3

Когда О'Брайен присоединился к их группе, Хэтти одарила его злобным взглядом, но не рискнула возражать против присутствия полицейского, пока они не поднялись в ее люкс и Жаклин не принялась излагать свой план, как избавиться от Виктора фон Дамма. Старушка остановила ее гневным окриком:

— Вы что, рехнулись? Не здесь — и не при нем же!

— Она вас разыгрывает, — с улыбкой отозвался О'Брайен. — Верно, миссис... Жаклин?

— Разумеется.

— Не самая удачная шутка, — буркнула Хэтти, лихорадочно обдумывая подброшенную идею. — Только представьте... Вдруг с Виктором и правда что-нибудь случится, Бывают же странные совпадения... И лейтенант невольно задумается...

— Может, и задумаюсь, только сделать ничего не сумею, — невозмутимо ответил О'Брайен. — Тем более если это произойдет за пределами моей юрисдикции.

— Хм, — изрекла Хэтти.

Она была настолько поглощена своими мыслями, что не пошевелилась, когда в дверь позвонили.

— Я открою, — вызвался Макс.

Старушенция оттащила Жаклин в сторону и пробормотала:

— Надеюсь, вы нас не покинете, дорогая. Не пропадайте.

— Куда ж я пропаду, дорогая. Не хотелось бы, чтобы ваши странные совпадения случились без меня.

Добавить было нечего — они прекрасно друг друга поняли.

Вновь прибывшими оказались Сьюзен и Джо.

— Я подумал, почему бы не заскочить... — нерешительно начал Джо, косясь на Жаклин.

— Можешь выскакивать обратно, — отрезала Хэтти. — Я не намерена развлекать всю толпу.

Джо, точно загипнотизированный, послушно повернулся.

— Нет, — вмешалась Жаклин. — Заходите и садитесь, Все садитесь. Быстро мы вряд ли управимся.

— Что происходит? — возмутилась Хэтти.

— Подождем остальных, — коротко ответила Жаклин.

В дверь снова позвонили. О'Брайен жестом велел Максу оставаться на месте, а сам пошел открывать. Вернулся он в сопровождении Бетси, из-за левого уха которой во все стороны топорщились перья, и озадаченного древнего римлянина.

— Нам нужен Юлий Цезарь? — поинтересовался лейтенант.

— Мне нет. А вам? — отозвалась Жаклин.

Цезарь едва ли не бегом ретировался, стоило Бетси неохотно отпустить его тогу.

— Так нечестно, — проворчала она. — Все остальные привели с собой пару. Не понимаю, почему такая дискриминация...

— Ты пьяна, — укорила ее Жаклин.

— Не выдумывай! И почему я не вправе...

— Присядь, Бетси.

Наконец явились Джин с Джеймсом. Последний с порога начал:

— Я не нашел... а-а, они уже здесь. Приветствую вас, миссис Фостер. Надеюсь, вы простите нам вторжение...

— Сядь и умолкни, Джеймс! — велела Жаклин. — Мы не на чай сюда пришли.

Джеймс усадил свою даму в кресло, но она тут же вскочила, настороженно стреляя глазами по комнате:

— В чем дело? Джеймс, ты сказал, что Хэтти попросила нас прийти. Все, я ухожу.

— Ты остаешься, — холодно возразила Жаклин.

Джин поморгала и послушно села.

Жаклин подошла к столику возле французских окон и водрузила на него сумку.

— Кончен бал, — объявила она. — Один из вас не вернется на танцы. Я знаю, кто вы, и знаю, почему вы убили Дюбретту и Лори. Если вы любезно сознаетесь сейчас, то сэкономите нам всем уйму времени и избавите от массы неприятностей.

Повисшую тишину разорвал смешок Макса:

— Как там называется эта популярная телеигра? Ну, где говорят: «А теперь пусть встанет настоящий убийца»?

Похоже, никто не развеселился. О'Брайен, единственный из присутствующих (помимо Жаклин), кто все еще стоял, задумчиво изучая потолок. Остальные неотрывно смотрели на Жаклин.

— Что ж, ладно, — махнула она рукой. — В общем-то я и не рассчитывала, что вы сознаетесь, но не могла удержаться от столь театрального жеста. Тогда начнем сначала...

Еще в самый первый день меня поразило, какой злобной аурой окружено сообщество авторов любовного романа. Зависть, жадность, месть — чрезмерное обилие мотивов стало одним из главных камней преткновения в этом деле. У половины из тех, с кем я познакомилась, были весьма убедительные причины желать изничтожить вторую половину.

Но погибла Дюбретта. Если ее намеки имели под собой почву, то заткнуть ей рот были бы не прочь многие из гостей нынешнего вечера. Однако потенциальных жертв было еще по меньшей мере две, и истерическое заявление мисс Валентайн, что будто бы умереть должна была она, — заявление это вовсе не столь бредовое, как могло показаться.

Итак, мотивы имелись у всех. А потому на первый план выдвинулся вопрос: как убили Дюбретту? Казалось очевидным, что ее отравили. Столь же очевидно было и то, что убийца прибегнул не к обычному яду. Мышьяк, цианид, стрихнин — ни один из них не вызывает симптомов, которые опытный медик мог бы ошибочно списать на сердечный приступ. Отсюда я заключила, что убить собирались именно Дюбретту. Ведь если от сердечного приступа вдруг скончалась бы молодая и здоровая мисс Валентайн, непременно провели бы вскрытие. А то, что о больном сердце Дюбретты знали все, сводило на нет вероятность сомнений и кривотолков. Именно на это и рассчитывал убийца. Он должен был очень тщательно и обдуманно выбрать яд.

Ответ был столь очевидным, — медленно произнесла Жаклин, — что задним числом кажется поистине невероятным, что никто до этого не додумался. Особенно те из вас, кто стоял рядом и наблюдал, как я помогаю Дюбретте проглотить маленькую желтую пилюлю...

4

Хоть Жаклин и встала так, чтобы хорошо видеть слушателей, уследить за всеми сразу она не могла. Но на лице, за которым она пристально наблюдала, промелькнула тревога — правда, лишь на миг. Остальные по большей части просто таращились, некоторые еще и разинув рот. Джин поежилась. Джеймс привстал, вцепившись в подлокотники своего кресла.

— И в голову такое не пришло, да? — спросила его Жаклин. — Когда мы составляли список подозреваемых. Эх, Джеймс, не выйдет из тебя хорошего сыщика. Чувствам не место при расследовании. Никого нельзя оставлять вне подозрений.

Джеймс мешком рухнул в кресло.

— Но ты ведь никого не забыла, — не очень убедительно пролепетал он. — Верно?

— Разумеется, никого. Но ты прошляпил способ — не подумал, что отравленную таблетку Дюбретте могли подсунуть вместо ее обычной пилюли.

О'Брайен откашлялся:

— Не так-то это было просто...

— Возможно. Дюбретта глаз не спускала со своей сумки. Сама мне сказала: «К ней никто, кроме меня, не притрагивается». Тем не менее кому-то это удалось, когда Дюбретта слегка выпила и ослабила бдительность... — Жаклин покосилась на Бетси, которая ответила ей мутным пьяненьким взглядом. — Или же яд подсунул тот, кому она безоговорочно доверяла. — Взгляд ее переместился на О'Брайена.

Лейтенант понял, что она имела в виду; сам он уже несколько дней гнал прочь это дикое и ужасающее подозрение. Жаклин покачала головой и, продолжала:

— Дюбретта принимала лекарство в виде пилюль, а не капсул, которые можно опорожнить и наполнить заново. Только профессиональный химик смог бы в точности воспроизвести форму пилюли. В ее лекарстве не содержалось ничего лишнего.

Она помолчала, давая полицейскому возможность перевести дух, затем продолжила:

— Одна из проблем, встающих перед отравителем, — как раздобыть яд. Нельзя же ворваться в аптеку и стянуть фунт мышьяка. И вообще, на любой потенциально опасный препарат требуется рецепт врача. Понимаю, что первитин, амфетамин и иже с ними можно купить на каждом углу, но, во-первых, как я уже говорила, симптомы, вызываемые этими веществами, никак не вписываются в диагноз «сердечный приступ», а кроме того, уличные наркоторговцы с подозрением относятся к чужакам, и сообщники из них ненадежные. Для обычного человека среднего возраста — а именно к этой категории принадлежит большинство моих подозреваемых — не так-то просто разжиться запрещенными препаратами.

Впрочем, была среди них особа, которая вполне могла иметь доступ к подобному зелью. Лори! Богатым подросткам ничего не стоит раздобыть наркотик. Я не считала Лори убийцей. Но что, если убийца позаимствовал яд у нее? Девочка ведь явно что-то принимала. На ум мне пришли самые распространенные наркотики — героин и разные транквилизаторы. Именно эта отрава отчасти повинна в смерти бедной Лори, — бесстрастно продолжала Жаклин. — Сообрази я чуть раньше, что с девочкой творится, может, ее и удалось бы спасти... Я предполагала, что ей грозит опасность. И вовсе не потому, что убийца боялся Лори, которая с каждым днем становилась все более неуправляемой. Нет, все дело в том, что у девочки был яд, от которого погибла Дюбретта! И это предположение подтвердилось, когда нашли тело Лори. В ее сумке не оказалось ничего, кроме аспирина. Вот тут-то я уверилась, что убийца забрал яд, но лишь сегодня днем поняла какой. Лори «сидела» не на обычных наркотиках. Она страдала от дигиталисной интоксикации.

На сей раз выражение лица, за которым наблюдала Жаклин, не изменилось — на нем читалось то же самое недоверие, что и на большинстве остальных.

— Дигиталисом, — продолжала Жаклин, — именуют вещество, получаемое из наперстянки, по-научному Digitalis purpurea. Его применяют при лечении различных видов сердечно-сосудистых заболеваний, в частности острой и хронической сердечной недостаточности. Дюбретта принимала дигиталис в виде препарата под названием «дигитоксин» — самый ядовитый из дигиталисной группы. Многие лекарства становятся смертоносными ядами в случае нарушения дозировки. В учебнике по фармакологии, которым я воспользовалась, — Жаклин достала из сумки увесистую книгу и взмахнула, словно дубинкой, — особенно настойчиво говорится о точности дозировки дигиталисных препаратов. Словом, пара таблеток сверх обычной нормы могли убить Дюбретту. Что и произошло. Убийца взял таблетки не у Дюбретты, а у Лори, которая принимала их от полноты.

— Вы рехнулись! — воскликнула Хэтти. — В жизни не слышала...

— Об этом тоже написано в учебнике. Дигиталис — эффективное мочегонное средство, а значит, вызывает потерю веса. Несколько человек умерли, применяя его именно с этой целью. И симптомы отравления дигиталисом — при передозировке — в точности совпадают с теми, что наблюдались у Лори. Тошнота, рвота, апатия, помутнение сознания, бред, галлюцинации, а главное — нарушение зрения, при котором все кажется желтым. — Жаклин посмотрела на Бетси. — Ты говорила, что Лори, обзывая тебя, то и дело поминала желтый цвет. А ее ссылка на царя Мидаса, превращающего все в золото... Как-то Лори сказала, что пытается соблюдать диету. Сложить все это воедино мне следовало давным-давно.

— Вряд ли он проверял на дигиталис, — заметил Джеймс, к недоумению большинства слушателей. — Но все равно не пойму, как эту дрянь подбросили в вино. Три или четыре таблетки...

— В вино ничего не добавляли.

— Как? Но мне казалось, мы уже решили...

— Вовсе нет, Джеймс. Дело в том, что это не мгновенный яд. Требуется время, чтобы он подействовал. А Дюбретта скончалась через считаные минуты после того, как выпила вино. Даже при ее состоянии яд не сработал бы так стремительно. Таблетка, которую я ей дала, тоже не успела навредить.

История с осадком в первом бокале, признаться, увела меня в сторону, — продолжала Жаклин. — Казалось бы, такая подсказка! Но это была гениальная уловка убийцы. Он продумал буквально все. Дюбретта приняла яд гораздо раньше — в коктейле, которым ее кто-то угостил. Когда мы с ней встретились, в руках она держала бокал. Дюбретта похвасталась, что это уже третий за вечер. А еще сказала, что ей никогда нет нужды покупать себе выпивку, намекая, что и этот кто-то презентовал. Всем вам известно, как было организовано обслуживание: к каждой из временных стоек тянулись длинные очереди. Если некто вызвался купить Дюбретте выпивку, ей незачем было выстаивать очередь вместе с благодетелем. Кстати, Сью оказала мне такую же услугу — купив напитки, она отыскала меня и отдала один, У нее была уйма времени, чтобы с ним похимичить.

— Эй!.. — начал Джо.

— Это я к примеру, — успокоила его Жаклин. — Чтобы показать, как легко было убийце подмешать в напиток что угодно, прежде чем вручить Дюбретте. Бросил пилюльки, поболтал пластиковой палочкой — и дело в шляпе. Дигиталис не растворяется в воде, но прекрасно растворяется в спирте.

— Но значит, проделать это мог любой, — вставил Джеймс, упрямо цепляясь за свою версию.

— Не совсем так. Мисс Валентайн и Хэтти не смешивались с гостями, держались особняком, с ними же находился и Виктор — в этом идиотском искусственном садике, — а также дутый граф. И Джин — только она пряталась, а в принципе вполне могла незаметно выбраться из загона и так же незаметно вернуться. Свое умение скакать через забор она нам продемонстрировала.

Джин побелела.

— Я не делала этого! — взвизгнула она. — Не делала! Я ее и знать не знала, пока не... О боже!

Жаклин дала ей повариться в собственном ужасе несколько секунд, после чего смилостивилась:

— Нет, ты этого не делала. Кое-кто из здесь присутствующих, — Жаклин покосилась на О'Брайена, — склонен сбрасывать мотив со счетов, но это в корне неверный подход! У тебя, Джин, не было причин убивать Дюбретту. Не ей одной было известно, кто ты такая на самом деле. И пусть ты порой ведешь себя как законченная идиотка, но все же не сбрендила до такой степени, чтобы убивать ради сохранения своей анонимности.

— А на мне был такой же парик, как на Джин! — встряла Бетси. — И я ошивалась как раз у садика! Ты меня видела.

— Не высовывайся! — осадила ее Жаклин. — Ты что, проспала все мои объяснения? Яд был не в вине, которое раздавали в этом пошлом идиллическом уголке. Может, ты и угостила Дюбретту выпивкой, но мотивы у тебя еще более шаткие, чем у Джин. Точнее, никаких.

— Откуда ты знаешь? — Бетси попыталась прикинуться злодейкой.

— Помолчи, а? — Взгляд Жаклин переместился дальше. — Сьюзен? У нее была возможность, но не было причин убивать Дюбретту. Джо-Виктор? У него мотив посолиднее, чем у Джин. Как и она, он скрывал свое истинное лицо, но зато ему не было резона опасаться угроз тетушки Хэтти. Я призадумалась, а нет ли у Джо криминального прошлого, но...

— Он чист, — подал голос О'Брайен.

Полицейский так долго молчал, что это короткое заявление подействовало как громкий окрик. Головы присутствующих разом повернулись, и на лице, за которым следила Жаклин, вновь промелькнула тень тревоги.

— Ну была парочка задержаний с наркотиками, — продолжал О'Брайен. — Хранение, а не распространение. Одно нарушение общественного порядка — вождение в состоянии опьянения, пять лет назад в Висконсине. Ничего особенного.

— Бог мой! — охнул Джо. — Сью, это было так давно! И больше я никогда...

— Все хорошо, милый. — Сьюзен похлопала его по руке и, точно тигрица, защищающая своего детеныша, обратила гневный взор на Жаклин: — Ты же сказала, что Джо вне подозрений. Он весь вечер был на виду.

— Просто я решила все прояснить, чтоб не оставалось белых пятен, — невозмутимо ответила Жаклин. — Джо сидел под колпаком у Хэтти благодаря контракту и еще бессмысленной угрозе, к которой только кретин мог отнестись всерьез. Джо не совершал этого преступления. Оно было тщательно спланировано и виртуозно воплощено. У Джо не хватило бы ума провернуть такое.

Глаза Сью еще пуще потемнели от гнева.

— Какие такие угрозы? — вскинулась Хэтти. — В жизни я никому не угрожала!

— Хэ-этти! Старая добрая тетушка Хэтти, — промурлыкала Жаклин. Она была обязана старухе несколькими минутами ужаса, так что не вредно бы показать — в самом начале их плодотворного, как она надеялась, сотрудничества, — что она тоже не лыком шита. — Дюбретта вовсе не обвиняла Сьюзен. И произнесла она не имя. Она сказала: «Голубое». Я не ругаю себя за то, что сразу не сообразила, поскольку это весьма редкий побочный эффект отравления дигиталисом. Данное вещество часто вызывает нарушения зрения, но большинство людей видят все в желтом свете. И лишь изредка — в голубом.

Дорогая Хэтти, именно у вас был самый веский мотив, чтобы убить Дюбретту. Она ненавидела вас, и не только за ваши низкопробные трюки, но и по сугубо личной причине. Вы знаете, что это за причина, знаю и я. — Жаклин заколебалась. О'Брайен внимательно изучал потолок. — А всем остальным это знать незачем. Дюбретта решила добраться до вас, Хэтти, и, ей-богу, она своего добилась.

— Я не убивала ее, — пролепетала Хэтти. — Не убивала! Я шагу не ступила за ограду садика.

— Да, — с сожалением кивнула Жаклин. — Таким образом, остается один кандидат. — Она устремила взгляд на упитанного человечка, который смотрел на нее с легкой улыбкой. — Вечно вас не замечают, правда, Макс? Выражаясь вашими же словами, вы не бросаетесь в глаза. Полезное качество для убийцы.

В лице Макса не дрогнул ни единый мускул.

— Хотите сказать, момент настал? Мне что, встать и признать свою вину, перед тем как заглотнуть пилюльку с цианистым калием, которая припасена у меня в кармане? Уж простите, миссис Кирби. У вас сногсшибательная фантазия. Не терпится прочесть вашу книгу.

— Вы все время ходили по залу туда-сюда, общались с гостями, я видела. Вы без труда могли бы купить Дюбретте выпивку, и она взяла бы от вас бокал. Вот предложи ей что-нибудь Хэтти, тогда бы она насторожилась.

— "Могли бы, взяла бы", — усмехнулся Макс. — С таким же успехом это могла сделать и добрая сотня других людей. Не спорю, я мог бы угостить бедную Дюбретту выпивкой. Только дело в том, что я не виделся с ней, пока она не пришла к нам в садик.

— Вот этого, Макс, вам не следовало говорить. Это одно из немногих неосторожных признаний, которые вы сделали. Вы виделись с Дюбреттой в тот вечер. Помните букет у нее на груди — пародию на тетушку Хэтти? Она сказала мне, что я лишь вторая уловила иронию. Первым были вы, Вы не могли не оценить юмора. Дюбретта уронила свой букет еще до того, как мы подошли к этому пластмассовому раю. Цветы помялись, поэтому она сунула их в сумку. Когда мы присоединились к вашей компании, букета на груди у нее уже не было, но вы этого не заметили, поскольку Дюбретта прижимала к груди сумку. А в нашем с вами разговоре перед тем, как стали разливать вино, вы об этом обмолвились. Значит, вы должны были видеть букет раньше.

Улыбка Макса сделалась еще шире.

— Должен был, верно?

Как и опасалась Жаклин, он подметил слабое место в ее аргументации, а сболтнув по недосмотру лишнее, не собирался повторять ошибку, поэтому стал немногословен.

Жаклин попыталась еще раз:

— Уже в начале своего расследования я обратила на вас внимание, Макс. Вы не только единственный из подозреваемых, у кого был и мотив, и возможность, — вы также единственный, кому хватило бы ума спланировать преступление. Вы надеялись, что смерть Дюбретты спишут на сердечный приступ, что и произошло. Но если бы заподозрили неладное и стали искать следы яда, в ход пошла бы ваша вторая линия обороны — случайная передозировка. Ведь это было ее собственное лекарство, а Дюбретта славилась легкомысленным отношением к приему лекарств. Не сработай и это, в запасе имелась третья линия обороны — Лори. Ведь таблетки дала вам она. Девочка вам доверяла, в ее глазах вы были как бы продолжением Валери Валентайн, и, наверное, вами двигала искренняя забота, когда вы впервые увидели, как она глотает таблетки, и спросили, что это такое. Возможно, даже предостерегли ее об опасности и посоветовали не принимать их. Любопытно, вы убедили ее отдать таблетки вам или просто стянули потихоньку несколько штук? Это не составило бы труда — большую часть времени девочка пребывала в тумане.

— Бедняжка. — Макс горестно покачал головой.

— И правда, бедняжка. Не знаю, как Лори раздобыла дигиталис, но она родилась и выросла в большом городе, так что наверняка знала все фокусы. Но если бы лекарство отследили, след привел бы к Лори, а у нее был веский, пусть и иррациональный, мотив расправиться с Дюбреттой. У девочки так все перепуталось в голове, что она могла и сама поверить, будто совершила преступление.

Убивать Лори вы не собирались. Однако первоначальный замысел не прошел в двух пунктах. Во-первых, вмешалась я и вы поняли, что не так-то просто будет рассеять мои подозрения. Во-вторых, что более важно, вы с Хэтти разошлись во мнениях по поводу пропавшего блокнота Дюбретты. Оба вы хотели его заполучить. Оба понимали, что это опасно. Но именно Хэтти придумала отправить Лори на его поиски. Почему бы нет? Девочка и раньше выполняла для нее разные поручения. Вы, Макс, никогда не допустили бы такой глупости. Вы знали, что Лори ненадежна и в любой момент может слететь с тормозов. Что и произошло, и к делу подключилась полиция. Если бы Лори нашли живой, ею бы занялись медики, а грамотный врач без труда мог бы определить, что с ней, — особенно обнаружив препарат дигиталиса. А подлечившись, она могла заговорить. Со мной и... — Жаклин любезно кивнула на О'Брайена, — с полицией. На такой риск вы не могли пойти.

Хэтти подскочила:

— Вы не имеете права! Я вовсе не просила глупую девчонку нападать на людей!

Тут самообладание Жаклин дало трещину.

— Вы тоже в ответе за гибель Лори! Вы использовали несчастную девочку, наплевав на ее состояние! Зачем вам понадобился блокнот? Что такого раскопала Дюбретта?

— Не знаю. — Хэтти отвела взгляд и рухнула обратно в кресло. — В руках не держала эту проклятую тетрадку.

— Зато знаю я.

Жаклин помедлила, не столько ради эффекта, сколько чтобы успокоиться и отдышаться. Она приближалась к кульминационному моменту, от которого зависело очень многое.

— Мотив, — заговорила она наконец. — Всегда мотив, и всегда он кажется несостоятельным. Если бы Дюбретта раскопала какие-нибудь криминальные деяния, ее открытия не представляли бы серьезной угрозы. Вы бы не пострадали, Хэтти, узнай хоть весь мир, что двое из ваших ведущих авторов — липа чистой воды, что Виктор фон Дамм — марионетка, а Валери Вандербилт — закомлексованная учительница, а не опальная аристократка. Возможно, кто-то посмеялся бы, некоторые отказались бы в это верить, но остальные просто пожали бы плечами и отправились покупать их книжки. Но допустим, Дюбретта узнала, что вы мошенница во всем? И все, что вы делаете, — обман? Что Валери Валентайн, Королева Любви, еще более дутая фальшивка, чем остальные? Вознегодовали бы не только читатели, но чертовски расстроились бы и издатели. Издатели — очень ранимые люди, они боятся стать всеобщим посмешищем. А уж это надувательство было более чем смешным — тянет на лучшую шутку года.

Лицо Хэтти побагровело. Макс встал и невозмутимо подошел к мисс Валентайн, которая обессиленно обмякла в кресле.

— Не волнуйся, Вэл. Все в порядке.

— Она не Валери Валентайн! — объявила Жаклин. — Валери Валентайн — это вы. Вы, Макс! Вы написали все ее книги. Именно это и делает шутку столь убийственно смешной. Не выбери Хэтти подставную фигуру, которая была бы так восхитительно красива, не будь романы столь тонко и блестяще написаны... Слишком велик контраст. Дюбретта была превосходным сатириком — уж она бы заставила всю Америку держаться за бока.

— "Тонко и блестяще написаны", — пробормотал Макс. — Вы мне льстите, миссис Кирби.

— Это понял бы всякий, кто поговорил с каждым из вас пять минут. Вы с Хэтти строго дозировали появления мисс Валентайн на публике. Красавица Валери способна выучить короткие речи и ответные реплики для бесед. Люди всегда задают писателям одни и те же дурацкие вопросы: «Как вы стали писательницей, мисс Валентайн?», «Откуда вы черпаете идеи, мисс Валентайн?» Многие авторы пишут лучше, чем говорят, многие косноязычны и застенчивы. Но ни один писатель не смог бы выпустить книгу под названием «С веткой ивы грустно стоя» и не узнать цитату из той же строфы той же самой пьесы. Я спросила мисс Валентайн, что она думает о названии «Вернуться в Карфаген». И она сказала, что оно не пойдет.

— Не пойдет, — кивнул Макс с чуть заметной улыбкой.

— Возможно. Но «С веткой ивы...» тоже не самое обычное название для романа. И выбрал его не издатель. Как знают Джин, Сьюзен и прочие несчастные авторы, издатели требуют приторные ссылки на любовь и страсть, а не цитаты из классики, «С веткой ивы...» — идеальное название для этой книги. Взято оно из «Венецианского купца», из монолога, где говорится, как Дидона пытается с помощью заклинаний вернуть в Карфаген своего заблудшего возлюбленного. Если бы мисс Валентайн узнала в моем названии цитату, то непременно добавила бы что-нибудь, сослалась на свою книгу. Она этого не сделала. Зато вы, Макс, наизусть знаете эту пьесу. Скажите... когда вы процитировали отрывок о скамейке и наслаждении чудесной музыкой — вы бросали мне вызов?

— Вы очень умны, миссис Кирби, — спокойно произнес Макс. — Но ничего не можете доказать.

— Мне и не надо ничего доказывать. Как только вас арестуют за убийство, окололитературное мошенничество перестанет иметь значение. У вас был столь же веский мотив, как у Хэтти, и даже более веский, — потому что вы питаете к мисс Валентайн столь же сильные чувства, какие питала к ней бедная Лори. Вы влюбились в свою Галатею, в образ, который вместе с Хэтти создали для роли Валери Валентайн, но стоит правде выплыть наружу — и вы ее потеряли. Она участвует в этой афере из-за денег. И не собирается ставить себя под удар ради вас. У вас неприятности, Макс, и как только ваша прекрасная, но несколько скудоумная пассия уяснит этот факт, сразу же сделает вам ручкой.

По-прежнему улыбаясь, Макс погладил Валентайн по руке:

— Неужели ты покинешь меня, Валери? Ты ведь не сможешь бросить старину Макса, правда?

— Нет, — озадаченно произнесла Валентайн. — Я не понимаю, Макс. Она ведь ничего этого не сможет доказать, нет?

— Конечно, нет, дорогая.

Мисс Валентайн зевнула:

— Как скучно... Даже скучнее, чем на этом дурацком балу. Не хочу туда больше спускаться. Хочу спать.

Жаклин тревожно покосилась на О'Брайена — тот покачал головой. Макс никоим образом не мог одурманить девушку, во всяком случае во время бала. Когда О'Брайен помешал Максу принести ей что-нибудь выпить, Жаклин поняла: лейтенант разделяет ее опасения, что мисс Валентайн может оказаться третьей жертвой. Оба слишком поддались всепроникающей ауре романтической галиматьи. Никакой опасности Валери не грозило.

У Жаклин упало сердце: она-то рассчитывала, что мисс Валентайн отвернется от Макса, как только поймет, что их секрет раскрыт, — но девушка так долго находилась под его влиянием, что чужаку оказалось не под силу развенчать авторитет этого маленького человечка. А непревзойденная глупость Валентайн не позволяла ей осознать, что ее корабль идет ко дну.

Заметив в глазах О'Брайена насмешливый блеск, Жаклин собралась с силами и вновь ринулась в атаку:

— Вам больше незачем быть Валери Валентайн... как вас зовут?

Макс громко расхохотался:

— Моя дорогая миссис Кирби, не думаете же вы, будто кого-нибудь нарекли при крещении именем Валери Валентайн! Мы и не пытались скрыть настоящее имя Вэл. Но, пожалуй, я позволю вам самостоятельно его выяснить, раз уж вам так нравится играть в сыщицу.

Все сидели и во все глаза смотрели на происходящее, точно на шоу известного иллюзиониста, завороженные и в то же время недоумевающие. Жаклин снова глянула на О'Брайена, ожидая увидеть, как он радуется ее растерянности. Вместо этого лейтенант едва заметно кивнул и сказал:

— Ее зовут Мэрилин Хикс. Родилась в Монмауте, штат Орегон. В пятнадцать лет сбежала из дома. Несколько лет бродяжничала, в Джерси появилась пять лет назад.

Он умолк, а Жаклин продолжила:

— Где ее и нашла добрая душа Хэтти, которая как раз подыскивала кого-нибудь для роли Валери Валентайн. Хэтти получила рукопись Макса и осознала открывающиеся возможности, но, встретившись с автором, поняла, что успеха ему не видать. Тогда она пошла проторенным путем. Нам следовало догадаться: с Валентайн она впервые сделала ставку на красоту и шик — и добилась небывалых высот.

Сотрудничество сложилось удачно. Поскольку необходимо было держать Валентайн в относительной изоляции, чтобы она ненароком не выдала свою глупость, при красавице неизменно находился Макс. Она не возражала. Впервые в жизни у нее было достаточно денег, чтобы покупать красивую одежду и жить в роскоши, о которой она мечтала. А больше ей ничего и не нужно. Она не... — Жаклин замялась, и не из притворной стыдливости, а потому, что непросто было обозначить проблему Валентайн. — Она не способна на чувства. И речь не только о половой холодности — в ней вообще нет ни толики тепла. При расследовании этого дела я не раз замечала несоответствие между подлинной натурой человека и ложным впечатлением, создаваемым его внешностью. Джо, например, похож на Виктора фон Дамма, но в сущности не имеет с ним ничего общего. Мисс Валентайн так прекрасна, что люди видят в ней нежное, любящее и чувственное создание. Она же снова и снова демонстрировала полнейшее равнодушие и холодность. Лично я ни разу не слышала, чтобы она проявила интерес или заботу о ком-то, кроме собственной особы. Тем не менее для мистера Холленстайна она стала воплощением всего, что он мечтал видеть в женщине. Макс — романтик, это доказывают его книги. Он видел в Валери Валентайн только то, что хотел видеть, — как и прочие глупцы испокон века.

Красавицу вполне устраивало положение дел — пока не началась конференция. Тут ей в голову ударили лесть и обожание. Она решила потребовать большей доли в прибылях. Этим и объясняется ее с виду необъяснимый поворот на сто восемьдесят градусов, после того как она заявила, будто кто-то пытался ее убить. Затея была не слишком умной, но и мисс Валентайн не слишком умна. Она попыталась нажать на Макса с Хэтти, и наша милая тетушка взорвалась. Хэтти не привыкла, чтобы ее шантажировали, — она предпочитает шантажировать сама. Тут погибла Дюбретта. На мой взгляд, — рассуждала Жаклин, наблюдая за прекрасным и пустым лицом девушки, — в тот вечер мисс Валентайн по-настоящему испугалась.