Победный ветер, ясный день (Том 2)

      Квартира Валевского раздражала Бычье Сердце размерами, бесшабашностью архитектурного замысла и показным аскетизмом. В складках этого аскетизма пряталась недопустимая по нынешним тяжелым временам роскошь. Мраморный, чисто вылизанный пол за кухонной выгородкой; сама кухня в стиле кантри, склепанная из дорогих пород дерева; вызывающе дорогая утварь, каждый предмет которой смело тянул на месячный оклад майора Сиверса. А плоский телевизор с диагональю в полтора метра! А музыкальный центр с восемнадцатью колонками! А махровые полотенца в шкафу, на неоторванных ценниках которых маячили лютые цифры $ 215!.. Какие части тела можно вытирать полотенцем за двести пятнадцать долларов. Бычье Сердце представлял себе слабо.
      Судя по обстановке, Роман Валевский был довольно своеобразным человеком.
      В его квартире не было ни одной книги, включая самые ходовые - Библию и телефонный справочник. Зато имелось в наличии около сотни видеокассет. Но и фильмами на кассетах не пахло, все больше рабочие моменты репетиций и записи балетных спектаклей. Не было в квартире и ни одной приличествующей обстановке картины, а вот плакатов оказалось целых три.
      И подходили они скорее к комнате общежития чулочно-носочной фабрики, чем к жилищу преуспевающего балетмейстера.
      В платяном шкафу балетмейстера висели смокинг, кашемировое черное пальто и черный, отлично сшитый костюм. Судя по материалу - очень и очень недешевый. Весь остальной гардероб тоже был удручающе дорогим и удручающе однообразным: пятнадцать одинаковых кожаных жилеток, родных сестер жилетки, в которую был облачен покойный. Пятнадцать пар черных джинсов; пятнадцать пар туфель - точно таких же, какие красовались на Роме-балеруне.
      Черных футболок тоже оказалось немерено, в отличие от рубашек, которых не было вовсе. А если нет рубашек, то зачем тогда смокинг, скажите на милость?.. Подбор одежды наталкивал на простую мысль: педантизм Романа Валевского и его рабская привязанность к определенному стилю граничат с идиотизмом. Или с определенной фобией, прояснить которую вряд ли удастся. Конечно, попытаться можно, тем более что в рукаве у Бычьего Сердца имелся джокер с колокольчиком - Лу, распротак его, Мартин.
      Бычье Сердце так озадачился проблемами туалета Романа Валевского, что не заметил старикашку, вот уже добрых пятнадцать минут отиравшегося поблизости.
      Старикашка был одним из понятых, приглашенных в квартиру. И раздражал Бычье Сердце не меньше апартаментов Ромы-балеруна хотя бы потому, что был тем, кем был, - слабосильным старикашкой, а не грешницей детородного возраста.
      - Вы ко мне? - отрывисто бросил Бычье Сердце.
      - Вы старший? - Старикашка взглянул на майора с достоинством Людовика Шестнадцатого, взошедшего на гильотину.
      - Ну, я. Майор Сивере.
      - У меня глаз наметан, - старикашка удовлетворенно хихикнул. - А по батюшке вас как?
      - Антон Александрович.
      - А я - Пупышев Иван Трофимович.
      Сам в прошлом имел отношение... к органам. Вышел в отставку в чине капитана.
      - У вас ко мне дело, Иван Трофимович? - Перспектива выслушивать бредни отставника вовсе не грела Бычье Сердце.
      - Имею сообщить следствию. Важную информацию, - раздельно произнес Пупышев.
      - Сообщайте.
      - Только для начала один, вопросик.
      Если вы уж здесь... Что с хозяином? Порешили?
      Проницательность старого шелудивого пса была достойна куска сахара, но с сахаром Бычье Сердце решил повременить.
      - А вы знакомы с ним?
      - Лично знаком не был, он тут недавно появился, года два назад. А я в этом доме, почитай, с пятьдесят третьего года. В двадцать четвертой квартире проживаю, этажом ниже. А здесь коммуналка была, пять семей, он их и расселил...
      - Ближе к делу, Иван Трофимович.
      - А ты не торопи меня, сынок. Что нужно сказать, я скажу. В свое время. Стало быть, порешили хозяина? Если бы не порешили, он бы сейчас здесь присутствовал, правильно я понимаю? Все-таки обыск с понятыми - дело серьезное. Сам в органах работал.
      - Ну, допустим, - сломался Бычье Сердце. - И что?
      - Он здесь с конца недели носа не кажет, а так я его часто видел. И машина у него всегда под цирком стоит. Большая такая, черная. - Пупышев раздул щеки, усеянные склеротическими прожилками. - А0280А. Правильно?
      - Правильно. - Бычье Сердце был не сколько удивлен цепкой памятью старика. - Вы наблюдательный человек.
      - В маразм еще не впал, хотя некоторые намекают. И в богадельню меня впихнуть не удастся, хотя некоторые очень стараются. Они стараются, а я им - вот! - Пупышев потряс перед носом Бычьего Сердца высохшим маломощным кукишем.
      Бычье Сердце отвел кукиш от лица и попытался вернуть старикашку к магистральной теме.
      - Значит, хозяина квартиры вы не видели с прошлой недели?
      - Ни хозяина, ни машины, - подтвердил старик. - Зато в понедельник, утречком, из его квартиры выходили.
      Это был неожиданный поворот, и Бычье Сердце мысленно благословил милицейского архангела, принесшего такую благую весть.
      - Кто выходил?
      - В пять двадцать я вывожу свою собаку. - Пупышев не торопился выкладывать карты на стол. - Каждый день - в пять двадцать, как бы некоторые по этому поводу ни изгалялись. Собака моя им, видите ли, спать мешает, когтями по коридору цокает.
      А я ему когти лично постригаю! Лично!..
      - Иван Трофимович!
      - Лифт у нас останавливается на площадке между этажами, как вы заметили. Но я не спускаюсь вниз, я наверх поднимаюсь, совершаю моцион. Опять же для сердца полезно. Ровно одиннадцать ступенек, можете сами посчитать. Я и в то утро поднялся. На площадку между нашим этажом и вот этим. Вызвал лифт, стою, жду. И что бы выдумали... - Старик надолго замолк.
      - Что? - выдохнул Бычье Сердце.
      - Может, поговорите с соседями? Они смерти моей хотят, пакости подстраивают...
      Третьего дня дымовую шашку под дверь бросили. Почтовый ящик подожгли, пакет перловки украли... Я уж и к участковому обращался, а у него одно: такие дела не рассматриваем, решайте сами, по-соседски...
      Поговорите?
      - Поговорю. Так что с лифтом?
      Старикашка выдержал мхатовскую паузу.
      - Ну, так вот. Стою у лифта и вижу, что из этой квартиры выскакивает девчонка. И несется по лестнице сломя голову.
      В лифт она не зашла...
      - Девчонка каких примерно лет?
      - Каких еще лет? Может, ваших. Молодая и молодая. Для меня все, кто после целины в рост пошел, - молодые.
      - Значит, говорите, что видели ее в понедельник рано утром?
      - Да.
      - Вы точно запомнили?
      - У меня с памятью все в порядке, хотя некоторые и намекают, обиделся старик. - Мол, свет я за собой в туалете забываю погасить...
      Показания старого пня могли оказать следствию неоценимую услугу. Ведь в понедельник утром Роман Валевский был уже мертв. И не исключено, что женщина, побывавшая в квартире, знала об этом. Более того, не исключено, что она и пришла туда именно потому, что Ромы-балеруна не было в живых. И Бычье Сердце дорого бы дал, чтобы женщиной оказалась Лика Куницына.
      - Опознать ее смогли бы?
      - А чего ее опознавать? Стриженая, в штанах с лямками, они сейчас все на одно лицо.
      - И никаких особых примет?
      - Носок торчал из кармана, это было.
      Белый носок. А сама рыжая. Я еще подумал, что за мода такая - носки в карманы запихивать...
      Белый носок! Уж не родной ли братец носка "адидас", найденного в прихожей?
      Носок в кармане неизвестной посетительницы несколько озадачил Бычье Сердце.
      Трусики, в крайнем случае бюстгальтер - еще куда ни шло, но носок!.. И почему второй "адидас" оказался брошенным в предбаннике? Оплошность, непростительная для криминального визита. Да еще помноженная на бутылку из-под грузинского вина!..
      - Как вы сказали, Иван Трофимович?
      Рыжая и стриженая?
      - Коротко стриженная, - уточнил Пупышев. - Почти как ты, сынок. Только еще короче. И два пейса по бокам.
      - Каких пейса?
      - Обыкновенных, длинных. Как у раввина.
      Не далее как вчера вечером Бычье Сердце имел беседу с одной рыжей стильной дамочкой. И дамочка эта активно ему не понравилась. На фотографии с покойным реагировала неадекватно и вообще вела себя слишком подозрительно для случайной свидетельницы. А две длинные, узкие, как листья ириса, пряди дамочки и сейчас стояли у майора перед глазами. Сходства с пейсами в них было немного, но капитану в отставке простительно не разбираться в модельных женских стрижках.
      - Я, как вышел, сразу же к цирку направился, где этот парень... хозяин... свой автомобиль ставит. Может, думаю, приехал вечером. Или ночью, вместе с девчонкой.
      Но машины не было. А девчонка - была.
      Вот я и думаю, что она могла там делать в отсутствие хозяина? Может, воровка?
      - Почему вы так решили?
      - А зачем тогда бежать сломя голову?
      Зачем, я вас спрашиваю? Она из квартиры как пробка выскочила, как будто за ней гнался кто...
      Бычье Сердце засопел. Он почти не сомневался, что парфюмерная мамзель и ночная гостья Валевского - одно и то же лицо.
      Точнее, морда. Рыжая наглая морда. Но если Куницына вошла в преступный сговор с продавщицей, польстившись на ее дельтапланеристское прошлое, то она поставила явно не на ту лошадь. Дамочка оказалась на редкость впечатлительной и могла бы запросто разрушить самую хитроумную комбинацию. А если Куницына в преступный сговор с продавщицей не входила и продавщица действовала на свой страх и риск?
      То есть была самостоятельной фигурой?
      Или, в худшем случае, пешкой в руках кого-то другого. Тогда в игре могут быть задействованы не два участника, а больше, как в старинных индийских шахматах. Эта мысль заставила Бычье Сердце инстинктивно прикрыть рукой пах: побочных версий он боялся ничуть не меньше, чем удара в драгоценную мошонку. Побочные версии он ненавидел. Так же, как и новых фигурантов, всплывающих, подобно утопленникам, в самых непредсказуемых местах.
      - Ну что ж, Иван Трофимович, вы нам очень помогли, - ловко скроил дежурную фразу Бычье Сердце. - Будем разбираться.
      - А со мной что? Пособишь старику, сынок?,.
      При всех своих недостатках Бычье Сердце был человеком слова и потому после окончания следственных действий в квартире номер двадцать семь переместился в квартиру номер двадцать четыре. Двадцать четвертая квартира оказалась самой рядовой коммуналкой - склочной, визгливой и жаждущей крови. Она напомнила Бычьему Сердцу детство - с точно таким же осиным гнездом на проспекте Газа. Втянув ноздрями спертый воздух коммуналки, Бычье Сердце сразу оживился: он знал толк в разорении осиных гнезд.
      - Кухня прямо по коридору? - отрывисто спросил он у замшелого отставника.
      Старик кивнул головой и посмотрел на майора с одобрением.
      Бычье Сердце двинулся в указанную сторону, сметая все на своем пути. Первой жертвой пал низенький антикварный столик с таким же антикварным телефоном, За телефоном последовала пара вешалок, детский трехколесный велосипед, не ко времени выставленный за дверь, детские же салазки, лыжи "Alpina", гора картонных коробок, три пластмассовых тазика и один эмалированный. Ровно через тридцать секунд тайфун с нежным именем Бычье Сердце докатился до береговой полосы кухни.
      Три газовые плиты и семь столиков с грязной и чистой посудой притихли в ожидании ударной волны. Наметанным глазом старого коммунальщика Бычье Сердце осмотрел кухню и ткнул пальцем в тумбу, зажатую между черным ходом и батареей.
      Черный ход был заставлен ведрами и швабрами, а на батарее сушились отвратительного вида половые тряпки.
      - Ваш стол? - зычным голосом спросил он у Пупышева.
      - Мой, - подтвердил старик.
      - Очень хорошо. Приступим.
      Для начала Бычье Сердце снес пару прибрежных веревок с бельишком, затем наступил черед посуды, чистой и грязной. Она полетела на пол с одинаковым, радующим сердце звоном. Покончив с посудой, Бычье Сердце перешел к плитам. На конфорках побулькивали борщ красный, борщ зеленый, щи с квашеной капустой и большой таз с вареньем. Бычье Сердце окунул в таз указательный палец и быстро облизал его.
      - Сливовое, - заметил он. - А сахару переложили.
      После этой сакраментальной фразы таз разделил участь посуды, загадив крашенные суровой охрой стены густым сиропом.
      Через секунду к сиропу присоединились мелко нарубленная свекла, щавель и квашеная капуста. А Бычье Сердце пододвинул к себе колченогий табурет и уселся на него. Прямо посередине выпотрошенной кухни.
      - Будем ждать, - глядя в пространство, сказал он.
      Ждать пришлось недолго. В коридоре послышались крики и угрожающее потрескивание; осиный рой приближался, обрастая по ходу все новыми и новыми перепончатокрылыми. Наконец в дверном проеме показался передовой отряд шершней: два мосластых мужика в майках и трениках, три бабенки в домашнем сатине и один тинейджер с порочной физиономией начинающего вуайериста. Кухонный разгром поверг присутствующих в ступор. Лишь тинейджер сохранил присутствие духа и даже позволил себе хихикнуть.
      - Все собрались? - добродушно поинтересовался Бычье Сердце. Проходите, не стесняйтесь, места хватит.
      Голос майора, исполненный ласковой угрозы, вернул присутствующих к реальности.
      - Это что же такое?! - выдавила из себя первая бабенка. - Это что же... Это...
      Это что же ты, гад, сделал?! Погром среди бела дня!..
      - Варенье, - просипела вторая. - О, господи!!! Ах ты, паскуда!!!
      - Мужчины, - воззвала третья. - Мужчины, сделайте же что-нибудь!!! Так и будете смотреть на это безобразие?!
      - Зови Шулькисов и Петровича, Костян, - обратился один из мужиков к тинейджеру. - И Степку прихвати, он вроде дома...
      - Ага, - промурлыкал тинейджер, но с места так и не сдвинулся.
      Оба мужика синхронно подтянули треники и сделали шаг в направлении Бычьего Сердца. При этом в руках первого невесть как оказалась скалка, а в руках второго - корпус от мясорубки.
      - Не советую. - Бычье Сердце аккуратно сжал пудовые кулаки и аккуратно водрузил их на колени. На коленях они явно не помещались.
      Мягкие увещевания майора вкупе с кулаками, сломанным носом и свирепой физиономией возымели действие: мужики остановились в нерешительности, посчитав, что сил для лобовой атаки явно недостаточно. Ситуация выглядела патовой, во всяком случае, до прибытия Петровича, Степки и неведомых Бычьему Сердцу Шулькисов.
      - Милиция... - осенило вдруг одну из женщин. - В милицию звони, Костян!
      - Ага, - промурлыкал тинейджер, но с места так и не сдвинулся.
      - Там тебя быстро окоротят, голубчика! Там тебе пообломают рога-то! Там тебе так мозги промоют, что не обрадуешься, хулиганье! Звони в милицию, Костька!
      - Не советую. - Бычье Сердце широко улыбнулся всей коммунальной кодле, демонстрируя зубы волкодава. - Я сам милиция. И в отличие от вашего толстозадого участкового цацкаться с вами не буду. Так что если кто рыпнется, будет у меня кровью харкать всю оставшуюся жизнь. Есть желающие?
      Желающих не нашлось, и Бычье Сердце приступил к изложению программных требований.
      - Значит, так. Старика Ивана Трофимовича не обижать, выказывать ему почет и уважение. И побольше искренности на харях. Проверять буду лично. Стол у окна " сегодняшнего дня тоже принадлежит ем;
      Что еще? Ага. От дежурств по коммуналке Иван Трофимович освобождается. Собаку его... Как зовут вашу собаку, Иван Трофимович?
      - Черчилль... Английский бульдог, - тряся головой, зачастил старик. Я его потому так и назвал, что английский...
      - Так вот, Черчилля встречать пионерским салютом. И чтобы без глупостей, а то я вас в бараний рог сверну. Вы у меня по этапу в кандалах пойдете. Грешков у вас, как я посмотрю, на десяток статей наберется. Так что сушите сухари, господа хорошие. Все ясно?
      На кухне воцарилась гробовая тишина.
      - Значит, все, - констатировал Бычье Сердце. - Просьба передать вышеизложенное господам Шулькисам, Петровичу и Степке, чтобы не было вони, что кто-то чего-то не знал. Или не слышал... Кто у вас там еще в квартиросъемщиках, Костян?
      Прыщи на подбородке тинейджера запылали ярким верноподданническим огнем.
      - Еще Яцура, но она второй месяц в больнице... А Гарик не считается. Гарик сам комнату здесь снимает.
      - Молодец, - похвалил смышленого тинейджера Бычье Сердце. Соображаешь.
      Костян порозовел и даже шмыгнул носом от полноты чувств.
      - Ну, что ж. Инцидент, как говорится, исчерпан. Не смею больше задерживать.
      Или есть вопросы?
      Сбившееся в кучу сатиновое бабье молчало. А вышедший вперед делегат со скалкой примирительно пробухтел:
      - Вы тово... Могли бы спокойно обо всем сказать, а не погром устраивать. Мы ведь не дети малые, понимаем. А Иван Трофимович пусть не волнуется. Все будет в лучшем виде. Освобождай стол, Татьяна, - обратился он к бывшей хозяйке варенья.
      - То есть как это - освобождай?! - взвилась та.
      - Освобождай, я сказал! - Очевидно, за мужиком в трениках водились дела посерьезнее, чем травля одинокого пенсионера, и испытывать судьбу он не решился. - Переносите свои вещи, Иван Трофимович...
      - А вы как же? - пролепетал обмякший старик.
      - Ничего. Как-нибудь устроимся.
      В садке с коммунальными пираньями наступило затишье, и Бычье Сердце посчитал свою миссию завершенной. Он с чувством пожал руку Пупышеву, по-свойски подмигнул Костяну и направился к выходу.
      И только возле самой двери остановился.
      - Буду вас навещать, - проникновенным голосом пообещал Бычье Сердце. Очень уж вы мне понравились.
      Кто-то из слабонервных коммунальщиц охнул, а до сих пор остававшийся за кадром второй мужик выронил мясорубку.
      В сопровождении восхищенного Костяна Бычье Сердце продефилировал по коридору, дружелюбно раскланиваясь с опоздавшими на представление обитателями коммуналки. Уже в конце коридора Костян прошмыгнул вперед и широко распахнул перед Бычьим Сердцем створку двери.
      Майор потрепал услужливого мальца по загривку и напутствовал его грозным: "Следи за порядком!" Вот тут и произошла заминка, а все из-за того, что Бычье Сердце нос к носу столкнулся с молодым человеком, собиравшимся войти в квартиру номер двадцать четыре.
      - Привет, Гарик! - почему-то обрадовался тинейджер. - А у нас тут такое!..
      - Здравствуй, Костя! - бросил молодой человек, пропуская Бычье Сердце. На слова Костяна он не обратил никакого внимания и сразу же скрылся в комнате - крайней от двери.
      Ничего выдающегося в молодом человеке не было, но у Бычьего Сердца сразу же зачесалось в носу. Так было всегда, стоило только ему обнаружить изъян в стройной картине мира. Изъян мог быть самым невинным, незаметным человеческому глазу; он мог не портить картину, а, наоборот, украшать и дополнять ее. Так витражи украшают узкие бойницы нефов, превращая крепость в храм. И все же изъян оставался изъяном, инородным телом, соринкой в глазу, тополиным пухом в ноздре, вишневой косточкой в горле. Вот и сейчас вишневая косточка по имени Гарик прилепилась к сиверсовскому кадыку и никуда не желала двигаться. А все потому, что холеный, начищенный до блеска молодой человек наотрез отказался стыковаться с оголтелой коммуналкой Пупышева. Квартира на верхнем этаже подошла бы ему больше. Да и в самом Гарике прослеживалось некое сходство с мертвым Валевским; во всяком случае, Рома-балерун мог пройти мимо Бычьего Сердца именно так: брезгливо ускорив шаг. Он бы и нос зажал, если бы воспитание ему позволило. С точно такой же брезгливостью местный чистоплюй Гарик поздоровался с вертким прыщавым Костяном. И не проявил никакого интереса к волнующей душу склоке на кухне, что противоречило главному закону любой коммуналки. А Бычье Сердце хорошо знал этот закон: без драк, препирательств, мелких гадостей и крупных стычек по поводу замызганного очка в сортире коммуналка тотчас же испустит дух. Гикнется, скопытится, преставится, покончит жизнь самоубийством.
      Бычье Сердце подождал, пока за Костяном захлопнется дверь, и прокашлялся.
      От одного инородного тела в гортани избавиться удалось (и верно, какое дело Бычьему Сердцу до постояльца левой коммуналки?), зато напомнили о себе другие. А именно - рыжая дельтапланеристка, не очень удачно мимикрировавшая под продавщицу ларька.
      Пришло, пришло время заняться ею вплотную. Так же как и несостоявшейся звездой Афиной Филипаки. Да и тушка примы-балерины Лики Куницыной тоже требовала разделки. Три грации, ничего не скажешь!.. От этих трех граций у Бычьего Сердца воротило с души, он бы с большим удовольствием занялся бы какими-нибудь железобетонными вымогателями или второразрядной перестрелкой в сауне при туберкулезном диспансере. Но выбирать не приходилось, тем более что кто-то из троих должен привести его к убийце. Это майор Сивере знал наверняка. И это несколько приподняло ему настроение, подпорченное коммунальной квартирой № 24. Согласившись пойти туда с Пупышевым, Бычье Сердце рассчитывал на полноценную, широкомасштабную, веселую и отчаянную драку, возможно, с применением подручных средств. Вот уж где бы он потешился! Вот уж где почесал бы заскучавшие кулаки! Но в коммуналке его нагло продинамили, а подобные обломы майор Сивере переносил тяжело. От подобных обломов не спасала даже дешевая мастурбация на пару с боксерской грушей.
      С такими невеселыми мыслями Бычье Сердце покинул Фонтанку, 5, напоследок остановившись у парапета. Отсюда хорошо просматривалась квартира Валевского: четыре окна и башенка. Над башенкой плыли беспечные летние облака, в цирке Чинизелли играли туш, по мазутному лону Фонтанки, покряхтывая, сновали пароходики, - словом, денек был что надо! Но Бычьему Сердцу было не до красот. Окаянный танцзал с надстройкой все еще не отпускали его. В них тоже был какой-то изъян, какая-то червоточинка. И Бычье Сердце обязательно докопался бы до нее, если бы не старый пень со своими проблемами. Теперь же остается ждать, когда червоточинка вылезет наружу и сама напомнит о себе.
      ...Остаток дня Бычье Сердце провел за составлением очередного отчета. Дело двигалось туго, поскольку отчетов майор Сивере не любил. Во-первых, потому, что был не чужд орфографических ошибок и до сих пор писал "потерпевший" через "и", а "сведетель" через "е". Во-вторых, толстые пальцы Бычьего Сердца и миниатюрные блондинистые клавиши печатной машинки находились в состоянии конфронтации, так что и без того хромая сиверсовская орфография частенько подкреплялась новообразованиями типа "ьоцп новждагигв N".
      Особо впечатлительные сотрудники отдела находили в этой абракадабре монгольские корни и даже романтический намек на эсперанто. На поверку же оказывалось, что степной посвист потомков Чингисхана ничего общего с экзерсисами Бычьего Сердца не имеет, а "ьоцп новждагигв N" есть не что иное, как банальное "труп гражданина N".
      Дейнека появился в комнате Бычьего Сердца, когда тот в красках расписывал набег на парфюмерную кибитку Сулеймана-оглы и давал краткие характеристики рыжей дельтапланеристке.
      - Хорошо, что пришел, - сказал Бычье Сердце, выстукивая одним пальцем сомнительное слово "одеколон". - Одеколон через "о" или через "а"?
      - Через "о".
      - Там два "о" или "а" тоже есть?..
      - Все через "о". А зачем тебе понадобился одеколон?
      - Не мне, а покойному Роме.
      - Ты о Валевском?
      - О нем, родимом...
      - Значит, еще не знаешь, - Дейнека распялил губы в улыбке и тяжело опустился на стул. - Дело-то от нас забирают. Дело Валевского - я имею в виду.
      Несколько секунд Бычье Сердце по инерции продолжал печатать. Но когда из "одеколона" вылупилось непроизносимое "лдкулдог", поднял косматую голову и уставился на Дейнеку.
      - То есть как это забирают?
      - Молча.
      - И кому отдают? - В голосе Бычьего Сердца послышались ревнивые нотки.
      - Бауману и Сальниковой.
      - Кому?! - изумился Бычье Сердце.
      С тем же успехом расследование дела об убийстве можно было поручить супружеской паре белых медведей. Или попугаям-неразлучникам. Или подуставшим от долгой слякотной жизни коняшкам с Аничкова моста. За Бауманом и Сальниковой уже давно и прочно закрепилась репутация "заматывателей". К ним обращались только тогда, когда что-то нужно было элегантно спустить на тормозах. Или начальство имело свой шкурный интерес в деле. С синим чулком Сальниковой Бычье Сердце только здоровался, да и то сквозь зубы, когда деться в узком коридоре было некуда.
      Зато Андрея Баумана знал довольно хорошо. Некоторое время они работали вместе, и даже столы их стояли рядом. Тихий Бауман на работе особо не напрягался и к тому же каждую субботу отмечал священный день отдохновения. Из-за этого баумановского шаббата у Бычьего Сердца несколько раз срывались операции, но Сивере не роптал: он умел уважать религиозные чувства других людей. Бауман же не уважал никого и ничего (кроме священной субботы, разумеется), но был неизменно корректен. Что не мешало ему регулярно постукивать начальству на методы работы Бычьего Сердца. Поток сигналов усилился после того, как Бычье Сердце пообещал "дать в дыню фискалу, мешающему следственным действиям". Начальство благоразумно развело Баумана и Бычье Сердце не только по разным комнатам, но и по разным этажам. Теперешний оскорбительный переход дела к Бауману означал, что в нем открылись новые обстоятельства.
      - Что, открылись новые обстоятельства?
      - Как тебе сказать... Они были и раньше, только мы о них не знали. Ходят слухи, что папаша у девицы, под которую ты так усердно копаешь, большой чин в ФСБ.
      - У какой из девиц?
      - Их у тебя несколько?
      - Давай колись! - Бычье Сердце оставил вопрос без ответа.
      - Анжелика Куницына, примадонна "Лиллаби". Ходят слухи, что был звонок оттуда, - Дейнека поднял глаза к потолку.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.