1

Ну, нет в жизни совершенства! Нормальному пацану всегда чего-то не хватает для полного счастья. То он готов оказаться где угодно, только бы не сдохнуть, внезапно и скоропостижно, а когда оказывается в этом самом где угодно, то сразу появляются вопросы. Типа: Куда это меня занесло? Как это я здесь очутился? Потом появятся и другие, вопросы в смысле. Но эти одни из главных. А не найдешь на них ответы, начнутся заморочки: Может, я сплю, и все это мне снится? или А может, это мой предсмертный бред? Ну, как нормальному пацану убедиться, что все вокруг не глюк? Спросить у кого-то? Ага, как же! Вдруг тот, у кого спросишь, слепой от рождения? Или дальтоник. Или не видит того, чего видишь ты. Типа, ты — избранный, а остальные так себе. Знаю я одно заведение, где на таких избранных рубашки с длинными рукавами одевают, а рукава за спиной завязывают. Не хотелось бы попасть туда.

Сказали бы вчера, что не смогу отличить живого от мертвого, ни в жисть не поверил бы. А сегодня вот иду по коридору и не знаю, живой я или как.

И на фига мне эти философские заморочки?! Пусть лучшие умы человечества ими заморачиваются. А мне бы чего попроще. Типа, гланды удалить с помощью автогена. И через то место, через что у нас, русских, все делается.

Все-таки, когда Бог хочет наказать человека, не дураком он его делает, а умным. И заставляет искать ответы на всякие дурацкие вопросы. А дураку эти ответы и на фиг не нужны. Дураку и без них хорошо.

Господи, за что наказываешь?! Чего я такого сделал?

И все-таки, куда же меня занесло?

Да уж, проблемка…

И решать ее, похоже, придется самому. А то желающие помочь в очередь не выстраиваются.

Если твоя жизнь от чего-то зависит, лучше это чего-то делать своими руками.

Не знаю, сам я придумал эту заумь или услышал где-то, но действовать решил так, будто помощи мне ждать не от кого. Да и не привык я надеяться на кого-то — помогут на копейку, а благодарности ждут на десять баксов. Стараюсь сам справляться со своими проблемами. Может, за излишнюю самостоятельность меня и… Ладно проехали.

Вернее, прошли. Переступили через груду тряпья и потопали дальше. Потом остановились, вернулись и решили рассмотреть поближе, через чего это такое мы переступили, пока наши мысли витали незнамо где.

До тряпья этим вещичкам было еще далеко. Мой знакомый, чье имя я так и не вспомнил, был одет как бы не хуже. Да и оружия среди тряпья валяться не должно, и мешочка с какими-то странными чешуйками. По виду — золотыми и серебряными. Назвать их деньгами язык не поворачивался. Чешуйка так же напоминала монету, как рулон обоев — туалетную бумагу. А уж привычные мне бабки еще меньше. И почему они в мешке? Что за примитив?…

На автомате поднял, рассмотрел и сунул в карман. Свой, понятное дело. Авось пригодится. Не бросать же такую прикольную вещь. Вот вернусь домой, покажу знакомым пацанам, пусть посмотрят, чего у некоторых лохов вместо баксов водится.

Вещи валялись грудой, здорово похожей на ту, что осталась после рассыпавшегося тела. Ту я не стал трогать, рука не поднялась, не знаю уж почему. А эту вот тряхнул. Еще и присел, чтоб виднее было. Блин! Все глаза себе запорошил: пыли столько, будто лет сто здесь не убирали. На уборщице, что ли экономят? А интерьерчик не слабый, под старину сработанный: пол и панели из дикого камня, на стенах — факелы, ну, прям, как настоящие. В такой обстановке только фильмы ужасов снимать. Или чего-то рыцарско-героицкое. Наваяли, уж. Во сколько ж им этот ремонтик обошелся? И кто это в нашем городе такой небедный? Почему не знаю?

Проморгался и занялся осмотром вещичек. Любопытные шмотки оказались. Добротные и пошиты как бы в ручную. Фасончик, правда, не знакомый, наверно, чего-то супермодное. И все натурель — никакой синтетики. А самое любопытное: их хозяина порезали. Серьезно. И совсем недавно. Кровь еще мазалась. Но раненого или мертвого тела в вещах не наблюдалось. Еще один рассыпавшийся, что ли? В занятное, однако, местечко меня занесло. А выбраться из него можно? Ну, хотя бы в принципе?

Постоял я, посмотрел на железяку, что под вещами нашлась. Странная такая железка. С четырьмя лезвиями. Будто меч сквозь меч прошел, да так и остался. Как таким пользоваться, в натуре не представляю! Ну, поднял и пошел себе дальше. А через пару метров бросил: тяжелой железка оказалась, да и ногу ей повредить элементарно.

Коридоры, повороты, еще коридоры, еще повороты и ни одной двери при этом. А где удобства, где лифты, где буфет, в конце концов?! Кто это строил? Чье хозяйство? И спросить не у кого. Если так здесь относятся ко всем посетителям, неудивительно, что они долго не живут. Чего-то и мне домой захотелось…

Еще один поворот, небольшой спуск и тут на меня накатило. Аккурат перед трещиной в полу и мостиком из темного дерева. Я только-только подошел к нему, как меня затрясло и ноги подогнулись. Хорошо хоть сил хватило к стене качнуться. Так и сполз спиной по ней, уткнулся лбом в колени и отключился, не знаю даже на сколько.

Бывает со мной такое. Иногда. Запоздалая реакция на стресс — так это называется. Небольшое такое отклонение психики. Я сначала решаю возникшую проблемку, а уж потом впадаю в ступор. Или пугаюсь тогда, когда напугавший меня придурок лежит в полной отключке. Те, кто меня мало знают, считают, что у меня нервы железные. Не железные они, а заторможенные. Но кричать об этом на каждом углу совсем не обязательно, так? Вот я и молчу в тряпочку. Не ломаю имидж крутого пацана.

Все проходит когда-нибудь, прошло и у меня, попустило что называется. В глазах посветлело, зубы перестали стучать. И соображать я нормально начал. Ну, более или менее. Только идти пока не хотелось. Вот я и решил посидеть под стеночкой, пораскинуть мозгами.

Это что ж получается? Какой-то урод хотел поджарить меня в моей же собственной машине. Типа, как пицу в микроволновке. Без моего на то согласия и разрешения! Не получилось у него. Какой-то дядя вмешался в процесс и поломал уроду весь кайф. Пожалел обиженного, так сказать. Хороший дядя, добрый — конфетку дал, а ведь убить мог… Хрен его знает, кто это сказал, но, прям, в точку попал. В моем случае монетку дали, типа, живи, Леха, долго и счастливо и ни в чем себе не отказывай. А надоест долго жить — вот тебе ножичек.

Спасибо, конечно за заботу, только где жить-то? И чем? Нормальному пацану есть и пить надо, кроме всего прочего. Чего-то я не видел здесь ничего, что на зуб положить можно. Ну, и на небо хоть раз в год посмотреть надо. На травку там. Не говоря уже о нормальном общении: долго самому с собой — это вредно. Ну, а здесь мы чего имеем?

Камень сверху, камень снизу, слева-справа тоже камень.

Это не детская песенка-дразнилка, в натуре камень со всех сторон. И давит так, словно в пещеру какую забрался, глубоко под землей. Хошь, вперед иди, хошь назад — пейзаж практицки не меняется. Подходящее местечко для долгой и счастливой жизни!… И какому мудиле сказать за него спасибо? У кого тут такое больное чувство юмора?

Я, между прочим, еще не ужинал сегодня. И обед у меня был чисто символический. Заработался конкретно. Думал, вечером доберу нужные калории и вдруг такое попадалово! И я посреди всего этого. Сам. Один. Ни спросить, ни послать, как говорится. Абыдно.

А все-таки психологи не совсем психи. Не зря советуют общаться. Типа, расскажи о своей проблеме и тебя попустит. Вот и меня попустило, а ведь поговорил только с собой, любимым, да и то, не раскрывая рта. Все равно помогло. Проблема, правда, никуда не делась. Только отошла в сторону и ждет, когда я отлеплюсь от пола и пойду себе дальше.

Отлепился, пошел. Ну, направление пока менять не станем, чего там сзади я уже видел. А вот чего впереди — это будем посмотреть.

И посмотрели очень даже скоро. Только за поворот завернули и аккурат в тупик впечатались. В натуре. И в темноте.

Всю жизнь любил такие вот приколы. Очень уж они аппетит улучшают. И для нервов они того…

Постоял, вспомнил все ругательства, какие знал, и тут до меня дошло: воздух-то свежее стал. Я быстренько забежал за поворот, схватил факел — настоящий оказался, не имитация — и стал осматривать тупик.

Завал. Огромный такой булыжник и несколько камешков поменьше. Надежно они коридор перекрыли. Не раскапывать — взрывать надо. Или другой выход искать. Вот только сквозняком тянуло и весьма настойчиво.

Не сразу, но разобрался: трещина. Снизу вверх. Широкая. Скалолазы такую камином называют. Это если снизу смотреть. Ну, а если сверху, то колодцем. Из колодца, говорят, звезды видно, даже днем. Я вот тоже увидел. Где-то очень высоко. Там, куда факел и не досвечивал. Но до этого высоко, как до горизонта. Да и не большой я любитель лазать по трещинам. Без страховки. Мне руки беречь надо. Кормят они меня. Да и костюмчик жалко. Я за него зеленью платил, кровно заработанной.

Так что постоял я, подышал свежим воздухом и обратно пошел. Вместе с факелом. А то свет здесь ну прям интимный, через каждые сто шагов факел. А между ними как хошь: хоть наощупь, хоть с закрытыми глазами. Мне вот повыделываться захотелось: то шаги считал, то факел взял. Решил, мол, я самый умный. Остальные, типа, погулять вышли.

Говорили же мне: Леха, будь проще, и люди к тебе потянутся — забыл. И совет забыл и то, что я не единственный пацан в мире — все забыл. Вот мне и напомнили. Конкретно так. Спасибо, что не до смерти. Везло мне в этот день на добрых людей.

2

Голова болит так, что аж глаза дергаются. Закрытые. И тяжесть в затылке конкретная.

Это сколько ж я вчера выпил? И чего с чем намешал?

Воспоминания объявили лежачую забастовку и расползлись по углам.

А вот кантовать меня не надо! И трясти тоже. Вы чего русского языка не понимаете? Я же сейчас блевать начну. Ну, раз не понимаете, вам же и убирать. А пинать меня зачем? Я же честно-благородно предупредил…

Ну, чего теперь трясете? Работать надо? Не-е. В таком состоянии я опасен для окружающих. Мне б отлежаться денек-другой. Оставьте меня, а? Положите, где взяли. Что я вам такого сделал?! Изверги! Лучше убейте! И зачем вы меня так напоили вчера?

Или это позавчера было?… И что за повод у отмечалова? Ни черта не помню — солидный должно быть повод.

Слышь, мужики, а на каком языке вы ругаетесь? Из десяти слов я одно только понимаю. Или два. Кажется.

Во блин, чего же такого мы отмечали?! И где это я? Домом и не пахнет. И с глазами моими что? Ни хрена же не вижу!…

Ослеп, в натуре, ослеп!

Говорили мне: будешь много пить — руки дрожать станут. Фигня! Глаза первыми отказали. Как же я теперь буду? Чего я наощупь-то могу?

Ну, мужика от бабы отличу.

Слышь, ты не обижайся, это я сослепу. Мне вообще-то бабы нравятся. А, ты не обижаешься? Вот и хорошо. Вот и путем все… Эй, я же сказал, мне бабы нравятся! Ты че, глухой? И не надо меня раздевать. В натуре, останемся друзьями. Слышь, падла, и не думай даже, я не из таких…

Я прозрел! Я снова вижу!

А всего и делов-то — открыть глаза. И сразу одной проблемой меньше. И второй тоже. Извращенцу оказывается не я нужен, а мой прикид. Ну, и забирай, не жалко, новый куплю. Только трусы оставь и документы. Эй, урод, трусы мои тебе зачем?!

Удар по кумполу.

Темень.

Мне надо делать трепанацию черепа. Срочно. А наркоза нет. Закончился. Во влип…

— Ничего, мы и без наркоза обойдемся, — изуверски улыбается доктор. Брюхо его горбатится под зеленым халатом пивным бочонком или девятым месяцем. — Применим современную технологию. Можем западную, можем восточную. Больной, вы что предпочитаете?

Я невразумительно мычу, пока мои руки привязывают к шесту.

— Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, — басом хохочет жирнопузый.

Появляется еще один персонаж. Старик азиатской наружности, упакованный в костюм нинзи. Но костюмчик не черный, а темно-зеленый. В руках старика длинный шнурок. Извивается в пальцах, как живой.

— Это наш главный анестезиолог, — говорит пузан. Старик кланяется. — Багдадский душитель.

— Потрошитель? — я зачем-то тяну время.

— Потрошитель вам не нужен. Аппендицит мы уже удалили. Или вы еще что-то отрезать хотите? Так мы завсегда, с радостью! — и жирдяй скалится так, словно вместе с аппендиксом удалил мне еще кое-что, чтоб танцевать не мешало. — А это вот его помощник — Ватсон Лондонский.

У мужика короткие рыжеватые усы, бледная, как в конце зимы, кожа и древний прикид. Не иначе как прошлого века. И тоже зеленого цвета. На голове панама-котелок, в руках дубинка. Конкретная такая дубинка. Пацаны в форме с такими по улице ходят.

Пока я разглядываю помощника (чьего я так и не понял), он снимает шляпу, кивает и опять напяливает ее на голову.

— Ватсон… — Имечко кажется знакомым. — Тот самый?

— Да. Из семьи потомственных палачей и анестезиологов. Мой отец мог пощупать голову больного, а потом так ударить, что тот приходил в себя в указанное время.

— Точно-точно, — радостно тараторит толстый. — Скажу, операция продлится до трех часов, так в три десять больной уже моргает.

— А сейчас он где? Отец…

— Вместо своего отца работает. Палачом.

— Семейная традиция, что вы хотите?…

Достал меня толстопузый со своим юмором. Чего я хочу? Домой хочу. А все это — чтоб только сном было. И исчезло, когда проснусь.

— Ну, вот и познакомились с нашей бригадой. Теперь можно и приступать…

— Подождите! А он что?… — киваю на старика.

— Он? Такой же виртуоз, как отец Ватсона. Только с удавкой. Считает, что так гуманнее. Его метод подходит всем, даже детям и беременным. И он не щупает пациента, а смотрит ему в глаза. Я лично лечу свои зубы только под восточной анестезией. Так что выбираем?

Ватсон хлопает дубинкой об ладонь. От размеренных шлепков меня передернуло. Посмотрел на азиата. И не подозревал, что во мне такой любитель Востока живет.

— Хороший выбор…

Это было последнее, что я услышал.

В глазах резко потемнело.

А потом пришла боль. Какой-то урод лупит меня по морде. Левая щека, правая, левая, правая… Блин, и когда ж ему надоест?

Открывать глаза не хочется. Чего, операция уже закончилась? Что-то очень быстро. Уберите от меня этого придурка и повторите все еще раз.

Глаза все-таки пришлось открыть. Кто-то настойчиво трясет меня за плечо.

— Блин, какого?…

— Просыпайтесь, Алексей Тимофеич! Просыпайтесь!…

— Ну?…

— Вы проснулись?

— Угу.

— Нужно срочно в операционную…

— Ну?…

— Черепная травма.

— Угу.

— Клиента уже готовят, а…

— Ну-ну!…

— Анестезиолог заболел.

— Угу.

— И анестезии мало.

— Что опять?!

Я, кажется, начинаю просыпаться.

— Что делать будем, Алексей Тимофеич?

— Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, — повторяю знакомые слова.

— Что?! Что вы сказали?…

Вижу изумленное лицо старшей сестры и окончательно просыпаюсь.

— Шутка, Семеновна, шутка. Идем в операционную. Прорвемся, не в первый раз.

Из глаз женщины исчезает озабоченность. Верит она мне. Раз Тимофеич сказал прорвемся, значит, все будет в порядке.

Легко работать с людьми, когда они в тебя верят.

За что я люблю ночные дежурства? За то, что они намного спокойнее дневных.

Намного. Спокойнее.

Яркий свет, как удар. Глаза сами собой закрываются.

3

Глаза все-таки пришлось открыть. Какой-то идиот напоил меня кислым пивом, насильно, а я эту дрянь тут же выблевал. После такого глупо притворяться спящей красавицей.

Свет по глазам не ударил. Темновато было в этой комнате. А вот вонь шибала конкретная. Похоже, кто-то здесь уже пил пиво и оно ему понравилось так же, как мне. А еще в это пойло явно чего-то подмешали. У меня начались глюки. Или продолжались.

Пол качается. Стены дрожат. По ним ползают точечные светильни или жуки-светляки. Дверь тоже дрожит. Не пойму, арочная она или обычная. И закрыта она или открыта, тоже не пойму.

Бригада врачей-изуверов куда-то подевалась. Вместо нее появилась троица… не знаю уж кого. В смысле, вот так с ходу определить профессию этих мужиков не берусь. Но то, что они садисты, и слепому видно. А кто еще станет раздевать нормального пацана, ложить ему на плечи шест и привязывать к нему руки. Только садисты и извращенцы. Нормальный грабитель не будет портить нормальный прикид. А эти уроды разодрали мои вещи на запчасти. Все. Чем им, интересно, носовой платок не понравился? Чистый же был.

Лица у всех троих настолько пусты, что кажутся одинаковыми. И, как сказал бы Витька, печать интеллекта им ставили на другое место.

Стоп, ошибочка вышла. К копью меня привязали, а не к шесту. Вот как повернул голову налево, так сразу и понял: к копью. Это чего ж получается? Стражников каких-то моя троица играет? А я, типа, главный преступник тут. Кто-то из знакомых пацанов решил фильм прикольный снять, со мной в главной роли, так что ли? Киношники и не такой пейзаж отгрохать могут. За бабки, понятное дело. Ну, а если не фильм, тогда чего?…

Кажется, со мной так уже было. Кажется, решал я уже вопрос-вопросов: И де это я?, вот только не помню, решил или как. И про пацанов я читал, что попадали в другой мир или в другое время. Целая серия была. Мужской клуб называлась. Так там герой с ходу, уже с третьей страницы врубался что по чем. То ли указатель какой читал, то ли встречал кого, кто ему все по понятиям раскладывал. Так это книги, а по жизни как разобраться? Кто я — пленник или герой кины?

Мои охраннички загалдели. Оказывается, пока я вертел головой, нашей компании прибыло.

Мрачный серокожий мужичок в рясе до колен обошел меня, осмотрел со всех сторон, потыкал пальцем в живот — еще один извращенец? — и буркнул:

— Годится.

На незнакомом языке, между прочим, сказал, а я понял. Ну, прям, полиглот. Никогда за собой такого не замечал. И то, чего старший из стражников сказал, тоже понял. Через слово-два, но понял. Типа, служим и делаем, о Великий… И тут же меня под локти и из комнаты. А чтоб быстрее ногами шевелил — в копчик копьем. Два копья оказалось у охранников. Одно ко мне примотали, а второе у какого-то урода в руках осталось. Блин, как же быстро можно идти, когда к заднице копье приставят! Я даже тому, в рясе, на пятку наступил. Мол, осади ретивого служаку. Ну, он осадил, а мне по морде лица надавал.

Сухонький старичок, сухонький кулачок, но абыдно же! Не-е, такое кино не по мне. Хотел сказать пару ласковых режиссеру, а мы, оказывается, уже пришли.

Широкий квадратный проем, стены как бы ни в мой рост толщиной, высокие каменные ступени… вниз. Пять штук насчитал. Каменные плиты под ногами, толстенные колонны.

В лесу родилась елочка, в лесу она росла. И выросла в три обхвата…

Такая вот детская песенка мне вспомнилась, как на колонны глянул. Было этих елочек тут… много, скажем, если не считая. От них зал меньше и ниже кажется.

Меня поволокли между ними. Быстро. Едва успеваю ногами перебирать. Краем глаза кубы меж колоннами замечаю. Высотой со стол. И хлам какой-то на них. Рассмотреть бы… это во мне археолог-любитель проснулся. Но мы мчались так, будто на самолет опаздывали.

Свернули раз, другой. Оказывается, и в центре зала колонны стоят. Из-за одной выскочил знакомый старик. Только поверх рясы он еще сетку накинул. С клочками меха, кожи разных цветов и шкурок с чешуей.

Падла буду, если кожа не человеческая!

Мужики, а чем это вы тут занимаетесь? Может, без меня продолжите? А я домой пойду…

Шевельнулись в голове такие мысли, а озвучить не успел. За стариком еще один персонаж нарисовался. На толстопузого доктора похожий. Только в черном прикиде. В руках — кусок каменной плиты. На манер разноса. Чего-то нарисовано на ней, финтифлюшки какие-то лежат, а в центре бокал стоит. Литра на три. Из темного стекла или полированного камня. Из бокала дым поднимается. Вроде, от ходьбы качаться он должен. Дым. Но ни фига! Столбом вверх.

Мужик с разносом оббежал меня несколько раз, старик чего-то забормотал. И тут дым ко мне потянулся. Ощупывать, вроде как, стал.

Во спецэффекты! Своими глазами вижу, а не верю.

Но дыхание на всякий случай задержал. На сколько мог, понятное дело, настолько и задержал. Приходилось нырять на глубину, но я все-таки не японская доставательница жемчуга. Даже того, чего вдохнул, мне хватило. В ушах зазвенело, перед глазами поплыло.

Пока я плакал и моргал, старик на мне какие-то знаки карябал. На груди, на животе, на этом самом, чем нормальный мужик гордится. Карябал старик и бормотал чего-то. Ни слова я не понял на это раз. И не увидел ничего. В смысле, рисунков. Тайные знаки, короче. Только вонючие, после такого шаманства мне в душ захотелось. Срочно.

Кисточку и плошку с какой-то жижей старик на плиту поставил. Потом руками помахал — благословил нас на доблестный труд, типа. А сам за колонну свалил. Бокалоносец рявкнул чего-то и за ним. С понтом, я свое дело сделал, теперь ваша очередь.

Меня потащили дальше. Только помедленнее. Я по сторонам успевал замечать кое-что. На одном столе композицию увидел. Вроде, как муляж парочки в момент соития. И в натуральных размерах. Материал, правда, не понятный. А прошли мимо стола — паленым завоняло. Запах горелой человечены я в любом состоянии узнаю.

Еще несколько столов и опять парочка. Эти горизонтально-вертикальную позу отрабатывали, когда их облили чем-то горючим и подожгли.

Да не-е, фигня… Не могли они в той же позе остаться. Поменяли бы. И не один раз. Огонь и с трупами всякие штуки выделывает: так мышцы иногда сокращаются, хоть смейся, хоть пугайся, а тут… Муляж он и есть муляж. Только материал странный. Или это специально для туристов? Чтоб пугались и не скучали, типа. Напугали ежа голой жа. Они б еще скелет поставили. Как в анатомичке.

Чего-то надоело мне все это. И развлекалово не интересное, и фильм дурацкий. Хотите дальше снимать — без меня.

Только открыл рот, а мне быстренько напомнили, что ногами все-таки надо шевелить. И я зашевелил быстрее. А чего делать, когда напоминают с помощью копья. Ну, доберусь до заказчика, все выступающие части отрежу! Бесплатно!

Возле какой-то колонны меня остановили, развязали руки, толкнули вперед. Обошли мы ее, и тут я увидел цель нашего похода, так сказать.

4

Пока я стоял и хлопал глазами, мне придали конкретное ускорение. По большой ягодичной. Я пробежал пару шагов, оперся об камень, чтоб не упасть, и оказался аккурат между ног бабы. Хотя баба из нее такая же, как из болонки волкодав.

Были у меня девки и моложе, а эта… не скажу, что она была такой плоской, чтоб перепутать ее с пацаном. Но вот одетой, да в мужской прикид — это еще как сказать. Но одежды на ней не было. Только полоски тусклого серебра. На шее, руках, животе, на широко раздвинутых коленях.

Не каждую ледь уболтаешь так раскрыться. За бесплатно они все в целомудренность играют. Говоришь, типа, Гюльчатай, покажи…, а из-под паранджи слышишь: Позолоти ручку, красивый. Позолотишь, заберешься под паранджу, а потом хоть новую ей покупай, с сеткой погуще.

Не думаю, что девке удобно. В такой позе мышцы быстро затекают. Особенно, если неподвижно лежать. А девка лежит и не шевелится. При мне, по крайней мере. Лицо у нее детское. Невинное, можно сказать. (Шлюхи с таким фэйсом большим спросом пользуются.) И спокойное, как и спящей. Или мертвой. И глаза закрыты. Только ресницы чуть подрагивают. Симулирует обморок. Или притворяется. Мол, нет никого дома, и дома самого тоже нет.

Стражники за спиной загалдели. Речь гортанная, незнакомая. Почти незнакомая. Слово из десяти я все-таки понимаю. Да тут и понимать много не надо, меня не алгеброй привели заниматься.

Баба по горизонтали, мужик по вертикали… под каким же номером эта поза в Камасутре? Не припомню чего-то.

Посмотрел еще раз на свою будущую партнершу. Смотреть там оказалось не на что. Шерстка у нее уже отросла, рыжая, а вот грудь только наметилась. Да и сама — одни кости. На такую ляжешь — оцарапаешься. Не-е, на худосочных малолеток и пацанов, похожих на девок, меня никогда не тянуло.

Обернулся, сказать это, но меня быстро переубедили. Типа, нечего перебирать харчами. Человек с ножом может быть очень убедительным. Если приставит его к горлу собеседника. Или еще к чему-то, что дорого тому, как память о детстве. А если вместо ножа меч… Спорил я недолго. Быстро понял, что карьера евнуха мне и на фиг не нужна. А малолетка… от меня не убудет, если мы познакомимся поближе. Хоть и не мой она идеал, но любые правила иногда приходится нарушать.

Я потрогал острые коленки, бедра. Кожа гладкая и горячая, как на солнце перегрелась. Тощая сразу перестала притворяться спящей, а я все не мог притвориться, что она мне нравится. Ну, не тащусь я от баб, что носят лифчик минус первого размера! Да и у тощей глаза круглыми стали, когда мой размер увидела. Что имею, тем и пользую, меньшего у меня нет. Короче, любовь с первого взгляда у нас не возникла, скорее уж наоборот. И не девку-малолетку я ненавидел, а тех, кто все это придумал.

А они топтались рядом, сопели и давали ценные указания. Уроды! Я им что, Казанова, на бис работать… Они б еще метроном принесли, чтоб я с ритма не сбился. Вот придурки — сами не могут и мне настроиться не дают, да еще торопят, будто вот-вот чемпионат по футболу начнется, а я их задерживаю.

Больше всех выделывался урод с копьем: демонстрировал, какой он великий и неутомимый, а потом сзади зашел. Типа, помочь мне. И такая злость меня взяла, что огнем полыхнуло в груди, в животе и мой спящий красавец проснулся.

Черт бы побрал вас всех!

Не дали мне времени на предварительные ласки и я сунулся в сухую и тесную норку. Запахло кровью. Девка зашипела сквозь зубы. Я невольно пожалел ее и остановился. Все-таки для первого раза нужна другая обстановка: весна, луна, бутылка вина. Ну, и никаких зрителей, понятное дело. Злость на девку исчезла. Будь у меня пистолет, не ей бы я свою крутизну доказывал, а тем, кто устроил мне сеанс незапланированного траха. Таких придурков надо топить еще при рождении.

И тут случилось несколько вещей. Почти одновременно. От моей шеи убрали меч, я даже услышал, как он зашуршал в ножны. Копье от задницы тоже убралось, и краем глаза я увидел его носителя. Но главное — у меня в руках появилось оружие! Не мой любимый пистолет, как хотелось бы. Тот остался в Мерсе. У меня был нож, подарок умирающего, всего лишь нож, но и это лучше, чем совсем ничего.