Набивая себе рот печеньем, от которого толстеют, Холли с каким-то мазохистским удовлетворением позволяла Сильвии радостно чирикать дальше. Та сообщила, что Айрис пока остается в Обители, а Грейс подрядила племянницу Мэри Гривз писать за нее письма. Сама Сильвия прилетела в город на вертолете компании, и с ней прилетел Питер, собиравшийся остаться здесь на ночь, а потом он, по-видимому, окончательно сюда переберется. Последнее сообщение заставило Холли похолодеть.

Перед уходом, светящаяся счастьем Сильвия вручила Холли изящное бело-золотое приглашение на свадьбу, написанное от руки.

— Оливер велел сказать, чтобы ты обязательно приехала, — радостно прощебетала она. — И еще предупредил, что попробуй только отказаться, он тебе такое устроит!

Холли пристально взглянула на родственницу, но у той на лице было совершенно безмятежное выражение. Очевидно, скрытый подтекст слов жениха до нее не дошел. Похоже, у братцев Стэнфордов имелась скверная привычка швыряться угрозами направо и налево, свирепо подумала Холли, закрывая дверь за счастливой невестой. Потом ринулась к телефону и решительно водворила трубку на рычаг. Хватит с нее! Больше никакого самобичевания, и конец затворничеству!

Телефон зазвонил в ту же минуту, и Холли, схватив трубку, рявкнула:

— Алло!

В трубке на мгновение воцарилось недоуменное молчание, затем женский голос произнес:

— Холли, это ты?

— Да, — резко ответила девушка. — С кем я говорю?

— Что это с тобой? Ты меня не узнала? Это я, Селеста.

Только этого еще не хватало.

— Привет, Селеста, — нехотя отозвалась Холли. — Извини, я только что из душа. — Тебе нужна Конни? Ее нет дома.

— Да нет, мне как раз надо поговорить с тобой. Тут случилось нечто довольно странное…

У Холли язык чесался сказать этой ветренице, что ее вовсе не удивляет тот факт, что с ней происходят странные вещи.

— Ну и что же это? — спросила она, вовремя прикусив язык.

— Понимаешь, мне позвонил тот парень, что устраивает нам свидания вслепую, и сказал, что разыскивает девушку по имени Джульетта.

В ушах Холли зазвенело так, что она на мгновение лишилась слуха.

— Так вот, я ему сказала, что не знаю никакой Джульетты, а он тут же возьми и ляпни, что ее настоящее имя — Холли О'Брайен. Ну я, конечно, сразу сказала, что ты вообще-то на такие свидания не ходишь и что он, наверное, ошибся. Но не тут-то было. Уперся рогом, подавай ему тебя, и никого другого. Я уж и так и сяк пыталась от него отделаться, но он такой настырный. Короче, мне велено тебя известить, что Ромео ждет свою Джульетту сегодня на том же месте и в то же время. Это все — ни фамилии, ни места встречи. И еще он просил передать: «Скажи Джульетте, пусть диктует любые условия». Слушай, это все из-за того свидания, в которое я тебя втравила? Может, ты все же нарвалась на какого-нибудь маньяка? Ой, мне так неудобно…

— Я пойду.

— В конце концов, тебе ведь необязательно… Что ты сказала?

— Я пойду. — Холли постаратась придать своему голосу твердость. — Перезвони ему, пусть скажет Ромео, что я согласна.

Отделанное мрамором фойе огромного дома было таким же холодным и пустым, каким Холли его запомнила, а дверь казалась такой же зловещей, но в этот раз она без колебаний нажала кнопку звонка.

Надо было быть полной идиоткой, чтобы так рисковать, но и отказаться от своего единственного шанса было бы непростительной глупостью. Ведь Питер обратился к ней через посредника, давая возможность сделать выбор: встретиться с ним или отказаться от встречи. Конечно, это могла быть ловушка, но Холли предпочла смотреть на вещи более оптимистично — сквозь призму любви. Ведь имитируя обстановку их первого свидания, Питер как бы давал понять, что готов попробовать начать все сначала, сделать попытку переписать их историю. Это было так свойственно его характеру, с одной стороны жесткому и прагматичному, а с другой — доброму и заботливому, с неожиданно проявляемым мальчишеством, из-за чего она в него и влюбилась!

Он просил передать, что Ромео нужна его Джульетта и что она может диктовать свои условия. Не похоже на человека, который жаждет мести, скорее это просьба… Во всяком случае, Холли было приятно так думать. Может быть, хоть раз в жизни Питер решил дать кому-то еще один шанс завоевать его доверие.

Возможно, она совершает ошибку, но если есть хоть малейшая возможность продолжить отношения с человеком, которого она любит, ее нельзя не использовать.

Впрочем, ожидая у двери, Холли старалась не тешить себя пустыми романтическими надеждами. Вполне возможно, что, снова став холостяком, свободным от всяких обязательств, Питер стремится к ни к чему не обязывающему, самому обыкновенному сексу. Что ж, дерзко подбодрила себя мисс О'Брайен, раз уж она не нашла счастья в браке, может, ей больше подойдет роль любовницы богатого мужчины.

Когда дверь отворилась, у нее уже была наготове дежурная улыбка.

— Добрый вечер, Маурицио!

— Синьорина Холли! — Дворецкий разинул рот и с трудом водворил челюсть обратно.

— Не Холли, а Джульетта, — лукаво поправила Холли. — Мне надо в этот раз говорить пароль или можно войти просто так?

— Право же, синьорина! — В голосе Маурицио прозвучал явный упрек, и Холли рассмеялась звенящим, воркующим смехом, в котором сквозило возбуждение, переполнявшее все ее существо. По чему-то вместо того, чтобы впустить ее в квартиру, Маурицио оглянулся через плечо, и Холли, которой было невтерпеж смотреть, как он переминается с ноги на ногу, легко проскользнула под его рукой и вошла внутрь.

— Подождите, синьорина, я должен доложить… — Маурицио захлопнул дверь и бросился наперерез Холли.

Она снова засмеялась.

— Вы хотите сказать, что сегодня он не задерживается на совещании и вы не будете угощать меня вашими изумительными тарталетками, пока я его жду?

Маурицио нахмурился.

— Право же, синьорина, позвольте мне…

В эту минуту со стороны лестницы раздался низкий голос.

— Кто там, Маурицио?

По лестнице небрежно поднялся Питер — в рубашке и серых брюках, держа в руках что-то, похожее на архитектурный проект. Подняв глаза от бумаги, он увидел Холли и застыл на месте как вкопанный. Он был явно поражен ее появлением.

— Холли?

Она перевела взгляд с его настороженного лица на необычно растерянное лицо Маурицио, и тут ее осенило: ее здесь не ждали! Боже, какое унижение!

Этот звонок не был ни приглашением, ни ловушкой — Питер попросту ничего о нем не знал и никому не звонил. А она, дурочка, была так рада поверить в то, что он жаждет увидеться с ней снова, что даже мысли не допустила о том, что это может быть чья-то злая шутка!

Кошмар!

Вся ее уверенность мгновенно испарилась, когда Питер внимательно оглядел ее, и его глаза хищно сузились. Он, разумеется, не забыл, в каком костюме она приходила к нему в тот вечер, и сразу узнал черное шифоновое платье, черные чулки и вечерние босоножки с золотыми каблуками. Даже сумочка, которую она взяла с собой, была та же самая.

— Холли, — повторил Питер, но теперь в его голосе слышалась некоторая задумчивость и смешливые нотки.

Ее затопила волна смущения. Она отчаянно соображала, как бы выкрутиться из этой дурацкой ситуации, ибо ей вовсе не улыбалось стать еще и объектом насмешек.

— Я… извини, тут какая-то ошибка.

Питер в два прыжка одолел лестницу, отбросив листок бумаги, который держал в руках.

— Почему ты так говоришь?

Девушка попятилась, наступила на ногу Маурицио, но даже не услышала его протестующего стона.

— Я, наверное, ошиблась дверью, — невнятно пробормотала она, понимая, что несет чепуху.

Питер многозначительно оглядел ее вызывающий наряд.

— И кто же тебе нужен: престарелая бабуля, которая живет слева от меня, или педераст-художник справа? — очень серьезным тоном полюбопытствовал он.

— Я хотела сказать, что ошиблась этажом, — поспешно поправилась Холли, невольно прикрывая рукой шею, чтобы скрыть бешено бьющуюся на ней жилку, с которой не сводил глаз Питер.

Это была еще одна ошибка. Ибо Питер немедленно увидел надетые на ее запястье часы — его часы — и улыбнулся так понимающе, словно знал, что она не снимала их ни на минуту с того самого дня, как он ей их подарил, вернее, одолжил. Словно знал, что, лежа в кровати ночью, она подкладывала руку под голову и прислушивалась к еле слышному убаюкивающему тиканью, которое погружало ее в сладкие грезы о мужчине, которому принадлежали часы — и она сама.

— Так почему бы нам не воспользоваться твоей ошибкой? — вкрадчиво предложил Питер. — Может, присядешь и выпьешь со мной по старой дружбе?

Холли отчаянно замотала головой, и Питер понизил голос почти до шепота.

— Ну, пожалуйста. — Он протянул руку ладонью вверх. — Джульетта… Всего один бокал.

Боясь, что голос ей изменит, Холли снова покачала головой, стараясь не поддаться на просительные нотки, звучавшие в его голосе.

— Составь мне компанию, — не унимался Питер.

Он сунул руку в карман брюк и извлек связку ключей.

— Маурицио как раз собирался уходить, да, Маурицио?

Он бросил ключи дворецкому, и тот ловко поймал их одной рукой.

— Разумеется, синьбр.

— Желаю приятно провести время, и не забудь запереть за собой дверь. Я не хочу, чтобы ко мне врывались, пока тебя не будет.

Маурицио неслышно выскользнул — так быстро, что Холли даже не успела сообразить, на что намекал его хозяин. Запоздало опомнившись, она схватилась за бронзовую ручку, но было уже поздно: ключ щелкнул в замке, и дверь отказывалась поддаваться. Холли в отчаянии закрыла глаза и ударила по ней кулаком.

— Ты должна понять, что теперь, раз уж ты здесь, я тебя не отпущу, — спокойно произнес Питер.

— Ничего я не должна понимать! — выкрикнула Холли. — Я же сказала, что пришла сюда по ошибке.

— В этом наряде? Сомневаюсь, — все с той же спокойной уверенностью возразил Питер. — Ты пришла сюда, чтобы увидеться со мной, правда? Причем в облике Джульетты, потому что Джульетта не такая ранимая, как Холли.

Она круто развернулась, прислонившись к двери, преграждавшей ей путь к свободе.

— И что же ты знаешь? — с горьким презрением спросила она.

В глазах Питера не было торжества, только спокойная грусть.

— О тебе? Боюсь, что очень мало. Я и себя-то знаю меньше, чем думал раньше. Мне казалось, я могу все держать под контролем, и уж себя — в первую очередь. Но, как выяснилось, я ошибался.

И очень сильно.

Он неслышно приблизился к девушке, гипнотизируя ее пристальным взглядом.

— Кстати, может быть, тебе будет интересно узнать, что я не собираюсь жениться на Сильвии.

— Я знаю, она сегодня ко мне приходила, — отозвалась Холли и тут же прикусила губу, увидев, как в его глазах блеснуло понимание. Надо же было так проговориться! Теперь еще вообразит, что, узнав об отмене его свадьбы, она тут же помчалась к нему сломя голову.

— Я оказался самой настоящей свиньей, — продолжал Питер, словно не замечая ее смятения. — Опыт научил меня видеть в людях худшее и не верить в их добрые намерения…

— Это что, извинение? — перебила его она. В голове ее вертелась единственная мысль: «Он тебясюда не звал». Он не звал ее и теперь решил, что она приползла к нему на коленях.

Питер мягко улыбнулся в ответ на ее вызывающий вопрос.

— Не просто извинение, а гораздо больше. Идика сюда и присядь. Придется тебе смириться с тем, что дверь я открывать не собираюсь. Я не открыл бы ее, даже если бы знал, где Маурицио держит свои ключи.

Он снова протянул Холли руку, но она тупо прошла к лестнице, не обращая на нее внимания. Питер не настаивал. Он молча спустился вместе с ней в гостиную, однако там твердо взял ее под локоть и повернул к себе.

— Не прикасайся ко мне! — Холли сделала попытку вырвать руку.

— Ничего не могу с собой поделать, — отозвался Питер и, схватив второй локоть девушки, притянул ее ближе. — Это просто какое-то наваждение. С самой первой нашей встречи я не могу находиться рядом с тобой, не умирая от желания прикоснуться. Ты меня сводишь с ума, и, должен признаться, сначала я не был уверен, что такое положение вещей меня устраивает. Я не был готов к подобному, это нарушало все мои планы.Мне нужно было отодвинуть свое чувство к тебе на второй план, пока не станет понятно, как с ним справиться. Но тут я выяснил одну малость, которая нравится мне еще меньше. Хочешь знать, какую?

Его чувство? Холли снова помотала головой, отказываясь верить тому, что услышала. Она могла лишь смотреть в его лицо широко распахнутыми глазами, не веря, что все происходит наяву, чго это не игра ее воспаленного воображения.

— Мне не нравится, когда тебя нет рядом. Мне плохо, когда ты не со мной. Ты мне нужна постоянно, нужна, чтобы заинтриговывать меня, приводить в ярость, успокаивать, возбуждать и выводить из себя. Да-да. Даже когда я злюсь на тебя, я все равно хочу, чтобы ты была рядом…

Холли затрясло, и Питер медленно прижал ее к себе.

— Мне тяжело сознавать, что я тебя обидел. Я так зациклился на ответственности за семью и собственном чувстве чести, что совершенно забыл о том, что и ть! можешь считать своим долгом защищать свою семью. Я так привык к тому, что все перекладывают свои проблемы на мои плечи, что растерялся и не знал, как себя вести, наткнувшись на человека, не желавшего ничего от меня требовать. Мне бы следовало восхищаться твоим мужеством, стремлением отстаивать свои убеждения, твоей необыкновенной преданностью своей семье. А я лишь разозлился из-за того, что ты продолжала защищать этого мерзавца — своего мужа даже после его смерти, а не доверилась мне, хотя я ничем не заслужил твоего доверия. Я понимал, что не могу допустить с тобой еще одну ошибку, и последние дни постоянно ломал голову, какую бы придумать логичную причину, чтобы с тобой увидеться.

Его руки крепче сжали Холли, и голос внезапно охрип.

— Но тебе ведь нужна от меня логика, да, Холли? Ты даже представить себе не можешь, что я почувствовал, когда увидел тебя сейчас и понял, что ты готова пожертвовать своей гордостью ради встречи со мной, даже после того, как я с тобой обошелся, что твое желание быть со мной рядом пересилило твои страхи…

— Не надо! — задохнулась Холли. Господи, ведь все же не так! Снова получается, что она его обманывает!

Питер улыбнулся ей с согревающей душу нежностью.

— Ты хочешь запретить мне говорить? Именно сейчас, когда я смиренно признаюсь тебе в своих ошибках?

— В этом нет необходимости…

— Есть. Во всяком случае, для меня. Все, что зависело от тебя, ты уже сделала, теперь пора мне внести свою лепту.

Холли мечтала об этой минуте всей душой, но сейчас ей надо было во что бы то ни стало прояснить ситуацию, причем сделать это до того, как он зайдет слишком далеко в своих признаниях.

— Питер…

Холли отвернулась, подыскивая нужные слова, и тихо ахнула, заметив на столике позади него большую фотографию.

— Что это?

Проследив за ее взглядом, он тут же отпустил ее и, схватив со столика фотографию, поспешно перевернул ее лицевой стороной вниз.

— Погоди-ка. — Холли взяла фотографию со стола. — Это же я!

Фотография была явно увеличена, причем изначально на снимке Холли была не одна, потому что рядом просматривался чей-то рукав. Приглядевшись повнимательнее, она сообразила, что снимок был сделан в первый вечер ее пребывания в Тихой обители на приеме, который устраивала Сильвия. Холли подняла вопросительный взгляд на Питера, и тот вздохнул.

— Это единственная твоя фотография, которая у меня есть, — просто сказал он, и глаза Холли невольно наполнились слезами. — На той вечеринке был фотограф. Снимал он в основном известных личностей, и ты попала в кадр случайно в самом начале приема, когда Грейс представляла тебя гостям. Я потихоньку стащил снимок и отдал его увеличить. Ты на нем немного нервничаешь, правда? Зато посмотри, какой у тебя разворот плеч. Он словно говорит: «Какого черта! Я все равно прорвусь». Ты ведь тогда боялась нарваться на меня, правда?

Он пристально рассматривал фотографию, а Холли следила за его лицом, на котором задумчивое выражение постепенно сменялось нежностью. Она представила себе, как этот мужчина сидел здесь совсем один, окруженный всеми роскошными вещами, какие только можно купить за деньги, и с тоской смотрел на снимок, подмечая каждую мелочь и стараясь проникнуть в ее мысли. Сердце Холли растаяло окончательно.

— Ох, Питер… — Она обвила его шею руками, словно стараясь защитить от одиночества. И с этой минуты была готова оберегать его всю жизнь. Пусть даже он ее не любит. Ее любовь так велика, что с избытком хватит на двоих.

— Теперь ты все знаешь, — мягко произнес Питер, поднимая ее голову и заглядывая в глаза. — После той первой ночи я был полон решимости разыскать тебя и назначить новое свидание, но тут позвонила Сильвия, и все пошло наперекосяк. Но в глубине моего сознания все равно постоянно существовала только ты. Когда я увидел тебя у Мэннингов, то решил, что у меня галлюцинации.

Холли поведала ему историю своего знакомства с Айрис, и Питер расхохотался.

— Неудивительно, что она к тебе так прониклась. «Прятки» всегда были ее любимой игрой… Кстати, об играх, — Питер наклонился и лукаво шепнул ей на ушко: — У тебя что-нибудь есть под платьем?

Холли залилась краской и сделала попытку вырваться из его объятий. Его глаза засияли радостным восхищением, когда он понял, как далеко готова была зайти Холли в надежде вернуть его.

— Нет? — шепнул он и разразился смехом, глухим и дразнящим. Холли смущенно спрятала лицо на его плече. Рука Питера скользнула вдоль платья, легко сжав ее ягодицы. — Да уж, детка, я вижу, ты как следует подготовилась к схватке. У меня нет никаких шансов на победу!

И тут девушка спохватилась. Надо же все-таки объяснить ему, как она здесь оказалась. Сейчас для нее это было очень важно. Холли подняла раскрасневшееся лицо и храбро заглянула в глаза Питеру.

— Знаешь, я ведь пришла сюда не по своей инициативе, — объявила она, пристально глядя ему в глаза. Пусть теперь попробует взять свои слова назад!

И Холли принялась торопливо рассказывать о звонке Селесты. — Естественно, я решила, что звонил ты, — заключила она и невольно усмехнулась. Выходит, Селеста, сама того не зная, сыграла роль Купидона. -

Я подумала, что это ты сделал первый шаг.

Ответом была легкая краска, выступившая на щеках Питера, однако он был слишком рад благополучному исходу дела, позволившему им объясниться, и слишком заинтригован загадкой, чтобы переживать по поводу своей невольной ошибки.

— Погоди-ка, дай мне подумать, — наморщив лоб, принялся размышлять он. — Я ведь не сам договаривался о том свидании. Тому типу звонил Маурицио. Разумеется, звонки делались не из офиса, как ты понимаешь. Телефон этого парня должен быть у меня записан в книжке, но туда, кроме Айрис, Маурицио и меня, никто не заглядывает. — Внезапно Питер замолчал, а потом вдруг быстро разомкнул объятия и отстранился. — Извини, я на минутку тебя покину.

Он стремительно вышел из гостиной. Отсутствовал он гораздо дольше минуты, а, когда вернулся, лоб его сердито хмурился, но глаза смеялись.

— Все подстроила моя драгоценная дочурка. Похоже, у нее развилась мания разыгрывать из себя Господа Бога. — И он сокрушенно покачал головой.

— Боже милостивый! — ахнула Холли. — Не могу себе представить, как ей это удалось!

Питер приподнял бровь.

— А вот меня это нисколько не удивляет, при ее-то увлечении детективами. Она проштудировала все домашние записные книжки, сопоставила даты, кое-что выудила из Маурицио, да так, что бедняга ни о чем не догадался, а потом на спор уговорила одного из школьных приятелей позвонить тому типу, который нас свел. Вот и все.

— Но откуда она узнала о том, как мы познакомились? И о том, что назвались друг другу Ромео и Джульеттой?

Питер провел ладонью по волосам. Вид у него был явно смущенный, что делало его еще более привлекательным.

— А вот тут, боюсь, уже я виноват. В тот вечер, когда я на тебя сорвался, я выпил больше, чем следует… И был просто взбешен тем, что ты снова меня обошла, — признался он. — В результате меня развезло и потянуло на откровенность. Во всяком случае, именно так выразилась моя прелестная доченька. Я прочел ей целую лекцию о том, какой следует быть настоящей женщине, и какие иногда попадаются подлые особы, ловко умеющие водить мужчину за… э-э-э… определенную часть тела. Айрис утверждает, что я упомянул о том, как было устроено наше свидание, а заодно и проговорился, как мы в шутку обыграли свои вторые имена.

— Ты слишком много болтал в присутствии впечатлительной пятнадцатилетней девочки, — осуждающим тоном сказала Холли.

— Да я и сам это понимаю, — покаянно согласился Питер. — А избыток интеллекта позволил ей заполнить пропуски. — В его голосе невольно прозвучали нотки отцовской гордости. — В частности, она сразу сообразила, что твое полное имя должно фигурировать в архивах фирмы Мэннингов. А уж забраться в архивы и выудить оттуда нужную информацию — это ей и вообще не составило труда. Ты же знаешь, что закон об охране частной собственности не является для моей дочери препятствием, когда она ведет свои расследования. Дай ей волю, так она запросто весь мир поставит с ног на голову.

— Но зачем ей это понадобилось? — недоуменно спросила Холли. Вряд ли Айрис задумала это как злую шутку, чтобы унизить ее и причинить ей боль. — Она ведь видела, как мы с тобой расстались.

— Именно поэтому, — вздохнул Питер. — Айрис вообразила, что это она во всем виновата, тем более когда узнала, что Сильвия нам больше не помеха. Вот она и решила, что достаточно свести нас вместе, а природа и чувство довершат все остальное. Правда, она выразилась немного по-другому… Похоже, моя дочь не такой уж ребенок, каким я ее считал. В каких-то отношениях она даже более зрелая, чем ее папаша.

Холли в смятении прижала руки к пылающим шекам.

— Она, должно быть, считает меня первостатейной шлюхой.

Питер понял ее смущение и ласково привлек к себе.

— Напротив, она считает тебя очень славной женщиной, от которой ее отец просто без ума, — утешил он, целуя Холли в кончик носа. — Кстати, она просила тебе передать, что не нарушала данного тебе обещания. Глупостей она никаких не наделала, и ее подвело лишь то, что она утащила домой гроссбух. Если бы я его не обнаружил, тоникто ни о чем и не узнал бы.

— Боже мой! — простонала Холли. Юная эрудитка снова ухитрилась взять над ней верх. Однако сейчас ее занимали совершенно другие мысли. — А что, если бы она ошиблась, и ты бы не захотел меня видеть?

Питер расхохотался.

— Радость моя, девочка сначала любовалась на то, как я тебя чуть не прирезал, а потом ей пришлось смириться с тем, что ее очумевший от безысходности папаша только о тебе весь вечер и говорил, глуша при этом виски лошадиными дозами. У нее, как ты уже догадалась, аналитический склад ума, так что выводы она сделала правильные. Айрис прекрасно разобралась в том, как я поступлю, стоит тебе попасть в мои руки.

— Придушишь меня?

Питер крепче прижал ее к себе и наклонился к самым губам.

— Никогда не отпущу.

— И не надо! — Прикосновение сильных рук и теплые губы на ее губах были для Холли подлинным благословением.

— Так ты готова принять мою дочь? — еле слышно шепнул Питер.

— Я уже полюбила ее как родную, — чуть смущенно отозвалась Холли.

— Я имею в виду, принять как свою собственную дочь, — пояснил он. — По-моему, все дети в одной семье должны называть матерью одну женщину. — Почувствовав, как напряглась Холли, Питер покачал головой. — Неужели ты думаешь, что я не предложу любимой женщине выйти за меня замуж? В особенности если она такая, как ты, и все время норовит от меня ускользнуть. Ты что, держишь меня за полного идиота?

Лицо Холли просияло от счастья.

— По-моему, ты не идиот, а самый настоящий гений. За это я тебя и полюбила.

Она впервые произнесла эти слова вслух, однако никакой романтической реакции не последовало. Питер лишь приподнял бровь.

— Докажи.

Холли расхохоталась. Сбросив босоножки, она потащила его в спальню и игриво бросила на кровать. Питер тихонько шепнул:

— В тот раз, когда моя Джульетта была со мной, она оказалась слишком горда, чтобы принять что-то от меня. Надеюсь, сейчас все будет по-другому.

— Гордость превыше всего, — напыщенно произнесла Холли.

— Мне ли этого не знать, — улыбнулся Питер и легко провел пальцем по нежным губам любимой. — Так как же? Ты готова смягчить ради меня эту малоудобную черту своего характера хотя бы на сегодня?

— А у тебя еще сохранился тот великолепный браслет? — поддразнила Холли.

Глаза Питера торжествующе блеснули.

— Так у тебя все же нет никакой аллергии на золото? — Она покачала головой, и он, вытащив один из ящиков прикроватной тумбочки, вытряхнул из него целую кучу шкатулочек. Раскрывая их по очереди, он принялся осыпать Холли целым шквалом драгоценностей: браслетами, кольцами, серьгами, ожерельями, — ослепительно засверкавшими на фоне ее черного платья.

— Питер! — смеясь, запротестовала Холли, отбиваясь от золотого дождя.

— Тебе этого мало? — И он обрушил на девушку новую порцию украшений. Холли уже просто изнемогала от смеха.

— Я купил все это, потому что у тебя нет никаких украшений, только я не знал, что тебе нравится, — неожиданно серьезно сказал Питер. — Мне хочется дать тебе все, понимаешь? — С нежностью произнес он. — Себя, свою жизнь, любовь, детей… все, что в моей власти подарить тебе. — Он достал последнюю вещицу, завернутую в несколько слоев папиросной бумаги, и осторожно развернув, извлек тоненькое старинное золотое колечко с тремя скромными бриллиантиками, уложенными в ряд. Холли, стряхнув с себя украшения, села и стала внимательно рассматривать кольцо.

— Это обручальное кольцо моей матери, а до нее оно принадлежало моей бабке, — пояснил Питер. — Отец сохранил его для меня после маминой смерти, чтобы я отдал его своей будущей жене. Сид объявила, что оно слишком старомодное и бриллианты слишком маленькие, а Сильвии я его даже не показывал. Сам того не зная, в течение последних пятнадцати лет я хранил его для тебя…

— Оно прекрасно, — дрожащим голосом произнесла Холли. — Светлое напоминание о любви прошедших поколений.

Питер надел кольцо на тонкий пальчик Холли.

— Я так и знал, что тебе оно будет впору.

— Маленькое, простое и незаметное? — лукаво поддразнила Холли.

— Тонкое, редкое и драгоценное, — отозвался Питер и опрокинул ее на кровать. Бесцеремонно стряхнув с покрывала свои щедрые дары, он приготовился к самому серьезному делу, которое было у него сейчас, — к любви.

— А ты знаешь, что мы с тобой подтвердили одну довольно банальную аксиому? — сказал он, поднося к губам руку Холли и нежно целуя кольцо.

— Какую же? — мечтательно прошептала она, готовясь принять его самый бесценный дар.

— Что каждому человеку раз в жизни достается счастливый билет. И надо только поверить в это и не упустить свою удачу, — нельзя позволить этой капризной гостье промчаться мимо твоей судьбы.