ИЗМЕНА

Стоя у остывающего кострища, Крис молча ворошил золу носком сапога. Его товарищи стояли вокруг, напряженно вглядываясь в темноту между деревьями.

– Нас обманули, – сказал О'Райли.

– Их кто-то предупредил, – сказал Ли.

– Кто знал о том, что мы сюда едем? – спросил Гарри. – Ну да. Те крестьяне, которые обворачивали копыта. И дорогу нам показали длинную, а сами по короткой дороге прибежали сюда и предупредили.

– Тогда почему Кальвера не устроил засаду? – спросил Винн. – И костер остыл давно. Кто еще знал, что мы собираемся сюда? Знал кто-нибудь, кроме тех ребят с Рохасом?

Все молча переглянулись. В тишине было слышно, как засопел Чико. Он вытер взмокшее лицо шляпой и задумался, тиская ее в руках.

– Может быть, они все-таки ушли? – с надеждой произнес он. – Я слышал, они собирались в какой-то город… Матаморос? Там народ жирный и туда не суются гринго, так они говорили.

– Матаморос далеко. Очень далеко. Им никто не мешал сделать это утром, если бы они хотели уйти, – сказал Крис.

– Значит, они напали на деревню? – предположил Гарри. – Но Рохас… Он не дал бы им войти без единого выстрела. Что-то здесь не то… Говорил я вам, поехали в Колорадо. Теперь ломай голову с этим Кальверой…

Смельчакам не пришлось долго думать. Когда они подъехали к деревне и остановились на площади, двери лавки Сотеро внезапно распахнулись, и на крыльцо вышел… сам Кальвера!

Словно из-под земли тут и там возникали фигуры бандитов. На веранде перед лавкой ярко горели две лампы, и все семеро оказались внутри освещенного круга. Из темноты на них смотрели стволы винчестеров, и было их слишком много. За спиной Кальверы через распахнутую дверь Крис увидел Рохаса, окруженного бандитами. Он был связан, и на лице его краснела полоска крови, стекающей со лба.

Ликующий Кальвера распахнул объятия, стоя на крыльце;

– Кого я вижу!

Крис с трудом удержался от того, чтобы выстрелить в него. Жизнь Кальверы не стоила даже капельки крови его друзей. А все они сейчас были окружены бандитами.

Если Кальвера устроил им засаду и не убил сразу, значит, у него что-то иное на уме. Погибнуть мы всегда успеем, а сейчас не мешает послушать краснобая, решил Крис.

– Какая неожиданность, да? – Кальвера упивался ситуацией, торжествующе переводя взгляд с одного застывшего пленника на другого. – Ваши души уже могут собираться в дорогу. Вы отправитесь вслед за моими людьми, в ад! Если, конечно, пожелаете…

– А если не пожелаем? – спросил Крис.

– Правильно, – кивнул Кальвера. – Никто не желает попасть в ад раньше других. И вы не желаете, и я не желаю. Как видите, у нас есть что-то общее. Может быть, присядем, поговорим?

Он развалился на стуле. Крис стоял неподвижно.

– Как быстро все меняется в этой жизни, – сказал Кальвера глубокомысленно. – Удивительно быстро, не правда ли? Еще недавно эти крестьяне были моими друзьями. Потом вдруг они стали вашими друзьями. А сейчас они снова отвернулись от вас и перешли на мою сторону. Дружба с такими людьми, как вы, обходится для них слишком дорого. Они больше не любят вас. И знаете, почему? Вы заставляете их выбирать. Заставляете думать. Принимать решения. Это такая мука для тех, кто не привык поднимать свое лицо от земли! И они вернулись ко мне. Потому что я не оставляю им выбора. Выполняйте мои приказы, и все! Вот почему мой добрый друг Сотеро попросил меня вернуться. Но ближе к делу! Итак, вы полностью в моих руках, вам это понятно?

Он оглядел пленников, но никто не ответил. Крис так же обвел взглядом товарищей.

Винн оставался в седле. За его спиной маячили на крыше, нацелив на него винтовки, две фигуры в сомбреро, и Крис очень надеялся, что Винн их заметил и не попытается затеять драку.

Брик стоял, окруженный тремя бандитами. Они упирали в него стволы своих винчестеров, словно хотели проткнуть его тощее тело. А он с искренним любопытством изучал кончик своего сапога.

Ли, Гарри и О'Райли тоже стояли спокойно. С разных сторон на них были нацелены две дюжины стволов. Ли наверняка сосчитал все быстрее остальных и стоял в расслабленной позе, заложив большие пальцы в карманы своего шелкового жилета.

И только Чико беспокоил Криса. Малыш тяжело дышал, не сводя горящих глаз с Кальверы.

– Так, – сказал Кальвера, не дождавшись ответа. – По крайней мере, никто не спорит. Тоже хорошо. Ваши жизни в моих руках. Но я не хочу вас убивать.

– Подозрительная доброта, – усмехнулся Крис.

– Это не доброта. Это практичность, – Кальвера многозначительно поднял вверх палец. – Я ничего против вас не имею. Поговорим как два опытных человека. Ничего личного, только бизнес. Вы, господа, приехали сюда из Техаса. У вас там много друзей. И если с вами что-то сейчас случится, то я уже никогда не смогу побывать в Техасе. У нас тут новости разлетаются быстро. Зачем же я буду из-за вас ломать свой бизнес? Поэтому вот что я вам предлагаю. Я вам предлагаю свободу. Отправляйтесь домой, и забудем о нашей встрече.

– Домой? – спросил Крис. – Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас, – живо ответил Кальвера. – И я даже помогу вам. Я дам вам еду на дорогу, чтобы вы не проголодались. Вы заберете своих лошадей и все свои вещи. Единственное, что вы оставите здесь, – свое оружие.

Крис еще раз обвел товарищей взглядом. Сдать оружие? Это могло означать только то, что смерть отложена на несколько минут. Но зачем Кальвере хитрить? Он мог без особых хлопот перестрелять их при въезде в деревню. Но не сделал этого. Может быть, не сделает этого и тогда, когда они останутся безоружными?

Он перехватил взгляд Винна, и тот едва заметно кивнул ему.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Мы уйдем, – сказал Крис. – Могу я узнать, что будет с жителями этой деревни?

– Они получат по заслугам! У них начинается новая жизнь, по новым порядкам, но сначала надо сполна рассчитаться за старое! – Гримаса злобы перекосила физиономию Кальверы. – Это не зависит от того, убью я вас или отпущу. Поймите…

Кальвера привстал, опираясь руками о стол. Приблизив свое лицо к лицу Криса, он жарко заговорил, понизив голос:

– Поймите, это же политика. Политика! Мне надо держать их в страхе. Они должны навсегда усвоить, что я для них и отец, и мать, и бог, и дьявол. Вы помогли мне в этом, именно поэтому мне незачем вас убивать. Я ничего против вас не имею. Я верну вам оружие, как только вы уедете. Вы увидите, как я вам доверяю. Вы же деловой человек, и вы не повторяете невыгодных операций. Это бизнес. Просто бизнес, ничего личного.

Крис положил руки на пояс, засунув большие пальцы под пряжку. Все замерли, и даже Кальвера затаил дыхание, и на носу его застыла капелька пота.

– Хорошо, – громко и отчетливо произнес Крис. – Мы сдаем оружие.

Он расстегнул пряжку, сдернул набедренную кобуру и аккуратно положил пояс с оружием на стол перед Кальверой. Вторым подошел Брик. Его пояс так увесисто упал на стол, что Крис невольно удивился – как же он мог таскать на себе такую тяжесть? Впрочем, освободившись от груза, Брик ничем не показывал, что испытывает облегчение. Скорее, наоборот.

Ли сдал свою набедренную кобуру с длинноствольным «смит-вессоном», а потом, подумав, извлек из-под жилета еще и короткоствольный револьвер. Опустевшую потайную кобуру он сдавать не стал, наверно, справедливо полагая, что она к нему не вернется, даже если бандиты намерены исполнить обещание главаря.

Крис внимательно следил глазами за Чико. Малыш, когда настала его очередь, резко побледнел и порывисто шагнул вперед. В следующий миг его револьвер оказался в руках Криса, а потом – на столе Кальверы.

– Все идет отлично! – сказал главарь бандитов. – Сантос! Собери их карабины из седельных подсумков. Пусть лошадки не страдают от тяжести оружия. По крайней мере, пока не пересекут Рио-Гранде! Идите, господа, собирайтесь в путь. Если вы испытываете нужду в чем-либо, можете смело брать это у местных жителей. Все они – ваши должники!

И Кальвера залился злорадным смехом.

ВИНСЕНТ КРОКЕТ, АДВОКАТ И УТЕШИТЕЛЬ

Я еще не знал, удастся ли мне дожить до утра, но уже понимал, что мистеру Кальвере жить осталось недолго.

Он поступил по-своему благоразумно, не начав стрелять в нас, когда мы приблизились на расстояние выстрела. В ночной перестрелке пули подчиняются не стрелкам, а судьбе. А искушать судьбу даже Кальвера боится.

Хватит ли ему благоразумия уничтожить нас по дороге?

Пока главарь банды вел себя, как опытный командир. Взять хотя бы его встречный маневр, когда он без единого шороха снялся из лагеря и вошел в деревню. Его бойцы подчинялись ему беспрекословно. Характерно, что я ни разу не услышал голоса ни одного из бандитов. Не считая предсмертных криков, конечно. Когда Кальвера говорил, они не просто молчали – они превращались в камень. Да, эту команду трудно напугать. Ее можно только уничтожить.

Впрочем, они бьются за жизнь. Не их вина, что жизнь им досталась именно такая – скитаться по горам, отнимать хлеб у крестьян, утонять скот у фермеров…

Они бьются за свою жизнь. А мы – за свою. Мы тоже не виноваты, что встретили на своем пути этих несчастных землепашцев и согласились защитить их право безбоязненно пахать землю.

Вот в это все и упирается. Пахать землю. Мы можем сколько угодно геройствовать и гарцевать, извергать ливни свинца и проливать реки крови – но от этого на земле не прибавится ни единого зернышка. А земля существует для того, чтобы давать людям хлеб. Поэтому нам придется уничтожить Кальверу. Иначе он уничтожит мечтателя Рохаса, непоседу Мигеля и скупердяя Хилларио, и они уже никогда не засеют землю, и их урожай не накормит голодных.

Никто, кроме нас, не избавит этих людей от Кальверы. Вот почему Кальвера, опытный командир и деловой человек, не выпустит нас живыми.

И все-таки что-то подсказывало мне, что ему жить осталось недолго.

Крис сидел за столом, сцепив пальцы, и смотрел в пространство. На губах его играла та самая скептическая улыбка, с которой он когда-то взобрался на катафалк, чтобы назло всем похоронить несчастного индейца по-человечески.

– Да не принимай ты все так близко к сердцу, – сказал я ему. – Чего только в жизни не бывает. Ну, мы проиграли в этот раз, ну и что? Никто и не обещал, что мы всегда будем в выигрыше.

Крис молчал и глядел перед собой, словно не замечая меня. Я бы предпочел, чтобы он сейчас ругался самыми страшными словами, но он молчал.

– Нельзя относиться слишком серьезно к тому, что от тебя не зависит, – сказал я. – Ты же не можешь остановить дождь, вернуть на дерево опавшие листья или превратить пепел и угли в дом, который сгорел у тебя на глазах. Иногда понимаешь, что ты бессилен. Зато тем больше радуешься, когда замечаешь, что хоть что-то в твоих силах.

– У тебя найдутся силы немного помолчать? – спросил он.

Хороший знак. Оказывается, Крис меня слышит. И я подсел к нему. Мне захотелось обнять его за плечо и встряхнуть, как это делал когда-то мой отец.

– Я знаю, что с тобой, – сказал я. – Потому что со мной то же самое. Черт с ним, с Кальверой. Он не победил, и мы не проиграли. Жалко только бросать деревню.

Он посмотрел на меня с интересом.

– Тебе жалко эту деревню?

– А что? – сказал я. – С самого первого дня она начала меня затягивать. Мысли всякие появились. Повесить кобуру и винчестер на гвоздь, засучить рукава и взяться за мотыгу. А какие здесь женщины… Я стал подумывать, а не пора ли мне жениться? Обзавестись хозяйством, нарожать детей… И вот все это приходится перечеркнуть. Знаешь, мне часто приходилось менять свои планы, и каждый раз это дается все больнее. Наверно, возраст. Конечно, легче жить в одиночку. Но сколько можно скитаться без своего угла? Посмотри, все мы одиночки, даже Малыш. Пора осесть, зацепиться за кусок земли… Но не получилось. Ты ведь тоже об этом думаешь?

Крис тепло улыбнулся, но ничего не ответил.

– Так что знай, не ты один попался на крючок, – сказал я ему. – И тебе не в чем винить себя. И незачем злиться на нас.

– Нет, – сказал он. – Я виноват, и ты это знаешь не хуже меня. За утешение спасибо, из тебя мог бы выйти хороший адвокат.

– Сейчас меня больше устроила бы должность судебного исполнителя, – сказал я. – Очень хочется привести приговор в исполнение.

– Похоже, нас самих приговорили, – сказал Крис. – Далеко мы не уедем. Я полагаю, до реки.

– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал я. – Не пошлет же он с нами всю банду. Кстати, у него осталось двадцать пять человек.

– Я насчитал двадцать шесть. А много ли надо, чтобы убить семерых безоружных? – спросил Крис. – Хватит и одного человека с семизарядником.

– У тебя есть идеи? – спросил я.

– Пока нет, – сказал Крис. – Мне лучше думается на ходу. Поедем, тогда и придут идеи.

Он встал, подошел к лежаку и начал скатывать свое одеяло. Но вдруг остановился и произнес, не оборачиваясь ко мне:

– Говоришь, тебе часто приходилось перечеркивать свои планы? Мне легче. У меня никогда не было никаких планов.

Я еще не слышал, чтобы Крис говорил так мягко и задумчиво. Наверно, хотел ответить искренностью на мою искренность.

– Я не строил никаких планов, дружище. Я просто шел своей дорогой и заходил в ту дверь, которая открывалась сама собой.

– А если это ловушка? – я не удержался от вопроса.

– Жизнь сама по себе ловушка. С приманкой, которая светится где-то впереди. Обещание радости, покоя, свободы. И пока веришь этим обещаниям, можно жить, – он скатал одеяло и туго перетянул скатку двумя ремешками. – Однажды я шагнул в дверь, которая оказалась люком трюма. Пароход шел в Америку. Мы, мальчишки, были влюблены в Америку. «Ястребиный Коготь». «Кожаный Чулок». Читал?

– Нет, – сказал я. – Но у меня был друг, Человек Ястребиный Клюв.

– Когда ко мне заявился Рохас, – Крис усмехнулся, – наш работодатель… В тот момент мне почудилась, что передо мной открывается новая дверь. И я шагнул туда. Никаких идей, никаких планов. Просто шагнул. Потому что одна дверь ничем не отличается от другой. За каждой – одно и то же. Слабые люди и сильные люди. Богатые и бедные. Нормальные и уроды. А тебе остается только выбрать, на какой стороне жить. Я выбрал бедных, потому что сам бедный. Беда в том, дружище, что бедные всегда проигрывают. Потому-то они и бедные. Но я выбрал эту сторону.

– А я выбрал тебя, – сказал я. – И все ребята выбрали тебя, не задумываясь о том, что выбрал ты. Мы тебе верим, и все тут. Ты должен об этом помнить, Крис. Ты не один.

НОВЫЙ ПОРЯДОК

В предутренних сумерках дон Хосе Игнасио Кальвера, безраздельный хозяин деревни и ее окрестностей, стоя на заднем крыльце дома Сотеро, произносил прощальную речь.

Аудитория состояла из семерых пленников, окруженных конвоем во главе с верным помощником Кальверы, Сантосом.

– Там, у себя в Техасе, вы найдете более достойное занятие, чем охранять нищих крестьян. Там ходят поезда, кто-то же должен их грабить, не так ли, Сантос?

Хмурый Сантос кивнул, и после него принялись дружно кивать остальные пятеро бандитов, которые в этот ранний час, вместо того, чтобы нежиться под крышей, должны были конвоировать проклятых гринго.

– Вы можете угонять скот, останавливать дилижансы, потрошить банки, – продолжал разглагольствовать Кальвера, стоя на крыльце и размахивая сигарой. – Масса работы для делового человека. И вам никто не помешает. Кроме правительства, разумеется. Как-то довелось мне в Техасе банк ограбить. Так ваше правительство послало солдат, и они гнались за нами до самой границы. Много солдат, сеньоры, целая армия! А все почему? Потому что я чужак. И это верно, сеньоры. Пускай в Техасе заправляют техасцы. А мы будем заправлять тут. У нас тут начинается новая жизнь! Адиос!

Сантос ударил коня шпорами и поскакал впереди. Пленники под конвоем направились за ним.

Дождавшись, когда топот копыт затихнет, Кальвера повернулся к лавочнику, стоявшему у него за спиной.

– Ну что, драгоценный мой друг Сотеро, собрались наши подданные? Готовы ли они припасть к нашим ногам и выразить все свое послушание и благоговение? – спросил Кальвера.

– Всех согнали, всех, – подобострастно поклонился Сотеро.

Кальвера изучающе всмотрелся в лицо лавочника. Ему не видно было глаз, потому что Сотеро так и не разогнулся после поклона и держал голову низко опущенной. Может быть, на него все еще давил страх, пережитый во время бешеной скачки по ночному лесу? Его ведь чуть не подстрелили, когда он выбежал к костру из-за деревьев.

Хорошо, что сам Кальвера сидел у костра, не ложась спать. Это спасло жизнь лавочнику.

– Их мало, они все живут в одном доме, – торопливо говорил Сотеро, стоя на коленях под дулом «маузера», которое упиралось ему в затылок. Их привел в деревню Рохас, он теперь их лучший друг. Рохас, Мигель, с ними еще несколько бездельников, у них есть ружья, но стрелять они не умеют, и патронов у них почти не осталось. Их надо перебить сейчас, пока они спят.

– А если они не спят? – поинтересовался Кальвера. – Если они затаились по краям дороги и перещелкают нас, как цыплят?

После этих слов лицо Сотеро покрылось блестящими крупными каплями пота. Он застучал зубами так громко, что все рассмеялись.

– Ладно, друг Сотеро, поверю тебе. Ты никогда меня не обманывал, – сказал Кальвера и встал, щелкнув пальцами. По этому знаку вся банда поднялась на ноги, бесшумно собралась и двинулась по знакомой тропе вниз, к спящей деревне…

– Друг Сотеро, выпрямись, – сказал дон Хосе Игнасио де Рибейра Кальвера, касаясь кончиками пальцев плеча лавочника. – Не забывай, ты здесь хозяин. Веди себя достойно. У нас с тобой начинается новая жизнь.

Новая жизнь начиналась не только в этой деревне. Последняя прогулка по Техасу была не слишком удачной, зато на обратном пути Кальвера узнал много нового. В городах снова поменялась власть. Солдаты воевали с солдатами, и никому сейчас не было дела до безобидной банды конокрадов.

Один из компаньонов Кальверы, скотопромышленник Суарес, всегда скупавший у него краденых мулов, нынче выбился в люди и стал правой рукой губернатора, плакаты с его портретом висели на городских улицах, призывая вступать в какую-то партию.

Люди Суареса отказались в этот раз от мулов, но пообещали, что Кальверу никто не тронет, если в табуне, который он пригонит в следующий раз, случайно попадется несколько десятков лошадок с чужим тавром. Поначалу Кальвера расстроился из-за мулов, которых он с таким трудом пригнал из-за реки и которых теперь придется куда-то сбывать. Он так расстроился, что смысл сказанного дошел до него только тогда, когда банда уже удирала из деревни от этих проклятых гринго. "Никто меня не тронет, никто не тронет, а тут эти… " – возмущался Кальвера.

И вдруг его осенило. Если никто его не тронет, то зачем ему прятаться в лесу? Разве не лучше расположиться в деревне? Теперь, когда солдаты воюют с солдатами, а друг Суарес записывает людей в свою партию, теперь-то от кого ему прятаться? И Кальвера решил вернуться в деревню и больше не оставлять ее никому. Он решил это без подсказки лавочника. Сотеро только помог сделать это быстро и безболезненно.

Кальвера вышел на веранду, освещенную несколькими масляными лампами.

Площадь перед ним была заполнена жителями деревни. Фермеры в белых рубахах, женщины в темных платьях, их босоногие дети – все были здесь. Поодаль стояли связанные бунтовщики.

– Теперь вы поняли, кто тут хозяин? – выкрикнул он, оглядев толпу.

Его высокий резкий голос отразился от стен церкви. Толпа замерла, не издавая ни звука. В ночной тишине только невидимые цикады продолжали мерно пилить свои скрипки, не обращая никакого внимания на речь Кальверы.

Он недовольно нахмурился: первая фраза вырвалась у него сама собой. Кальвера хотел начать с других слов, с тех, что красовались на плакатах Суареса. Но вспомнить их не мог, как ни напрягал свою память. Что-то про свободный труд, про родину, про достоинство и порядок…

Сотеро сзади шепнул:

– Дон Хосе, ваши люди хотят спать. Можно, я пока разведу по домам тех, кто не стоит на охране?

Кальвера возмущенно повернулся к лавочнику, но ничего не сказал. Лавочник был прав. Люди хотели спать. Они просто с ног валились. А красивые речи можно будет произнести завтра утром, когда все подходящие слова всплывут в его памяти.

Но пока не сделано самое главное дело, спать никто не ляжет.

– Кто из этих бунтовщиков самый отъявленный? – спросил он у лавочника.

– Вон тот, Рохас, – Сотеро незаметно показал пальцем.

– На ветку его! – скомандовал Кальвера, и трое его новых телохранителей кинулись исполнять приказ.

Они выхватили Рохаса из шеренги связанных крестьян, повалили его на землю и обвязали ноги веревкой. Так, за ноги, и доволокли его до сухого дерева у фонтана и подвесили головой вниз.

Белая рубашка Рохаса закатилась, обнажив спину и живот. Кальвера подошел к нему, постукивая плеткой по ладони.

– Кажется, ты не успел попрощаться со своими друзьями, – сочувственно сказал он. – Ну, ничего. Думаю, они услышат, как ты их зовешь.

Он отвел руку за спину – и плетка со свистом впилась в обнаженную кожу. Рохас дернулся, изгибаясь от боли.

– Кричи, – приказал Кальвера. – Кричи!

Он хлестал изо всех сил, но слышны были только щелчки ударов и свист летящей плетки. Рохас молчал.

Кальвера отдал плетку одному из телохранителей, и тот продолжил экзекуцию. Тело Рохаса дергалось и раскачивалось, и бандит бил ногой по голове, чтобы остановить его.

Рохас сносил удары молча, только хрипел все громче. В толпе слышались всхлипывания женщин.

– Хватит, – приказал Кальвера, поняв, что упрямый крестьянин скорее захлебнется собственной кровью, но, назло врагам, не закричит.

Он вернулся на веранду лавки, поправил жилет и пригладил волосы.

– Теперь вы все видите, кто здесь хозяин, – сказал он, обращаясь к безмолвной толпе. – Я и мои люди. Мы будем жить здесь. Вы будете нас кормить. Всех недовольных мы будем наказывать. Бунтовщиков – казнить. Расходитесь по домам и хорошенько приготовьтесь. Завтра у вас начнется новая жизнь.

РАССТРЕЛ

Топот копыт гулкой дробью раздавался на пустынной дороге, отражаясь от кладбищенской стены. В предрассветном тумане проплывали покосившиеся деревянные кресты.

Крис не погонял своего мерина, спешить было некуда. Винн и Брик скакали вплотную к нему, стараясь прикрыть с боков. За ними трусили двое бандитов, отделяя остальных, но Гарри, Ли, О'Райли и Чико тоже держались кучно, касаясь друг друга сапогами. Замыкали колонну трое всадников, а Сантос скакал то последним, то обгонял колонну, вырываясь вперед и подгоняя остальных. Он торопился и злобно покрикивал на лошадей.

Дорога шла по краю долины, огибая поля и прижимаясь к отвесным безжизненным скалам. Скоро под копытами вместо мягкой пыли, придавленной утренней росой, звонко застучала каменистая поверхность горного склона, и дорога стала подниматься все круче и круче. На верхней точке перевала Крис на миг оглянулся. Отсюда уже было видно желтую разливающуюся полосу над далекими розовыми горами. Скоро взойдет солнце и зальет своими живительными лучами эти притихшие поля в рваных полосах тумана. Оно согреет далекие белые домики в долине, и эту стройную башню часовни, которая гордо возвышалась посреди площади. Отсюда, издалека, она казалась чистой и новой. И площадь выглядела аккуратной, с четким кружком фонтана в самой своей середине.

Винн, крутнувшись в седле, перехватил его взгляд и усмехнулся:

– Надо было бросить монетку в фонтан. Только, черт меня подери, если б у меня была лишняя монетка, я бы здесь не оказался никогда в жизни!

– Хватит болтать! – злобно выкрикнул Сантос. – Пришпорьте своих кляч! А то вы вернетесь в Техас древними стариками!

Лошади, однако, сами замедлили ход, осторожно спускаясь с перевала по осыпающейся дороге. И чем ниже они спускались, тем холоднее становилось вокруг. Здесь, в ущелье, еще стояла ночная сырость, и в голых уродливых ветвях деревьев держался туман, напоминающий обрывки тряпья.

Они проехали по широкой извилистой тропе вдоль лесного ручья. На поляне Сантос остановился.

– Слезайте с лошадей, – приказал он.

– Мы еще не приехали, – возразил Крис.

– Делайте, что я говорю, – сказал Сантос, – если хотите пожить подольше.

Бандиты стояли кольцом по краям поляны, окружив их, и держали винтовки наготове.

– Дон Хосе приказал проводить вас, и я это сделал, – сказал Сантос. – Но я хорошо знаю гринго. Вы хитрые и опасные, когда вас много. По одиночке вы нам не страшны. Поэтому сейчас вы сойдете с лошадей, и мы заберем их. Потом мы уведем их с собой вот по этой тропе. И будем привязывать по одной в лесу. Вы пойдете по тропе за нами. Каждый, кто найдет свою лошадь, сядет на нее и поедет домой. Один. Потому что ему незачем поджидать остальных. Все понятно?

– Нет, не все, – сказал Крис. – Дон Хосе обещал вернуть нам оружие.

– О, не беспокойтесь, сеньоры, – оскалился Сантос. – Вот оно, ваше оружие, в мешке. Мы будем оставлять у каждой лошади по винчестеру и кольту, вы уж потом сами разберетесь, где чье барахло, а нас это не касается.

– Зачем же так все усложнять, – сказал Крис,

– Конечно, все можно сделать проще, – ответил Сантос. – Можно просто перебить вас прямо здесь, на поляне. Но мы этого не сделаем. Потому что дон Хосе обещал вам жизнь. Слезайте с коней!

Крис пожал плечами и покинул седло. Он не верил ни единому слову бандита, но сейчас спорить и сопротивляться было бессмысленно. Его друзья тоже неохотно спустились на землю.

– А теперь отойдите от лошадей, – приказал Сантос, размахивая револьвером. – Вон туда, к ручью! Все, кучкой!

Они стояли спиной к густому кустарнику, под которым скрывался ручей. Вода журчала и поблескивала между толстых оголенных корней, похожих на протянутые из-под земли руки мертвецов.