Наваждение. Дурацкое наваждение.

Нет, не стоит обманывать себя. Это все же реальность. И его, Виктора, задача – справиться с этой реальностью. Устранить ее, как устранял он все, что мешало ему в жизни.

– Значит, во всем виноват ты, хиту? – спросил Виктор. – Это ты управлял событиями на Слоне?

– Да. Я спланировал все, что произошло. Здесь, на астероиде, два месяца шел спектакль с участием трех актеров, и ты полагал, что являешься его постановщиком. Ты ошибался. Режиссером был я. Я давно приметил тебя – еще тогда, когда ты общался с Тутмесом по видеофону. Я положил на тебя глаз. Ты алмаз в моей коллекции, надменный хай-стэнд, мизантроп и блестящий ученый Виктор Дельгадо. Адекватно унизить особь, ценящую себя столь высоко – высшее искусство. Два года, пока Тутмес жил на Слоне в одиночестве, я вынужден был ждать. Но пятьдесят один день, проведенный в твоей компании, с лихвой компенсировал мой голод.

– Почему ты оказался в аквариуме? – перебил его Виктор. – Ты, кажется, должен был жить внутри Тутмеса?

– Я знал, что оставаться в Тутмесе опасно. Предчувствовал, что ты будешь избивать его при любом удобном случае, и не хотел пострадать при этом. Я весьма живуч, могу пролежать на открытом воздухе почти сутки, такое бывало в моей жизни не раз. Но подстраховаться не мешает, согласись, особенно если имеешь дело со столь злобной бестией, как Виктор Дельгадо. Ваша цивилизация развилась до такой степени, что червей-лентецов можно содержать в комфортных условиях. И я позволил себе отдельный, хорошо обустроенный аквариум.

– И что? Теперь мне предстоит возить этот аквариум с собой?

– Не надейся, – Хиту сухо рассмеялся, кашляющий его смешок точь-в-точь напоминал сардонический смех Виктора. – Я буду в тебе, раб. Буду до тех пор, пока не решу сменить раба. Только не думай, что я когда-нибудь оставлю тебя и уйду. Я уйду не раньше, чем прежний раб умрет тяжелой, отвратительной смертью. Ты убил Тутмеса, и я познал смерть раба. Это оказалось пиком наслаждения, человечек. Тем, ради чего стоит жить.

– Ублюдок, – просипел Виктор, содрогаясь в желудочных спазмах. – Сгинь, наваждение. Сгинь к чертовой матери.

– Ты уже унижен, – прокомментировал червь. – Ты напрудил в штаны, от тебя воняет. Неплохо для начала. Пожалуй, прелюдию пора заканчивать. Иди сюда, человечек, приступим к первому акту.

– Не пойду, – шепнул Виктор, наблюдая, как ноги вздергивают его вертикально вверх и делают первый шаг, как руки вытягиваются вперед, тупо скрючив пальцы. – Нет. Нет…

– Иди, человечек. Иди.

– Почему ты не взял Лину? – спросил Виктор, шагая вперед тяжело, неуверенно, подобно киношному зомби. – Она красивая, здоровая. Ее можно унизить сильно, изящно, затейливо. И жить в ее теле много лет, много больше, чем в моем …

– Она не подходит мне. Не хочу брать в рабы тех особей, что не познали удовольствия от унижения других. Девушка слишком молода, слишком чиста. Она не переступала через трупы врагов. Слишком пресная пища. Она в подметки тебе не годится. Ты в состоянии оценить мой комплимент, человечек Виктор? На твоем месте я бы гордился.

– Возьми Лину. Пожалуйста…

– Хватит болтать! – рявкнул голос. – Подними крышку аквариума.

Виктор не мог вымолвить ни слова – язык отказался слушаться. Слезы лились по его щекам, оставляли на них горячие дорожки. Дрожащие пальцы отщелкивали фиксаторы, прижимающие крышку – один за другим. Нажатие на кнопку, и крышка плавно поднялась вверх. Червь уже отцепился от питающей его трубки, плавал в густой зеленой жидкости. Затхлая вонь ударила в ноздри Виктора.

– Возьми меня, человечек. Возьми. Только аккуратнее.

Аккуратнее… Будет тебе аккуратнее. Раздавить проклятую глисту. Сломать барьер, вырваться хоть на миг из тисков чужой воли. Всего лишь секунда – ему хватит…

– Давай быстрее, мне надоело плавать в этом прокисшем супе. Хочу в тебя, человечек.

Виктор опустил руку в противно теплый гель, медленно обхватил червя пальцами. Раздавить тварь, использовать последний шанс. Тело хиту оказалось неожиданно жестким. Виктор стиснул зубы, резко вдохнул и бросил всю силу, всю волю и ненависть в пальцы. Бесполезно. Мышцы не отреагировали – даже, кажется, расслабились еще больше.

– Теперь это мои мышцы, – сказал червь. – Ты будешь делать ими то, что я захочу. Вытаскивай меня.

Виктор поднял руку. Червь свисал с его ладони с двух сторон, пульсирующие волны пробегали по плоскому членистому телу, струйки зеленой слизи стекали обратно в аквариум.

– Хозяин, – произнес глист. – Скажи: «Хозяин».

– Хозяин, – как эхо, отозвался Виктор.

– В каждом доме должен быть хозяин. В твоем доме хозяин – я. Отныне и до самой твоей смерти.

– Ты – Хозяин.

– Отлично, человечек. Ты становишься понятливым. А теперь открой рот.

Виктор, цепенея от ужаса, открыл рот.

– Шире! Так я не пролезу!

Челюсти Виктора раздвинулись, словно их растащили домкратом. Хрустнуло в ушах, боль пронзила распяленное лицо сверху донизу. Как можно проглотить такое – огромное, жесткое?! Эта тварь распорет его глотку, разорвет в ошметки пищевод, пробуравит желудок…

Лентец поднял головку, оснащенную тремя крючковатыми челюстями.

– Пора, человечек. Я иду домой.

Рука Виктора поднялась и запихнула червя в рот.

И настал ад.

День 52

Лина не сразу поняла, где находится. Сознание наплывало волнами, прорезалось мучительной болью и уходило, возвращая Лину в благодатное бесчувствие. Ферменты в крови трудились, перемалывая молекулы нейролептика, паузы забытья становились все короче, и наконец Лина осталась наедине с безысходной реальностью.

Она лежала голая, распятая, намертво пригвожденная к столу тяжелым фиксатором. Пластмассовая трубка торчала в ее горле, шла в трахею, аппарат искусственного дыхания мерно нагнетал воздух в легкие, раздувал их, как меха. Каждый вздох отдавался сотней раскаленных игл, пронзал грудь насквозь.

Лина попробовала пошевелить пальцами – получилось, но не дало ничего. Предплечья и голени были прижаты к столу теплым, нагревшимся от кожи пластиком. Лина почти не чувствовала своего затекшего тела.

Она вспомнила все – как Виктор обманул ее, как убил Тутмеса, как приговорил к смерти ее, Лину и как привел приговор в исполнение. Она осталась жива. Сколько времени прошло? Черт знает… во всяком случае, достаточно, чтоб организм начал восстанавливаться.

Он оставил ее в живых – надо думать, не нечаянно. Это означало, что скоро он придет сюда. Чтобы добить? Не сразу, Лина, не сразу. Сверхрациональный Вик не делает впустую ни единого движения. Он оставил Лину для очередных опытов, и нетрудно догадаться, что на сей раз не будет никакого снисхождения – вивисекция, расчлененка вживую, вот что ее ждет.

Первым делом – убрать проклятую трубку. Она мешает думать, сводит с ума мерным возвратно-поступательным движением воздуха. Лина сжала трубку губами, вытянула их вперед. Внутри горла что-то противно сдвинулось, отлепилось от стенок трахеи, Лина дернулась от боли. Втянула губы назад, снова сжала трубку, вытянула ее изо рта еще на сантиметр. Больно, больно…

Ни выругаться, ни помолиться – голосовые связки растянуты трубкой, бесполезны. Только терпеть – минуту за минутой, сантиметр за сантиметром.

* * *

Виктор лежал на полу с широко раскрытыми глазами, с открытым ртом, лужица запекшейся крови окружала его голову бурым ореолом. Он глядел прямо в потолок, но не видел его. Виктор находился в чужом сознании, в чужом теле. Был вне себя – настолько, насколько это вообще может быть.

Он – Тутмес, он стоит на коленях. Ненавистный Виктор Дельгадо нависает над ним, орет в истерической ярости, брызгает слюной, размахивает кулаками. Тутмес знает, что способен вскочить на ноги, ударить Виктора, даже убить его, несмотря на присадку «serve». Потому что присадка давно уже не работает – Хозяин намного сильнее ее. Истинный Хозяин. Старый белый червь.

– Склонись ниже, человечек Тутмес, – голос истинного Хозяина. – Подставь свою бритую черепушку – пусть пнёт по ней как следует. Ты это заслужил…

Удар, раскалывающий мозг подобно молнии. Грохот, страх, боль, бессильная обида, не имеющая выхода ненависть. Черная воронка затягивает его, раскручивает как волчок, выкидывает в другое место, в другое время.

Он снова стоит на коленях, острые камни впиваются в кожу, теперь запястья его связаны грубой толстой веревкой. Конец веревки держит в коричневой руке Тутмес. В другой руке Тутмеса – древний, видавший виды автомат. Тутмес одет в балахон до пят – некогда светло-голубой, теперь невероятно грязный. На голове Тутмеса – клетчатая арабская накидка с двойным черным обручем. Почему-то Виктор знает, что Тутмеса сейчас зовут Мохаммедом, а еще раньше звали Асэбом. А он, Виктор, находится в теле Джона Чейни, американца, лейтенанта из батальона Международного Сдерживания.

– Ты грязная американская свинья, – говорит Мохаммед-Тутмес. – Мне платят за то, чтобы я убивал таких неверных свиней как ты. Но это неинтересно – просто убивать, понимаешь? Я никогда не убиваю просто. Когда ты загнал в сарай две сотни жителей из Эмбео, запер и сжег их, ты ведь не думал о Сдерживании, правда? Ты думал о своем удовольствии, грязный кафир. Тебе нравится запах жареного человеческого мяса. Сейчас ты нанюхаешься его вдоволь, только мясо будет твоим. Ты сам разожжешь костер…

– Это воспоминания, – снова голос Хозяина. – Но и в проигрывании старых записей можно найти немалую радость. Доставь мне удовольствие. Разжигай огонь для себя, гори подольше, кричи погромче, мучайся. За это я отпущу тебя. Отпущу на тот свет. Но не сейчас, конечно – ты еще должен мне послужить.

* * *

Лина кашляла долго, сухо, лаяла подобно собаке, никак не могла остановиться. И все же это было лучше, чем ощущать чужеродность жесткой трубки в горле. Теперь она дышала сама. Сама.

Она перевела дух только минут через десять. Благодатная слюна медленно наполнила рот слюной, смочила высохший до скрипа язык. Кластер регенерации продолжал свою работу.

Что в том толку? Выздороветь здесь, зажатой в тисках, распятой как лягушка для препарирования? Ей нужна сила.

Лина подергала руками и ногами – бесполезно, движение ограничено миллиметрами. Единственное свободное пространство – вокруг головы. Головой можно крутить как угодно. Лина подняла голову вверх, уперлась лбом в нависающую часть фиксатора. Она знала эту конструкцию – не раз уже лежала под колпаком, приходя в себя после очередной присадки. И всегда приходил Тутмес, милый старина Тут-как-тут, освобождал ее от оков и вел под ручку в свою комнату, что-то добро шепча на ухо.

Больше он не придет.

Пусть придет пальцеглаз. Здесь ему негде разогнаться, добраться до скорости, запускающей переключатель. Но пусть он все же придет, поможет ей. Потому что он там, внутри нее, спит как зимний сурок. И потому что больше помочь некому.

Разбудить пальцеглаза.

* * *

Виктор встал, медленно добрел до зеркала в стене. Смертельно бледная физиономия, остекленевшие глаза, потеки крови из уголков рта. Сгорбленная, лишенная силы фигура, руки, висящие как сухие плети. За несколько часов он постарел на двадцать лет.

– Что дальше, Хозяин?

– Ты приведешь себя в порядок. Ты неважно выглядишь, человечек – не хочу, чтобы Шон испугался, увидев тебя. Он прилетит через три дня, если я не ошибаюсь?

– Да, Хозяин.

– Он доставит тебя на Землю. И там начнутся наши увлекательные приключения.

– Но мои исследования, их нужно закончить…

– Забудь о них. У меня есть план собственных исследований. Ты вхож в высшее общество. Вероятно, там найдется немало особей, подходящих мне в рабы. Впрочем, возможен и другой вариант – посадить тебя в тюрьму. Думаю, власти сделают это с большим удовольствием. Как насчет явки с повинной?

– Только не это! – умоляюще выкрикнул Виктор. – Прошу вас, Хозяин, прошу нижайше…

– Заткнись. Мы весело проведем время.

* * *

Пальцеглаза завалило камнями – накрыло обвалом, сошедшим со склона. Не убило, не покалечило, всего лишь обездвижило. Так вот удачно.

– Тебе повезло, пальцеглазик, – прошептала Лина. – Выбирайся, милый уродец. Выбирайся.

Пальцеглаз лежал и собирался с силами. Лина обнаружила, что он вовсе не обескуражен. Конечно, не было на самом деле никакого пальцеглаза, была лишь девушка Лина, вообразившая стансовскую тварюгу внутри себя. Но для Лины пальцеглаз был реальнее всего на свете – она отдала ему инициативу и ждала, когда он начнет действовать.

Пальцеглаз дернулся. Вибрация сотрясла ноги и руки Лины. Мышцы ее начали сокращаться и расслабляться – все быстрее и быстрее – до судорог.

Волна жара прошла по телу Лины. Она закусила губу, стараясь сдержаться от крика. Но через полминуты сдалась – завопила во всю глотку.

Она не представляла, что это будет так больно.

* * *

Крик отвлек внимание Виктора, заставил его повернуть голову к монитору. Экран показывал медицинский отсек, где находилась Лина – операционный стол, покрытый зеленым колпаком. Колпак дрожал, ходил ходуном.

– Хозяин, простите… Там, в медотсеке, Лина. Она проснулась!

– Я вижу, человек. Она проснулась, да. И что с того?

– Мне нужно пойти туда. Можно, Хозяин?

– Зачем?

– Ее нужно устранить. Убить.

– Убить? Кому это нужно?

– Мне. И вам, Хозяин. Мы с вами в опасности.

– Опасности? – хиту иронично хмыкнул. – Не думаю, не думаю.

– Она переделанная. В ее генах стансовские утилиты, она убьет меня, если вырвется…

– Не говори лишних слов. Я все про нее знаю. Ты не пойдешь никуда.

– Почему?! Хозяин! Она вырвется, она способна на такое!

– А я хочу, чтобы она вырвалась. Пусть идет себе с миром.

– Но почему же?

– Потому что этого не хочешь ты.

* * *

Пальцеглаз бился в конвульсиях, мощные его ноги сотрясали камни вокруг, маленькие верхние конечности дергались, пытаясь высвободиться, голова моталась вперед-назад, шевеля жвалами.

Он разгонялся, не сходя с места. Разгонялся. Мчался по взлетной полосе.

* * *

– Хозяин, – Виктор сбился на захлебывающийся шепот, – ее нужно остановить! Она придет сюда, придет за мной, чтобы убить меня.

– Ты боишься смерти, раб? Не бойся. Считай, что ты уже умер.

– Вы пострадаете при этом! Я забочусь только о вас…

– Она не придет. Она умная девочка. Она сделает все, чтобы быстрее удрать отсюда и добраться до Земли.

– Но тогда она разболтает о моем астероиде! Разболтает всему миру!

– Она? С чего бы это? Ты думаешь, Лина мечтает о том, чтобы снова угодить в клетку? Она будет молчать как рыба. Как маленькая умная рыбка.

– О черт, черт! – Виктор обрушился кулаками на стол. – За что мне такое? Почему мне, не ей?!

– Ты вел бессовестный образ жизни, – сказал хиту. – Предавал всех, кто верил тебе, платил злом за добро, получал наслаждение, втаптывая близких своих в грязь. Ты никогда не думал о воздаянии, человечишка? О возмездии не в мифическом аду, не в преисподней, а при жизни? Возмездие настало. Разве это не справедливо?

– Ты дерьмо, – прорычал Виктор. – Не тебе, презренной глисте, судить о моих поступках. Тоже мне, высшее существо нашлось…

– Ай-яй-яй, – сказал хиту. – Говоришь плохие слова, скверный человечек. За такие слова следует наказывать. А ну-ка врежь себе по физиономии, да посильнее! Бей по своей наглой роже, пока я не скажу, что хватит.

И Виктор приступил к экзекуции.

* * *

Пальцеглаз перешел некий барьер, переключился на высшую скорость, и понесся гигантскими прыжками.

Пластик с треском лопнул, разлетелся на куски. Лина, не в силах остановиться, слетела со стола, помчалась по комнате и влепилась в стену. Шкаф слетел со стены, зазвенело разбитое стекло.

Голая Лина сидела на полу, на корточках, среди осколков стекла, размазывала кровь по руке, по татуировке «Экстра-П», и по-дурацки улыбалась.

– Лес, – шептала она. – Тутмес, ты слышишь наш лес?

Она слышала лес, только вот странный неземной свист примешивался к его шуму, добавляя жуткий диссонанс.

– Иди, – шептал незнакомый голос в ее ушах. – Улетай домой, девочка. Я тебя отпускаю. Отпускаю на время…

День 54

Шон спал тревожно, ворочался с боку на бок, чесался и шумно вздыхал. Снилась ему всякая гадость – метеорит, набитый живыми мертвецами, длинные коридоры, кишащие червями. В полчетвертого он вскочил с кровати, швырнул на пол одеяло, влажное от пота, и отправился на кухню пить. Долго глотал холодную колу, никак не мог успокоиться.

Отчего его так колошматит? Из-за того, что завтра, вернее, уже сегодня утром лететь в астероидный пояс, к Виктору Дельгадо, официально почившему в бозе, а на деле живее всех живых? Ерунда, не может быть, чтоб он так дергался из-за этого. Дел-то – неделя работы по наладке компьютерной сети, и обратно домой, на Землю. Конечно, Дельгадо тип неприятный, преступник, но двести тысяч баксов – сумма, из-за которой стоит плюнуть на условности. Шон вовсе не собирается совать нос в делишки Виктора, его работа – привести в чувство компьютеры, сделать это профессионально, неважно где, хоть на астероиде, хоть в преисподней, лишь бы платили…

Шум в комнате заставил Шона вздрогнуть. Гулкий звук – словно лопнула гигантская струна. Кто-то выдавил окно и влез в квартиру? Чушь, не может быть такого – квартира на сто восемнадцатом этаже, снаружи по гладкой стене не влезешь, будь ты хоть стократ альпинистом, и стекло просто так не разобьешь – разве что из гранатомета его шарахнуть… Что там случилось? Шон цапнул со стола кухонный нож и крадучись подобно индейцу на боевой тропе двинулся в комнату.

В комнате гулял сквозняк. Шон сразу же покрылся гусиной кожей – и от холода, и от страха. Неумело выставил перед собой ножик, потянулся к выключателю, зажег свет. Так и есть – окно. Вдавленное внутрь вместе с рамой, оно скрипело и качалось на ветру.

– Эй, кто там? – крикнул Шон. – Вы что там, с ума сошли? Я вызвал полицию, она уже едет сюда!

Рама взвизгнула в последний раз и обрушилась на пол. Шон оцепенел, застыл, тупо наблюдая, как в просвете окна появляется черная фигура, прыгает внутрь комнаты.

Вот как это бывает. Шон слышал о грабителях, читал о них, но никогда не думал, что такое может произойти с ним самим.

Девчонка. Перед ним стояла девчонка – высокая, тонкая, блондинистая, затянутая в черную кожу. И в руках ее не было никакого оружия.

Пожалуй, с такой грабительницей он справится. Он не зря брал уроки джиу-джитсу. Вырубит ее, свяжет, сдаст ее полиции. Сама виновата – не подозревает даже, с каким крутым парнем связалась. Задержание преступника третьей степени… что ж, тысяч на десять потянет. Пустяк, конечно, по сравнению с теми двумястами тысяч, что, считай, уже у него в кармане, но все же приварок приятный. К тому же полторы штуки уйдет на новое окно.

– Эй, ты, – сказал Шон, – не двигайся, не вздумай даже шевельнуться. Подними лапы и встань мордой к стене, понятно? Я служил в спецназе. Если будешь себя хорошо вести – так и быть, не покалечу…

– Ты – в спецназе? – девчонка фыркнула. – В зеркало на себя когда-нибудь смотрел, рыжий? О твои ребра можно уколоться. Ты что, совсем ничего не жрешь? Или на наркотиках сидишь? Хотя нет, наркошки Вику не годятся, ему чистеньких подавай. Ты уже собрал чемоданы?

– В каком смысле? – оторопело спросил Шон.

– Утром ты должен лететь в астероидный пояс к Виктору Дельгадо. Он предложил тебе некую работенку и обещал отвалить кучу денег, якобы за конфиденциальность. Тебе не кажется, что чрезмерно щедрые посулы чреваты большими неприятностями?

– Ты… Откуда ты знаешь? Откуда ты вообще взялась?

– Неважно откуда. И я не грабитель, как ты, несомненно, подумал. Меня не интересуют твои маленькие денежки – можешь оставить их себе.

– Что же тебе нужно?

– Твой компьютер.

– Чушь какая-то… – Шон покачал головой. – Ты залезла на черт знает какой этаж, изуродовала окно, и все из-за обычного компа, который можно купить в любом магазине. Почему ты не пришла ко мне просто так, не позвонила, не договорилась?

– Ты бы испугался. Смылся бы сразу же, и в конце концов улетел бы к Вику. У меня было слишком мало времени. Я должна была взять тебя тепленьким, прямо здесь, в постельке.

– Ну, взяла. Что дальше?

– А вот что, – девушка шагнула к столу, схватила компьютер Шона – стандартный ноутбук Вэ-Вижн-III. Хряснула ноутбук о колено и разломила его пополам.

Вэ-Вижн мог свалиться с того же сто восемнадцатого этажа и остаться невредимым – корпус из углепластика, чипы, выращенные внутри, никаких механических частей, единый прочный монолит. Какую силищу нужно иметь, чтобы так вот разломить комп на две части?

– Что ты делаешь? – заорал Шон и бросился на девушку.

Комп, его любимый комп, за который он выложил пятнадцать тысяч, в чьей памяти хранились все разработки за два года – уникальные, бесценные сокровища. Эта тварь убила его комп.

Девушка лишь выставила руку навстречу, и Шон отлетел к стене, шлепнулся на пол и застыл раскорякой.

– Код был там? – холодно поинтересовалась она.

– К-какой код? – просипел Шон, корчась от боли.

– Координаты астероида.

– Какого астероида?

– Не валяй дурака. Астероид, на котором тебя ждет Вик. Код – зашифрованная программа для автонавигатора скипера. Ты не держишь ее в скипере – я уже посетила твой самолетик и проверила его. Ты не можешь держать код на переносном диске – потому что программа не запишется на него, так предусмотрено. Значит, код был в твоем компе. Был…

– Дрянь! Какая же ты дрянь! – выкрикнул Шон. – Через шесть часов мне лететь, как я теперь это сделаю?

– Никак. Не полетишь никуда, и всё. Очень просто.

– Виктор сотрет меня в порошок!

– Не сотрет. Он попросту не доберется до тебя.

– Он найдет способ. Подумаешь, я не прилечу. Другой прилетит. У него таких как я – воз и маленькая тележка!

– Не думай об этом. Думай о себе.

– О себе и думаю! Я просел на кучу бабок…

– Хочешь просесть на жизнь? – Девушка подошла к Шону, наклонилась, посмотрела ему в глаза и Шон вздрогнул от ее измученного, на грани безумия, взгляда. – Смотри, парень. Я покажу тебе.

Она расстегнула молнию, распахнула куртку. Шон увидел обнаженное тело – четко очерченные мышцы, бледная, матово-молочная кожа, испещренная грубыми багровыми рубцами.

– Хороши отметины? – спросила она. – Когда я прилетела на этот астероид, была гладкой, как пластиковая куколка. Меня было приятно погладить, Шон. Теперь я вся в пробоинах. Мне повезло, я выжила… не хочу сейчас объяснять, каким образом. Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. Хочу чтобы ты жил, Шон. Жил, дурачок, и наслаждался жизнью до самой смерти. Делаю тебе большой подарок. Когда-нибудь ты оценишь его, рыжий.

– Что там, на этом астероиде? – спросил Шон, не в силах оторвать взгляд от красивой упругой груди девушки. – Что там за дрянь?

– Ничего хорошего. Один выживший из ума старикан с манией величия, десятки тонн дорогущей аппаратуры, и… И что-то еще. Не знаю, что именно. И не хочу знать. Я только почувствовала, что это «что-то» отпустило меня, разрешило вернуться на Землю. И за это я благодарна ему.

– Что там? Чужая форма жизни? Инопланетяне?

– Возмездие, – сказала девушка. – Думаю, это нечто вроде возмездия. Кара Виктору за все, что он натворил в своей подлой жизни. Дьявол – это зло, правда, Шон? Но у дьявола есть своя работа – он наказывает плохих. Если мы поверим в то, что будем наказаны за плохие поступки, мы подумаем, стоит ли их совершать. Так ведь?

– Ты угробила мой комп. Разве это не плохой поступок?

– Дьявол, – сказала девушка. – Дьявол иногда может быть хорошим, как ты думаешь? Если он окунает твоего врага мордой в грязь, а к тебе проявляет сочувствие, то, может быть, он не так уж плох?

– Нет никаких дьяволов, – убежденно заявил Шон. – Чушь все это. То, что называют дьяволом, есть суть человека, биологическое его начало, стремящееся к экспансии и убийству. Для медведей не считается ненормальным убивать и пожирать себе подобных – что с медведей взять, звери есть звери. Мы постоянно забываем о том, что мы тоже звери. Звери из зверей. Мы придумываем сказки про дьявола и пытаемся свалить всю ответственность на него.

– Я слышала его, – шепнула девушка, наклонившись к уху Шона. – Он сказал: «Иди». Он пожалел меня. Мы всегда создавали своих бесов сами, не думали, что дьявол может придти откуда-то извне. Например, с другой планеты. Придти и принести возмездие. Он пришел, Шон. Он будет идти дальше.

– Ты ненормальная, – заявил Шон. – Ты вправду была там, на астероиде у Виктора? Не сбежала откуда-нибудь из психушки?

– Я была там, – сказала девушка. – Была. Дай руку, рыжий.

Шон протянул руку, девушка схватила его за запястье и подняла на ноги – легко, как пушинку. Оглядела с головы до ног, улыбнулась.

– Я спасла тебя, Шон. Спасла твою жизнь. Ты представить себе не можешь, до чего это здорово.

– Представляю… – проворчал Шон.

– Теперь ты передо мной в долгу.

– И сколько же я тебе должен?

– Кофе. Чашечку кофе. У тебя есть кофе?

– Есть.

– Какой?

– Арабика.

– Отлично. Одна чашка, и мы квиты. Тебе жизнь, мне – кофе. Классно?

– Все-таки ты шизанутая, – буркнул Шон. – Как тебя зовут, кстати?

– Лина, – сказала Лина.

ЧАСТЬ 2

Беги, Лина, беги

День 1

Лина подрулила к бензозаправке, – не самой дорогой, но все же приличной. Открыла окно, сунула карту в руку парню-заправщику. Парень заученным движением отвинтил крышку люка, вставил в него заправочный пистолет, чиркнул картой по считывающему устройству.

Лина ждала, тихо насвистывала мелодию из «Крысоловов», барабанила пальцами по приборной панели. Издавала звуки, имитирующие нормальную музыку. Проигрыватель в ее машине сдох два дня назад. Три месяца назад она, не задумываясь, отдала бы его в починку. Теперь у нее не было на это денег. Конечно, можно отнести это барахло Шону – пусть починит бесплатно, для него это сущий пустяк, но вот разладилось у Лины с Шоном, разладилось напрочь. Так же, как разладилось со всеми друзьями. Старые друзья поотсыхали, отлетели, как осенние листья с дерева, а новые друзья как-то не появлялись.

– Извините, миз, – сказал парень. – У вас есть другая карта?

– А что с этой?

– Она пуста.

– Не может быть! – Лина распахнула дверь машины, едва не сшибив парня с ног, выскочила наружу. – Ну-ка, покажи!

– Вот смотрите сами, – заправщик снова провел картой по щели сканера. На дисплее высветились цифры. Несколько жалких десятков баксов.

– На сколько этого хватит?

– Меньше, чем на два литра, миз.

– Черт, почему у вас такой дорогущий бензин? Вы охренели, что ли?

– У нас недорогой бензин, миз, – сказал заправщик, невежливо ухмыляясь. – Относительно недорогой, конечно. Насколько бензин вообще может недорогим. Вы знаете выход, миз. Если хотите ездить на действительно дешевом топливе, перейдите на водород. Будете тратить на топливо в двадцать пять раз меньше, к тому же получите экологическую скидку с налогов. Бензин – удовольствие для тех, кто хорошо зарабатывает.

Прямой намек на то, что Лина зарабатывает плохо. Что, в сущности, было чистейшей правдой.

Лина презрительно фыркнула. Водород, сказал тоже… Это как минимум значит сменить машину. Пересесть с родной, изученной до последнего винтика немки BMW на тихоходного водородного американца – руля нет, в пузе нелепый реактор, скорость не больше сотни, запас хода триста километров… Мерзость.

И все равно, судя по всему, придется это сделать. Потому что денег осталось только на два литра бензина. И потому что ее «Бээмвэшка» стоит как три «водородника», и если ее продать, снова появятся деньги. А кушать, между прочим, тоже хочется.

И побыстрее найти работу, конечно. Только где ее найдешь – такую, какую хочется. Тем более что Лина сама представления не имеет, что именно ей нужно. Все не то, все не так…

– Ладно, – сказала Лина со вздохом, – наливай на всё, что там осталось. Кутить так кутить.

* * *

Лина сидела в машине на подземной стоянке, тупо смотрела в окно, никак не могла заставить себя выйти, расстаться с любимой тачкой – надолго, может быть, навсегда.

Все ведь так просто на самом деле. Позвонить в компанию «Скайкросс» – прямо сейчас. Позвонить, сказать, что возвращается. Она ушла спокойно, без скандала, репутация ее не подмочена, они возьмут ее назад без неистовой радости, но и без особых проблем – пилоты ее класса нужны всегда. В космос, само собой, допустят не раньше чем через полгода, да и в атмосферу – после противной двухнедельной рестажировки, но уже завтра она гарантированно получит аванс и сможет хотя бы поесть в приличном ресторане – нормальную еду, а не пропитанный жиром мусор из фаст-фуда…

Нет, нет. С нее хватит. Последний полет едва не угробил ее. Хватит.

Проблема в том, что она не может никому сказать о своих способностях. Объявление в борде: «Пробегаю милю за полторы минуты, питаюсь вкусными ядами, дышу любой дрянью». Для выступлений в цирке – в самый раз. Только кто ей даст выступать – с таким-то набором утилит? Дяденьки из ЦРУ вычислят ее за две секунды. Поймут, что она переделанная. И упекут в какую-нибудь секретную лабораторию – на всю жизнь.

Запиликал видеофон, Лина глянула на определитель. Отец. Она не разговаривала с ним уже две недели – делала вид, что связь отключена. Пожалуй, на этот раз поговорить все-таки придется.

– Привет, пап, – сказала Лина.

– Лина, нам нужно встретиться, – на экране появилось лицо отца. – Я очень беспокоюсь…

– Хорошо, пап. Хорошо.

– Через два часа. В моем офисе. Ты можешь подъехать?

– Нет, пап. – Лина тряхнула головой. – То есть да, только… Мне не на что ехать, извини. Придется тебе прислать за мной машину.

– Куда? – лицо на экране помрачнело. – Где ты находишься?

– Я буду дома.

– Ты голодная? Лина, ты ела сегодня?

– Ела. Ладно, до встречи, пап.

Лина выключила телефон.

* * *

Стопятнадцатиэтажный билдинг на Челленджер-стрит – сверкающий стеклом параллелепипед, устремленный в блеклое летнее небо, увенчанный двадцатиметровым шпилем. Три этажа в самой серединке занимает компания «Маунтин скиллз». Крупная фирма, торгующая оборудованием для альпинизма. Генеральный директор компании – Джозеф Горны.

Фамилия Лины – Gorny. Такая вот смешная фамилия. Лина Горны. А директор «Маунтин скиллз» – ее папа.