– Ты?!

– А что тут такого? – хмыкнула Матрена. – У меня покойный муж был в городе первым кормщиком. Да я и сама в этом деле кое-что смыслю.

От радости я даже подпрыгнул и выразил, как мог, свой восторг, то есть лизнул хозяйку трактира в щеку.

– Значит, так! – командирским голосом озвучил я свои мысли. – На время водного путешествия все свои полномочия я передаю капитану нашей ладьи, несравненной Едрене-Матрене. Слушаться ее как мать родную, то есть как меня.

Команда у нас была сплоченная, так что никаких возражений не последовало, и уже через пять минут мы на всех парусах покинули Кипеж-град.

Справная всё-таки ладья у Бодуна, так и летит по волнам, подгоняемая попутным ветром. Матрена и вправду оказалась заправским шкипером и довольно ловко обращалась с рулем. Под ее чутким руководством и Фрол с Федором вскоре стали вполне сносно ворочать снасти. Уж не знаю, как ей это удалось, но братья носились по суденышку, словно два пескаря на мелководье. То ли дар убеждения помог, то ли пудовый кулак, но в любом случае ребята легко обошлись как без моей помощи, так и без Селистены с Шариком. В общем-то оно и правильно. Шарик тросы вязать и по мачте лазить не умеет, детский, тяжелый труд также не приветствуется, а мне такой ерундой не положено заниматься по моему статусу. Разве только посредством несложного заклинания вызвал небольшой попутный ветерок, чтобы ребята с веслами не возились и сконцентрировались на парусе.

Наш маршрут мы согласовали, как только город скрылся за кормой. Оказалось, что почти половину задуманной операции по перехвату Бодуна мы сможем осуществить, качаясь на волнах. Селистена что-то долго объясняла мне и Матрене, где мы намерены встретиться с князем, тыкая пальчиком в карту. Надо признать, что тут наш шкипер оказался значительно внимательнее меня, оно и неудивительно. Ей надо ладью вести, еду готовить, братьев строить, а на меня возложена миссия по общему руководству предприятием, а для этого достаточно умело распределить обязанности между подчиненными и не забивать голову названиями захудалых населенных пунктов и деревень. Главное я для себя уяснил – это то, что Бодуна нам перехватить вполне по силам, а остальное уже ерунда, моя команда справится.

…Не занятые в непосредственном управлении судном расположились в сторонке, чтобы не мешать действиям команды и соответственно не раздражать их своим бездельем. Я, как водится, прильнул поближе к невесте и предоставил в ее полное распоряжение свою чудесную рыжую шерсть. Уж коли нельзя получать человеческие удовольствия, то уж собачьи я намерен вытрясти по полной программе. Шарик тоже, в свою очередь, хотел прижаться ко мне поближе, но получил решительный отпор с моей стороны и был вынужден расположиться чуть поодаль.

Солнце, свежий речной воздух и ласковые руки Селистены конечно же сделали свое дело, и я задремал, лишь изредка меняя позу и тем самым подставляя боярышне другой бок для законной порции ласки.

Эх, ну когдаже мы свадьбу сыграем? Так всё хорошо начиналось, и на тебе, влезла противная Сантана со своими кознями. Видать, такая судьба мне на роду написана – бегать в собачьей шкуре по лесам, а не нежиться с законной супругой в не менее законной кровати. Вот такой я оригинал.

Тут сквозь дрему звякнул мой колокольчик опасности. Звякнул и замер на полузвуке в некотором недоумении. Я с сожалением выбрался из объятий Селистены и, поставив лапы на перила, внимательно стал всматриваться в пробегающий перед глазами пейзаж. Рядом со мной пристроились Селистена и вездесущий Шарик.

Пейзаж, к слову, был совершенно обычным. Нет, конечно, очень красивым, живописным и прочее, но, так сказать, стандартным. Березки, заливные луга и заросли осоки. Места, абсолютно непригодные для засады. Может, где-то тут нечисть притаилась? Хотя тоже вряд ли, она при дневном свете нападать не решается, у нее, знаете ли, на солнечные лучи стойкая аллергия. Так какого же лешего колокольчик так себя ведет?

«Звя…» – опять раздалось в моей голове. Странно это всё как-то, необычно. Помнится, так мое врожденное чувство опасности реагировало только на представителей нестандартной нечисти, а именно на парочку луговых спиногрызов, во время моих прошлых похождений. Но это было давно, совершенно в другом месте, и уж тем более не так близко от города. Ну не любят общество эти вымирающие виды нечисти, и на то у них есть весьма веские причины.

Дело тут в том, что еще в незапамятные времена от монолитных рядов нечисти вдруг откололась небольшая стайка луговых спиногрызов. Эти уникумы заявили, что больше не намерены творить зло, и решительно порвали с темным прошлым. Надо ли говорить, что остальная братия отнеслась к отщепенцам без всякого восторга и принялась по мере возможности уничтожать бывших родственничков.

Отношения с людьми у них тоже не сложились. Поначалу луговые сами выходили к людям и с присущим только им смирением пытались доказать, что они теперь хорошие и хотят жить рядом с человеком в любви и гармонии. Так как гармония на земле, видимо, еще не настала, то, как правило, их встречали с топорами, вилами и разведенным костром.

После такого поворота событий они были вынуждены покинуть места своего обычного обитания и переселиться подальше от сородичей и не менее опасных людей. Пребывая в вынужденном уединении, луговые спиногрызы очень страдали, но упорно продолжали видеть в окружающем мире только хорошее и надеялись на лучшее.

Еще одно качество (кроме хронической любви к ближнему), присущее только этому подвиду нечисти, – это не менее запущенное, навязчивое стремление слагать оды, баллады и прочие стихотворные произведения. Причем размер их виршей был ограничен только фантазией и способностями авторов, а, следовательно, границ не имел.

Одной странной парочке луговых спиногрызов (я их уже упоминал) я и обязан своей славой. Нет, конечно, подвиги я совершаю сам, оно как-то сподручнее, но вот так качественно представить народу своего героя (то есть себя) у меня вряд ли бы получилось. А теперь в сносной стихотворной форме, красочной и яркой, все мои похождения можно услышать в любом трактире Кипеж-града. Да вы помните: «О великий Даромир, победитель темных сил, нечисть храбро победил, о тебе узнал весь мир!» И это, естественно, только припев. Ввиду своей врожденной скромности и отсутствия свободного времени остальные куплеты напоминать не буду. Тем более что их не меньше двух сотен. И когда я только успел столько подвигов натворить?

«Звяк, звя…» – опять раздалось у меня в голове, и вдруг в зарослях осоки на берегу появилась лохматая голова лугового спиногрыза. Дальше – больше, тут же показался второй спиногрыз и, ничуть не прячась, призывно замахал своими лапками. Сомнений быть не может – это старые знакомые Тинки и Винки, и откуда они только здесь взялись?

– Матрена, давай к берегу! – вздохнув, крикнул я нашему шкиперу.

– Это на кой?

– Приятелей встретил.

Хозяйка трактира внимательно посмотрела на берег и в ужасе выпучила глаза:

– Так это же нечисть!

– Это необычная нечисть, – вступилась за луговых Селистена, также неплохо их знавшая.

– Нечисть всегда остается нечистью! – отрезала Матрена.

– Они… как бы это сказать, – замялся я, тщательно подбирая слова, – нестандартные, в общем, на людей не нападают.

– И потом, именно благодаря этой парочке твой трактир пользуется такой популярностью, – опять влезла Селистена.

Я уже поднял шерсть на загривке и набрал в легкие побольше воздуха, чтобы высказать всё свое возмущение такой постановкой вопроса, но рыжая вовремя опомнилась.

– То есть благодаря им все узнали о подвигах Даромира, – поправилась она и ласково потрепала меня за ухо.

– Вот так-то лучше, – буркнул я, тут же успокаиваясь.

– Ну раз так, ладно, причалю, – с явной неохотой согласилась Матрена. – Но только под твою ответственность.

– Конечно, под мою, под чью же еще? – хмыкнул я.

Спустя пять минут Матрена отыскала подходящее место и причалила к берегу. Еще через минуту по опущенному трапу на борт взошли Тинки и Винки. С момента нашей последней встречи они несильно изменились. Разве только цветных ленточек и бантиков в лоснящейся шерсти поприбавилось, да еще, пожалуй, количество витиевато заплетенных косичек увеличилось.

Два представителя некондиционной нечисти торжественно вступили на палубу, осторожно цокая когтями, которые уже давно служили им только в качестве гребней для расчесывания меха. Цветочный аромат, неизменный спутник луговых, тут же окутал нас со всех сторон.

– Здравствуйте, многоуважаемые путешественники! – обратились к нам Тинки и Винки, помахивая огромными ресницами и сияя чистейшими васильковыми глазами. – Здравствуйте, несравненная Селистена Антиповна, здравствуйте, спутники великого колдуна.

Все присутствующие осторожно кивнули. Исключение составила только боярышня, которая приветливо улыбнулась нечисти и помахала ладошкой.

– Нам стало известно, что здесь находится великий и прекрасный Даромир.

Селистена саркастически хмыкнула и тут же получила хвостом по месту, на котором у Сантаны находится шрам.

– И мы хотели бы предстать пред его очами. – С этими словами Тинки и Винки повернулись к Шарику и учтиво поклонились.

Пес от такого к себе внимания очень смутился и даже покраснел, несмотря на обилие растительности на морде. Я поначалу также удивился, но потом вспомнил, что именно в его шкуре меня видели луговые спиногрызы во время нашей прошлой встречи. Ну что ж, посмотрим, узнают ли они меня в моем новом обличье.

– Многоуважаемый Даромир, не могли бы вы…

Тинки осекся на полуслове и внимательно стал всматриваться в и без того смущенного Шарика. Наконец луговые переглянулись, и на этот раз взял слово Винки:

– О, я так понимаю, что это не Даромир. – Селистена опять не удержалась и крякнула. На этот раз она получила уже сильнее. Благо хвост у Золотухи был весьма внушительного размера, а пользоваться этим собачьим атрибутом я научился хорошо.

– Но мы не могли ошибиться! – не унимался Винки. – Даромир находится тут, мы его чуем и чувствуем.

Тинки и Винки начали изучать присутствующих своими огромными васильковыми глазами. Когда их взоры остановились на Золотухе (ну то есть на мне, конечно), я понял, что раскрыт, и перестал запираться.

– Привет, ребята! Как жизнь молодая? – Луговые расплылись в блаженной улыбке и трепетным голосом продолжили:

– О великий, прекрасный…

Конечно, я люблю, когда перечисляют мои качества, но сейчас поспешил прервать зверят, не то со своим красноречием они могли бы перечислять их до вечера.

– Стоп! – потребовал я таким тоном, на который только был способен в шкуре Золотухи. Получилось, конечно, не так эффектно, как задумывалось, но тем не менее результат был достигнут – спиногрызы замолчали. – Значит, так, я ваши штучки знаю, и давайте договоримся сразу: или вы начнете говорить нормальным языком, или будем прощаться.

Тинки и Винки захлопали своими ресницами с такой скоростью, что до нас долетел легкий ветерок.

– Мы не смеем обращаться к великому колдуну, его возлюбленной, к его верному четверолапому другу, – Шарик опять зарделся как маков цвет, – могучей воительнице, – Матрена икнула от неожиданности, – и славным воинам без соответствующего благоговения.

Из перечисленных персонажей не смутились только Фрол с Федором. Да и с чего им было смущаться? Они и правда славные, да и воины неплохие.

– Смеете, смеете, – поддержала меня невеста. – Если не оставите этот высокопарный слог, у меня голова разболится или еще какая оказия произойдет. Вы же не хотите стать причиной болезни прекрасной возлюбленной великого колдуна?

– Что вы, что вы?! – замахали лапками луговые. – И в мыслях не было. Однако…

– Ну так как, прощаемся или здороваемся? – прервал я дискуссию.

Буря сомнений пронеслась на мордашках культурной недонечисти, прежде чем они ответили:

– Здороваемся.

– Вот и чудненько, – облегченно вздохнул я. – Стало быть, сейчас я вас быстренько представлю, после чего вы так же быстро поведаете нам, какого лешего вас сюда занесло.

– Лешего? – удивленно вскинул тонкую бровь Тинки.

– Мы с этим грубияном больше десяти лет как не встречались, – поддержал пару Винки.

– А еще от него очень плохо пахнет.

Со спиногрызами я решил не пререкаться, дабы сэкономить время. Мы же не на загородной прогулке, а находимся при исполнении важнейшего государственного задания, связанного с пресечением попытки государственного переворота и освобождением насильственно и незаконно удерживаемых пленных. А если добавить к этому тот фактик, что мы еще и угнали княжескую ладью, то можно с уверенностью сказать, что по нашему следу уже направлена погоня. Хорошо еще, что фора во времени у нас была значительная, да и догонять нас придется по берегу, а это солидный крюк. Но, как бы то ни было, расходовать драгоценное время на этих болтунов я не собирался.

– Это луговые спиногрызы, Тинки и Винки, – представил я зверят остальной команде. – Несмотря на то что они бывшая нечисть, ребята хорошие. В это, конечно, сложно поверить, но они совершенно безобидны и очень несчастны. Так что прошу любить и жаловать. – Глядя на то, как скривилась Матрена и с какой опаской смотрят на луговых ратники, я добавил: – Голову даю на отгрызание, что Тинки с Винки порвали со своим темным прошлым и уже много лет идут по нелегкой стезе полнейшего исправления.

– И я за них ручаюсь. – Селистена также не осталась в стороне от защиты прав исчезающих видов нечисти.

– Ну если и ты тоже… – протянула женщина-гора. – Тогда я Едрена-Матрена, а эти два субчика – ратники премьер-боярина Антипа, Фрол и Федор.

Луговые опять восторженно захлопали ресницами.

– Нам очень приятно, мы именно так вас и представляли.

Еще бы не представляли! Ведь именно я в свое время в точности описал луговым и Матрену, и братьев. Причем описание было настолько яркое, что и они вошли в великое эпическое повествование о моих прошлых подвигах. Матрена это использовала в коммерческих целях, а Фрол с Федором стали самыми известными на всю округу ратниками.

– Мы хотели бы засвидетельствовать… – продолжили гнуть свое Тинки и Винки, но тут сказала свое веское и очень громкое слово Матрена:

– Некогда нам тут свидетельствовать, того и гляди, обвиняемыми сделаемся. Так что быстро отвечайте на вопрос Даромира: какого вы тут делаете?

От такого напора дети любви и полевых цветов выстроились перед Матреной в струнку. Хорошо еще она дурно пахнущего лешего не вспомнила.

Говорили спиногрызы негромко, но очень старательно выговаривая каждое слово. Друг друга не перебивали, а, наоборот, закончив мысль, еле заметным жестом лохматой лапки предлагали высказатьса компаньону. Было видно, что простой слог дается им плохо, да и к тому же налицо было явное волнение.

– После того как нам посчастливилось встретить вас, уважаемый Даромир, и вас, прекрасная Селистена, мы не спали и не ели несколько дней.

– Да, мы день и ночь сочиняли оду в честь ваших великих подвигов, лишь изредка отвлекаясь, чтобы умыться и причесаться.

– По разным источникам, к нам стекались все известия о ваших новых победах. Наконец нам стало известно, что вы одержали победу над оборотнем и черным колдуном. Именно этой сценой мы и закончили свое повествование.

Конечно, это было не совсем правдой. Колдуна Гордобора завалил Серогор, но перебивать и без того трясущихся от волнения луговых спиногрызов я не стал.

– Вообще-то мы собирались закончить свое повествование свадьбой, но Даромир предпочел отложить ее, уединился и продолжил обучение в «Кедровом скиту».

– Такая поразительная скромность тронула до глубины души. И тут нам стало ясно, что повествование о великом Даромире обязательно надо продолжить и донести до всего народа.

– Правильно, герои не должны быть в тени их менее удачливых, но более нескромных коллег.

Хорошо излагают, ведь в самую точку попали! Вечно так: кто-то подвигов насовершает, врагов всех изведет, но из скромности промолчит, и имя его останется неизвестным широкому кругу общественности, а это для героя обидно. Или, наоборот, какой-нибудь прохвост прихлопнет зазевавшуюся пакость и примется на весь мир трубить о своих заслугах. Толпа у нас говорунов любит, глядишь, а он уже народный любимец.

Сущность Золотухи, которая всё больше становилась моей собственной (конечно, в неукушенном состоянии), пыталась нагло возражать мне и цинично напоминать про какую-то скромность, но эта провокация была задушена в зародыше.

– Всё оставшееся время мы посвятили распространению нашего произведения, посвященного подвигам Даромира. Все должны были узнать, кому именно обязаны избавлением от черного колдуна и его слуги-оборотня.

Тут меня, конечно, берут некоторые сомнения. Скорее всего, дело не в пропаганде даромировского образа жизни, а исключительно в желании пропихнуть свою поэмку в свет. Ну что ж, это их законное право. А если представить, с какими сложностями зверятам наверняка пришлось столкнуться, когда они несли правду в народ, то остается только мысленно похлопать в ладоши Тинки, Винки и их настойчивости. Подчеркиваю, только мысленно, а то слишком возгордятся.

– Дальше три года мы скучали, – с душераздирающим вздохом поведал Тинки. – Труд всей нашей жизни был закончен, а новых подвигов вы не совершали.

– И вот совсем недавно узнали, что вы вернулись. Мы нисколько не сомневались, что вы опять приметесь за старое, и со всех лап бросились в город.

– Ждать пришлось недолго. Самым сложным оказалось вычислить, откуда вы будете удирать на этот раз.

– Отступать, – машинально поправил я.

– Ой, простите, конечно же отступать. Но теперь самое страшное позади, мы рядом с вами и готовы и впредь оставаться верными летописцами.

– Если мы будем в гуще событий, то сказание получится еще более красочное и яркое.

– Вы не волнуйтесь, мы не причиним вам ровным счетом никаких хлопот. Будем сидеть где-нибудь в уголочке и слагать новую песнь о ваших подвигах. И нам ничего не надо… – Винки замялся, прокашлялся от волнения и выдавил из себя: – Разве только малюсенький кусочек сыра.

– Но каждый день, – вставил свой слово Тинки и покраснел от такой неслыханной наглости. Что поделаешь, сыр – это единственная вещь на свете, ради которой луговые спиногрызы могут пойти на нарушение этикета.

Послушайте, и откуда они могли знать, что я опять ввяжусь в историю? Я же, между прочим, в городе вести себя собирался смирно, степенно, согласно новому имиджу. И только коварная Сантана вынудила меня взяться за старое и показать, кто тут главный колдун в округе. Пока, конечно, мне этого не удалось, но как говорится в народной пословице: цыплят по осени считают. И этой осенью подсчетами займется именно Даромир.

Никаких возражений против присоединения к нашей и без того своеобразной компании луговых спиногрызов я не имел. И правда, не век же им по полям прятаться, пусть хоть мир посмотрят. Золотухина сущность окончательно взяла верх, и я моментально разнюнился.

Бедные, несчастные зверушки, они любят весь мир, а их никто. Мало того что не любят, но еще и при первом случае норовят проредить их увядающий род. Да как же я смею так безответственно относиться к уникальному виду нестандартной нечисти? Ведь знаю точно, что наше путешествие будет связано с опасностью. За нами наверняка погоня, впереди, скорее всего, будет засада, дать гарантии полной безопасности я не могу. Так какое же я имею право тащить этих милых очаровашек с васильковыми глазами с собой?!

От всего этого бреда, внезапно народившегося в моей многострадальной голове, я окончательно перестал сопротивляться нападкам Золотухиной сущности и поднял лапы, признавая свое полное поражение. Ну почему у нее так мало блох?!

– Я не могу взять вас с собой, – голосом, полным материнской любви и заботы, молвил я.

– Почему? – искренне удивились спиногрызы и остальные члены нашей команды.

– Да как вы не понимаете? Им вместе с нами будет угрожать опасность! Если с такими маленькими в пути что-то случится, я себе этого никогда не прощу.

– Уважаемый Даромир, – начал Тинки, чуть не плача от обиды. – Ради правды и искусства мы готовы пойти на этот минимальный риск.

Я хотел было ответить очередным резким отказом, но в моей голове раздался знакомый голосочек:

– Ты чего ребят обижаешь? Они не переживут отказа, пусть с нами идут.

– Вот от тебя такого легкомыслия я не ожидал! — возмутился я. – Они же могут погибнуть!

– А я не ожидала от тебя такого занудства! — фыркнула невестушка. – Помнится, раньше ты таким не был.

– Я не занудный, а рассудительный, — огрызнулся я, – нельзя совершать поступки, пока не просчитаешь, к нему они могут привести.

Судя по тому, как округлились глаза Селистены и приоткрылся ее рот, на этот раз я переплюнул сам себя. И откуда только такие бредовые мысли могут возникать в моей голове?! Это у меня-то, человека, который всю свою сознательную (и несознательную тоже) жизнь поступал с точностью до наоборот? Никогда не прощу Золотухе, что она довела меня до такого состояния.

– Мы даже можем отказаться от сыра, – подозрительно шмыгая лохматым носиком, еле слышно проговорил Тинки.

– И обязуемся ежедневно обеспечивать вас свежей крольчатиной.

Это был удар ниже пояса. Как и следовало ожидать, в моей голове тут же прорезалась Селистена:

– Даромир!

– Что, любимая?

– Ты что, и после этого запретишь им следовать с нами?

– Да пойми ты, это слишком опасно.

– Запретишь или нет?

– Запрещу.

– Даже если я тебя очень попрошу?

При этом моя невеста улыбнулась мне такой обольстительной улыбкой, что у меня мурашки побежали по спине. Эх, лучше бы блохи побежали, я бы не маялся дурью. Но домашние насекомые мои мольбы игнорировали, и меня всё больше и больше засасывала Золотухина сущность.

– Ты ведешь себя как маленькая, пора бы и повзрослеть.

Селистена вспыхнула, надула губки, вздернула носик и, вложив в голос всё свое скрытое ехидство, ответила:

– Как же мне не хватает старого Даромира.

Эх, солнышко, если бы ты только знала, как я сам по себе соскучился! Ну почему я не вселился, как и раньше, в Шарика? Сейчас был бы нормальным человеком.

– Нет! – отрезал я уже вслух, стараясь не смотреть на то, как васильковые глаза наливаются огромными слезами, а обладательница конопатого носика надула щеки. – Значит, так, Селистена сейчас вас накормит, даст с собой припасов, и прощайте.

После такого приговора мохнатые не выдержали и разрыдались. Вы когда-нибудь видели, как рыдают луговые спиногрызы? Вот лучше бы и я не видел. Два представителя самой нестандартной нечисти на свете встали на задние лапы, обнялись и разразились таким ревом, что равнодушным мог остаться разве что камень. Слезы размером с крупный горох выкатывались из васильковых глаз, пробегали по ухоженной шерсти и со звоном падали на палубу.

Мое материнское сердце готово уже было разорваться, но, к счастью, его опередила блоха, которая укусила меня где-то в районе лопатки. Уф, ну наконец-то! Теперь можно некоторое время побыть самим собой.

Наверное, с моим внешним обликом в этот момент тоже что-то произошло, и первым среагировал, конечно, маленький милый человечек с рыжими волосами. Она бросилась ко мне, сладко чмокнула в нос и ласково потрепала за ухом.

– С возвращением, – мурлыкнула она мне на ухо. – Стыдно признаться, но я по тебе скучала.

– Я тоже! – не остался я в долгу, и лизнул ее в щеку.

Ладно, время дорого, первым делом надо успокоить некондиционных.

– Так, ребята, – по-деловому начал я, с сожалением отстраняясь от Селистены. – Прекращайте рыдать, и добро пожаловать в нашу славную компанию. Оставайтесь с нами сколько хотите. Только уж при встрече с людьми будьте любезны спрятаться. Вряд ли мне поверят на слово, что вы хоть и нечисть, но добрые.

Тинки и Винки, глотая слезы, уставились на меня, удивленно помахивая ресницами.

– Не обращайте внимания, со мной это в последнее время часто случается. Издержки моего колдовства и женского любопытства. Кстати, у вас блох лишних случайно не завалялось? А то я возьму всех, так сказать, оптом.

– Н-нет, – всё еще не придя в себя, пролепетал Тинки. – М-мы очень тщательно следим за своей шерстью.

– Жаль, – искренне посетовал я. – В данной ситуации это самая важная составляющая моей шкуры. Однако у нас не так много времени. Что вы там говорили про крольчатину?

– Мы обеспечим вас крольчатиной на всю дорогу, – еще не веря своему счастью, пролепетал Винки.

– А пару кроликов можем принести прямо сейчас, – подцакнул Тинки.

– Так чего же вы тут стоите?! Быстро на берег за добычей, через пять минут отходим!

Луговых словно ветром сдуло. Установленный норматив они перекрыли минимум вдвое. Вскоре, сидя на корме скользящей по волнам ладьи, я с удовольствием наслаждался милой моему взгляду картиной.

Матрена управляет судном, Фрол и Федор налаживают снасти, Селистена с горящими глазами готовит на жаровне рагу, спиногрызы с упоением смакуют сыр, Шарик лежит чуть в стороне и влюбленно смотрит на меня (то есть на Золотуху, конечно). В общем, все при деле, красота, да и только! К сожалению, вся эта прелесть ненадолго, непременно что-нибудь произойдет. Надеюсь, что в этот момент я буду в укушенном состоянии, а то мне от спокойствия и рассудительности Золотухи скоро совсем кисло станет.

Подгоняемые попутным колдовским ветром, мы двигались без остановки. Ночи стояли белые, так что мы даже отказались от ночного привала, тем более что на самой ладье были созданы все условия для приготовления пищи и вполне сносного отдыха. Хорошо, что мы угнали княжескую ладью, а не лоханку какого-нибудь купца. Всё это время наш шкипер в юбке героически провела за рулем, но долго это продолжаться не могло.

– Всё, я устала! – громоподобным басом оповестила нас Едрена-Матрена. – Хочу спать. Ну-ка, Фрол, марш к рулю.

Фрол, явно не горящий желанием стать шкипером, попытался отвертеться:

– А что сразу Фрол-то? Я управлять кораблем не умею, и вообще я человек сухопутный.

– Ничего, здесь река спокойная, держись по центру, и всего делов.

– Может, лучше пристанем к берегу? – не остался в стороне Федор.

– Нет, – отрезала Матрена. – Пока есть возможность, будем плыть, надо как можно дальше отойти от города.

– Но…

– Никаких «но»! Марш к рулю, оба. Вдвоем как-нибудь справитесь, а если что, разбудите. Даромир, присмотри за ними.

– Присмотрю, – буркнул я, сгоняя с себя дрему посредством тряски головы. Как известно всем собакам, нет лучшего средства от сонливости, чем хорошая встряска.

Очередные, но уже довольно вялые отговорки братьев нисколько не смутили Матрену, и она передала им управление. От осознания важности поставленной задачи те решили встать к рулю одновременно, таким образом разделив ответственность на двоих.

Спустя мгновение из оборудованной на корме небольшой каюты раздался богатырский храп. Интересно, и как это с ней пекарь Проша умудряется спать? Ну да ладно, это не моего ума дело, как-никак у них любовь.

Ладья уверенно рассекала носом воду. Оба брата вцепились в руль так, что от напряжения у них побелели пальцы. Ничего, ребята они ушлые, сдюжат. Тем более что Матрена обещала спать недолго.

Как контролировать действия братьев, я представлял смутно, поэтому просто напустил на себя важности пополам с ответственностью и, надувшись, словно лохматый индюк, перешел на нос судна, чтобы хотя бы заметить, если у нас возникнут проблемы с курсом. За мной тут же последовали Селистена и Шарик. Спиногрызов видно не было, наверное, опять направились в кладовую, поближе к запасам сыра.

Настроение у меня было прекрасное. До того как я отошел от укуса блохи и опять попал под влияние гастрономических вкусов Золотухи, я всё-таки успел налопаться крольчатины и поэтому сейчас с удовольствием ощущал тяжесть в животе.

Селистена также умяла весьма солидную порцию, но совсем по другим причинам. Она вообще начала исправлять свой извращенный вкус именно с этого продукта. До нашего знакомства и моей безобидной лжи она даже видеть мясо не могла (или не хотела). Эх, жаль, что у меня самого сейчас с головой проблемы, а то бы под моим чутким руководством, глядишь, к концу приключения освоили и другие мясные деликатесы. Ну да ладно, впереди у меня еще куча времени, не век же мне собакой, любящей молоко и творог, быть. Будет и на моей улице праздник.

Селистена стояла рядом и внимательно рассматривала мой посох. Как вы помните, я назначил ее главной по ношению моей колдовской гордости ввиду полного отсутствия рук.

– Красивый, – тихо проговорила она, поглаживая серебряную собачью голову.

– Ну так! – расплылся я в улыбке.

– А наконечник тоже серебряный?

– Да. Так что можно использовать как простое оружие против нечисти.

Селистена потрогала пальчиком наконечник и подивилась его остроте.

– А твой знаменитый гребень с собой? – поинтересовался я, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос. Уникальный в своем роде гребень, больше похожий на строенный кинжал с серебряными лезвиями, был гордостью боярышни. Именно им она умудрилась завалить вурдалака Беню Вийского. С того незапамятного события она никогда не расставалась с гребнем.

– А как же? – хмыкнула конопатая и продемонстрировала свое уникальное оружие.

Мы немного полюбовались массивным гребешком, после чего солнечная водрузила его обратно, в копну густых, рыжих волос. Серафима не обманула, за это время волосы Селистены вернули себе натуральный цвет, чем очень меня радовали. Конопушки также пробились к солнцу и обильно украшали мою мелкую. И как она только могла покуситься на такую прелесть? Хорошо еще, что ей достался уравновешенный и воспитанный жених вроде меня, а то другой, на моем месте, мог бы и свадьбу отложить.