Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ
      БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК НА БУЛЬВАРНОМ КОЛЬЦЕ
      Фантастический рассказ
      Вот что рассказывал мой дед, Леонид Вадимыч Фиников. Я упоминаю его имя, чтобы меня не обвинили в плагиате.
      Дед утверждал, будто эта история случилась с отцом его институтского товарища Саввой Саввичем Данилкиным. Однако не исключено, что старик ее выдумал или, еще хуже, где-нибудь вычитал. В случае чего с претензиями обращайтесь к нему, если, конечно, согласитесь оказаться там, где он сейчас пребывает.
      ...Шла война.
      Савва Саввич Данилкин работал в одном из наркоматов (потом их переименовали в министерства). Освобождался он чаще всего далеко за полночь. И в тот раз тоже отправился домой, когда стрелки часов показывали четверть второго.
      Улицы Москвы были темны и пустынны. В лунном свете поблескивали аэростаты воздушного заграждения, похожие на сгустившиеся серебристые облака. Черноту окон крест-накрест рассекали полоски газетной бумаги,
      Савва Саввич вышел на Бульварное кольцо и стал поджидать редкий в ночную пору трамвай - литер "А", или, как предпочитали говорить москвичи, "Аннушку".
      Подкатил вагон. Он был почти пуст. В тусклом свете синей лампочки Данилкин разглядел кондуктора - пожилую женщину в платке, ватнике и нитяных перчатках с отрезанными пальцами. Кондуктор распекала единственного пассажира.
      - На дармовщину решил прокатиться, а? Меня этими штучками не провести: знаешь, что с сотенного у меня сдачи не наберется! Гони тридцать копеек, понял?!
      Пассажир растерянно оправдывался:
      - Я не имею... как это сказать по-русски... ме-ло-чи. Я не успел делать размен...
      "Иностранец, - догадался Савва Саввич. - Конечно же, иностранец: в таких пальто из шотландки у нас никто не ходит. И чемодан с наклейками, фибровый... А наши фанерные с металлическими уголками..."
      Сам Данилкин был одет как многие - в поношенную шинель, из-под которой виднелась безрукавка на меху (приближалась зима), а за ней полувоенный френч. На голове - не модная, с большими полями, шляпа, как у иностранца, а защитного цвета фуражка, на ногах - порядком разбитые сапоги.
      "Нехорошо выходит... - продолжал размышлять Данилкин. - Союзник, может быть, даже дипломат, а кондукторша... Что он подумает?!"
      - Дайте два билета, на меня и на него, - он кивнул в сторону иностранца. - И придержите язык, мамаша.
      Данилкин протянул билет иностранцу и сел к окну с намерением подремать до своей остановки, не обращая внимания на язвительные реплики о добрячках, которых еще нужно проверить в соответствующем месте, и буржуях, зажавших второй фронт, да еще выгадывающих на трамвайных билетах. Двадцать минут дремы были наслаждением, и Савва Саввич не хотел его лишаться из-за какой-то склочной старухи. Он не боялся проспать: тикавшие в мозгу часы действовали безотказно...
      Но иностранец уселся рядом.
      - Я ваш... как это... дебитор... Обязательно буду погашать долг.
      - Пустое, - ответил Данилкин. - Тридцать копеек сейчас не деньги.
      Он закрыл глаза и привалился головой к окну. Иностранец же продолжал бубнить, что это долг чести, и если его лишат возможности расплатиться, то ему будет в высшей степени неприятно.
      Данилкин молчал. Продремав четверть часа, инстинктивно разомкнул глаза, когда трамвай затормозил на его остановке. Вспомнив в последний момент об иностранце, он обернулся на ступеньке и крикнул:
      - Гуд бай, мистер!
      Но тот выскочил следом.
      - О-о, вы говорите по-английски!
      Савва Саввич по-английски не говорил, и вообще ему было не до разговоров. Он устал и хотел спать. Обо всем этом Данилкин не слишком вежливо сообщил иностранцу. Тот замахал руками.
      - Я не хочу возлагать бремя... нет, как сказать по-русски... о-бре-ме-нять. Но нам попутно. О-о, минута!
      На тротуар просочилась полоска света: дежурная булочная была открыта. В ней отоваривали хлебные карточки рабочим вечерней смены - неподалеку виднелась проходная завода.
      - Будьте немножко подождать, - умоляюще произнес иностранец, - я хотел разменивать банкнот.
      "Нашел дурака, - подумал Данилкин со злостью. - Стану я дожидаться!"
      - Идите, - проговорил он вслух. - Только побыстрее, я спешу.
      Но иностранец словно разгадал его мысли.
      - Там... эта... как верно говорить... о-че-редь. Похраните, пожалуйста! Момент!
      Вероятно, Данилкин и стоявший у его ног чемодан являли собой столь необычайное зрелище, что вышедший из-за угла постовой милиционер прямо-таки остолбенел.
      Московская милиция делилась в то время на три характерные части. Первая - мужчины за пятьдесят, не подлежавшие отправке на фронт; вторая списанные из армии по ранению или контузии; третья и, пожалуй, наибольшая - молодые женщины. Постовой принадлежал к первой. В нем легко было распознать старого солдата. Вероятно, он участвовал еще в русско-японской войне.
      Ветеран продолжил обход, а Савва Саввич переминался с ноги на ногу, постепенно приходя в бешенство.
      "Вот и делай людям добро! Меценат! Теперь болтайся тут из-за тридцати копеек!"
      Прошло десять минут, пятнадцать... Из проходной поодиночке и группами выходили рабочие: окончилась смена. И снова появился милиционер. На этот раз он был преисполнен решимости.
      - Предъявите документы, гражданин.
      Данилкин привычно полез в карман и обмер: бумажник исчез...
      "Неужели забыл на столе? А может, дома?" - лихорадочно соображал он, ощупывая карманы.
      - Та-а-к... Нет, значит, документиков? А в чемоданчике-то что?
      Данилкин начал путано объяснять, что чемодан не его, а иностранца, ехавшего с ним в трамвае и сейчас разменивающего сторублевку.
      Милиционер слушал с недоверием.
      - Ишь ты, сто рублей! Стибрил чемоданчик-то, признавайся!
      - Да как вы можете! - задохнулся Савва Саввич.
      Из булочной вышел иностранец. Данилкин бросился к нему, схватил за рукав клетчатого пальто.
      - Не совестно вам! Из-за тридцати копеек я потерял полчаса, да еще...
      - Вы сумасшедший! - на чистейшем русском языке воскликнул иностранец. - Что вам от меня нужно, я вас впервые вижу!
      - Пройдемте, гражданин, - сказал милиционер Данилкину.
      На краю тротуара близ булочной сохранилась с дореволюционных времен чугунная тумба. Когда-то извозчики привязывали к ней лошадей. Савва Саввич обхватил одной рукой тумбу, а другой вцепился в иностранца.
      - Пойду только вместе с ним!
      - Я атташе посольства, - заявил человек в шотландке. - На меня распространяется дипломатический иммунитет. Согласно международному праву дипломата нельзя арестовывать.
      Вокруг стали скапливаться люди, выходившие из проходной.
      - А может, он и не дипломат вовсе, а шпион!
      - Разобраться бы надо, - послышались возгласы.
      - Пойдемте и вы, гражданин хороший. Видите, что получается, попросил милиционер. - Я в этом вашем... мунитете не смыслю. В отделении проверят и быстро вас отпустят. Стоит шуметь-то?
      - Подчиняюсь насилию, - ледяным тоном проговорил дипломат.
      За перегородкой в отделении милиции сидел лейтенант с подвязанной на черной косынке рукой.
      - Так что, жулика пымал, товарищ начальник, - вытянувшись в струнку, доложил постовой. - Чемодан свистнул у кого-то и при задержании гражданину подсунуть хотел, да не на того нарвался. А документов при нем, при жулике-то, нету.
      - Ваш паспорт, - обратился лейтенант к иностранцу. - О, дипломат... союзник... А чего вы со вторым фронтом тянете?
      - Я могу быть свободен?
      - Товарищ лейтенант, - взмолился Данилкин, - уверяю вас, чемодан его. Может, он действительно дипломат, но скорее всего, документы поддельные. Что понадобилось ему ночью на Бульварном кольце? Смотрите, не упустите диверсанта!
      Лейтенант заколебался.
      Две девушки в темно-синих беретах и серых гимнастерках, перетянутых ремнями, с любопытством прислушивались.
      - Надо открыть чемодан, - предложила одна из них, - и посмотреть, что в нем.
      - Ключа-то нет, - сказал лейтенант. - Взломать что ли?
      - Рано взламывать, - возразила девушка-милиционер. - Если этот тип, она кивнула на Савву Саввича, - увел чемодан, то ключ остался у владельца. Тогда придется ломать. Но прежде, на всякий случай, надо обыскать гражданина дипломата...
      Иностранец возмущенно вскочил.
      - Я протестую! Вы ответите за нарушение дипломатической неприкосновенности!
      Но тут взорвался лейтенант. Он тоже вскочил и ударил кулаком здоровой руки по столу.
      - И отвечу. Терять мне нечего, дальше фронта не пошлют!
      У дипломата ключа не нашли, он оказался во внутреннем кармане меховой жилетки Данилкина. Уходя, иностранец оглянулся и - Савва Саввич мог поклясться в этом - подмигнул ему.
      "Я пропал..." - подумал Данилкин обреченно.
      - А вдруг взорвется? - сказала вторая девушка и отодвинулась.
      Лейтенант приложил ухо к чемодану. Внутри было тихо.
      - Погаси свет, Маша, - приказал лейтенант.
      Он отдернул штору и распахнул окно.
      - Глянь-ка, уже рассвело. Ну что ж, откроем...
      Лейтенант вставил ключ в отверстие замка. Раздался музыкальный звон. Все замерли. И вдруг чемодан, вырвавшись, поднялся над столом, а затем ринулся в окно, безвозвратно унося свои содержимое и тайну...
      * * *
      - Так не годится! - скажет читатель разочарованно. - Оборвали на самом интересном месте. Где же развязка?
      - Какая еще развязка? Ах да... Бумажник нашелся, он через дыру в кармане френча провалился за подкладку, и только волнение помешало Данилкину вовремя его обнаружить. Ключ, оказавшийся в жилетке, вообще был от почтового ящика.
      - А чемодан, улетевший неизвестно куда, а таинственный иностранец?
      - Вот об этом ничего не могу сказать. Конечно, окажись на месте бывшего пехотного лейтенанта Шерлок Холмс или комиссар Мегрэ, они довели бы дело до конца. Но, к счастью, у нас не детектив, а научная фантастика.
      - Научная? Бред какой-то, чудо святого Иоргена!
      - О нет! Чудес не бывает. Рассудим с позиций науки. Можно ли утверждать, что вероятность события, описанного дедом Финиковым, теоретически равна нулю? Отнюдь! Не хватает и никогда не хватит статистических данных. Пусть до сих пор никто не видел летающего чемодана, - это еще не означает, что в один прекрасный день, когда сложатся соответствующие условия, о которых мы пока ничего не знаем, какой-нибудь шальной чемодан не устремится ввысь.
      Вспомните известную гипотезу о том, что бесследно исчезнувшие в Бермудском треугольнике корабли не потонули, а унеслись в гиперпространство. Правда, чемодан - не корабль, зато насколько он легче!