Возвратясь с "Адмирала Нахимова", Урманов сообщил офицерам, что следующим утром командир эскадры переходит со штабом на их корабль.
      - Нам оказывают честь, а мы должны, как говорится, показать товар лицом, - сказал он. - Высокую организацию службы, чистоту и порядок, уважительность к начальству... Я говорю, уважительность, - подчеркнул Урманов, перехватив чей-то насмешливый взгляд, - а не заискивание! Ибо заискивание перед вышестоящими - первый шаг к неуважению самого себя.
      "Ну уж сам-то будешь перед отцом тянуться в струнку, - едко подумал Игорь. - Лишний раз не возникнешь..."
      - Прошу дать мне список приборщиков штабных кают, - с разрешения командира распорядился старпом Саркисов. - Назначить самых расторопных матросов, проверить у них форму одежды, прически, проинструктировать, чтобы не совались куда не следует!
      Еще не подняв флагманского штандарта, экипаж "Горделивого" почувствовал, какое хлопотное дело быть штабным кораблем.
      Погода продолжала баловать и на следующий день. Зыбь почти улеглась, нежаркое солнце всплыло на горизонте и, быстро раскаляясь, стало неторопливо взбираться в небо.
      После завтрака личный состав выстроился по большому сбору, с правого борта вооружили парадный трап, на медных поручнях которого резвились солнечные зайчики.
      С "Адмирала Нахимова" послышался сигнал "захождение", из-за форштевня крейсера вывернулся элегантный командирский катер, на носу и на корме его стояли крючковые матросы, а на гафеле крохотной мачты полоскался красный флаг с двумя белыми звездочками у передней шкаторины.
      "Та-та-та, там-та-та, там-та-та-та!" - вывел руладу горнист на "Горделивом". Катер мягко ткнулся скулой в обшитую резиновым валиком нижнюю площадку трапа, крючковые ловко зацепились отпорными крюками за его кранцы.
      Контр-адмирал Русаков резво перепрыгнул с катера на трап, держа руку под козырек, стал подыматься по его ступеням.
      - Товарищ контр-адмирал, - встретил его рапортом командир, вверенный мне ракетный крейсер "Горделивый" прибыл в ваше распоряжение. Оружие и материальная часть в строю, запасы в норме, больных в экипаже нет. Командир корабля капитан второго ранга Урманов.
      - Спасибо, Сергей Прокофьевич, - подал ему руку Русаков. - Проведите меня к личному составу. Хочу сказать несколько слов.
      Командир эскадры пошел вдоль борта, бросая пытливые взгляды по сторонам. Но старпом Саркисов ныне расстарался: надстройки промыли с каустиком, они блестели как полированные. Чехлы на механизмах были новенькие, только что выданные из шкиперской кладовой.
      - Здравствуйте, товарищи горделивовцы! - зычным голосом выкрикнул перед строем командующий.
      - Здравия... желаем... товарищ... адмирал! - четырехкратно пророкотали шеренги.
      - Поздравляю вас с благополучным плаванием через четыре моря и прибытием в состав Средиземноморской эскадры!
      - Ура!.. Ура!.. Ура!.. - громогласно отозвался строй.
      - У меня есть для вас приятные новости, - опустив руку, продолжал контр-адмирал. - Зачетная ракетная стрельба у вас принята с оценкой "отлично". Завидно начали боевую службу, товарищи, теперь гордость не позволит вам снижать темпы. А дела нам предстоят большие и интересные...
      Когда строй распустили, он попросил офицеров задержаться на палубе.
      - Где же тут мои? - оглянулся вокруг Русаков.
      Первым к нему подошел брат.
      - Смотри, какой бравый марсофлот из тебя, Паша, получился. Куда и мозоль подевалась! Не обижают тебя тут?
      - Он и сам кого хошь обидит, товарищ контр-адмирал, - сказал стоявший рядом инженер-механик Дягилев.
      - И правильно, на флоте бабочек не ловят, - подмигнул брату Русаков-старший. - Сердечно поздравляю тебя, Паша, с днем рождения! Пирог со свечками испекли? - обратился он к стоявшим на палубе старшим офицерам крейсера.
      - С гербом города корабелов, товарищ контр-адмирал, - ответил Валейшо. - И жалованную грамоту припасли.
      - А ты чего невесел, товарищ лейтенант? - расцеловав сына, спросил командир эскадры. - Или не по вкусу пришлось большое плавание?
      Игорь натужливо улыбнулся.
      - Ну как мои у тебя тут служат? - спросил контр-адмирал Урманова.
      - Служат хорошо, - выручил командира Валейшо.
      - Не срамят, значит, честь фамилии?
      - Лейтенанту Русакову за ракетную стрельбу объявлена благодарность, поспешил сообщить замполит.
      "Сначала дали по мордасам, а после заклеили фингал золотым пластырьком", - мысленно прокомментировал слова Валейшо насупленный Игорь.
      Вечером командир эскадры долго не отпускал Урманова из рабочего кабинета флагманской каюты. Дотошно интересовался делами на ракетоносце.
      - Какую скорость показали на мерной миле? - спрашивал он.
      - Пока не обросли - даже выше расчетной.
      - Управляемость на встречной волне?
      - Настоящей волны пока не нюхали, Андрей Иванович. На семи баллах корабль держится хорошо.
      - Разгильдяи в экипаже есть?
      - Разгильдяев нет, но несколько человек имеют взыскания.
      - Этих списать! Через пару дней пойдет домой "Пантера", отправить списанных, взять с нее замену.
      - Эти матросы были на заводе, Андрей Иванович, материальную часть знают до винтика. Нельзя их списывать...
      - У вас флагманский корабль, а не детский сад, чтобы каждого водить за ручку. Не хотят служить как следует, пусть пеняют на себя!
      - Они будут служить как следует.
      - Когда моя лысина снова закудрявится? На флагманском корабле дисциплина должна быть образцовой!
      - На флагманском корабле тоже служат люди, а не роботы...
      - Вы поняли мое приказание, командир?
      - Я считаю его ошибочным, товарищ контр-адмирал. Все-таки кораблем командую я и знаю, на кого можно положиться...
      - Ну хорошо, я оставляю этот вопрос на ваше усмотрение. Только смотрите, командир!
      - Есть смотреть, товарищ командир эскадры!
      - Ну ладно, хватит о делах, - помягчел Русаков. - Ты мне про Игореху подробней расскажи. Замполит твой его похваливал, а как он на самом деле?
      - Я думаю, он скоро придет к вам проситься на другой корабль...
      - Как на другой? - привстал с кресла контр-адмирал.
      - Считает, что здесь не по достоинству оценивают его способности...
      - Послушай, Сергей, я же предупреждал тебя, что у него характер не сахар! Надо было с первого дня взять его в ежовые рукавицы!
      - Таких нам по шхиперскому снабжению не положено, товарищ командир эскадры.
      - Ты не ёрничай, Сергей, у нас разговор серьезный! Что он, заносится? Или подчиняться не любит?
      - Он равнодушен к службе. Делает все от и до, но ни капельки больше. Потому мы не доверили ему старта, а у него болезненно взыграло самолюбие...
      - Взыграло, говоришь? Так пусть оно почаще у него играет! Ну хорошо, я с ним сам поговорю... А как у него с женой? - преодолев неловкость, спросил Русаков. - Он же в письмах ничего не писал, только приветы от нее передавал.
      - Этого я не знаю, Андрей Иванович, но думаю, что они любят друг друга...
      - Рожать она не собирается?
      - Откуда мне про это знать? - отвел взгляд Урманов.
      - Ты сейчас только заявлял, что командир лучше всех знает своих подчиненных!
      - Бывают такие вещи...
      - Ну а ты сам-то хочешь от него избавиться? Говори честно, не юли!
      - Я считаю его толковым, перспективным офицером. Личных счетов у меня с ним нет никаких...
      Русаков встал, подошел к Урманову, оглядел его с головы до ног, словно хотел в чем-то убедиться.
      - Никаких, говоришь? - хрипловато произнес он. - Тогда скажи мне без дураков, у тебя с этой женщиной, ну, снохой моей, ничего не было?
      - Я не обязан отчитываться! - вспыхнул Урманов.
      - Я не заставляю тебя, Сергей, - устало сказал контр-адмирал. - Я прошу тебя как старший товарищ... Пойми, мне это очень важно.
      - Да я ее едва знал! Видел всего несколько раз на корабле!
      - Ну спасибо за откровенность...
      * * *
      Сигнал боевой тревоги разбудил лейтенанта Русакова среди ночи. Набросив китель, застегиваясь на ходу, он побежал на стартовую батарею. Сел в кресло возле контрольного пульта, поеживаясь и позевывая.
      - Снимаемся с якоря? - обращаясь к расчету, спросил он.
      - Непохоже, товарищ лейтенант, - негромко ответил ему мичман Кудинов. - Просто ночное учение.
      Команды на съемку действительно не последовало. Минут через сорок дали отбой тревоги.
      Игорь вышел на верхнюю палубу. Увидел крупные звезды, ярко горящие в темно-фиолетовом небе, скатывающуюся в волны щербатую, как надкушенный пряник, луну. Воздух был густым и волглым. Повсюду на палубах и надстройках блестели мокрые потеки.
      Осмотревшись по сторонам, лейтенант заметил, что якорных огней стало больше. Корабли стояли теперь не в две, а в три линии.
      - Чего не спишь, Игорек? - спросил его подошедший старший лейтенант Исмагилов.
      - Прохлаждаюсь. Что за корабли пришли?
      - НАТО в гости пожаловало, - сказал Исмагилов, только что сдавший якорную вахту. - Забрели на огонек!
      - Или им в море места не хватило? - вслух подумал Игорь.
      Исмагилов чиркнул зажигалкой, раскурил трубку.
      - Ты знаешь, у нас в Хакасии говорят: много троп в Саянах, но все они к человеческому жилью ведут. И хорошие и плохие люди - все по ним ходят. Троп на всех хватает, но вражде и злу все одно тесно. Так и здесь, в Средиземном...
      - А ведь когда-то адмиралы враждующих флотов, прежде чем вступить в бой, салютовали друг другу флагами... - задумчиво произнес лейтенант.
      - Только их пушки от этого не становились ласковее! - рассмеялся Исмагилов. - Простому матросу как барану все одно было - на плов или на шашлык!.. Ты знаешь, Игорь, я все хочу с тобой поговорить, - продолжил он, выбив пепел из трубки в обрез. - Ты не обижайся на меня за стрельбу... Ладно, а? Понимаешь, мне надо почаще на виду быть! Чтобы обязательно в академию попасть. Я нашим аксакалам слово давал адмиралом стать! Генерал в Абакане есть, адмиралов пока не было, на одного меня надежда.
      - Становись хоть маршалом, мне не жалко... - насмешливо глянул на него Русаков.
      - Спасибо, друг! - обрадованно воскликнул Исмагилов. - А теперь пошли досыпать. Как говорится, утро вечера мудренее, а больную голову малахай жмет!
      Утром Игорь вышел глянуть на незваных ночных гостей. Головным у них стоял американский фрегат. Вид у него был подчеркнуто мирный: ракетные установки зачехлены, по палубе разгуливали полуодетые матросы, слышалось пиликание губной гармошки. В кильватер фрегату выстроилось несколько тральщиков. Лейтенант разглядел на них итальянские и английские флаги.
      - На "Горделивом" прозвучал сигнал к завтраку. И тут же с американского корабля раздался усиленный громкоговорителем скрипучий металлический голос. Кто-то, старательно выговаривая русские слова, произнес: "Пр-риятного ап-петита!"
      Эпизод этот стал предметом разговора за столом в кают-компании.
      - Ишь ты, "заокеанская вежливость"! - размешивая сахар в стакане, сказал замполит Валейшо. - Желает приятного аппетита, а сам небось думает: чтоб вы подавились! Помните, какой крик подняли натовцы, когда наши корабли впервые вышли в Средиземное: "Русские обходят НАТО с фланга!", "Советская стратегия средиземноморского мешка!", "Красный флот - пистолет, приставленный к груди Европы!"
      - Пистолет не пистолет, а наши корабли здесь им как кость в горле. Десятки лет американцы считали этот регион своей вотчиной, думали, что мы и сунуться сюда не посмеем. Просчитались, вот теперь и кусают локти, пыжатся доказать незаконность нашего пребывания здесь.
      - Как же! Они с другого берега океана - по закону, а мы в двух шагах от дома - самозванцы! - воскликнул замполит.
      - Затрещала по швам их стратегия "синей воды" - размещение основной части ядерного потенциала на кораблях и подводных лодках, - стукнул вилкой о край тарелки командир. - Теперь им нельзя рассчитывать на внезапность удара с морей и океанов.
      - Меня еще удивляет, - поддержал командира Валейшо, - что они тратят миллионы на вооружение, не задумываясь, в чьи руки оно попадет...
      - Американцы - хорошие моряки, - перебил его один из штабных офицеров. - Мы убедились в этом во время "великого противостояния". Летчики с их авианосцев взлетают лихо, в любую погоду.
      - Я не о том, - глянул в его сторону замполит. - Быть хорошим специалистом - этого еще мало, надо обладать преданным сердцем! Помните, в газетах недавно писали про одного сбитого над Ханоем американского летчика. "За что вы воюете?" - спросили его. "За свои восемьсот долларов в неделю! - ответил бравый офицер. - Дайте мне больше, а я буду сражаться на вашей стороне".
      - Но в Америке немало противников войны во Вьетнаме, - заметил штабник. - Думаю, что не все американцы одобряют и агрессию Израиля.
      - Зато ее одобряет президент Джонсон! Один американский офицер во время визита "Гневного" в Эфиопию на полном серьезе убеждал нас, что Америка не воюет во Вьетнаме, воюет, мол, президент, а они все у него на службе. Занятная логика!
      - К сожалению, доля правды в этом есть, - сказал Валейшо. - Политика этой страны во многом зависит от администрации и от человека, который ее возглавляет...
      - Прошу командиров боевых частей и начальников служб доложить к исходу дня о готовности, - напомнил, поднимаясь из-за стола, Урманов. Завтра снимаемся с якорей.
      Глава 12
      По радио сообщали, что израильские танковые колонны, прорвав оборону египтян, вышли в некоторых местах к берегам Суэцкого канала, а также захватили сирийские Голанские высоты. Арабские страны определенно терпели поражение. Удивляло, что в сводках ни слова не говорилось о войне на море, хотя Египет имел внушительный военно-морской флот: корабли артиллерийской поддержки, подводные лодки, ракетные катера.
      - Подойдут они и шандарахнут по Тель-Авиву! Израильтянам придется тянуть руки к небу! - вещал Юра Ковалев.
      На мировой арене явно обозначились главные политические силы, влияющие на ближневосточный конфликт: Соединенные Штаты Америки подспудно поощряли агрессора, Советский Союз выступил на стороне пострадавших арабов. Требования нашей страны были предельно ясными: прекратить агрессию и немедленно остановить кровопролитие.
      Сомалийское правительство заявило, что окажет помощь Египту, вело переговоры с соседней Эфиопией о пролете самолетов над ее территорией, но дипломаты никак не могли столковаться, боевая эскадрилья сомалийцев продолжала сидеть на взлетной полосе аэропорта Харгейса.
      На рейде Берберы стало тесным-тесно от судов. Правда, некоторые из них начали сниматься и уходить вокруг Африки. Первыми это сделали англичане.
      "Новокуйбышевск" тоже получил распоряжение пароходства следовать вокруг мыса Доброй Надежды, задерживала только бункеровка. Сомалийский танкер, опроставшись, ушел в Могадишо и что-то не возвращался.
      Британцы, те быстро сообразили, пригнали собственный заправщик из иранского порта Бендер-Аббаса в Персидском заливе. Капитан Сорокин с завистью смотрел, как споро наливал специализированный бункеровщик опустевшие емкости английских судов. Советских танкеров, к сожалению, поблизости не было.
      Наконец сомалиец пришвартовался к борту "Новокуйбышевска", умудрившись в тихую погоду сделать вмятину и содрать пласт краски с неподвижно стоявшего советского судна. Сорокин не стал конфликтовать по этому поводу, надеясь поскорее заправиться и улепетнуть с надоевшего рейда.
      Татьяна в город не ходила, ее мучила обожженная солнцем спина результат похода за ракушками. Ян Томп быстрее оправился от последствий африканского загара, успел побывать в Бербере и со смехом рассказывал о "военном положении" в порту:
      - Сидит в проходной аскер, или сардар, или как его там называют, в обнимку с автоматом и задает храпака на всю округу! Такого караульщика самого можно скрутить как барана...
      Он с грустью говорил о зловонной нищете бедняцких окраин города, о кое-как слепленных из хлама лачугах, возле которых копаются в отбросах золотушные ребятишки...
      * * *
      В ночь с девятого на десятое июня "Новокуйбышевск" поднял якорь, включил ходовые огни и тихо, без гудков, покинул рейд Берберы. Город, обозначенный редкими желтыми огоньками, быстро растаял за кормой. Лоцмана на мостике рядом с капитаном Сорокиным не было, но с левого борта подмигивал зеленый глазок сомалийского военного катера.
      Почетный эскорт вызвал веселые реплики в ходовой рубке "Новокуйбышевска".
      - Как бы он не перестарался да не вжарил по нам из своего главного калибра, - сказал Алмазов.
      - Его главным калибром только дырки в сыре делать! - поддержал его Рудяков.
      - Поди, еще деньгу потребуют за охрану, - недовольно проворчал капитан. - Хватит того, что бункеровка влетела в копеечку.
      - В чужой епархии своих порядков не наводят, Семен Ильич! - подначил старпом.
      - Похоже, что Суэц надолго закрылся, - вздохнул секонд. - Придется теперь корабликам торить старую Васьки Дагамова дорожку.
      - Когда-то с прорытием Суэцкого канала закончилась эпоха парусного флота, - сказал капитан. - Ушло романтическое время барков и клиперов, возивших в Европу чай из далекой Индии... Одни только их названия берут за душу: "Катти Сарк" - юная ведьма в короткой рубашке, "Сибатерфляй" морская бабочка, "Скайвелло" - небесная ласточка. Теперь суда чаще скучными именами называют...
      - Я купил в Хакодате стереокартинку с "Катти Сарк", - вставил словечко Алмазов. - Красивая, я вам скажу, штучка!
      Утром, еще до завтрака, подвахтенных пригласили в столовую экипажа на митинг.
      "Что там еще стряслось?" - озабоченно думала Татьяна, торопливо приводя себя в порядок перед зеркалом. Бежать на люди растрепой не хотелось. Потому она задержалась и явилась, когда все уже были в сборе.
      Митинг открыл председатель Александр Александрович Сидорин.
      - Внимание, товарищи! - стукнул он ладонью по импровизированной трибуне. - Сегодня наше правительство разорвало дипломатические отношения с Израилем, который наперекор всему миру продолжает разбойничью войну. Он бы не посмел вести себя так нагло, если бы его не вооружали и не поддерживали американские империалисты. Заметьте, товарищи, те же самолеты, которые уже два года разрушают города и деревни Вьетнама, теперь с израильскими опознавательными знаками обрушивают смерть на головы мирных жителей арабских стран!.. Слово для зачтения Ноты Советского правительства имеет первый помощник капитана Воротынцев Кузьма Лукич...
      Помполит, оглядев присутствующих из-под сурово сдвинутых бровей, стал читать телеграмму, отчеканивая каждую фразу. В ноте действия Израиля назывались агрессивными, противоречащими Уставу Организации Объединенных Наций, бросающими вызов всему миролюбивому человечеству, а решение Советского правительства было грозным предостережением зарвавшимся воякам. Выдержав паузу, Воротынцев металлом в голосе выделил концовку: "Если Израиль не прекратит немедленно военных действий, Советский Союз совместно с другими миролюбивыми государствами примет в отношении Израиля санкции со всеми вытекающими отсюда последствиями".
      - Это что же будет, война? - ахнула кокша Варвара Акимовна.
      - "Когда смолкает глас разума, начинают говорить пушки" - так, кажется, писал философ Шеллинг, - посмотрел в ее сторону помполит. - Мы не хотим войны, но пусть пеняют на себя те, кто нам ее навяжет...
      - Сан Саныч! - спросил предсудкома рулевой Некрылов. - А кто будет записывать добровольцев?
      - Если вы хотите выступить, Геннадий Васильевич, прошу сюда, обратился к нему Воротынцев.
      - Ну и выступлю! - решительно двинулся к трибуне Гешка. - Я из тех немногих, что родились в войну, - смущенно тряхнув шевелюрой, начал он. Отец мой в сорок втором году после госпиталя на побывку домой был отпущен. Потом мать его снова на фронт проводила, а обратно он уже не вернулся. Так что я отца своего в глаза не видел, даже, где могила его, не знаю. Потому у меня к фашистам свой личный счет имеется, готов в любом месте их бить: в Египте, в Греции, в Испании! Чтобы и следа их коричневого на земле не осталось! Так что прошу в случае чего меня первым записать в добровольцы. Все у меня... - опять смутился рулевой, махнул рукой и отправился на свое место. Ему долго аплодировали.
      - Что ж, товарищи, давайте запишем в постановлении нашего митинга: будем трудиться по-фронтовому и трудный наш рейс закончим успешно, подытожил Сидорин.
      Татьяна слушала выступающих, а сама с тревогой думала о старшем брате Андрее. А теперь там, в Средиземном море, наверняка и племянник Игорь. Она же знала, что там еще и Павел. Зато впервые за последнее время она вспомнила Сергея Урманова - он, видимо, тоже в эскадре Андрея.
      * * *
      "Новокуйбышевск" между тем обогнул самую крайнюю восточную точку Африканского Рога, снова вышел в Индийский океан, теперь в его западную часть, и взял курс на Коморские острова.
      - Считайте, что вам, Таня, повезло, - сказал Томи. - Нет худа без добра, теперь сбудется ваше желание: через двое с половиной суток мы пересечем экватор. Предсудкома Сидорин с комсгрупоргом Гешкой Некрыловым уже готовят праздник Нептуна. Помполит хотел было отменить его, но капитан Сорокин на этот раз с ним не согласился. "Война войной, - сказал, - а экватор не каждый раз пересекаем".
      - Умница капитан! - обрадованно воскликнула Татьяна.
      Ей надо было закончить кое-какие дела, а Ян все не уходил из каюты, будто что-то хотел сказать, но не решался. Татьяна пришла ему на помощь:
      - Ну говорите, Янек, что там у вас?
      - Я написал вам стихи...
      - Ого! Выполнили, значит, мой социальный заказ... Читайте, я слушаю.
      - Нет, я не могу... Я вот их принес. Прочтите сами... Только не вслух. И еще, я плохо сам себя перевожу на русский язык...
      - Сразу столько оговорок. Хорошо, давайте я прочту.
      Ян подал ей листок, на котором четкими округлыми буквами написано было несколько четверостиший:
      Чтоб стала моя бригантина
      Всех краше в знакомом порту,
      Я мысленно женское имя
      Поставлю на влажном борту.
      Волной окропят ее шквалы,
      Румянец подарит восход,
      Легка и послушна штурвалу,
      Уйдет она в дальний поход.
      И через шторма океанов,
      С огнями на кончиках рей,
      Моя голубая "Татьяна"
      Примчит меня к тезке своей.
      - Спасибо, Ян, - растроганно прошептала Татьяна. - Спасибо за очень милые стихи... Можно, я вас поцелую?
      Татьяна обняла Томпа за шею и прикоснулась губами к его щеке.
      Ян на мгновение замер, а потом опрометью выскочил из каюты.
      "Что же я с ним делаю? - пристыженно подумала Татьяна. - Зачем мне это?"
      * * *
      В полдень 12 июня, когда были уже в нескольких минутах широты от экватора, пришло сообщение о перемирии на израильско-арабских фронтах.
      - Теперь тем более на самых законных основаниях можем устраивать праздник Нептуна, - сказал капитан.
      А на палубе уже готовили брезентовую "соленую купель" и "чистилище" узкий и длинный ящик из-под ЗИПа, вымазанный изнутри смесью тавота с графитовой пылью, - ее приготовили маслопупы Яна Томпа.
      Ян предупредил Татьяну, чтобы та одевалась "во что не жалко", ибо после всех ритуалов одежду ни за что не отстирать, все равно придется выбросить. Правда, у нее была возможность дать откуп чертям и русалкам бутылку медицинского спирта, но она твердо решила разделить участь всех остальных новокуйбышевцев, впервые пересекающих экватор.
      Под звуки "Марша Черномора" подвахтенные вывалили наверх. Вахту же несли в основном уже "крещеные" мариманы, бывавшие в нулевых широтах.
      День был нежарким, небо запеленуто тучами, надстройки закрывали кусок палубы, где должно было происходить "посвящение", от ветра.
      Возле "священных сосудов" уже стояли капитан с помполитом, одетые по полной тропической форме. В руках у Сорокина белел листок с копией судовой роли. Чуть в стороне полукругом расположились зрители, они же участники будущего спектакля.
      Послышался разбойничий свист, улюлюканье, нарочитый топот босых ног, и на палубу вывалила толпа ряженых. Следом за ними две русалки - Лида и Варвара Акимовна - торжественно вели под руки владыку морей Нептуна. На нем была картонная корона, борода из куска растрепанного капронового каната, на плечи вместо мантии наброшена пестрая цыганская шаль с малиновыми кистями, в руках трезубец, сварганенный из отпорного крюка.
      - Кто вы есть и откуда будете, славные мореходы? - возопил морской царь голосом предсудкома Сидорина.
      - Мы, владыко, моряки русские, советские, из стороны далекой, северной, - выступил вперед капитан. - Следуем с самого Дальнего Востока в Северную нашу Пальмиру - город Ленинград.
      - Знаю, бывал во владении своем, море Балтийском, в речку Неву заглядывал... Только чего ж вы, люди торговые, практичные, кружным путем идете, а не через воды новые, рукотворные?
      - На тех водах, владыко, Суэцким каналом именуемых, злые люди войну затеяли, суда все вспять в Индийский океан повернули.
      - Какую войну? Почему не знаю? - грозно стукнул о палубу черенком трезубца Нептун, зыркнув очами на свою свиту.
      - Не ведаем, владыко... Слыхом не слыхивали... - заскулили размалеванные черти, водяные и русалки.
      - Люди те злые мною наказаны будут, - важно напыжился морской царь. А скажите, кормчий, много ли среди вас таких, кои линию знаменательную, экватором нареченную, впервые пересекают?
      - Здесь, владыко, имена оных галочками, сиречь чаечками, открыжены, протянул ему Сорокин листок.
      - Тэ-экс! - поднес его к глазам Нептун. - Кто здесь раб мой, матрос второго класса Семен Аверин? Слуги мои верные, черти полосатые, русалки хвостатые, водяные хмельные! Взять оного Семена Аверина, проволочь сквозь чистилище, окунуть в купель соленую, дабы чистым пропустить из северного в полушарие южное, из лета жаркого в зиму прохладную! - указал он перстом на ухмыляющегося матроса. Тотчас к тому подскочили ряженые, подхватив под микитки, засунули в ящик с выбитыми передними стенками, по которому можно было лишь проползти на карачках. Вымаранного в черной липкой ваксе, его, раскачав за руки и за ноги, швырнули в маленькое озерко посреди брезента. По чистой поверхности морской воды тотчас пошли жирные мазутные пятна.
      - Когда обсушишься и в пристойный вид себя приведешь, - вещал мокрому матросу морской царь, - будет выдана тебе моя охранная грамота. С нею смело дальше следуй, гнева моего не страшась!
      Когда подоспела очередь Татьяны, вода в брезенте была бурой, как прокисшие чернила. Но она не стала противиться раззадорившимся подручным Нептуна, только заранее надела на голову ситцевую косынку. После долго отмывала в душевой въевшуюся в кожу графитную краску, а штапельное платьишко и косынку вышвырнула через иллюминатор в океан, кативший свои волны уже в южном полушарии Земли.
      Глава 13
      Советская эскадра следовала в район предстоящих учений. Одну из кильватерных колонн возглавлял "Горделивый", идущий под флагманским штандартом.
      Натовские корабли снялись почти одновременно со своими соседями по стоянке. Разделясь на две группы, они заняли места на флангах нашей эскадры, уравняв скорости, двинулись на параллельных с ней курсах.
      - Следите за ними внимательно, - сказал Урманову сидевший в кресле контр-адмирал.
      - Есть, товарищ командир эскадры, - откликнулся тот и тут же передал в боевой информационный центр: - Докладывать о характере маневрирования каждой из наблюдаемых целей!
      В кильватер "Горделивому" шел крейсер "Адмирал Нахимов", поклевывая массивным утюжистым носом и покачивая высокими мачтами, облепленными, как грачиными гнездами, марсовыми площадочками. Носовые трехорудийные башни главного калибра, расположенные в два яруса, выглядели внушительно и грозно.
      "Могуч еще старик, - размышлял, глядя на крейсер, Урманов, - не один год будет верой и правдой служить флоту..." Когда-то, еще мичманом выпускником училища, Сергей стажировался на другом "адмирале", собрате этого, сохранил о нем самые лучшие воспоминания.
      На сигнальном мостике "Адмирала Нахимова" вспыхивали проблески сигнального прожектора, и Урманову казалось, что ветеран ободряет своего младшего собрата: "Давай, давай, сынок, не робей! Я тут рядом, в случае чего - подсоблю..."
      - Цель номер один повернула влево! Цель номер пять повернула вправо! - доложили из БИЦа. - Обе цели увеличили ход!
      "Что же это они творят? - соображал командир. - С разных бортов идут на пересечку курса?"
      Он покосился на застывшего в кресле контр-адмирала, но тот никак не реагировал на доклады боевого информационного центра.
      - Чаще давать дистанцию до целей! - распорядился Урманов.
      Дистанция быстро сокращалась, а оба натовца продолжали свой странный маневр.
      - Передать им по международному своду сигналов: вы маневрируете опасно! - приказал командир радистам.
      - Не отвечают, товарищ командир!
      - Сообщите на "Нахимов": следите за мной, буду маневрировать, стопорить ход!
      - "Нахимов" принял!
      - Стоп машины! Обе полный назад! - выдерживая четкие паузы, скомандовал Урманов. Вздрогнула под ногами палуба. Это машины гасили инерцию переднего хода.
      - Негодяи! Наглецы! - в сердцах ругнулся командир, когда ближний сторожевик, оставив пенную борозду, прошел всего в двух кабельтовых впереди "Горделивого".
      - Вот тебе и приятного аппетита! - усмехнулся молча стоявший до этого замполит Валейшо.
      - Вы бы посмотрели, как они вели себя во время "шестидневной" войны, - додал наконец голос контр-адмирал. - Только что огня не открывали.
      "Какая железная выдержка у отца!" - подивился лейтенант Русаков, стоявший дублером вахтенного офицера. У него самого до сих пор учащенно колотилось сердце.
      - Во время арабо-израильского конфликта чьи-то катера без опознавательных флагов выходили на нас в самую настоящую атаку, - вставая с кресла, продолжал командир эскадры. - На запросы не отвечают, а сами ложатся на боевой курс. Кому-то очень хотелось, чтобы наши пушки и ракеты заговорили первыми. Только уже на прямой видимости катера вдруг отвернули и сыпанули в разные стороны... Война нервов - тоже штука непростая... Спасибо, командир, - сказал он, подойдя к Урманову. - Вы грамотно оценили обстановку.