11.

— Давай, Асс, не томи…

Колдун присел возле моего костра, протянул к огню руки. На лицо загадочную задумчивость нацепил. Да еще тяжкие вздохи иногда издает. Типа, трудно было, но сделал. чего смог. Все терпеливо смотрят спектакль одного актера, только у меня терпения не хватило. Уж слишком часто поглядывает на меня коротышка; то на меня, то на огонь. А глазки радостно так поблескивают, и ладошки нет-нет, а потирает. Не иначе, как устроил мне какую-то подлянку…

Неужто обиделся за свежую желудочную травку?.. Так не знаешь, как готовить, спроси! Дешевле ж станет!.. Не пойму я этого рыжего: то дай, чтоб было, то чтобы не было.

И за что меня колдун так любит? Прям, как язык горячую сковородку. Ничего ж не остается, как отвечать взаимностью…

Последний тяжкий вздох, после моего давай, не томи… и тихий, скребущий по нервам голос:

— Они позволят нам пройти до Дороги.

Хорошо. Возвращаться не придется. Меньше шансов влететь в засаду.

— Чего еще?

Задумчивое потирание ладошек.

— Нам дадут проводника.

— Еще чего?

— Припасы.

— И?..

— Охрану.

Много жратвы и охраны не бывает… Ладно.

— Это всё?

— Еще поалов дадут.

Ага. Взамен наших подранков и убитых. Тоже хорошо. Но…

Даже до самого тупого начало доходить. Зашевелились, руки щупают пояса; кто к оружию потянулся, кто к деньгам. В горах, как и в любой дороге, слишком щедрый попутчик опасный попутчик. Чем больше он обещает, тем дороже платить приходится. Опаснее его только слишком добрый. В неподходящий момент может пожалеть врага, и всех тогда порежут. Этого добренького, кстати, тоже. Чтоб совестью не мучился. Не для всех она химера, некоторые еще и верят в нее.

— Ну, и чего с нас хотят поиметь за всё это?

Колдун делает вид, что не понимает меня. Первоидущий переводит. Слов в его вопросе куда больше, но смысл тот же самый.

— Племени нужен целитель, — изрекает коротышка и изображает на морде сострадание.

Ага, счаз всё брошу и поверю. Пожалел мужик собаку: по сантиметру ей хвост купировал. Целый день.

— Они хотят, чтобы нутер остался?

Крант знает мое имя, но для него я …благородная особа древнего рода незапятнанной репутации и неисчислимых достоинств. И плевать, если это не совсем так. Кому нужна эта правда? Кранту? Ему-то меньше всего. Я его нутер, для службы которому Кранта родили и натаскали. Заставили искупать грехи клана, идти против своей природы. Вампир-телохранитель, разгуливающий под солнцем… что может быть естественнее?..

Пока меня колыхает философское настроение, колдун держит паузу. Столько, сколько может. Насколько хватает смелости. Крант редко задает вопросы, но когда он делает это, его собеседник становится очень разговорчивым. И умудряется вспомнить даже то, чего, кажется, и не знал.

— Нет он его ребенок.

Крант продолжает смотреть и рыжему приходится говорить дальше:

— Шаман хочет, чтобы он разделил шкуру с целительницей.

— Чего сделал?..

Никто не собирается мне объяснять, как я должен делить эту шкуру и зачем. Колдун продолжает болтать, словно не слышал меня.

— Она слабая целительница. Камень и землю почти не чувствует, больше травы. Но другой у племени нет. И у соседей нет. А он… шаман сказал, он сильный целитель. Сильнее шаман еще не видел. Его дети тоже станут целителями. Может, не такими, как он, но сила у них будет и…

— Подожди, Асс! Я переспать должен с этой целительницей или как?..

До меня начинает доходить. Кажется.

— Нет, не спать! Племени нужен целитель. Спать нельзя!..

— Вот и я о том же!

Рыжий замолкает и пялится на меня, как на идиота. А я на него. Точно так же.

Блин, он что, русского языка не понимает?! Потом вспоминаю, не понимает. И от этого злюсь еще больше.

Породу им, типа, надо улучшить! Мичуринцы хреновы!.. А я им за племенного быка тут или как?.. Так почему одну телку предлагают? Надо сразу десяток, два десятка!.. Типа, бык-рекордсмен покрыл пятьдесят коров с помощью зоотехника Николая Хрюева. А может, и у меня помощник будет? Тот же самый шаман хотя бы. Вот покамлает он, и меня на пятьдесят две телки хватит. Чего мелочиться?!

Верчу в руках какой-то прутик, наматываю его на пальцы. Он гнется, но не ломается. Ломаю, блин, ло-о-омаю!.. Сломался! В огонь его!..

Костер полыхнул сине-зеленым и сразу же ахнуло так, что в ушах зазвенело, а перед глазами бабочки залетали, радужные.

Я потряс головой, проморгался, и уже потом заметил, что стою, а не сижу. В трех шагах от своего камня стою. Остальные мои гости еще дальше. И пялятся на меня, как на труп отца Гамлета, годичной свежести. Колдун наш многоумный вообще в пяти метрах обнаружился. Над землей. В бледно-желтом светящемся шаре.

— Крант…

Оберегатель стоит за левым плечом. Может, все время там был, может, только подошел… Быстро он двигается. Иногда. Я не всегда замечать успеваю. А реакция у меня хорошая. Хирургу с плохой реакцией лучше в морге работать: там клиенты уже никуда не спешат.

— Крант, что это было?

— Не знаю, ну…

— А кто знает?

— Он.

И палец Кранта целится в желтый шар.

Смотрим на медленно опускающегося летуна. Его ноги касаются земли, и сияющая оболочка гаснет. Словно лампочка перегорела. Но желто-зеленая физиономия и непривычно круглые глаза остались без изменения.

— Асс!

Колдун зажимает рот ладонью и ковыляет в сторону. Через несколько шагов падает на колени, сгибается в земном поклоне…

Обязательный ритуал после полета?..

…издает характерные звуки. Знакомые. Мне тоже так хорошо иногда бывало. После конкретного отмечалова. Но блевал я, обычно, как культурный человек, в унитаз, и за закрытой дверью. А этот?.. Блин, сплошной натурализм и варварство.

Сажусь возле костра. Горит нормально и цвет огня обычный. Остальные подтягиваются, устраиваются на своих местах. Последним подходит колдун. Бледный, глаза слезятся.

— Ну, и какого?.. спрашиваю его.

Он шмыгает носом.

— Всегда со мной так. Оторвусь от земли и… Проклятие какое-то на мне, — тяжело вздыхает.

От него воняет кислятиной. Протягиваю пиалу белого. Пусть хоть рот промоет. А опять блевать вздумает, не так жалко, как красное.

— Ну, на реке я тебя видел… А как на море?

— Только взойду на корабль, и сразу проклятие находит меня. Самые сильные амулеты не помогают.

Колдун качает головой и тут же прижимает руку к животу. Меченый быстро отодвигается, на всякий случай. Но его сосед не торопится; задумчиво прислушивается к чему-то, гладит свое пузо.

Да нет, обойдется. Это дело или сразу, или вообще не будет.

— Вестибюлярка, Асс, у тебя слабая.

— Что?

Смотрит на меня большими глазами. Уже не такими круглыми.

— Укачивает тебя, говорю. Вот и всё проклятие.

— А снять его можно?

— Тренировками. Долгими и упорными. Многим помогает. Но не всем, предупреждаю сразу.

— А мне поможет?

— Не знаю. Пробовать надо.

— А что надо делать?

— Про что делать потом поговорим. Сначала про костер мне расскажи. Знаешь, чего туда попало?

— Знаю.

Энтузиазма у колдуна сразу поубавилось.

— Ну и… — приходится ускорять процесс. А то ведь до утра тяжелые вздохи слушать будем.

— Дерево драбл попало.

— Что, целое дерево?

— Нет. Только веточка. Тонкая.

— Угу. Веточка… И драбл всегда так взрывается?

— Не знаю.

— Как это не знаю?..

— Драбл не бросают в огонь.

— А куда его бросают?

— В вино.

— Зачем?

— Чтобы быстрее заснуть.

— И видеть сладкие сны…

Это я пошутил, но по тому, как заерзал коротышка, понял, что попал в точку.

— Да видеть, — шепотом признается он, наклоняясь в мою сторону.

Хорошо хоть вином от него несет. Мы и так негромко говорили, а тут уж совсем на интимный шепот перешли. Наверно, очень сладкие сны дарит этот драбл.

— Что, целый прут так и бросают?

— Нет. Только две крошки.

— Асс, не заметил я, чтобы драбл крошился.

— Он не крошится. Пилится. Особым ножом. И очень медленно.

— А сломать?

— Ни сломать, ни отрубить. Драбл крепкое дерево. Очень крепкое.

— А как же я его сломал?

— Не знаю.

И грустно так вздохнул. Будто его последней радости в жизни лишили.

— Ну, ладно, к черту его крепость!.. Ты вот что мне скажи: как этот драбл возле меня оказался? Твой, кстати, драбл!

За спиной намечается шевеление.

— Подожди, Крант. Пусть сначала ответит.

Рыжий сжимается чуть ли не вдвое. Втягивает шею. Как черепаха. Только вместо панциря халат. Голос сипит и прерывается…

— Я… я уронил его. Случайно… Когда беседовал… С уважаемым Крантом.

Ты его хоть уважаемым, хоть горячо любимым называй, вряд ли, что-то изменится.

— Уронил, значит?..

— Да.

— А я, значится, поднял?..

— Да.

— И стал крутить в руках?..

— Да.

— А ты, значится, ничего не сказал. Не захотел.

Колдун опять кивнул головой, как кивал уже несколько раз, и тут же лязгнул зубами, останавливая очередное да.

— Я… я не успел!

— Неужели?..

Вкладываю в вопрос побольше недоверия. Хотя, куда мне до Ларки? Вот уж кто виртуоз! Когда она говорит свое неужели? в собственном имени начинаешь сомневаться.

— Не успел! голос у рыжего срывается.

— Я люблю сидеть у костра. Подбрасывать в него ветки. Ты это знаешь. Осталось подсунуть мне драбл. И не успеть сказать, что он взрывается в огне. Очень удобно. И вроде бы нет виноватого.

Я смотрю на огонь и разговариваю с ним. Спокойно так разговариваю. Ни злости, ни раздражения. А коротышку почему-то трясет. Видно мне краем глаза. Остальные молчат и не двигаются. Нагнетают обстановку.

— Так было дело, Великий и Непогрешимый?

— Нет, не так! Не так! Не хотел я твоей смерти!..

— Ага. Не хотел. Потому, что ты очень любишь меня.

Колдун вздрагивает, крутит головой. Словно горло ему пережало. Воротником. В котором его шея торчит, как градусник в стакане. Скажи колдун да, и это будет ложь, известная всем, даже камням под нами. Скажет нет, и Крант его на куски порвет. За покушение.

— Потому что драбл стоит десять сабиров! вскрикивает Асс.

В его голосе страх перемешался с обидой.

— Так уж и десять?

— Девять.

Страха становится меньше.

— А если поторговаться, так и за восемь можно купить?..

Молчаливый кивок.

— Или за семь?..

— Нет! За семь он не продал. И проклятия не испугался!..

Вот теперь в голосе только обида.

Первоидущий прикрывает рот рукой. А глаза щурятся. Как от дыма. Или от смеха.

Все-таки восемь квадратных это не слабые деньги. Пару сезонов на них можно жить. Не голодая. И не очень скучая. А если быть чуть скромнее, то и на три хватит. И всё это богатство в огонь. Одним махом. Абыдно. И на компенсацию надеяться глупо.

Короче, поверил я этому убогому. Не станет он столько тратить, чтобы сделать мне кузькину мать. Удавится скорее. Если не сможет подлянку такую придумать, чтоб чужими руками меня. И на халяву. А еще лучше, чтоб доплатили. Ему. И побольше.

Хотелось бы посмотреть, как он продавал меня шаману. Наверно, и в некрологе столько хорошего обо мне не скажут.

— Шаману тоже обо мне разболтал?

Можно и не спрашивать. Кто же еще?

— Он знал, что ты с нами! Еще до нашего прихода знал!.. Он же шаман этой земли!

— Ну да. И камни нашептали ему, какой я великий лекарь…

— Никто не шептал! Он сам… Только посмотрел, и всё понял.

— Чего понял?

— Не знаю. Он шаман…

— А ты колдун. Вроде как.

— Да. Я колдун! И я могу то, что ему не по силам!

— Ну, а он то, чего не можешь ты. Так?

Коротышка замолчал. Глянул на огонь и тут же отвернулся. Не любит он смотреть на огонь. И на воду не любит. Все с песком и камешками возится. Гадает он так, типа.

— Ладно, пойду к шаману. Узнаю, чего ему от меня надобно. Точно. И в мелких подробностях.

— Удачи, — говорит Марла. И береги задницу. Хотелось бы за нее еще подержаться.

Научилась. У меня. Плохому. Быстро это она.

— Постараюсь, — отвечаю. Не оборачиваясь. Знаю, и так услышит.

Крант идет за мной. Не шуршит, не дышит. Умеет он становиться тенью. А попробуй вечером тень разгляди. Без света. Даже если знаешь, что она есть. Даже если это твоя собственная тень.

12.

Шамана я нашел быстро. А чего его искать? Спросил, и показали. Вот только провожать не стали. Не ходят к шаману в гости без приглашения. Особенно ночью. Уважают. Или боятся. А может, и то, и другое. Я вот поперся. Без приглашения. Бояться? Мне, так вроде как нечего. И уважать, вроде как, еще не за что. Короче, познакомиться я пошел. За жизнь потолковать. Да и узнать: что к чему. Все-таки не каждый день меня без меня женят.

К шаману не в пещеру какую лезть пришлось, где надпись на входе имеется: «Оставь надежду всяк…» Всего-то на горку подняться. Плёвое дело! Я кочки выше видел.

Начал подниматься…

Блин! Крутая горка попалась. Почти отвесная. Шаг вперед, два вниз…

«Чего тут думать, прыгать надо…»? Не-е, не пойдет. Пусть тот прыгает, кому силы девать некуда.

А Леха Серый вокруг погуляет, спокойно воздухом подышит, другой подъем поищет. Вряд ли шаман туда-сюда на воздушном шаре летает. Да и просителей-почитателей лучше дома принимать. Где и стены, типа, помогают. И вся та «бижутерия», что по стенам висит. А какой же это шаман без цацек-бряцек?..

Если как следует поискать, то всё найти можно. Было бы время и желание. Нашлась и дорога наверх. Какой-то добрый человек веревку натянул. С узлами. И замаскировал ее. Наверно, чтоб пейзаж не портила. Днем, может, и хороша маскировка была. А вот вечером, да при восходящей луне… Толстым таким канатом виднелась. Как нитка в свете фар.

Проверил я эту «нитку» на прочность, и наверх начал лезть. А тут Крант сзади зашипел. Пришлось спускаться, смотреть.

Не понравилась Кранту веревка. Или это он ей не понравился?.. Только взялся оберегатель за нее, и тут же следы на ладонях. Горячие и вспухшие. А вот мои грабалки в полном порядке. Не за всё, получается, нортору можно хвататься. Даже если он иртор. И перчатки не для красоты у него имелись. А я, придурок, обещался новые ему купить и не купил. А хороший… вампир из-за меня пострадал.

— Крант, за мной не иди. А знаешь, как лечить свои руки, лечи.

— Нутер, я твой оберегатель.

— Мой. Вот и следи, чтоб никто не поднялся здесь, и в спину меня не ударил. Пока я с шаманом общаться буду.

— Нутер, шаман…

— Шаману я нужен живой и дееспособный. Так что оставайся.

— Но…

— Крант. Это приказ.

— Да, нутер.

— Вот и ладушки.

Поднялся.

Сначала трудновато было, потом втянулся, попал в ритм, да и света больше стало.

Привык я уже к зеленой луне. Мягкий у нее свет. И какой-то спокойный. Как дома у настольной лампы. Или у светофора, что подмигивает зеленым глазом: «…вперед, братан, путь свободен».

Путь мне действительно никто не преградил. И на спину не прыгнул. Типа, стой, куда без пропуска, в запретную зону!..

Так, от одного костра я попал к другому. Где тоже компашка имелась. И умные такие разговоры вела. Вечер вопросов и ответов у них был. Вопросы те еще. Я один только услышал, но если и остальные такие же, то не скучно шаман живет. Прикалывается по полной программе.

— Почему мудрец, присевший над ручьем облегчить желудок, видит плывущие по воде листья, а глупец только то, что извергла его утроба?

Жаль, ни одного ответа не услышал. Задумались вопрошаемые. А чего тут думать?

Однако, оригинальные контрасты в этом мире. Мост через реку или трещину тут запрещен под страхом смертной казни, а досточку через ручей перебросить и «желудок с нее облегчить» да пожалуйста! В любое время.

— Наставник, а у этой загадки есть ответ?

— Есть, Тикунэ. Надеюсь, ты уже догадался?

— Почти, Наставник. Но можно ма-аленькую подсказку?..

Шаман хмыкнул. Хитро улыбнулся. Или это тень от костра побегала по его лицу?

— А в какую сторону они смотрят: по течению или против?

Это мне, за каким-то хреном, понадобилось рот открыть.

Четверо у костра очень внимательно посмотрели на меня.

А я на них.

Старик и три пацана. Не старше Малька.

По нормальному, так сначала мне надо было присмотреться, а уже потом умные мысли вякать.

— Это не подсказка, уважаемый, это ответ. Подходи, садись, я тебя ждал.

Подошел, сел. Пацаны подвинулись, освободив мне место рядом со стариком.

Ждал, говорит?.. Может, и ждал. А может, умную морду сделал перед учениками. «Ждал…» Типа, хочешь, верь, Леха, не хочешь попробуй проверить.

— Ты уже слышал эту загадку?

— Нет, уважаемый, только что от тебя услышал.

И улыбаюсь старику. Тоже двусмысленно. Мол, хочешь верь, не хочешь твое дело.

Посмотрел на меня шаман (а кто еще здесь может такие разговоры разговаривать? В такое-то время…) Нежно так посмотрел.

Разные бывают взгляды. Тяжелый, там, наглый, призывный, а вот у старика этого взгляд мягкий. Как пальцы у старого и опытного врача. Что пациента до самого нутра прощупает и больно не сделает. Не люблю, когда во мне копаются. Даже мягко и нежно. Как психиатр своими вопросами. Не люблю. И не терплю!

Шаман кивнул, будто мысли мои услышал. Подбросил пару веточек в костер. Запахло хвоей и еще чем-то. Приятным. На огонь старик засмотрелся, и с ним стал разговаривать. Точно один в ночи остался. Ни меня, ни учеников. Хотя, пацаны и вправду куда-то подевались. Я и не заметил, когда они ушли. Если не приглючились мне эти пацаны.

— Странные боги тебя создавали, уважаемый. Вложили в тебя много зла, добра и равнодушия. А всего остального дали по капле и песчинке. Не хотел бы я быть твоим другом. И врагом твоим не хотел бы стать.

Знакомая, короче, песня. Пал Нилыч тоже говорил: «Вы очень мстительный человек, Алексей. С гипертрофированным чувством справедливости и…»

Ну, не объяснять же всем, что мама не очень меня хотела, когда я был в пренатальном возрасте. А папа очень не захотел маму, когда она была в «интересном положении». Вот и маемо тэ, шо маемо. Но кого колышут мои проблемы, кроме меня самого? Да и не считаются они проблемами в моем мире. Так, мелкими неприятностями, на которые и внимание обращать, вроде как, не принято. Нормальному пацану. А в этом мире те, кто заморачивает попутчиков своими проблемами, долго не живут.

Типа, Дорогу осиливает не только идущий, но и ведущий. Даже поговорка тут имеется: «Не можешь идти с караваном не начинай свой Путь. Не можешь вести караван не выходи на Дорогу!»

«Дорога» и «путь» здесь с большой буквы. И смысл у поговорки намного больше. Что-то вроде: «Не можешь жить, не мешай другим или тебя быстро отправят на внеочередное перерождение». Правда, не все верят в перерождение. Но это уже его проблема. То есть, моя.

— А почему боги, уважаемый, а не Бог?

Это я у костра спрашиваю, не у шамана.

— Ты знаешь о Едином?

Вот теперь шаман смотрит на меня. И мне не надо поднимать голову, чтобы убедиться в этом.

— Знаю.

— Не многие знают, что все боги и демоны это только маски, которые Единый надевает, когда пожелает.

— И религиозные войны придумал тоже он.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне сказал.

— Тебя не зря называют Многомудрым.

— Это не меня, а…

— Тебя!

Спорить со стариком я не стал. Я к нему не спорить пришел, а говорить. За жизнь. Свою, в том числе.

— Надеюсь, многоуважаемый простит мой вопрос и удовлетворит мое любопытство?

Блин, каким я вежливым могу быть, если очень надо.

Шаман слегка улыбнулся и наклонил голову. Тоже слегка. И неторопливо так. Типа, ты спрашивай, а уж мы посоветуемся и решим: прощать тебя или чего-другое с тобой сделать.

Ладно, рискнем.

Очень уж старик мне колдуна напоминал. Асса. Такой же рыжий, худой, невысокий. Вот только спокойный. Не дерганый, в смысле. Чувствуется, что дед тоже может быстро и круто реагировать. Если понадобится. Но редко это «понадобится» бывает. Не доводит шаман до этого дело. Умеет притормаживать на поворотах. Колдунчику нашему еще учиться и учиться. Далеко ему до этого профи, очень далеко. А еще старик на тех, с Дороги похож. Что немного потрепали наш караван.

Вот я и спросил.

Трудно жить любопытному. Спокойно. И долго.

— Тебя не зря зовут Видящим. Сумел отличить тисла от ми-ту.

— А почему ты…

— Здесь, а не среди тисла? Это долгая история.

Не про то я хотел спросить, ну да ладно.

— Так и ночь не короткая, многоуважаемый.

— Ты прав. И ночь умеет слушать. — Еще одна ветка полетела в огонь. Запахло почему-то спелым виноградом. — Моя мать, да будут остры ее зубы и густа шерсть, была грелкой Главного шамана, пока Дорога ни позвала ее…

— Грелкой? Омлакс?

— Нет. Просто грелкой. Среди тисла нет рабов. Каждый с радостью служит своим шаманам. Пока может. Моя мать служила четыре сезона. Потом она пошла очищать Дорогу от слабых и глупых.

Так вот как это называется… Типа, санитары караванной тропы. Ладно, не отвлекаемся на формулировки.

— …удача отвернулась, и они стали пленниками. Но одну пленницу не убили сразу, как всех остальных. Эта пленница стала потом моей матерью. Один глупый муж взял пленницу в свой шатер.

— Думаю, она была молода и красива. А мужику нравились рыжие и компактные девчонки.

— Пленница была очень красива. Но ее не убили и потом, когда глупец разделил с ней подстилку. Он не смог отличить тисла от ми-ту.

— Думаю, это была последняя ошибка в его жизни.

— …не могут глупые путы удержать тисла, когда Санут шепчет: «Изменяйся… беги…» Пленница изменилась и убежала.

— А ее не догнали и не нашли.

— Не догнать ветер над Дорогой. Не найти Песчаного Кота в Песках. Ветер сделал тисла быстрыми, Кот научил охотиться…

— А после того плена родился ты, так?

— Главный шаман приказал моей матери родить меня.

— Приказал?

— В ночь побега пленница убила двоих. Вторым был ученик шамана, что пытался помешать ей. Другого шамана, не тисла. Пленница не знала, что он ученик шамана. А Главный шаман тисла узнал. Он приказал родить нового ученика шамана и отдать вместо убитого. Чтобы Ветер и Кот не прогневались на тисла.

— И она смогла?.. Именно шамана?..

— Первый муж матери был сам Главный шаман. И второй муж матери был шаман. У меня дух шамана и тело шамана. Я не мог родиться никем другим.

— И она сразу отдала?..

— Три сезона мать растила меня, потом понесла в соседний клан. Их шаман знал, что у тисла растет его новый ученик. Он позволил моей матери пройти по его землям. И уйти. Не стал останавливать…

Да-а, история. Не знаю, правда, зачем старик мне ее рассказал. Я не биографию его спрашивал. Другое. А его вот на воспоминания потянуло. И не со мной он разговаривал — с огнем, звездами и ночным ветром. А ветер мне захотел нашептать. Или огонь. А мог и не захотеть…

— Я просил Кота и Ветер привести в мое племя сильного целителя. Я приказал Надыру: иди, ищи и ничего не жалей…

— Надыру? Слышал, был в его караване лекарь.

— Надыр пожалел. Как купец. Взял хорошего лекаря, но не самого лучшего…

Ага, типа, зачем платить больше?..

— …забыл, что лучший товар не бывает дешевым. Ветер и Кот наказали Надыра за жадность. Руками тисла наказали. Но я обещал Надыру защиту, и Дорога привела тебя к нему…

Классная интерпретация прошедших событий: Не выполнил приказ — наказали, но обещались помочь — и помогли. После наказания. Умеет дед правильно объяснять случившееся. Не подкопаешься. Типа, шаман всегда прав, потому что он шаман.

— …шаман просит и Санут слышит его. Я просил самого сильного лекаря и пришел ты. Я не долго просил. Сезон просил, два просил… Мой Наставник был хорошим шаманом, но силы у него было меньше. Он девять сезонов просил ученика. И целительницу слабую выпросил…

— Так это с ней ты меня?..

— И дочь ее не так сильна, как надо моему племени…

— А, дочь?.. Ну, это другое дело.

— …они сильные воины и сильные охотники. Видящие тоже не самые слабые, но целители…

— А шаманы?

— Среди тиу нет шаманов.

— Почему?

— Потому, что они тиу.

А слон не летает, потому что он слон.

— Подожди, ты сказал «тиу»? А целительница ваша при чем? Или она тоже из этих?..

И я провел три черты поперек груди.

Шаман важно кивнул.

— Других тиу я не знаю.

— И ты хочешь нас?..

Еще один кивок. Неспешный и невозмутимый.

— Блин, ну, а… уважаемый, ты думаешь, что-то получится?..

Старик даже отвечать не стал. Не снизошел. Похоже, он точно уверен, что все получится. И обязательно, на пользу клану. Мичурин хренов! Мне б его уверенность.

И мне вдруг вспомнилась детская загадка. Из первого класса еще. «Скрестил Мичурин кошку со слоном и что получилось? Хана всем крышам получилась, вот что!»

Но смеяться будем потом. Завтра. Или через день. Когда уберемся из этого племени.