Квоке во весь опор скакал по дороге к столице. Он пронесся по гулким темным улочкам и натянул поводья недалеко от резиденции принца, у трехэтажного особняка, который с недавних пор принадлежал Марианне Леви. Она поспешно приняла его, несмотря на то, что ей пришлось встать с постели.
      — Сударыня! Хоффман сегодня ночью выдал себя. Во дворце есть тайное помещение, в котором он укрыл кого-то под надзором настоящего монстра. У меня есть основания предполагать, что этот «кто-то» — государственный преступник, заочно приговоренный к казни Рене Монбризон. Я поспешил сначала к вам, как и было условлено. Но, поскольку речь идет о государственном преступлении, сейчас же отправляюсь к начальнику ночной стражи, и вернусь во дворец Хоффмана с конным отрядом…
      — Постойте, — сказала Марианна дрогнувшим голосом. -
      Расскажите все по порядку.
      — Я выследил Хоффмана и его слугу Хроппа, когда они по ночам ходили в это убежище. Дверь скрыта в стене, открывается при помощи механизма. Сегодня я попытался проникнуть туда, но мне помешало неожиданное вторжение Хоффмана. Мне показалось, что с Монбризоном — а я почти уверен, что это он, — что-то случилось. По крайней мере, монстр — что-то среднее между обезьяной и человеком — прямо бесновался…
      Марианна отшатнулась. Метнулись огоньки свеч.
      — Не пугайтесь… Они меня не заметили. А сейчас я должен спешить. Мы арестуем всю компанию еще до рассвета.
      — Нет, — решительно сказала Марианна. — Вы не сделаете этого.
      Квоке показалось, что он ослышался.
      — Сударыня, — медленно начал он, — Хоффман укрывает преступника, а значит, он сам — преступник…
      — Я знаю.
      — В таком случае… — Квоке поднялся.
      — Что вам нужно? Денег? — отрывисто спросила Марианна.
      Квоке оскорбился.
      — В таком случае, — повторил он с нажимом, — мне придется обратиться в канцелярию его величества, чтобы арестовать также и вас.
      Марианна позвонила в колокольчик. Появились слуги. Она кивнула и Квоке не успел осознать происходящее, как был обезоружен и связан.
      — Ринго, — обратилась она к одному из слуг. — Седлайте коней, карету к подъезду. Мы едем во дворец Хоффмана.
      — А что делать с ним? — слуга кивнул в сторону Квоке.
      — Он едет с нами.

      Исчезновение Квоке не осталось незамеченным. Хоффман размышлял, сидя в кабинете за столом. Выхода не было — только бегство. Бесславное и постыдное бегство. Возвращение к тому, с чего начал — бродяжничество, ярмарки, балаганы, сочинительство на заказ… Внезапно дверь открылась, и Хоффману показалось, что он сошел с ума: на пороге стояла Марианна Леви.
      Хоффман поднялся из-за стола.
      — Не делайте глупостей, Хоффман. Вы погибли.
      — Я это знаю, — спокойно ответил Хоффман.
      — Где Монбризон?
      — Монбризон… С ним произошел несчастный случай и…
      — Хозяин! — в кабинет ворвался Хропп. Его лицо было перекошено. — Он умер!
      И тут же появился Ринго, переводя дыхание, закричал Марианне:
      — Госпожа! Он вырвался и убежал! Тот человек, которого мы привезли сюда…
      — Квоке? — внезапно догадался Хоффман, и тут же неестественном высоким голосом приказал: — Хропп! Убей его!

      Квоке бежал по коридору, потом по крутой и узкой лестнице вниз, и снова по коридору, чувствуя страх перед всем, что могло встретиться ему на пути: с каждой стены на него здесь смотрела гибель. Быстрый топот сзади заставил его прыгнуть в сторону, это его спасло: Хропп упал, и нож полетел куда-то вниз. Квоке метнулся следом. Еще лестница. Тусклый свет из маленьких окошек под потолком. Огромный зал, в котором вдоль стен громоздились белые гробы. Квоке быстро взобрался на них — под самый потолок — и пополз дальше, в глубину зала. Хропп тоже попытался вскарабкаться наверх, но сорвался; несколько гробов с треском обрушились на пол. Иные из них раскрылись — они, предназначенные для монахов давно запрещенного братства, были пусты. Хропп молча барахтался под ними. Наконец, потирая ушибленную руку, он поднялся, свирепо взглянул вверх, на маячившую над краем голову Квоке.
      — Королевская ищейка, — сказал Хропп со сдержанной злобой. — Я тебя давно раскусил. Сейчас ты сдохнешь.
      — Да?.. — насмешливо спросил Квоке; самообладание вернулось к нему вместе с осознанием своей, пусть и временной, безопасности. — Какой у вас скверный характер, сударь.
      — Поговори… — мрачно проворчал Хропп и принялся складывать гробы в кучу, чтобы с нее добраться до Квоке. Едва он закончил, Квоке изловчился и ударом ноги развалил пирамиду.
      — Зря стараетесь, сударь, — сказал он.
      — Все равно сдохнешь, — пообещал Хропп и принялся расшвыривать гробы, с каждым шагом приближаясь к Квоке. Большая физическая сила позволяла ему работать так долгое время, а методичность, которая была у него в характере, не сулила Квоке ничего хорошего. Квоке отползал все дальше, по мере приближения Хроппа.
      — Слушайте, приятель, — сказал Квоке, ощущая прилив нервной веселости, — если вы утомились, не грех и отдохнуть. Не стоит так надсаждаться. Да и мне не к спеху…
      Хропп продолжал работать, хотя на лице у него появились багровые пятна.
      — Да, эти гробы кого хочешь доведут до безумия. Кстати, они предназначены для вашего хозяина и его слуг?.. А зачем они выкрашены белой краской?.. Чтобы хоть как-то обелить будущее содержимое?..
      Хропп, трудившийся с упорством медведя, устал, вспотел, и присел на один из гробов, опустив руки. Усталость слегка приглушила в нем злобу.
      — Когда мятежники сожгли монастырь, монахи временно обитали здесь. В гробах они спали. Для тренировки… Но выжить сегодня все равно не надейся.
      — Вы помешанный, — тоскливо сказал Квоке. — Но это не убережет вас от королевской виселицы. Вас и вашего хозя…
      Он стремительно пригнулся, разбив подбородок. Нож, со страшной силой брошенный Хроппом, ударился в потолок, брызнув камнем, и рикошетом легко поранил Квоке. Квоке схватил нож и спрыгнул на пол. Он еще не успел встать на ноги, как Хропп, зарычав, бросился на него. Квоке поднял нож, Хропп налетел на него животом и, перекувырнувшись, растянулся на полу.
      Квоке, хватая ртом воздух, поднялся. Подошел к Хроппу. Тот лежал навзничь, глаза его еще были живы. Кровь текла не только из живота, но и из расшибленного затылка.

      Квоке подошел к тайнику, в которой Хоффман прятал беглеца. Открыл дверь в стене — снизу ударил свет. Он спустился. Все двери были раскрыты. Но едва Квоке шагнул через порог, как мохнатый монстр с визгом бросился на него. Квоке упал, урод рвал его волосы, лез пальцами в глаза. Квоке попытался вывернуться, потом — перехватить мохнатые лапы, но они обладали звериной силой. Еще немного — и он бы потерял способность сопротивляться, но в комнате появилась Марианна Леви со слугами. Визжавшего Ваба оттащили от Квоке. Пока двое держали Ваба, прижав коленями к полу, Ринго вынес из соседней комнаты Монбризона. Ваба подняли и впихнули в темницу, двери заперли. Урод закружился по комнате, визжа от страха перед разлитым повсюду запахом крови, бросаясь на стены, царапая их когтями. Потом он стал биться о стену аквариума. Пучеглазые рыбы глядели на него, разевая костлявые рты.

      Все было кончено. Дворец опустел. Хоффман как потерянный бродил по залам, галереям и лестницам своего дворца, оступался, возвращался, кружа по бесчисленным помещениям, и никак не мог найти выхода. Наконец он оказался у тайника. В первой комнате все было перевернуто, но Ваба не было видно. Хоффман свистнул, подзывая его. Подошел к следующей двери. Из-под нее просачивалась вода. Хоффман прислушался: какие-то слабые безжизненные всхлипы. Он вставил ключ, начал его поворачивать…
      Дверь распахнулась сама собой, и во весь дверной проем на него обрушился зеленый пенящийся водопад, пахнущий гнилью и водорослями. Вода сбила Хоффмана с ног, отшвырнула, прижала к стене…

      Карета во весь опор неслась по черной, размытой дороге.
      Хлестал дождь, смывая с окон летевшую из-под копыт грязь. Марианна склонилась к лицу Монбризона. Ее лицо ничего не выражало, и в глазах стояла вековая усталость всех тех, кто не успел полюбить.
      Когда край горизонта слегка посветлел и дождь сошел на нет, показались черные контуры города. Город надвинулся, впереди зажглись огни городской заставы, и замаячили черные фигуры стражников с алебардами в руках.