- Сами вы, любезный, законы-то хорошо знали да подводили... На-ка, какой закон нашел! Присудили хоть бы Федора Гаврилыча ни за что ни про что, за одно только смиренство его, присудили на поселенье, - экие, паря, законы нашли.
      - Того и стоил, туда ему и дорога была, - произнес Яков Иванов, как бы сам с собой.
      - Бог знает, кому туда дорога-то шла, - возразила Грачиха, - не тот, может, только туда попал. Старой вашей барыне на наших глазах еще в сей жизни плата божья была. Не в мою меру будь сказано, как померла, так язык на два аршина вытянулся, три раза в гробу повертывалась, не скроешь этого дела-то, похорон совершать, почесть, не могли по-должному, словно колдунью какую предавали земле, страх и ужас был на всех.
      При этих словах Грачихи избеная дверь с шумом растворилась, стоявший на полочке около задней стены штоф повалился и зазвенел, дремавший на голбце кот фыркнул, махнул одним прыжком через всю избу и спрятался под лавку. Мы все невольно вздрогнули, Яков Иванов побледнел. В полумраке в дверях показалась фигура с растрепанными волосами, с истощенным лицом, в пальто сверху, а под ним в красной рубашке, в плисовых штанах и в козловых с высокими голенищами сапогах. За ним выступала другая физиономия, с рыжеватой, клинообразной бородой и с плутоватыми, уплывшими внутрь глазами, и одетая в аккуратно подпоясанную бекешку.
      - Ой, чтоб вас, псы, испугали! - воскликнула Грачиха.
      - Кто мне смеет водки не давать? - осипло проговорила растрепанная фигура.
      Я догадался, что это был охотник с хозяином.
      - Пошел, пошел в свое место, господа здесь, - проговорила Грачиха.
      Охотник обвел избу своими воспаленными глазами и остановил их на мне; потом, приложив руку к фуражке, проговорил:
      - Честь имею явиться: гусарского Ермаланского полка рядовой! Здравствуйте, дедушка и бабушка! - прибавил он и потом опустился на лавку около старушки, схватил ее за руку и поцеловал; при этом у него навернулись слезы.
      - Дедушка у меня умная голова - министр! Дедушка мой министр! говорил, хватая себя за голову и с какой-то озлобленной улыбкой, гуляка. Вы дурак, хозяин мой, подай торбан{429}, - продолжал он и, тотчас же обратившись ко мне, присовокупил: - Позвольте мне поиграть на торбане.
      Клинообразный мужик стоял в недоумении.
      - Пошел! Марш! - крикнул охотник.
      Хозяин ушел.
      - Дедушка мой, министр, изволил приказанье отдать, чтоб быть ему по торговой части: "Галстуки, платки, помада самолучшие; пожалуйте сюда, господин, сделайте милость, пожалуйте сюда!" - говорил охотник, встав и представляя, как купцы зазывают в лавку, - плутовать, народ, значит, обманывать, - не хочу! Володька Топорков пьяница, но плутом вот этаким не бывал, - воскликнул он, указывая одною рукою на дедушку, а другой на возвращающегося хозяина, который смиренно подал ему торбан. - Мы у Мясницких ворот в трактире жили, - продолжал он, - там наверху, в собачьей конуре, ничего - играть можем, а уж плутовать не станем, - шалишь! А сыграть сыграем, - заключил он и действительно взял несколько ловких аккордов, а потом, пожимая плечами, запел осиплым голосом:
      Куманек, побывай у меня,
      Разголубчик, побывай у меня!
      Что ж такое, побывать у тебя,
      У тебя, кума, вороты скрипучи,
      Скрипучи, пучи, пучи, пучи, пучи
      - Ну, паря, хороша песня, эку выучил! У нас пьяный мужик лучше того споет, - отозвалась Грачиха.
      - Погоди, постой, слушай - произнес мрачно Топорков и потом опять, сделав несколько аккордов, запел:
      Из Москвы я прибыл в Питер,
      Все по собственным делам,
      Шел по Невскому проспекту
      Сам с перчаткой рассуждал,
      Что за чудная столица,
      Расприкрасный Питембург.
      - Хорошо? - спросил Топорков, остановясь.
      - Нет, и это нехорошо, на балалайке хорошо играешь, а поешь нескладно! - отвечала Грачиха.
      - Постой, садись около меня, - проговорил гуляка и, взяв Грачиху за руку, посадил рядом с собой. - Слушай, - произнес он и начал заунывным тоном:
      Туманы седые плывут
      К облакам,
      Пастушки младые спешат
      К пастушкам.{430}
      Но эта песня уж, кажется, и самому Топоркову не понравилась; по крайней мере он встал, подал с пренебрежением торбан хозяину и, обратившись ко мне, сказал:
      - Позвольте на тиатре разыграть?
      И потом, не дожидаясь ответа, снова встал в позу трагиков и начал:
      Спи, стая псов!
      Спи сном непробудным до страшного суда,
      Тогда воскресни и прямо в ад, изменники,
      И бог на русскую державу ополчился!
      Он попустил холопей нечестивых
      Торжествовать над русскою землей.
      Говоря последние слова, Топорков опять указал на деда своего и на хозяина.
      - Эк его благует, словно леший, - заметила Грачиха, покачав только головой.
      Топорков посмотрел на нее мрачно, опустился на скамейку около бабушки и положил к ней голову на плечо, потом, как бы вспомнив что-то, ударил себя по лбу и проговорил, как бы больше сам с собой:
      - Где мои деньги? Кто мне смеет водки не давать?
      - Батюшка, Володюшка, тебе вредно, - говорила старуха, приглаживая растрепанные волосы внука. - Деньги твои у меня, да я тебе не даю, тебе на службе пригодятся.
      - Бабушка! Не у тебя деньги! - воскликнул Топорков. - Я знаю, у кого деньги, ну, бог с ним! Меня продали, бог с ним. Иосифа братья тоже продали, бог с ним. Не надо мне денег! - заключил гуляка и потом, ударив себя в грудь, запел:
      Русской грудью и душою
      Служит богу и царям.
      Кроток в мире, но средь бою
      Страшен, пагубен врагам.
      Оглушенный этим пением и монологами, я, впрочем, не переставал глядеть на слепца. Ни мои расспросы, ни колкие намеки Грачихи, ничто не могло так поколебать его спокойствия, как безобразие внука. С каждой минутой он начинал более и более дрожать и потом вдруг встал, засунул дрожащую руку за пазуху, вытащил оттуда бумажник и, бросив его на стол, проговорил своим ровным тоном:
      - Нате, возьмите ваши деньги!.. Алена Игнатьевна, уведите меня отсюда куда-нибудь, уведите, - проговорил он умаляющим голосом.
      - Будто? - произнес с насмешкою внук.
      Старик ничего ему не ответил и, не ощупав даже палкою, перешагнул через скамью и быстро пошел по избе. Алена Игнатьевна последовала за мужем.
      - Покойной ночи, королева! - проговорил им вслед Топорков.
      Грачиха с своей неизменной правдой начала тотчас же бранить его.
      - Пошто, пес, дедушек обижаешь и печалишь? Балда, балда и есть, не даст тебе бог счастья и в службе, коли стариков не почитаешь, пьяный дурак!
      Топорков слушал ее, понурив голову.
      - Деньги вы возьмете или мне прибрать прикажете? - спросил клинобородый хозяин.
      - Сам приберу, - проговорил Топорков и спрятал бумажник в карман. Иосифа братья продали, а я эти деньги бабушке отдам. Хозяин-дурак, пойдем, куда сказано.
      - Пойдемте-с, - проговорил смиренно мужик, и они ушли. Я тоже ушел в свою комнату. Из-за дощаной перегородки в соседнем нумере слышались, вместо крикливых возгласов гуляки, истовые слова молившегося старика: "Боже, милостив буди мне грешному! Боже, очисти грехи мои и помилуй!"
      И затем все смолкнуло, и только по временам долетал до меня голос бранящейся или просто разговаривающей Грачихи с подъехавшими мужиками-обозниками. Через четверть часа заложили моих лошадей, и Грачиха содрала с меня денег сколько только могла, и когда я ей заметил:
      - Старая, много берешь.
      - Полно-ка, полно, много берешь, ишь во каких енотах ходишь, а я вон целый век в полушубчишке бегаю. Много с него взяла, - отвечала она и, впрочем, усадила меня с почтением в сани, а когда я поехал, она только что не перекрестила меня вслед.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      СТАРАЯ БАРЫНЯ
      Впервые рассказ появился в журнале "Библиотека для чтения" (1857, No 2). Был закончен 1 января 1857 года. В дальнейшем текст произведения значительной доработке не подвергался.
      Чернышевский считал рассказ превосходным. "Старая барыня" принадлежит к лучшим произведениям талантливого автора, а по художественной отделке эта повесть, бесспорно, выше всего, что доселе издано г. Писемским"*.
      ______________
      * Н.Г.Чернышевский. Полное собрание сочинений, т. IV. М., 1948, стр. 722.
      В настоящем издании рассказ печатается по тексту: "Сочинения А.Ф.Писемского", издание Ф.Стелловского, СПб, 1861 г., с исправлениями по предшествующим изданиям, частично - по посмертным "Полным собраниям сочинений" и рукописям.
      Стр. 401. Гусар, на саблю опираясь - первый стих "Разлуки" К.Н.Батюшкова (1787-1855), ставшей популярным романсом.
      Стр. 403. Гоф-интендантша - жена придворного чиновника, заведовавшего дворцами и садами. С 1797 года Гофинтендантская контора была подчинена обер-гофмаршалу.
      Стр. 429. Торбан - украинский музыкальный инструмент, имеющий около трех десятков струн.
      Стр. 430. Туманы седые плывут - третья строфа приписываемого А.С.Пушкину стихотворения "Вишня".
      В.А.Малкин