Георгий Георгиевич Почепцов
      Вдогонку за неизвестным
      ("Школьные сказки")
      Глава первая
      МАЛЕНЬКИЙ
      Всё началось с физкультуры. Казалось бы, самый радостный урок. Бегай, прыгай, домашних заданий не бывает. Мечта, а не урок. "Превратим все уроки в уроки физкультуры!" - можно даже такой лозунг в школах вывесить. И его поддержит всё население Советского Союза, которое утренние часы проводит в классах и кабинетах школ.
      Но физкультура хороша не для всех, как с горечью обнаружил Серёжа. Начать хотя бы с того, что в строю он всегда стоит последним. Даже девочки стоят впереди, хотя им рост и вовсе ни к чему. Рост мальчишке нужнее.
      Или взять прыжки. Понапридумывали всяких коней-козлов гимнастических. Только коров ещё не хватает, чтобы целая ферма получилась. Приземлился Сергей на этого козла - ни вперёд, ни назад. Как приклеился. Еле-еле физкультурник с ребятами его стащили. И всё потому, что маленький.
      Даже книгу с полки достать - ищи табуретку. Карту на доску не повесишь. По плечу похлопать никого не можешь, а тебя все хлопают, пожалуйста. И самое главное - в кино "до шестнадцати" не пускают и никогда, наверное, не пустят. Даже большой вырастешь, а тебя всё равно маленьким считать будут.
      Сергей шёл по морозной улице из школы и везде казался сам себе малышом среди великанов.
      Дома в ванной Сергей долго изучал себя в зеркале. Лицо, можно сказать, ничего, сойдёт. А вот рост...
      Он посмотрел на дверь и нашёл там отметку своего роста, ещё летнюю. Приставил руку и вздохнул. Ничего приятного не было: с лета он не подрос даже на миллиметр.
      Расстроившись, Сергей отправился на кухню. Молча поел, молча ушёл в свою комнату.
      Он сидел там, не включая света, и думал всё об одном и том же.
      Бабушка всегда говорила, что, когда люди спят, они растут. Может, попробовать? И Сергей, вздохнув, отправился в постель. Он долго ворочался, но заснуть не мог. Тем более, что время от времени в комнату заглядывала взволнованная мама.
      - Сергей, что с тобой? - наконец не выдержала она. - Тебе плохо?
      - Ничего.
      - Сейчас померяем температуру!
      Никакие возражения не помогли: пришлось лежать с градусником.
      Сергей принялся жадно искать другие средства, как быстрее вырасти.
      Первым делом залез на антресоли и стал скидывать оттуда старые журналы. "Наука и жизнь", "Здоровье", "Знание - сила" хлопались об пол, наполняя комнату облаками пыли.
      Сергей перетащил журналы в свою комнату и начал их изучать. Журналы писали обо всём. Когда изобретён одеколон, почему снег белый, а икра чёрная, на сколько сантиметров может прыгнуть бразильская лягушка, почему плачут нильские крокодилы... О том, как вырасти, нашлось всего два рецепта на целую груду журналов. Первый - растягивание. Человека тянут за ноги, и постепенно он и сам вытягивается. А второй - это какие-то таблетки с мудрёными названиями. Но где достанешь такие таблетки? Сергей решил испробовать первое средство.
      Улучив минутку, когда все занялись своими делами, Сергей забрался на стул и повис на перекладине, которую папа приспособил над дверью вместо турника. Чтобы вытянуться посильнее, Сергей надел ещё и папины зимние ботинки.
      Висеть было трудно. "Не могу, не могу больше", - сверлила голову одна и та же мысль. Серёжа изо всех сил прогонял эту мысль другими, более красивыми. Он, высокий и стройный, прыгает с вышки. И все удивляются, в первую очередь те, кто ходит с косичками. Но мысль "не могу" была хоть и некрасивой, зато самой сильной. Она легко справлялась с любыми другими. И даже с самим Серёжей.
      Может быть, Серёжа чего-то и добился бы, если бы папа в поисках своих ботинок не набрёл на него. Конечно, Сергей успел соскочить на пол, но был весь красный и запыхавшийся.
      Папа удивлённо поднял брови и отправился за термометром.
      - Чего это ты? - спросил папа, измерив ему температуру, что в их семье было главным лечением.
      Но Сергей молчал. Он стиснул зубы, чтобы не расплакаться. А что скажешь, поймут ли?
      - Ты чего это? - повторил вопрос папа и рукой тихонько отослал заглянувшую маму. Близился мужской разговор.
      - Понимаешь, - начал Сергей и с большим трудом продолжил: - Я маленький.
      - Ну и что? - сразу успокоился папа и даже повеселел. - Все были маленькими: и Лев Толстой, и Лев Яшин. Вырастешь, станешь большим. Кто же не был маленьким?
      - Я никогда не вырасту, я буду таким, таким...
      - Каким? - полюбопытствовал папа, сам не подозревая, что трогает самое больное место.
      Серёжа задумался. Но в такую минуту лгать не полагается. Поэтому он сказал всю правду:
      - Таким, как ты...
      Нельзя сказать, чтобы папа очень расстроился после этих слов, хотя не часто услышишь такое от собственного сына.
      - Ну и что? - вздохнул папа. - Дело ведь не только в росте. Я кандидат технических наук. Меня уважают, очень уважают. Даже повышение предложили.
      - Это сейчас. Тебе не надо драться и прыгать через "козла". А когда ты был таким, как я...
      - У нас во дворе был Вовка Бабинец. Маленький, меньше тебя. А он кого хочешь бил. Честно. Так что, если разобраться, дело не в росте, а в силе. Вот хлюпик какой-нибудь длинный - он же ничто против сильного парня. Вроде тебя.
      - Но, па, я и не сильный.
      - Вот это уже плохо. Плохо, если разобраться, только это. Ты должен стать сильным. Завтра мы с тобой пойдём в спортивный магазин и купим там всё необходимое. Да, завтра же. И непременно...
      - Что, па? Что купим?
      - Что? Гантели, конечно, гантели. Вот что самое главное. Ведь тебе нужна сила. Если хочешь - и я с тобой буду заниматься. Можно, конечно, с утюгами. Но с гантелями куда приятнее. Ведь правда?
      - Правда.
      - Ну вот и хорошо. Ты раздевайся и ложись спать. А завтра... Завтра в поход на физкультуру и спорт. Вперёд! Ура!
      Глава вторая
      НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ
      Самое главное - принять решение. Даже если ты его ещё не выполнил, всё равно тебе уже легче: ты уже чувствуешь прелесть будущей жизни.
      Поход по магазинам - всё равно как настоящий поход. Поэтому и в него неплохо бы взять рюкзаки. Ведь есть магазины-горы - к примеру, многоэтажный Центральный универмаг. Пока пройдёшь по всем его этажам, то так устанешь, что просто нет сил двигаться. Поэтому нужны не только значки альпинистов, но и покупателей. Их должны выдавать за покорение особо трудных универмагов. И таким заслуженным покупателям всё должны отпускать без очереди, потому что они и так возьмут всё без очереди. А так был бы порядок: очередь, которая в очереди, и очередь, которая без очереди.
      Сегодня папу с Серёжей влекли и манили спортивные магазины. В них всегда интересно: и зимой, и летом. Зимой манекены ловят рыбу из реки, а летом, наоборот, почему-то ездят на лыжах. А людей за стеклом - будто плавающих лещей в рыбном отделе.
      - Может, мяч купим? - спросил папа по дороге в магазин.
      - Ведь сейчас зима... - протянул Серёжа.
      - Хорошо-хорошо, - поспешил согласиться папа. - Гантели гантелями, но ведь действительно зима. Смотри, кругом снежок.
      И папа указал на неизвестное вещество, которое чавкало под ногами. Только очень романтичный человек мог назвать это снегом. Но папа всё равно продолжал:
      - А раз зима, то надо кататься на лыжах и коньках. Слушай, давай снова купим лыжи!
      "Снова" означало, что лыжи уже были в прошлом году. Тогда зимой Сергей сломал лыжу в первый же день. В одном из оврагов Голосеевского парка лыжа треснула, как спелый арбуз, так что из лесу пришлось выбираться уже с грузом на плече. Нет, лыж довольно. И папа это понял.
      - Ну и хорошо. Не хочешь лыжи - и не надо. Действительно, лыжи ломаются. Но коньки! Вот коньки сломать невозможно.
      Серёжа с недоверием поднял голову. Вряд ли есть такая вещь, которую невозможно сломать.
      - Железо! - папа сжал кулак. - Железо никогда не сломается. Купим тебе шапочку, костюм. Станешь мастером спорта...
      - А как же сила? - не сдавался Серёжа, хотя быть мастером спорта ему понравилось. Но обычно человеку мало одного счастья, хочется ухватить побольше.
      - Что ты? Конечно, сила. Кстати, во-первых, здоровье, а не сила. В основе всего только здоровье. А где ты ещё получишь здоровье, как не на свежем морозном воздухе! Посмотри, на кого ты стал похож в последнее время. Весь жёлтый какой-то.
      И они круто повернули к магазину "Динамо".
      Перед входом в магазин человека три-четыре, подтанцовывая, продавали свой товар. Старые и новые коньки.
      - Папаша, - предложил один из них, рыжий верзила, - купите коньки для сына. Совсем новые. Задаром отдаю. От сердца отрываю. Настоящие гаги.
      - Почему же продаёшь? - начал папа издалека, пытаясь войти в роль бывалого покупателя, который всё-всё узнает, а потом возьмёт и... не купит.
      - Вырос. Взял и вырос. В прошлом году был тридцать шестой размер, а теперь вот - сорок третий, - и он выставил вперёд ногу, которая смотрелась на весь сорок шестой.
      - Ну, этого не бывает, - возразил папа, но так как при выставленной ноге такой аргумент звучал слабо, папа поспешил добавить. - Не по науке это.
      - Смотря по какой. Наука может всё, - сказал рыжий и наставительно поднял указательный палец.
      Против такой истины кандидат технических наук возражать не мог. И рыжий это почувствовал.
      - Будем брать? - полувопросительно-полуприказательно произнес он, оценивающе окинув глазами папу с сыном - сколько с них можно запросить.
      - А в магазине что - нет? - поинтересовался папа.
      - Откуда? - презрительно сплюнул рыжий. - Такие?..
      Но папа покачал головой и повёл Сергея в магазин. Рыжий зло посмотрел вслед.
      В магазине толпилось столько народу, что казалось, они и дышат по очереди. Когда у одного вдох, то у другого обязательно должен быть выдох. Прилавки гудели, и у каждого стоял свой особый покупатель.
      Толстяки выбирали удилища. Сначала они собирали их до потолка, как будто хотели смахнуть там паутину. Потом с видом погонщика лошадей в диких прериях начинали размахивать удилищем, как кнутом. Взвешивали в руке, прикидывали на глаз, любовно поглаживали.
      На одного размахивающего стояло трое-четверо советчиков.
      - Нет, нет! Это не оно, - взволнованно говорили советчики. Как ни странно, но никто ещё не слышал от советчика слова "да". Казалось, они приходили сюда, чтобы не дать никому ничего купить, а лишь выискивали недостатки. Одно удилище тяжело складывалось, другое складывалось слишком легко, как бы не соскользнуло. Это было слишком лёгким, то - тяжеловатым. При этом каждое удилище в первую очередь оценивалось на вес возможной рыбы: потянет или нет. Хотя китов в Днепре не предвиделось, но, видно, только в ближайшее время.
      Мальчишки в ушанках с одним приподнятым ухом скупали клюшки. Можно было подумать, что они всё время, как былинные богатыри, ломали эти клюшки об колено, проверяя на крепость. А потом снова прибегали за новой. Тут слышались тонкие просящие голоса:
      - Тётенька, тётенька, и мне.
      И "тётенька", которая была немногим их старше, хмыкала, но клюшку давала. Удилищелюбы так не разговаривали. Они говорили басами, свысока обращаясь к продавщице: "девушка", или "барышня", или "дочка".
      В третьем отделе красивые длинные девочки выбирали ракетки для большого тенниса, разглядывали волейбольные мячи. Серёжа только шмыгнул носом. Здесь ему нечего было делать.
      А совсем неспортивный народ толпился возле нейлоновых курток, разноцветных свитеров и махровых халатов. Здесь люди, примеряв покупку, становились вылитыми попугайчиками. В такой ярко-оранжевой курточке лучше всего сидеть где-нибудь на ветке в джунглях, а не прогуливаться по Крещатику.
      Здесь Сергей и увидел девчонку с намазанными помадой губами. Но она, взглянув на него, презрительно повела плечиками.
      "Очень ты мне нужна, корчишь из себя взрослую", - подумал Сергей и гордо отвернулся.
      В отделе лыж и коньков творилось самое невообразимое. Все рвались к прилавку с коньками, будто с завтрашнего дня всякое троллейбусное движение отменялось и горожане переходили на коньки.
      Папа забежал сбоку и, вернувшись из разведки, радостно сообщил:
      - Коньки есть. Берём! - и ринулся в новую атаку.
      Хорошо было в этот вечер дома. Папа был рад, что успокоил ребёнка. Мама - что успокоился папа. А Сергей - и тому, что рад папа, и тому, что рада мама, и тому, что теперь у него есть коньки. Настоящие гаги. Сергей даже прошёлся в коньках по комнатам, стуча по паркету, будто он хотел что-то передать соседям внизу азбукой Морзе.
      Глава третья КАТОК
      Сергей долго выбирал себе дома самую спортивную одежду. Почти чемпионскую. Но когда не занимаешься спортом, это трудно.
      Поэтому ему помогал весь дом.
      - Может, этот? - доставала мама свитер.
      - Прекрасно. Просто прекрасно, - говорил папа, приподнимая голову от газеты.
      - Ой, нет, - не соглашался Сергей. - Он какой-то яркий.
      - Это же прекрасно, что яркий, это же спорт, - говорил папа, находясь уже на третьей странице газеты. - В спорте всё яркое.
      Но мама уже искала другой:
      - Ну, тогда этот.
      - О, мама нашла прекрасный свитерок, весь закалённый, проверенный на ветер и снег, - говорил папа, уже дойдя до четвёртой страницы.
      - Но он старый совсем, - в отчаянии метался Сергей.
      - Тебя не поймёшь, то старый, то новый, - читал папа телевизионную программу.
      Наконец спортсмен века был готов. Он взял коньки под мышку и отправился на Центральный стадион. Только на самом центральном катке он был готов начать свою спортивную карьеру.
      Было радостно. Лишь лёгкий вечерний морозец слегка щипал щёки. Возле стадиона продавали ёлки. Они нужны были всем, потому что до Нового года оставалось два дня. Два, если быть очень строгим. Ведь завтра было уже тридцать первое, значит, вообще лишь один день. Завтрашний. Самый последний день старого года.
      Прежде чем идти на каток, Сергей задержался возле портретов известных спортсменов. Они были прямо-таки увешаны наградами. Даже странно становилось, как один человек может получить столько медалей. Ведь не помещаются на груди. "Надо будет заняться и развитием грудной клетки, заметил на будущее Сергей. - А то когда увидят, что медали больше некуда прикреплять, перестанут давать".
      С катка доносилась музыка. Ведь каток - это лёд плюс люди, плюс музыка. Выкиньте что-то одно - и катка уже нет, получится просто замёрзшая вода. Лёд собирает людей, а музыка их удерживает. Ведь всегда приятно, когда о тебе заботятся. А музыка - это и есть забота.
      Серёжа переобулся и, опасливо расставляя руки, чтобы спасти свою жизнь при неожиданном падении, двинулся на лёд. Он действительно был очень скользкий. Ноги в ботинках всё время ворочались, а мускулы пока не спешили превращаться в стальные.
      Сергей оттолкнулся и поехал. Первое короткое скольжение наполнило его душу бурей радостных чувств. "Я еду!!!" - было написано на его лице на всех языках мира. Он был готов закрыть глаза и катиться так до бесконечности. В прошлое, в будущее - куда угодно. Только катиться. Расставленными, как железнодорожный семафор, руками он чуть не сбил выходящего на лёд пожилого человека в берете. И странно, именно этот человек начал долго извиняться.
      Иногда ноги Сергея становились чересчур самостоятельными и убегали от него. Сергей не мог их догнать и грохался на лёд. Но он вставал, оглядывался, не смеётся ли кто-нибудь, и упорно изображал, что скользит дальше.
      Незаметно появилась усталость. Поэтому Сергей отъехал к забору и решил передохнуть.
      Вечерело. Горели прожекторы. Каток постепенно заполнялся. Над ним струился шум и гам. Ведь когда играет музыка, всем приходится разговаривать громче, чем обычно. А радисту не нравится, что его музыку заглушают разговорами, и он запускает её ещё громче. Значит, катающиеся говорят тоже ещё громче. И так до бесконечности.
      Теперь кругом были глаза, лица, руки. В свете прожекторов они казались необычайно красивыми. Не все, конечно. Но некоторые наверняка.
      Кого здесь только не было! Толстые и тонкие, длинные и маленькие, молодые и старые собрались здесь, чтобы покататься, но не забыть и себя показать. Ведь глаза катающегося всегда смотрят на кого-то. Значит, и на тебя в это время ктото тоже пристально смотрит.
      Все выписывали круги на льду так старательно, как будто они пришли сюда на работу, а не отдыхать.
      Постояв, Сергей по-настоящему почувствовал усталость. Он уже собрался домой, как вдруг мимо него проехало что-то прекрасное. Сергей, не шевелясь, зачарованно смотрел вслед. Он не мог прийти в себя. Это была Она. Совершенно непохожая на всех вокруг. У девочки были не только голубые глаза, но и голубая коса. Она проехала в белых ботиночках, но тут же затерялась в толпе. Ведь кругом вдруг оказалось столько ненужных людей. Сергей врос в свое место и старался высмотреть ее пораньше, когда она снова проедет здесь. Но она почему-то не появлялась. Что делать? Ведь такая встреча бывает только раз в жизни.
      Тогда Сергей заковылял в толпу. Он боялся не только упасть, но и сбить кого-нибудь. Голубая девочка замелькала где-то впереди. Но, к несчастью, тут перед ним показалась ватага, которая коньками гнала перед собой какую-то ледяшку. Они "играли" в хоккей.
      - С дороги! Проваливай! - кричали "игроки".
      - В хоккей играют только настоящие мужчины, - орал самый маленький и самый заядлый.
      - С дороги! Проваливай!
      Но уходить было некуда. Так кролик не может уйти от гипнотизирующего взгляда питона. Хочется уйти, но нет сил. Очень хотелось и Сергею.
      Столкновение было неминуемо. Ватага налетела и закрутила его. Они с радостью забыли про свою ледяшку. Теперь у них была живая ледяшка, которую можно было тоже потолкать, но которая сопротивлялась, что-то говорила. В одном из этих удальцов Сергей узнал Рыжего, который возле магазина продавал коньки. Тот тоже узнал Сергея и так подтолкнул его, что Сергей растянулся на льду. Ребята дружно захихикали, довольные подвигом предводителя.
      Сергей лежал на льду. Рыжий подъехал поближе и подал руку, как бы для помощи. Удивление пробежало по лицам ватаги. Как? Перемирие? Но Рыжий не нарушил их ожиданий. Когда Сергей приподнялся и протянул руку, то Рыжий ногой подбил его вторую руку. И Сергей снова растянулся на льду. Теперь это было обидно вдвойне. Ватага радовалась: мы всегда сильнее, мы всегда злее, разбегайся, друг и враг.
      Сергей готов был заплакать, но в ватаге были две девочки. И он стиснул зубы. Одна из них была ему знакома: тогда, в спортивном магазине, ей не понравилось, что он на неё смотрел. А Рыжий, наверное, тогда ей понравился. И теперь она смеялась вместе с мальчиками.
      - Ладно, мальчишки, хватит, - попросила вторая девочка, и ватага один за другим погналась за льдинкой.
      Сергей поднялся и, утирая разбитый нос, побрёл к выходу. Проклятые коньки мешали идти. Кругом веселились люди. А он, весь измазанный, поцарапанный, не обращая ни на кого внимания, толкался к выходу.
      Он проклинал чемпионские лавры. Они заманили его куда-то не туда. На сегодня и на весь следующий год, наверное, приключений хватало. С головой. Теперь можно отдохнуть до следующего Нового года. Хватит.
      Но у выхода Рыжий держал за руку девочку с голубой косой.
      - Отпусти, отпусти, - хоть шёпотом, но кричала она.
      - Пойдём проедемся, - клещами схватив руку, по-рыцарски предлагал Рыжий.
      - Я не хочу с тобой. Пусти. Я не знаю тебя, отпусти, пожалуйста.
      - Познакомимся, хе...
      - Я не хочу с тобой знакомиться, отпусти.
      - Зато я хочу. Хватит ломаться, поехали.
      Испуганные глаза девочки бегали по толпе. Но все старательно отъезжали прочь. Как будто именно глаза и распугивали их. Они готовы были поднять руку и закрыться от молящих глаз. Такие глаза вредно действуют на окружающих.
      Сергей поравнялся с ними. Испуганные глаза засветились надеждой.
      - Проезжай, чемпион, - наставительно произнёс Рыжий. - Да поскорей, а то я рассержусь.
      Сергей поковылял дальше. Ведь на льду ты не человек, если не умеешь кататься. Сергей не умел. Но глаза, удивительные голубые глаза не дали ему уйти. Он приковылял к ним.
      - Ещё хочешь? Мало? - переспросил Рыжий и, не отпуская девочку, помахал кулаком. Сергей с безнадёжным видом стал между ними.
      - Отпусти, - безвольно сказал он.
      Но так не нападают. Рыжий толкнул Сергея, и тот, чтобы не упасть, судорожно вцепился в Рыжего.
      - У, гад! - Рыжий двумя руками попытался оторвать Сергея, но у того ноги опять убежали куда-то вбок, он ещё крепче ухватился за Рыжего, и оба они грохнулись на лёд.
      Девочка испуганно вскрикнула и исчезла в толпе.
      - Вставай, козявка, - приказал Рыжий, с трудом поднимаясь на ноги. Лежачих мы не бьём.
      Сергей пытался подняться. Ноги дрожали и подгибались. Рыжий, глядя на него, потирал руки.
      - Отстань от мальчишки! - вдруг сказал кто-то над головой у Сергея. Рядом стоял высокий усатый старичок в папахе.
      - А чего он, Ираклий Ираклиевич, вы же видели...
      - Ладно, ладно, проваливай...
      - Очень он мне нужен, - громко произнёс Рыжий, а шёпотом добавил: - Ещё встретимся, деточка, от меня не уйдёшь.
      И, сделав вид, что не желает связываться, Рыжий отъехал.
      Старичок, стоявший рядом с Сергеем, ростом был больше двух метров, наверное. Конечно, такой может прогнать хулигана. Его длинные усы торчали, как два карандаша, а папаха делала его ещё выше.
      Сергей переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. Но старичок сам заговорил.
      - Попало? Вон кровь платком вытри.
      - А, - махнул рукой Сергей. - Если бы не на коньках, я бы ему дал. А так... Я всё падаю.
      - Ну, не скажи, - не согласился старичок. - У него и рост повыше. Постарше ведь тебя?
      - Ну и что? - протянул Сергей, хотя в душе был согласен. - Что рост? Сила важнее. Вот он старше, потому и... А рост - плёвое дело.
      Он сказал про рост и испугался: вдруг Длинные Усы примет это на свой счёт! Но, видно, люди такого роста не очень слушают, что там им говорят снизу.
      - А хочешь? - тут Длинные Усы быстро оглянулся вокруг. - Хочешь махнёмся?
      - Как? - не понял Сергей.
      - Очень просто, - подмигнул Длинные Усы. - Я добавлю тебе три года: ты станешь и старше, и сильнее. А?
      - А! - махнул рукой Сергей. - Я думал - вы взаправду, а вы смеётесь.
      И Сергей заспешил прочь от ярких пятен света на катке. Он даже не попрощался.
      - Стой! - закричал Длинные Усы. - Я взаправду. Ты действительно станешь старше. Только не сразу, не с этой минуты, а с первого января нового года. Пойми, ты решишь сразу все свои дела. Разве плохо быть старше?
      Сергей приостановился. А вдруг в самом деле в этом есть хоть капелька правды? Тогда он покажет этому Рыжему. Тогда посмотрим, кто кого. Попробуй тронь ещё Голубую Косу.
      - Разве это возможно? - поднял глаза на старика Сергей.
      - Наука может всё, - сказал старичок и странно зашевелил усами. Где-то Сергей уже слышал эту фразу, и она его убедила.
      - А что я... а что я для этого должен сделать? - заволновался Сергей.
      - Ничего, - старичок легко развёл руками. - Абсолютно ничего. Мы меняемся. И всё. Ты мне отдаёшь свои три, а я тебе свои.
      - И что будет? Со мной ничего такого не будет?
      - Ничего, ровным счётом ничего. За кого ты меня принимаешь? - старик всерьёз обиделся. - Ты просто станешь старше. Ровно на три года.
      - А вы? - всё же дело было серьёзным, и Сергей никак не мог решиться, не узнав всё до конца.
      - Я? Ну, какая разница! - заметив недовольство на лице Сергея, старик добавил. - Я стану на три года моложе. И в этом нет ничего такого странного. Я стар, и мне хочется стать чуть моложе. Ты молод, и тебе хочется стать чуть старше. Я не понимаю твоего недоверия. Ты ведь не на базаре. Я учёный, так сказать, коллекционер разных странностей, и мне необходимо немножко твоего времени, чтобы закончить своё дело. Не ради тебя, не ради меня, а ради науки...
      - А как мы это сделаем?
      - А вот! - старик вытащил бумажку и, размахивая ею, продолжал: - Как бы договор. Ты поставишь свою подпись. Я свою. Дело добровольное, поэтому и подписи. Чтобы я потом не отказался, хе-хе. И первого января ты станешь выше и сильнее. Сразу. А как тебе будут завидовать все твои друзья! А как побегут от тебя все твои враги! Да, не забудь достать себе новую одежду и обувь. Сам понимаешь - побольше.
      Сергей взглянул на договор. Старик радостно следил за его чтением, опираясь на палку.
      "Я, Сергей Болконский, живущий по улице Большая Китаевская, 61а, кв. 15, меняюсь с Ираклием Ираклиевичем Золотарёвым ровно на три года и ни минутой больше".
      - А откуда вы меня знаете? - удивился Сергей.
      - Наука видит всё! - сказал Ираклий Ираклиевич и сложил пальцы колечком, вроде микроскопа, как будто, взглянув на человека, можно узнать его имя, фамилию и адрес.
      - Странно. А можно подумать? До завтра?
      - Смешно. Что же тут думать? Завтра и так уже тридцать первое. Завтра я и сам могу передумать. Это сегодня на меня нашло: вижу, обижают, дай, думаю, помогу. И на тебе, мне же не верят. Мне?!
      Сергей задумался. Хорошо, конечно, было бы накостылять этому Рыжему. И спасти Голубую Косу по-настоящему. Снова. А в школу? То-то все удивятся, когда он появится после каникул. Нечего тут думать, ему просто повезло в жизни, что он встретил этого ученого.
      - Ну, давай скорее, - торопил его старик. - А то видишь, каток закрывается. Нам не дадут договориться.
      - Я согласен, согласен! - почти закричал Сергей.
      - Тише! - замахал на него старичок. Потом продолжал помягче: - Что ты кричишь? Я ведь слышу.
      Он приподнял свою палку и вытащил оттуда ручку с простым ученическим пером.
      - А чернила? - ещё больше удивился Сергей.
      - Чернила на ручке будут сами, если ты честно решил поменяться. От души.
      Сергей испугался:
      - Конечно! Но лучше вы сначала, пожалуйста. А я посмотрю.
      Ираклий Ираклиевич поднял ручку к свету фонаря, и на ней зачернела капелька. Тогда он наклонился к бумаге и размашисто подписался.
      - Теперь ты, - и он протянул ручку Сергею.
      Сергей взял ее. И теперь на кончике пера заалела капелька чернил.
      - А... а у меня красные. Красными можно? - спросил он срывающимся от волнения голосом.
      - Давай. Красными.
      Сергей тоже поставил свою подпись. Она была такой маленькой по сравнению с красивой, настоящей подписью: "Ир. Ир. Золотарёв".
      Ираклий Ираклиевич поспешно выхватил листок и поднял его к свету. Там дрожала чёрная подпись, как бы готовясь схватить маленькую алую. Но, наверное, это только показалось из-за мерцания фонарей.
      Ираклий Ираклиевич усмехнулся в усы, вложил ручку в свою палку и, как бы не замечая больше Сергея, шагнул в темноту. И тут же исчез в тенях деревьев. Исчез? Так показалось Сергею: ведь из освещённого фонарём пятна совсем ничего не было видно в тени.
      - А как же я? - закричал Сергей наугад в пустоту.
      - Не бойся. Всё будет в порядке, - донеслось до него издалека. Значит, Ираклий Ираклиевич просто спешил. А когда человек спешит, он может позволить себе необычные поступки.
      Сергей заковылял к раздевалке, всё ещё ничего не понимая. Он верил и не верил случившемуся. Конечно, не тому, видел ли он старика вообще. Наверняка видел: он же не спал, и это ему не приснилось.
      Сергей думал о послезавтрашнем дне. С одной стороны - ерунда, такого не может быть. Но с другой стороны - ведь всё может быть. Например, какой-нибудь институт работает над такой проблемой. А старик на пенсии, времени много - взял и сам всё решил. Ведь наука может всё. Сергей вспомнил и хлопнул себя по лбу от радости. Так говорил Рыжий, когда продавал коньки. А если и он? Он и коньки продавал, потому что внезапно малы стали. Да и Ираклия Ираклиевича знает. Значит, правда. А раз правда, то берегись, Рыжий! Сергей найдёт его первого января. И тогда...
      Глава четвёртая
      УДАР СУДЬБЫ
      Рано утром Серёжа шёл по улице к великому своему другу Вовке, чтобы похвастаться новостью. Он представлял, как откроются Вовкины двери, и он сначала ничего не скажет. Но Вовка почувствует, он обязательно почувствует. Ах, как он заволнуется, как он будет ходить вокруг да около, чтобы невзначай расспросить. Ведь мужчине не положено проявлять свои чувства прямо. А невзначай можно. А то как же их ещё проявить, если прямо нельзя? "А что, чтонибудь случилось?" - "Нет, ничего", - невозмутимо посмотрит на него Сергей. "А чего ты такой?" - "Какой?" - продолжит радостно игру Сергей. "Ну весь такой... изнутри радость идёт, вот какой".
      Но и тут Сергей ничего не скажет, разве что невзначай, вроде бы невзначай: "Ты знаешь, мне надо походить по магазинам". - "А, подарки. Мне тоже надо".
      И недоумевающий Вовка, и радостный Сергей нырнут в праздничные магазины, будут ходить и искать там подарки своим мамам и папам. Ведь приятно не только получать, но и делать подарки. Я даже не знаю, что приятнее. Сергей будет ходить и ждать момента, когда они окажутся в обувном отделе. И тут... И тут... Тут он начнёт примерять вместо тридцать седьмого сорок третий размер ботинок. А? Каково?
      Вовка заволнуется, забегает вокруг: "Ты что? Ты что? Не в себе, что ли?" Вот тут Сергей ему и выдаст: "А знаешь, я думаю немного подрасти после Нового года".
      "Подрасти", - всплеснёт руками, как его бабушка, Вовка и начнёт пристально его рассматривать: не врёт ли. А Сергей будет с высоты своего будущего роста говорить ещё разные приятные вещи.
      "На другой рост, сам понимаешь, размерчик уже будет нужен другой. Кто выше, у того и нога побольше. Эти, пожалуй, мне подойдут. После Нового года зайду купить. А то, может, ещё малы будут. Знаешь, как неприятно: носишь сорок четвёртый, а тебе предлагают надеть сорок третий". - "Сорок третий... сорок четвёртый", - не веря своим ушам, будет глотать эти магические цифры Вовка. Ведь они так далеки от него, его бывшего соседа по росту. "Да, кстати, хорошо, что вспомнил. Теперь, к сожалению, мы будем стоять в разных местах на физкультуре. Сам пойми. Я бы хотел, но не могу... "
      Теперь Вовка от него не отступит и как приклеенный будет ходить за ним весь день, всё выпытывая. Ведь Вовке подрасти тоже не мешает. Ну нет, Сергей ему ничего не скажет, как всё это можно сделать. Пока не скажет, конечно. Хоть год походит повыше других. Хоть год по плечу кого-нибудь похлопает. Да и с Голубой Косой познакомиться не помешает.