Показывает, как пустая свобода ввергает в рабство, - страстям или идеям. И кто покушается на чужую свободу, тот и сам погибает" (Г. Флоровский). Достоевский предсказал модель поведения русского интеллигента, лишенного национального сознания, ставшего "подпольным человеком" и могущим объединяться с другими людьми только по принципу подпольности. "Подпольные" люди объединяются друг с другом, чтобы бороться против русских людей, живущих согласно национальному сознанию. "Подпольные" люди ненавидят настоящих людей и готовы на все, чтобы их уничтожить.
      Жизненные интересы народа, замечал русский историк академик В.П. Безобразов, не прикасаются к "движению идей", которое происходит в живущем над их головами "оторванном от них мире "интеллигенции"; народ оставался чуждым этому миру, узнавая только изредка из газет "о злобах дня" в этом мире. Своих злоб и язв у них (как мы увидим) немало, но они совсем другого рода. Иначе было, например, в Германии, где реальный рабочий вопрос, действительные условия быта рабочих масс служили жизненной почвой для социально-демократической агитации. Безобразов замечает, как чуждость народа интеллигенции после убийства 1 марта 1881 царя Александра II переросла в настоящую враждебность. С тех пор народ, отмечал Безобразов, даже неграмотный, стал обращать на "нигилистов" серьезное внимание, которым прежде их не удостаивал. После этого убийства крестьяне в деревнях стали озираться по сторонам, подозревая каждого неизвестного приезжего, чтобы как-нибудь не пропустить "злодеев". "Но все-таки вся эта мрачная сфера революционной агитации и политических преступлений остается для нашего народа совсем посторонним, как бы чужеземным миром; из него происходят как бы только насильственные вторжения в народную жизнь и посягательства на ее святыню, совершенно непонятные народу иначе, как какие-то иноземные набеги" (В. Безобразов).
      "Длительным будничным трудом, - писал И.А. Бунин, - мы (интеллигенция. - О. П.) брезговали, белоручки были, в сущности, страшные. А вот отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то ведь гораздо легче, чем работать. И вот:
      - Ах, я задыхаюсь среди всей этой николаевщины, не могу быть чиновником, сидеть рядом с Акакием Акакиевичем, - карету мне, карету!
      ...Какая это старая русская болезнь (интеллигентов. - О. П.), это томление, эта скука, эта разбалованность - вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!"
      Жажда все совершить одним махом, критиканский зуд, жажда разрушить все - "до основанья, а затем..." определяли многие черты образованного общества.
      С болью в сердце пишет Бунин об оторванности значительной части интеллигенции от народа, о ее безразличии к народным нуждам. Ибо им, "в сущности, было совершенно наплевать на народ, - если только он не был поводом для проявления их прекрасных чувств, - и которого они не только не знали и не желали знать, но даже просто не замечали лиц извозчиков, на которых ездили в какое-нибудь Вольно-экономическое общество. Мне Скабичевский признался однажды: "Я никогда в жизни не видел, как растет рожь. То есть, может, и видел, да не обратил внимания".
      А мужика, как отдельного человека, он видел? Он знал только "народ", "человечество". Даже знаменитая "помощь голодающим" происходила у нас как-то литературно, только из жажды лишний раз лягнуть правительство, подвести под него лишний подкоп. Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была".
      Оторванность интеллигенции от народа, а точнее, от России национальной, ощущалась во многом, и это особенно проявилось в период революции, хотя совершенно неверно считать, что в образованном обществе не было искреннего движения в сторону крестьянства, рабочих. Мы знаем многочисленные случаи беззаветного служения и жертвенности. Но тем не менее разность культурных установок и "языков", разность образов и представлений, которыми жили образованное общество и национальная Россия, препятствовала их плодотворному диалогу. И немало представителей образованного общества это чувствовали и понимали, горько ощущая свою неспособность к такому диалогу.
      "Со своей верой при своем языке, - писал видный русский этнограф С.В. Максимов, - мы храним еще в себе тот дух и в том широком и отвлеченном смысле, разумение которого дается туго и в исключение только счастливым, и лишь по частям и в частностях. Самые частности настолько сложны, что сами по себе составляют целую науку, в которой приходится разбираться с усиленным вниманием и все-таки не видеть изучению конца и пределов. Познание живого сокровенного духа народа во всей его цельности все еще не поддается, и мы продолжаем бродить вокруг да около. В быстро мелькающих тенях силимся уяснить живые образцы и за таковые принимаем зачастую туманные обманчивые признаки, и вместо ликов пишем силуэты".
      В к. XIX в. в глазах многих представителей российской интеллигенции деревня представляется в безнадежно черном цвете как царство темноты, невежества, отсталости, а крестьяне - как какие-то непонятные существа. Даже для самых талантливых литераторов российский мужик - нечто странное и незнакомое.
      Однако наиболее характерным примером непонимания крестьянской культуры может служить изображение деревни в рассказе А.П. Чехова "Мужики". Здесь крестьяне наделены самыми отрицательными чертами, какие можно найти в человеческой природе. Крестьянские труженики представлены в рассказе безнадежно грубыми, тупыми, нечестными, грязными, нетрезвыми, безнравственными, живущими несогласно, постоянно ссорящимися, подозревающими друг друга. Рассказ вызвал восторг легальных марксистов и интеллигентов либерального толка и резкий протест патриотически настроенных деятелей русской культуры. Крайняя тенденциозность, односторонность и ошибочность оценок образа русского крестьянства отмечались еще в момент выхода этого рассказа, тем не менее, написанный талантливым писателем, он стал своего рода хрестоматийной иллюстрацией крестьянина и всегда приводится в пример людьми, враждебными русской культуре, когда заходит речь о российской дореволюционной деревне.
      Рассказы, подобные чеховским "Мужикам", вызывали резкий протест в русском обществе. Лев Толстой оценивал рассказ Чехова "Мужики" как "грех перед народом. Он (Чехов) не знает народа". "Из ста двадцати миллионов русских мужиков Чехов взял только темные черты. Если бы русские мужики были действительно таковы, то все мы давно перестали бы существовать". Да, это был грех перед народом, но и величайшая трагедия значительной части российской интеллигенции, составившей "малый народ", отвернувшейся от интересов национальной России.
      Нигилизм заразил, конечно, не всю русскую интеллигенцию. Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, тысячи других истинно русских людей открещивались от этой духовной чумы. Тогда их объявляли "противниками прогресса". Удивительно актуально читаются сегодня слова Ф.М. Достоевского: "Не против прогресса мы, Боже сохрани, но дело в том, что в прогресс-то идут стертые пятиалтынные люди, люди без предания, с ненавистью, а ненависть есть явление ненормальное".
      Особую роль в разрушении русской цивилизации играли евреи. Национально крепко сплоченному еврейству, жившему тогда преимущественно в западнорусских землях и постепенно проникавшему в главные города России, были абсолютно чужды ценности русской цивилизации. Более того, в силу исторических особенностей национального развития многим евреям были более близки ценности западной цивилизации, чего они, впрочем, никогда и не скрывали. Мироощущение и мировосприятие русского народа было совершенно иным, чем мировосприятие евреев, это отмечал еще в XI в. митрополит Иларион.
      Черта оседлости, установленная русскими царями для евреев, конечно, обозляла последних, но, по сути, носила не дискриминационный, а национально охранительный характер.
      Русское правительство не ставило своей целью ущемлять права евреев, а защищало права абсолютного большинства простого русского крестьянства, воспитанного на иных нравственных началах и поэтому беззащитного перед буржуазным духом, который, по справедливому замечанию К. Маркса, несла в себе значительная часть еврейства. Правительство как бы разводило границы разных цивилизаций, стремясь избежать их противостояния. Однако большинством евреев это воспринималось как акция, направленная против них, усиливая в их сознании антирусские настроения. Эти настроения усиливались живущей в душах многих евреев хилиастической утопией (хилиазм - золотой век, тысячелетнее царство святых на земле), смешанной с представлением о конце света. Еще русский мыслитель С.Н. Булгаков отмечал, что путаница из эсхатологических и хилиастических планов придает апокалиптике (ожиданию конца света) "специфический характер, благодаря которому она сыграла такую роковую роль в истории иудейского народа, притупляя в нем чувство действительности, исторического реализма, ослепляя утопиями, развивая в нем религиозный авантюризм, стремление к вымогательству чуда".
      Еврейство стало одной из самых активных сил по разрушению ценностей русской цивилизации. С понятием "русский царь" оно не связывало никаких чувств, кроме ненависти. И не случайно, что представители именно этой популяции "малого народа" были организаторами и исполнителями злодейского убийства Царской Семьи. Евреи составляли около половины так называемых революционеров и подавляющую часть руководителей разных подрывных антирусских организаций.
      Среди других противников русской цивилизации евреи были меньше всего "закомплексованы". Если для русских интеллигентов, лишенных национального сознания, существовали генетически границы добра и зла, то для многих евреев таких границ по отношению к России и ее народу практически не было. Россия для них была то же самое, что для испанцев империя инков или для англичан Африка - отсталая страна, населенная темным народом, которую необходимо было цивилизовать в западном духе.
      Коммунистическая утопия, сторонниками претворения которой были многие евреи, ближе и яснее всего воспринималась еврейским национальным сознанием, склонным к таким утопиям "ожидания чуда". Не сомневаюсь, что большая часть евреев совершенно искренне вкладывала в претворение этой утопии все национальные склонности и способности, а когда убедилась в ее неосуществимости, стала объяснять это отсталостью русского народа.
      Какие бы силы ни противостояли русской цивилизации, все они были рождены или инициированы на Западе. Нажим на Россию был естественным проявлением развития западной цивилизации, которая смотрела на нашу страну глазами голодного хищника. Этот образ зверя, нависшего над Русью, постоянно тревожит сознание русского человека с XV-XVI вв., выражаясь в разных литературных произведениях.
      Западной экспансии в России противостоял прежде всего простой народ (в основном крестьянство) и часть священства и купечества. Среди правящего слоя и образованного общества убежденных защитников ценностей русской цивилизации было сравнительно мало. Но все же многие из них не торопились с разрушением отечественной самобытности, так как интуитивно понимали, что это разрушение пагубно для Российского государства, от которого зависело их благополучие. Большая часть правящего класса и образованного общества скорее мирилась, чем поддерживала ценности русской цивилизации.
      Охранительная идеология (подобная идеологии Бенкендорфа Победоносцева) была неэффективна, потому что ставила своей целью "подморозить" Россию, а не творчески развить ее духовные начала. Эта идеология наносила России не меньший вред, чем деятельность ее прямых врагов, ибо останавливала развитие многих традиционных ценностей России, обрекая их на превращение в этнографический материал. Более того, представители охранительной идеологии смотрели с глубоким подозрением на любые проявления живой народной жизни, часто пытаясь втиснуть их в узкие рамки официальной церковности и примитивно понимаемого самодержавия. Государственные мероприятия по поддержанию "народности" нередко сводились к строительству церквей в русском стиле (что само по себе, конечно, было неплохо).
      Вырождение государственной охранительной идеологии в болезненное детище Бенкендорфа - Победоносцева происходило по мере разрушения национальных начал Русского государства.
      В к. XVIII - 1-й пол. XIX в. процессу разрушения ценностей русской цивилизации противостоит подъем духовной жизни, возрождение идеалов Святой Руси, яркими выразителями которого стали святитель Тихон Задонский и старец Паисий Величковский, издавший по-русски "Добротолюбие".
      Именно с этого времени получает развитие оптинское старчество, ставшее одним из духовных центров национального возрождения России и притягивающее к себе Гоголя, Достоевского, Толстого.
      В сер. XIX в. духовные ценности Святой Руси находят поддержку и в среде некоторой части дворянской интеллигенции. Славянофилы И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков, Н.Я. Данилевский и еще целый ряд русских мыслителей стали последовательными защитниками национальных основ жизни, творчески трактуя формулу исторической России - "Православие. Самодержавие. Народность". Общинность и артельность, по их мнению, являются основой государственного и общественного строя России. Община гарантирует равенство жизненных условий массе народа, земледелец является и землевладельцем. В то время как Запад обманывает низшие классы призраком формальной свободы, Россия обеспечивает их лучше, а именно - фактической свободой и самостоятельностью в рамках традиций и обычаев самоуправляемой общины. Так как русский народ, благодаря общине, навеки обеспечил для себя землю, то в противоположность разъедаемым социальной болезнью западноевропейским народам он является юным носителем будущего. Община - самое ценное наследие, удержанное русским народом от истории. С ним народ вступил на мировую сцену, чтобы выполнить свою историческую миссию: установить общественную организацию на место общественной анархии, которую оставит сходящая со сцены Европа.
      Главная заслуга славянофилов в том, что они с полной определенностью поставили вопрос об использовании национальных особенностей и самобытности народа, выражаемых в его традициях, обычаях и идеалах, как обязательном условии успешного культурного и социально-экономического развития страны.
      К к. XIX - н. XX в. в России складывается обстановка, благоприятная для широкого национального возрождения. Проявляется она в интересе значительных слоев населения к национальным основам бытия. Ведется широкое строительство (и не только церквей) в русском стиле. Раскрывается во всей красе русская икона. Выходят книги, открывающие глубину, самобытность и величие национального художественного гения. Всему этому способствовала национальная политика последних русских царей Александра III и Николая II - горячих приверженцев Святой Руси. На это же время приходится расцвет оптинского старчества и деятельность великого святителя Русской земли праведного Иоанна Кронштадтского.
      Время царствования Николая II является также периодом самых высоких в истории России темпов экономического роста. По темпам роста промышленной продукции и по темпам роста производительности труда Россия вышла на первое место в мире, опередив стремительно развивавшиеся США. Специалисты предсказывают России мировое лидерство в экономике. Для западного мира это были самые весомые аргументы жизнеспособности России, вызывавшие у него тревогу и даже страх.
      Время Николая II - это не только период национального подъема, но и время энергичной организации антирусских сил, проникновение их во многие жизненноважные центры страны. К 1917 году был нарушен баланс сил между национальной Россией и антирусскими силами, составляющими значительную часть образованного и правящего слоя страны. Под влиянием войны, при активной подрывной деятельности левых партий, немцев и масонских лож произошел трагический прорыв в плотине национальной России.
      Так называемая революция 1917 имела не социальный, а национальный антирусский характер. Она была направлена против русской цивилизации. В этой революции хорошо организованные антирусские силы дали бой национальной России подрывным, предательским путем, предварительно уничтожив (развалив изнутри) ее главные центры.
      Антирусская революция 1917 имела два этапа - либеральный (масонский) и большевистский. Причем на первом этапе были созданы окончательные условия для развития второго. Погром национальной России был начат масонским правительством Львова - Керенского. В течение нескольких месяцев этим правительством было сделано все по разрушению русской армии и государственного аппарата, расчищен путь для большевистского погрома.
      Большевикам благоприятствовало напряжение в обществе, главная суть которого состояла в недоверии большей части народа к правящему слою и интеллигенции, ибо для народа они были чужаками, людьми другой культуры, несправедливыми и лукавыми. В глазах народа абсолютен был только авторитет царя и царской власти, остальная же часть правящей системы доверием не пользовалась. После дискредитации и свержения царя правящий режим потерял всякое оправдание своего существования. Без имени царя он стал просто чужим для большинства русских людей. Большевики очень хорошо сумели использовать настроение масс.
      Большевики имели возможность черпать кадры практически неограниченно из среды правящего слоя и интеллигенции, лишенной национального сознания. Они сумели организовать все антирусские силы. Без активной поддержки со стороны всех антирусских сил большевистский режим пал бы через несколько дней. Все интеллигенты, сотрудничавшие с большевиками, военспецы из числа офицеров, совслужащие из числа чиновников, предали Россию и ее национальные интересы.
      С приходом к власти большевиков основная часть образованного общества стала сознательным и активным проводником самой кровавой большевистской политики.
      При большевистском режиме образованное общество трансформируется, его антирусский характер становится абсолютным. Внутри него уничтожаются все национально мыслящие, а само национальное сознание относится к разряду опаснейших государственных преступлений, караемых смертной казнью.
      Общее число лиц, умерших в России не своей смертью - от массовых репрессий, голода, эпидемий, войн, составило за 1918-55 годы более 87 млн. (в том числе около 70 млн. русских, включая белорусов и малороссов). За 1918-55 в России не своей смертью умер каждый пятый. Для сравнения скажем, что за 1861-1917 удельный вес лиц, умерших не своей смертью, был менее двух процентов, а во Франции, Великобритании, Италии, США в 1920-60 - менее одного процента.
      Кроме умерших не своей смертью, в убыль страны пошло пять миллионов жителей, покинувших Россию после 1917. Но и это еще не полная сумма человеческих потерь. Ведь насильно выведенные из жизни люди могли иметь детей и внуков и продолжать человеческий род. Самые заниженные подсчеты подсказывают, что "недобор" рождений и "эхо" недобора рождений составит 64 млн. человек.
      А если суммировать число лиц, умерших не своей смертью, покинувших родину, а также число детей, которые могли бы родиться у этих людей, то общий людской ущерб страны составит 156 млн. человек (нынешняя численность населения Англии, Франции, ФРГ, вместе взятых). Таким образом, при ином стечении исторических событий в нашей стране могло бы жить не 280 млн., как в середине 1970-х, а не менее 400-430 млн. человек. Общий же ущерб только русского населения (включая белорусов и малороссов) - 125-130 млн. человек. Погибла и не смогла дать потомство не просто часть населения, а генетически лучшая его часть - самые активные, честные и трудолюбивые представители коренного крестьянства и купечества, а также национальная интеллигенция главные творцы материальной и духовной культуры страны, носители лучших трудовых традиций и идеалов.
      По самым заниженным подсчетам, погибло или превращено в руины 25-30 тыс. церквей и соборов, около 500 монастырей, не менее 50 тыс. ценных городских зданий (палат, особняков и т.д.), ок. 2 тыс. усадеб. Только в Москве разрушено около 7 тыс. памятников архитектуры и ок. 8 тыс. зданий исторической застройки. Уничтожены сотни тысяч предметов прикладного искусства, десятки тысяч художественных живописных произведений, фресок, росписей, не менее 20 млн. икон. По ориентировочной денежной оценке, стоимость утраченных культурных сокровищ России составляет десятки триллионов рублей (в ценах 1985), что, по мировым меркам, равно культурным ценностям большого европейского государства.
      О. Платонов
      ИСТРА, город в Московской обл. Расположен на южном склоне Клинско-Дмитровской гряды, на р. Истре. Население 32,7 тыс. чел.
      Возник на месте д. Сафатово, в 1589 переименован в с. Воскресенское. Город Воскресенск с 1781.
      В Истре - Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, основанный в 1656 патр. Никоном как новый центр русского Православия. В ансамбле: Воскресенский собор (1658-85; скопирован с храма того же названия в Иерусалиме), церкви Рождества Христова и Трёхсвятительская (обе 1686-98), дворец царевны Татьяны Михайловны.
      ИСТРА, река, левый приток Москвы-реки, в Московской обл. Длина 113 км.
      ИТИЛЬ. - См.: ВОЛГА.
      ИУДАИЗМ, религия избранничества и расового превосходства, распространившаяся среди евреев в I тысячелетии до н.э. в Палестине. С возникновением христианства заняла в отношении его крайне враждебную позицию.
      Непримиримое отношение иудаизма к христианству коренится в абсолютной несовместимости мистического, нравственного, этического и мировоззренческого содержания этих религий. Христианство есть свидетельство о милосердии Божием, даровавшем всем людям возможность спасения ценой добровольной жертвы, принесенной Господом Иисусом Христом, вочеловечившимся Богом, ради искупления всех грехов мира. Иудаизм есть утверждение исключительного права иудеев, гарантированного им самим фактом рождения, на господствующее положение не только в человеческом мире, но и во всей Вселенной.
      "И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек" (1 Ин. 2:17); "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин. 3:6); "Всякий верующий в Него не постыдится. Здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его" (Рим. 10:11-12), - свидетельствует миру христианство, утверждая любовь как основу мироздания, нравственную ответственность человека перед Законом Божиим и равенство всех перед этим законом.
      Талмуд же утверждает: "Еврейский народ достоин вечной жизни, а другие народы подобны ослам"; "Евреи, вы люди, а прочие народы не люди"; "Одни евреи достойны названия людей, а гои... имеют лишь право называться свиньями". Подобным утверждениям, выводящим деятельность своих приверженцев за рамки нравственных оценок и лишающим их каких бы то ни было этических и моральных норм в общении с другими народами, талмудизм отводит центральное место, сознательно подменяя вероисповедание национальной принадлежностью адептов. Его сатанинские истоки обличил Сам Господь Иисус Христос, прямо сказавший искушавшим Его иудеям: "Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего" (Ин. 8:44).
      Истоки эти теряются в глубине веков. Задолго до Рождества Христова пророки обличали Израиль. Но тщетно. Лишившись под ударами Ассирии и Вавилона государственной независимости, евреи превратно истолковали свои священные книги, ожидая пришествия Мессии, Христа как Царя Израильского, который сделает их господами мира. "Они, будучи всецело заняты своим земным значением, мечтая о необыкновенном земном преуспеянии, ради этих значения и преуспеяния, ради одной суетной мечты о них, отвергли Мессию", - говорит свт. Игнатий Брянчанинов.
      Закоснев в ожидании военного и политического лидера, иудеи отвергли истинного Христа, пришедшего в мир с проповедью покаяния и любви. Особую их ненависть вызывал тот факт, что, обличив фарисеев, Христос разрушил миф о еврейской "богоизбранности", приобщив к Своему учению языческие народы. И вот иудеи оклеветали Спасителя перед римской властью и добились ему смертного приговора. Результатом этого святотатства было отвержение преступников благодатью Божией. Народ еврейский, "который первоначально был избран Божиим народом, сделался народом по преимуществу отверженным" (свт. Игнатий Брянчанинов).
      Но распятый Христос оказался для богоборцев еще страшнее. Христианство стремительно завоевывало мир, отодвигая мечту о господстве все дальше и дальше. Тогда христианам была объявлена война. Вести ее открыто христоненавистники не могли - не хватало сил. Их оружием в этой войне стали еретические учения, разрушавшие христианство изнутри, и тайные общества, служившие проводниками еретических воззрений.
      Христиане вынуждены были встать на защиту родных святынь. Святой Иоанн Златоуст - "Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель", по определению прп. Паисия Величковского, - потратил немало сил на обличение беззаконников. Вот что говорил святой, живший в IV веке: "Если ты уважаешь все иудейское, то что у тебя общего с нами?.. Если бы кто убил твоего сына, скажи мне, ужели ты мог бы смотреть на такого человека, слушать его разговор?.. Иудеи умертвили Сына твоего Владыки, а ты осмеливаешься сходиться с ними в одном и том же месте? Когда узнаешь, что кто-нибудь иудействует - останови, объяви о нем, чтобы тебе и самому не подвергнуться вместе с ним опасности". Среди христиан установился взгляд на вражду иудаизма к христианству как на отражение в мире богоборческой ненависти сатаны, диавола - к Иисусу Христу, Сыну Божию, разрушившему Своей крестной жертвой его державу и власть над душами людей.
      В борьбе с христианской государственностью иудеи опирались на огромную денежную мощь диаспоры, традиционно контролировавшей всю финансовую жизнь континента. Их интриги в немалой степени способствовали падению Византии в 1453, а потом неизбежно были перенесены в Россию, оставшуюся единственным оплотом чистого апостольского Православия.
      Вся тяжесть ненависти народа-богоубийцы закономерно и неизбежно сосредоточилась на народе-богоносце, соделавшем задачу сохранения веры смыслом своего бытия.
      Митрополит Иоанн(Снычев)
      ИУЛИАН (ск. ок. 305), священномученик, погиб за веру, после долгих истязаний был зашит в мешок с песком и змеями и брошен в море. Память его празднуется 18/31 октября. Почитался среди русских людей, которые считали его покровителем и хранителем малых детей. На одной из старинных икон, которую в XIX в. можно было видеть в Киево-Братском монастыре, св. Иулиан представлен в монастырском одеянии стоящим пред иконою Богоматери на молитве и держащим на руках повитого ребенка. В древнерусском "Прологе" рассказывается, что "однажды прп. Иулиану случилось быть в пути и остановиться у одной боголюбезной жены, имевшей единородное дитя, которое, предстоя у трапезы и прислуживая, вскоре от очию их изшедше, впаде в кладезь. Честная же та жена, увидевши сие, никакоже о том смутивши себе, но студенец закрывши и великодушие служаше. Святому же о отроце вопросившу, увидено бысть бывшее, абие с трапезы востав и двери студенца отверз, виде отрочище водою влаемо и здраво играюще, и, руку ему подав, извлече е от кладезя. И сему бывшу вопрошено бе отроча о бывшем ему. Никакоже пострадати ми, рече, старца сего ради".
      ИУЛИАНИЯ ВЯЗЕМСКАЯ, Новоторжская, княгиня, мученица (ск. 21.12.1406), почитается как образец супружеского целомудрия. Муж ее, вяземский кн. Симеон Мстиславич, служил смоленскому кн. Юрию Святославичу. Когда Смоленск захватил литовский кн. Витовт, кн. Юрий бежал в Великий Новгород, оставив свою супругу в плену. Через два года он ушел к Московскому вел. кн. Василию Димитриевичу, от которого получил на княжение половину г. Торжка. Вторую половину получил его непременный спутник и друг кн. Симеон. Кн. Юрий, прельщенный красотой и добрым нравом Иулиании, не раз пытался склонить ее к прелюбодеянию, но она свято хранила обет супружеской верности. Зимой 1406 во время пира кн. Юрий убил своего друга кн. Симеона и попытался насильно овладеть княгиней. Отбиваясь от насильника, она ранила его ножом в плечо. Разъяренный князь изрубил ее мечом, а тело повелел бросить в р. Тверцу. Убийца бежал к татарам, но и там не нашел покоя от угрызений совести. Тогда он удалился в Николаевский Успенский Венев монастырь, где в горьком раскаянии окончил свою жизнь. Весной, во время ледохода, один расслабленный крестьянин увидел в реке плывущее против течения тело прав. Иулиании и услышал голос, повелевающий предать ее погребению. Исполняя повеление, он внезапно почувствовал себя выздоровевшим. Гроб с останками святой был поставлен в Спасо-Преображенском соборе г. Торжка, и многие страждущие получили там исцеление. Обретение мощей праведницы произошло при разборке обветшавшего собора, а в лике святых благоверная кн. Иулиания прославлена в 1819. Невинно убиенный супруг кн. Иулиании - кн. Симеон почитается в Торжке.
      Память прав. Иулиании отмечается 21 декабря/3 января и 2/15 июня (обретение мощей в 1598).
      ИУЛИАНИЯ (Юлиания) ЛАЗАРЕВСКАЯ (ск. 2.01.1605), муромская святая из дворян, мощи ее обретены в 1614-15. Житие святой написано ее сыном Д.Ю. Осорьиным.
      ИУЛИАНИЯ ОЛЬШАНСКАЯ, Печерская, княжна, дева, мученица (1-я пол. XVI в.). После занятия в XIV в. Киева литовцами править им стала, в течение 150 лет, православная семья князей Ольшанских. Киевляне полюбили ее и считали своей. В н. XVI в. скончалась шестнадцатилетняя дочь князя - Иулиания, которая была погребена в пещерах Киево-Печерской лавры. Обрели ее тело нетленным спустя век при Печерском архим. Елисее Плетнецком. Кн. Иулиания лежала в гробу как бы живая, нетленно было ее белое тело и прекрасно лицо. Одета она была в богатые одежды. Тело перенесли в Печерскую Великую церковь, но почестей не воздавали. В XVII в. св. праведная явилась митр. Петру Могиле и упрекнула его за маловерие и небрежение к ее мощам. После этого она велела положить их в драгоценную раку, и мощи стали чтить. С тех пор начали твориться от них чудеса.
      Память прав. деве Иулиании отмечается 6/19 июля, 28 сентября/11 октября, и в Неделю 3-ю по Пятидесятнице.
      ИУСТИН ФИЛОСОФ, Великий, Римский, мученик (ск.