Заметив, что Сергей уж больно зачастил руками, отец немного поддержал его, и дело пошло на лад.
      Выходить на берег не хотелось, и, если бы не мать, напомнившая, что давно уже пора завтракать, отец и Сергей долго бы еще и ныряли, и плавали, и валялись на мелком сыпучем песке под теплыми ласковыми лучами утреннего солнца.
      В переулке им встретилась женщина. Она держала за руку девочку такого же примерно возраста, как и Сергей, и тоже в одних трусиках.
      Увидев женщину, мать Сергея всплеснула руками и бросилась навстречу, а женщина уже бежала к ней.
      - Пап, кто это? - спросил Сергей.
      - Мамина подруга. Тетя Лена. Они вместе в школе учились. А муж у нее летчик. Живут они далеко отсюда, в большом городе. Она раньше жила вон в том угловом домике. Бабушка Фрося - ее мама. В прошлом году они все втроем приезжали и к нам в гости приходили. Помнишь?
      Но Сергей не помнил.
      - А это их дочка.
      Когда они подошли к тете Лене, она, весело улыбаясь, протянула Сережкиному отцу обе руки.
      - С приездом, - добродушным басом сказал он и нечаянно так крепко пожал руки тети Лены, что она вскрикнула и даже присела.
      - Ну медведь, чистый медведь, - упрекнула Сережкина мать.
      - Надюша, я же нечаянно, - похохатывая, оправдывался Николай Михайлович. - Уж вы меня извините, Леночка, это я на радостях так расчувствовался. От неожиданной встречи.
      - Виновата, конечно, я, - смеясь и потряхивая руками, говорила тетя Лена. - Забыла, что у вас не руки, а стальные клещи.
      Была тетя Лена повыше Сережкиной матери, тоже молодая и красивая. Волосы - будто золотая копна, брови почти бесцветные, а ресницы черные, и глаза тоже. У девочки такие же золотистые волосы, и вообще она вся была похожа на маму, только нос у мамы прямой, а у девочки чуть курносый.
      - Дочка, ты помнишь Сережу? - спросила тетя Лена.
      - Нет, - бойко ответила девочка. - Не помню.
      - И Сережка тоже забыл, - сказал Николай Михайлович.
      - Все-таки год прошел. А они всего-то раз или два виделись. Зато теперь наиграются, - сказала тетя Лена.
      - Надолго к нам? - спросил Николай Михайлович.
      - Я скоро уеду - мы с Сашей на курорт собрались, а Танюша все лето будет гостить у бабушки... Ребятишки, вы бы поздоровались тоже да заново познакомились, - подсказала тетя Лена.
      Девочка смело шагнула к Сергею и, протянув руку, звонким голосом сказала:
      - Здравствуй, мальчик. Меня зовут Таня. А тебя как?
      Но Сергей не ответил. И руки не подал.
      Таня растерянно взглянула на мать, не зная, как ей в таком случае быть дальше.
      - Ты что же это, сынок? - удивилась Сережкина мать. - Девочка подошла к тебе, поздоровалась, а ты молчишь. Так, Сереженька, нельзя.
      Сергей и сам понимал, что так нельзя, но он тут не виноват, все само собой получилось. Ему почему-то стало обидно, что не он, а Таня первая подошла к нему и заговорила. И он ничего лучше не придумал, как вприпрыжку пуститься по переулку, изображая всадника.
      А дома отец сказал Сергею:
      - Нехорошо как-то получилось. Если обратился к тебе человек, обязательно выслушай, поговори с ним. А ты - бежать...
      Сергей промолчал. Да и что можно было сказать, если отец действительно прав.
      После завтрака отец и мать занялись починкой ворот.
      Сергею было немного обидно. Он собирался просить отца покатать его на велосипеде. Можно было бы съездить на станцию и посмотреть пробегающие мимо поезда, а отец взялся чинить ворота... Конечно, и ворота чинить нужно, они уже старые, совсем развалились, но все-таки обидно. Жди теперь следующего выходного!
      Дело в том, что Николай Михайлович рано уходил и поздно возвращался с работы и Сергей видел отца только по воскресеньям. Зато в эти дни с утра до вечера отец с сыном не разлучались.
      Николай Михайлович работал на железной дороге путевым мастером и охотно водил сына на станцию. Там они любовались паровозами, наблюдали за работой сцепщика вагонов, ходили в будку к стрелочнику, смотрели, как он передвигает кончики рельсов, чтобы направить поезд на тот или другой путь. А однажды Сергей даже прокатился на дрезине.
      От нечего делать Сергей затеял во дворе возню с Шариком. Но это занятие скоро надоело ему, и он отправился на огород. От двора огород отделял невысокий плетень с легкой дощатой калиткой. Сразу же за этой калиткой начиналось царство цветов. На огороде, конечно, росли и картошка, и капуста, и огурцы, и помидоры, и множество всевозможных овощей, но росли они на небольших грядках, тогда как цветы были повсюду, даже на делянке, отведенной под картошку, между картофельными кустами цвели разноцветные маки. И весь участок скорее был похож не на огород, а на большой цветник. Тут были разных цветов тюльпаны и флоксы, яркие канны, нежный цветок вербены, неистощимые в своем цветении гладиолусы, пышные георгины и строгие астры. Цветы и цветы! Множество. Одни уже отцветали, другие были в буйном цвету, а третьи только набирали силу и цвет, готовясь показать, что они не хуже других красавцев.
      Сережкина мать была большая любительница цветов. Раньше она работала на железной дороге поездным контролером и уже тогда разводила цветы, но не столько и не такие, как теперь. Когда родился Сергей, она временно ушла с работы, потому что его не на кого было оставить. У других людей есть бабушки, есть и дедушки, а у Сергея их не было, о чем больше всего жалела его мать.
      Между прочим, Сергей слышал, что у него есть не родная, а двоюродная бабушка, тетя мамы, что живет она очень далеко, где-то в лесном холодном краю, откуда родом и сама мама, и что зовут мамину тетю Манефа. Бабушка Манефа. Сергей однажды слышал разговор отца и матери о бабке Манефе. Мать как-то стала плакаться, что ей надоело отсиживаться дома и что она истосковалась по настоящему делу и уже не верит в такое счастье, когда снова пойдет на работу. Тогда отец предложил вызвать в Потоцкое бабку Манефу, или, как он ее звал, Манефу Семеновну, и попросить пожить у них сколько сможет. Подомовничать. Но мать не согласилась, потому что у Манефы Семеновны трудный характер и человек она несговорчивый. К тому же очень богомольная, а хорошего от этого ждать нечего. Особенно для Сережки - еще, чего доброго, может ему голову затуманить. И мать занималась домашними делами.
      Она не любила сидеть сложа руки, обрабатывала огород, но выращивала не столько овощи, сколько цветы. И вот развела их так много, да такие красивые, что даже приезжие из других сел приходили полюбоваться и раздобыть семян.
      Вдвоем с Сергеем они целыми днями пропадали на огороде, и не потому, что там всегда находилась работа, а больше из-за красоты. Там было очень красиво, так красиво, что даже уходить не хотелось. А как интересно наблюдать за цветами! Вечером чашечка цветка только начинает раскрываться, чуть-чуть, даже нельзя еще угадать, какого он будет цвета, а утром придешь - и удивительно становится: ну как мог этот огромнейший цветок еще вчера уместиться в своей небольшой чашечке!
      Сергею нравились тюльпаны, да не просто тюльпаны, а те, у которых лепестки белые, окантованные по краям двумя полосками - золотистой и бледно-сиреневой, а внутри, где лепестки выходят из чашечки, ярко-красные мазки, будто там тлеет, разгорается огонек.
      Вот и сейчас Сергей прежде всего навестил своих любимцев.
      Шарика цветы не интересовали, и, хотя он неотступно следовал за своим другом, вид у него был скучный и недовольный.
      Так они вдвоем прошли весь огород до дальнего забора.
      И вдруг Сергей заметил, что ворота, ведущие к обрыву, не только не заперты на вертушку, а даже неплотно притворены. Видно, утром отец ходил к реке да так и не закрыл их как следует. Отцу можно ходить к обрыву, а вот Сережке не разрешают. Боятся. Но он же не маленький и не глупый, все понимает.
      Сергей в нерешительности стоял у ворот - идти или не идти? Шарик сначала обнюхал ворота, затем скользнул за изгородь. Очутившись на свободе, он зачем-то помчался вперед, потом, увидев, что Сергей не идет за ним, вернулся и стал лаять, словно упрекая своего друга в нерешительности.
      Поднатужившись, Сергей отодвинул ворота и... очутился по ту сторону плетня. Прямо перед ним, в нескольких шагах, был обрыв, за ним - река, внизу у обрыва - омут. Направо и налево протянулось село, за рекой зеленая дубовая роща, дальше луг, а затем степь и степь без конца.
      Зотовы жили в селе Потоцком. Это было большое село на Южном Урале. Оно на несколько километров растянулось на правом высоком берегу полноводной реки Самарки. Правда, Самарка, как и большинство степных рек, полноводной была не всегда. Весной она разливалась так, что не видно было другого берега, а летом, уже к концу июля, когда над степью полыхал нестерпимо знойный суховей, река настолько мелела, что местами вода доходила лишь до колен. Зато осенью, когда из-за туч неделями не показывалось солнце и подолгу лил нудный дождь, Самарка снова преображалась. Берега раздвигались, становились менее высокими, а левый, луговой берег отступал все дальше и дальше.
      Хотя Сергею было еще совсем мало лет, он уже видел Самарку и во время весеннего разлива, и в летнюю сушь.
      Сергею захотелось подойти к обрыву, чтобы взглянуть на омут - как он там? А почему не подойти? Если осторожно - совсем и не страшно.
      Подошел. Реку видно, а омута нет. Заслонял край берега. Тогда Сергей лег и тихонько пополз на животе.
      Было страшно, но Сергей полз. Вот и край. Внизу под собой мальчик увидел воду. Омут! Вода была темная, почти черная и казалась совсем неподвижной. Сергею под руку попалась небольшая щепочка, и он осторожно бросил ее вниз. Упав в воду, щепка медленно двинулась вдоль берега, потом отдалилась от него, затем снова приблизилась, начала кружить.
      Тут-то и был водоворот, о котором сегодня говорил отец.
      Шарик нехотя залаял.
      Сергей обернулся и увидел - кого бы вы думали? - Таню. Она сразу узнала его, обрадовалась, словно старому знакомому, и вприпрыжку бросилась к нему.
      - Не подходи! - строго крикнул Сергей. - Тут обрыв. В омут загремишь.
      - А ты?
      - Я не загремлю.
      - А что ты делаешь?
      - Смотрю. Палочка плавает.
      Таню заинтересовали слова Сергея, и она недолго думая опустилась рядом с ним. Глянула вниз и невольно втянула голову в плечи.
      - Страшно... - испуганно прошептала Таня и отодвинулась в сторону. А ты не боишься?
      Сергею тоже было страшно, а от этих Таниных слов стало еще страшнее.
      - Не-ет, - протянул Сергей и ползком тоже стал пятиться назад.
      - Мне мама не велела ходить сюда. И бабушка Фрося тоже.
      - И мне не велели, - признался Сергей.
      - Бабушка Фрося говорит, тут живет страшный сом.
      Таня оказалась девочкой словоохотливой. Торопясь и жестикулируя, она поведала Сергею несколько историй про разбойника-сома, услышанных от бабушки Фроси. Этот сом был ужасно злой и огромный. Он мог свободно проглотить теленка. А ловить его лучше и не пытаться - все равно не выловишь. Сидит он в омуте на самой большой глубине и смотрит - нет ли кого, чтобы схватить. Всем известно, что не так давно какой-то прохожий парнишка решил было искупаться в этом месте. Он разделся и - бултых в воду и ну плавать. А сом только этого и ждал - подкрался да как хватанет за ногу! И начисто откусил. Будто у парнишки и не было ноги. А гусей или уток, то тут и стар и мал знает, что если птица побывала на реке и не вернулась домой, значит, попала на закуску сому. Потому-то сюда и не пускают детей. И взрослые тоже почти не ходят. Им тоже нельзя здесь купаться.
      - Никакого сома нету, - хмуро возразил Сергей.
      Таня даже растерялась: ну как это нет, если об этом говорила бабушка Фрося! И мама тоже.
      Сергей в спор не вступал.
      - А ты откуда знаешь, что нету? Сам выдумал?
      - Папа сказал.
      - Папа?! - удивилась Таня. Такой ответ был совсем неожиданным. Если папа, то... Таня сама верила каждому слову своего отца и привыкла считать, что уж если папа сказал, то тут - чистая правда. - А что он сказал?
      Сергей рассказал, что его отец собирается сегодня купаться у обрыва и что это нисколько не страшно тому, кто сильный и хорошо плавает.
      - А ты умеешь плавать?
      - Еще как!
      - А... а искупаться здесь не боишься? - Таня кивком головы указала на омут.
      Сергей хотел было сказать, что боится, но не сказал.
      - И ничего тут нет страшного.
      - Тогда искупайся. Ага, ага, боишься? Ну, искупайся. Бояка! Ах ты Сережка-хвастежка!
      - Я не хвастаю, - угрюмо ответил Сергей.
      - Ну, прыгни. И искупайся. Вот и не прыгнешь.
      ...Не знала тогда Таня, что пройдет несколько лет и на этом же самом месте она будет хватать Сергея за руки и со слезами уговаривать не бросаться в омут...
      - А мне папа не велит, - наконец-то нашелся Сергей. И прихвастнул: А то бы я сразу...
      Они постояли какое-то мгновение молча, словно соображая, о чем же еще говорить. Сергей, набычившись, смотрел себе под ноги, а Таня на него.
      - Пойдем к нам. У меня игрушки всякие есть. И книжки хорошие, предложила Таня.
      Сергей отрицательно покачал головой.
      - Не пойду.
      Таня не стала больше уговаривать. Она запела какую-то песенку и на одной ножке запрыгала прочь. Сергей немного растерялся. Ему не хотелось, чтобы девочка так внезапно исчезла. Таня ему очень понравилась, и с ней, конечно, можно было играть. А она уже урчала, изображая рокот самолета, вертела перед собой правой рукой, будто это был пропеллер, и мчалась вдоль берега.
      Сергею пришлась по душе выдумка Тани. Он тоже стал крутить рукой и, басовито урча, побежал за Таней, догнал и сделал несколько кругов вокруг нее.
      - Тебя папа катал на самолете? - спросил он.
      - Нет. Он военный летчик. На тех самолетах детей не катают.
      - А меня папа катал на дрезине! - гордо сообщил Сергей.
      Когда же обнаружилось, что Таня не имеет ни малейшего представления об этой чудесной машине, он не только рассказал, но и пообещал, что как-нибудь в выходной они с папой пойдут на станцию, захватят Таню с собой и тоже прокатят на дрезине.
      - Может, твой папа еще и не согласится? - неуверенно спросила Таня.
      - Согласится, - заверил Сергей. - Вот пойдем к нам и спросим.
      - Пойдем, - охотно согласилась Таня.
      Она взяла Сергея за руку, и они дружно побежали. Ни на шаг не отходивший от них Шарик сразу же догадался, куда направляются новые друзья, обогнал их и первым проскользнул в ворота.
      Увидев множество цветов, Таня захлопала в ладоши и даже захлебнулась от восторга. Она перебегала от куста к кусту, склонялась над одним цветком, потом бросалась к другому, чуть прижмурив глаза, жадно вдыхала их запах. Она совсем не разбиралась в цветах, даже не знала, какой из них как называется, и засыпала Сергея вопросами, а он многое знал и рассказывал ей все-все.
      Они настолько заигрались в огороде, что даже позабыли про дрезину, не заметили, как ушел заскучавший Шарик и крепко заснул в тени громадного куста мальвы. Играли они весь день, и Таня ушла домой только перед вечером.
      Так у Тани и Сергея началась дружба, которая длилась много лет.
      На другое утро Таня прибежала к Зотовым, когда Сергей еще спал, что нисколько не смутило девочку, и принялась будить его. Увидев перед собой подружку, Сергей решительно соскочил с постели. Сон прошел.
      - Ты делаешь зарядку? - потягиваясь и протирая глаза, спросил он.
      - Нет, - ответила Таня. - Папа делает. Ему обязательно надо.
      - И мой тоже. Он с гантелями упражняется, - похвалился Сергей.
      ...Дни пошли за днями. Сергей и Таня почти не разлучались.
      ОДНИ
      Как-то в выходной день за завтраком отец рассказал, что на его участке начинаются большие работы по ремонту пути. На днях приезжала техническая комиссия и предложила закончить ремонт к началу уборочной, когда пойдут многочисленные составы с новым зерном.
      - Разве успеете? - удивилась мать. - Времени-то до уборочной всего ничего остается.
      - Придется поднажать. Будем работать круглосуточно.
      - Как? Совсем без отдыха?
      - Ну, не совсем. График составим, кому спать, кому работать. Если поднажмем, недельки за две на своем участке справимся. Зато потом сразу в отпуск. Ну, чего ты, Надюша, вздыхаешь? Надо - значит, надо. Дело государственное.
      - Да я все понимаю, - отозвалась мать. - Не маленькая. Значит, на несколько дней уедешь?
      - Пожалуй, раньше будущего выходного домой не выберусь.
      - А как же с обедами? - допрашивала мать.
      - Не волнуйся, Надюша. Мы все там рыбаки подобрались, и вообще народ бывалый. Такую уху сварганим - хозяйки позавидуют.
      - Я через день буду привозить тебе чего-нибудь свеженького.
      - И ни-ни! - возмутился отец. - Смотри не вздумай.
      - Николай! - Лицо матери стало строгим и решительным. - Знаю, какой ты падкий до работы. А на голодный желудок много не наработаешь. Лучше и не возражай.
      - Так больше же тридцати километров!
      - На рыбалку еще дальше ездили, и ничего. На велосипеде быстро.
      Отец безнадежно махнул рукой.
      Он уехал в тот же вечер. А через день мать встала пораньше, напекла пирогов, наварила кастрюлю баранины с картошкой, хорошенько все увязала и прикрепила к багажнику велосипеда. Затем завела Сергея к бабушке Фросе, попросила присмотреть за ним до вечера. Ловко вскочив в седло, она помахала Сергею рукой и покатила.
      Вечером мать не вернулась. Сергей долго ждал ее, но так и заснул, не дождавшись.
      На следующее утро, едва проснувшись, он спросил, не приходила ли мама. Оказалось - не приходила.
      Бабушка Фрося успокоила мальчика, говоря, что мать, видно, решила заночевать на ремонтном стане и теперь с часу на час подъедет.
      Днем забежала соседка. Она вызвала бабушку Фросю в коридор и там о чем-то долго шепталась с ней. А когда соседка ушла, бабушка Фрося вернулась с заплаканными глазами. Но ни Сергей, ни Таня этого не заметили.
      На третий день Сергей затосковал. Попросился домой. Бабушка Фрося сразу же согласилась, взяла обоих ребят за руки, и они отправились в дом к Сергею. Шарик с радостным лаем мчался впереди. Изба была закрыта, а у дверной ручки привязана веревочка, чтобы посторонний человек, если невзначай завернет во двор, знал: хозяев нет дома и входить в избу нельзя. Такой был в Потоцком порядок. Сергей видел, как перед своим уходом мать привязывала эту веревочку. И она все еще висит... Значит, мать не возвращалась.
      Увидев в цветочных лунках сырую землю, Сергей обрадовался и сказал об этом Тане и бабушке Фросе. Выходит, все-таки мама приезжала? А кто же, кроме нее, мог поливать в их огороде цветы? Бабушка Фрося не стала разубеждать мальчика, хотя она-то лучше других знала, кто именно сегодня ранним утром хозяйничал у Зотовых на огороде в то время, когда и Сергей и Таня еще крепко спали.
      Прошел и этот день.
      На четвертый, перед вечером, приехал отец. Николай Михайлович был не похож на себя: лицо покрыто черной щетиной, щеки осунулись, глаза ввалились...
      - Ну, как ты тут, сын? - Голос Николая Михайловича звучал глухо.
      Сергей кинулся к нему и крепко обхватил отца за шею.
      - Жив-здоров? - через силу улыбнувшись, спросил отец.
      - А как же, здоров! - весело отозвался мальчик.
      - Пойдем, сынок, домой. Спасибо, бабушка Фрося, за вашу заботу.
      - Не за что. Может, еще в чем понуждаетесь, так вы уж безо всяких или идите ко мне, или зовите... Беда-то какая...
      Сергею показалось, что бабушка Фрося говорит каким-то чужим голосом. Обернувшись, он увидел, что старуха вытирает фартуком глаза.
      Отец ничего не ответил на слова бабушки Фроси и, круто повернувшись, с сыном на руках пошел со двора.
      - Ремонт уже закончили? - полюбопытствовал Сергей.
      - Нет еще, - нехотя ответил отец.
      Сергей соскользнул на землю и наперегонки с Шариком помчался по улице.
      - Сережка, подожди! - окликнул отец.
      - А я к маме.
      - Ее там нет, - глядя куда-то в сторону, сказал отец.
      Сергей остановился:
      - А где она?
      Отец не торопился с ответом:
      - Она, брат, уехала...
      Голос отца печальный, а взгляд грустный и задумчивый.
      Ошеломленный Сергей даже не нашелся что сказать.
      - Мама уехала далеко. К родственникам. И надолго. Так что мы, брат, остались с тобой одни. Вот такая петрушка. Понял?
      - Понял, - чуть слышно ответил Сергей, ничего не понимая.
      Они молча зашагали дальше.
      В сенях стоял только один велосипед. Мужской.
      Отец взялся готовить ужин. Сергей стал помогать.
      - А на чем мама уехала? - вдруг спросил Сергей.
      - На чем? Поездом.
      - А велосипед с собой взяла?
      - Нет, зачем же.
      - В сенях нет его. Только твой.
      - Да, да. Правильно. Мамин там, в бригаде остался.
      Сергей начал рассказывать, как ему жилось эти дни у бабушки Фроси.
      Казалось, отец слушает, и даже внимательно, но слышит почему-то не все. А на некоторые вопросы Сергея отвечает просто невпопад. Почему бы это? Может, он нервничает из-за того, что мама уехала? Конечно, лучше бы не уезжала, сидели бы все вместе и ужинали, а то ее нет. Но она ведь приедет. Сергей не раз слышал, как мать говорила отцу, что соскучилась по своей родине и обязательно съездит туда. Вот, значит, собралась и поехала.
      - Будем спать ложиться? - предложил отец.
      - Можно и спать, - согласился Сергей. Едва его голова коснулась подушки, он сразу же уснул.
      Обычно он никогда ночью не просыпался, и мать даже хвалила его за это. А вот теперь почему-то проснулся. Совсем неожиданно.
      Он обвел глазами комнату...
      Привернутая лампа сеяла слабый желтоватый свет, по углам сгустились тени. Подперев голову ладонями, у стола сидел отец. Сергею было хорошо его видно, потому что на лицо Николая Михайловича падал из-под абажура свет. Сергей хотел было окликнуть, но то, что он увидел, так удивило и поразило его, что он не проронил ни звука. Отец сидел с закрытыми глазами, крепко закусив нижнюю губу, а по небритым его щекам текли слезы... Да, да, слезы! Такого Сергей никогда не видел, и не только не видел, он даже подумать не мог, чтобы его отец, такой смелый, большой и сильный, - и вдруг слезы. Он всегда Сергею твердил, что настоящий мужчина не должен плакать, что хлюпанье есть признак слабости характера. И вдруг такое... Сергей весь сжался. Сам не зная почему, он понял, что случилась какая-то ужасная беда.
      - Пап! - тихонько позвал он.
      Отец не спеша, будто соображая, где он и что с ним, оторвал от ладоней голову.
      - Чего не спишь? - также шепотом спросил он.
      - А ты?
      - Да вот немного засиделся.
      Отец незаметно смахнул рукой слезы.
      - Сам говорил - нехорошо, и сам плачешь, - прошептал Сергей, тоже готовый разреветься.
      - Я, брат, не плачу. Просто задумался и не заметил... Бывает иногда такое в жизни. Давай спать.
      - Я с тобой лягу?
      - А в чем дело? Переходи. Вот только постелю.
      Отец разобрал свою постель, и довольный Сергей перекочевал туда, забравшись к стеночке. Когда лег и отец, Сергей весь прижался к нему, удобно устроив голову на могучей отцовской руке.
      - Как же нам, Сережка, завтра быть? Мне утром обязательно нужно на работу. Пойдешь опять к Тане?
      - Пойду, - охотно согласился мальчик.
      - Надо, брат, ничего не поделаешь. А вечером я приду за тобой. Таня-то ведь хорошая девочка?
      - Хорошая, - согласился Сергей.
      Отец привлек к себе сына, пошарил рукой - не раздет ли тот.
      - А когда мама приедет? - спросил Сергей.
      - Долго не приедет, - помолчав, проговорил отец.
      Сергей чувствовал, что от него что-то скрывают.
      КАК БЫТЬ ДАЛЬШЕ?
      В этот день Николай Михайлович в поселок вернулся поздно, когда уже совсем стемнело. Не заходя домой, он направился к бабушке Фросе за Сергеем, но там мальчика уже не было. Не было также ни бабушки, ни Тани.
      "Видно, пошли к нам, - решил Николай Михайлович и заспешил домой. Но почему они не дождались меня?"
      У калитки его встретил веселым лаем Шарик.
      На завалинке сидела бабушка Фрося, рядом, положив ей на колени голову, - Таня. Она спала. Сергей сидел на ступеньке крылечка, привалившись к перилам. Увидев отца, он сорвался с места и бросился навстречу.
      - А я к вам заходил. Только смотрю - никого нет.
      - Сбежал Сережка, - пожаловалась бабушка Фрося.
      - Как сбежал? - удивился Николай Михайлович.
      - Или обиделся, или что-нибудь другое - сама не пойму. Весь день играли с Танюшкой. Поужинали тоже. Потом гляжу - ни с того ни с сего насупился. Спрашиваю: чего, мол, ты, Сережка? Молчит. Я к Танюшке, она тоже знать ничего не знает. А он кликнул Шарика и ушел. Мы за ним. Так вот и сидим весь вечер.
      - Ты что же это, сын, а? (Сергей молчал.) Вы уж не сердитесь на нас, бабушка Фрося.
      - Чего тут сердиться... С детишками всякое бывает. Завтра сам приведешь или прийти за ним?
      - Я опять рано уеду. Если не очень затруднит, приходите. Я даже не знаю, как быть дальше.
      - Да вы не беспокойтесь. Пускай пока живет у нас. Парнишка он хороший и не озорной, смышленый. Да и с Танюшкой подружились, прямо водой не разольешь. Насчет поливки тоже не сомневайтесь. У нас в этом году поливать нечего, так что я в охоточку на вашем огороде буду справляться.
      Бабушка Фрося и Таня ушли.
      Когда уже легли спать, Сергей вдруг сказал:
      - Я больше не пойду к бабушке Фросе.
      - Это почему же? - удивился отец.
      - Не пойду.
      - Ну, знаешь, Сережка, это, брат, не мужской разговор. У нас с тобой просто другого выхода нет. Не одному же тебе весь день дома сидеть. А у меня работа. Сам знаешь: надо.
      - А я не пойду. И не пойду, - упрямо и настойчиво стал твердить Сергей.
      Такого за ним отец никогда еще не замечал. Всегда был послушный мальчишка, и вдруг - пожалуйста... Это неспроста. Но что же все-таки случилось? Не каприз же...
      - Сережка, ты хоть скажи: почему так решил?
      - Она сказала... - прерывистым голосом заговорил Сергей, - она сказала... что моя мама... никогда больше не придет. Это неправда? Придет? Да, пап, придет? А она говорит, что мама умерла...
      Сергей расплакался и говорил захлебываясь.
      - Бабушка Фрося тебе так сказала?
      - Нет, к ней тетенька одна... приходила. И я слышал.
      Николай Михайлович помолчал, собираясь с силами. Следовало сказать мальчишке правду. Все равно того, что случилось, не скрыть, да и не к чему скрывать.
      - Ты вот что, Сергей, плакать не надо, а лучше серьезно выслушай меня. Если тебе не хочется идти завтра к бабушке Фросе, то не ходи. Я возьму тебя с собой. На работу. Захочешь - помогать будешь, а устанешь рядом лесопосадка. Там хорошо, трава густая, зеленая. А птиц сколько! И Самарка близко. Утром на дрезине поедем.
      - А вечером домой?
      - Там видно будет. Может, и домой. Ну как, согласен?
      - Конечно, согласен, - оживился Сергей.
      - Только утром пораньше разбужу.
      - Буди. Я сразу проснусь.
      - А на бабушку Фросю и на тетеньку, которая к ней приходила, не надо обижаться, сынок. Они правду сказали. Умерла мама. Я не хотел тебе сразу говорить. Когда ехала ко мне, на шоссе в аварию попала. Вот и... Вот так, брат... И ничего не поделаешь. Была и нет... Ну, давай спать, Сережка. Ночи теперь короткие, а вставать рано. Спи, сынок. - И пригрозил: - А то утром стану будить, не проснешься - один уеду.
      - Я проснусь.
      Сергей плотнее прижался к отцу и закрыл глаза. Но заснуть не мог.
      В прошлом году у соседей Зотовых умер старик, и Сергей уже знал, что это такое, знал, что умерший человек никогда больше не вернется домой. Никогда не придет и мама. Никогда! Сергею не верилось. А что, если все это ему снится? Проснется он утром, а мама - вот она.
      Рядом тихо лежал отец. Но если бы мальчик заглянул ему в лицо, то увидел бы, что глаза отца широко открыты и смотрят куда-то вдаль, видят то, чего не видит никто другой. Вдруг отец вздохнул. Это получилось у него совсем неожиданно, и он не успел задержать, подавить вздоха, сделать его совсем неслышным.
      "Значит, папа тоже не спит?"
      - Пап! - окликнул Сергей, да так тихонько, что даже сам еле-еле расслышал.
      - Опять не спишь?
      - Нет, - виновато протянул Сергей.
      - Да, брат, вот и я тоже...
      - Маму жалко.
      Отец опять вздохнул, глубоко и протяжно.
      - Теперь уж не вернешь... Ничем не поможешь. Если бы только можно было...
      НЕЖДАННАЯ ГОСТЬЯ
      Сергею все понравилось в путевой ремонтной бригаде: и парусиновая палатка с небольшими слюдяными оконцами, и густые со сплетенными вверху ветвями деревья лесозащитной полосы, и часто проходившие поезда, то пассажирские, всего с несколькими зелеными вагонами, то красные "товарняки", длинные-предлинные.
      Когда проходил мимо пассажирский, из окон всегда выглядывали люди и Сергей старательно махал им руками, желая счастливого пути. Пассажиры дружелюбно улыбались и тоже махали в ответ.
      Приветствовать путников научил Сергея самый молодой ремонтник, Петька Бугров. Он работал в бригаде вместе со своим отцом, молчаливым и строгим человеком. Сам же Петька, еще почти мальчишка, был весельчак и непоседа, песенник и плясун. Сергей привязался к нему с первого же дня. И Петька полюбил Сергея. Сам Петька никогда ни минуты не сидел без дела и сразу же нашел работу своему маленькому приятелю. Сергею поручили подбирать на путях крупную гальку и "для красоты" выкладывать из нее на обочинах пути пятиконечные звезды. Будут ехать мимо люди, увидят в окошко стройные звездочки - останутся довольны, да еще похвалят того, кто так постарался. У Сергея сначала почти ничего не получалось, звездочки выходили какие-то жалкие, кособокие. Какая уж там красота! Петька неумолимо разрушал их и снова показывал, какими они должны быть и как их нужно строить. И у Сергея дело пошло на лад. Потом Петька стал давать своему ученику задание - за смену выложить столько-то звезд. А как же, вся бригада имеет дневной план, почему же Сережка должен работать спустя рукава? И Сергей старался. Выложил он несколько звезд по Петькиным рисункам, а потом наловчился сам. Да еще как! Получалось нисколько не хуже, чем по Петькиному чертежу. Вот если бы здесь была Таня, пускай бы посмотрела на Сережкину работу. Она-то, пожалуй, и не умеет так.