С соседней койки поднял свою огромную голову Йор. Тускло сверкнуло лезвие изогнутого меча. Орк молча взглянул на хозяина, но тот не мигая смотрел на дверь, судорожно сжимая рукоять иглы.
      Сын Дара втянул в широкие ноздри воздух, силясь понять, кого принесла нелегкая. Увы, прошедший ливень отбил запах ночного гостя.
      Справившись с волнением, Скорпо встал, осторожно ступая на цыпочках по холодному каменному полу, подошел к двери.
      Шорох повторился, отдаваясь скрежещущим эхом в сердце Мийяры.
      «Таки явились. Что же, пришло время умирать?»
      Маг инстинктивно закрыл глаза, стараясь проникнуть в разум незваного гостя… Ничего… Теперь уже давно… ничего…
      Оказавшись рядом, орк осторожно толкнул Инвара, кивая на приготовленное оружие.
      Какое-то время они оставались без движения и только прислушивались. Наконец шорох повторился, и в нем можно было различить то ли стон, то ли рык. Летящий Конь многозначительно посмотрел на хозяина. Скорпо, чуть отступив в глубь пещеры, приготовился к нападению.
      Орк резко распахнул дверь и, метя в грудь еще невидимого противника, ударил что есть силы.
      Захлебывающийся вскрик потонул в шуме дождя.
      Скорпо осторожно наклонился над распластанным на пороге телом.
      Старшая Сестра второй раз за всю ночь смогла выглянуть из-за грозовых туч, бросая тусклый свет на содрогающуюся под дождем землю.
      — Схад Отродья! — выругался Мийяра, наконец рассмотрев представшую перед ним картину. — Катт-Арр!
      Удар пришелся в голову гнома. Если бы на его месте был человек, то клинок Йора рассек бы грудь непрошеного гостя.
      Недовольно ворча, сын Полуденного Волка осторожно перенес гнома на кровать волшебника и сразу же отправился смывать «запах подземной гнили».
      Не дожидаясь утра, Скорпо запалил все свечи и начал осматривать рану. С первого же взгляда было понятно, что гном уже не жилец в этом мире, и, будь на месте Инвара опытный лекарь, приговор не изменился бы. Тяжело дыша и обливаясь потом, Катт-Арр доживал последние минуты своей долгой жизни.
      «Зачем он здесь? Я же ничего ему не заказывал. Просто решил наведаться?» — Скорпо разглядывал бледное лицо гнома. Словно услышав немой вопрос, старый знакомец открыл глаза.
      — Рофэх-Фа… — тихо произнес он. — Рофэх-Фа…
      — Что? — наклонился ниже Мийяра.
      — Рофэх-Фа ждет… дома… «Верно, бредит».
      — Передать, может, что? — В голосе Инвара не звучало даже и нотки издевки.
      — Долг… там… ждет… — Карлик мучительно закрыл глаза. — Должно было… случиться. Она не дается… так просто… Бунп Лоуусу… Платить… за него… жизнью…
      «Бунп Лоуусу!» — В Скорпо словно молния ударила. Он вскочил и заходил по комнате. Вернувшийся орк непонимающе взирал на происходящее, про себя еще раз решив, что от гномов хорошего ждать нечего — один этот довел шамана до умопомрачения.
      Внутри у бывшего чародея все кипело. Страх, неизвестность уходили прочь, их место занимала теперь мучительная мысль о том, как жить дальше. Как выжить в этом проклятом мире, когда он, этот мир, разом лишил тебя всего — способностей, сил, цели! И этот великий артефакт, всплывший из небытия, определял главное — цель. Жить!.. И отомстить разом всему миру, сосредоточенному в одном человеке, обманом и кровью занявшем чужое место, заодно похоронив заживо родного брата.
      Инвар вернулся к умирающему, готовый ловить каждое его слово.
      — Бунп Лоуусу. Что ты знаешь о нем? — горя от нетерпения, сел он рядом, не замечая, что придавил руку коротышки. — Говори!.. — еле сдерживался, чтобы не схватить его за горло.
      — Он здесь… Рох-Тилион служит ему.
      — Хэй! — поднялся с места Йор. — Он казал Талион? Здесь есть талион — я видел следы. Рядом красный пещера.
      Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в памяти Скорпо, но вот что, не мог вспомнить.
      — А когда откроется Бунп Лоуусу? — Вопрос был задан по наитию.
      Глаза гнома на мгновение метнулись к суме, с которой он пришел в Заблудший Лес.
      Мийяра встал и быстро подошел к столу, на котором лежал потрепанный мешок.
      — Эй!.. — Увидев, что чародей полез в его вещи, Катт-Арр попытался встать и даже сумел опустить короткие ноги с кровати.
      — Успокой его!.. — не оборачиваясь, приказал маг, вываливая содержимое мешка на стол. Краем глаза он увидел, как широко шагнул к гному сын Полуденного Волка.
      Несколько манускриптов Сио, причем два из них соединяющих Кинблоу с далекой Квентианией. Весьма увесистый мешочек золота, и еще один, с драгоценными каменьями, не иначе как с Голубых Гор. Продолговатая деревянная шкатулка красного дерева. Скорпо, невольно залюбовавшись замысловатым узором и прикинув, сколько это может стоить (работа мастеров древней Наугии, выполнена четыреста — пятьсот лет назад, а скорей всего и больше), попытался открыть шкатулку.
      После нескольких безуспешных попыток, внимательно присмотревшись и узрев щелочку замочной скважины, чародей повернулся к гному и…
      Мертвый Катт-Арр лежал, запрокинув еле держащуюся на нитках плоти голову. Довольно улыбающийся орк спокойно вытирал окровавленный нож о плащ мертвеца — приказ хозяина был исполнен в точности.
 
      Слов у Мийяры просто не было. Безутешно махнув рукой, он обыскал труп под недовольным взглядом Летящего Коня — тому не терпелось самому заняться трофеями. Ключик нашелся на шее торговца магическими принадлежностями.
      Полтора оборота — и древний механизм, отпустив крышку ящичка, открыл взору чародея свои недра.
      Осторожно, двумя пальцами, Инвар извлек древний свиток и, еле сдерживаясь от нетерпения, развернул его. Тонкая, от времени местами почти истлевшая бумага явила неизвестные Скорпо письмена. Корявые черточки, растянутые точки, совсем не поддающиеся описанию символы тянулись ровными рядами сверху вниз, храня в себе древнюю тайну.
      — Стоп! Стоп!!! — отложив манускрипт в сторону, Скорпо двинулся в глубь пещеры, туда, где еще от предыдущего хозяина остались бережно сохраненные в бесконечных веках книги.
      Подсвечивая себе толстой коптящей свечой, Мийяра насилу отыскал нужный ему фолиант. Положив пыльную книгу рядом со свитком, чародей начал сравнивать символы.
      — Отродье меня подери… — не веря своим глазам, прошептал он. — Ленивитанский!.. Быть не может! Каяс говорил, что документов на этом языке сохранились считанные единицы: он даже древнее антыни! Небо! Сколько же ему тысячелетий?!!
      Едва переведя дух, он принялся читать рукопись, выискивая похожие слова в пыльном фолианте Второй Эпохи.
      Шуршало перо, оставляя на листе рассказ канувших в прахе веков…
 
      В очередной раз перечитав написанное, Скорпо победоносно усмехнулся и призывно махнул мнущемуся в дверях орку.
      Йор мгновенно кинулся из дверей на улицу, где уже давно светило послеобеденное солнце, и почти сразу же явился вновь, держа в руках подобие подноса, накрытого несвежей тряпкой.
      Потянув носом, Инвар почувствовал, как желудок призывно ухнул, требуя снедь.
      В улыбке обнажив кривые клыки, орк выставил перед хозяином принесенное и, гордо сдернув ветошь с деревянной тарелки, стал рядом.
      — Думай шахман ест хочет! — прорычал он, предвкушая похвалу.
      — O-o-o! — восхищенно протянул Инвар, любуясь (несомненно!) прожаренными кусками душистого мяса. — Сын Дара, я уже говорил, что ты знаешь толк в кухне? — сквозь чавканье похвалил Йора чародей. — Я скажу тебе больше! Все не так уж и плохо! Для меня, по крайней мере… — Он зацепил толстый с сальцем кус. — А вот тебе придется снова остаться за хозяина: я уезжаю. Далеко. Но обещаю вернуться! — проглотив чуть сладковатое мясцо, он пожалел, что все вино было выпито накануне. Ну да ничего, скоро все будет хорошо, все будет славно, и вина будет сколько хочешь, как и нормальной еды!
      — Шахман уезжает сегодня? — Летящий Конь потупил глаза.
      — Увы, мой друг, — наскоро проглотив последний кусок, Инвар встал и, приобняв верзилу за плечи, вывел его на свежий воздух.
      — Время уходить, время приходить. Время жить и время… время… — Чародея впал в ступор, а последний проглоченный кусок неумолимо полез обратно.
      Еле справившись с собой, бледный как полотно мужчина всем корпусом повернулся к орку.
      — Ты где взял мясо?.. — кое-как выговорил Скорпо.
      Не понимая вопроса, сын Полуденного Волка лишь пожал огромными плечами и кивнул на стоящий в центре вытоптанной поляны шест.
      Резкий порыв ветра качнул застывший воздух, разворачивая к Инвару лицом голову мертвого гнома.
      Поднялись веки, и выбеленные глаза Катт-Арра, найдя своих убийц, казалось, пронзили грудь человека насквозь.
      Сухие губы раскрылись, и с шеста раздался каркающий смех:
      — И ВЕДЬ НЕ ПОДАВИЛСЯ, А?! И НЕ ПОДАВИЛСЯ!..
 
      Кто-то, подойдя сзади, осторожно обнюхивал Инвара. Холодный мокрый нос чуть коснулся выгоревшего предплечья, вызывая новый приступ ужасной боли.
      Скорпо вскрикнул, дергаясь, как бабочка под иглой любопытного ученого.
      Медведь, удовлетворенно рыкнув, ухватил за шею жертву и потянул к себе, переворачивая ее так, чтобы удобнее было вгрызться в живот.
      Кричать сил уже не было…
      Перед тем как в очередной раз потерять сознание, Скорпо понял, что должен возблагодарить хищника: он снял его с проклятой коряги…
 
      …Сбросив с себя одеяло, старик сел на узкой жесткой кровати, закрывая лицо руками.
      «Все! все… успокойся! Это просто сон, просто кошмарный сон…»
      Насилу отдышавшись, Скорпо встал, направляясь к приготовленной еще с вечера лохани для умывания.
      Ополаскивая лицо, Мийяра чувствовал, как вместе со стекающими по глубоким морщинам каплями уходит ночной страх.
      Без стука открылась дощатая дверь, и девка встала на пороге, с любопытством глядя на гостя.
      — Чего тебе?.. — Скорпо чуть не добавил «Ули», но осекся, вовремя сдержав порыв. В последние годы образ тринадцатилетней хохотушки из далекого детства все чаще являлся к нему. Впрочем, как и лица тех, кто так или иначе прикоснулся к его жизни.
      — Так разбудить велели! — согнав на переносице веснушки, улыбнулась селяночка.
      — Так я вроде как уже… проснулся! — в тон ответил странник и, не удержавшись, плеснул горсть воды ей в лицо.
      Та радостно, словно пирогом одарили, расхохоталась и скрылась в дверях. Улыбнувшись вслед озорнице, Скорпо начал неспешно, даже через силу, собираться к выходу.
      Сквозь немытое окно пробивался утренний свет. На улице гомонила ранняя детвора, видимо собравшаяся на Келебсир рыбачить. Громко запел поздний петух, стараясь перекричать выводимую из хлевов скотину, и Инвар вдруг вспомнил, как будила его мать, в шутку зажимая маленькому соне нос. А он каждый раз, словно в первый, брыкался, недовольно ворчал и старался, извернувшись, забиться под тощую подушку.
      — Вы кушать будете?! — Скорпо обернулся, подслеповато щуря глаза: из-за непрошеной набежавшей слезы показалось, что матушка, еще живая, стоит в низких дверях чужой избы.
 
      — Я так разумею, вы туда? — молодой крестьянин кивнул в сторону Башни Лео. — Вот еще творожку отведайте.
      — Благодарю… — кивнул маг, с удовольствием принимая предложенную мису. — Уже нет, оттуда…
      — А правда, что когда-то вам нельзя было встречаться друг с другом? Ну, все колдуны были под запретом?
      «Когда-то?! Всего лет тридцать с небольшим назад!»
      — Не совсем… Раз в год можно было. На праздник Зимы. И не то чтобы нельзя было, просто… Если бы кто убил мага, ему за это ничего бы не было. Даже наоборот, еще бы и наградили… Но не везде так было — только в Бревтоне. На юге и западных землях — там такого не было.
      — Дикие же времена, однако, были!.. — серьезно посетовал крестьянин, почесывая сквозь ворот холщовой рубахи сухую грудь, будто случайно касаясь знака креста в круге. — А вот скажите, сударь, если не тайна, вы, верно, весь мир повидали?
      Скорпо утвердительно кивнул, аккуратно зачерпывая ложкой творог.
      — И как там? В смысле… — Мужик повел руками, стараясь объяснить вопрос — Как там?
      — По-разному… — хмыкнул гость, отодвигая в сторону пустую миску и принимая квартовую кружку ледяного молока. — Где-то лучше, где-то хуже, а в целом все одно.
      — Ну а вот нелюди, они тоже везде есть, да? Просто святой отец говорил, что это ошибка небесная. Вроде как Господь…
      — Тренировался, что ли? — с удовольствием отпив, Мийяра вытер рот. — Проба пера, так сказать… — Видя непонимание хозяина, он махнул рукой. — Правильно ваш священник говорит. Нечего нелюдям на нашей земле делать! Даже если они и первыми на ней появились… Вот что можно ждать хорошего от того, кто живет дольше приличного человека аж на целых сто с лишним лет?! А от тех, кто всю свою долгую никчемную жизнь тратит на то, чтобы, уподобляясь тупому кроту, вырыть побольше туннелей в земном чреве, что говорить о них? Согласись, ты бы свою жизнь под землей губить не стал, ведь так? А раз нет, то какой смысл их существования?
      — Это вы верно говорите… — с неуверенной улыбкой кивнул мужик. — Ну, с эльфами и гномами, оно, мож, и понятно… А вот орки… тролли?..
      — А что орки? Туда же их! Под корень! — Скорпо говорил спокойно, беззлобно, по ходу прикидывая, какой раз в жизни выдает подобную бессмысленную тираду. — Только и умеют, что ночью огненную стрелу в крышу пустить да, фэлу обожравшись, человеческую бабу на спину запрокинуть…
      «Кстати! А сколько Кривой Ра остался мне должен с прошлого раза?»
      — Это вы верно говорите. А как насчет троллей? Мы вот, например, и не знаем, что с ними делать! Вроде люди как люди, только…
      — Что значит «люди как люди»? — не понял Скорпо. — Мы сейчас говорим о троллях?
      — Ну…
      — И?..
      — Ой, простите, господин! Верное, вы не знаете… Тут же рядом за горами Халлатетра Вечная Долина стоит. Так там они и живут.
      Мийяра подавил зевок: разговор вдруг стал ему совершенно неинтересен.
      — Так вот… Не знаю, с чего и начать… — снова почесал себе грудь крестьянин. — Раньше в той долине только гоблины да тролли жили. Тролли обычные, не горные…
      — Равнинные?
      — Точно. Те, что головы имеют. А вот совсем недавно оказалось, что они под свое крыло людей приняли. Наши старики даже вспомнили, отколь они там взялись. Ушедший только помнит, когда с севера народец пришел. Пришел, тута маленько пожил, да не понравилось, с места снялись да в сторону Никсдора подались. Тама как раз вильсхолльцы земли распахивали, что у эльфов отвоевали. И не то тропку перепутали, не то по ходу передумали, но ни в Никсдоре, да и нигде больше их не видели. А в Долину народ по своей воле сроду не ходил — троллей боялись.
      Переведя дух кружечкой холодного пива, селянин продолжил свое повествование, не замечая безразлично-уставшего взгляда чародея.
      — А лет так двадцать-тридцать назад… да, где-то так… Явилось четверо. Люди сказывали, что их в темноте за троллей приняли — здоровые, что лоси. Слава Ушедшему, уберег он от смертоубийства, разобрались, что к чему, да кто есть кто. Они тогда с торговлей пришли. Меду привезли, рыбки соленой, еще чего-то. Вот такие дела. Так как с ними-то быть, мож, подскажете?
      Скорпо долго, неотрывно смотрел в глаза крестьянину, соображая, где потерял нить разговора.
      — Я что-то не понял, хозяин, — наконец вымолвил он. — Ты спрашиваешь моего совета, как себя вести с другими людьми?
      — Вот тут-то и вся эта соль, как говорится! — воздел мужик палец. — Людьми-то они себя не числят! «Тролли мы», — говорят. И вправду: со стороны посмотришь — по-ихнему болтают, силы неимоверной и… наивные какие-то.
      — То есть? — поднял седую бровь маг.
      — Ну, вот… «Если тролль слово дал, он умрет, но его сдержит!» Это нормально? Прям как дети! А поговорки, которые через слово вставляют? «Кувшин кувшину — рознь». Дети!
      Дальше крестьянина было не остановить — он все говорил и говорил.
      Едва Скорпо взобрался на козлы повозки, его окликнул деревенский староста.
      — В Уилтаван путь держите, господин?
      Мийяра хотел послать деревенщину куда подальше — дескать, «не твое дело», но, сдержавшись, коротко, кивнул.
      — Вы бы поосторожней. На дороге нынче неспокойно.
      — Людишки лихие? — снизошел маг до ответа.
      — Если бы… — Староста зло сплюнул. — Двое с Вечной Долины нынче поутру прошли. Один из тех дурачков, что троллями себя называют, другой — самый настоящий. Перворожденный по-ихнему. Так-то они ребята мирные, но вчера вечером в соседней деревне драку по пьяни устроили. Бабы сказали, поголовно всех мужиков покалечили. Брешут, верно, но вы уж все одно — поосторожней.
      — Спасибо за совет. — Скорпо тронул лошадей, но крестьянин не унимался.
      — Баба Каяса видела, как они как раз по энтой дороге пропылили.
      От резко натянутых вожжей лошади встали на задние копыта, недовольно заржав.
      — Баба кого? — Опешивший маг был готов сойти на землю.
      — Каяса, — непонимающе глядя на беснующихся лошадей, повторил староста. — Дарин Каяс. Вы же у него нынче ночевали.
      Еле проглотив вставший в горле комок, Инвар Мийяра пустился своей дорогой.
 
      Забрав в условленном месте Трава, сына Йора, к вечеру Скорпо был уже у Северных ворот Уилтавана.
      Вот здесь и начались проблемы. Старшина караула потребовал с орка даже не двойную плату за въезд в город, а сумму, сразу в несколько раз превышающую обычную.
      — Неделю уже как указ вышел, — хмурясь, объяснил стражник. — С нелюдей брать в десять раз больше против обычного.
      — Что, бюджет уже трещит по швам? — зло ощерился Мийяра, отсчитывая монеты за Трава. — Оно и понятно, женушка Владыки молода и соответственно требует повышенного содержания, то бишь расходов.
      — А вот за такие слова! — Служивый потянул из ножен палаш.
      — Червяки или мухи? — усмехнулся старец, распуская шнуровку мантии-плаща. — Я задал вопрос. Чем ты предпочтешь питаться всю свою оставшуюся жизнь, начиная с сегодняшнего вечера? — Наконец распахнув ворот, он показал знак скорпиона на перечеркнутом круге. — Ну, чем?
      Отступив на два шага, стражник убрал руку с оружия.
      — Проезжайте… — еле сдерживаясь, наконец прорычал он.
      — Ты забыл сказать «пожалуйста»… — Скорпо хотел добавить еще что-то скабрезное, но смолчал, усаживаясь обратно.
      «Повысили налоги на нелюдей… И это только начало. Скоро резать будут направо и налево. Как всегда, начнут с гоблинов и орков, а там черед гномов подойдет. Эльфов, опять же по традиции, на закуску оставят. Так всегда было… и везде… Вот очередь и до Бревтона дошла. Отродье! Тут же Талат-Гален рядом. Крови будет…»
      — Шахман, — ворвался в размышления хозяина орк, — приехал.
      Выскочивший из кабака мальчишка низко поклонился, принимая вожжи у сошедшего на землю дедушки, меж тем неодобрительно зыркнув в сторону Трава.
      Не обращая на невежу внимания, спутники вошли в распахнутые настежь двери трактира «Дно кувшина». Пробравшись сквозь гудящую толпу, они подошли к стойке, над которой важно возвышался неимоверно грузный мужчина.
      — Комнату и ужин на двоих. — Скорпо выложил на липкое дерево две золотые монеты.
      Ничего не говоря, трактирщик взял одну монету, демонстративно попробовал ее на зуб, не торопясь спрятал ее на поясе и… отодвинул второй желтый кружочек обратно к магу.
      — Не понял… — прохрипел Мийяра, уже догадываясь, к чему ведет хозяин.
      — Я не сдаю комнаты нелюдям. Вам — да. Ему… — он кивнул на густо покрасневшего Трава. — Если желаете, можете попытать счастья в другом месте, но, уверен, там вам обоим будут рады так же, как здесь.
      — Вы руководствуетесь законом королевства Бревтон или личными принципами?
      В который раз за последние тридцать лет Скорпо приходил в ярость от собственной беспомощности: обладай он сейчас хоть малой толикой своих утраченных способностей, наглец просто ползал бы у него в ногах, вымаливая прощение.
      — Есть два способа разрешить конфликт. Первый… — Мийяра во второй раз за сегодняшний вечер начал распускать шнуровку мантии. — Первый вариант: ты сейчас извиняешься за недостойное поведение, но я этого не услышу, потому как не понимаю кваканье лягушек. — Чародей наконец развязал веревки, обнажая знак магического цеха. — Второй вариант. Кстати, он милее моему сердцу: достопочтенный трактирщик берет за моего спутника… скажем, раза в четыре больше обычного (то есть как за человека), коя сумма послужит компенсацией за вашезадетое достоинство и неудобства, причиненные моим визитом. Для тупых перевожу: я хотел бы остаться в этом городе инкогнито, иначе сказать тайно, — сегодня мне не нужна реклама. Итак, ваше решение, достопочтенный хозяин? — Гость выложил в ряд четыре золотые монеты.
 
      Всю ночь Скорпо ворочался с боку на бок, думая, что делать дальше. Точнее даже будет, не что именно, а как. Прокручивая ситуацию последних дней, маг раз за разом приходил к выводу, что нужен помощник. Орки для этой роли не годились: как телохранители, лазутчики, связующее звено между ним и покупателями — двести раз да! Но сама идея, что рано или поздно придется заявиться в Кинблоу — город гномов с орком под ручку!.. Радости дальнейшая перспектива не вызывала. Да и что говорить об этом, если в самом Уилтаване, городе, где к нелюдям всегдаотносились если не с любовью, то уж с терпением, новые веяния, нашептанные единоверцами, ставили под вопрос осуществление его дальнейших планов.
      Размышление чародея прервал истошный вопль снизу. Да такой, словно кому-то отдавили сокровенное! Следом загремела падающая мебель, и стены «Дна кувшина» затряслись, сбрасывая с потолка густую паутину.
      Встав с постели, Трав вопросительно посмотрел на хозяина.
      — Лежи… Сами разберутся, — закрыл глаза Инвар Мийяра. — «Эх, люди, люди… Ни выпить не умеют, ни отдохнуть нормально, а все туда же…»
      После того как трактир содрогнулся еще четыре раза подряд, все наконец стихло. Правда, аж до самого утра слышались тихие всхлипы, ругань да шорох двигаемой мебели, под кои звуки мастер Круга Двенадцати и задремал.
 
      Спустившись только к обеду, Скорпо обнаружил, что был неправ: ночью мебель не двигали, а… убирали. Точнее, ее обломки. С нескрываемым восхищением оглядев совершенно пустое и безлюдное помещение, чародей искренне посетовал, что, «видимо, вместе с мебелью вынесли и всех обитателей этого славного местечка». В сопровождении молодого орка он двинулся прочь, на ходу прикидывая, где можно будет позавтракать, а заодно уже и пообедать.
      Двери «Праздника живота» были еще закрыты, а в «Кровь и лозу» Скорпо идти не пожелал, поминая хама-хозяина, заоблачные цены и изжогу после тамошней пищи. Поэтому пришлось тащиться до «Меча Бревтона», что был недавно поставлен прямо на рыночной площади, невдалеке от дворца Владык.
      На площади было не протолкнуться. Глядя на оживленные, даже радостные лица, маг решил, что сегодня какой-то праздник и в намеченном кабаке, скорей всего, делать нечего, ибо все места будут заняты. Мийяра хотел уже развернуться и уйти, как его внимание привлек помост, стоящий в дальнем углу.
      «Кого-то сегодня повесят. Здесь всегда вешают. Бесплатное развлечение для черни. Не надо платить за вход, только выбрать место поближе. Смотри — это занятно. Пьеса отрепетирована веками до мельчайших нюансов.
      Начинается с того, что несчастного вводят на эшафот. Он дрожит и готов напустить в штаны. А лучше, конечно, чтобы и напустил: нет забавнее зрелища, чем взрослый мужчина с недвусмысленными мокрыми дорожками на платье. Затем палач, пряча улыбку под… Какой сейчас цвет предпочитают душегубы на окладе? Черный? Красный? Как это пошло! Надо бы порекомендовать братцу зеленый. Этакий цвет ранней травы. Он успокаивает. Хотя нет, осужденный должен трястись от страха, а не со спокойной душой и холодным сердцем представать перед Создателем. На чем я прервался? Ах, да! Палач, пряча под колпаком улыбку в предвкушении дармовой добычи, накидывает петлю на вспотевшую шею, привычно проверяя, не слишком ли тугой узел. И, оценивая (пока еще чужое) тряпье, гадает, сломается та шея сразу или тело будет дергаться до последнего вздоха в судорожных попытках освободиться.
      Далее финал…
      Под ногами распахивается люк, и под дружный испуганный вздох злодей уходит в свой последний путь… И предстает перед своим Создателем, коему верил и перед кем преклонял колени. Жаль, что отзывчивый зритель этого не увидит. Было бы потешно…
      Зато потом будут долго обсуждать, как вывалился посиневший язык и как под общий хохот палач брезгливо снимал с мертвеца стоптанные, но еще годные сапоги».
      Только Скорпо начал выбираться из толпы, как Трав удивленно охнул и восхищенно зацокал языком.
      «Одно слово — нелюдь. А еще ведет свой род от времени создания Кристалла!» — буркнул про себя Мийяра, но, перехватив взгляд орка, невольно обернулся и замер, силясь оценить увиденное.
      На помосте виселицы как ни в чем не бывало стоял… Вот как можно было назвать этогочеловека? Громила? Да самый страшный громила рядом с ним годился только на звание ребенка! Не иначе как для сравнения рядом с «малым» стоял ободранный, будто только-только из заварушки, гном. Скорпо мысленно попытался представить рост осужденного: средний гном был человеку максимум по пояс, а этот торчал у его колена, словно случайное приложение к сапогу.
      — Тролло! Тролло гера вый схад!!! — со злостью пропищал стоявший рядом гоблин, радостно пожирая глазами парня.
      «Тролло? Тролль, что ли?!» — не понял чародей.
      — Эй ты! — бесцеремонно схватил он коротышку за шиворот. — Я вижу, ты знаешь, кто это?
      Вместо ответа гоблин одарил человека не менее озлобленным взглядом.
      — Кара ша длала! — ткнул в несговорчивую рожу Трав. — Шахман говорит тобой!
      Оценив выпирающие орочьи клыки вкупе с доспехами и блестящим оружием, зеленокожий залопотал на своем языке. Сын Йора переводил.
      — Сказал это правда тролль. Он родом Аммст Рин — Вечная Долина. Гобло всегда воевать с тролло. Тролло их… — Здесь Трав употребил такое скабрезное слово, что Скорпо сначала пропустил его мимо ушей, сочтя за невежество обоих нелюдей, но, вспомнив рассказ крестьянина, невольно рассмеялся, даже не зная, как реагировать.
      — Ладно, ступай!.. — Человек кинул пленнику монетку и отвернулся.
      Не успел гоблин ступить и шагу, как Трав тут же отобрал подачку, взамен наградив по-своему — добрым пинком в тощий зад.
      Меж тем на помосте происходило следующее: двое палачей, бывших троллю по грудь, вязали парню руки, а тот с наивным любопытством озирался вокруг.
      — Тара агиа! — вдруг по новой возник орк, нетерпеливо дергая хозяина за рукав. — Шахман! Полахан!
      Ничего не понимая, Мийяра обернулся.
      «Сегодня что, День всех народов?!» — В нескольких шагах, возвышаясь над головами собравшихся, стоял самый настоящий кентавр. Скорпо хотел что-то добавить вслух, но тут народ радостно загудел, оглашая площадь приветственными криками — на балконе дворца появился Владыка Локо в сопровождении молодой красавицы-жены.
 
      Только глашатай закончил свою речь, как стоящий на помосте гном рухнул на колени, как юродивый, простирая руки к людям:
      — Да простите вы нас, люди добрые, народ честной! Каемся мы в проступках своих, каемся в помыслах, по незнанию да недомыслию все это. Признаем свою вину, каемся! Правду сказал этот человек, всю правду выложил, как она есть! Не солгал он, сказав о покушении на величайшего из Владык этого мира. И да будет в подтверждение слов его наша речь оправдательная. Глядишь, и смилостивится Владыка Локо над нами и простит, узнав, как оно на самом дело-то было!
      Скорпо насторожился: что плетет этот карлик? Насколько известно, Локо сам, лично, рассматривал дела, не в силах отказаться от давней слабости.
      — Лукка, друг мой, — продолжал меж тем орать изо всех сил гном, — расскажи все, дорогой!
      Немного потоптавшись и густо покраснев (а это было видно даже отсюда!), увалень для начала попросил.
      — Пивка бы… — громко обратился он к притихшей толпе и, видя, что желание его исполнено не будет, принялся рассказывать: — Я тут с родичем из стойбища… по-вашему, стало быть, из деревни, прибыл. Пришел, значить. Покушать решили. То есть поужинать. В трактир зашли. Тупое такое название — «Дно кувшина». Нет, вы вот все пораскиньте, у кого чем есть, что ет за имя для трактира «Дно кувшина»? Получается, что у них, у всех кувшинов, кроме дна, ничего внутри и нет. Так понимается?
      Мийяра поперхнулся, уже догадываясь, что было дальше и кто именноне дал ему сегодня выспаться!
      — Ну, вот мы с Озом… Большим Озом то есть. Так его у нас в стойбище кличут. По-вашему, в деревне будет. Вот с Озом мы тока из кружек и пили. Немного пили… Так… по чуть-чуть. Сам я — кружек двенадцать…
      Над площадью пронесся гул не то восхищения, не то банальной зависти.
      — И Большой Оз тоже… кружек девятнадцать… кажется. А ему больше и не надо… Он еще маленький…
      Через полчаса Скорпо был сам готов вздернуть деревенщину. А лучше придушить собственными руками… Всю его неторопливую болтовню, даже со всеми ненужными подробностями можно было уместить в два предложения. Но увалень неторопливо рассказывал и рассказывал.
      Маг не мог понять другого — почему никто не прерывает приговоренного?! Ни глашатай, ни палачи, ни даже его разлюбезный братец! Почему?!! Все, словно сговорившись, молчали, внимая каждому слову тролля.
      А тем временем повествование перетекло из разгромленного кабака в городскую тюрьму. Лукка с гордостью представил своего сокамерника и нового друга Дожа — Дырявого Мешка, «за которого, если надо будет, и голову оторвет» (здесь гном, насколько это было возможно со связанными руками, низко поклонился), искренне извинился перед «жрецом Хари за его отдавленную задницу», а также… перед неким старичком, «что пришел к нему спозаранку в гости, а он его, простите за грубое словцо, немного облевал».
      — Да вон он, кстати, на балконе с какой-то дурой сидит! — торжественно проорал тролль, головой кивая в сторону Владыки Локо и его супруги. — Ты уж, дед, прости меня! Ну уж очень не вовремя ты зашел. Давай, чтоб замириться, приезжай ко мне в стойбище… по-вашему, стало быть, в деревню. С родней познакомлю, посидим, поговорим. Моя мамуля такое пиво варит!