"Рискуешь, майор Антонов. Привел сюда, в секретную лабораторию, подозрительного типа с криминальным прошлым и неконтролируемым поведением. Тебе нужно было бы прихватить с собой парочку молодцов в форме, чтобы они подпирали стенку и мрачно зыркали, не собираюсь ли я учудить чего-нибудь недозволенного. Нужно было бы взять с меня подписку о неразглашении, о невыезде и отказе от всяческих претензий. А лучше - запереть меня на недельку где-нибудь здесь, по соседству с выпотрошенными людьми. Обеспечить специальной литературой, аппаратурой и кагором для успешной работы. Но ты не сделал этого, майор. И я поступил бы точно так же".
      Дема натянул респиратор и направился к столу. Морда, которая торчала из разинутой пасти черного пластика, выглядела весьма недружелюбно. Пуля попала Королю Крыс прямо в лоб и разворотила череп. Но все остальное сохранилось довольно неплохо. Круглые безволосые ушки - в прошлом, наверное, розовые, а теперь покрытые пятнистой трупной синевой. Маленькие глаза желтого цвета с вертикальными зрачками. И челюсти - огромные квадратные челюсти, зубы из которых торчали во все стороны.
      - Невероятно! - Демид полез пятерней в затылок, забыв, что на нем толстенная перчатка. - Быть такого не может!
      - Чего именно?
      - Зубов таких быть не может! Вы уверены, что это - не мистификация? Может быть, это чучело украли из киностудии?
      - Почему это? - Майор обиделся. - Чем это вас его зубы не устраивают? Его это зубки. На всех, извиняюсь, останках его жертв следы именно такие. Это уже отработано. Экспертиза. Методика не нами придумана.
      - Вы знаете, что такое зубы? - Дема повернулся к собеседнику. - Это визитная карточка любого вида животных. Любого отряда, класса и так далее. Можно пришить к телу орангутанга хвост муравьеда, крылья орла, голову негра из племени хуту и выдавать все это за летающего мутанта-вампира из нью-йоркской подземки. Но зубы подделать нельзя. Они расскажут о себе все.
      - И что же говорят вам эти зубы?
      - Они говорят: "Дема, открой глаза, чихни и проснись. И больше не пей водки на ночь". Потому что таких зубов в природе существовать не может.
      - Гражданин Коробов! - Терпение майора, похоже, лопнуло. - Вы хоть понимаете, что все, что вы сейчас тут говорите, записывается?! На видеопленку! Потому что является официальным документом! Актом экспертизы!!! Я вас пригласил как известного, высококвалифицированного специалиста. Я рекомендовал вас, я бегал по начальству и пробивал вашу кандидатуру. Я за вас ручался! А вы тут несете всякую чушь! Какое мне дело, водку вы на ночь пьете или кефир? Какое мне дело до того, могут существовать такие зубы или нет? Они есть, и ваше дело - вскрыть это животное! Шуточки оставьте на завтра.
      - Какие уж там шуточки. - Демид повернулся к камере - он хотел, чтобы все это осталось в записи. Хотя какой в том прок? Все это будет похоронено в архивах. Засунуто в чертовы ящики, завалено тоннами пыльной канцелярской макулатуры. "Как бы украсть это чудо природы? Этого Короля Крыс? Он ведь не нужен вам. Он нужен мне! Кто-то сделал его. А значит, и я могу сделать кого-то. Я хочу научиться этому!"
      Демид был очень серьезен. Он вовсе не собирался шутить.
      - Объект, изучаемый нами, представляет собой труп животного. Животное принадлежит к классу млекопитающих - это несомненно. Шерстяной покров, рудиментарные молочные железы. Четыре конечности. Без особых трудностей можно определить, что животное принадлежит к отряду хищных, семейству собачьих. Более того, я уверен, что экспертиза строения костного скелета подтвердит принадлежность изучаемого объекта к роду Canis.
      "Это совершенно не похоже на собаку. Тот, кто делал ее, хорошо потрудился над ней. Не бывает у собак такой жесткой, короткой розовой шерсти - как у поросенка. Не бывает такой прочной шкуры. Не бывает таких шпор на ногах - торчащих из середины лап зазубренных кинжалов. Не бывает таких сухих, скрученных веревками мышц и сухожилий - явно в избыточном комплекте. И все же можно сделать все это. Сделать из собаки, используя тот материал, что дает нам природа. Никакая мутация сама по себе не способна создать такого монстра-убийцу из собаки. Но кто-то мог сделать это. Кропотливо переделать каждый его орган. Единственное, что он никогда не смог бы сделать, - это такие зубы".
      - Единственное, что не может принадлежать ни собаке, ни хищному, ни даже млекопитающему, - это зубы, - сказал Демид.
      - Эксперт Коробов утверждает, что имеется несоответствие зубной формулы изучаемого объекта типичной зубной формуле млекопитающего. - Майор Антонов отодвинул Дему плечом и сам влез в поле зрения видеокамеры. Хороши они были! Красовались, как актеры, перед воображаемым зрителем. Соревновались, кто изобразит более эрудированного, более серьезного и ответственного специалиста. Хотя вряд ли было суждено этой записи выйти на свет Божий. Во всяком случае, Демид не хотел бы этого. Все это имело отношение только к нему. К Демиду Коробову. Хотя он еще не знал почему.
      - Да, пожалуй, именно так, коллега. Несоответствие - так именно мы и назовем это явление.
      "Если бы у тебя, коллега Антонов, на заднице выросли мохнатые уши, это тоже было бы несоответствием. Очень хорошее словечко. Но ты не назвал бы несоответствием. Ты назвал бы это просто свинством".
      - В таком случае возникает три вопроса. - Майор соизволил повернуть свое рыло к рылу Демида, - Вопрос первый: может ли быть данный экземпляр животного мутировавшей собакой?
      - Да.
      - Второй: может ли возникнуть подобная множественная мутация?
      - Такая мутация слишком сложна и комплексна, чтобы считаться спонтанной, то есть возникшей самопроизвольно. Кроме того, спонтанные мутации, затрагивающие целый ряд систем жизнеобеспечения организма, обычно возникают в виде стандартных сочетаний. Сочетаний, давно описанных под названием генетических синдромов. То, что мы видим здесь, нельзя подогнать ни под один полисиндром. Здесь слишком много всего (а кроме того, здесь слишком умно все продумано. Это не уродец. Это само совершенство) а кроме того, животные, несущие множественные врожденные мутации, как правило, нежизнеспособны. Природа исправляет свои ошибки - уничтожает их в первые дни жизни.
      - Если эта мутация не спонтанна, то при каких условиях она может возникнуть?
      - Это может быть инициированная мутация. Например, если яйцеклетка матери этого Короля... простите, этого существа подверглась жесткой бомбардировке радиоактивными частицами, то...
      Демид говорил и говорил. Он жестикулировал, он тыкал черным резиновым перстом в морду Короля Крыс. Он размахивал в воздухе руками, объясняя, как разматывается нить ДНК. Он щелкал пальцами, изображая, как гены меняются друг с другом местами и поворачиваются вокруг собственной оси. Он был очень убедителен.
      И при этом он не верил. Он ни на минуту не верил в то, что говорил. Потому что все это было бессмыслицей, нелепым нагромождением ученых слов, не имеющих отношения к тому, что лежало на столе. Так же можно было часами описывать шаровую молнию, объясняя ее устройство присутствием злого духа, враждебных инопланетян и дьявольским наваждением. А молния все равно оставалась бы сгустком плазмы - вполне материальным и подчиняющимся законам физики. Здесь же все было наоборот - Демид пытался материально объяснить то, что к нашему миру не принадлежало.
      "Что за чушь? Почему ты решил, что это - оттуда? Нет никаких злых духов! Никто и никогда не представил явные доказательства существования чего-то нереального... ты сам видел духов вспомни"
      "Заткнись! Вспомни лучше, как европейские ученые впервые увидели чучело утконоса. Как рассматривали тушку выдры, к которой какой-то неумеха пришил клюв утки, лапы гуся, хвост бобра да еще и дурацкую сумку на животе. Как они ржали над тем, кто пытался всучить им эту туфту за два доллара двадцать пять центов, уверяя, что ТАКОЕ существует на самом деле. А сейчас любой школьник знает, что такое утконос!"
      Утконосы не ели людей, они не коллекционировали драгоценности и не раскладывали их кокетливо в своей пещере, и у них не было таких зубов - как у демонов из ада, что на картинах Босха.
      - И последний вопрос, коллега. - Майор Антонов был доволен. Очень доволен. Он все же был материалистом, - этот эксперт-собаковод. - Что-то вы упоминали о зубах? Если уж допустить чрезвычайность генетического набора у данного экземпляра, можно ли допустить появление-таковой зубной формулы, которая напоминала бы скорее зубную формулу, скажем... пресмыкающегося?
      Никогда! Собака с зубами тиранозавра - такое бывает только в кино или...
      - Все может быть, - сказал Демид. - В истории науки случалось и не такое.
      Ему сразу стало легче. В самом деле, чего он прицепился к этим дурацким зубам? Зубы как зубы. В два ряда, длиной сантиметров по семь. Желтые и кривые. И острые, как иглы.
      - Приступим к вскрытию. - Демид взял скальпель с никелированного подноса и выставил его перед собой как кинжал. Нацелился в самое сердце Короля Крыс. Зверя. Еще одного животного из сотен животных, что вскрыл он за свою жизнь.
      "Сейчас я располосую этого чертова монстра на тысячи кусочков. Нарежу его, как шашлык. Превращу его в ничто - в груду мертвых обрезков, в образцы ткани для лабораторных анализов. И забуду навсегда".
      Не трогай его он опасен он не простит тебе этого.
      Демид воткнул скальпель в розовое морщинистое горло и рассек кожу одним разрезом - до самого паха. Еще одно движение - и зловонный газ с хлопком вышел из-под прорвавшейся брюшины. Демид взял кусачки и начал с хрустом переламывать ребра. Его не волновало, что чувствует эксперт Антонов, топчущийся где-то сзади. Это была обычная работа Демида. Он делал ее и не задумывался ни о чем.
      Все было вполне обычно. Внутри не было ничего такого, что не могло принадлежать собаке. Легкие, сердце, печень. Кишечник. Почки. Демид извлекал органы из начинающего разлагаться нутра Короля Крыс, показывал их камере, говорил то, что полагается говорить в таких случаях, и кидал их в подносы.
      - Куда это? - Демид держал в руке перстень, измазанный коричневой слизью. Он только что извлек его из желудка. Еле удерживал склизкий перстень резиновыми пальцами-сосисками. - Это, наверное, мат-ценность? Отмоете, оприходуете.
      - Сюда. - Антонов протянул что-то вроде зеленой пепельницы. Перстень звякнул о дно. Пепельница заняла свое место на полке. - Демид Петрович, вы скоро?
      - Да, пожалуй, все. - Дема кинул скальпель в таз. Делать, в самом деле, пока было нечего. Король Крыс был добросовестно разложен на мелкие составляющие элементы. - Теперь нужно провести гистологическое исследование тканей. Самое тщательное. Есть у вас подходящие специалисты?
      - Будьте уверены. - Антонов облегченно вздохнул. Сегодня был не самый приятный день его жизни. И кажется, он подходил к концу. - Все сделаем. О результатах известим. В течение недели.
      - Обязательно! И проверьте соотношение красных и белых фибрилл в мышечной ткани. И химический анализ дентина сделайте. И идентификацию зубной эмали...
      зубки зубки зубки не дают тебе покоя
      Дема сунул тошнотворно грязные руки в раковину, но кран лишь презрительно фыркнул и обслуживать чужака отказался.
      - Демид Петрович, вам не сюда. Нам теперь полную дезактивацию и дезинфекцию полагается.
      - И дезинсекцию. И полный стакан кагора.
      - И икорки красной? Спирту вот могу предложить.
      - Нет уж! Сами пейте свой спирт!
      * * *
      Майор провел Демида, отмытого, обеззараженного и благоухающего хлоркой, чередой бесконечных одинаковых коридоров и наконец-то вытащил к выходу. Охранник в ранге прапорщика забрал у Демы разовый пропуск и даже отдал честь.
      Они вышли на улицу вдвоем - эксперт Коробов и эксперт Антонов. Майор вскрыл новую пачку "Винстона", извлек сигарету и начал разминать ее. Сухой табак затрещал под пальцами.
      - Армейская привычка? - Дема ухмыльнулся. - Это ведь не "Беломор". Так и сломать сигаретку можно, товарищ майор.
      - Знаете, в чем сходство между женщиной и сигаретой? И ту и другую перед употреблением нужно хорошенько помять. - Антонов с удовольствием затянулся. И осклабился. Зубы у него были желтые. Прокуренные.
      Человек в безукоризненном костюме, с плечами профессионального борца, с умными глазами, желтыми зубами и армейским юмором. Эксперт Антонов. Майор (запаса?).
      "Не думаю, что я понял тебя, майор. Слишком мало в тебе такого, что могло бы мне понравиться. Но что-то в тебе есть. Любопытство? Или прищур карих глаз, слишком теплых для такого ледяного лица?"
      - Спасибо, что позвали меня, - сказал Демид. - Было интересно, в самом деле. Хотя пока мало что прояснилось. И вряд ли что прояснится.
      - Почему это?
      - Этот Король Крыс - не ваш. Отдайте его мне. После того, как наиграетесь. Он мне нужен.
      - Что, припекло? - Антонов посмотрел искоса - словно в душу залез. Показали конфетку и отняли? Выдернули из-под самого носа. Зачем он вам, Демид? Хотите продать его журналистам? Или докторскую написать? А может быть, слепить второго такого же Короля Крыс? Конечно, для еды он не годится, но кое для чего очень даже пригоден... Это плохая игрушка, Демид Петрович. Очень опасная игрушка. А наша задача - следить за тем, чтобы опасные игрушки не попадали в руки тех, кто не умеет в них играть.
      - Как знаете... - Демид повернулся и поплелся к своей машине.
      Глава 5
      ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ПАНКРАТОВА
      Интересный случай: пациентка Елена Прохорова, 23 года. Жалобы: раздражительность, часто повторяющиеся неприятные сновидения. Ей снится, что она маленькая девочка, трагически погибшая в детстве. Болезненно переживает момент собственной "смерти". Повторяемость сновидений: 1-2 раза в месяц, в последнее время чаще. Периодическая депрессия: считает, что жизнь ее идет по неправильному пути, что она должна найти какое-то свое "истинное" место в жизни, соответствующее ее "предназначению свыше". Утверждает, что в памяти имеется большой провал, касающийся последних двух лет. Считает, что выпадение памяти индуцировано "кем-то извне", так как носит избирательный характер: пациентка помнит основные события, произошедшие за эти два года и касающиеся обыденных деталей. Но, по ее утверждению, в течение этого же времени с ней происходил ряд событий, "выходящих за рамки реальности". Что именно она имеет в виду, уточнить не удается, так как попытка обращения именно к этой, якобы "блокированной", информации приводит к припадкам, сопровождающимся sincope [Обморок (фр.).].
      Восемь месяцев назад перенесла тяжелый энцефалит неясного генеза (инфекционно-аллергический?). Выпадения в памяти начались именно после перенесенного заболевания. В то же время, по косвенным данным, можно судить, что в упомянутые два года в жизни пациентки действительно имел место событийный ряд, связанный с вовлечением в криминальную сферу. Возможно, она была свидетелем убийств, насилия или сама стала жертвой насильственных действий. Кроме того, из газет за этот период я выяснил, что она и ее муж (сожитель) Демид Коробов имели несомненное отношение к деятельности религиозно-фашистской секты Армия Добра (непонятно, в каком качестве). Так как сама Елена об Армии Добра ничего не помнит, резонно предположить, что, возможно, имело место суггестивное (зомбирующее) действие со стороны руководителей клана.
      Пациентка уверена, что тревожное состояние, в котором она пребывает, связано именно с тем, что она не может вспомнить "нечто", и, если она восполнит пробелы в своей памяти, душевное ее равновесие нормализуется.
      Диагноз: неврозоподобное состояние с депрессивно-тревожными расстройствами, ретроградной амнезией вследствие острого энцефалита неуточненного генеза.
      Добавлю свои собственные предположения: вероятна блокировка информации отрицательными пережитыми эмоциями, с механизмом запредельного торможения.
      Прогноз излечения: благоприятный.
      * * *
      - Я думаю, можно вылечить вас, Елена (милая ты моя девочка). Ну, пожалуй, даже не вылечить, потому что больным человеком я вас не считаю (лгун). Я просто помогу вам найти себя, решить свои проблемы.
      - Не замучила я вас своими рассуждениями? Вы же все-таки специалист, врач. А я все вам подсказываю, как можно меня вылечить. Лезу в ваш диагностический процесс, а сама в этом ничего не соображаю.
      - Да нет, почему же? - Доктор вежливо улыбнулся. - В ваших рассуждениях есть немалый логический смысл. Все то ужасное, что вы перенесли, вы забыли. Мозг ваш заблокировал эту отвратительную для вас информацию - он бережет вас. Он не хочет, чтобы вы снова и снова ворошили ту грязь, в которую вам поневоле пришлось окунуться. Как только вы пытаетесь сунуться туда, вспомнить что-то из запрещенной вами же области, вы получаете наказание. Боль, страх, потеря сознания. Ничего особенного в этом нет. Такие случаи описаны медициной в великом множестве.
      - Так, может быть, не стоит ворошить всю эту дрянь? - Лека растерянно теребила бумажки на столе, изрисованные треугольниками и квадратами, разноцветными бабочками и столбиками цифр - психологическими тестами. Демид мне говорит: "Не вздумай вспомнить". Это плохо кончится для тебя!" Он же тоже забыл. Забыл все это. И вспоминать не хочет.
      "Господи, как достал меня этот Демид! - подумал доктор и улыбнулся еще вежливее. - Мало того что Демид - сам псих законченный, да еще лезет куда не следует. Окончательно ведь загубит девчонку!"
      Доктор Панкратов в обыденной жизни свято следовал принципам, которые исповедовал своим пациентам, а потому был человеком уравновешенным, рассудительным и даже не лишенным, как он считал, внутренней гармонии. Но при одной мысли о Демиде Коробове все внутри его заливала мутная, не поддающаяся контролю волна раздражения. Не терпел Юрий Васильевич, когда дилетанты-шизофреники лезли к нему со своими советами. И терпеть не собирался.
      - Знаете, что я вам скажу, Лена? Память - хитрая штука. Страшные воспоминания можно загнать глубоко в подполье, но убить - нельзя. Они все равно оживут. Подавленные эмоции - как бомба замедленного действия. Враг скрытый всегда хуже врага явного. Он стучится - оттуда, из глубин сознания. Он рвется наружу. Это то самое, что Зигмунд Фрейд называл "ОНО". Оно пытается прорваться снизу в ваше "Я", оно истязает вас жуткими снами, оно заставляет вас впадать в депрессию и пугает каждым шорохом за стеной. Но поверьте мне - стоит извлечь это пресловутое "ОНО" на свет Божий, и оно окажется вовсе не таким уж страшным. Знаете, чего больше всего на свете хочет это "ОНО"? Оно жаждет удовольствий! Да, именно удовольствий. Оно очень веселое и разнузданное, это "ОНО"! Ему хочется первобытных, диких удовольствий, против которых протестует современная человеческая мораль. Ваше сознание поставило блок: "Да, со мной было такое. Но я - все же человек, человек двадцатого века. Меня с детства учили, что такого делать нельзя. И я не буду больше делать такого, я забуду о нем". Но "ОНО" помнит об этом, оно снова хочет получить то, чем владело когда-то. Оно бунтует. Что ждет вас, если мы разрешим "ЕМУ" вспомнить? Боль, страх, воспоминания об ужасах, которые вам пришлось пережить. Но все это уже позади, Лена. Сейчас ваша жизнь вполне благополучна. Так стоит ли отравлять ее прежними скрытыми страхами? Лучше добраться до них, препарировать, научиться бороться с ними и развеять по ветру.
      Доктор довольно откинулся на спинку стула. Давно он не говорил так хорошо и убедительно. Сейчас он нравился самому себе. Но самое главное, ему нравилась эта девчонка. Очень нравилась. Это, конечно, мешало в работе. Он читал про западных горе-психотерапевтов, которые валили своих клиенток на стол и, убаюкивая слюнявыми сказками про подавленное либидо и очистительный вулкан спермы, лечили их дедовским способом "туда-сюда-обратно". Панкратов сам видел такого молодца, когда учился в Италии. Огромный и обаятельный доктор Д. Маленькие круглые очечки на мясистом носу. Расчетливая похоть в глазах. Безукоризненный пиджак от Армани, не сходящийся на животе. Вечные круги от пота под мышками. Неудовлетворенные бабенки, распрощавшиеся со своей третьей молодостью, валили к нему толпой. Он процветал не один год, раз пять оказывался под судом - и каждый раз счастливо выныривал, похудев от волнений килограммов на пять. Единственное, что могло испортить его карьеру, - это обвисший от чрезмерного производства член.
      Бр-р-р. Панкратова аж передернуло. Никогда он не позволял себе хоть сколько-нибудь близких отношений с пациентками. И свадебный портрет его с женой стоял тут же, в кабинете. И доктор Панкратов улыбался с этого портрета, как бы уверяя: "Вы имеете дело с человеком кристальной честности и гарантированы от каких бы то ни было посягательств на свою честь. А потому не бойтесь выложить все самое сокровенное".
      "А все же хотелось бы... Может быть, когда-нибудь потом. Когда она уже не будет моей пациенткой. И я пересилю свои комплексы, я прочитаю умную книгу, что надо делать в таких случаях. Я загипнотизирую самого себя - я внушу себе, что я действительно такой сильный, умный и сексуальный, каковым я, собственно, и выгляжу. Я позвоню ей и приглашу ее. Прямо в постель. Шикарную постель с изысканным вином и фруктами, омарами и музыкой Стравинского. Где-нибудь на Сейшелах. И мы будем разговаривать языком любви, а не этим замшелым языком книжных оплетков. Но это будет потом. А сейчас я должен вылечить ее. И не забивать себе голову ничем лишним".
      - А вы справитесь с этим "ОНО"? - полюбопытствовала Лека тонким голосочком. - Если оно действительно такое сильное?
      - МЫ справимся! - Внутренние страсти ни в малейшей степени не проявились на правильном лице доктора. - То, что предстоит НАМ, - это элементарная психотехника, терапевтические приемы, не мной придуманные. Приемы, отработанные десятками лет и миллионами людей, успешно научившихся справляться с самими собой. МЫ ВДВОЕМ с вами сделаем это.
      * * *
      Света в подъезде, как всегда, не было. Хотя он не помешал бы сейчас, в полпервого ночи, на узкой площадке съежившейся от преждевременной старости и неуюта хрущевки. Лека вслепую нашаривала ключ в сумочке и вспоминала первый разговор с доктором Панкратовым. Очень обнадеживающий разговор. Месяц прошел с тех пор. Три раза в неделю занятия с Юрием Васильевичем. Мягкий его голос. "Расслабление - все ваши тревоги уходят - сейчас вы вспомните источник ваших страхов - но вы будете смотреть на него как бы со стороны"... Хоть бы хрен! Никакого результата. Страхи остались страхами, раздражение - раздражением, а гадкий сон, все один и тот же, так вообще уже снился каждую ночь. Доктор Панкратов Ю.В. был очень хорошим доктором. Наверное, это Лека была какой-нибудь неправильной. С ней всегда были заморочки.
      Вонища на площадке стояла, прямо-таки скажем, выдающаяся. В три раза крепче обычной, кошачье-помойной. Лека ступала осторожно, боясь угодить ногой в какую-нибудь свежеразлагающуюся собаку, но все же поскользнулась в невидимой лужице слизи (будем надеяться, что это была слизь!).
      Отдельный дом - вот чего ей хотелось! И даже самая шикарная семикомнатная квартира с лестницей, двумя сортирами и жемчужной джакузи не прельстила бы ее сейчас больше, чем аккуратный домик в лесу. ЕЕ домик. Город надоел ей до тошноты. Это было странно, потому что, кроме города, она нигде не бывала со времен своего дошкольного детства. Наверное, это было самообманом. Лека всегда отвратительно переносила деревню, а леса боялась параноически. Просто ТЕПЕРЬ ей не было места нигде.
      Чертова железная дверь громыхнула на весь дом, как Лека ни старалась отворить ее потише. В квартире тишина. Демид, конечно, уже дрыхнет. Лека шагнула через порог и едва не покатилась кубарем. Какая-то зловредная штуковина подвернулась ей под ногу на лестничной площадке. Лека чертыхнулась, включила свет в прихожей... В тусклой луже светового пятна блеснуло что-то, выставив золотой бочок из бетонной щербины пола. Лека наклонилась и подняла перстень.
      Перстень-печатка. Средних размеров. Демиду в самый раз. Почему-то Лека сразу решила, что это - Демидова штучка, хотя он и не был подвержен новорусской привычке увешивать свои пальцы "гайками". К тому же на плоской части печатки был выгравирован треугольный вензель, напоминающий букву "Д". Странный узорчик, прямо скажем. Какие-то лапы, как у насекомого. В общем, вполне в духе Демы рисунок. Шизовый.
      Девушка сунула находку в карман и заперла дверь. Пусть это даже чужое. Завтра разберемся. Не на лестнице же оставлять?
      Одна комната - тесновато. Хотя Демид сейчас занимал места немного. Как всегда, съежился на диване, едва не влез в щель между диваном и стенкой. Стенку всю протер до дыр. Это было очень хорошо - такой экономный способ размещения, потому что Леке места всегда не хватало. Она занимала своими руками, ногами и прочими полагающимися красивой девушке частями тела весь двуспальный диван да еще и бедного Дему норовила лягнуть во сне. Норовистая такая лошадка.
      Первым делом - душ. Лека отправилась в ванную, зажигая везде свет и размещая по пути части своего туалета. Наверное, в этом было что-то от звериного инстинкта - так она метила свою территорию. Хорошо, если Демид вставал и уходил утром раньше ее.
      Тогда она знала, где искать свои трусики, лифчики, колготки. Аккуратист Дема с меланхоличным ворчанием собирал все это безобразие и запихивал в корзину для грязного белья. Иногда, впрочем, терпение его лопалось, и она находила свое белье кучкой под кроватью, в унитазе или даже под окном - на ветках рябины. Вот если ей приходилось подниматься в несусветную рань - тогда начиналась трагедия. "Дем, ты не видел, где мое платье?" - орала она с кухни, перекрывая гудение газовой колонки. Ежели спящий Демид и отвечал что-то на это, то только такое, что в приличных книжках (а наша книжка, безусловно, относится к произведениям приличным и в чем-то даже высокоморальным) цитировать не полагается. Посылал ее, короче, на три буквы. Лека, естественно, приходила от такой наглости в необузданную ярость. Ну конечно, это он, со своим ненормальным аккуратизмом, встал ночью, взял ее бережно повешенное на унитазный бачок платье, замечательное, переливающееся синим и зеленым итальянское платье, такое обтягивающее, что все мальчики начинают облизываться, как коты, хотя ей и нет до них никакого дела, он схватил ее любимое платье и спрятал в каком-нибудь долбаном месте, чтобы она, опаздывая, искала его, обливаясь слезами, и страдала, страдала, страдала. На этом месте меццо-сопрано Леки достигало такого крещендо, что Дема открывал один глаз, хрипло говорил: "Посмотри, дура, на чем стоишь" и снова засыпал. Лека смотрела под ноги. Платье обычно оказывалось там, на полу, - немножко пыльное, с пятном на боку, но вполне годное к применению после пары стирок.
      Лека наскоро сполоснулась под душем и нырнула к Демиду под одеяло. Демид сонно замычал и попытался полностью забраться в щель за диваном. Пахло от него почему-то хлоркой - с головы до ног.
      - Фу, противный. - Лека сморщила носик. - Даже приставать не хочется.
      - Ага, - сказал Демид, не просыпаясь, и повернулся лицом к стене.
      - Нет, ну, Дем, ну подожди! - Она затормошила Демида. - Дема. Демочка. - Она прильнула к нему вся вся вся всем своим таким гладким горячим телом. - Демочка, милый, я хочу... Слышишь?
      - Ага, - сказал Демид, не открывая глаз и не поворачиваясь.
      - Дем, ну не спи! - Лека стукнула кулачком по его плечу.
      - Ага, - сказал негодяй, совершенно и не собираясь просыпаться.
      Можно было, конечно, разбудить его ведром ледяной воды, но все мысли о здоровом сексе в этом случае пришлось бы оставить на пару дней. А мысли девушки уже путались - наверное, уже и в самом деле было поздновато.
      - В самом деле, чего я дергаюсь? - сказала она себе. - Я такая симпампулька, у меня есть все, что хочешь. Жизнь моя - просто конфетка. А главное - у меня есть Демид. Ведь есть же люди, у которых нет Демида. Как они живут, просто не представляю... А у меня он есть. Поэтому я счастлива.
      Она прижалась к Демиду, закинула на него ногу, положила руку ему на живот и сразу заснула.
      * * *
      Маленькая девочка идет по лесу. Маленькая девочка по имени Ленусик. Маленькая, но уже очень самостоятельная. Она уже сама гуляет по лесу. И совсем не боится заблудиться. Хотя... Если папа узнает, что она сама, без спросу пошла в лес, он будет громко кричать. А может быть, даже шлепнет ее по попе. И мама будет кричать. А может быть, даже плакать. А потом уж шлепать по попе...
      Девочка вздыхает. Об этом лучше не думать. Она ведь пошла в лесочек совсем-совсем на немножко. Она только посмотрит на Белую Девушку и вернется.
      Белая Девушка с черными-черными волосами. Она там живет. На полянке. Совсем голенькая. И очень красивая. Она так улыбается... Никто ее не видел. Смешно, правда? Мама смотрела прямо на Белую Девушку и не видела ее. И бабуся тоже. Тоже не видела. Только Ленусик увидела ее. И Девушка ей улыбнулась. А потом убежала. Спряталась за березкой. Наверное, она там живет и не хотела, чтобы кто-то нашел ее домик. А Ленусик хочет побывать в ее домике. Она придет к ней в гости, и они будут играть в дочки-матери.
      И Ленусик, миленькая симпатичненькая девочка четырех лет, идет одна по лесу, поет песенку и собирает ромашки. Она сделала бы венок, но еще не знает, как это сделать. Белая Девушка научит ее. Ленусик не боится никого. - Она боится только Шмеля. Вредный Шмель живет в клевере. Если он обжалит, будет очень-очень больно.
      Шмель никогда не обжаливал Ленусика. Ее обжаливала пчела. Ужасно! А Шмель - такой большой и гудит так громко. Наверное, обжаливает очень-очень больно.
      Так думает девочка, и идет, и собирает белые ромашки, и фиолетовые колокольчики, и голубые-голубые цветочки, которые она не знает как называются. И день такой хороший, и солнышко такое ласковое, и травка такая мягкая и зеленая. Все очень-очень хорошо.
      И вот уже та самая полянка. Большая-пребольшая, и вокруг нее прохладные березки. А на полянке - землянички. Они прячутся, но найти их совсем просто. Ленусик знает, как это сделать'. Она встает на четвереньки и видит красные землянички. Они сладкие и прячутся под листиками.