- Догадался, - буркнул он. - Интересно, а что это еще могло быть? Все, подруга, игрушки кончились, давай садись и выкладывай подробненько, что ты в этой чертовой Москве делала. Давай, давай, - добавил он, - и учти, что я тебя все равно не отпущу, пока ты мне все не скажешь.
      - В каком это смысле? - Я повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. - Как это ты меня не отпустишь?
      - В самом прямом, - заверил Герт. - И не надейся, что я такой добрый. Ты пока еще не въехала или, может, прикидываешься наивной дурочкой. Ладно, не прикидываешься, но получается, что именно такая и есть. Тебе не нужно было с ним связываться. Ты так и не понимаешь, какой опасности просто чудом избежала.
      - И что же со мной могли сделать? - Я постаралась, чтобы голос прозвучал насмешливо. - Неужели убить? Из-за того, что я привезла "корейскую черепушку", как ты говоришь?
      - Убивают и за меньшие провинности, - серьезно ответил Герт, - а ты ввязалась в чужую игру. И тебя могли шлепнуть без всякого сожаления. Ты ничего странного в этом самом фонде не заметила?
      - Не фонде, а центре, - поправила я, - в Центре корейской культуры.
      - Да какая, хрен, разница, говори уже, не тяни.
      Деваться действительно было некуда, и мне пришлось рассказать Герту о том, как я путешествовала по Москве, как бродила по центру, не зная, куда мне идти, как отдала вазу Александру Паку, как потом случайно наткнулась на авангардиста Иванова.
      - А он знал, что ты везешь вазу? - быстро спросил Герт.
      - Конечно, нет. - Я удивленно глянула на него. - Карчинский попросил никому о цели поездки в Москву, не говорить, даже тебе.
      - Что ты и сделала, - он с досадой махнул рукой. - Правильно он рассудил, если бы ты мне сказала, то я эту черепушку ему на голову бы надел и тебя бы никуда не пустил.
      - Забавно. - Я засмеялась. - Именно так все и произошло. То есть, конечно, не совсем так. Я когда от авангардиста избавилась, стала выход искать и очутилась опять в кабинете Пака, где уже лежала разбитая ваза. Можешь себе представить? Я старалась, везла ее, а там ее разбили, не прошло и пяти минут.
      - А ты уверена, что это та самая ваза? - спросил Герт.
      - Я не уверена на все сто процентов, но там валялась бумага, в которую она была упакована, а рядом черепки. Наверное, все-таки разбили вазу Карчинского.
      - Вазу Карчинского, - задумчиво произнес Герт, думая о чем-то своем. А дальше что?
      - Дальше - ничего, - пожала я плечами. - Я вернулась домой, встретилась с Карчинским, передала ему сверток от Пака, сказала, что вазу разбили.
      - Держу пари, что он не слишком удивился, - сказал Герт. - А ты не додумалась случайно заглянуть в сверток, который тебя просили передать?
      - Нет, не додумалась, - в тон ему ответила я. - Зачем мне рыться в чужих свертках? Но он действительно не слишком удивился, когда узнал, что вазу разбили. Странно. Меня уверял, что она такая хрупкая и он не хочет, чтобы ваза пострадала, а потом просил не беспокоиться. И странно все-таки, что Иванов оказался в Москве и в центре, когда я привезла туда вазу. Неужели он такой любитель корейского искусства?
      - Не любитель, а профессионал, - поправил меня Герт, - хотя любителем его тоже можно назвать. Он ведь влюблен в восточное искусство, а сам является искусствоведом и крупным специалистом, экспертом по искусству Дальнего Востока.
      - Не может быть, - выдохнула я. - Иванов, оказывается, искусствовед, но ведь он еще и художник. Или нет?
      - Художник, - заверил меня Герт. - И искусствовед тоже, одно другому не мешает. То, что он поволокся в Москву, это его дело. Он всегда там бывает, когда проходят дни культуры разных стран, ничего удивительного. Карчинский мог и не доверить ему вазу, не идиот же он, чтобы отдавать ее в руки специалисту. Он уж точно на нее посмотрел бы. И в сверточек заодно тоже. Ладно, будем считать, что это дурацкое дело, в которое ты вляпалась, закончилось все-таки для тебя удачно. Но больше с Карчинским не связывайся. Обещаешь?
      Я уже хотела кивнуть, как меня словно током ударило. А письмо? Письмо, которое Карчинский просил меня передать Паку, но я этого так и не сделала. Ведь придется с ним снова встретиться, чтобы отдать ему письмо и как-то все это объяснить.
      - В чем дело? - Герт не спускал с меня глаз. - В чем дело? Похоже, что у нас снова завелись тайны. Признавайся, подруга.
      - Письмо, - еле выдавила я. - Карчинский просил меня передать письмо, а я про него совсем забыла.
      - Давай, - Герт решительно протянул руку.
      Я вздохнула. Иногда он мог быть невероятно упрямым и просто придушил бы меня, если бы я начала сопротивляться. Поэтому я сходила в комнату, достала свою дорожную сумку и вынула из нее письмо. Герт повертел его в руках, затем решительно взял ножик.
      - Нет, Герт, - я схватила его за руку. - Пожалуйста, не надо. А вдруг там ничего особенного, а ты вскроешь конверт. Неудобно получится.
      - Неудобно получится в любом случае, - пробурчал он, но конверт все же вскрывать не стал. - Уж не собираешься ли ты отдать ему это письмо назад? И что ты скажешь? Извините, забыла отдать? Не завидую я тебе...
      - Но ведь он нормальный человек, ему же можно все объяснить. Не убьет же он меня за это?
      - Как знать, - усмехнулся Герт. - Ладно, шучу, малышка. Хотя тебе лучше с ним теперь не связываться. А конверт можно и по почте отправить. Написать адрес, и все, или просто в ящик ему подбросить, чтобы его штемпели с толку не сбивали. А теперь я все-таки хочу его открыть. Принеси иголку.
      - Хорошо. - Я поднялась. - Но лучше уж над горячим чайником подержать, само откроется.
      - Молодец, - бросил Герт, направляясь к плите, - соображаешь. Помоги мне.
      Через несколько минут конверт был вскрыт, а письмо лежало перед нами на кухонном столе. Но толку от этого было мало, так как Карчинский умудрился написать его иероглифами. Вот и сказке конец. Возможно, он и боялся именно того, что письмо попадет в чужие руки, поэтому так зашифровал свое послание. Но ничего не поделаешь, приходится мириться с неизбежным.
      - Схожу принесу клей, - сказала я. - Запечатаем его, и дело с концом.
      - Подожди, - Герт потер виски. - Я сначала тоже растерялся, но, знаешь; мы все-таки можем его прочесть.
      - Как? - удивилась я. - Или ты понимаешь любой язык?
      - Нет, - Герт взлохматил волосы. - Я ничего не понимаю, но у меня есть один приятель. Да, именно он, и не улыбайся так. Юрик, он хоть и нудноватый с виду, но вполне нормальный мужик. А в свое время его дед постоянно жучил, чтобы он язык знал и писать учился. Юрка отбояривался как мог, но дедун был здоровый как бык и такой же упрямый, поэтому и заставил его выучиться. Я сейчас поеду к Юрке, и он мне быстренько все переведет.
      - И я с тобой, - встрепенулась я.
      - Еще чего, - отмахнулся Герт. - Только тебя там и не хватало. Сиди дома, - добавил он решительно.
      - Дома! - Я задохнулась от возмущения, но потом решила переменить тактику: - Дома мне страшно. Ты, значит, уедешь, а я здесь останусь одна помирать со Страху. Утром уже влез кто-то, но где гарантия, что он вечером не влезет? Я не хочу оставаться одна.
      - Ладно, - поморщился Герт, - поедешь со мной, но останешься в машине.
      Я согласно кивнула, понимая, что один раз он уже сдался и ни в какой машине я, разумеется, не останусь. До чего же все-таки мужчины бывают наивными. Кроме того, у меня еще один сюрприз для него имеется. Для него и его приятеля-корейца. Диктофон, который я забыла выложить перед тем, как отправляться в Москву. И там у меня записан разговор между Паком и неизвестным. Интересно, о чем они говорили? На этот вопрос могли бы ответить многие, начиная с самого Пака, но это предстояло сделать официанту ресторана "Кимбоккун" Юрию Ли.
      * * *
      Разумеется, я не осталась в машине. Пришлось немного поканючить, и Герт, поломавшись для вида, все-таки со мной согласился, и во "Дворец счастья и богатства" мы отправились вместе. Но похоже, что я рано начала радоваться, потому что школьного товарища Герта в заведении не оказалось.
      - В бане он, - не слишком приветливо буркнул нам косорукий рябой кореец, - будет не скоро.
      - А подождать его можно? - спросила я.
      - Если хотите, - неприязненно ухмыльнулся тот. - Если своего времени не жаль.
      - Жаль, - заверил его Герт и потащил меня к выходу.
      - Отпусти, Герт, - попыталась я вырваться. - Могли бы и подождать. Или думаешь, что он сегодня не придет? А может, тебе неинтересно узнать, что было в письме?
      - Да замолчи ты! - прошипел Герт. - Все мне интересно. Знаю я, где баня эта самая находится. Не ори только, мы сейчас Юрку оттуда вытащим, если он уже долбануться не успел. Если успел, тогда придется ждать, пока отойдет, но письмо я так не оставлю. А теперь закрой рот и иди тихо.
      Мне пришлось замолчать. Герт тащил меня за собой. Мы обогнули здание ресторанчика, пролезли сквозь дырку в заборе, попали в жуткое скопище сарайчиков, от которых несло вонью разной интенсивности, перелезли через какие-то кучи мусора и оказались возле низенькой постройки, наполовину ушедшей в землю. Я даже представить себе не могла, что почти в центре Питера находится вот такое скопище грязи, как в трущобах, описанных Гиляровским или Панасом Мирным. Здесь совершенно не верилось, что на дворе начало двадцать первого века, а люди имеют представление о том, что такое водопровод и канализация.
      Но, похоже, Герта совершенно не смущал подобный факт. Он решительно толкнул дверь. Она не поддалась, и тогда Герт навалился на нее всем своим весом. Доски затрещали, а дверь начала приоткрываться. На гвозде болтался сорванный крючок. Из темноты и пара выскочила низенькая грязная кореянка, кинулась к нам, лопоча что-то по-своему, но Герт только грозно на нее цыкнул, и она отступила. Музыкант решительно лез вперед, а я старалась не отставать, боясь хотя бы на минутку остаться одна в этом жутком месте. Коридор здесь был всего один, и в него выходили несколько дверей. Герт все так же решительно направился к самой дальней и рванул ее.
      Она оказалась не запертой. В облаках пара слабым красным светом мерцали светильники и открывался длинный стол, на котором копошились две фигуры, отбрасывая на стены и потолок причудливые тени.
      - Ли, - позвал Герт, - ты мне нужен.
      - Отвали, - послышался расслабленный голос.
      - Ли, - настойчиво повторил мой дружок, - я все равно не уйду. Развлечешься в другой раз.
      - Проваливай, - все так же ответил голос.
      Но Герт не собирался сдаваться. Он стоял на пороге, как изваяние, скрестив на груди руки. Я старалась держаться к нему поближе. Со стола раздались ругательства, затем с него соскочила обнаженная девушка, нисколько не смущаясь, прошествовала мимо нас и скрылась за дверью. Герт проводил долгим взглядом ее маленькую фигурку и лениво произнес:
      - Классная телка.
      - Зато ты урод, - Ли обмотал чресла полотенцем и тоже слез со стола. Такой кайф поломал.
      - Поможешь нам немного, и иди себе, трахайся дальше, - спокойно посоветовал мой дружок.
      - Да-а, трахайся, - протянул Ли. - Все хорошо делать вовремя, когда охота есть, а ты, гад, всю охоту мне отбил. Ну как тебе морду не набить?
      Я не успела опомниться, как он в два прыжка оказался возле Герта и самым недвусмысленным образом действительно попытался надавать ему по морде. Герт просто чудом уклонился от резкого выпада, и минуту спустя они уже толклись по комнате, награждая друг друга ударами. На стенах и потолке снова заплясали причудливые тени.
      - Ли, Герт, прекратите! - закричала я. - Прекратите сейчас же!
      - Чего ты, подруга? - Герт удивленно повернулся ко мне.
      Из-за его плеча высунулась мордочка Ли, который тут же спросил:
      - Это с тобой телка? Так, может, мы продолжим?
      Я отступила к двери, ничего не понимая.
      - Перестань, - Герт отпихнул своего одноклассника, - это моя невеста. Мы к тебе и вправду по делу. Стал бы я лазить по этой помойке, чтобы тебя найти, если бы не кое-что срочное.
      - Ладно, - Ли почесал безволосую грудь, - черт с тобой. Идите в ресторан, я через пять минут там буду.
      Я с огромным облегчением выскочила за дверь. После затхлого помещения даже нестерпимая вонь, идущая от всех этих сараев, показалась мне не такой омерзительной. Я с жадностью хватала воздух и никак не могла отдышаться.
      - Как ты? - поинтересовался Герт. - Пришла в себя?
      - Никогда больше с тобой никуда не поеду, - пообещала я. - И зачем ты только притащил меня в эту помойную яму?
      - Сама напросилась, - хохотнул неисправимый рокер, - нечего теперь жаловаться. Ладно, пошли.
      До ресторана мы добрались довольно быстро. Герт спокойно вперся через заднюю дверь, прошествовал мимо поваров, колдующих над огромными дымными сковородками, и проник в зал. Я изо всех сил старалась не отстать от него. Нас встретил все тот же неприятный косорукий малый. Но Герт не обратил никакого внимания на его злые глаза и заявил, что хотел бы поужинать. Тот подозрительно посмотрел на нас, но все же кивнул и показал рукой на столик в дальнем углу зала. Герт подхватил меня под руку и потащил за собой.
      Ли появился ровно через пять минут. Он что-то сказал косорукому, тот недовольно кивнул, но все же ушел распорядиться. Через пару минут перед нами уже стояли глиняные тарелки с каким-то пряно пахнущим кушаньем.
      - Что это? - не выдержала и поинтересовалась я.
      - Это... - Кореец засмеялся. - У этого блюда трудное название, не буду и голову вам забивать. А если попроще, то просто ребрышки в тесте и с пряностями. Попробуйте, это вкусно.
      - Хорошо, - я кивнула. - В прошлый раз мне у вас очень понравилось.
      - Вот видите, - подхватил Ли, - стоит один раз у нас побывать, как человек старается прийти сюда снова.
      - Ладно тебе, - осадил его Герт. - Сказано же, что мы по делу.
      - Так я "по делу" не слышал еще ни одного слова. Может, давайте пока дернем немного?
      - Нет, - музыкант решительно замотал головой, - потом - сколько влезет, а сейчас не стоит. Да и тебе не стоит в первую очередь. Сначала вот это посмотри.
      Герт отдал ему вскрытое письмо Карчинского и уставился на Ли:
      - Что здесь написано?
      - Откуда у тебя эта хреновина? - удивился кореец, разглядывая иероглифы. - Где ты это взял?
      - Неважно, - Герт нетерпеливо побарабанил костяшками пальцев по столу. - Что написано?
      - Да фигня какая-то, - Ли стал вчитываться в письмо, - сначала всякие приветствия и извинения, что не может приехать, потом снова извинения за то, что не может прислать какую-то вазу. Вот послушайте: "Вы вправе мне не верить, но в последнее время какой-то злой рок преследует меня. По договоренности я получил из Кореи вазу, которую должен был привезти на выставку. Но сначала галерея отказала мне в помещении, и работы пришлось перевезти в мастерскую, затем произошел пожар в мастерской, а ваза была похищена. Вы должны поверить, что я вас не обманываю. Вазу действительно украли, и я приложу все силы, чтобы вернуть ее, тем более уверен, что знаю человека, который это сделал. Успокойте Чона как можете, отдайте ему вазу, которую я посылаю с этой женщиной. Она не в курсе, просто курьер. Я все сделаю как надо и в ближайшее время приеду в Москву с вазой..." Далее снова всякие уверения в невиновности, прощания и прочее. Что все это значит? спросил он, глядя на нас.
      - Мы пока и сами толком не знаем, - ответил Герт, - но за то, что прочитал, спасибо.
      - Значит, объяснять ты мне ничего не собираешься? - склонив голову набок, Ли смотрел на Герта.
      - А я когда-нибудь делал из тебя дурачка? - Герт также склонил голову. - Может, обманывал, скрывал что-то или водил за нос?
      Кореец отрицательно помотал головой.
      - А сейчас что изменилось? - спросил мой дружок.
      - Сейчас не знаю что, - ответил Ли, - но мне кажется, что ты темнишь.
      Герт дернулся, но я сжала его руку:
      - Если так и получается, то все из-за меня. Это я попала в одну историю.
      - Это тоже секрет? - Ли в упор посмотрел на меня.
      - Нет, - я покачала головой. - Знаете, мне кажется, что вам можно верить. Один человек попросил меня отвезти вазу в Москву. Я выполнила его просьбу, но вот это письмо случайно забыла передать. События же сейчас обернулись таким образом, что мы вынуждены были вскрыть письмо для моей безопасности.
      - Но это же полная чушь, - сказал Ли. - Как письмо может угрожать?
      - Мы не знаем, в какие игры они играют, - сказал Герт. - Я говорил Леде, что ей вообще не нужно было с этим проходимцем связываться. А теперь не знаем, откуда чего ждать.
      - Так заявите в милицию, и дело с концом, - рубанул Ли, - хотя сейчас от милиции толку...
      - Вот и я о том же, - кивнул Герт.
      - Постойте, - вмешалась я, - у меня еще кое-что есть.
      - И что же это? - Герт повернулся ко мне.
      Ли тоже смотрел с любопытством, но от вопросов пока воздержался. Я достала из сумочки диктофон.
      - В Москве я случайно услышала один разговор. Но о чем идет речь, не могу понять.
      - Говорят по-корейски? - проницательно заметил Ли.
      - Да. Мне, по крайней мере, кажется, что так. Вот послушайте. - Я надавила кнопку диктофона.
      - Иде якось Панас до хаты, а Мiтрiй назустрiч...<Идет как-то Панас к дому, а Дмитрий навстречу... (укр.).>
      - Что это? - обалдело пробормотал Ли. - Как хотите, но это не корейский.
      - Простите, - я судорожно схватила диктофон, - сначала я была на встреча с одной украинской группой, на пленку все их шутки записывала, чтобы ребятам в редакции отдать, а разговор тоже будет, только немного позже... Я сейчас перемотаю.
      - Ладно тебе, оставь, - сказал Герт. - Позже так позже. Не стоит перематывать, а то что-нибудь пропустим.
      - Точно, - Юрка кивнул, - оставьте все как есть, а там разберемся.
      Я снова включила диктофон, и мы прослушали веселый треп Геньки и Веньки. Но если в зале на конференции стоял хохот, то теперь никто из нас даже не улыбнулся хохмам украинских парней.
      - Ка ай он да, - произнес знакомый голос.
      - Вот оно! - воскликнула я. - Это тот самый разговор.
      Но Ли махнул мне рукой, чтобы я не мешала, и принялся напряженно вслушиваться.
      - Ничего нового, - заявил он, отключая диктофон, - опять об этой чертовой вазе.
      - А поподробнее, - вклинился Герт.
      - Можно и поподробнее, - кореец пожал плечами. - Говорили двое, как вы уже и заметили.
      - Правильно, - кивнула я. - Один из них глава Центра корейской культуры Александр Пак, а другого не знаю.
      - Пак! - Юрка присвистнул. - Не слабо. Вот, оказывается, чем не брезгует заниматься наш "досточтимый". Однако. Мне-то разговор не очень ясен, видно, про какие-то свои дела они базарили, но одно могу сказать, что базар этот гнилой. И лучше вам от них держаться подальше. Один все толковал, что какой-то мудак не приехал, а вазу привезла женщина. Но, мол, вазочка-то совсем не та, а где та, черт его знает. Тут один предположил, что он, тот, который не приехал, мог другого покупателя найти. Так второй тип ему приказал по-быстрому с ним разобраться. Короче, человека своего послать. Вот, собственно, и все.
      - Спасибо, Юрок, - Герт хлопнул его по плечу. - Ты всегда был настоящим другом.
      - Не знаю, какой я друг, - серьезно сказал Ли, - но вы лучше держитесь от всего этого подальше. Про Пака разные слухи между нашими ходят, постарайтесь не вляпаться в конкретное дерьмо, а то и помогать мне больше будет некому.
      - Спасибо за предупреждение. - Герт поднялся. - Мы и сами думали о том же самом. Ладно, нам пора.
      - Да, - Ли кивнул, но лицо у него оставалось таким же расстроенным, постарайтесь больше никуда не лезть. Это я вам хороший совет даю.
      Герт пожал своему однокласснику руку, и мы покинули ресторан. По дороге домой ни один из нас так и не сказал другому ни слова. Герт насупленно молчал, а меня занимала одна-единственная мысль: "Хоть Карчинский, возможно, и подонок и занимается разными темными делами, но предупредить его все-таки нужно". Но Герту об этом я говорить не собиралась.
      Глава 23
      Безуспешные попытки дозвониться Карчинскому выводили меня из себя. Или его нет в мастерской, или он, как и в прошлый раз, не берет трубку. Я уже хотела оставить бесплодные усилия, но вдруг случилось чудо, и трубку взяли.
      - Слушаю, - ответил усталый голос.
      - Добрый день, Владимир Иванович, - обрадованно затараторила я. - Как хорошо, что мне удалось вас застать. Понимаете, у меня к вам очень срочное дело...
      - Я занят, - категорическим тоном отрезал художник. - Позвоните через несколько дней.
      - Это невозможно, Владимир Иванович, дело очень срочное.
      - Я же сказал вам, что сейчас занят.
      - Вы не поняли, - так же торопливо продолжала я. - Вы, может быть, не узнали меня?
      - Напротив, богиня, - в голосе появилась насмешка, - я отлично узнал вас. Но ваши дела меня совершенно не касаются, вернее, у меня сейчас на вас нет времени.
      - Это касается не только меня, но и вас. - Я тоже успокоилась. - Я хотела бы поговорить с вами насчет поездки в Москву.
      - Оставьте Москву в покое, - взорвался он, - и не звоните сюда больше! - закричал художник и бросил трубку.
      Раздались короткие гудки. Вот так номер! Он даже не удосужился меня выслушать. Конечно, я виновата, что не передала письмо. Наверное, из-за этого у него неприятности. Я ведь вообще могла бы на него плюнуть и забыть, но теперь мне было точно известно, что ему грозит опасность. Нет, я просто обязана его предупредить. Рассказать о письме тоже придется... Не сомневаюсь даже, что он начнет ругаться, но это уже дело десятое.
      Так. К Карчинскому лучше всего отправиться ближе к вечеру, а сейчас не мешает навестить родную редакцию.
      Родная редакция привычно гудела, галдела, шумела, переваривала потоки информации, точной и лживой, фильтровала ее, компоновала и прессовала, выдавая на-гора доверчивому читателю. В последние дни я как-то выпала из всей этой суеты, занимаясь своими, но чаще чужими делами. Конечно, Пошехонцев начнет орать, узнав, что очередная статья еще не готова, но пусть... Начальству, собственно, орать положено по штату. А нам, сотрудникам, положено его слушать.
      Я очень удивилась, когда не обнаружила на своем столе привычные завалы, да и Лильки не было.
      - Куда подевалась? - задала я вопрос самой себе, но произнесла его вслух.
      - Это ты про нашу королевну? - тут же материализовался за моей спиной Семен Гузько. - Так у народа бы спросила.
      Я повернулась к нему и остолбенела на месте. Семен Гузько! Своей собственной песьей персоной стоял передо мной причесанный, отутюженный и даже благоухающий каким-то дорогим одеколоном. Даже рубашка застегнута на все пуговицы, даже засаленная жилетка, с которой он, похоже, не расставался половину жизни, отсутствовала. И брюки на коленях не вздувались пузырями. Неслыханно! И ботинки начищены. Невиданно! Метеорит, что ли, упал на нашу редакцию и так преобразил Семена Гузько? Странные метаморфозы, однако, могут произойти с людьми.
      - Любуешься? - ехидно спросил он, небрежно разглядывая меня. - И нравится?
      - А с чего это ты вдруг, Семен? - спросила я. - Что-то важное случилось?
      - Случилось. - Он довольно хмыкнул: - У меня роман, понятно? С нашей примадонной. Вот так, Леда.
      - С примадонной... - Я пыталась сообразить. - Ты шутишь...
      - Все сначала тоже так думали, - он горделиво выпятил грудь, - но Ирка никогда не церемонилась и при всех объявила, что мы станем любовниками.
      - Ирочка Кривцова? - Я совершенно обалдела. - Но ведь она... но ведь ты...
      - А что тут такого? - Он снисходительно сощурился. - Закручу с девочкой роман, наиграюсь вволю, а потом дам отставку. То-то вы всегда со своей толстухой смотрели на меня как на недоделанного. А вот Ирка разглядела во мне настоящего мужика.
      - Семен, - я начала приходить в себя, - а если она с тобой поиграется и бросит? Если ты ей понадобился для забавы?
      - А мне все равно, - заявил он и придвинулся ко мне. - Я тебе скажу, потому что ты единственная нормальная баба здесь и я давно тебя знаю. Я тоже всегда думал, что наша примадонна для меня недоступна. Утонченная вся, шикарная, а я как шелудивый пес рядом. Ей, скорее всего, действительно поиграть захотелось, вот она при всех и сказала... Но мне все равно, понятно, я хоть раз поиметь ее хочу, чтобы она тоже почувствовала, что нельзя людей своим высокомерием унижать. Пусть тоже себя униженной почувствует. Я ведь не слепой, вижу, как на нее теперь смотрят...
      - Неужели ты такой злой, Семен? - Я слегка отстранилась от него.
      - А мне, может, тоже надоели все эти ваши... игры, - выдохнул он. - Я тоже хочу позабавиться. Могу я хоть раз в жизни посмеяться? Могу и посмеюсь, чтобы вам, сукам, тошно стало. - Он с ненавистью посмотрел на меня и отошел.
      Я опустилась на стул и вытащила из сумочки сигарету. Нет, в курилку я не пойду, а вкус сигареты, может, отобьет тот тошнотворно-неприятный осадок, что оставил после себя разговор с Гузько. Ну и дела! Интересно, о чем Ирочка думает? Спокойно, у нее всегда голова соображает. Не из тех. она, чтобы позволять разным Гузько топтать себя. Нет, Ирочка достаточно умна. Она еще преподнесет нашему песику какой-нибудь сюрприз. От этих мыслей я повеселела.
      - Вообще-то у нас есть специальное место для курения, - произнес кто-то надо мной.
      Я обернулась. Главный редактор сподобился покинуть свой кабинет и теперь возвышался надо мной. А с Илюшей что-то тоже происходит, вон весь какой мятый. Впрочем, он всегда мятый, но сейчас выглядит на редкость неухоженно. Еще немного, и он сможет конкурировать с любым бичом или, как теперь говорят, бомжиком. Но главного, судя по всему, его собственный вид нисколько не смущал.
      - Зайдите ко мне, Леда, - сказал он и направился к кабинету.
      Ничего хорошего предстоящий разговор мне не сулил. Но делать было нечего, и я поплелась вслед за Ильей.
      - Садись, - он вяло махнул рукой. - Как жизнь?
      - Спасибо, нормально, - осторожно ответила я. - А у тебя как?
      - Хреново, - коротко ответил главный и потянулся к графину с сомнительной бурой жидкостью. - У меня тут настойка домашняя, может, хлебнешь?
      - Нет, - отказалась я. - Да и тебе не советую. Что случилось, Илья?
      - А то ты не знаешь. - Он повертел головой, пытаясь найти стакан, но, не найдя оного, хлебнул прямо из горлышка. - Или все-таки не знаешь?
      - Откуда? - усмехнулась я. - Только ведь пришла. Даже сообразить ничего толком не успела, как Семен мне новость выложил.
      - Про Ирочку, что ли? - Главный ухмыльнулся. - Ну это он зря губенки раскатал, она ему еще покажет кузькину мать. А про меня ничего не говорил?
      - Нет, - я покачала головой. - Он про себя распинался, потом ушел. Я села, никак в себя прийти не могла. Да что случилось?
      - Лилька ушла, - вздохнул Пошехонцев и снова потянулся к графину.
      - Подожди, Илья. - Я попробовала ею остановить. - Как ушла? Куда?
      - В редакцию Муромова. Знаешь такого? - Пошехонцев приложился к графину еще раз. - В "Криминальный Петербург".
      - Ты шутишь, Илья, - я совсем обалдела от свалившихся на меня новостей. - Да что ей там делать-то? Ну, я понимаю, если бы туда ушла Ирочка, или Яша Лембаум, или даже Гера... Но что там делать Лильке, скажи на милость?
      - Я тоже так сначала думал. А они, оказывается, открыли у себя новую рубрику, специально для Лильки. Скандалы с криминальным оттенком из жизни наших звезд.
      - Нет, Илья, - я засмеялась, настолько все казалось диким, - подожди. У Муромова серьезное издание, в отличие от нас, не обижайся. Там Лилькина лабуда никак не пройдет. Что-то здесь не так.
      - Да все так, Леда, все так, дорогая ты моя. - Пошехонцев решил отведать еще своей настойки, но передумал. - У них ведь фуфло не проходит, сама знаешь. Поэтому они выискивают разные документики, связанные с правонарушениями наших гребаных звезд. Разные протокольчики, заявления, показания, отпечатки пальчиков. Но чтобы были реальные документы. Врубаешься наконец?
      - Хорошо, Илья, - я кивнула. - Только много ли удастся такого материала достать?
      - Как ни странно, много. Звезды у нас тоже не без греха, особенно молодые. Некоторым даже посидеть удалось, не удивляйся. А вот потом их уже добрые дяди и тети подобрали, обогрели, отмыли и выставили на потребу публике. Вот так и бывает. А Лилька как раз этой рубрикой и заправляет.
      - Ничего себе, - только и смогла вымолвить я. - Только все равно мне это сомнительным представляется. Ладно, документы, это хорошо, но ведь публика-то может не поверить. И посчитает, что это все обычная газетная утка. Интересно, зачем Муромову так подставляться?
      - Не боись, - Пошехонцев снисходительно махнул рукой. - Он калач тертый, зря не подставится. Газетка солидная, кто не поверит, а кто и поверит. А кто-нибудь и фактики захочет проверить. Раз проверит, два проверит, все сходится... Нет, Муромов - мужик с головой, он знает, что делать.
      - Значит, Лилька ушла... А как ваши личные отношения?
      - Так же. - Он насупился. - Сказала, что поищет себе кого-нибудь другого. И на порог меня даже не пускает.
      - Все может измениться, Илья, - посочувствовала я. - Лилька отходчива. Глядишь, еще все переменится.
      - Надеюсь. Поживем - увидим. А ведь у меня к тебе, милая, разговор есть. Ладно, не напрягайся. Личное - это потом, а сейчас только работа. Тебе ведь пришлось статьи о моде делать. Так? А ты совсем не в восторге была. Ладно, не перебивай, сам все знаю. Тут вот какое дело... Ты все эти статейки допишешь, а интервью никакого брать не надо. Возьмешь откуда-нибудь уже готовое, подредактируешь малость - и все. Но затем сделаешь пару статеек о негативных явлениях в модельном бизнесе. Поняла меня? Вижу, что не поняла. Эти статейки можешь выпустить под каким-нибудь псевдонимом, что угодно придумывай, нам не привыкать. И никто никогда не сможет докопаться. Сделаешь?
      - А мне казалось, что все сюрпризы на сегодня закончились, - я смотрела на главного. - Сначала с ножом к горлу, вынь да положь статьи хвалебные, а теперь, значит, все наоборот? Или ветер переменился?
      - Я так и знал, - главный с размаху хлопнул ладонью по столу.