Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
      – Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, – сказал нынче утром Афоня дедушке.
      – Не буду, Афонюшка, я не буду, – ответил дед. – Я лежать буду и на тебя глядеть.
      – А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? – спросил тогда Афоня.
      – Нынче я не буду глаза смежать, – обещал дедушка Тит. – Нынче я на свет буду смотреть.
      – А отчего ты спишь, а я нет?
      – Мне годов много, Афонюшка... Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами хмурятся.
      – А тебе ведь темно спать, – говорил Афоня. – На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь – ничего не видишь.
      – Да я уж все видел, Афонюшка.
      – А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
      – Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали, мне глядеть ведь долго пришлось.
      Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде у деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда – пусть он живет отдельно. Руки у дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
      Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.