– Как ты сможешь организовать в тайне такое мероприятие, как переправку целой колонии на другую планету?

– Здесь нет ничего сложного, – заявил Виктор. – Когда придет время, решим и эту проблему. Это всего лишь технический вопрос. Не забивай голову лишним.

– Нет, на самом деле, как?

– Ого, ты уже заинтересовалась! – Виктор улыбнулся. – Это хорошо, девочка. Хорошо. С каждым днем в твоей жизни теперь будет все больше интересного. Такого, по сравнению с чем прежняя жизнь покажется всего лишь пресным, скучным суррогатом существования…

День 12

Лина задыхалась. Обескислороженный воздух, поступающий в бокс с тихим шипением, казался ей вязким и вонючим. Белые мошки хаотично метались в глазах, прозрачные стены стеклянного ящика становились матовыми и оплывали, пол качался как корабельная палуба в шторм, навевая тошноту. Садисты… Они убьют ее без малейшей жалости, с любопытством студентов-первокурсников, препарирующих лягушку… Лина попыталась поднять руку, дотянуться до датчиков, присосавшихся к груди. Бесполезно. Привязали ее надежно, и сил уже нет совсем…

Лина, судорожно хватая воздух сухими губами, попыталась произнести хоть слово проклятия. Не получилось и это.

– Хозяин, – тревожно произнес Тутмес, – пульс сто восемьдесят. Экстрасистолы идут уже через раз. На сегодня достаточно. Пожалуйста, хозяин! Ее сердце не выдержит…

– Заткнись, – холодно бросил Виктор. – Я же тебе сказал: сердце – ерунда. Сердце всегда запустим. Главное – эритроциты. Давай анализ активности мембран. Быстрее!

Тутмес застучал трясущимися пальцами по клавиатуре. Выглядел он отвратительно – серо-бурый африканец, покрытый крупными каплями пота.

Парень сильно переживает. Влюбился в девочку Лину? Да, само собой, и это естественно. Попробуй в такую не влюбиться. Может ли это помешать делу? Может, уже мешает, вон как руки дрожат. Чертов серв. Ну что тут поделаешь, что?

Вытравить бы атавизмы из людей. Убить все лишние эмоции. Увы, не получится. Эмоции, вероятно, трансформируются, станут несколько иными, трудно спрогнозировать, какими именно, дай Бог, чтоб не еще более сопливыми, чем ныне. Физически сильные люди часто склонны к сентиментальности. Ладно, все это в будущем. Займемся настоящим.

– Сколько? – спросил Виктор.

– Сто восемьдесят, хозяин. Невероятно. Наверное, здесь ошибка. Она потеряла сознание, начались судороги. Мы убиваем ее…

– Отлично! – Виктор удовлетворенно щелкнул языком. – Девочка начинает адаптироваться. Сто восемьдесят, конечно, мало, нужно как минимум двести пятьдесят. Давай новый анализ! Делай анализ каждые тридцать секунд!

– Двести двадцать.

– Не ври, – усмехнулся Виктор, глянув на монитор, – почти двести тридцать.

– Но она же в коме! Что толку от этих цифр?

– Она не в коме. Она только потеряла сознание… слегка отрубилась. Может, и к лучшему. Она дышит, понял, дурень? Ты бы там давно уже окочурился, а она дышит.

– Но мозг… Что с ее мозгом?

– Скоро узнаем. Смотри, Тутмес, уже двести восемьдесят! Обалдеть! – Виктор стукнул кулаком по коленке.

Не просто цифры. Сто процентов – нормальное насыщение эритроцитов кислородом. Теперь уже – под триста процентов. Красные клетки Лины вобрали в себя в три раза больше живительного элемента, чем им было положено природой. Шанс. У девочки появился шанс. У ее тела. Тело, вероятно, выживет. Дай Бог, чтоб не вышибло мозги… Впрочем, для первого эксперимента это вторично.

– Триста шестьдесят процентов, хозяин!

Лина открыла глаза.

– Хозяин, пульс падает. Боже, Боже…

– Лина, ты слышишь меня? – сказал Виктор, наклонившись к микрофону. – Как дела, малыш?

– Скотина, – слабый шепот, усиленный аппаратурой. – Какая же ты скотина, Вик.

– Так-то вот, – Виктор повернулся к Тутмесу. – Как видишь, мозги на месте. Девочка ругается. Зря ты потел, дружок.

– Тутмес, Тутмес, – хриплое клокотание в динамиках. – Забери меня отсюда. Скажи Вику… Здесь нечем дышать…

– Не ври, – сказал Виктор. – Тебе есть чем. Пять с половиной процентов кислорода. Как на Мирте. Ты научилась дышать таким воздухом. Я не сомневался, что научишься.

– Вик, пожалуйста… Выпусти…

– Не спеши, – сказал Виктор. Встал с кресла, сладко потянулся всем телом, с удовольствием подумал о том, что через два часа – концерт Большого Мадридского, с самим Хорхе Линаресом во главе. Сегодня Виктор заслужил право на незамутненное удовольствие. – Не спеши, Лина. Ты же не хочешь, чтобы земной воздух спалил твои нежные легкие? Все должно идти в соответствии с планом.

И уже выходя из лаборатории, поймал обжигающий, ненавидящий взгляд Тутмеса.

День 15

– Как тебе эта зверюга? – спросил Виктор Дельгадо.

– Отвратная бестия, – сказала Лина. – Морда – страшнее не бывает. Чем она питается? Человеческими младенцами?

– Как ты знаешь, человечина на Стансе встречается крайне редко, – ответил Виктор. – Впрочем, для нас это не важно. Важно другое – то, как она двигается.

– И как же она двигается?

– Быстро двигается.

– Подумаешь, – Лина пожала плечами. – Мало ли кто быстро двигается…

– Зверюга называется пальцеглаз, – пояснил Виктор. – В ее мышцах, как и у нас, имеются белые и красные мышечные волокна – соответственно, медленные и быстрые. Особенность состоит в том, что у пальцеглаза есть своеобразный переключатель режимов движения. В момент охоты резко мобилизуются все резервы красных волокон, и пальцеглаз способен мчаться со скоростью двести километров в час и прыгать на пятнадцать метров.

– Круто, – Лина покачала головой. – Это будет следующая присадка, которую ты мне вкатишь?

– Да. Она уже готова. Через час начнем.

– Вик, Вик, что ты делаешь? – отчаянный страх исказил голос Лины. – Хочешь меня угробить? Думаешь я не понимаю, да? Если человека заставить бежать с такой скоростью, он умрет через несколько минут. Разрывы мышц и трещины костей, и это еще мелочь. Перегрев организма, обескровленный мозг, отек легких…

– Ты разбираешься в медицине? – Виктор иронично хмыкнул.

– Мне инсталлировали средний медицинский курс, – Лина постучала пальцем по лбу. – Инсталлировали, как и всем пилотам.

– Обычный человек такого бега не выдержит, – согласился Виктор. – Но ты будешь не просто человеком, Лина. Будешь отчасти пальцеглазом В каждой клетке твоего тела будет хромосома с вшитым кластером. И после переключения в ускоренный режим все это заработает. Ты сама удивишься, с какой легкостью побежишь со скоростью быстрее сотни.

– Откуда ты знаешь, что сработает?

– Все уже проверено, отлажено. Биотехники из Юты угробили не одну сотню людей, пока отладили технологию. Но это в прошлом. Тебе, милая, не грозит ничего. Ты получаешь товар высшего класса.

– Зачем ты притащил стансовских тварей сюда? Не проще было привезти с Земли все нужные присадки?

– Присадки высшего класса живут всего несколько часов и готовятся ex tempore^[3], – наставительно произнес Виктор. – Все то, что законсервировано, заморожено в жидком азоте – дешевая дрянь. Доставить сюда живого пальцеглаза стоило мне огромных денег, содержать его здесь – не менее дорого. Но если ты, девочка, пробежишься через неделю со скоростью автомобиля, все расходы окупятся. Потому что вслед за тобой побежит еще сотня красивых, здоровых девочек и мальчиков. Побегу даже я, старая развалина. Мы должны обрести новую степень физического совершенства. И мы обретем ее.

– Я боюсь, Вик. Я умру, да?

– Это Тутмес тебя запугал? – Виктор внимательно посмотрел в глаза девушки. – Поганец Тутмес… Я уже жалею, что взял его. Но пока без него не обойтись, – Виктор хмуро покачал головой. – Ты пройдешь полный курс, Лина, и станешь моей полноценной помощницей. Я научу тебя хитрой науке биотехнике. И тогда Тутмес станет не нужен.

– Отправишь его на Землю?

– Да.

– Не ври. Ты убьешь его.

– Не убью.

– Враки, враки. Не убивай Тутмеса, Вик. Пожалуйста! Он хороший.

– Дерьмо он хитрозадое, вот оно что, – сказал Виктор Дельгадо – Не уповай на него как на защитника, Лина. В этом мире есть только один твой настоящий защитник. И это – я.

День 32

– Восемьдесят километров! – крикнул Тутмес. – Восемьдесят пять! Девяносто!

– Хватит! – гаркнул Виктор в микрофон. – Тормози, Лина. Тормози аккуратно!

Лина сбавила темп слишком резко. Беговая дорожка не успела среагировать, замедлить ход – черная лента протащила девушку назад со скоростью несущегося автомобиля, выкинула в воздух, ударила спиной о приборный щиток. Лина перелетела через станину, взмахнула руками – неловко, как сломанный манекен, – врезалась в стену и рухнула на пол.

– Черт! – завопил Тутмес и галопом бросился к Лине.

Виктор медленно поднялся из кресла, не спеша пошел к Лине и Тутмесу. Что за бестолочь девчонка – третий забег, и каждый раз летает кувырком. Никак не поймет, что на скорости девяносто в час нельзя тормозить так резко. Снова будет отлеживаться целый день. Сутки, считай, потеряны. Нарочно, что ли, она это делает? Знает, маленькая поганка, что ничего ей за это не будет, что все ушибы за несколько часов исчезнут, порезы затянутся. Виктор рассчитал все правильно – сперва присадил ей кластер регенерации от Мельничника дивного – редкостно уродливой жабообразной стансовской твари, и только потом начал эксперименты с переключением скоростей.

Уже очухалась, открыла глаза. Тутмес усадил ее на полу, поддерживает нежно за плечи, шепчет что-то на ухо. Наверное, о том, какой негодяй хозяин Виктор, какой он злой и бесчеловечный. Все влюбленные – идиоты, а влюбленный серв – в особенности.

– Лина, как ты? – сухой, бесчувственный вопрос.

– Больно. Я сломала палец.

Показывает указательный палец. Палец действительно сломан – кость всмятку, без рентгена видно. Ну что за дрянь! Это уже не сутки, это дня три задержки.

Виктор сжал кулаки, закрыл глаза, глубоко вдохнул, давя в себе желание наброситься на обоих, избить их до полусмерти. Нет, так нельзя. Спокойнее, Виктор, спокойнее. Береги нервы.

Как хорошо было на Земле. Два раза в неделю – спарринг на ринге. Время от времени Виктор получал оглушительные оплеухи, крюки в дыхалку, пару раз даже доходило до сотрясения мозга, но обычно он подбирал правильных спарринг-партнеров – тех, кого мог избить без труда. И делал из них отбивную. Стресс это снимало отменно.

Виктор вспомнил свой последний бой – длинного тощего пуэрториканца, отправленного в нокаут на шестнадцатой минуте. Виктор сломал ему нос. Латинос валялся на ринге, обливался кровью, сучил ногами и не мог встать. А Виктор не спешил ему помочь…

Виктор открыл глаза, тряхнул головой. Ему стало намного легче.

– Займись ей, Тутмес, – сказал он. – Приведи ее в порядок. И учти – даю один день, не больше. Чтоб через сутки она была здорова. И никаких обезболивающих. Понял?

– Да, хозяин, конечно.

* * *

Тутмес глядел на дисплей и удрученно качал головой. Многооскольчатый винтовой перелом третьей фаланги. За день такое, конечно, не срастется. Трое суток как минимум. Плюс трещина на малоберцовой, две трещины в ребрах и ушиб правой почки. И значит, завтра он, Тутмес, будет просить хозяина не мучить девочку, подождать еще хоть денек, и неминуемо получит взбучку – можно не сомневаться, что хозяин поставит ему пару свежих синяков. Тутмес дотронулся до разбитой, незаживающей губы. Боксер проклятый… В честном кулачном бою Тутмес уложил бы Виктора за пару минут, но статус раба не давал ему возможности сопротивляться.

Что ж, Тутмес знал на что шел, когда подписывал контракт. А вот девочка Лина влипла ни за что ни про что. И другие, те что последуют за ней, тоже влипнут – как мухи, приклеившиеся к листьям хищного растения. Возможно, все это не впустую, и проект Виктора Дельгадо когда-нибудь увенчается успехом. Возможно… У Тутмеса были веские основания сомневаться в этом.

Он подошел к Лине. Она усидела на кушетке, прижав больную руку к груди, нянчила ее как куклу.

– Ручка, ручка, не боли, – услышал он ее шепот. – Ручка, ручка, проходи. Ручка, ручка, не боли…

Тутмес тяжело вздохнул. Бедная, бедная девочка.

– Госпожа Лина, зачем вы это делаете? Зачем ломаете свои косточки? Нет смысла, госпожа. Это не принесет вам ничего, кроме вреда.

Она повернулась и голова Тутмеса снова, как всегда, закружилась от ее пронзительно синего взгляда.

– Тутмес, Тутмес, я же говорила тебе, что я не специально. Что я, дура, мазохистка? Это очень больно, Тутмес. Но я ничего не могу поделать. Не умею с этим справляться.

– Вам нужно всего лишь постепенно сбавлять темп. И тогда дорожка успеет затормозить. Она не может снизить скорость от девяноста до десяти за пять секунд, как это делаете вы. Это не предусмотрено конструкцией, там слишком большая инерция…

– А я не могу плавно затормозить. Понимаешь? Это переключатель, и у него только две позиции – либо нормально, либо очень быстро. Я пытаюсь, но у меня не получается. Пальцеглаз внутри меня делает все по-своему. Плевать ему на меня. Если бы я бежала по открытому месту, а не по гадской дорожке, все было бы нормально. Я бы затормозила.

– Я попытаюсь объяснить хозяину.

– Не надо. Он опять отлупит тебя. Сама ему скажу.

– Он не хочет слушать. Он хочет как можно быстрее. Вы для него лишь расходный материал, госпожа.

– Все он поймет, – Лина бросила косой взгляд на видеокамеру, шпионски глядящую из-под потолка, записывающую каждое движение, каждое слово. – Не психуй, Тутмес, не ругай Вика. Мы договоримся с ним.

– С ним не договоришься. Он холодная, бесчувственная рептилия, он убьет вас, госпожа…

– Прекрати! – крикнула Лина. – Заткнись!

Глупый Тутмес нарывается на очередную порцию тумаков. Можно считать, что уже нарвался. Надо же, как все коряво устроено – оказывается, серв может ненавидеть хозяина, хотя и подчиняется ему беспрекословно.

Ее ситуация лучше. Намного лучше. Конечно, переломы костей не подарок, но это, как выясняется, лишь временная неприятность. Главное, что она становится сильнее с каждым днем – Виктор не соврал, он хорошо знает свое дело. Интересно, он задумывается над тем, что будет дальше? Что может произойти, как только нейролептики, не дающие Лине поднять на него руку, перестанут действовать?

У Лины все впереди. Ей нужно лишь терпеть и ждать. Она едва выжила, но теперь ее шансы растут с каждым днем. А вот Тутмес ходит по грани. Он что, нарочно провоцирует Вика на жестокость, или просто не может сдержать своих эмоций?

Тутмес очень чувствительный. Очень живой человек в отличие от Виктора, чья душа высушена до состояния мумификации.

– Ты хороший, Тутмес, – Лина протянула здоровую руку, дотронулась до пальцев серва. – Ты добрый. Не зли Вика, пожалуйста. Побереги себя. Ты думаешь, что настолько нужен Вику, что он не может убить тебя? Это не так. Будь осторожнее, Тутмес, пожалуйста. Ради меня.

– Ради вас, – эхом отозвался Тутмес. – Хорошо, юная госпожа. Буду осторожнее. Я делаю здесь всё ради вас. Я живу только для вас. И умру тоже ради вас.

– Э, нет, – Лина покачала головой, – так не пойдет. Мы так не договаривались – умирать. Мы будем жить вечно.

– Хорошо, госпожа. Если вы так велите…

День 50

Виктор Дельгадо откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и помассировал веки. Боже, как хорошо! Он чувствовал себя на вершине блаженства.

Получилось, получилось.

В последнее время всё шло наперекосяк, Виктор уже было решил, что придется начинать снова, с нуля. Что все пошло насмарку.

Конечно, он сам виноват. Не смог сдержаться. Когда прослушал разговор Тутмеса с Линой, – взорвался и съехал с колеи. Отколошматил чертового серва в месиво, избил его до смерти. Почти до смерти. Пришлось срочно изготовить порцию регенерирующей присадки и вкатить ее Тутмесу, иначе бы тот откинул копыта через несколько часов. Два дня серв провалялся в коме, еще пять дней – в установке искусственного сна. Неделя вылетела коту под хвост. Зато теперь ходит как шелковый, пикнуть боится, взгляд полон смирения и готовности подчиняться.

Если слугу бьют, а он по-прежнему ведет себя плохо, значит, бьют его мало. На этот раз слуга получил адекватную порцию лекарства от строптивости.

Виктор не мог ждать, пока Тутмес придет в рабочее состояние. Нетерпение грызло душу Виктора, подхлестывало его огненным кнутом. Он начал работать в одиночку – изготовил новую присадку, самостоятельно ввел ее Лине, сам выходил девчонку. Это оказалось намного труднее, чем он предполагал. Период адаптации протекал ужасно – в первые дни Виктор был уверен, что Лина не выживет. Температура подскочила до сорока, кровь шла изо всех отверстий, сочилась даже через поры кожи, сердце останавливалось через каждые несколько часов, пришлось подключить дефибриллятор в автоматическом режиме. Почему так случилось? Виктор знал. Конечно, знал. Всё из-за спешки. Он запихнул в гены девчонки слишком много присадок – четыре штуки меньше чем за сорок дней. При качественной работе на усвоение каждой присадки потребовалось бы не меньше двух месяцев… Ладно, ладно. Победителей не судят. А он победил и на этот раз. Ошибки для того и существуют, чтобы на них учиться. Пусть девочка пока отдохнет. Она получила все, что ей положено. Пусть тренируется есть всякую дрянь, тренирует печень и почки.

Присадка детоксикации увеличивала способность выводить яды из организма. Она была изготовлена из хромосом Байкальника синичного – двухголовой стансовской образины, по виду напоминающей свинью-бородавочника, но с гребнем на спине – неожиданно красивым, раскрашенным во все цвета спектра. Обитал Байкальник синичный в местности, напичканной токсинами под завязку – и ничего, лопал все подряд, щелкал цианиды как семечки, ничто его не брало. Полезная генная утилита, что и говорить. Особенно при освоении новых планет.

Виктор провел первую пробу только на пятнадцатый день после введения присадки. Дал Лине время оклематься. И предупреждать ее не стал – зачем зря волновать девчонку. Просто подсыпал ей в суп хлористого лития, посолил собственноручно. На вкус та же поваренная соль, но вот по токсичности… Не самый сильный, но проверенный яд. Смертельная доза для человека – восемь граммов. Виктор дал Лине шесть – с учетом массы тела вполне достаточно.

Все прошло гладко. Лина скушала супчик с аппетитом, бровью не повела. Виктор лично следил за этим через видеокамеру. После обеда девочка смотрела видео, немножко подремала. Проснулась, сходила в туалет…

Теперь перед Виктором лежала распечатка спектрального анализа мочи. Концентрация лития в ней превышала все мыслимые пределы. И это означало лишь одно – организм Лины вывел всю отраву за два часа.

Девочка готова. Полностью готова. Отличная работа.

Виктор заслужил праздничный ужин под музыку Брамса, под прелестную оркестровую серенаду, сочинение номер 16. Ужин в одиночестве, само собой. Лине теперь положена особая, правильно посоленная и приперченная диета. А Тутмес… Что ж, и он заслужил кое-что. Скоро он об этом узнает.

* * *

– Что-то меня подташнивает, – сказала Лина. – И изжога, как будто соленой рыбы переела. У тебя таблеточки не найдется какой-нибудь подходящей?

– Нет, что вы, госпожа! – Тутмес испуганно затряс головой. – Нельзя вам никаких таблеток! Нельзя! Можно только то, что разрешил хозяин!

– Как ты, Тутмес, милый? Как себя чувствуешь?

– Не называйте меня милым, госпожа! Я просто Тутмес. Глупый слуга Тутмес. Чувствую себя очень хорошо.

Лина закусила губу, грустно покачала головой. Надо же, как человека изуродовали. Левый глаз Тутмеса был закрыт черной повязкой, но Лина знала, что глаза там уже нет – вытек. Свернутая набок переносица, грубо заживший хирургический шов вдоль щеки. Половина зубов выбита, поэтому Тутмес забыл об улыбке и стеснительно прикрывает рот рукой при разговоре.

– Тутмес, милый, не расстраивайся. Ты вернешься на Землю и закажешь себе новое лицо – какое захочешь. Ты же знаешь, это так просто.

Враки, враки. Глаз не будет видеть уже никогда.

– Не зовите меня милым, Госпожа, – умоляющим тоном сказал Тутмес, – А то хозяин снова рассердится и побьет меня. Вы же этого не хотите, да? Пожалуйста!

– Где Вик?

– Хозяин ужинает. Сейчас он кушает кролика в белом соусе и слушает красивую музыку. У хозяина хорошее настроение.

– Вот же дерьмо этот Вик! Он так и не сказал мне, что за гадость впихнул в меня в последний раз. Я чуть не умерла.

– Не ругайте хозяина, госпожа!

– Еще скажи, что он хороший.

– Хозяин хороший.

Тутмес стоял перед Линой – ссутулившийся, потный, трясущийся. Тоскливый, затравленный взгляд, ни капли былой самоуверенности. Раб с хлопковой плантации.

– Что-то не пойму я тебя, Тутмес, – сказала Лина. – Тебе что, нравится так унижаться?

– Нравится, госпожа.

– Но раньше, кажется, не нравилось? Раньше ты был похож на нормального человека.

– Мы меняемся, госпожа. Все мы меняемся.

– Теперь ты не слушаешь лес?

– У меня больше нет леса, госпожа. Нет. Я отдал его вам.

– Ты врешь, Тутмес. Чего-то не договариваешь. Мне кажется, что ты…

– Не надо, госпожа. Пожалуйста.

Тутмес приложил палец к губам. Показал Лине открытую ладонь левой руки.

«Пойдемте со мной и ничего не спрашивайте», – было написано на ладони.

* * *

– Вот здесь, – сказал Тутмес. – Здесь правильное место. Здесь можно говорить. Здесь никогда не было ни камер, ни микрофонов, и хозяин об этом не знает.

Тутмес дышал тяжело, словно пробежал пару километров. Впрочем, Лина запыхалась не меньше – путь оказался неблизким, и почти весь он состоял из длинных вертикальных туннелей, внутри которых пришлось карабкаться по скобам, торчащим из стены.

– Что это за чердак? – спросила Лина, озираясь по сторонам. Помещение представляло собой кубической формы грот, наполовину заваленный картонными коробами и пластиковой пленкой.

– Не важно, – Тутмес махнул рукой. – Совсем не важно, что это за комната. Просто комната, да.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Вы должны убить хозяина, – выпалил Тутмес. – Убить хозяина как можно скорее!

– Убить? – Лина усмехнулась. – Ты же сам говорил, что нельзя убивать. Вспомни.

– Тогда было нельзя, было еще рано. Теперь можно. Нужно.

– Кому нужно? Тебе? Ты говоришь так, словно осуществляешь план – разработанный давно, еще до моего прилета сюда. Знаешь, на что это похоже? На приглашение вляпаться в очередную кучу навоза. Виктор играет мной как куклой, ты тоже решил поиграться?

– Хозяин – чудовище. Он убьет вас, Лина, убьет!

– Я уже слышала это от тебя сто раз. Вначале ты предрекал, что я не протяну и нескольких дней, потом у меня неожиданно появились шансы, теперь же, когда Вик собирается от меня отвязаться, вдруг назрела острая необходимость в его убиении. Ты непостоянен, Тутмес. Я хорошо к тебе отношусь, но не заставляй меня менять свое отношение.

– Почему вы думаете, что он оставит вас в покое?

– Он сказал, что ввел мне все присадки, какие положено. Что теперь я буду отдыхать. Даже тренировок у меня не будет…

– Он проводит тренировки. Постоянно проводит, а вы об этом не знаете…

* * *

– Вот ведь дрянь! – Виктор ударил кулаком по столу. – Никогда больше не свяжусь с сервами. Говорили же мне, что модулятор недоработан…

«Он травит вас ядами, госпожа, – бубнил голос Тутмеса из динамика. – Он ввел вам присадку детоксикации, это очень плохая штука, госпожа, очень вредная штука, а теперь подсыпает вам в еду хлорид лития – очень, очень ядовитый. Поэтому вы так плохо себя чувствуете, госпожа. А дальше пойдут в ход более тяжелые токсины. И он ничего вам об этом не сказал, потому что вы бы не согласились. Он затравит вас до смерти».

Поганец Тутмес испортил вечер, опять не дал дослушать концерт. Запищал зуммер тревоги, оторвал Виктора от ужина. Что ж, информация стоила того, чтобы отвлечься – нет худа без добра.

Тутмес разговаривал с Линой в каком-то помещении, лишенном прослушки. Не имело значения, каком. Виктор вживил микрофон в тело Тутмеса, в правую надключичную ямку, и серв не подозревал об этом. Виктор мог слышать каждое слово серва.

Как всегда, не вовремя. Виктор рассчитывал еще на месяц спокойной жизни – не спешить, поработать над отработкой детоксикации, прогнать еще раз весь алгоритм, подготовить астероид для нового жильца… Ладно, ладно. Неприятные обстоятельства на то и существуют, чтобы портить жизнь, чтобы выпрыгивать подобно чертику из табакерки. Главное – быть готовым к их появлению.

Он готов.

Виктор подключился к приват-связи, набрал код. На экране появилось лицо – веснушчатое, свежее, молодое, лоб прикрыт косой рыжей челкой.

– Привет, Шон, – сказал Виктор. – Как делишки?

– Нормально, – сказал парень. – Что-то изменилось, Виктор? Ты же сказал: не раньше, чем через месяц.

– Все изменилось. Через четыре дня.

– Но… У меня тут еще дела.

– Никаких но. Вспомни контракт. Хочешь, чтобы я его разорвал?

– Нет, нет, извини, Виктор. Во вторник прилечу

– Координаты астероида не потерял?

– Шутишь? Что брать с собой?

– Зубную щетку и тапочки, – Виктор улыбнулся. – Здесь есть всё, Шон. Всё, что душа пожелает. Тебе понравится, Шон. Ты получишь большое удовольствие. Гарантирую.

* * *

– Вот значит как, – Лина задумчиво поскребла в затылке. – То-то мне все время пить хочется, глотаю воду литрами и остановиться не могу. Ладно, я поговорю с Виком…

– Ни в коем случае! – крикнул Тутмес. – Тогда он все поймет, он сразу убьет нас!

– Хватит! – зло сказала Лина. – Не повторяйся, Тутмес. Ты прав, все изменилось, только изменилось не так, как ты думаешь. Я уже не против Виктора. Он, конечно, не самый лучший человек, характер у него дрянной, но мне нравятся его идеи. Я хочу жить на другой планете, осваивать ее с такими же, как я, здоровыми людьми, свободными от земной грязи. Я вижу во снах Мирту – оживающую, становящуюся чудесным садом. Это стало и моей мечтой, понимаешь?

– Нельзя делать это так, как делает он. Нельзя. Неужели вы этого не понимаете?

– У него нет другого выхода. Я думала над этим. Он действует правильно. Так сложилась ситуация, и по-другому поступить нельзя.

– Вы не будете свободными колонистами – станете его рабами. Жалкими рабами. Будете работать на него, а он будет бить вас и унижать.

– Бить? – Лина рассмеялась. – Не притворяйся дураком, Тутмес. Я стала сильной, никто не сможет ударить меня безнаказанно. И зачем ему бить нас? Чтобы мы лучше работали? Боже, что за глупости!

– Он унизил вас, госпожа. Он обманул вас, надругался над вашим телом, превратил вас в монстра.

– Я простила ему это, – заявила Лина. – Мне нравится быть монстром. Ты представить не можешь, насколько это здорово.

Тутмес зажмурил единственный глаз, закрыл лицо руками и застонал.

День 51

– Вик, я хочу с тобой поговорить, – сказала Лина, наклонившись к коммутатору.

– Отлично. Я тоже хочу. Жду тебя через десять минут в пятом блоке.

– Подожди. Нужно, чтобы Тутмес тоже присутствовал.

– Тутмес? Зачем?

– Так нужно. Мы должны поговорить все месте. Поговорить честно. Потому что новую жизнь нельзя начинать со лжи.

– Вот как? – Виктор нахмурился. – Ладно, будь по-твоему. Через полчаса встречаемся втроем.

* * *

Виктор сидел за столом – замерзшая полуулыбка на устах, холодное лицо ледяной статуи. Стол его, обычно педантично прибранный, был завален ворохом бумажных лент. Пара размонтированных приборов стояла в углу на большой тележке, напоминающей больничную каталку, в воздухе витал запах расплавленной пайки. Похоже, Лина и Тутмес застали Виктора в самый разгар работы.

– Садитесь, – Виктор кивнул. – С чем пожаловали?

Лина и Тутмес опустились в два низких кожаных кресла, стоявших вдоль стены, метрах в трех от стола. Тутмеса колотило не на шутку – ему не помешала бы основательная порция успокоительного. Лину же охватило удивительное спокойствие. Этой ночью ей снова снилась Мирта – планета, похожая на сказку. Лина сделала свой выбор – сомнения, мучавшие ее в последние недели, развеялись, она чувствовала даже нечто вроде симпатии к Виктору.

– Виктор, – сказала она, – я знаю, что ты ввел мне в последний раз. Это присадка детоксикации. А еще я знаю, что ты добавляешь мне в еду хлорид лития. Напрасно ты не сказал мне, Виктор. Я бы согласилась добровольно. Я понимаю, насколько это важно для колониста – умение сопротивляться токсинам.

– Значит, все ты знаешь? – Виктор покачал головой. – Славно, Лина. Теперь я избавлен от нудных объяснений. И откуда же ты узнала сей страшный секрет, милая? Птички напели?

Изувеченная физиономия Тутмеса задергалась в тике. Достаточно было взгляда на серва, чтобы понять, кто виноват. Виноват во всём. Во всём и всегда.

– Тутмес сказал, – бесхитростно произнесла Лина. – Он сказал мне это, Вик, и ты не накажешь его за это.

– Почему ты думаешь, что не накажу?

– Потому что с сегодняшнего дня всё будет по-другому. Ты больше не будешь наказывать его. А я не буду сопротивляться тому, что ты делаешь. Мы станем союзниками – все трое. Не будем лгать. Не будем тихо ненавидеть друг друга.

– Ты думаешь, такое возможно?

– Да, Вик. – Лина мечтательно улыбнулась. – Я понимаю причину твоих страхов. Ты боишься, что дело, которое ты затеял, может быть погублено людьми, нелояльными к тебе. Ты не веришь людям. Поэтому ты держал меня в неведении, пичкал своими нейролептиками – чтобы я, не дай Бог, на тебя не набросилась. Поэтому заковал Тутмеса в наручники серва и избивал его по поводу и без повода. Но на страхе нельзя построить общество сильных людей, Виктор. Представь, что будет, когда таких как я будет здесь сотня, несколько сотен? Ты окажешься беспомощным перед нами. Как ты намереваешься справиться с этим? Ты думал, как с этим вообще можно справиться?

– И как же? – полюбопытствовал Виктор. – У тебя есть рецепт, девочка?

– Нужно любить людей, Вик. Просто любить их. И они ответят тебе доверием.

– Я что-то слышал о такой теории, – произнес Виктор. – Теоретически такое возможно. Только знаешь ли, милая наивная Лина, я прагматик. Я черт знает сколько лет управлял огромной фирмой, в которой работали сотни людей, а еще изо дня в день боролся с конкурентами, готовыми разорить меня и моих людей, оставить без работы.