И Балдуин с большим трудом вырвался из-под ее опеки. Старшая из трех властолюбивых дочерей короля Балдуина II, Мелисенда, подобно своей сестре Алисе Антиохийской, решила доказать, что женщина тоже может управлять государством. Однако в 1140-е годы противостояние между Мелисендой и ее мужем Фулько Анжуйским практически поставило страну перед угрозой гражданской войны. Вместо законного супруга в отцы своему своему ребенку она выбрала любовника – друга детства, привлекательного лорда Яффы Гуго де Ле Писе, предпочтя его «невысокому, поджарому, рыжеволосому мужчине средних лет, который навязывал ей политическое превосходство». Утверждают также, что, как и ее сестра Годферна, она причастна к отравлению Альфонсо-Жордана, графа Тулузского, – он внезапно скончался в Кесарии во время 2-го Крестового похода. В тот момент он иел больше шансов занять трон графства Триполи, чем муж Годферны граф Раймунд.
      Конфликт короля Балдуина III с матерью разгорелся через девять лет после его коронации, в 1152 году, когда он попытался отстоять свое право на единоличное правление. Однако Мелисенда вовсе не собиралась добровольно уступать ему власть. Эти разногласия привели вначале к фактическому разделению королевства на две части, а затем и к открытому столкновению сына с матерью. Войска Балдуина осадили иерусалимский замок Мелисенды, и в конце концов она была вынуждена сдаться и перебраться в женский монастырь в Вифании, настоятельницей которого была ее сестра Жовета.
      Как современников. Мелисенды, так и более поздних историков поражала эта «воистину незаурядная женщина, которая более тридцати лет обладала практически всей полнотой власти в Иерусалимском королевстве, где до того не было традиций пребывания женщин на государственном посту». Тот же Вильгельм Тирский отмечал, что это «была очень мудрая женщина, искушенная почти во всех областях государственной жизни, которая успешно преодолевала все недостатки, связанные с ее полом, и успешно бралась за самые ответственные дела… она столь умело управляла королевством, что в этом смысле ее можно смело приравнять к предшественникам на троне». Да и сам Балдуин признавал ее выдающиеся способности, а после взятия Аскалона его доверие к матери еще более окрепло, и он нередко прибегал к ее советам при решении различных государственных проблем.
      Еще до взятия Аскалона она встречалась с некоторыми высокопоставленными сановниками Заморья для обсуждения судьбы своей племянницы Констанции, княгини Ан-тиохийской. Тремя годами ранее ее щеголеватый супруг Раймунд де Пуатье, являвшийся дядей и одновременно злополучным любовником Элеоноры Аквитанской, был убит во время похода по северным землям своего королевства. Было решено, что Констанция выйдет замуж за недавно овдовевшего норманнского полководца и зятя византийского императора Жана Рожера. Кроме того, Мелисенду попросили примирить ее сестру Годферну с мужем, графом Раймундом II Трипольским. Однако в обоих случаях ее миссия не увенчалась успехом: Констанция отказалась от брака с престарелым, как ей казалось, Жаном Рожером, а Раймунд II погиб, когда возвращался к себе в Триполи.
      Граф Раймунд пал от руки человека, входившего в ортодоксальную секту мусульман-шиитов с символичным названием – «ассасины» («убийцы» – фр.). Эти исламские фанатики, подобно еврейским сикариям, выслеживали и тайно убивали своих врагов. Название «шииты» происходит от слова «гашиш», известного наркотика, который, по мнению крестоносцев, вызывал состояние отрешенности, и человек становился опасным и хладнокровным убийцей. Вначале шииты были обычной политической фракцией, представители которой верили в Али, приемного сына пророка Мухаммеда, который впоследствии сменил отца. Однако после смерти Али в 661 году это движение переродилось в радикальное исламское течение, противостоящее суннитам, чей центр традиционно располагался в Багдаде. Жестоко преследуемые, шииты, усвоившие мессианские настроения, разработали целую систему мистических представлений и методы революционной борьбы. Постепенно основная секта разбилась на несколько мелких частей, среди которых самыми радикальными стали исмаилиты, опиравшиеся на религиозную доктрину высокого философского уровня, фундаментальные положения которой изложены в научных трудах. После многих веков забвения эти книги уже в наши дни стали востребованными.
      Центральной идеей исмаилитов является поклонение Исмаилу, которого они, в отличие от других шиитов, считали законным седьмым имамом, непререкаемым духовным последователем Али и Фатимы, напрямую ведущим свое происхождение от пророка Исмаила. Имам обладает высшими знаниями, и ему надлежит беспрекословно во всем подчиняться. В начале X века сторонники этого радикального движения захватили власть в Северной Африке, где основали Фатимидский халифат (в честь Фатимы) с центром в Каире в отличие от Суннитского халифата в Багдаде. Ко времени начала крестовых походов империя Фатимидов пребывала в упадке. Однако группа непримиримых исмаилитов во главе с Хасаном Саббахом, волей обстоятельств оказавшихся в Эльбурских горах на севере Персии (вблизи южного берега Каспийского моря), обосновалась в неприступной крепости Аламут. Саббах призывал убивать суннитских султанов и визирей. Он также натравлял своих посланцев для вербовки новых сторонников в Сирию и превратил крепость в мощный военный бастион. В 1133 году ассасины выкупили у мусульман замок в Кадмских горах, который те незадолго до этого отобрали у франков. Вскоре в их руки перешла еще одна крепость – аль-Каф; в 1137 году они отняли у крестоносцев Харибу, а в 1142 году захватили важный укрепленный пункт Масаф, принадлежавший Дамаску. Примерно в тот же период в их руках оказалось еще несколько замков и крепостей, что сделало их соседями орденских замков в Камеле, Ла-Коле и Крак-де-Шевалье, а также в приморских городах Валания и Тортоза.
      Ненависть ассасинов к своим мусульманским противникам невольно подвигла тех к военному союзу с франками. Так, в битве при Инабе в 1149 году глава секты Али ибн-Вафа погиб, сражаясь бок о бок с Раймундом де Пуатье. Правда, всего три года спустя Раймунд II был убит членом той же секты (по неустановленной причине). Поскольку на королеву Мелисенду пали подозрения в отравлении юного Альфонсо-Жордана, графа Тулузского, вполне возможно, что именно она подослала мусульманского фанатика, который и расправился с несговорчивым супругом ее сестры Годферны.
      Вот таким образом два несхожих обстоятельства – теологические различия последователей Мухаммеда и неуемная страстность волевых европейских женщин – определили судьбу Латинского Заморья. Лучше всего это иллюстрирует пример Констанции, которая в 1153 году вернула себе антиохийский трон. И стало ясно, почему она отказалась от жениха, которого так упорно навязывали ей иерусалимский король и византийский император. Она положила глаз на французского рыцаря Рено де Шатильона, младшего сына графа Жьена, что на Луаре. Вероятно, придя на Восток вместе с Людовиком VII во время 2-го Крестового похода, он остался при дворе короля Бал-гуина III. Чтобы лучше понять его дальнейшие действия, надо сказать, что Рено отличался жестокостью, вспыльчивостью и невероятной отвагой, к тому же был по-мужски привлекателен – то есть обладал теми качествами, перед которыми не могла устоять Констанция и которые привели к самому знаменитому мезальянсу столетия. Как писал архиепископ Тирский, всех потрясло, «что столь знаменитая, влиятельная и знатная дама, вдова такого выдающегося супруга, снизошла до брака с этим повесой».
      Однако Балдуин III, осведомленный о воинских способностях Рено, все-таки признал его правителем Антиохии. Не без колебаний сделал это и византийский император Мануил – в обмен на помощь Рено в борьбе его с армянской Киликией. При поддержке тамплиеров Рено совершил энергичный бросок на север, где занял порт Александретту, который и передал под власть тамплиеров. Однако, чувствуя себя ущемленным, он вступил в открытый конфликт с византийским императором Мануилом Комнином. Опираясь на помощь тамплиеров, Рено заключил перемирие с киликийскими армянами и решил возместить свои убытки за счет принадлежавшего Византии острова Кипр. На эту экспедицию были нужны немалые средства; их воинственный француз вознамерился взять у Амори – антиохийского патриарха, которого Рено откровенно ненавидел за неодобрительное отношение к браку Констанции. Как и следовало ожидать, в деньгах ему Амори отказал. Тогда Рено бросил Амори в темницу, где жестоко избил, а затем, связанного, выволок на крышу, обмазал раны медом и оставил на съедение мухам.
      И добился своего – патриарх «поделился» со своим недругом богатством. Рено снарядил морскую флотилию. Весной 1156 года вместе с армянским царем Форосом Рено высадился на Кипре – в одной из самых спокойных и мирных провинций Византийской империи, которая когда-то спасла от голодной смерти участников 1-го Крестового похода. Довольно быстро разбив войска византийского губернатора – и племянника императора – Иоанна Комнина под командованием Михаила Бранаса, армия Рено и Фороса учинила такое разграбление богатого острова, которому вполне могли позавидовать гунны и монголы. Не обращая внимания на то, что Кипр населяли преимущественно христиане, завоеватели насиловали женщин, убивали детей и стариков, разоряли церкви и монастыри, угоняли скот и отбирали урожай. Пленников, которые не могли откупиться, заковывали в кандалы и отправляли в Антиохию либо намеренно изувечивали и отсылали в Византию, демонстрируя тем самым вызов и презрение.
      В Иерусалиме зверства новоиспеченного антиохийского правителя вызвали настоящее потрясение. Узнав о заточении в темницу патриарха Амори, король Баддуин III направил своих послов, чтобы добиться его освобождения и доставить в Иерусалим.
      Разграбление Кипра усугубилось резким ослаблением политического альянса Иерусалимского королевства с Византийской империей. Чтобы сохранить от развала нужный ему союз, Балдуин обещал жениться на пятнадцатилетней греческой принцессе Феодоре – ее весьма богатым приданым он хотел пополнить истощенную казну франкского королевства. Венчание состоялось в Иерусалиме в 1158 году.
      Важным дипломатическим результатом этого союза стала византийская поддержка латинян в их борьбе с Нуреддином, а для императора Мануила – наказание Фороса и Рено де Шатильона. В страхе перед приближающейся греческой армией Форос скрылся в горах, а Шатильон подвергся унизительному акту публичного осуждения. На глазах всех князей и придворных, собравшихся под стенами Мамистры, он, босоногий и простоволосый, распростерся в пыли у ног византийского императора. Испытав удовлетворение от унижения своего врага и оговорив условия договора, Мануил помиловал его и отпустил в Антиохию.
      Столь унизительное наказание Рено де Шатильона, хотя и считавшееся латинянами заслуженным, все-таки задело и их достоинство. Балдуин надеялся, что Рено будет прощен, однако не так сразу. Мануил же предпочитал иметь во главе Антиохии именно такого – простодушного, хотя и резкого – человека, который на глазах у всех покорно сопровождал его в триумфальном въезде в город, чем другого вассала, скрытного и не такого сговорчивого.
      Хотя внешне Мануил поддерживал добрые отношения со своим новым родственником Балдуином, цели обоих политиков заметно расходились. Мануил вскоре недвусмысленно продемонстрировал это, заключив соглашение с Нуреддином, давним противником латинян, о совместной борьбе с турками-сельджуками в Анатолии. Франки восприняли его поступок как еще одно проявление греческого вероломства; однако из этого соглашения латиняне все-таки извлекли для себя определенную выгоду – ведь договор предусматривал освобождение из плена многих христиан, в том числе магистра тамплиеров Бертрана де Бланфора.
      Но надежды христианских князей на то, что Рено де Шатильон извлечет уроки из своих ошибок, не оправдались. Уже в ноябре 1160 года неугомонный Рено совершил вооруженный набег на сирийские земли, угнав скот у местных христиан. Когда он с обильной добычей возвращался назад в Антиохию, то вблизи Алеппо попал в устроенную мусульманами засаду, был захвачен в плен и на верблюде отправлен в Алеппо. Никто не предложил за него выкуп, и шестнадцт лет он провел в тюрьме.
      В феврале 1160 года король Балдуин III скончался в вон расте тридцати трех лет. Это был человек большого обаяния, обладавший трезвым и практическим мышлением, потому его искренне оплакивали даже мусульманские противники, в том числе губернатор Алеппо Нуреддин. Балдуин не оставил наследников. После его смерти королева Феодора, которой было всего шестнадцать лет, удалилась в Акру, составлявшую часть ее приданого.
      На иерусалимский трон взошел брат Балдуина двадцатипятилетний Амальрик – столь же внешне привлекательный, как и Балдуин, но не обладавший необходимыми знаниями и обаянием. Амальрик, до того правивший Яффой и Аскалоном, возложил на византийцев поддержание порядка на северных рубежах королевства, а сам сосредоточился на южном направлении, обратив свои алчные взоры в сторону Египта. Там в результате серии политических переворотов и контрпереворотов Фатимидский халифат оказался раздробленным на части и сильно ослаблен. Более-менее укреплены были лишь несколько городов на Синае и в дельте Нила, поэтому Египет представлялся весьма легкой добычей. Однако имелась и более веская стратегическая причина для захвата Каира: если бы это не попытались сделать латиняне, их вполне мог опередить Нуреддин.
      Запланированный на 1160 год Балдуином III поход был отложен в обмен на обязательство египтян ежегодно выплачивать солидную контрибуцию – однако они так и не смогли ее собрать. Используя как предлог нарушение договоренностей, осенью 1163 года Амальрик вступил в Египет со своей армией, включая отряд тамплиеров. Но египтяне, разрушив плотины в дельте Нила, принудили франков отступить. На следующий год, чтобы предотвратить захват Каира войсками под командованием Шавера – посланника Нуреддина, Амальрик снова возвращается в Египет, где подписывает договор с Шавером о выводе из страны обеих противоборствующих армий.
      Однако, воспользовавшись отсутствием Амальрика, Нуреддин напал на Антиохийское княжество, осадив крепость Харинк. На помощь осажденным выступила объединенная армия латинян, киликийских армян и византийцев во главе с юным сыном Констанции и Раймунда Пуатье, взошедшим на антиохийский трон под именем Боэмунда III. Среди этих войск был также крупный отряд тамплиеров, включавший рыцарей, сержантов, оруженосцев и туркополов. Узнав об их приближении, Нуреддин снял осаду и ретировался. Вопреки совету более опытных полководцев Боэмунд бросился в погоню за мощной армией мусульман и в августе настиг ее. Применив свою излюбленную тактику, мусульмане изобразили паническое бегство. Погнавшийся за ними Боэмунд с отрядом рыцарей попал в засаду, в результате все они были перебиты или взяты в плен. Что касается тамплиеров, они в этом сражении потеряли шестьдесят рыцарей, и только семь человек спаслись.
      Это поражение, несомненно, стало одной из причин, по которой тамплиеры предпочитали проводить самостоятельные военные операции. К тому же, выполняя главную задачу ордена – защиту Святой земли, Великий магистр подчинялся непосредственно папе, а не иерусалимскому королю. Подобная автономия рыцарских орденов заметно стесняла действия короля Амальрика в его борьбе с исламом. В 1166 году войска Нуреддина осадили горную крепость Трансиордан, гарнизон которой состоял из храмовников. Вероятно, это укрепление входило в число владений Филиппа Наблусского, контролировавшего земли восточнее реки Иордан, и в январе 1166 года он присоединился к тамплиерам.
      Узнав о начале осады, Амальрик собрал армию, чтобы идти на выручку, однако у переправы через Иордан встретил двенадцать тамплиеров, покинувших крепость без сопротивления. Амальрик так разозлился, что велел тут же повесить рыцарей. Этот эпизод, описанный Вильгельмом Тирским, по-видимому, стал одним из факторов, резко ухудшивших отношения между орденом тамплиеров и королем. И в 1168 году, когда Амальрик отважился на полномасштабную операцию по захвату Египта, под его знамена встали госпитальеры во главе со своим магистром Жильбером Асселийским и большинство франкских баронов, а Великий магистр храмовников Бертран де Бланфор отказался от участия в походе.
      Этому решению тамплиеров часто приписывают довольно низменные мотивы – например, утверждают, будто их возмутило, что план военной кампании разработан их соперниками госпитальерами, а еще говорят, что у них были традиционно прочные торговые связи с итальянскими купцами, торговавшими с Египтом. Однако банкротство, угрожавшее госпитальерам и подвигнувшее Жильбера Асселийского на участие в захвате Египта, дабы пополнить орденскую казну, касалось и тамплиеров, понесших огромные потери в Антиохии и оборонявших не только северные рубежи Святой земли – в направлении Аммана, но и южные границы в районе Газы. Кроме того, сравнительно недавно Амальрик подписал мирный договор с египетским визирем Шавером; и только недавно прибывшие в Палестину европейцы – такие как граф Гильом IV Неверский, ближайший советник иерусалимского короля, – не сознавали всю важность этого соглашения с неверными. Но искушенные в таких делах тамплиеры прекрасно разбирались в особенностях местных условий, понимая, что нередко дипломатические действия намного эффективнее грубой военной силы.
      Еще одним примером независимости тамплиеров и их намерений воспрепятствовать планам Амальрика является отношение к переговорам иерусалимского короля с главой мусульманской секты ассасинов, которые проходили в Сирии в 1173 году. Вождь исламских фанатиков Синан ибн-Салман ибн-Мухаммед, больше известный под именем Старец Горы, был родом из небольшой иракской деревни около Басры. Являясь последователем Хасана, исмаилитского имама из Аламута, Синан возглавил сирийский анклав ассасинов и стал проводить самостоятельную политику. На протяжении тридцати лет правители обоих исламских халифатов и всех христианских государств на Ближнем Востоке постоянно находились под угрозой насильственной смерти от рук кого-либо из приспешников Синана; исключение делалось только для великих магистров рыцарских орденов, поскольку исмаилиты понимали, что на место убитого тут же заступит другой рыцарь.
      Поскольку исмаилиты являлись врагами врагов латинян, франки достаточно терпимо относились к секте ассасинов. А тамплиеры, которые могли нанести сильный удар по мусульманским фанатикам с территорий своих военных лагерей в Тортозе, Ла-Коле и Кастель-Блан, ежегодно получали от ассасинов 2000 безантов за то, чтобы не трогали эту исмаилитскую секту. В 1160-е годы тысячелетние традиции исмаилитского движения были буквально взорваны действиями Хасана, предводителя общины в Аламуте, который вопреки закону Мухаммеда, неожиданно провозгласил веру в Воскресение. Как прилежный ученик, Синан тут же распространил эти верования среди сирийских мусульман. Как и анабаптисты из немецкого Мюнстера, появившиеся несколько веков спустя, «богоизбранное» мусульманское духовенство предалось необузданным оргиям и разврату. По свидетельству Камаля аль-Дина, мужчины и женщины погрязли в пьянстве, мужчинам не возбраняется спать со своими сестрами и дочерьми, женщины носят мужское платье, а одна из них утверждает, что Синан и есть истинный Бог.
      Через несколько лет после того как Хасан нарушил закон Мухаммеда, Синан в обращении к королю Амальрику и патриарху Антиохийскому выразил желание перейти в христианскую веру и даже направил своего посланника Абдуллу для переговоров с иерусалимским монархом. После достижения соответствующего соглашения Абдулла отправился из Иерусалима в Массиф с охранной грамотой от короля Амальрика. Но недалеко от Триполи его отряд был атакован тамплиерами под командованием одноглазого рыцаря по имени Вальтер Меснильский.
      Это ослушание настолько оскорбило и разъярило Амальрика, что он приказал арестовать виновных. К тому моменту Великим магистром ордена стал Одон де Сент-Аман, сменивший в 1171 году Филиппа Наблусского. До своего избрания магистром Одон состоял на королевской службе, занимая ряд ответственных постов, а с 1157 по 1159 год находился в плену у мусульман. Его избрание способствовало улучшению отношений тамплиеров с королем Амальриком, однако в данном случае Одон настаивал на соблюдении законных прав тамплиеров, ссылаясь на папскую буллу «Оmnе Datum Optimum». По этому акту рыцари-храмовники не подлежали светскому суду. За своп проступок Вальтер Меснильский был осужден тамплиерским капитулом; окончательное решение должен был принять Рим. Не удовлетворившись этим, Амальрик отправился в Сидон, где проходило заседание орденского суда, и арестовал провинившегося рыцаря. Затем король распорядился поместить Вальтера в тюрьму города Тир, а Синану направил письмо с извинениями, уверяя, что инцидент произошел не по его воле. Однако этот эпизод снова обострил отношения между иерусалим-ским монархом и тамплиерами и побудил Амальрика обратиться к папе римскому и своим европейским коллегам с предложением распустить орден. Довести это дело до конца помешала его смерть в 1174 году.
      Что же стояло за нападением Вальтера Меснильского на посланца исмаилитов? Официально Одон де Сент-Аман так и не взял на себя ответственность за этот инцидент, однако, учитывая строгий обет послушания, который брали все братья-рыцари при вступлении в орден, представляется маловероятным, чтобы Вальтер действовал по собственной инициативе. В качестве вероятной подоплеки его действий Гильом Тирский называет банальную алчность: дескать, в случае крещения исмаилитов тамплиеры теряли ежегодный доход в 2000 безантов. Более поздний летописец Вальтер Мап полагает, что тамплиеры опасались установления мира – это подорвало бы сами основы существования их ордена, и тогда они оказались бы просто ненужными.
      Современные же историки считают, что, имея крупные поступления в орденскую казну от графа Генриха Саксонского по прозвищу Лев, они вряд ли могли считать потерей такую незначительную сумму, как 2000 безантов. Более правдоподобным выглядит другое объяснение: зная хитрость и вероломство своих извечных врагов исмаилитов, они сочли, что те просто одурачили короля Амальрика. И были не одиноки в своем недоверии к секте ассасинов – их поддерживал и Раймунд III, граф Триполи, чей отец погиб от рук этих фанатиков; именно он стал регентом Иерусалимского королевства после смерти Амальрика. Переговоры с Синаном больше не возобновлялись, а сама идея крещения исмаилитов была навсегда забыта.
 

8. Саладин

 
      1174-й унес жизни сразу двух влиятельных ближневосточных монархов – иерусалимского короля Амальрика и правителя Алеппо Нуреддина. Амальрик, которому исполнилось всего тридцать восемь лет, в глазах современников всегда уступал своему брату Балдуину III и в значительной степени подорвал мощь своего королевства дорогостоящими и безрезультатными походами в Египет. Выбранная им стратегия укрепления латинских государств в Сирии и Палестине строилась на союзе с Византийской империей. Этот союз предполагалось укрепить браком его кузины Марии Антиохийской с императором Мануилом, а также женитьбой самого Амальрика на другой Марии – дочери императора. Однако от последнего брака у него родилась только дочь Изабелла. После очередного возвращения из Константинополя незадолго до смерти Амальрик ввел при своем дворе византийское церемониальное одеяние.
      К тому моменту вопрос наследования в латинских королевствах уже был решен, и Амальрика сменил на троне его сын от первой жены, Агнессы де Куртине, Балдуин IV. Тринадцатилетний наследник страдал проказой – болезнью, которая, по мнению части церковников, была послана Богом в наказание за женитьбу Амальрика на двоюродной сестре. До достижения Балдуином совершеннолетия регентом был избран граф Триполи Раймунд III, приходившийся новому королю двоюродным братом.
      А вот после смерти Нуреддина возникли весьма острые споры между правителями Дамаска, Мосула, Алеппо и Каира за право стать опекуном его сына и наследника, Малика ас-Сали- ха Измаила, которому исполнилось всего одиннадцать лет. За годы своего правления Нуреддин убедительно продемонстрировал всем эмиратам, которые прежде непрерывно враждовали между собой, что мусульмане вполне способны объединиться в борьбе против франкских завоевателей. Более того, он придал своей политике отчетливую идеологическую окраску: сдержанный и строгий, «с правильными чертами и вежливо-грустным выражением лица», он отличался неподдельной набожностью и сумел придать борьбе с латинскими христианами характер священной войны, по-арабски – джихада.
      Единственным человеком, поддержавшим такое духовно-политическое единство, оказался не кто-либо из законных на следников Нуреддина, а сын курдского вельможи, спасшего в свое время жизнь отцу Нуреддина, Зенги, при переправе через реку Тигр после поражения от войск багдадского халифа в 1143 году. Этого полководца звали Аюб. Вместе со своим братом Ширку, сорвавшим все попытки короля Амальрика покорить Египет, он входил в число наиболее приближенных советником Нуреддина. В этих военных операциях участвовал и его энергичный племянник Ширку Салах ад-Дин Юсуф (Саладин). Именно он нанес решительный удар по Фатимидам в Каире, добившись духовного объединения египетских мусульман с багдадским халифом. Став единоличным правителем Египта, он проводил независимую политику, нередко расходившуюся со взглядами самого Нуреддина.
      Как при жизни, так и после смерти Саладина мусульмане и христиане считали его образцом смелости и великодушия. Дошедшие до Европы легенды о его необычайной щед-рости – например, о том, как он одарил мехами христианских пленников, чтобы те не замерзли в дамасских тюрьмах, или как при захвате замка Керак, где в то время проходило венчание Онфруа Торонского и принцессы Изабеллы, приказал воинам не трогать башню, где проходила свадебная церемония, – особенно потрясли христиан-европейцев, привыкших к тому, что исламских врагов было принято изображать настоящими исчадиями ада.
      Отличавшийся набожностью, скромностью и милосердием, Саладин тем не менее был строгим правителем и талантливым полководцем. По словам современников, он был небольшого роста, круглолицый, черноволосый и темноглазый. Как и большинство представителей исламской элиты, он был культурным и образованным человеком, отлично владел копьем и мечом. В молодости его больше интересовали богословские проблемы, а не военное дело. Без сомнения, его упорная борьба с католиками была вызвана прежде всего религиозной одержимостью, а не просто убеждением, основанным на опыте Зенги и Нуреддина, что разрозненные мусульманские государства можно объединить только под знаменем священного джихада.
      Но удержать объединенное мусульманское сообщество на высоком духовном уровне было не так легко: Саладин нуждался в покровительстве Нуреддина, суверена своего отца и багдадского халифа. Даже после того как Саладин доказал свою твердую приверженность идеям ислама и возглавил борьбу мелких мусульманских государств с латинянами, многие продолжали считать его узурпатором. И не зря. Как мы увидим в дальнейшем, даже его знаменитое великодушие нередко являлось тонко рассчитанным политическим приемом. Когда же политика диктовала более жесткие правила поведения, он становился безжалостен: в Каире, например, приказал распять своих шиитских оппонентов, да и вообще в массовом порядке применял казни и пытки захваченных пленников. Хотя внешне он с уважением относился к франкским рыцарям, нередко даже восхищался их кодексом поведения и был весьма любезен с христианскими принцами и королями, однако на самом деле испытывал неизбывную ненависть к военным орденам.
      Пытаясь помешать Саладину обрести абсолютную власть после смерти Нуреддина, его противники из тактических соображений часто шли на союз с латинянами. Так, правитель Алеппо уговаривал графа Раймунда Триполитанского, представлявшего интересы короля Балдуина IV, напасть на город Хомс, обещая взамен отпустить за выкуп пленных христиан – среди них французского рыцаря Рено де Шатильона, женатого на принцессе Констанции Антиохийской: его свобода оценивалась в 120 тысяч золотых динаров.
      Если бы можно было предвидеть будущее, то граф Раймунд предпочел бы оставить этого слона-отшельника в алеппской башне. Ведь Рено к тому моменту был уже правителем без владений: супруга умерла спустя два года после того, как ее красавец муженек попал в плен – похоже, по причине безутешной любви, – и Антиохией управлял ее сын от первого мужа, Раймунда Пуатье. Однако Рено – вовсе не рядовой наемный рыцарь: его дочь Агнесса была венгерской королевой, а падчерица Мария – императрицей Византии. Позднее он женился на одной из богатейших наследниц королевства – Стефании де Милли, став крупным землевладельцем в долине Хеврона и к востоку от реки Иордан.
      Одним из последствий смерти Нуреддина и возникшей в результате смуты явилось ослабление установленного им контроля над турками-сельджуками. В 1176 году их султан Клыч-Арслан II (Львиная Сабля) открыто выступил против Византии. Войска, которые послал против него император Мануил, были разбиты турками в Месопотамии. Это поражение оказалось не менее тяжелым, чем случившееся в 1071 году под Манцикертом, которое стало причиной 1-го Крестового похода. В результате Анатолия навсегда была захвачена турками, резко ослабло влияние Византии на события в Сирии, а франки оказались предоставленными самим себе.
      Обстоятельства еще сильнее усугубились из-за внутренних раздоров, потрясших Иерусалимское королевство. Обладая достаточной выдержкой и настойчивостью, король Балдуин IV все-таки не мог стать по-настоящему сильным правителем, поскольку страдал проказой. До совершеннолетия его регентом был ближайший родственник по мужской линии граф Триполи Раймунд III – искушенный и осторожный политик, который после многолетнего пребывания в плену у мусульман говорил по-арабски и хорошо знал психологию своих врагов Он опирался на поддержку самых знатных родов Иерусалимского королевства и ордена госпитальеров, но конфликтовал с тамплиерами и недавно прибывшими в Палестину рыцарями во главе с Рено де Шатильоном, которому не терпелось начать активные военные действия для завоевания новых земель.
      Хотя было много разговоров касательно возможной помощи с Запада – речь шла о новом крестовом походе под предводительством французского короля Людовика VII и английского монарха Генриха II, недавно женившегося на бывшей супруге Людовика Элеоноре Аквитанской, – единенным принцем, отправившимся в Святую землю, стая Филипп, граф Фландрский, который к тому же настаивал, что является всего лишь паломником, а не крестоносцем.