Лорд без наследства (№1) - Лорд без наследства. Прибытие.

План действий складывался на лету. Пунктом первым стояла задача найти труп пехотинца, обязательно из второго взвода. Минут десять он кружил по коридорам, приближаясь к главному входу в Центр Управления. Он слышал, что стрельба шла из пехотных лазеров, и что гранаты не применяли. Значит, бронекостюмы и оборудование погибших должны находиться в относительной целости.

Сарт в нерешительности стоял в одном повороте от цели. Было очень тихо и это немного нервировало. Наконец, он решился и быстро выглянул. На полу лежало несколько тел. К сожалению, большинство из них Сарту не подходило.

Бронежилеты оказались покрыты глубокими разрезами с оплавленными краями. Один из трупов был разрезан практически пополам.

Сарт хмыкнул, легко узнавался «почерк» Гогена. Интересно, где он сам? На вызовы в коммуникаторе Древний не отзывался.

Несколько минут у Сарта ушло на то, чтобы по частям собрать себе бронекостюм. Самой большой проблемой оказалось найти работающую аппаратуру связи. Плазменные разряды когтей Гогена вводили в кому любую электронику. Уже надев бронежилет, Сарт пытался реанимировать коммуникатор рядового. Ему кровь из носу требовались координаты взвода. Если мятежников будут эвакуировать, то нужно успеть к ним присоединиться. Прилетающий флот имел слишком большую массу для торгового или патрульного флота Федерации. Значит, летит подкрепление мятежникам. Планету пытались очень грамотно использовать для скрытного подскока, но операция, похоже, сорвалась. Если бы мятежники смогли захватить инициатора, то можно было бы спокойно открыть планету для дозаправки и за один цикл зачистить после отлета. При этом никто об этом не знал. Хотя и сейчас ничего не знают, но есть одна тонкость: флот не может прыгнуть с планеты с незаконченной инициацией. Сарта мало волновала судьба планеты, сейчас он находился в одной лодке с мятежниками и ему очень хотелось смотаться отсюда, пока цунами не пройдется по улицам родного города. Но так далеко загадывать не имело смысла. Сейчас нужно найти второй взвод и раствориться в нем.

После шаманских танцев с бубном коммуникатор пехотинца подал признаки жизни. Сарт получил маяк от командира ввода и быстрым шагом двинулся в сторону космопорта. Маяк давал координаты десятого шлюза, с которого должен был улететь Нимруд. Максимальное затемнение бронестекла шлема скрывало лицо, но надолго этой маскировки не хватит. Сарт сделал все, что мог, для незаметного внедрения во взвод. Три минуты ушло на взлом командирского коммуникатора, что обеспечило доступ к личным делам рядовых. Для «воскрешения» был выбран прикомандированный боец, прибывший во взвод буквально перед отлетом. Оставалось надеяться, что покойный не был слишком общительным человеком. Посмотрев на фото, Сарт решил, что это — вряд ли. Узкое лицо аскета со странными пустыми глазами.

«Прости, дорогой, но личико придется подправить. И будем надеяться, что твоя семья не скоро получит пенсию героя, — пробормотал Сарт, замещая трехмерное изображение своим. — По-моему, так гораздо лучше… Рядовой Лука умер, да здравствует рядовой Лука!»

Эразмуса разбудил громкий смех и витиеватая нецензурная брань. Ошарашенный, он поднял голову и решил, что сон продолжается.

На доске, заменяющей Гогену кровать, сидел Древний с тремя монахами из охраны и откровенно веселился. Двое монахов отсвечивали бледными голыми телесами, из одежды на них остались только импровизированные набедренные повязки. Третий еще был одет в сутану, но по его растерянному выражению лица было видно, что скоро он с ней расстанется. Судя по переполненной пепельнице, компания дулась в покер уже давно. Рядом с Гогеном образовалась внушительная гора кредитов, ценных вещей и предметов первой необходимости, включая видавшую виды электрическую зубную щетку.

Эразмус отказывался верить происходящему.

— Две пары! — визгливо сказал самый одетый из монахов, бросая карты на доску.

Гоген изобразил комический ужас, в свою очередь, бросая карты.

— Каре! Милейший, позвольте вашу верхнюю одежду.

Монахи выглядели подавленными.

— Ну что ж, коллеги. Продолжим? — спросил Гоген.

— Играем в долг!

— Мои упитанные друзья, я бы рад вам помочь, но мама запрещает. Она говорила мне: «жизнь скоротечна, никогда не играй в долг, сынок». Очень нерационально предстать перед Всевышним, когда тебе должны деньги. На что я буду играть с ним свою последнюю партию? Кстати, вы, как лица приближенные к святой троице, не проконсультируете, во что Всевышний предпочитает играть? В покер, в преферанс, в дурака… Гм… Нет, пожалуй, в дурака он уже наигрался, создавая наш несовершенный мир.

— Мы хотим отыграться, — набычился монах.

— Гм… Желание клиента — закон. Что будете ставить?

Монахи переглянулись. Похоже, Гоген успел выдоить все.

— Удваиваем время прогулок.

— В открытый космос? — Съязвил Гоген.

— Тогда ставим нормальные кровати.

— Уже лучше. Кровати на кон. И телевизор со спортивными каналами и эротикой.

Монахи выразили свое крайнее возмущение, но равнодушный вид Гогена, разглядывающего выигрыш, разрывал им сердце.

— Идет, играем три партии на все!

— Согласен…

…Гоген лежал на мягком матрасе и придирчиво руководил установкой огромного голографического экрана, одновременно наставляя на путь истинный монахов, тяжело дышащих от непривычной физической нагрузки.

— Братья и сестры! — речь Гогена текла плавно и величаво, чему не мало способствовали три опорожненные капсулы от энергетика. — Карточные игры — это путь дьявола! Обратите свои мысли к высокому, например к рулетке. Я знаю пару заведений, где на рулетке такие пикантные картинки… Куда это вы, дети мои? Я ведь только начал учить вас умному, доброму, вечному…

Эразмус, развалившийся в россыпи подушек, как восточный деспот, догадался, что водопад красноречия древнего сейчас обрушится на него.

— Спасибо, я не играю в азартные игры и проповедей наслушался за свою жизнь, более чем достаточно. Давайте лучше посмотрим футбол.

Плавный шелест скользил по кронам деревьев вслед за ветром. Бугристая зеленая чаща тянулась к горизонту и, наверное, там далеко, где земля заканчивается, срывалась вниз грохочущим водопадом, ломая стволы как спички и, разбрасывая вокруг мириады брызг-листьев. Глазу не за что было зацепиться. Просеивая яркий солнечный свет, лес тянулся во все стороны, стойко сохраняя прохладный полумрак на покрытой слоем прошлогодних листьев земле.

Нимруд отрешенно следил за перекатывающимися изумрудными волнами. Где-то далеко остались незаконченная инициация и бунт на вверенной ему планете. Аварийная посадка напоминала о себе только ноющей болью в левом плече. Капсула с креслом пилота выстрелила за доли секунды до того, как курьер нырнул в кроны деревьев и вырубил гигантскую просеку. Сейчас капсула висела на высоте сотни метров над землей, застряв на узловатых переплетениях ветвей. Люк открылся только с третьей попытки, и Нимруд выбрался на верхушку дерева, осматривая окрестности.

Коммуникатор ловил белый шум, тускло мигая индикатором приема. Ни одной базовой станции на сотни километров.

Нимруд плохо помнил, как попал сюда. Всплывали ощущения, что его вырвали из инициации, словно из теплой постели, и бросили в ревущий поток, сквозь который прорывались стрельба, крики и покачивание носилок. Неясное чувство равнодушия и пустоты раздражало, словно осколок зуба во рту. Лес шумел, убаюкивая. Какая-то часть сознания наследника требовала действия, требовала забрать рюкзак с аварийным запасом, лазер и спускаться вниз. Искать людей, или кто здесь живет, пытаться вернуться назад… Эта часть испытывала стыд за проваленное задание и ужас за судьбу невинной планеты, которую он бросил на произвол судьбы. Но Нимруд сидел, удобно устроившись в переплетении ветвей, и слушал шелест листьев бескрайнего леса.

Огромное солнце уже наполовину погрузилось в зеленый океан, когда Нимруд смог заставить себя что-то делать. Аварийный запас, рассчитанный на десять дней, он обнаружил под креслом. Удобный оранжевый рюкзак плотно прижался к спине, принимая ее форму. Портативный лазер с сотней зарядов и кобурой так же занял свое место на правом бедре. Больше ничего полезного в капсуле не нашлось, и Нимруд стал спускаться вниз, лавируя с акробатической ловкостью между ветвями. Левое плечо вначале тупо ныло, реагируя на каждое резкое движение, но постепенно мышцы разогрелись, и боль перестала докучать, спрятавшись куда-то глубоко.

В наступившей темноте глаз едва различал силуэты деревьев. Паутина стволов, — сгустков более плотного мрака окружала со всех сторон, пугая резкими криками проснувшихся ночных птиц. Нимруд терялся в этом непривычном мире. Выросший в пустыне, он не мог понять, как вести себя в бесконечном колонном зале, где звезды прячутся в листве, а взгляд упирается в живую стену вековых деревьев.

Через некоторое время Нимруд начал четче различать стволы, словно становилось светлее. Объяснив это для себя тем, что глаза адаптировались к темноте, наследник направился на юг, то и дело спотыкаясь о выступающие из земли корни. Прошло около получаса, и Нимруд обнаружил, что спотыкаться он почти перестал, а темнота прячется все дальше вглубь леса. Создавалось впечатление, что свет исходит от стволов деревьев и мха под ногами, причем свечение заметно слабело, отдаляясь от земли.

Решение идти на юг не имело под собой никакой основы. С таким же успехом он мог отправиться в любую другую сторону, везде было одно и тоже — бесконечный лес без признаков присутствия разумных существ.

Впрочем, мир не казался слишком враждебным. Часто попадающиеся ручьи журчали обычной водой без вредных веществ и бактерий, известных портативному анализатору. Скоро запас из капсулы закончится, и придется переходить на подножный корм. Бескрайний лес, который видел Нимруд сверху, невозможно пройти за десять дней. Что будет за этим лесом, и не состоит ли вся планета целиком из него — эти вопросы наследник перестал задавать себе уже ближе к утру. Это не имело значения. Нужно давать работу ногам и идти до тех пор, пока он не найдет людей или не удостоверится, что здесь никто не живет. Оборудование для точного определения размера планеты конечно не поместилось бы в капсуле. А этот вопрос очень интересовал Нимруда. Если планета маленькая, то вероятность заселения круто стремилась к нулю. Мало кто будет тратиться на колонизацию и управление мелкой планетой.

Свечение незаметно слабело по мере того, как сверху начали пробиваться первые солнечные лучи. Первое утро на планете, где, возможно, придется провести остаток своих дней, гоняясь с дубинкой за саблезубыми тиграми. Нимруд заметно устал и начал подумывать об отдыхе.

Когда Сарт приблизился к десятому ангару, уборка трупов подходила к концу. Обезображенные тела последнего заслона сбрасывали на небольшую платформу на колесах, которую обычно использовал для своих нужд технический персонал космопорта. В живых остался только испуганный новобранец, которого допрашивал в сторонке командир второго взвода. Сарт тихо выругался, этот новобранец знал его в лицо. Хотя сильно беспокоиться не стоило, пленного наверняка пустят в расход, как только получат нужную информацию. Так и произошло. Лейтенант отступил на шаг и выпустил импульс лазера в поднятое забрало шлема рядового. Тело тут же бросили на тележку и увезли внутрь космопорта.

— Оклемался что ли? — здоровенный ефрейтор стукнул Сарта по плечу. — Я думал, ты кони двинул.

— Никак нет, господин ефрейтор. Готов к дальнейшему прохождению службы.

— хм… Крепкий ты парень… После такого удара древнего легко можно отправиться прямиком в рай. Ну, да ладно. Врач точно не нужен?

— Никак нет! — гаркнул Сарт, надеясь, что от него отстанут и отправят убирать трупы.

Однако ефрейтор оказался въедливым. Его трогательная забота о здоровье подчиненных имела несколько извращенную форму.

— Лечь, встать, лечь, встать… Смирно! Шагом марш!

Сарт попытался изобразить парадный шаг. Получалось скверно, но оставалась надежда, что предыдущий владелец жетона, блестящего на груди, маршировал еще хуже.

— Это не парадный шаг пехотинца! — орал, брызгая слюной, ефрейтор. — Это пьяная беременная свинья идет похмеляться!

Так Сарт имел несчастье познакомиться с ефрейтором «Пьяная свинья».

Более неподходящей клички подобрать было нельзя. Ефрейтор никогда не пил, был худым и длинным, как жердь. Однако никто не помнил его настоящего имени, даже офицеры за глаза именовали его по прозвищу. Рядовым же эта кличка внушала ужас.

— Как только закончится заварушка, — продолжал визжать ефрейтор, — я научу тебя маршировать, как подобает настоящему воину Христа!

Сарт стоял, вытянувшись, насколько позволял его небольшой рост.

— Бегом, схватил лопату, и чистить вход в ангар!

Суета понемногу улеглась, тела и мусор убрали с бетонки, а ефрейтор по прежнему бегал и орал дурным голосом, словно вокруг него рвались плазменные гранаты.

Взвод построили в две колоны и ускоренным маршем отправили к главному шлюзу. Лейтенант гнал уставшую пехоту почти бегом, то и дело раздраженно взмахивая стеком, непременным атрибутом парадного мундира.

Спекин равнодушно рассматривал шлем бегущего впереди солдата и размышлял, зачем это их взводный так вырядился. Наверняка готовится встреча высоких гостей. Догадка Спекина подтвердилась, когда, громыхая ботинками в такт командам ефрейтора, взвод приблизился к шлюзу. Возле открытых ворот стояла группа инквизиторов в одинаковых серых рясах. Парадной одежды устав ордена не предусматривал. Лейтенант что-то подобострастно докладывал высокому, сутулому человеку, лицо которого скрывал глубокий капюшон. Доклад прервали нетерпеливым жестом, и взводный трусцой вернулся к вытянувшемуся по стойке «смирно», взводу.

Висела липкая тишина. Команды «вольно» никто не давал и Сарт чувствовал, как деревенеют мышцы шеи, и немеет от непривычного напряжения спина. Инквизиторы стояли неподвижно, только мелкий монах с жиденькой бородкой суетливо перебегал с места на место.

Сарт сжал зубы от злости. Это был тот самый монах, который преследовал их в столице Федерации. «Черт возьми! Ну почему Нимруд не дал придушить его, тогда на заброшенном складе! Теперь у меня будут большие неприятности».

Неприятные мысли Сарта прервал тонкий нарастающий свист двигателей, заходящего на посадку орбитального бота. Флот Инквизиции прибыл, а с ним появилась и надежда улететь с обреченной планеты.

Из бота начали важно выходить церковные чиновники в расшитых золотом ризах, среди которых мелькали несколько невыразительных фигур в серых рясах с капюшонами.

Инквизиторы двинулись к трапу медленно, сохраняя достоинство.

Произносились шаблонные речи; Сарт выделил из группы прибывших главного, вокруг него встали люди в рясах и незаметно расчистили пространство, давая ему пройти.

Церковный чиновник излучал нетерпение. Едва закончив положенный ритуал встречи, он бросился к сутулому инквизитору и стал засыпать его вопросами.

— Скажите, Специалист! Вы чувствуете Ее присутствие? Вы должны были почувствовать! Ведь Распятие уже здесь! Уже на планете! Наконец, две величайшие реликвии воссоединятся, и мы сможем… Боже! Теперь мы можем ВСЕ!

Специалист чинно поклонился, но промолчал. А молчал он по причине непонятного смятения, которое преследовало его в последние часы. За эти часы они беспощадно уничтожили десятки людей и через несколько дней погубят целую планету. Но не это заставляло душу элитного члена Ордена в ордене беспомощно метаться. Они убивали и раньше, и убивали много, но самое ужасное сейчас заключалось в том, что гибель целой планеты бесполезна…

Абсолютно бесполезна.

Что он мог ответить этому белоручке Кардиналу? Что здесь нет Плащаницы, что здесь ее никогда не было? Как объяснить обшитому золотом чиновнику, что его Вера, Вера фанатика пошатнулась, и он балансирует на грани ереси? Он, пес Церкви, потерял Веру! Нет никаких Плащаниц и древних церковных артефактов, которые сотни лет разыскивает Церковь. А может, делает вид, что разыскивает? Это ведь так удобно, держать паству постоянными посулами чуда. Господи! Не дай мне скатиться в ересь!

— Я ничего чувствовал, Ваше Преосвященство. Я чувствую только, как рушится мир из-за прерванной инициации.

— Не говорите чепухи! — зашипел кардинал. — Вас специально готовили к этой миссии. Кто как не вы должны знать, где она.

— Должен… Но не знаю.

— Это попахивает ересью… И бунтом. В подвалах Собора Святого Петра с вами поговорят на другом языке.

— У вас нет полномочий, чтобы отправить меня туда. А хоть бы и были, все равно Рим из нас не увидит никто. Через два-три дня здесь будет бушевать океан, а наши с вами тела пойдут на корм местным деликатесным крабам.

— Вы больны! Что для Распятия, обернутого Плащаницей, такая чепуха, как прерванная инициация? Эти святыни превратят планету в Рай, одним только своим присутствием.

— Вы чувствуете ветер? В это время года он дует с гор… Всегда. Теперь дует с моря и усиливается с каждым часом. Мне искренне жаль, но Плащаницы здесь нет.

— Вздор! Где Первый Посвященный?

— Арестован, как враг Церкви и отправлен в Рим.

Кардинал побледнел и его начало мелко трясти. Несколько секунд он ловил ртом свежий морской воздух.

— Это конец…

— Ни это ли я вам говорю последние десять минут?

— Безмозглый дурак! Только Первый Посвященный знал Молитву, чтобы соединить два артефакта! Только он! Верните его назад, немедленно!

— Он в гиперпространстве.

— Это бунт! Теперь вы точно окажетесь в руках палача. Кто приказал его арестовать?

— Магистр.

— Магистр? — Кардинал пошатнулся, и Специалист его поддержал. — Это… Это невозможно.

— Возможно. Пришел его личный приказ, с соблюдением всех положенных формальностей.

— Нас предали!

— Похоже на то, — Специалист подставил лицо крепнущему ветру. — Мы с вами маленькие пешки в чьей-то большой игре. Магистр ведь большой специалист по этой части, не правда ли?

— Но мы можем попытаться вернуть Первого Посвященного? — затравлено спросил Кардинал.

— Почему бы и нет? Я отдам приказ.

Нездоровая тяга монахов к азартным играм привела к тому, что Гоген и Эразмус жили, как в пятизвездочном отеле. В одной из партий Древний выиграл право свободного перемещения по кораблю, и теперь ходил из кубрика в кубрик, раздавая ценные указания окружающим. Монахи скрипели зубами, но терпели. Эразмуса положили на несколько дней в медицинский бокс, где роботы кропотливо приводили в порядок его истощенный организм. Единственным местом, в которое пленники не имели доступа, была командная рубка. Да и то, войти они не могли только по одной причине — капитан с самого взлета не выходил из запоя и на стук в двери грозился продырявить настырных посетителей из лазера. Транспорт оказался арендованным и монахи охраны никак не могли повлиять на поведение капитана.

Гогена же до зуда интересовала планета дозаправки, и кто ее контролирует. Долететь до Рима и полюбоваться на достопримечательности из иллюминатора арестантского бота не входило в его планы. Но все попытки наладить контакт с капитаном разбивались о двери и виртуозную матерную ругань. Оставалось надеяться, что у капитана когда-нибудь закончится запас спиртного, и он выйдет наружу.

От скуки Гоген спасался тем, что устраивал бега монахов на короткие дистанции. Для разнообразия он заставлял охранников прыгать в мешках или проходить дистанцию на четвереньках. Но и это быстро приелось. Телевизор тоже не спасал. Какой смысл смотреть футбол в записи, если знаешь результат заранее?

Монахи проиграли в карты все, кроме своей бессмертной души. Поставили бы на кон и ее, но Гоген, с трудом представляя, что делать с их мелкими душами, от ставки отказался.

Одному из охранников Гоген вменил в обязанность стеречь дверь в рубку, чтобы не пропустить вылазку капитана на камбуз за очередной партией спиртного.

Когда Древний от скуки уже рисовал когтем пейзажи на стене камеры, прибежал запыхавшийся монах и выпалил, что капитан вышел и, вытирая поочередно стены (начиная с левой), движется к камбузу.

На обратной дороге, обремененный небольшим, звякающим ящичком, капитан обнаружил неожиданное препятствие. Препятствие не давало ему пройти и видом своим очень напоминало дьявола во плоти со всеми полагающимися регалиями, но почему-то без хвоста. Капитан безуспешно пытался «трезво» проанализировать создавшуюся ситуацию.

Если это «белая горячка», то почему черт один и такой огромный? Привычным делом был бы десяток мелких хвостатых чертиков, норовящих исподтишка вырвать стакан, или связать шнурки ботинок. Когда чертики появлялись, капитан прекращал пить до посадки, твердо обозначив для себя их приход, как сигнал: «Хватит».

В данной ситуации дьявол был один, но большой… Но все же один… Бог с ним, с размером. Пока не появятся еще девять, пить прекращать не стоит.

Приняв такое непростое решение, капитан уверенно двинул вперед, намереваясь пройти дьявола насквозь, как он привык делать с его младшими собратьями. Однако, это у него не получилось. Предприняв несколько неудачных попыток, капитан начал соображать дальше. Но думать не хотелось, а хотелось выпить. Громко проклиная чертей мутантов, капитан попытался обойти столь досадную помеху, но дьявол вновь оказался у него на пути. Решение проблемы требовало аналитического подхода, то есть требовалось выпить. Вслух размышляя о том, как же ему повезло, что упрямый черт встретился ему уже на обратной дороге, капитан принялся откупоривать бутылку с паршивым виски.

Когда первый глоток достиг желудка, капитан решил, что невежливо пить одному при наличии, пусть упрямого, но все же собутыльника, — и протянул бутылку дьяволу. Однако черт вежливым жестом отказался и достал из кармана ампулу с энергетиком. Капитан понимающе кивнул и приложился к бутылке.

Прошло полчаса. Из командирской рубки доносились весёлые солдатские песни, исполняемые дуэтом. Монахи, по указанию Гогена, вынесли пустую тару, которая нарушала гармонию окружающего пространства. Древний почему-то стал вдруг очень трепетно относиться к чистоте, когда у него появились слуги, которые эту чистоту могли поддерживать. Если же приходилось убираться самому, Гоген вспоминал, что он неприхотливый воин и может жить в хлеву. Обычно, любое жильё, где древний задерживался на пару дней, превращалось в запущенный свинарник.

Капитан после каждой песни внимательно осматривал рубку на предмет появления чертей, не ленясь даже заглядывать под кресло пилота. Черти пока не появлялись, что служило поводом к следующему тосту. Пили за сжатие гиперпространства, мучительную смерть таможенников и снижение цен на топливо. Монахи шустро организовали капитану закуску, и теперь рюмки чередовались сочным хрустом малосольного огурца.

Между тостами и задушевным пением, которое становилось всё более громким, Гоген успел выведать цепочку планет дозаправки и конечную цель полёта. Целью, как и следовало ожидать, оказался Рим, а вот первая планета дозаправки крайне удивила Гогена. Появляться в этом притоне контрабандистов без спаренного лазера на борту, древний бы поостерёгся. Но на высказанные вслух опасения Гогена капитан только хитро хмыкнул и повёл древнего в носовой отсек на экскурсию.

Отсек закрывался неприметным с виду замком, но что-то подсказывало древнему, что замочек то далеко не прост. Впрочем Гоген очень скоро про него забыл, когда увидел, что скрывается на юте неприметного транспорта.

А в полутёмном помещении хищно поблёскивал карбоном новенький облегчённый лазер. Намётанный глаз Гогена быстро определил, что производитель знал своё дело, крестьянам такого не сотворить при всём желании. Лазер дышал мощью. Такая игрушка вполне могла испортить жизнь среднему корвету, не говоря уж о кораблях контрабандистов, которые строили свои суда на базе шасси «Пират» и не утруждали себя бронёй, больше надеясь на скоростные качества.

— Мда… С такой игрушкой можно не наматывать лишние парсеки из опасения, что какой-то джентльмен удачи решит присвоить себе твой груз.

— Угу. — Гордость капитана светилась у него на лбу. — Пусть попробует… Хотя здесь… ик… меня хорошо знают. Так что вряд ли… ик… кому-то захочется пощупать меня за вымя. Нужно будет чего… Ну там, порошок, или продвинутый резонатор, обращайся…

— Непременно…— Гоген что-то мучительно соображал. — А как с инквизиторами на этой планете?

— Никак. Серых там не любят, да и далековато… ик… от Рима. Я сам их первый раз увидел, когда заказ получил.

— А кто заказчик?

— Да, хрен его знает. Как обычно, анонимное сообщение в коммуникатор, аванс… ик… на счёт… Достала икота, стукни меня по спине, что ли…

Гоген не заставил себя упрашивать и «слегка» приложился лапой по спине. Икать капитан перестал, но на лбу теперь наливалась шишка от удара головой о прицел лазера.

— Ну и лапа у тебя. — Капитан потёр шишку. — Иди ко мне в старпомы. Бизнес прибыльный. На двоих хватит.

— Поживём увидим…— Гоген с интересом ощупывал лазер. — Стоять долго на планете будем?

— Чего там стоять? Как заправят, сразу полетим. Пропустим, конечно, пару кружек в «Весёлом наёмнике» и дальше, сроки жмут.

Команда «вольно» поступила в тот момент, когда Сарт почти терял сознание. Как, оказывается, трудно стоять вытянувшись на холодном ветру. Судорога, сводящая шею, отпустила когти и горячий лоб, покрытый крупными каплями пота, начал остывать. Высокие гости с эскортом после долгих разговоров, наконец, разместились в транспортных ботах и укатили в сторону города. Впереди чинно плыл единственный на планете лимузин, который обычно арендовали для свадеб и пышных похорон. Что то подсказывало Сарту, что второе применение больше подходит к нынешней ситуации.

Лейтенант бегло дал указания ефрейтору и впрыгнул в последний бот. Пьяная Свинья вновь построил рассыпавшийся по бетонке взвод и повёл в казарму. Сарт с удовлетворением отметил, что не один он еле стоит на ногах. Большинство солдат пошатывало, сказывался бой в тяжёлом снаряжении и томительное ожидание на взлётной полосе.

В казарме стало видно, какие потери понёс взвод во время боя. Больше половины коек оказалась пуста. Сарт возвращался из душевой с одной мыслью доползти до койки. Но как только он уронил голову на подушку, раздался звонок коммуникатора. С трудом подавляя естественное желание разбить аппарат о стену, Сарт ответил на звонок. Изображение покрывали волнообразные помехи, но звук проходил вполне уверено.

— Вам необходимо забрать «чёрный ящик» из Центра Управления планеты.

— Кто ты такой? — У Сарта не осталось сил на вежливость.

— Если хотите жить, то не задавайте глупых вопросов.

— Это шантаж?

— Можете считать и так. Мне достаточно приказать, чтобы сняли показания Вашей сетчатки глаза и военно-полевой суд с предсказуемым и быстрым финалом Вам гарантирован. Так же могу порадовать новостью, что Ваш взвод не подлежит эвакуации. Поэтому, слушайте внимательно, повторять не буду.

Нимруд привык к тому, что приходится спать на земле. Даже находил это довольно комфортным. В аварийный комплект входила тонкая гибкая пластина, не пропускающая холод и удивительно мягкая. Продукты подходили к концу. Их приходилось экономить, и не смотря на то, что вкус концентратов изрядно приелся, Нимруд с сожалением смотрел на всё уменьшающийся запас. Пришла пора добывать пищу самостоятельно. Возможно этим придётся заниматься очень долго, так что следовало потренироваться заранее. Лес всё длился и нигде не обнаружилось следов разумных существ. Пару дней назад Нимруд предпринял попытку поохотится на одну наглую птицу, «пение» которой больше походило на карканье и не давало наследнику спать. Но охота принесла только спортивное удовлетворение от точной стрельбы. Лазер, даже настроенный на минимальную мощность, разнёс птицу в клочья, издевательски оставив только несколько длинных синих перьев. Как добытчик пищи, боевое оружие применить не получалось. Почему-то не попадались более крупные животные, хотя Нимруд часто встречал запруды на ручьях со следами чьих-то острых зубов. Видимо, придётся остановиться на пару дней и покараулить в засаде строителей плотин. Нимруд ещё не знал, что его спокойные ночёвки под карканье ночных птиц закончились. Он готовился стать охотником, не подозревая, что сам выбран в качестве добычи.

Когда включилось «дежурное освещение», как про себя окрестил наследник странное свечение леса, Нимруд устроился рядом с одной из плотин, поджидая местную разновидность бобров. Если судить по следам от зубов, то «бобёр» должен «потянуть» килограммов на десять. Наследник уже мысленно впивался зубами в сочное мясо, поджаренное на костре, когда услышал, громкий треск валежника. Что-то очень крупное быстро приближалось к ручью, не разбирая дороги.

Шум стремительно приближался и наследник увидел, как на берег ручья вывалился из кустарника огромный медведь. Зверь как-то боком, неуклюже, лег на землю и начал лакать воду. Лазер Нимруда уже смотрел дулом в сторону медведя и тусклый красный огонёк на затворе говорил о том, что стрелять он может начать мгновенно. Зверь внезапно поднял голову, принюхиваясь и, издав глубокий рёв, бросился прямо на импровизированную засаду наследника. Нимруд, не задумываясь, открыл огонь. Первый импульс только выжег шерсть круглым пятном на груди медведя. Наследник забыл перевести оружие на максимальное поражение. Судорожно Нимруд пытался изменить настройку, но туша медведя уже нависала над ним. Эта ошибка могла бы оказаться последней в жизни наследника, но зверь внезапно развернулся и стал, рыча, размахивать лапами. Нимруд перекатился назад и, наконец, справившись с дрожью в руках, перевёл лазер в нужный режим. Тем временем берег ручья превратился в арену схватки. Медведь отбивался от стаи волков, которые окружили его полукольцом и молча нападали. Один уже вцепился в загривок, медведь судорожно пытался сбить его лапой. С боков волка свисали клочья шкуры и сквозь кровавое месиво бледно светились рёбра. Но хватки волк не ослаблял. Остальная стая облепила медведя, и зверь сопротивлялся всё слабее.

В этот момент заговорил лазер Нимруда. Несколько импульсов разворотили бок медведя, по пути разорвав на половинки двух нападавших волков. Медведь рухнул, подминая под себя ещё одного волка.