Ничего особенного на этот день в моих планах намечено не было. Провести очередную разъяснительную беседу с Шариком, уделить время Тинки и Винки, дабы уточнить некоторые детали моих похождений, а после развалиться где-нибудь на корме вместе с Селистеной, чтобы она могла дать волю своим чувствам и почесать мне живот. Конечно, будучи человеком, я бы нашел занятие поинтересней, но сейчас приходилось довольствоваться этими маленькими собачьими радостями.

Вот как раз в тот момент, когда нежные руки Селистены сделали свое дело и я начал тихо урчать от получаемого удовольствия, сквозь надвигающийся сон я услышал неторопливый голос донных водяных:

– Что-то ста-а-ло скучно.

– Да, пожалу-уй.

– А не развле-эчься ли нам?

– Да, пожалу-уй.

– Може-эт быть, пари-и-и?

– Да, пожалу-уй.

– Спо-о-рим, что не пройдет и часа-а, как эта ры-ыжая девица прыгнет за бо-орт? – сказал один слизняк.

– И уто-о-нет? – даже оживился второй.

– Не зна-а-ю, как полу-у-чится, может, и уто-о-нет.

– Ну тогда я согла-а-сен, пусть то-о-нет.

Я в момент стряхнул с себя сонливость и вскочил на все четыре лапы. Селистена уже была на ногах и с опаской смотрела на водяных. Видя, как побледнела моя ненаглядная, я поспешил ее успокоить:

– Ну чего ты так испугалась этого коктейля из тины пополам с илом? Что они тебе могут сделать, если я рядом?

– Не знаю, – призналась Селистена и инстинктивно прижалась ко мне еще сильнее.

Против этого я ничего не имел. Как-никак я надежда и опора этого маленького человечка.

– Просто не подходи близко к борту, и всего делов. Они же не колдуны, а так, мелкая донная шпана, ничего тебе сделать не смогут.

Возмущенное бурчание водяных было лучшей мне наградой за труды. Знай наших, не всё же им на моих нервах играть, теперь моя очередь. Козней водяных я ни капли не боялся: слабы они со мной тягаться. От последнего блошиного укуса я еще не отошел, так что излишней сентиментальностью не страдаю. Умение мое остается при мне, а если что, то и посох подключить можно, там вообще сила скрыта немыслимая. Он, конечно, изрядно надоел Селистене, но после истории с топлятами она уже не относилась к моей колдовской гордости как к бесполезной ноше.

Какое-то время прошло без происшествий, если не считать нестерпимого запаха, который еше больше усилился. Первым не выдержал Шарик и, тяжело вздохнув, перебрался подальше от донных, на самый нос ладьи. Мы с Селистеной переглянулись и, не торопясь, отправились туда же.

Вот тут и проявилась скользкая сущность донных водяных, причем в буквальном смысле этого слова.

Моя рыжая прелесть легкой походкой шествовала по палубе, когда вдруг на ее пути оказалась склизкая зеленая пакость. Я готов был дать лапу на отсечение, что еще мгновение назад доски были абсолютно чистыми и сухими.

Конечно же боярышня вскрикнула от неожиданности и поскользнулась. Пытаясь устоять на ногах, она неловко взмахнула рукой, и мой посох полетел в воду. Наша реакция была однозначной, и уже спустя мгновение мы оказались в воде. Мы – это Селистена (бережет семейное имущество), я (что-то не помню, умеет она плавать или нет) и Шарик (непонятно только, кого из нас он бросился спасть).

В результате в воде образовалась полнейшая путаница. Мы втроем никак не могли понять, кого надо спасать в первую очередь. Селистена пыталась спасти посох, я Селистену и посох, Шарик хозяйку и меня.

Оказалось, что плавать Селистена всё-таки умеет, но не сказать чтобы хорошо. Но нет худа без добра, и где-то на половине пути ко дну она догнала посох и продолжила свое первое подводное путешествие, уже крепко прижав его к себе. Так как я не собирался лишаться ни невесты, ни своего колдовского символа, то проявил чудеса подводного плавания и успел вцепиться зубами за сарафан боярышни. Вцепиться я, конечно, вцепился, но вот силенок подняться наверх у меня уже не оставалось.

И тут я ощутил на своей шкуре хватку Шарика. Видимо, тот также не собирался терять ни меня, ни хозяйку и, изо всех сил работая лапами, потянул всю нашу цепочку наверх. Против такой перспективы я ничуть не возражал и всячески помогал своему надоедливому ухажеру.

Так, используя наши сложные семейные взаимоотношения, нам удалось всплыть.

Уже с поверхности ловкими, но несколько грубоватыми движениями нас подняла на борт Матрена.

Оказавшись на палубе, мы с Шариком мигом отблагодарили ее небольшим душем с наших шкур. И тут дело было не в неуважении, а в банальном собачьем инстинкте. Просто в мокром виде собаки выглядят не очень презентабельно, а марку надо держать всегда.

– Ну вы, собаки, – пробурчала Матрена, недовольно вытирая лицо.

– Да, Матреш, они и есть, – охотно согласился я. – Спасибо тебе.

– Не за что, – хмыкнула великанша и принялась вытирать озябшую Селистену.

Наконец моя невестушка была приведена в сухое состояние, и у меня появилась возможность провести некоторую воспитательную работу.

– Ты чего в воду-то ухнула? – нахмурив брови, начал я. – Ты же плавать не умеешь!

Селистена зарделась как маков цвет, потупилась и пролепетала виноватым голосочком:

– Так я же посох уронила.

– Ну и что?!

– Так тебе за него в скиту попало бы.

– Конечно, попало бы. Но неужели ты думаешь, что мне посох дороже тебя?

– Н-нет, – еле слышно выговорила боярышня. Я, конечно, хотел еще немного ее пожурить, но, увидев, как наливаются слезами дорогие моему сердцу глаза, передумал:

– Да ты пойми, дурочка, что никакой посох на свете мне не сможет заменить тебя!

– Ага, а если бы я его утопила, ты бы на меня ругался еще больше?

Прежде чем ответить, я быстренько прикинул в голове и абсолютно честно признался:

– Вряд ли больше, думаю, примерно так же.

От такого ответа слезинки на глазах моего солнышка тут же просохли, и она запыхтела как поспевший самовар.

– Так выходит, что ты бы на меня ругался в любом случае?!

– Такая уж твоя нелегкая женская доля, – хмыкнул я, – и потом, я не ругаюсь, а воспитываю, а это огромная разница.

– Лично я этой разницы не ощущаю.

– Ничего, пойдут дети – сразу ощутишь, – обломал я боярышню.

– Да я… – начала было Селистена, но я прервал ее:

– Да, я тоже тебя люблю.

Селистенка фыркнула, еще немного побухтела, но быстро успокоилась и даже подарила мне одну из ее удивительных улыбок. Эх и повезло же мне с невестой, почти так же, как ей повезло с женихом.

Однако пора заняться истинными виновниками происшествия. А эти самые виновники, всё так же не замечая никого и ничего вокруг, неторопливо обменивались впечатлениями.

– Хм, но она не у-утонула, – с досадой глядя на вполне жизнерадостную Селистену, протянул один из донных.

– Но за борт о-о-на пры-ы-гнула.

– Прыгнула, глубокоув-а-ажаемый Брызгалис, возра-а-жений не имею, вы победи-и-ли.

И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Так как обычное колдовство на эту нечисть не действует, то буду бить врага его же оружием. Вы вроде как считаете себя шибко культурными и благородными? Ну так у меня на этот счет есть другое мнение.

Я потрусил к Шарику и на ухо изложил ему план маленькой мести. Поначалу воспитанный пес наотрез отказался. Пришлось немного отступить от моральных принципов и воспользоваться красотой Золотухи, помноженной на мое обаяние. В результате я получил очарованного Шарика, готового ради меня на всё.

Верный пес под всеобщими взорами неторопливым шагом подошел к донным водяным и справил на них малую нужду. Конечно, я с удовольствием сделал бы это и сам, но ввиду некоторой физиологической особенности поступить так не мог. А что?

Уж коли они никого вокруг не замечают, то и Шарик вполне мог их не увидеть.

Хотя нет, уж что-что, а деяние пса незамеченным для Лабоса и Ритоса не осталось. От такого непочтительного отношения к себе они вмиг позеленели, надули губки и зашипели на весь окружающий мир. Мы же среагировали на этот казус дружным хохотом. Особенно веселилась Матрена. Ради такого случая она даже закрыла глаза на явное нарушение дисциплины на корабле, но это того стоило.

Бульбулис с Брызгалисом до того возмутились поведением Шарика и нашим одобрительным хохотом, что дар речи обрели только через час.

– Ка-акие наглецы-ы!

– Про-осто дика-ари какие-то!

– Варва-ары!

– Сви-иньи!

Никогда я еще не получал такого удовольствия от чужой ругани. Реакцией донных водяных я был полностью удовлетворен. Всё-таки не каждый колдун может похвастаться, что сумел вывести их из себя. Одно небольшое пикантное действие, и вся напыщенность и спесь слетела с них, как последняя листва с осины. Скажите пожалуйста, какие они щепетильные! Как сами провоняли всю ладью тиной, илом и прочей дрянью, так это ничего, а как благородная собака слегка пометила свои жизненные интересы, так сразу им запах плох. Никакой логики в поведении. Донные, что с них возьмешь!

Я еще немного полюбовался столь милой моему сердцу картиной и отправился обсуждать с Тинки и Винки проблемы малых народностей и подвидов нечисти.

Маленькую победу над совсем распоясавшимися донными водяными мы собрались отметить торжественным ужином. Селистена тут же принялась творить очередной деликатес из крольчатины (у меня от обилия этого мяса скоро уши расти начнут), а я пока решил поставить все точки над «и» в наших очень сложных отношениях с Шариком.

– Ты пойми, лохматый, – начал я разговор на свойской ноте, – ну не надо так влюбленно на меня смотреть, никак я не могу ответить тебе взаимностью!

Шарик вопросительно уставился на меня своими чистыми глазами.

– Понимаешь, у меня есть невеста. А Золотуха, то есть твоя собственная супруга, сейчас мотает за меня срок. Мы с ней просто махнулись шкурой. И то, что ты видишь сейчас перед собой, совсем не то, что было когда-то, когда вы выстраивали свои семейные отношения. Я понятно изложил?

Судя по тому, с какой физиономией на меня уставился лохматый псин, он слегка меня недопонял. Ну что ж, значит, пора объяснить понятнее.

– Короче, я – это не она. Вот вернемся в город, и получишь свою Золотуху в целости и сохранности. А сейчас я просто настаиваю, чтобы между нами были сугубо товарищеские отношения!

Шарик недовольно заурчал и кивнул лохматой мордой на продолжающих ворчать водяных.

– Ну да, каюсь, построил тебе немного глазки, но исключительно ради торжества справедливости. Я же не виноват, что иначе тебя было не пронять!

– Р-р-ре! – обиженно заявил пес.

– Ну ладно, ладно, – пошел я на попятную, – готов признать некоторое использование данной шкуры в личных целях. Раскаиваюсь, и прочая ерунда. В общем, больше авансы тебе выдавать не буду.

Пес грустно посмотрел мне в глаза и попытался лизнуть в щеку. Я, конечно, оказался категорически против такого действия.

– Короче, ты, конечно, парень что надо, уж я это знаю лучше кого бы то ни было, но объявляю эту тему закрытой. Со своей стороны могу только обещать, что, как только наши похождения закончатся, я лично выпрошу Золотуху у князя и поселю ее рядом с тобой в тереме Антипа.

Шарик недоверчиво хмыкнул.

– Слово Даромира! – торжественно объявил я. – Поверь, лохматый, я честное слово даю очень редко.

Лохматенция немного посомневалась и, видимо решившись, радостно замахала хвостом.

– Ну что, по рукам? – предложил я.

Пес с недоумением на меня посмотрел, и я тут же поправился:

– Ну в смысле по лапам?

Поправка была принята, и мы крепко, по-мужски, пожали друг другу лапы.

Мы бы наверняка еще обсудили мелкие детали будущего процесса переселения Шариковой крали, но тут заверещало чувство опасности и практически одновременно с этим рядом с нами шлепнулся внушительный оковалок ила. Соответственно мы с Шариком оказались с ног до головы в этой весьма противно пахнущей субстанции. Следом приземлился второй, потом третий, а потом на нас вообще посыпался поток донных нечистот и тины. Колокольчик опасности, несмотря на всю абсурдность ситуации, продолжал вовсю трезвонить в моей голове.

За спиной раздалось гнусненькое хихиканье водяных, свидетельствовавшее о том, что это было их рук дело. Конечно, большая пакость этой тупиковой ветви нечисти не по зубам, а вот вся речная и болотная грязь была, несомненно, у них в подчинении. Наверное, просто потому, что больше претендентов на эти нечистоты не было.

Однако ситуация становилась критической. Сгустки ила и прочей гадости под действием колдовства вырывались из воды и плюхались на палубу с такой частотой, что вскоре вся она была покрыта колышущейся массой.

– Да я этим Лабосам-Ритосам сейчас… – Далее последовала довольно резкая фраза, и я, грешным делом, подумал, что это ругается Матрена. Но тут мой взгляд упал на то, что осталось от торжественного ужина, и я понял, что это был голосок Селистены. Да, задели мою мелкую донные за живое. Никто на земле не может покуситься на ее стряпню из крольчатины. Рыжая схватила котелок с остатками безнадежно погибшего ужина и со всего маху надела его на голову одному из водяных. Другому, правда, повезло, она всего лишь огрела его поварешкой по мутной голове.

Конечно, никакого вреда данное действие этим типам принести не могло, но я боярышню прекрасно понимаю, она хоть душу на них отвела.

Я собрался с силами и приготовился колдовать. Нужно было срочно освободить нашу посудину от непомерного груза. И только я начал проговаривать подходящее заклинание, как на моих глазах один из особо метких кусков ила припечатал мою мелкую к палубе. Конечно же Селистена, не выносящая грязь, стала верещать, вместо того чтобы встать. Далее с поразительной точностью ее накрыл целый водопад, окончательно припечатав к палубе.

Ну будь на ее месте я, или, скажем, Матрена, отлепиться не составило бы никакого труда, но моя мелкая весом была с… Да что я себя успокаиваю, понятие «вес» вообще несовместимо с моей избранницей. Так вот ей было уже не по силам отлипнуть от палубы. Как водится, она завопила что есть силы:

– Дарюша!!!

Ну конечно, что же еще она могла заорать, как не это. Всё, как только доберемся до города, поставлю ей ультиматум и возьму на откорм. И пусть только попробует меня не послушаться – обижусь на нее и укушу. Да, именно так, даже если уже к этому моменту стану человеком.

Не могу сказать, что процесс извлечения невесты из вязкого ила был чересчур легок, но я, правда, справился. Хорошо еще, что мне в этом деле помог Шарик. И, судя по взглядам, которые кидал на свою хозяйку верный пес, и его вздохам, он также не одобрял субтильного телосложения Селистены.

Пока я откапывал невесту, момент, когда с атакой водяных можно было справиться, оказался безвозвратно упущен. Теперь я мог уничтожить ил только вместе с ладьей, а это в мои планы никак не входило.

А положение дел становилось всё хуже и хуже. Конечно, наша несравненная Матрена была на высоте в прямом и переносном смысле, но ей пришлось очень тяжело. Несмотря на ее размеры, она была засыпана уже по пояс. И тогда она приняла единственно верное решение и направила руль в сторону берега.

Однако было слишком поздно. Огромные массы ила и тины настолько утяжелили ладью, что она принялась бортами зачерпывать воду. Стало ясно, что до берега наша посудина уже не дотянет.

– Всем за борт! – раздался зычный бас Едрены-Матрены.

С нашим шкипером спорить никто не захотел, и первыми прыгнули за борт Фрол с Федором. Мы с Шариком также приготовились заняться частным извозом, чтобы доставить не умеющую плавать Селистенку к берегу. Но когда мы уже были готовы прыгнуть в воду, Шарик вдруг засуетился и стал вести себя как-то странно. Он выпучил глаза, разлохматил уши, захлопал глазами и дважды гавкнул. Странная пантомима, раньше я подобного никогда не видел, хотя считал, что в бытность собакой покривлялся на славу.

Первой, что он хочет нам сказать, поняла Селистена.

– Спиногрызы?! – закричала она что есть мочи.

О боги, ну как же мы могли забыть про двух беззащитных представителей некондиционной нечисти? Ведь я же точно знал, что эти два мохнорылых типчика до одури боятся воды. И, судя по состоянию их шерсти, к грязи они также относятся крайне отрицательно.

Сломя голову мы бросились на поиски Тинки и Винки. Ладья еще была на плаву, но это лишь вопрос везения. Еще не хватало утонуть по вине моих верных летописцев.

Хотя я был весьма озабочен поисками голубоглазых, пробираясь мимо того места, где расположились Лабос Бульбулис и Ритос Брызгалис, я успел услышать кусочек их неторопливого разговора:

– Да, уважа-а-а-емый Лабос, похоже, мы не-эмного пере-эборшили.

– Пожа-алуй, вы правы, несра-авненный Ритос, как-то нехорошо-о получи-и-лось.

– Ра-аньше вре-эмени и не в то-ом месте.

– Она-а буде-эт недо-овольна.

Хм. А кого это они имеют в виду? Что-то я прежде не слышал, чтобы донные выполняли чьи-то поручения, уж больно их сложно чем-то заинтересовать. Разве только еще более тухлое болото подарить на вечное поселение?

– Ничего-о, сва-алим всё на тупы-ых люди-ишек.

– Прави-ильно, ну кто же зна-ал, что они не смогут спра-авиться с такой неви-и-инной шу-уткой?

– Ну никакого-о чувства-а ю-умора!

– Лю-юди, что-о с них возше-ошь?

Вот это меня вывело из себя окончательно. Это у меня-то нет чувства юмора?! Такого страшного обвинения моя душа вынести не могла, и я не устоял от маленькой мести. Впрочем, это даже была не месть, а всего лишь ответная шуточка. Я произнес простенькое заклинание, и два донных водяных лопнули, словно протухшие кабачки на сильном солнце. Конечно, они вскоре опять восстановятся, но в такой малости я себе отказать не мог, да и характерного запаха можно было уже не бояться. Вонь вокруг стояла такая, что погоды их уничтожение уже не делало.

Пока я шутил с водяными, моя команда смогла отыскать луговых спиногрызов. Два обладателя васильковых глаз спрятались под лавкой и категорически отказались оттуда выходить. Никакие доводы, вроде того что «мы тонем!» или, скажем: «вы погибнете!» не проходили. В ответ Тинки и Винки всё больше вжимались в борт, и только хлопали ресницами. Было видно, что они скорее готовы утонуть, чем испачкать свою чудесную шкуру.

Оценив ситуацию, я посмотрел в глаза Матрене и кивнул. Шкипер тонущего корабля поняла меня правильно и, словно котят, за лоснящиеся холки вытащила луговых из-под лавки. Возмущению нестандартной нечисти не было предела. Хотя, из-за их врожденной вежливости и рафинированной интеллигентности, со стороны это выглядело скорее смешно, чем грустно.

– Уважаемая Едрена-Матрена, вы ведете себя настолько грубо, что я просто вынужден сказать вам об этом! – заверещал Тинки.

– Мы не давали разрешения на применение насилия над личностью! – не отставал Винки.

– Да, мы являемся представителями нечисти, но мы требуем соблюдения всех прав индивидуума!

– И к тому же я сломал свой третий и восьмой коготь на передних лапах, если начинать считать справа, и пятый и девятый на задних, если считать слева.

– А я второй, и седьмой, и девятый, и… девятый, но на другой лапе.

Век бы слушал откровения некондиционной нечистой силы, однако времени на это катастрофически не хватало. Ладья, перегруженная донными отложениями, зачерпнула левым бортом воду и совершенно четко дала нам понять, что дальнейшее ее нахождение на поверхности воды невозможно.

При этом голосящие спиногрызы в момент заткнулись и мертвой хваткой вцепились в сарафан на многострадальной груди Матрены. Конечно, хозяйка трактира попыталась их отцепить, но быстро поняла тщетность данных попыток. Хватка у Тинки и Винки была мертвая, их было проще прибить, чем оттащить от могучего бюста Матрены.

И вот ладья задрожала, зачерпнула очередную порцию воды и пошла ко дну. Не раздумывая, мы бросились в воду. Селистена со мной и Шариком, а Матрена с двумя притихшими борцами за права нечисти.

Вообще-то переправа на берег прошла бы без происшествий, если бы я в какой-то момент не оглянулся – волновался за Матрешку со зверятами. Уж лучше бы я этого не делал! Потому что я чуть не пошел ко дну от душащего меня смеха.

Представьте себе картину: Матрена, видимо так и не сумевшая переместить полупарализованных спиногрызов себе на плечи, была вынуждена плыть на спине. В таком положении, естественно, Тинки и Винки выбрали самое безопасное место на богатырском теле Матрены. Как вы думаете, какое именно место они посчитали самым безопасным? Правильно, они расположились, так сказать, посреди могучего бюста нашей женщины-горы.

Конечно, сами по себе наши некондиционные приятели были не слишком мелкого размера, но габаритам Матрены тем не менее уступали и поэтому могли себя вполне комфортно ощущать между таких огромных холмов.

Вот глядя на гребущую на спине Матрену и на устроившихся в одном из самых сокровенных женских мест обнявшихся спиногрызов, я чуть и не пошел ко дну. Хорошо еще, что меня подстраховал Шарик, а то пришлось бы потом опять вылавливать со дна Селистену как жертву сложившейся ситуации.

– Только посмей что-нибудь мне сказать! Просто оторву голову и не посмотрю, что ты колдун и твоим именем назван мой трактир!

Такими вот словами встретила меня на берегу Матрена. Впрочем, она могла бы этого и не говорить, у меня и так никогда не проявлялись склонности к суициду. Я еще слишком молод, и даже собираюсь жениться.

– О чем ты, Матренушка, – самым невинным голосом молвил я. – Наоборот, хочу выразить всеобщее восхищение твоим героическим поступком по спасению реликтовых видов нечисти.

– Издеваешься? – с сомнением в голосе спросила хозяйка трактира.

– Ни в коем случае! – лишь чуть-чуть лукавя, сознался я. – Если бы не ты, мы бы их потеряли. Причем окончательно и бесповоротно. А ребята еще не выполнили взятого на себя обязательства по освещению моих подвигов. Кстати, теперь они наверняка и тебя увековечат в своей монументальной поэме.

– Правда? – встрепенулась Едрена-Матрена. – Вы и обо мне напишете?!

Последнее, конечно, относилось к Тинки и Винки. Однако, стоило бросить на них хотя бы один взгляд, становилось ясно, что некондиционных сейчас лучше не трогать. Они были охвачены тихим ужасом. Не надо было быть шибко проницательным, чтобы понять, что причиной такого душевного смятения явилась их перепачканная тиной и илом ранее весьма ухоженная шерсть. Конечно, на ладье пострадали мы все, но мы как-никак приняли водные процедуры, и основную часть грязи смыли. А луговые, так боявшиеся воды и скрывшиеся от нее в пикантном, но весьма надежном месте, выглядели, мягко говоря, плоховато.

– Наша прекрасная шерстка… – наконец пролепетал первый из них.

– Наши бантики, – очнулся и второй.

– Наши фенечки.

– Наши ленточки.

– Как жить дальше?

– Зачем вы нас спасали? Лучше умереть, чем жить с такой вот шерстью!

Конечно, я и сам здорово пострадал от коварной и дурно пахнущей атаки донных водяных, но такая реакция на слипшуюся от ила шерсть мне показалась излишней.

– Погодите, ребята. А в чем, собственно, проблема? Вот река, прополоскайтесь в ней, и дело с концом. А бантики и хомутики вам потом Селистена заплетет. Впрочем, вы также можете рассчитывать на услуги парикмахера и профессиональную укладку.

Моя солнечная хотя и без особого рвения, но утвердительно кивнула.

– Да вы что?! – писклявым голосом заверещал Тинки. – Мы – и вдруг в эту грязную воду?!

– Да мы моемся утренней росой на далеких лугах. Только эта влага способна привести нашу шерстку в должное состояние!

Хотя лично мне эти ребята очень даже нравятся, но и у меня время от времени появляется желание поступить с ними не как с нестандартной, а как с самой обыкновенной нечистью.

– В общем, так, – отрезал я. – Слушай мою команду! Объявляю банный день: мальчики направо, девочки налево. Сбор на этом самом месте через час. Отдельно хочу заметить, что не подчинившиеся моему приказу считаются дезертирами и грязнулями и автоматически исключаются как из нашей команды, так и из списка моих знакомых. Вопросы есть? Конечно, нет. Выполнять приказание!

Как я и предполагал, исключая спиногрызов, никто со мной спорить не стал и последовал в указанные места дислокации.

В Тинки и Винки я также практически не сомневался. Конечно, они будут долго верещать, страдать, охать, но в конце концов страх быть исключенными из команды окажется сильнее, и они конечно же пренебрегут утренней росой и вымоются в банальной речной воде. Единственное, что мне было весьма интересно, так это куда луговые спиногрызы направятся. Ну в смысле налево или направо. Честно говоря, я до сих пор так и не понял, кто они есть. Однако и данный случай не прояснил ситуацию. Они не пошли ни к мальчикам, ни к девочкам, а остались посередине. Ну что ж, это тоже выбор.

Признаться, был момент, я тоже решил слукавить и воспользоваться полученной шкурой, так сказать, в личных целях. Я же сейчас Золотуха, так что вполне мог последовать за девчонками. Наверное, я так бы и сделал, если бы налево отправилась только Селистена, к тому же мы практически муж и жена. Но вот суровый нрав Матрены вряд ли позволит мне присутствовать при ее купании. Впрочем, может, оно и к лучшему, я и сам не уверен, что хотел бы купаться рядом с ней.

…Искупались мы просто прекрасно, не стали, как девицы, тереть друг другу спинки, а устроили заплыв. В результате заключенного тут же пари я вчистую выиграл у братьев всю их амуницию. Они, наивные, думали, что соревноваться я с ними буду как собака. Ха, наивные! Я умело совместил собачий стиль с человеческим и обставил их как котят! Вы бы видели их вытянувшиеся физиономии. Красота, да и только.

Конечно, я согласился временно не забирать свой выигрыш, справедливо полагая, что тащить на себе ворох одежды, кольчуги и прочее острое железо мне будет не с руки, а точнее, не с лапы. А Селистена вряд ли согласится сделать это за меня, ей посоха моего хватает.

В общем, время провели с пользой и для тела, и для семейного бюджета. Хотя, конечно, сомневаюсь, что данный выигрыш попадет в этот самый бюджет, я его сменяю на гулянку у Матрены или даже на две. Пусть братья помнят мою доброту.

Разумеется, через отпущенный на помывку час наши дамы не появились. Зато мы стали свидетелями моциона луговых спиногрызов. К нашему возвращению Тинки и Винки уже вымылись и теперь приводили в порядок свою шерсть. Для этого они приспособили свои бывшие когти, по прямому назначению не применявшиеся уже много сотен лет. Зато в качестве гребешка они использовались с максимальной отдачей.

– Ну как водичка? – не удержался я. – Это, конечно, не роса, но всё же.

Ответом мне послужили два несчастных взгляда.

– Да ладно, ладно, – буркнул я. – Это, так сказать, для поддержания разговора.

На этот раз спиногрызы вместо ответа дружно и очень выразительно вздохнули. Пожалуй, на сегодня надо зверят оставить в покое, а то их хрупкая психика не выдержит, и я останусь без личных летописцев.

Немного покрутившись на лужайке, я решил с максимальной пользой дела скоротать ожидание – развалился на травке и задремал. Насколько я услышал уже сквозь чуткий сон, Шарик пристроился рядом. Проснулся я от прикосновения к моей рыжей шкуре теплых ласковых рук моей солнечной невесты.

– Ты что, спишь? – раздался звенящий голосок.

– Нет, тебя жду, – не открывая глаз, ответил я. – Солнышко, ты же не хочешь, чтобы твой будущий муж выглядел хуже луговых спиногрызов?

– Ну в общем, да, – протянула боярышня.

– Тогда причеши меня, – проурчал я и первым делом подставил под гребешок свое пузо.

Конечно, для человека более подходит слово «живот», но, во-первых, сейчас я опять временно не человек, а во-вторых, только в собачьей шкуре я смог оценить, как приятно, когда тебе чешут именно пузо. Так что я подставил то, что надо.

Селистена восприняла мою просьбу спокойно и со смиренностью взяла в руки свой уникальный гребень. Процесс приведения меня в приличный вид занял не менее получаса – у Золотухи была очень густая шерсть. Надо признать, что я ничуть не переживал из-за этого: уж больно нежными у моей невесты были руки.

– Слушай! – Настороженный голос Селистены вывел меня из состояния стойкого блаженства. – А у тебя с блохами сейчас как, хорошо?

– С блохами хорошо, без блох плохо, – отмахнулся я, еще не понимая, что, собственно, беспокоит солнечную.

– Да я не об этом! Когда они тебя последний раз кусали?

Я почесал лапой за ухом, стараясь припомнить это знаменательное событие.

– Когда нас илом и прочей гадостью закидывать стали, а что?

– А потом, когда на берег выбирался, когда мылся после этого?

Для ответа на этот на первый взгляд несложный вопрос мне пришлось напрячь все свои извилины. Не привык я как-то вести учет каждому своему моменту общения с домашними паразитами.

– Да вроде нет.

– Точно? – не слезала с меня мелкая.

– Точно, – сознался я.

– Какая неприятность, – закатив глазки, с явным сожалением выдала Селистена.

– Что случилось? – не выдержала и подсела к нам поближе Матрена.

– Мы потеряли не только ладью, мы потеряли Даромира.

Ничего себе заявленьице! Я мгновенно вскочил на все четыре лапы и уставился на невесту. Моя сонливость исчезла, словно ее и не было.

– Что значит – меня потеряли?! Вот он я, и очень даже себя прекрасно чувствую.

– Это пока, – голосом, полным скорби, молвила рыжая.

– Я что, болен?!

– Да, на всю твою рыжую голову.

– Ну так чего вы сидите-то? Лечите меня скорей!

– Это невозможно, – шмыгнула носиком мелкая. – Ты своим неумеренным купанием уморил на себе последних блох. Так что вскоре ты опять уступишь свое место очаровательной, но слишком доброй и рассудительной суке.

От поставленного диагноза мне захотелось вспомнить своих далеких предков и устроить утренний концерт ночного воя на луну. За последнее время я уже так привык к своей собственной сущности, что возвращаться к Золотухиному занудству было просто нестерпимо.