Али вошла в большую комнату. Вдоль стен были расставлены буфеты. Посередине стояли стулья. Шесть из них были заняты женщинами из команды Али. Все они смотрели на нее: Булэй, сестренки-толстушки Атиса и Гучоль, дерзкая Киока, красавица Юнь и маленькая Джимарн.
      Увидев Али, Гучоль усмехнулась:
      – Вот здорово! Дуани пришла!
      Атиса соскользнула на пол в шутливом поклоне. Ее черные волосы разметались.
      – Это значит, что мы можем отправляться домой?
      Али поудобнее устроилась на стуле:
      – Отправляйтесь домой, если хотите, мои милые, но тогда у нас не будет возможности применить то, чему я учила вас зимой. А где наши мальчики?
      – Здесь, – послышалось от дверей, и в комнату вошли семь человек. Они обменялись приветствиями с женщинами и заняли свои места.
      – Боги да благословят вас, – начала Али, когда все затихли. – Теперь мы снова вместе. Обязанностей становится больше. – Все согласно закивали. – Я полагаю, что у вас тут все обстояло благополучно и без моего присмотра? – Она вопросительно подняла брови и оглядела присутствующих.
      – Мы проверили всех новичков в доме, кроме тех, кого выбрал сам Улазим, – сказал Иокс, поглаживая усы. – И еще разработали целую сеть, по которой отслеживаем сплетни. Собирает их в основном Кведан-га. Она получает их от служащих, рабов, ремесленников, жрецов.
      – Тогда пусть Кведанга посылает сообщения и управляет этой сетью, а мы займемся дворцом и солдатами, – сказала Али. – Она знает, что всю информацию ей следует передавать мне?
      – Да, Дуани, – застенчиво сказал Иокс. Али невольно улыбнулась. – В наши ряды вступили еще пятнадцать человек, которых мы выучили тому, чему нас учила ты. Большинство находятся в доме. Некоторые прислуживают в других домах на этой улице, так что ни у кого не возникнет подозрений из-за того, что они нас так часто навещают. И еще под домом есть тайные ходы, так что при необходимости можно выйти незамеченным. Каждый человек был одобрен Кведангой и Юсулем.
      j/j еще у нас на примете одиннадцать женщин, -
      добавила Джимарн. – Все они здесь, в доме. Мы уже начали обучать их.
      Али кивнула. Именно для этого она их и учила. Прежде чем поступить к ней на учебу, каждый из них был проверен Улазимом и Окобу. Занятия длились всю зиму. Одной из тем занятий был выбор и обучение новых людей. Здесь, в городе, Али не могла заниматься этим лично, в ее обязанности входили сбор и изучение информации. Поэтому теперь многое зависело от учеников. Занятия были окончены, и команда работала самостоятельно.
      – Как успехи у ваших новичков? – спросила она.
      – Отлично, – сказал Иокс, – просто отлично.
      Все согласно закивали. Али знала, что рэка уже поняли суть агентурной деятельности. В стране, в течение трехсот кровавых лет управляемой чужаками, рэка жили подобно разведчикам, если хотели остаться в живых. Али просто научила их нескольким профессиональным уловкам, а они научили ее своим.
      – А как насчет прислуги леди Нуритин? – спросила она. – Они безопасны?
      – Вполне, – ответил Олкей. – Ее горничная – луаринка, предана Нуритин. Нос в чужие дела не сует. Другая женщина, Джеси, исполняет обязанности секретаря, пишет все письма госпожи. Она участница заговора.
      Али кивнула. Тут беспокоиться не о чем.
      – Отлично, – сказала она. – Сообщения я буду принимать здесь во время послеобеденного отдыха. Если вам нужно встретиться со мной, пришлите одного из ваших рекрутов. – Все кивнули. – Отлично, дети, – усмехнулась она. – Отлично сработано на пристани. С Примерами, я имею в виду. Солдаты как раз орали друг на друга, когда мы причалили.
      Члены команды заулыбались. Джимарн смотрела Али прямо в глаза. За операцию с Примером отвечала именно она.
      Али вздохнула:
      – У вас есть что-нибудь перекусить?
      Один из ее людей принес ей еду, она съела холодный пирог с мясом и пошла на кухню попросить у Чинаол еще. Пока она доедала, пожилая женщина оживленно болтала. Повариха была лучшим другом Али в доме Балитангов. В свои пятьдесят с небольшим, Чинаол была пухленькая и веселая. В черных волосах, обычно стянутых шнурком, виднелась седина. Она легко управлялась с ножами и метала их в цель быстрее, чем противник успевал это заметить.
      Они как раз обсуждали пропажу сборщиков налогов, когда в кухню вошел мальчик-посыльный.
      – Ее светлость желает, чтобы вы обе пришли в гостиную, – сказал он Али и Чинаол. – Ее светлость чем-то огорчена.
      «Должно быть, Виннамин интересуется, из каких средств это все оплачено и почему здесь Нуритин», – размышляла Али, пока они с Чинаол следовали за мальчиком.
      Комната, где семья обычно проводила свой досуг, была светлой и большой. Из нее открывался вид на цветущий садик и водоем во внутреннем дворе. Комнату украшали изящные и удобные стулья и кушетки. Нуритин сидела в кресле, лицом к Виннамин и Сарэй, которые занимали кушетку. Дов сидела на стуле. Али скользнула к ней. Чинаол, поклонившись герцогине, опустилась на стул. Улазим занял свой обычный пост рядом с главной дверью. Последней тихонько вошла Окобу. Она закрыла за собой дверь.
      – Тетя, я думаю, что вы незнакомы с Окобу Додека, – произнесла Виннамин. – Познакомьтесь: леди Нуритин Балитанг, Окобу. – Две пожилые женщины пристально рассматривали друг друга, а Виннамин объясняла дальше: – Окобу начала помогать нам по хозяйству в Танаире. Она умелая целительница и маг. Для нас большая честь видеть ее в своем доме. Улазим – ее сын.
      Али скрестила пальцы. Окобу не особо-то жаловала чистокровных луаринов, но ей следовало смириться с тем, что леди Нуритин поселилась в доме Балитангов. Суровый взгляд Окобу не обещал ничего хорошего. При росте не более пяти футов, она производила впечатление очень высокой. Казалось, ее длинный нос фыркает, как бывало всегда, когда она видела луаринов.
      Если взгляд Окобу и насторожил Нуритин, то знатная дама виду не подала. Вместо этого она обратилась к Виннамин.
      – Ты не находишь, что с прошлого года многое изменилось? – сказала она. Ее Дар сиял в Зрении Али, хотя по сравнению с огнем Окобу он напоминал просто горячую золу. Нуритин продолжила: – Я объяснила все тем, кого ты послала вперед, – тут она кивнула на Чинаол, – и они поняли, что теперь все будет по-другому. – Она посмотрела на Сарэй. – Встань-ка и повернись, девочка.
      Сарэй с недовольной гримасой повиновалась. Нуритин осмотрела ее так, как осматривала бы лошадь, и с удовлетворением произнесла:
      – Вам надо будет переодеться в другие платья. Улазим проводит швей к вашим комнатам во время обеда. Ты там похудела, тебе это идет.
      – Тетя! – воскликнула Сарэй, ее щеки вспыхнули.
      – И потом, в черном у тебя какой-то болезненный вид, – добавила Нуритин с издевкой.
      Али склонила голову, стараясь скрыть усмешку.
      – Довасари, – продолжила Нуритин с улыбкой на тонких губах, – черный – не твой цвет, моя милая.
      – Мы носим траур, тетя, – объяснила Дов.
      – Это первое, что надо изменить, – решительно сказала Нуритин. – Ее королевское высочество, принцесса-регент решила пять месяцев назад, что носить траур – значит выражать непочтение Черному богу, который забирает наших мертвых в Божественные государства. Она запретила двору носить полный траур по Орону и Хазарину. Единственный знак траура, разрешенный придворному, – черная нарукавная повязка. Допустимы также черные вышивки. Никаких черных платьев! Никаких черных туник! Мы должны носить другие цвета и радоваться упокоению мертвых.
      – Наверное, Имаджан ужасно выглядит в черном, – колко заметила Сарэй.
      Нуритин кивнула.
      – Естественно. Но это – королевский приказ, с печатью короля. Вам не следует носить траур при дворе или в других местах, где вы можете встретить регентов. Думается, они будут расценивать траур как неповиновение.
      – Тетя, – спокойно произнесла Виннамин. Все обернулись к ней. Герцогиня стояла, скрестив руки на груди. – Вы сказали, что приготовили для нас наряды и позвали швей. И еще…
      Она указала на два открытых сундука. Каждый из них был заполнен деньгами, сверху лежали несколько пергаментов. Али напрягла Зрение и прочла первый. Это было письмо о кредите, адресованное герцогине. В другом сундуке, меньшего размера, с гербом Фонфала, семьи Виннамин, лежали драгоценности: золотые цепи, ожерелья, серьги, нити цветного жемчуга. Большинство были старинными, в потускневшей оправе.
      – Это послала семья Фонфала, – объяснил Улазим. – Они позволили нам продать камни, но мы решили дождаться вас и выслушать ваше решение.
      – А слуги? – спросила Виннамин, по-прежнему глядя на Нуритин. – Они откуда?
      Улазим вежливо откашлялся. Все взгляды обратились на него.
      – Многие новые слуги прибыли от барона Темайда, дедушки леди Сарэй и леди Дов. Их полностью оплачивает семья Темайда, – он спокойно выдержал изумленный взгляд Виннамин. – Таков обычай в знатных семьях рэка, ваша светлость. Когда девушка из рода Темайда достигает шестнадцатилетия, она получает свой собственный штат прислуги. Брак значит очень многое у благородных рэка. Они хотят, чтобы их дочери привыкали…
      – Очень разумно, – Нуритин одобрительно кивнула головой. Виннамин медленно села.
      – Ваша светлость, вы были лучшей подругой леди Саругани, – добавила Чинаол, говоря о матери Дов и Сарэй, – и вы должны помнить эту традицию.
      – Они не смогли сделать это в прошлом году, поэтому выполнили свою обязанность в этом, – сказал Улазим. – Барон очень сожалеет, что не сможет в течение некоторого времени прибыть в город. Он очень хотел бы побеседовать с вами лично, но в любом случае он знает, что вы будете хорошо обращаться с его внучками.
      «Значит, в прошлом году они просто боялись помогать Балитангам, да и в этом году барон не хочет привлекать лишнего внимания, – подумала Али. – Кто может обвинить их? Не хотела бы я принадлежать к благородным рэка. Это то же самое, что жить с ножом у горла. И Улазим не вправе сказать ее светлости о том, что Темайда знают, что Сарэй скоро может стать королевой. Они несли кровь Хаймингов в течение трех столетий, передали ее Саругани, а затем Сарэй и Дов».
      Али незаметно махнула рукой Фесгао, безмолвно спрашивая: эти люди проверены? Ее команда занималась этим, но Али была слишком осторожна.
      Фесгао кивнул: все проверено. Али расслабилась. Улазим должен быть дважды уверен, что среди слуг Балитангов подозрительных нет.
      – Я не могу принять это, – сказала герцогиня. Она была бледна. – Ведь я не смогу возместить.
      – Не глупите, Виннамин, – категорически заявила Нуритин.
      Герцогиня нахмурилась. Ее подбородок дрожал.
      – Вы возьмете это, и ваш дом и дети будут иметь все самое лучшее, – продолжила Нуритин. – Мне тоже очень жаль моего племянника, – и она дрожащими пальцами тронула черную повязку на рукаве. – Но политика не ждет, есть дела, которые надо делать быстро. Для вас есть одежда, которую вы немедленно должны примерить сегодня и решить, что нужно доделать. Завтра вам прикажут появиться при дворе перед его высочествами регентами. Я полагаю, что ее высочество желали оскорбить вас, потребовав появиться при дворе немедленно. Нельзя позволять ей забавляться таким способом, хотя она и регентша. Я рада, что завтра она потерпит неудачу.
      – Кого интересует, играет ее высочество с нами в игры или нет? – непреклонно сказала Виннамин, не сводя с остальных пристального взгляда. – Я не рассчитываю на милосердие.
      Нуритин фыркнула:
      – Моя дорогая, неужели вы растеряли в горах весь ваш ум? Это просто капиталовложение. – Никто не произнес ни слова, и Нуритин вздохнула. – Вам следует быть мудрее. Ведь после этого дурачка короля Дайневона трон наследует Эльсрен. Ему понадобятся друзья и поддержка. Наши семьи согласились, что мы можем выделять необходимые суммы из нашей казны. – Она посмотрела на Сарэй. – Молодые люди будут бегать за тобой, чтобы заключить союз с нашим семейством. Я надеюсь, ты помнишь о своей семье и ее интересах. Флиртуй с мальчиками, выясняй намерения и никому не давай никаких обещаний.
      Губы Сарэй задрожали.
      – Последнее время мне не слишком-то удавался флирт, – сказала она тихо. – Разве вы не слышали, что мой недавний возлюбленный убил папу? И где были Балитанги, и Фонфала, и Темайда, когда нам угрожала опасность?
      Тонкие брови Нуритин сурово сдвинулись.
      – Твой недавний возлюбленный? Надеюсь, ты помнишь, сколько должна семье за то, что забавлялась с Броно.
      Сарэй задохнулась от негодования. Виннамин поднялась и встала рядом с Сарэй. Дов сделала то же самое.
      – Сарэй никогда не опозорила бы нас, встречаясь с человеком, которого не одобрял герцог, – сказала Виннамин. Щеки Сарэй были цвета свеклы.
      Нуритин не сводила с нее взгляда.
      – Броно заслужил смерть, – сказала она ровным голосом. – Ты оказала королевству услугу, убив его. – Она перевела взгляд на Дов и герцогиню. – Она что, совсем дурочка? Тогда лучше запереть ее где-нибудь, чтобы она не устроила нам неприятностей при дворе. Там сейчас не лучшее место для выяснения отношений. Регенты терпением не обладают.
      – Она не дурочка, тетя, – сказала Дов. – Она лишь думает, что семье не следовало отдаляться от нас. Винна и я понимаем – и папа понимал, что семейство вынуждено было держаться от нас на расстоянии. А Сарэй не может с этим смириться.
      – Пусть смирится, – сказала Нуритин колко, – у нее есть обязательства по отношению к Эльсрену и вашей мачехе, даже если ее не волнуют обязательства перед королевской кровью.
      – Я никогда раньше не задумывалась об этом, – упрямо возразила Сарэй.
      – Раньше между вашей семьей и троном было несколько наследников. А теперь только один. Ты выйдешь замуж ради блага твоего брата, и это благо является важным для всей семьи. – Нуритин оглядела собравшихся и кивнула: – Пойдемте наверх. Вы должны примерить наряды, которые вам предстоит одеть завтра в полдень. И я хочу увидеть Эльсрена!
      На Балитангов работала целая армия швей. Нуритин помнила все размеры леди.
      Али, Булэй и даже личная горничная герцогини Пембери помогали женщинам, которые шили быстро, но не успевали к сроку. Остаток дня Али потратила на осмотр дома и прилегающих территорий.
      В саду открытый квадратный павильон весь светился заклинаниями против подслушивания. Внутри этого павильона не было слышно даже шума искусственного водопада, сбегавшего вниз по камням. Павильон предназначался для совершенно секретных бесед.
      – Приди ко мне, – послышался позади знакомый голос, – воздух мертв под той крышей.
      Али повернулась и заулыбалась. Новоприбывший был почти шести футов ростом, кожа его была цвета темного сахарного сиропа. Она не видела ворона Навата вот уже пять дней, и, как всегда после разлуки, поняла, как скучала по нему. Все в нем делало ее счастливой. На вид Навату было лет девятнадцать или двадцать. Его глубоко посаженные карие глаза отмечали любое движение вокруг. Редкая девушка не провожала его взглядом. Нават не был похож на обычных людей, и это было объяснимо: он пробыл в обличий человека только год. Он и вел себя чаще всего как ворон и лишь иногда как человек.
      Их дружба началась, когда он был вороном, преподающим Али, по просьбе Киприота, язык воронов. Во время уроков Али так очаровала Навата, что он превратился в человека. Он сказал, что это умеют все вороны. Сердце Али забилось сильней, и она вышла из павильона. Нават был одет в чистую одежду, черные волосы зачесаны назад. Он был босиком.
      – Ты забыл ботинки, – напомнила ему Али. Положив руки ему на грудь, она встала на цыпочки и поцеловала его.
      Нават отступил назад.
      Али посмотрела на него и опустила руки. Ей показалось, что он оттолкнул ее.
      – Целоваться не будем? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно. – Я расстроена.
      – Ты сама говорила, что я не должен целовать тебя перед людьми, – напомнил ей Нават. – Они заподозрят тебя в распущенности, если увидят, что мы целуемся.
      – Но мы же не на людях, – объяснила Али терпеливо, – мы ведь можем зайти за дерево, Нават, и поцеловаться там.
      Она шагнула вперед, Нават вновь отступил.
      – Я вот думаю, – произнес он, – ты позволяешь мне целовать себя и чистить тебе перышки, но спариваться со мной ты не собираешься. Наверное, ты думаешь, что спаривание не важно, если можно целоваться и чистить перышки. И вот я думаю, может, если я тебя не поцелую, ты захочешь со мной спариваться? И завести птенцов? И остаться со мной на всю жизнь?
      Али потерла виски. Трудно заставить бывшего ворона смотреть на жизнь под другим углом.
      – Я не говорила, что не буду спариваться с тобой, потому что мы целуемся и чистим друг другу перышки, – сказала она терпеливо. – Просто я не могу отвлекаться. Весна и лето обещают быть очень опасными. Сейчас неподходящее время для спаривания. Мы не можем рисковать.
      – Вся жизнь – это риск, Али, – ответил Нават рассудительно. – В любой момент в нас могут выстрелить. Можно сгореть при лесном пожаре или при извержении вулкана. Риск не закончится, когда бог получит свой Архипелаг обратно.
      Али вздохнула.
      – Нет, но моя задача будет выполнена, и тогда мы сможем спариваться.
      – А что, если тебя убьют? – спросил Нават. – Или если меня убьют? Или Броно унесет тебя далеко?
      «Иногда с вороном трудно разговаривать, – нетерпеливо подумала Али. – Этим можно заработать себе только головную боль. Ничего, совсем скоро он снова будет красть поцелуи».
      Желая поменять тему разговора, она спросила:
      – Что было утром? Это выглядело так, будто все вороны Архипелага решили привлечь внимание к нашему прибытию.
      – Вороны прилетели, чтобы выполнить обещание, данное богу, – ответил Нават.
      Али удивилась:
      – Я думала, это касается только Танаира, и только прошлым летом.
      Нават покачал головой.
      – Не только Танаира, – объяснил он, следя темными глазами залетавшими стормвингами. – Бог держит пари со всеми воронами Архипелага.
      Али уставилась на него.
      – Со всеми?
      Ее друг кивнул.
      – Пока ты тут, они помогут охранять Сарэй и Дов. Но пари Киприота действует только в том случае, если ты останешься в живых.
      – Надо же, как вы рискуете, – усмехнулась Али. Нават по-птичьи пожал плечами, поднимая лопатки выше, чем плечи.
      – Это не для тебя, – сказал он холодно. – Это для ворон.
      В третий раз за день Али почувствовала себя словно после пощечины. Она спросила таким же голосом, как спрашивали презираемые ею девушки, заискивающие перед парнями:
      – Ты на меня сердишься?
      Нават закрыл глаза, словно прося о терпении. Он притянул к себе Али и нежно поцеловал ее. Они постояли рядышком, как будто не существовало ничего, кроме них. Наконец он отпустил ее. Теперь Али подумала о том, что сказать ей нечего.
      Али не отводила от него взгляд, и он ответил ей:
      – Никогда. Никогда. Никогда.
      Отвернулся и ушел.
      Все потихонечку обустраивались. Леди пообедали с Нуритин и удалились к себе. Прежде чем присоединиться к ним, Дов отозвала Али и сказала, что отпускает ее на ночь, и, если она хочет спать, то может укладываться. Али совершила последнюю прогулку вокруг дома, зная, что заговорщики будут ждать, пока не заснет весь дом. Только после этого они смогут встретиться. Наконец Али зашла в кухню и оттуда отправилась в комнату для встреч. Нават уже был там, Чинаол и Улазим тоже. Нават забрался на стойку, все остальные выбрали удобные стулья. Они разделили кувшин ликера под названием арак, фрукты и орехи. Предлагать арак Али никто не стал. Она никогда не пила, опасаясь, что арак развяжет ей язык.
      Али опустилась на стул, вошли Фесгао и Окобу. Окобу привела с собой стройного молодого рэка со своеобразными ушами – они выглядели как ручки у кувшина.
      В магическом Зрении Али он светился своим волшебным Даром. Это был маг, который наложил новые заклятия на дом.
      – Али, это Юсуль, – сказал Улазим, показывая на нового товарища, – маг Цепи. Он будет жить в доме и заботиться о безопасности наших леди.
      – Он немой, – сказала Окобу, – мучители короля Орона сделали это, когда он был маленький. Не пользуйся его беззащитностью.
      Али покачала головой и усмехнулась. Юсуль показал рукой знак, означающий: «Я не беззащитен».
      «Не говори Окобу, – знаком ответила ему Али. – Пусть думает, что обманула меня».
      Юсуль серьезно кивнул и сел на пол около одного из буфетов. Вообще эта комната была предназначена для хранения льна, но такую функцию она выполняла только днем.
      – Где Кведанга? – спросил Фесгао. – Теперь, когда мы все в Раджмуате, она должна присоединиться к нам.
      – Она на дежурстве, – ответил Улазим. – Каждый из нас стоит на страже треть ночи, принимает сообщения. Я встаю на дежурство около полуночи, Чинаол от рассвета до восхода солнца.
      – Мне это время удобно, – сказала Чинаол. – Мне ведь все равно надо выпекать хлеб.
      Нават ел орехи, раскалывая их пальцами. Улазим вручил Али кувшин с соком гуавы и кубок, а Окобу произносила слова, устанавливающие волшебные заклинания. Они вспыхивали на стенах комнаты и медленно исчезали, пока не стали невидимы.
      Улазим чуть поклонился не вставая со стула.
      – Рад видеть вас, – сказал он.
      – Да что ты? – проворчала Окобу. – Как ты мог позволить этой старухе притащиться сюда? Она все испортит.
      Улазим вздохнул и поправил рукой длинные волосы.
      – Мать, невозможно запретить что-то леди Нуритин Балитанг, – разъяснил он. – После смерти его светлости она глава семейства Балитангов. Ведь это дом Балитангов, а не ее светлости. Все, что касается этого дома, решает леди Нуритин.
      – Как же мы сможем удержать что-то втайне, когда в доме находится эта женщина со своими слугами? Они сидят тут, как нарыв в сердце, – ворчала Окобу.
      Чинаол усмехнулась и налила арак в два кубка. Один она предложила Окобу, но старуха отмахнулась. Повариха пожала плечами и отпила из кубка сама, поставив другой рядом.
      – Нам удается хранить тайны от всяких посыльных, которые постоянно толкутся в нашем доме, – сказала она Окобе. – Предоставь нам переживать из-за Нуритин и ее слуг. Хорошо бы привлечь ее на нашу сторону, чтобы она связала нас с луаринскими семействами.
      – Если бы мы не приняли ее в доме, это привлекло бы ненужное внимание, – добавил Улазим. – Топабоу думал бы, что у нас есть что скрывать.
      – Кстати, о тайном, – начала Али. Все посмотрели на нее. – Я просто восхищена, как вы скрыли волшебство в этом доме. Я заметила его, но Зрение – редчайший дар. Классно поработали.
      Чинаол посмотрела на Али:
      – С каких это пор ты знаешь, что является волшебством, а что нет, хозяйка?
      Нават протянул Али орех. Она взяла его и взглянула на Окобу.
      – Ты не рассказывала им?
      Улазим фыркнул.
      – Ты провела зиму с моей матерью и ничего не поняла? – удивился он. – Она никогда никому ничего не говорит.
      Старуха проворчала что-то и натянула жакет на плечи. Али прожевала орех.