- Угу. - Эмерсон обратился за советом к ямочке на подбородке. - Угу... Но первым все-таки был лорд Баскервиль...
      - Именно. Не затуманили бы газетчики мозги полиции всей этой белибердой о фараоновом проклятии - кого бы в первую очередь заподозрили в убийстве лорда Баскервиля? Наследников, кого же еще! Его супругу, а потом и племянника, когда Артур заявил бы права на титул. Но лично я настаиваю, что сэр Генри не был основной мишенью. Его убили только для того, чтобы сбить нас с толку. Армадейл или Артур - вот в кого метил преступник!
      - Боже правый... Если ты вздумаешь ступить на криминальный путь, я за наш конченый мир и гроша ломаного не дам, - с чувством признался Эмерсон. До чего ж дикая идея, Амелия! Скажу больше - бесподобно дикая, чем и привлекает. Я очарован, но не убежден. Что же касается мотива... уж больно их много, и ты назвала лишь несколько из возможных. Нельзя забывать, что убийства начались после открытия гробницы. Смерть лорда Баскервиля могла быть на руку местной братии во главе с Али Хасаном - раз. Религиозное рвение имама запросто могло толкнуть его на убийство "осквернителя покоя усопших" два. Вандергельт определенно имеет виды на гробницу, а заодно и на супругу лорда Баскервиля - три. А копнуть личную жизнь его светлости, так еще с полдюжины мотивов найдется.
      - Согласна. А убийство Армадейла и нападение на Артура как объяснишь?
      - Армадейл знал убийцу и попытался его шантажировать.
      - Неубедительно, Эмерсон. Ой неубедительно! С какой стати тогда Армадейлу убегать в горы и скрываться столько времени?
      - А может, он и не скрывался. Может, он уже давным-давно мертв.
      - Я его видела! Юноша умер несколько дней... максимум неделю назад, но уж никак не месяц с хвостиком.
      - Пусть мне это специалист скажет. И хватит строить домыслы. Без фактов все равно ни до чего не додумаемся.
      - Ас фактами и додумывать ничего не придется. Будут факты - откроется истина.
      - Как сказать, - мрачно заключил Эмерсон.
      II
      Я очень надеялась, что успею привести себя в порядок прежде, чем в доме разнесется новость о страшной находке. Двадцать четыре часа раскопок, скалолазания, стрельбы и всего прочего не могли не отразиться на моем внешнем виде и состоянии одежды. Увы, едва ступив во двор, я поняла, что от излишеств придется отказаться. Баскервиль-холл встретил нас гробовой тишиной и зловещим безлюдьем. На звук хлопнувшей двери откуда-то появилась Мэри, полетела по коридору, бросилась ко мне:
      - Господи, какое счастье! Вы вернулись! - В глазах у девушки стояли слезы.
      - Успокойтесь, дорогая. - Я пригладила ее растрепанные локоны. - Что такое? Артур?.. Он...
      - Нет-нет! Артуру, слава богу, получше. Но в остальном... Амелия, тут такой ужас творится!
      Еще секунда - и слезы полились бы ручьем. Пришлось принимать меры.
      - Мы здесь, дорогая, - строго сказала я. - А значит, тревожиться не о чем. Пойдемте-ка в гостиную, за чаем все и расскажете.
      Дрожащие губы Мэри сложились в слабое подобие улыбки.
      - В том-то и дело, Амелия! Чаю нет. Завтрака нет. Прислуга бастует. Несколько часов назад кто-то из слуг обнаружил тело бедного Алана, рассказал, конечно, всему дому... и когда я пошла за завтраком для сиделки, Ахмед на кухне уже собирал вещи. Пришлось разбудить леди Баскервиль...
      - Леди Баскервиль закатила истерику... - продолжила я.
      - Она расстроилась, - кивнула наша воспитанная крошка. - Сейчас мистер Вандергельт беседует с Ахмедом, пытается уговорить его остаться. Карл побежал в деревню в надежде найти замену...
      - Идиот! - взревел Эмерсон. - Суется не в свое дело, нет чтобы меня спросить! Даром только время потеряет. Амелия, пойди... гм... уговори Ахмеда распаковать вещи. Он подаст пример остальным. Я к рабочим. Раз Карла нет, пошлю Фейзала или еще кого на смену О'Коннеллу.
      - Профессор... - робко шепнула мисс Мэри.
      - Некогда, дитя мое. Потом.
      - Но, профессор... ваши люди тоже бастуют...
      Последнее слово застало Эмерсона в броске. Одна нога надолго зависла над полом, опускал он ее медленно, осторожно, словно боялся раздавить стекло. Свинцовые кулаки сжались, лицо исказилось. Мэри съежилась и юркнула за мою спину.
      - Спокойно, Эмерсон, - посоветовала я, - а то удар хватит. Чем ты, собственно, возмущен? Этого можно было ожидать, причем давно. Люди держались исключительно благодаря боговдохновенной личности своего уважаемого профессора.
      Эмерсон изволил убрать с лица зверское выражение.
      - Спокойно? По-твоему, я недостаточно спокоен? Прошу прощения, дамы, я вас на пару минут покину. Хочу спокойно поговорить со своими людьми и спокойно их предупредить, что если они сию же минуту не уймутся, то я спокойно пришибу всех по очереди.
      С чем и удалился размеренным, величавым шагом. В нашу спальню. Я было бросилась следом - увещевать, уговаривать, настаивать, в конце концов, - но вовремя сообразила, что Эмерсон просто избрал самый короткий путь через окно. Оставалось надеяться, что произойдет чудо и он не расплющит по дороге к цели мой единственный туалетный набор.
      - Не перестаю удивляться полному отсутствию у мужчин логики, поделилась я с Мэри. - Ну кто рискнет напасть на гробницу средь бела дня? Эмерсону заняться бы более насущными проблемами, а он... Возвращайтесь к Артуру, дорогая, а я позабочусь о завтраке.
      - Но как... - распахнула глаза девушка.
      - Как - это моя забота.
      Мистер Вандергельт застрял на кухне. Ахмед восседал на полу среди пожитков, куда входили и его драгоценные кастрюли. Собрав морщины в маску скорби, араб меланхолично изучал потолок, а американец, размахивая веером зеленых банкнот, похоже, отгонял от его носа мух.
      Когда я вышла из кухни, Ахмед колдовал у плиты. Справедливости ради не стану приписывать себе всю честь целиком. Эффектная поза Ахмеда выдавала его быстро растущий интерес к зеленым бумажкам, и жалованье, которое он соизволил принять, удовлетворило бы даже личного повара фараона.
      Мистер Вандергельт забросал меня комплиментами, я их тактично отклонила, попросив его осчастливить хорошей новостью леди Баскервиль, а сама нырнула в нашу спальню. При всем желании поплескаться вдоволь я не могла: со слугами проблема решилась, но на очереди стояла масса других. Эмерсон возник в окне, когда я застегивала платье. Спрыгнул с подоконника, пересек комнату и жахнул дверью в ванную.
      Все ясно. Миссия потерпела неудачу. К сожалению, у меня не было лишней минутки, чтобы утешить мужа, да он и не принял бы соболезнований. В гостиной слуги уже выставляли дымящиеся миски на буфетную стойку; я приказала одному из них приготовить поднос с завтраком и отнести в комнату больного. Мисс Мэри встретила меня изумленно-радостным возгласом:
      - Вы уговорили их остаться?!
      - Слуги на месте, - уклончиво ответила я. - Доброе утро, сестра.
      Улыбчивая сиделка кивнула. На круглом румяном лице не было и следа ночных бдений, как, кстати, и ни капельки пота - несмотря на длинный и плотный черный наряд. Пока она угощалась честно заработанным завтраком, я осмотрела раненого.
      Мисс Мэри не преувеличила, состояние ее подопечного и впрямь внушало надежду. Артур был по-прежнему бледен до синевы и по-прежнему в коме, но зато дышал глубже и ровнее, да и пульс стал заметнее.
      - Неплохо... Но без еды он долго не протянет, - размышляла я вслух. Бульону бы... Прикажу Ахмеду сварить цыпленка. Куриный бульон - вот что возвращает силы!
      - А доктор посоветовал коньяк, - робко вставила Мэри.
      - Исключено. Мэри, дорогая, идите к себе, вздремните часок. Будете продолжать в таком духе - сами свалитесь. И как я тогда без вас?
      Этот довод сразу пресек все возражения девушки. Бросив нежный взгляд на возлюбленного, мисс Мэри тихонько закрыла за собой дверь. А я подсела к даме в черном.
      - Нужно поговорить, сестра. Начистоту. Сиделка снова заулыбалась, кивнула, но рта не раскрыла. Немая она, что ли?
      - Отвечайте! - не выдержала я. - Если, конечно, можете!
      Безмятежный лоб дамы в черном перерезала морщинка:
      - Quoi?
      - Вон оно что! - простонала я. - Вы говорите только на французском? Хорошенькое дело.
      Артур очнется, может быть, даже скажет, кто на него напал, а вы... Ну да ладно, что уж теперь... Будем исходить из возможностей.
      Словом, я добилась своего - где на словах, где на пальцах, но ситуацию обрисовала. К концу этой оригинальной пантомимы лицо сиделки утратило идеально круглую форму. Оказывается, она думала, что с юношей произошел несчастный случай, о нападении не слышала ни слова и уж тем более не подозревала о возможности второй попытки.
      - Alors, - закончила я, - vous comprenez bien, та soeur*, что раненого нельзя ни на минуту оставлять одного. Не думаю, чтобы вам грозила опасность, но осторожность не помешает. Преступник может пойти на любые ухищрения, чтобы добраться до своей жертвы, например попытается вас усыпить. Не прикасайтесь к еде, если только я ее лично не принесу, договорились?
      - Ah, топ Dieu! - воскликнула сиделка, лихорадочно щелкая четками. Mais quel contretemps!**
      - Вы угадываете мои мысли. Так можно рассчитывать на вашу помощь, сестра?
      * Итак, сестра, теперь вы понимаете (фр.)
      ** Бог мой! Какие сложности! (фр.)
      Не обошлось без душевной борьбы, но уже через минуту-другую сиделка покорно кивнула:
      - Все мы в руках Божьих. Я буду уповать на милосердие Господа и молиться.
      - И правильно. Но лучше с открытыми глазами. Не тревожьтесь, сестра, я позабочусь об охране. Снаружи будет постоянно дежурить наш человек, ему можно доверять.
      За обещанной охраной я отправилась в пристройку, где обитали рабочие. Зеленая лужайка перед домом была усеяна праздными субъектами, которые при виде меня разом испарились, бросив одиноко подпирающего пальму Абдуллу.
      - Я недостоин вашего доверия, госпожа, - неловко пробормотал седобородый гигант. - Подвел Эмерсона, подвел...
      - Ты не виноват, Абдулла, просто ситуация из ряда вон выходящая. Очень скоро мы с Эмерсоном раскроем эту тайну, как раскрыли и прежние, помнишь? Твои друзья поймут, что и здесь виной всему злой умысел живого человека, а не давно усопшего. А сейчас я пришла просить об одолжении. Как ты думаешь, согласится кто-нибудь работать в большом доме? Нужен надежный человек охранять больного и благочестивую даму в черном.
      - Эти трусы будут рады услужить госпоже и успокоить свою нечистую совесть, - мрачно заверил Абдулла. - Только к пещере не подойдут.
      Вскоре передо мной уже выстроилась дюжина добровольцев. Остановив выбор на Дауде, одном из многочисленных племянников Абдуллы, я представила его сиделке и со спокойной душой пошла завтракать.
      Эмерсон уже вовсю кромсал яичницу. Карл, сгорбившись, пристроился за столом как можно дальше от профессора, печально опустил в тарелку усы и украдкой отправлял в рот по крошечному кусочку бекона. Бедный юноша. Должно быть, испытал на себе действие ядовитого жала Эмерсона! Вандергельт, джентльмен до мозга костей, поднялся и пододвинул для меня стул.
      - Ну и чехарда! - жизнерадостно воскликнул он. - Не представляю, долго ли мы еще продержимся. Как наш больной, миссис Амелия?
      - По-прежнему. - Я налила себе чаю, потянулась за тостом. - Боюсь, это начало конца... Где леди Баскервиль?
      Верная своей привычке являться как по вызову, мадам вплыла в гостиную... в неглиже! Волны бледного шифона, ленты, рюши, оборочки плюс каскад черных волос по плечам. Встретив мой изумленный взгляд, очаровательное видение сочло уместным сконфузиться:
      - Прошу прощения... Моя безмозглая горничная сбежала, а мне не по себе в одиночестве. Что же нам делать? Положение кошмарное!
      - С чего вы взяли? - Я проглотила кусок тоста. - Все под контролем. Присаживайтесь, леди Баскервиль, перекусите. После завтрака беспокойство как рукой снимет.
      - О чем вы говорите! Какой завтрак! - Заламывая руки, мадам принялась метаться взад-вперед вдоль окна. Ей бы еще охапку сорняков - вылитая была бы Офелия. Слегка перезрелая, правда. Карл с Вандергельтом повскакивали из-за стола и давай наперегонки утешать.
      - Мне не до еды! - с надрывом сообщила леди Баскервиль, позволив наконец усадить себя в кресло. - Что с бедным мистером... лордом Баскервилем? Никак не привыкну. Мне не позволили его проведать! Безобразие! Мисс Мэри сослалась на ваш приказ, Рэдклифф!
      - Так и есть, я распорядился никого не впускать, - кивнул Эмерсон. Прошу извинить, это - вынужденная мера. Мы пытаемся защитить лорда Баскервиля, но помочь ему, боюсь, не в силах. Так ведь, Амелия?
      - Артур при смерти, - выдала я без лишних церемоний. - Надежды нет.
      - Еще одна трагическая судьба! - всплеснула руками леди Баскервиль. Этот жест ей особенно удавался - такой эффектный, трогательный и выгодно подчеркивающий изящество рук. - Я больше не выдержу! Злой рок сильнее меня! Конец экспедиции! Рэдклифф, сегодня же опечатываете гробницу.
      Я выронила ложку.
      - Да вы что! Через неделю воры там камня на камне не оставят!
      - Какое мне дело до воров и склепов?! - простонала леди Баскервиль. Все древности мира - ничто в сравнении с жизнью человека! Двое уже погибли, один при смерти...
      - Трое погибли, - холодно уточнил Эмерсон. - По-вашему, сторож Хасан не человек? Персона, конечно, жалкая, не спорю, но будь он даже единственной жертвой, я бы его убийцу из-под земли достал. И достану. Преступник ответит по закону, а я доведу раскопки до конца.
      Леди Баскервиль ошарашенно уставилась на него.
      - Вы не имеете права, Рэдклифф! Я вас наняла и...
      - Ошибаетесь. Вы умоляли меня занять место Армадейла и утверждали, если мне память не изменяет, что покойный супруг оставил на экспедицию достаточную сумму. Позвольте напомнить вам и о фирмане за подписью Гребо, где в графе "ответственный археолог" значится мое имя. Хотите судебной схватки, леди Баскервиль? Процесс будет долгим, сложным и, боюсь, для вас неудачным. Но я не против. - В его глазах сверкнул нехороший огонек. Обожаю любые схватки, судебные в том числе.
      Леди Баскервиль дышала тяжело и часто, как после пробежки. Соблазнительный бюст ходил ходуном, я даже испугалась за роскошный пеньюар мадам.
      - Дьявольщина! - взвился мистер Вандергельт. - Не смейте разговаривать с дамой в таком тоне, Эмерсон!
      - Не лезьте, Вандергельт, - хладнокровно парировал мой муж. - Ваше дело сторона.
      - Черта с два! - Американец шагнул к креслу хозяйки. - Леди Баскервиль оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
      - А не поторопились? - Я намазала очередной тост джемом. (Ночь на свежем воздухе, утренние сюрпризы. Аппетит разыгрался - ну просто зверский!) - Дай бог памяти... и месяца ведь не прошло со смерти...
      - Но мы не собираемся объявлять о помолвке до окончания траура! возмущенно воскликнул мистер Вандергельт. - В менее опасной ситуации я бы ни слова не сказал! Дорогая, вы должны немедленно покинуть этот богом проклятый дом и переехать в отель.
      - Малейшее ваше желание для меня закон, Сайрус, - покорно прошептала новоиспеченная невеста. - Но мы уедем вдвоем.
      - Верно, Вандергельт, - фыркнул Эмерсон. - Прочь с тонущего корабля!
      - Ни за что! - Американец посерел от обиды. - Нет, сэр! Сайрус Вандергельт предателем никогда не был.
      - Сайрус Вандергельт был страстным египтологом, - продолжал ехидничать мой муж. - Ну же, Вандергельт! Выбор за вами. Супружеский рай - или проклятие фараона?
      Невозможно было без улыбки смотреть на перекошенное от внутренней борьбы лицо американца. Леди Баскервиль достало ума - или знания мужской природы, - чтобы не принимать такую жертву.
      - Оставайтесь, Сайрус, - сказала она, приложив воздушный платочек к глазам, - раз уж для вас это столь важно... Я справлюсь.
      Будущий супруг рассеянно погладил ее пальчики и вдруг расцвел:
      - Есть! Нам не придется делать выбор! Перед лицом смертельного риска условности можно отбросить! Девочка моя дорогая, согласны ли вы бросить вызов свету и обвенчаться со мной тут же, в Луксоре, чтобы я получил право находиться рядом с вами днем и... э-э... Всегда и везде!
      - О, Сайрус! - ахнула леди Баскервиль. - Это так неожиданно... И все же...
      - Мои поздравления, - вмешалась я. А что было тянуть? Ясно как белый день, что мадам вот-вот сдастся. - Какая жалость, что нам придется пропустить церемонию. В гробнице дел по горло.
      Леди Баскервиль неожиданно вспорхнула с кресла и рухнула к моим ногам.
      - Сжальтесь, миссис Эмерсон! Пусть меня осудит весь мир, но вы! Вы! Я так одинока! Неужели вы оттолкнете свою сестру из-за отживших глупых обычаев? - Она уронила голову мне на колени.
      Ну и ну. Хозяйка превзошла самое себя. Либо она актриса от бога, либо и впрямь была в отчаянии. Эта сцена тронула бы даже каменное сердце.
      - Что вы, леди Баскервиль! - сказала я. - Поднимитесь сейчас же! Вот и рукав вареньем измазали.
      - Скажите, что понимаете и прощаете меня, - невнятно донеслось из складок моего платья.
      - Понимаю, понимаю. Вставайте же! Буду посаженой матерью, отцом или подружкой невесты - кем хотите, только, ради бога, встаньте!
      Вандергельт подскочил, зашептал что-то нежное на ушко избраннице, и леди Баскервиль наконец нашла в себе силы оторваться от моих коленей, рук, тоста с джемом и прочего. Когда она сменила все это на объятия американца, мне в глаза бросилось вытянутое лицо Карла фон Борка.
      - Die Engldrider! - пролепетал немец. - Niemals iverde ich sie verstehen!*
      - Спасибо! - всхлипнула леди Баскервиль. - Вы истинная женщина, миссис Эмерсон.
      - Точно, - кивнул Вандергельт. - Молодчина, миссис Амелия.
      * Эти англичане! Никогда мне вас не понять! (нем.)
      За его спиной хлопнула дверь - нас почтила своим присутствием мадам Беренжери в каких-то засаленных лохмотьях, но без легендарного парика.
      Явление тряхнуло седыми жидкими космами. Налитый кровью взгляд прочесал гостиную.
      - Уморят голодом... - хрипло буркнула мадам Беренжери. - Никчемные слуги... жалкий дом... где завтрак? Я требую... А-а-а! Вот ты где! Возлюбленный! Тут... Тутмос!
      Она нацелилась на Эмерсона. Мой супруг аккуратненько соскользнул со стула. Мадам Беренжери рухнула лицом... или нет - скорее, пузом вниз, поперек сиденья. Я зажмурилась. А что вы думаете? Такое зрелище устрашило бы кого угодно.
      - Боже правый... - прошептал Эмерсон.
      Мадам Беренжери сползла на пол, перевернулась.
      - Где он? - потребовала она ответа у ножки стола. - Куда он делся, мой возлюбленный супруг? Тутмос!
      - Да уберите же ее отсюда! - не выдержала я. - Лакей, наверное, сбежал. Где она, спрашивается, коньяк с утра раздобыла?
      Вопрос повис в воздухе, но мадам Беренжери совместными усилиями убрали. Отправив Карла на поиски лакея, я вернулась в гостиную, где Эмерсон в гордом одиночестве прихлебывал чай и черкал в блокноте.
      - Сядь-ка, Пибоди, помозгуем.
      - Ты что-то повеселел на глазах! Успел договориться с рабочими? Или это радость свидания с мадам Беренжери?
      Эмерсон пропустил шпильку мимо ушей.
      - С рабочими договориться не удалось, зато я придумал, как их убедить. Сейчас еду в Луксор. Очень хотелось бы и тебя взять, но тогда дом останется без присмотра. А с юного Баскервиля нельзя спускать глаз.
      Услышав о тех мерах безопасности, которые я приняла, Эмерсон облегченно вздохнул:
      - Отлично. На Дауда можно положиться, но и ты будь поблизости. Как там юноша? Ты описала его состояние в таких мрачных тонах... В расчете на преступника, если я правильно понял?
      - Ну конечно. На самом деле Артуру гораздо лучше.
      - Отлично, - повторил Эмерсон. - Будь начеку, Пибоди. Никому не доверяй. Кажется, я вычислил убийцу, но...
      - Что-о-о?! - завопила я. - Ты знаешь...
      Громадная ладонь заглушила остальное.
      - Всему свое время, - прорычал мой муж.
      Я вывернулась из-под его руки.
      - И нечего было набрасываться. Уж и удивиться нельзя! Сначала твердил, что тебя все это не интересует, а теперь... Я, кстати, и сама вычислила убийцу.
      - Вот как?
      - Да, так!
      Мы скрестили взгляды.
      - Просветишь? - бросил Эмерсон.
      - И не подумаю. Мне кажется, что вычислила. А если ошиблась, ты до конца жизни поминать будешь. Давай-ка лучше ты меня просветишь.
      - Нет.
      - Ха! Тоже не уверен!
      - Я и не отрицал.
      Мы еще немножко посверлили друг друга взглядами.
      - У тебя нет доказательств, - сказала я.
      - В том-то вся и проблема. А ты...
      - Пока нет. Надеюсь добыть.
      - Угу. Умоляю тебя, Пибоди, воздержись до моего приезда от необдуманных поступков, ладно? Может, все-таки посоветуешься со мной?
      - Честное слово, Эмерсон, так бы и сделала, будь у меня наготове план действий. Пока же все подозрения основаны на интуиции, в которую ты не веришь. Начнешь издеваться, как обычно. Нет уж. Получу конкретные доказательства - сразу расскажу.
      - Согласен.
      - Согласен?! А ты?
      - Давай-ка вот что сделаем. Каждый напишет имя подозреваемого, листки положим в конверты и запечатаем. Тот из нас, кто останется в живых, и узнает имя победителя в споре. Идет?
      - Шутка неудачная. А мысль интересная. Запечатанные конверты мы торжественно убрали в ящик комода у себя в спальне, Эмерсон отправился в Луксор, меня же опять призвали дела.
      Я крутилась как белка в колесе. Послала Карла к пещере на смену О'Коннеллу. Встретила доктора Дюбуа, вместе с ним осмотрела пациента. (Мой совет насчет куриного бульона доктор встретил в штыки.) Затем провела мсье Дюбуа к телу Армадейла и была приятно удивлена царившим в сарае порядком. Полы вымыты, тело завернуто в чистую простыню, и даже скромный букетик лежал на груди. Мисс Мэри сделала все, чтобы украсить последний приют Армадейла в этом доме.
      Мсье Дюбуа оказался ни на что не годен. Мельком глянув на тело, заявил, что смерть наступила не раньше двух недель, и не позже двух дней назад. С чем и раскланялся.
      Для усопшего я ничего сделать не могла, зато живые нуждались во внимании. Приказав Ахмеду сварить курицу, я вернулась к себе. Пора было наконец исполнить тяжелую обязанность, которая давно смущала мою душу. Лишь непрерывная череда дел помешала мне сразу написать письмо матери Артура Баскервиля. Поставив подпись, я столкнулась с новой проблемой. Ни адреса, ни даже имени миссис Баскервиль ее сын не называл. Однако смерть лорда Баскервиля наделала столько шуму, что власти Найроби должны были знать, где живет вдова родного брата его светлости. К ним-то я и обратилась.
      Только надписала конверт, как меня вызвали местные власти. Полиция желала услышать подробности об Армадейле - где нашли, когда нашли и так далее. С криками, спорами, бюрократическими проволочками, но бумаги нам выдали. Близких у мистера Армадейла не было, а дальние родственники жили в Австралии. Решено было похоронить его на небольшом европейском кладбище в Луксоре, причем не откладывая - жара и суеверия работали против нас. Истерику леди Баскервиль удалось пресечь в зародыше, приняв все хлопоты на себя.
      Эмерсон вернулся часа в четыре, и к этому времени даже мой железный организм начал сдавать. Помимо всего прочего я заглянула к раненому, влила в него полчашки бульона; встретила мистера О'Коннелла, расспросила о дежурстве, перевязала руку и отправила спать. А главное - пообщалась с мадам Беренжери.
      Как и большинству пьяниц, ей не много было нужно, чтобы обрести форму. К обеду она явилась в том же ободранном балахоне, но при парике. Аромат духов, на которые мадам не поскупилась, был бессилен против... м-м... естественного парфюма, явного признака водобоязни. Новость об Армадейле уже дошла до нашей пифии, поэтому обед проходил под трагические завывания и пророчества грядущих несчастий. Благословенные паузы в похоронном вое мадам Беренжери заполняла чавканьем. Не могу винить леди Баскервиль за отказ от десерта, а Вандергельта - за то, что он смылся, воспользовавшись уходом нареченной. Я же посчитала своим долгом составить компанию почтенной матроне и убедиться, что она наелась до помрачения рассудка.
      Эмерсон, вернувшийся в спальню уже протоптанным путем - через окно, нашел меня в постели с кошкой Бастет у ног.
      - Пибоди! Девочка моя дорогая! - Он бросился ко мне; стопка каких-то бумаг вылетела из его рук и рассыпалась по полу.
      - Все в порядке, не волнуйся. Устала немножко.
      Эмерсон присел рядом на кровать, вытер влажный лоб.
      - О-ох! Ну и испугался же я! В жизни не видел тебя в постели средь бела дня... м-м... без меня. Чем вызвано горизонтальное положение? Полиция была?
      Выслушав мой сжатый, но толковый отчет, воскликнул:
      - Бедная ты моя, что за жуткий день! Как бы я хотел быть рядом!
      - Ничего подобного. Ты счастлив, что улизнул от всей этой суматохи. А особенно - от мадам Беренжери.
      Эмерсон сконфуженно ухмыльнулся.
      - Не спорю, это чучело выбивает меня из колеи так, как никто другой... кроме тебя, конечно.
      - С каждым днем она все хуже, Эмерсон! Я понимаю, пути Господни неисповедимы, все мы дети Божьи и так далее, но почему... Объясни ты мне почему умирают замечательные молодые люди, если мир вздохнул бы спокойнее без мадам Беренжери?!
      - Ну-ну, любовь моя, не волнуйся. Вот, смотри-ка... Сейчас ты у меня мигом оживешь! Оп-ля! - Он взмахнул пачкой бумаг. - Первые весточки из дома!
      Среди конвертов нашелся один, подписанный до боли знакомым корявым, но уверенным почерком. Наш сын научился писать в три года, перемахнув через никчемный этап печатных букв.
      - Письмо от Рамзеса! И не вскрыл?!
      - Хотел вместе с тобой. Давай, читай.
      Эмерсон растянулся на кровати, пристроив подбородок на ладони.
      - Дорогие мамочка и папочка, - с чувством начала я. - Мне без вас очень, очень плохо.
      В горле у Эмерсона булькнуло, он поспешно спрятал лицо.
      - Не спеши лить слезы умиления, сначала узнай, почему ему так уж без нас плохо. Няня очень злая, не хочет, давать мне конфет. Тетя Эвелина хорошая, она давала бы конфеты, только боится няню. Вот я и не ел конфет с тех пор, как вы уехали, и я думаю, что вы очень жестокие и бещеловечные (орфография Рамзеса, разумеется), потому что бросили своего сына. Дядя Уолтер вчера меня побил~
      - Что? - Эмерсон подпрыгнул и сел на кровати. Бастет недовольно ощетинилась. - Да как он посмел поднять руку на моего ребенка!
      - Успокойся. Если уж Уолтер поднял руку, значит, твой ребенок заслужил! Дядя Уолтер вчера меня побил за то, что я вырвал пять страничек из его инцикклопедие. Мне очень нужны были эти странички. Дядя Уолтер бьется очень сильно. Я больше не буду рвать странички из его инцикклопедие. Потом он научил меня писать по ироглефам "Я люблю вас, мама и папа". И вот я пишу.
      Мы склонились над листочком, изучая неровный ряд пиктограмм. Значки плыли у меня перед глазами, но материнская нежность, как всегда, была сильно разбавлена веселым изумлением.
      - Вот он, весь тут, наш Рамзес! - улыбнулась я. - Не знает, как пишутся слова "бесчеловечные", "энциклопедия" и "иероглифы", зато в самих иероглифах не сделал ни единой ошибки.
      - Боюсь, мы с тобой породили чудовище, Пибоди, - с хохотом согласился Эмерсон.
      Пока я читала письма от моей дорогой Эвелины (любящая тетушка ни словом не упомянула об инциденте с энциклопедией), Эмерсон просмотрел остальную почту и протянул мне два листка. Один был официальным приказом Гребо прекратить раскопки и принять на работу уволенных сторожей. Как только я пробежала глазами эту белиберду, мой муж вышвырнул скомканный листок в окно.
      Второй оказался вырезкой из газеты - ее любезно прислал мистер Уилбур. Кевин О'Коннелл, "наш корреспондент в Луксоре", в мельчайших подробностях описывал не только свой полет с гостиничной лестницы, но и эпизод с полетом ножа из шкафа. Информатор, правда, надул мистера О'Коннелла: пресловутый кинжал, "произведение искусства с усыпанной драгоценными камнями ручкой оружие, достойное фараона", если верить статье, перелетел через всю комнату и воткнулся в тумбочку у кровати.
      - Ну погоди, доберусь я до тебя...
      - Зачем же так сурово? - неожиданно вступился за репортера Эмерсон. Статья давнишняя, обещания он пока не нарушил. Не передумала? Разрешаю открыть конверт и написать другое имя.
      - Какой конверт?.. Ах да! Благодарю покорно. Эта статья, конечно, кое-что меняет... Но не имя преступника. А ты не передумал?
      - Еще чего!
      Бастет первой предупредила о том, что за дверью кто-то есть; потом раздался стук и я впустила Дауда.
      - Благочестивая леди в черном зовет, - сказал он. - Больной господин проснулся. Он говорит.
      - Ш-ш-ш! - Мой муж затряс кулаком перед носом у оторопевшего араба. Проклятье! Не кричи, Дауд! Возвращайся на пост и держи язык за зубами.
      Дауд послушно ушел; мы бросились в спальню юного Баскервиля. Артур метался по кровати и все порывался сесть, а француженка и Мэри, навалившись с двух сторон, прижимали его к матрасу.
      - Голова! - в ужасе закричала я. - Он не должен так дергать головой!
      Эмерсон пролетел через комнату, встал за кроватью и опустил ладони на лоб раненого. Удивительно! Артур сразу утих, перестал метаться, вздохнул, словно наслаждаясь теплом и покоем, исходящим от огромных, но таких нежных рук Эмерсона. И... открыл глаза!
      - Очнулся! - всхлипнула Мэри. - Вы меня узнаете, мистер... он... лорд Баскервиль?
      Бессмысленный взгляд широко распахнутых глаз был устремлен в потолок.
      Я лично всегда считала, что человек, даже находясь в коме и не реагируя на окружающих, вполне может их слышать.
      - Артур, это Амелия Эмерсон. Вас ударили по голове. Мы пока не знаем, кто это сделал. Если бы вы ответили на пару вопросов...
      - Проклятье! - раздался над моим ухом львиный рык, который у Эмерсона сходит за шепот. - Ты соображаешь, о чем просишь, Амелия? Малому едва сил хватает, чтобы дышать! Не слушайте ее, Милвертон... то есть Баскервиль.
      Артур продолжал смотреть в потолок.
      - Он как будто успокоился, - повернулась я к сиделке. - Но приступ может повториться. Что, если привязать его к кровати?