Свиток Мертвого моря

Курган, или, как их здесь называли, «тель», древнего Иерихона находился за пределами современного города. Как все памятники старины, он был обнесен стеной и охраняем от визитов охотников за сувенирами.

Машина остановилась у ворот, и Ахмед, пребывавший в угрюмом расположении духа с тех пор, как они пересекли границу, откинулся на сиденье и надвинул на глаза шапку.

— Мне не разрешают быть здесь гидом, — заявил он. — Идите и смотрите великий памятник арабской истории, украденный у нас.

Ахмед всегда держался настолько дружелюбно, исключая некоторые моменты недовольства, что горечь, звучащая в его голосе, заставила всех умолкнуть. Даже миссис Маркс ничего не сказала. Дроген, выходя из машины, похлопал шофера по спине. Дайна потихоньку отошла, снова борясь с иррациональным чувством вины. «Миссис Маркс права, — думала она. — Что значат факты для подобных людей, да и для большинства людей вообще? Всего лишь крючки для развешивания эмоций. А кто я такая, чтобы называть эти эмоции абсурдными? Чувства тоже являются фактами».

Этот вывод никак не мог ее подбодрить. Стремление понимать точку зрения каждого — сущее проклятие.

Официальный гид, смуглый красивый паренек с приятной белозубой улыбкой, повел их на курган и прочитал краткую лекцию, подчеркнув глубокую древность хорошо укрепленного города, созданного здесь за семь тысяч лет до Рождества Христова. Гид говорил наизусть почти без запинки, несмотря на то что его явно отвлекала Дайна. Он словно обращался к ней одной, и его улыбка делалась все шире, пока ей не показалось, что она видит, как блестит его зуб мудрости. По окончании вступительной части лекции гид галантно подошел к Дайне, чтобы помочь ей передвигаться по весьма неровной земле, некоторые выступы на которой достигали высоты в целый фут.

Миссис Маркс, чей интерес к Иерихону ограничивался стенами, которые Иисус Навин сокрушил столь необычным способом, была возмущена тем, что от этого сравнительно более позднего периода не сохранилось абсолютно ничего, так как верхние слои кургана были размыты. Фыркнув, она уткнулась в Библию, отказываясь тратить время на никчемные развалины.

Рене и Мартина потихоньку скрылись. «Должно быть, они мазохисты, — сердито подумала Дайна, — раз предпочитают нагретые камни мягкой постели в каком-нибудь отеле на Ривьере».

Поверхность земли и в самом деле была неровной, но Дайна вовсе не нуждалась в навязчивом внимании гида. Она видела, что отец Бенедетто весело наблюдает за ее попытками отделаться от назойливого ухажера. Наконец он сжалился над ней, вовлек гида в дискуссию о датах докерамической культуры и вежливо, но твердо увел его в сторону. Заинтересованный разговором, доктор Краус последовал за ними.

Дайне особенно хотелось увидеть массивную каменную башню, каким-то фантастическим образом пережившую чуть ли не десять тысяч лет. Она не понимала, почему это число должно впечатлять куда больше, чем три или пять тысяч, то факт есть факт. Десять тысяч лет назад — еще до того, как люди научились обжигать глину.

С помощью путеводителя и солнца Дайна отыскала башню. Каменное сооружение высотой в тридцать футов все еще стояло, но его высота измерялась не от теперешнего уровня земной поверхности. Дайна заглянула в глубокий ров, на дне которого было темно, как ночью. На уровне этого дна и располагался древний город. Остальное, исключая несколько изолированных ям и рвов, было все еще погребено под тоннами грязи и камней. Вдоль одного из краев рва тянулась стена, частью которой являлась башня.

Дайна начала спускаться в ров по каменным ступенькам, шагая с величайшей осторожностью, так как ступеньки были покатыми, а перила отсутствовали.

Разница температур оказалась поразительной. Стоя на дне рва, Дайна сняла темные очки и огляделась вокруг. Возможно, здесь имеются туннели — не только современные рвы, но и древние водопроводы и спасательные коридоры. Атмосфера этого места была куда более таинственной, чем в любом средневековом замке. Дайна опустилась на колени и прогрузила пальцы в пыль. Камни — всех форм и размеров. «Хорошо бы найти окаменевшую кость, — думала она, энергично разгребая пыль, — или один из этих очаровательных овальных брусков, который сохранил вмятины от пальцев доисторического труженика, придавшего ему такую форму».

Камни и снова камни... Дайна выпрямилась, отряхнула пыль с рук и снова огляделась. Естественно, археологи уже разобрали все подобные безделушки. Она начала обследовать нижние ярусы башни.

Мимо промчалась группа горланящих мальчишек, похожих на израильских бойскаутов (если таковые тут имеются). Улыбнувшись, Дайна прижалась спиной к камню, чтобы пропустить их. Она сильно сомневалась, что бурный восторг ребят вызван познавательной ценностью башни. Это было чудесное место для игры в ковбоев и индейцев. Осознав, каким может быть местный эквивалент подобной игры, Дайна перестала улыбаться.

Мальчики взбежали вверх по ступенькам, и она вновь оказалась в одиночестве. Тишина была гнетущей, словно на дне узкого каньона или могилы великана. Над головой виднелось ярко-голубое небо, но внизу было почти совсем темно. Дайна никогда не верила в предчувствия, но она не удивилась, когда, идя вокруг основания башни, столкнулась с мужчиной, идущим в противоположном направлении.

Он схватил ее за руку. Дайна не стала сопротивляться.

— Вы прогрессируете, — заметила она. — На сей раз оказались в нужном месте и в нужное время. Только не говорите, что вы меня не искали, иначе я обижусь.

Мистер Смит устало вздохнул и прислонился к стене десятитысячелетней давности, однако по-прежнему крепко держал ее за руку. Впрочем, он не причинял ей боли. Смит напоминал Дайне маленького мальчика, случайно упустившего несколько воздушных шариков и твердо решившего не потерять последний из них.

— Я вас искал, — признался Смит.

Дайна уже поняла, что умение элегантно одеваться не принадлежит к его достоинствам, но она еще никогда не видела его таким неопрятным, как сейчас. На нем была та же рубашка, что и в Баальбеке, учитывая дополнительные двадцать четыре часа носки. Кончик носа алел — Смит умудрился обгореть снова, и новая кожа уже начала шелушиться. Левую сторону челюсти украшала круглая шишка. В глазах не осталось ни капли голубизны — они приобрели грязно-серый оттенок.

— Кто вас ударил? — осведомилась Дайна.

Вопрос был не слишком тактичным, и мистер Смит прореагировал на него соответственно: выпрямился в полный рост и высокомерно посмотрел на Дайну сверху вниз.

— Этот грязный подонок играл нечестно, — свирепо рявкнул Смит и добавил после небольшой паузы: — Он... э-э... швырнул в меня камнем.

— Кто?

— Свенсон, или как вы его называете...

— Картрайт?

— Он самый.

— Мистер Картрайт так бы не поступил.

— Этот паршивый... — Мистер Смит вовремя сдержался; его рот скривился в вымученной улыбке. — Давайте сядем где-нибудь и поговорим, о'кей? Я вам все расскажу.

— Не желаю ничего об этом слышать. Я устала от вас и от мистера Картрайта порознь и вместе. Почему бы вам двоим не разобраться друг с другом и не оставить меня в покое?

— С радостью бы это сделал! — брякнул мистер Смит.

По неизвестной причине это замечание расстроило Дайну.

— У вас не больше сдержанности, чем у ребенка, — сказала она. — Каждый раз, когда мы встречаемся, вы пытаетесь выглядеть спокойным и обаятельным, но через полминуты начинаете орать.

— Я не ору!

— А как еще это можно назвать?

Мистер Смит закрыл глаза и стал считать по-финикийски.

— Попробуем еще раз, — заговорил он более миролюбиво. — Я вовсе не хочу вас в это втягивать, но вы и так в этом замешаны. Если бы я мог быть уверен, что вы с Картрайтом не действуете заодно...

— Никогда не слышала ничего глупее.

— Вот как? Тогда почему вы отвлекали меня вчера, покуда он обыскивал мою машину? Грязная свинья украла у меня кое-что, и я хочу это вернуть.

Несправедливое обвинение лишило Дайну дара речи, но не надолго.

— Я вас отвлекала? Могу я спросить, кто начал разговор в Баальбеке?

Мистер Смит отмахнулся от вопроса:

— Суть в том, что он обыскал мою машину.

— Что же он украл? И почему вы оказались настолько тупым, что оставили эту вещь в машине, раз уж она такая ценная?

Мистер Смит выглядел обескураженным.

— Она не была в машине, — признался он.

— Тогда же где? — Дайна иронически усмехнулась. — Лжец из вас никудышный. Эта вещь была у вас. А когда вы вернулись к машине, Картрайт вас нокаутировал и украл ее.

— Он украл и мои водительские права! — Бешенство пересилило мужскую гордость. — И мой паспорт!

Дайна скорчилась от смеха. Мистер Смит все еще держал ее за руку, поэтому она не могла долго оставаться в этой позе, но, выпрямившись, продолжала хохотать.

— Это меня не остановило, — заявил мистер Смит. — Меня знают на всех пограничных постах.

— Могу поверить, что на сирийских и иорданских. Но как вы попали сюда? В Израиль нельзя въехать без... — Она умолкла, пораженная ужасным подозрением. — Вы израильский шпион?

— Благодарю за комплимент! — огрызнулся мистер Смит. — Вы просто безмозглая дура! Я переплыл эту чертову реку, будь она проклята! Проглотил целый галлон грязной воды, прятался нагишом в колючем кустарнике, когда проходил патруль, и обгорел в таких местах, которые не мог бы показать даже старушке маме. Мой «фиат» поджаривается на солнце с другой стороны Иордана и ждет, пока его сопрут. Я сбежал от пограничной полиции! У меня ноет челюсть! Я...

— Короче говоря, вам пришлось нелегко, верно?

Мистер Смит, чье настроение, как успела заметить Дайна, обладало способностью быстро меняться, выглядел уже значительно веселее.

— Я так или иначе собирался проскользнуть через границу, — сказал он. — До прошлой ночи я думал, что вы и ваша группа поедете через Кипр, и планировал прибыть в Израиль раньше вас и прятаться в Иерусалиме или в другом месте, более удобном, чем эта дыра. Почему вы изменили маршрут?

— Не знаю, — честно ответила Дайна.

— Странно. — Улыбка Смита увяла. — Я не слыхал ни о чем подобном несколько месяцев, даже несколько лет.

— Я подумала, что все дело во влиянии мейнхеера Дрогена.

— Кого? Ах, так он использует это имя? Возможно. Но, — проницательно заметил мистер Смит, — если он хотел пересечь границу, то зачем ему тащить с собой группу туристов? Нет, дорогуша. Подумайте снова.

— Почему я должна об этом думать? — Острые камни царапнули плечо Дайны. — С меня довольно, мистер Смит. Позвольте мне уйти.

— Вы видели Картрайта недавно?

— Нет.

— Лжете.

— Послушайте...

— Прошлой ночью он был в Дамаске, — продолжал мистер Смит. — И вы тоже там были. Вы будете уверять меня, что у вас не было уютного тет-а-тет в аркадах мечети Омейядов или тайного совещания где-нибудь в тени?

Дайну смутила точность его догадки. Впрочем, была ли это догадка?

— Так это были вы! — воскликнула она. — Вы и ваши... ваши прихвостни! Прятались возле отеля, поджидая меня! Что вы сделали с Тони? Он вырвался от вас, не так ли?

— Тони? Он сказал вам, что его так зовут? Вот идиотка! Погодите. В чем вы меня обвиняете?

— Меня будут искать, если я не вернусь, — сказала Дайна, прижавшись к холодным и сырым камням.

— Из вас невозможно вытянуть ни одной членораздельной фразы, — с отвращением произнес мистер Смит. — Кто-то схватил Картрайта прошлой ночью возле отеля? Должно быть, вы были с ним... Господи, неужели в вас нет ни капли здравого смысла?

— Не пытайтесь отрицать! — Дайна тщетно пробовала высвободить руку. — Это были вы!

Куда же подевались все туристы? Кругом было тихо как в могиле. Дайна потихоньку взвесила сумочку, висевшую на ее левой руке. Она была достаточно тяжелой и, как обычно, открытой нараспашку. Если ей взмахнуть, то высыплется все содержимое. Но прямой удар в живот может его отвлечь...

— Вы и ваши прихвостни, — повторила Дайна, как мы машинально покачивая на руке сумочку.

— Да нету у меня никаких прихвостней! — рявкнул Смит. — Хотел бы я их иметь. Я провел целый вечер в Дамаске, пытаясь разыскать Картрайта. Мне следовало догадаться, что он с вами...

Внезапно Смит умолк и выпученными глазами уставился на сумочку Дайны. Затем он рванулся к ней с быстротой пугающей, когда имеешь дело с таким крупным мужчиной, и с торжествующим видом шагнул назад, держа в руке маленький предмет.

Это был буклет, который уронил Картрайт, с загадочными каракулями Лейарда на оборотной стороне. Тот самый, который, согласно Картрайту, обнаружили на теле Али. Впрочем, Дайна не помнила, действительно ли он это сказал. Она видела перед глазами физиономию мистера Смита, приближающегося к ней, угрожающе размахивая буклетом. Дайна набрала в легкие воздуха и закричала изо всех сил.

Она не слишком рассчитывала на ответ — просто хотела выбить на минуту из колеи мистера Смита и попытаться убежать. Но, повернувшись, Дайна увидела бегущих к ней отца Бенедетто и доктора Крауса. Увидев ее в компании человека, который был с ней в Баальбеке, священник замедлил шаг и улыбнулся:

— Так вот вы где! Наш гид покинул нас, мисс ван дер Лин, как только вы исчезли, и мы отправились вас искать. Думаю, остальные собираются уезжать.

Он с интересом рассматривал мистера Смита, который безуспешно пытался выглядеть безобидным донжуаном. От волнения Смит забыл спрятать буклет и вертел его в руках.

— Отец Бенедетто, доктор Краус, позвольте представить вам доктора Смита, — устало произнесла Дайна.

Лицо Крауса прояснилось.

— Он доктор не в вашей области, — поспешно добавила Дайна.

— А чем вы занимаетесь, доктор Смит? — спросил Краус.

— Палестинской археологией.

— Как интересно! Это всегда было моим хобби, но, конечно, я всего лишь любитель. Скажите, доктор Смит, что вы думаете о датировке докерамической культуры Иерихона?

Мистер Смит наконец заметил, что держит в руках буклет, нервно вздрогнул и сунул его в карман. После этого он и доктор Краус углубились в дискуссию, щеголяя научными терминами.

Отец Бенедетто взял Дайну за руку. Его лицо было серьезным, но в прищуренных глазах мелькали искорки смеха.

— Давайте где-нибудь перекусим, — предложил он. — Думаю, вы проголодались после вашего... э-э... хлопотливого утра.

Они съели ленч в иерихонском отеле с признаками недавней модернизации. Столовое серебро было достаточно чистым, чтобы удовлетворить даже миссис Маркс.

Дайна едва замечала, что ест. Ей хотелось поскорее убраться из Иерихона. Доктор Краус был в таком восторге от нового друга, что Дайна опасалась, как бы он не предложил подвезти его в Иерусалим, но мистер Смит испарился, прежде чем они покинули древний город. Возможно, его внезапное исчезновение было связано с видом миссис Маркс, раздраженной долгим пребыванием на жарком солнце.

Миссис Маркс ткнула Дайну локтем, обе поднялись и вышли следом за остальными. Всем не терпелось продолжать осмотр библейских достопримечательностей; следующей по расписанию была гостиница Доброго Самаритянина, а Иерусалим находился всего в нескольких милях от нее. Дайну тоже это интересовало, но у нее было предчувствие, что она видела мистера Смита не в последний раз. Он оказался более изобретательным или более удачливым, чем она думала. Смит беспокоил ее больше всего. Дайна пришла к выводу, продиктованному скорее желанием, нежели логикой, что ее спутники безвредны. Картрайта она тоже не опасалась. Но Смит оставался загадкой.

Гостиница Доброго Самаритянина представляла собой грубое, лишенное крыши сооружение из камня в самой середине Иудейских холмов. Так как Ахмед все еще дулся, отец Бенедетто прочитал им краткую лекцию о развалинах, датируемых куда более поздним периодом, чем время Христа. Он и доктор Краус затеяли спор о роли устной традиции в качестве исторического свидетельства — дискуссия протекала на фоне «Революции», исполняемой все тем же квартетом «Битлз», поэтому миссис Маркс удалилась с Библией в дальний угол. Дайна прислонилась к каменной стене, стараясь не думать, что ее странный ржавый оттенок напоминает засохшую кровь.

Израиль был самой причудливой страной, которую ей когда-либо приходилось посещать. Он был не меньше многих соседних государств, но его размеры потрясали из-за величия событий, происходивших на столь маленькой территории. Впрочем, страна выглядела не столько маленькой, сколько миниатюризированной; резкие смены пейзажа — от зеленых оазисов вроде Иерихона до белесых равнин вблизи Мертвого моря и бурых холмов Иудеи — были как бы уменьшенной копией похожих ландшафтов в Соединенных Штатах, где горы тянутся до самого горизонта, а чтобы пересечь равнину требуются не минуты, а дни.

Когда они поехали дальше, Дайна не отрывалась от окошка — она бы не удивилась, увидев мистер Смита, преследующего их на верблюде, осле или даже пешком. Но в течение получаса ее охватило всеобщее настроение молчаливого ожидания. Мартина даже выключила «Битлз» без чьих-либо просьб.

Автомобиль вскарабкался на холм, и они увидели впереди то, чего ожидали с таким нетерпением. Извилистая линия старых стен окружала Иерусалим серой лентой. Над смутными очертаниями крыш и церковных шпилей возвышался величественный золотой Купол Скалы[28], сверкающий, словно увеличенное отражение заходящего солнца.

Миссис Маркс склонила голову и начала молиться. Дайна почувствовала, что завидует благочестию старой леди. Хотя вид был, несомненно, прекрасным, он прежде всего внушил ей беспокойную мысль, что на расстоянии доминирующими чертами Священного Города были защитные стены, сооруженные великим мусульманским правителем, и купол знаменитой мусульманской святыни.

Вместо того чтобы ехать в город, они повернули на восток и стали подниматься по дороге, ведущей к горе Елеон, где находился их отель. Светская оболочка миссис Маркс рассыпалась в пух и прах; здесь каждый фут земли имел для нее особый смысл, и она указывала Дайне на места, которые были не видны с дороги. Прочие были отмечены шпилями и куполами церквей, сооруженных в память происходивших здесь событий; церковь Успения Девы Марии, базилика Мучений и Гефсиманский сад, церковь Вознесения. Потом машина выехала на ровное место и остановилась у отеля.

Миссис Маркс окинула пренебрежительным взглядом элегантное современное здание из камня и бетона.

— Когда я в прошлый раз была в Иерусалиме, — сказала она, — то останавливалась в церковной гостинице. Она выглядела проще, но куда более подобающе.

Дайна стыдилась признаться, что отель показался ей очаровательным, тем более что постояльцам предлагали комнаты с кондиционерами, отдельные ванные и напитки со льдом. Она никогда не понимала связи между неудобствами и духовным просвещением, но знала, что ее позиция непопулярна в определенных церковных кругах.

— А когда вы здесь были? — спросила она.

— Этот отель еще даже не был построен, — уклончиво ответила миссис Маркс. — Его и не следовало строить. Это профанация.

Отец Бенедетто не разделял ее точку зрения. Он помог дамам выйти и устремил довольный взгляд на отель, откуда спускались служащие, чтобы забрать багаж.

— Выглядит весьма комфортабельно, — заметил священник. — Надеюсь, у нас будут комнаты с другой стороны — оттуда великолепный вид на город.

— Комнаты будут на нужной стороне, — заверил мейнхеер Дроген.

Путешествие с выдающимся дипломатом имело свои преимущества, и Дайна склонна была оценить их по достоинству. Их комнаты выглядели весьма привлекательно и выходили в маленький боковой коридор, где не было других жильцов. Отец Бенедетто и доктор делили один номер, так же как Мартина и Рене и Дроген с его секретарем. У Дайны и миссис Маркс были отдельные комнаты. Дайна усмехнулась, слыша, как старая леди недовольно фыркает за открытой дверью, и последовала за коридорным в свой номер. Конечно, живописные развалины прекрасны, но после пыли и духоты Иерихона она с радостью предвкушала горячую ванну и холодные напитки.

Единственным членом группы, казалось разделяющим презрение миссис Маркс к благам цивилизации, была Мартина. Француженка хранила молчание, но после того как она вошла в вестибюль, с ее лица не сходила презрительная усмешка, а гулкие голоса «Битлз» отзывались эхом в коридоре, покуда их не заглушила с шумом захлопнувшаяся дверь номера. Последняя песня имела название «Назад в СССР», и Дайна знала, что она адресована всем американцам вообще и американской политике в частности. Рене, как всегда молчаливый, возможно, не разделял аскетических взглядов своей супруги. Входя в свою комнату, он подмигнул Дайне и широко улыбнулся. Дайна закрыла за собой дверь, по-сибаритски упиваясь гудением кондиционера и видом сверкающих плиток ванной за дверью слева. Мебель и ковры были столь же современными, сколь роскошными, как в лучших отелях Европы, а зеленые портьеры окон обрамляли несравненный вид на защищенный древними стенами и увенчанный золотым куполом Иерусалим, который находился на противоположном холме. Над городом висело солнце, похожее на раскаленный красный шар.

Дайна счастливо вздохнула. Она предвкушала спокойное пребывание в одиночестве и зрелище заката над древним городом, но к ее радости примешивалось злобное удовлетворение. Возможно, мистер Смит рано или поздно ее догонит, но она сомневалась, что у него хватит смелости тревожить ее в этом отеле. «Интерконтиненталь» был отнюдь не в его духе.

Глава 6

1

На следующее утро все поднялись рано, так как им не терпелось приступить к традиционному паломничеству. Согласно плану, они должны были сначала посетить Вифлеем, а потом различные места под Иерусалимом, где происходили события, предшествовавшие Страстной Пятнице. Это было разумно, но Дайне не хотелось покидать Иерусалим, даже не войдя за окружавшие его древние стены.

Вифлеем поверг миссис Маркс в состояние экстаза, однако Дайна была разочарована. Массивная старая базилика выглядела внушительно, однако Грот Рождества с ужасающей несгораемой драпировкой красного цвета и серебряной звездой, воткнутой в пол на месте, где родился Христос, пробудил в Дайне худшие инстинкты.

К тому времени, как они осмотрели Грот Богоматери, чьи белые стены обрели свой цвет благодаря капле молока Девы Марии, и еще несколько пещер, Дайна начала понимать Мартину. Достопримечательности вблизи Иерусалима, которые они осматривали во второй половине дня, были не столь безвкусными, но оставили ее равнодушной. Неужели обязательно, с раздражением думала Дайна, строить церковь в каждом месте, где ступала нога Спасителя? Хотя церкви были красивыми, а многие легенды прекрасны, но все же... Возле маленькой часовни Вознесения на вершине горы Елеон Дайна с чувством, близким к непочтительному, взирала на большую вмятину в камне, почитаемую многими поколениями паломников как подлинный отпечаток ноги Христа. Обернувшись, она увидела, что отец Бенедетто смотрит на нее взглядом, в котором светится нечто похожее на улыбку, и ей сразу же стало легче на душе. Как говорил священник в Дамаске? «Это не уменьшает ни истинности преданий, ни исторической правды...»

На следующий день, когда им предстояло пройти по Виа Долороза, Дайна пребывала в куда лучшем расположении духа, хотя не рассчитывала на «моменты истины» — духовной или какой-либо еще.

Виа Долороза, считающаяся по многовековой традиции путем Христа на Голгофу, начиналась у францисканского монастыря Бичевания. Раскопки и исследования установили, что в той части плато находилась Антония — дворец-крепость, построенный Иродом Великим. Во времена Христа в ней располагался римский гарнизон. Здесь Иисуса судили в присутствии римского прокуратора, подвергли бичеванию и насмешкам и выдали толпе.

Город был переполнен, и Дайне пришлось смириться, что ее толкают как собратья по вере, так и те, кто исповедует две другие великие религии Ближнего Востока. Мусульманские, еврейские и христианские локти были одинаково острыми. В отеле им выделили нового гида — хорошенькую девушку, похожую на студентку и говорившую на безупречном английском. Мартина прореагировала на нее как кошка, неожиданно столкнувшаяся с представительницей своего пола, и старалась держаться позади группы.

Осмотрев церковь Бичевания, они перешли в находящийся по соседству монастырь Сестер Сиона, где обязанности гида взяла на себя одна из сестер — канадская девушка в простом сером платье и чепце послушницы, походившая скорее на симпатичную пуританочку, чем на монахиню. Она объяснила, что монастырь построен над частью римской крепости, и рассказала о раскопках, происходивших под руководством преподобной матери Марии Годлен и знаменитого археолога отца Венсана.

Девушка показала группе древнюю караульню и маленький музей. Широкая лестница вела вниз в похожее на склеп помещение, чей потолок поддерживали массивные колонны. Пол состоял из монолитных каменных глыб.

Чтение путеводителя подготовило Дайну к тому, что она увидела, но не к чувствам, пробудившимся в ней, когда она шагнула на камни, которые, согласно археологическим исследованиям, служили внутренним двором Антонии. Это были массивные блоки местного известняка, от почти белого до темно-розового цвета. Великолепная конструкция была типичной для монументальной геродианской архитектуры. Некоторые камни имели борозды — они образовывали участок дороги, проходившей через крепость, и неровная поверхность удерживала лошадиные копыта от скольжения. Другие камни были испещрены грубыми царапинами, оставленными римскими солдатами, которые скрашивали часы досуга на это унылой провинциальной заставе, играя в кости или бабки.

«Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон...»[29]

Лифостротон — греческое слово, оно значит «каменный помост», а в Евангелии, должно быть, под ним подразумевался внутренний двор таких размеров, что более подробные описания не требовались. Стоя на огромных камнях, Дайна понимала, что другие святые места трогали ее лишь тем, что они символизировали. Здесь же была реальность — даже скептикам пришлось бы признать: «Тут некогда ступала Его нога».

Все еще под впечатлением увиденного, Дайна шла по Виа Долороза, задерживаясь вместе с группой в традиционных местах остановок на Крестном Пути. Улица была узкой и извилистой, изобилующей крутыми подъемами и спусками. Последние остановки были в базилике Гроба Господня — темной и мрачной, освещаемой только отблесками свечей процессий кающихся, чье пение на множестве различных языков отдавалось гулким эхом. Одна такая процессия прошла мимо них, когда они стояли во мраке большого нефа, — судя по великолепному одеянию и черной бороде возглавлявшего ее священника, Дайна догадалась, что это группа греческих или восточных православных. Многие паломники выглядели весьма жалко. Одна старуха с черной шалью на голове едва могла идти; молодая спутница, возможно ее дочь, поддерживала старую женщину и несла свечу. Мужчина, очевидно прибывший из какой-то арабской страны, нес на одной руке маленького мальчика с черными локонами, а другой рукой сжимал кулачок ребенка, в котором тот держал огарок свечи. Они шли с пением, в котором явственно выделялся звучный бас священника.

После двора Антонии изысканная красота и золотые орнаменты часовен Распятия пришлись не по вкусу Дайне. Она отошла в сторону, оставив молиться у алтарей миссис Маркс, священника и, как ни странно, Фрэнка Прайса. Дайна бродила в темноте, пытаясь разобраться в сложной планировке базилики. Она в этом не преуспела — света было слишком мало, чтобы свериться со схемой в путеводителе. Вскоре Дайна оказалась возле Гробницы, где уже были остальные члены группы. Дроген и Рене внимательно слушали девушку-гида, которая без запинки приводила статистические данные, а Мартина прислонилась к мраморной стене с выражением лица, понять которое Дайна отлично могла и без света.

Она направилась к ним, бросив по пути взгляд на Гробницу. Туда, как обычно, выстроилась очередь; две камеры были слишком малы, и дежурному священнику приходилось задерживать желающих войти. Каменный выступ, куда положили тело Христа, был отделан мрамором, как и все подобные места в Иерусалиме и Вифлееме.

Когда Дайна подошла, девушка-гид все еще говорила:

— Помещение перед двумя камерами Гробницы называется часовней Ангелов. Считается, что этот камень закрывал дверь Гробницы. В часовне горят пятнадцать светильников. Пять принадлежат римско-католической церкви, пять — греческой православной, четыре — армянской и один — коптской. Необходимо тщательно различать христианские секты, чтобы ни одна не посягала на права другой.

— Вы имеете в виду, чтобы они не дубасили друг друга во время молитв? — неожиданно для самой себя осведомилась Дайна: в тоне девушки ей послышалось нечто, побудившее ее высказать неприятную правду вместо того, чтобы позволить другим намекать на нее.

Девушка обернулась — ее большие темные глаза удивленно расширились. Дайна улыбнулась ей.

— Вы слишком вежливы, чтобы сказать об этом прямо, — промолвила она. — Но ведь это правда.

— В прошлом — возможно, — смущенно произнесла девушка. — Но теперь...

— Человеческая натура не меняется, — сухо произнес Дроген. Даже теперь некоторые из этих благочестивых паломников стали бы лупить друг друга крестами, которые они носят, если бы группы не держали порознь. Мисс ван дер Лин и я — реалисты и знаем, что когда любишь что-то — человека, страну или веру, — то лучше знать его пороки, так же как и добродетели. Только таким образом любовь не постигнет разочарование.

— Но зло нельзя любить, — послышался голос из темноты, и Мартина шагнула вперед.

Дайна заметила, что ее английский внезапно улучшился.

— Когда ненавидишь порок, то стараешься превратить его в добродетель.

— Да, если это возможно. — Дроген повернулся к Мартине. — Некоторые пороки являются врожденными. Нужно уметь мириться с несовершенством.

— Несовершенство не имеет оправдания, — сердито заявила Мартина. — Мы должны превратить его в совершенство — или уничтожить.

Дайне были знакомы этот тон и эта позиция. В ее не столь отдаленные дни в колледже ночные дискуссии о жизни часто принимали подобную форму. Теперь она была более искушенной и предугадала ответ Дрогена: