Кей начал периодически замыкать и размыкать цепь тока, передавая цифровым кодом дорогое имя: "Инта". В этом имени была заключена вся информация, которую следовало передать на Базу. О катастрофе, случившейся с космолетом, знают и так. Координаты места, откуда ведется передача, определят более точно, чем может сделать он сам, хотя что это даст? Помочь ему ни орбитяне, ни "призраки" не в состоянии, надеяться надо лишь на самого себя. О гибели Горна Кей не хотел сообщать потому, что не видел ее своими глазами.
      Он так и не узнал, принято ли его сообщение, зашифрованное в единственном, многократно повторенном слове "Инта". Да и как можно было это узнать, не имея приемника. А построить высокочувствительный радиоприемник несравненно труднее, чем искровой передатчик. Тут уж подручными средствами не обойтись...
      Оставалось осуществить вторую часть замысла, казавшуюся фантастической. Опускаясь на Гему после катапультирования, Кей, как ни был ошеломлен, обратил внимание на мощное и ровное воздушное течение в сторону Большого Сонча. Сейчас он вспомнил о нем. Конечно, направление воздушного потока могло измениться... Но на что еще можно надеяться?
      К тому же, изготовив воздушный шар с газовой горелкой, он попробует маневрировать в полете, изменять высоту. А на разных высотах направление ветра зачастую различно. Короче, у него есть шанс и нет альтернативы. Так что выбирать не приходится!
      И Кей принялся за изготовление воздушного шара.
      Пластиковая пленка, в которую были упакованы ящики со снарядами, вполне подходила для оболочки: она обладала высокой прочностью и упругостью. В баллоне энергоскафандра оставалось достаточно энергола, чтобы часов десять двенадцать поддерживать пламя в горелке, которую не так уж трудно соорудить из деталей реактивного двигателя.
      Работа оказалась на редкость кропотливой. Кей не имел портновских навыков и оттого порядком намучился, прежде чем ему удалось раскроить оболочку. Зато сварить швы предельно задиафрагмированным лучевым ножом большого труда не составило.
      Из все той же проволоки он свил тросы, на которых будет висеть гондола. Впрочем, требовалось недюжинное воображение, чтобы назвать грубое подобие корзины, сваренной из десятка пластмассовых коробок, гондолой...
      И вот оболочка наполнилась горячим воздухом, всплыла огромным пузырем, лишь отдаленно напоминавшим шар. Туго натянулись тросы, загудели, грозя лопнуть.
      Кей забрался в гондолу, прогнувшуюся под его тяжестью. Осмотрелся и, примостившись поудобнее, полоснул лучом по тросам.
      Воздушный шар рванулся ввысь. Ощущение было необычным. Что-то среднее между броском катапульты и медлительным взлетом космического корабля. Перегрузки почти не чувствовалось, напротив, наступило состояние опьяняющей легкости, как при свободном парении.
      Машинально взглянув под ноги, Кей увидел, что в нескольких местах швы разошлись и сквозь щели видна дымчато-зеленая поверхность джунглей с поблескивающей полоской реки... Чувство поразительной незащищенности, уязвимости охватило его, и он непроизвольно вцепился пальцами в края гондолы.
      Через полчаса подъем замедлился, а затем прекратился вовсе. Глядя на перемещавшуюся далеко внизу однообразную картину, Кей с беспокойством заметил, что шар сносит в противоположную сторону: вместо того чтобы приближаться к Большому Сончу, он удалялся от него!
      Пришлось увеличить подачу энергола в горелку. Пламя, которое было расплющенным, почти бесшумным, вытянулось, словно огненная струя двигателя, стало более ярким, угрожающе зашипело. Это не входило в расчеты Кея: увеличившийся расход топлива в несколько раз сокращает время полета и соответственно достижимую дальность.
      Воздушный шар сначала неохотно, потом с возрастающей резвостью пошел вверх. Оболочка опасно раздулась. Но нужное атмосферное течение наконец было найдено!
      Стало трудно дышать, Кею пришлось надеть шлем и прибегнуть к задержкам дыхания: кислорода оставалось на час-полтора.
      Он определил курс и скорость полста. Энергоскафандр был оборудован миниатюрными навигационными устройствами, автоматически измеряющими координаты с достаточной точностью, что облегчало ориентировку.
      Кей подумал, что если направление воздушного потока не изменится, то через несколько часов шар окажется в окрестностях Большого Сонча...
      Увы, как ни экономил Кей дыхательную смесь, часа через три баллон опустел. В полуобморочном состоянии, временами впадая в удушливое забытье, Кей продолжал лететь на пределе высоты. Он сопротивлялся искушению убавить пламя в горелке, понимая, что это неизбежно означало бы провал его дерзкой попытки добраться до цели по воздуху.
      "Кто кого... Кто кого..." - беззвучно шептал Кей, как в тот раз, когда полз по туннелю-волноводу, превозмогая гипнотическое действие беслеровых волн. Затем в его сознании наступил провал...
      Очнулся Кей с пугающей внезапностью, словно на него, спящего, опрокинули ведро ледяной воды. Воздушный шар терял высоту. Горелка погасла: кончился энергол.
      И тут он понял, что совершил непростительную ошибку: не запасся балластом, сбрасывая который можно замедлите спуск. Ошибка была объяснима: если бы Кей был в сознании, он посадил бы шар, прежде чем горелка погаснет...
      Оболочка воздушного шара съежилась, утратила большую часть подъемной силы, превратилась в парашют. Но площадь "купола" была слишком мала, чтобы обеспечить благополучную посадку.
      Корзина раскачивалась порывами ветра. Пытаясь облегчить ее, Кей выбросил за борт все, что можно: горелку, резервуар из-под энергола. До боли в руках вцепился в тросы, сгруппировался в ожидании удара.
      Деревья надвигались с неотвратимой быстротой.
      "Это конец..." - подумал он отрешенно.
      Послышался треск ломающихся ветвей. Кей ободрал ладони, его оторвало от тросов, выбросило из гондолы, ударило о дерево, швырнуло вниз. Он так и остался недвижно лежать в пряно пахнувшей прелой траве...
      14
      Горн
      Сознание возвращалось медленно, вяло, неохотно. Сквозь сомкнутые веки Кей почувствовал свет. Ощущение было такое, словно кто-то нарочно светит ему в лицо.
      - Оставьте меня в покое, - невнятно пробормотал он.
      - Приходит в себя, сейчас очнется... - донеслись приглушенные голоса.
      - Подключить допинг?
      - Пожалуй, уже нет необходимости!
      - А может, пусть спит?
      "Это обо мне, - безразлично подумал Кей. - Значит, я жив... Или причудилось? Тогда все равно живой... живой... Ну и ладно, пусть..."
      Открытие не обрадовало его. Жить почему-то не хотелось, жизнь казалась чем-то обременительным. Почему тело такое тяжелое? Голова, как неподъемная глыба...
      Кей застонал, с трудом разлепил веки. Свет ударил по зрачкам.
      - Как вы себя чувствуете? - послышалось на этот раз громко и отчетливо.
      - Нормаль... - Кей не договорил свое излюбленное слово, потому что в его состоянии ничего нормального, конечно же, не могло быть.
      Он попробовал сфокусировать расплывчатые пятна, мельтешившие в поле зрения. Контуры двоились. Его окружали люди с двумя головами и туловищами, с двумя парами синхронно двигавшихся рук и ног. И у каждого предмета в помещении, где он находился, был двойник. По два шкафа с непонятными инструментами, двое настенных часов, если только это часы...
      Кей закрыл глаза. Двойники исчезли, но подступила нестерпимая тошнота.
      - Выпейте, вам станет легче.
      Суставчатая металлическая рука протянула стакан. Кей сделал несколько судорожных глотков. И впрямь полегчало. Прекратилось головокружение, перестало тошнить, вернулась пространственная координация, стало лучше со зрением.
      И тут он все понял. Кругом были "призраки". Слева бывший космолетчик Сарп, рядом астрофизик Угр, приятель Корлиса. Чуть поодаль Эрт, за ним Шуль, Зур... Сколько их здесь!
      Вдруг его охватил ужас: "а что если я тоже..." Он начал лихорадочно ощупывать свое тело.
      - Не тревожьтесь, - мягко проговорил Сарп. - С вами все в порядке.
      - Как я попал сюда?
      - Мы обнаружили с воздуха оболочку воздушного шара
      - Вы... летаете?
      - Пришлось.
      - Ну, спасибо, друзья! - растроганно молвил Кей.
      Слово "друзья" никогда не было для него пустым звуком. Во всяком случае, до сих пор он ни разу не произносил его, обращаясь к "призракам". Сейчас оно вырвалось непроизвольно, и Кей сам поразился этому, даже почувствовал неловкость.
      - Спасибо, друзья! - повторил он твердо.
      - Теперь вы быстро подниметесь, - сказал Эрт. - Уж поверьте мне, врачу!
      - На Базу сообщили? А что с Горном?
      - Корлис просил передать, чтобы скорее поправлялись Инта вас обнимает. Она счастлива. Ждет...
      - А Горн? - нетерпеливо перебил Кей. - Молчите? Значит, я не ошибся... Горн погиб...
      - Горн будет позже... - с заминкой, не ускользнувшей от внимания Кея, пообещал Сарп.
      - Почему не сейчас?
      - Вы утомлены. Постарайтесь заснуть. Вам нужно восстановить силы. Завтра все встанет на свои места.
      - Хочу видеть Горна! Где Горн?
      - Успокойтесь. Закройте глаза. Вот так.
      Кей попытался возразить, но подступила слабость, все опять поплыло перед глазами, и он погрузился то ли в забытье, то ли в сон...
      Назавтра Кей проснулся на удивление бодрым. В помещении никого не было, если не считать стоящего в углу робота. Заметив его пробуждение, робот подкатил тележку с одеждой. И легкие, из немнущегося голубоватого ксилона брюки, и кремового цвета рубашка, и сантоновые туфли оказались точно по мерке.
      Дверь бесшумно открылась, вошел - вернее, вплыл - Сарп. Кей никак не мог привыкнуть к бесплотности "призраков". Он протянул руку, но отдернул ее, встретив пустоту. Ему снова стало неловко.
      Они обменялись несколькими незначительными фразами, потом Сарп показал Кею, где можно привести себя в порядок. А на столе уже стоял принесенный роботом завтрак.
      Кей наспех поел. В присутствии Сарпа, лишенного возможности наслаждаться вкусом пищи, кусок не лез в горло. Еда казалась чем-то стыдным, сугубо физиологическим.
      - Сейчас мы пойдем к Горну? - спросил Кей, отодвигая тарелку.
      - Через минуту он будет здесь.
      Наступило короткое молчание. Кей не отводил глаз от двери и не сразу заметил, что стена напротив как бы раскололась надвое и в образовавшийся проем втиснулся Горн.
      - Ну, здравствуй, дружище! - сказал он хрипло, будто был сильно простужен.
      Не сознавая себя от радости, Кей бросился к нему и со всего размаха врезался в стену.
      - Вы... вы...
      - Да, я "призрак", - с вызовом произнес Горн. - Тебе это неприятно? По-твоему было бы лучше, если бы я оставался трупом, не так ли?
      Потрясение оказалось настолько большим, что Кей затрясся в конвульсиях. Впервые в жизни он зарыдал и ничего не мог с собой поделать. Стонал от боли, изнемогал от абсолютнейшего бессилия, чувствовал себя жалкой козявкой, брошенной ниц перед могуществом Вселенной...
      - Почему... я... не умер? - задыхаясь, выдавил он.
      - Ну, будет тебе! - смягчился Горн. - Перестань, дружище! Поверь, это не так плохо, как поначалу кажется. Я сохранился, понимаешь, сохранился. И мне нравится быть "призраком". А главное, мы опять вместе!
      Сарп счел нужным вмешаться.
      - Орбитяне передали координаты места, куда упал корабль. К сожалению, мы подоспели слишком поздно. В отличие от вас оживить Горна не удалось, зато мы сохранили его личность. Теперь он один из нас.
      - И, по-прежнему, из вас, - добавил Горн, обращаясь к Кею. - Да не смотри ты на меня, как на привидение.
      - Не сердитесь, - справившись наконец с собой, взмолился Кей. - Я привыкну. Постараюсь привыкнуть. Уверен, что это мне удастся.
      - Конечно, привыкнешь. Обязательно привыкнешь! Рассуждай логически. Мудрец сказал: "Мыслю, следовательно, существую". Ну, разве можно нам отказать в способности мыслить?
      - Нет...
      - То-то! Ну, все! Сейчас не время распускать нервы. Готовься к возвращению в Космополис.
      - Что-о? Без корабля?
      - Корабль есть. Наши братья-"призраки" сделали нам... вот видишь, я все-таки говорю "нам"... дорогой подарок. Они спроектировали и построили космолет. Куда совершеннее нашего. Да нам с тобой такой и не снился. Совершенно новый принцип, его предложил Зур... Понимаешь, двигатель... Впрочем, разберешься сам, ума хватит!
      - Об одном жалею, - вмешался Сарп. - Зур хотел передать вам корабль еще в прошлый прилет. А я настоял, чтобы с этим повременили. Хотел испытать сам. И вот что получилось...
      - Корабль - чудо! - заверил Горн, и в его голосе, более глухом, чем при жизни, проскользнула зависть. - Везунчик ты, Кей. Вот я погиб, а ты хоть бы что. Поменяемся, а? Я тебе бессмертие, ты мне...
      - Я же говорил, что надо катапультироваться! Не послушались...
      - И снова поступил бы так же. Корабль нужно было спасти!
      - Не спасли же...
      - Да, не получилось. Зато в следующий раз...
      - Следующего раза не будет.
      - А это мы еще посмотрим! - проворчал Горн.
      15
      Лоор
      Наступил долгожданный день. Девяносто шестая по счету - последняя станция после серии траекторных коррекций причалила к Космополису и заняла место, отведенное ей в структурной гармонии города-спутника Гемы.
      Героем этого дня стал главный архитектор Лоор. По его проекту и во многом благодаря его фанатическому упорству и настойчивости в соседстве со старой Базой был сооружен орбитальный колосс, который в глазах орбитян, привыкших к стесненности и неудобствам, выглядел верхом совершенства.
      За час до стыковки сотни людей в скафандрах высыпали на его аппарели и пандусы. Лоор стоял в стороне, и никто не осмеливался подойти к нему, понимая, что делается сейчас в душе главного архитектора.
      Он стоял, чувствуя на себе почтительные взгляды. Люди испытывали к нему такую глубокую благодарность, что были забыты черты его характера, совсем недавно отталкивавшие многих. Да, он нетерпим к возражениям, не умеет сдерживать себя. Ну и что же? Зато без него они продолжали бы ютиться в крошечных клетушках, разобщенные многочисленными переходами и шлюзами, из которых нужно было всякий раз изгонять космическую пустоту.
      Детище Лоора, столь остроумно совместившее в себе целесообразность с немыслимыми прежде удобствами, приближалось к завершению. Приняв последний космический модуль, оно станет для орбитян надежным домом. Домом-крепостью.
      В сознании большинства он все еще оставался космическим ковчегом, в котором предстоит дожидаться лучших времен, когда станет возможным возвращение на Гему. Пусть это произойдет не вскоре, а спустя несколько поколений, но планета предков когда-нибудь сделается и планетой потомков...
      А Лоор думал сейчас, что Космополис будет для орбитян не временным домом, а постоянным и единственным пристанищем. К Геме он питал чувство, похожее на ненависть. Возвратившись туда, человечество непременно пойдет по прежнему пути. Снова начнутся войны, научный прогресс будет готовить почву для новой катастрофы. Такова закономерность развития. И только он, Лоор, может спасти людей, не допустить повторения постигшей их в недавнем прошлом беды.
      Лоор был искренен в своих рассуждениях. В них не оставалось места для компромисса. Но убежденность в пагубной роли технического прогресса не мешала главному архитектору пользоваться его плодами. Помощь "призраков" оказалась кстати, без нее невозможно было бы создать Космополис.
      "Однако теперь нужно остановиться. Ограничиться тем, что есть, рассуждал Лоор. - Здание построено. Оно совершенно. И никаких изменений. Система должна быть замкнутой. С простым, а не расширенным воспроизводством. Каждое новое поколение будет слепком с предыдущего. Спираль развития необходимо превратить в круг. Такова моя миссия, мое великое предназначение. Что может быть устойчивее круга? Круг - символ вечности, его начало и конец едины..."
      Невдалеке от архитектора так же молча стояла Инта. Для нее предстоящее событие было связано с иными ассоциациями. Мысленно она перенеслась на Гему, где Кей, в роли ответственного представителя орбитян, принимал очередной космолет.
      С профессией пилота ему пришлось расстаться, хотя и помимо воли: корабли новой серии были беспилотными, вернее, ими управляли "призраки", которым не угрожали превратности челночных рейсов.
      Еще год назад Кей поставил бы здесь знак равенства, он не считал тогда "призраков" людьми, видел в них доведенные до абсурдного совершенства электронные машины. Но после гибели и "воскрешения" Горна что-то перевернулось в душе, возникло теплое, чуть ли не братское, чувство к "призракам". И неудивительно: им, и никому другому, он был обязан жизнью. К тому же, общаясь с Горном, он не замечал перемен в его характере и поведении. При самом пристрастном и скрупулезном сравнении живого Горна, каким тот сохранился в памяти, с Горном-"призраком", - а на первых порах Кей только этим и занимался - нельзя было обнаружить разницы. Та же личность, та же воля, то же благородство. Только не обнимешь, не пожмешь руку...
      Функции Кея на Геме скорее носили символический, процессуальный характер, чем вызывались необходимостью: сооружаемые "призраками" корабли отличало отменное качество.
      "Адмиралом" космофлота, в котором насчитывалось уже восемь единиц, стал Горн, его ближайшим помощником - Сарп, признавший главенство бывшего орбитянина без колебаний и обиды. А главным инженером космической верфи был Зур, управлявший армией промышленных роботов и манипуляторов.
      ... Среди собравшихся на пандусах орбитян не было и Корлиса. Но, пожалуй, именно он встречал девяносто шестую в наиболее точном смысле слова. Главный диспетчер находился на командном пункте, руководя процессом наведения станции "на себя". Вот он, виртуозно манипулируя верньером, совместил ось космического модуля с центром экрана, выключил маневровый двигатель и уравнял скорости. Последняя из станций медленно подплыла к Космополису и уткнулась в приготовленный для нее стыковочный узел...
      Инта ощутила мягкий, но глубокий толчок и едва удержалась на ногах. "Стыковка!" - поняла она. В переговорном устройстве послышались ликующие голоса. На душе стало легко и торжественно. Даже отсутствие Кея не могло омрачить радость. Сбывалось то, ради чего они рисковали жизнью в джунглях Гемы, а перед этим во время непредсказуемого спуска с орбиты.
      Лишь космокурьеры не испытывали ликования. Пристыковка станции означала конец их профессии, которая совсем недавно считалась самой почетной, сейчас же изжила себя. А без долгих, изматывающих, но и приносящих ни с чем не сравнимое удовлетворение полетов в космос не представлял себя ни один из этих мужественных людей.
      Инта сочувствовала им всей душой. Шевельнулась пугающая мысль: "А не случится ли такое с Кеем?" Она отогнала ее с негодованием, но беспокойство не проходило. Как-то незаметно, исподволь, Лоор отодвинул Кея и Корлиса на задний план, затмил.
      "Неужели я ревную?" - одернула себя Инта.
      Нет, нельзя быть несправедливой к Лоору. То, что он сделал для орбитян, трудно переоценить.
      В это время главный архитектор, стоявший со скрещенными на груди руками, точно застывшая в бронзе статуя, шевельнулся и шагнул к Инте. Сквозь стекло шлема было видно, как раскраснелось его обычно бледное лицо.
      - Поздравляю, Лоор! - ступила навстречу Инта. - Сегодня ваш день!
      - Почему только сегодня? - отрывисто проговорил главный архитектор.
      В шлемофоне отдавалось его учащенное дыхание.
      "Волнуется", - подумала Инта.
      - Этот день для вас особенный. Впрочем, для всех нас тоже.
      - Он уже прошел, и я смотрю в будущее.
      - Понимаю. Вы всеми помыслами на Геме: проектируете города, в которых нам предстоит жить!
      - Гема не принесла человечеству ничего хорошего. И не принесет. Нет, я мечтаю о другом. Остается совсем немного, и я превращу Космополис в экологическую систему с замкнутым кругооборотом веществ, энергетическим балансом, надежно защищенную от превратностей, изолированную от всего внешнего. В этом городе-крепости будем жить мы, а вслед за нами наши потомки. Десятки, сотни поколений.
      - Но это же абсурд! Нет, не подумайте, что я недооцениваю Космополис. Он великолепен. Однако речь идет не о нас с вами и не о крошечной колонии орбитян, а о человечестве. О будущем человечества!
      Лоор сардонически усмехнулся.
      - Человечество... Цивилизация... Громкие слова, не более того. А ведь весь вопрос, что понимать под ними. Почему безликая многомиллиардная масса это человечество, а несколько тысяч избранных - нет?
      - Избранных? Ну вот что, Лоор. Не хочу спорить с вами: сегодня вы, действительно, именинник. Но не считайте себя эдаким мессией!
      - А почему бы и нет? - холодно проговорил Лоор. - Гема для орбитян чужая. Родным же домом была База. Несмотря на скученность и неудобства люди притерпелись к ней. То, что можно жить удобнее, даже комфортабельнее, для них откровение. Я дал им Космополис. Кто же захочет теперь переселяться на Гему, с ее неустроенностью, каждодневной опасностью, опостылевшей борьбой за существование? Кто захочет жертвовать собой ради того, что вы называете будущим человечества? Боюсь, что вы плохой психолог, Инта. Впрочем, можете не принимать мои мечты всерьез!
      "Неужели все рассуждают так, как он? - похолодела Инта. - Значит, наши усилия напрасны? Нет, не может быть!"
      - Я стану бороться против вас!
      - Как вам будет угодно.
      Движение звезд тем временем ускорилось: Космополис, "остановленный" на время стыковки, начал раскручиваться подобно гигантскому волчку.
      Пандусы опустели: орбитяне, наблюдавшие историческое событие, поспешили внутрь.
      - Ну что же вы, - поторопил Лоор. - Сейчас в главном концентре состоится церемония встречи прибывших.
      - Боитесь опоздать?
      - Без меня не начнут.
      Лоор повернулся и, твердо ступая магнитными подошвами по стальной палубе, направился ко входному люку.
      16
      На перепутье разума
      Длительное время общаясь с "призраками", Кей стал замечать их интеллектуальное превосходство, хотя создавалось впечатление, что они пытаются его скрыть.
      - Все же догадались, - огорчился Сарп, когда Кей сказал ему об этом. Да, наш интеллект, действительно, выше. Хотите знать, почему?
      - Еще бы!
      - Быстродействие живого мозга ограничено его биоэлектрической природой. Приняв и передав дальше импульс тока, нервная клетка должна отдохнуть, восстановиться. Поэтому скорость передачи информации...
      - Знаю, - с досадой перебил Кей. - Как-никак, ученик Корлиса! И когда речь идет о быстродействии электронных машин, у меня нет вопросов. Но вы-то не машины!
      - Помнится, вы были обратного мнения, - улыбнулся Сарп.
      - Ну сколько можно... Я же давно признал свою неправоту!
      - А между тем, вы не так уж и ошибались. Формально мы машины, если только придать этому понятию расширенный смысл. Впрочем, так и поступают. Когда-то машину отождествляли с механизмом, но потом...
      - К чему вы это говорите?
      - В нас нет ни единой живой клетки. Элементная база - поля, волны, локализованные в пространстве.
      - Но вы, поневоле перейдя в иное состояние, вложили в новую форму прежнее содержание, сохранили в неприкосновенности свою личность.
      - Сохранили в неприкосновенности? Вот уж, нет! - возразил Сарп. - Было бы глупо не воспользоваться теми преимуществами, которые открылись, как только мы избавились от биологических ограничений.
      - Вы... решились преобразовать собственную сущность? - ужаснулся Кей. Не верю! Я хорошо узнал вас. Вы люди, отличные товарищи. Надежные, верные.
      - Ну, спасибо, - улыбнулся Сарп. - И все же, подумайте, как мы могли сохранить свою сущность?
      - Да, на самом деле... Ну, пусть не сущность, а индивидуальность, которой начисто лишены машины, личность.
      - А вы не думаете, что личность можно синтезировать?
      - Создать искусственного человека?
      - Человека? Если "призрак" - так вы, кажется, нас называете? - это человек, то безусловно! Но не пугайтесь, в таком синтезе человеческой личности просто нет смысла. Даже если синтезированная личность оказалась бы во всех отношениях идеальной.
      - И на том спасибо, - сказал Кей. - Мне бы не хотелось иметь дело с рафинированно идеальной личностью. Умер бы от сознания собственной неполноценности.
      - С нами вам это не грозит. Ну, а если говорить серьезно, то индивидуальности мы, действительно, не утратили. Более того, бережем ее, как только возможно. Что же касается интеллекта... мы просто научились его усиливать. Право же, это никому не помешает!
      - Но ведь то, что вы называете усилением интеллекта, - поежился Кей, неизбежно сопряжено с деформацией личности. И вам не было страшно пойти на это?
      - Всякое движение вперед связано с риском. Но остановиться - рискованно вдвойне.
      - А я-то думал, что вы как раз остановились, застыли на предсмертном уровне. Заморочили вы мне голову! "Утратили вкус к жизни, лишены плотских радостей.
      - Диалектика, единство противоположностей. Вот если бы мы обманули вас...
      - Полуправда не лучше лжи. Впрочем, я представляю, почему вы так поступили. Не хотели нас отпугнуть.
      - В известной мере вы правы, - уклончиво сказал Сарп. - Но мы вовсе не выставляем напоказ свою неполноценность. Вы усмотрели ее сами. А разубеждать вас...
      Кей усмехнулся.
      - Моя проницательность немногого стоит. Но вот сейчас я пытаюсь стать на ваше место. Но что мы вам? Ведь, с вашей точки зрения, мы пройденный этап. Без нас вы обходились и могли бы обойтись в будущем. А если уж говорить о неполноценности...
      - Теперь вы ударились в другую крайность. По-прежнему противопоставляете себя нам, но с переменой мест на шкале ценностей. Не нужно этого делать! Вы и мы - единое целое. У нас одна цель - бессмертие человеческого разума. Он может принимать различные формы, и наши две его не исчерпывают. Главное, чтобы разум всегда оставался человеческим, поднимаясь на все новые и новые ступени в неудержимом стремлении к познанию.
      - Пусть так, - согласился Кей. - Но неужели для того, чтобы усилить интеллект, прежде нужно умереть? Не верю! Ведь возможна же непосредственная, минуя органы чувств, связь с живым мозгом? Хотя бы с помощью имплантированных электродов.
      - Конечно, возможна. Иначе нельзя было бы воспроизвести личность в эквиваленте. Однако при считывании хранящейся в мозгу информации нет нужды в быстродействии.
      - А если человек при смерти?
      - Можно даже прозондировать мозг умершего. Конечно, если структурные изменения не зашли слишком далеко. Кстати, так было с Горном.
      - Значит, диалог человеческого мозга с электронным...
      - Осуществим. Я имею в виду живой человеческий мозг. А мозг умершего напоминает выключенную электронную машину: хотя ее запоминающие цепи полны информации, эта информация статична. Обесточив машину, мы исключили возможность динамики. Так и смерть обесточивает мозг, но на некоторое время оставляет клетки, словно триггеры выключенной машины - одни в положении "нуль", другие в положении "единица".
      - Вернемся к живым.
      - Пожалуйста. Вы говорите о диалоге с машиной. Что толку, ведь темп диалога будет задавать человеческий мозг! Мы, "призраки", - Сарп снова улыбнулся, - можем общаться между собой в тысячи раз быстрее, чем с вами.
      - Выходит, живой мозг исчерпал свои возможности... - хмуро констатировал Кей.
      - Пожалуй, нет. За счет внешних запоминающих устройств его информационную емкость можно увеличить.
      Это также позволит вводить в мозг информацию с быстродействием машины.
      - Отлично! Значит, интеллект человека можно-таки усилить.
      - К сожалению, нет. Интеллект определяется не объемом накопленной информации, а способностью распорядиться ею оптимальным образом. Можно быть, простите, напичканным знаниями и проявить беспомощность при необходимости мгновенно найти единственно правильное решение.
      Кей поморщился.
      - А интуиция?
      - Я не собираюсь преуменьшать ее роли, - сказал Сарп. Даже жалею, что мы лишены способности к интуитивному мышлению. Это один из наших принципиальных недостатков. Но, согласитесь, в интуиции никогда нельзя быть уверенным полностью. Она выручит раз, другой, третий, а в десятый или сотый подведет. Наитие коварно.
      - Вы не доверяете подсознанию?
      - Да. Потому что оно не поддастся контролю. Это вещь в себе, и какие процессы в ней происходят, никому не известно. Известен лишь окончательный результат, но отнюдь не промежуточные. В нашем же аппарате мышления нет бесконтрольных зон. Мы не испытываем озарений, зато и застрахованы от связанных с ними ошибок.
      - Все же и теперь я не могу поверить в ваше тождество с электронными машинами! - воскликнул Кей. - А вы настойчиво его подчеркиваете!
      - Я имел в виду формальную сторону. Но существует и другая, основополагающая сторона. Утратив одно и приобретя иное, мы не превратились в монстров, не лишились главного - дара по-человечески чувствовать. В том, что это так, вы, полагаю, убедились?
      - Бесспорно!
      - Следовательно, наш эксперимент оказался удачным.
      - Вот я и думаю о том, как использовать ваш опыт.
      - Еще успеете, - рассмеялся Сарп.
      - Понимаю, о чем вы... Но конвейер бессмертия не для нас. Смена поколений необходима. Иначе живое человечество превратится в сырьевой придаток информационного.
      - Но почему "конвейер бессмертия"? Ведь есть же выдающиеся люди, чья индивидуальность особо ценна для человечества. Я уже не говорю о гениях.
      - А как определить, кто заслуживает бессмертия? Каков критерий, проходной балл? Подумайте, к чему может привести деление людей на смертных к бессмертных! Каким злом обернется погоня за бессмертием!
      - В ваших рассуждениях есть резон. Они справедливы для общества, все еще не изжившего индивидуализм.
      - То есть нашего общества?
      - Вы же сами сказали: "подумайте, к чему это приведет". Так, кажется?