От XVIII-XIX вв. дошло множество свидетельств о грамотности значительной части крестьянства. Так, многие челобитные были написаны собственноручно крестьянами; немало личных подписей крестьян встречается в подворных и подушных переписях, в «повальных обысках» (так назывался сплошной опрос при расследовании); не редкость — крестьянская деловая и частная переписка, найденная в документации учреждений и личных фондах; важным показателем умения читать и писать и владения книгами служат пометы на полях разного рода изданий и рукописных сборников; встречаются прямые указания на переписывание крестьянами сборников, молитвословов, лечебников, травников и пр.; наконец, часто устанавливается и авторство догматических, полемических, стихотворных и др. сочинений крестьян.
      Статистические данные о грамотности крестьян далеки от реальной картины: по данным Всероссийской переписи 1897 грамотных крестьян в Европейской России было 22,9% (мужчины — 31,4%, женщины — 5,7%). Занижение показателей при официальном учете происходило по трем основным причинам:
      1. Часть крестьян предпочитала скрывать свою грамотность, чтобы не нести ответственности за подписываемые документы или нарушаемые указы и пр. (старообрядцы — из религиозных соображений).
      2. Принято было обучать прежде всего чтению, а потом — письму; некоторые умели только читать. В материалах опросов, например, встречаются такие утверждения: «Грамоте читать знаю, а писать скорописью не умею и тому не учивался».
      Отражают ли подобные утверждения реальный уровень или лишь нежелание давать письменные показания или подпись, в любом случае они свидетельствуют о том, что среди крестьян, отказывающихся писать, были читающие.
      3. Определенная доля крестьян умела читать по-церковнославянски и реализовала этот навык в чтении духовной литературы; т. н. гражданской грамоты они не знали и заявляли себя неграмотными, хотя их можно было застать за чтением объемной старопечатной книги.
      В течение XIX в. число общественных и частных учебных заведений в сельской местности заметно нарастает (церковноприходские, земские и помещичьи школы, волостные училища), тем не менее и после реформы их было недостаточно. Основной формой обучения крестьянских детей грамоте были т. н. вольные, или домашние, временные школы, организуемые самими крестьянами. Обучали в них «бродячие» учителя, переходившие из деревни в деревню, отставные солдаты, грамотные крестьяне, заштатные церковнослужители и др.
      Вольные (стихийные) школы отличались особенной гибкостью, приспособленностью к местным условиям, к составу детей и запросам родителей, к обстоятельствам жизни учителя. Крестьяне любили эти школы и нередко предпочитали их официальным, даже если последние были бесплатными. Повсеместно крестьянские общиныили отдельные группы крестьян, дети которых достигли подходящего возраста, нанимали учителя и предоставляли поочередно помещение для занятий либо снимали совместно избу для такой школы. По сведениям губернских статистических комитетов, С.-Петербургского комитета грамотности и др. источникам, вольные школы были распространены во всех губерниях. Срок обучения продолжался 3 — 4 месяца или более, по договоренности. Азбуки и буквари, Псалтыри и Часовники бытовали в крестьянских семьях и использовались для обучения. Заниматься начинали после совместной молитвы. В вольных школах изучали сначала церковнославянскую азбуку, затем переходили к чтению по Часослову, Святцам, Псалтырю. Только после этого приступали к гражданской азбуке. Земство, открывшее для себя существование множества стихийных временных школок, заявило о невозможности их сосчитать, и стало успешно перенимать их опыт, организуя в 1880-х передвижные школы в мелких населенных пунктах. В них учили чтению, письму, элементарному счету и основным молитвам. Школа оставалась на одном месте, пока дети не осваивали намеченную программу, обычно три-четыре месяца.
      Круг чтения крестьянства привлек особенно активное внимание общественности России во 2-й пол. 1880-х-90-х. Корреспондент из Алексеевской вол. Малоархангельского у. Орловской губ. писал в этнографическое бюро кн. Тенишева,что духовная литература — «любимое чтение огромного большинства крестьян». Особенно предпочитали ее «пожилые и среднего возраста крестьяне и крестьянки, серьезно относящиеся к чтению».
      Сведения о чтении крестьян из разных районов страны дают сходную в основных чертах картину. На первом месте идут Священное Писание (Библия в целом, Евангелие, Псалтырь), поминальные, заздравные и заупокойные молитвенники, Святцы (простые и с тропарями и кондаками); творения святых отцов — Ефрема Сирина, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Тихона Задонского;Жития святых (более ста имен); сочинения и наставления на религиозно-нравственные темы — «Жизнь Иисуса Христа», «Жизнь Божией Матери», «Понятие о Церкви Христовой и объяснения семи церковных таинств», «Поучение как стоять в церкви», «О грехе и вреде пьянстве», «Благочестивые размышления» и др.
      Вторую группу (по уровню спроса в покупке и распространенности в домах крестьян) составляли азбуки, буквари, самоучители разного рода, прописи. Третью — басни, разные виды художественной литературы (больше всего — на исторические темы) и сказки.
      При чтении религиозно-нравственных книг и взрослых и детей интересовали, по мнению А. В. Балова, «главным образом, чудеса, подвиги и строгость жизни различных святых и деятельность их на пользу ближних». В Великий постиные большакизапрещали в своей семье чтение светских книг, читали только «божественное». Существенное дополнение в круге чтения духовной литературы составляли рукописи. В их числе в домах крестьян встречались и очень древние. Сборники старинных сочинений духовно-нравственного, исторического, богословско-полемического содержания при переписывании составлялись по-новому, пополнялись новыми текстами. Традиция переписывания духовных текстов сохранялась и ныне сохраняется не только у старообрядцев, которые не хотели пользоваться печатной литературой «никониан», но в русском народе в целом. Переписать своей рукою молитвы, каноны, акафисты, назидания старцев и др. считается делом душеспасительным. Часто встречались также рукописные травники и лечебники.
      Среди светской литературы корреспонденты выделяли произведения А. С. Пушкина,крестьяне читали их очень охотно. Особенной популярностью пользовались повести; более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне, — отмечал А. В. Балов, — которые очень живо обрисовывают Гринева, Пугачева». Из прозы Пушкина очень популярны были также «История Пугачевского бунта» и сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи». Из поэтических произведений больше знали «Полтаву» и многочисленные стихотворения, ставшие народными песнями: «Буря мглою», «Сквозь волнистые туманы», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Утопленник», «Черная шаль», «Талисман», «Бесы» и мн. др. У отдельных крестьян встречалось Полное собрание сочинений Пушкина.
      Из книг на исторические темы пользовались спросом лубочные издания: «Как жили-были наши предки славяне», «Дмитрий Иванович Донской», «Иоанн Калита», «Гибель Кучума, последнего сибирского царя», «Ермак Тимофеевич, покоритель Сибири», «Великий князь Василий Темный и Шемякин суд», «Пан Сапега, или 16-месячная осада Троицкой лавры», «Избрание на царство Михаила Федоровича Романова и подвиг крестьянина Ивана Сусанина», «Иван Мазепа — гетман малороссийский», «Москва — сердце России», «Карс — турецкая крепость и взятие ее штурмом русскими войсками», «Михаил Дмитриевич Скобелев 2-й», «Очерк 1812 года» и мн. др. Рассказанные занимательно и проиллюстрированные яркими картинками события запоминались; полученные сведения накладывались на устную традицию исторических песен и сказаний, обогащали и укрепляли историческое сознание народа. Читали крестьяне и научно-популярную литературу по медицине, о животных, сельскохозяйственную и пр. Во Владимирской губ., например, в каждое волостное правление приходило по 20 — 50 экземпляров «Сельского вестника».
      Информаторы из разных мест единодушно свидетельствовали о том, что «интерес к чтению силен как среди грамотных, так и среди неграмотных». «В настоящее время (т. е. 1890-е) все крестьяне сознают пользу грамоты. Неграмотные сожалеют, что их не учили. Малограмотные, читающие с трудом, предпочитают слушать чтение кого-либо, чем читать сами», «Читают и в одиночку, и собираясь вместе». Чтение вслух было очень распространено в крестьянской среде. Читали вслух в семье, группами, в специально выделенных местах (избах одиноких людей, школах, вновь открытых читальнях). Читал вслух старший в доме (особенно Евангелие в праздничные дни) и малыш, недавно освоивший грамоту, и молодой парень, приобретший занимательную книгу. С благоговением относились к чтению в церкви, где нередко Псалтырь читали подростки.
       М. М. Громыко
 
       ГРАНАТНЫЙ ДВОР, государственное предприятие в России, изготовлявшее разрывные снаряды (гранаты). Основан в сер. 1650-х во время войны с Польшей. Продукция этого предприятия сыграла большую роль в возвращении русских земель, оккупированных Польшей.
 
       ГРАНОВИТАЯ ПАЛАТАв Кремле,одно из древнейших гражданских зданий Москвы. Построена в 1487–91 (итал. арх. Марк Фрязин и Пьетро Антонио Солари). Названа по восточному фасаду, отделанному граненым каменным рустом. Собственно Грановитая палата — зал на 2-м этаже (пл. ок. 500 кв. м), перекрытый крестовыми сводами, опирающимися на центральный столб (росписи 1881). Грановитая палата — главный парадный приемный зал великокняжеского дворца. В нем проходили собрания Боярской думы,заседания Земских соборов,празднества в честь покорения Казани (1552), победы под Полтавой (1709), заключения Ништадтского мира со Швецией (1721). Здесь на Земском соборе 1653 было принято решение о воссоединении Малороссии с Россией. Ныне Грановитая палата входит в комплекс Большого Кремлевского дворца.
 
       ГРЕБНЕВСКАЯ, чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Находилась в Москве в церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Лубянке. Когда вел. кн. Дмитрий Иванович Донскойвозвращался после победы над Мамаем с берегов Дона в Москву и достиг г. Гребни (в настоящее время этого города не существует) на р. Чири, впадающей в Дон, то тамошние жители поднесли ему икону Пресвятой Богородицы, прославившуюся чудотворениями и получившую от города наименование Гребневской. Великий князь с верою принял икону и поставил ее в московском Успенском соборе.
      Правнук Донского, вел. кн. Иван Васильевич Грозный,собираясь в 1471 в поход против Новгорода, дал обет построить церковь в честь Божией Матери — Ее чудотворной Гребневской иконы, которую он брал с собою в поход. Шелонской битвой в 1472 одержал он победу и повелел соорудить в московском посаде деревянную церковь, в которую и была поставлена чудотворная икона, украшенная от его усердия серебром и драгоценными камнями; на киоте иконы он велел написать акафист в похвалу Пресвятой Богородицы и в благодарность за дарование ему сына Василия.С этой иконой русские отразили в 1612 поляков на Сретенской улице. Во время пожара в 1687 церковь Гребневской Богоматери объята была пламенем, так что не успели вынести Ее икону, но она чудесно сохранилась и, по словам летописи, «обретеся на воздусе». От времени церковь пришла в ветхость, также и самая икона требовала обновления. Церковь была обновлена, а икона, по желанию царевны Наталии Алексеевны, сестры Петра Великого,принесена к ней в с. Преображенское. Обновив и украсив икону от своих сокровищ, царевна сама сопровождала ее из Преображенского в церковь и, там поставив на прежнее место, совершила пред нею молебное пение. Возобновлению церкви особенно содействовал Стефан Яворский.Вскоре после обновления иконы от нее начали совершаться новые чудеса. Вот одно из чудес. В доме стольника Салтыкова происходили разные страхования бесов: невидимой рукой бросались камни и т. п. В этом же доме жила одна девица Мария, у которой была очень больна мать. Однажды во сне пришла к ней некоторая женщина и сказала: «Не скорби о болезни матери; иди и скажи госпоже дома сего, чтобы она подняла к себе в дом образ Гребневской Богоматери, и дом ее будет избавлен от бесовских страхований, и мать твоя выздоровеет». Икона была принесена. Перед нею отслужили молебен с водосвятием, и — дом был избавлен от страхований, а больная получила исцеление. Это было в 1711.
      Празднуется 28 июля/10 августа.
       Прот. И. Бухарев
 
       ГРЕХ (слав.:грети; первоначальное значение: «то, что жжет, мучает, вызывает сомнение»), моральная вина человека перед Богом и другим человеком. Грешить можно словом, делом, помышлением или бездействием (неоказанием помощи), бессловесием, бессмысленностью (глупостью, немолитвенностью). По понятиям русского народа, грех — болезнь души. Как тело чувствует боль, пока человек жив, так и душа чувствует боль от греха, пока душа жива. О грехе человеку свидетельствует совесть.Человек сам не может избавиться от греха. Только Христос освобождает от него ценой Своей Крови.
      В православном учении существуют также понятия смертных грехов, которые в случае нераскаянности ведут к вечной погибели. Смертные грехи происходят от корня всякого зла — гордыни. Григорий Великийназывает семь смертных грехов: тщеславие, зависть, гнев, уныние(неверие в спасение), чревоугодие, расточительность, скупость. Эти грехи порождают другие: зависть — ненависть, тщеславие — непослушание и чванство и т. д. Другие святые отцы называют восемь смертных грехов: гордыня, убийство, уныние, воровство, блуд, пьянство, кощунство и ложь.
      Народное сознание обостренно ощущает греховную природу человека: «Мир во зле (лжи) лежит», «Мир в суетах, человек во грехах», «Один Бог безгрешен (Един Бог без греха)», «Нет такого человека, чтобы без греха прожил», «Грех сладок — человек падок», «Рожденные во плоти причастны греху», «Невольно грех живет на всех», «Нет такого человека, чтобы без греха прожил», «И первый человек греха не миновал и последний не избудет», «Все одного отца дети», «Все адамовы детки», «Адам плотию наделил, Ева грехом», «Адам согрешил, а мы воздыхаем», «Ева Адама прельстила, весь род погубила», «Ева прельстила древом, простонала чревом», «Адам грех сотворил — рай затворил».
      Православный русский человек твердо считает: «Все на свете по грехам нашим деется», «Что ни творится над нами — все по грехам нашим», «Грешна душа, во что Бог поставит». И отсюда делает вывод: «Супротив греха и покаяние», «В чем грех, в том и спасение», «Грешники, да Божьи», «С грехом ссорься, с грешником мирись», «Ненавидь дурное в человеке, а человека люби», «Согрешить — дело человеческое, но упорствовать во грехе — дело дьявольское» (Тихон Задонский).
       О. Платонов
 
       ГРЕХ И КАРА БОЖИЯ В НАРОДНОМ СОЗНАНИИне расходились с церковным православным учением. Эти понятия были присущи уже детским представлениям — в связи с исповедью с семилетнего возраста. Далее они развиваются и совершенствуются на основе наставлений родителей, собственного духовного опыта, поучений и проповедей священников, посещений монастырей, коллективного опыта всей своей православной среды, чтения Священного Писания и других книг, рассказов паломников и пр. Тема греха постоянно присутствовала и в мимолетных упоминаниях в разговорах, и в серьезных обсуждениях событий, обстоятельств, поступков, а главное — в сознании каждого верующего.
      При конкретизации понятии греха и кары Божией в повседневной жизни, в применении их к определенным случаям, эти представления могли несколько отклоняться от канонических: иногда в сторону усиления осуждения, расширительной трактовки того, что осуждается, как грех; иногда же, напротив, в сторону послабления в осуждении и даже полного отрицания греховности некоторых поступков.
      Например, по наблюдениям в Моршанском у. (Тамбовской губ.) в сер. XIX в. отмечалось, что крестьяне считают непростительным грехом поссориться с кумом или кумою. Это было связано с особенным уважением духовного родства. Желая исключить возможность совершения такого греха, предпочитали крестных брать из другого дома и не вступать в отношения кумовства с теми, кто непосредственно входил в свою семью, т. е. с теми, кто жил в одном доме.
      Сложный набор понятий о степени греховности того или иного проступка был связан с постом. Так, нарушить Великий постсчиталось великим грехом; тяжкими считались и нарушения Успенского поста и некоторых однодневных постов — крещенского сочельника, дня Ивана Постного(усекновение главы Иоанна Крестителя 29 августа) и Воздвижения (14 сентября). Нарушения же других постов и постных дней оценивались как менее тяжкие грехи. Но и в пределах одного и того же поста нарушения отличались по степени греховности: поесть в Великий пост рыбы — не такой тяжкий грех, как съесть молока или мяса. Многие крестьяне считали грехом даже говорить про скоромную пищу во время Великого поста.
      В то же время в к. XIX в. отмечали заметные различия в оценке греховности нарушения постов даже в соседних волостях. Разумеется, степень строгости норм воздержания была всегда делом индивидуальным, так что различия могли быть в пределах одной семьи. И все-таки складывались и общие представления о допустимости отклонений, характерные для конкретной местности. В Дулёвской волости Жиздринского у. (Калужская губ.) на несоблюдение постов смотрели снисходительно, как виделось корреспондентке Тенишевского бюро Варваре Зориной — дочери священника. Молодые, которые ходили на заработки, ели по постам скоромное, ибо «голодным много не наработаешь». Последнее объяснение, столь распространенное в наши дни для оправдания отхода от постов, живо свидетельствующее об ослаблении веры и, соответственно, об отсутствии благодатной поддержки в несении аскетического подвига, — это объяснение было, как видим, в ходу у части русских уже в к. XIX в. Но эта же наблюдательница сообщала, что в д. Ивашковичи Будчинской волости (тот же Жиздринский у.) на соблюдение постов смотрят иначе. Там больной не станет есть скоромное, если даже врач ему предпишет.
      Повсеместно сношение с женщиною во время поста считалось грехом. Если у супругов рождался ребенок в первой половине декабря, его называли насмешливо «постником», подчеркивая, что зачатие произошло в Великий пост.
      Отца такого ребенка священник «усовещал за невоздержанность». Тем не менее «постники» бывали не такою уж редкостью.
      Набор оттенков и местных особенностей предстает перед нами из источников в оценке греховности работы в воскресные и праздничные дни. Наиболее распространенным отклонением было следующее: не выполняя в эти дни работ в своем хозяйстве, ходить работать к другим — на толоку (помочи)или по найму. «Этот грех Бог нам простит, потому что, если мы не пойдем — хлеб пропадет; хлеб не должен пропасть- это дар Божий». Но в зимнее время и на подёнщину не ходили в праздники и воскресенья, т. к. дело не шло уже о гибели урожая, — оправдывающее обстоятельство отпадало. Местами в воскресенье обычай разрешал после обеда шить (церковное воскресенье заканчивалось примерно к середине дня), но прясть нельзя было. Печь хлебы в праздник считалось грехом (т. к. это будничное, обязательное дело), а печь пироги — допускалось (соответствующее празднику дело).
      Вообще послабления в оценке греховности нарушения тех запретов, которые имели духовные причины, связаны были более всего с особенностями основных хозяйственных задач крестьянства, с уважительным отношением к своему труду, как делу Божию. Так, под рожь озимую не пахали в пятницу: это грех, и земля не уродит. Под яровой же хлеб пахали и в пятницу, т. к. посев яровых — дело срочное, нельзя запоздать.
      Нетерпимое отношение к греху в народе обнаруживается, когда речь идет о прямом нарушении заповедей. Здесь облегчение самому грешнику перед Богом и в оправдание в глазах других людей дает лишь глубокое покаяние.
      «Основную причину бездетности при отсутствии видимых нарушений здоровья видели в наказании Божьем за свои грехи и даже за грехи родителей» — к такому выводу пришла Т. А. Листова, рассмотрев народную религиозную концепцию зарождения и начала жизни на многообразном материале полевых и письменных источников.
      Очень четко понятие греха прослеживается в массовом сознании русских в связи с отношением к насильственному прерыванию беременности. «Нет греха больше, чем вытравить плод, это душегубцы, проклятые Богом». Знахари, специализировавшиеся на «вытравлении» плода, осуждались, по мнению Т. А. Листовой, «даже больше, чем решившиеся на плодоизгнание женщины, тем более что к подобным мерам, по общим отзывам, прибегали лишь отчаявшиеся, забеременевшие до брака девушки».
      Осуждение добрачных связей, как греховных, нашло отражение в многочисленных источниках XVIII-XIX вв. «Потеря девственности считается большим грехом, — однозначно отвечали на тенишевскую программу из Ростовского у. «Беременность девушки составляет уже для родителей крайнюю степень позора и бесчестия», — утверждал наблюдатель из Пошехонского у. Подобные ответы даны были по Смоленской, Калужской, Орловской и другим губерниям. Греховной считалась и супружеская неверность. Но при этом крестьяне более жестко осуждали неверность жены, чем мужа.
      Обращение к массовым источникам — ответам на программы различных обществ (в этих ответах наблюдатели стремились выделить характерные явления) — обнаруживает отнюдь не поверхностное отношение к понятию греха. Оно естественно и органично связано с представлениями о загробной жизни, Страшном Суде и о каре Божьей вообще. «До сих пор еще существует в народе убеждение, что ненаказанного преступника всегда покарает Бог, что Бог является мстителем оставшихся безнаказанными преступлений», — сообщалось по материалам Ярославской губ. в 1890-х.
      В этой же рукописи (автор ее — А. В. Балов) находим и ответ на вопрос программы о том, как в народе различали понятия преступления и греха. Корреспондент пишет, что «преступление и грех в народных понятиях стоят довольно близко». Большая часть преступлений считается в то же время и грехом, но не все. Например, «сбор грибов и ягод в чужих лесах, охота и рыбная ловля в чужих владениях, порубки леса в чужих дачах», хотя и являются преступлением, но грехом не считаются (в этом сказывалась длительная традиция отношения к лесу, как к ничьей, Божьей земле). С другой стороны, «деяния по существу не преступные» иногда преследуются как преступления, например, работа в праздники.
      Балов замечает при этом, что принятие таких зароков (в других местностях — залогов, т. е. принятие на сходе волостной, сельской или деревенской общины решения об обязательности для всех членов общины запрета на работу в воскресенья, в праздники вообще или в конкретный праздник, или в пятницу) становится все более редким. Но из других источников мы знаем, что подобные зароки принимались во многих местах в течение XIX в., и нарушение их наказывалось нередко штрафом в пользу общины, следовательно, оценивалось как преступление, касающееся общества, а не как личный грех, за который человек сам в ответе перед Богом. В основе этого подхода лежало представление, что за нарушение одним человеком принятого общиною решения духовного порядка может пострадать от кары Божией вся община. Положив залог, т. е. приняв решение такого рода, всей сходкой молились перед часовней, после чего залог вступал в силу, хотя и не был письменно зафиксирован.
      «В особенности общество строго следит, чтобы в заказной день кто не поработал бы, не нанялся бы где в подёнщину (...). Крестьяне создали себе такой закон, что если запретит общество работать, то никто позволить не может. В воскресенье работай, тебе никто запретить не может, это для своей души, заказный же день ты всему обществу нагадишь, если поработаешь! Отчего засухи бывают, градом хлеб побивает и пр. Это «угодники наказывают, что их не почитают». Подобные ограничительные постановления могли касаться также сбора или употребления в пищу некоторых видов овощей или фруктов до церковного их освящения.
      Юристы, изучавшие специально обычное право во 2-й пол. XIX в., отмечали отличие в подходах к определению преступлений в государственном законодательстве и в народных обычаях. «С точки зрения юриста-криминалиста, — писал С. Л. Чудновский, обстоятельно изучавший обычное право у русских на Алтае, — многое нравственное может быть преступным, и не всё, что преступно, должно быть безнравственным; с точки зрения обычно-правовых понятий народа, и в том числе алтайского населения, все преступное обязательно безнравственно: все, что нравственно, не может быть преступно!»
      Расхождение с подходом государственного законодательства было заметно тогда, когда речь шла об особо тяжких, по народным воззрениям, грехах, не все проявления которых учитывались законодательством. Так, богохульство и кощунство оценивались в народе как преступления, подлежащие наказанию. В то время как грех вообще считался делом личным — «кто в грехе, тот и в ответе», а ответ имелся при этом в виду перед Богом, а не перед обществом. Так относились, например, к неисполнению таинств покаяния и причастия или к напрасной божбе. Но общественное мнение осуждало человека, грех которого был у всех на виду. Массовым было представление о том, что совершению грехов препятствует страх Божий.
       М. М. Громыко
 
       ГРЕЧЕСКАЯ АНДРОНИКОВСКАЯ, чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Принадлежала имп. Андронику III Палеологу. В 1347 была им пожертвована Монемвасийской обители в Морее, где пребывала до н. XIX ст. Когда в 1821 турки напали на Грецию и опустошили многие города, в том числе и Монемвасию (ныне Наполи, или Наполи-ди-Романи), тогда настоятель монастыря, еп. Агапий, оставив все сокровища монастыря в руках неприятелей, спешил спасти только чудотворную Андрониковскую икону и скрылся с ней в г. Патрас. Пред смертью своей Агапий завещал эту святыню родственнику своему, русскому генеральному консулу Н. И. Власопуло, сын и наследник которого А. Н. Власопуло в 1839 послал ее из Афин в Петербург имп. Николаю Павловичу.Здесь Андрониковская икона стояла то в Зимнем дворце,то в Троицком соборе, что на Петербургской стороне. В 1877 она перенесена в Казанский женский монастырь Тверской еп., близ Вышнего Волочка. На иконе на вые Пресвятой Богородицы с правой стороны видна рана с запекшейся кровью. На раме иконы находится серебряная пластинка с греческой надписью: «Сия всечестная святая икона есть дар благочестивого царя Андроника Палеолога в Монемвасию». Празднуется 1/14 мая и 22 октября/4 ноября.
       Прот. И. Бухорев
 
       ГРЕЧЕСКИЙ НИКОЛАЕВСКИЙ мужской монастырь,Московская еп., в Москве на Никольской ул. Здесь в древности находился монастырь, известный под названием Никола Старый и Большие Главы. О находившемся здесь монастыре в летописях упоминалось с 1390. В 1556 монастырь пожалован был царем Иоанном Грозным,по просьбе монахов Афонского Хиландарского Сербского монастыря, в подворье для временного пребывания инокам, приезжающим в Москву с Афона для сбора подаяний и милостыни. В 1651 монастырь был отдан в подворье Афонскому Иверскому монастырю, а в 1669 — во всегдашнее владение. До 1766 настоятели монастыря подчинялись Московской Синодальной Конторе, а с 1766 — Московскому епархиальному начальству. В 1892 монастырь был перечислен в Синодальное ведомство, но по-прежнему находился в непосредственной зависимости от патриаршего Афонского Иверского монастыря; в иерархическом отношении зависел от Константинопольского патриарха, имя которого возглашалось в этом монастыре на ектениях, при богослужении. Соборный монастырский храм — двухэтажный. В верхней церкви находилась Иверскаяикона Богоматери древнего греческого письма, торжественное празднование которой совершалось, по Афонскому обычаю, в 3-й день Пасхи.Кроме того, монастырю принадлежала выходящая на Никольскую улицу часовня во имя св. Николая Чудотворца и над ней церковь; в часовне находилась древняя чудотворная икона св. Николая Чудотворца,привезенная с Афонской горы.
       С. В. Булгаков
 
       ГРИБОЕДОВ Александр Сергеевич(4.01.1795–30.01. 1829), драматург, поэт, дипломат. Родился в дворянской семье. В 1808 окончил словесное отделение Московского университетасо званием кандидата. Выделялся всесторонними интересами, музыкальными способностями и знанием европейских языков.
      В 1814-15 Грибоедов сотрудничал в журналах «Вестник Европы» и «Сын Отечества»,публиковал критические статьи о литературе и переводы. В декабре 1817 Грибоедов назначен секретарем российской дипломатической миссии А. П. Ермоловав Персии, а с н. 1822 находился в его штате «по дипломатической части».
      В 1823–24 в Тифлисе и в Москве Грибоедов написал комедию «Горе от ума». Грибоедову не удалось ни издать комедию, ни поставить на сцене. Первые ее постановки, с большими цензурными изъятиями, состоялись в 1831 (полный текст комедии впервые был издан в 1858 А. И. Герценом за границей, в России он появился в 1862). В 1824 Грибоедов был принят в члены Вольного общества любителей российской словесности. В 1827 ему было предписано ведать дипломатическими сношениями с Персией и Турцией. При его активном участии 10 февраля 1828 был заключен выгодный для России Туркманчайский мир, завершивший Русско-персидскую войну 1826-28.
      В июле 1828 в ранге «полномочного министра» Грибоедов был направлен в Персию для обеспечения выполнения условий Туркманчайского договора. Во время Русско-турецкой войны 1828–29 Грибоедов обеспечил нейтралитет Персии.
      30 января 1829 персидскими властями было спровоцировано нападение на русское посольство в Тегеране. Толпа мусульман, подстрекаемая фанатиками, ворвалась в здание посольства и вырезала всех, находившихся там, включая и Грибоедова. Русское правительство, не желая нового военного конфликта с Персией, удовлетворилось извинениями шаха. Тело Грибоедова было привезено в Тифлис (ныне Тбилиси) и похоронено в монастыре Св. Давида.
       В. А. Федоров
 
       ГРИВНА,счетная, весовая и платежно-денежная единица в Древней Руси.