергостатическими ударами, совсем подорвали мои силы. Я едва держался на ногах. Мне стоило больших усилий удержаться от падения. Перед глазами все плыло, звуки доносились словно сквозь толстый слой ваты.

– Ну-ка, Стероид, уделай этого прыткого молодца, – скомандовал Отстой, – ты у нас мастер успокаивать чересчур резвых рабов.

Было похоже, что сложившаяся ситуация необычайно веселит главаря работорговцев. Несмотря на то, что я довольно серьезно покалечил кривоногого, который до сих пор безжизненным кулем валялся на холодном полу терминала, несмотря на то, что я сломал нос одному из его людей. Отстой не разозлился. На его всегда свирепом лице даже на мгновение промелькнула улыбка. Улыбка, при виде которой кровь стыла в жилах. В жилах у рабов, которые хорошо знали, что такое Отстой.

Стероид не торопясь подошел ко мне и вдруг стремительно, резко, едва уловимым движением ударил. Ударил правой рукой. Сильно и мощно. Я, словно резиновый мяч, отлетел к стене. Ударившись спиной и головой о стену терминала, я тем не менее умудрился не потерять сознание. Во рту мгновенно появился неприятный привкус крови. Перед глазами все поплыло, и я, стараясь развеять черный туман, опускающийся на мой мозг, замотал головой.

Работорговцы дружно засмеялись. Удар Стероида им понравился. Бугай же, ободренный хорошим началом, продолжил мое избиение. Второй не менее сильный удар в голову почти выбил меня из колеи. Не опирайся я спиной о стену, наверняка бы упал. Лишь чудом удержавшись на ногах, я с трудом уклонился от третьего, завершающего удара здоровяка. Видя мое беспомощное состояние, Стероид решил, что уже покончил со мной и остается лишь добить меня. Поэтому третий раз ударил не так резко, больше полагаясь на силу, чем на внезапность.

Никогда не стоит недооценивать противника, в каком бы беспомощном состоянии он ни находился. По всей вероятности, Стероид об этом не знал. Иначе действовал бы более осторожно. Чуть заметным движением я отклонил голову, и кулак Стероида со всей его бугайской мощи впечатался в пластобетон. Вопль боли пронесся по терминалу. Бугай еще не успел отдернуть искалеченную руку, как я уже закрепил свою небольшую победу. Из неудобного положения, правой рукой, поскольку левая почти не слушалась, я коротко, но довольно сильно ударил Стероида в корпус. Удар пришелся как раз в область солнечного сплетения здоровяка, и он, посиневший, разом ставший на голову меньше, сломался пополам. Он развернулся, то ли намереваясь покинуть поле боя, то ли ему просто невмоготу было смотреть на меня. Я же, увидев обширную спину Стероида, который был минимум на две головы выше меня и даже сейчас выглядел очень внушительно, резко ударил рукой два раза. Первый раз – в область поясницы, второй раз – чуть повыше, целясь в позвоночник. Здоровяк, так и не успевший уйти от схватки, внезапно рухнул на колени. Рухнул в два этапа. Сначала неожиданно присев, так, словно из его обширного тела выдернули незримый стержень. Потом со стуком приземлился на колени, являя нелепое зрелище. Стероид словно молился перед смертью. Я же, недолго думая, добил здоровяка. Мгновенно. Одним ударом в шею. Сверху вниз. Послышался неприятный хруст, и Стероид замертво упал на пол. Лицом вперед и не подставив рук.

Несколько секунд стояла гробовая тишина, потом работорговцы всем скопом кинулись на меня. Более не заботясь о своей безопасности, они принялись беспорядочно избивать меня. Я же, утомленный схваткой со Стероидом, не мог дать им достойный отпор. Несколько прямых попаданий энергостатической дубинкой в голову совсем выбили меня из колеи, и я уже с трудом понимал, что делаю. Кажется, я все же умудрился выбить зубы одному из охотников на людей и сломал руку другому, но это было единственное, что я смог. Работорговцы многочисленными ударами сбили меня на пол и принялись злобно пинать. Я, уже почти ничего не чувствуя от боли и бесчисленных ударов энергостатики, лишь прикрывал правой рукой голову. Не знаю, долго ли меня били, мне показалось, что целую вечность, но наконец работорговцы успокоились. Отступили от меня. Я, с трудом опираясь на единственную действующую руку, приподнялся на четвереньки и сквозь кровавую пелену увидел стоящего прямо передо мной Отстоя. Казалось бы, и без того свирепое выражение его лица сейчас стало поистине демоническим.

– Знаешь ли ты, свинья, что убил одного из моих лучших друзей, – глядя на меня сверху вниз и надменно цедя слова, проговорил он. – С этого злополучного момента, урод, твоя жизнь превратится в ад. Ты очень пожалеешь, что вообще родился на свет, и тысячекратно пожалеешь, что так поступил с моим другом.

– Ты хотел сказать, с любовником? – выплюнув сгусток крови, прокомментировал я.

И без того ужасное лицо Отстоя перекосилось злобой, и он изо всей силы пнул меня в голову. Хорошо пнул. Я отлетел на несколько метров в сторону и, попытавшись подняться, вновь получил сильнейший удар в голову. Чувствуя, что проваливаюсь в небытие, успел лишь подумать: “Как там Майя?” и, вспомнив ее милое лицо, забылся в обступившей меня темноте.

Глава 2

Неприятный запах резанул, словно крепкая настойка эфирного спирта. Я пришел в себя. Полежал несколько секунд, не открывая глаз, прислушиваясь к звукам извне и ощущениям своего тела. Звуки не радовали, ощущения тоже. Все говорило о том, что я опять вляпался в какое-то дерьмо. В прямом и переносном смысле. Кстати, запах этого вещества как раз и раздражал мои органы обоняния. С трудом превозмогая боль, я открыл глаза. Поначалу никак не мог сориентироваться, где нахожусь. Перед глазами все плыло, сами глаза затекли, остались лишь узкие щелочки. Во рту пылал пожар, и я попытался облизнуть распухшие губы. Лучше бы я этого не делал. Кровь струёй брызнула из разбитых губ. Как ни странно, но это помогло мне окончательно прийти в себя. Я резко, одним движением сел.

Когда спустя минуту я отошел от пронзившей все мое тело боли, то смог наконец хорошенько осмотреться.

Это был барак. Темный, затхлый барак. С потолка свисала столетней давности паутина, от пола несло промозглой сыростью. Длинные ряды трехъярусных кроватей уходили вдаль, им не было видно конца и края.

Мимо с омерзительным писком пробежали две крысы, и я поторопился встать с пола. Дорогостоящей с автоподогревом куртки на мне уже не было, а мой классический костюм был разорван в клочья. Впрочем, мне было не до костюма. Одна мысль терзала меня. Мысль о моей милой, единственной девочке. О моей Майе. Я не знал, что с ней, и даже не мог предположить, где она.

То, что я нахожусь в бараке, в котором держали рабов, не оставляло никакого сомнения. То, что люди, наблюдавшие за мной с верхних и нижних ярусов кроватей, были рабами, тоже бесспорно. Энергоошейники и энергобраслеты на их руках и ногах говорили о том, что эти несчастные собрались здесь не по своей воле.

– Новенький, тебя как зовут? – спросил меня один из внимательно разглядывавших меня людей – молоденький парнишка, на вид не больше восемнадцати лет, лежавший на среднем ярусе и свесившийся от любопытства почти наполовину со своего ложа.

– Джаггер, – с трудом разлепив губы, ответил я.

– А правда, что ты завалил здоровяка Стероида? – неожиданно задал он новый вопрос.

– Поменьше мели помелом, Пустота тебе в рот, – шикнул на него лежавший справа по соседству с пареньком бородатый мужичок. – Не дай боже, надзиратели услышат, что ты распускаешь такие сплетни, будет всем нам Кацеунова камера.

– Ничего я не распускаю и не сплетни это, а чистая правда, – мне Тоскан шепнул на ушко, а он никогда не врет.

– Может, он и не врет, но преувеличить может, – не сдавался мужичок. – Ты сравни этого доходягу и Стероида. Памтас и Герета! Да этому доходу тарибской лягушки не замочить, не то, что здоровяка Стероида.

– Джакирана, – неожиданно вступил в разговор старичок-варнавалиец, сидевший слева от паренька. – Молком говорит правду. Этот новичок с разбитым лицом и в разорванном костюме действительно убил большого человека с именем Стероид.

По всему видно, старик пользовался в этой группе определенным авторитетом, поэтому бородатый тотчас прекратил спор. С испугом взглянув на меня, он отполз к другому краю кровати, тихонько бормоча под нос: “Надо держаться подальше от таких типов, а то схлопочешь Кацеунову камеру”.

Я хотел кое о чем порасспросить обитателей этого мрачного места, но не успел. Где-то далеко, в самом начале барака, вдруг послышалась истошная команда-Приказ: “Отбой, свиньи!” Эхо команды пронеслось с первых рядов до последних, и всех праздношатающихся между рядами коек как ветром сдуло.

Я стоял, беспомощно озираясь, не зная, что делать.

– Джаггер – убийца Стероида, залазь к нам на второй ярус, – услышал я призыв парнишки Молкома, – иначе схлопочешь Кацеунову камеру.

Еще раз оглянувшись и заметив, что в проходах уже никого нет, а с верхних ярусов не свешивается ни одной головы, я последовал приглашению. Превозмогая толчки боли, отдающиеся волнами по всему телу, осторожно забрался на второй ярус и расположился между стариком-варнавалийцем и Молкомом. В тот же миг и без того тусклый свет, освещающий пространство барака, погас окончательно.

Молком деловито вытащил откуда-то замызганное, дырявое одеяло и предложил: “На возьми, Джаггер. По ночам здесь холодно”.

– Спасибо, Молком, – меня тронула забота парнишки, – лучше объясни, где я нахожусь, что это, за место?

– Кавар, потише, – негромко на варнавалийском Предупредил старичок, устраиваясь поудобней на ночлег, и мы тут же перешли на шепот.

– Как, ты не знаешь? Тебя что, не обработали? Это же Пандерлонос! А ты сейчас раб господина Карнава. Великого и Всемогущего. Солнца в небесах – и все такое прочее.

Я растерянно посмотрел на энергобраслеты, опоясывающие мои запястья, и с ужасом подумал: “Пандерлонос – хуже, пожалуй, ничего придумать было нельзя”.

В том, что я не помнил, как меня переправили на другой конец Галактики, не было ничего удивительного. Впрыснули какой-нибудь сильнодействующий наркотик, и я спокойненько пролежал в темпокамере нужное время. Может, сутки, может, и гораздо больше. Лежал себе, ничего не чувствовал, пока меня тащили через всю Галлактику. Через множество ретрансляционных подпространственных кабин. Через сеть подпространственных туннелей. Тащили темпокамеру с моим бесчувственным телом, пока не приволокли сюда. На одну из самых ужасных планет в Галактике. О том, куда могла попасть Майя, я старался не думать. Я мог лишь надеяться, что ее доставили сюда же. Несмотря на то, что Пандерлонос был отвратительным местом, в этом случае у меня появлялся реальный шанс отыскать мою милую девочку.

Пандерлонос – самый известный центр работорговли в третьих мирах Галактики – пользовался дурной репутацией. Эта планета находится на территории, не подконтрольной ни Федерации, ни Терам. О том, что здесь творится, ходят самые ужасные слухи. Говорили, что вся поверхность планеты покрыта лагерями для рабов, что ежедневно в эти лагеря прибывают десятки тысяч новых пленников, что с рабами здесь обращаются хуже, чем со скотом. Говорили также, что за долгие годы в дремучих лесах планеты скопилось немалое количество беглых рабов. Что они тайно существуют где-то в недоступных чащобах, создав собственную субкультуру. Много еще чего говорили об этой мрачной планете.

Пандерлонос является крупнейшей перевалочной базой работорговцев, откуда рабы растекались по всей Вселенной. Но не только этим славится он. Здесь добывают не менее десяти процентов всех изорениумных руд Галактики. Этот редкоземельный минерал и стал причиной того, что некогда прекрасная планета со временем превратилась во всемирный центр рабства. Первым работорговцам, освоившим Пандерлонос, была необходима дешевая рабочая сила для того, чтобы добывать изорениум. Бесплатная рабочая сила, которой было бы не жалко пожертвовать, поскольку добыча этого ценнейшего минерала сопряжена с риском для здоровья. Точнее сказать, больше двух-трех лет на приисках Пандерлоноса никто не выдерживал – умирали от лучевой болезни. Изорениума же здесь, на Пандерлоносе, громадные запасы, и рабов с каждым годом требовалось все больше. Толпы несчастных со всех уголков Галактики сгонялись сюда. Излишки рабов продавались на другие планеты, где тоже требовалась дешевая рабочая сила. На ежедневно устраиваемых торгах совершались крупные сделки, за день продавали тысячи рабов. Наконец добыча изорениума отошла на второй план, а работорговля вышла на первое место по прибыльности.

Федерация, конечно, не раз пыталась навести порядок в этой части Галактики. Был проведен не один рейд по уничтожению работорговцев на планетах третьего мира. Где-то подобные операции завершались успехом, но в целом силам Федерации не удавалось одержать верх над работорговлей. Невозможно воевать с десятками цивилизаций, не уничтожив их при этом. А при уничтожении пропадал сам смысл подобных операций. Поэтому было решено не вести активных боевых действий против планет, культивирующих рабство, а перейти к точечным ударам по базам работорговцев. И такие операции проводились силами Федерации во множестве. Я сам не раз участвовал в подобных рейдах. И надо признать, эта практика оказалась гораздо действенней тотальной войны. Работорговцам становилось с каждым годом все труднее заниматься своим грязным ремеслом. Федерации удалось уничтожить многие казавшиеся неприступными центры работорговли.

Но только не Пандерлонос. Эта чудовищная планета оставалась пока недосягаемой. Здесь Федерация столкнулась с невиданным доселе сопротивлением и очень высоким уровнем боевой техники. Казалось, что все передовые достижения в области современного вооружения использовались для защиты Пандерлоноса.

Некоторые виды оружия, используемые на Пандерлоносе, по своим параметрам превосходили аналоги, имевшиеся в распоряжении Галактической Федерации. Система обороны планеты была построена таким образом, что казалась, это неприступная крепость. Настолько неприступная, что с одним флотом Федерации здесь нечего было делать. С таким, например, как седьмой Галактический флот, в состав которого входит более трех тысяч боевых кораблей класса “Возмездие”, около тысячи линкоров серии “Неистребимые”, не менее сотни суперкрейсеров типа “Корона” и бесчисленное количество вспомогательных судов и суденышек. Это не считая трех дивизий космодесанта. А не считать их, конечно, было бы легкомыслием. При захвате планет это основная сила. Сила, которую невозможно остановить.

И все-таки пытаться захватить Пандерлонос силами одного флота не стоит. Потому что уже пробовали. Потеряв при этом не менее полутысячи боевых кораблей и несколько полков космодесанта. Сам я не участвовал в той мясорубке, но ребята-сослуживцы рассказывали, что зрелище было жуткое. Флот начали расстреливать еще на подходе к Нерону, крайней планете в системе Голосса, где Пандерлонос – четвертая планета из тринадцати. Эти тринадцать планет наш космодесант запомнит надолго. Корабли вспыхивали, как спички, один за другим, и казалось, непонятно какая сила уничтожает их. Эта сила явно была неизвестна Федерации. Подобного оружия Галактическое сообщество еще не знало. Сообщество, объединяющее около двухсот двадцати тысяч цивилизаций и бесчисленное множество колоний. Цивилизаций, некоторые из которых существуют уже миллионы лет.

Когда нападавшие поняли, что ни одна защита, ни одно силовое поле не в состоянии противостоять этому неведомому оружию, пока догадались повернуть обратно, они потеряли значительную часть Седьмого Галактического флота. Долго потом безутешные вдовы и убитые горем матери получали контейнеры с прахом солдат вместо своих мужей и сыновей. Надолго запомнился Пандерлонос космодесанту Федерации.

Совет Федерации был вынужден констатировать высокий военный и научный потенциал планеты работорговцев и принял решение отложить попытки усмирения Пандерлоноса. Отложить на неопределенное время. Объяснения же столь небывалому научному прорыву работорговцев Пандерлоноса совет не дал…

…Задумавшись, я не сразу разобрал вопрос Молкома.

– Есть будешь, Джаггер? – переспросил он.

Вспомнив, что ничего не ел после нашего с Майей прощального ужина в одном из лучших ресторанов Дарана, я молча кивнул. Тотчас парнишка выудил откуда-то бутерброд – большой кусок твердого черного хлеба с узкими, тонко нарезанными ломтиками мяса. Бутерброд, хоть и выглядел не очень симпатично, оказался вполне съедобным. Можно сказать, очень даже вкусным и питательным. Осторожно, поскольку при малейшем неловком движении из потрескавшихся губ начинала сочиться кровь, откусывая пришедшийся кстати ужин, я поинтересовался, что это за деликатес. Такого вкусного мяса я не ел, кажется, уже сто лет.

Лучше бы я не спрашивал.

Молком недоуменно пожал плечами и наивно ответил:

– Мясо? Да его тут полно! Главное, научиться его ловить. Мы со стариком Харой смастерили несколько ловушек на крыс, так что мясо у нас сейчас есть всегда. А хлеб нам достает Тоскан. Он из обслуги и имеет доступ к кухонным объедкам.

Услышав ответ Молкома, я едва не подавился. Аппетит у меня как-то сразу пропал, но, пересилив отвращение, я все же доел остатки ужина. Ужина, достойного раба. Жизнь продолжается, и если уж вляпался в дерьмо, то надо привыкать жить в нем. Иначе долго не протянешь. Брезгливые и слабонервные не выживают в таких местах. Я же должен выжить. Я должен спасти Майю. И я ее спасу. Чего бы мне это ни стоило. Никто не сможет меня остановить. Никому никогда прежде не удавалось остановить меня. Не удастся и сейчас. Пусть на пути у меня стоит весь чудовищный Пандерлонос, хоть все работорговцы Галактики, я найду мою девочку и спасу ее. Я сделаю это.

– Парнавоколо, – сказал Хара, взглянув на мои растрескавшиеся губы, и протянул кожаный мешочек с каким-то снадобьем. – Возьми, человек в разорванном костюме, жующий хлеб с крысой, эту мазь и смажь себе лицо. К утру, когда поведут на работу, губы твои заживут.

– Вар, – поблагодарил я старика по-варнавалийски и взял мешочек.

Из чего было сделано это снадобье, я уточнять не стал.

– Ты что, понимаешь их птичий язык? – удивился Молком. – Мне всегда казалось, что они сами себя с трудом понимают, не то, что другие.

– Немного знаю, – ответил я, дожевав остатки ужина. – Звуки первого и второго уровня я могу произносить. Этого вполне хватает для простого общения.

– А где ты научился их щебетанию? – не унимался парнишка.

В свое время наш разведполк космодесанта из третьей элитной дивизии “Непобедимых” провел шесть месяцев на Кракатане, колонии варнавалийцев. Там я познакомился с одной очень даже симпатичной варнавалийкой. Она и помогла мне немного освоить их трудный язык.

Я хотел рассказать об этом Мелкому, но меня грубо перебили.

– Вы будете спать или нет? Пустота вас сожри, – возмутился бородатый мужичок, сосед Молкома. – Завтра ни свет ни заря пахать, как ломовым лошадям, а вы тут байки травите.

Я, чувствуя справедливость замечаний ворчливого соседа, молча принялся устраиваться на ночлег. Укутался поудобней в одеяло, которое дал мне Молком. Потом развязал мешочек старика Хары и осторожно намазался его кремом-снадобьем. После этого почти мгновенно уснул…

Что это было, я так и не понял. Я успел только осознать, что стремительно падаю. Сильно грохнувшись о пол барака, я мгновенно проснулся и попытался встать. Руки, как, впрочем, и ноги, оказались скованными. Крепко сжатыми энергонаручниками. Спросонья я лишь напрасно израсходовал несколько бесценных калорий, пока понял, что скован намертво. Шанхайским узлом. Это, когда запястья рук и ступни ног крепко прижаты друг к другу. Словно впаяны в монолитный кусок свинца. Свинца, который ничто не в состоянии разрубить. Кроме, конечно, молекулярного меча. Но я бы никому не рекомендовал такой способ освобождения от энергонаручников, хотя сам один раз им и воспользовался.

Именно поэтому бы и не рекомендовал.

Энергонаручники – это не просто пара металлических браслетов с соединяющей их цепочкой. Это пара браслетов из арнегелированной стали, скрепленные мощным силовым полем ближнего действия. Поле, управление которым дистанционно. Это браслеты со встроенными “наслаждениями садиста”! Такими, 'например, как точечные импульс-генераторы, выдающие даже при кратковременном включении такую порцию боли, что волосы встают дыбом и пропадает всякое желание сопротивляться.

Поняв, что сопротивление не имеет смысла, я затих, и меня тут же грубо выволокли в проход между трехъярусными кроватями. В лицо ударил яркий свет неонового фонарика. Я зажмурился и услышал прямо под ухом:

– Это та свинья, что нам нужна. Волоките его к Жирному. В камеру пыток.

Меня бесцеремонно потащили по грубому, словно наждачная бумага, бетонному полу барака. Боль мгновенно разлилась по всему телу. Заныли незажившие раны. Я едва не закричал, но сдержался. Лишь с силой стиснул зубы. Я выдержу. Я все выдержу. Чего бы мне это ни стоило. Я должен выжить. Просто обязан.

Выжить, чтобы спасти Майю.

Но, похоже, выжить здесь будет труднее всего, что мне до этого приходилось делать.

Одно название – камера пыток у кого угодно может вызвать приступ страха. По всему ясно, что ждет меня там. Сбывалось обещание Отстоя – превратить мою жизнь в ад.

Меня выволокли через тройную с решетками дверь из темного барака в немногим более освещенный коридор и, протащив немного, впихнули в небольшую уютную комнату. Комната сияла стерильной чистотой. Чистотой аккуратно разложенных медицинских инструментов. Разными там щипцами, клещами и скальпелями. Сразу и не отличишь эту зловещую комнатку от операционной в больнице среднего пошиба. Есть даже стол наподобие операционного. Различие лишь в том, что в этой комнатенке не лечили, а калечили. Наверняка специалисты своего дела. Своего поганого ремесла.

Один из таких специалистов как раз в упор разглядывал меня. Толстый, словно обожравшийся не в меру боров, с маленькими, бегающими глазками. В кожаном, красного цвета фартуке на голое тело. С волосатыми и жирными, словно гитолайские окорока, ногами. Омерзительный тип.

Один из двоих тащивших меня надзирателей ткнул два раза мне в шею элетрошокером. Я на несколько секунд перестал воспринимать происходящее. Надзиратели, выключив предварительно энергонаручники, закрепили мое бесчувственное тело на специально для этого приспособленном х-образном кресте.

В чувство я пришел мгновенно. Еще бы! Когда твое тело волна за волной пронизывают болевые импульсы, трудно остаться безучастным. Такое ощущение, словно тебя разорвали на множество мелких кусочков и каждый из этих кусочков начинают поджаривать. Поджаривать электрическим током.

Тут уж я не сдерживался. Заорал во всю мощь своих легких.

Боль прошла так же внезапно, как наступила. Когда я спустя несколько секунд смог сфокусировать взгляд, то увидел прямо перед собой противную жирную морду. Морду моего палача. Больше никого в камере пыток не было. Надзиратели ушли.

– Какой, однако, слабонервный народ пошел, – удивилась харя и внезапно громко захохотала.

От хохота жирные телеса толстяка затряслись, слов но студень на горячей сковородке. Большие, словно у женщины, груди выпали из лямок фартука. Пузатый живот заходил ходуном.

– То ли еще будет, дорогой! Первый раз получить порцию экзоболи не так уж страшно. Не знаешь, что тебя ждет. Второй раз гораздо хуже. Неприятнее второй-то раз. Го-раз-до неприятнее.

– Послушай, кусок окорока. Я человек злопамятный, и мой тебе совет – не зли меня, – слишком самоуверенно, никак не соответствуя той роли раба, которую я должен был играть, заявил я.

Толстяк от возмущения чуть не проглотил язык. Это уже чересчур! Такого он еще не видел! Чтобы им командовали? Ему угрожали?

Жирный был прав – переносить боль второй раз оказалось гораздо труднее. Намного труднее. Я орал так, словно наступил конец света. Словно хотел перекричать всех Пиренейских ревунов. Словно старался вместе с воздухом выдохнуть и легкие.

Когда спустя несколько минут после отключения экзопластера я стал видеть, то разговаривать мог уже только шепотом.

Жирный стоял спиной ко мне и деловито перебирал какие-то приспособления на стеклянном столе. Почувствовав, что я пришел в себя, он повернулся и с довольным видом сказал:

– Ну как, свинья, очухался? Будешь угрожать еще?

– Я не свинья, жирный ублюдок, я – Леон Джаггер. Некоторые еще зовут меня Костоломом.

– Наслышан, наслышан, – к моему удивлению, Толстяк не потянулся к рубильнику, включающему экзопластер. – За это ты сейчас и страдаешь. Мой большой друг Отстой просил позаботиться о тебе особо. За Стероида позаботиться. И за покалеченного Крота тоже.

– Что, и тебе он тоже “большой друг”, этот Отстой? Я думал, его любовником был лишь тупой бедняга Стероид.

После моих слов жирное лицо толстяка перекосила гримаса ненависти. С силой сжав большие, похожие на зубоврачебные кусачки, он замахнулся. Однако не ударил. Сдержался. Это еще успеется. У него вся ночь впереди. Много ночей впереди.

– Подожди, ты у меня еще запоешь по-другому, – с угрозой в голосе предупредил он. – Соловьем иканейским запоешь. Еще будешь называть меня его Величеством и вашим Превосходительством. В ногах еще будешь ползать, свинья.

– Послушайте, ваше жирное Превосходительство, окорок ты ходячий, ни перед кем я еще не ползал и перед тобой, мешок с полусгнившим жиром, не собираюсь, – презрительно высказался я.

Толстяк даже посинел. Даже вроде и меньше в талии стал от возмущения. Отбросив в сторону зубоврачебные кусачки, он схватил со стола набор разноцветных щупов. Что это были за щупы, я знал. Приходилось на себе испытывать их действие. Тут уж не покричишь. Когда в ваши зубы втыкают эти изуверские приспособления, единственное, о чем мечтаешь, – это как бы побыстрее потерять сознание.

Злорадно ухмыльнувшись, Толстяк, колыхаясь всеми десятками килограммов излишнего веса, быстро подскочил ко мне. Он ткнул мне в лицо парализатор местного действия. Лицевые мышцы тут же потеряли чувствительность. Голову словно мгновенно заморозили. Заметив, что я достаточно парализован и, следовательно, не смогу его укусить, Жирный, предварительно раздвинув большим плоским ножом мои зубы, вставил мне в рот специальные распорки, похожие на искусственные челюсти. Теперь я уже был не в состоянии при всем своем желании закрыть рот, а Жирный мог преспокойно копаться в моих зубах. Точнее в нервах, которые в этих зубах находятся.

Удовлетворенный проделанной работой. Толстяк хмыкнул и, вытащив толстые волосатые пальцы из моего рта, стал пояснять:

– Ты, свинья, не переживай, убивать я тебя не стану. Имущество Великого господина Карнава надо беречь. Хранить как зеницу ока. Так что успокойся – сильно калечить я тебя не буду. Боли ты получишь предостаточно. Ты даже не можешь представить, сколько этой самой боли ты получишь. Но работать сможешь. Это я тебе гарантирую. Каждую ночь тебя будут приводить в эту уютную комнату, ты будешь умирать здесь в муках, проклинать тот день, когда появился на свет, но поутру ты, накачанный стимуляторами, как ни в чем не бывало отправишься на работу. Ты должен работать, что бы ни случилось. Отрабатывать те помои, которыми тебя кормят.

Я молчал. С распорками, вставленными в рот, особенно не поразглагольствуешь.

– Молчишь? – недоуменно спросил Жирный. – Ну, молчи, молчи. Где же она, твоя прыть?

Не получив ответа на свой вопрос, Жирный оторвал от остатков моего костюма левый рукав, взял со стола небольшой скальпель и со словами “Люблю я это дело”, полоснул им по моей руке. Брызнула ярко-красная струя, и Жирный, словно умирающий от жажды в знойной пустыне, припал к обильно бежавшей из раны крови. Меня едва не вырвало от этого зрелища. Так замутило, что сил нет, а Толстому хоть бы что.

Вдоволь напившись и заметив, что я на глазах начинаю бледнеть, он прекратил свой вампирский ужин. Аккуратно наложив жгут и заклеив рану на моей руке биопластырем, он заботливо поднес к моему лицу баночку с эфирным спиртом. В. нос ударил неприятный запах. В голове тотчас прояснилось.

– Ты смотри, не смей терять сознание, – предупредил Жирный, лицо которого, словно у ночного вампира, было вымазано свежей кровью, – всю свою боль ты должен переносить в здравом уме и твердой памяти.

Заметив, что я начинаю отходить, а лицо вновь становится чувствительным, толстяк приступил к делу. Разложив на столики свои садистские щупы в одном ему ведомом порядке, он принялся мучить меня. Втыкать по очереди в мои зубы свои зверские приспособления.

Это было ужасно больно. Очень больно. Я не терял сознания лишь потому, что Толстяк периодически подносил к моему носу баночку с эфирным спиртом. Боль от этой пытки была ужасная, но Жирному вскоре и этого показалось мало. Решив, что необходимо усилить мои ощущения, он вкатил мне в вену несколько кубиков викарбонала – вещества, многократно обостряющего восприятие человека.

И боль тоже обостряющего.

Сколько длилась пытка Жирного, я не знаю. Мне показалось, что целую вечность, хотя на самом деле, наверное, прошло не так уж много времени. Время, оно вообще имеет свойство течь неравномерно. Когда ты счастлив, оно летит, словно быстрокрылая птица, когда ты страдаешь, ползет как марокканская улитка.

Решив наконец, что я получил на сегодня достаточно, толстый оставил меня в покое. Да и то сказать – решил он правильно. Я хоть и был в сознании, но признаков жизни уже не подавал. Лишь смотрел в потолок бессмысленным взглядом, не понимая, что происходит вокруг.

Выдернув одним грубым движением челюстные распорки из моего рта, Жирный биопистолетом сделал мне несколько инъекций стимулятора. После этого, решив, что на сегодня все и ему пора отдохнуть, Толстяк отключил зажимы, державшие меня на х-кресте.

Это, конечно, он сделал, не подумав. Необдуманно поступил Толстяк. Если бы он взял в руки дистанционное управление энергонаручниками, а потом уже отключил зажимы – все было бы нормально. Пока я, обессиленный, падал с х-образного креста, он бы успел включил силовое поле, соединяющее браслеты наручников. Смог бы снова завязать меня в шанхайский узел.

Но понадеялся Жирный на свое искусство душегуба. Слишком понадеялся на действие своих садистских приспособлений, и, пока он тянулся к пульту управления энергонаручниками, я, освобожденный от захватов, вместо того чтобы упасть безжизненным кулем на пол камеры пыток, одним прыжком оказался рядом с жирной тушей. Схватив ничего не понимающего палача правой рукой за жирное горло и с трудом отыскав в складках жира опоясывающих его шею кадык, я с силой сжал его.

Жирный даже не пробовал сопротивляться. Он лишь беспомощно замахал руками и издал нечленораздельный хрип.

Как мне ни хотелось покончить с моим мучителем, как я ни жаждал разделаться со своим палачом, убивать его я не стал. Скорее всего смерть палача стала бы и моей смертью. Живым из бараков Карнава – по крайней мере сейчас – мне не выбраться. А я должен выбраться. Должен спасти мою Майю, и ради этого я готов был переносить и не такие страдания.

Помучив немного Толстяка, сжимая и разжимая его жирный кадык, пока палач не стал задыхаться, я наконец отпустил его. Жирная туша, потеряв равновесие, попятилась назад и, споткнувшись о медицинский ящик, с грохотом упала.

– Помни, Жирный, что я тебе сказал, – проговорил я, нажимая кнопку вызова надзирателей, расположенную на стене у выхода, – помни, что я злопамятный и что сейчас у тебя появился очень опасный враг. А также помни, что когда-нибудь, не сейчас, при других обстоятельствах, я доберусь до твоей жирной шеи, и тогда уже ты пожалеешь, что родился на свет божий.

Раскрылась дверь, и в камеру вошли двое надзирателей. Они о чем-то весело переговаривались, но внезапно застыли как вкопанные, увидев странную картину. Я стою у умывальника и тщательно мою руки, а Толстяк сидит на полу и испуганно смотрит на меня.

– Забирать, что ли, свинью9 – спросил один из охранников.

Жирный молча кивнул, и я, спокойно вытянув руки вперед, подошел к надзирателям.

– А где пульт-то? – спросил все тот же надзиратель и, так и не получив ответа, добавил: – Да-а, пошли так. Вроде ты смирный.

Через несколько минут ходьбы по слабо освещенному коридору я, сопровождаемый двумя надзирателями, так и не скованный энергонаручниками, был впихнут в свой барак.

Если бы не Молком, я наверное, не нашел бы своего места. Я уже прошел в полной темноте по проходу мимо кроватей, на которых располагались старик варнавалиец и парнишка, когда услышал негромкий окрик.

– Джаггер, ты куда? Ты что, совсем не видишь в темноте?

В темноте я, конечно же, видел. Но не в такой кромешной. Поведав об этом парнишке, я на ощупь забрался на свое место между ним и стариком Харой.

– А мы, люди с Проксимы Льва, видим в темноте не хуже иканейских кошек, – похвастался парнишка и тут же спросил: – Куда они таскали тебя? Я уж думал: ты отправился в Кацеунову камеру.

– Как видишь, нет, – ответил я, отыскивая одеяло.

– А ты, Джаггер, откуда? С какой планеты? – вновь спросил Молком.

Я ужасно хотел спать, но все же ответил мальчишке:

– С Джагги, что в системе Прокса, – сказал я, натягивая одеяло.

– С Джагги? – удивился парнишка. – Это же прародина диоке! Что ж ты молчал?! Я фанат боевых единоборств, а диоке – это сверхбоевое сверхъединоборство.

– Давай спать, Молком, – зевая, проговорил я.

– Конечно, конечно, – протараторил он и тут же вновь спросил: – А чемпионов планеты по диоке ты видел? Вот бы хоть одним глазком взглянуть на одного из них.

– Видел, конечно, – почти уснув, ответил я.

– А я вот их всех наизусть знаю. Пятерых последних, разумеется, по классификации джи, – не унимался парнишка. – Великий магистр Нокс-злопамятный, иллуриец Дамба Ко, Леон Джаггер, трехкратный и непобежденный…

Вдруг какая-то мысль перебила ход речи Молкома:

– Послушай, Джаггер, а ты не родственник того Джаггера – чемпиона Джагии?

Я зевнул последний раз и, ответив: “Я он самый и есть”, – наконец уснул.

Глава 3

Не знаю, долго ли Молком тряс меня, прежде чем я проснулся. Знаю лишь, что просыпаться ужасно не хотелось. Веки были словно залиты свинцом. Неподъемные были веки. Наконец, собравшись с силами, я одним рывком открыл глаза. Сразу же резанул яркий свет. Кругом стоял неясный шум пробудившегося барака рабов.

– Джаггер – чемпион Джагии, – услышал я голос Молкома прямо под ухом, – вставай, а то останешься без жратвы. Хара занял для нас очередь за завтраком” так что идем быстрее.

Чувствовал я себя на удивление сносно. То ли подействовали препараты, впрыснутые палачом, то ли мои вживленные в тело биостимуляторы наконец смогли восстановить силы организма, или же помогло снадобье старика варнавалийца, но чувствовал я себя почти нормально. Даже лицо уже не болело.

– Ну, ты идешь или нет, Джаггер? – нетерпеливо переспросил парнишка.

Я, согласно кивнув головой, стал выбираться из своего ложа.

По проходу между трехъярусными кроватями безостановочно сновали рабы. Кого тут только не было! Варнавалийцы, тосканцы, черные люди лама… Да всех и не перечислить. Представители десятков рас собрались в стенах этого барака. И самое интересное заключалось в том, что все они относились к высокоразвитым цивилизациям. В основном из Галактической Федерации, но иногда попадались и люди из третьих миров. Рабов с развивающихся планет, вроде Земли, я не заметил ни одного.

“Странные, однако, вкусы у этого господина Карнава, – думал я, пробираясь вслед за Молкомом в противоположный от дверей конец барака, – рабов он подбирает лишь из высокоразвитых миров. Словно таскать изорениум не все равно кому – человеку с отсталой планеты или с Дарана. Хотя в этом, может, и кроется определенная логика. С рабом из отсталой цивилизации надо возиться, объяснять ему, что почем, опять же языка он не знает. Да и просто может свихнуться, увидев какого-нибудь стеротарга. Чего не скажешь о жителе с планет Федерации. Тому не надо объяснять, что такое изорениум и как держать вакуумную ложку. Времени на обучение практически не требуется”.

По пути к месту, где раздают пищу, мы, отстояв небольшую очередь, заскочили в туалет. Не говоря о той вони, что разом ударила в ноздри, все остальное его убранство выглядело соответственно. Все стены туалета были исписаны разноязычными письменами. В основном это были проклятия скотской жизни раба. Я, стараясь не испачкаться, кое-как нашел свободную кабинку.

“Держат людей, как свиней”, – подумал я, выходя из туалета и бросив взгляд в зеркало, висящее над умывальником. К самому умывальнику стояла такая очередь, что ждать не имело смысла, и мы с Молкомом продолжили путь.

Лицо у меня действительно зажило. Вполне нормальное лицо стало. Если, конечно, не считать нескольких синяков. Глаза приняли свое обычные размеры, губы больше не кровоточили.

– Хата! – услышали мы окрик старика Хары и поспешили присоединиться к нему.

Место для приема пищи представляло собой освобожденное от кроватей пространство барака. Обставленное длинными столами со скамейками, оно выглядело ненамного чище туалета. Происходи все это в каком-нибудь другом месте, у меня бы пропал всякий аппетит.

В каком-нибудь другом месте и при других обстоятельствах…

Сейчас же мне было не до излишней разборчивости. Сейчас мне ужасно хотелось есть.

От стоящей в центре столовой электротележки исходили весьма приятные запахи. К ней тянулась длинная вереница рабов, и, если бы Хара предварительно не занял очередь, не видать бы нам завтрака, как пело-нийских ушей зайцу Тара.

Старик стоял уже почти у самой раздаточной тележки. Он коротко бросил: “Нар”, – приветствуя нас.

– Кес, – поблагодарил я старика по-варнавалийски, и он в ответ кивнул.

Едва мы встали в очередь, как Молком тут же затараторил, рассказывая старику, кто я такой.

Я, стараясь не слушать болтовню парнишки, осмотрел свой костюм. Точнее то, что от него осталось. Брюки еще были в более или менее нормальном состоянии, чего не скажешь обо всем остальном. Один рукав пиджака оторван, второй еле держится. Сняв пиджак, я закатал обрывки рукавов моей когда-то белоснежной рубашки. Сейчас же она имела неопределенный красно-бурый оттенок.

“Скупой этот Карнава, словно сто ростовщиков Ароса, – подумал я, оглядывая таких же оборванцев, как я, стоявших в очереди. – Мог бы выдать своим рабам какую-нибудь униформу. Работорговля и добыча изорениума приносят ему такие прибыли, что вполне мог бы выделить несколько кредиток на дешевый пластматериал”.

Впрочем, я был не совсем прав. Форма была. Не у всех, но была.

Парочка таких, по всему видно, бывалых рабов, распихивая всех, пробиралась к раздаточной тележке. Как ни странно, но это ни у кого не вызывало возмущения. Другие рабы молча сторонились, уступая им место. Форма на этих двоих сидела как влитая. Черные комбинезоны с порядковым номером на груди и спине, черные короткие со шнуровкой сапоги и черный же лихо заломленный берет.

“Не на всех, похоже, экономит этот Карнава, – подумал я. – А может, и не он экономит, а приворовывают надзиратели. К чему рабу, к чему “свинье” такой наряд? Совершенно ни к чему. А им кредитки, вырученные за пластоматериал, очень даже пригодятся. Например, на “овес” – сильнодействующий синтетический наркотик”.

Есть эти двое, должно быть, хотели больше всех. Один из них грубо оттолкнул получавшего в этот момент свою порцию Молкома. Завтрак парнишки, состоящий из наваленных в пластмассовую тарелку дымящихся макарон и стаканчика с горячей бурдой, похожей на чай, мгновенно оказался на полу, выбитый ударом одного из рабов в черной форме – высокого широкоплечего парня.

– Пшел отсюда! – гаркнул он на остолбеневшего Молкома. – Завтра пожрешь, свинья.

– Сам ты свинья, – огрызнулся парнишка, которому стало обидно, что он лишился завтрака.

– Что ты сказал, ошметок мрази? Повтори! – Парень угрожающе надвинулся на Молкома.

Второй раб в черной форме – коренастый, крепкий мужик лет сорока, – пробившись к нам, тут же схватил Молкома за грудки.

– Ты, козел иканейский, на кого задираешь хвост? Да я тебя сейчас на кусочки порежу, и весь барак будет жрать тебя с удовольствием. Особенно твою попку, милашка ты моя. Весь барак ею попользуется, девочка ты ненаглядная. Да я тебя прямо сейчас сделаю. Тут раком сделаю и…

Договорить коренастому свою угрозу не удалось. Очень уж я не люблю все это – гнилые угрозы от гнилых людишек. Да еще в моем присутствии. Да еще в адрес хороших людей.

Схватив одной рукой коренастого за волосы, я с силой оторвал его от побледневшего, как смерть, парнишки. Наглый раб так и не успел ничего понять, когда я резко дернул его голову вниз. Вниз, навстречу моему согнутому колену. Послышался стук столкнувшихся бильярдных шаров, и коренастый раскорячился без сознания на полу. В такой позе, что впору было его самого использовать как девочку.

Очевидно, я сделал что-то не так. Что-то из ряда вон выходящее, поскольку все видевшие эту сцену моментально удалились на безопасное расстояние.

Кроме второго наглеца раба. Он, возмущенный моим поступком, дернулся на меня. Не подумавши поступил парень. Наверное, он потом долго жалел об этом опрометчивом поступке.

Я, не обращая внимания на ринувшегося на меня широкоплечего молодца, просто выставил правую руку вперед, навстречу ему. И когда парень наконец встретился своим большим подбородком с моим стальным кулаком, то встрече этой не обрадовался. Его потерявшее сознание тело по инерции наскочило на подставленное мною колено. То же самое, которое я использовал для успокоения коренастого наглеца. И эффект оно произвело тот же самый. Парень кулем дерьма грохнулся на пол, рядом со своим приятелем.

Хотя, как выяснилось позже, это не был его приятель.

– Здорово ты уложил бугра “опытных”, – пробормотал пришедший в себя Молком, – я и сам хотел ему врезать, да ты опередил меня.

– Просто я решил не напрягать тебя, Молком, лишний раз. Для меня же это привычное дело – челюсти вышибать, – усмехнувшись, ответил я, перешагивая через растянувшиеся тела “опытных” и подходя к раздаточной тележке.

Молком понятливо кивнул. Мол, я бы и сам справился, но поскольку ты Джаггер-чемпион, то, конечно, тебе сподручнее челюсти сворачивать.

– Что-то я проголодался, – сказал я, ни к кому особенно не обращаясь. Подождав немного, добавил: – Очень.

Раб-поваренок в белом халате и колпаке тут же без лишних расспросов выдал нам с Молкомом и стариком Харой по тройной порции завтрака, и мы, нагрузившись тарелками, отправились разыскивать свободное место за столами.

Всего в нашем бараке размещалось не менее двух тысяч рабов. Много было собрано галактического народца в этом крысятнике, не по своей воле собранном. Но это были не все рабы великого господина Карнава. Как выяснилось позже, этому гнусному типу принадлежало еще несколько бараков. Два таких же-с рабами-людьми и один – с человекоподобными. Также ему принадлежал особый женский барак и небольшая, но известная в своих кругах школа гладиаторов. В общем, довольно посредственным работорговцем оказался этот Карнава. Мелким работорговцем. По пандерлоносским меркам мелким. Ни в какое сравнение не шли его владения с десятками многотысячных бараков Тора Кровопийцы. С миллионами рабов этого душегуба.

Обо всем этом я узнал от говорливого Молкома, пока мы завтракали. Оказывается, много чего было известно любознательному парнишке. Я поинтересовался, откуда у него такие сведения.

– От Хары, от кого же еще, – простодушно пояснил паренек, нанизывая пластмассовой вилкой длинную макаронину. Увидев мое недоуменное лицо, он пояснил: – У них, у варнавалийцев, очень развита телепатия. В общем, переговариваться они могут между собой, как радиопередатчики, на большие расстояния. Не все, правда, могут. С определенного возраста, да и то не у каждого открываются такие способности. Хара, к примеру, может. Наверное, уже растрезвонил всем своим в нашем бараке, что ты, Джаггер, уложил Нея – бугра “опытных”. Так ведь, Хара?

Старик молча кивнул и, не отрываясь от еды, добавил: “Йо”.

Я, конечно же, слышал, что в древности варнавалийцы обладали телепатией, но считал, что эта способность давно у них атрофировалась. Похоже, атрофировалась не у всех.

К нашему разговору прислушался сидевший неподалеку вчерашний бородатый мужичок, так боявшийся Кацеуновой камеры.

– Допрыгаешься ты, Джаггер, – глядя исподлобья, предупредил он, – уложил Нея и думаешь, что тебе это сойдет с рук? Попомнишь мое слово, зарежут тебя ночью, как свинью. Даже не пикнешь. Или, к при-меру, на работе случайно упадешь в овраг, и сожрут грызоловы, косточек не оставят. На кого ты дернулся? На “опытных” пошел! Добром это не кончится. – Я не свинья, – коротко бросил я, – а космодесантник Федерации, козлиная ты борода. А еще меня кличут Костоломом. Те, кто меня боится, так зовут.

– Ты понял, Борода?

Мужичок как-то весь сразу скорежился, кивнул головой и, невнятно бормоча что-то под нос, отсел от нас. Я смог разобрать из его бормотания лишь слова “Кацеунова камера”.

– Что это за страшная Кацеунова камера? Что это за место такое, что все его боятся как огня? – спросил я всезнающего Молкома.

Парнишка, опасливо оглянувшись, пояснил:

– Честно говоря, никто толком не знает, что это за место. Поскольку никто еще оттуда не возвращался, – быстро заглатывая одну макаронину за другой, признался Модком. – Но говорят многое. Кто-то говорит, что там из рабов кровь высасывают. Видели, мол, как рабов из этой камеры бледных, будто смерть, на тележке выкатывали. Кто-то говорит, что там мозги из рабов выкачивают, и они становятся зомби. Ходят, словно куклы, ничего не понимая. Кто вообще говорит, что рабы просто исчезают в Кацеуновой камере и больше не появляются никогда. В общем, болтают разное, но никто толком ничего не знает.

– Может, просто продают их оттуда, телепортируют сразу к месту назначения? – высказал я догадку.

– Не-е, – не согласился с моим предположением Молком. – Продают рабов в Проносе на ежедневных торгах, туда весь Пандерлонос съезжается.

– Хараментаро, – неожиданно вмешался в наш разговор Хара, – хар.

Парнишка удивленно посмотрел на варнавалийца и, не дождавшись от того объяснения, спросил меня:

– Что он сказал, Джаггер?

– Я не совсем понял, – признался я. – Хара сказал: живущий глубоко внизу, где Ментаро, – похититель умов.

– Выходит все-таки, там у рабов высасывают мозги, – предположил паренек.

– Не знаю, – пожал плечами я.

– Непонятно все это: мозги – там, органы – в разделочной.

– В разделочной? – не понял я.

– Ну да, – удивился моей непонятливости Мол-ком, – так у отработавших свое или покалечившихся рабов вырезают органы. Сердце или, к примеру, печень. Потом все это добро в дело идет. Для гладиаторов, скажем, – эти поценнее нас будут, а раны получают будь здоров. Для придворных рабов – руки, ноги. Поговаривают, Карнава крут со своими домашними рабами. Чуть что не так, рубит, не глядя, руки в мелкую крошку. Тесаком рубит, который всегда таскает с собой. Вспыльчив, говорят, наш господин, как тот вулкан Грови. Потом, правда, отходит. Вот приходится рабам руки на замену и пришивать. Опять же приторговывают налево надзиратели, наверное. В третьи миры куда-то. Такой товар всегда в цене. Может, себе чего оставляют.

– Неужели это правда?

– Зубами клянусь! – Парнишка провел рукой по губам. – Сам видел. Точнее, как-то прибирался в разделочной, такого страху натерпелся. Жуть. Все там в крови, все стены забрызганы. А посредине стоит стол с захватами. На нем они нашего брата и разделывают. Все в ход идет. Даже пенисы.

У меня сразу после слов парнишки пропал всякий аппетит. Картины, нарисованные говорливым Молкомом, были просто ужасны. С животными и то так не поступают.

"В Галактической Федерации не поступают”, – поправил я сам себя.

Есть уже совершенно не хотелось, и, чтобы поддержать разговор, я вновь спросил:

– А почему эту камеру называют Кацеуновой?

– Так это же у нас старший надзиратель Кацеун. Такой мерзкий старикашка. Он и выбирает, кто пойдет к нему в камеру. Когда на работу в котлован идем, он у входа стоит и все вынюхивает. Рабы мимо идут, а он, как тот икенейский ястреб, высматривает добычу. Вдруг цап – хватает раба, надзиратели тому руки заворачивают, и только и видели беднягу. Почти каждый день кого-нибудь этот паук утаскивает.

Я хотел было выяснить, по какому признаку Кацеун выбирает жертвы, но не успел.

К нам подсел высокий рыжеволосый крепко сколоченный человек. Он был одет в форму наподобие той, что была у “опытных”, но темно-красного цвета. На правом рукаве у него виднелась повязка с надписью “старшина механиков”.

Я, насторожившись, замолчал. Я был здесь новеньким, не знал всех правил и обычаев, сложившихся в среде рабов, поэтому ожидал неприятностей от всего. Но беспокоился я, похоже, зря. Рыжеволосый добродушно улыбнулся, отчего его лицо покрылось тысячью морщинок.

– Конрад Тройский рад приветствовать тебя, Джаггер, в нашей обители, – сказал старшина механиков, протягивая мне через стол сильную руку.

– И я рад приветствовать тебя, старшина, – ответил я, пожимая протянутую руку.

– Хорошо ты осадил “опытных”, – усмехнувшись, сказал Тройский, кивнув в сторону раздаточной тележки.

Там как раз в это время происходило небольшое столпотворение. Пятеро или шестеро рабов в черной форме “опытных” подбирали с пола своих раскоряченных сотоварищей. По взглядам, бросаемым в мою сторону, я решил, что сейчас будет продолжение схватки, и внутренне приготовился к драке, но продолжения не последовало. “Опытные”, подобрав с пола подбитых приятелей, удалились восвояси, даже не подойдя к нам. Оставили на потом выяснение отношений. До лучших времен оставили.

– Говорят, ты чемпион по диоке? – спросил рыжеволосый.

– Правильно говорят, – подтвердил я.

– Послушай, Джаггер, хоть ты и чемпион, но одному тебе здесь не выжить. Тем более, если на тебя точат зуб “опытные”. Вступай в нашу общину “механиков”, и никто тебя не тронет, никакие “опытные”, – неожиданно предложил Тройский. – Один в поле не воин – это все знают.

– Тутанканара! – внезапно выдал старик варнавалиец и тут же повторил: – Тутанканара!

Старшина недоуменно посмотрел на Хару и вновь предложил:

– Ты подумай, Джаггер.

– Я подумаю, старшина, – серьезно ответил я. Едва старшина, понимающе кивнув, ушел, как Молкома тут же прорвало.

– Соглашайся, Джаггер! – затараторил паренек. – И харч у “механиков” отменный, и никакие “опытные” тебя не тронут. Это же чудо – на второй день перейти в “механики”! Новичка и в “механики” – такого еще не бывало!

– Тутанканара! – вновь с выражением произнес Хара.

Молком недоуменно уставился на варнавалийца.

– Ты что, Хара, совсем на линке говорить разучился? По-человечески не можешь сказать! Заладил Тутанканара да Тутанканара. А что это значит?

Так и не дождавшись ответа от старика, сосредоточенно дожевывающего свой завтрак, Молком выжидательно посмотрел на меня, всем своим видом спрашивая: мол, что хотел сказать старик?

– Ну, не знаю, что Хара имеет в виду, – чистосердечно признался я. – Буквальный перевод звучит так – тот, кого остановить невозможно. Тутанканара – зовут еще варнавалийского волка. Надо сказать, это не простой волк. Хищник, какого еще поискать. Около метра в холке, лапы мощные, что у падейского медведя. Запросто один разделывается со стаей мешавских гиен. А гиены эти, знаешь, с лошадь величиной и злые, как сто удавов Рокка. Только не спасает это их. Этот волк, словно боевая машина, словно молния, врезается в толпу гиен, и отгрызенные лапы и вырванные сердца пожирательниц падали летят в разные стороны. Живет один-одинешенек, лишь на период спаривания подыскивает себе подружку. Никаких стай не признает. Действует всегда один. В общем, волк-одиночка. Но волк не простой. Необычайно выносливый. Может сотни миль преследовать добычу. При этом не есть, не пить, не спать по нескольку суток. До тех пор, пока не настигнет добычу или врага. А настигнув, первым делом вгрызается своей страшной пастью, всеми шестью рядами острых, как лезвия, зубов в грудь противнику. Вгрызается и одним движением вырывает сердце. Причем остановить его действительно практически невозможно. Я сам видел, как варнавалийский волк с перебитым позвоночником, с отстреленной передней левой лапой и раненой правой упорно и очень быстро полз, цепляясь зубами за землю, стремясь к своему врагу – охотнику, убившему его подружку-волчицу. И он таки дополз. Непонятно, каким чудом дополз и вырвал сердце у опрометчивого охотника.

Я сделал небольшую паузу, посмотрев в сторону Хары. Старик удовлетворенно кивнул.

– Варнавалийцы издревле приручали Тутанканара, – продолжал я рассказывать внимательно слушающему меня Молкому. – Точнее сказать, приручить Тутанканара невозможно. Слишком уж он гордый и свободолюбивый. В неволе не живет. Так что дрессировке не поддается. Можно лишь подружиться с варнавалийским волком. Стать его другом. Сделать это, конечно, нелегко, но, подружившись с человеком, Тутанканара становится преданным ему до конца. Это не та щенячья преданность собак. Это преданность настоящего друга. Друга, который не оставит в беде. Который будет с тобой до конца. Который вырвет сердце врагу, убившему его хозяина-друга.

– И которого остановить невозможна, – эхом отозвался вслед за мной Молком.

Я хотел еще что-то добавить, но в этот момент завыла сирена, и по всему пространству барака пронеслось: “Свиньи, на работу!”

Все вокруг засуетились. Заспешили.

– Давай быстрей, Джаггер, к выходу, – сказал Молком, торопливо запихивая в рот последние макаронины. – Не дай бог, опоздаем к погрузке, надзиратели так уделают, мать родная не узнает.

Протараторив это и залпом допив остывший чай, паренек стремительно двинулся по направлению к выходу. Я старался не отставать от юркого парнишки, и вскоре мы, усиленно работая локтями, пробираясь сквозь копошившихся рабов, оказались у дверей. У конца очереди к выходу из барака.

У дверей стояли два надзирателя. Рабы проходили мимо них с вытянутыми руками, и надзиратели, при помощи дистанционного управления активировали ручные браслеты энергонаручников. Процедура эта была отработана до мелочей, заминок не возникало, и вскоре мы с Молкомом, а следом за нами и Хара проскочили сквозь выходное отверстие. Миновав уже знакомые мне тройные решетчатые двери, попали в коридор. Здесь еще несколько надзирателей строили рабов в колонны по трое. Собрав отряд человек в пятьдесят, они отправляли их дальше по коридору к общему выходу из бараков. Я оказался с Харой и Молкомом в одном отряде, и нашу группу, конвоируемую двумя охранниками, повели по зигзагам длинного коридора. Мимо камеры пыток, мимо разделочной, мимо Кацеуновой камеры. А также мимо дверей женского барака, который сейчас был заперт. Попала ли туда моя Майя, я не знал, но очень надеялся на это. Уже одна возможность того, что моя девочка может находиться так близко от меня, придавала мне силы и уверенности, что и из этой передряги я выберусь целым и невредимым.

Выберусь вместе с моей Майей.

О том, что Майя сейчас может находиться и на другом конце планеты, и на другом конце Галактики, я старался не думать.

По коридору шли ровно, строем, четко чеканя шаг, словно солдаты на параде. За порядком бдительно следили охранники, и при малейшем подозрении на расхлябанность виноватые тут же наказывались. Небольшим разрядом электрошокера или просто пинком. Рабы, стараясь не сбиться с ритма, рядами по трое, наконец, вышли на крытую платформу.

Вдохнув глоток свежего воздуха и зажмурившись от лучей яркого светила Голосе, я огляделся. Монопоезд, состоящий из десятка вагонов и видавшего виды топ-локомотива, стоял на единственном пути платформы. Все вагоны в составе, кроме последнего, были битком набиты рабами.

“Свиньи, в вагон!” – раздалась команда одного из надзирателей, и наш отряд без лишних разговоров принялся грузиться в свободный вагон.

Платформа располагалась внутри огороженной высоким пластобетонным забором территории. Кроме огромного ангара, в котором находились бараки рабов и откуда нас вывели, на территории лагеря имелись также здание энергоблока, длинная одноэтажная серая казарма надзирателей с пристроенной к ней столовой, школа гладиаторов и маленький, аккуратный, из красного кирпича домик старшего надзирателя – Кацеуна. В дальнем от платформы конце лагеря размещалась посадочная площадка, предназначенная для небольших валолетов. Сейчас она была пуста. По всему периметру лагеря виднелись наблюдательные вышки с вооруженными охранниками. Пластобетонный забор сверху был покрыт несколькими рядами силовых разрядников. Перепрыгнуть, а тем более перелезть через такой забор невозможно. Любой предмет, оказавшийся в радиусе действия разрядников, то есть в радиусе десяти-пятнадцати метров, мгновенно превращался в горсточку пепла. Пепла, тотчас развеянного пандерлоносским ветром по лагерю господина Карнава.

Кроме того, периметр лагеря круглосуточно охранялся кибернетической охраной, которая, как известно, не спит, не ест и от экранов следящих мониторов не отрывает взгляд ни на секунду. А вмонтированные в наши ошейники индивидуальные сигнализаторы наверняка подадут сигнал охране, если даже каким-то чудом и удастся покинуть территорию лагеря.

В общем, о побеге из лагеря пока стоит позабыть. Оставался шанс покинуть гостеприимного господина Карнава с изорениумных разработок, куда нас всех и направили. Небольшой, но шанс.

Внутри лагеря рабов особо не охраняли. Лишь несколько вооруженных энергоавтоматами охранников в броне класса “Правопорядок” прохаживались по краю платформы, изредка бросая ленивые взгляды в сторону рабов. Беспечность вполне понятная. Все рабы были в энергонаручниках. Которые хоть и не находились сейчас в состоянии активации, могли быть мгновенно, любым из охранников активированы. Активированы сигналом “общая опасность”. И тогда все рабы, находящиеся в радиусе сотни метров, попадали бы с конечностями, скованными мощным силовым полем ближнего действия. Связанными шанхайским узлом.

Мне досталось место рядом с небольшим решетчатым окном. Скамеек в вагоне, переоборудованном из пассажирского, не было. Как не было и потолка, вместо которого имелась решетка из стальных в палец толщиной прутьев. В центре решетки были проложены мостки, по которым проходили охранники, когда им нужно было добраться из одного конца состава в другой. Рабы, держась за приваренные к стенам поручни, расположились вдоль стен вагона. Все стояли – сидеть не разрешалось. Те, кому не досталось места у поручней, стояли посередине, ухватившись за потолочную решетку.

Погрузка прошла быстро, без заминок, лязгнула запираемая дверь вагона, и монопоезд, секунду подумав, тронулся в путь.

На прииски.

Медленно набирая скорость, он пополз сначала по территории лагеря, затем, миновав открывшиеся большие металлические ворота, тяжелой гусеницей выполз наружу. Мелькнула надпись над воротами “Лагерь его Высочества господина Карнава, экс-герцога Пандерлийского”, и поезд, набирая обороты и с каждой секундой все более удаляясь от мрачных стен лагеря рабов, помчался вперед.

– А что за фрукт этот господин экс-герцог Карнава? Ты, Молком, когда-нибудь его видел? – спросил я стоявшего рядом паренька.

Молком, оглянувшись и убедившись, что нас никто не подслушивает, ответил:

– Да, видал. Пару раз. Со спины. Его высочество не очень жалует нас, свиней, он все больше наведывается к бойцам, к гладиаторам. Они у него в любимчиках. За хорошего бойца господин Карнава готов выложить целое состояние. Да и то сказать, несколько сотен гладиаторов приносят ему больше дохода, чем все остальные тысячи простых свиней.

– Почему свиней? – спросил я.

– А мы для них свиньи и есть, – вновь оглянувшись, тихо ответил парнишка. – Безотходное производство. Пашем много – едим мало. Еда два раза в день: утром завтрак, который ты уже видел, второй раз только поздним вечером, после десятичасового рабочего дня. А работа-то будь здоров. Надорваться раз плюнуть.

– Так ведь и загнуться недолго, – покачал головой я.

– Да кому мы нужны? – удивился паренек. – Через два-три года мы и так пойдем в утиль. Или под нож в разделочную камеру, или налево куда-нибудь перепродадут по дешевке. А там сам загнешься. После Изорениума долго не живут. Вот Хара – пример. Ему и пятидесяти нет, а выглядит, как семидесятилетний старец. Он уже три года на приисках вкалывает, скоро на описание пойдет. Да что там! Все мы пойдем на списание! Рано или поздно. Только на стимуляторах и держимся. Их вечером всем вкалывают. Правда, говорят, что бойцам не делают биостимуляции.

– Бойцам? – переспросил я. – Ну да, бойцам. Гладиаторам. Тем, что дерутся на потеху публике. До смерти дерутся. Ставки на этих боях, знаешь, какие? Бешеные ставки! Поэтому Карнава и любит бойцов своих проведывать, а к нам, простым свиньям, не очень-то вхож.

– Что, так прямо и приходит? Прямо на выработки?

– Да! Сам видел! Правда, с ним четверо стеротаргов всегда неотлучно находятся. Следят, чтобы никто Не смел покуситься на жизнь их драгоценного господина. Бдительно следят. В прошлый раз один раб случайно поскользнулся, падать стал и махнул рукой. Ну, тарги, видно, и посчитали, что он что-то имеет против Карнава, и до земли долетели лишь ошметки от раба. Из четырех энергоружей разом пальнули. Хотя насчет того, что сам Карнава на выработках бывает, я сомневаюсь. Голограмма все это. Станет еще Карнава – солнце на земле и тому подобное – своим бесценным здоровьем рисковать. Голограмма, наверное, вместо него путешествует по приискам.

– Тогда зачем стеротарги? – недоуменно спросил я.

– Как зачем? А голограмму охранять! Чтобы никто не смел даже на голограмму великого Карнава покуситься. Да и для солидности тоже. Как это такой господин, пусть и голограммный, и без охраны? Непорядок.

Ответив мне, Молком замолчал, задумавшись; Наш поезд к этому времени миновал череду возделанных полей и с ходу влетел в укутанный прохладой высокий лес. Широкие кроны вековых деревьев вмиг погасили палящие лучи светила Голосе. Сразу стало намного прохладней. Холодный ветерок приятно обдувал лицо. Кругом защебетали птицы. Беззаботные создания. Одна из них, весело чирикая, села на прутья потолочной решетки.

“Вот вольное создание, – подумал я, глядя на крохотное существо. – Не знает ни забот, ни тревог. Летает где хочет и куда хочет. И никто ей не указ. Никакой господин Карнава. Летает и не ведает, что обладает самым бесценным даром во Вселенной. Даром, который дан богом всем, но не все вольны им распоряжаться. Даром, который зовется простым словом – свобода”.

– Бойцы, свиньи. А еще кто есть? – отвлекшись : от невеселых мыслей, вновь спросил я Молкома.

– Свиньи – это самый низ, дно, хотя и среди них есть разделение. Всякие там козлы, опущенные и тому подобные. Тех зовут швалью или мразью. Над свиньями командуют бригадиры. Бугры, если короче. Из свиней выбирают кого получше и определяют: одних в “механики” – это те, что работают с техникой, других в “головастые” – это инженеры, а особо отличившихся – в “опытные”. Это, которые уже сами присматривают за рабами. На разработки надзиратели не ходят. Излучение все-таки. Жить хотят. А за порядком следить надо. Вот “опытные” и следят.

– Понятно, – сказал я и, секунду подумав, вновь спросил: – А женский барак? Что ты, Молком, про него знаешь?

– Почти ничего, – ответил парнишка. – От Тоскана знаю, что есть такой, но самих женщин из него ни разу не видал. Говорят, не гоняет Карнава их на разработки, для своего гарема бережет. Очень он озабоченный в этом плане, наш великий господин. Вот человекоподобных видал, и не однажды. Их на неделю увозят в глубь леса, на дальнюю выработку. Там этого изорениума как грязи. Ну и излучение соответственно побольше, чем на нашей выработке. Поэтому мрут человекоподобные как мухи. Больше года никто не протягивает. Так что нам еще повезло. А про женщин ничего не могу сказать. Не видел ни разу.

После такого ответа Молкома мне сразу стало как-то не по себе. В голову полезли мрачные мысли, и остаток пути я молчал. О хорошем думать не хотелось, другое же в голову не шло. Отгоняя непрошеные мысли, я сосредоточился на планах побега. Из лагеря не убежать – это факт. По дороге на выработки – тоже. Оставалось место добычи изорениума. Единственный шанс.

Наш мрачный поезд, гремя и лязгая, выскочил из леса и, натужно ревя, устремился вверх на гору. Медленно, с усилием поднявшись на вершину небольшой горы, монопоезд резко кинулся вниз.

Вниз, навстречу изорениумным разработкам.

Глава 4

Но и этого единственного шанса не было. Вероятность сбежать с изорениумных выработок равнялась нулю. Абсолютному нулю. Легче было удрать из хорошо охраняемого лагеря, перепрыгнув забор, напичканный разрядниками, разорвать потолочную решетку вагона и выпрыгнуть на полном ходу из монопоезда, чем сбежать из котлована, в котором добывали изорениум для господина Карнава.

Мы работали в котловине уже три часа, и я все больше и больше убеждался в этом. Из котлована с изорениумной рудой сбежать было невозможно. Если ты, конечно, не птица.

Я же птицей не был, а, не имея крыльев, покинуть это гиблое место нереально.

Изорениумный котлован представлял собой огромную, диаметром в несколько сот метров яму, вырытую многими поколениями рабов Пандерлоноса. Прямые отвесные стены котлована уходили вниз метров на сто. В центре котлована располагалось поднимающееся на двадцать-тридцать метров изорениумное плато, нигде не соприкасающееся со стенками котлована. Расстояние между крутыми стенами котлована и краями плато везде было одинаково – около пятидесяти метров. Рабов на выработки доставляли при помощи выдвижного подвесного моста, убираемого на период работы. Длинная лента моста выдвигалась из специального подъемника, укрепленного на краю котлована. К подъемнику рабов переправляли из изорениумной усадьбы, огороженной таким же высоким забором с разрядниками, какой окружал лагерь с бараками.

И сама эта усадьба напоминала уменьшенную копию лагеря господина Карнава. Такой же энергоблок, такая же казарма надзирателей, даже домик старшего надзирателя такой же. Из красного кирпича. Имелась также посадочная площадка. Вот только ангара для рабов и школы гладиаторов в этом мини-лагере не было. Рабы здесь не жили. К усадьбе вел длинный крытый пластобетоном туннель, по которому рабов гнали к разработкам от монодорожной платформы.

Там и разыгралась одна неприятная сцена, свидетелем которой я стал. Рабов уже выгрузили и, построив в колонну, провели к подъемнику. Они стояли, терпеливо ожидая, когда опустится подвесная лестница, как вдруг неизвестно из какой двери в помещении подъемника появился старший надзиратель Кацеун. Маленький сухонький старичок с острым, словно лезвие Акирана, взглядом. Взглядом, пробирающим до костей. Взглядом, способным пригвоздить к полу кого угодно.

Кацеун быстро, так что двое сопровождающих надзирателей едва поспевали за ним, просеменил вдоль колонны рабов. Рабы стояли по трое в ряд. Весь наш поезд. Всего около пятисот человек.

Глядя прямо в глаза своих потенциальных жертв, старший надзиратель быстро прошел почти до конца колонны и вдруг остановился. Остановился недалеко от меня с Молкомом и Харой, Постояв немного, словно принюхиваясь, Кацеун внезапно вытащил из кардана небольшой приборчик и, направив его в сторону помертвевших от ужаса рабов, махнул сухонькой рукой на одного из них. На бородатого мужичка. Того, что все время ворчал и каркал. Того, который так боялся Кацеуновой камеры.

Бородатый даже рта не успел открыть, как к нему подскочили надзиратели и, ткнув электроразрядником, потащили бесчувственное тело обратно по туннелю. Потащили в Кацеунову камеру.

А сам старший надзиратель как ни в чем не бывало сунул приборчик обратно в карман и махнул ожидавшим его приказаний надзирателям рукой: “Мол, грузите свиней”.

Хотя мне и был неприятен тот бородатый, все же стало жаль беднягу. Вот уж действительно пути господни неисповедимы. Попал именно туда, куда так страшился попасть.

Мне же надо было стремиться побыстрей выбраться из этого дерьма. Но как это сделать, я пока что не имел ни малейшего представления.

Охранялись изорениумные разработки не хуже лагеря. Кроме того, что по окружности котлована располагались четыре наблюдательные вышки, из которых прекрасно просматривалась и простреливалась вся выработка, по дну котлована бегали голодные стаи пандерлоносских летающих собак.

Страшные твари, эти собаки Злые как черти. Летать они, конечно, не могут, но подпрыгивать метра на четыре в высоту благодаря воздушному пузырю, расположенному в их брюхе, эти опасные животные вполне в состоянии.

Пандерлоносские собаки не нападают поодиночке. Действуют всегда стаей, поначалу кружась вокруг жертвы, затем внезапно подпрыгивают вверх и стремительно пикируют, вырывая куски мяса из тела обреченного. Рабы зовут их грызоловами, и загрызть этим тварям человека ничего не стоит.

Молком рассказал, как на прошлой декаде один раб поскользнулся и, скатившись по стене-плато, оказался на дне котлована. Стенки плато достаточно пологие, так что раб почти не пострадал. Похоже, только руку сломал, пока кубарем катился вниз. Вниз – навстречу пандерлоносским собакам. Если бы не рука, возможно, раб и смог бы спастись. Но рука подвела, и пока раб безуспешно пытался взобраться на край плато, грызоловы настигли его. За считанные минуты они, резко пикируя и вырывая куски плоти, разделались с беднягой. От неосторожного раба ничего не осталось. Грызоловы сожрали даже голову.

Все это мне рассказал Молком, когда мы трое – я, парнишка и старик Хара – отдыхали после первого трехчасовика. Рабочий день раба делился на три части, по три часа каждая. Между ними полагался получасовой отдых, и изморенные тяжелой работой, мы сидели в тени изорениумной тележки.

Работа была адской. Добывать изорениум нелегко Очень нелегко. Кроме опасности лучевой болезни, добыча этой редкой руды сопряжена со многими трудностями. Изорениум – необычайно прочный минерал. Отбить даже крохотный осколок этого ценнейшего камня очень сложно. К слову сказать, за день весь наш барак добывал не более одной-двух тонн изорениума. Говорят, что на других выработках добывать изорениум еще сложнее.

Я с трудом отработал первый трехчасовик. Пот заливал глаза, дышать из-за поднятой тысячью ног пыли было невозможно. Вспотеть действительно было от чего. Мы, кто ломами, кто кувалдами, кто кирками, били по изорениумной жиле, с огромным трудом отбивая небольшие осколки минерала. Через несколько минут этой интенсивной работы руки с непривычки налились свинцом, отказываясь подчиняться. Хотелось остановиться, все бросить. Но останавливаться было нельзя. Отдыхать до положенного времени запрещалось. За этим зорко следили “опытные”. Как мне сказал Молком, сами охранники на изорениумное плато ходить не рисковали, перепоручив там свою работу избранным среди рабов. Или, говоря проще, “опытным”. И те хорошо выполняли поставленную перед ними задачу. Подгоняли нерадивых, пинали уставших. Тщательно следили за порядком. Еще бы, никто из них не хотел перейти обратно в обычные рабы. В свиньи. Вот и старались чернокостюмники, выслуживаясь перед надзирателями. Старались вовсю. Ни один раб не мог позволить себе даже минутную передышку. За провинности били. Били аккуратно, без увечий – имущество великого господина Карнава надо беречь, – но так, чтобы раб знал свое место. Чтобы пахал. Чтобы отрабатывал те помои, которыми его кормят.

“Опытные” были все как на подбор. Здоровые, крепкие. Их не изматывала тяжелая, изнурительная работа, и эти молодцы выглядели намного лучше остальных рабов. Их было не так уж много – не более двух десятков. Красных костюмов “механиков” виднелось гораздо больше. Эти управляли молотобойными машинами в тех местах, где изорениум нельзя было отбить ломом или кувалдой. Ремонтировали подвесную дорогу, по которой с плато доставлялась в подогнанный к самому краю котлована грузовой вагон монопоезда руда. Следили за работой механизмов.

“Механикам”, судя по всему, жилось гораздо лучше, чем обычным рабам. Работа у них была более осмысленная, менее тяжелая. Я увидел и несколько ярко-желтых костюмов. Это были “головастые”. Инженеры. Они в основном следили за правильностью разработки изорениумных пластов и погрузкой руды в вагончики подвесной дороги.

– Вот бы перейти в “головастые”, – мечтательно проговорил Молком, с завистью глядя на одного из рабов в желтом костюме, внимательно осматривающего кусок руды в стоявшей неподалеку тележке. – Работать не надо, ходи себе с умным видом да поднимай камешки. Только не пустят меня в “головастые”. Умом не вышел.

– Что так? – спросил я.

– Конечно, не пустят, – подтвердил Молком. – Знаешь, каких умных выбирают туда? Не нам чета. Все люди с образованием. Вон, к примеру, тот, что в тележке копается. Профессор самого Прима-Касгонского университета! Головастый мужик. Поэтому сейчас и не работает. Пользуется своим умом. “Механики” тоже не особо перерабатывают. Так что иди, Джаггер, в “механики”. Даже не раздумывай. Хоть это и не “головастые”, все одно лучше, чем ломом махать.

Я согласно кивнул и лишь закрыл на секунду глаза, утомленный работой, как услышал громкий приказ:

“Свиньи, работать!”

Ко всему человек привыкает – такое уж он существо. Еще несколько часов назад я не представлял себе, что смогу безостановочно махать киркой, отбивая куски изорениума. Махать, как другие, привычные к этому рабы. Как Молком, например, или как старик Хара. Варнавалиец, несмотря на то, чтобы уже немолод и провел несколько изнурительных лет в рабстве, двигался на удивление живо. Подбадривая то и дело нас с Молкомом возгласом “Хар!”, он неутомимо работал ломом и добывал изорениума больше нас, молодых. Вскоре я тоже приноровился орудовать киркой и, хотя натер руки до мозолей, к концу второго трехчасовика вполне втянулся в ритм. Главное в этом деле – не переусердствовать. Кирка и лом, они ведь работают сами. Сами бьют по твердой руде. Надо лишь поднимать их. Поднимать и, не прилагая особых усилий, опускать.

Все это мне объяснил говорливый Молком. Парень, хоть и добывал руды меньше, чем Хара, тоже работал как заведенный. Несмотря на его небольшой рост и среднее телосложение, работа не тяготила Молкома. Он уже привык за тот год, что вкалывал на господина Карнава, к тяжелой жизни раба. Если вообще к такой жизни можно привыкнуть.

Даже работая как проклятый, Молком не переставал болтать. За несколько часов на плато я узнал о парнишке почти все. Узнал, как он жил припеваючи в обычной семье фермеров на планете Джакотан, что в системе Проксимы Льва. Как учился, как влюблялся, чем увлекался. Все было нормально, пока в тот самый злосчастный день он со своим другом Тосканом, не решил тайком от родителей смотаться на Большой Ратан – планету-спутник Голо. Там проводятся ежегодные турниры по боевым единоборствам, и ребята, стараясь сэкономить время, воспользовались услугами контрабандистов, нелегально переправляющих людей через подпространство.

Воспользовались, не подумав о последствиях, и теперь вот вкалывают на великого господина Карнава.

“А ты, Джаггер, как попал в этот крысиный мешок?” – услышал я вопрос Молкома и, собираясь ответить, повернулся к парнишке.

Если бы я в тот момент не обернулся, не жить мне больше. Истлели бы мои косточки на дне котлована. Или скорее всего и костей бы от меня не осталось. Все подъели бы голодные грызоловы.

Но я обернулся и успел заметить, как один из “опытных” наносит мне удар ломом. Со всего размаху бил “опытный”. Не пожалел своих драгоценных сил. Я уже не мог остановить удар и лишь, отклонившись, смягчил его действие.

Я видел лицо того, кто ударил меня. Это был Ней – бригадир “опытных”, и наверняка он злорадно ухмылялся, довольный проделанным, пока я катился вниз по склону котлована.

Будь на моем месте обычный человек, ему вполне хватило бы одного удара Нея и до дна котлована докатилось бы уже безжизненное тело. Происходи все это с обычным человеком, то, даже если бы он выжил после встречи с ломом “опытного”, все равно до дна долетел бы с переломанными костями. А это верная смерть. Смерть от пандерлоносских летающих собак. От грызоловов.

Но я не был обычным человеком. Я был космодесантником Федерации – и этим все сказано. Как все десантники, я прошел необходимый курс по перестройке организма еще в учебном центре на Падее. Из падейской учебки люди выходят если и не киборгами, то уже и не на сто процентов натуральными. И это точно. С телами десантников там производят целый ряд уникальных медицинских операций. Кости пропитывают специальным составом, повышая их прочность в десятки раз. В мышечные волокла добавляют изотерлические нити, многократно повышая тем самым физическую силу. Внутренние органы тоже перестраивают таким образом, что десантники становятся более защищенными от воздействия внешних неблагоприятных факторов. Космодесантник легче переносит ушибы, падения, ранения. Много чего меняют в организме космодесантников в падейской учебке. Например, нервную систему. Ее меняют кардинально, в результате чего космодесантник реагирует на все намного быстрее обычного человека.

Кроме того, я был чемпионом Джагии по диоке. Трехкратным и так и не побежденным. А это тоже что-нибудь да значит.

Особенно, когда на тебя нападает стая голодных пандерлоносских собак.

Сгруппировавшись, я довольно благополучно скатился на дно котлована. Хотя совсем благополучным такой спуск не назовешь. Без синяков и шишек, конечно же, не обошлось, но по крайней мере все кости были целы.

Я встал с земли, осторожно ощупал свои конечности, проверяя, нет ли переломов. Удовлетворенный осмотром, собрался ползти обратно наверх. Приготовился подпрыгнуть, чтобы, ухватившись за небольшой уступ, подтянуться и, цепляясь за такие же уступы, выбраться обратно на плато. Выбраться на плато, чтобы посчитаться с Неем за его подлый поступок и просто потому, что я хотел жить.

Хотел жить, чтобы спасти Майю.

Краем глаза я заметил стремительно приближающуюся стаю летающих собак. Грызоловов было штук семь.

Я все же успел подпрыгнуть до того, как стая голодных собак домчалась до меня и, если бы не правая рука, плохо слушавшаяся после встречи с ломом “опытного”, смог бы подтянуться до уступа. Но рука подвела, и я кубарем слетел вниз, сбитый одним из грызоловов. Большим черным самцом, первым добравшимся до меня и сразу же кинувшимся на добычу.

Упав на землю, я мгновенно вскочил, готовый к любым неожиданностям. И готовился не зря. Крупный самец снова подпрыгнул на четырехметровую высоту и вновь стал пикировать на меня.

В общем-то, противопоставить его клыкам я ничего не мог. У меня не было оружия, и я не имел таких же острых зубов. Но зато у меня имелся накопленный за столетия всеми планетами Федерации огромный боевой опыт. Боевой опыт космодесантника, способного выжить в любых условиях, в любых обстоятельствах. Способного выжить вопреки всему. И еще у меня имелась великолепная реакция. Реакция чемпиона по диоке, помноженная на переделку организма в Падее.

Припомнив совет инструкторов, “если вас атакует собака, то, дождавшись ее броска, резко ударьте кулаком в нос животного”, я воспользовался наставлениями боевых педагогов. Никому бы не посоветовал такой способ борьбы с собаками, тем более с летающими собаками Пандерлоноса. Никому, кроме космодесантников Федерации.

Но у меня этот прием сработал, и грызолов, наткнувшись большим черным носом на мой кулак, ушел в аут. Он, словно резиновый мячик, подлетел вверх, и, когда вновь опустился, я уже ждал его. Схватив бесчувственного грызолова за загривок, я одним движением стукнул его о мое колено. Потом отбросил в сторону с переломанным позвоночником и тут же уклонился от кинувшегося на меня другого грызолова.

Оставшиеся шестеро пандерлоносских собак настигли меня. Они, угрожающе рыча, принялись подпрыгивать и по очереди пикировать вниз. Но меня так просто не возьмешь. Ободренный победой над первым грызоловом, я более уверенно отбивал их нападки и вскоре сумел перехватить еще одного хищника. Поймав его на лету, я резко свернул грызолову шею и тут же получил мощный удар в левое плечо. Удар был чувствительным, но не настолько, чтобы вывести меня из равновесия. Резко развернувшись, я встретил кулаком еще одну пандерлоносскую собаку. Хорошо встретил. Постарался вложить во встречный удар побольше силы. Так постарался, что добивать ее не пришлось. Грызолов бесчувственным кулем шлепнулся на землю.

Оставшиеся четверо летающих собак зарычали и, разозленные неудачей своих сородичей, разом набросились на меня. Две сверху, две снизу. Они успели укусить меня. Вырвать немного плоти из моего тела. Но это было все, на что хватило остатков стаи. Одной из собак, нападавших снизу, я перебил хребет сильным ударом ноги. Бросившегося сверху и успевшего вцепиться мне в левое плечо грызолова я почти разорвал пополам руками. Боль придала мне силы, и второму спикировавшему на меня я мощным ударом вбил его крепкие зубы во внутренности. Откинув грызолова в сторону, я приготовился отражать новую атаку.

Но ее не последовало. Последняя пандерлоносская собака, поняв всю бесперспективность дальнейшей борьбы, кинулась прочь, удаляясь от меня скачками гораздо быстрее, чем еще недавно мчалась ко мне.

Ярко светило солнце Голосе, длинные с причудливыми изгибами кактусы отбрасывали затейливые тени. Кругом, в лужах крови, валялись перебитые мною жуткие создания, а я стоял и вопреки всему был жив. От потери крови слегка кружилась голова, но это мелочи – главное, что я выжил. Прерывисто дыша, я пытался прийти в себя после стремительного падения и столь же молниеносной схватки с грызоловами.

Несмотря на то, что я вышел из этой схватки победителем, пострадал я все же прилично. Изодранная спина в крови, левое плечо основательно покусано. Хорошо потрепали меня в драке пандерлоносские летающие собаки.

Кровь застилала глаза, стекая струйкой с рассеченного лба. Но я уже не обращал внимания на такие мелочи. С остервенением, цепляясь за малейшие уступы, я упорно полз наверх. Наверх – на поверхность плато. Стремясь встретиться с тем, кто сбросил меня вниз. С Неем – бригадиром “опытных”.

Не знаю, что мне придало силы: желание разделаться с подлым врагом, или же схватка с грызоловами так возбудила мою нервную систему, но я буквально в считанные секунды, цепляясь за еле заметные уступы, поднялся на поверхность изорениумного плато.

За моим подъемом, как и за схваткой с собаками, наблюдали, и, едва я, сделав последний рывок, выскочил, наконец, словно пловец из воды, на плато, как тут же “опытные” попытались сбросить меня обратно. Двое этих молодцов в черной форме пинками попробовали отправить меня вниз к летающей пандерлоносской смерти. Но это у них не очень-то получилось.

Перехватив ногу одного и блокировав нападение другого “опытного”, я двумя мощными ударами расправился с теми, кто так жаждал моей смерти. Левой ногой сложил пополам напавшего на меня громадного и толстобрюхого помощника надзирателя, а правой рукой выбил челюсть высокому, спортивного вида чернокостюмнику. Ни брюхо первого не спасло от моих сокрушающих ударов, ни спортивный вид второго не помог “опытным” выстоять. Толстый, ухнув с мгновенно посиневшим лицом, грохнулся наземь, добитый моим рубящим ударом руки сверху вниз. Спортсмен, с лицом, искаженным от моего прямого правой, упал на спину, стукнувшись затылком о кусок изорениумной руды.

Не знаю, что на меня нашло. Я так разъярился, был так зол, как, наверное, никогда в жизни. Хотя нет, это не совсем так. Схожее чувство, схожая ситуация уже были у меня. Давно в молодости. На планете, где я вырос. На Джагии. Когда я расправился со шпаной из банды “стариков”. Это была обычная уличная шпана, терроризирующая по вечерам весь микрорайон. Невозможно было вечером выйти на улицу, чтобы не встретиться со “стариками” и не испытать множество унижений, проходя мимо этих молодцов. “Старики” долго доставали меня и, наконец, достали. Я уже тогда довольно серьезно занимался диоке, я вообще этим боевым единоборством занимаюсь сколько себя помню, поэтому хулиганам здорово досталось от меня. Многих “старичков” я тогда научил уму-разуму, отбил у них охоту издеваться над другими. Тогда меня тоже одолело сходное чувство – чувство безграничности собственных возможностей. Ощущение того, что меня невозможно остановить. Независимо от количества противников, вставших у меня на пути, я был непобедим.

Нечто похожее происходило и сейчас.

Окинув взглядом плато и заметив нескольких “опытных”, среди которых был и Ней, я двинулся к ним. Остальные рабы продолжали работу, не замечая происходившего, лишь некоторые из них, и в том числе Хара с Молкомом, остановились, наблюдая.

А посмотреть действительно было на что. Я шел, словно тектотанк, сметая все на своем пути, стремясь достигнуть бригадира “опытных”. Дернувшийся было на меня один из чернорубашечников был буквально перемолот стремительной серией моих рубящих ударов. Его безжизненное тело, подлетев, упало на тележку с изорениумом. От удара тележка перевернулась, привалив искалеченного чернокостюмника кусками руды.

Остальные “опытные” были не так беспечны, как первая троица. Схватив кто лом, кто кирку, кто кувалду, они бросились на меня. Меня одновременно атаковали пятеро рабов в черной форме, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы выжить в этой схватке. И я продемонстрировал максимум того, что умел.

Мимо со свистом пролетел тяжеленный лом, и я, увернувшись от этого орудия труда, в прыжке ногой выставил зубы “опытному”, напавшему первым. Еще не успев приземлиться, я другой ногой хорошенько достал голову второго чернокостюмника, кинувшегося на меня с кувалдой. Выбитая кувалда отлетела далеко назад, прибив по окончании своего полета еще одного “опытного”. Тяжелый молот врезался в грудь чернокостюмнику, и тот, даже не пикнув, замертво свалился на землю.

Как свалился, словно мешок с дерьмом, следующий чернокостюмник. Я поймал его правую руку на захват и, мгновенно сломав ее, отбросил “опытного” в сторону. Чернокостюмник, взревев нечеловеческим голосом, пролетел по воздуху несколько метров и, шмякнувшись о твердую поверхность плато, затих.

Все же, как бы ты ни был искусен и силен, никогда не следует расслабляться, всегда надо быть начеку. Я на секунду забыл об этом золотом правиле и тут же поплатился за это.

Оглядывая поверженных, стонущих противников и высматривая среди них Нея, я отвлекся и тотчас получил сильный удар ломом по ключице. Хоть удар и пришелся вскользь, поторопился “опытный”, но, будь у меня обычные кости, валялся бы я сейчас, как расплющенная колесами меомобиля тарибская лягушка.

Но на этот раз повалился “опытный”. Сбитый ударом, я тут же вскочил и, упреждая следующий выпад, ударил “опытного” по ногам. Точнее, по коленным чашечкам. Одним касанием левой ноги я перебил нижние конечности “опытного”. Чернокостюмник, сразу же выронив лом, с закатившимися от боли глазами и смертельно побледневшим лицом, стек на землю, а я, потирая ушибленное плечо, наконец, смог осмотреться.

Нея среди поверженных врагов не было. Он торопливо, словно иканейский заяц от охотника лама, убегал с места схватки.

На то, чтобы разделаться с этими “опытными”, у меня ушли считанные секунды, и большинство рабов по-прежнему были заняты добычей изорениума, не заметив, что произошло. Большинство, но не все. Стоявшие поблизости от места драки рабы прекратили работу, и кто с интересом, кто со страхом наблюдали за происходящим. Но независимо от того, как рабы воспринимали развернувшуюся схватку, на лицах всех застыло недоуменное выражение. Рабы не понимали, что происходит.

А происходило что-то явно из ряда вон выходящее. Такого лагерь господина Карнава не видел никогда. Такого, чтобы один из рабов, один из “свиней” голыми руками разделался с несколькими “опытными”, еще не бывало. Разделался так, что бугор “опытных” трусливо убегал от этого раба.

Удивиться действительно было чему. Но мне сейчас было не до эмоций товарищей по несчастью. Пока не опомнилась охрана на вышках, пока надзиратели не спохватились, я должен был достать Нея.

Чего бы мне это ни стоило, должен достать.

Ней, кажется, уже понял, что ему грозит, и на ходу, громко созывая своих подручных, бежал к гидравлическому отбойнику. Все “опытные”, находившиеся на изорениумном плато, услышав призыв своего бригадира, бросились ему на выручку. Вооружившись кирками и ломами, они небольшими группами сбегались к истошно кричащему Нею. Конечно, если бы все оставшиеся “опытные”, а их было около пятнадцати человек, разом напали на меня – мне бы несдобровать. Уделали бы меня чернокостюмники. Как пить дать уделали бы. Против пятнадцати ломов не в силах устоять никакое диске. Но мне повезло. Подручные Нея сбегались с разных краев плато к месту схватки группами по трое-четверо.

Меня действительно нельзя было остановить. “Опытные” еще не поняли этого и поэтому падали один за другим на твердую землю Пандерлоноса. В меня словно вселился дух Рекрата Неистового, славившегося способностью побеждать многочисленных врагов. Способного в одиночку обратить в бегство десятки противников.

Первую группу чернокостюмников, бросившихся на спасение своего бригадира, я буквально разметал по изорениумному плато. Раскидал, словно свору собак. Свору летающих пандерлоносских собак.

Стараясь не попасть под удары обрушившихся на меня кирок и ломов, я, словно вихрь, влетел в группу из пяти “опытных”. Двоим первым холуям надзирателей, еще не понявшим, в чем дело, я попросту перебил коленные чашечки рубящими ударами правой ноги. Ни на секунду не останавливаясь, стараясь не сделать ни одного неверного движения, добил остальных. Одного, пока он замахивался на меня тяжеленным ломом, я отправил в глубокий нокаут боковым ударом левой ноги. Другому досталось от моих кулаков. После молниеносной серии коротких ударов в корпус он выронил кирку и лицом вперед упал на плато. Все бы ничего, но последний из этой группы достал-таки меня. Куском изорениума достал. Ударил камнем сзади, целясь в затылок. В глазах потемнело, и я, сделав вперед несколько неверных шагов, едва не упал. Но все же не упал. Выстоял и, слегка наклонившись вперед, встретил вновь кинувшегося на меня “опытного” ударом правой ноги. Мой ботинок попал в пах чернокостюмнику, и он, охнув, осел. Я же, развернувшись, нанес несколько сильнейших ударов кулаками по его голове. Бил сверху вниз, словно кувалдами по наковальне. Не знаю, попал ли я в его затылок, но в любом случае черепная коробка моего противника вряд ли выдержала такое потрясение.

Все же он здорово долбанул меня, потому что дальнейшее я помню лишь урывками. Помню, как бежал, видя все перед собой словно в тумане. Помню, как набросился еще на нескольких “опытных”. Эти чернокостюмники оказались сообразительнее своих приятелей и, едва я переломал кости хорошим броском одному из них и выбил в прыжке ударом ноги зубы другому, разбежались кто куда. Чувство самосохранения оказалось у них сильнее привязанности к своему бригадиру.

Чего не скажешь об оставшихся троих “опытных”, подбежавших к гидравлическому отбойнику, в котором засел Ней. Эти стояли горой за своего главаря и отступать не намеревались. Полные сил, вооруженные кирками, эти трое надеялись наконец-то одолеть меня.

Мои же силы были на исходе. От полученных ударов, от большой потери крови я начал сдавать. Силы таяли с каждой секундой, и последние метры до отбойника я едва добежал. Казалось, сил у меня осталось ровно столько, чтобы сделать последний вздох и умереть. Но умирать я не собирался. Сначала Ней, а потом уж я. Сначала Ней, а потом посмотрим. Сделав последнее, чудовищное усилие, я наконец приблизился к машине, в которой укрылся бригадир “опытных”.

Несмотря на потерю сил, я добрался бы до спрятавшегося, словно улитка в своей раковине, Нея. Но эти трое. Троих вооруженных кирками сейчас для меня было слишком много.

Острый наконечник кирки просвистел в нескольких миллиметрах от моего лица, и единственное, что я смог сделать, – это ударом левой руки по бицепсу “опытного” выбить из его рук оружие. Добивать чернокостюмника сил у меня уже не было. “Опытный” отскочил в сторону с искаженным от боли лицом и обвисшей, словно плеть, рукой.

С трудом увернувшись от почти одновременно ударивших меня кирками других чернокостюмников, я перекатился и, опершись о корпус отбойника, встал.

Мне повезло – кирки “опытных” застряли в обшивке машины. Застряли так, что их невозможно было извлечь. Иначе бы мне пришлось туго. Наверняка бы пришлось туго.

Я пополз по обшивке отбойника, стремясь к кабине водителя. К кабине, где из-за толстого, небьющегося стекла испуганно пялился на меня бригадир “опытных”.

Сильный удар киркой по правой ноге едва не сбил меня с машины, но я удержался и даже, перевернувшись на спину, левой ногой смог выбить челюсть ранившему меня чернокостюмнику. В этот момент я почувствовал, что падаю, но все же, непонятно каким образом уцепившись за стрелу отбойника, удержался.

Ней включил гидропривод отбойника и попробовал стрелой сбить меня на землю. Но меня уже нельзя было остановить. Это уже не смог бы сделать никто.

Во всем мире ничто в этот момент не могло остановить меня.

Я увидел залитые страхом глаза Нея, его побелевший трясущийся рот и изо всей силы, на которую еще был способен, ударил в сверхпрочное стекло кабины. Стекло тысячью сверкающих брызг рассыпалось, и я одним движением, схватившись руками за волосы бригадира “опытных”, выкинул его вон из кабины.

Сделанное на миг вернуло мне силы, и я спрыгнул на землю вслед за выброшенным мною главарем “опытных”. Едва не потерял сознание от резкой боли в ноге, но все же устоял. Сжав зубы, за шкирку поднял с земли Нея и пинком здоровой ноги отбросил его от машины.

Едва Ней, очухавшись, встал, я тут же сильным ударом ноги продолжил его движение вперед. Я старался бить мощно, но в то же время так, чтобы бригадир “опытных” все время был в сознании, чтобы видел, куда я направляю его движение. И чтобы от этого его и так уже ставшие оловянными глаза вообще вылезли из орбит.

Я гнал главаря чернокостюмников по плато, словно мяч по футбольному полю. Гнал к краю плато. Не знаю, сколько раз я сильным ударом направлял путь Нея к обрыву. Пять раз, десять. Наконец мы добрались до края плато. Ней стоял, весь ободранный, в изорванном, ставшем серым от пыли костюме, и со страхом смотрел на меня.

– Даю тебе шанс, – сказал я, тяжело дыша, – я не буду бить тебя ломом, как ты меня, я просто сброшу тебя вниз. И если ты выживешь, уйдешь от грызоловов – то ты достоин жить. Если нет – то не обессудь.

Ней хотел что-то сказать, как-то оправдаться, быть может, уговорами спасти свою шкуру, но я не дал ему такой возможности. Стремительным круговым ударом ноги я сбросил бригадира “опытных” вниз.

Даже не взглянув туда, на дно оврага, несколько секунд постоял вслушиваясь. Услышав звук катящегося по склону тела, глухой удар и сразу же после этого радостное повизгивание грызоловов, я отвернулся от края обрыва.

Наверное, все же я поступил неразумно. Не надо было мне связываться с этими “опытными”. Перетерпел бы унижения и сейчас спокойненько работал бы на благо господина Карнава, жил бы себе потихоньку жизнью раба. Может быть, долго жил, потому что мне не опасно излучение изорениумных руд. Как и любое другое жесткое излучение. Работал бы себе помаленьку, махал ломом, не высовывался и, состарившись, умер бы спустя долгие годы верным рабом экс-герцога.

Но этого не произошло. Не случилось так – потому что я не раб. Потому что я гражданин Галактической Федерации. Потому что я родился свободным человеком, им и умру.

От подвесного моста ко мне бежали четверо охранников. В активированной, готовой к бою полуброне “Правопорядок”. С взведенными, снятыми с предохранителей автоматами Крамера. С явным намерением убить меня. Выражения лиц надзирателей не оставляли мне шансов выжить в этой передряге.

И первым среди разгневанных охранников приближался мой старый знакомый – Отстой. На его и без того свирепом лице застыла какая-то вовсе демоническая улыбка. В радость было Отстою убить меня. Он хотел это сделать еще тогда, в терминале. Хотел, но сдержался. Рассчитывал продлить мои мучения. Но сейчас он уже не мог перетерпеть всего, что я натворил. И наконец-то он со мной посчитается.

Все это я прочитал в бешеных глазах работорговца и приготовился достойно умереть. Умереть достойно тоже надо уметь.

Отстой, не добежав до меня нескольких метров, вскинул энергоавтомат. Прицелился, но не выстрелил.

Внезапно тень неизвестно откуда взявшегося валолета черной птицей накрыла нас. Отстой замер, потом, посмотрел наверх, опустил автомат.

Темно-красная сигара валолета великого господина Карнава медленно опускалась вниз на плато.

Я облегченно перевел дух. Я все еще был жив.

Глава 5

Грузная махина пассажирского валолета плавно приземлилась и неподвижно замерла на выпущенных стойках шасси.

Валолет, переливающийся всеми оттенками красного цвета, выделялся ярким пятном на сером изорениумном плато. Словно Арпийская роза среди песков Полоза. Словно дорогая и редкая роза Арпийских гор среди бескрайних и никому не нужных песков затерянной на окраинах Галактики планеты Полоз.

Валолет господина Карнава был не из дешевых. Последняя трехтысячная модель “Фогеля”. Наверняка ручной сборки. С дорогой внутренней отделкой. С антигравитационным двигателем повышенной мощности. С двумя запасными резервуарами для иреантных газов и улучшенной системой поддержания траектории полета.

По всему видно, не жалел экс-герцог средств для обеспечения комфорта и собственной безопасности.

Большой парадный люк валолета отошел в сторону, и в проеме показались два стеротарга. Поводив датчиками по сторонам и убедившись, что все в порядке и жизни их господина ничего не угрожает, они спрыгнули на землю. Отойдя на три метра от валолета и встав по разные стороны парадного люка, заняли позицию охраны. Безостановочно вращая зрительными датчиками, стеротарги ловили малейший намек на что-либо подозрительное. Энергоружья стеротаргов находились в боевом положении, и, если бы у рухнувших на колени рабов или же у вытянувшихся по стойке “смирно” охранников с убранными за спину автоматами возникла вдруг мысль покуситься на жизнь великого господина, это стало бы последним желанием в их жизни.

Полуброня не спасла бы охранников от залпа энергоружей повышенной убойной силы системы “Фрезер”. Ружей, что были встроены в псевдоконечности стероидов. Ружей, слишком тяжелых и громоздких для человека, но очень подходящих стеротаргу.

Стеротарг – это боевой робот. Робот-телохранитель. Робот личной охраны, вся хитроумная программа которого настроена таким образом, чтобы круглосуточно охранять жизнь хозяина. Программа, которую невозможно перенастроить. Такого робота трудно уничтожить. Практически невозможно уничтожить обычным стрелковым энергооружием. Да и, наверное, мало найдется желающих потягаться с этой адской машиной. При взгляде на массивные, сделанные из черного, высокопрочного флака конечности этого двухметрового громилы, как-то сразу пропадает всякое желание связываться с ним. Всякое желание встречаться взглядом с его зрительными датчиками. Тягаться с парой его фрезерских ружей повышенной пробивной мощности.

Следом за первыми двумя стеротаргами в проеме выходного люка показался еще один робот-телохранитель. Он внимательно, словно перепроверяя первых двух, осмотрел окрестности валолета и, не найдя ничего указывающего на прямую опасность жизни его господина, спрыгнул на плато. Отойдя от летательного аппарата на несколько метров и приблизившись своей плавной раскачивающейся походкой к группе охранников во главе с Отстоем, встал спиной к ним.

Внимательно следя за тем, что происходит с другой стороны валолета, стеротарг отдал беззвучную команду, и сразу же следом за этим опустилась выдвижная лестница.

Лестница, вытянувшись красной лентой из парадного люка валолета, плавно коснулась плато, и в проеме люка показался его Высочество экс-герцог Пандерлийсский великий господин Карнава. За его спиной стоял еще один стеротарг. Личный, который всюду следовал за своим хозяином. Везде был с ним. Даже в постели. Даже в сортире.

Экс-герцог был великолепен. В красном тонкого шарлейского бархата костюме. В сапогах с высокими каблуками из мангерунской кожи. В перчатках из кар-лагского шелка.

Замысловатые геральдические фигуры, вышитые на широких, стянутых у запястий рукавах и коротких панталонах, выдавали в Карнава особу голубой крови. Небольшой ярко-лиловый беретик с фамильным гербом украшал голову потомственного дворянина. Надменный взгляд из-под длинных женственных ресниц говорил: “Низкие создания. Я вам не ровня. Во мне течет кровь тридцати предков королевской династии, я избранный”.

Об этом же поведали спустившиеся сразу следом за рабовладельцем два высоких темнокожих раба. Два красавца, два личных раба господина Карнава спустились с лестницы и во всеуслышание громкими хвалебными голосами возвестили миру, что собой представляет их господин.

Первый раб не переставал выкрикивать хвалебные возгласы вроде: “Великий господин Карнава – солнце на земле, светоч во тьме, опора и надежда Пандерлоноса…” Второй перечислял титулы и регалии высокопоставленной особы: “Приближенный второй ступени его Величества короля пандерлоносского Людвига Сорок Восьмого, Старший церемониймейстер двора его Величества, полный Кавалер орденов Золотой Десницы, полноправный господин Союза Владельцев, хозяин пятнадцати поместий…”

Все рабы, коленопреклоненные вокруг валолета, не смели поднять взор. Охранники стояли вытянувшись и почтительно внимали хвалебным речам и перечислению званий и регалий своего хозяина.

Сам же “светоч во тьме” не торопясь спустился с трапа и недовольно осмотрелся. Его холодный взгляд заскользил по плато, перескакивая с одной группы рабов на другую. Чуть задержался на груде искалеченных чернорубашечников, потом переметнулся на старшего охранника. На Отстоя. Рука Карнава непроизвольно потянулась к болтавшемуся на его левом боку большому плоскому, покрытому позолотой палашу. В глазах экс-герцога вспыхнула искра гнева. Малиновый стеротарг за спиной хозяина насторожился. Казалось, сейчас разразится гроза. Отстой, предчувствуя неприятности, неподвижно замер, словно иканейский кролик перед удавом Агра.

Но ничего не произошло. Экс-герцог перевел взгляд на меня, и его красивое лицо расплылось в улыбке.

Я – единственный из рабов – остался стоять. Не упал на колени, а спокойно смотрел прямо в глаза Карнава. Но эта моя непокорность, казалось, нисколько не возмутила экс-герцога. Наоборот, он остался очень доволен мною. Тем, как я перед ним стою. Перед великим господином. Солнцем на земле и все такое прочее. В моем взгляде читалось, что мне глубоко наплевать на то, какой Карнава “светоч во тьме” и скольких орденов он Кавалер, но это не возмущало рабовладельца. Я не понимал, в чем дело, но вел себя так, как вел бы себя на моем месте любой космодесантник. Хоть я и находился сейчас в чужой власти – я оставался свободным человеком. Свобода – это состояние души, и никто не в силах ее у нас отнять. В конце концов, выбор есть всегда. Хотя бы выбор между жизнью и смертью.

Но сейчас смерть мне не грозила. Этой опасности подвергался, пожалуй, Отстой в гораздо большей степени, чем я.

Осмотрев меня с головы до ног – крепкие мускулы, плоский живот, ни единого грамма жира, – и явно удовлетворенный осмотром, Карнава вновь обратил свой взгляд на Отстоя.

– Что я вижу? – вопросил “солнце на земле” старшего охранника. – Так-то ты бережно и разумно приумножаешь наше богатство, старший охранник Агрей?

Отстой, боясь неверным ответом, не к месту сказанным словом разгневать господина, подавленно молчал. Молчал не только он. Все, не только рабы, но и охранники, потупив взор, затаили дыхание. Словно воды в рот набрали.

– Напоминаю тебе, пока еще старший охранник, что в твои обязанности входит выявление среди рабов способных, – ровным, без гневных интонаций голосом, голосом, предвещающим бурю, проговорил Карнава. – Способных к механическим и инженерным наукам. И особенно способных бойцов. Ты прекрасно знаешь, Агрей, что хороший боец стоит тысячи этих свиней. Знаешь, и тем не менее я вижу, что ты намеревался уничтожить этого великолепного бойца. Намеревался лишить меня целого состояния.

– Господин, я… – начал оправдываться дрожащим голосом Отстой, но Карнава перебил его.

Все таким же ровным, тихим, без гневных интонаций голосом он произнес:

– Я понимаю твое возмущение, Агрей. Этот боец перекалечил и убил много моих рабов, но ты на то и поставлен старшим охранником, чтобы выявлять таких феноменальных бойцов. А выявив, отправлять их в школу гладиаторов. Где они с большей отдачей смогут проявить свои способности на наше благо.

– Но великий господин, – вновь начал оправдываться Отстой, – этот раб лишь вчера поступил в ваше распоряжение, и я еще не успел как следует к нему присмотреться.

– Поступил после того, как парализованный парралоидным полем, он голыми руками убил контрабандиста вдвое крупнее себя и искалечил второго. Про выбитые зубы и переломанные кости охранников можно после этого и не упоминать, – словно читая нотацию, все тем же ровным голосом продолжил за Отстоя Карнава.

Старший охранник, пораженный осведомленностью хозяина, стоял словно громом пораженный. На его всегда свирепом лице застыла такая маска удивления, такое беспомощное выражение, что мне на секунду даже стало жаль Отстоя.

Довольный произведенным эффектом, Карнава решил в этот раз не казнить. Великий экс-герцог решил миловать. Еще раз осмотрев склонившихся беззвучных рабов, преданно уставившихся на него охранников, внимательно следящих за обстановкой стеротаргов и меня, по-прежнему спокойно стоявшего перед ним, рабовладелец решил удалиться. Повернувшись спиной к Отстою, он направился к валолету и уже на ходу чуть слышно бросил: “Все исправить”.

Темнокожие рабы последовали за своим господином, удалившись в отверстие люка. Стеротарги в последний раз осмотрели окрестности и тоже погрузились в валолет. Последним по лестнице вбежал малиновый стеротарг. Он еще раз быстро оглядел плато и заскочил в валолет. Поднялась выдвижная лестница, захлопнулся парадный люк. Аппарат, плавно поднявшись на несколько метров от земли, втянул в свое сигарообразное брюхо телескопические ноги-шасси, и, стремительно удаляясь, резко взмыл вверх. Быстро набирая скорость, он помчался на юг. В сторону гор.

Спустя секунду в небе виднелась едва различимая точка, и лишь тогда все облегченно вздохнули.

Отстой, переведя дыхание, ничего не сказал и, махнув рукой, пошел к подвесному мосту. Остальные трое охранников, расслабившись, взяли автоматы на изготовку. На лицах надзирателей появились улыбки. Легко отделались. За такую заварушку получили лишь небольшой выговор.

Один из них подошел ко мне и, достав пульт управления энергонаручников, активировал их. Тотчас мои запястья с характерным металлическим щелчком сомкнулись. Надзиратель посмотрел на мои ноги, потом оглядев порядком израненное тело, решил их не сковывать.

– Пошли, боец. С этого момента ты переведен в гладиаторы.

Я молча последовал за надзирателем, который повел меня к выдвижному мосту. Остальные двое охранников двинулись за нами, изредка бросая взгляды по сторонам.

Идти было необычайно трудно. Горячка боя прошла. Тело заныло от многочисленных ран. Правая нога, раненная киркой “опытного”, посылала сигнал боли каждый раз, когда я на нее наступал. Жар солнца Голосе достиг апогея. То ли от жары, то ли от наступившей слабости я весь покрылся неприятным липким потом. Голова страшно болела после удара куском руды. Я плохо соображал, что делаю, куда меня ведут, мечтая лишь о том, чтобы упасть и забыться в глубоком сне. В приятном, прохладном сне.

– Джаггер, Джаггер-чемпион, – внезапно услышал я голос Молкома и, с трудом сфокусировав взгляд, посмотрел направо.

Молком, расталкивая других рабов, пробирался ко мне. За ним следовал старик варнавалиец.

Я остановился, поджидая своих друзей. Охранники тоже остановились, не делая попыток поторопить меня. То ли я внушал им такое уважение, то ли страх перед господином Карнава все еще не выветрился из них, но надзиратели покорно дожидались, когда я соизволю идти дальше.

– Я пришел попрощаться с тобой, Джаггер, – сказал запыхавшийся парнишка, пробившись к нам. – Ты настоящий чемпион. Непобежденный и непобедимый.

– До свидания, Молком, – с трудом ответил я. – Надейся на лучшее, и оно придет.

– Харламаар, Тутанканара, – проговорил добравшийся до меня следом за парнишкой Хара. – Прощай навсегда тот, кого остановить невозможно.

– До свидания, Хара, – ответил я старику. – Еще увидимся.

– Держись, Джаггер, – услышал я знакомый голос и взглянул в лицо старшине “механиков”, чья рыжая шевелюра появилась рядом с Молкомом и Харой. – Держись, Джаггер, и помни – и один бывает в поле воин.

– Старшина, присмотри, пожалуйста, за стариком и парнишкой, пока я не вернусь.

Конрад Тройский утвердительно махнул головой и твердо заверил:

– Не беспокойся, Джаггер-чемпион. Они под надежной защитой “механиков”.

Услышав последние слова старшины, я собрал остатки сил и продолжил путь к подвесному мосту.

Путь в школу гладиаторов.

Но в школу гладиаторов я попал не сразу. Далеко не сразу.

У меня хватило сил на то, чтобы проковылять по подвесному мосту. Я даже смог проползти по туннелю, соединяющему подъемник с изорениумной усадьбой. Но едва я, обессиленный, свалился на пол вагона для рабов, единственным пассажиром которого был, силы покинули меня. Я забылся в глубоком сне прямо на дощатом полу рабского вагона.

Хорошо я выключился. Так хорошо, что не помнил происходившее дальше. Не помнил, как трясся в неудобном моновагоне. Как потом тащили меня, бесчувственного, в лазарет. Как там укладывали на лечебный стол.

Пришел я в себе внезапно. От резкой боли в правом бедре. Надо мной склонился трасм – человекоподобный с планеты Трех Маем. В том, что это был именно трасм, я не сомневался. Как-то я больше месяца проторчал на этой небольшой планетке и успел неплохо изучить нравы ее жителей. Хоть и отличающиеся от людей трасмы, в общем-то, были почти как люди. Те же две руки и две ноги. С пятью пальцами на каждой.

Рост, примерно человеческий, и сложение схожее. Вот только голова, непропорционально большая, явно не походила на человеческую. Напоминая скорее дыню, нежели человеческий череп, с объемом мозга вдвое большим, чем у человека, голова трасмов и являлась их отличительным признаком. Точнее, не сама голова, а то, как трасмы ею пользовались. Как пользовались своим повышенным интеллектом.

В том, что трасмы гораздо умнее людей, не было никакого сомнения. Большой объем мозга давал о себе знать. Соображали они лучше любого человека и достигали высот в науках тоже быстрее людей. Поэтому интеллект трасмов ценился везде. Тысячи известных ученых, врачей, политиков были трасмами. Жители этой небольшой планеты занимали многие ключевые посты в Галактической Федерации. И еще одна особенность, кроме объема мозга, отличала трасмов от людей. Жители планеты Трех Маем были абсолютно неагрессивны. По своей природе мирные вегетарианцы, они не признавали никакого насилия. Любое проявление агрессии не поддерживалось трасмами. Если бы не высокий интеллект этих существ, им пришлось бы туго. Вряд ли они выжили бы среди более агрессивных разумных существ. Но благодаря высокому интеллекту трасмы заняли свою нишу в Галактике.

Неудивительно, что этот трасм оказался доктором в лазарете для рабов. В медицине трасмы достигли особого совершенства, подарив Галактике целую плеяду известных имен. И неудивительно, что на нем не было энергонаручников. Причинить вред, убить другое существо трасм не мог в принципе.

Был ли трасм, так заинтересованно разглядывавший меня, одним из великих медиков Галактики, я не знал, но то, что он являлся профессионалом своего дела, не вызывало сомнений.

Конечно, если бы я попал не в этот рабский лазарет, а в автоматическую больницу на один из десантных кораблей космофлота Федерации, не потребовалось бы все то умение, которое прилагал сейчас трасм, чтобы исцелить мое израненное тело. Несколько минут потребовалось бы кибердокторам автобольницы, чтобы заштопать меня и выздоровевшего, полного сил, вернуть в строй. И все это с общим обезболиванием. Так, что я даже и не заметил бы, как меня вылечили. Просто очнулся бы здоровым – и все. Да что там мои ранения! Стационарная автоматическая больница способна вытащить человека с того света, если хотя бы двадцать процентов жизненно важных органов не пострадало. Буквально способна воскресить умершего. Вернуть его к жизни.

Но столь дорогостоящего оборудования великий господин Карнава, конечно же, для своих рабов не держал. Он обходился услугами одного трасма. Что тоже, кстати, очень неплохо. И очень дешево. Трасм, судя по ошейнику, тоже был рабом великого господина.

– Ну, как себя чувствует наш клиент? – проговорил он на линке, хоть и правильно выговаривая слова, все же неуловимым образом окрашивая их каким-то прямо-таки кошачьим мурлыканьем.

– Терпимо, – коротко ответил я, морщась от боли в ноге.

– Нога беспокоит? – вновь промурлыкал трасм. – Сейчас сделаем анестезию, и ваша нога будет совсем как новенькая.

Трасм тут же вкатил мне несколько кубиков парамала, и боль мгновенно отпустила меня. Заметив, что мне полегчало, доктор универсальным медицинским сканером стал проверять параметры моего организма. Не переставая при этом рассказывать о том, что он успел подлечить в моем израненном теле, пока я валялся без сознания. О том, как искусно зашил разорванное правое бедро. Зашил так, что сейчас там вместо ужасной рваной раны виднелся лишь небольшой розовый рубчик. Как заштопал, мелкими, едва видимыми швами, изрезанную спину. Как восстановил поврежденные нервы в разорванном плече.

В общем, хорошо постарался умелый трасм. Капитально подлечил меня. Даже о бедной моей головушке позаботился умелый доктор. Пелена красного тумана уже не застилала мои глаза. Я все видел резко и отчетливо. Прежняя боль прошла.

Сняв параметры организма универсальным медицинским сканером и изучив выходные данные, трасм остался доволен.

– У нашего клиента чудный, просто великолепный организм, – промурлыкал он. – Те мелкие ранения, что мы подлечили, никак ему не повредили.

Трасм не лукавил, чувствовал я себя намного лучше. Лежа в ванне с биофизическим раствором, я по-настоящему отдыхал впервые за последние сутки. Расслабившись в теплой обволакивающей тело жидкости, закрыв глаза, я думал. И думы мои были об одном. О Майе. Я по-прежнему ничего не знал о девушке. Даже примерно не представлял, где она может находиться сейчас. И это очень плохо. Надо любой ценой выяснить, где Майя. Хотя бы узнать, на Пандерлоносе или нет. Вероятность того, что Майя сейчас находится в женском бараке господина Карнава, очень высока. Времени с нашего пленения прошло совсем немного, и если она, так же как я, попала в лапы экс-герцога, то девушка сейчас именно там.

“Если попала в лапы Карнава”, – вновь подумал я и, вспомнив сальное выражение лица Крота, внутренне передернулся.

Вдруг у меня мелькнула спасительная мысль, “Трасм! Он же доктор. Лечащий врач рабов. Он вполне может что-нибудь знать о женском бараке”.

– Аур кур ма лахао? – спросил я повернувшегося ко мне спиной доктора на его кошачьем языке. И тут же перевел на линке: – Доктор, а женщины в этом заведении имеются?

Польщенный тем, что к нему обращаются на его родном языке, доктор повернулся ко мне и, отвлекшись от дезинфицирования медицинских инструментов, приветливо воскликнул:

– Я вижу – наш клиент совсем выздоровел! Если его уже интересуют женщины, значит, он вполне здоров. А женщины здесь есть. Целый барак. Все они особи людского рода. Неплохие особи. Некоторые очень даже неплохие, С очень даже правильными телами попадаются людские женщины. Например, вчера осматривали мы одну женщину, недавно прибывшую в барак, очень довольны остались осмотром. Великолепный экземпляр человеческой особи женского рода.

Я внутренне сжался и, не показывая вида, что меня заинтересовали последние высказывания трасма, спросил:

– Наверное, блондинка? С голубыми глазами? Обожаю блондинок! – голосом прирожденного ловеласа продолжил я за трасма: – Стройная и гибкая, как лань. С телом, словно высеченным из мрамора.

– Точно! Беловолосая с голубыми, как нанарейская ночь, глазами. С идеальным лицом и телом, – подтвердил трасм и тут же поправился: – С точки зрения людей, идеальным лицом.

Отказываясь верить в такую удачу, в то, что описанная трасмом женщина – Майя, я затаив дыхание вновь спросил:

– А что, этих женщин можно увидеть? Или рабам это недоступно?

– Простым рабам нет, – ответил доктор, набирая лекарство в пневмошприц. – Но гладиаторам иногда позволяют видеться с женщинами. Особо отличившимся гладиаторам.

Я еще хотел что-то спросить у моего доктора, но не успел. Трасм ловким движением сделал мне инъекцию сильнодействующего снотворного. Глаза сами собой закрылись. Я стал проваливаться в глубокий живительный сон.

“Пусть наш клиент поспит, – засыпая, услышал я последние слова трасма, – сон – вот лучшее лекарство”.

“Лучшее лекарство – то, что у меня появилась надежда. Крохотная, но все же надежда. Надежда, что я найду Майю. Мою любимую Майю”, – мелькнула последняя мысль, и я уснул.

Глава 6

Школа гладиаторов великого господина Карнава встретила меня недружелюбно. Неласково встретила меня школа бойцов насмерть.

Проснувшись отдохнувшим, вновь полным сил и выбравшись из ванны с биофизическим раствором, я получил у доктора комплект одежды – короткие шорты, футболку и удобные спортивные туфли. Вся форма была зеленого цвета – цвета спелой вишни Агра. На футболке виднелась эмблема школы – Галактика, перечеркнутая молнией. Одежда из прочного пластоматериала пришлась впору. Я, быстро переодевшись и поблагодарив доктора, покинул лазарет.

Трасм кнопкой у двери вызвал надзирателей, и меня, со скованными руками, повели в школу гладиаторов. Конвоируемый двумя вооруженными охранниками, я, пройдя множество подземных коридоров и несколько раз спустившись и поднявшись по лестницам, наконец, был доставлен в известную школу бойцов великого господина Карнава.

Проведя сквозь пять решетчатых дверей и выдав мне комплект постельного белья, надзиратели впихнули меня в просторное помещение школы. Энергонаручники на запястьях разомкнулись, и я, сунув под мышку выданные мне постельные принадлежности, пошел отыскивать свободную кровать.

Школа представляла собой просторный, круглой формы спортивный зал. В центре зала размещались многочисленные тренажеры, имелась также небольшая, огороженная канатами площадка для спарринга. Вся площадь школы делилась на четыре сектора: красный, коричневый, зеленый и черный. В черном секторе располагались санузел и столовая гладиаторов. Остальные секторы были спальными. Аккуратно расставленные двухъярусные кровати и ровно расположенные тумбочки указывали на армейский порядок, царивший в школе. Мусор на полу не валялся, кровати ровно заправлены, никто так просто не шатается по школе. Все заняты делом.

Большинство гладиаторов занимались на тренажерах. Нагружая мощные мускулы, изнуряя себя тренировками, они старались развить в себе больше силы, больше ловкости. И вовсе не для того, чтобы иметь красивые рельефные тела. Для того, чтобы просто вы жить. Выжить в смертельной схватке на арене гладиаторского цирка.

Я, засмотревшись на тренированные тела атлетов, на великолепные тренажеры, забрел в красный сектор школы. Увидев свободную кровать на нижнем ярусе, направился к ней.

Я еще не знал, что школа разбита на цветные сектора не просто так. Что в этом имеется определенный смысл и порядок. В красном секторе располагались самые опытные и сильные бойцы. Кровати, одеяла на этих кроватях и вся одежда этих бойцов ярко-красного цвета. Выжившие во многих смертельных схватках на аренах гладиаторских боев, они имели некоторые преимущества по школе. Первыми шли обедать в столовую. Одним словом, “старики”.

В коричневом секторе располагались “махалы”. Это те, кто еще не настолько искусен в бою, как красные, но уже вышел из разряда зеленых – “салаг”.

Субординация в школе гладиаторов соблюдалась строго. Нижестоящие бойцы без особой необходимости не пересекали границ вышестоящих секторов. Тем более не располагались в секторе более опытных бойцов.

Я не знал еще об этом и в зеленой форме “салаги” беспечно направился к свободной кровати в красном секторе. Не обращая внимания на двинувшегося мне навстречу высокого с длинными, словно грабли, руками бойца в красной одежде, я, занятый собственными мыслями, собрался устроиться на свободной кровати, как тут же получил сильный удар в голову. Бил тот самый длиннорукий боец. Удар пришелся некстати, и все мое постельное белье полетело на пол. Я же, полуоглушенный внезапным ударом, пошатнулся и сделал несколько неверных шагов в сторону.

Несмотря на то, что удар я пропустил отменный и досталось мне прилично, я не растерялся, и, едва мой противник вновь попытался достать меня своими длинными и сильными, словно сделанными из стали руками, я был уже наготове. Перехватив правую руку длинного бойца, нацеленную в мой корпус, я одним резким захват-ударом “ток” перерубил ее И пока рука гладиатора падала бессильной плетью, а сам он, ничего не понимая, провожал взглядом свою искалеченную конечность, добил его. Одним ударом. Коротким, но очень эффективным в ближнем бою рубящим ударом ноги. Коленная чашечка моего противника с громким хрустом треснула, и он как подрубленный свалился к моим ногам.

Я же, прекрасно понимая, что моя выходка вряд ли останется безнаказанной, отступил назад и встал в боевую стойку. Быстро оглянувшись и не заметив за спиной ничего, кроме кроватей, я приготовился отражать новую атаку. То, что на этот раз мне придется гораздо трудней, чем раньше, сомневаться не приходилось. Все же гладиаторы – это не какие-нибудь “опытные”. Эти-то уж точно умеют драться. Хорошо умеют это делать. Профессионально.

Но атаки не последовало. Когда ко мне сбежался почти весь красный сектор, всего около пятидесяти человек, когда, казалось, что они, разъяренные, набросятся сейчас и разорвут меня на части, вдруг прозвучала громкая команда: “Стоять!”

Человек, произнесший это, видимо, пользовался, беспрекословным авторитетом. Стоило ему произнести приказ, как весь пыл мигом спал с бойцов. Они разочарованно остановились, так и не набросившись на меня.

Сквозь обступившую меня толпу пробился небольшого роста, но мощный, как тектотанк, с вздутыми от бесчисленных тренировок мускулами и от этого весь какой-то квадратный человек. На руке у него виднелась повязка с надписью “Старшина школы гладиаторов”.

Пробившись, словно торпеда, сквозь обступивших меня гладиаторов, старшина вновь прикрикнул: “Стоять, бойцы!” Разочарованно поглядев на валяющегося без сознания длинного, воскликнул:

– Пустота господня! Вам что, делать нечего, бойцы? Нечем заняться?

Гладиаторы словно пришибленные подавленно молчали. Наконец, один из них, здоровенный с красноватым цветом кожи тарнеец, сказал:

– Старшина, этот зеленый искалечил Мельника перед самым боем. Да и вообще не место “салагам” среди “стариков”. Надо бы наказать его. Пусть не дергается на старших. Уважает законы школы.

– Плевал я на ваши законы, – грубо проговорил я. – С высокой колокольни. Не успел зайти, уже получил в морду. А на удар я всегда отвечаю двумя ударами.

– Да кто ты такой? – закипятился тарнеец. – Уложил перед таким боем лучшего бойца школы, и плевать ему на все.

– Леон Джаггер – чемпион Джагии по диоке. Трехкратный и так и не побежденный, – ответил за меня старшина школы. – Варнавалийцы зовут его еще Тутанканара – тот, кого остановить невозможно.

– А некоторые зовут меня Костоломом, – вставил я слово в лестную речь старшины. – Ты запомнил, краснокожий?

Тарнеец ничего не ответил, лишь махнул рукой:

“Делайте что хотите”. Остальные бойцы, по-видимому, решили так же, и толпа, окружавшая нас, постепенно рассосалась.

Облегченно вздохнув, я подобрал упавшее постельное белье. Мельник к тому времени очнулся и удивлено уставился на меня. Он никак не мог понять, как его – самого лучшего и опытного бойца школы – мог уложить какой-то зеленый.

Так и не осознавшего что же произошло, Мельника погрузили на принесенные носилки и отправили в лазарет. На излечение к трасму.

– Ну, что ж. Если ты, Джаггер, уложил Мельника – лучшего бойца школы перед самым боем в Пандерлийсе, то остается лишь поставить тебя на его место, – сказал старшина, проводив взглядом носилки с покалеченным бойцом.

– Вполне справедливо, – заметил я.

– Драться ты умеешь, – продолжил старшина, – драться в лагах научишься по ходу поединка. А если не научишься… То уж не обессудь. Ты мне не оставляешь выбора.

– Не переживай, старшина, научусь. Я способный, – сказал я, – только покажи мне эти самые лаги.

– Покажу, покажу. Сразу после ужина и покажу. А пока иди располагайся в зеленом секторе, – ответил старшина и тут же, махнув рукой, поправил себя: – Пустота с тобой, в каком хочешь секторе располагайся.

Поблагодарив старшину за оказанное доверие, я решил не гневить остальных бойцов и направился в положенный мне как новичку зеленый сектор. Свободных кроватей там имелось множество, и я расположился на одной из них. Аккуратно, по-армейски, заправил постель, положил в тумбочку пакет с санпринадлежностями.

В этот момент прозвучала команда: “Зеленые, ужинать!”, и весь наш сектор потянулся в столовую. Услышав об ужине, мой желудок напомнил о себе небольшими спазмами. Напомнил, что давно, уже не получал никакой пищи, и я вместе с такими же зелеными заспешил к столовой.

Кормили гладиаторов неплохо. Точнее, даже очень хорошо кормили. Вся пища натуральная, нет и намека на синтетику. Много зелени, много мяса. Высококалорийная без лишних жиров и углеводов еда. Порции большие, соответственно богатырскому сложению бойцов. Еды давали вдоволь, но никто не объедался. Все было продумано, все в меру. Действительно великий экс-герцог заботился о своих гладиаторах. Как заботится о бойцовых собаках зверобой и их тренер-разводчик. Радовался, наверное, так же – видя победы своих бойцов, как радуется разводчик, когда его подопечные загрызают менее удачливых зверюг других собаководов. Даже, наверное, горевал великий Карнава, когда гладиаторы гибли на аренах, как горюет зверобой, видя растерзанное тело выращенной им собаки.

Наелся я вдоволь, какая уж тут мера. Не знаю, сколько я провалялся в биорастворе – наверное, не меньше суток, – но аппетит у меня был, словно я не ел как минимум неделю. Выздоравливающий и хорошо отдохнувший организм требовал калорий, и я не скупился на эти калории.

Наконец, почувствовав, что просто не в состоянии продолжать это пиршество, откинувшись на спинку скамейки, стоявшей у длинного стола, я огляделся.

Как я его сразу не заметил? Наверное, так хотел есть, что не видел перед собой ничего. А не заметить этого поджарого, с хищным взглядом стальных серых глаз человека было трудно. Среди гладиаторов он выделялся особой прямой осанкой. Осанкой армейского офицера. И в этом не было никакого сомнения. За семь лет, что отпахал в космодесанте, я научился отличать кадровых военных от сухопутной публики.

Это был тот самый незнакомец, которого я приметил еще в терминале контрабандистов. Тот самый, что стремился, как и мы с Майей, попасть на Землю. Стремился попасть туда, как можно быстрей. Быстрей и в обход законов. За это и поплатился. Как, впрочем, и мы с Майей. И теперь так же, как нас, его ожидает пожизненное рабство у великого господина Карнава. Впрочем, пожизненное, это громко сказано. Гладиаторы долго не живут, и продолжительная старость ему не грозит. Мне – тоже! Какая там старость! Пережить бы завтрашний бой в Пандерлийсе. Это уже было бы неплохо. Неплохое начало карьеры бойца насмерть. Гладиатора.

Встретившись со взглядом хищных глаз незнакомца, который был в такой же зеленой форме, я едва заметно кивнул ему как старому знакомому. Он, секунду поколебавшись, тоже едва заметно ответил. Узнал.

Я хотел подойти к незнакомцу, расспросить, что ему известно о нашем пленении, но не успел. Тяжелая рука старшины школы гладиаторов, которого, как я понял из разговоров бойцов, все звали Квадрат, легла на мое плечо.

– Пойдем, Джаггер-чемпион, познакомишься с лагами.

Я молча встал и, не говоря ни слова, последовал за старшиной.

Все-таки обжираться никогда не стоит. Даже когда ты очень голоден. Даже когда не ел целую неделю.

Я пожалел о своем обжорстве, едва мы со старшиной гладиаторов пробрались в квадрат ринга. Собрал всю волю в кулак и постарался сосредоточиться. Постарался сбросить сонливое состояние, неизменно наступающее после приема пищи. Постарался собраться. И мне это удалось.

Большинство гладиаторов отдыхали после сытного ужина. На тренажерах почти никто не занимался. Десяток-другой бойцов наблюдали за тем, как я неуклюже цеплял на себя лаги.

Страшная штука – эти лаги. Опасная в руках профессионала. Точнее, на теле хорошего бойца. Ручные лаги представляют собой металлические рукавицы, со сплошным, выступающим на несколько сантиметров острым, словно лезвие бритвы, ножом. Один хороший удар в шею противника такой штуковиной – и голова того отлетает, словно срубленная мачете занкарайская дыня. Ножные лаги представляют не менее грозное оружие. Кроме острых лезвий-краев, они имеют также и продольные по центру стального ботинка ножи. На носке и пятке ножных лаг имеются острые шипы. Шипы расположены также и на наколенниках и налокотниках. Бедра и руки до локтей у гладиатора прикрыты широкими стальными полосами, стянутыми ремнями из кожи. Полосами, предназначенными для блокировки ударов. Широкий пояс и шлем с острым наконечником завершают костюм гладиатора.

Когда я напялил все это на себя, мне на секунду стало страшно. Одно неверное движение, неверный шаг, и острое лезвие твоих же собственных лаг отрубит тебе какую-нибудь конечность.

Осторожно ступая, стараясь не порезаться, я вышел в центр ринга. Квадрат уже поджидал меня. Он был в прочном, скрывающем его тело с головы до ног костюме спарринг-тренера и шлеме с забралом. Костюм, сотканный из множества стальных колец, невозможно было пробить острыми лагами. Кроме кольчуги, на руках и ногах старшины были нацеплены тренировочные лаги из прочного дерева. Бедра и руки у него также были защищены стальными полосами.

Подойдя поближе, Квадрат без общепринятого во всех боевых единоборствах приветствия, без единого намека на атаку неожиданно ударил рукой.

Я с трудом парировал стремительный выпад тренера и в ответ сам ударил. Сначала одной ногой. Потом в прыжке другой. Еще не успев как следует приземлиться, я обрушил на старшину целую серию ударов руками. Комбинируя прямые и боковые удары, я заставил Квадрата отступить. Немного ошеломленный моей атакой, он с трудом отбил удары и тут же допустил ошибку. Поставил правую ногу не так, как следовало, потеряв на долю секунды равновесие. Но мне было достаточно и этой доли секунды. Меня уже охватил азарт бойца, и, резко развернувшись на одной ноге, я ударил в грудь старшины другой. Действуя скорее инстинктивно, без подготовки, я нанес сильнейший удар лагой правой ноги в грудную клетку моего спарринг-тренера. Квадрат не успел среагировать на атаку и, сбитый сильным ударом, отлетел к противоположному концу ринга. Спружинив о канат, он тут же вновь встал в боевую стойку. По выражению лица старшины было заметно, что он слегка ошеломлен моим натиском. Не ожидал Квадрат такой прыти от новичка. От бойца, впервые примерившего смертельные лаги.

Чувствуя, что продолжения поединка не будет, я позволил себе немного расслабиться. После столь энергичных действий мне срочно захотелось выбраться из квадрата ринга. В животе все бурлило. Обильный ужин давал о себе знать.

Заметив, что старшина стягивает с себя тренировочный костюм, я тоже принялся избавляться от тяжелых и крайне опасных лаг.

Кровь брызнула красной струйкой, когда я случайным взмахом задел бедро ручной лагой. Быстро сбросив латы и прижав рану рукой, я дождался остановки кровотечения. Спустя несколько секунд вживленные в мое тело биостимуляторы сделали свое дело, и на месте ранки виднелся лишь розовый шрам. С небольшими ранениями мои биостимуляторы справлялись прекрасно. Еще раз отметив про себя, что нужно быть крайне осторожным с лагами, я откликнулся на слова старшины.

– Ничего, это не страшно, – проговорил он, подходя ко мне. – Некоторые с непривычки поначалу отрубают себе руки. Бывает тогда работа старине Хамсу – доктору лазарета. Я сам не раз калечился, пока приноровился к этим ножам.

– Да, острые ножички, – согласился я, полностью избавившись от облачения гладиатора. И тут же спросил старшину: – Ну как, готов я к бою?

– Вполне, – ответил Квадрат, – только небольшой совет: в следующий раз бей противника не ступней, а ножами. Чтобы он уже никогда не смог встать. Как видишь, после твоего завершающего удара я быстро встал и вновь был готов к бою. Чего не случилось бы, ударь ты ножами или шипами.

– Старшина, в следующий раз, в реальном поединке я так и сделаю. Просто твоя кольчуга мне не показалась достаточно прочной, и я решил не рисковать. Мало ли как бывает. Вот я и ударил тебя послабее. Хотя, постарайся я хорошенько, тебе, старшина, хватило бы и этого. Даже голой ногой хватило бы.

Старшина ничего не сказал в ответ, лишь озадаченно посмотрел на меня. Шучу я, что ли? Не заметив на моем лице и намека на иронию, он махнул рукой. Тренировка закончена.

Я, осторожно взял лаги, отнес их в каптерку и сдал седовласому уже в приличных годах бойцу. Каптерщик, приняв оружие, взглянул на удалившегося от ринга Квадрата и проронил:

– Стареет Квадрат. Слабеет. От какого-то новичка взбучку получил. Такого раньше не бывало.

– Я не какой-то, – поправил я старика, – и вовсе не новичок в боевых единоборствах.

Каптерщик удивленно посмотрел на меня и, ничего не сказав в ответ, молча убрал лаги.

Я же направился туда, куда меня давно уже звал мой организм.

Выйдя из туалета, я услышал прокатившийся по всей школе приказ старшины: “Отбой, бойцы” и, недолго думая, добрался до своей кровати.

Уже засыпая, я заметил, что расположился неподалеку от незнакомца, который тоже намеревался попасть на Землю. От того самого, с хищным взглядом и выправкой армейского офицера. Подумав напоследок, что неплохо было бы порасспросить, что он знает о нашем пленении, я наконец уснул.

Глава 7

Пандерлийс – фамильный замок рода Карнава встретил нас праздничным шумом. Гвалтом разношерстной публики, веселыми криками. Сегодня шестая лунная декада триад. Сегодня исполняется девятьсот девять лет с тех пор, как Мегро фон Карнава основал здесь на пандерлоносских камнях замок Пандерлийс. И по этому поводу сегодня проводятся ежегодные празднества в фамильном гнезде одного из древней ших родов Пандерлоноса. Проводятся знаменитые и ставшие традиционными гладиаторские бои. Бои насмерть.

На праздничные бои из гладиаторской школы великого господина Карнава отобрали сорок пять бойцов. Сорок пять крепких, здоровых парней. Парней, многие из которых сегодня умрут на потеху публике. С прошлых Пандерлийсских боев из пятидесяти гладиаторов живыми в школу вернулись лишь пятнадцать. Многие с жестокими ранами и отрубленными конечностями. Неудачными оказались прошлые бои для экс-герцога Карнава. Кучу денег потерял в прошлый раз владелец Пандерлийсского замка. В этот раз он решил не ударить в грязь лицом и во что бы то ни стало вернуть потерянные миллионы. Именно миллионы. Суммы ставок на Пандерлийсских боях достигали шестизначных цифр, в то время как даже за самого лучшего бойца никто не давал больше тридцати тысяч.

На знаменитые бои слеталась вся элита Пандерлоноса, вся знать этой мрачной планеты. В основном крупные рабовладельцы, имеющие обширные изорениумные рудники. Богатые люди. Попадалась публика и калибром помельче. Разные там жены банкиров, сорящие деньгами своих муженьков налево и направо. Разбогатевшие на военных поставках владельцы автоматических заводов по производству оружия. Наконец, военные – офицеры армии его Величества Людвига Сорок Восьмого.

Нашу школу выставили против знаменитейшего на всю Галактику гладиаторского цирка Таранта. Который, в свою очередь, принадлежал одному из самых богатых людей Пандерлоноса, известному рабовладельцу Тору Квандерлонскому. Больше известному как Top Кровопийца. Прозванному так за его кровожадный нрав.

Трудно будет великому господину Карнава не ударить в грязь лицом на этих боях. И хоть выставил он лучших бойцов школы, нелегко придется на этих боях его гладиаторам. Потому как цирк Гаранта до сих пор еще не знал поражения. Бойцы Таранта побеждали всегда. Непобедимые были бойцы в цирке Таранта. Но тем почетней лавры достанутся тем, кто когда-нибудь победит их. Тем больше денег заработает тот, кто поставит против них.

Всего было заявлено двадцать поединков. Две пятерки – то есть два боя с пятью бойцами против пяти. Пять троек, семь двоек и шесть одиночных поединков. Наиболее зрелищными, с наибольшими ставками, были бои с большим количеством бойцов. Пятерки. Это самые престижные и кровавые бои.

Я попал в одну из пятерок. В первую – ту, что открывала ежегодные Пандерлийсские бои.

Готовиться к знаменитым боям бойцы школы начали с самого утра. Быстро поднявшись в шесть часов, без завтрака начали день с короткой пробежки. Затем, разгоряченные, приступили к боевой тренировке. Тренировались кто со спарринг-партнером, кто, отрабатывая удары на роботах-тренажерах.

Я же предпочел после пробежки заняться комплексом дио. Не знаю ничего, что так восстанавливает силы и настраивает меня на поединок.

Удобно устроившись в углу обширного спортивного мата, я проделал комплекс изотернических упражнений, а затем занялся самоконцентрацией. Приняв позу Вирва, постарался уйти от действительности, сосредоточившись на своем внутреннем “я”. Попытался отключиться от всего. Но полностью сделать мне это не удалось. Какие-то назойливые звуки не давали сконцентрироваться. Не давали сосредоточиться. Отбросив бесплодные попытки самоконцентрации, я прислушался. А прислушаться, действительно, стоило. Разговаривали несколько бойцов варнавалийцев, тренирующихся неподалеку от меня. Говорили они на древневарнавалийском, да еще с примесью какого-то неизвестного мне диалекта.

Вообще, варнавалийский, наверное, самый трудный язык в Галактике. По крайней мере я ни в одном другом языке не встречал такого богатства форм с таким многообразием содержания. Богатства форм слов и многообразия предложений, состоящих из этих слов. И все это в связке со звуками. Одно и то же слово, произнесенное с разной интонацией, означало совершенно различные понятия. А уровни? Во всех этих сложных, вложенных в части речи уровнях, наверное, не всегда разбирались и сами варнавалийцы. Тем более какой-то космодесантник, лишь поверхностно изучивший основы их древнего языка.

Но все же прислушивался я не зря. В оживленном разговоре варнавалийцев я сумел уловить главное. Я понял, что готовится побег. Не понял, когда и где, сколько бойцов участвует и кто именно собирается бежать, но то, что бежать собрались варнавалийцы, было точно. Никаких подробностей. Никаких имен. Единственное название, которое, старательно прислушиваясь, я смог разобрать – Варлонские горы.

Варнавалийцев было немало в гладиаторской школе господина Карнава. Стройные, сильные, светловолосые потомки людей с планет-близнецов Варна и Валий всегда преуспевали в различных видах спорта. Потомки древних охотников на пикобизонов, варнавалийцы унаследовали от своих предков природные силу и ловкость. Великие воины и покорители космоса, они основали множество колоний по всей Галактике. Потомков этой древней, насчитывающей не одну сотню тысяч лет, цивилизации можно было встретить в любом уголке Вселенной.

Можно было встретить и в гладиаторской школе господина Карнава. И в немалом количестве. По крайней мере я насчитал среди бойцов не меньше двух десятков варнавалийцев. Большинство из них носили красную форму.

Заинтересованный случайно подслушанным разговором, я захотел посмотреть на варнавалийцев, готовящих побег. Чем Пустота не шутит, может, и я смогу попасть в их компанию. В компанию желающих покинуть лагерь господина Карнава.

Но пока я выходил из состояния отрешенности дио, пока выпутывался из хитроумной стойки-позы Вирва, варнавалийцы уже покинули мат, затерявшись среди других гладиаторов.

Хоть я и не увидел бойцов, готовящих побег, мысли об этом не покидали меня до того момента, пока мы – отобранные для праздничных боев гладиаторы – не прибыли в Пандерлийс.

Думы о возможности вновь стать свободным занимали меня всю дорогу к замку. И пока нас, построившихся в колонну по двое, со скованными руками под усиленной охраной вооруженных надзирателей вели к пригнанному специально для этого большому валобусу. И пока мы забирались в грузовой, без окон, отсек валобуса. И пока, трясясь на воздушных ямах, летели к родному гнезду Карнава.

Я отвлекся от этих дум лишь однажды. Когда на жестком сиденье напротив себя заметил незнакомца с терминала контрабандистов. Того самого, с военной выправкой, с кем мы вместе попали в плен. В рабство к господину Карнава.

– Джаггер, Леон Джаггер, – приветливо улыбнувшись без лишних церемоний, представился я.

– Роджер Стоун, – ответил человек с армейской выправкой. – Рад вас видеть живым и невредимым.

– Да. Не повезло нам, – вздохнул я. – Хотя другим не повезло еще больше.

Стоун неопределенно пожал плечами. Нельзя было прочитать в его непроницаемых стальных глазах и намека на то, что он знает больше, чем я. Не церемонясь, я напрямую спросил моего товарища по несчастью:

– Послушайте, Стоун, со мной там в терминале была девушка. Майя. Вы случайно не знаете, что с ней? Куда она попала?

На секунду мне показалось, что Стоун что-то знает, в его жестких непроницаемых глазах мелькнуло желание сообщить мне какие-то подробности. Но Стоун сдержался. Лишь неопределенно ответил:

– Я потерял сознание. Очнулся уже в лагере, так что ничего интересного рассказать вам не могу.

Всем военным вживляют в головной мозг антидепрессантные маяки и нейтрализаторы гипноизлучений. Поэтому депрессирующие поля не оказывают серьезного влияния на солдат. Тем более на кадровых офицеров. Каким, по моему мнению, являлся и Роджер Стоун. На какое-то время сильное парализующее поле может сковать конечности военного, но лишь на какое-то время, и уж никак он не потеряет сознание от армейского парализатора.

Мой новый знакомый явно не хотел говорить правду, не хотел раскрывать то, что он не подвержен действию депрессантов. То, что он военный.

Почему он этого не хотел делать, оставалось для меня загадкой.

Отложив на потом решение этой проблемы, я вновь задумался о возможности побега. Мне казалось: сумей я убежать – у меня повысились бы шансы отыскать и освободить Майю. Когда сам свободен, сподручней спасать других. С руками и ногами, скованными энергонаручниками, не очень-то поспасаешь любимую.

“Непременное условие для побега – это быть свободным от наручников, – думал я, – вот только как избавиться от энергобраслетов? Как получить такой шанс? Сколько мне придется ждать? Год? Два? Проживу ли я столько? Проживет ли в плену столько Майя?”

Вопросы, казалось, не имели ответа, однако ответы на них мне представились гораздо быстрее, нежели я думал. Прошло не больше часа, как я оказался свободен от своих оков.

Мы, бойцы из первой пятерки, стояли у решетки выхода на арену и нервно разминались. Волновались все. И я, новичок в подобного рода боях, и мои более опытные товарищи – два похожих друг на друга, как братья, варнавалийца, небольшого роста, юркий, словно , иканейская пчела, маркильянец и знакомый уже мне здоровый краснокожий тарнеец.

Энергобраслеты и ошейники с нас сняли. Без этого никак нельзя. Вдруг какой-нибудь шутник в самый разгар боя при помощи дистанционного управления активирует их? Или включит генераторы боли, встроенные в ошейник. Плакал тогда денежки поставивших на такого гладиатора. И денежки немалые. А такое нельзя допустить. Никак нельзя допустить. Подобные попытки пресекались в корне. Как пресекались любые способы психотропного воздействия на бойцов. Сквозь решетку я заметил несколько зоновых антидепрессантных излучателей, чьи раструбы виднелись под куполом гладиаторского цирка. Все должно было проходить по-честному. Применение допинга категорически запрещалось. Все гладиаторы прошли перед боем обязательный допинг-контроль.

Кроме шорт малинового – фамильного цвета рода Карнава и лаг, с необходимой амуницией, на нас ничего не было. Мы стояли и, нетерпеливо поглядывая сквозь решетку на арену цирка, не могли дождаться начала боя. Боя, который, одному богу известно чем закончится. Кто из нас выйдет живым с этой арены, знал только всевышний.

Ко мне подошел Квадрат и дружески хлопнул по плечу. Он тоже участвовал в сегодняшнем бою. В одном из индивидуальных поединков.

– Помни о том, что я тебе говорил, Джаггер. Бей так, чтобы противника не пришлось потом добивать. Добить его шанса у тебя может не быть, – тихо проговорил старшина гладиаторов. – Это не тренировочный бой и даже не чемпионат по диоке. Это гладиаторские бои насмерть.

Я кивнул в ответ. Это я уже начал понимать.

– Костолом, береги спину, – услышал я предостережение от стоявшего рядом со мной краснокожего гиганта-тарнейца. – В таких массовых схватках это самое слабое место. Если спина у тебя будет надежно прикрыта – можешь отбиться от скольких угодно противников.

Я посмотрел на тарнейца. Похоже, краснокожий искренне желал мне удачи в поединке. Нет и намека на вчерашний инцидент. По-другому и быть не могло. Когда смерть стоит от тебя в двух шагах, не до распрей и разборок.

– Слушайся старину Молота, я много крови пролил на этой арене.

– Спасибо, Молот, – поблагодарил я тарнейца и кивнул в ответ.

Больше добавить я ничего не успел. Прозвучал громкий удар колокола – сигнал к началу боя. Решетка с лязгом поднялась, и мы вышли на арену гладиаторского цирка.

Пандерлийсский гладиаторский цирк походил скорее на Мерлезенскую оперу, нежели на место кровавых схваток. Богато отделанный ценными породами дерева с позолотой круг цирка никак не указывал на то, что через несколько минут здесь начнется настоящая бойня. Высокие, обитые кожей шанхайских козлов кресла и тысячекапельная люстра ирокзанского хрусталя никак не ассоциировались с кровью, что вот-вот прольется на песок этой арены.

Под потолком, в самом центре, висит большой, пять на шесть метров, портрет короля. Богато отделанный камзол и дорогой, весь в драгоценных камнях меч, поднятый монархом в приветствии, не могут скрыть ничтожности их обладателя. Людвиг Сорок Восьмой оказался сереньким, ничем не примечательным человеком. С каким-то мышиным взглядом затравленного животного и лицом, больше похожим на морду крысы, чем на лик человека.

Выйдя в ярко освещенный круг гладиаторского цирка, я огляделся. Кроме дорогой отделки и высоких, больше пяти метров, отвесных бортов, отделяющих арену от первого ряда, гладиаторский цирк не отличался от обычного, нормального цирка. Такая же разношерстная публика с высоты глазеет на пятачок арены, такой же невнятный шум стоит в преддверии циркового представления. Вот только на арене здесь не циркачи и акробаты, не дрессированные медведи, а рабы. Рабы, которые сейчас погибнут на потеху этой праздничной публике.

Да и публика тут подобралась соответственная. Я заметил недалеко от себя в первом ряду миловидную женщину с высокой диадемой. Вероятно, одну из жен богатых банкиров, примчавшуюся в Пандерлийс в надежде хорошо отдохнуть. Отдохнуть, посмотрев гладиаторские бои. Дама длинным ножичком сосредоточенно чистила банан. Заметив, что я смотрю на нее, женщина мило улыбнулась и тут же воткнула свой острый ножичек в спину проходившего мимо нее и заслонившего на секунду арену молоденького раба-разносчика сладостей. Хорошо вышколенный раб вздрогнул от неожиданной боли и, даже не вскрикнув, а лишь прикрыв рану ладонью – чтобы, не дай бог, не закапать господ своей кровью, – продолжил путь.

Я, увидев отвратительную сцену, с омерзением отвернулся. И как раз вовремя.

Пятерка наших противников уже стояла на арене. Пять высоких, на голову выше меня, одинаковых, словно близнецы, желтокожих братьев Шар. Узкоглазые гиганты переминались с ноги на ногу и, спокойно выбирая себе будущих противников, разглядывали нас. Ничего хорошего это не предвещало.

Братья Шар идеально подходят для массовых поединков. Действуя, как слаженная машина, как единая команда, они имеют больше преимуществ в коллективном бою, чем отдельные сведенные в пятерку бойцы. Браться понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда. Ведут единую стратегию боя, мгновенно приходя на помощь тому, кто в ней нуждается. Одним словом, противник попался нам серьезный.

Я ожидал отдельного сигнала к бою и поэтому немного замешкался. Между тем бой уже начался. Едва бойцы вышли на арену, свет огромной хрустальной люстры под потолком потускнел. Лишь арена по-прежнему ярко освещалась лучами прожекторов. За спинами гладиаторов опустилась входная решетка. С этого момента они вольны были нападать на своих противников. По установившейся традиции бойцы несколько секунд выбирали себе противников и, лишь определившись с выбором соперника, кинулись вперед.

Не ожидавший столь быстрого начала схватки, я едва не пропустил удар бросившегося на меня желтокожего брата Шар. Его рука, вооруженная острой лагой, словно меч, просвистела в дюйме от моего лица. Едва не задев меня, узкоглазый гигант тут же атаковал вновь. Слишком грубовато и прямолинейно атаковал меня брат Шар. Я уже оправился от шока и был готов к бою. Отбив стальными пластинами, закрепленными на руках, неуклюжие выпады противника, я сам как следует ударил. Нанес боковой удар правой ногой. Один из самых сильных моих ударов. Желтокожий гигант едва смог парировать этот стремительный выпад. От встречи его блокировочных пластин с моей лагой посыпались искры. Ошеломленный мощным ударом, брат Шар слегка отступил назад и на мгновение потерял контроль над ситуацией. Я сразу воспользовался замешательством желтокожего и, резко присев, стремительно веерообразным движением ударил левой ногой по лодыжкам противника.

Страшная все-таки штука эти лаги. Драться в них – это не просто махать кулаками. Почти каждый пропущенный удар смертелен. Удары лагами разят бойцов, словно хорошо отточенные мечи.

Мой противник, с отрубленными до колен ногами, беззвучно грохнулся на арену гладиаторского цирка.

Я же, вспомнив совет Молота, отскочил от места поединка и быстро огляделся.

И вовремя это сделал. Гладиаторские бои с лагами стремительны. Бой может окончиться в считанные секунды. Здесь не бывает длительного обмена ударами, как в обычных драках. Каждый удар смертелен. Чуть замешкался, и твоя голова летит на песок арены, отрубленная более удачливым противником.

Как отлетела на арену гладиаторского цирка голова одного из варнавалийцев, неудачно подставившегося желтокожему брату Шар. Второй варнавалиец с трудом отбивался от нападок сразу двоих противников. По всему было видно, что долго ему не продержаться. Юркий маркильянец тоже сдавал. С трудом уклоняясь от мощных ударов желтокожего врага, он отступал к отвесному борту арены. К борту, залитому кровью таких же, как он, гладиаторов. Единственным, кто еще держался, был тарнеец. Обменявшись со своим противником несколькими обильно кровоточащими ранами, Молот нисколько не сдал. Даже, наоборот, понемногу теснил противника.

Я едва успел, осмотревшись, оценить обстановку, как тут же вновь был атакован. Это парочка братьев Шар, изрубивших к тому времени оставшегося варнавалийца, кинулась на меня. В этот раз мне пришлось хуже. Труднее мне пришлось в этот раз отбивать атаки стремительно наседающих желтых братьев. Все-таки двое противников – это не один. Надо быть вдвойне осторожным.

Слегка зазевался, и тут же конек ножной лаги одного из братьев прочертил красную полосу на моем бедре. Ударивший меня желтокожий мгновенно отскочил, и я не успел достать его в ответ. Меня в этот момент атаковал другой брат Шар, и я, разозленный, хоть и небольшим, но все же ранением выместил всю злобу на нем. Отбив его слишком прямолинейную попытку ударить меня в голову ногой, сам набросился на противника. Моя левая нога остроконечной лагой впилась в его грудь. И пока он, пошатнувшись, недоуменно рассматривал огромную рваную рану на своем теле, я другой ногой в прыжке добил желтокожего. Оторванная моим боковым ударом правой ноги голова брата Шар, словно панбольный мяч, улетела в сторону трибун.

Трибуны встретили мой удачный удар громогласным ревом. Они получили то, за чем пришли, – яркое кровавое зрелище. Я же тем временем едва не получил острый нож лаги в собственное брюхо. Приземлившись, с большим трудом увернулся от второго противника. Желтокожий, дождавшись, когда я опущусь на песок гладиаторской арены, коротко ударил рукой, целясь в мой живот. Лишь невероятная реакция спасла меня. Чудом увернувшись, я левой рукой блокировал его удар. В тот же миг, резко разворачиваясь, нацелил шип налокотника правой руки в лицо брата Шар.

Острый шип, словно шило, со стуком воткнулся в переносицу желтокожего, и он с мертвыми, застывшими глазами рухнул навзничь.

Избавившись от очередного врага, я вновь бросил взгляд на арену. С ловким маркильянцем было покончено. Отрубив руку и перебив ногу бедняге, атаковавший его брат Шар, наконец, одолел своего противника. Взглянув на публику и увидев у большинства наблюдавших за этой бойней господ знак “нижний крест” – скрещенные руки, – который означал, что они желают смерти его менее удачливому сопернику, он стал добивать своего врага. Одновременным ударом рук по плечам маркильянца желтокожий нанес ему страшные раны. Стоя на коленях, маркильянец с ужасом наблюдал за тем, как его убивают. Завершая удар – “цветок Агры”, желтокожий гигант одним мощным ударом буквально разнес вдребезги череп противника. Маркильянец замертво свалился на песок цирка.

Все это я наблюдал, пока, словно стремительная лань, летел к кровожадному брату Шар. Молот по-прежнему еще держался. Правда, уже желтокожий теснил его, а не наоборот, но в целом тарнеец бился неплохо. Хотя против двоих противников он, конечно, не выдержал бы. Прекрасно это понимая, я бросился тарнейцу на выручку.

Рев трибун достиг апогея. Страсти бушевали нешуточные. Ставки делались на целые состояния. И те, кто ставил не на меня, явно были в проигрыше. Как проиграл и брат Шар, к которому я подскочил в этот момент.

Заметив меня и оставив попытки атаковать спину Молота, желтокожий встретил нового противника несколькими ударами рук. Удары его вышли вялыми. Все же юркий маркильянец порядком измотал гиганта. И он, понадеявшись на свою силу и стараясь побыстрее разделаться со мной, несколько раз ударил не очень удачно.

Брат Шар все же успел царапнуть меня по ребрам, но такая рана меня уже не могла остановить. Встречным ударом правой руки в мощный бицепс противника я лагой перебил руку желтокожему. Конечность моего врага отлетела в сторону, и я тут же вновь стремительно ударил. Прямо в живот гиганта. Брызнула кровь, и желтокожий, вскрикнув от невыносимой боли, упал на колени. Разгоряченный боем, он неуклюже в течение нескольких секунд пытался впихнуть свои изорванные внутренности обратно в живот. Пока наконец, смертельно побледнев, не свалился на песок арены цирка. Песок, окропленный его кровью.

Я же, не обращая внимания на возмущенные крики господ сверху, на их скрещенные руки, на их требования добить моего противника, бросился на помощь тарнейцу.

И вовремя бросился. Еще секунда – и не стало бы здоровяка Молота. Добил бы его последний оставшийся брат Шар.

Молот сидел на полу арены и, полуоглушенный мощным ударом противника, очумело крутил головой. Желтокожий удачно достал его ногой в голову. И если бы не прочный шлем, валялся бы сейчас Молот с раздробленным черепом, как маркильянец. И добил бы не успевшего очухаться тарнейца последний из братьев Шар, не приди я вовремя на выручку. Но я пришел. Успел спасти краснокожего здоровяка.

Заметив, что я большими прыжками стремительно приближаюсь к нему, брат Шар переключился с Молота на меня – Хотел по-быстрому разделаться со мной и потом уже заняться недобитым тарнейцем.

Так оно и вышло. По-быстрому. Только разделались с самим желтокожим гигантом. Недолго думая, я в прыжке, выставив вперед правую ногу, ударил последнего брата Шар. Я надеялся на то, что силы у него уже не те, да и реакция наверняка ослаблена после схватки с Молотом. И я оказался прав. Желтокожий даже не успел среагировать. Даже не смог подставить руки, прикрытые пластинами, чтобы блокировать удар. Моя лага, словно нож в масло, вошла в его тело. Перебив ребра, ножи лаги мгновенно превратили в кровавое месиво грудь гиганта. Искромсали сердце желтокожего брата Шар. Сбитое ударом тело мертвого противника, пролетев несколько метров, грохнулось на песок, подняв целую тучу пыли.

“Все. Я опять жив, ненадолго, но жив”, – подумал я, оглядывая поле боя.

Устало посмотрел на валявшиеся повсюду искалеченные, безжизненные тела гладиаторов. На густо орошенную их кровью арену цирка. Потом медленно перевел взгляд наверх. На всю эту гнусную публику, которая сейчас частью веселилась, радуясь неожиданно выигранным деньгам, частью печалилась, потеряв свои капиталы. До людей же, погибших только что на арене этого мрачного цирка, им не было никакого дела. Ненависть мутной волной внезапно поднялась во мне. Ненависть к этим нравственным уродам, к этим существам, недостойным называться людьми. Ненависть к рабовладельцам. Сами животные, они сделали из меня такое же животное, которое ради их потехи убивает себе подобных. Хотя нет – животных я оскорблял зря, – те никогда не убивают ради забавы.

Кто-то тронул меня за плечо, и я, словно ужаленный, отскочил. Рядом стоял Молот. Он, сняв с израненной левой руки лагу, приветливо произнес:

– Спасибо, Костолом, если бы не ты, мои мозги сейчас украшали бы этот кровавый песок.

– Не за что, – ответил я. – Всегда рад помочь другу. И вот что, Молот, можешь звать меня Джаггер, Леон Джаггер. Или, на худой конец, Тутанканара.

– Спасибо, Тутанканара, – еще раз поблагодарил тарнеец. – Теперь я у тебя в долгу, а долг он, как известно, платежом красен.

Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент громогласные фанфары известили о конце боя. Мы победили.

Фанфары вновь троекратно протрубили, и свет с арены цирка переместился на одну из специальных лож. В сфокусировавшемся пятне света все увидели великого господина Карнава – устроителя праздника. Экс-герцог сиял. Еще бы, его гладиаторы выиграли первый, самый престижный бой у знаменитого цирка Таранта. И он наконец-то смог восстановить убытки, понесенные в прошлом году. Карнава сделал шаг к перилам балкона, и тотчас стоявшие у него за спиной стеротарги шагнули следом за своим хозяином.

– Дамы и господа, владетели и владелицы! – начал он торжественно. – Я рад приветствовать вас в стенах Пандерлийса – родового замка фамилии Карнава. Добро пожаловать на ежегодные гладиаторские бои, посвященные памяти основателя династии великого Мегро фон Карнава. Да пребудет с нами священный Пандерлонос. Да будет вечно жить его Величество Людвиг Сорок Восьмой.

Экс-герцог величественным жестом указал на портрет Императора. По рядам пронесся гул одобрения. Дамы замахали веерами. Офицеры, встав, отдали честь портрету.

Я же тем временем, не слушая хвалебной речи экс-герцога, решил помочь искалеченному мною гладиатору. Первому, с перерубленными ногами. Бой закончился, и он больше не был мне врагом. А был таким же горемыкой, как я. Таким же рабом.

Я направился к брату Шар, который уже успел сбросить ручные лаги и, сидя на песке, пытался остановить кровотечение. Это плохо получалось у желтокожего, от потери крови он слабел с каждой секундой. Двумя неизвестно откуда взявшимися кожаными веревками он безуспешно старался наложить жгуты на свои искалеченные ноги.

Я, быстро освободившись от ручных лаг, подошел к испуганному, решившему, наверное, что я хочу его добить, бедняге и помог ему наложить жгуты. Желтокожий благодарно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

“Все будет нормально, приятель. Приделают тебе новые конечности, и вновь будешь скакать как заяц”, – сказал я, хлопнув брата Шара по плечу.

В этот момент свет с фамильной ложи Карнава переместился на балкон почетных гостей. В свете юпитера появился неимоверно толстый, с лицом, усыпанным большими бородавками, человек. Он был в красной мантии и колпаке, похожем на поварской. Но это был отнюдь не повар. Скорее мясник. Великий господин Тор Квандерлонский, больше известный как Тор Кровопийца, собственной персоной.

– Дамы и господа, – работорговец кивнул в сторону зала. – Уважаемый Лесли фон Карнава! Я рад, что стал свидетелем великолепного зрелищного боя. Зрелища, подобного которому не видел уже давно. И я увидел великолепного бойца. Бойца, который один – стоит многих. И готов прямо сейчас предложить за этого великолепного бойца триста тысяч. Ваше слово, господин Карнава.

Сумма, предложенная за меня богачом миллионером, была столь велика, что весь зал затаил дыхание. Несуразность предложенных денег за одного-единственного раба поражала воображение.

Но, похоже, экс-герцога эта сумма нисколько не поразила. Секунду подумав, он высокопарно ответил:

– Мне льстит ваше внимание, великий Тор Квандерлонский, но этот раб не продается.

Тор Кровопийца чуть не проглотил язык. Столько он еще никогда и ни за кого не предлагал.

– Пятьсот тысяч, – наконец обретя речь, проговорил миллионер.

Зал снова ахнул. Ставки росли с невероятной быстротой.

– Благодарю вас, дорогой Тор, но нет, – вновь ответил Карнава.

На его красивом, почти женственном лице – лице благородного господина – застыло надменное выражение. Высокомерное выражение лица отпрыска древнейшей дворянской фамилии.

– Миллион, – чуть слышно проронил Кровопийца, и зал замер.

Не знаю, чем закончились бы эти торги. Сломался бы наконец надменный Карнава или же устоял перед искушением.

В самый напряженный момент, в тот момент, когда все присутствующие в зале ждали ответа Карнава, раздалось несколько выстрелов, яркие вспышки осветили полутемную арену, и на песок гладиаторского цирка выбежали бойцы. Бойцы насмерть.

Глава 8

Гладиаторы никак не должны были появиться сейчас на арене цирка. После сигнала колокола, после того как оставшихся в живых после первой схватки выведут на арену, – тогда да. Но никак не сейчас. Я недоуменно посмотрел в сторону высыпавших на песок гладиаторского цирка бойцов и понял, в чем дело. Все эти десять бойцов нашей школы, одетые в боевой наряд гладиаторов, были варнавалийцы. И это не было совпадением. План побега начал реализовываться.

Его успешному началу в немалой степени способствовала заминка, возникшая после первого боя. Ког да Карнава взял слово и когда начался касающийся меня аукцион. Охранники замешкались, не поняв, почему произошла заминка. Варнавалийцы тотчас этим воспользовались и, всем скопом набросившись на надзирателей, быстро перебили их. Захватив энергооружие, вооруженные, кроме этого, остроконечными лагами, они решили с боем пробиваться к посадочной площадке, где сегодня располагалось немало валолетов, на которых прибыли многочисленные гости замка. Пробиваться решили через арену цирка, поскольку двери, ведущие внутрь замка, автоматически захлопнулись, едва начался бунт. Вероятно, беспорядки заметили через камеры наблюдения другие охранники и незамедлительно блокировали все ходы и выходы. Но, было уже поздно. Варнавалийцы, захватившие два автомата Крамера и энергопистолеты, разнеся вдребезги решетку, отделяющую их от арены, ринулись на-. встречу свободе.

Перед боями со всех гладиаторов сняли энергонаручники, даже ошейники сняли, и это было на руку восставшим. Собственно, это был их единственный шанс обрести свободу. Шанс, которого они ждали долгие месяцы. Подгадывая, когда их соберется достаточное для побега количество. Когда снимут с них энергонаручники, с которыми побег был бы невозможен.

Варнавалийцы планировали побег втайне, держа в секрете свои планы от других гладиаторов. Никто не знал, что именно сегодня, в день великого празднества Пандерлийсского, они рассчитывают обрести свободу. Но едва другие бойцы нашей школы поняли, что задумали варнавалийцы, увидели, как те расправляются с охраной, то сразу же дружно, не сговариваясь, поддержали бунтовщиков.

В результате вскоре на гладиаторской арене оказались, кроме варнавалийцев, и все остальные бойцы нашей школы. Всего сорок бойцов. Сорок сильных, готовых на все гладиаторов.

Из противоположного конца арены сквозь решетку послышались приветственные крики наших соперников. Кричали на варнавалийском. Там тоже были варнавалийцы.

Прозвучал сухой одиночный выстрел. Яркая вспышка озарила зал, и в решетке, отделяющей гладиаторов Таранта от арены, появилась огромная дыра. Братья по несчастью, превратившись из врагов в единомышленников, мгновенно примкнули к восстанию.

Да иначе и быть не могло. Гладиаторы – это же не просто рабы, это хорошо подготовленные, сильные бойцы. И если эти бойцы погибали на аренах ради чьей-то прихоти, то уж для обретения собственной свободы они тем более готовы поставить на кон жизнь. К тому же не так много их вернулось бы с этих боев. А тут все-таки был шанс. Шанс вновь стать свободным.

Шанс стать свободным или умереть свободным.

Праздничная публика еще не поняла, что происходит, какая им грозит опасность. Свет юпитеров еще озарял ложи великих господ, а гладиаторы уже бежали в первых рядах зрителей. Подставляя друг другу плечи, втыкая ножные шипы в доски ограждения, цепляясь ручными лагами, они, словно гигантские насекомые, карабкались по отвесным бортам арены. Ничто в этот момент не могло их остановить. Четверо охранников, находившихся в верхних рядах зрительного зала, спохватившись, открыли огонь по взбунтовавшимся гладиаторам. Яркие разрывы энергозарядов всколыхнули полумрак цирка. Трое или четверо гладиаторов, разорванные выстрелами охранников, мгновенно погибли.

Казалось, взбунтовавшиеся бойцы будут перебиты. Еще несколько точных выстрелов – и от гладиаторов ничего не останется. Но долго пострелять охранникам не удалось. Один из них, подбитый варнавалийцем очередью из автомата Крамера, погиб на месте. Второй замешкался, выискивая в полумраке цирка цель, и сразу же получил несколько энергозарядов в не прикрытые броней ноги. Охранник, мгновенно лишившийся обеих ног и выронивший автомат, покатился по головам зрителей.

Увидев это, оставшиеся надзиратели бросились наутек, оставив празднично разодетую публику на растерзание.

События развивались молниеносно. Все больше и больше бойцов оказывались в первых рядах зрительного зала. Поднявшиеся первыми сбросили остальным самодельные веревки, сделанные на скорую руку из дорогих портьер, и вскоре все гладиаторы рассыпались по рядам зрителей.

Теперь уже остановить эту разъяренную волну было невозможно. Ненависть, накопленная за годы рабства, желание отомстить за смерть товарищей, погибших на аренах гладиаторских цирков, выплеснулись наружу. Продираясь к выходам сквозь публику, пришедшую посмотреть на их смерть, гладиаторы не щадили своих врагов – рабовладельцев.

Словно разряд ирокзанской молнии, промчался один из гладиаторов по толпе, шарахнувшейся к выходу. Врезался, словно стальная фреза в мякоть арлейской дыни. На последствия этого было страшно смотреть. Отрубленные головы и конечности разодетых любителей позабавиться видом чужой смерти полетели в разные стороны. Боец, пробираясь сквозь толпу, рубя работорговцев своим страшным оружием, стремился к оброненному охранником автомату Крамера. Брызги алой крови, куски плоти усеивали путь бойца, и он почти добрался до заветного оружия. И не дойдя лишь нескольких метров до энергоавтомата, был убит двойным залпом фрезерских ружей повышенной пробивной мощности.

В гладиатора стреляли с балкона фамильной ложи Карнава. Самого Карнава уже не было на балконе. Не было и еще троих стеротаргов. Спасая хозяина, они, мгновенно сообразив, что происходит, увели экс-герцога подальше от начавшейся бойни.

Последний оставшийся стеротарг и открыл огонь по взбунтовавшимся гладиаторам. Не очень выбирая цели, он принялся безостановочно палить по зрительному залу. Среди объятой смертельным ужасом публики, и так уже метавшейся между рядами, словно загнанная в угол варнавалийская лиса-тару, началась такая паника, которую просто невозможно описать. Разодетые жены банкиров в окровавленных платьях, знатные работорговцы с белыми как мел лицами, военные, с которых мигом слетела вся их спесь, словно стадо иканейских свиней, которых ведут на бойню, метались по зрительному залу цирка.

Выстрелы стеротарга темными кляксами ложились на обезумевшую толпу. Каждый выстрел фрезерского ружья косил нескольких рабовладельцев, редко попадая в гладиаторов. Собственно, стеротарг успел уничтожить лишь троих бойцов, пока наконец сразу три очереди из автоматов Крамера не сошлись на ярко освещенном балконе. Броня робота, в которого попало сразу такое количество энергозарядов, не выдержала. Тело стеротарга, мгновенно накалившись, стало из черного ярко-красным и внезапно взорвалось. Раздался мощный взрыв, разметавший балкон.

Рухнувшие вниз остатки балкона придавили немало рабовладельцев. Взрывной волной и осколками ложи уложило ближайшую публику, словно тростник градом. Что тут началось! От взрыва полопалось большинство прожекторов. Взрывной волной сорвало дорогую хрустальную люстру, и она, рассыпавшись с не меньшим грохотом, чем только что прозвучавший взрыв, упала на арену цирка.

На песке арены к тому времени уже не было ни одного бойца. Все гладиаторы рассеялись по зрительному залу, стремясь через пять просторных выходов покинуть цирк. Наверх подняли даже покалеченного" мною брата Шар.

Мне помог выбраться с арены Молот. Я встал на плечи гиганта и, втыкая шипы ножных лаг в обшивку, цепляясь руками за малейшие выступы, постепенно добрался до первого ряда. Взобравшись, я увидел труп женщины. Той, с диадемой и ножичком. Великолепная и, судя по всему, дорогая диадема была разрублена сильным ударом лаги какого-то гладиатора. Разрублена, так же, как череп, на котором она находилась.

Осторожно переступив через бездыханное тело, я оторвал несколько длинных лоскутов материи от бархатной обивки парапета. Быстро связав их воедино, бросил конец оставшемуся внизу Молоту. Вытягивая небольшими рывками эту самодельную веревку, помог тарнейцу выбраться наверх.

В этот момент и раздался ужасный взрыв. Балкон, разорванный взорвавшимся стеротаргом, разметало по всему зрительному залу, прибив осколками множество рабовладельцев.

Большой кусок мрамора упал рядом с нами, разметав несколько дорогих кресел и придавив пожилого господина в ярко-зеленом камзоле. Вероятно, какого-нибудь средней руки работорговца. Кусок мрамора с полметра диаметром врезался, словно пушечное ядро, в жирное тело другого работорговца, пригвоздив того к полу.

Инстинктивно пригибаясь от разлетавшихся осколков, мы с Молотом бросились к светившему неподалеку прогалу выхода.

Тут уж мы дали выход эмоциям. Выместили злость на метавшихся у нас под ногами, словно корабельные крысы, рабовладельцах.

Молот, не останавливаясь, рубил правой лагой попадавшихся на нашем пути разных там владетелей, банкиров и прочую публику, которая сейчас походила скорее на объятую паникой толпу рабов где-нибудь в распределительном лагере, когда рабовладельцы, забавы ради, подстреливают загнанных в загон рабов зарядами дроби, веселясь при виде человеческих мучений и от души потешаясь над страданиями истерзанных людей.

У меня на пути внезапно встал один из офицеров его Величества Людвига не помню там какого. Выхватив свой позолоченный палаш, он с озверевшим от страха лицом бросился на меня, явно намереваясь снести мне голову. Я же, не останавливаясь в прыжке и слегка коснувшись горла обезумевшего вояки, вырвал ему шипом ножной лаги часть гортани. Сильная струя крови брызнула из разорванного горла офицера его Величества, и он, схватившись за шею, рухнул в проход между креслами. Я, подняв его палаш, продолжил путь. Путь к выходу из зала. Путь к свободе.

В коридорах замка, куда мы с Молотом вскоре попали, было ненамного спокойней, чем в зрительном зале. Вырвавшиеся из зала гладиаторы, вооруженные трофейными автоматами Крамера и энергопистолетами, рассеялись по проходам, вступая тут и там в перестрелки с охранниками, сбегающимися к цирку со всего замка. Гладиаторы дрались не на жизнь, а на смерть, не жалея себя, отчаянно борясь за возможность обрести свободу, и вскоре многие из них пробились к верхним этажам Пандерлийсского замка. Захватывая все больше и больше энергооружия убитых охранников, гладиаторы упорно стремились к посадочной площадке. К площадке, расположенной на крыше, в самом центре замка.

Несколько гладиаторов засели в баре неподалеку от одного из выходов и, когда взбешенные охранники появились в проходе, открыли по ним безостановочный огонь. Боец, спрятавшийся за стойкой, несколькими длинными очередями уложил сразу троих неосторожно появившихся охранников. Разорванные энергозарядами тела надзирателей остались лежать среди поваленных столиков. Двое оставшихся в живых опомнились и выстрелами из гранатометов разнесли стойку бара вместе со спрятавшимся за ней гладиатором. Бойцы не остались в долгу, и вот уже эти прихвостни работорговцев корчатся на мраморном полу с отстреленными ногами. Не прикрытыми полуброней ногами. Точнее, тем, что от этих ног осталось.

Ободренные этой небольшой победой восставшие гладиаторы, подобрав трофейное оружие, устремились дальше. Дальше к свободе.

Мы с тарнейцем, стараясь не попасть под перекрестный огонь, переступая через обугленные трупы, попадающиеся на каждом шагу, медленно, но верно пробирались наверх. Чем больше мы удалялись от арены цирка, тем спокойнее становилось. Все тише и глуше становились звуки выстрелов.

Мы, успокоенные наступившей тишиной, выбежали в какой-то зал и сразу же поплатились за свою беспечность. Невесть откуда взявшийся охранник с автоматом Крамера на изготовку встретил нас, едва мы, выскочив из полутемного коридора, оказались в ярко освещенном зале.

Охранник целился в меня. Я, вооруженный офицерским палашом, показался ему опасней раненого, истекающего кровью Молота. Секунду понаблюдав за нами, надзиратель вскинул автомат и выстрелил. Он стрелял явно в меня, но тарнеец внезапно кинулся наперерез, заслоняя мое тело от энергозаряда охранника. Молота выстрелом отбросило на меня, и мы упали, свалившись на пол. Я целый и невредимый, он с большой обугленной раной в правом боку. С вырванным куском плоти из его большого тела.

Я едва успел сообразить, что произошло, едва успел выбраться из-под придавившего меня тарнейца, как понял, что сейчас погибну. Охранник вновь целился в меня. Секунды замерли. Время остановилось. Я отчетливо видел палец надзирателя на спусковом крючке автомата. Видел, как он начал нажимать его.

В тот самый момент, когда казалось, все – сейчас я отправлюсь в мир иной, произошло невероятное. Надзиратель сам отправился к праотцам. В ад отправился прихвостень работорговцев. Сгусток плазмы огненным кулаком врезался в тело охранника, и он, закричав от ужасной боли, рассыпался на тысячу ярких угольков.

Человека, выстрелившего в охранника из плазменного пистолета, человека, спасшего мою жизнь, я знал. Роджер Стоун собственной персоной приближался к нам На его бесстрастном лице не было и намека на волнение. Казалось, выстрелил он скорее инстинктивно, не думая о том, кого спасает, стараясь по-армейски уничтожить врага прежде, чем тот уничтожит его солдата.

Быстро подойдя к нам и наклонившись, он осмотрел Молота. Затем уставившись своим стальным взглядом мне в глаза, чуть заметно покачал головой.

“Не выживет”, – был молчаливый приговор Стоуна.

Я же отказывался в это верить. С отчаянием тряс за плечи потерявшего сознание недавно обретенного друга. На мгновение мне удалось привести его в чувство.

– Вот мы с тобой и квиты, Тутанканара, – с трудом выговаривая слова, произнес тарнеец. – Беги и больше никогда не попадай в рабство.

Я хотел ободрить его, сказать ему, что мы вместе покинем замок, но не успел. Взгляд краснокожего жителя планеты Тарна остекленел. Дыхание перестало вырываться из искалеченного тела. Молот умер.

Я закрыл глаза человеку, спасшему мне жизнь, и встал. Слезы душили меня, и тут у тела своего друга я поклялся, что выполню его последнюю волю. Я вырвусь из рабства. Я вырвусь для того, чтобы навсегда покончить с рабством на этой трижды проклятой богом планете.

Я сделаю это.

Подобрав автомат убитого охранника, я последовал за Стоуном, надеясь поскорее добраться до посадочной площадки. Но в планы офицера это, похоже, не входило. Он, не обращая на меня внимания, двигался к одному ему ведомой цели. Бежал по длинным темным коридорам замка, спускался по витым лестницам, пересекал богато отделанные залы дворца. Пару раз мы натыкались на охранников и, быстро разделавшись с опешившими от неожиданности надзирателями, продолжали путь.

Стрелял Стоун из своего, неизвестно каким образом раздобытого плазменного пистолета ничуть не хуже меня. Мастерски стрелял офицер. Уж я в этом разбираюсь. Не целясь, навскидку, с одного раза мог уложить парочку охранников. Охранников, так и не понявших, откуда на них свалилась такая напасть.

Мы все больше углублялись внутрь замка, стремясь к его центру. Вместо того, чтобы пробираться на крышу, к посадочной площадке, мы двигались вниз – к подвалам дворца. Стоун шел уверенно, словно точно знал дорогу. Он не ошибся ни одним коридором, ни разу не зашел не в ту дверь. Быстрыми шагами он мерил пространство древнего замка. Я же как зачарованный, не задавая лишних вопросов, двигался следом за офицером. Стоун настолько уверенно продвигался к неведомой цели, что и я заразился этой уверенностью и, полностью отдавшись чутью моего товарища, безоговорочно следовал за ним.

Казалось, одинаковым коридорам не будет конца, и мы будем вечно бродить по сырым подвалам замка. Однако вскоре мы пришли. Цель, к которой мы стремились, была достигнута. Но тут перед нами встало новое, последнее препятствие.

Мы вбежали в небольшую комнату, в центре которой на невысоком основании находился абсолютно круглый – около двух метров диаметром – и полностью прозрачный люк. Люк шахты, отвесно уходившей вниз. Уходившей неизвестно на какую глубину.

То, что это и было целью нашего путешествия, я понял, взглянув на Стоуна. По обычно непроницаемому лицу офицера можно было без труда догадаться – этот люк и есть то, к чему он так стремился.

Внезапно короткая очередь энергозарядов разорвалась в полуметре от нас, и мы бросились в разные стороны. Я, не целясь, выстрелил в один из трех коридоров, ведущих в эту комнату. В тот, из которого, по моему мнению, нас обстреляли. Скорее всего я угадал. И наверное, не промахнулся, потому что ответных выстрелов не последовало. Вот только я на долю секунды замешкался, откатываясь в сторону ближе к укрытию, ближе к люку, и тот, кто нас обстрелял, успел бросить игольчатую гранату.

Граната, перекатываясь на острых шипах, заскакала, словно шишка дерева Лам, по мраморному полу древнего замка. Успев досчитать до двух, я одним прыжком спрятался за мраморным основанием люка.

Раздался оглушительный грохот, долгим эхом промчавшийся по подземельям замка. Тысячи иголок гранаты испещрили стены комнаты. Я, спасенный люком, почти не пострадал. Лишь один осколок-иголка впился мне в лодыжку. Оперение иголки торчало из ноги, и я, стиснув зубы, одним рывком выдернул осколок. Осторожно держа автомат наготове, встал.

Несмотря на множественные ранения, Стоун был еще жив. Взрывом у него оторвало ступню правой ноги, и осколками раскрошило левую руку. Но это было пустяком по сравнению с теми иголками, что впились В его левый бок. Вся левая половина Стоуна представляла одну сплошную кровавую рану. И, несмотря на это, он все еще был жив. Оставляя за собой широкий кровавый след, офицер упорно полз к прозрачному люку.

Я быстро подскочил к Стоуну, надеясь облегчить его страдания, сказал, что сейчас ему лучше не двигаться, что надо остановить кровотечение, но он лишь отмахнулся здоровой рукой от моих причитаний. На лице офицера была написана такая решимость выполнить задуманное, что я невольно спасовал перед его упорством.

Я помог Стоуну добраться до люка, и он, опираясь на мраморное основание, попросил помочь ему.

– Прострели люк, – произнес Стоун слабеющим голосом.

Я тотчас выполнил просьбу офицера. Одним точным, малой мощности энергозарядом пробил отверстие размером с кулак в толстом стекле люка.

Стоун, отвернувшийся на мгновение выстрела от люка, оглядел дыру, из которой дохнуло тысячелетней затхлостью, и вновь попросил;

– Ломай, Джаггер, – сказал офицер, протягивая мне всю изорванную взрывом левую руку.

– Что ломать? – не понял я.

– Мое левое предплечье, – сквозь зубы, морщась от боли, пояснил Стоун. – Одним движением. Ты же чемпион, Джаггер, тебе это раз плюнуть.

– Но, Стоун, послушай… – начал я.

– Ломай, – скрипнув зубами от невыносимый боли, вновь приказал офицер. – Именем Галактического Совета я тебе приказываю – ломай!

Видя мою нерешительность, Стоун добавил: “От этого, Джаггер, зависят сейчас судьбы миллионов людей”.

И я ударил. Зажмурившись, резким ударом перебил искалеченную руку Стоуна. Когда я открыл глаза, Стоун уже пришел в себя. А может, этот стальной человек и не терял сознания. Здоровой рукой он вытаскивал кость из обрубка левой, покалеченной руки. Поморщившись не от своей боли, я, приглядевшись, заметил, что это вовсе не кость. Предмет, заменявший кость левого предплечья Стоуна, был явно искусственного происхождения. Темный металл испачканного в крови и неведомого мне прибора внезапно распался на две половинки. Зажав во рту одну из них, Стоун, собрав остатки сил, опустил другую часть прибора в пробитую мною пробоину в люке. Он еще хотел нажать слегка выступающую на поверхности цилиндра кнопку, но слабеющий палец соскочил с поверхности цилиндра. Стоун потерял сознание, и темный цилиндрик беззвучно упал в пропасть люка.

Я попытался привести в чувство Стоуна, но напрасно. Казалось, жизнь покинула отважного офицера, и лишь по еле заметному дыханию можно было определить, что Стоун жив. Поняв, что Стоун надолго потерял сознание, я решил действовать самостоятельно.

Первым делом выдернул кожаные ремни из своих налокотников. Перетянул ими искалеченные ногу и руку Стоуна. Потом освободился от ненужных теперь ножных лаг. Скинул неудобный шлем. Забросил за спину автомат Крамера. Подобрал выпавшую вторую половинку загадочного прибора и сунул ее за пояс. Осторожно, стараясь не навредить и так уже порядком искалеченному телу Стоуна, взвалил его на плечо и пошел к выходу.

Без раздумий выбрал из трех коридоров единственно возможный – тот, из которого никто по нам не стрелял, и тот, где мы еще не были, пошел по длинному с низкими сводами туннелю. В общем-то, идти можно было в любом направлении. Все равно я понятия не имел, где нахожусь и как отсюда выбраться. А если не знаешь, куда идти, не все ли равно, в какую сторону направить свои стопы?

Решив так, я, к моему большому удивлению, не ошибся. Не прошел и тридцати метров по мрачному подземелью, как наткнулся на дверь лифта. Лифта, ведущего вверх.

Бой на крыше был в самом разгаре. Выжившие в схватках, развернувшихся в коридорах замка, гладиаторы добрались до посадочной площадки. Почти все они были вооружены трофейными энергоружьями и автоматами. Здесь, наверху, охрана подготовилась к встрече со взбунтовавшимися бойцами и встретила гладиаторов шквальным огнем. В основном стреляла турельная установка, расположенная на вышке в центре посадочной площадки. Из бронированного купола длинными очередями бил крупнокалиберный пулемет. Он буквально не давал поднять головы выскочившим на крышу гладиаторам. Потеряв пятерых бойцов, восставшие залегли по всей площадке, прячась за малейшим выступом от шквального огня.

Охранники сосредоточились в правом крыле посадочной площадки. Ободренные огнем пулемета, перебегая от одного валолета к другому, надзиратели постепенно приближались к залегшим гладиаторам.

Казалось, восстанию пришел конец, и гладиаторы один за другим погибнут здесь, на крыше, всего в нескольких метрах от заветной свободы. Но, наконец, ситуация изменилась. Один из гладиаторов, рискуя жизнью, пробрался почти к самому основанию вышки и точным выстрелом из встроенного в автомат гранатомета вдребезги разнес вражеский купол.

Гладиаторы с криками, от которых кровь стыла в жилах, бросились на приблизившихся вплотную к ним охранников. Завязалась рукопашная, исход которой можно было предсказать заранее. Оставшиеся в живых гладиаторы так хотели обрести свободу, что, казалось, ничто их не сможет остановить. И уж никак не горстка надзирателей.

Несколько охранников погибли в первые же секунды рукопашной. Остальные еще некоторое время держались, потом дрогнули – и вот уже доблестное войско надзирателей, расстреливаемое победившими бойцами, позорно бежит с поля боя. С посадочной площадки. С дороги к свободе.

Не знаю, сколько уцелело гладиаторов из тех восьмидесяти, что вырвались с арены гладиаторского цирка. Вряд ли больше тридцати. Остальные погибли в неравном бою. В бою с ножами против автоматов. Но эти тридцать выживших обрели свободу.

Хотя до свободы было еще очень далеко.

Первый же поднявшийся с посадочной площадки валолет был сбит точно выпущенной ракетой с одной из вышек, расположенных на стенах древней крепости. Пылающие обломки подбитого аппарата рухнули на крышу дворца. Второй валолет гладиаторов смог проскочить сквозь шквал зенитных орудий. Хотя и сильно поврежденный, он сумел дотянуть до небольшого леса, на деревья которого и упал.

За свободу еще надо было повоевать.

Я затащил так и не пришедшего в себя Стоуна в первый попавшийся летательный аппарат. Осторожно погрузив израненное тело офицера в кресло второго пилота и, закрепив его страховочными ремнями, включил двигатели. Быстро пристегнувшись, оценил обстановку.

Валолет был обычный. Семиместный пассажирский. Неизвестной мне модели, но что-то вроде “Эклибруса”. Обычный, да не совсем. Шесть установленных на носу ракет говорили об агрессивном нраве его бывшего владельца. А турельная пушка, расположенная на крыше валолета в прозрачном куполе стрелка, наводила на мысль о неспокойных трассах Пандерлоноса. Об этом же напоминала и энергоброня, специально установленная на этой мирной, в общем-то, машине.

Мысленно поблагодарив заботливого хозяина валолета, я активизировал броню, включил антигравитационные двигатели и осторожно, стараясь не задеть соседние машины, взлетел.

Монолитное строение замка серой скалой возвышалось над всеми окрестностями. Возвышалось оно и над крепостными стенами, удаленными от замка на сотню метров. Поэтому при старте у меня был некоторый запас высоты. Запас, который необходимо было использовать с максимальной выгодой.

Я всегда считал, что лучшая защита – это нападение, и, едва валолет приподнялся над площадкой, бросил его, словно тарнайского степного коршуна, на ближайшую вышку охранников. Тотчас выпустил две ракеты. Затем немного приподнял нос машины и, поднявшись повыше, запустил вторую пару смертоносных стрел. И наконец, резко спикировав, выпустил последние две ракеты.

Первую мою атаку охранники отбили без труда. Выпустив несколько антиракет, они взорвали мои “подарки”. Другие две ракеты оказались полной неожиданностью для моих врагов, но, к их счастью, прошли мимо вышки, основательно напугав засевших в ней охранников. Зато последние две попали точно в цель. Они обе врезались прямо в основание вышки. Вышка охранников, словно срубленное ударом умелого дровосека дерево, рухнула на стены древнего замка.

Путь к свободе был открыт.

Стремительно пролетев над горящими останками вышки, я дал полный газ и направил свой валолет на север. В сторону едва виднеющихся гор.

Глава 9

Надо было поскорее удалиться от замка, пока нас не спохватились. Пока по просьбе экс-герцога за нами не бросилась погоня. Погоня, поднятая с ближайшей военной базы Пандерлоноса.

Горы были единственным спасением. В горах гораздо легче спрятаться от преследования. Легче спастись. Но до гор надо еще долететь. Пока что внизу мелькали лишь небольшие островки лесов и возделанные поля. Пейзаж не радовал разнообразием. Редкие лиственные леса, небольшие речки, заплаты возделанных полей. Людей не видно. Лишь однажды мелькнула и тут же пропала небольшая ферма.

То, что людей нам на пути почти не попадалось, было к лучшему. Сейчас всякий мог оказаться нашим врагом. Мы – беглые рабы, и не стоит говорить, какое нас ждало наказание в случае поимки. Какие виды мучительной смерти придумали бы поймавшие нас. Можно лишь сказать, что четвертование было бы не самым жестоким из них.

Я вел валолет низко, почти над самой землей. Едва не касаясь днищем машины верхушек деревьев. Стараясь не попасть в зону действия армейских радаров.

Леса попадались все реже и реже, пока наконец не исчезли вовсе. Внизу широким морем раскинулась бескрайняя саванна, и я включил автопилот. Выбравшись из кресла, занялся поисками медикаментов. Свободного места внутри валолета было совсем немного, и я, ползая среди пассажирских кресел, с трудом отыскал аптечку. Обычную – не автоматическую. Со стандартным набором пластобинтов и лекарственных препаратов. Самым действенным из которых сейчас была противовоспалительная мазь. Взяв тюбик с мазью и несколько рулонов бинтов, я пробрался к креслу второго пилота.

Стоун до сих пор не пришел в сознание. Страшная рана на левом боку перестала кровоточить, застыв одной сплошной коркой. На левую руку вообще трудно было смотреть. Искалеченная правая нога выглядела ужасно.

Не зная, с чего начать лечение, я задумался. Первым делом надо было удалить осколки игольчатой гранаты. Потом промыть дезинфицирующим раствором рану и уже только после этого бинтовать. Удалить же все иглы-осколки из тела Стоуна без специальных медицинских приборов я не мог. Приборов, которых у меня, естественно, не было. А не удалив осколки, не имело смысла бинтовать рану.

Вздохнув, я решил пока перевязать обрубок руки офицера.

Стоило мне прикоснуться к искалеченной руке Стоуна, как он тотчас пришел в себя. Молниеносно окинув кабину холодным взглядом, он спросил:

– Где мы, Джаггер?

– В валолете. Мчимся на всех парах подальше от замка Карнава, – ответил я, обрадованный, что Стоун пришел в себя.

Но офицер, похоже, нисколько не обрадовался тому, что чудом остался жив и вновь на свободе. Казалось, он чем-то обеспокоен. Молниеносно ощупав карманы шорт здоровой рукой, он вновь резко спросил:

– Где В-маршрутизатор?

Я не знал, что это за маршрутизатор такой, но, догадавшись, что Стоун спрашивает о второй половинке таинственного прибора, протянул цилиндр офицеру. Увидев прибор, Стоун еще сильнее помрачнел. Сжав в ладони темный металл прибора, он неожиданно бросил:

– Поворачивай, Джаггер! Поворачивай назад в замок.

Я недоуменно посмотрел на раненого офицера. В какой замок? Он что, рехнулся?

Но Стоун вполне понимал, о чем говорил. Он что-то сделал не так там, в подземельях дворца, что-то недоделал и теперь стремился во что бы то ни стало вернуться в логово рабовладельца – Вернуться, чтобы исправить свою ошибку.

Понимая, что лишь нечто экстраординарное могло заставить офицера произнести такие слова, я все же спросил:

– Ты в своем уме, Стоун? Куда возвращаться? В дружеские объятия господина Карнава? Сейчас как раз самое время для неожиданных визитов. Я думаю, экс-герцог уже успел подготовить нам теплый прием в камере пыток. Ты когда-нибудь бывал в камере пыток, Стоун? Я вот недавно посетил эту комнату и больше не хочу туда возвращаться.

Я думал, Стоун, вняв моим доводам, успокоится и поймет, что возвращение в замок для нас равносильно смерти. Поймет и, кивнув головой, согласится с моими доводами. Но вместо понятливого покачивания головой я услышал резкие слова раненого.

– Бывал, Джаггер, и не однажды. И еще не успел позабыть ощущения голого тела, когда с тебя живьем сдирают кожу. И тем не менее мы должны вернуться. Во что бы то ни стало вернуться в замок и вновь проникнуть в подвал дворца.

Посмотрев на Стоуна, как на умалишенного, я махнул рукой. Не обращая внимания на его призывы повернуть аппарат назад, я спокойно стал пробираться к небольшому, встроенному в стену холодильнику. Я тоже привык рисковать жизнью, но я не самоубийца. Мы даже не успеем близко подлететь к стенам замка, как охрана собьет нас. Рухнем вниз, словно подбитая птица.

Я собрался сказать об этом Стоуну и, раскрыв дверцу холодильника, бросил взгляд на раненого.

Черный зев ствола автомата Крамера смотрел прямо мне в лицо. Стоун, полный решимости действовать до конца, приказал:

– Поворачивай назад, Джаггер. Это приказ. “Ну, вот она, черная неблагодарность, – думал я, стоя перед направленным на меня энергоавтоматом, – спасай после этого людей от смерти. Я понимаю, конечно, человек решил геройски умереть на камнях Пандерлийсского замка. Но при чем здесь я? Зачем ему нужна еще и моя смерть? Нет уж! Никуда я не собираюсь возвращаться. Что там смерть, что здесь. К чему тянуть резину?”

Я уже приготовился дать ответ Стоуну, как внезапный удар потряс наш аппарат. Валолет сильно качнуло. Летательная машина неожиданно наскочила на верхушку невесть откуда взявшегося в этом море травы высокого дерева.

Столкновение с деревом не повредило валолет. Качнувшись, он вновь лег на курс. Зато от удара Стоун упал, потерял равновесие и, выронив автомат, скатился на пол.

Я, спокойно достав две баночки лимонада и несколько плиток шоколада из холодильника, вернулся в кресло пилота. Положив продукты на приборную панель, вытащил автомат из-под потерявшего сознание Стоуна и, убрав оружие подальше, вновь затащил бесчувственное тело офицера на соседнее кресло. Больше не увидев поблизости деревьев и заметив, что горы почти вплотную приблизились к нам, бросил постепенно приходящему в себя офицеру:

– Рассказывайте, Стоун. Рассказывайте, что это за такой В-маршрутизатор и почему вам так не терпится попасть в теплые объятия господина Карнава. Выслушав вас, я буду знать, как мне поступить.

Окончательно пришедший в себя Стоун, скрипнув зубами от одолевающей его боли, спросил:

– Вы служили в армии, Джаггер? И если да, то в каком звании?

– Рядовой космодесанта в отставке Леон Джаггер. к вашим услугам. Третья бригада космодесанта элитной дивизии “Непобедимых”. Разведполк.

– Впечатляет, – на обычно непроницаемом лице Стоуна появилось выражение крайнего удивления.

– Вы тоже служили? – спросил я в ответ.

– Я и сейчас на службе. Полковник армейской разведки Роджер Стоун. Кавалер семи звезд и все такое прочее. Но сейчас не об этом.

Я замер, пораженный признаниями офицера. Семь звезд – это надо заслужить. Я за всю свою службу был лишь дважды награжден этой высшей наградой. А служба у меня была будь здоров. Прохлаждаться не приходилось.

– Отложим в сторону звания и регалии, – проговорил Стоун. Было заметно, что каждое слово ему дается с большим трудом, но мужественный офицер, не обращая внимания на боль, продолжал: – Ты, наверное, наслышан об этой чудовищной планете, куда мы с тобой имели несчастье попасть. Наверное, знаешь, что представляет собой Пандерлонос. Я согласно кивнул.

– В свое время много вашего брата космодесантника погибло на подступах к этой страшной планете. Погибло в составе Седьмого Галактического флота. Погибло, пытаясь освободить те миллионы несчастных, что томятся на этой планете рабства.

– Да и армейских боевых кораблей потеряли тогда немало. Одних “Корон” сожгли рабовладельцы больше двадцати, – согласился я, показывая хорошее знакомство с предметом разговора.

– Да. Сожгли. Тогда мы еще не знали, что за неведомое оружие защищает систему Голосса от вторжения. Защищает проклятый Пандерлонос.

– Сейчас знаете? – удивленно спросил я.

– И да и нет, – туманно ответил Стоун и, вновь скривившись от приступа боли, пояснил: – Да – потому что оружие оказалось, в общем-то, давно известным протонным излучателем. Правда, повышенной пробивной мощности, но обычным излучателем. Нет – потому что убийственный поток протонов доставлялся к кораблям при помощи неведомого нам тогда шлюза в пространстве, проникая сквозь любое защитное поле. Как иголка протыкает воздушный шарик, пробивал все наши защиты. А пробив силовое поле, естественно, без труда уничтожал корабли.

Стоун сделал паузу, смертельно побледнев. Казалось, он сейчас потеряет сознание, но офицер выдержал. Собравшись с силами, он продолжал:

– Ученые Федерации долгие годы усиленно работали над разгадкой феномена такого шлюза в пространстве, и в последнее время нам удалось значительно продвинуться в этой области. Мы поняли природу этого явления. Поняли, почему гибли наши корабли. Все пространство системы Голосе, от крайней планеты до самой близкой к светилу, от Нерона до Линоса, утыкано, словно иглами, такими пространственными шлюзами. Шлюзами, выходы из которых обнаружить невозможно. Невозможно никакими приборами. С виду это обычное пространство, обычный вакуум. Никак себя не проявляющий. До тех пор, пока вблизи от него не окажется вражеский корабль. И вот тогда параметры пространства в этом месте резко меняются. Шлюз открывается, и по каналу в подпространстве мчится мощный поток протонного излучения. И разлетается неосторожно сунувшийся корабль на множество мелких кусочков.

Стоун, закрыв глаза, замолк. Мне показалось, он потерял сознание, но спустя секунду полковник вновь продолжал:

– И этих шлюзов в окрестностях Пандерлоноса великое множество. Буквально каждый километр околопланетного пространства содержит по одному такому шлюзу. Шлюзу, соединенному подпространственным каналом с источником протоизлучения. Вот этот-то источник и оказался слабым местом в обороне планеты работорговцев. В момент уничтожения вражеского корабля, в момент выплеска протоэнергии, подпространственный канал, соединяющий шлюз и источник излучения, можно увидеть. С помощью специальных и очень дорогостоящих приборов, но можно. И мы увидели, а увидев, ужаснулись. Все пространство системы Голосе словно опутано клубком ниток. Невидимых подпространственных ниток. Один конец каждой из них располагается в окрестностях тринадцати планет системы, второй находится на одной планете. На Пандерлоносе. В одну точку этой мрачной планеты сходятся все нити подпространственных туннелей. На глубине многих километров. В центре планеты. В сердце Пандерлоноса. И к этому сердцу ведет огромное количество туннелей., Туннелей, через которые тянутся под-пространственные нити к губительным пространственным шлюзам.

Стоун вновь сделал паузу. Затем, собравшись с силами, продолжил:

– Нам нужно было найти всего лишь один такой канал, чтобы уничтожить все это осиное гнездо. С большим трудом, потеряв многих людей, мы нашли канал. Нашли один из входов в гнилое сердце Пандерлоноса. В сердце, извергающее смерть нашим кораблям. Ты сам видел этот вход. Там, за прозрачным куполом, начинается путь к этой смерти. И чтобы уничтожить эту смерть, мы изготовили специальный маршрутизатор. Построенный на тех же принципах, что и убийственные каналы Пандерлоноса, он должен был помочь нам покончить с источником протонного излучения. Маршрутизатор – это тоже что-то вроде катушки с нитками. Катушки с невидимыми, подпространственными нитками. Нитками безразмерными, но имеющими начало и конец. А-маршрутизатор – начало этого бесконечного канала. В-маршрутизатор – конец. Я должен был бросить одну половинку маршрутизатора в канал и доставить вторую половинку прибора на один из кораблей Федерации, эскадра которых находится сейчас поблизости от системы Голосе. Перед этим первую из них надо было активировать. Но, судя по тому, что индикатор на второй половинке прибора не горит, не сделал этого. Все, что я проделал, не имеет смысла. А-маршрутизатор валяется сейчас на дне шахты бесполезной железякой и никак не соединен со второй своей половиной. Никаким подпространственным туннелем.

Стоун, вновь поморщившись от боли, подвел итог своей длинной речи:

– Необходимо вернуться в замок, спуститься на дно шахты, активировать А-маршрутизатор и уже потом доставить вторую половину прибора за пределы системы Голосе.

– Всего-то?! – Я покачал головой.

– Да, всего-то! – словно не заметив моей иронии, продолжил полковник. – Уничтожение источника протоизлучения будет началом крупномасштабной операции. Началом, без которого эта операция обречена на провал. Операция, которую готовили долгие годы. В которой задействованы сотни тысяч людей. Пять космических флотов одновременно нападут на все планеты рабовладельцев. Тысячи боевых кораблей ждут этого сигнала. Судьбы миллионов сейчас зависят от того, вернемся мы или нет.

Слова Стоуна произвели на меня впечатление. Конечно, я не собирался сейчас же броситься на поиски маршрутизатора, но, тщательно все обдумав и подготовившись, можно было попробовать возвратиться в замок рабовладельца.

Я собрался сообщить об этом полковнику, но в этот момент тревожно завыла сирена, оповещая о том, что нас атакуют.

Это были два боевых мемолета. Высокоактивные, класса “Торнадо”. Маневренные, с большой огневой мощью. С вооружением не чета нашему. С самонаводящимися ракетами и пушками, способными разнести броню тектотанка, а не то что какого-то переделанного валолета.

Вызвал все-таки экс-герцог на подмогу авиацию. Бросил охотников в погоню за своим сбежавшим добром. И умелые, быстрые охотники, профессионалы своего дела, догнали дичь. Догнали и, радуясь легкой добыче, немного расслабились.

Черные диски мемолетов стремительно приближались. Еще несколько секунд, и смертельная пара приблизится к зоне поражения. И тогда нам конец. Расстреляют мемолеты наш неуклюжий аппарат, словно неподвижную мишень. Надо было срочно что-то предпринять. Хоть чем-то осложнить задачу гнавшихся за нами.

Молниеносно отключив автопилот, я потянул штурвал на себя. Валолет, подняв прозрачный нос, стал резко набирать высоту, чтобы уйти в спасительные облака.

Готовясь к нападению, я не заметил, как Стоун добрался до кресла стрелка. Каким чудом ему, искалеченному, удалось это сделать, ведает один бог. И только бог знает, каким чудом мы спаслись.

Не заберись Стоун в колпак турельной пушки и не дай несколько коротких и очень метких очередей по неосторожно приблизившемуся почти вплотную к нам мемолету противника, сбили бы нас охотники, словно куропаток. Первым выстрелом сбили бы.

Но вместо этого задымился и стал стремительно падать один из мемолетов, гнавшихся за нами. Пилот не катапультировался с подбитой машины, и я понял, что Стоун попал в кабину, убив летчика на месте. Боевой аппарат, потеряв управление, рухнул вниз. Беспорядочно вращаясь при падении, он, не долетев до земли считанные метры, взорвался, распавшись на две ярко горящие половинки.

Не ожидали охотники, что дичь начнет кусаться, и потеряли чувство осторожности. Чувство, о котором никогда не надо забывать.

Ободренный этой неожиданной удачей и тем, что удалось-таки долететь до облаков, я включил излучатели радио – и неопомех. Невесть какая защита от армейских радаров, но все же лучше, чем вообще без них. И хоть теперь приборы моего валолета перестали давать достоверную картину происходящего, у оставшегося охотника мы также исчезли с экранов радара.

Полет в облаках, без радара, в ожидании встречи с горами не самое большое удовольствие. Но это все же лучше, чем маячить на виду у боевого мемолета. Так у нас был хоть какой-то шанс выжить. Микроскопическая доля шанса. Одна стотысячная, но все же была. Заметь нас противник, все это сразу округлится до нуля.

И он нас заметил. Молочный туман облаков внезапно закончился, и мы выскочили в открытое пространство. Прямо по курсу выросли темной громадой горы. Они стремительно приближались, и надо было срочно набирать высоту. Но сделать этого я не успел. Сразу несколько длинных очередей пробили броню нашего валолета. Мемолет, выскочив из пелены облаков немного пониже, тут же атаковал наш аппарат. Не раздумывая, он бил из турельных пулеметов в днище нашего валолета. Энергозаряды прошли всего в паре метров от нас, разнеся в клочья пассажирские кресла.

Все же зря пилот вражеской боевой машины поступил так необдуманно. Не торопился бы, поразмыслил немного, осмотрелся и, возможно, остался бы жив. Но он не осмотрелся, и диск его мемолета на всем ходу врезался в склон горы.

Я же, чудом подняв поврежденную машину, подброшенную взрывной волной, процарапав дном валолета по вершине горы, преодолел преграду. Перелетел ее, чтобы сразу же начать стремительное падение. Потерявший управление аппарат заскользил по склону, сшибая небольшие деревца, бороздя днищем камни, поднимая тучи серой пыли. Нам снова, в который уже раз, повезло. Этот склон горы был достаточно пологим, и валолет, не встречая серьезных препятствий, плавно скатился почти до самого подножия. Ударившись о высокое дерево, аппарат окончательно замер.

Кабина мгновенно наполнилась едким дымом, и я, подхватив бесчувственное тело Стоуна, постарался быстрее покинуть кабину валолета. Ожидая каждую секунду взрыва, я через аварийный люк осторожно спустил потерявшего сознание полковника на землю и сам спрыгнул следом. Взвалив раненого на плечо, я побежал подальше от загоревшегося аппарата.

Под ногами хрустел валежник, по лицу больно хлестали ветки, дыхание от неожиданной пробежки сбилось, но я не обращал на это внимания. Перепрыгивая через поваленные, наполовину сгнившие деревья, продираясь сквозь колючие кусты, мчался, словно бешеный мустанг, вниз по склону горы.

Я уже успел довольно далеко отбежать от места катастрофы, когда услышал оглушительный взрыв. Над деревьями взметнулся столб огня. Вырванные с корнем деревья и обломки валолета разметало по окрестностям. Гул взрыва прокатился по ущелью и, отразившись несколько раз эхом, замолк.

Осторожно опустив Стоуна на землю, я без сил свалился рядом.

Я лежал и, глядя в бездонное небо, думал. Думал о том, что снова обрел то бесценное, что мы не замечаем, когда оно есть у нас, и то, о чем так горюем, стоит лишиться его. То, что зовут одним словом – свобода. Естественное состояние человека. Естественное состояние любого разумного существа. Состояние, без которого разум не может жить. Может лишь существовать в ожидании свободы.

Раненый полковник застонал, и я, поднявшись с земли, склонился над ним. Первый же взгляд заставил меня ужаснуться. Большой осколок обшивки торчал из груди полковника. Вероятно, его ранило, когда мемолет противника обстрелял нас. Я же, не заметив нового ранения моего товарища, второпях тащил его сквозь бурелом. Хотя выбора у меня, в общем-то, не было. Задержись мы на несколько секунд у загоревшегося валолета, и сейчас наши останки падали бы с неба.

Кровь обильно струилась из развороченной раны. Стоун пришел в себя.

– Джаггер, – прерывающимся голосом произнес полковник. – Вернись в замок и включи маршрутизатор. Включи и доставь вторую часть прибора на наши корабли.

– Стоун, ты выздоровеешь, подлечишь раны, и мы вместе вернемся в замок, – твердым голосом проговорил я.

– Джаггер, я сейчас умру, – голос полковника был едва слышен. – Поклянись, что ты вернешься и сделаешь то, о чем я тебя прошу. Ради тех невинных, что томятся сейчас в узах рабства, тех, кто ежеминутно погибает на этой проклятой планете. Поклянись, космодесантник. Любой ценой включи и доставь маршрутизатор к нашим. Это приказ. Спаси эту планету от рабства.

Я, секунду подумав, ответил дрогнувшим голосом:

– Клянусь, Стоун. Клянусь, полковник, что вернусь и сделаю все, что надо. Можешь не беспокоиться.

Успокоенный моими словами, Стоун ненадолго закрыл глаза. Мне показалось, что жизнь покинула этого мужественного человека, но едва я прикоснулся к плечу офицера, как он открыл глаза и вновь заговорил. Заговорил, вопреки всему. Словно, вспомнив о чем-то важном, попросил отсрочки у смерти.

– Джаггер, когда ты активируешь маршрутизатор, то включится автоматический маяк-опознаватель типа “свой – чужой”. Это позволит тебе безопасно добраться до наших, – голос полковника был еле слышен. – И еще, Джаггер, прости меня.

– За что? – не понял я.

– Там, в терминале, я не терял сознания. Я все видел и мог помочь тебе и твоей девушке. Мог помочь всем остальным. Но мое пленение было частью заранее разработанной операции. Операции, для реализации которой погибло много людей. Хороших людей. И я не мог сорвать ее. Не мог помочь вам.

Услышав последние слова полковника, я взволнованно спросил:

– А Майя, та девушка, которая была со мной? Что с ней? Куда она попала?

После долгой паузы Стоун, собравшись с силами, ответил:

– Она попала в лагерь Карнава. После того как ты искалечил Крота, Отстой, по-видимому, счел, что сделка не состоялась, и забрал девушку с собой.

Я облегченно вздохнул. Лучше уж такая определенность, чем полное неведение. Теперь я знал, что Майя жива, и знал, где ее искать. У меня словно с души свалился камень.

Я собрался поблагодарить полковника за хорошие известия, но не успел. Стоун был мертв. Неподвижно глядя в голубое небо Пандерлоноса своими стальными глазами, он был уже на пути в другой мир. На пути к богу.

Закрыв глаза еще одному обретенному и тут же потерянному другу, я встал.

– Я выполню, Стоун, все, что обещал. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить эту мрачную планету от цепей рабства. Освобожу Майю и всех остальных от уз Пандерлоноса. Клянусь.

Глава 10

Я похоронил Стоуна тут же. На том месте, где он умер. В тени листвы раскидистого дерева. Вырыв руками неглубокую яму, опустил туда тело полковника. Засыпал могилу и осколком, вырванным из его груди, вырезал надпись на коре приютившего его дерева:

“Роджер Стоун. Армейская разведка Федерации. Полковник”.

После этого, молча отсалютовав, собрался в путь. Оценил свои возможности – оружие и провиант. Из оружия у меня был лишь осколок обшивки валолета. Осколок, убивший Стоуна. Острый, сужающийся к концу, кусок железа. Кусок железа, который оружием можно было назвать с большой натяжкой. Из провианта не было и этого. Ничего не было у меня съестного.

С сожалением подумав о лимонаде и плитках шоколада, взорвавшихся вместе с валолетом, вспомнил, что не ел уже давно. Утром гладиаторы не завтракали. Перед боем – тем более. Не принимали пищу для того, чтобы в случае ранения в живот иметь поменьше проблем. Таких проблем у меня не оказалось, а вот есть вдруг захотелось ужасно. Желудок призывно заурчал, и я, пересилив приступ голода, принялся совершенствовать свое оружие. Отыскал крепкую, короткую палку. Потом, сняв широкий кожаный пояс, острым осколком отрезал от него несколько длинных лоскутков. Вновь надел пояс, старательно засунув за него маршрутизатор.

С помощью лоскутов кожи тщательно примотал острый кусок обшивки к палке. Получился прекрасный нож-копье. Наподобие тех, которыми вооружены туземцы Крита. Аборигены этой планеты мастерски владеют такими короткими копьями. Используя их и как метательное оружие, и в качестве ножа. Очень хорошо критяне пользуются таким оружием. Так хорошо, что иногда и мощный энергоавтомат оказывается перед ним бессилен. Об этом я знал не понаслышке. Сам едва не погиб от такой штуковины.

Впрочем, и я неплохо владел холодным оружием. И таким копьем тоже. Проверяя свою сноровку, я резко бросил нож-копье, целясь в дерево, отстоящее метрах в двадцати.

В дерево я попал. Древко копья задрожало от удара. Острие моего самодельного копья глубоко врезалось в древесину. Настолько глубоко, что мне потребовалось определенное усилие, чтобы выдернуть его. Выдергивая копье, я услышал подозрительный шорох и резко обернулся.

Короткая с черным оперением стрела арбалета, сбив кору дерева, вонзилась в том месте, где только что было копье. В нескольких сантиметрах над моей головой. То, что стрела была именно арбалетная, не вызывало сомнения хотя бы потому, что я видел того, кто стрелял в меня. Стоявшая неподалеку стройная с загорелым красивым телом амазонка снова целилась из пневмоарбалета в мою голову. Две узкие кожаные полоски прикрывали ее грудь и бедра. За спиной виднелся колчан с обоймами стрел. На поясе висел длинный стальной нож.

“Хороший ножичек, – подумал я, оглядывая таинственную амазонку, – мне бы такой не помешал в этом диком лесу. Хотя лес не настолько необитаем, как может показаться на первый взгляд. Очень даже неплохие обитатели водятся в этом лесу. Симпатичные обитатели”.

Девушка и впрямь была ничего себе. Темные длинные волосы завязаны узлом на голове. Большие черные глаза внимательно следят за каждым моим движением. Небольшой алый рот крепко сжат.

“Симпатичная девушка, – вновь оглядев амазонку, подумал я, – только мне некогда вести с ней перестрелку глазками. Меня ждут более важные дела. Более неотложные”.

Я собрался объяснить незнакомке, что она немного ошиблась. Выбрала не ту цель. Что я, хоть обычно и не трогаю маленьких девочек, иногда могу разозлиться. Могу невзначай не рассчитать удара. Что иногда и мои железные нервы не выдерживают. Особенно после того, что я пережил за последние дни. Особенно когда мне прямо в глаза смотрит наконечник арбалетной стрелы.

Я качнулся вперед, намереваясь все это выдать таинственной амазонке, и едва не поплатился за это. Не отклони я немного голову, вторая стрела сейчас торчала бы из моего лба. Просвистев у самого лица и содрав кожу на скуле, она воткнулась в дерево, осыпав, как и ее предшественница, кору.

Мне это совсем перестало нравиться. Да и никому не понравится подобное. Когда вас в упор расстреливают из пневмоарбалета. Или пытаются расстрелять. Амазонка, похоже, неплохо владела своим оружием. Третья стрела воткнулась с другой стороны лица, образовав с двумя предыдущими стрелами треугольник. Черные оперения стрел обрамляли мою голову, и я боялся пошевелиться. В обойме пневмоарбалета девушки были еще две стрелы. Мне бы хватило и одной.

– Не двигайся, чужой человек, – неожиданно на линке сказала девушка, – двинешься, и следующая стрела воткнется тебе в горло.

Я удивленно поднял брови. Уже и не надеялся, что амазонка заговорит.

– Не попала же ты в меня три раза. Можешь промахнуться и четвертый, – стараясь поддеть девушку, как можно нахальней бросил я.

И я задел ее за живое. Судя по всему, девушка стреляла неплохо, и мое оскорбительное замечание показалось ей несправедливым. Четвертая стрела со свистом воткнулась в дерево в миллиметре от моей шеи.

– В следующий раз, наглый чужой человек, я не пожалею тебя и пригвозжу стрелой к харме, словно Райского жука иголкой, – гневно раздувая красивые ноздри, проговорила незнакомка. Но следующего раза не представилось. Я тоже не вчера родился. Тоже кое-чего умею. И даже не кое-чего. Меня, как и всех космодесантников боевому делу обучали лучшие мастера Галактики. В упорных тренировках обучали. И обращению с холодным оружием учили также. И неплохо научили.

Лучше бы у меня в руках сейчас был штык-нож. Он идеально предназначен для метания. Лучше не придумать. Им я могу попасть в серебряную монетку из любого положения. С тридцати метров могу попасть. Но штык-ножа у меня сейчас не было. Приходилось довольствоваться только что сделанным коротким копьем. Что тоже было неплохо. И, стоя под прицелом пневмоарбалета, следовало побороться за свою жизнь.

“С одной оставшейся в обойме арбалета стрелой остановить Леона Джаггера будет очень трудно, – подумал я, готовясь к прыжку. – Просто невозможно остановить меня одной-единственной стрелой, милая девочка”.

Сама же амазонка так, по всей видимости, не считала. Довольная очередным удачным выстрелом, она немного расслабилась. Приняв мою сосредоточенность перед прыжком за страх, она усмехнулась. Она поставила на место нахального незнакомца. Пусть в следующий раз следит за своими словами, когда разговаривает с ней.

Отведя на долю секунды взгляд от моего напряженного лица, амазонка тотчас поплатилась за свою беспечность. Она все же успела выпустить последнюю стрелу. Успела отреагировать. Все-таки реакция у таинственной амазонки была будь здоров. Хорошая реакция. Но чуть похуже моей.

Нож-копье, брошенный мною без подготовки, без замаха, одним еле заметным движением, опередил стрелу незнакомки. Острие копья, мгновенно пролетевшего разделяющие нас метры, вошло в ствол пневмоарбалета. Конец ствола оружия амазонки разделился на две половинки, словно сухая палка, расщепленная острым ножом. В этот момент незнакомка нажала на спусковой крючок, и поврежденный пневмоарбалет с громким хлопком окончательно вышел из строя. Обломки ствола арбалета и не выстрелившая стрела, словно выброшенные мощной пружиной детали разбитого будильника, отлетели в разные стороны.

Незнакомка, ошарашенная неожиданным для нее развитием событий и слегка оглушенная разорвавшимся прямо перед ее красивым лицом пневмоарбалетом, стала моей легкой добычей.

“Удачный бросок”, – отметил я про себя и наконец прыгнул.

В три гигантских прыжка преодолел разделяющее нас пространство и выбил из рук девушки остатки ее искалеченного оружия. К тому времени она уже опомнилась, поняла, что допустила непростительную глупость, недооценив противника. Но было поздно. Одной рукой обхватив запястья амазонки, другой я выхватил ее длинный нож. Прекрасный стальной нож. Самое необходимое оружие в лесу. То, собственно, за чем я и стремился к прелестной любительнице меткой стрельбы.

Девушка отчаянно забрыкалась, попав в тиски моих железных рук. Неугомонная все-таки мне попалась амазонка. Она извивалась, словно змея. Отчаянно пыталась вырваться из капкана. Пару раз даже пыталась ударить меня в пах. Но меня на мякине не проведешь. На такие дешевые трюки я не попадаюсь. Быстро поставив несколько блоков, я надолго отбил у незнакомки охоту пинаться. Пока она корчилась от боли, осмотрел добытое оружие.

Нож был великолепен. Сразу издалека я этого не заметил, зато сейчас, вблизи, смог по достоинству оценить мастерство его создателя. Длинный, больше сорока сантиметров кинжал был остр, словно бритва Акираны. Крепкая, обмотанная лоскутами тонкой кожи рукоять удобно лежала в ладони. На лезвии имелись канавки для стока крови. Прочное, добротное оружие. Оружие, необходимое в лесу. Необходимое, чтобы в лесу выжить.

Яркий луч солнца Голосе отразился в гладком металле ножа, и я, залюбовавшись, поднял кинжал повыше. И тут же потерял едва обретенное оружие. Сильный удар выбил кинжал у меня из руки. Удар древком копья.

Выбивший оружие из моих рук немного поторопился. Ударил не совсем точно. Ударь он поточней, и вместе с ножом улетела бы в кусты и кисть моей правой руки. Ударь он не древком, а остро заточенным наконечником копья.

На поляне невесть откуда появился мощный с сильно развитыми руками и вздымающимися от каждого шага мускулами ног человек. Он так же, как амазонка, был в одежде из звериных шкур. Короткие шорты из меха и небольшая кожаная накидка составляли наряд незнакомца. В руках лесной человек держал длинное копье. На поясе у него висел точно такой же кинжал.

События вновь приняли неожиданный поворот, и я, отпустив не опасную теперь для меня девушку, отступил назад. Передернув плечами, встал в боевую стойку. Корпус развернут к противнику. Ноги расставлены на ширину плеч. Левая рука полусогнута и слегка выставлена вперед. Правая защищает голову и корпус. Все тело расслаблено и в то же время готово к любым действиям противника.

Но к тому, что произошло дальше, я оказался не готов. Не готов к тому, что число моих противников так резко возрастет. Отовсюду: из высокой травы, с ветвей обступивших поляну деревьев, из кустов вдруг стали появляться люди. Они появились бесшумно, словно привидения. Не издав ни единого звука, лесные люди вырастали из земли и прыгали с деревьев. Все в звериных шкурах, вооруженные длинными ножами и копьями. У многих были пневмоарбалеты.

У двоих или троих я заметил длинноствольные духовые ружья. Ружья, стреляющие отравленными стрелами.

Но это было еще не так страшно. Все эти окружившие меня люди были не так опасны, как всего лишь один из них. Сухой, подвижный, словно состоящий из одних сухожилий, человек лет пятидесяти внимательно следив за каждым моим движением. В руках он держал энергопистолет с горящим красным индикатором, означавшим, что оружие снято с предохранителя. С голыми руками воевать против энергооружия затруднительно даже космодесантнику. Одно неосторожное движение, и огромная, размером с футбольный мяч, дыра появится в центре моей грудной клетки. Большая с обожженными краями рана будет зиять вместо моего сердца и легких, вместе взятых.

Изучая своего основного противника, я внимательно посмотрел в его морщинистое лицо. Оно мне показалось подозрительно знакомым. Где-то я уже видел этот узкий разрез глаз, этот с небольшой горбинкой нос, этот подвижный рот. И эту седую бородку я тоже уже видел. Видел совсем недавно.

“Хара! – внезапно озарило меня. – Этот старик точная копия варнавалийца”.

Несмотря на агрессивный настрой туземцев, окруживших меня, убивать чужака, судя по всему, они не собирались. По крайней мере, пока не собирались. Лесные люди, двигаясь на меня, выставив копья вперед, постепенно теснили меня назад. К дереву. Я, не теряя из виду ни одного из моих противников, медленно отступал. Постоянно меняя положение ног, делая плавные переходы из одной стойки в другую, я вскоре вновь оказался под кроной дерева. Того самого, где меня расстреливала амазонка. Теперь с прикрытой стволом дерева спиной я чувствовал себя намного уверенней. Пусть попробуют взять меня. Я думаю, лесным братьям будет нелегко сделать это. Очень нелегко. Я буду драться за свою жизнь и свободу так, как не дрался еще никогда. Второй раз попадать в неволю я не собирался.

Но у одетых в звериные шкуры людей было на этот счет свое собственное мнение. Едва я очутился под кроной дерева, как на меня сверху упала сеть. Прочная, сплетенная из тонких веревок, она мгновенно опутала все тело. Стоявшие поблизости туземцы вмиг бросились вперед.

Они поторопились. Лесные братья поспешили списать меня. Я космодесантник, а десантура так просто не сдается. Тем более каким-то дикарям. Одним сильным, резким движением рук я разорвал опутавшую меня сеть и встретил ринувшихся на меня аборигенов хорошими оплеухами. Парочка лесных людей отлетела от меня, сбитая одновременным взмахом моих рук, еще двое попадали от ударов ног. Разорвав несколькими движениями остатки сети, я вновь встал в боевую стойку. Подумав о том, что на ветвях дерева находится еще один мой противник, я, не оборачиваясь, ногой сильно ударил ствол дерева у себя за спиной. Едва туземец, не ожидавший удара, свалился с дерева, я встал в боевую позицию и вновь приготовился к атаке.

Впрочем, атаки не последовало. Мои противники, взбешенные тем, что я оказал сопротивление, не сдался, хотели всем скопом наброситься на меня. Грозно выставили вперед копья. Направили на меня пневмоарбалеты. Вскинули духовые ружья. Казалось, еще секунда, и я умру, пригвожденный к дереву. Но в самый последний момент все переменилось. Старик, так похожий на Хару, внезапно крикнул что-то по-варнавалийски, и люди в шкурах отступили от меня. Они по-прежнему направляли в мою грудь свое оружие, но убивать уже явно не собирались.

Старик, который, видимо, был кем-то вроде вождя, подошел поближе ко мне и снова бросил по-варнавалийски: “Дор!”

Лесные люди отступили еще на шаг и немного опустили свое оружие. Я же, стараясь наладить подпорченные отношения с местным населением, коротко поблагодарил старика по-варнавалийски.

– Кес, – улыбнувшись как можно доброжелательней, произнес я.

Седенькая борода старика удивленно приподнялась.

– Чужой человек знает древний язык Варна? – спросил на линке двойник Хары.

– Немного, – скромно ответил я и добавил по-варнавалийски: – Хантанмаро Тутанканара.

Моя короткая речь, означавшая всего-навсего: “Я – Тутанканара не желаю вреда лесным людям. Я пришел с миром”, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Старик, услышав меня, замер словно громом пораженный.

– Таих Тутанканара? – наконец, обретя речь, спросил он.

Я, пожав плечами, ответил как само собой разумеющееся:

– Йо Тутанканара, – и тут же перевел. – Я действительно тот, кого варнавалийцы зовут Тутанканара – тот, кого остановить невозможно.

На лице старика появилось выражение бесконечной радости. Казалось, его сейчас хватит удар от нахлынувших чувств. Наконец, переборов радостное волнение, он бросил всем окружающим его соплеменникам: “Вардарахара Тутанканара”.

Я хорошо понял, что означают эти слова старика.

“Тутанканара – тот, кого остановить невозможно, друг Варды – брата Хары”.

Туземцы тоже поняли старика. Опустив оружие, они облегченно вздохнули.

Вздохнул с облегчением и я. Старик с энергопистолетом оказался братом Хары. Братом, сбежавшим в свое время из рабства. И ставшим, как и многие на этой планете, изгоем. Беглым рабом.

Варда, как и остальные, спасался от рабовладельцев в диких Варлонских горах. Протянувшиеся на многие тысячи километров, эти высокие горы стали прибежищем для тысяч беглых рабов. В огромных, спрятанных на большой глубине пещерах, образовалось целое государство бывших узников. Со своей армией и полицией. Со школами и больницами. С гибким институтом законодательной и исполнительной власти. Были у бывших рабов даже свои пограничники. Передовые посты разведчиков располагались по всем границам их государства.

На один из таких дозоров я и наткнулся. Получив сигнал с радиолокационной станции о том, что в предгорьях разбилось несколько подозрительных летательных аппаратов, разведчики отправились на поиски выживших людей.

И встретили меня.

Все это я узнал, пока вместе с небольшим отрядом старика Варды возвращался на место стоянки передового лагеря разведчиков. Разведчики разделились на два отряда. Большинство из них вернулось к выполнению своих прямых обязанностей – охранять границы государства бывших рабов от непрошеных гостей. Девять других последовали с нами. Амазонка и здоровенный разведчик, ударивший меня древком копья, входили в их число.

Старик шел рядом со мной и, перемежая варнавалийские слова с линком, оживленно разговаривал. Первым делом он расспросил меня о Харе, о его здоровье, самочувствии. Старик очень беспокоился о здоровье брата. Получив ободряющие ответы, он весь расцвел и стал еще общительнее.

– Хара много о тебе рассказывал, Тутанканара, – говорил старик, имея в виду телепатическое общение со своим братом. – И хоть ты недолго пробыл рядом с ним, брат очень уважает тебя. Он рассказал мне о том, как ты расправился с прихвостнями охранников. О том, как ты разделался со страшными собаками, летающими, как птицы.

– Передай ему и Мелкому привет от меня, – сказал я, польщенный характеристикой, которую мне дал Хара. – Скажи, что я скоро вернусь, чтобы спасти их.

Варда спустя секунду утвердительно кивнув головой, проговорил:

– Уже передал. Хара и молодой, не знающий усталости, приветствуют тебя. Они очень рады, что ты жив и на свободе.

Получив добрые вести от друзей, я обрадовался. Хоть с ними все в порядке. Я потерял в последнее время двоих друзей и не хотел лишиться оставшихся.

Однако, вспомнив о погибшем в борьбе за собственную свободу Молоте и похороненном мною полковнике, пожертвовавшем жизнью ради спасения других, я помрачнел.

“Нужно обязательно найти способ вернуться в проклятый замок Карнава, чтобы избавить эту планету от рабства”, – подумал я, бросив мимолетный взгляд на шедшую неподалеку Лару. Девушка все еще сердилась на меня за то, что я одержал победу над нею. Обманул и поймал в капкан, как последнюю дурочку. И это на глазах всего отряда разведчиков. Такой позор трудно пережить.

Кроме нее и того здоровенного туземца, который все еще бросал подозрительные взгляды в мою сторону, все остальные разведчики уже относились ко мне дружелюбно. Поняв, что я им не враг, они мигом позабыли, как я угостил их тумаками, и сразу приняли меня в свою компанию. Эти сильные выносливые люда ценили в других мужество и самоотверженность. Качества, которыми я, по их разумению, обладал в полной мере. Старика, который лестно отзывался обо мне, в этом небольшом коллективе уважали, доверяя его мнению полностью. К тому же они видели меня в деле и до сих пор не могли понять, как я сумел разорвать прочную сеть.

Один из разведчиков, парень небольшого роста, с лицом, раскрашенным цветными полосами, напрямую спросил меня об этом.

– Послушай, Тутанканара, старик Варда все уши прожужжал нам, какой ты великий боец. Но, убей меня Пустота, я никак не пойму, как можно руками разорвать пролкальную сеть.

– А вот так, – весело ответил я и, взяв из рук разведчика длинный болт стальной стрелы арбалета, завязал его узлом. Тройным шанхайским узлом.

Разукрашенные глаза парня от удивления чуть не вылезли из орбит. Все видевшие это, удивленно ахнули. Только здоровяк, ударивший меня копьем, не удивился. Молча взяв металлическую стрелу из колчана шедшей рядом с ним Лары, он обвил арбалетный болт вокруг указательного пальца своей левой руки. Отбросив в сторону изготовленную таким образом спираль, он с вызовом посмотрел на меня. Потом что-то еле слышно сказал девушке. Услышав слова силача, амазонка прыснула. На ее гордом лице на миг появилась улыбка. Улыбка, очень идущая ей.

Не обращая внимания на остроты здоровяка, я быстро поставил его на место. Метнул связанный узлом болт арбалета в сторону веселой парочки. Метнул по всем канонам и правилам. Словно штык-нож на учениях. Связанная узлом стрела, перевернувшись несколько раз в воздухе, воткнулась в дерево точно посередине между здоровяком и девушкой.

– В следующий раз, девочка, будь предусмотрительней, когда выбираешь себе врагов, – усмехнувшись, проговорил я и, взглянув на бросившего гневный взгляд силача, добавил: – И друзей тоже.

Возмущенная моим поступком, Лара схватилась за пояс. За то место, где должен был висеть отобранный мною нож. Не найдя оружия, девушка густо покраснела и возмущенно бросила мне:

– Я не девочка, тот, кого зовут Тутанканара. Я лучший стрелок в лагере. Я Лара – искусница стрел.

– Была лучшим стрелком, – бросил я под дружелюбный смех наблюдавших за этой сценой разведчиков.

После этого, попросив у раскрашенного парня пневмоарбалет, не целясь, всадил стальную стрелу в дерево, стоящее метрах в ста от нас.

– Надо же, попал, – усмехнувшись над моим умением, с сарказмом проговорила девушка. – Умудрился не промахнуться в такое большое дерево со ста шагов.

Я, высокомерно взглянув на амазонку, нравоучительным тоном заявил: “Посмотри на то насекомое, что я убил. Если зрение меня не подводит, это Райский жук. И моя стрела пригвоздила его к коре хармы”.

Парень в боевой раскраске разведчиков, услышав мои слова, мигом сбегал к дереву. Вернулся он, держа высоко над головой стрелу арбалета с насаженным на нее, словно на вертел. Райским жуком. Разведчики встретили его взрывом беззаботного хохота. Заливаясь смехом, они смотрели на разгневанную Лару и, видя ее возмущение, еще больше веселились.

Я тоже улыбнулся своей шутке. Трюк в общем-то, был старый, затасканный. Я, конечно же, не смог бы попасть в крохотного жука с такого расстояния. Да еще не целясь. Предварительно поймав насекомое, я незаметно насадил его на острие стрелы арбалета. Вея трудность заключалась в том, чтобы никто не заметил жука до того, как я выстрелю. Никто и не заметил, кроме, пожалуй, всевидящего Варды. Старик лишь усмехнулся, оценив мою проделку, и, озорно подмигнув, промолчал. Внезапно улыбка исчезла с его лица, и, словно прислушавшись к чему-то, он сказал:

– Умеющие говорить молча сообщают, что еще четверо гладиаторов долетели до гор. Сейчас они в нашем лагере.

– Хорошие новости, – обрадовался я известию, – рад, что еще кто-то, кроме меня, вырвался из уз рабства. Стал свободным.

Старик улыбнулся в ответ. Вскоре он решил сделать привал. До лагеря оставалось еще несколько миль, и надо было как следует отдохнуть перед последним переходом.

Расставив дозоры, разведчики расположились на отдых на берегу узкой горной речки, которая, извиваясь, словно серебристая змея лесов Агры, текла по дну ущелья.

Вокруг царила первобытная, нетронутая цивилизацией красота. Красота первозданной природы. Огромные тени падали от деревьев, раскидистые ветви которых едва не касались воды. Громады гор, словно великаны, обступали нас. Высокий тростник островами игл торчал из земли. Казалось, нога человека никогда не ступала здесь. Никогда не нарушала этой вековечной тишины. Лишь пение птиц да шум стремительных вод, бурлящих и разбивающихся о валуны, торчащих из реки, дополняли эту идиллию.

Вода приятно холодила кожу. Наклонившись к самой реке я, словно страждущий в пустыне, большими глотками принялся пить ледниковую влагу. Утолив жажду и немного приглушив голод, я сел на покрытый зеленой травой берег. Сел и невольно засмотрелся на Лару. С моего места был хорошо виден профиль девушки. Сидя на корточках, она сосредоточенно пыталась отремонтировать свой покореженный арбалет. Оттого, что у нее ничего не получалось, оттого, что она не в силах была восстановить грозное оружие, на глаза девушки едва не навернулись слезы. Отбросив в сторону поломанный арбалет, она уселась на валун, обхватив голову руками.

Я, стараясь загладить свою невольную вину и видя страдания девушки, решил ей помочь. Попросив у сидящего неподалеку и внимательно осматривающего окрестности Варды нож, сходил и вырезал кусок тростника. Тростник был полым внутри, напоминая бамбук, но превосходил его по прочности в несколько раз. С трудом вырезав трубку необходимой длины и диаметра, я подошел к девушке и, подобрав брошенный арбалет, принялся его ремонтировать.

В общем-то, арбалет пострадал не очень сильно. Пневматический поршень был цел. Также уцелела и обойма для стрел. Или болтов, как еще их называют. Был поврежден лишь ствол, сделанный из слишком мягкого материала.

Убрав лезвием ножа его остатки, я приладил на это место кусок тростника. Тростник лег словно влитой. Оставалось лишь закрепить его на ложе.

Сняв свой широкий кожаный пояс, я острым ножом отрезал от него несколько полос, а затем, тщательно прижимая ствол из тростника к ложу арбалета, примотал его этими полосами. Закрепив концы полос, Осмотрел отремонтированный арбалет. Потом, довольный осмотром, рукояткой пневмошприца накачал полную камеру воздуха и сделал холостой выстрел. Белый столб сжатого воздуха стремительно вырвался из арбалета, и я отдал оружие внимательно наблюдающей за мной девушке.

Лара, с опаской взяв из моих рук пневмоарбалет, тут же зарядила в него новую обойму стрел. Выпустив одну из них в дерево на противоположном берегу и попав в него, она кивнула головой, сдержанно благодаря меня. Потом, что-то увидев у меня под ногами, коротко бросила.

– Ты что-то потерял, Тутанканара.

Я растерянно посмотрел под ноги и увидел оброненный маршрутизатор. Подобрав его и снова сунув за пояс, я направился к Варде.

– Варда, у меня есть к тебе важный разговор, – с ходу начал я, едва приблизился к сидевшему на валуне старику.

– Говори, Тутанканара. Варда всегда рад тебя выслушать, – ответил варнавалиец.

– Может, это тебе и покажется странным, но мне необходимо вернуться в Пандерлийсский замок. Вновь проникнуть в логово рабовладельцев. Старик озадаченно поднял седую бороду, что, по-видимому, означало у него крайнюю степень удивления. Потом, подумав немного, спросил:

– Объясни, Тутанканара, для чего тебе нужно возвращаться к рабовладельцам?

– Рабовладельцы мне нужны так же, как тебе, Варда. Ни больше ни меньше. Так же, как и всем остальным рабам этой планеты. Я хочу вернуться в замок Карнава, потому что не успел довести там до конца одно важное дело. Дело, от исхода которого зависит, будем ли мы всю жизнь торчать в этих горах, опасаясь всего. Убегая как крысы в норы, завидев тень случайно пролетающего валолета. Будут ли до конца жизни томиться в неволе миллионы рабов этой планеты. В конце концов, увидишься ли ты когда-нибудь со своим братом, а я с любимой девушкой.

– С двумя братьями, – поправил меня старик.

– Со многими хорошими людьми, – продолжил я. – От того, смогу ли я вернуться в замок и выполнить там одно дело, зависит будущее Пандерлоноса. Будет ли эта планета цветущей розой свободы или же останется черной лилией вечного рабства.

– То, что ты подобрал с земли у ног Лары – искусницы стрел, имеет отношение к сказанному сейчас? Я, проверив, на месте ли маршрутизатор, ответил:

– Самое непосредственное. Я должен с этим прибором попасть в замок Карнава, а затем, захватив космолет, покинуть планету.

Последние слова окончательно сбили с толку варнавалийца. Глядя на меня, как на умалишенного, он проговорил:

– Ты надеешься все это проделать и при этом остаться в живых?

– Да, – твердо ответил я. – Недаром же меня зовут Тутанканара. Если я решил это сделать – меня никто не сможет остановить. Меня ничто не сможет остановить. Но одному, с голыми руками мне будет тяжело выполнить задуманное. Мне нужна твоя помощь. Необходимо хорошее оружие. Нужен летательный аппарат.

Старик несколько секунд подумал, словно совещаясь сам с собой, потом, протянув жилистую руку, сказал:

– Вот тебе моя рука, Тутанканара. Я помогу тебе. Всем, чем смогу, помогу.

Я, растроганный тем, что варнавалиец поверил мне, не отмахнулся от моей просьбы, словно от бреда сумасшедшего, пожал в ответ руку Варды.

– Спасибо, Варда, – сказал я.

– Спасибо тебе, Тутанканара, что решился в одиночку спасать всех нас.

– Мне к этому не привыкать, – улыбнулся я. – Я это делаю достаточно часто. Видно, такая уж мне выпала доля. Такова моя судьба.

– Мы сами выбираем себе судьбу, Тутанканара, и идем по тому пути, по которому желаем идти, – многозначительно промолвил старик и уже более конкретно добавил: – В лагере разведчиков нужного тебе оружия нет. Придется идти в подземный город Немых'. Я хорошо знаю правителя этого города. Там есть все, что тебе необходимо.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил я старика, и мы стали собираться в путь. Привал закончился. Осталось пройти еще несколько миль.

Пройти несколько миль до лагеря разведчиков.

Глава 11

Лагерь разведчиков встретил нас тишиной. Тишиной и темнотой. Была поздняя ночь, когда наш небольшой отряд, миновав передовые посты, вошел в него.

Лагерь был небольшой. Неприметный с виду. Казалось, и не лагерь это вовсе. Приткнувшееся к склону горы поселение беглых рабов невозможно было заметить с воздуха. Так хорошо замаскировали свои жилища разведчики. Из случайно пролетевшего валолета рабовладельцев никто бы не смог увидеть ничего подозрительного, ничего, указывающего на то, что тут живут люди. Живут беглые рабы.

Обнаружить лагерь с земли тоже было непросто. Бывшие рабы жили в больших землянках, входы в которые тщательно замаскировали в камнях и зарослях деревьев. Ни одно движение, ни один звук не выдавал поселение разведчиков. Появись внезапно днем незнакомый человек в расположении лагеря, он прошел бы мимо, ничего не заметив. Прошел бы, ничего не заметив, по одному из передовых форпостов государства бывших рабов.

Лишь когда темная пандерлоносская ночь опускала на горы и лес свое покрывало, лагерь оживал. Женщины начинали готовить, и тонкие струйки дыма поднимались из едва заметных отверстий, заменяющих у землянок трубы. Начиналось движение по лагерю. Но не столь интенсивное, чтобы можно было издалека заметить что-то. Все землянки соединялись сетью подземных ходов, и разведчикам, чтобы, например, попасть в другой конец лагеря, не было необходимости лишний раз выходить на поверхность.

Небольшая, скрытая в зарослях энергоустановка давала достаточно энергии для освещения подземного лагеря. Выходили же на поверхность разведчики, едва опускалась темнота, чтобы просто подышать свежим воздухом. Все же тяжело целыми днями сидеть под землей, когда наверху такая великолепная природа. Такой чистый и свежий воздух…

Стояла глубокая ночь, и наш отряд, так и не встретив ни одного поселенца, пересек весь лагерь. Миновал едва слышно урчащую энергоустановку, прошел мимо замаскированного ветками небольшого валолета. Подойдя к склону горы, двое разведчиков оттащили в сторону валун, и мы по очереди проникли в открывшийся круглый проход.

Несколько минут двигались по длинному подземному ходу. В неверном свете фонариков, которые зажгли некоторые из разведчиков, мы шли по туннелю, стараясь не споткнуться о попадавшиеся тут и там валуны. Наконец впереди забрезжил свет. Едва видимый вначале, он вскоре превратился в яркое, слепящее глаза пятно. Через минуту мы вышли в большую пещеру.

Это была главная пещера лагеря. Что-то вроде площади перед ратушей в обычном городе. Ярко освещаемая несколькими фонарями, подвешенными почти под самым потолком, пещера сейчас представляла собой праздничное зрелище. Едва взглянув на радостные лица разведчиков, я сразу понял, почему никого из почти двух сотен поселенцев нет наверху.

Весь лагерь собрался здесь. В главной пещере. Праздновали чудесное избавление от рабства четырех новых жителей. Четырех сбежавших рабов.

Четверо бойцов, успевших сбросить боевое облачение гладиаторов, но так и не расставшихся с добытым в тяжелом бою энергооружием, сидели у костра в центре пещеры. По случаю праздника разведчики извлекли все свои припасы, угощая гостей. Те, наевшись вдоволь, безмерно довольные тем, что они наконец на свободе, взахлеб, в который уже раз, пересказывали подробности своего побега.

Разговоры ненадолго стихли лишь тогда, когда наш небольшой отряд подошел к праздничному костру.

Трое из сбежавших гладиаторов мне были незнакомы. Судя по ярко-красному цвету шорт, все они были из цирка Таранта, Но четвертого бойца я знал. С накачанными, словно вздувшимися мускулами, и от этого почти квадратным телом бывшего старшину школы гладиаторов я узнал бы где угодно и когда угодно. Квадрат, увидев меня, радостно воскликнул:

– Джаггер, вот уж кого не чаял увидеть в живых, так это тебя! Едва я узнал, что против нашей первой пятерки выставили братьев Шар, подумал, все, конец. Отправитесь вы все в Пустоту. Погибли, думаю, ребята. Но ты же чемпион – я забыл об этом. Ты же Тутанканара. И ты сделал это. Один справился со всеми.

– Ну, это уже ты переборщил, старшина, – сказал я, подходя к гладиатору. – Без остальных, особенно без Молота, что я делал бы на этой арене? Набросились бы на меня ребята из цирка Таранта, и конец мне.

– Не скромничай, не скромничай, – развеселился Квадрат. – Что ни говори – ты великий боец. Самый великий из тех, кого мне приходилось видеть и с кем приходилось драться. А дрался я за свою жизнь немало. Да и Тор Кровопийца зря не стал бы предлагать за тебя миллион.

Последние слова Квадрата погрузили пещеру в гробовую тишину. Миллион не давали на этой планете тысячелетнего рабства еще ни за одного раба. Это на что же должен быть способен боец, если за него отваливают такие деньги?

Этот вопрос озвучила Лара. Амазонка, которая пыталась пленить меня. Искусница стрел и самый лучший стрелок в лагере.

– Ну, уж ты хватанул, Квадрат – миллион, – чтобы как-то разрядить обстановку заявил я. – Погорячился Тор Кровопийца, не подумавши сказал. К тому же сам знаешь, какая нынче инфляция. Скоро за тысячу и коробок спичек не купишь.

Мой ответ был встречен взрывом хохота, отголоски которого еще долго отражались от стен пещеры. Громче всех смеялся Квадрат. Довольный моей шуткой, он в перерывах между приступами смеха повторял рядом стоящим с ним поселенцам: “Каков боец? А, каков боец?”

Не смеялись лишь трое. Я, поскольку вспомнил Молота, и мне сразу стало не до смеха. Тот здоровяк, который огрел меня копьем. То ли я ему был так несимпатичен, что в моем присутствии он не хотел даже смеяться, то ли чувства юмора у него не было вовсе. И Лара. Искусница стрел. Она пристально, словно оценивая, разглядывала меня, и было неясно, почему она не смеется.

Вдоволь навеселившись, наш отряд присоединился к праздничному костру. Вновь пришедших принялись угощать. Забытый голод урчанием в животе дал о себе знать, и я набросился на еду.

Пища у разведчиков скромная. Простая и неприхотливая, но ее всегда вдоволь. В основном в меню бывших рабов преобладает мясо в различных видах: жареное и вареное. Охотились на диких животных разведчики в свободное от основной деятельности время. Охотились удачно. Мяса в лагере всегда было достаточно. Чего не скажешь о хлебе. Этот жизненно важный продукт доставлялся сюда из внутренних областей обширной горной местности. Изготовленный из коры хлебного дерева Раваш, он очень ценился в лагере. Также на столе разведчиков имелся большой выбор салатов, приготовленных из фруктов и овощей, что во множестве росли в окрестностях лагеря. По праздникам, вроде сегодняшнего, поселенцы пили настой из корней тер-мень. Крепкая настойка из этого целебного растения, называемая терхиш, хорошо ударяла в голову веселившимся разведчикам.

Хорошо ударила она и мне, не привыкшему к таким крепким напиткам. Вообще не в моих правилах принимать алкоголь и наркотики, даже в небольших количествах. Очень я не люблю терять контроль над собой. Пусть ненадолго, но ты уже плохо контролируешь свое тело. Эта черта характера не раз спасала меня. Не раз я выходил целым и невредимым из многочисленных потасовок, потому что имел трезвую голову.

Но сегодня был праздник. Все вокруг веселились, и я, чтобы не казаться чужим на этом пиршестве, тоже пригубил немного вина. Вдоволь наевшись мяса дикого кабана, зажаренного на большом вертеле, я налил большую кружку терхиша из общей бутыли. После жареного мяса пить хотелось ужасно, и я залпом осушил кружку. Кровь сразу быстрее побежала по венам. Спустя секунду меня, как и всех присутствующих, обуяли приступы безудержного веселья. На душе сделалось легко и беззаботно. Все окружающие стали милыми и симпатичными. И расположившиеся неподалеку гладиаторы, и поселенцы, веселящиеся у костра, и Варда, беззаботно смеющийся надо мной, и даже хмурая Лара – искусница стрел, сидящая по другую сторону костра и пристально меня изучающая.

Настойка из корней тер-меня обладает легким наркотическим свойством. В больших количествах она действует на организм подобно траве тариханы. Чтобы не потерять контроль над собой, поселенцы пили ее небольшими глотками из специальных узких стаканчиков, вмещающих жидкости едва ли больше наперстка. Я же не знал об этом и, мучимый жаждой, принял слишком большую дозу настойки. И это произвело соответствующее действие.

Движимый искренним порывом, я стремился поведать всем, как я их люблю. Какое мне доставляет удовольствие находиться среди этих дружелюбных людей. Я совсем потерял контроль над собой. Выделывал номера, при воспоминании о которых потом краска стыда заливала лицо. Чрезмерная доза напитка открыла во мне безграничные возможности. Я стал силен и беззаботен, как бог, и мне стало казаться, что и остальные должны предаться этому чувству вместе со мной.

Посмотрев на бросающую на меня украдкой взгляды Лару, я подошел к невесело сидевшей девушке и, взяв ее за руку, хотел пригласить потанцевать. Хоть музыки вокруг не было и в помине, а слышался лишь гвалт голосов поселенцев, мне показалось, что наступило самое время для танцев.

Наверное, я все же чересчур грубовато взял девушку за руку, потому что сидевший неподалеку от амазонки здоровяк-разведчик тут же перехватил мою кисть. Своей мощной, словно щупальце псевдоробота, рукой он сжал мое запястье. Сжал, словно в тисках. – Медведь Тару, отпусти его! – тотчас приказала девушка, едва здоровяк схватился за мою руку.

На душе у меня было такое великолепное, такое прекрасное настроение, что я, нисколько не обижаясь на разведчика, миролюбиво предложил:

– Медведь, если ты считаешь себя таким сильным, что можешь встать у меня на пути, то давай выясним, так ли это на самом деле. Давай потягаемся на руках. Это испытанный способ охотников лама для определения сильнейшего.

Медведь Тару молча согласился. Мы встали напротив друг друга. Схватившись руками изо всей силы, принялись тянуть каждый на себя. Согласно правилам борьбы на руках выигрывал тот, кому первым удавалось притянуть соперника к себе. Высшим достижением считался резкий бросок противника через голову.

Мышцы у нас на руках вздулись. Все тело, отдавая максимум энергии, напряглось в тяжелой схватке. Медведь стоял словно стена. Упираясь своими мощными ногами в пол пещеры, он казался статуей, а не человеком. Иногда делая резкие рывки, он пытался лишить меня равновесия.

Очень опасная штука такие рывки. Тут надо знать меру. Стараясь лишить опоры противника, важно самому не потерять равновесие. Медведь, кажется, не подозревал об этом и, качнувшись в очередной раз, слегка отступил назад. Потерял точку опоры, и я тотчас этим воспользовался. Собрав все силы, молниеносным движением потянул Медведя на себя. Разведчик, не ожидавший рывка, повалился вперед. Я, приседая и падая на спину, вытянул навстречу ему правую ногу. Не отпуская рук соперника и упираясь ногой в живот Медведя, бросил его через себя.

Поднявшись под миролюбивые шутки и улюлюканье поселенцев, я сказал встающему с пола сопернику:

– Я выиграл в честном бою право пригласить на танец красавицу Лару. Ты должен это признать, Медведь Тару.

Медведь ничего не ответил и, не взглянув на меня, отошел в сторону. Я же, довольный победой, вновь протянул девушке руку.

Во взгляде амазонки светилось такое восхищение, что даже мне, одурманенному зельем терхиша, стало не по себе. Наверное, никому еще не удавалось одолеть здоровяка-разведчика. Я совершил что-то небывалое, поднявшее мой престиж в глазах Лары на недосягаемую высоту. Повинуясь моему призыву, девушка поднялась с камня, на котором сидела, и чуточку кокетливо произнесла:

– Я вся во власти победителя. В твоей власти, Тутанканара.

Восприняв эти слова как согласие на танец, я осторожно прижал девушку к себе, и мы заскользили в беззвучной музыке вальса. Мы легко двигались среди костров веселящихся разведчиков. Плавно, не нарушая ритма танца, обходили разбросанные повсюду камни. Мы танцевали так, словно были на балу в праздничном зале старинного замка в обществе великолепных кавалеров и неотразимых дам, а не в пещере среди огромных валунов, в окружении беглых рабов.

Под эту беззвучную музыку, меня охватило бесконечное чувство свободы. Мне показалось, что я счастлив, как никогда. Я внезапно весь растворился в этом чувстве свободы. Свободы от всего.

Большая доза терхиша подействовала на меня, как сильный наркотик. И это при всем том, что я помнил и понимал абсолютно все. Я не был пьян, как безудержный пьяница, не соображающий, что делает. Напротив, я понимал и контролировал каждый свой шаг, каждое движение, каждый жест. Но у меня было такое ощущение, словно мне все позволено, словно с меня сняли определенные ограничители, которые в обычной, трезвой жизни тяготят нас. Заставляют нас действовать по установленным правилам и обычаям. Словно настойка терхиша отключила во мне некие предохранители, предостерегавшие меня в обыденной жизни от необдуманных поступков. Поступков, о которых я потом буду жалеть.

Кружась в ритме вальса, мы незаметно удалились от центрального костра, углубляясь внутрь пещеры.

Неожиданно оказались за большим валуном, скрывшим нас от посторонних глаз. Оказавшись за валуном, мы теснее прижались друг к другу. Остановились, и Лара, увлекая меня за собой, опустилась спиной на гладкую поверхность камня. Потом, слегка отодвинувшись, погладила нежными руками мой торс, У меня все закружилось перед глазами. Приятная истома сковала тело, и я легким прикосновением поцеловал Лару в ее горячие губы. Амазонка с жаром ответила. Пылко поцеловав меня, она взяла мою руку и положила к себе на грудь. Я несколько раз погладил Лару по тонкой полоске из шкур, прикрывающих ее грудь. Потом, сгорая от желания, торопливо стянул с девушки этот первобытный наряд. Она, оставшись лишь в короткой юбочке из шкур, закрыла глаза и, не переставая гладить мои руки и торс, откинула голову.

Небольшие, аккуратные груди девушки призывно смотрели на меня. Розовые соски затвердели от предвкушения. По очереди коснувшись их губами, я вызвал вздох наслаждения, непроизвольно вырвавшийся из уст девушки. Несколькими осторожными движениями погладил шоколадное тело Лары – искусницы стрел. Моя рука опустилась ниже. Словно змея, забралась под короткую юбочку амазонки. Нежно погладила твердые ягодицы стонущей от наслаждения девушки. Тепло девушки передалось мне, словно разряд тока, и я сорвал с Лары остатки одежды. Увидев загорелое и полностью обнаженное тело, принялся осыпать его поцелуями.

Меня охватило такое желание, что я собрался прямо здесь овладеть прекрасной амазонкой. Я вообще уже плохо соображал. От лошадиной дозы терхиша, от пьянящего тела девушки я совсем потерял контроль над собой.

Но Лара не пила настойки из корня тер-мень. Сообразив, к чему идет дело, она, с трудом преодолев порыв страсти, проронила прерывающимся от наслаждения голосом:

– Не здесь. Иди, Тутанканара, за мной.

Потом, подхватив сброшенную одежду и взяв меня за руку, так и не одевшись, обнаженная, повела меня по проходу из огромных валунов к виднеющемуся неподалеку выходу из пещеры. Скрытые от посторонних глаз камнями, мы незаметно покинули главную пещеру.

Едва мы попали в прохладную темноту подземного перехода, девушка, сжав сильнее мою руку, побежала одним ей ведомым путем. Я бежал следом за амазонкой и тяжело дышал. Действие терхиша стало спадать. Возбуждение пошло на убыль. Наступила неизбежная после приема этого напитка сонливость. Внезапно усталость, словно Великая Тарнейская плита, навалилась на меня. Я закрыл глаза и, еле переставляя ноги, все еще бежал, увлекаемый быстрой, как антилопа, Ларой. Я думал, что так и усну на ходу, однако вскоре мы достигли цели.

Мы попали в небольшую землянку, которая освещалась прорывающимся сквозь настил потолка светом взошедших двух лун Пандерлоноса. Упав на мягкую подстилку, лежавшую в центре землянки, Лара увлекла меня вслед за собой.

Но я уже спал. Падая в объятия обнаженной амазонки, падал в объятия Сархины – богини сна.

Мне снился великолепный сон. Под стать неоконченной яви. Я ласкал чудное тело. Неудержимо занимался любовью с девушкой дивной красоты. С белокурой красавицей, которую любил больше всех на свете. С моей голубоглазой Майей. Мы плескались в волнах Тагейского моря. Любили друг друга, и никто не мог нам помешать. Я смотрел в бездонные глаза Майи и тонул в них, словно в волнах знаменитого моря планеты Tare. Казалось, блаженству не будет конца.

Увы, сон закончился не так беззаботно, как начался. Мы лежали на лазурном берегу, омываемые теплыми волнами изумрудного моря, но внезапно огромная тень упала на нас. Вскочив, мы увидели, что по морю, словно по суше, идет громадный человек. При одном взгляде на него нас сковал ужас. Великан вселял такой смертельный страх, что я инстинктивно закрыл Майю собой. Вглядевшись в лицо великана, я понял, что это Крот, тот похотливый контрабандист с терминала. Потом, приглядевшись повнимательней, я решил, что вижу свирепого Отстоя, старшего надзирателя в лагере рабов Карнава. Но спустя секунду понял, что это сам великий экс-герцог направлялся к нам. Сжав кулаки, я собрался достойно встретить великана, когда, оглянувшись, заметил, что Майи рядом со мной нет. Беспомощно озираясь, я увидел, как Майя, вытянув вперед руки, словно под действием гипноза, идет вслед за великаном. Огромный человек, повернувшись, уходил, и я бросился следом за ним. Я бежал по морю, по пояс в воде, но море не становилось глубже. Бежать было тяжело, я увязал в морской тине, руки, словно налитые свинцом, перестали слушаться. “Стой, Майя, остановись. Куда ты?!” – закричал я из последних сил, видя, что не могу догнать девушку. Но Майя не отзывалась. Она, словно лишенная собственной воли, лишенная разума, безвольно следовала за таинственным великаном. Я, пораженный ужасом, не понимая, что происходит, вновь закричал: “Майя, остановись! Вернись, Майя!” Но остановился великан. Он обернулся, и вместо надменного лица Карнава я увидел ужасное лицо, покрытое лопающейся зеленой кожей ящерицы. Лицо урода внезапно захохотало. “Кто ты?” – объятый ужасом, вскричал я. “Ментаро – похититель умов”, – ответило чудовище и с ужасным грохотом взорвалось. Вмиг все исчезло, и я, провалившись в водy, стал уходить в прохладную глубину Тагейского моря. Я еще раз крикнул: “Майя! – ив этот миг наконец проснулся.

Теплые лучи взошедшего солнца Голосс ласкали мою обнаженную кожу, и я, вновь закрыв глаза, полежал несколько секунд неподвижно. Подумав: “Хорошо, что это был всего лишь сон”, – наконец, окончательно проснулся и, открыв глаза, сел.

Я был абсолютно голый, и рядом со мной лежала девушка. Тоже полностью обнаженная, она спала беззаботным сном младенца. Лара – искусница стрел, раскинув руки, лежала рядом со мной. Прелестные груди амазонки равномерно поднимались, свидетельствуя о том, что девушка спит. Я, вспомнив со стыдом свои вчерашние похождения, стал торопливо искать неизвестно куда подевавшиеся шорты. Стыдливо прикрываясь, я встал и у самого выхода наконец нашел свою одежду. Торопливо надев шорты, вспомнил о маршрутизаторе. Принялся лихорадочно ползать по полу, пока наконец не нашел темный цилиндр прибора. Зажав в ладони маршрутизатор, вздохнул с облегчением.

И тут же встретился со взглядом проснувшейся Лары. Девушка, прикрывшись одеждой из шкур, с любопытством наблюдала за мной. Казалось, ее веселит то, что я так смущаюсь под ее пристальным взглядом. Улыбка застыла в уголках ее губ.

Смутившись под взглядом Лары, я не знал, что делать. Вспомнив все, .что происходило прошлой ночью, я густо покраснел. “Я не виноват, я не хотел, я не должен был”, – хотелось мне сказать. И я искренне так считал В конце концов, откуда я мог знать, что терхиш так сильно подействует на мою психику? “Не знал и не мог этого знать”, – наконец сделал я успокоительное умозаключение.

Я оправдал себя, но где-то в глубине души укоры совести не давали до конца успокоиться. “Мы всегда идем по тому пути, по которому желаем идти”, – говорила совесть голосом старика Варды, и с этим трудно было не согласиться.

– Я искренне сожалею о том, что вчера произошло, – наконец, запинаясь, выдавил я из себя. – Лара, мое сердце принадлежит другой. Извини меня.

Девушка, все так же насмешливо разглядывая меня, ответила:

– Можешь не корить себя, Тутанканара, твоя совесть чиста. Ничего не было. Тот, кого остановить невозможно, похоже, силен лишь на поле боя. Едва он добрался до любовного ложа, как завалился спать.

– Мда-а? – с сомнением проговорил я.

– Свалился как подрубленный. Только всю ночь во сне кричал “Майя, да Майя”.

Я, припоминая обрывки сна, кивнул головой.

– Так что, великий боец Тутанканара, можешь смело отправляться к своей любимой Майе. Совесть твоя чиста, – в голосе девушки прозвучала обида.

Обида отвергнутой женщины.

Я уже собрался последовать совету амазонки и, словно пришибленная собака, поскорее покинуть ее землянку, как Лара остановила меня.

– Подожди, Тутанканара. Куда ты пойдешь один? Заблудишься в этих подземельях. Будем потом тебя искать всем лагерем до скончания века. Сейчас я оденусь и провожу тебя в главную пещеру. Варда уже, наверное, ждет тебя. Он собирался сегодня с утра лететь на валолете сбежавших гладиаторов в город Немых. Вместе с тобой хотел лететь.

Я, выслушав девушку, остановился. Отвернувшись и подождав, когда она оденется, сказал:

– Спасибо тебе, Лара – искусница стрел, за то, что поняла меня и простила.

– И прости за тот трюк со стрелой, – добавил я немного погодя. – Я хотел всего лишь пошутить. На самом деле я не попадал в Райского жука. Заранее насадил насекомое на острие и выстрелил. Ты действительно искусница стрел. В самом деле лучший стрелок лагеря разведчиков.

– А ты, наивный Тутанканара, решил, что я поймалась на дешевую проделку с жуком? – удивилась девушка. – В следующий раз, когда будешь насаживать жука на стрелу, протыкай его спинку, а не брюшко. Райские жуки не летают, и мне было удивительно видеть проткнутое таким образом насекомое.

Услышав признание Лары, я встал как громом пораженный. Она обо всем догадалась тогда, но не сказала ни слова. Похоже, я недооценил искусницу стрел. Воистину, женщины – непредсказуемые создания.

Стряхнув оцепенение, Лара взяла меня за руку и повела в темноту подземного перехода. Повела в главную пещеру. Навстречу городу Немых.

И уже когда мы прошли несколько метров по темному коридору, девушка тихо проговорила:

– А я вовсе и не простила тебя, Тутанканара. Правитель города Немых оказался человекоподобным. Ланзомером с планеты трех солнц Гарноварки. Четырехметровой высоты гигант встретил нас с Вардой при входе в свою резиденцию.

Пещера, где располагалось все городское управление, находилась на самом верхнем ярусе, на южной стене каньона над остальными тридцатью этажами города Немых. Уровни в городе Немых соединялись между собой бесконечными, со многими площадками для отдыха, винтовыми лестницами. Вдоль всех уровней-этажей шли широкие балконы, от которых внутрь горы уходили темные проходы.

Мы с Вардой, проделав долгий путь от посадочной площадки до верхнего тридцатого уровня, устало сидели на скамейке у входа в мэрию и ждали аудиенции правителя города. По установившейся традиции в это время ланзомер обедал, принимая питательную смесь, состоящую из сока личинок Карпал, насекомых, живущих в коре дерева хармы.

Прием пищи у ланзомеров нечто вроде священнодействия. Священнодействия, которое ни в коем случае нельзя прерывать. И мы терпеливо ждали, когда правитель соизволит нас принять.

Всего в город Немых, вместе с нами, на валолете прилетело семь человек. Мы с Вардой, пилот и еще один поселенец из разведчиков, а также Квадрат и упросившая нас взять ее с собой Лара. Седьмым был Медведь Тару. Не говоря ни слова, здоровяк просто забрался в тесную кабину валолета, и никто не посмел спросить, зачем ему понадобился город Немых.

Квадрат сказал, что не прочь немного прокатиться. Лара, что ей нужно присмотреть украшение для весеннего праздника игр. Мы с Вардой не объясняли, для чего нам потребовался город Немых. Старика в лагере уважали, он был чем-то вроде предводителя разведчиков. И если Варда поутру, когда разведчики, протрезвев, выбрались из своих нор и собрались в главной пещере, сказал, что ему надо лететь, ни у кого это не вызвало и тени сомнения. Надо так надо. Тем более что запас стрел подходил к концу, и оставшихся арбалетных болтов могло не хватить до очередного борта из города.

И мы, провожаемые взмахами рук разведчиков, ради такого случая высыпавших на поверхность, взлетели. Пролетев Предгорное ущелье, взяли курс на юг. Пилот поднял машину повыше и направил ее в глубь Варлонских гор. Облетая слишком высокие пики, ныряя в темные ущелья, спускаясь пониже в долинах, наш юркий аппарат помчался в город Немых.

За всю дорогу Лара не проронила ни слова. Не обращая на меня внимания, она смотрела в иллюминатор. Она смотрела вниз на горы с таким видом, словно вчера ничего не происходило, словно мы вовсе незнакомы.

А посмотреть действительно было на что. С высоты птичьего полета Варлонские горы представляли собой великолепное зрелище. Молодые, высокие, они гордо поднимались над материком Адсией, одним из двух континентов планеты Пандерлонос. Занимаемая этим горным массивом треть поверхности материка являлась главной головной болью работорговцев. Сколько раз за всю мрачную историю планеты они пробовали навести в Варлонских горах порядок, выловить всех беглых рабов, не знает никто. Известно лишь, что все эти попытки работорговцев, все их рейды в глубь гор всегда оканчивались неудачей. Горы не хотели отдавать сбежавшее имущество господ, яростно сражаясь за каждого беглого раба. Сколько было пролито крови рабов и солдат, посланных на их поимку в этих горах, никто не знает, но, наверное, немало. Многие названия, оставшиеся с давних времен, говорят об этом. Долина Засыпанного Полка, Ущелье Мертвых Рабов, Ворота в Ад – вот лишь некоторые из них. Наконец, решив, что расходы на поиски сбежавших рабов в Вардонских горах несоизмеримы с ожидаемой прибылью, рабовладельцы оставили беглых в покое.

Они, конечно же, не перестали изредка наведываться в горы, делая короткие воздушные рейды. Но эти налеты не шли ни в какое сравнение с той войной, что совсем недавно велась против сбежавших рабов.

Города бывших рабов, получив передышку, расцвели. Люди, спрятавшиеся в горах, почувствовали себя свободней. Через некоторое время отдельные разрозненные поселения соединились в единое государство. С единым центром и столицей.

Столицей в городе Немых.

Ланзомер, выйдя на дневной свет, испытующе смотрел на меня. Кивнув Барде, как старому другу, он целую минуту изучал меня с высоты своего четырехметрового роста.

– Здравствуй, Тутанканара – тот, кого остановить невозможно, – наконец произнес ланзомер. – Рад видеть тебя в городе Немых. Слухи о твоей доблести летят быстрее тебя. Наслышан о твоей отваге и силе.

– Здравствуйте, уважаемый Таргознер Итонский – правитель города Немых, – вежливо поклонившись, начал я, – поскольку вы уже наслышаны о моей особе, то сразу без лишних предисловий перейду к делу. Очень важное дело, уважаемый правитель, привело меня в ваш город. В столицу государства свободных людей.

Ланзомер, удивленный моим напором, поначалу опешил, потом, собравшись с мыслями, проговорил:

– Если это дело, не терпящее отлагательств, то прошу следовать за мной в резиденцию правителя города.

Проговорив это, четырехметровый гигант, похожий на знаменитого худого и чрезмерно высокого игрока в верхний мяч Элза Головастого, направился в свои апартаменты. Мы с Вардой последовали за ланзомером.

Вскоре, расположившись в удобных креслах мэра столицы беглых рабов, мы излагали свою просьбу.

Ланзомер слушал молча, не прерывая меня. И он не пропустил ни одного слова. Ни одной просьбы. Трудно было понять по выражению его туго обтянутого кожей лица, поверил он мне или нет. Невозможно было прочитать в нечеловеческих глазах правителя города Немых, нашел ли отклик в его душе мой призыв. Призыв помочь мне. Помочь мне освободить эту планету от рабства.

Выслушав до конца мою пламенную речь, ланзомер проговорил:

– Все это очень хорошо. Звучит убедительно. Но где гарантии?

– Гарантии чего? – не понял я.

– Гарантии того, что это все правда. Что это не очередная ловушка королевских спецслужб. Не западня, устроенная тайной полицией Людвига Кровавого.

– Я же не прошу у вас людей, – горячо ответил я. – Я прошу всего лишь оружия. Энергооружия и какой-нибудь летательный аппарат. Так что в ловушку могу попасть только я сам. Когда буду возвращаться в замок Карнава.

– Все это так, но и энергооружие для нас – беглых рабов имеет большую ценность. Не говоря уже о летательных машинах.

– Что ж, вам придется рискнуть рада спасения целой планеты. Ради обретения настоящей свободы вам придется рискнуть этим оружием. Я же не призываю вас рисковать собственной жизнью или жизнью своих людей! – горячо промолвил я, раздраженный упрямством правителя города.

– Хоть ты и Тутанканара и, говорят, тебя остановить невозможно, но все же это полная авантюра, – ланзомер покачал маленькой головой. – Пробраться в хорошо укрепленный замок рабовладельца, провернуть такую операцию в одиночку и при этом не только остаться, живым, но еще и угнать космолет…

Правитель с сомнением покачал головой.

– Я сделаю это, – заверил я ланзомера. – Но я сделаю это гораздо лучше и эффективней, если буду хорошо вооружен. С вашей помощью или нет, но я все равно вернусь в замок. И если я погибну, пытаясь голыми руками одолеть армию охранников Карнава, то это будет на вашей совести.

С этими словами я встал, готовый покинуть кабинет мэра.

– Сядь, Тутанканара, – успокоил меня Варда. – Правитель еще не сказал “нет”.

– И не скажу, – добавил ланзомер. – Я помогу тебе, Тутанканара. Сколь бы нелепым ни казался твой план, я помогу тебе. Я дам тебе оружие. Новейшее энергооружие. Дам тебе летательный аппарат. Дам хороший летательный аппарат. Лучший из тех, что есть у бывших рабов. Я помогу тебе и людьми. Отправлю с тобой лучших воинов города. Они отвлекут основные силы крепости и помогут тебе незаметно проникнуть в замок. Но все это при одном условии.

– Ради такого дела готов на любые условия, ~ ответил я, не задумываясь.

– При условии, что докажешь, что ты действительно Тутанканара – тот, кого остановить невозможно.

Я, не думая и доли секунды, ответил:

– Согласен.

Хотя подумать над предложением правителя города Немых стоило. Когда мы спустя полчаса оказались на дне узкого извилистого, практически незаметного с воздуха ущелья, я засомневался в том, что смогу выполнить обещанное.

Испытание, назначенное ланзомером, заключалось в том, чтобы пройти к складу вооружения бывших рабов. Пройти от одних железных ворот до других. Пройти мимо огромного медведя Разла.

Ущелье в этом месте сужалось и не имело выхода. Был лишь вход в этот тупик. На страже этого входа и стоял медведь-людоед. Он не мог выбраться из своей западни, огражденный от остального ущелья высоким забором, но и мимо себя никого не пропускал. Никто нe мог проникнуть к арсеналу беглых рабов.

Медведя кормили издалека. Бросая кровожадному зверю через забор куски мяса. Бросали и тут же отбегали, напуганные злобным рычанием кидающегося на прочную ограду зверя.

В те редкие моменты, когда горожанам было необходимо оружие, они при помощи валолета сверху опускали в загон к медведю клетку-ловушку. Зверь, привлеченный запахом мяса, заходил в клетку, та захлопывалась, и беглые могли пользоваться своим арсеналом.

Все это я узнал от вездесущего Варды. Узнал также, что в последний раз пилот валолета, обычно доставляющий клетку, погиб. Погиб, разорванный на куски медведем, когда пытался опустить ловушку в загон. Медведь изловчился и, зацепившись за цепь, сбросил небольшой аппарат на землю. С тех пор никто не желал повторить участь пилота. Убивать свирепого сторожа было жалко, он хорошо исполнял свою обязанность, но и рисковать собственной жизнью никто не хотел.

Узнав подробности предстоящего испытания, я внутренне содрогнулся. Зверь он и есть зверь. Тем более медведь Разла. Это не в гладиаторском цирке драться. Там все же дерешься против людей. А не против хищного зверя. Людоеда.

“Хотя бывают люди похуже хищников”, – вспомнив Отстоя, подумал я.

Потом вспомнил погибших Молота и Стоуна. Всех погибших у меня на глазах гладиаторов. Оставшихся в неволе Молкома и старика Хару. Наконец, милый профиль Майи.

Вспомнил и вступил в загон медведя. Один из беглых рабов, охранявших арсенал, хотел дать мне оружие – мощный трезубец, но я отмахнулся. Со словами: “Зачем калечить ценное и редкое животное?” – я закрыл дверь загона и, глядя прямо в глаза хищнику, направился к медведю.

Медведь, к моему удивлению, не кинулся на меня сразу же. Посмотрев в мою сторону, хищник Разла не торопясь встал и, лениво переставляя свои мощные лапы, двинулся ко мне. Со стороны могло показаться, что я не очень-то интересую медведя и идет он в мою сторону просто так, скуки ради. Зевнув для пущей убедительности, зверь неторопливо засеменил всеми четырьмя конечностями, потихоньку приближаясь ко мне.

Но меня не обманул равнодушный вид зверя. Я в свое время имел дело с этими тварями и хорошо успел изучить их коварный нрав.

Медведи Разла свирепые и очень хитрые хищники. Охотятся они исключительно на людей. За что и прозваны людоедами. Ненавидят они почему-то людское племя, и люди отвечают им взаимностью. Истребляют где могут и как могут. И уже почти всех истребили. Только в дальних уголках дремучего леса-парны, что растет на планете Радостной Звезды, еще можно встретить последних из них. Там они еще выходят из чащи. Выходят для того, чтобы полакомиться людским мясом.

Но видно, не только на этой планете вечных лесов водятся медведи Разла. Нашелся один экземпляр и на проклятом Пандерлоносе. И здесь успел уже попить человеческой крови этот хищник.

Стараясь не смотреть мне в глаза, Разла медленно приближался. Я же, не скрывая своих намерений, шел прямо на медведя. Главное в схватке с этим кровожадным хищником – это поймать его взгляд. Поймав взгляд Разла, ты уже наполовину выиграл. Конечно, если ты обучен борьбе с этими свирепыми животными. Если ты имеешь навыки охотника на медведей Разла.

После того как поймаешь взгляд хищника, важно уловить момент его прыжка. Когда он, ударив своим длинным хвостом по земле, стремительно прыгнет на добычу. Охотнику, заметившему прыжок медведя, достаточно резко присесть и, выставив острую, как бритва, секиру, распороть брюхо хищника. Это самый действенный способ борьбы с медведями Разла. Самый эффективный. Проверенный веками. Потому что огнестрельным и даже энергооружием этот клубок мускулов и шерсти остановить очень трудно. Почти невозможно. Всегда остается шанс, что раненый зверь достанет охотника. Уж очень живучи эти твари. С распоротым же брюхом зверь больше не опасен. Едва увидев окровавленные внутренности, медведь тут же начинает их есть. Сжирает собственные потроха и умирает в мучениях, так и не поняв, что произошло.

Поймав взгляд медведя, я, ободренный первой удачей, продолжал идти навстречу хищнику. Пристально глядя в глаза зверю, я ловил начало прыжка. Внезапно крохотные глазки Разла налились кровью, и я понял – сейчас зверь прыгнет. Ударив по земле хвостом, он действительно прыгнул. Словно выпущенная на волю стальная пружина, взлетел в воздух. Я только этого и ждал. Присев и тут же, резко распрямляясь, встретил голое брюхо медведя мощным ударом рук.

У меня не было с собой острой секиры, да и убивать зверя я не хотел. Хоть и людоед, он все же был на службе. Охранял имущество беглых рабов. Быть может, самое ценное их имущество. Я решил, что зверю хватит и хорошего удара. Мощного удара. По крайней мере, такого удара хватает новорендейскому буйволу, чтобы надолго выключиться.

Но медведю Разла не хватило. Этот свирепый хищник оказался более живучим, чем я предполагал.

Трехметровая туша медведя, подкинутая моим сильнейшим ударом, перевернулась в воздухе и грохнулась на землю. Но он тут же вскочил. Конечно, медведю хорошо досталось, но он, пошатываясь, вновь приближался ко мне. Мне это переставало нравиться.

“Шутки шутками, но могут быть и неприятные последствия”, – подумал я и вновь ударил.

Медведь, подойдя на этот раз на задних лапах, пытался сжать меня в смертельном объятии. Мой круговой удар ногой в живот хищника развернул вокруг собственной оси его трехметровое тело, и Разла, шлепнувшись всей своей многокилограммовой массой, упал на землю Пандерлоноса. Упал и больше не встал.

Я, вздохнув с облегчением, пошел к бежавшим навстречу мне сторожам арсенала. Они дружно тащили крепкую клетку, куда спустя несколько минут и запихнули неподвижного хищника.

– Такого я еще не видел! – воскликнул один из сторожей, закрыв клетку на замок. – Чтобы голыми руками уложить Разла! В цирке такие номера надо показывать! За большие деньги!

Я лишь отмахнулся.

– На планете Радостной Звезды, находящейся в системе Красса, это обычное дело, – сказал я. – Там охотников с детства кормят мясом медведей. Медведей Разла.

Честно говоря, я немного слукавил. Даже там, на родине страшных Разла, даже там, где каждый второй мужчина – охотник на этих свирепых зверей, победа над медведем-людоедом, достигнутая голыми руками, без помощи оружия, является признаком высшего мастерства.

Ланзомер, делая огромные шаги своими длинными, как ходули, ногами, приблизился к дверям арсенала. Следом подбежал старик Варда, едва поспевавший за четырехметровым гигантом. Мэр столицы беглых рабов держал в руках замысловатый ключ. С трудом открыв основательно заржавевший замок, он при помощи подоспевших сторожей отворил огромные двери хранилища оружия. Заскрежетали, больно ударив по нервам, давно не видевшие смазки петли ворот, и арсенал беглых рабов впервые за несколько лет наполнился дневным светом.

– Что ж, ты меня убедил, Тутанканара, – сказал правитель города. – Тебя действительно невозможно остановить. Я не позавидую тому, кто встанет на твоем пути. Все, это мероприятие по захвату замка мне уже не кажется авантюрой. Такой человек, как ты, многое может совершить. Многое, недоступное обычным людям.

– Польщен вашей оценкой, – скромно ответил я правителю, – но я всего лишь космодесантник Галактической Федерации. Будь сейчас со мной весь мой разведвзвод, да еще полностью укомплектованный всем необходимым вооружением, вот тогда бы я сказал, что мне по силам любая задача. Камня на камне не оставил бы от замка Карнава.

– Ну, не занижай своих способностей, Тутанканара, – вступил в разговор Варда, – ты и один многое можешь. Многое, если не все. А оружие – это дело наживное. Ты лучше посмотри, что правитель Таргознер Справедливый приготовил для тебя. Ты только взгляни сюда, тот, кого остановить невозможно, а потом говори, нужен ли тебе целый взвод десантников, или ты обойдешься собственными силами.

Действительно, на оружие, любезно предоставленное мне ланзомером, стоило посмотреть. Длинные ряды первоклассной армейской и космической брони уходили в глубь оружейного ангара. Стеллажи с прекрасным стрелковым энергооружием радовали глаз. Всевозможные виды мин и гранат располагались на длинных полках. Но апофеозом всего был тектотанк. Двадцатиметровая громадина этой чудо-машины занимала значительную площадь арсенала. Я, не веря своим глазам, приблизился к боевой машине.

Тектотанк был из категории “средних”, близкий по классу к “Вергерам”. Легкий, маневренный. Если эту многотонную махину сплошного огня и железа можно было назвать легким. Но все же по сравнению с тяжелыми штурмовыми “Гелипасами” этот “Вергер” выглядел поскромней. Наверняка у него не такая мощная броня и не столь сильное вооружение. Скорее всего такие танки предназначены для разведки. Для разведки боем.

И, все же это было серьезное оружие. В руках профессионала даже один-единственный тектотанк может многое натворить. Такого натворить, что трудно описать. Даже если этот тектотанк категории “средних”. Даже если он предназначен всего лишь для разведки.

Крупнокалиберная пушка грозно смотрела прямо на меня, и только сейчас я всерьез поверил, что у меня действительно есть шанс. Шанс выполнить задуманное. Шанс спасти эту планету.

Не раздумывая, я несколькими отработанными до автоматизма движениями взобрался на броню машины. Еще секунда, и я внутри тектотанка – включаю приборы застоявшейся за долгие годы боевой машины.

Тектотанк сохранился в великолепном состоянии. Все системы, все агрегаты этой сложнейшей машины работали отлично. Уровень защиты – сто процентов. Оружие в норме. Одна, но очень мощная пушка. Четыре турельных крупнокалиберных энергопулемета. Три ядерных и пять парамерных ракет. А также несколько сотен обычных ракет с наконечниками из обогащенного трития.

Пробежав кончиками пальцев по клавишам управления тектотанка, я активировал все системы и проверил броню. Броню повышенной энергопробиваемости. Все работало великолепно. Просто великолепно.. Словно тектотанк только что сошел с ленты конвейера. Оставалось лишь включить антигравы, врубить зажигание и, дав немного прогреться реактивным двигателям, ринуться в бой. В бой за свободу.

Но торопиться не следовало. Промашки не должно быть. Судьбы и жизни миллионов зависят от того, насколько грамотно я проведу эту военную операцию. Поэтому надо не горячиться и все основательно подготовить. А уж подготовившись, действовать наверняка.

Последний раз окинув взглядом ожившие приборы на панели управления, я выбрался из недр грозной машины. Показав две поднятых руки – жест, который у ланзомеров означает признак величайшего удовлетворения, – я спрыгнул с брони тектотанка.

– Я сделаю это, – твердо заявил я. – Дотла разорю фамильное гнездо Карнава и сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Пандерлонос от рабства. С такой машиной мне не страшен сам дьявол.

Ланзомер ничего не сказал. Лишь с надеждой посмотрел на меня. Варда же, улыбнувшись, проговорил:

– Я стану молиться за тебя, Тутанканара. Мы все станем молиться, чтобы твои слова оказались пророческими.

– Так оно и будет, – подтвердил я и добавил: – Я не бросаю слов на ветер. Тем более таких.

Но слова словами, а следовало уже приступать к делу. Спохватившись, я отдал указания подошедшим сторожам.

И сторожа принялись грузить ящики с отобранным мною вооружением. Правитель города обещал выделить мне два взвода поддержки, и, исходя из этого, я запасался всем необходимым. Набрав с небольшим запасом нужное количество комплектов брони “Космическая пехота”, я захватил и немного “Небесного огня”. Управление этой броней, броней группы “Супер”, задача не из легких. Управление мощным реактивным двигателем, расположенным за плечами, требует определенного мастерства. Лишь профессионалы высочайшего класса пользуются броней группы “Супер”, в то время как “Космическая пехота” – это для всех. Неприхотливая, простая в обращении броня.

Исходя из того, что большинство беглых рабов вряд ли были профессиональными военными, я выбрал и стрелковое вооружение. Обычные, хорошо себя зарекомендовавшие автоматы Крамера, гранатометы, не ниже четвертой категории разрушения, и несколько кассетных реактивных установок – вот то, что я отобрал из всего разнообразия арсенала города Немых.

Отложив в отдельный ящик очень удобные в ближнем бою плазменные пистолеты, я позаботился и о необходимом запасе мин и гранат. Старался не брать много этого опасного железа. В силу той же непрофессиональности моих будущих солдат. Одно дело палить из автомата, совсем другое – запустить мину-паука. Тут и самому подорваться недолго. Брал в основном для себя. Когда противник превосходит тебя в количестве, лишняя взрывчатка не повредит. Для себя же взял и три комплекта автолебедок. Они мне были крайне необходимы в предстоящей операции. Набросав в отдельный мешок различные дополнительные средства наблюдения и индивидуальной защиты, вспомнил, что совсем выпустил из виду автоматические аптечки “Скорой помощи”. Поискав взглядом ААСП, я спросил о них у ланзомера.

Правитель сходил к валолету и, быстро вернувшись, принес мне две автоаптечки.

– Эти мини-кибернетические больницы у нас на вес золота. Каждую аптечку мы бережно используем, . применяя ее при тяжелых ранениях горожан. Эти две ААСП последние. Но тебе они нужней.

Тронутый великодушием правителя, который вовсе не был обязан отдавать мне последние аптечки, я еще раз горячо поблагодарил ланзомера, и мы стали грузить отобранное оружие на специально подогнанный валолет.

Последующие несколько часов я занимался планированием действий моей небольшой армии.

Вооруженные силы государства бывших рабов состояли из нерегулярной, собираемой только в случае крайней опасности армии добровольцев. Когда их главный враг – рабовладельцы – нападал на поселения беглых, все они, от мала до велика, вставали под ружье.

Все брали в руки оружие. И тот, кто знал, как это делать, и тот, кто понятия не имел об этом. А таких было большинство. Побеждая работорговцев больше своей отвагой, хорошим знанием местности, чем организованностью и профессионализмом, бывшие рабы слабо владели военной техникой. Пользуясь горами, как естественным укрытием, они вели войну партизанскими методами. Уничтожая противника в узких ущельях, где численное и огневое преимущество сводится на нет. Подстреливая мемолеты работорговцев при помощи переносных ракетных установок. Искусственно создавая обвалы на горных дорогах.

Профессиональных военных среди беглых было немного. Да и откуда им было взяться в государстве бывших рабов. Люди попадали в рабство на Пандерлонос, как правило, не в ходе ведения войн, не как военнопленные, а с помощью обмана, захваченные врасплох, как мы с Майей.

Те редкие кадровые военные, что состояли в армии беглых, были в основном офицерами запаса. Лишь командующий вооруженными силами государства бывших рабов оказался военным из действующей армии. Офицер Седьмого флота Федерации, он не раз своими умелыми действиями спасал город Немых от полного разрушения. Грамотно организованная система ПВО беглых успешно сбивала мемолеты работорговцев. И в этом была большая заслуга командующего.

– Ланейро Полон, – представился он мне и тут же добавил: – Майор Седьмого Галактического, эсминец “Кроткий гнев”, штурман.

– Леон Джаггер, – представился я в ответ, – космодесантник в отставке. Рядовой. Семь лет в элитной дивизии “Непобедимых”. Разведполк.

Крепко пожав руку майору, я осмотрел свою армию. Те два взвода поддержки, что выделил мне правитель города. Надев броню и вооружившись, они стояли, обдуваемые сильным ветром, на вершине одной из окрестных гор. Это были лучшие силы города. Все бойцы хорошо умели обращаться с автоматами Крамера, а это сейчас было самым важным. В предстоящей операции они должны были отвлечь основные силы противника, чтобы облегчить мне проникновение в замок.

Майор прекрасно понимал, что работорговцы не останутся в долгу и наверняка совершат ответный рейд. Карательный рейд в Варлонские горы. Наверняка вновь попытаются разрушить город Немых. Попытаются наказать беглых рабов за их дерзкую вылазку.

И все же, понимая все это, он отдал мне своих лучших людей.

– Сержант Ролд, – представил майор командира выделенного отряда. – Не элитный космодесантник, но парень обстрелянный, – отозвался майор о своем выдвиженце.

И хоть сержант не производил впечатления отчаянного вояки, я удовлетворенно кивнул. Под моим командованием был теперь пусть и небольшой, но хорошо организованный отряд. У работорговцев имелось численное преимущество. На нашей стороне был фактор внезапности. Никто в замке не ожидал нападения. Тем более сейчас, сразу после восстания гладиаторов. К тому же у нас был тектотанк, а это многое меняло. Меняло в нашу пользу.

Но самым большим сюрпризом для меня оказалось то, что наши валолеты, на которых полетят бойцы из взводов поддержки, и мой тектотанк до самого замка будут сопровождать мемолеты. Три боевых мемолета, неизвестно каким образом оказавшиеся у беглых рабов.

То, что в городе Немых имелись подобные машины, стало для меня полной неожиданностью. Одно дело трофейный тектотанк, совсем другое – боевые мемолеты.

– Для штурма замка дать мемолеты я не могу, они очень важная часть нашей системы ПВО, рисковать ими мы не можем, – пояснил майор Полон, – но до замка они вас проводят. Вдруг повстречаете воздушный патруль. В таком случае мемолеты поддержат вас огнем.

Моя операция все меньше и меньше смахивала на авантюру. Сейчас она больше походила на тщательно подготовленный рейд в тыл врага, чем на безумный рывок в пасть работорговцев. Имея такую армию, такую огневую поддержку, можно было спасать Пандерлонос от рабства. Напав внезапно на замок работорговца, мы имели все шансы выполнить задуманное.

О том, что мы можем нарваться на Королевские Вооруженные силы, я старался не думать.

Глава 12

А подумать об этом, наверное, стоило. Всегда надо пытаться предугадать действия противника. Строить свои планы, исходя из вероятности любого сюрприза.

Даже самого невероятного…

Мы летели на большой скорости и малой высоте. Стараясь остаться незамеченными радарами противника, приближались к стенам Пандерлийского замка. Ни одна из лун Пандерлоноса еще не взошла, и наш отряд летел в кромешной темноте. Словно тени в царстве мертвых, наши аппараты скользили над многострадальной землей планеты рабства. Валолеты с приданными мне солдатами. По двадцать человек в каждом. В последнем летит сержант. Три мемолета прикрывают нашу колонну по флангам и с тыла. И, наконец, тектотанк, словно голова огромного, неведомого зверя, возглавляет отряд.

Я в тектотанке не один. Рядом в кресле стрелка сидит Квадрат. Он сосредоточенно смотрит на экраны радаров, ловя малейший намек на опасность.

То, что старшина гладиаторов полетит со мной, оказалось для меня приятным сюрпризом. Так же, как и то, что Квадрат хорошо знаком с тектотанками. Едва услышав, что я отправляюсь на опасное задание, он тут же бесхитростно предложил свои услуги.

– Моя военная специальность – стрелок-оператор тяжелых тектотанков. В нашем полку я был не последним, – пояснил он, забираясь в боевую машину.

Обрадованный неожиданным помощником, я выдал старшине один из запасных комплектов брони. Вооружившись двумя плазменными пистолетами. Квадрат занял кресло стрелка.

В том, что Квадрат напросился со мной в этот опасный рейд, не было ничего удивительного. Он прирожденный боец. Мужественный и очень сильный человек. Недаром же его выбрали старшиной гладиаторов.

Но то, что его примеру последовала и Лара – хрупкая девушка, оказалось для меня полной неожиданностью. Пораженный ее просьбой, я несколько секунд не знал, что ответить, потом, собравшись с духом, проговорил:

– Лара, мы отправляемся на трудное дело. Вряд ли многие вернутся. Стоит ли тебе рисковать жизнью?

– Тутанканара, я очень хороший стрелок. – В глазах девушки застыла мольба. – Возьми меня с собой, и ты не пожалеешь. Я пригожусь тебе.

– Стрелять из пневмоарбалета и автомата Крамера не одно и то же, – заметил я. – Энергоавтомат – это не арбалет.

– Знаю, – твердила свое девушка. – Я так же хорошо обращаюсь с энергооружием, как с пневматическим. Во время последней вылазки на рабовладельческую ферму я подстрелила двух надзирателей. И с броней я умею обращаться. Спроси Варду.

Не обращая внимания на утвердительный кивок варнавалийца, я отрицательно покачал головой. “Только детского сада мне не хватало”, – подумал я и, ответив отказом чуть не плачущей девушке, отправился с Квадратом обедать.

Памятуя о золотом правиле солдат всех времен и народов – война войной, а еда едой, мы отправились подзакусить. Варда снабдил нас местными деньгами (серебряными монетами с изображением разорванной цепи), и мы, пройдя по широкому подземному коридору, вышли в большую пещеру, переоборудованную под городской рынок. Отыскав нечто вроде кафе, мы, мучимые голодом, набрали неимоверное количество блюд и принялись за дело.

Все время, пока мы молча поглощали обильную трапезу, угрызения совести терзали меня. Несмотря на свою очевидную правоту, на железную логику, я чувствовал себя виноватым перед Ларой. Брать ее с собой, конечно, не стоило. Война, которую я сейчас начинал, не для хрупких амазонок. Но отказать следовало бы не так грубо. Надо было объяснить девушке, что стрельба в темных подвалах замка не женское дело. Что мне некогда будет присматривать за ней. Надо было как-то повежливей отказаться от ее великодушно предложенной помощи.

Я собрался исправить свою ошибку и на обратном пути объясниться с Ларой, но сделать это мне не уда лось. На посадочной площадке, рядом с валолетом разведчиков и тектотанком, девушки не оказалось. Лара куда-то исчезла. Медведя Тару тоже не было видно, и мы с Квадратом, попрощавшись с Вардой и оставшимися разведчиками, забрались в тектотанк. Включив двигатели и активировав броню, направились на место встречи с остальными бойцами нашей небольшой армии.

И вот мы уже подлетаем к замку. Пока все идет благополучно. Никаких проблем. Никаких трудностей. Если не считать большой стаи ночных птиц Раза, оказавшихся на пути нашего отряда. Стараясь избежать столкновения с птицами, я включил инфразвуковые отпугиватели. Стая с ужасом шарахнулась прочь с пути нашего отряда.

“Жаль, что так получилось с Ларой. Жаль, что не удалось попрощаться”, – подумал я.

– Зря ты так с Ларой, – словно прочитав мои мысли, проговорил Квадрат. – Девка в тебя по уши втюрилась, а ты не замечаешь.

– Втюрилась? – не понял я своего стрелка.

– Ну да, влюбилась! Это же невооруженным глазом видно. Смотрит на тебя, словно кошка само в брачный период на своего кота.

– Ты что-то путаешь, Квадрат, – отмахнулся я. – Я ее почти не знаю. Вчера только первый раз увидел.

– Для этого дела много времени и не требуется. Раз – и готово. Хватает и минуты, и полминуты. Мне, по крайней мере, хватало. Можешь поверить, Джаггер, мне, Эдмону Касперскому. Опыт в этой области у меня огромный. Обширный опыт у меня по части сердечных дел.

– Да вроде я и не давал ей повода, наоборот, обращался с ней чересчур грубо. С чего бы это?

– Повода не подавал? А не ты ли, дружище Джаггер, вчера на празднике незаметно уединился с этой милой особой? И что-то я вас до утра не видел. А утром вы опять же появились вместе, – хитро щурясь, проговорил Касперский.

– Спать я ушел, вот ты меня и не видел, – недовольно буркнул я, – устал очень, да еще этой настойки глотнул. Свалился как подрубленный. Ничего не помню.

– Значит, не помнишь? – Квадрат готов был расхохотаться. – Так ничего и не помнишь. А не тебя ли я видел…

Квадрат внезапно умолк. Привлеченный его вдруг посуровевшим взглядом, я тоже посмотрел на экран неорадара. Что-то не понравилось мне в безмятежной картине, нарисованной прибором. Хотя с виду все было нормально. Пейзаж по-прежнему не предвещал никакой угрозы. Ни единой цели не заметно в ближайших окрестностях. Ни одного объекта не маячит в воздухе.

Вот именно, ни одного. Птицы тоже исчезли с экрана радара. Вся эта огромная, словно море, стая ночных птиц словно испарилась. Такого, конечно же, быть не могло. Птицы не могли улететь так быстро. Все это означало лишь одно: кто-то включил нитровизуальный экран. Кто-то очень желал скрыть свое присутствие. Скрыть себя, чтобы незаметно напасть на нас.

Мгновенно включив излучатели реф-диапазона, я в неверном искаженном цвете реф-волн увидел их. Тех, кто нападал на нас. Пятерку истребителей.

Пять истребителей стремительно приближались к нам.

То ли мы попали в расставленную заранее ловушку, то ли случайно нарвались на один из воздушных патрулей Королевских ВВС. Не знаю, скорее всего это были посланные про просьбе экс-герцога на поимку сбежавших гладиаторов истребители с одной из военных баз, коих так много на Пандерлоносе. Наверное, они, возвращаясь с охоты, наткнулись на нас.

Не знаю, что привело их сюда, но вскоре нам пришлось очень жарко.

Встреча с эскадрильей авиаистребителей – не лучшая из встреч. Действуя грамотно и слаженно, пять этих смертоносных машин могут нанести большой урон противнику. Противнику, даже превосходящему их числом.

Авиаистребители специально предназначены для уничтожения воздушных целей. Оснащенные большим количеством высокоточных ракет, они представляют серьезную угрозу для любых летательных аппаратов. Помехосоздающие поля этих машин затрудняют бой с ними. Четыре энергопулемета и сдвоенная автоматическая пушка, установленные на этих машинах, делают их еще более опасными.

“Пять ястребов слева по курсу! – что есть мочи закричал я в микрофон локальной связи. – В реф-диапазоне! Кто видит, дай ответ!”

Не дожидаясь ответа, резко прибавил газу и, дернув штурвал на себя, стал стремительно набирать высоту. Высота – это в воздушном бою едва ли не самое главное. Кто владеет высотой – тот контролирует бой. Высота и скорость – вот факторы, которые мне сейчас были необходимы. И если в скорости мой тектотанк проигрывал маневренным истребителям, то высоту я вполне успевал набрать.

И я набрал ее. Когда пятерка авиаистребителей приблизилась на расстояние прицельного выстрела, я уже вполне контролировал обстановку. И хоть в реф-волнах все виделось не так хорошо, как хотелось бы, передо мной предстала вся картина боя.

Противник разделился. Трое истребителей, выбрав каждый по цели, вступили в бой с нашими мемолетами. Поступили так они несколько необдуманно и самонадеянно. Вместе, в едином кулаке, эскадрилья авиаистребителей гораздо опасней, чем поодиночке. Поодиночке они всего лишь пять отдельных боевых машин.

Но пилотам Королевских ВВС, похоже, было наплевать на это. Они асы, они мастера своего дела, они проводят в воздухе больше времени, чем на земле. Небо – их стихия. Они мастерски владеют своим ремеслом, и не стоит вставать у них на пути.

Бой развивался стремительно. Один из истребителей кинулся на беззащитные валолеты. Хоть аппараты беглых рабов и были усилены энергоброней и на каждом установлен пулемет, этим машинам долго не продержаться против огневой мощи авиаистребителя.

Так оно и случилось. Один из валолетов вспыхнул от нападения сразу трех ракет, пущенных с истребителя. Спустя секунду аппарат беглых рабов, ярко полыхая, упал на землю. Белая вспышка осветила темноту пандерлоносской ночи. Грохот взрыва пронесся над землей.

Оставшиеся два валолета, мгновенно перестроившись, открыли бешеный огонь по истребителю. Огненные трассы сошлись на аппарате работорговцев, и тот не выдержал. Броня истребителя дала трещину, энергосистема вышла из строя, и аппарат стал стремительно падать. Не долетев до земли буквально нескольких метров, авиаистребитель взорвался.

Все это я видел краем глаза, поскольку другой истребитель атаковал в этот момент меня. Я был готов к атаке и достойно встретил противника.

Тектотанк хоть и уступал в скорости юркой машине работорговцев, зато превосходил истребитель в огневой мощи. Да и броня моего тектотанка была куда мощней, чем у хлипкого охотника на мемолете.

Я был готов к встрече с врагом, и все же истребитель смог немного одурачить меня. Выпустив целую дюжину помехосоздающих ракет, пилот авиаистребителя незаметно спикировал вниз. И пока я переворачивал неповоротливый тектотанк, успел выпустить две ракеты в брюхо моей машины. Хорошо еще, что королевский ас выпустил в меня обычные ракеты, а не какие-нибудь другие. Например, парамерные. Видно, посчитал, что двух ракет с тритиевым наконечником хватит, чтобы уложить меня. Хватит, чтобы подбить тектотанк.

Не хватило. Ошибся королевский ас. Видно, мало было на этой планете рабства тектотанков, если пилот не знал, что обычными ракетами сбить такую супермашину, как тектотанк, почти невозможно.

Получив двадцать процентов повреждения брони, я выстрелил по атаковавшему меня истребителю. Не знаю, успел ли мой противник выпустить антиракеты, но это и не важно. Никакие антиракеты его уже не могли спасти. Когда в тебя летит два десятка тритиевых стрел, одновременно выпущенных с обоих бортов тектотанка, ничто тебе уже не поможет. Ничто тебя уже не спасет.

Масла в огонь подлил и мой стрелок, всадив длинную пулеметную очередь в истребитель за мгновение до того, как стая ракет разорвала вражеский аппарат на куски.

Истребитель буквально испарился от мощного огневого удара. Я думаю, вряд ли до земли долетел хотя бы один осколок металла размерами больше десятиграновой монеты.

Расправившись с врагом, я вновь осмотрелся. И осмотреться стоило. Один из наших мемолетов уже пропал с экрана радаров. Оставшиеся два вели тяжелый воздушный бой против королевских асов. Если бы бой происходил днем в условиях хорошей видимости, то результат этой схватки можно было бы предсказать заранее. С точностью до одного процента вычислить соотношение уцелевших аппаратов с нашей стороны и со стороны противника. Разбили бы нас в пух и прах авиаистребители. Как пить дать разбили бы. Они же все-таки профессионалы. Они же проводят в воздухе времени больше, чем на земле. Они асы.

Но сейчас стояла темная ночь, и мастерство королевских пилотов дало сбой. По неписаным правилам Королевских ВВС, ночью они не воюют, стараются избегать ночных схваток. Нет, конечно, 'при необходимости любой из королевских пилотов может продемонстрировать тренировочный ночной бой. Может показать видимые лишь на экране радара фигуры высшего пилотажа. Но вот с практикой ночных боев в Королевских ВВС слабовато.

Тем самым беглые рабы, имеющие немалый опыт ночных полетов, но не имеющие большого навыка в управлении летательным аппаратами, смогли немного уравнять шансы в этом бою.

Королевские истребители все же сумели подбить еще один мемолет, который, задымившись, стал плавно падать. Судя по всему, летчик успел катапультироваться с подбитой машины. Сбив мемолет беглых и израсходовав при этом львиную долю боеприпасов, истребители Короля Людвига Кровавого немного успокоились. Остался лишь один мемолет и неповоротливый тектотанк. С ними уж как-нибудь они справятся. Они же асы.

Но вышло не совсем так.

Оставшийся мемолет беглых так не считал. Он, приблизившись, в упор расстрелял из турельных пулеметов один авиаистребитель и серьезно повредил ракетами другой. Одна из машин рабовладельцев, загоревшись, стала уходить из боя, второй истребитель, попытавшись дать отпор мемолету, был сбит удачно выпущенной парамерной ракетой. Яркая огненно-красная вспышка осветила ночное небо Пандерлоноса.

Бой закончился. Мы победили. Нелегкой ценой, но добрались до замка господина Карнава.

– Думал, все. Нам крышка. Впереди только Пустота. А смотри-ка, вывернулись, – простодушно заявил Квадрат, отрываясь от гашеток пулемета. – И откуда они только взялись, эти истребители? Будто из-под земли выросли. Точнее, из-под небес.

– Да, немного проглядели. Не ожидали королевских стрелков. И пару ракет проворонили некстати, – сказал я. – Был бы аппарат у нас полегче, дымились бы сейчас наши бренные останки, разбросанные на много миль вокруг.

– Ловко ты, Джаггер, завернул тектотанк, словно меомобиль на вираже, – Касперский откинулся на спинку кресла. – Это, считай, нас и спасло.

– Да и ты неплохо всадил очередь в тот истребитель, словно в мишень на стрельбище. В самую десятку, – не остался я в долгу.

Мы выжили, но это была лишь часть операции. Главное было впереди.

Поинтересовавшись по локальной связи здоровьем сержанта и узнав, что Ролд, к счастью, остался жив, мы, пожелав удачи отправившемуся домой в горы мемолету, разделились. На вираже стали обходить дворец рабовладельца. Валолеты с солдатами прикрытия двинулись к восточному крылу крепости, мы на тектотанке повернули на запад. Согласно заранее разработанному плану тектотанк должен подавить огневое сопротивление противника. Нам с Квадратом предстояло уничтожить все вышки охраны, обеспечив тем самым безопасную высадку отряда прикрытия. После этого нам надо приземлиться самим.

Так оно и вышло. Почти так.

Нас уже заметили. Воздушный бой наблюдали из замка и успели подготовиться к встрече. Успели вызвать и подмогу. На всех парах мчались на помощь к экс-герцогу несметные полчища королевских охотников. Но мы обязаны были успеть. Успеть до прихода этого подкрепления разорить родовое гнездо потомственного рабовладельца.

Я выдал все, на что была способна наша боевая машина. С первого захода всадил в замок такое количество боеприпасов, какое только можно было выпустить за столь короткий промежуток времени. За то время, пока наш тектотанк низвергался темной громадой на ярко освещенные стены замка.

Первые две вышки были буквально снесены волной выпущенных ракет. Верхняя часть древних стен мгновенно превратилась в месиво из обломков камней. Словно гигантский саблезуб сжевал эту часть стены. Словно никогда и не было здесь ее.

Грохот от разрывов ракет стоял ужасный, прорывающийся даже сквозь толстую броню тектотанка. Зарево от взрывов ракет осветило весь замок. Внизу бушевал кромешный ад, но это было лишь началом. Началом нашей атаки.

Миновав разрушенные стены, мы стремительно пролетели над замком и принялись добивать оставшиеся вышки. Каким они нас встретили огнем, это надо было видеть. Описать такое невозможно. Наверное, охранники израсходовали весь свой боезапас в наш тектотанк. И хоть я предварительно выпустил целую тучу помехосоздающих устройств, а Квадрат, не Останавливаясь, отстреливался антиракетами, нам все Же порядком досталось. Две или три ракеты сотрясли корпус тектотанка, и индикаторы системы энергоснабжения предательски загорелись красным светом, указывая на то, что прочность брони приблизилась к критической отметке в двадцать процентов.

Я, не обращая внимания на тревожное мигание индикаторов, без остановки бил по вышкам противника. Резко маневрируя, наш тектотанк молнией в ночи пронесся над замком, и в следующую секунду еще одна стена старинного дворца перестала существовать. Еще около двадцати ракет выпустил Квадрат. После чего левое крыло замка превратилось в обломки вместе с вышками надзирателей.

Путь для высадки десанта был свободен. Я уже сообщил об этом сержанту, и высадка наших солдат уже началась, когда мой тектотанк подбили. Неизвестно откуда взявшаяся ракета врезалась в днище могучей машины. Посыпались мириады электрических брызг, освещая разрушенный замок, и наш тектотанк стал заваливаться на корму. Ракета вывела из строя антигравитационные двигатели, и мы сначала медленно, потом все быстрей и быстрей стали падать вниз. На наше счастье, высота оказалась не очень большой, и мы сравнительно благополучно приземлились на крышу замка. Придавив около десятка валолетов, подбитый тектотанк рухнул на посадочную площадку дворца. В самый центр замка.

Многотонная махина, проломив крышу и плиты перекрытий, ушла на несколько этажей вниз. Наконец, где-то на уровне пятого-шестого этажей, если считать сверху, тектотанк остановился.

Ни я, ни Касперский нисколько не пострадали от падения. Страховочные кресла спасли нас даже от синяков и шишек. Путешествие в замок закончилось. Правда, не совсем так, как планировали, но мы прибыли во дворец Карнава.

– Что ж, от военно-воздушной части операции мы переходим к ее сухопутному этапу, – сказал я, выбираясь из кресла.

– Для этого нам надо сначала покинуть наше тонущее в обломках замка судно, – добавил Квадрат, беря автомат и закрепляя игольчатые гранаты на поясе брони.

– Выберемся, – успокоил я Касперского, – вот только снаружи нас вряд ли ждут с распростертыми объятиями. Наверняка приготовили для приветствия добрую порцию энергозарядов.

И я оказался прав. Едва мы выбрались из аварийного люка, расположенного в башне танка, как тут же были обстреляны.

Били сверху, с крыши, через огромный проделанный тушей тектотанка пролом. Били из автомата. Не прицельно, наугад. Палили, скорее всего, с испугу. Квадрату хватило одного выстрела из встроенного в броню гранатомета, чтобы выстрелы прекратились.

Старшина гладиаторов был в “Небесном огне”. Заверив меня, что может неплохо управлять защитой группы “Супер”, Касперский выбрал именно эту броню.

Это сейчас оказалось очень кстати, и, едва выстрелы смолкли, мы плавно поднялись на крышу. Управляя двигателями реактивных ранцев, осторожно достигли крыши и, держа оружие на изготовку, вылетели из пролома.

– Дальше что? Куда направим свои стопы, Тутанканара? – спросил Касперский по локальной связи, оглядывая разбомбленную посадочную площадку.

– Сейчас сориентируемся. Здесь где-то должен быть лифт – ответил я и, поднявшись немного повыше, огляделся.

Замок горел. Огромное пламя охватило разбитые вдребезги камни западной стены и основательно поврежденные – восточной. Камни горели, словно древесина, и я содрогнулся, представив, какое сейчас там пекло. Валолеты, разбомбленные еще при бегстве гладиаторов, разбросанные многочисленными разрывами по всей крыше замка, громоздились грудами мусора. Грудами никому не нужного металлолома. Врагов не было видно. По крайней мере, живых. Обугленный труп охранника с покореженной переносной ракетной установкой валялся неподалеку.

– А вот и наш охотник, – кивнул Квадрат в сторону трупа. – Где же твой лифт, Джаггер? Пора линять с этой обгорелой крыши, пока нас окончательно не накрыли.

Полностью согласившись с Касперским, я двинулся к разбитой кабине лифта.

Лифт, конечно же, не работал. Как многое не работало сейчас в этом полуразрушенном гнезде рабовладельцев. Нисколько не заботясь о лифте, я выстрелом из гранатомета разнес вдребезги остатки его кабины. Включив бортовой компьютер, я приказал ему перейти на инфракрасный диапазон волн и смело шагнул в шахту.

Падали мы долго. Двигатели ранцев натужно ревели, испуская огненные снопы в темноте шахты. Путешествие в кабине лифта показалось бы мне более удобным и практичным, чем такое свободное падение, но выбирать не приходилось. Через тридцать этажей мой бортовик, наконец, доложил, что внизу твердая основа. Мы прибыли в подземелье замка.

В овальной комнате никого не было. Помня, чем закончилось предыдущее посещение этого места, я запустил предварительно в комнату с люком мину-паука. Пауков у меня была дюжина, и я без сожаления расстался с одним из них.

“Безопасность дороже”, – решил я, выпуская эту адскую машинку в коридор. Я не знал, есть ли там враги, но уж точно знал, что друзей там нет.

Паук, разбрасывая веером игольчатые гранаты, влетел в овальную комнату, и спустя минуту мы последовали за ним. Комнату было трудно узнать. Хорошо постарался паук. Стены, потолок и пол словно избороздили острыми шипами. От впившихся повсюду многочисленных игольчатых осколков комнату было не узнать. Но это была она. Та самая, где ранили Стоуна. Та самая, где находился таинственный прозрачный люк.

Самого люка не было. От разрывов игольчатых гранат он просто перестал существовать. Вместо него в полу чернела большая дыра. Большая черная дыра в окоемке гранитного основания.

– Жди меня здесь, Квадрат. Если через полчаса я не поднимусь, можешь возвращаться.

– Удачи тебе, Джаггер. И помни – ты Тутанканара. Тебя остановить невозможно. Не сдавайся ни в коем случае. Что бы ни случилось, иди вперед, как тот тектотанк. Только так мы сможем выжить и победить в этой неравной борьбе, – проговорил Касперский, занимая оборону за остатками гранитного основания люка.

– Я не остановлюсь. И не сдамся. Я никогда не сдаюсь, – отозвался я и, выстрелив гарпуном автолебедки в потолок комнаты, прыгнул в черный провал.

Я не знал, как глубоко уходит туннель в глубь планеты. Какой он протяженности. Но надеялся, что трех комплектов автолебедок мне должно хватить. Я установил регулятор разматывания пластоверевки на указатель “без ограничений”, готовый в любой момент одним нажатием тормоза остановить стремительное падение вниз. Секунды текли, но бортовой компьютер моей брони безмолвствовал. Твердой поверхности внизу и не предвиделось. Инфракрасное пятно вверху уже давно погасло, а дна колодца все не было. Я уже опустился на несколько сот метров, когда падение плавно остановилось. Пластоверевка лебедки закончилась. Я, готовый к этому, но все же удивленный глубиной необычного колодца, включил фонарик, встроенный в шлем брони.

В неровном свете фонаря перезарядил лебедку вторым комплектом. После этого продолжил падение. Пока все шло нормально. Температура стен отвесного колодца постепенно увеличивалась. Воздух понемногу нагревался. Будь я без брони, давно бы задохнулся в окружившей меня духоте. Но кондиционеры брони прекрасно справлялись со своими функциями. Чувствовал я себя так, словно плавал в гидромассажной ванне, а не стремительно падал в горячем воздухе. Падал вниз. Навстречу неизвестности.

Все шло нормально, пока не закончилась вторая автолебедка. Я впервые стал сомневаться в том, что смогу достичь дна казавшегося безразмерным колодца.

Это ощущение стало усиливаться, когда закончился третий комплект лебедки.

Повиснув в воздухе, я задумался. Логика, здравый смысл говорили мне: “Брось эту бессмысленную затею, возвращайся. Это не твое дело. Пусть эту планету спасет кто-нибудь другой. Ты сделал все, что мог. Все, что было в твоих силах”.

Навязчивые мысли порою столь сильны, что я на миг засомневался, что делать дальше. Возвращаться – значит, проиграть. Бросить все те миллионы несчастных, которые томились на этой планете рабства. Забыть о погибших друзьях. Забыть Майю. Двигаться дальше – точная смерть. Казалось, дна у этого колодца нет вовсе, и страх липкой рукой сжал мое сердце. Я весь покрылся холодным потом. Я готов уже был вернуться обратно, но что-то остановило меня. Какая-то всплывшая нечаянно в памяти фраза. Чьи-то слова. Давно забытый звук.

“Что бы ни случилось, иди вперед!” “Что бы ни случилось, доставь маршрутизатор!” “Спаси эту планету от рабства!” – Я Тутанканара – тот, кого остановить невозможно, – закричал я обступившей меня со всех сторон темноте, – и я никогда не сдаюсь!

Закричал своему, почти победившему меня страху. Совсем уговорившему меня чувству здравого смысла. Естественному чувству самосохранения. Закричал – и отцепил автолебедку. Мгновенно ощущение свободного падения, ощущение невесомости охватило меня. Во избежание столкновения со стенами туннеля я отдал приказ бортовику поддерживать вертикальность падения, и сам, стараясь помочь моему компьютеру, стал координировать движение вниз.

Кибернетический помощник израсходовал совсем немного горючего. До дна колодца оставалось не больше нескольких сот метров. Спустя считанные секунды падение замедлилось, и я, освещаемый выхлопами, из сопл реактивного ранца, плавно опустился на землю.

Я попал в еще больший, но уже горизонтальный туннель. Даже по самым скромным подсчетам, подземная дорога была огромной. В высоту не меньше тридцати метров. Ширину же этот туннель имел около сотни метров. То, что это был именно туннель, а не пещера, я понял, когда отчаялся увидеть с помощью фонаря, где нахожусь. Включив радар, я на матовом экране защитного стекла шлема смог оценить габариты этого места. И если сверху и по сторонам, хоть и на большом расстоянии, находились стены, то впереди и сзади луч радара терялся в бесконечности.

“Ничего себе туннельчик”, – удивился я и посмотрел под ноги в поисках А-маршрутизатора.

Цилиндр прибора лежал тут же, прямо под моими ногами. Судя по всему, падение с большой высоты нисколько не повредило его. Я поднял то, за чем так рвался в это преддверие ада, и включил маршрутизатор. Тотчас на второй половинке прибора замигал индикатор. Катушка с подпространственной нитью начала разматываться.

Облегченно вздохнув, что так легко отделался, и посмеиваясь над своими недавними страхами, я собрался подниматься, как вдруг увидел нечто необычное. Увидел зрелище, от которого волосы встали дыбом, и сердце бешено заколотилось. Прямо на меня шел человек. Освещаемый тонким лучом электрического фонаря, человек, не останавливаясь, двигался прямо на меня. Он смотрел мне в лицо глазницами вытекших глаз. Все лицо незнакомца было изъедено земляными червями. Он был в такой же броне, как я, но шлема у него не было. От шлема незнакомца остался один защитный обод. Я, парализованный ужасом, едва среагировал на приближение странного человека и, с трудом сбросив оцепенение, выстрелил из обоих плазменных пистолетов в зловещую фигуру. Плазма, ударившись в тело незнакомца, мгновенно превратила его в груду ярко горящих угольков. Под сводами туннеля пронесся душераздирающий крик, и я вновь остался один.

“Боже мой, – ужасная догадка мелькнула в голове, – это же был я! Я мертвый, с выбитыми глазами!”

Не понимая, что происходит, я хотел тут же покинуть зловещее место, но не успел. Со всех сторон послышались душераздирающие вопли. Я стал лихорадочно оглядываться. В бешено мелькающем свете фонаря я увидел ужасную картину. Ко мне со всех сторон шли люди. Если их можно было так назвать. Это были мертвецы. Трупы людей, которых я знал. Вот показалось перекошенное злобой либо кривоногого контрабандиста. Крот, с разорванным брюхом, из которого выпали кровавые внутренности, словно зомби, вытянув вперед руки, шел прямо на меня. А это надвигается убитый мною здоровяк Стероид. Поддерживая руками сломанную шею, он безостановочно хохочет, предвкушая скорую победу надо мной. Я увидел и зловещую улыбку Отстоя, Старший надзиратель, с отстреленным по пояс телом, на руках ползет ко мне. Из оставшейся половины тела работорговца кровь льется рекой, но он, не обращая на это внимания, короткими рывками неуклонно сокращает расстояние между нами. А вот неотвратимо надвигается палач из лагеря рабов – Жирный, тряся своей изорванной в клочья тушей.

Наконец, сам Карнава, со сквозной дырой размером с кулак вместо сердца, идет ко мне. Подняв свой палаш, он надрывно кричит, и от этих звуков кровь стынет в жилах.

Ужас, настоящий животный ужас охватил меня. Страх сковал мои конечности, я не в силах пошевелиться, лишь смотрел на двигающуюся нечисть. А мертвецы все прибывали и прибывали. Вот показались приконченные мною “опытные”. С ломами и кирками на изготовку, они, волоча перебитые конечности, приближались ко мне. Возглавлял это шествие Ней – их бригадир. На него было просто страшно смотреть. Левой руки нет, вместо нее по локоть отгрызенный обрубок. Ступни ног мертвеца также оторваны грызоловами, и он идет на своих искалеченных ногах, ступая прямо на белеющие обрубки костей. Все тело мертвеца в огромных рваных ранах. А голова! Сквозь прогрызенную пандерлоносскими летающими собаками дыру в черепе Нея был виден мозг.

Я смотрел на весь этот кошмар, и меня мутило от отвращения. Но это было еще не все. Со всех сторон ко мне приближались новые толпы мертвецов. Вот двигаются убитые мною гладиаторы из цирка Таранта. А вот обугленные тела надзирателей спешат расправиться со мной. Но самое страшное было то, что среди этих настоящих и будущих мертвецов я увидел Майю. Она, бледная, без единой капли крови, стояла позади этой зловещей толпы и невидящим взглядом смотрела на меня. Смотрела так, словно была нежива. Словно не понимала, что происходит вокруг.

И вот тогда мне стало по-настоящему страшно. То, что я видел перед собой, происходило на самом деле. Это не были духи умерших или только собирающихся умереть людей. Все они были на самом деле. Они реально существовали в этом подземном резервуаре. На меня не действуют никакие внешние гипноизлучатели. Психика космодесантников, их мозг перестроены таким образом, что внушить чужую волю им невозможно. Никаким образом. К тому же я был в наглухо закрытой броне класса “Супер”, а она, как известно, имеет отличную защиту от всей этой гипнозаразы. Да и цели на экране радара подтверждали – все эта мразь действительно существует и движется прямо на меня.

Как ни странно, но вид Майи, бледной как смерть, стоявшей в стороне от страждущих моей крови мертвецов, вернул меня к действительности. Вспомнив, зачем я здесь, более не медля, я принялся разделываться с обступившими меня со всех сторон мертвецами.

Несколько залпов из закрепленной на левом плече ракетной установки уничтожили большую часть нечисти, желавшей моей смерти. Остальных я добивал непрекращающимся огнем плазменных пистолетов и очередями из встроенного гранатомета. Я открыл такой ураганный огонь, что вскоре вокруг не осталось никого. Лишь угли и обожженные части тел моих врагов усеивали пол туннеля. Майи тоже не было видно, и я, гонимый страхом, включил реактивный ранец. Отдав команду на возвращение своему бортовому компьютеру, свечой взлетел вверх. Разрывая темноту ярким огнем реактивных выхлопов, вырывающихся из сопл ранца, полетел назад.

Назад, к свету и свободе.

Глава 13

Поверхность планеты встретила меня: едва ли лучше, чем ее глубины. Встретила едва ли ласковей. Наверху я попал в гораздо более страшный ад, чем на дне туннеля. Попал под такой обстрел, что трудно передать.

Наверху шел бой. Касперский, с большим трудом, безостановочно паля, едва сдерживал натиск королевских стрелков. В том, что это не наемники-надзиратели, а грамотно обученные солдаты короля Людвига Кровавого, не было сомнения. Все они имели броню “Ультрастар” и прекрасно владели энергооружием. Профессионалы своего дела, они почти добили Квадрата к тому моменту, как я, словно джинн из кувшина, вынырнул из отверстия в полу. Сразу получив несколько энергозарядов в броню, не разбираясь, что к чему, я с ходу открыл бешеный огонь по подступившим вплотную солдатам короля. С высоты обрушил на королевских стрелков целую лавину огня, и они, не выдержав натиска, отступили. Я выпустил во врага оставшиеся ракеты из установки на левом плече, потом, отбросив ненужную деталь моей брони, принялся палить короткими очередями из гранатомета четвертой категории. Королевские стрелки отошли, оставив на полу четверых убитых. Скрылись в двух из трех проходов, что вели в овальную комнату. В тот туннель, откуда мы пришли сюда, и в тот, откуда обстреляли нас со Стоуном. Бросив несколько мин-пауков вдогонку отступившим стрелкам, я приземлился.

Квадрат был ранен. Левая рука Касперского залита кровью. Из предплечья торчит несколько игл-осколков. Несмотря на ранение, старшина гладиаторов не потерял присутствия духа.

– Ты как раз вовремя, Джаггер, Пустота тебя спаси! – весело встретил меня Квадрат. – Еще бы немного, и ты успел бы лишь на мои похороны.

– Рано ты заговорил, дружище Квадрат, о смерти. Нас еще ждет множество неотложных дел. Все еще только начинается.

– Всего-то осталось угнать личный космолет экс-герцога, – улыбнувшись, не обращая внимания на ранение, продолжил Касперский. – После всего, что мы проделали, это раз плюнуть.

– Да, – поддержал я своего товарища. – Надо поторопиться, а то как бы экс-герцог нас не опередил. И не смылся на космокорабле раньше нас.

Сопровождаемые разрывами и криками боли из туннелей, где засели наши враги, мы побежали к единственно возможному для нас выходу. К тому самому, через который сюда попал в свое время Стоун. К тому самому, что вел в апартаменты замка.

– Я видел выступ взлетной полосы в северной части замка, – проговорил на бегу Квадрат, которому я успел сунуть автоматическую аптечку.

Я тоже заметил этот характерный люк, когда мы пикировали на замок, и согласно кивнул. Пробиваться нужно было на север. К взлетной полосе космолета.

Но пробиваться пришлось с большим трудом. Королевские стрелки попадались нам на каждом шагу, и нам то и дело приходилось вступать в перестрелки.

Ведомый компасом бортового компьютера, я упорно продвигался к северной части замка. Поднявшись по многочисленным винтовым лестницам из подземелий замка, мы выскочили в целую череду больших залов. Пробежав два таких зала, мы неожиданно остановились.

Посмотреть действительно было на что. Все освещаемое красными аварийными лампами пространство обширного помещения занимали ровные ряды саркофагов. Похожие на гробы, они были расположены в порядке, ведомом лишь тому, кто их расставил. Сужающиеся к центру круги образовывали строгую геометрическую картину. Картину, нарисованную чьим-то извращенным мозгом. К каждому саркофагу был подведен шланг, соединенный с общей системой жизнеобеспечения.

Заинтересованный невиданным зрелищем, Касперский, уже подлеченный к тому времени умелой аптечкой, откинул крышку одного из саркофагов.

– Держи меня Пустота! – внезапно воскликнул он, отскочив будто ужаленный от открытого саркофага.

Испугаться действительно было от чего. Внутри предмета, похожего на гроб, лежал человек. Бледный, словно сама смерть, он смотрел широко открытыми, ничего не смыслящими глазами в потолок. К рукам человека тянулись трубки системы жизнеобеспечения, и он был жив. Внезапно он резко сел, в результате чего прозрачные трубки оторвались от его рук. Потом, выбравшись из своего склепа и глядя вперед мутными, по-прежнему без проблеска сознания, глазами, направился к выходу из странного зала.

– У меня сердце чуть из груди не выскочило, – облегченно вздохнув, признался Квадрат. – Думал, что покойник воскрес.

– Видел бы ты настоящих живых мертвецов, тогда бы точно богу душу отдал, – сказал я, вспомнив ужасную сцену в подземном туннеле. – А эти не мертвецы. Эти вполне живые. Мертвецам система жизнеобеспечения ни к чему.

Подтверждая свои слова, я откинул крышку следующего саркофага. Там тоже лежал человек. Едва крышка открылась, как он, не обращая на нас внимания, выбрался из саркофага и ушел вслед за первым беднягой.

Удивленные увиденным, мы стали лихорадочно сбрасывать крышки саркофагов в надежде обнаружить хоть одного нормального человека, но тщетно. Все повторялось в точности, как в первый раз. Люди вставали и выходили из зала. Озадаченные, мы оставили затею с открыванием таинственных саркофагов и только собрались продолжить путь, как едва не погибли.

Королевских стрелков было восемь. Все в космической броне “Ультрастар” и хорошо вооружены. Об этом доложил мне мой бортовик, когда я, выделывая замысловатые фигуры антитрекинга, уходил из-под их обстрела.

Разбрасывая на ходу дымовые шашки и выстреливая патроны-фантомы, мне удалось выйти из зоны прямого поражения без потерь. Ни один процент энергозащиты моей брони не пострадал, и я, скрытый целой чередой голографических двойников-фантомов, открыл ответный огонь. Двоих, оказавшихся на линии прицела, я накрыл сразу же. Едва только приземлился, выдал в сторону дверей, из которых появились стрелки, длинную очередь из гранатомета. Дверь просто перестала существовать. Разлетелась на тысячи осколков вместе с моими врагами. Но я уже этого не видел. Один из стрелков бил из переносной ракетной установки в мою сторону, и, чтобы уйти из-под обстрела, мне пришлось потрудиться. Работая реактивным двигателем, я сам, как ракета, рванул в сторону бешено стреляющего ракетами королевского солдата. Выстрелив из плазменных пистолетов в ракетчика, я, перекувыркнувшись в воздухе, подбил еще одного врага.

К тому времени дым из шашек заполнил все пространство зала. Я, не переставая выстреливать патроны-фантомы, которые также создавали помехи радарам противника, ринулся на помощь Квадрату.

Касперский, раненный одним из королевских стрелков, лежал на мраморном полу и отстреливался от наседавших на него солдат Его Величества. Не приди я ему на помощь, добили бы старшину умелые стрелки. Как пить дать добили бы. Просто бросили бы тернотротиловую гранату к саркофагам, за которыми спрятался раненый Квадрат, а потом уже не торопясь расстреляли бы его из автоматов.

Но вышло как раз наоборот. К тому моменту, когда я подлетал на помощь Квадрату, мой бортовой помощник при помощи датчиков живой массы уже успел определить все цели. Стрелки висели под потолком и с высоты вели прицельную стрельбу по спрятавшемуся за саркофагами Касперскому. Они были в броне “Ультрастар”. В броне такого же класса, что и моя, но это их не спасло. Одного из ультриков гранатометом четвертой категории сбил мой бортовик. Еще одного подбил воспрявший духом Квадрат. Оставшиеся стрелки предпочли не рисковать и, разбрасывая фантомы, покинули поле боя.

Стремясь добить противника, я бросился в пролом, бывший еще недавно дверью, и выскочил в следующий зал. Дыма здесь почти не было. Зато охранников было множество. Они стремились со всех ног на выручку королевским стрелкам, и я столкнулся с надзирателями лоб в лоб.

Надзиратели – это, конечно, не солдаты в броне “Ультрастар”. Противник послабее. Калибром поменьше. Но когда их два десятка и все они дружно палят в тебя, то с этим уже приходится считаться. К тому же не стоило забывать о двух недобитых стрелках. Эти, увидев подкрепление, тотчас повернулись и тоже принялись стрелять по мне.

На моем скафандре сошлось такое количество энергозарядов, что я выжил только чудом. Один из зарядов противника угодил в реактивный ранец, и тот, взорвавшись, бросил меня с высоты десяти метров вниз.

Это меня и спасло. Иначе бы попаданий в броню было еще больше. Мне повезло. Хотя повезло – это мягко сказано. Можно сказать, я родился в рубашке или даже в шубе из шанхайского барса. Потому что обязательно добили бы меня мои враги, не приди неожиданная помощь.

Из дымящегося прогала дверей в зал ворвались уцелевшие солдаты из города Немых. Бывших рабов осталось лишь двенадцать из сорока, и они, отчаянно сражаясь, шли по сигналу моего маяка локальной связи на помощь. И успели вовремя. Еще секунду – и расстреляли бы меня, распластанного на полу, как тарибская лягушка. Поджарили бы меня враги, как куропатку. Но поджарили их самих.

Появление отряда бывших рабов оказалось полной неожиданностью для нашего противника. Надзиратели не сразу поняли, что происходит, и большая их часть погибла в первые секунды боя. Остальные, видя смерть своих приятелей, бросились наутек, но никто из них не покинул стен этого зала. Каждого достал энергозаряд.

Висевшие на небольшой высоте королевские стрелки продержались чуть дольше своих союзников. Один из них успел даже подстрелить двоих наших солдат, прежде чем сам разлетелся, разорванный автоматными очередями. Последний стрелок хотел всех обмануть и, выстрелив дымовые шашки, уйти в образовавшемся тумане, но не успел. Квадрат, раненный, волочащий правую ногу, появился в этот момент в зале и, не раздумывая, подстрелил врага. Подбитый Касперским стрелок, падая, нарвался еще на несколько очередей, и до пола долетело лишь нечто обугленное, лишь отдаленно напоминающее солдата Его Величества.

Говорить о том, что надзиратели совсем не оказали сопротивления, можно было лишь с большой оговоркой. Надзиратели действительно спасовали перед внезапно появившимися солдатами беглых. Большинство Из них струсило, увидев реальную опасность. Охранники струсили, но не все. Их предводитель, вооруженный тяжелым протонным ружьем, успел убить двоих наших солдат, прежде чем я добрался до него. Выхватив из-за спины автомат Крамера, я одним, средней мощности выстрелом, отстрелил противнику всю нижнюю часть тела.

Лишь подойдя ближе, я увидел, что это старший охранник Агрей. На мертвом лице Отстоя застыло свирепое, почти нечеловеческое выражение. Из верхней уцелевшей части тела на гладкий мраморный пол вытекла целая лужа крови.

Подняв испачканное в крови работорговца протонное ружье, я подошел к сержанту.

– Скоро у нас вообще не останется людей, – грустно проговорил Ролд, глядя на трупы своих солдат. – Из сорока осталось только шестеро.

Я удивленно взглянул на сержанта и хотел его поправить. Людей в “Космической пехоте” было восемь. Восемь, включая самого Ролда. Но вскоре я понял, в чем дело. Один из солдат мне показался подозрительно миниатюрным. Подойдя поближе, я всмотрелся в затененное стекло его шлема и увидел, что это девушка. Лучший стрелок лагеря разведчиков. Лара – искусница стрел.

Девушка, словно не замечая моего удивленного взгляда, повернулась к другому космопеху. Здоровенному, с мощными руками и ногами. К Медведю Тару.

Я потерял дар речи от увиденного. Каких только чудес не бывает на свете. Я был уверен, что больше никогда не увижу Лару. И нате вам! Сюрприз.

Наконец, собравшись с мыслями, я хотел прокомментировать ее появление в замке, но не успел. Меня перебил сержант.

– В жизни такого не видел, – сказал он, рассматривая один из простреленных саркофагов. – Похоже, этих людей лишили разума. Только для чего это нужно? Сначала лишить людей разума, а потом поддерживать в них жизнь?

Кажется, я знал ответ на этот трудный вопрос. Какая-то ускользающая мысль не давала мне покоя. Я что-то силился вспомнить, но что именно?.. Какие-то слова уплывали от меня. Я силился их поймать и, казалось, уже поймал, когда Квадрат озвучил то, о чем я думал.

– Так вот куда исчезали люди из Кацеуновой камеры! – воскликнул Касперский, хлопнув себя по лбу. – Только, разорви меня Пустота, я никак не пойму, зачем все это нужно? Кому сдались эти умалишенные?

– Ментаро, – ответил я, – Ментаро – похититель умов. Старик Хара так сказал про Кацеунову камеру.

– Похититель умов? – удивился Ролд. – Тогда все становится намного понятней. Ментаро – в мифологии варнавалийцев – древний бог подземелий. Бог, боявшийся дневного света. Как крыса, он жил в своих мрачных подземельях, пока однажды не возжаждал безграничной власти. С помощью обмана он похитил у людей разум и, пользуясь своими многократно возросшими способностями, захватил Варну и Вали.

– Древний бог и замок Карнава? Какая между ними связь? – не понял я сержанта.

– У этих людей тоже кто-то похитил разум. Воз можно, для тех же целей, которые преследовал древний бог.

– Понятно, – сказал я, хотя толком ничего не понял.

– Тут неподалеку мы обнаружили энерготронную лабораторию. Много любопытного в этой лаборатории. Там можно найти разгадку к этой тайне. Она как раз на нашем пути, так что можем туда заскочить.

Я, согласившись с доводами сержанта, двинулся следом за ним.

Лаборатория была действительно энерготронной.

Уж в этом-то я разбираюсь. Мой золотой диплом техника-энерголога до сих пор пылится где-то на книжной полке в моей квартире. О биоэнергетических полях и энергетике человеческого организма я знал не понаслышке. Постоянно был в курсе открытий в этой области знаний. Но то, что мы увидели в лаборатории, даже представить не мог.

Препарированные тела людей на операционных столах. Вскрытые черепные коробки. Лежащие на лабораторных столах человеческие мозги со вставленными в них датчиками. Все это скорее напоминало место для чудовищных опытов над людьми, чем энерготронную лабораторию.

Это подтверждали и трупы людей, лежащие в таких же саркофагах, как и те, что мы уже видели. Эти люди в отличие от находившихся в зале были мертвы.

– Не понимаю, причем тут энерготроника, – развел я руками. – Это наука об энергополях живых существ, а не мертвецов. Хотя здесь и стоят во множестве расщепители полей, я не вижу связи между этими трупами и энергетикой живого человека.

– Если человек мертв, то энерготроника ему уже не нужна, – поддержал меня Квадрат. – У мертвого нет биополя.

Но энерготроника здесь была не на последнем месте.

– Насколько я понял, – разъяснил нам сержант, – это всего лишь подопытный материал. Израсходованный материал. Сами подопытные вот они.

С этими словами Ролд надел небольшой шлем, провода от которого тянулись к одному из расщепителей ультраслабых полей. Он щелкнул каким-то тумблером, и в тот же миг один из мертвецов в саркофаге внезапно сел.

Это произошло так неожиданно, что все наблюдавшие подскочили от удивления. Мы мгновенно направили оружие на покойника. Но убивать и без того мертвого человека не потребовалось. Он, проявляя по отношению к нам дружелюбность, помахал рукой. Потом выбрался из своего страшного ложа и, подойдя на негнущихся ногах к другому трупу, вытащил его из саркофага. Сбросив тело на пол, мертвец жестом пригласил кого-нибудь из нас занять место трупа.

– Нет уж, лучше вы к нам, – сказал Касперский, и все, не выдержав напряжения, засмеялись нервным смехом.

Покойником дистанционно управлял Ролд. Об этом сообщил нам сам сержант, едва мы, поняв неуместность веселья в таком месте, перестали смеяться.

– Нечто подобное происходит и с теми людьми, которых мы видели в зале. Разница лишь в том, что те люди живы и для управления ими используют энергополя. Я уверен, что кто-то с помощью подобного прибора управляет и теми несчастными.

“Да, на этой планете рабства будет много работы Федеральным службам, – подумал я и тут же себя по правил: – Если мы выберемся отсюда и доставим маршрутизатор к Федеральным войскам”.

Вспомнив, зачем мы все здесь находимся, я направился к выходу из чудовищной лаборатории.

Когда все вышли, кто-то тихо спросил сержанта:

– Ролд, а чем закончилась эта история?

– Какая история? – не понял сержант.

– Ну, с этим божеством. С Ментаро. Что, он так до сих пор и властвует, или нашелся какой-нибудь другой бог и убил его?

– Ни один бог не мог убить Ментаро, – проговорил Ролд, оглядывая свое войско и проверяя, все ли вышли из лаборатории. – Все божества гибли один за другим в схватке с всесильным царем подземелий. Наконец, остался один желающий сразиться с Ментаро. Ярг – младший сын бога Голосе – схватился с богом подземелий. И так же, как остальные, погиб в неравной схватке.

– Что, так все плохо и закончилось? – протянула Лара.

Это ее больше всех интересовала древняя история.

– Да нет, Ментаро в конце концов был повергнут. Все дело в том, что обретенная им суперсила действовала лишь наверху. В глубине земли, в своих подземельях, он становился смертным. Об этом никто не догадывался, поскольку Ментаро убивал других богов, выходя из подземелий. Убивал так, потому что никто не решался проникнуть под землю. В страшную темноту подземелий. Страх гнал и людей, и богов наверх, к свету. Где сила Ментаро умножалась многократно. А убил его Тутанканара. Есть у варнавалийцев такой зверь – то ли лев, то ли волк. Он был другом Ярга и, мстя за смерть хозяина-друга, проник в глубь планеты. Не побоялся Тутанканара темноты подземелий, потому что эти звери не боятся вообще ничего. Не побоялся и убил Ментаро. Вырвал у него сердце.

От слов сержанта повеяло какой-то мистикой, и я, чтобы сосредоточиться, прислушался. Прислушался, и сразу же мне показалось, что слышу чьи-то крики. Кто-то явственно звал на помощь. Квадрат тоже услышал нечто странное, и мы бросились к звавшим на помощь людям. Пробив энергозарядами несколько металлических дверей, мы ворвались в очередной зал. Но этот зал в отличие от предыдущих не был заполнен саркофагами. В этом зале находились люди. Обычные живые люди. Рабы господина Карнава. Их здесь было, вероятно, несколько тысяч, но я сразу же взглядом выхватил из толпы двоих. Людей, за короткое время ставших мне друзьями. Парнишка Молком с криком “Джаггер-чемпион!” и старик Хара следом за ним, расталкивая всех, пробирались к выходу.

Я горячо обнял друзей и, безмерно довольный тем, что вижу их здоровыми и невредимыми, наконец проговорил:

– Молком. Вот это сюрприз. Что вы здесь делаете?

– В Кацеунову камеру готовимся. После восстания гладиаторов Карнава понес большие убытки и решил половину рабов продать, а половину отправить в Кацеунову камеру. Нас он определил в камеру, да, видно, осечка вышла. Тут такая заварушка недавно началась. Стены дрожали так, словно вот-вот рухнут, ну охранники и сдрейфили. Бросили нас и разбежались кто куда. Только Кацеун не успел смыться. Наши из “механиков” по-тихому задавили старшего надзирателя. Даже не пикнув, Кацеун отдал богу душу. Или кому он там душу отдал. Только эта коробочка и осталась от мерзкого старикашки.

Молком выудил откуда-то черную коробочку. Тот самый прибор, с которым Кацеун выбирал свою жертву. Это был обычный пси-анализатор, предназначенный для определения всплесков пси-поля. Или, проще говоря, человеческих эмоций. Когда эмоции человека: страх, радость, любовь захлестывали человека, прибор фиксировал это.

“Выходит, Кацеун отбирал жертвы по признаку наибольшей эмоциональности. Тогда понятно, почему он, к примеру, выбрал того бородатого. Борода так боялся Кацеуновой камеры, что, наверное, прибор зашкалило. Понятно и то, почему Кацеун отбирал именно таких рабов. Биополе эмоционального человека более ценно в энергетическом отношении. Более ценно для тех, кто управляет людьми в саркофагах”.

Я осмотрел море выжидательно смотрящих на нас рабов и крикнул:

– Люди, вы свободны!

Мой призыв не возымел должного эффекта. Эти несчастные за годы рабства так свыклись со своей долей, что не верили уже ничему. Но поверить им пришлось. К нам пробился рыжеволосый старшина “механиков”. Крепко пожав руку Тройскому, я сказал:

– Конрад, найдите пульт управления энергонаручниками и, освободившись от оков, выводите людей из замка. Вооружайтесь по дороге автоматами убитых охранников. В соседнем зале вы их найдете во множестве. Покинув замок, разбейтесь на небольшие группы и пробирайтесь на юг. К Варлонским горам. Там вы найдете защиту.

– Спасибо, Джаггер. Вот уж не думал, что останемся в живых, – поблагодарил старшина “механиков”.

Я пожелал удачи Тройскому и отдал ему один из своих плазменных пистолетов. Вооружившись, Тронский почувствовал себя намного уверенней, и спустя считанные минуты, люди, руководимые “механиками”, стали покидать помещение. Вскоре там остался лишь наш отряд и Молком с Харой.

– Мы пойдем с тобой, Тутанканара, – заявил Мол-ком, и я не стал возражать.

Лишь отдал парнишке второй плазменный пистолет. Потом, вспомнив нечто важное, спросил:

– Молком, а женщины? Женский барак? Что с ним?

– Они все там, – махнул рукой парнишка. – В соседнем зале. Лежат в этих ящиках.

От услышанного у меня похолодело в груди, и я, не раздумывая, бросился в соседний зал.

Все женщины находились в саркофагах. Рабыни лежали с открытыми глазами и невидяще смотрели в потолок. По каким-то причинам крышки саркофагов не были закрыты, и я принялся лихорадочно бегать по рядам. Бегать в поисках той, ради которой был готов на все. На все – лишь бы она осталась жива.

И я увидел ее. Майя лежала в самом последнем ряду. В таком же не закрытом саркофаге. Как все остальные, она безучастно смотрела вверх и не реагировала на происходящее. Была бледна, словно неживая.

Но она была жива.

Глава 14

Я оказался прав. Прав насчет того, что следует поспешить к космолету, иначе Карнава может нас опередить. Прав в том, что экс-герцог попытается покинуть замок на космолете. И это ему удалось, но не совсем так, как он планировал.

Ангар, где стоял космолет, мы нашли довольно быстро. Не встречая больше на своем пути ни надзирателей, ни солдат короля, наш отряд достиг северной части замка.

Лишь один раз мы ненадолго остановились. Я шел впереди всех, и мне показалось, что я увидел мелькнувшую тень. Подозрительно знакомую тень. Какой-то человек нырнул за прочно вделанную в стену металлическую дверь. Желая избежать ненужных жертв, я дал команду всем остановиться. Держа автомат наготове, подошел поближе и, установив энергозаряд на максимум, пробил в этой двери большую дыру. Сразу же бросил в образовавшееся отверстие мину-паука и отскочил в сторону. Послышались разрывы гранат вперемешку с воплями боли. Когда все стихло, я пробрался внутрь комнаты.

Это была камера пыток. Точно такая же, как в лагере рабов. Взрывы игольчатых гранат основательно попортили оборудование камеры, но все же без труда можно было догадаться, для чего она предназначена.

На полу лежал огромный толстый человек. Весь утыканный иголками гранаты, словно тарнейский дикобраз, он был еще жив. Хотя все тело раненого было залито кровью, я без труда узнал его. Жирный – палач лагеря рабов – медленно умирал у меня на глазах.

– Собаке – собачья смерть, – прокомментировал я увиденное и покинул зловещее место.

Больше никаких остановок на нашем пути не было, и я уже начал подумывать, что и дальше все пройдет так же гладко. Но в самом ангаре мы нарвались на неприятеля.

Первыми погибли сержант Ролд и его солдат. Разнесенные двойным залпом фрезерских ружей, они погибли мгновенно. Не мучаясь. Чего не скажешь о двух других беглых. Один из бывших рабов практически с разорванным правым боком жил еще почти целую минугу. Другой пожил чуть дольше, но умирал еще мучительней. Залп энергоружья отрезал ему ноги, и солдат со слезами на глазах наблюдал, как хлещет кровь из его исковерканного тела.

Стеротарги экс-герцога заняли удобную позицию. Взяв в перекрестный огонь широкий проход в ангар. Один из роботов расположился слева от входа, спрятавшись за железными ящиками. Другой забрался наверх и устроился на металлической лестнице, поднимающейся по стене справа от входа. Карнава немного не успел добежать до входного люка космолета. Мы помешали экс-герцогу, и он, недовольный непредвиденной задержкой, под прикрытием малинового стеротарга спрятался за бетонным основанием одной из колонн, поддерживающих потолок ангара.

Освещение в ангаре, как во всем замке, было лишь аварийное, но стеротаргам это не стало помехой. Подстрелив еще одного солдата из числа беглых, они открыли бешеный огонь по оставшимся в живых. Мы залегли кто где, боясь высунуть голову. Ободренный успехом, один из стеротаргов, тот, что засел за ящиками, решил добить нас. Он выскочил из-за своего укрытия и, не переставая стрелять, двинулся к нам.

Я со стариком Харой, Майей и Молкомом спрятался за основанием еще одной колонны.

Майя по-прежнему ничего не понимала. Она не узнавала меня, не отвечала на мои призывы. Смотрела сквозь меня. Создавалось ощущение, что от девушки осталась только одна физическая оболочка. Что душа покинула ее и тело Майи повинуется лишь инстинктам.

За Майей по моей просьбе присматривал Хара.

Молком, вооруженный плазменным пистолетом, охранял их.

Я на долю секунду высунулся из-за своего укрытия. Тотчас в то место колонны, где только что была моя голова, ударила серия выстрелов из энергоружья.

Прикинув расстояние, на котором находился от нас стеротарг, я в следующий момент бросил термомину. Предварительно установив радиус термального разрушения на пять метров. Мгновенно полыхнуло жаром. Высунувшись, я увидел, что от стеротарга осталась лишь лужа расплавленного металла.

Второй робот, заметив гибель своего собрата, стал быстро спускаться с лестницы. Стараясь его опередить, я кинулся к укрытию из ящиков. Едва успел добежать, как был обстрелян. Стеротарг, так и не успев спуститься с лестницы, бил по мне с высоты нескольких метров. Вмятины от попаданий энергозарядов усеяли металлическую поверхность ящиков. Я не остался в долгу и, выбрав передышку между выстрелами робота, сам выстрелил в ответ. Дал залп из тяжелого протонного ружья. Удачный залп. Протонный пучок ударил стеротарга в нижнюю часть его металлического тела. Робот с переломанными ногами покатился вниз по лестнице. Докатившись до пола, он затих. Зная, на что способны эти машины; я перезарядил протонное ружье и собрался добить робота, но немного опоздал. Последний из солдат беглых, решив, что со стеротаргом покончено, высунулся из своего укрытия и всадил в неподвижно лежащего робота длинную очередь из автомата.

Стеротарг, казалось, только этого и ждал. Мгновенно приподнявшись, он одиночным, но очень точным залпом из своих ружей убил опрометчивого солдата. Я выстрелил в ответ, и черная голова робота разлетелась на составные части. Обезглавленный робот стал без разбору стрелять во все стороны, но тернотро-

Вспомнив ужасную сцену в подземелье, я отпрянул от рухнувшего наземь негодяя.

Квадрат к этому времени уже успел, подтаскивая раненую ногу, доковылять до нас и держал Карнава на мушке. Молком помог подняться плачущей навзрыд у тела Медведя амазонке. Хара, поддерживая за руку Майю, шел к нам.

Обыскав Карнава и отбросив в сторону его золотой палаш, я оторвал от дорогого камзола экс-герцога хороший лоскут и, связав за спиной руки великого господина, подтолкнул его вперед.

– Я тебя не убью, Карнава, только при условии, что ты нам поможешь выбраться с планеты. Ты понял?

Не дожидаясь ответа, подтолкнул его вперед. Экс-герцог, едва не упав, торопливо закивал головой и, не делая попыток бежать, последовал к космолету.

Космолет мне понравился. Замечательный корабль имел рабовладелец. Небольшой, но высокоскоростной. С двумя планетарными двигателями силой в несколько сот эрг. С пятью мощными териконовыми двигателями для полета в открытом космосе. С многофункциональным бортовым компьютером и хорошо отлаженной системой жизнеобеспечения. И, наконец, с генератором Боули, способным делать рывки в подпространстве на расстояния тысяч световых лет.

Но больше всего мне понравилась броня этого судна. Тройная самовосстанавливающаяся. Последняя новинка.

По всему было видно, денег Карнава на хорошую технику не жалел.

Денег, добытых кровью его рабов.

На внутреннюю отделку своего космолета экс-герцог тоже не пожалел средств. Все убранство корабельных кают говорило об этом. Стены и пол корабля из маларинского дерева, инкрустированный драгоценными камнями потолок кают говорили сами за себя. Все металлические детали интерьера покрыты позолотой. Пластмасса и та – дорогая. Высокопрочная, из флаковых соединений. Вся исключительно малинового цвета – фамильного цвета рода Карнава.

Роскошно обставленные помещения корабля наводили на мысль, что это всего лишь прогулочная яхта, неспособная удаляться на расстояние больше двух космических лиг от планеты. Но это ощущение было обманчивым. Этот треугольной формы корабль был способен совершать длительные рейды в глубокий космос. С двумя мощными протонными пушками, расположенными на носу судна, можно было смело смотреть в лицо любой опасности.

Я включил на прогрев планетарные двигатели. Корпус корабля ровно завибрировал.

Весь отряд поднялся на борт судна. Все собрались в рубке управления, кто был в броне, снял защитные шлемы. Приготовились к путешествию.

Задраив входной люк, я включил энергозащиту и занял кресло пилота. Квадрат, прихрамывая, забрался на место штурмана. Старик Хара и Молком устроились у боковых иллюминаторов, наблюдая за тем, что происходит в ангаре. Майя с отсутствующим видом сидела в одном из пассажирских кресел. Рядом с ней расположилась амазонка. Лара, с опухшим от слез лицом, изредка бросала ревнивые взгляды на свою соседку. Но Майя не замечала этого. Она по-прежнему не реагировала на происходящее. Сидела, выпрямив спину и уставившись в невидимую точку впереди.

Карнава мы поместили в кресло второго пилота. Экс-герцог вскоре мог нам понадобиться. При прохождении пограничного кордона без рабовладельца нам пришлось бы трудно. Это была единственная причина, по которой я оставил в живых потомственного кровопийцу.

– Веди себя смирно, ваше Высочество, – предупредил экс-герцога Квадрат, и рабовладелец боялся пошевелиться под пристальным взглядом Касперского.

Я, основательно прогрев двигатели, включил антигравитационную платформу и, понемногу прибавляя обороты, спросил:

– Все готовы? Тогда поехали!

Никто не отозвался, лишь Квадрат воскликнул:

– Подожди, Джаггер, никак не могу найти управление воротами ангара!

– Я уже нашел, – успокоил я Касперского и, выстрелив из протонных пушек, направил корабль в образовавшийся пролом.

Навстречу хлынул свет взошедшего светила Голосе, и корабль, купаясь в утренних лучах, выскользнул из замка. Подав штурвал на себя, я направил космолет вверх.

Экс-герцог нам действительно понадобился. Разумно я поступил, что не прикончил рабовладельца. Едва мы вышли на околопланетную орбиту, как в динамиках общей связи раздались сигналы пограничной службы. Необходимо было срочно войти в контакт с пограничниками. В противном случае наш корабль просто-напросто уничтожат.

Попросив всех удалиться на время из рубки управления, я занялся приготовлениями к встрече с представителями властей Пандерлоноса. Убрал с глаз подальше автомат Крамера, развязал руки экс-герцогу.

– У тебя, благородный кровосос, есть двести секунд. Время вполне достаточное, чтобы мы могли окончательно выйти из притяжения планеты и выскочить в подпространство. Не успеешь – пеняй на себя.

Сказав это, я достал из пояса брони пластиковую мину. Запрограммировав таймер взрывчатки на двести секунд, я сунул ее за шиворот дорогого камзола экс-герцога. И пока Карнава, стуча зубами, собирался с ответом, включил экран видеовизора.

С экрана на нас смотрела молоденькая операторша пограничной службы. Нетерпеливо постукивая по панели стола длинным ногтем указательного пальца, она ждала, когда мы ответим. Заметив, что на нее смотрят, девушка проговорила официальным, не вяжущимся с ее юной внешностью, голосом:

– Господа, вы входите в зону пограничного и таможенного контроля. Предъявите внешние паспорта и документы на перевозимый груз. Обеспечьте доступ нашего персонала на судно.

К тому времени Карнава взял себя в руки. Прекрасно понимая, что от того, как он поведет себя сейчас, зависит его жизнь, рабовладелец надменно произнес:

– Да знаешь ли ты, ничтожество, с кем разговариваешь? Я Его Высочество экс-герцог Пандерлийсский Лесли фон Карнава! Старший церемониймейстер двора Его Величества Людвига Сорок Восьмого! Полный Кавалер Орденов Золотой Десницы!

– Да. Но, Ваше Высочество! Порядок у нас для всех один, – испуганная напором рабовладельца, торопливо пробормотала операторша. – Порядок у нас для всех один.

– Я не все! – завопил экс-герцог. – Я владетель пятнадцати поместий, я…

– Хорошо, хорошо, Ваше Высочество, мы сейчас разберемся, – лицо перепуганной операторши исчезло с экрана.

Я едва заметно кивнул экс-герцогу. Пока все шло замечательно. Мы стремительно удалялись от Пандерлоноса. Если продержимся еще шестьдесят секунд, будем вне досягаемости поля тяготения планеты.

Но так долго продержаться нам не удалось. Вместо перепуганной операторши на экране видеовизора появился старший Смотритель сектора. Он, заранее отметая все доводы экс-герцога, приказал:

– Остановитесь немедленно, иначе я отдам команду на уничтожение корабля.

– Но, уважаемый Смотритель, – не сдавался экс-герцог, считая про себя секунды. – Мы…

– Если не остановитесь, через двадцать секунд ваш корабль будет уничтожен! – выпалил чиновник, и экран видеовизора погас.

Я включил на полную мощь планетарные двигатели, стремительно уходя от планеты. Все-таки экс-герцог помог нам, и, когда он трясущимися руками поднес ко мне пластиковую мину, я отключил ее. На табло взрывателя в этот момент застыла цифра восемнадцать. В следующую секунду нас обстреляли. По космолету били из протонных пушек сразу с четырех кораблей Его Величества. Нас спасла тройная энергозащита и то, что мы уже окончательно вышли из поля тяготения планеты. Лишь один. раз космолет содрогнулся от попадания пучка протонов. Потеряв десять процентов энергии защитного поля, корабль спустя мгновение был уже далеко за пределами системы Голосе. Стоун нисколько не преувеличивал, сказав, что для наведения порядка в окрестностях этой звезды задействованы огромные силы Федерации. Пять Галактических флотов – это что-нибудь да значит. А уж как это выглядит, может рассказать лишь тот, кто хоть раз видел это зрелище. Зрелище тысяч боевых кораблей Федерации, дрейфующих вокруг.

Каким-то чудом наш космолет не врезался ни в один из кораблей. Я, мгновенно дав задний ход, остановил космолет. Затем выбрался из кресла пилота и подошел к центральному иллюминатору.

Это было грандиозное зрелище. На Галактический флот всегда приятно смотреть. На ровные ряды истребителей, расположенных в строгом порядке ожидания атаки. На десантные боты, с готовыми ринуться хоть в ад космодесантниками. На тяжелые линкоры, замершие огромными глыбами затаившегося огня. На многокилометровые суперкрейсера, походившие скорее на небольшие планеты, чем на космические корабли. На сновавших тут и там разведчиков “ТАУ”. На неповоротливые баржи тылового обеспечения, неторопливо проплывающие мимо.

Но не только мне – как бывшему военному – было приятно наблюдать за этим великолепием, за этой мощью. Весь наш отряд, все, кто приложил столько сил для того, чтобы эта армада смогла сейчас ударить по гнезду рабства, прильнули к иллюминаторам.

Молком завороженно взирал на мощь Галактической Федерации. Квадрат, не перестававший повторять:

“Ну наконец-то, святая Пустота”, улыбаясь, глядел в центральный иллюминатор. Лара, пораженная невиданным зрелищем, замерла в дверях. Даже на лице невозмутимого варнавалийца застыло выражение крайнего изумления.

Столько боевых кораблей еще не собирала Федерация. Никогда еще Галактическое сообщество не объединяло несколько флотов вместе. Не объединяло, потому что и один флот Федерации – это огромная сила. Но этой силы уже не хватило однажды, и Галактический совет решил не рисковать. Ударить по источнику рабства таким кулаком, чтобы потом никому не повадно было идти по пути Пандерлоноса. По пути работорговли. Потому что человек рождается свободным. И свободным должен прожить свою жизнь.

К иллюминаторам прильнули все. Все, кроме Майи и Карнава. Экс-герцог, воспользовавшись сумятицей, выхватил из-за голенища своего изящного сапога длинный кинжал и, приставив его к горлу безвольно стоявшей девушки, воскликнул:

– А теперь обратно! Возвращайся, Джаггер, иначе я перережу горло твоей кукле. На глазах у тебя перережу, – зло бросил Карнава, – Надо было убить тебя еще тогда. Зачем только я оставил тебя в живых!

Все, что произошло дальше, заняло долю мгновения. Я увидел вскинувшую автомат Лару. Вспышка. Резкий звук выстрела – и в груди рабовладельца зияет обожженная дыра. Дыра, размером с кулак, пробитая зарядом небольшой мощности из автомата амазонки.

– Я же тебе говорила, Тутанканара, что я лучший стрелок в лагере, – проговорила девушка.

Тело экс-герцога упало, и я подскочил к Майе. Она была цела и невредима – Произошедшее нисколько не взволновало ее. Стоя прямо, она по-прежнему бездумно смотрела в неведомую даль. Вперед, сквозь обшивку корабля.

Внезапно запищал вызов, и на экране видеовизора появился адмирал Галактической Федерации. Адмирал седьмой – высшей ступени, весь увешанный боевыми наградами. Строго осмотрев нас, он спросил:

– Где Стоун? Что с полковником?

– Стоун погиб, – доложил я.

– Маршрутизатор? – сжав зубы, вопрошающе бросил адмирал.

– Здесь, – ответил я, вытаскивая прибор.

– С кем имею честь? – вновь спросил адмирал.

– Леон Джаггер, космодесантник в отставке.

– Ждите, Джаггер, к вам уже направлен корабль, и спасибо за службу… – адмирал на секунду запнулся: – Потом доложите, как погиб мой сын.

И уже когда экран видеовизора погас, я сказал:

– Он погиб как герой, адмирал. Как настоящий герой.

Военные прибыли к нам очень быстро. Прошли считанные минуты, и мы, включив переходную камеру, уже принимали гостей.

Майор с эмблемой армейской разведки и молоденький лейтенант прошли через'соединительную камеру в наш корабль. За ними проследовало четверо пехотинцев в броне высшей защиты. Я их встретил в спасательном отсеке.

– Вы Джаггер? – спросил майор и, получив утвердительный ответ, вновь поинтересовался: – В-маршрутизатор у вас?

Я протянул цилиндр майору, и он, удовлетворенно кивнув, отдал его своему помощнику. Лейтенант держал в руках странный прибор. Чем-то похожий на переносной видеофон, он имел непонятного назначения спиралевидные антенны. Взяв у майора цилиндр маршрутизатора, лейтенант вставил его в углубление сбоку этого устройства. Тотчас на экране его прибора забегал зеленый зайчик.

– Все. Мы его держим. Канал у нас в руках! – доложил он и, вынув маршрутизатор из прибора, протянул его майору.

Индикатор маршрутизатора перестал мигать. Прибор выполнил свое назначение.

– Какой человек погиб из-за этой штуковины, – проговорил со вздохом майор, разглядывая темный цилиндр, – если б вы только знали, кем для нас был Роджер Стоун. Не человек – легенда.

– Полковник погиб вовсе не из-за этой штуковины, – поправил я майора, – он погиб ради тех миллионов, которые томятся сейчас в рабстве. Ради этого погибли и те, кто ценой своей жизни помог доставить этот прибор сюда.

– Да. Да, конечно, – согласился офицер. – У меня просьба к вам, Джаггер, составьте обо всем подробный доклад. Конечно, когда все это закончится. Вы сейчас куда?

– На Даран, – ответил я и, неожиданно вспомнив нечто важное, добавил: – Майор, там, в замке Карнава, очень много несчастных людей. Людей живых, но без разума. Не понимающих, что.

– Мы знаем, Джаггер. Мы все знаем, – перебил меня офицер. – Эти люди не пострадают. Мы сохраним им жизнь, а вот насчет разума… Пускай этим занимаются наши доктора. Здесь я бессилен.

Сказав это, майор заторопился. Пожав крепко руку, он простился и, проговорив: “Наши люди свяжутся с вами на Даране”, – исчез вслед за остальными военными в переходной камере космолета. Люк камеры плотно замкнулся, и разведчик “ТАУ-3”, на котором прилетели наши гости, отчалил от корабля.

Спустя несколько минут корабли за нашим бортом начали постепенно исчезать, уходя в подпространство. Операция “Свобода Пандерлоноса” началась.

Глава 15

Все то, к чему я так стремился последние дни, благополучно завершилось. Я спас Пандерлонос. И хотя у военных еще много дел впереди, судьба планеты уже решена. Без былой защиты этой цитадели рабства долго не продержаться. Освобождение всех четырнадцати планет системы лишь вопрос времени.

Я спас Майю. Мою Майю. Вытащил из такой ямы, в какую еще ни разу не попадал. Только на душе у меня было неспокойно. Поскольку я вытащил лишь тело Майи, душа же девушки, ее разум остались где-то там.

На дне.

“Нужно посмотреть какие-нибудь препараты в медицинском отсеке, вдруг что-нибудь поможет”, – подумал я, проходя по коридору корабля.

Войдя в медицинскую комнату, едва не проглотил язык. И удивило меня вовсе не великолепие медицинских приборов, собранных здесь. Не образцовый порядок и дорогая отделка. Посреди медицинского отсека сидел трасм. Тот самый доктор, что лечил меня.

Трасм встал с винтового стула и молча приветствовал меня. Как принято у трасмов – тремя кивками головы.

Я, обретя дар речи, схватил доктора за руку и со словами: “Там у нас больная”, потащил его в рубку управления. Трасм не сопротивлялся. Подхватив чемоданчик с медицинскими приборами, он только спросил: “Как ваше здоровье?” – и, не получив ответа, безропотно замолчал.

Трасм бы моей последней надеждой. Надеждой на то, чтобы узнать, что с Майей. Определить ее болезнь. Установить диагноз. Сказать мне, можно ли ее исцелить.

Вскоре я узнал ответы на все вопросы.

Трасм долго осматривал Майю. Разглядывал ее зрачки. Своими хитроумными приборами водил над головой девушки. Делал какие-то измерения.

– Мы считаем, что организм больной в удовлетворительном состоянии, – по-кошачьи мурлыкая, наконец, проговорил трасм. – Но у нее нарушены биоэнергетические связи. Другими словами, энергетика девушки, ее душа оторваны от тела. Всем известно, что сознание разумных существ находится в биополе, а вовсе не в мозгу. Мозг – это лишь инструмент. Вроде руки или ноги. Сознание управляет мозгом, как мозг управляет остальным нашим телом. Уберите у человека душу, и останется лишь организм. Который будет дышать, ходить, есть, пить, делать все, что обычно делает разумное существо. Вот только думать этот организм не сможет. Без души тело – лишь кукла. В обычном состоянии физическое и энерго – или астральное, тело соединены незримым энергетическим каналом. В обычном, предопределенном природой состоянии. Но тут мы наблюдаем отклонение от этого. Кто-то перерезал этот канал, разделив тело и душу.

– И что, доктор, ничего нельзя поделать? – затаив дыхание, спросил я.

– Необходимо найти того? у кого в руках этот незримый канал. Найти и вновь соединить разделенное, – ответил трасм. – Мы знаем, что в лабораториях господина Карнава ведутся опыты по расщеплению энергетики человека. Надо обо всем спросить у него. Он лучше знает.

– У покойника много не порасспросишь, – ляпнул Квадрат, молча выслушавший лекцию доктора. – Разорви меня Пустота, если он сумеет произнести еще хоть слово.

Я, мрачно усмехнувшись, посмотрел в сторону трупа рабовладельца, который до сих пор не вынесли из рубки и не выбросили в космос. Посмотрел и не поверил своим глазам.

Карнава, пошатываясь, стоял, и дыры в его груди не было. Словно и не стреляла в него Лара. Словно и не был он никогда мертв. Но это было еще не самое странное. Карнава не просто ожил, он изменился внешне. Сник немного в росте и как-то похудел. И лицо его изменилось. С него слетел весь лоск благородства, которым так кичился экс-герцог. Нос вытянулся, заострился. Острые зубы вылезли из-под губ. Карнава стал походить на животное. На крысу.

“Да это же король! – вспомнил я портрет в гладиаторском цирке. – Его Величество Людвиг какой-то там собственной персоной!”

Тут воскресшего заметили и остальные. Квадрат, увидев покойника, от неожиданности выронил автомат. Хара, смертельно побледнев, стал делать странные жесты руками. Вероятно, изгонял злых духов. Молком испуганно нацелился в бывшего экс-герцога из своего плазменного пистолета. Лишь Лара не испугалась и вновь выстрелила в оборотня. Энергозаряд ударился в грудь воскресшему, опять пробив там дыру. Покойник упал и тут же вскочил на ноги. Дыры в его теле уже не было.

Он засмеялся так, что кровь застыла в жилах, и воскликнул:

– Я бессмертен! Я всесилен! Я Людвиг Великий – правитель Пандерлоноса!

Теперь уже сходство с портретом стало полным. Общим у этого человека с рабовладельцем остался лишь костюм. Неизвестно каким образом покойный Карнава превратился во вполне живого короля Пандерлоноса. Все это походило на театр абсурда, и я сделал предупреждающий жест изготовившимся вновь стрелять друзьям. Похоже, таким оружием этого монстра не убить.

– Вы думали, что уничтожили меня? Захватили планету, и все? А это только начало. Начало великой битвы короля Пандерлоноса.

В этот момент вновь раздался выстрел. Стрелял на этот раз Касперский. Подобрав свой автомат, он всадил энергозаряд повышенной мощности в тело экс-герцога. Этот энергозаряд не оставил на теле императора даже дыры. Тело неведомого существа поглотило мощный поток энергии, словно солнечный зайчик.

– Меня невозможно убить, – зловеще повторил монстр. – А вот вас я могу убить. Всех. Одним усилием воли могу. Смотрите.

Внезапно вся рубка управления наполнилась неизвестно откуда взявшимися удавами Агра. Четыре удава, свернувшись в клубок, шевелились в центре рубки. Зрелище было кошмарное. Лара, увидев это, побледнела и едва не потеряла сознание. Я тоже немного опешил. Не растерялся лишь Квадрат. Одним выстрелом испепелив огромных змей, он вновь нацелил автомат на Людвига.

– Меня этими червями не испугаешь! – крикнул он императору, но в следующую секунду сам стал бледнее Лары.

Еще бы тут не побледнеть. Запросто можно лишиться рассудка, когда на тебя полезет целая дюжина человеческих рук. Словно живые существа, они набросились на Касперского, и, если бы Молком не пришел на помощь старшине гладиаторов, наверное, задушили бы его. Парнишка, не растерявшись, схватил упавший автомат и прикладом прикончил чудовищных тварей. Молком раздавил ползущие руки, словно тараканов, и только мы вздохнули с облегчением, как появился новый монстр.

Это был Кацеун. Задушенный рабами, он, весь синий, протянув вперед руки, двинулся к Мелкому. Парнишку словно удар хватил. Он замер, глядя в неподвижные глаза мертвеца. На этот раз настал мой черед действовать. Опыт войны с покойниками я уже имел. В подземелье замка было гораздо страшней. Но даже там, в окружении полчища мертвецов, я не испугался.

Не испугался и сейчас. Сбив мертвеца на пол рубки, я выхватил плазменный пистолет из рук остолбеневшего Молкома. Аккуратным выстрелом сжег монстра. От восставшего мертвеца осталась лишь груда ярких угольков.

Я понял. Я, кажется, понял, с чем мы сражались. Мы пытались убить свой страх. Каждый из нас воевал со своим подсознанием. С мыслями, которых мы боялись. Иногда боялись больше смерти. Мыслями, которые материализовывались. Непонятно каким образом обретали реальность.

Лара смертельно боится змей, и удавы едва не убили ее. Касперский испытывает панический ужас перед отрезанными руками, и они чуть не задушили гладиатора. Молком боится покойников, вот покойный Кацеун и пожаловал по его душу. Я понял, с чем мы боремся, и крикнул, чтобы все опустили оружие. Страх не убьешь никаким оружием. Страх, он внутри тебя, и только сам человек в состоянии его победить.

– Хватит! Не стреляйте! Не трогайте его. Его таким образом не убить.

– Первые здравые слова за последние полчаса, – король был доволен, что мы слушаем его и не пытаемся стрелять.

Оглядев нас, он, удовлетворенный нашим присмиревшим видом, начал говорить:

– Меня действительно нельзя убить. Моя энергетика соединена невидимым подпространственным туннелем с энергетикой таких вот людей, – король кивнул в сторону Майи. – Их души во мне. Или я в их душах. В душах тех миллиардов, которых вы видели на планете. В саркофагах видели. Именно миллиардов. На Пандерлоносе лишь небольшая часть душ моих подданных. Есть еще очень много планет в Галактике, где в таких же уютных обиталищах покоятся тела тех, чьими душами я владею. И пока они живы – жив я. Подпространственные туннели тянутся от каждого из них ко мне. И я черпаю безграничную энергию их душ. Моя энергетика состоит из энергетики миллиардов людей. Конечно, теоретически можно предположить, что их всех убьют, и тогда я, лишившись энергетической подпитки, умру. Но это можно предположить лишь теоретически. Вы в Федерации никогда не пойдете на это. Не будете убивать пусть и безумных, но все же людей. Напротив, вы станете тратить огромные средства на поддержание жизни в этих телах. Станете лечить эти организмы. Но вы их никогда не вылечите. Нельзя вылечить тело, лишенное души. Без души это всего лишь кусок биоплазмы. Без души организм человека ничто. А души эти здесь. Во мне. Людвиг на секунду сделал паузу.

– Эти туннели, что идут от душ захваченных людей, подобны тем, с помощью которых были сбиты корабли Федерации? – воспользовавшись передышкой, спросил я.

– Точно такие же. И с помощью точно такого же туннеля я проник на ваш корабль. Вы сами открыли мне путь на свободу. Там, на Пандерлоносе, меня, конечно же, не убили бы. Но там на некоторое время мне пришлось бы нелегко. Трудно сказать, насколько нелегко. Ваши ученые значительно продвинулись в этой области. Поэтому я очень обрадовался возможности покинуть планету. Тем более что рядом оказалось и подходящее тело. Вы очень вовремя убили экс-герцога. Я, воспользовавшись тем, что его биоэнергетика покидает тело, занял прекрасный организм. Организм, который мне еще послужит.

Я стоял и, слушая этого чудовищного монстра, думал. Думал о том, как бывает непредсказуема судьба. Только что я считал: мы победили, и вдруг оказывается, что вся борьба еще впереди. Победой и не пахнет. Пока не убит этот Людвиг, не побеждено и рабство. Всегда найдется планета в третьих мирах, где за деньги какой-нибудь Карнава будет поставлять людей этому монстру. Поставлять людские души этому чудовищу. Пока существует эта тварь, и Майя будет словно неживая. Ее душа, пока здравствует этот монстр, не принадлежит ей. Не принадлежит ее телу. А что такое тело без души? Только биологическая оболочка. Одна оболочка…

Король продолжал разглагольствовать:

– Но как бы я ни был силен и могуществен, для того чтобы жить, я нуждаюсь в теле. В физическом теле. Чтобы жить в реальном трехмерном мире, нужна соответствующая оболочка. А физическое тело имеет определенные минусы и недостатки. Например, оно само по себе не может путешествовать в подпространстве. Для этого ему нужны всякие дорогостоящие приборы. Вроде этого космолета.

– То есть мы нужны тебе, Людвиг Кровопийца, чтобы ты мог спокойно переправиться на какую-нибудь уединенную планету. Где и продолжишь свою грязную работу? – высказал предположение Квадрат.

– Вот именно, гладиатор! – развеселился король. – Вот именно! Вы доставите меня туда, куда я вам прикажу.

– Иначе наши материализованные страхи добьют нас? То, что недавно происходило здесь, вновь повторится? – спросил я.

– О, разве это были страхи? Так, пустяк! Вы даже не можете представить, какие ужасы таит ваша несовершенная психика. Каких монстров скрывает в себе ваше извращенное подсознание. И будьте уверены – не подчинитесь мне, я их всех вытащу наружу. Извлеку из глубин вашего подсознания. Выволоку наружу всех. Вы будете умирать долго и мучительно. Умирать той смертью, которой больше всего боитесь. И все это будет реально. Будет все на самом деле. Это вам не мнимые ужасы наркоманов – все будет происходить по-настоящему. Я настолько могуществен, что могу материализовывать мысли. Сильные эмоции я превращаю в реальных существ. То, что вам снится лишь в кошмарных снах, я могу сделать реальным. В мгновение ока могу материализовать любой ваш кошмар.

– Хорошо, я все понимаю, – вновь обратился к нему я. – Биоэнергетика, материализованные кошмары. Но те мертвецы в подземелье? Некоторые из них на тот момент еще были живы. Когда я уничтожал этих мертвецов, сами люди были еще живы.

– Что вы понимаете в биоэнергетике, в душе? – усмехнулся Людвиг. – Вы не знали, но ваша душа знала все! Она уже знает, где, когда и сколько людей вы еще убьете. И ваша ранимая душа уже заранее боится их. Боится за будущее, которое еще не произошло. Да есть ли оно для души, это будущее? Для биоэнергетики на высшем уровне не существует ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Для души все замкнуто в единый цикл рождений и превращений. Это для сознания человека время идет вперед. Для его души времени не существует. Для души все происходит одновременно. Все замкнуто в единый круг.

Зловещий король вновь замолчал. Выдержав долгую многозначительную паузу, он продолжил:

– Молчите? Делаете мучительный выбор между добром и злом? А есть ли этот выбор у вас? Выбора у вас нет. Вы так цените свои никчемные жизни, жизни своих физических тел, что у вас нет выбора. Не подчинитесь – я уничтожу вас.

– Выбор есть всегда, – бросил я, – хотя бы выбор между жизнью и смертью.

– Конечно! Конечно! – согласился король. – Выбор есть. Вы всегда вольны умереть. Да вот только не хотите вы этого! Так уж устроен человек, что старается продлить свое земное существование как можно дольше. Что-то подсказывает мне, что и вы постараетесь выжить. Будете надеяться на шанс. На шанс остаться в живых.

Король был прав. Никто из нас не хотел умирать. Люди действительно так устроены, что всегда хотят жить. Хотят вопреки всему. Цепляются за любую возможность продлить свое физическое существование. Надеются на продление жизни даже тогда, когда, казалось бы, надеяться не на что. Даже приговоренный к казни на что-то надеется. В душе верит в чудо. Даже когда топор палача поднимается над ним, отказывается верить в то, что сейчас умрет.

Нас же никто не приговаривал к смерти. Мы были свободны поступить так, а не иначе. Выбрать любой из двух путей. Один вел к геройской смерти. Я мог просто-напросто взорвать космолет. Мы все погибли бы, но и королю пришлось бы нелегко. Он бы, конечно, не умер. Он бы жил, подпитываясь энергетикой порабощенных им душ. Но, выжив, он бы болтался в космосе. Неизвестно сколько веков торчал бы среди звезд.

“Висел бы так, пока кто-нибудь не подобрал бы его, – размышлял я, – и тогда все начнется вновь, Вновь он будет захватывать людские души. Вновь будет превращать людей в рабов. Все повторится – вот только нас уже не будет”.

Был и другой путь. Путь временной капитуляции. Сдаться сейчас, чтобы потом нанести врагу решающий удар. При таком варианте у нас оставался шанс. Шанс выжить. Выжить и спасти других людей. Спасти всех тех, чьими душами владел этот монстр.

“Я не герой. Я обычный человек, – подумал я. – Жизнь я ценю превыше всего. Свою жизнь и жизнь близких мне людей. И поэтому я выполню то, что требует король. Доставлю его туда, куда он хочет. Ну а там посмотрим. Едва мы окажемся в безопасности, посмотрим, насколько ты силен, король Людвиг. Я тоже не слабый. Поборемся тогда, посмотрим кто кого. К тому же к такой борьбе у меня будет стимул. Смерть этого монстра будет означать жизнь Майи. И жизнь миллиардов других людей”.

По выражению лиц моих друзей я догадался, что и они думают примерно так же. Никто не хотел бессмысленной смерти. Все хотели жить.

– Что ж, Людвиг, – нехотя проговорил я, – действительно, вы не оставляете нам выбора. Как бы мы ни хотели уничтожить вас, нам все же придется подчиниться.

Громогласный хохот пронесся по рубке. Нахохотавшись вдоволь, король заявил:

– Как видите, я был прав. Вы будете держаться за свою никчемную жизнь до конца. Ну а теперь к делу. Пора отправляться в путешествие.

– И куда мы отправимся?

– В ад! – захохотал монстр и, увидев наши вытянувшиеся физиономии, поправился: – Ну, пошутил я, пошутил. Как вы ко всему серьезно относитесь. Сейчас выберем какую-нибудь дальнюю планетку. Где-нибудь на отшибе. На окраине Галактики. Подальше от Федерации. Там, где Галактический флот меня не достанет.

– Координаты? – вновь спросил я.

– Координаты? – переспросил король и, немного подумав, сказал: – Вам, Джаггер, лучше знать координаты таких планет. Судя по воспоминаниям, которые хранятся в тайниках вашего подсознания, вы их повидали немало. Многие из них просто великолепны. Лучше не придумаешь. Взять хотя бы эту. Да, точно, эту. Координаты – сто сорок по горизонтальным линиям, пятьдесят в объеме. Подпространство с минус коррекцией и так далее. Мне ли вам говорить, о чем речь? Вы уже прекрасно все поняли. Вспомнили, что это за планета. Мне кажется, сейчас она мне подойдет.

Я замешкался. Конечно же, я знал, о какой планете идет речь. Действительно, сейчас королю она подойдет как нельзя лучше. Все силы Федерации не достанут там Людвига.

Король поторопил меня:

– Вы о чем-то задумались, Джаггер? Забыли что-то? Может быть, освежить вам память? Освежить видом свежей крови? Например, вот этой куклы. Вашей девушки. Она, конечно, сейчас ничего не видит и ничего не боится. Но это неважно. Главное, что боитесь вы. Наверняка вам будет неприятно, если сейчас ее начнут прямо у вас на глазах рвать на куски грызоловы или с этой куклой случится еще что-нибудь подобное.

– Дело не в моей памяти, – торопливо проговорил я. – К этой планете очень опасно приближаться. Нас могут просто-напросто сбить.

– А вы прижмитесь к планете поближе, когда из подпространства будете выныривать, глядишь, и проскочим, – дал дельный совет король.

– Да, но в таком случае мы рискуем разбиться, – возразил я.

– Ну, мне это не грозит. Разобьетесь только вы. Я же бессмертный, – Людвиг вновь развеселился. – Шучу, шучу. Я очень веселый малый. Мне тоже не очень хочется падать, словно мешок с дерьмом, с многокилометровой высоты на поверхность планеты. Уж вы постарайтесь, Джаггер. Как-нибудь смягчите нашу посадку. Это в ваших же интересах.

– Попробую, – ответил я. – Попробую сделать все, что в моих силах.

Я вновь запустил планетарные двигатели. Одному богу известно, где мы вынырнем, и уж лучше оказаться в том месте с работающими двигателями. Не терять потом в экстремальной ситуации драгоценные секунды на их запуск и прогрев. Быть готовым к любым неожиданностям.

Предупредив всех, чтобы сели в кресла и пристегнулись страховочными ремнями, я включил генератор Боули. Наблюдая за картиной перемещения Тау-полей, я установил дальность переброски в подпространстве. Прыжок нам предстоял значительный, и стоило основательно приготовиться. Ввел координаты перемещения и отдал команду бортовому компьютеру завершить выход из подпространства как можно ближе к планете. Подождал, пока компьютер, перебрав миллионы вариантов, выдал наиболее приемлемый и, прибавив газу, двинул космолет вперед.

Пристегнувшись ремнями безопасности, я оглядел рубку управления. Все были на местах. Квадрат в кресле штурмана внимательно следит за показаниями приборов. Остальные разместились в пассажирских креслах. Майя сидит между Молкомом и стариком варнавалийцем. Заботливо пристегнутая Харой, она бездумно смотрит вперед. Лара устроилась во втором ряду пассажирских кресел. Она держит автомат на коленях и неотрывно следит за императором. Трасм сидит рядом с амазонкой и с любопытством наблюдает за тем, как я колдую над панелью управления.

Король занял место второго пилота. Нисколько не заботясь о своей безопасности, он уселся спиной к остальным. Кажется, его ничто не волнует, и он любуется через центральный иллюминатор великолепием раскинувшихся звезд. Но это только кажется. Наверняка в его черной душе зреет какой-нибудь коварный план. План нашего уничтожения. Сейчас мы ему нужны, и он не трогает нас. До поры не трогает. До того, как мы высадим его там, где он приказал. Ну а потом мы станем ему мешать, и он убьет нас. Уберет ненужных свидетелей. Он не для того забирается на эту дальнюю планету, чтобы Федерация сразу же узнала об этом. Он и разоткровенничался с нами лишь потому; что знал, что потом все равно убьет нас. Он же всесильный. Он бессмертный. Он может реализовывать наши самые страшные кошмары. А мы всего лишь люди.

“Да, мы люди. Люди – и поэтому мы сильнее тебя. Ты еще не догадываешься об этом, еще мнишь себя сверхсуществом, но дни твои сочтены. Ты все равно рано или поздно спасуешь перед человеческим напором. И никакое бессмертие тебя не спасет”, – подумав, я бросил корабль в подпространство.

В подпространство корабль вошел легко. Без сучка и задоринки. И это неудивительно. Рядом с космолетом не было больших гравитирующих масс. Не было ничего, что могло бы значительно искривить пространство.

Зашли в подпространство мы хорошо. Но выскочили хуже некуда. Остались живы лишь чудом.

Выход из подпространства с заранее неизвестными координатами – это словно игра в рулетку. Выпадет красное, считай, тебе повезло. Значит, в рубашке родился, не попал в центр какой-нибудь звезды или планеты. Выпало черное – не обессудь. Никто тебя не просил пользоваться непроверенными данными, устаревшими подпространственными картами. Сам виноват в своей гибели.

И хотя я знал координаты звездной системы, к одной из планет которой мы направлялись, это не многое меняло. Мы играли в ту же рулетку. Поскольку координаты самой планеты я не знал. Нам надо было выйти в пространстве не где-нибудь за орбитой последней планеты системы, а в точно намеченном месте. Точно у планеты, которую назвал король. Да еще так, чтобы нас никто не успел заметить. Так, чтобы никто не смог сбить наш космолет до того, как мы приземлимся.

Задача была невероятно сложная, и я не знал, красное или черное выпадет на нашей рулетке.

В подпространстве мы находились считанные секунды. Звезды в иллюминаторах мгновенно исчезли. Темнота окутала нас. И в следующий миг корабль бешено затрясло. Так затрясло, что кресла, на которых мы сидели, едва не оторвало от пола. Прямо по курсу замелькали разноцветные огни, и я, стараясь избежать столкновения, повернул штурвал вправо. Затем вверх. Но, несмотря на все мои усилия, космолет никак не хотел подниматься. Вероятно, отказали рули вертикального полета. Медленно, но неуклонно теряя высоту, мы падали на поверхность планеты.

Каким чудом мы не вышли из подпространства в чреве планеты, наверное, никто не сможет ответить. Хорошо в свое время поступил Карнава, не пожалев денег на дорогостоящий компьютер для своего космолета. Эта щедрость и спасла нас сейчас.

Я, конечно, пытался выровнять курс космолета, но, если бы не бортовик, упали бы мы мгновенно. Словно горящий метеорит, рухнули бы на раскинувшийся под нами город.

Но кибернетический разум удержал космолет от падения. Мы по-прежнему теряли высоту, но это больше походило на аварийную посадку, чем на катастрофу.

Планета встретила нас темнотой ночи с вкраплениями ярких огней большого города. Мегаполис, раскинувшийся под нами, имел немалые размеры. Наверняка он был поменьше столицы Дарана и не столь помпезен, но, судя по морю огней, тоже немал. Сверхвысотных небоскребов, на наше счастье, в городе было немного. Я лишь два раза облетал высотные здания, попавшиеся на нашем пути. Космолет все ниже и ниже опускался к поверхности планеты, и я стал выбирать место для посадки. Для экстренной, вынужденной посадки. Внизу уже замелькали прямые хорошо освещенные дороги, когда я выпустил шасси. Хотя на такой скорости это и не имело смысла. Едва космолет прикоснулся к покрытию одной из дорог, как шасси мгновенно, словно спички, сломались, разлетевшись от соприкосновения с землей.

Дорога показалась мне подходящей. Широкая, прямая. Движения на ней в этот поздний час почти не было. Так что посадочную полосу я выбрал удачно, вот только сама посадка прошла не совсем благополучно.

Космолет, потеряв шасси, оставлял за собой глубокую, несколько метров в ширину, борозду Редкие машины, завидев космолет, спешили свернуть с дороги. Я уже успел отключить планетарные двигатели и старался двигателями горизонтального движения остановить корабль. Космолет плохо меня слушался, никак не желая останавливаться. Широкая дорога заканчивалась. Впереди виднелось высокое здание, и я, рискуя взорвать корабль, врубил на полную мощность экстренные тормоза.

Резкий удар, от которого потемнело в глазах. Реактивные выхлопы аварийных тормозов почти мгновенно остановили корабль. Космолет содрогнулся и, зарывшись в землю почти наполовину, замер.

Сразу же после посадки включилась противопожарная система. Дым, который начал было распространяться по каютам и коридорам космолета, рассеялся.

Я очнулся от дождичка, который лился из огнетушителей. Соседнее кресло – место второго пилота, было пусто. Король исчез. Я сразу же бросил обеспокоенный взгляд на Майю и облегченно вздохнул. Майя была жива. Как были целы и невредимы все остальные.

Квадрат, чертыхаясь и поминутно поминая великую Пустоту, выбирался из пут страховочных ремней. Молком ползал по полу в поисках своего плазменного пистолета. Хара озабоченно помогал встать Майе. Амазонка, подобрав оброненный автомат, тревожно посмотрела на меня. Трасм, глядя на дверь, проговорил:

– Мы видели. Людвиг убежал, когда помещение наполнилось дымом.

– Ничего, не уйдет, – бодро проговорил Квадрат, снимая энергоавтомат с предохранителя. – Я еще до прыжка пометил его радиомаркером. Теперь он у нас на крючке.

Я, убедившись, что все целы и невредимы, облегченно вздохнул. Посадка прошла удачно. Относительно удачно. Стоило подумать о том, чтобы покинуть судно. Покинуть космолет и попробовать разделаться с королем.

Первое было не так сложно, второе оказалось задачей потрудней.

– Пора покидать наш космолет, друзья, – сказал я, обращаясь ко всем. – Корабль больше никуда не полетит, а вот оштрафовать за неправильную парковку могут.

Квадрат, довольный шуткой, весело засмеялся и, нацепив защитный шлем, первым двинулся к выходу. Касперский быстро пересек пространство рубки управления и, торопясь разделаться с Людвигом, побежал к двери.

Двигайся он чуть помедленнее, распотрошили бы нас ружья стеротарга. Разнесли бы в клочья всю нашу компанию. В рубке управления нам некуда было спрятаться, и мы стали бы легкой добычей робота. Но Квадрат поторопился и в дверях на полном ходу столкнулся с личным телохранителем Карнава.

Людвиг все рассчитал. Точно и до мелочей. К чему какие-то там удавы Агра или восставшие из мертвых Кацеуны? Чтобы разделаться с нами, со всеми нами махом и навсегда, требовалось что-нибудь более эффективное. А стеротарг как нельзя более подходил для расправы с нашим отрядом. В ограниченном пространстве рубки негде было бы спрятаться от его разящих энергоружей. Ничто не спасло бы нас от этой боевой машины.

От встречного удара человек и робот упали. Касперский, состоящий, казалось, из одних мускулов, весил немало, и нет ничего удивительного в том, что он своим телом сбил стеротарга на пол. Произошла небольшая заминка, и первым в образовавшейся сутолоке пришел в себя стеротарг. Он, лежа под придавившим его Касперским, не вставая, выстрелил из энергоружья, встроенного в его правую конечность. Выстрелил в упор. Прямо в тело придавившего его Квадрата.

Гладиатора подбросило на метр вверх, и он вновь упал на стеротарга, окончательно придавив его. И пока он выбирался из-под тела Квадрата, пока поднимался, пока ловил цель своими датчиками зрения, я успел подскочить к роботу. Искать автомат времени у меня не было. Да и не помог бы энергоавтомат в этой ситуации. Таким оружием трудно уничтожить стеротарга. Я нашел оружие получше. Идеально подходящее для этого поединка.

Молекулярный меч обязательно входит в состав космической брони. Тем более такой суперброни, как “Небесный огонь”. Молекулярный меч незаменим в ближнем, рукопашном бою. Он способен с легкостью пробить любую броню. Ни один даже самый прочный материал не устоит перед ним. Никакое поле не способно противостоять этому оружию.

Не устояли и флаковые конечности стеротарга. Руки робота вместе с встроенными в них энергоружьями упали на пол, отрубленные сильным ударом. Вторым ударом я разрубил стеротарга пополам. Сверху вниз ударил боевую машину. Стеротарг распался на две одинаковые половинки, а я, не обращая внимания на все еще шевелящиеся конечности робота, склонился над Касперским.

Квадрат был еще жив. Он, глядя на то, как я лихорадочно вытаскиваю автоматическую аптечку, чуть слышно проговорил: “Убей Людвига, Джагтер. Ты же Тутанканара. Тебя остановить невозможно. Убей его”. Проговорил и тихо умер.

Напрасно мы с подбежавшим трасмом пытались вернуть Квадрата к жизни. Напрасно я пытался подключить свою аптечку к огромной рваной во все тело ране гладиатора. Касперский умер.

“Скольких еще убьет этот кровавый монстр? – думал я, стоя над телом друга. – Скольких друзей я лишусь, пока не остановлю это чудовище? На это я не знаю ответа. Но как бы там ни было, меня он не сможет остановить. У меня просто нет выбора. Я должен прикончить эту тварь”.

Схватив автомат погибшего друга, я побежал к аварийному выходу, располагавшемуся в корме космолета. Люк был раскрыт настежь. Король успел покинуть корабль. Остановившись на секунду, я оглянулся и, увидев, что все следуют за мной, торопливо проронил:

– Лара, ты за старшего. Не теряйте меня из виду. Идите следом. В бой не вступайте. Я достану его сам.

Потом посмотрел наружу. На ярко освещенную фонарями улицу ночного города. На огни неоновых вывесок. На удивленно смотрящих на нас людей.

Пока все было спокойно. Пока все шло нормально. Людвиг Кровопийца не мог убежать далеко. Хоть он и бессмертный, но бегает не быстрее обычного человека. Глазами поискал короля. Наконец увидел одинокую фигуру в малиновом костюме, вбегающую в здание, стоящее неподалеку от ушедшего наполовину в землю космолета. Заметив надпись “Метрополитен имени…” и так и не дочитав до конца, спрыгнул вниз.

Вниз, на планету по имени Земля.

Глава 16

Я его почти настиг. Почти догнал кровавого Людвига. Мне не хватило совсем немного, чтобы с ним разделаться.

Я бежал по улице, и люди испуганно шарахались с моего пути. Наверное, в космической броне с автоматом Крамера я казался им пришельцем со звезд, каким-нибудь внеземным существом с упавшего звездолета инопланетян. Не знаю. По их удивленно-испуганным лицам трудно было прочитать, о чем они думают. Да и мне было не до того. У меня перед глазами маячил малиновый камзол короля, и лишь одна мысль: “Убей его!” – засела в моей голове.

“Посмотрим, насколько ты бессмертен, Кровопийца, – думал я на бегу. – Еще не все козыри вытащены из колоды. Энергоавтомат – это что. Это так – игрушки. Посмотрим, сможешь ли ты проглотить пару тернотротиловых гранат. И в состоянии ли твоя бессмертная плоть выдержать пекло четырех термомин. Мы это увидим, когда я догоню тебя. Обязательно увидим. Потому что я тебя все равно догоню”.

Я влетел, словно вихрь, в здание метрополитена и, распугивая редких ночных пассажиров, бросился к эскалатору. Интуиция подсказывала мне: король побежал вниз. Вниз – к туннелям подземных поездов.

И я не ошибся. Я увидел его. С верхних ступенек эскалатора я заметил далеко внизу малиновый камзол. Не обращая внимания на возмущенные крики женщины в униформе, на испуганные вопли пассажиров, со Всей быстротой, на какую был способен, помчался вниз.

Пробежал по средней, отключенной нитке эскалатора. Людвиг свернул налево, и я, как только спустился, с ходу спрыгнул на железнодорожные пути. Мягко присев, огляделся в надежде, что успею заметить короля.

И я успел. Я заметил, в какой стороне мелькнул малиновый камзол, и рванул вслед за королем. Выдал рывок, на какой только был способен. Я его почти догнал. Не больше тридцати метров разделяли нас. Мы уже отбежали метров на сто от станции метро, и я решил покончить с гнусным душегубом. Я выхватил тернотротиловую гранату. Замахнулся, готовый бросить ее, когда увидел это чудовище. Огромный, около полутора метров в поперечнике, саблезуб скакал прямо на меня. Чудовищное создание с планеты Красная Изгара. Планеты, где вот такое же создание измолотило. своими страшными зубами полвзвода наших десантников, пока его наконец не расстреляли из корабельной пушки. Из фотонной пушки большого калибра.

Чешуя саблезубов не хуже брони космолета. По крайней мере, стрелковым энергооружием ее не пробить. Это, похожее на огромную жабу, существо вообще очень трудно уничтожить. Строение этого монстра на молекулярном уровне отличается от строения белковых существ. Кардинально отличается. Настолько отличается, насколько кремень отличается от куска мяса.

Саблезуб двумя большими прыжками приближался, и я, не раздумывая, бросил тернотротиловую гранату. Потом сразу же упал в углубление между рельсами и, едва прозвучал взрыв, не теряя времени, бросил вторую гранату. Не дожидаясь, когда прогремит второй взрыв, выдернул из пояса брони термомину.

Но она не потребовалась. От первого взрыва свод туннеля дал трещину. В образовавшийся прогал посыпался песок вперемешку с камнями. Второй взрыв тернотротиловой гранаты добил туннель. Свод обрушился и придавил многотонным слоем камней чудовище. Я спас свою жизнь, но короля упустил.

Я устало поднялся и тут же прикрыл глаза, ослепленный ярким светом.

– Стоять! Уберите оружие! – прозвучал громкий усиленный динамиками приказ.

Приказ прозвучал на линке, и спустя секунду я, привыкнув к резкой перемене освещения, увидел, что ко мне идут люди. Хотя из шестерым приближавшихся ко мне человеком был лишь один. Лишь он один обладал биологическим, природным разумом. Остальные пятеро слепо ему повиновались. Повиновались, потому что были киборгами. Повиновались, потому что их хозяином был Тер. А они были его гвардейцами. Гвардейцами Теров, Теров – представителей самой древней и самой могущественной цивилизаций в Галактике. Цивилизации, которая контролирует эту планету. Под чьей юрисдикцией находится Земля.

Теры очень не любят, когда на их имущество, на их территорию кто-то посягает, и самое скромное, что мне грозило, – пожизненное заключение на какой-нибудь дальней колонии Теров. Например, на Ирокзане. Мне ли не знать об этом.

Но это было самое легкое наказание. Я же не мог рассчитывать на подобное. В силу самого определения, что я хоть и бывший, но все же космодесантник Федерации, не мог рассчитывать. В силу того, что я проник на их территорию, грубо поправ все законы не Только Теров, но и Галактической Федерации. В силу Того, что я был вооружен. Насколько я понимал, меня должны были уже уничтожить. Уничтожить сразу же. Без лишних разговоров, как обычно это делают Теры. Но я был все еще жив, и, значит, у меня вновь появлялся шанс.

А как любил говаривать командир “Непобедимых” бригадный генерал Лори: “Жизнь не проиграна, если есть хотя бы один шанс”.

А если ты жив, шанс есть всегда. Это у мертвых шансов никаких – у живых их великое множество.

Я же пока что был жив.

– Опустите, Джаггер, ваш автомат. Здесь он никого не испугает, – сказал, подойдя поближе. Тер, и я опустил оружие.

С пятью гвардейцами мне, конечно же, было не справиться. Даже одного из этих биомеханических верзил я бы вряд ли смог одолеть при помощи автомата Крамера. Против импульсного огнемета, что вмонтированы в пальцы левой руки этих, так похожих на людей созданий, не попрешь. Как не попрешь и против бронебойного марколета, расположенного в правой руке киборга Теров. Даже если бы этот биомех был полностью безоружен, и тогда бы мне пришлось изрядно попотеть, пытаясь расплавить его сверхпрочные арнегелированные внутренности. Арнегелированный скелет этого киборга не плавится даже в эпицентре ядерного взрыва. Я мог бы подбить гвардейца Теров лишь из парамерной пушки. Которой, к сожалению, у меня не было.

Поскольку я забыл прихватить с собой парамерную пушку, пришлось довольствоваться ролью побежденного. Пришлось продемонстрировать Теру, что я покорился, и ждать, что он скажет. Вне зависимости от того, что сейчас предпримет Тер, у меня всегда оставалась свобода выбора. Четыре термомины гарантировали мне эту свободу. Свободу выбрать пожизненное заключение или смерть. Я еще не знал, как я поступлю, но одно знал твердо – на Ирокзан я больше не попаду никогда. Хватит с меня и одного раза. На всю жизнь хватит.

Все пять гвардейцев были как на подбор. Высокие, под два метра красавцы. С короткой стрижкой. В черных строгих классических костюмах, великолепных галстуках и белоснежных сорочках. И хотя своими атлетическими фигурами они походили друг на друга, словно братья, лица, вылепленные из псевдобиологического материала, были у всех разные.

Лицо одного из киборгов мне показалось знакомым. Однако моим знакомым он никак не мог быть. Не мог, потому что тот киборг, которого я знал, погиб. Я видел собственными глазами, как громадина подбитого гвардейцем мемолета вдавила его в асфальт. Вдавила в асфальт, когда гвардеец пытался спасти мне жизнь.

“Хотя эти создания очень живучи, – думал я, глядя на гвардейца, – к тому же я не видел раздавленное тело киборга”.

Тер в отличие от своих слуг не выглядел так внушительно. Небольшого роста, лысоватый пятидесятилетний мужчина. Без галстука, в мятом костюме. Средней руки бухгалтер какой-нибудь захудалой фирмы. Так себе человечек.

Но внешность часто бывает обманчива. Как, например, в этом случае.

– С кем имею честь? – чтобы как-то начать разговор, спросил я.

– Старший наместник Земли – Дар из рода Теров, – ответил Тер и, прерывая мою попытку представиться, проговорил: – А о вас, Джаггер, мы знаем все. Можете не утруждать себя изложением вашей бурной биографии.

Я едва язык не проглотил от удивления. Я, конечно, бывал уже на Земле и приходилось мне как-то встречаться с Терами, но все же…

– Мы знаем о вас все, но, разрази меня Тер, зачем вы вновь пожаловали на эту планету?! Помнится, в последний раз посещение вами этой планеты привело к таким событиям, что язык не поворачивается описать их! – воскликнул Тер. – Что вы забыли на бедной Земле? Только не надо снова нести чушь о потерянных родителях. Теперь мы вам ни за что не поверим. Выкладывайте начистоту, каким ветром вас занесло на Землю. И, клянусь Тером, если вы солжете, проведете остаток жизни на Ирокзане. На так нелюбимом вами Ирокзане.

Я, собираясь с мыслями, ответил:

– Послушайте, Дар, не горячитесь. И в первый раз, и сейчас я не хотел причинить никому зла. Так сложились обстоятельства.

– Ах, обстоятельства! – воскликнул Тер.

– Да, обстоятельства, нелепые обстоятельства, – не сдавался я. – В этот раз я действительно хотел повидать своих родителей. Родителей и друзей. Но получилось так, что вместо этого, вместо того чтобы попасть на свою родину, я оказался на Пандерлоносе. Вы же знаете. Дар, что такое Пандерлонос! Дальше события завертелись, как Барбаарбекская карусель, и вот я уже на космолете врезаюсь в атмосферу Земли и приземляюсь на улицах Москвы.

– Приземляетесь? – Тер чуть не сел от удивления. – И это вы называете приземлением? Врезаетесь на полном ходу в Ленинградский проспект! Врезаетесь так, что космолет наполовину уходит в землю, и говорите, что вы приземляетесь!

– Я вовсе не виноват, что так получилось, – оправдывался я. – В этом нет и капли моей вины. Я сделал все возможное, чтобы люди не пострадали.

– А чья же в этом вина? В том, что вы опять появились здесь? Да еще верхом на бешеном космолете, – спросил Тер.

– Это очень длинная история, – ответил я.

– Ничего, – успокоил меня Дар из рода Теров, – у нас впереди много времени. Пройдем наверх, там все и расскажете.

– Я что, арестован? Мне сдать оружие? – спросил я, кладя руку на термомину.

– Пока нет. Можете оставить ваше оружие при себе. Только, ради святого Тера, не стреляйте из него на улицах города. Мне этот ваш фейерверк совершенно здесь не нужен. Да и люди могут пострадать. И так уже разбомбили целый проспект и станцию метро. До утра работы хватит.

– Постараюсь, – облегченно вздохнув, сказал я и закинул автомат за спину. – Постараюсь больше не стрелять и спасибо вам, Дар.

– Благодарите не меня, а Тука, – бросил Дар, – если бы не он, разнесли бы ваш космолет на миллион осколков, едва он появился в атмосфере Земли.

Я недоуменно посмотрел на Тера. Потом перевел взгляд на киборга.

– Это была последняя воля хозяина Ро, – пояснил Тук. – Он приказал отвечать за тебя, как за самого себя.

– Ну, что ж, и на том спасибо, – произнес я по-русски и пошел по туннелю вслед за Тером.

Я думал, что Тер предпримет какие-то особые меры предосторожности. Постарается как-то замаскировать меня. Накроет, например, переносным нитровизуальным экраном.

Но Тер даже и не подумал об этом. Лишь попросил меня снять шлем.

“Вы в нем похожи на космонавта, выпавшего из “Союза”, – сказал он, и я снял защитный шлем.

Тысячи посторонних звуков мгновенно наполнили сознание. Ночная Москва дала о себе знать шумом машин, шепотом листьев, запахами весны.

Тер провел меня через какой-то запасной выход, и мы, немного поплутав, покинули метрополитен. Тер шел впереди, я немного сзади. Гвардейцы, словно отряд прикрытия, следовали в нескольких метрах за нами.

Спохватившись, я было начал: “А другие? Со мной были еще…”, но Тер недовольно перебил меня. “Ждут нас в машине. В целости и сохранности”, – бросил он, и я успокоился.

Не доверять Терам у меня не было причин. Теры, хоть и древняя и немного заносчивая нация, но в разумных существах ценят прежде всего благородство и порядочность. Сами никого не обманывают и стараются, чтобы остальные относились к ним также. А слово чести, так это вообще пунктик у Теров. Словом своим они дорожат, как ничем иным. Если Тер сказал, к примеру, что я не арестован, значит, так оно и есть. И никакой самый верховный судья не может оспорить его решение. Да и судей как таковых у Теров нет. Это нация индивидуалов. Целая цивилизация отдельных индивидуумов, объединенных друг с другом лишь узами родства и дружбы. Хотя если смотреть в корень, то, возможно, это самые крепкие узы. Куда крепче поддерживаемых силой законов во многих других цивилизациях.

Машина Теров стояла неподалеку от выхода из метро, и мы дошли довольно быстро. Я успел заметить, что космолета и след простыл, а искореженный участок проспекта уже огорожен длинными барьерами. Заметил, что работа по восстановлению дорожного полотна кипит вовсю. Какие-то трудяги в оранжевой униформе деловито снуют, ремонтируя дорогу. Слышен шум разнообразной техники. Экскаваторы, асфальтоукладчики, грейдеры – все, что необходимо для восстановления шоссе. На лицах немногочисленных прохожих нет и намека на то, что всего несколько минут назад здесь произошло нечто неординарное. Скажи им, что здесь недавно приземлился звездолет инопланетян, они примут вас за сумасшедшего.

“Да. Теры мастера наводить порядок. Такие конспираторы. Комар носа не подточит. Уже обработали, наверное, целый округ, а то и всю Москву гипноизлучателями. Обработали так, что не осталось в сознании людей и намека на происшедшее. А к утру восстановят и последствия нашей вынужденной посадки”.

В этом можно было не сомневаться. Это меня нисколько не удивило. Но то, что мы поедем на каком-то допотопном лимузине? Это уже слишком – Я наивно полагал, что Тер прибыл на ракурсном плазмоиде или на варогенном сфероиде, а перед нами оказался обычный “уазик”. “Буханка”, как еще называют его в народе. Многоместный – типа “Скорой помощи”.

Но это было еще не самое интересное. Подумаешь, “УАЗ”. Мы все в обычный легковой автомобиль и не поместились бы. Самое интересное было то, что “УАЗ” вклинился между двумя машинами, припаркованными рядом с метро. Влез, непонятно каким образом, между “шестисотым” “Мерседесом” и джипом “Чероки”. Так влез, словно с неба свалился. Именно это и послужило причиной вспыхнувшего конфликта.

Мы с Тером подошли к машине, и я, через окна заметив в ней своих друзей, только собрался открыть дверь, как услышал грубый окрик:

– Ты че, чувак, совсем окосел? Куда влез! Нам на стрелку срочняк валить надо, а ты свое корыто поставил.

Из “шестисотого” выбрались двое. Один крупный, в белой рубахе. Судя по всему, бывший спортсмен. Сейчас располневший, с большим пузом. Второй мелкий. Тоже с большим, но только гонором. Он-то и кричал громче всех.

Я обещал Теру не стрелять и поэтому помалкивал. Дар же, не обращая внимания на возмущенные крики, подошел к своей машине и уже собрался сесть на место водителя, когда пузатый вдруг схватил его за плечо.

– Ты че, тормоз, не усек? – прохрипел толстяк. – Царапнешь мою тачку – сразу и купишь у меня. По моей цене купишь, понял, тормоз?

Я стрелять не стал, я просто оттолкнул пузатого. Ну, может, немного шлепнул его по пузу. Самую малость шлепнул. Толстяк, скривившись от боли, отскочил от нас словно ужаленный. Мелкий сразу завопил:

– Ты че, космонавт, охренел? На кого руку поднял? На Брыца замахнулся? Ну-ка, ребята, разберитесь с ним. Поговорите конкретно.

С заднего сиденья “Мерседеса” тотчас выбрались два ухаря и только собрались с нами конкретно разобраться, как наконец-то появились отставшие гвардейцы. Не говоря ни слова, пятеро двухметровых верзил приблизились к нам. Тук пальцем поманил мелкого и, когда тот подошел, спросил его:

– Приятель, какие-то проблемы? Не нравится, как наш друг поставил машину?

– Е-мое! – только и смог проговорить мелкий, подняв взгляд снизу вверх на двухметрового гвардейца; – Да ладно вам, Люди в черном. Все нормально. Ноу проблем. Ребята погорячились.

– Вот и хорошо, – промолвил Тук и легонько щелкнул мелкого по лбу.

Тот даже присел от щелчка киборга.

Больше проблем не возникло. Погорячившиеся ребята из “Мерседеса” быстренько забрались обратно в свою машину. Четверо гвардейцев погрузились в джип. Тер сел за руль “уазика”. Тук поместился на пассажирском сиденье. Я тоже забрался в “буханку” и, увидев весь свой отряд в целости и сохранности, облегченно вздохнул. Тер держал свое'слово.

“Чероки” отъехал, освобождая нам путь, и Дар завел двигатель. Сказав: “Ну что ж, поехали”, тронул машину. “УАЗ” дернулся вперед, сильно стукнув стоявший впритирку “Мерседес”. Послышался звон битого стекла.

– Вот ведь незадача, – сказал Тер и пояснил: – Не люблю я эти наземные машины. Внизу всегда так мало места для маневра.

“Буханка” взревела и, сдав назад, вывернула на дорогу. Махнув на прощанье остолбеневшим пассажирам “шестисотого”, Дар направил “УАЗ” в поток машин.

Молком с любопытством рассматривал ночную Москву. После долгих лет, проведенных в рабстве, город поразил его обилием огней. Большим количеством машин. Шумом и гамом большого города. Он удив ленно разглядывал невиданные им доселе диковинные здания, людей в пестрой непривычной одежде.

Хара удивлялся меньше. Варнавалиец много чего повидал на своем веку, поэтому удивить его было трудно. Лишь однажды, когда мы проезжали мимо огромного памятника, старик воскликнул; “Аргарахар”. Что в вольном переводе означало: “Большой железный человек с головой, уходящей в облака”.

Трасм, как ребенок, радовался, видя все происходящее. Молком его просветил насчет того, что произошло. Вкратце пересказал нашу историю. Разъяснил, что мы сейчас свободны, чем поверг жителя Трех Масм в неописуемый восторг.

Лара сидела напротив Майи и изредка бросала на нее быстрые взгляды. Иногда она смотрела в мою сторону, но стоило мне повернуться, как девушка тут же отводила взгляд. Необычность ситуации, необычность того, что всего считанные часы назад она бегала в звериных шкурах по первобытному лесу, а теперь мчится на странном агрегате неизвестно куда, казалось, нисколько не тронули амазонку. О чем она думала, что ее волновало, можно было понять, перехватив ревнивые взгляды на Майю.

Майя по-прежнему сидела с отсутствующим видом. Слушаясь Хару и трасма, она бездумно выполняла все их указания. Ничего не говорила. Шла куда велят. Садилась куда прикажут. Собственная воля, разум полностью покинули девушку, и при взгляде на нее я чувствовал, что мое сердце сжимается от боли.

“Потерпи немного, Майя. Милая моя девочка, потерпи еще немного, и мы будем вместе”, – мысленно говорил я девушке.

У меня была определенная надежда на Теров. Раз уж они так благосклонно отнеслись к нам, пошли против правил, не наказав нас, то я мог рассчитывать и на большее. Цивилизация Теров очень древняя. Самая древняя и самая мудрая в Галактике. Им ведомо многое, чего еще не знают в Галактической Федерации. Вполне возможно, что они смогут вылечить мою Майю. По крайней мере, у меня появилась такая надежда.

– Вот уж никогда бы не подумал, что Теры передвигаются на такой доисторической технике, – отвлекаясь от мучительных мыслей, сказал я. – Считал, мы полетим на варогенном сфероиде, прикрытые экраном невидимости. А вместо этого еле ползем по улицам города, останавливаясь на каждом светофоре.

– Все это часть программы Секра. Программы по невмешательству во внутренние дела других цивилизаций, – пояснил Тер, ловко сворачивая с главной дороги в какой-то проулок. – Без необходимости мы не применяем на развивающихся планетах достижения нашей цивилизации. А насчет того, чтобы полетать – так это можно. Все, что вы видите, лишь маскарад. Вся наша техника хорошо замаскирована под земную. Этот “уазик” оборудован антигравитационным двигателем и при необходимости может взлететь. И экран от посторонних глаз у него есть. И вооружен он как следует. И все средства связи, вплоть до внутригалактической, здесь имеются. А с виду – вполне обычная земная машина.

– Да-а, – протянул я. – В технике вы достигли небывалых высот. И в медицине тоже, наверное, много смыслите. С нами, как вы могли заметить, находится одна девушка. Майя. Ей необходима помощь. Очень вас прошу, помогите ей.

– Я уже вызвал врача этого округа Земли, – сказал Тер. – Эта дама ждет нас там, куда мы направля емся. Посмотрим, что с вашей больной. Но прежде вы все подробно расскажете. Все, что произошло с вами.

– Договорились, – кивнул я. – Скоро приедем?

– Уже приехали, – ответил Тер и остановил машину. – Тук, проверь, все ли в порядке.

То, что Дар отдал приказ своему гвардейцу голосом, было лишь проявлением вежливости по отношению к нам. Теры постоянно общались по множеству мыслеканалов, как между собой, так и со своими киборгами. И ему не было никакой необходимости произносить приказ вслух. А может, это тоже было частью хитроумной программы Секра? Кто знает? Как бы то ни было, следом за Туком мь все покинули машину.

Наше довольно странное для этих мест шествие не вызвало переполоха среди жителей дома, к которому мы подъехали. То ли Тер все же включил нитроэкран, то ли жители просто спали. Вполне возможно, что спали, усыпленные гвардейцами, чей джип уже стоял неподалеку. Наверняка спали, потому что на нас никто не обратил внимания. Хотя в нашем шествии было много необычного. Один трасм чего стоил. С огромной головой, выдававшей в нем чужака, он не остался бы незамеченным. Да и мы с Ларой, одетые в броню и вооруженные необычного вида автоматами Крамера, больше походили на инопланетян, чем на москвичей. Но как бы то ни было, мы спокойно добрались до пятого этажа. До последнего этажа старой постройки. Поднявшись по полутемной лестнице, мы все вслед за. Тером попали в его квартиру. Повозившись немного с заедавшим замком, Дар, наконец, открыл дверь и широким жестом пригласил нас внутрь.

– Замок все никак не могу сменить. Все некогда. Дела, дела, – пожаловался Дар, приглашая нас.

В довольно просторном жилище обитал старший наместник Земли. Просторной не только по земным меркам, но и, на мой взгляд, по-даранским тоже. Такая квартира считалась бы огромной и на чрезмерно урбанизированном Даране.

Прямо от дверей начинался большой холл. Из него вели четыре двери. Двери в четыре комнаты жилища Тера.

Закрыв входную дверь, последним в квартиру вошел Тук. Он невозмутимо прошествовал в столовую и занялся приготовлением пищи. Дар пригласил всех в гостиную, и когда все расселись, кто на диван, кто в кресла, включил телевизор.

– Сейчас как раз будет очень интересный телесериал. Советую посмотреть, – сказал Тер и, щелкнув пультом дистанционного управления, добавил: – Подождите немного. Скоро будет готов ужин.

– А вы, Джаггер, пройдемте в мой кабинет. Там мне все и расскажете. И оставьте, ради великого Тера, свой автомат. И шлем повесьте на вешалку. Здесь его не украдут.

Резонно рассудив, что Тер прав: здесь действительно никто ничего не возьмет, я, оставив автомат с защитным шлемом, последовал за Даром. Я собирался с мыслями, не зная, с чего начать свой рассказ, когда мы вошли в кабинет старшего наместника. Собственно, это была очередная большая комната с множеством книжных шкафов. Книги битком набиты в шкафы. Не уместившиеся на полки тома расставлены хозяином в аккуратные стопки между шкафами. На свободном от шкафов пространстве стоит простой письменный стол и несколько деревянных стульев.

Едва мы вошли, как в кабинете появились два человека. Средних лет стройная женщина и высокий худой мужчина.

Увидев их, я даже вздрогнул и от удивления присвистнул. Действительно, было от чего удивиться. Теры возникли в кабинете из ничего. Только что здесь их не было, и вот они уже стоят и, улыбаясь, жмут руку Дару. Заметив мое замешательство, старший наместник представил появившихся так внезапно людей. Или Теров, что по большому счету одно и то же.

– Брат и сестра Ма из рода Теров, – сказал Дар. – Вас, Джаггер, они знают. Можете не представляться. Присаживайтесь.

– Как я понимаю, сестра Ма врач этой части земного сектора? – спросил я.

– Совершенно верно, – ответила женщина. – Дар передал мне вашу просьбу. Скоро сюда доставят необходимые приборы, и я осмотрю больную.

– Спасибо, – поблагодарил я Теров. – Ну а теперь слушайте, зачем в этот раз меня занесло на матушку-Землю. И как получилось, что я на неуправляемом космолете врезался в центр Москвы.

Глава 17

Поскольку у меня в голове был вмонтирован такой мощный подавитель мыслеимпульсов, что даже Теры со всей их чудо-техникой не могли прочитать ни единой моей мысли, мне обо всем пришлось рассказывать, как говорится, вживую. Если бы не это обстоятельство, наш разговор занял бы значительно меньше времени. Покопался бы Тер в моей голове, порылся бы в моих воспоминаниях, и отпала бы необходимость в долгом и нудном изложении всего случившегося. Собственно, если бы не те дополнительные возможности организма, какими меня наделили в Падейской учебке, старший наместник знал бы всю мою историю еще там, внизу. В туннеле метро.

Но читать мои мысли Теры не могли, и мне пришлось долго и со всеми подробностями пересказывать свою историю. Начал я ее не с начала. Не с того момента, как мы с Майей попали в плен к работорговцам. И даже не с моего побега из гладиаторского цирка. Я стал рассказывать Терам о тех подпространственных туннелях, что шли из чрева Пандерлоноса. О том, почему планету рабства не мог в свое время захватить Седьмой Галактический. Отметив про себя, что Теры уяснили, о чем идет речь, я сразу же перешел к описанию чудовищной.лаборатории в замке Карнава. Рассказал о людях, лежащих в саркофагах. Потом описал, как мы безуспешно боролись с воскресшим экс-герцогом и как постепенно он превратился в короля Людвига. Потом почти слово в слово передал монолог императора.

И, лишь изложив ключевые моменты моей истории, я вернулся к самому началу и, извинившись за то, что хотел незаконно попасть на Землю, начал рассказывать все по порядку.

Мой рассказ в общей сложности занял больше часа. Закончив сценой в метро, тем, как я вынужден был отбиваться от саблезуба тернотротиловыми гранатами, я замолчал.

Я изложил все подробно, ни разу не солгав. Да и лгать мне не было смысла. Теры сейчас были моими единственными союзниками и отталкивать их ложью было бы безумием.

После моего рассказа на несколько минут воцарилось молчание. Теры лишь переглядывались между собой, и я догадался о том, что они ведут мысленный разговор. Наконец они пришли к единому мнению, и слово взяла сестра Ма.

– Все это очень серьезно, гораздо серьезней, чем можно было предположить, – сказала женщина. – Я должна сейчас же осмотреть больную.

С этими словами сестра Ма встала и вышла из кабинета.

– То, что вы, Джаггер, рассказали, очень встревожило нас, – проводив взглядом женщину, проговорил старший наместник. – Настолько встревожило, что мы уже запросили подмогу из Белого цветка, центра этого сектора Галактики, контролируемого Терами. На четырех кораблях сюда, на Землю, должны прибыть специалисты по биоэнергетике и полям плазмы со всем необходимым оборудованием.

– Насколько скоро прибудет помощь?

– Минимум через сорок восемь земных часов. Быстрее никак не получится.

– Возможно, будет уже слишком поздно. Этот монстр обладает такими возможностями, что ему ничего не стоит покинуть за это время планету. Или еще' хуже. Представляете, если он начнет, пользуясь своей силой, убивать людей? Если он начнет реализовывать их тайные страхи, вытаскивать наружу их ночные кошмары. И все это будет вполне реально. Это не будут выдуманные ужасы, порожденные больной фантазией. Это будут вполне реальные монстры, каждого из которых очень трудно уничтожить. Представляете тиранозавра, топочущего по Красной площади и хватающего людей своей огромной пастью? Монстра, выпущенного из чьего-нибудь нездорового сна. Тут уже никакие гипнопульсары не помогут. А таких монстров Людвиг может плодить в неограниченном количестве. Для него это раз плюнуть. Вы очень необдуманно поступаете, если, не принимая никаких мер, ждете помощи с Белого цветка.

– Это не совсем так, – вставил слово в мою речь брат Ма. – Меры мы принимаем.

– Королю Пандерлоноса не удастся причинить вред жителям Земли, – пояснил Дар. – По крайней мере, не удастся в полной мере. Мы не стоим на месте и уже приняли кое-какие меры по его обезвреживанию. По локализации его разрушающей силы.

– Каким образом? – спросил я.

– Нейтрализаторами полей плазмы нам удалось ограничить выбросы любой пси-энергии в этом районе Земли. Так что динозавры не будут гулять по улицам Москвы. Это исключено. Но, к сожалению, действие наших аппаратов ограничено в пространстве. Мы смогли нейтрализовать короля Пандерлоноса лишь на поверхности планеты. Земля хорошо экранирует излучение наших генераторов, и на глубине нескольких десятков метров Людвиг по-прежнему силен. Кроме того, воздействуя на другие измерения, мы перекрыли выходные подпространственные каналы, с помощью которых король соединен с энергетикой порабощенных им людей. Поставили мощный экза-фильтр, и сейчас контакт Людвига с душами людей затруднен.

– В каком смысле затруднен? – не понял я. – Он что, потерял свои сверхвозможности?

– Не совсем, – пояснил брат Ма. – Энергию извне он получает. Тут мы бессильны. Он по-прежнему может плодить монстров, знания о которых черпает из информационного поля людей. Из их биоэнергетической составляющей. Глубоко под землей, но может. А вот поглощать энергию, как он делал это в космолете, когда вы пытались убить его, вряд ли.

– То есть вы хотите сказать, что король стал простым смертным? – переспросил я.

– Избыток энергии ему сейчас некуда девать, – вновь пояснил брат Ма. – Король может получать энергетику людей, но отдавать ее обратно он не в состоянии. Если сейчас в него попасть из энергоавтомата, от короля Людвига останется лишь мокрое место.

Слова Тера меня поразили. Все-таки Теры достигли в науке небывалых высот. Пока я здесь болтал, они развили такую активную деятельность, что только позавидуешь. Но если они настолько ограничили возможности Людвига, то почему бы им самим, до прибытия помощи с Белого цветка, не попытаться уничтожить взбесившегося короля?

Этот вопрос я и задал Терам. Дар тотчас ответил на него.

– Людвига ищут. Рем, Гор, Ланс и Pa – лучшие специалисты планеты в военной области сейчас с целым отрядом гвардейцев прочесывают метро.

– С отрядом гвардейцев? – переспросил я, потому что никогда не видел больше пяти этих киборгов вместе.

– Да. Пятьдесят наших помощников сейчас прочесывают подземелья Москвы в поисках сбежавшего короля.

– Пятьдесят гвардейцев, – присвистнул я. – Вот это сила!

– Да, – согласился старший наместник. – Сознавая серьезность ситуации, я отдал приказ всем имеющимся в нашем распоряжении гвардейцам найти и уничтожить этого опасного типа. Все они оснащены самым современным оружием и защищены броней повышенной энергопрочности. Думаю, к утру, когда метро начнет работать, мы обезвредим короля Пандерлоноса.

Слова Тера вызвали у меня прилив оптимизма. Похоже, в этот раз Людвигу не отвертеться. От четырех Теров и, что главное, от пятидесяти их гвардейцев ему так просто не отделаться. Уж, наверное, Теры постараются всем имеющимся в их распоряжении оружием уничтожить зарвавшегося короля. Шансы на это очень велики.

Ободренный словами Теров, я пошел узнать, что с Майей. Как только вышел в холл, увидел сестру Ма и трасма, стоящих у дверей спальни. Трасм, оживленно жестикулируя, что-то доказывал женщине.

– Сестра, вы узнали, что с Майей? – спросил я, прерывая их спор. – Есть шанс вернуть ее в нормальное состояние?

– Вынуждена вас огорчить, Джаггер, – ответила женщина. – С тем оборудованием, которое есть у нас, я ничего не смогу сделать. Придется ждать корабль с Белого цветка.

– А скорее всего придется ждать, когда Людвиг будет уничтожен, – вставил трасм. – Мы считаем, что никакими препаратами, никакими приборами повлиять на здоровье девушки сейчас невозможно. Невозможно до тех пор, пока жив владыка Пандерлоноса. До тех пор, пока биоэнергетика девушки соединена с биоэнергетикой этого монстра. Мы считаем, что как только физическое существование короля прекратится, его биоэнергетика покинет биополе девушки, и ее душа воссоединится с телом. Мы считаем, что только в этом случае возможно выздоровление девушки. Доктор Ма думает по-другому. Она предполагает, что сильным расщепителем полей можно разрушить канал астральной связи с королем. Мы считаем такой метод очень опасным. Лучший выход – это физическое уничтожение монстра. Только вот как это сделать, если даже энергооружие его не берет, мы не знаем.

– Уже берет, – успокоил я трасма. – Теры не стоят на месте. Они частично блокировали короля. Лишили его части сверхвозможностей. Сделали его смертным. И сейчас, в этот самый момент, на короля Пандерлоноса устроена такая охота в туннелях метро, что если он выживет, то, значит, действительно всесилен. Хотя выжить в схватке с пятью десятками теровских гвардейцев, я думаю, не сможет никто. Будь ты хоть трижды всесильным. Будь ты хоть сто раз королем Пандерлоноса.

– Вы принесли нам хорошие известия, – большое лицо трасма расцвело в улыбке. – Будем надеяться, что все скоро закончится и мы сможем благополучно покинуть эту планету.

– Уважаемый трасм, вы и сейчас свободны. Можете с разрешения местных властей, с разрешения Теров, хоть сейчас покинуть Землю, – – великодушно предложил я.

– Что вы! Что вы! Мы без вас никуда не поедем. Здесь мы нужнее, и пока все не закончится, не бросим вас.

Сестра Ма, извинившись, ушла в спальню. Я, заглянув в раскрытую дверь, увидел, что почти вся комната заставлена какими-то приборами, а Майя спит на кровати. Не желая мешать доктору Теров, я хотел идти в гостиную, но меня перехватил Тук.

– Новый хозяин голоден? – спросил он. Я, с трудом сообразив, что так киборг зовет меня, ответил: “Да”, и прошел с Туком в столовую. Все уже поужинали и разбрелись по квартире. В столовой никого не было.

Тук прекрасно готовил. Еда была вкусная и разнообразная. От салатов до мясных блюд. Особенно мне понравились отбивные с жареной картошкой. Казалось, я прежде ничего вкуснее не ел.

Налегая на очередную порцию отбивных, я вдруг едва не подавился от слов Тука.

– Дар, исполняя последнюю волю Ро из рода Теров, разрешил мне быть твоим личным телохранителем, хозяин, – сказал Тук, подкладывая мне еще одну порцию отбивных.

Я едва пришел в себя от слов киборга.

– Слушай, Тук, я, конечно, ценю твое великодушие, но не кажется ли тебе, что приказ этот утратил актуальность. Когда Ро отдал это приказание, моя жизнь значила больше, чем просто жизнь одного человека. Тогда было необходимо, чтобы я выжил любой ценой. Ро это понимал и поэтому отдал тебе такое приказание. Сейчас ситуация изменилась, и тебе вовсе необязательно исполнять волю хозяина.

– Это была последняя воля хозяина, и я не вижу причин не выполнять ее. Он также приказал доставить тебя к первому наместнику – вот этот приказ я не вижу смысл выполнять. Ситуация действительно изменилась, и теперь нет нужды выполнять его.

Все же гвардейцы Теров – это не просто роботы. Не просто киборги. Точнее, это вовсе не роботы. Робот так рассуждать не может. Слепо выполнять приказы – да. Взвешенно оценивать сложившуюся ситуацию – нет. Гвардейцы Теров – это скорее искусственные люди. Разумные существа с искусственным интеллектом. Почти люди. Совсем как люди.

“Совсем как люди”, – подумал я, и мне едва не стало плохо. Это многое меняло. Это меняло все.

“Чем отличается робот от человека? – задал я сам себе вопрос и тут же ответил на него: – Душой! Био энергетикой! Современные киборги мало чем отличаются от людей. Их биоплазменный мозг ничем не уступает человеческому. Пожалуй, даже превосходит его. И киборг, и человек могут думать. И робот, и человек могут совершать как разумные, так и неразумные поступки. Но киборг думает мозгом – это его единственный координирующий орган. В основе работы его мозга – логика. Определенная последовательность действий. Программа. Набор программ. Робот, обладая лишь мозгом, выполняет эти программы. Отсюда и его ограниченность. Мысли человека идут из его души. Убери у человека душу, и он станет таким же, как робот. Весь человек – это сумма информационных полей, сосредоточенных в его биоэнергетике. В биоэнергетике, которая соединена незримыми нитями с общим информационным полем Вселенной. Биоэнергетика, биополе – вот основа человека. Тело лишь то, что позволяет ему жить в трехмерном мире. То, что позволяет ему существовать в реальности”.

От нарисованной картины перехватило дыхание. Я, кажется, понял кое-что. Понял ошибку, которую совершили Теры.

“Тело человека имеет биоэнергетическую составляющую – его биополе. Его информационное поле, из которого и черпает все те ужасы король Пандерлоноса. При помощи чего он может бороться с людьми. Он черпает эту информацию вовсе не из мозга. Хотя бы потому, что со мной такой фокус не прошел бы. У меня в мозгу установлены такие сильные мыслеуловители, что даже Теры с их всемогущей техникой не могут прочитать ни одной моей мысли. А Людвиг может. Может, потому что черпает информацию моего прошлого и будущего из моей биоэнергетики. Моя душа для него – словно раскрытая книга. Для него нет тайн в моей биоэнергетике. Моем информационном поле. И в этом моя слабость, как человека. Другое дело – роботы. Бездушные механизмы, они не знают, что такое энергоинформационное поле, и поэтому король Пандерлоноса бессилен против них. Если рядом нет человека, ему неоткуда черпать кошмары. Если на короля напустить роботов, он не сможет им противостоять. Его оружие даст осечку. Если напустить роботов. Но гвардейцы Теров – это не роботы. Это искусственные люди. И если у них есть хотя бы зачатки биоэнергетики, хотя бы что-то похожее на человеческую душу, то это конец. Никто не вернется из подземелий метро. Если киборги Теров – это люди, ни один гвардеец не сумеет одолеть короля”.

Я бросился в кабинет Дара. Я срочно должен был все это рассказать старшему наместнику Земли. Предупредить его о нависшей угрозе. Но я опоздал.

Дар и брат Ма сидели с мрачными лицами и молчали. Чувствовалось, что они ведут незримый мысленный разговор с другими Терами, наверное, с теми, которые сражались сейчас там, глубоко под землей, с королем Пандерлоноса. Сражались со своим страхом. Изредка их лица искажала гримаса боли, и тогда я знал, что кто-то из гвардейцев или Теров погибал. Судя по мрачному лицу Дара, ситуация выходила из-под контроля.

– Гор и Ра погибли, – трагическим голосом сообщил старший наместник, заметив меня. – Ланс тяжело ранен. Рем и он пытаются сейчас с остатками отряда пробиться на поверхность.

– С остатками отряда? – замерев, переспросил я.

– Да, с ними изрядно потрепанные семь гвардейцев. С остальными связь потеряна. Вероятно, все они погибли.

То, что я услышал, словно громом поразило меня. Это что же за сила у Людвига Кровавого, что он смог разделаться со столькими киборгами Теров? Это как же его можно убить и можно ли его вообще убить?

– Мы слишком поздно поняли, что было безумием посылать гвардейцев на уничтожение короля Пандерлоноса, – дрогнувшим голосом произнес брат Ма. – Когда поняли, что они так же уязвимы, как обычные люди, большая часть отряда уже погибла. Остальные попытались вырваться на поверхность, но им это не удалось. Лишь семеро гвардейцев и двое Теров смогли выбраться из пекла, которое устроил им под землей король планеты рабов.

– Да что же там такое творится? Почему ваши практически неуничтожимые воины гибнут, словно сделаны из бумаги, а не из высокоарнегелированной стали?

– Там разверзся ад, – ответил Дар. – Настоящий, непридуманный. Ад, сотканный из страшных воспоминаний. Никакой фантазии не хватит на то, чтобы-представить, что там происходит.

– Когда мы перекрыли каналы от короля к душам порабощенных им людей, энергия, не найдя выхода, стала скапливаться в короле Пандерлоноса. Его силы, его возможности реализовывать чужие страхи, возросли в сотни раз. Теперь он может не просто на ходу слепить какого-нибудь саблезуба. Он может сотворить целые мили вымышленного пространства. Огромные пещеры, кишмя кишащие этими самыми саблезубами. Подземные страны, заселенные такими созданиями, что кровь стынет в жилах, когда просто слышишь о них. Да что там страны! Рем и двенадцать гвардейцев заживо сгорели в пекле небольшого Солнца, которое этот монстр зажег в недрах Земли. Кажется, силе его нет предела. То, что он творит, не поддается описанию.

– Отключите фильтры. Восстановите выходные каналы. Пусть избыточная энергия покинет императора, – торопливо предложил я.

– Поздно. Слишком поздно, – ответил Дар. – Сейчас это вызовет такой выброс энергии, такой взрыв, что всю солнечную систему будут потом долго собирать в разных уголках Галактики.

– Что же делать? – спросил я.

– Выход у нас один. Убить короля, – ответил Дар. – Соединиться с нашим отрядом и вместе осилить монстра. Все же он смертей. И, несмотря на все его могущество, мы можем его убить.

– Или хотя бы продержаться сорок восемь часов до подхода помощи с Белого цветка, – добавил брат Ма.

– И что же вы медлите? – воскликнул я. – Это уже не просто какая-то локальная проблема. Это опасность уничтожения целой планеты.

– Сядьте, Джаггер, – успокоил меня старший наместник. – Всему свое время. Мы ждем сигнала от Гора. Едва мы его получим, пойдем на воссоединение с его отрядом.

– Куда пойдем? – не понял я.

– В подземную Страну слез, – грустно ответил Дар и надолго замолчал.

Не желая мешать начавшемуся мыслесеансу Дара и брата Ма с Терами, которые сражались сейчас глубоко под землей, я вышел из кабинета. У меня было не так уж много времени. Вскоре нам предстоит тяжелый бой, и надо как следует подготовиться к нему.

К встрече с королем страха.

Я быстро прошел в гостиную. Стояла глубокая ночь, и все мои друзья спали. Молком заснул прямо у экрана телевизора. Сжимая в руке дистанционное управление, он, закинув голову, спал в кресле, придвинутом почти к самому экрану. Хара спал в другом кресле. Укрывшегося с головой варнавалийца было едва видно из-под длинного пледа. Лара заняла диван. Свернувшись калачиком и прижав к груди автомат, она тоже крепко спала.

Осторожно подойдя к девушке, я вытащил энергооружие и положил его на пол рядом с диваном. Амазонка, не проснувшись, улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок досматривать сладкие сны.

Мне же было не до сна. Нужно как следует подготовиться к предстоящей битве. Привести в порядок оружие.

Первым делом – броня. Реактивный ранец, поврежденный и поэтому абсолютно бесполезный, я сбросил еще в космолете. Я не мог летать, но в остальном броня еще вполне оправдывала свое название. Сорок процентов энергозащиты – это очень даже неплохо. С оружием дела обстояли похуже. Во встроенном в броню гранатомете четвертой категории осталось лишь восемь энергогранат. Автомат не лучше. Магазин почти пуст. В подствольном гранатомете осталось лишь две ленты гранат.

У меня имелись еще две запасные обоймы к автомату, так что я сразу же заменил пустой рожок. Секунду подумав, поставил регулятор выброса энергии на максимум. Один такой энергозаряд оставляет от неприкрытого броней человека мокрое место. Большую черную кляксу. При такой настройке магазина энергоавтомата хватает на двадцать выстрелов.

Вообще АКР – автомат Крамера – широкодиапазонный механизм. Настраиваемый на выполнение конкретной боевой задачи. К примеру, если установить энергию выброса на середину шкалы настройки, то при попадании в тело человека энергозаряд пробьет в нем брешь размером с панбольный мяч. Таких выстрелов можно сделать с одним магазином – пятьдесят. При минимальном выбросе энергозаряды оставляют дыры с кулак величиной. Таких энергозарядов можно выпустить сотню. И это наиболее часто применяемый режим. Существует, правда, еще один режим настройки. Импульс критического выброса. Это когда энергия всего магазина выплескивается в течение одной секунды. Иногда может потребоваться и такое. У меня в жизни пару раз случались ситуации, когда только критический выброс меня спасал от верной смерти. Но в большинстве случаев приходится пользоваться минимальными зарядами. Реже средними И совсем редко максимальными.

Сейчас же был как раз тот редкий случай. Я должен уничтожать всех тех чудовищ, что встречу внизу, с одного выстрела Я не хотел рисковать и поэтому установил выброс на максимум.

Запасных лент к подствольнику у меня не было, приходилось больше надеяться на мины и гранаты, оставшиеся в поясе моей брони. Кроме четырех термомин, у меня осталось также с полдюжины мин-пауков. Три пластиковые взрывчатки с таймерами задержки взрыва. Еще у меня оставался многоствольный пистолет системы “Смерч”. Очень удобный в ближнем бою, но абсолютно бесполезный на больших дистанциях. Я предусмотрительно захватил с собой четыре запасные обоймы к нему. Ну и молекулярные меч и нож тоже вполне могли пригодиться в предстоящем бою.

Приготовившись, я занял последнее свободное кресло и стал ждать, когда наконец Теры решат идти вниз. Вниз, в страшные подземелья метро. В подземелья, кишащие монстрами. Монстрами, способными убивать теровских гвардейцев, облаченных в броню Повышенной защиты и вооруженных самым современным оружием. В Страну слез.

Глава 18

Я все-таки заснул. Всю ночь крепился, ждал, а под утро не выдержал и уснул. Не знаю, долго ли я спал, но разбудил меня Молком.

– Джаггер. Джаггер-чемпион, проснись. Пора, – услышал я слова парнишки и открыл глаза.

Сквозь полупрозрачные шторы в комнату пробивались первые лучи восходящего солнца. Все уже были на ногах. Молком стоял рядом с моим креслом и озабоченно проверял плазменный пистолет. Трасм смотрел в окно, удивленно разглядывая просыпающийся город. Лара, готовая к бою, держа в одной руке автомат, а в другой защитный шлем, сидела на диване. Сидела и не смотрела на меня. Не обращала на меня абсолютно никакого внимания. Хара, наоборот, встретившись со мной взглядом, кивнул.

– Теры сказали, что через пять минут они отправляются, – разобравшись наконец с пистолетом, сообщил мне Молком. – Я уже готов.

“Ну нет, – подумал я, – этого мне только не хватало. Пусть уж тут сидят. Дожидаются меня. Ад, который ждет нас внизу, не для них. Мне не привыкать рисковать жизнью за свои идеалы. К тому же, если я не прикончу короля, к Майе не вернется разум. У меня просто нет выбора. Остальным же так рисковать не стоит”.

Я уже собрался все это сказать, но парнишка, заметив выражение моего лица, не дал мне и рта открыть.

– Джаггер, мы с тобой. .Какие бы опасности ни подстерегали – мы с тобой. И не трать попусту время, отговаривая нас. Мы так решили. Даже трасм идет! – выпалил Молком и, ожидая моего неодобрения, насупившись, замолчал.

Его поддержала и Лара.

– Тутанканара, не думай, что ты только один великий воин и что другие ничего не могут, – горячо воскликнула она, по-прежнему не глядя мне в глаза. – Не думай, что нам безразлична судьба людей, закабаленных Людвигом. Мы идем, хочешь ты того или нет. И попробуй нас остановить!

Я, сраженный наповал доводами амазонки, собрался было оправдываться, но тут слово взял трасм.

– Без хорошего врача в такой экспедиции нельзя. Мы со всеми идем вниз.

– Ментаромолора, – добавил к его заявлению варнавалиец и тут же перевел: – Ментаро – похититель умов должен умереть, иначе умрут другие.

Все ждали, что я скажу. И я не выдержал. Я сдался. Если друзья хотят пожертвовать собой ради других – это их дело. И никакой Леон Джаггер, никакой Тутанканара не в силах им запретить это.

“Своей жизнью человек должен распоряжаться сам. Своей жизнью и своей смертью”, – решил я.

– Что ж, Молком, ты вынослив, словно иканейская кошка, а ты, Лара, отлично стреляешь. Доктор трасм нам тоже наверняка пригодится. Но вот тебя, Хара, я бы все же попросил остаться. Это моя личная просьба. И вовсе не из-за того, что ты старше любого из нас. Вовсе не из-за этого. Просто надо присмотреть за Майей. Я думаю, ты с этим прекрасно справишься. Тутанканара просит тебя не отказать ему.

Я выжидательно посмотрел на старика, и варнавалиец согласно кивнул головой.

– Йо, Тутанканара. Можешь не беспокоиться. Та, что потеряла разум, будет под надежной защитой. Я облегченно вздохнул.

– Спасибо, Хара. Я очень на тебя надеюсь. Думаю, ты не подведешь меня. Возьми микровидеофон переносной связи. Он небольшой по размерам, но довольно мощный. Берет на глубину до нескольких километров, что под землю, что под воду, – сказал я и отдал старику трубку микровидеофона.

Второй прибор остался у меня в поясе брони.

Старик, вновь кивнув, взял его.

– Если что, звони, Тутанканара, – пошутил варнавалиец.

Я, улыбнувшись, ответил:

– Когда убью похитителя умов, обязательно позвоню.

Все облегченно засмеялись, и в этот момент в комнату вошли Теры. Дар и брат Ма были в тяжелой броне. В энергоброне повышенной защиты. Они были готовы к встрече с любой неожиданностью. К встрече с любой опасностью. Оружия у Теров не было, и я, заметив это, удивленно поднял брови.

– Оружие и все остальное оборудование ждет нас на месте, – отвечая на мой недоуменный взгляд, ответил Дар. – Четверо наших гвардейцев ждут нас в метро.

– Четверо? – переспросил я.

– Да. У нас осталось лишь пятеро помощников. Четверо ждут в метро, пятый, Тук, едет с нами, – пояснил брат Ма.

– Сестра Ма остается за старшего наместника, – сказал Дар. – Мы оба идем в подземелье. Чтобы спасти наших друзей. Чтобы помочь людям.

Я понимающе кивнул:

– Мы тоже идем. Я, Лара, Молком и доктор трасм. Мы тоже хотим спасти друзей. Хотим помочь людям.

Мое заявление не вызвало ни капли удивления у Теров. Сами по природе своей индивидуалисты, они ценили в других людях независимость. Право на собственное мнение. Оставляли за каждым человеком свободу выбора. Поэтому наше решение Теры приняли спокойно. Если мы хотим рисковать жизнью, это наше личное дело.

Дар надел шлем, давая тем самым сигнал к началу операции, и посмотрел в сторону окна. Тотчас окно и вся стена комнаты исчезли. В образовавшемся прогале мы увидели висящий прямо в воздухе автомобиль. Тот самый “уазик”, на котором мы приехали сюда. За рулем машины сидел Тук и как ни в чем не бывало, словно автомобиль, на котором он прибыл, не висел на уровне пятого этажа, а мирно стоял у обочины дороги, предложил: “Прошу садиться”. И все спокойно, словно на самом деле в этом не было ничего удивительного, погрузились в машину.

На этот раз Теры воспользовались защитой от посторонних глаз. Судя по голубоватому свечению, окутывающему машину, они скрыли автомобиль нитровизуальным экраном. Едва мы все разместились в салоне уазика, стена дома вновь встала на место. Я лишь успел заметить махнувшего нам рукой на прощанье Хару, как автомобиль, набирая высоту, отправился в путь.

Мы, надежно скрытые нитровизуальным экраном, заскользили над крышами домов. Перед глазами открылся великолепный вид на просыпающуюся столицу. Искрящееся в первых лучах утреннего солнца золото церквей. Ровные полосы дорог. Голубая лента Москвы-реки.

От увиденного захватывало дух и не верилось, что все это великолепие находится сейчас в смертельной опасности.

Летели мы быстро, и вскоре автомобиль, достигнув незримой точки, стал стремительно спускаться. Наконец колеса “уазика” мягко соприкоснулись с асфальтом. Мы прибыли на место.

Первым выбравшись на улицу, я понял, каким образом ночью наша “буханка” смогла втиснуться между двумя машинами. Да так же, как и сейчас. Сверху и втиснулась.

В этот раз автомобиль оказался зажатым между микроавтобусом и все тем же “шестисотым” “Мерседесом”. Помятый капот которого был открыт. Его хозяева мирно дремали внутри машины. Проснувшись от шума приземлившегося и ставшего вновь видимым уазика, они, потягиваясь, выбрались из “Мерседеса”.. Заметив меня, не торопясь направились навстречу. Впереди шел мелкий. Пузатый немного позади. Замыкали шествие двое ухарей, покинувших заднее сиденье “мерса”.

– Ну, вы и попали ребята-космонавты, – ухмыляясь, проговорил мелкий. – На кучу бабок попали.

Он хотел добавить еще что-то, но в этот момент из “уазика” выбрался Тук. В броне повышенной защиты двухметровый киборг выглядел внушительно. К тому же следом за собой он вытащил из машины плазменную винтовку. Взяв оружие наперевес, он подошел к возмущенному мелкому.

– Проблемы, ребята? – спросил Тук, невзначай' наводя ствол винтовки на пассажиров “Мерседеса”.

Тех как ветром сдуло. Куда и подевались? Перед Туком остался лишь один мелкий. То ли из всей компании он был самым храбрым, то ли еще что помешало ему вовремя убежать.

– Да ладно, какие проблемы, рыцари джи-дай? Все нормально. Я сам смотрю “Станцию “Вавилон””, потому в курсах, что и как.

– Вот и хорошо. Ты тут, наверное, надолго? Так что присмотри за моей тачкой. Пригляди, чтоб не поцарапали. Но мой тебе большой совет, не подходи к ней близко. Улетишь.

Сказав это, Тук махнул в сторону стоявших вплотную машин. Он в этот момент совершенно случайно нажал на спусковой крючок своей винтовки, и небольшой выброс плазмы, вырвавшись из оружия киборга, попал прямо под капот “Мерседеса”. Плазма мгновенно расплавила двигатель дорогостоящей машины, и он лужей серебристого металла растекся по асфальту.

– Программа Секра в действии, – сказал я вышедшему из “уазика” Дару.

Тер лишь озадаченно посмотрел на растекшуюся лужу металла.

– Сейчас не до этого, – бросил он и пошел вперед.

Скрытые нитровизуальным экраном, мы быстро добрались до станции метрополитена. У входа в неработающую подземку собралась большая толпа. Негодуя у закрытых дверей, все ждали открытия станции.

– Безобразие! Я на них в суд подам.

– Хотя бы предупредили заранее.

– Забастовка работников метрополитена – это уже слишком. Придумают же.

– Я сам врач. У меня тоже мизерная зарплата. Однако ж ничего, тружусь. Не бастую.

Тук первым добрался до дверей и закрепил небольшой, размером с ладонь, гипноизлучатель у входа. Тотчас ропот стих, люди начали понемногу расходиться. Вскоре ничего не напоминало о том, что здесь недавно кипели нешуточные страсти.

Настоящие же страсти кипели внизу. Пока мы шли к станции, сквозь асфальт дороги явственно чувствовалась вибрация. Неприятное ощущение. Словно там, глубоко внизу, плещется море, а его огромные волны, ударяясь о берег, вызывают сотрясение почвы.

Четверо гвардейцев уже ждали нас. Они стояли на платформе между путями подземных поездов. Самих поездов не было. Да и не могло их быть. Все пространство туннелей, уходящих в глубь земли, было залито водой. Сухой осталась лишь платформа. Вода, дойдя до нее, остановилась.

Гвардейцы грузили на два антигравитационных зангера, похожих на большие надувные плоты, оружие. Оружие и оборудование, предназначенное для нейтрализации сверхвозможностей биоэнергетики владыки Пандерлоноса. Передвижные нейтрализаторы ЭЛГА-полей с параболическими антеннами и спиралевидные экза-фильтры. Мощные пушки и импульсные пулеметы.

Все гвардейцы были в броне повышенной защиты и буквально увешаны стрелковым оружием. В основном плазменными винтовками и автоматами со взрывающимися креотонными пулями.

Я, посмотрев на свой АКР, только присвистнул. Похоже, гвардейцы разозлились не на шутку. Решили раз и навсегда разобраться с Людвигом.

– Какая странная вода, – сказала Лара, подходя к краю платформы. – Никак не пойму, какого она цвета. То ли зеленая, то ли желтая. Смотря, с какой точки глядеть на нее. А вот отсюда так вообще кажется, что этой воды нет.

– Это не вода, – мрачно сказал я, – это Мрагзм. Живой туман с Красной Изгары.

– Откуда? – не поняла амазонка.

– Из Страны слез, – ответил я, запрыгнув на зангар.

Это действительно не было водой. Скопление микроорганизмов, которое незнающий человек мог принять за воду. Лишь незнающий человек. Я же прекрасно знал, что такое Мрагзм.

Эти миллиарды микроорганизмов, способные своей всепожирающей биоплазмой уничтожить любое живое существо, обитали на планете Красная Изгара, что в системе Рагзма. И не дай вам бог оказаться на пути этого всеядного тумана. Всего несколько минут требуется микроорганизмам, чтобы разделаться с человеком. Кожа исчезает в мгновение ока. Словно кто-то наждачной бумагой большими полосами сдирает ее. Сдирает вместе с одеждой. Потом настает очередь мышц. Обезумевший от боли человек, похожий на анатомический экспонат, мечется в тумане, пока все его внутренности, все мышцы его тела не будут съедены прожорливыми микроорганизмами. Кости скелета исчезают последними, медленно тая в зеленоватом тумане Мрагзма.

Единственное существо, которое способно безопасно передвигаться в этом смертельном тумане, саблезуб. Ему не страшен Мрагзм. Он даже любит поплескаться в его фальшивых водах.

– Не подходите даже близко к этой “воде”, – бросил я своим друзьям. – И не пытайтесь потрогать ее. Мигом лишитесь рук.

Молком, услышавший мое предупреждение, тотчас отошел от края платформы и забрался ко мне на зангар. Лара и трасм уже были там и нетерпеливо ожидали, когда мы отправимся в путь.

Дар встал у штурвала. Два гвардейца – Тук и Рел, взяв в руки плазменные винтовки, разместились по бортам плота. Брат Ма и остальные гвардейцы забрались на второй зангар. Он был основательно загружен различным оборудованием и крупнокалиберным оружием.

– Ну что ж, вперед! – сказал Дар. – И да пребудет с нами великий Тер!

После этого старший наместник включил отпугивающий инфразвуковой рупор с узконаправленным диапазоном излучения. И наш зангар, расталкивая незримым экраном смертоносный туман, двинулся вперед. Вперед в опасную темноту туннеля. Вперед, в Страну слез.

Дар, включив мощный прожектор, уверенно управлял плотом. Мы, разрезая темноту туннеля лучом прожектора, беззвучно заскользили над рельсами подземки. Казалось, Тер хорошо знает, куда двигается. Знает все опасности, которые нас подстерегают. Но случившееся вскоре стало полной неожиданностью и для него Мы пролетели по туннелю не больше нескольких сот метров, когда внезапно нос зангара, накренившись под острым углом, стал уходить вниз. Плот стал стремительно падать. Это падение больше походило на головокружительный спуск по горной речке. Легкий плот, словно увлекаемая сильным течением щепка, помчался на неведомых волнах вниз. Зангар быстро заскользил, обходя невидимые камни, качаясь на невидимых волнах.

Все пассажиры хлипкого суденышка, крепко ухватившись за поручни, ждали самого худшего. Ждали, что мы вот-вот во что-нибудь врежемся. Но нам повезло. За несколько минут спуска мы ни разу не задели краев невидимого берега, ни разу не наскочили на невидимые подводные камни.

Внезапно яркий свет ударил в глаза. Мой бортовик мгновенно затенил защитное стекло шлема, и вскоре я, привыкнув к яркому красному свету, смог осмотреться.

Наш зангар быстро спускался. Сейчас мы находились примерно на высоте двух километров, и земля, видневшаяся под нами, стремительно приближалась. Свет, ослепивший нас, исходил из небольшого, но очень яркого красного солнца, которое висело под сводами этой гигантской пещеры. Того солнца, в пекле которого сгорел Рем и его двенадцать гвардейцев.

Подняв голову, я заметил второй зангар. Брат Ма с гвардейцами спускался следом за нами. Спускался на дно этой гигантской пещеры. Даже с такой большой высоты не было видно ее стен. Лишь красное солнце, над ним облака зеленого тумана, а под нами стремительно приближающаяся земля. Земля Страны слез.

Не долетев до нее считанные метры, зангар остановился. Дар подождал, пока нас догонит второй антигравитационный плот, и направил свое судно в сторону видневшихся вдалеке гор. Наш зангар беззвучно полетел над Страной слез. Красноватая тень, отбрасываемая плотом, скользила по высохшей, истрескавшейся от постоянной жары почве. Изредка попадались большие, нагретые на солнце валуны, и тогда Дар облетал их. Еще реже попадались небольшие озерца. Озерца, наполненные зеленым туманом Мрагзм. Деревьев в этой выжженной пустыне не было вовсе. Да и откуда им здесь взяться. В этой стране вечной жары. Там, где никогда не идут дожди. Где нет жизни. Где не водятся даже саблезубы.

– А что? Мне здесь нравится, – беспечно проговорил Молком, глядя на мелькающие внизу камни. – Тепло, светло и пчелы не кусают. Даже позагорать можно.

– Я бы не рекомендовал тебе расслабляться, Мол-ком, – предупредил я парнишку. – Все это спокойствие обманчиво. Посмотри на небо. Видишь, нигде нет красных птиц Рез. Верный признак того, что Лозонзар – огромный земляной червь – где-то рядом. Так что держи свой плазменный пистолет наготове. Будь готов к встрече с этим десятиметровым чудищем.

Молком, услышав мои предостерегающие слова, сразу же насторожился и, вытащив плазменный пистолет, стал внимательно вглядываться в проносящуюся под нами пустыню.

Лара тоже сняла автомат с предохранителя и стала внимательно осматривать окрестности.

– Мы летим в сторону Мертвых гор, – через нескольких минут пояснил Дар. – Там в одном из ущелий Рем с остатками отряда укрылся от мертвых воинов. Если повезет, через два часа будем на месте. Если, конечно, повезет.

– Ну, семь гвардейцев и Тер – специалист по военному делу, это не так уж мало, – стараясь ободрить старшего наместника, сказал я. – Семь гвардейцев могут перебить целую армию мертвых воинов.

– Три гвардейца. У Рема осталось лишь три помощника. Мертвые воины на рассвете внезапно напали на его отряд. Четверо гвардейцев погибли. Ланс пропал. Вот уже несколько часов он не отвечает, но он жив. Мы всегда знаем, когда кто-нибудь из Теров умирает.

Я молчал. Да и что я мог сказать? Сказать, что мы победим любой ценой? После того как Теры с такими силами потерпели сокрушительное поражение, наша спасательная экспедиция выглядела, мягко говоря, слабовато. Неужели самая могущественная цивилизация в Галактике бессильна против одного взбесившегося короля?

– Рем сообщил нам много полезного для борьбы с противником. В этот раз мы хорошо подготовились к встрече с королем Пандерлоноса, – словно читая мои мысли, сказал Дар. – На зангаре брата Ма есть все необходимое, чтобы сокрушить это чудовище. Так что встречи с Людвигом я не боюсь. Лишь бы нам успеть к Рему. Это сейчас самое главное.

Успокоенный словами Тера, я оглянулся на следовавший за нами метрах в двадцати антигравитационный плот брата Ма. Хотел получше рассмотреть оборудование, которое взяли с собой Теры. Повнимательней изучить то, с чем мы отправились на войну со всемогущим Людвигом. Но вместо этого увидел нечто другое.

Из земли внезапно вынырнул Лозонзар. Огромный земляной червь Страны слез. Достигающие метра в поперечнике, эти десятиметровые чудовища могут запросто проглотить человека. Проглотить и в считанные секунды переварить его в своих огненных внутренностях.

Лозонзар способен в ожидании своей основной добычи – красных птиц Рез, проводить по нескольку суток в земле. Спрятаться. Замереть. Словно уснуть. Но едва красное тело этой большой птицы замаячит вверху, стремительно распрямляясь, как пружина, прыгнуть вверх. Прыгнуть и, проглотив свою добычу, вновь нырнуть в истрескавшуюся землю.

Но в этот раз птиц не было видно. Червь целился в наш зангар. Лети мы чуть потише, не торопись так Дар на помощь своему другу, пронзил бы нас Лозонзар. Проткнул бы наш хлипкий плот, словно стрела летящую птицу. Но он немного запоздал с прыжком и вместо нашего пронзил следовавший за нами плот брата Ма.

Своим огромным телом червь разорвал хлипкий зангар пополам, и плот, разделившись на две половинки, упал на землю. Все оборудование, все оружие посыпалось в разные стороны с искореженных останков зангара. Останки плота, который двигался на приличной скорости, перевернуло несколько раз в воздухе. Тер и гвардейцы, словно горошины из лукошка, вылетели из поврежденного аппарата. Высота была небольшая, и они не очень пострадали. Лишь брат Ма, кажется, сломал ногу. Он вскочил и, тут же застонав от боли, сел на землю. Его гвардейцы были уже на ногах. Они бежали к своему хозяину, стремясь ему на помощь. Но не успели. Червь, взлетевший на высоту нескольких десятков метров, стремительно пикировал вниз. Пикировал вниз, целясь в Тера. Один из гвардейцев успел выстрелить из бронебойного марколета в тушу гигантского червя. Нейрозаряд попал в хвост Лозонзара, отстрелил пару метров от тела червя. Но это не помогло. Лозонзар красной стрелой воткнулся в Тера и, врезавшись в землю, мгновенно ушел в глубину.

Все это мы с ужасом наблюдали, пока наш зангар разворачивался, чтобы прийти на помощь пострадавшим с другого плота. Мы уже подлетали к месту катастрофы, когда увидели гибель брата Ма. Тук выстрелил несколько раз в то место, куда нырнул червь. Но плазма лишь подняла тучу огненной пыли. Все было бесполезно. Брат Ма погиб.

Как погибли спустя несколько минут и его гвардейцы. Приблизившись к месту падения второго плота, мы едва сами не стали жертвой Лозонзара. Второй червь, вырвавшись красной смертью из земли, едва не проткнул наш зангар. Рел длинной очередью из автомата креотонными пулями буквально разорвал на куски падающего на нас монстра. Я уже облегченно вздохнул, но это оказалось лишь началом. Началом настоящего светопреставления.

Еще один гигантский червь вынырнул из земли. Я, мгновенно среагировав, сжег его из АКРа. Следующего червя взял на себя Тук. Красный монстр, разрезанный выстрелами киборга на три части, рухнул на истрескавшуюся землю Страны слез.

Что тут началось! Такого я еще никогда не видел. И, даст бог, никогда больше не увижу. Черви один за другим стали выныривать из земли. Словно огненные стрелы, выпущенные из огромного арбалета, они летели в наш бешено метавшийся плот, и лишь каким-то чудом нам удавалось избегать встречи с ними. Под нами словно земля встала дыбом. Ощетинилась красными кольями. Красными стрелами Лозонзаров. И мы как могли отбивались. Как могли боролись за свою жизнь.

Я успел сбить четверых гигантских червей, когда магазин моего автомата опустел. Меняя рожок АКРа, я огляделся.

Все отчаянно отбивались от красной напасти. Лара, хладнокровно целясь одиночными выстрелами, сбивала Лозонзаров. Молко добивал их из плазменного пистолета. Трасм тоже не потерял присутствия духа. Он, сидя на своем неразлучном чемоданчике с инструментами, некрепко держась двумя руками за поручни, наблюдал за ходом боя. Изредка подсказывал Ларе и Мелкому очередную цель. Гвардейцы, не останавливаясь, били по мелькающим тут и там красным телам.

Дар, ловко управляя зангаром, старался увести плот подальше. Подальше от этого кошмара.

Но настоящий кошмар я увидел, когда взглянул вниз. Мы находились над гнездилищем красных червей. Над скоплением Лозонзаров. Гигантские черви под нами кишмя кишели, и я, не раздумывая, бросил вниз две термомины. Поставив на максимум разрушения, я швырнул мины в это месиво гигантских червей. Дар, заметив мой бросок, добавил газа, и мы, уходя от эпицентра взрыва, понеслись вперед. Оглянувшись, я увидел вместо красных копошащихся червей большую воронку расплавленной земли.

Мы уже пролетели с километр, когда Дар наконец сказал:

– Они все мертвы. Брат Ма и трое гвардейцев сейчас находятся на пути в великий Тер.

Да, это было ужасно. Только сейчас я осознал, что мы пережили. Из какой западни вырвались. Устало опустившись на пол зангара, я стал смотреть вниз. Пейзаж внизу изменился. Изменился к лучшему. Изредка стали видны небольшие озерца соленой воды. Они еще попадались вперемежку с фальшивыми псевдоводами тумана Мрагзма, но чем дальше мы продвигались в Страну слез, тем больше этих соленых озер становилось. Вскоре стали встречаться и первые деревья. Сначала редкие и чахлые, они начали собираться в небольшие рощицы, пока, наконец, не превратились в бескрайнее море деревьев. Море плачущих дубов.

И хоть красное солнце по-прежнему нещадно палило, стало чуточку прохладней. От высоких вековых дубов исходил ощутимый аромат.

Посмотрев на верхушки деревьев, которые наш зангар едва не задевал своим корпусом, я хотел предупредить Тера о возможной опасности. Об охотниках Зероз. О том, что надо бы поднять аппарат повыше, чтобы не попасть в одну из их сетей. Но я не успел сказать Дару об этом, наш зангар внезапно нарвался на такую сеть.

Плот на полном ходу прорвал прочную, сплетенную из лиан-вигра сеть охотников. Но от резкого удара зангар сильно качнуло, и мы попадали кто куда. Большинство упало внутрь плота. Но Молком и один из гвардейцев – Рел вывалились наружу. Молком, ловкий словно кошка, успел ухватиться за поручень, и я, быстро подав пареньку руку, втащил его обратно на плот.

Гвардейцу повезло меньше. Рел скрылся в листве вековых деревьев, и Дар, повернув зангар назад, стал снижаться. Снижаться пришлось достаточно долго. Плачущие дубы достигают в высоту сотни метров. Обхватить эти деревья под силу лишь нескольким взявшимся за руки людям. Только вот никто и никогда не измерял таким способом размер этих огромных деревьев. Не измерял, потому что это слишком опасное занятие. Опасное занятие находиться в такой близости от этих плачущих деревьев. Стоит их “слезе” попасть на кого-нибудь, и она мгновенно прожигает кожу. Впитывается в организм. И если тотчас не выпить настойку ахраз – настойку, секрет приготовления которой знают лишь охотники Зероз, то такого неосторожного человека ждет печальный конец. Ничто на свете не спасет беднягу, и спустя час он сам превратится в дерево.

Мы осторожно спускались вниз, стараясь не попасть под сок плачущих деревьев. Лишь спустя минуту заметили гвардейца. Он был мертв. Но, судя по всему, жизнь свою он продал дорого.

Автомат Рел выронил при падении, поэтому на земле уповать ему пришлось лишь на встроенное в его сверхпрочное тело оружие. Огнеметом левой руки он, словно косой, скосил не менее двух десятков охотников Зероз. Их получеловеческие, полуосиные тела, разрезанные импульсным огнеметом, валялись повсюду. Но охотники Зероз не летают поодиночке. Они всегда охотятся стаей. Роем. Потеряв двадцать охотников, остальной рой с бешеной злобой набросился на киборга. Не помогла гвардейцу броня повышенной защиты. Не спасла вся его огневая мощь от разъярившегося роя этих то ли летающих людей, то ли гигантских ос, обладающих человеческим интеллектом. В мгновение ока они забросали киборга выплесками своего смертельного яда. Яда, прожигающего сорокасантиметровую броню тектотанка. Яда, свободно прожигающего космическую броню повышенной защиты.

Когда мы полетели, от гвардейца остались лишь руки. Все остальное тело киборга было разъедено ядом охотников Зероз. Вокруг не было видно ни одной из этих гигантских ос. Стояла мертвая тишина. Подозрительная тишина. Дар, развернув зангар, уже начал подниматься, когда охотники напали на нас.

С трудом увернувшись от нескольких выплесков смертельного яда, я из встроенного гранатомета спалил на лету четверых из них. Что тут началось! На нас со всех сторон набросились эти полуосы, полулюди. Тук, вертясь, как волчок, с трудом отстреливался от стремительно летающих тут и там Зероз. Я тоже не зевал, то и дело подбивая неосторожно подлетающих охотников. Лара, стреляя короткими очередями, сбивала тех Зероз, которых пропускал я или Тук.

Мы уже почти вырвались, когда один из охотников попал своим ядом в Молкома. Парнишка при падении потерял пистолет и оказался безоружен против нового врага. Он все же успел отскочить в сторону, и яд охотника попал лишь в правую ногу парнишки. Ногу парня до колена словно отрезало бритвой. Он, мгновенно потеряв сознание, свалился на дно зангара. Трасм тотчас бросился на помощь Молкому, и я, прикрывая доктора, принялся неистово палить в набросившихся целой стаей охотников. Спалив нескольких Зероз, я лишь ненадолго отбил атаку. Едва мы приподнялись над кроной деревьев, сотни этих гигантских ос с человеческими руками и лицами бросились на нас. Если бы не Тук, так бы мы и сгинули в плачущих лесах Страны слез. Сожгли бы нас ядовитые выбросы гигантских ос. Но едва мы поднялись повыше, как Тук, отбросив опустевшую плазменную винтовку, схватил автомат, заряженный креотонными пулями, взрывающимися, словно игольчатые гранаты. Сколько охотников Зероз полегло под нескончаемыми очередями киборга, трудно подсчитать. Но наверняка не один десяток.

Креотонные пули, фейерверком разрываясь в воздухе, косили шрапнелью сразу по нескольку охотников, и Зероз не выдержали. Рой дрогнул. Я выдал напоследок в самое скопление гигантских ос очередь из энергоавтомата. Десятки охотников одновременно вспыхнули ярким пламенем, испарившись от попадания энергозарядов. И рой обратился в бегство. В считанные секунды Зероз скрылись в листве плачущих деревьев.

Дар, выжав всю скорость, на которую был способен наш плот, уводил зангар подальше от места битвы. Он пытался поднять его повыше, но с каждой секундой делать это становилось все трудней и трудней. Наш антигравитационный плот был сильно поврежден. Дыры, прожженные в нем ядом охотников Зероз, виднелись тут и там. Особенно большая пробоина зияла от попадания, от которого пострадал и Мелком. Выброс яда, отрезав полноги парнишке, прожег значительную брешь в боковом резервуаре. Газ синим шлейфом тянулся за нашим зангаром, и было ясно, что долго мы не продержимся.

“Хорошо, хоть Молком остался жив”, – подумал я, глядя на то, как трасм ловко обрабатывает ногу парнишке.

Трасм, раскрыв чемоданчик, умелыми действиями быстро остановил кровотечение. Наложил герморезиновый жгут и обработал рану дезинфицирующим биораствором. Потом забинтовал ее. Доктор также вколол раненому большую дозу обезболивающего, и Молком пришел в себя.

Он сидел на полу плота и, опираясь спиной на поручни, смотрел на обрубок ноги. С мокрыми от слез глазами Молком сказал:

– Как все плохо получилось. Я, наверное, теперь не смогу помочь тебе, Джаггер. Без ноги я ничего не смогу. Да и пистолет я потерял. Совсем сейчас безоружен.

– Не переживай, Молком, я и один прекрасно. справлюсь, – ободрил я паренька. – К тому же у меня есть Тук. Он мой личный телохранитель, а это что-нибудь да значит. А насчет ноги не переживай. У нас на Даране такая операция плевое дело. Через неделю будешь ходить на биопротезе. От настоящей ноги не отличишь А если немного подождешь, то сможешь получить и совсем натуральную ногу. Из банка клоноорганов доставят тебе запасную, и будешь снова скакать, как зайчик. У вас ведь на Проксиме Льва, наверное, есть банк клоноорганов?

– Конечно, есть! – ободренный моими словами, горячо ответил Молком. – Цивилизация эксгов – очень древняя цивилизация. У нас с момента рождения клетки каждого жителя заносят в клонобанк. Так что проблем с органами для пересадки не бывает.

– Вот и отлично. А насчет оружия не переживай. Я дам тебе свой нож. Молекулярный. Пробивает любую броню. Это будет получше пистолета.

Окончательно успокоенный парнишка, взяв нож, стал с удовольствием рассматривать его. Несколько раз активировал его лезвие. Довольный осмотром своего нового оружия, сказал: “Спасибо, чемпион, ты настоящий друг”, – и стал смотреть вниз. На мелькающие верхушки деревьев.

Впрочем, деревьев внизу становилось все меньше и меньше. Мы подлетали к горам. Очертания Мертвых гор явственно прорисовывались впереди. До них оставалось не больше двадцати миль, когда наш зангар стал стремительно терять высоту. Дар, израсходовавший к тому времени весь запас иреантных газов, безрезультатно пытался рулями высоты поднять плот. Осознав бесплодность этих попыток, мы приготовились к приземлению. Покрепче ухватились за поручни, и спустя минуту плот приземлился. Дар, вздохнув, стал выбираться из зангара.

Чтобы удобнее работать, он снял шлем и при помощи Тука стал сгружать оставшиеся в нашем распоряжении приборы. А также крупнокалиберное оружие. Все, что не выпало во время нашего полета. Я присоединился к ним, и вскоре мы полностью разгрузили плот.

Большинство оборудования находилось на погибшем зангаре, но кое-что осталось и у нас. Два нейтрализатора ЭЛГА-полей и четыре переносных экза-фильтра. Параболы нейтрализаторов занимали значительное место, были громоздкими, поэтому пришлось их оставить. Из четырех экза-фильтров мы взяли с собой лишь два. Я и Тер нагрузились спиралями фильтров. Тук взвалил на одно плечо снятый со станины крупнокалиберный импульсный пулемет, на другое парнишку Молкома. Лара и трасм взяли по алюминиевому кейсу с концентрированными продуктами питания, и мы отправились в путь.

Было решено дойти до ближайшей деревни земляных людей и там оставить раненого Молкома. Оставить его под присмотром трасма, а самим продолжить путь. До гор, а следовательно, до первых деревень земляных людей, было около пятнадцати миль, и надо было преодолеть их как можно быстрее. Плачущий лес кончился. Лишь изредка попадались пробившиеся сквозь камни одинокие деревья.

Нам нужно было пройти лишь пятнадцать миль, но этот переход я запомню надолго. Сначала все складывалось прекрасно. Дар шел впереди нашего отряда. Затем следовал нагруженный сверх меры киборг. Тук, неся раненого Молкома и тяжелый ствол пулемета, тем не менее не забывал изредка оглядываться по сторонам. За ним брел порядком подуставший трасм.

Замыкали шествие мы с Ларой. Откинув защитные шлемы, мы наслаждались свежим воздухом. Здесь, в предгорьях, жар красного солнца был уже не столь силен. Камни не накалялись, а были лишь чуть теплыми. Неглубокие озера соленой воды попадались на каждом шагу, и нам приходилось то и дело переходить их вброд.

Казалось, происшедшие ужасные события нисколько не тронули амазонку. Словно она не подвергалась только что смертельной опасности. Словно не гибли у нее на глазах люди. Что бы ни случилось, Лара – искусница стрел осталась верна себе. Она, не расставаясь со своим автоматом, внимательно следила за всем, что происходит вокруг.

– Скажи, Тутанканара, откуда ты все это знаешь, – неожиданно спросила девушка, – все про Страну слез?

– Здесь погиб мой друг. Мой земляк Тери Керрера. Его и еще двоих космодесантников сжевал каменный мешок.

– Каменный мешок? – переспросила девушка.

– Да, в Мертвых горах, куда мы идем, много этой нечисти. Идешь, вроде все горы и горы. Камни и камни. Вдруг проваливаешься в невесть откуда взявшуюся яму. А это и не яма вовсе. Пасть каменного мешка. Мешок, существо хоть и неорганическое, органику пожирает, будь здоров. Хлоп – и замкнулась его каменная пасть. Хлоп – и нет трех космодесантников.

– А как получилось, что ты попал в эту страшную Страну слез? Неужели не мог выбрать более спокойную планету?

– На службе не выбирают, Лара, – ответил я, прислушиваясь к подозрительным звукам. – Я был космодесантником. На Красной Изгаре творились странные вещи. Пропадали целые экспедиции, вот нашу бригаду космодесанта и послали туда. Разобраться что к чему.

– Ну и как, разобрались? – не унималась девушка.

– Какое там. Потеряли целый взвод и, не солоно хлебавши, рванули подальше от системы Рагзма. Насколько я знаю, Теры в свое время поступили так же.

Лара хотела еще что-то спросить, но в этот момент прямо из каменистой земли выскочило щупальце и обвило ногу девушки. Хорошо, что Лара была в броне. “Космическая пехота”, хоть и послабее “Небесного огня”, но все же смогла уберечь амазонку от усеивавших щупальце шипов. Будь девушка не в броне, щупальце мгновенно искалечило бы ее. До костей прорвали бы острые, словно ножи, шипы ногу девушки.

Щупальце подземного кальмара крепко обвило ногу Лары и, если бы девушка растерялась и не выхватила молекулярный нож, утащило бы ее под землю. Но Лара не растерялась. Хладнокровно отрубив ножом конечность подземного кальмара, она подняла отброшенный автомат и вновь приготовилась к атаке. Но в этот раз кальмар попытался захватить Тера. Дар, с обвитыми колючим щупальцем ногами, упал на землю. И если бы не Тук, вовремя пришедший на помощь старшему наместнику, Дар бы погиб.

Аккуратно сняв с плеч Молкома и пулемет, гвардеец голыми руками оторвал щупальце. Оно еще шевелилось у него в руках, когда другая конечность подземного кальмара обвила ноги самого киборга. Кальмар дернул щупальцем, и Тук, потеряв равновесие, упал. Но едва киборг оказался на земле, он одним резким движением разорвал сковывающие его путы. Откинув в сторону оторванную конечность кальмара, гвардеец поднял с земли импульсный пулемет и, определив, где находится туловище подземного монстра, выстрелил.

Тук попал с первого раза. Выползшие уже было щупальца монстра мгновенно сникли. Упали, словно из них выдернули опору.

Я облегченно вздохнул и собрался убрать молекулярный меч, но увидел, что не стоит торопиться. Повсюду, словно стремительно растущие диковинные деревья, стали появляться щупальца кальмаров. Создавалось ощущение, что мы набрели на лежбище этих монстров. На какое-то сверхскопление кальмаров.

Словно все кальмары Страны слез собрались в одном месте.

Я быстро помог раненому Молкому взобраться на сук высохшего дерева, стоявшего неподалеку. Трасм, не разлучаясь со своим чемоданчиком, быстро забрался следом. Главное было сделано. Двоих друзей, не защищенных броней, я обезопасил, теперь стоило подумать и о себе. В этот момент сразу несколько извивающихся, словно змеи, щупалец тянулись ко мне. Взмахнув молекулярным мечом, словно веером, я разом отрубил их все. Все шесть конечностей подземного монстра стали извиваться в судорогах, а я тем временем, вычислив, где находится голова кальмара, выстрелил из встроенного в броню гранатомета. Из образовавшейся воронки взрывом выбросило ошметки тела кальмара. Кровавые ошметки вперемешку с сухой землей.

Едва прикончив этого монстра, я принялся рубить мечом щупальца других монстров. Лара не отставала от меня. Ловко орудуя таким же мечом, она отсекала все тянувшиеся к ней конечности подземных монстров. Дар тоже не стоял на месте. Своим мечом он то и дело отрубал появлявшиеся из земли щупальца кальмаров. Тук больше орудовал пулеметом. Одиночными точно выверенными выстрелами он разносил головы подземным монстрам. По расположению конечностей кальмаров киборг точно вычислял, где находится их голова, и вскоре большая часть подземных чудищ была уничтожена.

Вся земля вокруг нас была изрыта воронками. Воронками, в которых еще шевелились истерзанные тела кальмаров. Их кровь и ошметки плоти валялись повсюду. Мы же, лишь испачканные кровью монстров, нисколько не пострадали.

Опустив меч, я вздохнул и только хотел деактивировать свое оружие, как внезапно, неизвестно откуда, стали появляться земляные люди. Крохотные пигмеи планеты Изгара молча окружали нас. Земляные люди Страны слез целились в нас короткими метательными копьями и стрелами с отравленными наконечниками.

Их было не меньше полусотни, этих карликов. Они появлялись словно из ниоткуда. Словно действительно выползали из земли. По всему было заметно, что земляные люди настроены не агрессивно. Они видели, что мы не враги им. Чужаки, но не враги. Мы не мертвые воины, и мы только что уничтожили целую семью подземного кальмара – их основного врага, поэтому они не стали на нас нападать. Вместо этого старший их отряда – совершенно черный человечек метрового роста, с испачканным красной глиной лицом направился к нам для переговоров.

Сложив крестом на груди руки, он, безоружный, подошел к нам. Дар тоже не остался в долгу и, отложив оружие, двинулся навстречу старшему.

– Ар таразм гатас? – спросил Тер.

– Ар, – коротко ответил пигмей.

Мы облегченно вздохнули. Похоже, наши руководители договорились. Пигмеи, услышав Дара, тоже зашевелились. Чужак понимает язык земляных людей, значит, он не чужак. И неважно, что Тер выглядит настолько необычно, что даже видавшие виды старожилы деревни не могли припомнить таких странных созданий. Это абсолютно неважно для земляных людей. Если ты понимаешь их язык – значит, ты друг. Тер прекрасно знал об этом и успел ночью за один гипносеанс изучить язык аборигенов планеты Изгара. Сейчас нам это очень пригодилось.

Земляные люди отнеслись к нам очень дружелюбно. Пока часть пигмеев осталась свежевать туши убитых нами кальмаров, остальные проводили нас в свою деревню. Крошечные совершенно черные пигмеи с улыбками на лицах, что-то щебеча на своем непонятном языке, решили помочь нам. Мы все, кроме Тука, отдали им свою поклажу. Тук же, покачав головой, лишь бросил пигмеям: “Рас”, и вновь взвалил себе на плечи раненого Молкома и пулемет. Маленькие люди забавно затараторили, удивляясь силе огромного человека.

Впрочем, идти оказалось совсем недалеко. Через полчаса, едва поспевая за юркими аборигенами, мы вошли в деревню.

Деревня земляных людей, к моему большому удивлению, стояла на открытом месте. Казалось, она открыта всем ветрам. И всем врагам. Но это лишь казалось.

– Сейчас время Аз. Безопасное время, – пояснил Дар, заметив мой недоуменный взгляд. – Красные птицы Рез в это время спят, и пигмеи выходят наружу. На охоту и так, подышать свежим воздухом. Но едва наступит время Зар, как вся деревня словно провалится сквозь землю. Не увидишь ни одного аборигена. Все уйдут в землю. В свои подземные укрытия.

– А что, кроме красных птиц и кальмаров, у пигмеев больше нет врагов? – спросил я Тера, разглядывая остроконечные вигвамы земляных людей.

– Здесь, в предгорьях, нет. Если, конечно, не считать мертвых воинов. Но этих не остановит никакая маскировка. Из-под земли достанут пигмеев. Ужас как боятся земляные люди мертвых воинов.

Все вышло, как мы и планировали. Молкома и трасма мы оставили в деревне под присмотром земляных людей. Пигмеи не возражали. Наоборот, обрадовались нежданным гостям и даже выделили нам отдельный вигвам.

Трасм, заняв жилище, тотчас принялся лечить пигмеев. Он знаками объяснил аборигенам, чтобы те вели своих больных соплеменников. Земляные люди шли на прием к врачу поначалу по одному. Потом, увидев результат деятельности трасма, потянулись целыми семьями. Вскоре у вигвама, в котором поселились Мол-ком и трасм, выстроилась очередь.

Мы, воспользовавшись передышкой, решили перекусить. Устроившись немного в стороне от вигвамов, раскрыли кейсы и принялись за концентраты. Достали супы быстрого приготовления с автоподогревом. Саморазмораживающиеся салаты и нарезанный хлеб в вакуумной упаковке. Лара по-хозяйски распорядилась едой, имеющейся в нашем распоряжении. Приготовила концентраты и отнесла часть их в вигвам. Раненому Мол-кому и занятому работой трасму. Тук с помощью переносного опреснителя добыл нам немного воды. Сбегал. к ближайшему соленому озерцу, и через несколько минут у нас было пять литров пресной воды. Чистейшей холодной воды.

Наблюдавшие за нами со стороны аборигены были весьма удивлены нашим обедом. Не понимая, как мы можем есть всю эту пищу, что принесли с собой в баночках. Недоумевая, почему мы отказываемся от любезно предложенных шариков из жареных червей и свежесваренных кусков щупалец подземного кальмара. И уж совсем не представляя, как можно пить несоленую воду.

Расположившись на земле, мы только приступили к трапезе, как Дар внезапно потемнел лицом и, не доев свой обед, вскочил на ноги.

– Они их нашли, – сдавленным голосом проговорил Тер. – Мертвые воины отыскали Рема и его гвардейцев.

Я тоже вскочил на ноги.

– Еще далеко до них? – спросил я.

– Несколько миль, – ответил Тер и махнул в сторону гор – Сразу за хребтом.

– Что ж, если поторопимся, через два часа будем на месте, – сказал я.

Глотнув холодной воды и немного освежив лицо, стал собираться в дорогу. Остальные последовали моему примеру. Лара проверила оружие. Дар, нацепив шлем, был уже готов идти. Тук, который мог не есть по нескольку суток, взвалил тяжелый пулемет на плечи.

Один из кейсов с продуктами решили оставить Мол-кому и трасму. Запаса еды им двоим должно было хватить на месяц. Воды – тем более. Мы также оставили один из опреснителей. Так что с водой в деревне земляных людей долго не будет проблем.

Я отнес все это в вигвам и там простился с Молкомом. Сунув ему один из трех радиомаяков, входивших в мой разведкомплект, я сказал:

– Я вернусь за тобой, Молком. Жди меня. Вот тебе радиомаяк, чтобы я на обратном пути мог быстрее отыскать деревню. Один бог знает, как далеко придется углубиться в Страну слез в поисках Людвига.

Молком, лежащий на настилке из травы, не стал долго прощаться. Он лишь пожал мне руку и попросил:

– Убей его, Джаггер. Вырви у него сердце, Тутанканара.

Я, молча кивнув, выбрался из вигвама.

Глава 19

На этот переход нам потребовалось чуть больше двух часов. Мы быстро пересекли оставшиеся до гор мили и, не передохнув, взобрались на горный хребет.

Даже самые высокие вершины Мертвых гор не превышали тысячи метров, поэтому перевал мы одолели без труда. Обходя все чаще и чаще встречающиеся озерки с туманом Мрагзм, мы спускались по склону горы, когда услышали крики о помощи и звуки битвы. Лязг мечей, грохот выстрелов. Дар, мрачнеющий с каждой минутой, побежал в сторону битвы. Тук снял пулемет с предохранителя и бросился следом за Тером.

Мы бежали по склону горы, перепрыгивая небольшие камни, огибая огромные валуны. За несколько минут мы спустились почти до самого дна ущелья. Обежав последний валун, выскочили на ровное пространство. На дно большой ямы, с трех сторон окруженной отвесными скалами.

Это была засада. Ловко спланированная ловушка. Рем и все его гвардейцы были мертвы. Судя по всему, мертвы уже несколько часов. Непонятно, как Дар, обладавший способностью узнавать о гибели кого-либо из Теров и гвардейцев, мог ошибиться. Не смог определить, что все они уже погибли. Знай мы это раньше, не попались бы в этот каменный капкан, как в мышеловку.

Бросив взгляд на изрубленные тела Тера и его гвардейцев, я приготовился к бою. К бою с сотнями мертвых воинов.

Мертвые воины были везде. Они гарцевали на своих выносливых, как горные мулы, лошадях вверху каньона. Они, издавая свирепые крики и размахивая мечами, ждали нас внизу. Их там толпилось не меньше сотни. Они были у нас за спиной. Несколько десятков пеших воинов зашли к нам с тыла, перекрыв дорогу назад. Взглянув на беснующихся мертвых воинов, я похолодел от ужаса. И испугал меня вовсе не их вид. Хотя один вид этих призраков кого угодно может повергнуть в шок. Я обомлел не от количества наших врагов. Хотя и десяток мертвых воинов – это сила. Не говоря уже о нескольких сотнях. Меня поразило не это. Оружие. Вот что заставило бешено заколотиться мое сердце. Все воины были вооружены не обычным своим оружием – длинными обоюдоострыми мечами из гарнзгайской стали. Мечами, хоть и чрезвычайно прочными и необычайно острыми, но все же не пробивающими даже самой легкой энергоброни. Не говоря уже о космической.

Эти мертвые воины были вооружены молекулярными мечами. Все поголовно. Но подобного просто не могло быть. До сего момента все шло хоть и очень плохо, но все же в пределах логики. Извращенной, но логики. Лозонзары и подземные кальмары. Охотники Зероз и земляные люди. Все это реально существовало на планете Изгара. Все это существовало в Стране слез. Мертвые воины тоже там существовали. Но вооруженные обычными клинками. А никак не продуктом сверхцивилизаций – молекулярными мечами. Мечами, которые могут пробить любую броню. Мечами, которыми при определенных условиях можно пробить броню космического корабля.

Мертвые воины, прекрасно сознавая свою силу, надвигались на нас. Надвигались с двух сторон. Они не торопились, но и не медлили. Они знали, что мы их боимся, и им на это было наплевать. Их боялись в Стране слез все. Их невозможно было не бояться. Потому что они мертвые. Они мертвые воины.

Для того чтобы стать мертвым воином, нужно было действительно умереть. Колдуны-парзга – специалисты по изготовлению воинов смерти. Одним ударом остро заточенного, похожего на шило ножа, они убивают человека, пожелавшего стать мертвым воином. Всаживают по рукоять ему в затылок острый нож, и человек умирает у них на руках. Но предварительно его поят специальным, ведомым лишь этим колдунам зельем. Поят противнейшим на вкус зельем и потом, в течение нескольких часов, ритуальными заклинаниями готовят душу добровольца к переходу в иное состояние. Переходу в тело мертвого воина. Доводя себя до неистовства, колдуны впадают в транс. Впадает в транс и желающий стать мертвым воином. Он уже ничего не понимает. Не осознает, что с ним происходит. Что с ним делают.

И в этот момент, в наивысший момент их ритуального действа, старший из колдунов-парзга убивает человека, В этот момент душа человека, его биоэнергетика переходит в новое состояние. Попадает в тело мертвого человека. В тело мертвого воина.

Человек умирает и спустя минуту вновь открывает глаза. Он снова жив. Но теперь он живет жизнью существа, которое ничего не боится. Не страшится самой смерти. Потому что этот человек уже мертв.

Но он еще не мертвый воин.

Это превращение произойдет не сразу. Лишь спустя месяц после такой операции человек становится по-настоящему мертвым воином. Лишь после того, как в его тело будут в течение целого месяца вливать специальный раствор. Раствор, изготовленный из пыльцы горных цветов Лазн и крови охотников Зероз. Раствор, который обладает, кроме прочего, сильным наркотическим действием. Раствор, который называется – кракс.

Лишь после того, как тело мертвого человека полностью пропитается этим раствором, он становится мертвым воином. Он уже мало похож на человека, больше напоминая обтянутый кожей скелет. Ему уже не нужно есть и пить. Ему не нужны обычные людские радости. Ему не нужны даже женщины. Ему постоянно нужно лишь одно. Кракс – вот смысл его мертвой жизни. Вот ради чего он готов на все. Он мертвый воин. И он – это сила, которую трудно остановить.

Это действительно так. Несколько сотен мертвых воинов способны обратить в бегство многотысячную армию. Повергнуть в страх регулярные войска. Они ничего не боятся. Бьются всегда до последнего. Никогда не отступают. И уничтожить их бывает чрезвычайно трудно. Даже перерубленный пополам, мертвый воин способен сражаться. Он будет махать мечом до тех пор, пока его не разрубят на несколько кусков. Лишь тогда он успокоится. Именно успокоится, а не умрет, потому что он и так мертвый.

Мы были в западне. В железном капкане. В мертвом капкане. И оставалось лишь подороже продать наши жизни.

Надеяться на энергоавтомат с полупустым рожком было неосмотрительно, и я заранее снял с предохранителя многоствольный пистолет. “Смерч” идеально подходил для ближнего боя, и что-то мне подсказывало, что именно такой бой вскоре здесь и развернется. Краем глаза я заметил, как Лара сменила обойму в своем автомате, а Тук вскинул пулемет.

Я еще успел бросить амазонке радиомаяк, крикнув:

“На тот случай, если потеряемся”. Лара еще успела прицепить крохотный прибор к броне. И тут все нача лось. Тук, резко развернувшись, выстрелил в зашедших к нам со спины мертвых воинов. Длинной очередью он их скосил, наверное, не меньше десятка. Энергоимпульсы буквально разорвали тела мертвецов. Части их мертвых тел раскидало по сторонам, но оставшихся воинов это не остановило. Они лишь быстрее побежали к нам. Тук всадил в мчавшуюся на нас волну мертвых людей еще одну очередь. Потом еще. И еще. Он в течение минуты, не останавливаясь, поливал мертвых воинов полосами синего огня, вырывающимися из его пулемета. Ствол его оружия накалился, но, казалось, гвардейца это нисколько не волнует. Тук лишь раз, на секунду остановившись, сменил диск с зарядами и продолжил стрельбу.

Я в этот момент сражался с воинами, которые шли на нас снизу. Выпустив на них разом всех мин-пауков, я на какое-то время сбил их порядки. Пауки на несколько секунд внесли хаос в наступление воинов смерти. Но лишь на несколько секунд. После череды разрывов мертвецы вновь возобновили атаку.

Воинов было уже гораздо меньше сотни. Значительно меньше. Не более сорока этих ходячих скелетов неотвратимо надвигались на нас, и я открыл огонь, в упор расстреливая их. Я старался бить в грудь этих зловещих мертвецов, чтобы причинить их телам максимум повреждений. Чтобы мой выстрел разом разрывал верхнюю часть туловища этих ходячих трупов. Чтобы их руки разлетались в разные стороны от попаданий энергозарядов из моего АКРа.

Я стрелял быстро. Перескакивая с цели на цель. Одиночными выстрелами. Экономя заряды. Пристрелив с десяток воинов из энергоавтомата, я отбросил бесполезное оружие в сторону. Обойма автомата и под-ствольный гранатомет были пусты.

Выхватывая пистолет, я заметил, как ранили Дара. Тер немного промахнулся и не с первого выстрела уложил мертвого воина. Из своего автомата он отстрелил противнику голову и, успокоенный, переключился на других воинов. Но так мертвого воина не убьешь. Так он не успокоится. Лишь разрубив тело воина на несколько частей, можно обездвижить его.

Безголовый воин бросился на Дара и ударил его мечом в бок. Удар был не прицельный. Целиться мертвому воину было нечем. Но хватило и этого.

Тер упал на землю. Всю его броню тотчас залило кровью.

Если бы не Лара, старшего наместника сразу же добили бы бросившиеся на него воины. Изрубили бы Тера в капусту. Но амазонка спасла Дара. Не переставая стрелять, она бросилась на помощь раненому. Несколькими точными очередями она срезала кинувшихся на Тера воинов. Потом присела и, не переставая стрелять по ногам мертвых воинов, стала косить их, как траву. Воинов это, конечно, не остановило, но продвигаться они стали медленнее. Тяжело все же ползти на обрубках ног. Будь ты хоть трижды мертвый воин.

Искромсав воинам ноги, Лара встала и хладнокровно добила потерявших-маневренность противников.

Я бросил Теру свою аптечку, и пока он приставлял ее к раненому боку, выстрелами из “Смерча” изрубил на куски троих придвинувшихся ко мне на опасное расстояние воинов. В этот момент замолк пулемет, и я оглянулся.

Оглянулся и не поверил своим глазам. Тук накосил целую гору мертвых воинов. Истерзанные тела мертвецов со все еще шевелящимися конечностями лежали грудами перед киборгом, но остальные не переставая лезли вперед. Тук подстрелил больше двух сотен этих тварей, но, казалось, их от этого не стало меньше. Они, появляясь прямо из воздуха, кричали и размахивали молекулярными мечами, мчались на нас. Это походило на какой-то кошмар. Тук, сменив очередной диск, вновь принялся стрелять, а я посмотрел вперед.

И увидел ту же картину. Ту же сотню воинов, что и в начале боя. Словно мы не уничтожили целую гору этих уродов. Словно и не стреляли по ним вовсе.

“Дар, включай экза-фильтр. Людвиг здесь”, – что было мочи закричал я Теру, сообразив наконец, что происходит.

Старший наместник понял меня с полуслова. Он, волоча за собой присосавшуюся к его ране автоаптечку, дополз до спирали брошенного вначале боя экза-фильтра и включил его. Спираль тотчас запульсировала всеми оттенками желтого, и появление новых воинов прекратилось.

Тук несколькими длинными очередями добил атаковавших нас сзади мертвецов. Мы с Ларой расстреляли почти весь боезапас в атакующих спереди. Остались лишь те конные воины, что гарцевали наверху каньона. Но нам пока они были не страшны. До нас им еще надо было добраться. У нас оставалось время, пока они спустятся вниз. Но воины не торопились, и вскоре мы увидели почему.

Все они составляли личную охрану владыки Пан-дерлоноса. Личную гвардию короля Людвига Кровавого. Это можно было понять хотя бы из того, что на краю пропасти показался сам король.

Он уже полностью потерял облик покойного Карнава. Даже малиновый камзол сменил на золотой в красных полосах плащ. Плащ управителя уезда. Одного из уездов Страны слез.

Осторожно придвинувшись к краю обрыва и заметив, что мы не целимся в него, Людвиг удивленно крикнул:

– Вы что, еще живы? Поразительно!

– Мы – да. Но ты, Кровопийца, скоро будешь мертв. Мертв, как твои воины.

Мой ответ, казалось, развеселил короля. Он, демонически захохотав, вновь прокричал:

– Странная штука жизнь. Кажется, ты ее выиграл. Ты хозяин. Вдруг оглянулся. ан, нет ее. Твою жизнь забрал кто-то другой. Более проворный.

– Только не ты, урод, заберешь мою жизнь, – зло ответил я и почувствовал вибрацию под ногами.

Земля явственно дрожала. Сотрясалась под тысячами ног.

Заметив мое смятение, король вновь захохотал.

– Все ваши хитроумные приборы бессильны против меня. Они действуют лишь на расстоянии нескольких сотен метров. Мертвые воины уже мчатся на встречу с вами. Навстречу вашей смерти.

Действительно, ничего не мешало новым воинам появляться не прямо перед нами, а чуть поодаль. На расстоянии нескольких сотен метров. От этого они не становились менее опасным противником.

Шансов у нас не оставалось практически никаких. Людвиг плодил воинов смерти десятками, сотнями, тысячами. Через несколько секунд они будут здесь, и нас просто задавят. Сомнут своей массой.

Я уже чувствовал их смрадное дыхание. Я уже видел их мертвые окостеневшие глаза. Я чувствовал холод лезвий их мечей, когда внезапно, повинуясь скорее инстинкту, чем осознанной мысли, выстрелил .в спираль экза-фильтра. Я поступил так, как поступаю всегда, когда не знаю, что делать. Когда нет выхода, я ищу его совсем не там, где, казалось бы, он должен быть. В экстремальных ситуациях, в ситуациях на грани жизни и смерти, я всегда поступаю вопреки всякой логике. Вопреки здравому смыслу.

“Ну что ж, поройся в моем подсознании, гнусный кровопийца, – подумал я, – там ты найдешь много интересного для себя”.

И случилось то, чего Людвиг меньше всего ожидал. Король развил такую бешеную активность, постарался наплодить так много мертвых воинов, что чуточку переборщил. Вся эта энергия мгновенно обратилась против него самого. Едва экза-фильтр перестал сдерживать мое подсознание и подсознательные образы моих друзей, как монстры, выплеснувшиеся из глубин нашей психики, стали в неимоверном количестве появляться прямо из воздуха.

Терять нам все равно было нечего. А тут появлялся шанс. Шанс, что в образовавшейся сутолоке нам удастся спастись. Так оно и вышло, но спаслись далеко не все.

По большому счету саблезубу все равно на кого бросаться. Будь ты живой человек или мертвый воин. Этой твари без разницы, кого переваривать в своей утробе. Тем более что мертвых воинов было так много.

Первые появившиеся саблезубы, врезавшись в ряды мчавшихся на нас мертвецов, принялись беспорядочно их хватать, разрывая на части. Раскидывая налево и направо воинов, они скакали по рядам мертвецов. Разорвав одного воина, саблезуб тотчас бросался на нового. Саблезубы, обезумев от обилия добычи, не могли остановиться. Они все прибывали и прибывали, и те тысячи наших врагов, что сейчас мчались на нас широкими потоками где-то там наверху, не выдержали. Нет, воины смерти не испугались. Они не боятся ничего. Даже смерти. Они уже мертвые. Но у них появился новый противник. Противник, которого тоже надо было уничтожить. Ряды воинов смешались, и они набросились на саблезубов.

Но саблезубы были лишь началом. Дальше больше. Из воздуха вдруг стали падать на дерущихся с саблезубами мертвых воинов ужасные слоноящеры. Не знаю, из чьего подсознания Людвиг вынул эту нечисть, но мертвым воинам пришлось нелегко. Слоноящеры обрушивались прямо на них. Придавив своей огромной тушей с десяток мертвецов, они тотчас принимались хватать и кромсать остальных воинов.

Но на этом светопреставление не закончилось. Целый клубок, состоящий из мертвых воинов, их коней, саблезубов, слоноящеров и еще не поймешь какой нечисти, свалился с края обрыва. Ударившись о дно ямы, клубок на секунду распался. Распался для того, чтобы тут же быть проглоченным каменным мешком. Гигантский мешок раскрыл свой неорганический рот, и все, кто был на дне ямы, оказались в его пасти. В следующую секунду мешок, увлекая свою добычу, захлопнулся.

Мы стояли на склоне ямы, так в свое время и не добежав до ее середины. Это нас и спасло. Тук подхватил раненого Тера, и мы что есть мочи побежали наверх, перепрыгивая через изрубленные тела мертвых воинов. Казалось, еще секунда – и уйдем от этого кошмара. Выскочим из этого ада. Но нам не хватило этой секунды. Внезапно прямо перед нами из земли вырвался Лозонзар. Красное тело гигантского червя показалось и слева от меня. Словно огромные стрелы, они стали тут и там стремительно выскальзывать из земли. Но это еще не все. В воздухе появились красные птицы Рез – основная добыча этих монстров. Ог ромные черви устремлялись ввысь, охотясь на красных птиц. Но это их раздолье продолжалось недолго. Воздух вдруг огласился ужасными звуками. Это взятые неизвестно из чьих воспоминаний вышли на охоту летающие акулы Рондоса. Пробивая торпедами своих тел Лозонзаров, они принялись метаться над местом битвы.

Искромсанные тела гигантских червей падали тут и там, и я, словно под бомбежкой, бежал по склону горы. Обегая вырывавшихся из земли Лозонзаров, увертываясь от других разных гадов, я бежал к одной цели. К цели, к которой стремился все последние дни. Сделав последний рывок, я наконец выбрался наверх. Выбравшись, сразу увидел его. Увидел золотой в красных полосах плащ владыки Пандерлоноса. Людвига Кровавого.

Произошедшее стало полной неожиданностью для него. Король, не рассчитав сил, переборщил со своими сверхспособностями, чем поставил свою драгоценную жизнь под угрозу. Он ведь сейчас был смертей. Прекрасно это понимая, Людвиг старался побыстрее убраться из опасного места. Он гнал своего коня что' есть мочи, стремясь как можно быстрее покинуть разверзнувшийся вокруг него ад.

Я вскочил на метавшегося без седока коня и помчался следом за королем.

Глава 20

Вообще-то наездник из меня никудышный. То есть я могу, конечно, удержаться в седле. Какое-то время могу посидеть на мирно стоящей лошади. Но мчаться вот так на резвом скакуне, покрытом лишь тонкой попоной, было для меня в диковинку Тем не менее я быстро освоился с моим новым транспортом и спустя несколько минут бешеной скачки даже стал поглядывать по сторонам.

Вскоре я увидел невдалеке спину удирающего короля. Его желто-красный плащ метался на ветру, и владыка Пандерлоноса, не оглядываясь, лихорадочно подхлестывал своего скакуна. Но мой конь мчался быстрее. То ли ему больше, чем коню короля, хотелось умчаться от ужасных чудовищ, то ли он просто был резвее. Как бы то ни было, я вскоре стал догонять Людвига.

Мы мчались по дну ущелья. Впереди виднелся выход из него. Две отвесных скалы образовывали узкий проход, за которым открывалась живописная долина. Долина с множеством небольших речек. С густыми лесами. С лугами высокой красной травы.

Место битвы осталось далеко позади. Вопли безумных воинов, крики красных птиц Рез, рев слоноящеров – все это затихло. Лишь цокот копыт коней эхом отражался от стен ущелья, и Людвиг, заинтересованный, оглянулся назад. Он хотел посмотреть, кто из мертвых воинов ослушался его приказа и сейчас вместе с ним трусливо покидает поле битвы.

Он увидел меня, и на лице Людвига тотчас застыла маска ужаса. Кого-кого, а меня он не ожидал сейчас увидеть. Но король быстро взял себя в руки. Быстро сообразил, что надо сделать, чтобы от меня избавиться.

От резкого удара я перелетел через голову коня и шлепнулся в омерзительно пахнущую жижу. Мой конь, споткнувшийся о камень, неизвестно откуда появившийся перед ним, сломал шею. Его мертвое тело рухнуло в болото. Обдав меня тысячью брызг, оно стало тонуть в зеленой жиже. Понимая, что скоро последую за ним, я стал отчаянно бороться за свою жизнь. Но все было тщетно. Липкое болото не отпускало меня.

Увидев, что произошло, король остановился. Людвиг не торопился. Теперь ему нечего было опасаться. Я был почти безоружен. Все свое оружие я растерял еще в том кошмаре, что остался позади. При мне остался лишь молекулярный меч. Но сейчас он не мог мне помочь. Когда ты медленно погружаешься в болото, то меч – это последнее, что может тебе помочь.

Я уже по пояс ушел в болотную топь планеты Сторол. Планеты, почти вся поверхность которой покрыта этой жижей. Жижей, в которой даже существуют зачатки разумной жизни. Существуют в виде небольших существ, размером с панбольный мяч. Существ, похожих на колобков. На злых агрессивных колобков с множеством рук и острыми, словно иглы, зубами. Сами себя они зовут Аол, и у них имеются все признаки общественной организации. Организации, враждебно настроенной к другим аборигенам этой планеты. К человекоподобным Ролам. И к людям эти колобки относятся тоже враждебно. Они просто разрывают на части неосторожно сунувшегося в их болота человека.

Не знаю, обитали в этом болоте колобки или нет, но это было уже не так важно. Спустя минуту я все равно утону.

Я уже погрузился в болото по грудь, когда увидел, что король возвращается. Он вернулся специально, чтобы полюбоваться на мою смерть. Чтобы убедиться в том, что я действительно умру. Такого Людвиг не мог пропустить.

Приподнявшись в седле, он с любопытством и с нескрываемой радостью наблюдал, как я медленно ухожу в глубь трясины.

– Как здоровье, Джаггер? Сердечко не шалит?

Я знаю одного великолепного доктора – он вмиг избавит тебя от подобной напасти. Обращайся, если что.

– Я сам вырву тебе сердце, гнусная тварь! – крикнул я, с трудом дыша от сжавшей грудь болотной жижи. – Попомни мои слова. Вырву и брошу на съедение собакам. Меня ничто не сможет остановить. Даже смерть.

Людвиг посмотрел на меня, как на умалишенного и, повернув коня, поскакал прочь. “Счастливо умереть!” – крикнул он напоследок и скрылся среди скал.

Меня тотчас обступила тишина. Лишь изредка пузыри болотного газа, взрываясь громкими хлопками, нарушали тишину этого мрачного места. Устремив прощальный взгляд в красное небо Страны слез, я, в который уже раз за свою жизнь, приготовился умереть. В моей броне еще оставался небольшой запас воздуха. Минут двадцать я еще поживу. Буду жить все то время, пока мое тело станет погружаться в недра болота планеты Сторол. Буду сквозь стекло защитного шлема наблюдать жизнь, существующую в этом болоте. Крутящихся вокруг меня рачков Воал и пытающихся прокусить мою броню летающих жаб. Я буду медленно падать вниз, пока запас кислорода не иссякнет в резервуарах моей брони. Или пока на глубине огромное давление не раздавит мой панцирь.

Так бы оно и случилось, не приди мне в самый последний момент помощь. На поверхности болота уже оставалась лишь моя голова, когда рядом с ней шлепнулся крюк автоматической лебедки. Сквозь стекло защитного шлема я увидел Тука. “Держись, хозяин!” – крикнул киборг, и я, с большим трудом вырвав Правую руку из трясины, схватился за крюк. Тотчас гвардеец, включив автолебедку, стал вытаскивать меня из болота.

Поначалу медленно, потом все быстрее и быстрее, я стал выбираться из зеленой жижи. Пока последним рывком не выскочил из трясины, как пробка из бутылки игристого вина. Лебедка протащила меня несколько метров по поверхности болота и вытащила на берег. Твердый каменистый берег.

Почувствовав под ногами твердь, я без сил повалился на землю. На твердую землю Страны слез.

Сбросив заляпанный зеленой жижей шлем, я первым делом спросил:

– Тук, что с остальными?

– Дар погиб. Он умер у меня на руках. Я был бессилен спасти старшего наместника. Великий Тер принял его.

– А Лара? Что с девушкой?

– Не знаю. Последний раз я ее видел, когда она отбивалась от огромного слоноящера. Больше я ее не видел. Ни живой ни мертвой.

Я, обеспокоенный словами киборга, сразу же включил опознаватель маяков. Радиомаяк Молкома ответил сразу же. Он сигнализировал, что с парнем все в порядке. Маяк Лары молчал. Он мог молчать по двум причинам. Потому что Лара еще не успела включить его. Или же просто она была мертва. О втором не хотелось думать, и я переключился на другое. Я стал думать о том, как мне теперь отыскать Людвига, и внезапно великолепная мысль озарила меня. Я совсем забыл о том, что Квадрат перед смертью успел пометить короля радиомаркером. Я совсем упустил это из виду.

“Ну что ж, гнусный кровопийца, – подумал я, вновь надевая шлем. – Если маркер все еще на тебе – считай, ты покойник. Я достану тебя из-под земли.

Зная твое местоположение, я отыщу тебя, где бы ты ни прятался”.

Мысль воспользоваться радиомаркером была великолепной. Брони у нас были одинаковые, и наши маркеры отличались лишь частотой передаваемого сигнала. Оставалось лишь отыскать сигнал короля.

Отдав бортовому компьютеру команду на сканирование всего радиодиапазона, я через несколько минут поймал искомый сигнал. Сигнал радиомаркера был сильный, отчетливый, и я не сомневался, что с его помощью отыщу Людвига.

Тук, обеспокоенный моим молчанием, спро'сил:

– С хозяином все в порядке? Он здоров? Я, довольный тем, что обнаружил короля, улыбнулся и попросил:

– Тук, зови меня Джаггером. Для тебя я не хозяин, а Леон Джаггер. Или, на худой конец, Тутанканара.

– Что ж, хорошо, – ответил киборг. – Хозяин Тутанканара, будем искать короля Людвига или подождем помощи. Сестра Ма сообщает, что корабли с Белого цветка прибудут через двадцать часов.

– Ну нет, Тук, – ответил я, выпуская шар-шпион. – Так долго ждать я не могу. 'Я иду искать кровопийцу. И пусть кто-нибудь попробует меня остановить.

– Я иду с тобой, Тутанканара, – проговорил Тук. – Садись мне на спину. Попробуем догнать Людвига.

Я с удивлением посмотрел на двухметрового гвардейца. “А что? Он ведь не человек. Он киборг. У него силы не меряно. Ему ничего не стоит пробежать со мной несколько миль. Он даже не почувствует усталости”.

И я забрался на загривок киборга. Оседлал своего личного телохранителя. Тук, как само собой разумеющееся, принял мое согласие оседлать его и лишь спросил:

– Куда держим путь, Тутанканара?

– Вперед в долину, – ответил я и, услышав отчет шара-шпиона, добавил: – В город Высоких стен, расположенный в сердце этой долины. Туда, куда скрылся Людвиг.

Тук ринулся вперед. Он обежал болото и, со все возрастающей скоростью, направился к выходу из ущелья.

Киборг мчался без остановок. Пересекая зеленые луга, перепрыгивая ручейки, переходя вброд небольшие горные реки. Никакие препятствия не могли остановить его. Вот он с ходу запрыгивает на валун. Вот он уже переплывает небольшую речку. И это все без малейшей передышки. Нисколько не сбавляя спринтерского темпа, взятого в начале дистанции. Спустя полчаса мне стало казаться, что мы через несколько минут будем у стен города. Но нам пришлось остановиться. Мало того, мы были вынуждены спрятаться.

Я первым заметил тучу. Небольшую черную тучу. Смертоносную тучу в пылающем небе Страны слез.

Крикнув: “Стой, Тук. Давай в укрытие!” – я спрыгнул со спины киборга. Тук молча повиновался, и мы со всех ног вбежали в небольшой лесок.

Я, не разбирая дороги, проламывался сквозь бурелом. Не обращая внимания на ядовитые кусты и плотоядные цветки Рагз, стремился к корням Стального дерева. Могучего многовекового дерева. Только под его прочными корнями мы могли укрыться. Лишь Стальное дерево могло уберечь нас от беды. Спасти от каменного дождя.

Пробираясь сквозь буйную растительность, я знал, что скоро здесь не останется ничего. Не будет этих кустов. Перестанут цвести плотоядные цветы Рагз. После каменного дождя здесь останется лишь десяток-другой чудом уцелевших стволов. Словно обглоданных грызоловами. После каменного дождя весь лес погибнет. Все живое в этом лесу погибнет. После каменного дождя ничто не может выжить. Ничто, кроме Стальных деревьев. Они одни останутся стоять, не подвластные разбушевавшейся стихии.

Мы уже почти добежали до высоко поднятых над землей корней Стального дерева. Оставались считанные метры.

Дождь только начинался, но его первые “капли” едва не оказались для меня последними. Сильнейшие удары падающих с большой высоты камней сбили меня с ног. Булыжники, размером от куриного яйца до кулака взрослого человека, забарабанили в мою броню. Заискрились яркими огнями, ударяясь в энергозащиту, и я, прижатый каменным ливнем к земле, никак не мог подняться.

Компьютер тут же доложил: “Повреждение брони двадцать процентов. Значение критическое”.

Я и сам знал, что значение критическое. Под усиливающимся градом камней я приподнялся и уже собрался сделать последний рывок к спасительным корням Стального дерева, но в этот миг крупный булыжник врезался в мой шлем.. Защитное стекло тотчас покрылось сетью трещин. Я еще успел услышать предупреждение бортовика о повреждении брони, но после следующего удара потерял сознание.

Очнулся я уже под корнями Стального дерева. Тук – мой личный телохранитель, вновь спас меня. Вытащил из-под камнепада. Из-под каменного дождя.

Киборг оценивающе осмотрел мой поврежденный шлем и, откинув его в сторону, сказал: “Все, Тутанканара. Можешь выбросить свой головной убор”.

Мы сидели под самым центром Стального дерева, и каменный дождь нас не доставал. Лишь изредка отдельные камни, отскакивая, долетали до нас. Но они уже не представляли угрозы.

Вокруг стоял ужасный шум. Шум падающих камней. К этому времени они уже полностью уничтожили лесок, в котором мы нашли убежище. От только что буйно цветущей растительности не осталось и следа.

– Тутанканара, возьми вот это, – внезапно сказал Тук, протягивая мне предмет, похожий на авторучку. – Умирая, старший наместник Дар передал мне этот парализатор энергополя. Я думаю, тебе он будет нужней. Ты слабее меня и хуже защищен.

Меня, конечно, покоробило, что Тук считает меня слабаком, но по большому счету он был прав. Даже я, тренированный и хорошо подготовленный десантник, был по сравнению с ним, с киборгом, лишь слабым беззащитным человеком. По сравнению с этим совершенным биомеханизмом любой человек выглядел слабаком. Так что не стоило обижаться. Я молча принял подарок киборга.

– Для чего нужен этот парализатор? – спросил я гвардейца Теров. – Как эта крохотная штуковина может мне помочь?

– Не смотри, что он неказист с виду. Как говорят здесь на Земле: мал золотник, да дорог, – ответил Тук. – Вот и этот прибор может очень пригодиться в борьбе с владыкой Пандерлоноса.

– Каким образом?

– Как я уже сказал – это парализатор энергополя. Небольшого радиуса действия и одноразовый. Действует в течение минуты. Если включить этот прибор, нажав вон ту кнопку, то энергополе короля будет заблокировано. Попросту говоря, он не сможет двигаться. Замрет, словно камень. Правда, замрешь и ты.

Твое биополе тоже окажется парализованным. Нужно очень сильное энергополе, чтобы двигаться, когда включен парализатор. Мы хотели применить специальные синхронизаторы энерговолн с усилителями пик-коррекций, но все это оборудование осталось на погибшем плоту брата Ма. Так что я не знаю, как нам сейчас может помочь этот прибор. Но все равно возьми, возможно, в случае опасности он хоть на минуту продлит тебе жизнь, Тутанканара. Подчас и одна минута многого стоит.

Недоумевая, зачем мне может пригодиться подобный прибор, я тем не менее спрятал его в пояс брони. Каменный дождь к этому времени закончился, и мы могли продолжать путь.

Необходимо было получше приготовиться к походу в город Высоких стен. Поскольку я лишился шлема и энергозащиты, мне пришлось деактивировать и броню. Отдав приказ бортовику, я отключил чуть живую энергозащиту. В то же мгновение мой защитный костюм разом опал, словно из него выпустили воздух. Теперь он уже не напоминал грозное военное снаряжение, а скорее походил на спортивный костюм. Несколько экстравагантный костюм для этих мест, но все же менее необычный, чем активированная энергоброня, да еще с защитным шлемом.

Тук тоже подготовился. Он попросту сбросил свою порядком поврежденную защиту. Впрочем, и сейчас уничтожить этого киборга было ненамного легче, чем когда он был в броне повышенной защиты. Если в городе Высоких стен нет термоядерных бомб, то Туку в ближайшее время не грозили серьезные неприятности.

Выбравшись из-под корней Стального дерева, мы продолжили наше путешествие. Одолев груды камней, оставшихся после смертоносного дождя, мы вновь оказались на лугу.

Я уставился в красное небо, пытаясь взглядом отыскать невидимый шар-шпион, потом, уточнив у своего бортовика координаты короля Пандерлоноса, сказал:

– Ну, что ж, Тук. Пошли, пора прикончить этого всемогущего кровопийцу. Убьем Людвига.

– Пойдем, Тутанканара. Вместе нас никто не сможет остановить.

Глава 21

На этот раз я отказался от услуг Тука как носильщика. До города оставалось не так уж далеко. К тому же подобным способом передвижения мы могли распугать горожан. Миновав луга с высокой режущей ноги травой, через полчаса мы были уже у стен города.

Город оправдывал свое название. Высокие, поднимающиеся метров на пятьдесят крепостные стены опоясывали его. Было все еще время Аз, и нас без проблем пропустили внутрь города. Стражники из городского гарнизона лишь подозрительно посмотрели на наш наряд, но, после того как Тук бросил им несколько фраз на каре, отстали от нас.

В Стране слез, как почти во всех третьих мирах, говорили преимущественно на этой разновидности пан-галактического языка. По большому счету кар и не язык вовсе. Скорее это сленг. Но на многих планетах он прижился, и местные жители считают его родным.

Я тоже, как все космодесантники, немного понимал этот язык. Песни на нем, конечно, петь не мог. Но разговаривал вполне прилично.

В городе Высоких стен все было высоким. Все постройки тянулись ввысь. Возведенные из крупного камня старинные здания почти все многоэтажные. Улицы в городе, кроме нескольких основных, чрезвычайно узкие. Два всадника в латах с трудом разъезжаются на них. Зато покрытие на улицах очень добротное. Все дороги вымощены булыжником. Грязи нет. Нигде не увидишь ни одной соринки. Чистота, царящая на улицах, сразу бросается в глаза.

Впрочем, я знал, почему в городе так чисто. Скоро наступит время Зар, и тогда и без того немноголюдные улицы опустеют вовсе. И горе тому горожанину, который вовремя не успеет домой. Который, до того как три раза пробьет колокол на главной городской башне, не успеет убраться с улиц города в безопасное место. Сожрут его огромные крысы Фазг, выходящие в это время на охоту. Сожрут его, как сжирают мусор, издревле выбрасываемый горожанами прямо на улицы города.

А если он все же каким-то чудом спасется и сумеет убежать от огромных крыс, то уж от красных птиц Рез ему точно не уйти. Схватит зазевавшегося человека эта, похожая на огромного коршуна, птица, и только видели раззяву-горожанина. Утащит его красная птица Рез в свое гнездо. Утащит, а там первым делом разобьет огромным клювом голову несчастному. И уж затем, высосав мозг бедняги, раскромсает его тело.

Все это я знал, поэтому и торопился до того, как наступит время Зар, покинуть пустеющие улицы города. Надо было срочно найти каркуну или, говоря другим языком, корчму, трактир. Отсидеться там, возможно, что-нибудь разузнать о Людвиге.

Каркуна, как назло, не попадалась. И спросить о том, как пройти к ближайшей корчме, было некого. Вокруг уже не было ни души. Предусмотрительные горожане все поголовно забрались в свои крепкие дома.

Мы забрели на какую-то чрезвычайно узкую со многими поворотами улочку. Улочку, которой, казалось, не видно конца и края. Наконец я заметил впереди двоих завернувшихся в длинные плащи людей. Быстро догнав парочку, я окликнул их. Незнакомцы сразу остановились и, обернувшись, посмотрели на нас.

Я замер пораженный. Я увидел черепа, обтянутые коричневой кожей. Я увидел взгляд мертвецов. От них пахнуло смрадом. Эти двое были мертвыми воинами, и я уже потянулся за молекулярным мечом, но Тук остановил меня. Эти воины не имели молекулярных мечей. Они были вооружены обычными обоюдоострыми мечами из гарнзгайской стали. Они не были нашими врагами. По крайней мере, пока не были.

– Не покажут ли нам великие воины, где в городе Высоких стен можно найти каркуну? – вежливо спросил мертвых воинов Тук.

– Вы двое, одетые как бродячие артисты, неужели не знаете, где здесь каркуна? – скрипучим голосом, от которого леденела кровь, проговорил один из воинов.

– Мы идем издалека. Из-за Мертвых гор. Мы не знаем, где здесь каркуна, – ответил Тук. – Нам еще долго идти, и мы хотим время Зар пересидеть в каркуне.

– Идите за нами, – прохрипел второй мертвец и, посмотрев на нас своими застывшими глазами, добавил: – Каркуна уже недалеко.

Мы последовали за мертвыми воинами и действительно вскорости достигли корчмы.

В каркуне было многолюдно. Кто-то заглянул сюда, желая промочить горло крепкой настойкой из крови бешеных обезьян. Кто-то решил перекусить гуляшом из свежего кошачьего мяса. Кто-то просто заскочил в корчму скуки ради. Попить свежесваренного горячего пивка, перекинуться в дентокарты и почесать язык. Кто-то, как мы, решил переждать в корчме опасное время Зар.

Мертвые воины, едва войдя в корчму, тут же направились к стойке. Отодвинув в сторону облепивших стойку борцов каранейро, они обратились к хозяину каркуны, хлопотавшему за стойкой.

Переговорив о чем-то с глазу на глаз с хозяином, воины, казалось, остались довольны разговором. Дело сделано, и мертвые воины решили подкрепиться.

– Кракс! – резко бросил один из них.

Второй мертвец кинул на стойку серебряную в два реата монету. Хозяин, поймав покатившуюся монетку, вытащил откуда-то из-под стойки две бутылки с мутно-красной жидкостью. Воины, не говоря больше ни слова, взяли кракс и, расположившись в дальнем углу корчмы, с наслаждением стали поглощать отвратительную на вид и вкус жидкость.

Мы, не зная, куда пристроиться в переполненной корчме, наконец отыскали место на краю большого стола, где веселая компания, разгоряченная крепкой настойкой, шумно играла в дентокарты. Мы всего лишь хотели немного посидеть, переждать время Зар. Ну и порасспросить местных жителей о том, не знают ли они чего-нибудь об управителе уезда, с лицом похожим на крысу Фазг. Желания более чем скромные, но реализовать их оказалось непросто.

Хозяин каркуны, некоторое время понаблюдав за нами и заметив, что мы ничего не заказываем, решил сам предложить нам свои услуги. С грязным, засаленным листком в руках, означавшим, по-видимому, меню этого заведения, он извлек свою грузную тушу из-за стойки и направился к нам. Я в этот момент с интересом наблюдал за тем, как играют в дентокарты наши соседи по столу. Правила игры были примитивнейшие. Чем-то она напоминали игру в тридцать два очка. Но, несмотря на свою простоту, игра не на шутку завела игроков. На столе уже лежала целая груда серебряных монет. Ставки росли с каждой минутой. Напряжение достигало максимума, и в этот момент прямо над ухом я услышал громкий вопрос:

– Господа циркачи будут заказывать что-нибудь? – Хозяин таверны был сама вежливость. – Могу предложить уважаемым господам свежую порцию супа из сока тараканов Озра. Также имеется вареная нога крысы Фазг. Большой выбор настоек из крови бешеных обезьян.

Я, услышав перечень предлагаемых блюд, только передернул плечами. “Ну, настолько я еще не проголодался”, – подумал я и покачал головой.

– Мы не желаем ни есть, ни пить, – ответил за меня невозмутимый Тук, – и мы не циркачи, большой кусок сала. Ты запомнил это, толстяк?

Хозяин корчмы даже подпрыгнул от возмущения. Так говорить с ним, с уважаемым в городе человеком, с которым лично здоровается даже мэр! Толстяк весь посинел от возмущения. Задыхаясь от гнева, он завопил:

– Если господа не будут ничего заказывать, попрошу покинуть мое заведение!

Видя, что назревает гроза, я решил разрядить обстановку.

– Послушайте, хозяин. Мы не хотим неприятностей. Мы просто зашли в вашу уважаемую каркуну, чтобы пересидеть время Зар.

Приняв мои слова за проявление слабости, хозяин бросил сидящим у стойки шестерым борцам каранейро: “Вышвырнуть их!” – и, не оглядываясь, направился обратно к стойке.

Хотя оглянуться ему, наверное, стоило. Хотя бы для того, чтобы подсчитать ущерб, который принесли ему необдуманные слова.

Борцы каранейро – неплохие бойцы. Любят применять разные хитроумные захваты. Любят ломать кости своим противникам. Проводить сложные броски. В общем, неплохие бойцы. Но против киборга Теров, против меня, чемпиона Джагии и все такое прочее, они выглядели слабовато.

Скорее всего хозяин каркуны подкармливал борцов. Подбрасывал им иногда медную мелочь. Держал их в качестве вышибал. И, можно не сомневаться, борцы отрабатывали деньги, что платил им хозяин корчмы. Сторицей отрабатывали, выкидывая на улицу распоясавшихся посетителей. Ломая руки неплатежеспособным клиентам. Учили уму-разуму чересчур наглых горожан. Неплохо они выполняли обязанности вышибал. До сего момента неплохо выполняли. Пока на их пути не попались мы.

Я вырубил лишь двоих борцов. Остальных взял на себя Тук. И сделал он это без особого труда. Первый же кинувшийся на киборга борец, попытавшийся сломать стальную руку гвардейца, был отброшен Туком в другой конец корчмы. Борец, словно мяч для игры в верхний круг, перелетел каркуну, по пути зацепив дорогую люстру из горного хрусталя. Люстра со звоном разбивающихся осколков льда грохнулась на пол, и в следующую секунду на Тука напали сразу двое борцов. Они схватили киборга с двух сторон за руки и попытались их сломать. Хотел бы я посмотреть на того, кто сможет сломать кусок высокоарнегелированной стали. За всю жизнь не встречал такого молодца. Похоже, борцы каранейро тоже поняли это и вскоре разлетелись в разные стороны. Тук, предварительно стукнув лбами вышибал-борцов, закинул одного из них поближе к выходу. Второго борца киборг метнул в сторону хозяина. Хозяин успел увернуться от летящего в него тела. Он увернулся, а вот его бутылки с настойкой из крови бешеных обезьян – нет. Брошенный Туком борец своим телом разгромил все полки и, обрушив на себя всю алкогольную продукцию заведения, спокойно затих за стойкой.

Напуганный невиданным ущербом, который принесли его необдуманные действия, хозяин высунулся из-за стойки и замахал руками. Он хотел остановить последних двух борцов. Хотел хоть немного сократить свои убытки, но не успел. Борцы по инерции в горячке боя бросились на нас. Точнее, на меня. То ли они посчитали Тука слишком серьезным противником, то ли еще чего, но набросились они на меня. И вскоре поняли, что противник я ничуть не слабее двухметрового киборга.

С борцами каранейро я разделался быстро. Все же я кое-чего смыслил в боевых искусствах. Очень даже неплохо смыслил. Одного из бросившихся на меня борцов я просто встретил ударом ноги в живот. Отчего борец сложился пополам и, упав на грязный пол корчмы, замер. Второго противника, пытающегося взять в захват мою левую руку, я просто перекинул на другой конец нашего стола. Вывернув борцу руку, я швырнул его прямо в скопление играющих в дентокарты подвыпивших горожан.

Это вызвало новый всплеск затихнувшей было драки. Борец грохнулся точно на сложенные кучкой монеты игроков, рассыпав их по полу. Дентокарты тоже полетели в разные стороны. В подвыпивших игроках тут же взыграла кровь. Особенно обидно было тем, кто выигрывал и имел на руках тарт из семи королей. Кто уже почти держал в руках дент – главный выигрыш этой игры.

Это уже были не шутки. Кровные деньги игроков полетели на пол, и они, выхватив длинные ножи, бросились на нас. Я тут же схватил молекулярный меч. Мгновенно активировав грозное оружие, я приготовился к бою, но Тук и тут опередил меня. Он, как смерч, ворвался в скопление игроков и, не обращая внимания на удары ножами в свою псевдобиологическую оболочку, стал раскидывать игроков в разные углы, словно расшвыривающий свору собак взбесившийся медведь Разла.

Не знаю, чем бы закончилась эта потасовка. Сколько бы еще посетителей приняло участие в нашей драке, но внезапно все замерли. Колокол на главной городской башне громко пробил. Наступало время Зар, и все посетители дружно бросились к окнам корчмы закрывать их тяжелыми металлическими ставнями. Колокол ударил во второй раз, и это еще сильней подстегнуло посетителей каркуны. В мгновение ока тяжеленные ставни встали на место, надежно защищая корчму от непрошеных гостей. Когда колокол пробил третий раз, каркуна уже была надежна закрыта, и все с облегчением вздохнули.

Сплоченные общей опасностью посетители к тому времени уже забыли, из-за чего произошла драка. Игроки, подобрав рассыпанные по полу деньги и собрав дентокарты, возобновили игру. Борцы, пришедшие в себя, больше не кидались на нас. Пытаясь привести в сознание своих приятелей, они не обращали на нас ни малейшего внимания. Я деактивировал меч и напра вился к стойке. Тук уже стоял там и с пристрастием допрашивал обезумевшего от страха хозяина каркуны.

– Что нового слышно в городе, трактирщик?

– Много чего случилось нового за последнее время, благородный господин, в городе Высоких стен, – ответил прижатый к стойке хозяин каркуны. – Что вас конкретно интересует?

Трактирщик даже не пытался вырваться из мертвой хватки киборга. Единственное, на что он надеялся, так это на то, что ему оставят его никчемную жизнь. Разумеется, если он правдиво ответит на все вопросы.

– Нас интересует человек с крысиным лицом в золотом плаще управителя уезда.

– Вы имеете в виду Людвига – нашего нового управителя?

– Именно его, – подтвердил киборг.

– Ничего хорошего не могу сказать про эту темную личность. Он стал нашим правителем лишь со вчерашнего дня. Только поговаривают, что он самозванец. Ольгенса, прежнего управителя, никто не видел. А по правилам он должен сдать уезд новому управителю лично. На городской площади. В присутствии мэра и градоначальников. А этот Людвиг вышел утром из стен замка управителя весь в крови, сопровождаемый охраной из мертвых воинов. Вышел и объявил мэру, что он новый управитель. Махнул какой-то бумажкой, якобы грамотой от Совета Семи, и снова скрылся в замке.

Видя, что хозяин искренне помогает нашему расследованию, Тук наконец отпустил трактирщика.

– Что, так никто и не может вывести этого Людвига на чистую воду? А мэр? А городской гарнизон? А стража замка управителя?

– Мэр? А что мэр. Он и забил тревогу. Послал в столицу гонцов. Вот ждем ответа. А стража… Их тоже никто не видел со вчерашнего дня. Словно сгинули они вместе с Ольгенсом. Ни один человек еще не вышел из замка управителя. Люди говорят, что все они мертвы.

– Что, так никто и не выходит из замка?

– Из людей никто. Лишь мертвецы шастают туда-сюда в окрестностях замка. Говорят, мертвых воинов скопилось в замке невиданное число. Вон и те, что подходили ко мне, намылились туда же. Спрашивали, на месте ли новый управитель.

– И что ты им ответил? На месте Людвиг?

– Новый управитель в замке. Это точно. До вас четверо мертвяков за краксом забегали. Слышал я, они говорили, что новый управитель всех мертвых воинов к себе собирает. Так спешили гады, что не заплатили за кракс.

– И эти двое мертвецов тоже намылились в замок? – посмотрев в сторону встающих со скамеек воинов, спросил Тук.

– Да. Их за последние сутки собралось в замке немереное количество.

– Краксом там, что ли, намазано, что они так стремятся в этот замок? – спросил Тук.

– Может, и намазано. Я почем знаю, зачем они туда рвутся, – огрызнулся хозяин каркуны, который понемногу стал приходить в себя.

Я посмотрел в сторону мертвых воинов и заметил странную вещь. Они стояли у дверей корчмы и открывали тяжеленные металлические двери. В такое время это было равносильно самоубийству, но никто не хотел связываться с мертвецами, и все посетители лишь с ужасом наблюдали за действиями мертвых воинов.

Мертвецы же, открыв металлическую дверь, вы шли на улицу. “В замок”, – услышал я слова одного из них.

“Идем следом за ними”, – тихо сказал я Туку, и мы последовали за ними. Посетители каркуны, кинувшиеся было закрывать двери, шарахнулись с нашего пути. Мы выскочили на улицу. Впереди, немного в отдалении, заметили мертвых воинов и двинулись следом за ними. За нашей спиной громко лязгнула, ударив по нервам, тяжелая дверь каркуны, и мы остались один на один с неизвестностью. Один на один с кошмарами времени Зар.

Поначалу все шло неплохо. Мертвые воины, не замечая нас, шли по пустым улицам вымершего города. Мы, стараясь не потерять их из виду, не очень отдалялись от их серых плащей, но и, опасаясь насторожить мертвецов, особенно не приближались. Впрочем, все эти предосторожности были излишни. Мертвые воины ничего не боялись. Ничто не тревожило их мертвую душу. И даже если бы мы вплотную приблизились к ним, они бы ничуть не удивились. Они смотрели на живых, как на что-то не существующее в природе. Воины ставили себя выше людей, а разве можно бояться стоящего ниже себя?

Над крышами домов уже показались черные стены замка управителя. Мы почти достигли цели, когда крысы Фазг напали на нас. Я не знаю, почему эти огромные твари не набросились на мертвецов. Возможно, они предпочли свежую кровь дурно пахнущему трупу? А может быть, они принципиально не ели мертвечину.

Но, скорее всего, на нас они напали потому, что мы первыми встретились у них на пути. На пути их семьи.

Крысы Фазг всеядны. Они настолько всеядны, что едят даже древесину. Едят любые органические соединения. В их ненасытной утробе переваривается все. Все, что они успеют схватить за время Зар.

Крысы, огромным клубком свернувшихся тел, первыми бросились на меня. Такой клубок, состоящий из трех десятков эти прожорливых, достигающих в холке пятидесяти сантиметров животных способен в считанные секунды разорвать человека на куски. И они бы разорвали меня своими мощными челюстями, если бы я не был готов к бою. Но я успел подготовиться. Получив предупреждающий сигнал от моего шара-шпиона, выхватил молекулярный меч и, мгновенно активировав его лезвие, встретил кинувшийся на меня клубок.

Я кромсал крыс, словно четырехлопастной нож вакуумной мясорубки. Улица мгновенно окрасилась кровью грызунов. В первые секунды боя я несколькими ударами молекулярного меча перебил не меньше десятка этих огромных грызунов. Нанес серьезный урон семье Фазг. Но семья Фазг не сдавалась. Потери собратьев не остановили крыс, и грызуны, подбадривая себя ужасными леденящими кровь визгами, вновь и вновь кидались на меня.

А я вновь и вновь отбивал их атаки. Мой меч стальным веером косил обезумевших от близости добычи животных. Я прямо в воздухе разрубал прыгающих на меня грызунов. Я работал мечом как заведенный, и вскоре крысы не выдержали. Изрядно поредевшая семья дрогнула. Потом крысы бросились наутек. Я пробежал еще несколько шагов, добивая постыдно улепетывающих грызунов., Потом остановился, переводя дыхание, и в этот момент заметил Тука.

Киборг, перемолотив голыми руками большую часть семьи Фазг, атаковавшей его, спешил ко мне на помощь. Уцелевшие в схватке с гвардейцем крысы, уцепившись за его руки и ноги, волочились следом за киборгом. Тук, не обращая внимания на висевших на нем, словно гроздья винограда на лозе, крыс, спешил мне на помощь. Я только хотел крикнуть Туку, чтобы он не торопился. Что я и так справился с осаждавшими меня грызунами, но в этот момент киборг прыгнул. Он пролетел в воздухе несколько метров и своим мощным телом сбил меня с ног. Я отлетел в сторону и только хотел отругать Тука, как понял, почему он так поступил.

Гвардеец в который уже раз спас мне жизнь. Не отбрось он меня в сторону, сейчас бы не он, а я болтался в воздухе, уносимый красной птицей Рез. Не его бы, а меня сжимали огромные когти этой чудовищной птицы. Сжимали бы мое бездыханное тело, поскольку выжить в железной хватке птицы Рез не сможет ни один человек. Будь он хоть трижды космодесантником.

Но Тук не был человеком. В том смысле, в котором мы обычно представляем человека. Он был киборгом. Искусственным созданием, только внешне выглядевшим как человек. Под псевдобиологической оболочкой гвардейца скрывалась сверхпрочная основа, изготовленная из высокоарнегелированной стали. Из стали, которая была не по зубам даже ужасной птице Рез.

Вывернувшись и при этом сломав несколько когтей взлетающей птице, киборг высвободил левую руку. Тотчас из нее вырвался яркий огонь импульсного огнемета, вмонтированного в руку киборга. Огонь мгновенно разрезал пополам огромное тело чудовища. Две половинки красной птицы рухнули вниз, на улицы города. Тук вместе с ними свалился на булыжник мостовой.

Я закрыл глаза, не желая видеть, как разобьется мой друг. Спустя секунду я их открыл и, поднявшись, пошел к упавшему с приличной высоты гвардейцу. К моей большой радости, Тук был жив. Он лишь немного повредил ногу при падении. Когда сначала упал на остроконечную крышу одного из домов. Правая нога киборга застряла в проломленной черепице крыши, а тело его по инерции покатилось вниз. Скатившись с края крыши, Тук упал с высоты трех этажей на мостовую. Упал довольно удачно. На свои мощные спружинившие руки. Так что, если не считать ноги, потерявшей часть подвижности, и нескольких ран, оставленных зубами крыс в псевдобиологической оболочке киборга, Тук не пострадал. Все его системы функционировали в пределах нормы, и Тук, убедившись в том, что я жив-здоров, сразу же сообщил:

– Сверху я видел вход в замок. Со всего города туда стекаются сейчас мертвые воины. Если поторопимся, то узнаем, почему они так спешат к новому управителю Людвигу.

Восхищаясь тем, что Тук не просто спас меня, не просто убил огромную птицу Рез, но и еще успел разглядеть дислокацию противника, я только присвистнул. Гвардеец Теров был не просто искусственным человеком. Он был искусственным сверхчеловеком.

Крысы, напуганные красной птицей Рез, к тому времени разбежались кто куда, и мы беспрепятственно добрались до входа в замок.

Мертвые воины, которых мы преследовали, тоже были там. Им все же пришлось убить нескольких крыс, и они немного задержались. Вытерев о свои плащи горячие от свежей крови клинки, воины трижды постучали в ворота замка. Постучали условным стуком.

Мы, спрятавшись в тени здания, издалека наблюдали за сценой, которая разыгрывалась у ворот замка.

Ворота по требованию вновь прибывших открылись с душераздирающим скрипом несмазанных петель, на улицу вышли трое мертвецов. Все эти мертвые воины были вооружены молекулярными мечами.

– Мы приветствуем мертвых братьев, – произнес скрипучим голосом один из вышедших. – Что привело вас в нашу обитель?

Судя по нашивкам сотника на его плаще, он был здесь старшим.

– Мы прибыли сюда по призыву управителя Людвига, – ответил один из пришедших к замку мертвецов. – Мы надеемся здесь получить вечные мечи. Такие же, как ваши.

– Проходите. Мы всегда рады новым братьям, – проскрипел сотник. – Идите в церемониальный зал. Там поклянетесь в верности управителю Людвигу. Потом получите вечные мечи.

После этих слов все мертвые воины вошли внутрь замка, и ворота с ужасным скрипом затворились.

Теперь многое становилось понятным. Людвиг при помощи своих сверхвозможностей научился создавать энергооружие. Возможно, не все его виды, а лишь молекулярные мечи. Научившись добывать мечи, он стал собирать под свое крыло армию мертвых воинов. Идеально подходящих ему воинов. Воинов, которые ничего не боятся и которым, кроме кракса, ничего не нужно. И которые будут преданы ему до гроба. Будут преданы, как собаки, если поклянутся в верности, встав в черный треугольник Изгара. Если, выпив человеческой крови во время Зар, поклянутся служить своему господину.

Подвигнуть же на этот шаг воинов, которым не нужны ни деньги, ни слава, ни женщины, могло лишь одно. То, что любой воин предпочтет золоту. То, с чем он всегда идет в бой. То, с чем он погибает, сжав крепко в руках. Это оружие. Хороший меч. Идеальный меч. Меч, который может пробить любую броню. Молекулярный меч.

Ради обладания таким оружием мертвые воины готовы были отдать свою мертвую душу хоть дьяволу. Готовы были отрубить левую руку, не то что поклясться в верности какому-то управителю Людвигу. Ради такого оружия они были готовы на все. Тем более что по большому счету воевать мертвым воинам было все равно с кем. Лишь бы был кракс и хорошее оружие.

“Надо остановить этого монстра, – подумал я. – Пока он не натворил новых бед, надо во что бы то ни стало остановить безумного короля”.

Колокол на главной городской башне пробил один раз. Наступила середина времени Зар. Стоило поторопиться в нежданные гости к Людвигу Кровавому.

Переглянувшись с Туком и поняв друг друга с полувзгляда, мы пошли к входу в замок. Пересекли небольшую площадь и оказались у дверей обители мертвецов. Тук безошибочно постучал условным стуком, и спустя минуту двери натужно заскрипели. Нас приняли за очередных мертвых братьев, и стоило этим воспользоваться.

Вышедший навстречу нам сотник нисколько не удивился, увидев нас. Не удивился и не испугался. Ему ли, сотнику мертвых воинов, бояться двух каких-то живых. Это пусть они боятся его. Пусть дорожат своими бесценными жизнями. Пусть они боятся его – мертвого воина.

– Что нужно двум кускам живой плоти в замке управителя Людвига? – глядя на нас своими мертвыми глазами, проскрипел сотник.

Мы не ответили. Нам было не до разговоров. Тук недолго думая успокоил мертвеца. Одним взмахом ле вой руки разрубил сотника пополам. Сверху вниз, полыхнув импульсным огнеметом.

Две одинаковые половины сотника упали в разные стороны, и я молекулярным мечом отбив меч мертвого воина, стоявшего рядом со мной, одним взмахом снес ему голову. Вспомнив, как ранили Дара, вторым движением четвертовал обезглавленного мертвеца. Воин, распавшись на четыре части, свалился на ступени, и я взглянул, как там идут дела у Тука.

Тук прекрасно справился с третьим мертвецом. Экономя энергию, он схватил воина железной хваткой и несколькими мощными рывками разорвал его мертвое тело на части. Во все стороны брызнула коричневая кровь мертвеца, и он навсегда успокоился.

Мы с Туком осмотрелись. Не заметив ничего подозрительного, вошли внутрь замка.

Глава 22

Прав был хозяин каркуны. Они все погибли. И охрана замка, храбро сражавшаяся с врагом. И прислуга, отчаянно пытавшаяся спасти свою жизнь. И просто крестьяне, случайно оказавшиеся в тот злополучный момент в стенах замка. Мертвые воины убили всех. Всех, кто мог бы рассказать, что произошло за этими толстыми стенами. Они убили и Ольгенса – настоящего управителя этого уезда Страны слез. Не спасла знатного вельможу ни многочисленная стража, ни крепкие стены замка.

Убитые валялись повсюду. Направляясь к церемониальному залу, мы буквально шагали по трупам. Все стены залиты кровью. Изредка попадаются разрубленные тела мертвых воинов, но в основном видны погибшие защитники замка. Разящие клинки мертвых воинов никого не пощадили. Мертвецы уничтожили всех живых в замке управителя. Убили даже калек, просящих по будним дням милостыню во внутреннем дворе дворца.

Воины нам почти не попадались. Замок словно вымер. Лишь однажды из какого-то бокового коридора нам навстречу выскочил мертвый воин. Он даже не успел сообразить своими отмершими мозгами, что произошло, как навсегда успокоился. Тук выстрелом из бронебойного марколета вдребезги разнес неосторожного мертвеца.

Едва грохот выстрела отгремел в коридорах замка, как мы услышали неясный шум. Гул многих голосов исходил из центра дворца, и мы поспешили к внутреннему дворику замка.

Гул издавали мертвые воины, собравшиеся во дворе замка. Их там было несколько тысяч, и они, поднимая вверх руки, сжимающие молекулярные мечи, громко скандировали:

“Король Людвиг! Великий король Людвиг!” – кричали мертвые воины, и от их тысячеголосого крика кровь стыла в жилах.

Спрятавшись за витым ограждением балкона, опоясывающего внутренний двор на высоте второго уровня, мы стали наблюдать за беснующимися внизу мертвецами. Вскоре мы поняли причину их волнения.

Король стоял на небольшом балкончике, расположенном на третьем уровне замка, чуть левее от нас, но нам он был виден прекрасно.

Шум окончательно стих. Последний из воинов угомонился, и Людвиг взял слово:

– Великие воины. Настал ваш час. Скоро колокол пробьет три раза, возвещая время Аз. Возвещая ваше время, великие воины. Время борьбы за достойное место в этом мире. Место, где вы будете единственными хозяевами и где будет много кракса.

Слова Людвига вызвали новые крики восторга. Внизу толпа мертвых воинов неистовствовала. Но едва король сделал знак рукой, крики тотчас затихли.

– Я поведу вас, великие воины, туда, где много кракса, много хорошего оружия, много хорошей земли. Я – Людвиг Великий. Император всех народов, всех планет. Нас ждет великое будущее.

“Кракса! Кракса! Много кракса!” – вновь закричали мертвецы, и король взмахом руки снова их остановил.

– Мы пойдем в огромную страну. В страну, где много кракса и хорошего оружия. В огромную страну, выход в которую находится на горе Птиц. На самой высокой горе Страны слез. Мы пройдем сквозь облака и выйдем в неведомые земли. В земли, где вскоре каждый из вас станет царем.

“Царем! Царем!” – пронеслось под сводами замка.

– Но для этого нам нужно сначала разгромить армию Совета Семи. Армию, которая сейчас движется к городу Высоких стен.' Ее послал жалкий Совет из Горного цветка – столицы Страны слез. Мы разгромим эту армию ничтожных живых людишек, и путь в страну за облаками будет открыт.

Воины вновь стали неистово скандировать: “Людвиг! Король Людвиг! Великий Людвиг!”

Я же, воспользовавшись передышкой в речи безумного владыки Пандерлоноса, чуть слышно сказал Туку:

– Похоже, Людвиг при помощи мертвых воинов мечтает пробиться наверх. На поверхность Земли.

– Похоже на то, – шепотом ответил киборг. – Король желает под шумок выскочить из подземелья, а затем и скрыться с планеты Земля. Для этого он не побрезгует ничем.

– Да, трудно даже представить, что может натворить этот кровопийца, вырвавшись на поверхность, – тихо проговорил я. – Он и его мертвые воины могут наделать так много бед, что не хочется даже думать об этом.

– А мы и представлять ничего не будем, – твердо проговорил Тук. – Я просто убью сейчас эту гниду, и все проблемы на этом закончатся.

Но все произошло не совсем так, как предполагал киборг. С этого момента наши проблемы только начались.

Тук внезапно выпрямился и, вытянув правую руку вперед, прицелился в короля из бронебойного марколета. С нашего места Людвиг был хорошо виден, но киборг на секунду замешкался. Что-то помешало ему выстрелить в безумного владыку. Людвиг держал в руках какой-то предмет, похожий на наплечный мешок. Я даже привстал, силясь разглядеть, что это за предмет, Я успел лишь увидеть человеческую голову, торчащую из наплечного мешка, как нас вдруг атаковали. Невесть откуда взявшиеся мертвые воины набросились на нас.

Правая рука Тука, отрубленная по локоть, упала вниз. Вниз, на головы собравшихся во внутреннем дворе воинов. Киборг так и не успел выстрелить. Другой рукой в этот момент он пытался спасти нам жизни.

Напавших на нас мертвых воинов было не меньше двух десятков. Они, обманув каким-то образом хитроумную систему раннего оповещения гвардейца, совершенно бесшумно приблизились к нам. Мертвецы, словно тени, возникли за нашими спинами и, издав леденящие душу крики, бросились на нас с поднятыми мечами.

Первыми же ударами я разрубил двоих мертвецов.

Потом, отскочив в сторону от края балкона, чудом увернулся от рубящего удара и разрезал еще одного воина.

Тук, несмотря на то что лишился правой руки, не растерялся. Импульсным огнеметом левой он скосил сразу троих попавших на линию огня мертвых воинов. Остальные мертвецы, потеряв за несколько секунд многих своих братьев, на мгновение растерялись и, перестраивая свои порядки, отступили назад.

– Давай, Тук, вперед за Людвигом! – крикнул я киборгу и швырнул две оставшиеся у меня термомины вниз. В многотысячное скопление мертвых воинов, стоявших на внутреннем дворе замка.

Мы бросились бежать по балкону, каждую секунду ожидая взрыва. Успев пробежать метров двадцать, упали, сбитые с ног взрывной волной. Волна раскаленного воздуха бросила нас на пол, и мы лишь чудом остались живы. Та часть балкона, которую мы только что покинули, от взрыва обвалилась вниз. Она упала в огнедышащую раскаленную воронку, образовавшуюся там, где еще секунду назад толпились тысячи мертвых воинов.

Снизу несло нестерпимым жаром, и мы, поднявшись, побежали вперед. Вперед, на поиски взбесившегося короля.

Людвиг успел скрыться со своего балкончика до того, как термомины взорвались. Я это знал с абсолютной точностью. Знал, потому что его радиомаркер по-прежнему посылал сигналы. Король был жив, но мы знали, где он находится, и стремительно приближались к нему.

Выбежав с полуразрушенного балкона внутреннего двора, мы побежали по залам и комнатам дворца. Сигнал радиомаркера усиливался с каждой секундой, и я не сомневался, что скоро мы встретимся с Людвигом.

Так оно и произошло. Мы выскочили в огромный, увешанный люстрами из горного хрусталя зал. Геральдические рисунки на его стенах говорили о том, что это и есть церемониальный зал. Зал официальных встреч и церемоний. В центре зала виднелся черный треугольник Изгара – магический знак колдунов-парзга из Страны слез.

Все случилось в тот момент, когда мы пересекали этот самый магический треугольник. Акустический сигнал радиомаркера уже пищал беспрерывно, указывая на то, что король всего лишь в нескольких шагах от нас. Так оно и было. Мы увидели Людвига. Тук, не раздумывая, вскинул левую руку, пытаясь огнеметом уничтожить безумца. Но он не успел. Всего доли секунды не хватило киборгу, чтобы убить гнусного Людвига. Одного мгновения. Мгновения, от которого подчас зависит жизнь человека.

Пол у нас под ногами исчез, и мы рухнули в пропасть. В пасть каменного мешка, который по воле безумного короля внезапно оказался на нашем пути.

Если бы не Тук, этот неорганический монстр мгновенно сжевал бы нас. Захлопнул свою каменную пасть, и нас бы не стало. Но Тук помешал ему. Едва мы оказались на дне каменного мешка, примерно на глубине трех метров, как киборг, мгновенно сообразив, что случилось, уперся уцелевшей рукой и ногами в противоположные стенки. Мешок попытался нас сжать, но кость, в виде гвардейца Теров, застряла в его каменном горле.

По всему виду Тука было заметно, что он с большим трудом удерживает от захлопывания этот чудовищный пресс. Напрягая все свои нечеловеческие сверхсилы, киборг еле сдерживал давление каменного монстра.

– Забирайся наверх, хозяин. Ты должен спастись, – проговорил он сквозь зубы.

Я хотел что-то сказать, как-то ободрить Тука, но, осознав всю ненужность слов, просто стал выбираться из каменного мешка. Ободрав в кровь пальцы, цепляясь за малейшие выступы, я потихоньку выползал наверх. Двоим нам все равно было не спастись, и Тук дал мне шанс выжить. Дал мне шанс уничтожить безумного короля. В который уже раз спас мою жизнь. В последний раз спас мою жизнь.

Горловина каменного мешка с каждой секундой становилось все уже и уже. Мешок медленно, но неуклонно сжимался. Слышался хруст ломаемых костей Тука, но киборг не сдавался. Несмотря ни на что, он давал мне возможность спастись.

И я спасся. В последний момент, перед тем как пасть каменного монстра окончательно захлопнулась, я ухватился за край ямы и, подтянувшись, резким рывком смог выбраться из смертоносного капкана.

“Убей его, Тутанканара!” – услышал я последний крик моего друга, и пасть каменного мешка захлопнулась. Гвардеец Тук был на пути в Великий Тер.

Слезы катились у меня по щекам, когда я выходил из сияющего золотом церемониального зала. Я шел на сигнал радиомаркера, и лишь одна мысль, лишь последние слова моего друга не давали мне покоя.

“Убей его, Тутанканара!” – стучало в моей голове.

“Убей его, Тутанканара!” – кричал мертвый Тук.

“Убей его, Тутанканара!” – отзывалось в моей душе.

“Прав был Ро из рода Теров, когда говорил, что гвардейцы – это не роботы. Это действительно люди. Искусственные люди, которые зачастую лучше многих рожденных женщиной людей. Теперь я понимаю Ро, когда он с такой болью говорил о смерти своего киборга. Теперь я понимаю его”.

Я остановился. Сделал несколько глубоких вдохов. Жизнь начала потихоньку возвращаться ко мне. Я был жив. Несмотря ни на что, до сих пор все еще был жив. А следовательно, у Людвига шансов выжить становилось все меньше и меньше.

“Быть может, это будет последнее, что я сумею сделать в своей короткой жизни, – подумал я, – но я убью безумного короля. Чего бы мне это ни стоило, вырву сердце у этого гнусного монстра. Даже если у меня останется живой лишь одна клеточка организма, я перегрызу горло Людвигу. Ему от меня не уйти. Что бы ни случилось, ему меня не остановить. Потому что я Тутанканара. Тот, кого остановить невозможно”.

Услышав призыв радиомаркера, я подскочил к одной из множества дверей, ведущих из коридора. Теперь я точно знал, за какой из них спрятался Людвиг. Одним ударом ноги выбив дверь, я бросил в комнату плитку пластиковой взрывчатки. Предварительно установив время взрыва на единицу.

И он прогремел, этот взрыв. Ровно через секунду после того, как я бросил взрывчатку и встал, прижавшись к стене у входа в комнату, где прятался владыка Пандерлоноса. Взрыв вырвал остатки двери. На ее месте образовался прогал с неровными краями. И из этого пролома повалил густой дым.

Когда я спустя несколько секунд вошел в развороченную взрывом комнату, я уже знал, что не убил короля. Звуковой сигнал маркера по-прежнему громко пищал. Комната имела еще один выход. Тоже развороченный взрывом, он чернел черным прогалом в каменной стене.

Я знал, что не убил Людвига. Кровожадный маньяк опять каким-то чудом выжил. Я это знал, но я знал также, что ранил его. Серьезно ранил всемогущего Людвига.

Дорожка свежей ярко-красной крови вела в пролом, и она красноречиво говорила о том, что я все же достал короля. Ранил неуловимого Людвига.

“Он действительно стал смертей”, – подумал я.

Я уже собрался и дальше преследовать раненого врага, когда заметил предмет, который король держал там, на балкончике. Когда выкрикивал пламенные речи. Когда призывал мертвецов к походу на Землю.

Это действительно был наплечный мешок. Взрыв вытряхнул его содержимое, и я ужаснулся увиденному. В мешке был Тер. Точнее, то, что осталось от него. Это наверняка был один из тех специалистов по военному делу, что направились в Страну слез до нас. Я не знал, был ли это Ланс или Рем. Это было неважно. Это уже не имело значения. Тер был мертв. Мертв окончательно, а не так, как был мертв до момента взрыва.

Собственно, от Тера осталась лишь голова и грудная клетка. Все остальное пространство мешка занимал парандейский клещ. Это мерзкое создание, внедрившись в кровеносную и нервную систему Тера, заменило ему организм. Стало его телом. Телом обезумевшей от боли головы.

Взрыв раздавил клеща. Раздавил, словно консервную банку. Большая красно-зеленая лужа растеклась от разорванного в клочья наплечного мешка, указывая на то, что и мерзкое существо тоже мертво.

“Теперь понятно, почему мы были дезинформированы и попали в ловушку там, в ущелье. Теперь понятно, откуда у Людвига столько молекулярных мечей. Имея живого, хоть и ничего не понимающего Тера, Людвиг мог творить многое. Копаясь в его биоэнергетике, он мог извлекать оттуда все, что угодно. Любых монстров. Любые молекулярные мечи. В любом количестве. Таская все еще живой организм Тера в наплечном мешке, он мог в любой момент выловить из его подсознания любой образ. Выловить из подсознания Тера – специалиста в области войны. Военного эксперта, наверняка много чего повидавшего в жизни. Много каких чудищ уничтожившего. И неважно, что Тер при этом ничего не понимал, все еще живя лишь потому, что к его исковерканному телу присосался парандейский клещ. Важно то, что он был жив. И следовательно, из его души, из его энергоинформационного поля Людвиг мог черпать нужные ему сведения”.

– Пусть тебя примет великий Тер, – пожелал я напоследок наконец-то обретшему вечный покой Теру и пошел дальше.

Я безошибочно определял, где прошел король. Ни разу не ошибся. Да и трудно было ошибиться, трудно было не увидеть кровавые следы, оставляемые раненым. Следы вели вниз, в подвалы замка, и, судя по усиливающемуся сигналу радиомаркера, я догонял Людвига.

Я уже почти догнал его. Я даже заметил мелькнувшую впереди залитую кровью спину короля, когда на пути у меня встали мертвые воины. Они были вооружены обоюдоострыми мечами из гарнзгайской стали, и я легко справился с ними. Людвиг явно ослабел и не мог выставить против меня достойных противников.

Прорубив во вставших на моем пути мертвецах проход, я устремился дальше. Немного пробежав не оглядываясь, бросил за спину пластиковую взрывчатку и сразу же спрятался за колонной.

Едва дождавшись, когда прогремит взрыв, кинулся вперед. Перед взрывом я заметил дверь, за которой скрылся король. И как только грохот взрыва утих, я забросил туда последнюю плитку взрывчатки.

Когда я вошел в развороченный зал, владыка Пандерлоноса был еще жив. Из правого бока Людвига выбегала алая кровь. Много крови. Король лежал в алой луже. Кроме огромной раны в боку, у него была оторвана кисть правой руки. Он тяжело дышал и был без сознания.

“Ну, вот и все, великий душегуб. И тебе пришел конец. Осталось лишь добить тебя. Добить так, чтобы от твоего тела не осталось и мокрого места. Чтобы души порабощенных тобою миллиардов людей выпорхнули на свободу”, – подумал я и взмахнул мечом.

Но злой рок не позволил мне убить Людвига. Сам дьявол вмешался в судьбу короля. Час его смерти еще не пробил.

Когда, уже взмахнув мечом, я опускал его на лежащего передо мной похитителя душ, я поскользнулся и внезапно потерял равновесие. Я стал падать и бессильно замахал руками. Молекулярный меч отлетел далеко в сторону, а я упал на каменный пол. Упал, сильно ударившись затылком, и потерял на несколько секунд сознание.

Когда пришел в себя, то первое, что увидел, была крысиная морда Людвига. Король, весь испачканный в собственной крови, склонился надо мной. Кровь из его разбитого лица капала на меня, и я совсем близко увидел злобные глаза владыки Пандерлоноса.

Я попытался вскочить. Схватить его за горло. Но тщетно я пытался приподнять распластанные на полу руки и ноги. Мои конечности были обхвачены лианами плотоядного цветка Рагз. Я был распят на полу и связан прочнейшими отростками этого ужасного цветка. Мои ладони были словно прибиты к полу.

Цветок медленно, но верно сжимал свои объятия, и я знал, что не пройдет и получаса, как я буду мертв. Железные объятия цветка-людоеда задушат меня. И когда сердце в моем теле перестанет биться, появится головка цветка Разг. Появится, чтобы облить меня ядовитым разъедающим тело соком. А когда мое тело достаточно размякнет, пропитанное этим соком, цветок сожрет меня. Медленно, не торопясь, всосет в себя мое бренное тело.

– Наконец-то, Джаггер, я тебя поймал, – услышал я слова Людвига.

Король говорил чуть слышно. Чувствовалось, что каждое слово дается ему с большим трудом.

– Сначала я хотел просто поймать тебя и скормить клещу. Парандейский клещ – это такая душка. Ты бы жил и, сам того не ведая, служил мне. Мне – великому Людвигу. Но после того, что ты сделал со мной, я решил, что ты недостоин такой чести. Я тебя убью. Убью, но не сейчас. Чуть позже.

Держась уцелевшей рукой за раненый бок, король с трудом поднялся.

– Если ты не против, я отлучусь ненадолго, – сказал он. – Мне надо срочно подлечиться. Ты покгг полежи тут. Подумай перед смертью о том, о сем. Я вернусь, когда твое тело начнет синеть в железных объятиях этого милого цветка. Я вернусь для того, чтобы посмотреть, как ты будешь умирать.

Проговорив это, король, пошатываясь из стороны в сторону, ушел.

“Что ж, приходи! Я тебя встречу достойно. Так, как подобает бойцу тай-пи”, – подумал я и стал настраивать свою биоэнергетику.

Полчаса, отпущенных мне королем, вполне хватит, чтобы войти в состояние бойца тай-пи.

Это древнейшее и самое опасное боевое искусство, и я владел им в совершенстве. В свое время мне довелось его изучить, и бывали моменты в жизни, когда оно меня спасало. Спасало в самых критических ситуациях. В тай-пи все решает настрой бойца, и биоэнергетика значит куда больше крепких мускулов. Главное в тай-пи – концентрация. Бойцу тай-пи нужно, сосредоточившись, отключившись полностью от всего внешнего физического мира, нанизать на свое псевдоастральное, седьмое тело оранжевые т-поля. И если это удалось, если боец управляет в совершенстве своей биоэнергетикой, то он непобедим. Ничто и никто не может остановить его. Сила невидимого духа бойца тай-пи многократно превышает физическую силу любых его противников.

Когда спустя полчаса Людвиг вернулся, я уже был готов к встрече с ним. Король подлечился. Весь в белоснежных бинтах, с забинтованной правой рукой он прямо сиял от счастья. Он пришел насладиться великолепным зрелищем. Зрелищем моей смерти. Моей мучительной смерти.

К тому времени я выглядел неважно. Сжатое лианами тело посинело от недостатка крови. Твердые лианы цветка Рагз впились кровавыми полосами в мое тело. Жить мне осталось недолго. Скоро появится головка плотоядного цветка, и я умру. Умру на глазах у своего врага.

Не знаю почему, но Людвиг не подходил ко мне близко. То ли боялся, что я каким-либо образом дотянусь до него, то ли сам опасался попасть в объятия коварного цветка. Король стоял в десятке метров от меня, и мне это совсем не нравилось. Как бы быстро я ни сумел преодолеть это расстояние, королю вполне могло хватить времени, чтобы спастись. Мысль всегда движется быстрее самого стремительного тела. Одно усилие воли Людвига, и он опять станет недосягаем для меня. Опять уйдет. Этого я допустить не мог. Я должен был действовать наверняка.

– А, Людвиг, – задыхаясь, проговорил я. – Ты пришел посмотреть на свою смерть. И ты ее увидишь. Я, Тутанканара, тебе это гарантирую.

Король, сочтя мои слова удачной шуткой, захохотал. Людвигу показалось ужасно смешным, что распятый перед ним человек, абсолютно беспомощный человек, который через минуту умрет, угрожает ему. Ему, великому Людвигу.

Но он забыл одну простую вещь. И минута подчас может очень много значить. Подчас одна минута способна изменить всю жизнь человека. Или приблизить его смерть.

Воспользовавшись тем, что владыка Пандерлоноса, захохотав, на мгновение отвлекся, я изо всей силы, изо всей силы бойца тай-пи дернул руками. Выдернув окровавленные руки из капкана плотоядного цветка, я одним резким движением сел. Обрывки лиан, опутывающих мое тело, с треском разлетелись в разные стороны, и я мгновенно вскочил на ноги.

Я знал, что мне не успеть. Я никак не успел бы преодолеть десяток метров, отделявших меня от короля. Как бы я ни был силен сейчас, Людвиг все же успеет заслониться от меня какой-нибудь очередной мерзостью. Мысль движется быстрее человека, и опередить ее невозможно.

Но я все же опередил короля. Я включил тот самый прибор, который дал мне Тук. Я включил парализатор энергополя и замер как вкопанный. Замер и мой враг, будто окаменел.

Все дальнейшее происходило, словно при замедленной киносъемке. Прилагая невероятные усилия, я двигался к королю. Создавалось впечатление, что на меня навалили целую гору земли, а мои ноги и руки замуровали в пластобетон. Я двигался, как будто пробиваясь сквозь толщу земной коры. Но я все же двигался. Двигался вперед, к моему врагу.

А он стоял, замерев, не в силах пошевелиться. Не в силах использовать свои супервозможности. Людвиг с ужасом наблюдал, как я медленно приближаюсь. Как я ударяю его в грудь. Как я, прорвав одежду, пробив корсет из мышц и костей у него на груди, вырываю из его тела сердце.

Людвиг еще был жив, когда увидел, как бьется оно у меня в руке. Он, с застывшими от смертельного ужаса глазами, видел, как его поганое сердце падает мне под ноги и как я одним движением расплющиваю его.

Увидев это, увидев брызнувшие во все стороны ошметки своего черного сердца, король умер. Словно кто-то выдернул стержень из тела Людвига, и он мешком свалился на пол.

В этот момент действие парализатора прекратилось, и я вновь стал нормально двигаться. Посмотрел на свою окровавленную руку, потом на раздавленное сердце Людвига и упал, сотрясаемый ужасными судорогами. Начался отход искусственно созданной биоэнергетики. Началась обязательная после состояния бойца тай-пи “ломка” организма.

Не знаю, сколько я пролежал без сознания. Может быть, минуту. Может быть, час. Я совершил то, к чему стремился. Я сделал все, что было в моих силах, и время потеряло значение.

Но жизнь удивительная штука. Замечательная штука – жизнь. Вопреки всему, она всегда одерживает верх. Что бы ни случилось – жизнь всегда побеждает.

Жизнь брала свое, и я открыл глаза.

Звук вызова видеофона локальной связи назойливо лез в уши, и я, превозмогая боль усталого организма, достал из кармашка на поясе миниатюрный прибор. Первым делом мне бросилось в глаза, что рядом с индикатором радиомаяка Молкома замигал индикатор маяка Лары. Лара была жива, и это меня обрадовало. Включив видеофон, я увидел на маленьком экране прибора самое дорогое для меня лицо. Лицо моей Майи.

– Леон, что с тобой? Ты не ранен? Где мы, Леон? – взволнованно проговорила она.

– Все нормально, Майя. Мы на Земле. На нашей родной Земле, – ответил я и счастливо улыбнулся.