Правильно ли вы поступите, если свалите на счет его материалистических убеждений причину всех его недостатков? Эти недостатки пришли к нему вместе с материалистическими убеждениями, но не вследствие этих убеждений; этого человека окислила жизнь; эта же жизнь дала ему трезвость взгляда, в которой надо видеть искупляющую сторону, возмездие за понесенные страдания и испытанные нравственные повреждения. Путей, ведущих к материалистическим убеждениям, очень много; одни легче, другие тяжеле, один дойдет до них простым, теоретическим размышлением, не состарившись душою, или, точнее, чувствами, другой доберется до них жизнью и купит их дорогою ценою молодости и свежести; винить в этом он все-таки должен не воспринятые убеждения, а обстоятельства своей собственной жизни.
      Что применяется к отдельному человеку, то можно применить и к обществу. Современное французское общество испорчено политическими событиями последнего пятидесятилетия; лучшие французские писатели сознаются в том, что ряд неудачных революций породил поколение людей, смотрящих на государственные перевороты как на азартную игру и ставящих на карту последнюю копейку, в надежде пробить себе дорогу к почестям, удовлетворяющий требованиям мелкого самолюбия. Играя таким образом великими словами и интересами, эти господа дошли до политического скептицизма, до меркантильности и вместе с тем добрались, путем чистого опыта, до материалистических убеждений. Материалист может быть брюнетом и блондином, честным и бесчестным человеком, страстным и холодным, - неужели же все эти свойства выработались из его умственных убеждений? Повторяю, аргумент г. Бестужева-Рюмина - просто звонкая фраза. Вся критическая статья его не современна ни по своему направлению, ни по своей фактической стороне. Изложение ее неясно, доказательства неубедительны и разбросаны. Полемическая тенденция бросается в глаза читателю и не гармонирует с тоном серьезного беспристрастия, который автор напрасно усиливается принять и выдержать до конца.
      XVI
      Если вы, гг. читатели, желаете посмотреть, как г. Дудышкин умеет быть игривым и остроумным, то приглашаю вас пробежать "Обзор русской литературы" в августовской книжке "Отечественных записок" от стр. 140 146. Тут г. Чернышевский сравнен с траппистом, {77} с аскетом; причем г. Дудышкин сознается, что сам не знает, почему это ему так кажется; тут приведены два куплета из лермонтовского "Пророка"; тут г. Дудышкин удивляется г. Чернышевскому, "как редкости, как антику"; всего не перечтешь. Чтсбы передать весь комизм этой чисто полемической части, нужно было бы переписать целые шесть страниц, но я полагаю, что игра не стоит свеч, и спешу перейти к тем отделам статьи, в которых г. Дудышкин излагает мысли, а не играет словами. Натешившись едкими выходками против г. Чернышевского, г. Дудышкин начинает с того, что отстаивает свой журнал против упрека в отсутствии направления и единства; этот упрек г. Дудышкин обращает в похвалу. "А вы нашли дурным, - говорит он, - что в "Отечественных записках" несколько частных редакторов, заведывающих отделами! Беда не в том, что несколько редакторов, а в том, что их не больше. Чем больше в журнале специалистов, тем он меньше живет общими местами, непригодными для жизни; тогда только возможны не теоретические, вычитанные из иностранных книжек, суждения о предметах русского мира, а более практические, применимые к делу".
      Г. Дудышкин прикидывается, будто вовсе не понимает того, о чем говорит г. Чернышевский. Я говорю: "прикидывается", потому что решительно не могу себе представить, чтобы журналист, занимающийся своим делом больше десяти лет, не знал азбучных правил этого дела. Ему говорят о том, что редакторы и сотрудники его ходят как впотьмах, сталкиваются мнениями, противоречат друг другу и этим затемняют все представляющиеся вопросы, а он отвечает на это: "Нет, вы не говорите, что нас слишком много. Кабы больше было, было бы лучше". Да бог с вами, господа? Будь вас хоть сто человек, публике это все равно, лишь бы вы говорили толком, так, чтобы можно было понять, чего вы хотите, с чем спорите, с чем соглашаетесь. Специалисты но разным отделам могут, сколько мне кажется, сходиться в области общечеловеческих убеждений, точно так же как в этой же области могут сходиться между собою люди различных темпераментов. Если же принимать слова г. Дудышкина за чистую монету, то надо предположить, что он не подозревает существования этой области общечеловеческих убеждений и что он, кроме того, не имеет никакого понятия о том, что идея, которую проводит журнал, составляет его единственное право на существование, его разумное оправдание и объяснение перед лицом читающей публики. Из продолжения статьи оказывается, впрочем, что этот ответ г. Чернышевскому был сделан только для того, чтобы представить его нападение смешным. Эти тенденции я заметил уже у гг. Альбертини и Бестужева-Рюмина. Они существуют и у г. Дудышкина и выражаются чаще и страстнее. Продолжение его статьи говорит нам, как он понимает направление "Отечественных записок". Эта исповедь "Отечественных записок" в лице их второго редактора в высшей степени замечательна. Г. Дудышкин доказывает, что "Отечественные записки" постоянно поддерживали следующие воззрения:
      1) В области экономических наук - они, пользуясь сотрудничеством Бунге, Бабста и других людей, разделяющих их убеждения, хваля Кэри, Милля, Бастиа, были постоянно на стороне практичности и постоянно боролись с утопистами и с экономическими статьями г. Чернышевского.
      2) В области политической - _они во всех отделах_ хвалили Кавура, Маколея, Токвиля, Гизо, как людей теории, близкой к делу, как людей, высоко ценивших и высоко поставивших закон исторической постепенности.
      3) Литературу я поэзию они считали тесно связанною с народною жизнью и ее лучшими духовными проявлениями, высшим проявлением всего великого и прекрасного в человеке.
      Итак, практичность в делах житейских и уважение к чистому искусству вот девиз "Отечественных записок". Такое благообразное слово, как _практичность_, способно подкупить в свою пользу многих читателей, но, как это часто бывает, название и предмет оказываются двумя различными вещами. Всегда ли практичность есть хорошее качество? Практичностью называется способность применяться к существующему порядку вещей, мириться с ним, извлекать из него пользу. Если существующий порядок хорош, т. е. удобен для всех, тогда практичность - великое достоинство. Если же он дурен, тогда практичность достается на долю людей дюжинных, робких, ограниченных, дряблых или плутоватых; эти люди или молча покоряются "обстоятельствам", "судьбе", или ловят рыбу в мутной воде. Люди замечательные в такие эпохи бываю" или восторженными мечтателями, или суровыми отрицателями, или презрительными скептиками. Утопия, ювеналовская сатира и демонический смех слышатся с высот умственного мира; между тем золотая посредственность, люди, мелко плавающие, с удивлением и с неприязненным чувством прислушиваются к этим резким звукам. "Что за странный народ эти мыслители и поэты! - говорят они. - Чего им хочется! Нам хорошо, покойно. Жили бы они себе, как мы живем". Воля ваша, эти люди практичнее тех чудаков, которые попусту надсаживаются, толкуя о возможности лучшего, ругая безобразия существующих понятий и отношений или смеясь над теми системками и идейками, которыми тешатся современники. Быть практичным - значит соглашаться с мнением большинства или силы. Чиновник, берущий взятки там, где все берут, практичен; практичен тот, кто не умнее и не глупее большинства; все, что стоит выше уровня массы, непрактично; оттого-то всех великих людей ценят обыкновенно после их смерти; оттого-то гениальная личность при жизни встречает столько страданий, столько насмешек, столько грубого непонимания. "Вы находите, - говорит г. Дудышкин г. Чернышевскому, - политические убеждения таких людей, как Кавур, мизерными, мы их находим практичными". Этими словами, г. Дудышкин, вы охарактеризовали превосходно себя, свой журнал, своих сотрудников, все свое направление. Вы хвалите то, что вам по плечу, - а по плечу вам то, что кажется мизерным утопистам, т. е. людям, смотрящим дальше, чувствующим глубже и говорящим смелее. Если бы вы жили во времена Галилея, вы были бы в числе его судей; в наше время вы ограничитесь тем, что назовете Сен-Симона сумасшедшим, а Оуэна - старым идиотом. Так, что ли? А ведь я вам укажу на противоречие, г. Дудышкин. Если ваше уважение к чистому искусству - не фраза, если вы действительно способны чувствовать прекрасное, то вы, как художник, должны восхищаться утопиями, величественными построениями человеческого ума, сбросившего всякие оковы и идущего вперед с неудержимою силою, с неотразимою последовательностью. Как художник, вы при оценке их должны быть способны стать выше мизерного взгляда сухой практичности; если же вы хоть на минуту посмотрите на них как на создания сильного ума, а не как на бред сумасшедшего, если вы только дадите себе труд взглянуть на них серьезно, то вы, как критик, должны будете сознаться, что во всех этих утопиях есть одна хорошая сторона: отрицание существующих нелепостей и желание стать выше их. Вы цитируете как практических мыслителей Бокля и Милля. Да ведь Бокль и Милль - англичане. Поймите это, г. Дудышкин.
      Говоря об отношениях "Отечественных записок" к эстетическим интересам, г. Дудышкин самодовольно противопоставляет свободное искусство искусству, порабощенному интересом общественного и экономического быта. Я разделяю с г. Дудышкиным его отвращение к дидактизму, к поучительным повестям и к комедиям с добродетельною целью. Но позволю себе заметить, что бывают такие деловые эпохи, когда все мыслящие и чувствующие люди, а следовательно и художники, поневоле заняты насущными нуждами общества, не терпящими отлагательства и грозно, настоятельно требующими удовлетворения. В такие эпохи вся сумма умственных сил страны бросается в омут действительной жизни. Тогда историк поневоле делается страстным адвокатом или беспощадным судьею прошедшего; поневоле поэт делается в своих произведениях поборником той идеи, за которую он стоит в своей практической деятельности. Беспристрастие, эпическое спокойствие в подобные эпохи доступны только людям холодным или мало развитым, людям, которые или не понимают, или не хотят понять, в чем дело, о чем хлопочут, отчего страдают, к чему стремятся их современники. Читая Фета или Полонского, я буду отдавать справедливость благоухающей грации их картин и мотивов, но решительно откажу и тому и другому в обширности горизонта, в глубине кипучего чувства, в смелости и зоркости взгляда. Замечательный поэт откликнется на интересы века не по долгу гражданина, а по невольному влечению, по естественной отзывчивости. Стоит стать на эту точку зрения, чтобы увидать, что все споры о назначении искусства - просто переливание из пустого в порожнее. На поверку-то и выйдет, что девиз "Отечественных записок": "практичность и служение чистому искусству" - сводится на возглас: "Vivat aurea mediocritas!" (да здравствует золотая посредственность!), потому что только золотая посредственность способна наслаждаться идеями, не выходящими из уровня мещанской практичности, только она способна в деле искусства руководствоваться предвзятою теориею, а не живым непосредственным чувством; исповедь "Отечественных записок" подтверждает то, что я сказал в их общей характеристике. Ненависть к свистунам, отстаивание серьезной науки, т. е. неумение возвыситься от факта до идеи, бесцветность литературной критики, отсутствие ясных житейских убеждений при вывеске практичности - все объясняется одним словом: "золотая посредственность", или, что то же, бесплодное трудолюбие и бесцельная кропотливость.
      XVII
      Не довольно ли, читатель? Не пора ли кончить? Скажу еще несколько слов. В деле г. Юркевича "Отечественные записки", конечно, стоят на его стороне, во-первых, потому, что он против г. Чернышевского; во-вторых, потому, что он за рутину; в-третьих, потому, что его доводы чрезвычайно туманны, как вообще доводы идеалистов, старающихся поддержать свои построения путем, диалектики. Спорить с г. Юркевичем уже потому было бы смешно, что за этим спором не стала бы следить публика. Если уж кому-нибудь придет желание поспорить с ним, то гораздо лучше сделать это путем частного письма, вместо того чтобы заваливать журнал неудобоваримыми статьями. "Отечественные записки" гостеприимно предлагают г. Чернышевскому свой журнал для ведения полемики с Юркевичем. В этом предложении они остаются строго верны себе. Они любят те статьи, которые ошеломляют публику сухостью предмета, туманностью изложения и баснословным количеством мудреных терминов. Признавая себя круглым невеждою в деле философии, г. Дудышкин обнаруживает в этом случае общую черту людей темных - охоту послушать то, чего не понимаешь. Но что касается до г. Чернышевского, то мы надеемся, что для увеселения г. Дудышкина он не примет радушного приглашения "Отечественных записок" и не возобновит с ними тех сношений, которые, как язвительно замечает г. Дудышкин, были прерваны по поводу его знаменитой диссертации. {78}
      В заключение моей статьи мне остается только довести до сведения публики неблагообразный поступок г. Дудышкина, касающийся уже лично меня. В июльской книжке "Русского слова" я поместил статью об одной книге Молешотта; {79} статья эта, как и следовало ожидать, не понравилась г. Дудышкину, как почитателю г. Юркевича. Желая побить Чернышевского его же оружием, г. Дудышкин воспользовался моею статьею, чтобы показать, до каких нелепых заключений доводит гибельное лжемудрие. "Школа, к которой принадлежит г. Чернышевский, - пишет ученый критик, - говорит нам: ни нравственных, ни общественных причин в развитии общества не существует, существуют одни материальные причины". Затем следует выписка из моей статьи, выписка изумительно нелепая по своему содержанию; вот она: "Бедная Ирландия никогда не выйдет из того несчастного положения, в котором находится, пока будет есть картофель и не заменит его чечевицею или бобами; реформация, сильно развившаяся на севере Германии, обязана своими успехами введению в употребление чаю; английская революция обязана своим страстным характером кофею; повсеместное развитие идей в начале XVIII столетия происходит от введения в общее употребление чаю и кофе". Прочитав эту выписку, я ужаснулся. Неужели я мог написать такую чепуху? Неужели я нашел в английской революции страстный характер и вывел его из кофе? Неужели я объяснил реформацию чаем? Во мне шевельнулось сомнение, я внимательно просмотрел всю мою статью и совершенно успокоился. Того места, которое выписал г. Дудышкин, в ней положительно нет. Говорится в ней и об Ирландии, и об северной Германии, об чае и кофе, но только в разных местах и совсем не так, как выписывает г. Дудышкин. Вот, например, об Ирландии ("Русское слово", 1861, июль, "Иностр лит", стр. 31):
      "Может ли, - восклицает Молешотт, - ленивая картофельная кровь придавать мускулам силу для работы и сообщить мозгу животворный толчок надежды? Бедная Ирландия! Твоя бедность родит бедность! Ты не можешь остаться победительницею в борьбе с гордым соседом, которому обильные стада сообщают могущество и бодрость".
      А вот что сказано о реформации и о чае (стр. 50): "Генрих Кениг говорит, что кофе принадлежит католикам, а чай - протестантам. Действительно, тщательные наблюдения показали, что кофе развивает силу воображения, а чай изощряет критическую способность ума; в северной Германии преобладает чай, в южной - кофе. Движение идей, начавшееся в XVIII столетии, совпадает с введением в Европе чая и кофе во всеобщее употребление". Эти слова составляют почти буквальный перевод из Молешотта. О страстном характере английской революции, о распространении реформации посредством чая - ни слова. Нелепости, сочиненные г. Дудышкиным, по всем правам принадлежат ему самому. Не знаю, как оправдает или объяснит свой поступок г. Дудышкин; я считаю этот поступок бесчестным и печатно называю его _литературным подлогом_.
      1861 г. 3 сентября.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Впервые напечатана в кн. 5 (гл. I-X) и кн. 9 (гл. XI-XVII) журнала "Русское слово" за 1861 г. Первая часть статьи датирована в журнале: "1861. 12 мая"; вторая: "1861. 3 сентября". Затем статья вошла в ч. 9 первого издания сочинений (1868).
      При опубликовании в журнале статья подверглась цензурным искажениям. Особенно значительны были они в первой ее части (гл. II, III, IV, V, VI и VII), а также в главе XV. Оказались исключенными или измененными те места, где говорилось о крепостнических отношениях, об угнетении личности и социальном неравенстве, о подавляющем влиянии "авторитетов" и т. д. Ниже в примечаниях отмечаются наиболее существенные из этих искажений журнального текста. В журнальном тексте имелись и другие мелкие отличия от текста первого издания, не связанные с цензурными изменениями.
      Здесь статья воспроизводится по тексту первого издания с внесением некоторых мелких исправлений по тексту журнала.
      Статья составляет важный эпизод в борьбе между журналистикой революционно-демократического направления и органами реакционной и либерально-охранительной печати. Изложив в первой части статьи ту идейную программу, которую он отстаивал в это время (см. об этом вступительную статью), Писарев посвятил вторую часть статьи острой полемике с реакционной и либеральной журналистикой. Он первый выступил здесь в защиту Чернышевского и его направления от нападок и инсинуаций со стороны реакционной прессы. Поход против революционных демократов в 1861 г. начал реакционный публицист М. Катков в журнале "Русский вестник". В заметке "Несколько слов вместо "Современной летописи" (э 1 "Русского вестника"), в статье "Старые боги и новые боги" (э 2) Катков ополчился на материалистические идеи Чернышевского и его последователей. В э 5 "Русского вестника" были напечатаны извлечения из статьи реакционного философа П. Юркевича, пытавшегося "опровергнуть" философские взгляды Чернышевского, выводы его знаменитой работы "Антропологический принцип в философии". "Русский вестник" Каткова, выдавая себя за орган солидной "научной" критики и прикрываясь отдельными либеральными фразами, систематически клеветал на революционных демократов, пытался представить их людьми невежественными, отрицателями ради отрицания и т. д. (статья Каткова "Наш язык и что такое свистуны?" в кн. 3, его же заметка "По поводу полемических статей в "Современнике" в кн. 6 и др.). К "Русскому вестнику" присоединился и журнал "Отечественные записки", бывший в это время органом либерально-охранительного направления. В кн. 8 этого журнала за 1861 г. было помещено сразу шесть статей, ставивших целью дискредитировать "Современник" и его редактора. В яростных нападках на "Современник" и революционно-демократическую литературу приняли участие и другие реакционные журналы - "Домашняя беседа", издававшаяся мракобесом Аскоченским, "Время", "Библиотека для чтения".
      Чернышевский, наряду с другими статьями, посвященными резкой критике реакционной политики и идеологии, поместил в кн. 6 и 7 журнала "Современник" за 1861 г. две статьи под общим названием "Полемические красоты". В них была дана отповедь "Русскому вестнику" и "Отечественным запискам". "Полемические красоты" Чернышевского вызвали новый прилив яростного раздражения и клеветнических измышлений в реакционных журналах. Именно в этот момент и появилась вторая часть статьи Писарева, вскрывавшая реакционную подоплеку выступлений "Русского вестника" и "Отечественных записок" и показавшая бессилие их попыток "опровергнуть" Чернышевского. В связи с общим подъемом революционного движения в стране во второй половине статьи с особой силою и прямотой были высказаны Писаревым требования устранить и разбить то, что обветшало и мешает свободному развитию народа. Несмотря на отдельные расхождения с выводами Чернышевского в этой статье (см. возражения Писарева по поводу положений статьи Чернышевского "О причинах падения Рима"), Писарев выступил здесь как убежденный сторонник революционно-демократического направления, в защиту журнала "Современник" и его руководителей. Именно так и было воспринято читателями это его первое крупное выступление в демократической журналистике. Реакционеры я либералы увидели в Писареве нового талантливого и опасного врага. Статья Писарева подверглась нападкам со стороны "Русского вестника" в том же году. Характерна в этом смысле и запись в дневнике цензора А. Никитенко от 14 октября 1861 г.: "В "Русском слове" появился новый пророк в модном направлении- Писарев. Он... теперь поместил в "Русском слове" статью "Схоластика XIX века и процессы жизни" (Никитенко здесь исказил название статьи, объединив ее с другой статьей Писарева "Процесс жизни", также опубликованной в кн. 9 "Русского слова". Ред.), Прочитав ее, признаюсь, я даже раздражился, и в этом расположении духа я говорил слишком горячо, делая мой доклад (в Главном управлении цензуры. - Ред.)" (А. В. Никитенко, Моя повесть о самом себе, т. II, СПб. 1905, стр. 45).
      1 "Русский вестник" - журнал, начавший выходить с 1856 г. Издавался М. Катковым. Начав с программы весьма умеренного буржуазно-дворянского либерализма, в ходе обострения классовой борьбы в 1860-х гг. журнал занял крайне реакционные позиции (особенно откровенно с 1863 г.).
      2 Диспут Погодина с Костомаровым происходил в Петербургском университете 19 марта 1860 г. и был посвящен вопросу о происхождении русского государства. Реакционный историк М. Погодин отстаивал в этом споре так называемую "норманскую теорию" происхождения Руси, приписывая роль организаторов древнерусского государства - варягам, выходцам из Скандинавии. Эту "теорию" Погодин изложил в своей книге "Норманский период русской литературы" (1859). В кн. 1 "Современника" за 1860 г. Добролюбов поместил рецензию на книгу Погодина, разоблачив ее реакционный смысл. В том же номере "Современника" была напечатана и статья историка Н. И. Костомарова "Начало Руси", в которой он доказывал несостоятельность "теории" Погодина, отстаивая столь же несостоятельную теорию о литовском происхождении Руси. В феврале 1860 г. Погодин обратился к Костомарову с письмом, в котором вызывал его на публичный диспут и делал резкие выпады против "Современника". На диспуте Погодин был освистан студентами. После диспута он поспешил заявить в журнале "Русская беседа" (1860, кн. 19), что его вызов Костомарову был только "шуткой". Диспут явился предметом активного обсуждения в тогдашней периодической печати. Чернышевский резко охарактеризовал Погодина и его "теорию" в статье "Замечания на "последнее слово г. Погодину" г. Костомарова" ("Современник", 1860, кн. 5), а Добролюбов ядовито осмеял его в сатирическом отделе "Свисток" в той же книге журнала. - ".Русская беседа" журнал, издававшийся московскими славянофилами в 1856-1860 гг. Один из идеологов славянофильства А. С. Хомяков выступил против материализма в статье "О современных явлениях в области философии" ("Русская беседа", 1859, т. 1).
      3 "Русская беседа" в течение нескольких лет печатала... исследования... - В "Русской беседе" в 1856-1860 гг. регулярно помещались большие статьи публицистов славянофильского направления, посвященные вопросам русской истории, философии и литературы. Все эти статьи, несмотря на наличие в некоторых из них интересных наблюдений (напр., в исследовании И. П. Беляева о русской общине) и отдельных либерально-оппозиционных высказываний, характеризуются приверженностью реакционной славянофильской доктрине, враждою к демократическому движению и материализму. - "Отечественные записки"... приложили... сборник песен г. Якушкина... - Имеется в виду собрание народных песен, составленное известным писателем-этнографом П. И. Якушкиным; первое издание его сборника появилось в 1860 г. в приложении к журналу "Отечественные записки". - "Отечественные записки" - журнал, издававшийся А. Краевским; после ухода из журнала В. Г. Белинского в 1847 г. и до перехода журнала под редакцию Н. А. Некрасова и M. E. Салтыкова-Щедрина в 1868 г. являлся органом либерально-охранительного направления; издателями-редакторами журнала в эти годы были: беспринципный делец в журналистике Краевский и критик Дудышкин, один из апологетов теории "чистого искусства". - ...в "Светоче"... описана русская свадьба... - Имеется в виду статья М. Кривошеина "Русская свадьба с ее обрядами и песнями", опубликованная в журнале "Светоч", 1861, кн. 2. Журнал "Светоч" (18СО-1862 гг.), издававшийся Д. И. Калиновским, - довольно бесцветный либеральный орган, ставивший себе целью "примирить противоположные учения западников и восточников" (т. е. славянофилов)."Время" - журнал, издававшийся в 1861-1863 гг. M. M. Достоевским при ближайшем участии Ф. М. Достоевского. Журнал был органом так называемых "почвенников", близких к славянофилам. Понятия "почва" и народность, о которых постоянно толковалось в журнале, получили в нем реакционную трактовку. С первых номеров журнал выступил против революционно-демократической программы "Современника". Выступления журнала "Время" против "Современника" стали особенно ожесточенными во второй половине 1861 г. Со статьями против "Современника" выступали Ф. Достоевский, Страхов и др.
      4 Говоря о космополитическом направлении журнала "Современник", Писарев, очевидно, хочет подчеркнуть то обстоятельство, что "Современник" уделял серьезное внимание как вопросам развития демократического движения в России, так и положению трудящихся масс, экономике и политике стран Запада. Являясь органом легальным, подцензурным, "Современник" при этом, говоря о явлениях западной жизни, часто имел в виду и русские дела, о которых прямо высказаться было невозможно. Что касается журнала М. Каткова "Русский вестник", то в нем в 1856-1861 гг. постоянно и много писалось о политическом устройстве Западной Европы, особенно Англии. Каткова обычно его современники характеризовали как "англомана". Ему особенно импонировало сохранение в английском буржуазном устройстве аристократических пережитков, важная роль крупного и среднего землевладения в местном самоуправлении и т. д.
      6 ...вопрос об эмансипации разрешился независимо от журнальных толков... - В ходе подготовки крепостниками крестьянской реформы 1861 г. правительство постоянно ставило преграды свободному обсуждению крестьянского вопроса в журналистике. Особенно тяжел был цензурный гнет в этом вопросе в отношении журнала "Современник". Не имея возможности сколько-нибудь прямо и ясно высказать свое отношение к условиям готовящейся реформы, "Современник" вообще в 1860 г. перестал публиковать статьи по крестьянскому вопросу. Воскресные школы для бесплатного обучения взрослого населения из народа начали возникать в России по общественной инициативе с 1859 г. в связи с общим подъемом демократического движения. Еще 30 декабря 1860 г. министр народного просвещения, по указанию шефа жандармов, подписал циркуляр, вводивший строгое наблюдение за деятельностью этих школ. В июне 1862 г. царское правительство, испуганное ростом числа этих школ и активным участием в их организации передовой интеллигенции, издало распоряжение об их закрытии. Обсуждению вопроса о воскресных школах в печати ставились цензурные рогатки, что и хочет здесь отметить Писарев. Характерно, что это место статьи в журнальном тексте было искажено цензурой.
      6 Говоря о том, что наша журналистика не может иметь никакого влияния на решение административных вопросов, Писарев имеет в виду невозможность для революционно-демократической печати прямо и полно высказать свое мнение по всем существенным вопросам переустройства общества.
      7 Отрывок со слов: "Нет сомнения, что помещики" и кончая словами: "понятие теоретика-литератора, воодушевленного самыми бескорыстными и гуманными стремлениями", был исключен цензурой в журнальном тексте статьи.
      8 Отрывок со слов: "Русский крестьянин, быть может, еще не в состоянии" и кончая словами: "только одна литература и в состоянии выполнить", был вычеркнут цензурой в журнальном тексте статьи.
      9 ...грошовые издания, о которых было говорено в мартовской книжке "Русского слова"... - см. статью "Народные книжки" в этом томе. - "Народное чтение" - см. прим. 5 к указанной статье.
      10 Отрывок со слов: "Наши журналисты мечтают", кончая словами: "кроме этого мира благородных, но неосуществимых мечтаний", был исключен цензурой в журнальном тексте статьи.
      11 История с Толмачевой - яркий эпизод в полемике 1861 г. Некая Е. Э. Толмачева, дама из Перми, выступила с чтением на благотворительном вечере импровизации из "Египетских ночей" Пушкина. Это выступление было описано неизвестным корреспондентом в газете "С.-Петербургские ведомости". В э 8 еженедельного журнала "Век" поэт П. И. Вейнберг выступил под псевдонимом "Камень Виногоров" с фельетоном, где осмеивал Толмачеву, высказав при этом ряд пошлых и грязных намеков по ее адресу. Этот эпизод" с Толмачевой и фельетоном Вейнберга служил в течение нескольких месяцев 1861 г. одним из предметов острого обсуждения в журналах и газетах. См. также прим. 15.
      12 Эти слова о свободном проявлении чувства были исключены цензурой в тексте "Русского слова".
      13 В 1859-1860 гг. женщины стали посещать лекции в качестве вольнослушательниц в Петербургском университете. Консервативная профессура встретила враждебно эти первые попытки женщин получить образование.
      14 Весь этот абзац был изъят цензурой из журнального текста статьи.
      15 ...Михайлов и спущенная им стая. - В истории с Толмачевой активное участие принял известный поэт и выдающийся революционно-демократический деятель M. Л. Михайлов. В э 51 газеты "С.-Петербургские ведомости" было опубликовано его письмо, в котором он резко осудил поступок Вейнберга и выступил в защиту полной эмансипации женщин. Вслед за письмом Михайлова в той же газете были опубликованы и некоторые другие осуждающие поступок "Века" письма. Злобный выпад против М. Л. Михайлова и других сторонников равноправия женщин был сделан Катковым в журнале "Русский вестник" (1861, кн. 3, статья "Наш язык и что такое свистуны?"), где, между прочим, говорилось, что фельетона Вейнберга "никто бы не заметил, если бы не гаркнула вся эта стая, спущенная г. Михайловым".
      16 "А время вещь какая?" - несколько измененная цитата из басни И. И. Хемницера "Метафизик". Образ хемницеровского метафизика, свалившегося в яму и не желающего воспользоваться спущенной ему отцом в яму веревкой до тех пор, пока тот не ответит на вопросы о том: "веревка вещь какая?", "а время что?", - стал ходячим типом поверхностного мыслителя-книжника, отрешенного от действительной жизни.