– Знаешь, а у Шарика твой серебряный коготь остался.

Словно поняв, о чем речь, Шарик приподнял правую лапу и продемонстрировал сверкающий на солнце коготь.

Хм, удивительное дело. Вообще-то это давняя история. Когда-то давно, когда я только начинал обучение в «Кедровом скиту», очень любил всяческие взрывные заклинания. Меры я не знал, и однажды, не рассчитав силу взрыва, лишился пальца на правой руке. За такую шалость можно было сильно схлопотать от наставников, так что я быстро соорудил себе что-то вроде серебряного когтя и заявил, что сделал это нарочно, чтобы серебро всегда было под рукой (или в руке). Ведь всем известно, что лучше серебра в борьбе с нечистью ничего нет.

Так вот, когда я вселился в Шарика, мой личный знак очутился и у него. По логике, вернув себе человеческое обличье, я должен был вернуть Шарику его собственный обычный коготь. Ан нет, выходит, что-то заклинило, и средство борьбы с порождением тьмы осталось при нем.

– Странно, – протянул я, рассматривая его. – Ну что, псина, ты на меня не в обиде?

Шарик отрицательно махнул головой.

– Может, это и к лучшему, – улыбнулась Селистена, потрепав своего любимца (на этот раз не меня) по холке.

– Может быть, – обидчиво буркнул я и поскорее подставил свою спину под вторую руку боярышни. Как-никак я тоже имею право получить свою порцию ласки.

Однако блаженство длилось недолго. Мой острый глаз заметил на воде, прямо по курсу, какой-то странный предмет. Неожиданно этот предмет замахал руками и был опознан мною как человек. Хотя нет, точнее было бы сказать – как ребенок.

Даже будучи обычным Даромиром, я бы не остался равнодушным при виде тонущего ребенка, а уж в шкуре Золотухи вообще потерял последний разум. Только этим можно объяснить то, что звонок опасности, заверещавший в моей голове, был полностью проигнорирован. Ну как я могу думать о какой-то грозящей опасности, когда перед глазами происходит трагедия. Мало того, трагедия с участием ребенка.

В общем, как бы то ни было, но спустя минуту на борт был вытащен маленький, дрожащий от холода мальчик. Моя материнская сущность клокотала от негодования: да как родители могли оставить без присмотра такую крошку? И вообще…

А звон не умолкал. Да когда же этот колокольчик заткнется, ну что может сделать нам один напуганный, замерзший мальчонка лет семи? Ровным счетом ничего. А раз так, то можно признать, что первый раз в жизни мое чувство опасности меня подвело.

Конечно, накормить, отогреть и расспросить крошку я хотел сам, но травмировать детскую психику видом говорящей собаки побоялся. Пришлось доверить такое важное дело Селистене. И хотя она оказала первую помощь очень быстро и правильно, меня не покидало ощущение, что я бы проделал всё это лучше, во всяком случае, ласковей.

Когда ребятенок отогрелся и насытился, пришло время расспросов. И вот, глотая слезы, мальчик рассказал нам жуткую историю. Оказалось, зовут его Иванушкой, он сирота и всю жизнь прожил у каких-то ну очень дальних родственников. Те его не любили и всячески притесняли. В конце концов родня решила вообще извести его. Для этого его посадили в лодку, вывезли на самую глубину и столкнули в воду.

Тут я не выдержал и разрыдался. Слезы текли по рыжей шерсти. Я не мог представить, что же это за люди, которые способны утопить такого мальчугана. Далее меня сильно удивила Селистена. Она вообще слушала рассказ со странным выражением лица, словно не веря ни одному слову ребенка. А когда тот закончил, последовала череда неуместных вопросов.

– Так ты говоришь, что злой дядя повез тебя топить?

– Да, тетенька, – ангельским голоском пролепетал мальчик.

– И вы плыли на лодке?

– Да, тетенька.

– И он бросил тебя в воду?

– Да, тетенька.

– А потом уплыл, оставив тебя погибать?

– Да, тетенька.

– Странно, так почему же мы не видели ни одной лодки?

– Да, тетенька.

Такого издевательства над несчастным ребенком я вытерпеть не мог.

– Ты чего пристала к бедному ребенку?

– Ты что, совсем ослеп, не видишь, что он врет?

– Он не может врать, он маленький!

В ответ она только презрительно хмыкнула.

– Я хотел сказать, что от пережитого ужаса он может просто путаться в своем рассказе. Оставь его в покое.

– Не оставлю, пока не пойму, зачем он врет.

– Ты же женщина и будущая мать!

– Ну и что! А ты бывший колдун, который за тысячу шагов чуял опасность. А сейчас, в шкуре Золотухи, ты не можешь увидеть очевидного.

– Я и сейчас ее чую, ну и что?

Селистена от возмущения чуть не лопнула. Наверное, я бы услышал о себе много нового (и, как обычно, несправедливого), но тут раздался вопль Федора:

– Человек за бортом!

Ощущение опасности заверещало с удвоенной силой, а мы как по команде уставились на воду. Прямо по нашему курсу даже невооруженным взглядом можно было рассмотреть еще одного тонущего человека, а точнее, еще одного ребенка.

Это оказалась девочка. Ее рассказ отличался от первого только одним – ее звали Аленушка.

Дальше – больше. Только Селистена закончила расспросы и судя по ее виду, собиралась что-то высказать мне, как в поле видимости оказался еше один ребенок, естественно, в воде. Потом третий, четвертый… В результате вскоре у нас на палубе оказалось пяток Аленушек и четверо Иванушек.

От счастья я не мог держать себя в руках (ну то есть в лапах) и с удовольствием принялся развлекать детвору. Ребятишки трепали мою шерсть, а некоторые, особенно веселые, даже попытались оседлать. Первым я позволил делать всё, а вот вторых ласково вернул с меня на палубу. Как ни странно, моего веселья не разделяли ни Селистена, ни Шарик. Мало того, даже Фрол с Федором всё больше хмурились при виде детей и зачем-то положили руки на мечи. Вот странные какие, это же дети!

Вдруг какой-то чересчур шустрый малый больно дернул меня за ухо. Я осторожно, чтобы ненароком не задеть ребенка, тряхнул головой. Тогда этот малец вцепился мне и во второе. Я, конечно, всё понимаю, детям нужно давать пошалить, но домашних животных, а особенно собак, мучить всё-таки нельзя. Поэтому я встал и попытался отойти. Куда там! На мне повисла и принялась щипать и тормошить еще парочка Аленушек.

Я вспомнил, что детишки чуть было не утонули и это наверняка просто реакция детского организма на пережитый ужас, и настроился героически терпеть издевательства над собой.

Краем глаза я заметил, как ребятишки разбежались по кораблю. Кто качался на канатах, кто пытался вырвать из рук ошалелых Фрола и Федора руль, кто за хвост пытался вытащить из-под лавки Тинки и Винки. В общем, дело нашлось всем. Однако тут я заметил, что какой-то маленький наглец ущипнул мою Селистенку за то место, за которое щипать могу только я. Это мне не понравилось, и я решил урезонить слишком уж заигравшихся ребятишек. Думаю, вид говорящей собаки несколько остудит их пыл.

– А ну тихо, а то тетю Матрену разбудим!

Реакция, конечно, последовала, но не совсем такая, как я ожидал.

– Ой, собачка разговаривает, – завопил один из Иванушек, оскаливаясь рядом жутких и уж совсем не детских клыков.

– Вот здорово, а она умеет плавать? – отозвалась Аленушка, также продемонстрировав пару рядков белоснежных зубок размером никак не меньше моих.

– Умеет!

– А с камнем на шее? – милым голосочком поинтересовался Иванушка с почему-то выросшими когтями.

– Не знаю, но надо проверить!

С этими словами небольшая стайка выловленных детишек стала на меня надвигаться. Хотя нет, детишками они уже не были. Передо мной стояли маленькие человечки с мощными клыками, огромными когтями и перекошенным от злобы ртом.

Честно говоря, купаться с камнем на шее в мои планы не входило. Все чувства, оставшиеся у меня от настоящего Даромира, что есть силы вопили, что хватит мямлить и пора начинать мочить эту мелкую пакость. Но мерзкие блохи меня никак не кусали, а Золотуха не могла позволить убивать спасенных детей, даже если они ими и не являлись.

– Это что здесь происходит?! – раздался над речными просторами могучий бас Матрены. Видимо, эта катавасия всё-таки разбудила великана в юбке.

– Тетя, тетя проснулась, – загомонили Иванушки с Аленушками.

– А она умеет плавать?

Чтобы оценить ситуацию, Матрене понадобилась не больше мгновения.

– Это топлята! Бей их не раздумывая, а то нам всем каюк!

Далее наш шкипер добавил жуткое выражение, как раз из репертуара портовых грузчиков. Я хотел было заметить хозяйке трактира, чтобы она последила за своей речью, но не успел. На меня навалились трое топлят (как их назвала Матрена). Эти мелкие твари оказались просто на редкость сильны. В одно мгновение они сбили меня с лап и потащили к воде. Кто-то самый проворный уже затянул удавку на моей шее. Как я мог заметить, к этой же веревке, на другом конце, был привязан камень (а его-то откуда они взяли?). Инстинкт самосохранения наконец проснулся, и я всеми силами попытался оказать сопротивление. Я бился даже не как собака, а как лев, но – тщетно. Необычайно ловкие руки подняли меня в воздух и бросили за борт. Последнее, что я слышал, был душераздирающий вопль Селистены:

– Даромир!!!

Холодная вода сомкнулась над моей головой, камень потянул ко дну. Всё, конец, никогда бы не подумал, что так неинтересно погибну.

Вот здесь мне хотелось бы пояснить некоторые мелочи. Например, почему я применил только чисто физическую силу, а не отточенное годами боевое колдовство. Я потом долго размышлял на эту тему и пришел к одному простому выводу – забыл. Да-да, именно забыл. Ну то есть не забыл сами заклинания, а забыл, что с их помощью можно выйти практически из любого сражения. То ли влияние Золотухи на меня оказалось сильнее, чем я думал раньше, то ли, очутившись в собачьем теле, я утратил некоторые рефлексы, а может быть, и то и другое. Не знаю, но факт остается фактом – я позволил какой-то мерзкой нечисти (а это, несомненно, была она) бросить меня в воду, словно слепого щенка. Я и за щенка любому глотку бы перегрыз, а уж за знаменитого колдуна и подавно.

К моему счастью, оказалось, что блохи очень не любят воды. Когда я, отчаянно сопротивляясь, шел ко дну, моя чудесная рыжая шерсть намокла, и соответственно домашние паразиты также оказались с подмоченной репутацией. Это им крайне не понравилось, и всё свое негодование они выместили на мне как на носителе их места проживания. Наверное, в этот момент меня укусили все блохи, обитающие на мне. Этого хватило с лихвой для того, чтобы с меня осыпался весь тот бред, которым я пропитался по вине милейшего, но излишне доброго лохматого существа по кличке Золотуха.

Первым делом я избавился от неприятного фактора на моей шее, который упрямо тащил ко дну. Несложное заклинание – и он рассыпался в мелкую крошку, а я, орудуя всеми четырьмя лапами, осуществил срочное всплытие. Далее требовалось забраться на палубу. Непростое занятие, между прочим, без человеческих рук вскарабкаться по практически отвесному борту. Ну да ничего, с помощью зубов и активно применяя когти наконец мне это удалось.

На палубе мне открылась довольно мрачная картина. Потеряв вожака, моя команда, конечно, не сдалась (моя школа!), но дела были хуже некуда. Топлята окончательно сбросили с себя человеческое обличье и превратились в настоящих уродцев, к тому же вооруженных огромными когтями и клыками. Обладая численным перевесом и удивительной силой (это я ощутил на себе), они уже загнали обороняющихся на корму и, похоже, готовились к последнему броску.

Но сдаваться никто не собирался. Матрена, приспособив к бою привычное весло, защищала правый фланг. Братья, с серебряными кинжалами, бились слева. За их спинами, в ужасе вжимаясь друг в друга, таращили свои васильковые глаза луговые спиногрызы. Их лично опекал взъерошенный Шарик с серебряным когтем наготове. Эх, лучше бы ему иметь серебряные зубы, во всяком случае, было бы сподручнее, ну да ладно, хорошо еще, что есть такое подспорье в борьбе с нечистью.

А в центре… В центре, словно древняя богиня-воительница, рыжая и прекрасная, несла смерть нечисти Селистена. По конопатым щекам в два ручья текли слезы (это моя ненаглядная по мне скорбит!), взгляд пылает решимостью отомстить, а твердая рука сжимает мой посох. Видимо, в такой ситуации он ей показался надежнее, чем ее гребень. Ну что ж, я не ханжа, так что брюзжать об использовании колдовского артефакта не по уставу «Кедрового скита» не стану, не та ситуация.

Я невольно залюбовался красотой Селистены. Я, конечно, всё понимаю, не время и прочее, но в своем гневе она была настолько хороша, что я не мог отказать себе в такой малости и не отказал. Впрочем, о своих непосредственных обязанностях я не забыл и в тот момент, когда топлята кинулись в последнем рывке на моих друзей и любимую, я ударил во всю свою силу. Наверное, кто-то может заметить, что бить в спину неэтично, неинтеллигентно и негуманно. На что я могу ответить только одно: вас топлята в воду с камнем на шее не бросали. А раз так, то попрошу воздержаться от глупых замечаний. Я никаких угрызений совести не испытывал и ударил целой серией боевых заклинаний.

Тут же речные просторы огласились жуткими воплями погибающей нечисти и криками радости Селистены и остальных моих спутников. После моего вмешательства исход боя был предрешен. Получив такую поддержку, бывшие обороняющиеся перешли в наступление и, неся смерть на острие серебра, принялись методично уничтожать недобитых топлят. Применять колдовство я уже не стал, мог бы случайно зацепить своих, но и без него справились прекрасно. Увидев, с каким упоением гоняет нечисть по палубе Шарик, я решил тряхнуть стариной и тоже с удовольствием покусал какую-то Аленушку.

Наконец дело было сделано, и серебряный наконечник на моем посохе поставил точку в этой истории. Глядя, как мужественно расправилась с топленком Селистена, я невольно присвистнул от удивления. Раньше я такой решительности за моей невестой не замечал. Когда мы очистили палубу и сбросили последнюю мертвую пакость в воду, настало время разбора ситуации.

Первым делом, как водится, шла приятная часть. Мелкая с визгом бросилась меня обнимать и соответственно целовать. Так как мокрая шерсть не способствует страстным поцелуям, большинство ласки получил мой нос. Как жалко, что я сейчас не человек, точнее, не совсем человек. Когда же я начну подвиги-то творить в нормальном человеческом виде и, естественно, получать положенные восторги и ласки как полноценный человек и жених в одном лице?

Шарик также попытался выказать свою радость, но, на мой взгляд, очень уж бурно. Пришлось опять ему напомнить, что я не его супруга, а совсем наоборот – жених его хозяйки. Судя по выражению его глаз, он до сих пор сомневается в этом факте.

Далее меня похлопали по плечу (то есть по плечам). Фрол и Федор. Надо признать, они несколько забылись, что я не в своей обычной весовой категории, и от такого проявления мужских эмоций я опять чуть не вылетел за борт, причем два раза.

Спиногрызы, уже отошедшие от пережитого ужаса, целиком погрузились в мир искусства и стихосложения и только приветливо помахали мне лапками и вежливо пояснили, что не хотят терять ни минуты, будучи просто обязаны запечатлеть для потомков увиденное, так сказать; по горячим следам.

Ложку дегтя, как и следовало ожиать, в мою бочку меда конечно же вывалила Матрена. А так как у нее маленького ничего не бывает, то и ложечка оказалась размером с половник. Сперва она, конечно, поздравила со спасением, но потом сдвинула брови, уперла кулаки в могучие бока и вопросила:

– Ну ты, дипломированный колдун, что же ты врал, что все экзамены на «отлично» сдал?

Такой зачин мне не понравился и заставил насторожиться.

– Я, между прочим, никогда не вру, – ответил я, но, поймав взгляд Селистены, поправился: – Во всяком случае, не в этот раз.

– Может, у вас там преподаватели плохие?

– Да нет, отличные колдунчики преподают.

– Так какого трижды дурно пахнущего лешего, – спиногрызы дружно закивали мордашками, —ты не знаешь, как выглядят топлята?! – Тут Матрена нависла надо мной, как бык над овцой, и я невольно вжал голову в плечи. – Да если бы я не проснулась, нас бы всех перебили!

Ну что я мог ответить на такое обвинение? Конечно, можно было рассказать правду и поведать всем, что последние годы, проведенные в скиту, я честно грыз гранит науки. И только один раз поленился и пропустил в старом фолианте, посвященном редким видам нечисти, главу о речных тварях, рассудив, что я колдун сухопутный и это мне банально не пригодится. Ну надо же такому случиться, что топлята, судя по всему, оказались именно там! Да, я мог рассказать правду под влиянием Золотухи и, если бы не блохи, наверняка бы так и сделал. Но сейчас-то я был самим собой и потому принял единственно верное решение – немножечко соврать. И то исключительно для поддержания своего доброго имени в глазах окружающих, а особенно невесты.

– Даже не знаю, что на меня нашло, – голосом, полным трагизма, поведал я. – Я в шкуре Золотухи вообще сам не свой.

Конечно, валить всё на бедную рыжую суку нехорошо, но, с другой стороны, это было просто необходимо. Ну ничего, когда вернусь, замолю грех телячьей ножкой. Думаю, она меня простит.

– Дарюша, бедненький мой! – пролепетала Селистена и заключила меня в свои объятия. Как вы догадались, возражать я не стал.

Ну а после этого вопрос был закрыт, и только чуть погодя я подошел к хмурой Матрене и попытался удовлетворить свое любопытство:

– Слушай, а откуда ты про топлят знаешь?

– Слышала от мужа покойного. На реке про них все знают, – неохотно ответила женщина-гора. – Прикидываются детишками, пробираются на корабли, а потом всю команду на дно пускают.

По всему было видно, что на разговор Матрена не настроена, но не задать еще один вопрос я не мог.

– Их так странно называют, потому что они когда-то утонули?

– Нет, – буркнула Матрена, – потому что любят топить!

При этом хозяйка трактира посмотрела на меня так выразительно, что я предпочел ретироваться и пойти подгонять Фрола с Федором, которые поднимали опущенный парус.

После открытия, которое я сделал во время памятного купания, жизнь моя неуклонно налаживалась. Конечно, не очень приятно ходить постоянно мокрым, да и запах влажной шерсти нос не радовал, но душевное равновесие того стоило.

Я ел, пил, спал, хохмил и наслаждался жизнью по полной программе в классической Даромировой манере. А как только чувствовал приближение Золотухиной правды жизни, быстренько совершал водные процедуры, и всё возвращалось на круги своя.

Посредством отработанного заклинания я наколдовал медовухи и тем самым окончательно пришел в полнейшее единение с собой и окружающим миром. Положенную порцию получили также и Фрол с Федором. Конечно, они потребовали добавки, но тут вмешалась Матрена и заявила, что ей нужны трезвые матросы, а не пьяные ратники. Путем долгих препирательств и торговли сошлись на разумной дозе и на этом успокоились.

Так как обязанности матроса я не выполнял, то нормами скован не был и посему позволял себе время от времени прихлебывать блаженное пенное питье. Как ни странно, моя благоверная ничуть этому не противилась (похоже, я ей здорово надоел за «Золотухин период»), так что грех было не использовать такую возможность.

Вот в один из таких моментов, когда я под завистливые взгляды братьев ополовинил плошку и блаженно уставился вдаль, ко мне подобрались Тинки и Винки.

– Ну что, ребята, отошли от вчерашнего?

– Отошли, – закивали лохматыми мордашками спиногрызы, – конечно, было очень страшно, потому что они обязательно бы нас прикончили, мы ведь нестандартные.

– А, ерунда, при чем здесь это? Я вот абсолютно стандартный, а тоже чуть не пошел на корм рыбам.

Луговые переглянулись, ненадолго задумались и согласились с моей логикой.

– Уважаемый Даромир… – как обычно, издалека начали они.

– Я же вас просил…

– Да-да, конечно, – поспешили перейти на нормальный язык спиногрызы. – Можно задать вам один личный вопрос?

Селистена спала, остальные были заняты, так что я не имел ничего против небольшого задушевного разговора. Тем более что выпитое весьма этому способствовало.

– Валяйте, – согласился я.

– Простите, что? – не поняли некондиционные.

– Ну в смысле задавайте.

– А… – протянули луговые, и, собравшись с силами, Тинки задал интересующий их обоих вопрос:

– Скажите, а почему вы пьете медовуху?

– Медовуху? – переспросил я, хотя и так прекрасно всё слышал. – Ну что ж, пожалуй, начну с того, что…

Я собирался рассказать одичавшим ребятам всё, что я думаю об этом божественном напитке, но не успел. С правого борта донесся всплеск, потом негромкая ругань, а после на палубу как ни в чем не бывало влезли два очень неторопливых, аморфных существа сине-зеленого цвета и жутко воняющие илом и лежалыми водорослями.

Не надо быть лучшим учеником в «Кедровом скиту», чтобы узнать в незваных гостях двух донных водяных. Все подвиды этих пакостей изучаются в скиту в самом начале обучения.

Донные водяные были в некотором роде уникальными существами даже среди остальной водной братии. Еще в незапамятные времена они ни с того ни с сего решили про себя, что умнее, краше и лучше всех созданий природы. Под словом «все» имеются в виду и люди, и нечисть, и просто лесные и водные жители. С веками это убеждение в них крепло, и вскоре от осознания такой исключительности эти ребята прекратили всяческое общение с остальным миром. Справедливости ради надо заметить, что этот самый мир не шибко расстроился по этому поводу: уж больно гнусные они были.

Хорошо еще, что численность донных водяных была небольшая, да и появлялись на виду они крайне редко: уж очень они презирали окружающих. Удивительно, что эти два типа вообще поднялись со дна, и тем более удивительно, что они забрались на палубу.

Совершенно не обращая внимания на присутствующих, притом не спрашивая никакого разрешения, они прошлепали по палубе и вольготно расположились у мачты. В полной тишине минут десять они осматривали ладью. Оцепеневшие от такой наглости люди и луговые спиногрызы также не проронили ни звука. Наконец, с весьма запоминающимся выговором, нестерпимо растягивая слова, один из них неспешно обратился к другому:

– О-о-твра-а-тительная ло-оханка-а. Вы-ы не на-аходите, у-ва-а-жаемы-ый Ла-абос Бу-ульбули-ис?

– На-ахожу, не менее ува-а-жаемый Ритос Брызгалис, но еще более отвра-а-тительны люди, плыву-у-щие на ней.

От такого приветствия я несколько оторопел, но сразу же взял себя в руки, чтобы достойно ответить незваным гостям, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно. Дело в том, что эта пакость практически неуязвима, так как состоит преимущественно из воды, ила, тины и прочей гадости. Поэтому здесь абсолютно неприемлемо боевое колдовство. Конечно, существует рецепт чудной травяной настоечки – при попадании на водяного она раз и навсегда разлагает его на составляющие, – но ингредиентов для ее приготовления у меня сейчас под рукой не было.

Вообще-то, как ни странно, лучший способ борьбы с этими друзьями – это полное их игнорирование. Упаси вас тронуть этих болотных жителей – вони не оберешься, куда там до них упомянутому ранее лешему! По сравнению с донными он просто ароматная фиалка. Однако промолчать я не мог, это было выше моих сил.

– Слышь, вы, тина болотная, вас вообще-то сюда никто не звал! Так что если что не устраивает, валите отсюда подобру-поздорову, а то можно и схлопотать!

Наверное, с таким же успехом я мог бы разговаривать с мачтой. Вонючки даже головы не повернули. Однако через некоторое время я всё-таки дождался реакции.

– Отвра-а-атительные лю-у-ди, всегда окружа-а-ют себя мерзкими лохма-а-тыми созда-а-ниями, ува-жа-а-емый Лабос Бульбулис.

– Что с них взя-ать, это же лю-у-ди, уважа-а-емый Ритос Брызгалис.

Вся команда уставилась на меня в немом ожидании. Первой не выдержала Матрена:

– Ну чего стоишь, задай им!

– Не могу, – понурившись, признался я, – вони не оберешься, потом сами не рады будете, что я их тронул.

– Так это что, нам этих Лабосов-Ритосов всю дорогу терпеть? – взревела Матрена.

– В общем, да, – скрепя сердце вынужден был сознаться я. – Они живут, как паразиты, презирают всех окружающих, но тем не менее активно их используют в своих целях. Сейчас, наверное, им просто было по пути с нами, вот они приползли.

Услышав такое, Матрена побагровела. Наверное, через некоторое время наш шкипер успокоился бы, но тут водяные опять заговорили:

– Уважа-а-емый Брызгалис, вам не ка-а-жется, что этот огро-о-мный экземпляр отста-а-лого человечества ведет себя сли-и-шком громко.

– Ка-а-жется, не менее уважа-а-емый Бульбулис. Хорошо еще, что терпе-эть эту некультурную особь нам приде-отся недо-о-лго.

Я, конечно, Матрену не виню, это было явным перебором, и ни один нормальный человек такое стерпеть не смог бы. Хозяйка трактира была абсолютно нормальная (разве что несколько крупная), поэтому среагировала на неприкрытое донное хамство вполне адекватно: взяла уже знакомое нам весло и бросилась на флегматичных обидчиков.

Судя по тому, что Тинки и Винки вместе со мной кинулись наперехват, они также прекрасно представляли, что последует дальше. К нашему несчастью, силы оказались неравны, и заветное весло обрушилось на головы Лабоса Бульбулиса и Ритоса Брызгалиса.

Разумеется, под воздействием столь веского аргумента они разлетелись по всей палубе в виде болотной слизи. Надо ли говорить, что и без того невыносимый запах только удесятерился.

Ошарашенная Едрена-Матрена тут же зажала нос рукой и в этой самой позе в бессильной ярости смотрела, как сотни капелек неумолимо поползли навстречу друг другу, и уже спустя минуту в том же самом месте, с тем же брезгливым выражением лица, появились водяные.

– Тысячу раз пра-а-вы наши предки, что прекра-а-тили всяческое обще-э-ние с этой отста-а-лой расой, несравненный Лабос.

– И вы, как всегда, пра-а-вы, великоле-э-пный Ритос. Как они бы-ыли дикаря-а-ми, так и оста-а-лись.

Конечно, услышав такое, Матрена поудобнее перехватила весло и опять бросилась в атаку. Но на этот раз мы оказались наготове. Зажимая нос и стараясь задерживать дыхание, наперехват пошла вся оставшаяся команда. К нам даже присоединилась проснувшаяся Селистена. Коллективными усилиями нам удалось удержать нашего шкипера от необдуманного поступка.

– Матрешенька, ты только не волнуйся, – уговаривал я разъяренную хозяйку трактира. – Я тебя прекрасно понимаю, но подобными методами с донными бороться невозможно, нам же хуже будет.

– Чтобы какие-то твари на моей же ладье посмели…

– Извини, конечно, но ладья ворованная, – поправил я несколько увлекшуюся Матрену.

– Не ворованная, а позаимствованная, – не осталась в долгу женшина-гора.

– А еще все лю-у-ди воры и пьяницы, – опять раздался противный голосок кого-то из водяных.

– В са-а-мую точку, уважа-а-емый, абсолютно все. – На этот раз нервы не выдержали у меня, и именно я бросился поквитаться за такое оскорбление рода человеческого от каких-то болотных жаб. К счастью, общими усилиями остановили и меня.

Наконец, немного успокоившись, мы бросили якорь и собрались на короткое совещание. Тут я поведал окружающим всё, что знал о донных водяных, а Тинки и Винки, со своей стороны, как могли, дополнили мой рассказ.

– По большому счету, они безобидные, – хлопая ресницами, пролепетал один из луговых спиногрызов.

– Да-да, сами убивать никого не будут, не та у них сущность.

– Погодите-погодите, – нахмурилась Селистена. – Значит, сами не будут, а попросят кого-то другого?

– Не исключено, прекрасная Селистена, – промурлыкал Тинки. – Хотя и маловероятно.

– Хотя-а с друго-ой стороны, уважа-а-емый Бульбулис, всяческа-а-я нечисть ненамно-ого лучше людей, – как бы не замечая нашего разговора, заметила одна из вонючек.

– Да, конечно-о, глубокоуважа-а-емый Брызгалис, все они одина-а-ковы.

Что тут поделаешь, мы просто поскрипели от бессилия зубами и продолжили разговор.

– Так и что нам делать? – не выдержал Фрол.

– Как сделать так, чтобы они от нас отстали? – поддержал брата Федор.

– Никак, – отозвался я, и со мной немедленно согласились луговые, – пока они сами не захотят, от нас не отстанут.

– Их надо просто не замечать, – со вздохом заметил Тинки.

– Но внимательно за ними следить, – добавил Винки.

Против такого варианта развития событий активно возражала обиженная в лучших своих чувствах Едрена-Матрена, но и она была вынуждена согласиться с нашим предложением. Однако гнев всё еще продолжал клокотать в огромной груди, и крайними на этот раз оказались братья.

Матрена напоследок бросила полный презрения взгляд в сторону шушукающихся донных водяных и опустила свои очи на заляпанную тиной и илом палубу.

– Слушай мою команду! – взревела женщина-гора таким голосом, что в небольшом лесочке на берегу поднялась стайка птиц. – Поднять якорь, приступить к уборке!

Услышав ее команду, я постарался ретироваться подальше. Перспектива поучаствовать в этом предприятии мне как-то не улыбалась. К тому же для этого у меня отсутствуют необходимые части тела. Моему примеру тут же последовала боярышня, Шарик и парочка спиногрызов.

Ну а братьям ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть и обреченно приступить к выполнению поставленной задачи.

Пока Фрол с Федором приводили палубу в порядок, над ними неустанно потешались Лабос и Ритос. Мне стало обидно. Вот есть же на свете противные экземпляры. Сами ровно ничего из себя не представляют, но тем не менее твердо уверены в своей исключительности. Хотя тут, может, они и правы, они и вправду исключительно мерзкие создания.

Так и потекла наша жизнь, с незваными гостями. Как и было условлено, мы старались не обращать никакого внимания на зарвавшуюся парочку, хотя подчас это было крайне тяжело.