Хотелось бы высказаться относительно того вопроса, который издавна вновь и вновь подни-мается в литературе, - была ли достигнута между А. Ноксом и А. В. Колчаком договоренность о перевороте в Сибири, о назначении его диктатором? Вряд ли. Во-первых, Колчак на допросах, оставляя свидетельства для потомства, был весьма откровенным и о такой договоренности не упомянул, во-вторых, обсуждать вопрос о перевороте без конкретного знания ситуации в Омске было немыслимо. Собеседники обменивались мнениями, изучали друг друга. Колчак стремился выяснить, в каких формах и масштабах может быть осуществлена помощь антибольшевистским силам со стороны Англии. И на допросе в Иркутске и до этого многим близким людям он говорил, что намерен был через Дальний Восток проехать на юг России и там включиться в вооруженную борьбу. Вполне возможно, что его конечные истинные цели были именно такими. Тем более, что там был "его" Черноморский флот.
      Один из исследователей деятельности А. В. Колчака Г. 3. Иоффе склонен считать, что тот в Японии уже стал действовать под руководством А. Нокса, писавшего своему начальству о Кол-чаке, что "нет никакого сомнения в том, что он является лучшим русским для осуществления наших целей на Дальнем Востоке". Данные эти ценны, но они говорят лишь о впечатлениях Нокса от знакомства и бесед с Колчаком, о видах британской дипломатии на него, но отнюдь не о каком-то совместном плане действий. И вообще речь целесообразнее вести о взаимовлиянии Колчака и Нокса, российских и английских дипломатов и политиков, их стремлении найти общие точки соприкосновения, выяснить взаимные интересы. Надо постоянно иметь в виду, что Колчак был патриотом России до мозга костей, интервенция ему претила, он воспринимал ее как неизбежное зло и вел переговоры с представителями союзных держав лишь с целью получения какой-то реальной помощи для белого движения.
      Теперь все помыслы А. В. Колчака сосредоточены на идее возвращения в Россию с тем, чтобы непосредственно включиться в ряды борцов против большевизма.
      8. ОМСКИЙ МИНИСТР
      В сентябре 1918 г. Колчак выехал из Японии во Владивосток. С ним вместе в Россию возвращалась и А. В.Тимирева.
      По прибытии во Владивосток Колчак знакомится с ситуацией не только на Дальнем Востоке, но и вообще и восточных районах страны. О многом узнает впервые, в частности о только что состоявшемся совещании в Уфе представителей различных политических сил и об образовании Директории Временного Всероссийского правительства.
      Директория была создана 23 сентября 1918 г. в составе председателя правого эсера Н. Д. Авксентьева, кадета II. И. Астрова, беспартийного генерала В. Г. Болдырева, беспартийного, близкого к кадетам П. В. Вологодского и народного социалиста Н. В. Чайковского. Из-за нахождения за линией фронта Астрова и Чайковского их заместителями были избраны кадет В. А. Виноградов и эсер В. М. Зензинов, так и оставшиеся фактическими членами Директории. Деловым аппаратом Директории стало Омское правительство с его Административным советом, потом реорганизованным в Совет министров. Другие местные правительства, органы власти были ликвидированы или реорганизованы и подчинены Директории и ее Совмину. 9 октября 1918 г. Директория обосновалась в Омске. Председателем Совета министров был П. В. Вологодский, бывший прежде, как уже отмечалось, председателем Временного Сибирского правительства.
      С созданием Директории белое движение на востоке России консолидировалось, хотя сепаратизм различных организаций и не был устранен и в дальнейшем остро сказывался. Директория по составу и направленности политики была кадетско-эсеровской. Но реальной властью обладал Совет министров при Директории, который фактически стремился выйти из-под ее контроля и встать над ней. Совет министров, имея поддержку военных, в том числе казачьих кругов, испытывал их давление, придерживался куда более радикальных ориентации, нежели Директория. Разнородные силы в сложившейся системе власти, в Совете министров как-то уравновешивал его председатель и член Директории П. В. Вологодский.
      П. В. Вологодский в Уфимском совещании не участвовал (в Директорию был избран заочно), так как находился в поездке по Дальнему Востоку, налаживая контакты с местными конкурировавшими органами власти и организациями, с военным командованием. Именно в эти дни он встретился во Владивостоке с Колчаком по инициативе последнего. Эта встреча оказалась для Колчака полезной и для получения информации, и для ориентации в последующих действиях.
      Не меньшее, а, пожалуй, еще большее значение имела встреча А. В. Колчака с генерал-майором Р. Гайдой, бывшим командующим 2-й чехословацкой дивизией, только что вступив-шим в русскую службу и получившим назначение на фронт.
      Радола Гайда (настоящие имя и фамилия - Рудольф Гейдль) - крупный, талантливый авантюрист, чех по национальности, военфельдшер австро-венгерской армии, присвоивший затем себе офицерское звание. Бежал в Россию. Находясь в составе чехословацкого корпуса, в конце мая 1918 г. он возглавил борьбу против власти большевиков в восточной части Сибири, достиг крупных успехов и совершил головокружительную карьеру, став одним из виднейших военачальников. Ему предстояло из Владивостока проехать в Екатеринбург и вступить в командование группой войск, реорганизованной потом в Сибирскую армию.
      Как вспоминал А. В. Колчак, он долго не мог выбраться из Владивостока и обратился за помощью в штаб белочехов. Ему передали, что адмирала хочет видеть Гайда. Состоялась встреча в здании порта, где размещался штаб генерала.
      Беседа была длительной и оказалась весьма предметной. Оба расценивали вооруженные силы как главную опору власти, высказались за установление военной диктатуры. Гайда считал возможным на роль главнокомандующего, военного диктатора выдвинуть представителя от чехословацкого корпуса, даже предлагал Вологодскому свою кандидатуру. Колчак же, резонно считая, что преобладать в борьбе с большевиками будут русские войска, высказывался за выдвижение русского. Он говорил: "Для диктатуры нужно прежде всего крупное военное имя, которому бы армия верила, которое она знала бы, и только в таких условиях это возможно".
      Кто знает, может быть, именно теперь, перед поездкой из Владивостока в Омск, во время разговора с Гайдой Колчак конкретно и задумался над вопросом о возможности стать этим самым главнокомандующим и диктатором? Что касается Гайды, то он совершенно определенно задавался вопросом о такой роли Колчака. Есть основание считать, что Гайда и Колчак в какой-то форме договаривались о последующей совместной работе. Адъютант А. В. Колчака капитан А. Н. Апушкин, ехавший с ним из Владивостока в Омск, в ноябре 1918 г. в докладе А. И. Дени-кину сообщал: "...во Владивостоке Гайда предложил Колчаку работать с ним на Екатеринбургс-ком фронте, на что Колчак и согласился... В это время Директория переехала в Омск, и мы решили посетить правительство". Документ свидетельствует о том, что сам Колчак еще не имел определенного плана действий.
      В это же время в Восточную Сибирь и в Маньчжурию выезжал член подпольной антисовет-ской организации Национальный Центр, лидер сибирских кадетов Виктор Николаевич Пепеляев. От этой подпольной организации он имел специальное задание и большие полномочия для его осуществления. "Национальный центр командировал меня на восток, - отмечал он, - для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имен Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной...".
      Об этом Пепеляев писал в марте 1919 г., а выехал он из Москвы еще в августе 1918 г. Видимо, действительно Национальный центр знал о пребывании Колчака весной и летом 1918 г. на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, и рассматривал его как одного из кандидатов в диктаторы во всероссийском масштабе. Это весьма существенный факт.
      Р. Гайда специальным поездом из Владивостока через Маньчжурию ехал на запад. В пути 28 сентября с ним встретился В. Н. Пепеляев. В дневнике Пепеляева главный сюжет переговоров записан так:
      "...Перешли к вопросу о власти. Я сказал, что не поехал на Уфимское совещание, ибо не верю в создание таким путем прочной власти и что спасение в единоличной военной диктатуре.
      - Но выдвигайте же лицо.
      - В Москве мы наметили ген. Алексеева, но его нет. Алексеев очень ценен, как специалист, но он стар для диктатора.
      - Деникин.
      - О, да: но ведь и его тоже нет.
      Затем Гайда заявил, что он также не верит в Уфимское совещание, в твердость Директории ("они будуг оставлять жить тех, кому жить не следует").
      - Какой же, по-вашему, выход, - военная диктатура?
      - Конечно.
      - Я очень рад, что узнал лично ваш взгляд. В своих интересах вы его не высказывали.
      - Да, пока не все готово. Пока не соорганизованы воен(ные) силы. Вот едет Колчак.
      На это я сказал, что в Москве наметили ген. Алексеева, но с ним нет никакой связи. Между тем время идет. Колчак имелся в виду как второй кандидат. Его, возможно, поддержат. Но когда ЭТО может быть?
      - Дней через двадцать. Чехов мне удастся убедить.
      - А...* так же думает?
      - Мы одинаково думаем, он меня поддержит".
      * Так в тексте. В. Н. Пепеляев не вписал фамилию умышленно. Возможно, имеется в виду командующий чехословацким корпусом генерал-майор Я. Сыровы.
      Мы видим, что у Гайды сложилось твердое намерение добиваться продвижения Колчака в диктаторы.
      В дневнике В. Н. Пепеляева имеется также запись: "Гайда обещал дать телеграмму Колчаку, чтобы он встретился со мною в Маньчжурии. Колчак едет дня через 2-3".
      Речь идет о предстоящей встрече В. Н. Пепеляева с А. В. Колчаком. Но по каким-то причи-нам она не состоялась. Тем не менее В. Н. Пепеяяев, побывавший в Маньчжурии и получивший там сведения о Колчаке, следил за его продвижением к Омску. По возвращении с Дальнего Востока Пепеляев продолжает прорабатывать вопрос о военной диктатуре и продвижении иа эту роль Колчака. Сам адмирал, очевидно, этого не знал.
      А. В. Колчак сложил с себя полномочия члена правления КВЖД, подав заявление. Как и из Японии во Владивосток, через Сибирь Колчак ехал в гражданском платье. Выехал он из Влади-востока, очевидно, 27 сентября (по некоторым сведениям, из Владивостока выехал позднее - 3 октября), ибо, как отмечал, в пути был 17 дней, а в Омск приехал 13 октября. По приезде, уже на другой день, он пишет письмо генералу М. В. Алексееву на юг, не зная еще, что за неделю до этого тот скончался. В этом письме Колчак сообщат о своем решении ехать в Европейскую Россию и работать в подчинении Алексеева. Он информирует о существующем в Омске правительстве и позитивно оценивает его ("поскольку могу судить, эта власть является первой, имеющей все основания для утверждения и развития").
      На основе приведенных данных, мы со всей определенностью можем утверждать, что А. В. Колчак не был кем-то и с его согласия заранее намечен на пост Верховного правителя, "приве-зенным в обозе английским генералом Ноксом", как сплошь и рядом утверждалось. Такого решения ни кем-либо, ни самим Колчаком до прибытия в Омск не принималось, хотя из предшествовавших разговоров он мог вынести мнение, что собеседники склонны были видеть его в какой-то роли на Дальнем Востоке, в Сибири, в России. Конечно же, на его решения влияли и члены английского представительства, к которым он, как известно, питал наибольшее доверие и сам этого не скрывал. Но решил остаться в Омске он сам. Кстати, А. Нокса в то время в Омске не было, он находился во Владивостоке.
      Посмотрим же далее на то, что получилось у А. В. Колчака из "остановки" в Омске по пути к фронту.
      Как и во Владивостоке, у Колчака здесь оказалось немало знакомых, ибо этот город стал средоточием российского офицерства. Собеседники расспрашивали Колчака о его длительных зарубежных поездках, о планах на будущее. Он всем говорил, что намеревается пробраться на юг. Но вот начались официальные встречи. Первым официальным лицом, с которым он встретился, был член Директории, Верховный главнокомандующий генерал-лейтенант В. Г. Болдырев. Узнав о приезде Колчака, Болдырев через адъютанта пригласил его к себе. Услышав о том, что Колчак намеревается ехать на юг, Болдырев сказал: "Вы здесь нужнее, и я прошу вас остаться". Предложение не было облечено в конкретную форму, но в принципе вызвало внимание у Колчака, и он решил в Омске задержаться. Жил в те дни он на железнодорожной ветке, в вагоне. В Омске "на колесах" вообще проживала огромная масса людей, особенно военнослужащих.
      Колчак продолжает встречаться со знакомыми и другими офицерами-сибиряками, в том числе с комендантом Омска казачьим полковником В. И. Волковым. Тем временем Болдырев определенно решил рекомендовать Колчака на пост военного министра, который занимал генерал П. П. Иванов-Ринов, не удовлетворявший Директорию и правительство.
      В дневниковых записях члена Директории и Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанта В. Г. Болдырева встречи, налаживание деловых отношений с А. В. Колчаком, назначение его отражены довольно подробно:
      "Омск. - Вагон. 14 октября.
      Среди многих посетителей был адмирал Колчак, только что прибывший с Дальнего Востока, который, кстати сказать, он считает потерянным, если не навсегда, то по крайней мере, очень надолго.
      По мнению адмирала, на Дальнем Востоке две коалиции: англо-французская - доброжелательная и японо-американская - враждебная, причем притязания Америки весьма крупные, а Япония не брезгует ничем...
      Очень недоброжелательно относится Колчак к деятельности "атаманов", особенно Семенова и Калмыкова.
      Колчак объяснил цель своего приезда желанием пробраться на юг к ген. Алексееву...
      Омск. - Вагон. 16 октября.
      ...Беседовал с Колчаком по вопросу о назначении его военно-морским министром...
      Омск. 22 октября.
      ...Кандидатура Колчака на пост военно-морского министерства не встречает возражений. Завтра предложу ему этот пост...
      Омск. 27 октября.
      На обычный утренний доклад Розанов (начальник штаба, генерал-лейтенант. - И. П.) пришел с Колчаком. Говорили о создавшемся положении. Оба они определенно настроены... в пользу постепенного сокращения Директории до одного лица...
      Омск. 28 октября.
      ...В общественных и военных кругах все больше и больше крепнет мысль о диктатуре. Я имею намеки с разных сторон. Теперь эта идея, вероятно, будет связана с Колчаком".
      Так ли сразу же прозорливым оказался проэсеровски настроенный генерал, отказывавшийся от предложений стать диктатором, или в дневниковые записи перед публикацией им были внесены коррективы, но то, что Колчак был последовательным сторонником "твердой" власти и сразу же по прибытии в Омск приковал к себе внимание сторонников таковой - это факт.
      Никаких данных ни в тогдашних, ни в более поздних записях о влиянии, тем более чьем-то давлении в целях включения Л. В. Колчака в состав правительства В. Г. Болдырев не указывал. Он подчеркивал, что был инициатором этого назначения.
      Колчака "обхаживали" не только военные, но и гражданские члены правительства, его руководители, включая председателя Директории Н. Д. Авксентьева, пожелавшего с ним встретиться, и министра И. И. Серебренникова, возглавлявшего Совет министров в связи с отъездом его главы П. В. Вологодского. "Когда мне доложили, что меня желает видеть адмирал Колчак, - вспоминал Серебренников - министр по должности, исследователь-краевед по призванию, - я с огромным интересом и даже некоторым волнением стал ждать встречи с этим выдающемся русским человеком, который уже тогда казался весьма крупной фигурой в нашем антибольшевистском лагере. Адмирал вошел ко мне в кабинет в сопровождении своего секрета-ря, морского офицера. Насколько помню, оба они были в штатских костюмах. После кратких обычных фраз, приличествующих случаю, у меня завязалась с адмиралом длительная и ожив-ленная беседа по вопросу о текущем моменте. Мне чрезвычайно понравилась импонирующая манера адмирала говорить громко, четко, законченными фразами определенного содержания, не допускающего каких-либо двусмысленных толкований.
      - Не хитрец, не дипломат, желающий всем угодить и всем понравиться, думал я, слушая адмирала, - нет, - честный, русский патриот и человек долга.
      Я стал убеждать адмирала принять участие в работе Сибирского правительства. Насколько помню, адмирал не дал мне на это определенного ответа, заявив, что он, вероятно, не останется здесь, в Омске, а последует далее, на юг России, к генералу Деникину.
      Официальное появление А. В. Колчака в помещении Совета Министров произвело большую сенсацию среди служащих канцелярий. При выходе адмирала из помещения Совета, многие служащие бросились к окнам, чтобы посмотреть на человека, имя которого тогда имело громкую, всероссийскую известность.
      С переездом 9-го октября в Омск так называемой Директории или Всероссийского Временного правительства, во главе с П. Д. Авксентьевым, имя адмирала Колчака стало упоминаться в омских высших сферах все чаще и чаще".
      Личность Колчака, как фигура общероссийского масштаба сама по себе притягивала омских политиков, особенно военных, среди которых оказалось немало лично его знающих, в том числе занесенных сюда обстоятельствами гражданской войны моряков. Они-то прежде всего и стали его популяризировать, задерживать в Сибири и выдвигать на первый план. Да он и сам по себе в новых, необычных условиях, как и прежде, вызвал к себе внимание явной значительностью. Впервые увидевший Колчака в Омске и потом подружившийся с ним член английского парламента, полковник Д. Уорд писал: "6 ноября мы все были приглашены на банкет в честь... Всероссийского правительства... Я немного опоздал и комнаты были уже наполнены военными и дипломатами в великолепных мундирах, сверкающих оружием и орденами... В то время, когда мой адъютант повторял имена присутствующих, проворная маленькая энергичная фигура вошла в комнату. Орлиными глазами он вмиг окинул всю сцену... Последним говорил адмирал Колчак, высказавший несколько коротких сентенций. Его слова были покрыты немногочисленными возгласами одобрения. Он оказался более одиноким, чем всегда, но представлял собою личность, которая возвышалась над всем собранием...".
      Итак, А. В. Колчак привлек в Омске большое внимание как личность и как популярный адмирал и у военных, и у политиков, но также и у иностранных дипломатов. Те из них, кто находился в Омске, могли знать, что их коллега А. Нокс встретился с адмиралом во Владивостоке, "прощупывали" его как вероятную политическую фигуру.
      А. В. Колчак предварительно выяснил некоторые детали, особенно волновавший его вопрос о степени подчиненности ему какой-то части войска, а потом дал согласие на предложение, уже сделанное официально от имени Директории в целом. Он стал исполняющим обязанности министра.
      Итак, остановка А. В. Колчака в Омске по пути на фронт обернулась его включением в качестве военного и морского министра в состав Временного Всероссийского правительства. Сибирь - край временного пребывания Колчака в начале 900-х годов во время полярных экспедиций становится последним его пристанищем...
      9. ВОЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ. ПРИХОД К ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ
      А. В. Колчак с первых же дней вхождения в состав правительства оказывается в центре внимания омских политиков и военных. Когда 4 ноября 1918 г. вышел указ Директории о назначении состава Совета министров, то в его списке вслед за председателем - П. В. Вологодским - первым назван военный и морской министр А. В. Колчак. Некоторые из назначенных на аналогичные должности были даже не в ранге министров, а - управляющих (главноуправляющих) министерствами.
      Для людей, искушенных в политике, наслышанных о деятельности адмирала, Колчак являл собою масштабную фигуру. Для многих он был просто человеком, выделяющимся на фоне провинциальных, сибирских деятелей, оказавшихся вдруг министрами, генералами и командующими войсковыми соединениями. Известно, что основная часть политической, военной элиты, высшего чиновничества оказалась в рядах белого движения на юге России. В Сибири таковых было очень немного. Внимание окружающих Колчак приковывал и своими личностными качествами. О Колчаке, как противнике социалистических партий, стороннике жесткого курса в деле консолидации антибольшевистских сил и установления военной диктатуры, было широко известно. Он импонировал сибирякам-государственникам, противни-кам примиренческого отношения к большевистской советской власти.
      Появление А. В. Колчака в Омске, в составе правительства совпало с моментом крайне обострившейся борьбы между сложившимися политическими группировками, которая наглядно проявлялась в противостоянии Совета министров и Директории.
      Колчак сразу же увидел эту все усиливающуюся конфронтацию. И он все более активно вовлекается в это противостояние на стороне Совета министров, большинства его, которому претила Директория, возглавлявшаяся эсером Н. Д. Авксентьевым. В Директории ее противники видели своего рода воспроизведение Временного правительства России, возглавлявшегося эсером А. Ф. Керенским и оказавшегося неспособным спасти страну, предотвратить захват власти большевиками.
      А. В. Колчак покидает железнодорожный вагон и перебирается в город. На первых порах он поселяется в доме В. И. Волкова, сняв одну комнату. Казачий полковник, тогдашний комендант Омска В. И. Волков отличался крайне правыми взглядами и весьма широко трактовал свои комендантские полномочия. Житье в доме Волкова в какой-то степени компрометировало, да к тому же было весьма неудобно Колчаку в бытовом отношении. 18 ноября он переезжает в здание штаба (бывший дом генерал-губернатора), и 15 декабря переселился в особняк на берегу Иртыша, принадлежавший в прошлом семье Батюшкиных. Там Колчак проживал до эвакуации.
      А. В. Тимирева также поселилась в частном домике, вдали от центра. Встречались они у Колчака на квартире. В качестве переводчицы, общественной деятельницы, организовавшей пошив одежды, белья для солдат, Тимирева бывала у Колчака в Ставке, иногда на официальных и неофициальных встречах. Но, как уже отмечалось, своих близких отношений они напоказ не выставляли.
      Так началась жизнь в Омске. Этот город был в ту пору крупнейшим в Сибири, в 1917 г. насчитывал 113680 жителей. Он был центром Акмолинской области, охватывавшей значите-льную часть западной и юго-западной Сибири, включая обширные районы современного Казахстана. Прежде здесь находилась резиденция генерал-губернатора Западно-Сибирского края. Будучи узловым железнодорожным и, наряду с Томском и Иркутском, наиболее значительным культурным центром, расположенным в обширном и хлебородном крае со значительной долей казачьего населения, сыгравшего большую роль в свержении советской власти, Омск привлек особое внимание политических сил Сибири. Именно здесь в свое время обосновалось упоминавшееся Временное Сибирское правительство. Омск приобрел огромную притягательную силу для всех, кто бежал от большевиков после Октябрьского переворота. Население города, по некоторым данным, в тот период составило чуть ли не миллион человек.
      Здесь, в Омске, начались сначала осторожные, затем все более определенные разговоры в присутствии Колчака о необходимости установления военной диктатуры, возможности военного переворота и т. д. На встречах с военными разговоры в большинстве случаев сводились к этой теме. Наиболее серьезным оказался разговор А. В. Колчака с В. Н. Пепеляевым, состоявшийся 5 ноября.
      Пепеляев сообщил, что "Национальный центр" обсуждал вопрос об А. В. Колчаке как о кандидате в диктаторы, второго после генерала М. В. Алексеева. Колчак в принципе высказался за вступление в роль диктатора, как "жертве", которую он может принести, "если будет нужно". Так понял его и записал в дневнике Пепеляев. Вместе с тем Колчак высказался против "форси-рования событий". В принципе Колчаку теперь, после встречи с этим влиятельным в Сибири человеком, было ясно, что в свое время перед ним может прямо встать вопрос о верховенстве в регионе. А поскольку Директория и Совет министров считались органами всероссийской власти, то и в масштабах страны. Поэтому нет оснований считать, что последовавший вскоре правитель-ственный переворот и провозглашение А. В. Колчака Верховным правителем оказались для него совершенно неожиданными. Конечно, конкретная дата переворота ему могла быть неизвестна. Но и только.
      В то же время с достаточным основанием можно утверждать, что сам Колчак в подготовку переворота вовлечен не был. Работа проводилась за его спиной. Не исключено, что поездка его на фронт перед самым переворотом была специально инспирирована.
      А. В. Колчаку было направлено приглашение от чехословацкого командования приехать к 9 ноября в Екатеринбург для участия в торжестве по передаче знамен четырем полкам. Колчак для выполнения министерских обязанностей и сам чувствовал надобность встречи с начальству-ющим составом, личного ознакомления с положением на фронте.
      Через пару дней после разговора с В. Н. Пепеляевым А. В. Колчак выехал на фронт, в Екатеринбург. Ехал в специальном поезде с полковником Дж. Уордом, который перед тем во главе Мидлсекского батальона английских войск прибыл в Омск. С ним на торжества в Екатеринбург следовало подразделение солдат этого батальона.
      Встреча Колчака в Екатеринбурге с чехословацким и русским командованием, с предста-вителями местных властей была торжественной и теплой. Колчак как в тылу, в Омске, так и на фронте, стал знаменем основной массы генералитета и офицеров, фигурой, вокруг которой они быстро стали сплачиваться.
      После торжества 9 ноября был устроен банкет, на котором Колчак, как лицо официальное, произнес свою первую речь. 12 ноября он дал интервью представителю чехословацких войск, текст которого был срочно телеграфно распространен. Колчак, как бы предвосхищая свои последующие программные выступления, указывал на то, что долг национальный должен ставиться выше партийного. Он поднимал вопросы о помощи союзников, военного строительства, борьбы за освобождение России.
      Министр и сопровождавшие его генералы совершили объезд воинских соединений, ряда гарнизонов и фронтовых участков в районах Кунгуры, Лысьвы. В Челябинске состоялась беседа с командующим чехословацким корпусом генерал-майором Я. Сыровы и членами его штаба. Здесь стало известно о победе стран Антанты над германским блоком и условиях перемирия. Событие было отмечено шампанским. Планировалась поездка на уфимский участок фронта, но ее пришлось отложить, ибо, как отмечал полковник Д. Уорд, было получено уведомление о необходимости вернуться в Омск. Источник уведомления Уорд не указывает. Надо полагать, оно исходило из Ставки, от лиц, вовлеченных в заговор. Между Петропавловском и Курганом была сделана остановка, для встречи с В. Г. Болдыревым. На вопрос Колчака о положении в Омске Болдырев ответил, что "идет брожение среди казаков, в особенности говорят о каком-то перевороте, выступлении, но я этому не придаю значения". Вернулся. А. В. Колчак в Омск ранним вечером 17 ноября.
      До намеченного переворота, как затем выяснилось, оставались считанные часы. В городе было неспокойно. К Колчаку в тот же вечер заходило немало офицеров, в том числе из Ставки, из казачьих частей. Среди приходивших были полковники Д. А. Лебедев, В. И. Волков, войско-вые старшины А. В. Катанаев, И. Н. Красильников, генерал А. И. Андогский и другие. Часть посетителей вела речь о том, что Директории осталось жить недолго и необходима единая власть. На вопрос Колчака о форме этой власти и кто ее должен выдвинуть ему, как потом он сам отмечал, указывали прямо: "Вы должны это сделать". Колчак уклонился от более чем прямых предложений возглавить переворот. "У меня армии нет, я человек приезжий, - говорил он, - и не считаю для себя возможным принимать участие в таком предприятии, которое не имеет под собой почвы".
      А. В. Колчак на допросе в Иркутске отрицал свое участие в заговоре, хотя определенно говорил о разговорах с ним военных на предмет выдвижения в диктаторы именно его, попытках прямого вовлечения его в саму акцию. "Об этом перевороте, - говорил Колчак, - слухи носились, - частным образом мне морские офицеры говорили, но день и время никто фиксиро-вать не мог. О совершившемся перевороте я узнал в 4 часа утра на своей квартире. Меня разбудил дежурный ординарец и сообщил, что меня просит к телефону Вологодский. Было еще совершенно темно. От Вологодского я узнал по телефону, что вечером около 1-2 часов были арестованы члены Директории...
      Около шести часов Совет министров собрался...
      ...Я увидел, что разговаривать не о чем, и дал согласие, сказав, что я принимаю на себя эту власть...".
      Не войдя в состав заговорщиков (а он, очевидно, понял, что дело имеет с ними), Колчак и не выдал их, не предпринял мер по предупреждению переворота, хотя мог бы попытаться это сделать, тем более что к нему заходил в тот вечер и Н. Д. Авксентьев. По взглядам на необхо-димую систему власти, как военную диктатуру, он в принципе одобрял переворот, который произошел бы при наименьших издержках, бескровно.
      Надобно отметить, что ранее неоднократно в той или иной форме делались предложения установить военную диктатуру и возглавить ее и генералу В. Г. Болдыреву, но, как отмечал тот в дневнике, он отклонял эти предложения, считая необходимым сохранение демократической правительственной системы.
      Вечером 17-го и ночью состоялись совещания загоровщиков. Их основной костяк составляли военные, в том числе чуть ли не весь состав Ставки и штаба. Наиболее активную роль играли офицеры-казаки, они производили аресты. Руководящей политической пружиной был лидер кадетов В. Н. Пепеляев, непосредственно участвовавший в совещаниях заговорщиков и во всей подготовке переворота. В ней участвовали и некоторые зарубежные дипломаты, члены военных миссий.
      В ночь на 18 ноября 1918 г. переворот совершился. Он выразился главным образом в аресте членов Директории и некоторых ее сторонников. Арестовали членов Директории Н. Д. Авксен-тьева и В. М. Зензинова, а также товарища министра внутренних дел Е. М. Роговского, замести-теля члена Директории А. А. Аргунова. Все они были эсерами, поддерживали связь с ЦК своей партии, руководителями съезда членов Учредительного собрания, заседавшего в те дни в Екатеринбурге. В описании члена Директории В. М. Зензинова сам арест их произошел так: "Вечером 17 ноября я вместе с председателем Всероссийского правительства Авксентьевым находились у нашего друга, товарища министра внутренних дел Роговского, одного из немногих социалистов, приглашенных нами в Совет министров.