Накладка с изображением морды волка. Кость. Государственный Эрмитаж

Этнический состав населения города был довольно пестрым. Судя по керамике и различным типам жилищ, в юго-западной части жили болгары, в северо-западном углу – какая-то группа славян и в цитадели – тюрки (гузы, хазары). Этот тюркский гарнизон охранял город и путь, на котором он стоял, от внешних врагов, взимал пошлину с купцов, проезжавших по реке и по сухопутной дороге, которая проходила мимо Саркела с юга на север.

Многочисленные привозные вещи свидетельствуют об оживленных торговых связях этого города с Закавказьем, Средней Азией, Крымом, Византией.

В городе жили не только торговцы, но и ремесленники: гончары, ювелиры, кузнецы. Продукция их расходилась среди окрестного населения. Торговля и ремесло превратили крепость, сооруженную в основном для охраны северо-западных границ каганского домена, в цветущий город.

Вместе с новыми городами, выраставшими из замков, во второй половине VIII в. начали отстраиваться разрушенные гуннами приморские города. Арабские источники их не упоминают, поскольку арабов они не интересовали, зато несколько морских портов перечислены в списке городов кагана �осифа и два или три города названы в сочинениях византийских авторов.

В настоящее время некоторые из них уже хорошо известны археологам. Самкерц (Константин Порфирородный называл его Таматарха, а русские именовали Тмутараканью) расположен на мысу Таманского полуострова, на берегу Керченского пролива, в станице Таманской.

Это был крупнейший перевалочный пункт, где скрещивались многие морские и сухопутные дороги. Город возник на развалинах античной Гермонассы, и, судя по археологическим материалам, жизнь в нем не прекращалась даже в тяжелый период после нашествия гуннов.

Городище представляет собой огромный холм культурных напластований высотой 10—15 м. Волны Азовского моря постоянно размывают берег, и треть городища уже обрушилась в море (размеры оставшейся части 300 Х 200 м). В плане оно неправильно трапециевидное, с двух сторон ограничено глубокими оврагами, а с третьей – соленым озерцом или заливчиком, ныне пересохшим.

В VII—Х вв. город занимал всю площадь холма а даже кое-где выходил за его пределы. Он был густо заселен, о чем свидетельствуют интенсивное нарастание культурного слоя, насыщенность его обломками разнообразной керамики, костями животных и многочисленными пересекающимися друг с другом кладками – остатками зданий. Постройки возводились на территории города без какого-либо учета общего плана, однако на тех участках, где сохранились древние здания в монолитных кварталах, новые жители лишь подновляли и надстраивали старые дома и мостили примерно каждые 20 лет улицы битой керамикой и костями (улицы в разрезе напоминали слоеные пироги). Нередко, правда, здания надстраивали уже не камнем, а саманными кирпичами. Новые кладки стен и цоколей всюду были сложены в «елочку» – прием этот во всем Причерноморье характерен для начала хазарской эпохи. В слое хазарского времени в Таматархе попадается наибольшее количество византийских монет, много привозной посуды. Тогда же возникли в городе собственные гончарные мастерские. Константин Порфирородный справедливо считал Таматарху большим торговым центром.

Следующим после Самкерца в списке �осифа обозначен К-р-ц. Это Керчь – древняя столица Боспорского царства Пантикапей. Город примерно в VIII в. был занят хазарами и укреплен мощными каменными стенами с контрфорсами. В крепости сидел хазарский тудун. Однако по сравнению с богатой Таматархой Керчь в тот период играла, видимо, гораздо менее заметную роль в жизни Хазарии.

Стилизованное изображение лошади. Костяная пластина. Государственный Эрмитаж

�осиф ничего не говорит еще об одном большом приазовском городе, расположенном всего в 25 км от Таматархи на том же Таманском берегу, о городе Фанагории. Между тем о нем несколько раз упоминают византийцы, в частности, в рассказе об императоре Юстиниане он фигурирует в качестве бывшей столицы болгар и хазарского города, в котором правила хазарская администрация. Умолчание �осифа объясняется, очевидно, тем, что в начале Х в. город был полностью разрушен печенегами. Во время написания ответа Хасдаю он уже не существовал. �нтересно, что ничего не пишет о нем и Константин Порфирородный, который в своих сочинениях не раз возвращается к рассказу о приазовских болгарах.

Археологическое изучение Фанагорийского городища подтверждает сведения письменных источников. На развалинах античной Фанагории сначала возник небольшой поселок, превратившийся затем в VIII в. в цветущий, широко раскинувшийся по берегу город. Застройка в нем производилась с максимальным использованием старых зданий и кварталов. Обнаруженные археологами материалы позволяют с полной уверенностью говорить об обширных торговых связях и развитом ремесленном производстве Фанагории.

Конечно, все перечисленные города, а также многочисленные крымские поселки, возникшие на руинах догуннской цивилизации, своим общим обликом, строительными и культурными особенностями связаны были не только с хазарской традицией, но и с местными крымско-византийскими традициями.

Кистень с прочерченными на нем тамгами. Кость. Государственный Эрмитаж

С ростом городов в Хазарском каганате салтово-маяцкая культура все более нивелировалась и унифицировалась на всей территории своего распространения. Особенно это сказывалось на предметах, выходивших из рук ремесленников, начиная с украшений и оружия и кончая многими формами гончарной посуды. Даже в сравнительно небольших поселках, видимо, существовало не только домашнее гончарное производство. Мы можем уже говорить и о какой-то «внутрипоселковой» торговле, поскольку гончарством занимались далеко не в каждом доме, а пользовались одинаковой посудой все жители поселка.

Если обычные сосуды, украшения, предметы быта и оружие имели весьма узкие рамки сбыта, не превышающие 50—100 км, то тарная посуда (в частности, амфоры) с заключенными в ней «плодами земли» распространялась по всей территории каганата. Центры изготовления амфор находились в Крыму и в Нижнем Подонье – там, где рос виноград и изготовлялось вино. Оттуда амфоры с вином везли и в близлежащие кочевья, и в далекие лесостепные поселки, где обменивали их на скот, мед, шкурки бобров и т. п.

Жители каганата активно торговали и с соседними странами. Константинопольцы, рассказывавшие Хасдаю �бн-Шафруту о Хазарии, утверждали, что оттуда в их город приходят корабли «и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары». Об огромном количестве рыбы в реках, протекавших по Хазарии, говорил и каган �осиф, а арабские авторы, например �стахри, писали, что «в стране хазар добывается и вывозится во все страны только клей», имея в виду необычайно ценное в то время сырье – рыбий клей. В том же отрывке �стахри перечисляет множество товаров, которые ввозились в Хазарию. Судя по всему, хазарские купцы вели транзитную торговлю.

Сосуд, характерный для кочевников (гузов и печенегов). Глина. Государственный Эрмитаж

С юга и из Византии хазары получали разнообразные изделия, особенно широко по всему государству расходились стеклянные бусы, доставлявшиеся из городов Передней Азии и Египта. Вероятно, из халифата поступало в Хазарию большое количество серебряной монеты – диргемов. Однако на территории каганата археологи находят их редко. Объяснить это можно тем, что серебро местные мастера употребляли для изготовления украшений, которые в изобилии встречаются в погребениях и даже в культурных слоях городов и поселений каганата. Монеты как деньги не использовались хазарами, предпочитавшими, очевидно, меновую торговлю. Впрочем, некоторые советские ученые полагают, что мелкой «разменной» единицей в этой торговле были бусы.

Через земли каганата – через необозримые степи Подонья – проходили торговые пути, связывавшие страны Востока и Византию со славянами и балто-финскими народами. Хазары, несомненно, брали подати с проходивших караванов. �осиф сообщал, что он контролирует речные пути – задерживает русов, «прибывающих на кораблях» по Волге к �тилю. Для контроля над донским путем ставились крепости на Дону. Наконец, в таманских и крымских городах кипела торговая жизнь, находившаяся под административным наблюдением сидевших там каганских чиновников-тудунов, взимавших пошлины с приезжих и местных купцов.

Голова разбитого идола. Мел. Государственный Эрмитаж

Весьма значительной статьей РґРѕС…РѕРґР° являлась дань, которую хазары брали СЃ соседних народов. Р’ первый период существования Хазарского государства (РґРѕ арабских РІРѕР№РЅ) это были преимущественно северокавказские горные племена, аланы Рё оседлое население Боспора. Находились РІ какой-то вассальной зависимости (РІ том числе Рё экономической) Рё побежденные болгарские РѕСЂРґС‹. Р’Рѕ второй период (после арабских РІРѕР№РЅ) СЃ перемещением государственных центров переместилось Рё направление хазарской экспансии. Хазары обратили РІР·РѕСЂС‹ РЅР° север Рё северо-запад. Р’ результате РѕРЅРё обложили данью славянские племена: полян, северян, вятичей. РћР± этом факте сообщается РІ СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ летописи: «Хозары брали дань СЃ полян, Рё СЃ северян, Рё СЃ вятичей, брали РїРѕ серебряной монете Рё РїРѕ белке РѕС‚ дыма»[33]. Правда, поляне довольно быстро освободились от этой подати, о чем в нашей летописи сохранился интересный рассказ: «Поляне были притесняемы древлянами и иными окрестными людьми. И нашли их хазары, сидящими на горах этих и лесах, и сказали: „Платите нам дань“. Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу. И отнесли их хазары к своему князю. И сказали старцы хазарские: „Не добрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны, то есть саблями, а у этих оружие обоюдоострое, то есть мечи: станут они когда-нибудь собирать дани с нас и с иных земель“»[34].

Очевидно, здесь рассказано о последнем «полюдье» хазар в полянскую землю. Они получили в ответ на требование дани мечи, что, несомненно, означало вызов (не мир, но меч!). После этого хазары отступились от сильного и далекого народа. Зато они обложили данью другое славянское племя – радимичей. Летописец под 885 годом пишет: «Послал Олег к радимичам, спрашивая: „Кому даете дань?“ Они ответили: „Хазарам“. И сказал им Олег: „Не давайте хазарам, но платите мне“. И дали Олегу по щелягу, как раньше хазарам давали»[35]. Три славянских племени, плативших дань каганату, упомянуты и у Иосифа: вятичи, северяне и славяне (поляне или радимичи). Помимо славян, хазары брали дань, по свидетельству кагана Иосифа, с буртасов, эрзи, черемисов, болгар, сувар[36], которые обитали к северу и северо-востоку от Хазарии. Видимо, у них не хватило сил послать хазарам мечи, как это сделали поляне. Вассальная зависимость Волжской Болгарии от хазар сохранилась вплоть до гибели каганата, хотя к началу Х в. она, по словам Ибн-Фадлана, бывшего при болгарском дворе в 922 г., стала минимальной. Буртасы, эрзя, черемисы – мордовско-мерянские племена, из которых, безусловно, наиболее сильными были буртасы – вассалами каганата в отличие от болгар так и не стали.

Таким образом, экономической базой каганата являлись развитое земледельческо-скотоводческое хозяйство, повсеместно развитые ремесла, широкая внутренняя торговля, в которой экспорт и импорт играли по существу почти равную роль, наконец, пошлины и дани, взимавшиеся с торговых караванов, проходивших по землям каганата, и с соседних, более слабых народов.

Разносторонней и развитой экономике вполне соответствовали общественные отношения, установившиеся в каганате в тот период. Мы уже говорили, что общество разделилось на классы. Наверху сложной иерархической лестницы стояла родовая аристократия. Сложной эта лестница была потому, что по ней распределялись князья разноэтничных родов и орд. Если в XIII в. монгольские ханы, придя в южнорусские степи, прежде всего уничтожили всю половецкую (команскую) аристократию и сами стали единственной знатью в половецкой степи, то хазары, наоборот, сохранили всю правящую верхушку побежденных народов, болгар и алан, связав ее с собой вассалитетом. По существу алано-болгарские аристократы ничего не потеряли, войдя в Хазарский каганат. Единственно, чего они никогда не могли достигнуть, это каганского трона – обожествленной власти кагана (каганом мог быть только хазарин-тюрк из рода Ашина). Но и этот непреложный закон сумели обойти болгарские ханы, добившись для самого богатого и знатного рода права соуправления, т. е. добившись двоевластия. Зачатки его мы наблюдали еще в первый период существования каганата, но, видимо, власть кагана особенно пошатнулась во время арабских войн, когда ему пришлось бегать по степи, спасаясь от арабских конных разъездов, и в конце концов принять под угрозой лишения власти религию врагов – мусульман. Вот тогда и выдвинула жизнь соправителя кагана из среды наиболее дееспособных и богатых (не разоренных войной) донских болгарских ханов. Вполне возможно, что в те годы болгары просто могли сбросить кагана с полуразрушенного трона, однако они сделали более мудрый шаг к достижению власти в государстве: кагана полностью табуировали, а соправителю, который в арабских источниках называется царь, каган-бек, бек или шад, фактически предоставили право устранять (убивать) неугодного владыку. Носитель древних, освященных традицией обычаев остался на троне, окончательно связанный этими обычаями по рукам и ногам, а свободный от всяких условностей царь единолично правил Хазарским государством.

О власти царя, о его неограниченных правах много писали арабские авторы, пораженные фактом хазарского двоевластия. «У хакана власть номинальная, – отмечал Истахри, – его только почитают и преклоняются перед ним при представлении..., хотя хакан выше царя, но его самого назначает царь»[37]. По словам Ибн-Русте, «царь не дает отчета никому, кто бы стоял выше его» (а значит, он не отчитывался и перед каганом), он «сам распоряжается получаемыми податями и в походы свои ходит со своими войсками». Царь же возлагал на богатых обязанность поставлять всадников, «сколько могут они по количеству имущества своего». Конное царское войско состояло из 10—12 тыс. всадников, находившихся на постоянной службе и на жалованье у него, а также из выставлявшихся аристократами в виде вассальной повинности[38].

Таким образом, царь был уже настоящим феодальным сюзереном. Войско его представляло собой регулярную наемную армию, соединенную с феодальным ополчением. Он собирал подати – для этого при нем существовали чиновники.

Важными лицами в Хазарском государстве были упомянутые Истахри «лица одного класса» с царем, имевшие наряду с ним право входа к кагану. Ибн-Фадлан рассказывал, что «царя замещает муж, называемый кундур-хакан, а этого также замещает муж, называемый джавшигыр»[39]. Однако только сам царь, или, как его именует Ибн-Фадлан, хакан-бек, после ритуальных изъявления покорности и очищения огнем имел право садиться вместе с каганом на трон и вершить дела.

В городах, кроме тудунов, о которых уже упоминалось, правили еще и судьи. Причем судей было много, и судили они по разным законам: христиан – по-христианскому, мусульман и иудеев – по Корану и Торе, язычников – по «обычному» праву, т. е. по законам общины. Наличие судей предполагает и наличие какой-то полиции. Полицейские функции, возможно, выполняла наемная гвардия кагана, о которой неоднократно писали арабские авторы Х в. Состояла эта гвардия из мусульман, переселившихся из прилегающих к Хорезму земель. Масуди называет их лариссии, или ал-арсии. Очевидно, это остатки аорсов-алан, обитавших, по словам Бируни, в нижнем течении Амударьи.

Идол, изображающий мужчину в бурке. Мел. Государственный Эрмитаж

Как уже говорилось, каждую группу населения, объединенную одной верой, судил соответствующий судья. Мало того, в Итиле, Семендере и других городах строились и функционировали церкви, синагоги, мечети с медресе, а в окрестностях люди собирались на языческие камлания вокруг священных деревьев. Однако обстановка в государстве уже к концу VIII в. сложилась так, что появилась настоятельная потребность во всеобщей государственной религии. Хазарские правители прежде всего попытались внедрить культ единого бога неба – Тенгри-хана. Так же поступали князья и ханы других раннефеодальных государств: Дунайской Болгарии, где до принятия христианства был установлен культ вождя-хана, и Киевской Руси, в которой Владимир Святославич усиленно насаждал культ Перуна – бога грома и молнии. Очень быстро тем не менее культы перестали соответствовать тем общественным отношениям, которые установились в этих государствах. Они были заменены в Болгарии и на Руси классовой религией – христианством.

Христианство наступало и на Хазарию с запада, из Византии, и с юга, из закавказских государств. В конце VII в. в христианство был обращен влиятельнейший савирский хан Алп-Илитвер со свитой, а через сто лет в Крыму Византия уже учредила Готскую митрополию, в которую вошло семь епархий, находившихся на хазарской земле. Христиане в Хазарии получили единую церковную организацию, но полной победе этой религии мешало то обстоятельство, что народные массы в каганате были весьма привержены мировоззрению предков – язычеству, о чем свидетельствует абсолютное господство языческих погребальных обрядов, а также и то, что сами правители никак не могли, видимо, остановиться на какой-либо определенной религии: то они принимали иудейство, то поспешно обращались в мусульманство.

Возможно, что временами, отдавая своих дочерей и сестер замуж за византийских императоров, роднясь с христианнейшим государем, они и сами начинали склоняться к христианству. Однако стоило хазарскому правительству проявить малейшую слабость по отношению к империи, как византийцы старались закрепить свое положение в каганате, а главное – отторгнуть от Хазарии Крым и Боспор. Так, основание Готской митрополии с разветвлениями почти по всем хазарским городам произошло после известного восстания готского населения Крыма против хазар, возглавленного епископом Готской епископии Иоанном. Хазары послали в Крым карательный отряд, заняли с помощью местной знати столицу Крымской Готии Дорос и, захватив всех народных главарей, казнили их. Помиловали они только по просьбе Византии самого Иоанна. Добившись первой уступки (помилования епископа), византийцы начали просить и требовать расширения прав христианской церкви в Хазарии, а затем перешли уже к интригам, ставившим целью занятие византийскими войсками христианского Крыма, т. е. превращения его в имперское владение. Постоянные споры с Византией о влиянии в западных провинциях, естественно, не способствовали расположению кагана и царя к религии византийцев.

Мы уже говорили о тех трагических событиях, при которых униженный каган принял мусульманство. Религия основного врага и обидчика – халифата – вряд ли имела шансы стать популярной в каганате, хотя в городах жили мусульманские купцы, ремесленники и воины (гвардейцы-лариссии).

Итак, несоответствие общественно-экономического строя и языческого культа Тенгри-хана, враждебные отношения с христианскими и мусульманскими соседями и, наконец, знакомство правящей верхушки каганата с иудейством, в которое обращались Булан и его окружение еще в первой половине VIII в., привели хазарское правительство в начале IX в. к серьезному политическому шагу – официальному принятию, иудейской религии.