Глава 1

Лондон, 1809 год

Тот, кто не полагается на свою интуицию, рискует раньше времени отправиться к праотцам. Кенан Милрой посмотрел на небо – сияло солнце, – глубоко вдохнул и постарался определить направление ветра. Потом его взгляд остановился на площадке, подготовленной для борьбы.

Исходя из погоды и своего боксерского опыта, он стал прикидывать наилучшую тактику ведения боя. Толпа болельщиков расступилась, когда он подошел к наспех сооруженному рингу. Сегодня предстояло бороться на деревянном настиле. Натянутые канаты. Стойки по углам. Их даже не потрудились обтесать. Это обстоятельство он отметил особенно: необструганные стойки сделают поединок еще более опасным. Хорошо хоть на небе ни облачка: от дождя покрытие стало бы мокрым и скользким.

– Безрассудный Милрой!

Кенана дружески похлопывали по спине, хотя вряд ли кто-нибудь из этих людей искренне желал ему удачи: они пришли, чтобы подначивать боксеров, им нужно было жестокое и кровавое зрелище. Если не делаешь ставок, не так уж важно, кто победит. Но Кенан намеревался выиграть.

Кивнув своему тренеру, он сорвал с головы шляпу и подбросил вверх. Когда она упала посреди ринга, ликование толпы возросло. Для противника и зрителей этот жест означал, что боец прибыл и готов к бою. Но это был и своего рода вызов. Кенан предпочитал рассматривать свою выходку именно в этом ключе, а не как дань многолетней традиции. Всю жизнь он занимался боксом, и в свои двадцать восемь считал себя в этом деле профессионалом.

Сэм Олсон по прозвищу Голландец протиснул свое грузное тело между канатами, спрыгнул с помоста и неторопливо двинулся навстречу Кенану. Еще три года назад этот парень был неплохим боксером, но потом ему в бою раздробили правое запястье, и он больше не мог выходить на ринг.

– Ты в хорошей форме, – Голландец одобрительно кивнул, – и так любишь денежки, что готов побить самого короля.

– Где Уивер? – спросил Кенан. Это был сегодняшний противник.

Если за половину денежных сборов никто не позволил бы себя калечить, то призовые в триста фунтов стоят и сломанного носа, и разбитых кулаков.

– Его пока нет, но наверняка вот-вот явится. Трудно устоять перед такой кругленькой суммой.

– Да уж, такие денежки соблазнительнее любой красотки, – согласился Кенан. Он кивнул в сторону ландо, дескать, пойду переоденусь и подожду. – Ты знаешь, где меня найти.

– На коленях со сложенными для молитвы руками? – Голландец расхохотался, услышав, как выругался Кенан. – Помолись и за меня! – крикнул Олсон ему вслед.

– Да я в кровь сотру колени, вымаливая, чтобы твою толстую задницу пропустили в рай!

Голландец добродушно фыркнул и махнул рукой.

Кенан обернулся, но его друг уже исчез в толпе. Зная Голландца, можно было предположить, что он побежал увеличивать ставку, поняв, что вполне достаточно завел своего подопечного.

Кенан тряхнул головой и направился к экипажу. Молитвы. Только Голландец мог сказать такую глупость, лишь бы вывести его из себя. Он прекрасно знал, что вера, которая когда-то жила в Кенане, умерла много лет назад, и эта утрата была отнюдь не безболезненной. Запах скверного джина и разврат подвергли его веру испытанию, а страх, поражения и голод истребили ее остатки. Теперь Милрой верил только в себя. Ловкость, хитрость и крепкое тело. Все остальное он считал пустой болтовней.

Перед дверцей ландо Кенан остановился. Обернувшись, он посмотрел на растущую толпу, хотя профессиональный бокс был мероприятием незаконным и всегда существовал риск, что их поймают на месте преступления. Не сводя глаз со зрителей, он сдернул с шеи шелковую ленту.

Каждый боксер носил цветную ленту. Он снял свою, черно-красную, лениво накрутил на левую руку и тут же раскрутил. Через пару часов победа принесет ему ленту Уивера.

Лента Кенана еще никому не доставалась. Он дрался, побеждал и все свое сохранял при себе. Память о тех временах, когда он был более уязвим, обострила его проницательность, тонко развитую интуицию, и сейчас это его шестое чувство настойчиво от чего-то предостерегало. Сегодня ему предстояло сразиться не просто с бойцом, закаленным тюрьмой.

– Вы, Бедгрейны, так и притягиваете несчастья, – пробормотала Амара Клейг, в третий раз перевязывая ленточки на шляпке. – Я уже начала сомневаться, все ли у меня в порядке с головой, раз я согласилась пойти с тобой на эту прогулку.

Уинни Бедгрейн ничего не ответила, только улыбнулась. За два года знакомства с мисс Клейг она научилась читать самые тайные ее мысли. Амара считала себя страшной трусихой. Уинни думала, что с такой чересчур заботливой, волевой матерью, как у ее подруги, любой бы начал шарахаться от собственной тени.

Два года назад Амара доказала, что смелее, чем сама предполагала. Тогда она помогла младшей сестре Уинни, Девоне, воплотить в жизнь просто дикий план по спасению старшего брата Амары, Дорана, от тюрьмы Ньюгейт. Конечно, сама впечатлительная юная Амара предпочитала видеть во всем этом приключении очередной способ семейства Бедгрейн испытать ее на прочность.

Уинни смотрела на это по-другому. Ни один трус не отважился бы вырядиться в смехотворный костюм и у всех на глазах притворяться Девоной, которая тогда была помолвлена с лордом Типтоном. Будь Амара трусихой, она бы так не защищала Брока, старшего брата Уинни и Девоны, а ведь девушке пригрозили, что уничтожат ее, если та не признается, где Девона.

Уинни повертела на плече зонтик от солнца. Нет, Амара не трусиха. Жаль, но даже после не совсем обычных вылазок с Уинни в течение последних лет она все еще этого не понимала. Тем не менее Амара всегда принимала приглашения подруги и никогда не сомневалась в людях, которых ее мать именовала не иначе, как «эти ужасные Бедгрейны». Когда-то Уинни просто согласилась помочь Амаре выполнить ее обещание, данное старшему брату. Знакомство переросло в крепкую дружбу, которой девушка теперь так дорожила.

– Клянусь, мне нравится твоя самонадеянность. Язвительный тон, которым ее подруга произнесла эти слова, напомнил о щекотливом деле, приведшем их сюда. Уинни вовсе не обиделась на замечание, наоборот, оно подбодрило ее.

– Вот как, мисс Клейг, а я горжусь своей самонадеянностью, – радостно заявила она, заставив Амару прикусить язык.

Не в силах скрывать приподнятое настроение, она подошла ближе и бросила следующую колкость:

– Говорят, – и я уверена, твоя дорогая мама согласилась бы с этим, – что ангелы перестарались, раздавая нам, Бедгрейнам, благородные качества, чудесное здоровье, такую кожу, вены и даже зубы. – В доказательство этого она улыбнулась во весь рот.

Амара подавила смешок.

– Мама никогда бы не согласилась с этим, мисс Бедгрейн. Если неземные существа и приложили руку к созданию Бедгрейнов, то это, видимо, дьявол и его подручные, – провозгласила она резким тоном, который напомнил Уинни о леди Клейг.

Отвернувшись, она посмотрела на воду канала.

– Неудивительно, что ты такая грубая. Если бы мне довелось каждый день выслушивать, как эта женщина исходит ядом, мне бы свет стал немил!

Извиняясь, Амара нежно дотронулась до руки подруги:

– Прозвучало кошмарно, да? – В голубых озерах ее глаз сверкнула слезинка. – Ты была права. Я слишком черствая, чтобы распознать в ее словах жестокость. Я не заслуживаю твоей дружбы.

Уинни вздохнула. Обе девицы стоили друг друга. Затеять перепалку, когда нужно думать о спасении молодой жизни, ради чего они, собственно, и пришли сюда.

– Амара, ты можешь грубить, скулить и дразнить меня больше, чем мои сестры, но я выполню свое обещание. И более того – я привыкла, что ты бываешь не в настроении!

Выражение лица Амары смягчилось. Она ухватилась за слово, о котором Уинни пришлось пожалеть, и, прищурившись, поинтересовалась:

– Обещание? Что за обещание ты выполнишь?

– То самое, которое дала самой себе, – солгала девушка, не зная, от чьего гнева спасаясь – от гнева Брока или Амары. – То, что привело нас сюда.

– О, Уинни, ну скажи, что мы здесь не ради Союза благородных сестер.

– Конечно, нет. Мы здесь ради людей, которым нужны. Амара жалобно застонала, что не подобало делать настоящей леди, но подруга оставила это без внимания.

Союз благородных сестер был детищем Уинни. Все началось с уловки, которую они предприняли, чтобы помочь другу детства. Однако годы усердной работы вдохнули в организацию жизнь. На небольшие благотворительные пожертвования сестры кормили и одевали несчастные заблудшие души, и Уинни не жалела сил, стараясь спасти кого только могла.

За исключением ее младшей сестры Девоны и Амары, в высшем обществе никто не знал об этой работе, однако роль неведомого ангела пришлась ей по душе. Уинни была четвертым ребенком в семье сэра Томаса Бедгрейна и последней не выданной замуж дочерью. Она хорошо себе представляла, чем рискует и какого мнения отец о том, что его дочь общается с людьми из низкого сословия.

Амара свернула в сторону, чтобы обогнуть шумную толпу. Казалось, здесь собрались одни мужчины.

– Уинни, с этим надо заканчивать. – Она подняла затянутую в перчатку руку, давая понять, что возражения не принимаются. – Ты прекраснейшая из Бедгрейнов, сама добродетель, редчайший бриллиант в короне семьи, тебя все любят.

Но ее также считали бессердечной. Эта девушка дарила мужчинам лишь прелестную маску, скрывавшую в груди кусочек льда вместо сердца. Не важно, что сэр Томас не принимал в доме мужчин, которые осмеливались так говорить. Ее пугало, что это правда.

– Я знаю, что обо мне говорят.

– Тогда подумай вот о чем. Как поступит сэр Томас, когда узнает, что ты годами дурачила его и всех остальных?

«Он придет в такую ярость, что мало не покажется», – мрачно подумала Уинни. Вслух она сказала:

– Похвалит мою находчивость?

– Запрет тебя в комнате и выдаст замуж за первого встречного. Не хочу и думать, что сделают со мной, когда узнают о моем участии в этом деле!

Чувство вины росло и рвалось наружу. Родители Амары – люди жалкие и эгоцентричные. И наказание дочери – заслуженное наказание – стало бы очередным семейным развлечением.

– Может, погуляем по набережной как-нибудь в другой раз?

Предложение не успокоило Амару, а рассердило. Девушка взяла себя в руки и, слегка покраснев, сказала:

– По-твоему, я могла бы оставить тебя одну в таком месте?

– Милая Амара, может показаться, что мне некому помочь. Но уверяю тебя, я не одна. Я приехала с двумя лакеями и той юной служанкой, что заменила Перл Браун. Мне так не хватает умницы Перл, – вздохнула Уинни, сожалея, что сестра увезла ее любимую служанку в дом семьи Типтонов.

– Что толку от слуг, если их нет рядом?

– Что толку от слуг, если они не выполняют распоряжения? – резко парировала Уинни, но тут же смягчилась, увидев, как расстроилась подруга. – Гар с Инчем где-то здесь, я сама просила их держаться на расстоянии.

– А что с этой глупой девчонкой, которую ты не хочешь выгнать, дурехой Милли?

– Тише, в прошлый раз, когда она услышала, как ты ее называешь, я несколько часов не могла ее успокоить.

– Это никуда не годится, если тебе интересно знать, что я думаю. Вечно жалуется на свое слабое сердце. Где она? Наверное, надежно укрылась в коляске и изображает из себя благородную даму!

Сама же Амара, которая искренне считала себя трусихой, сейчас стояла рядом и была готова защищать подругу от этого жестокого мира.

– Я уговорила ее выйти из коляски. Милли присматривает за нашей юной подопечной.

Девушки вышли на набережную. Несмотря на множество людей, здесь было спокойно. Мимо прогуливались парочки, а немного дальше, на берегу, небольшая компания разбирала корзинки для пикника.

Неожиданно издалека донесся чей-то рев и развеял иллюзию нежной красоты этого места.

Первой заговорила Амара:

– Это ребенок?

– Девочка. Ей всего двенадцать. – Каким бы отвратительным это ни казалось, сейчас было важно сохранять хладнокровие. – Ее мать связалась со мной через кухарку Девоны. Их семья еле сводит концы с концами. От отца-пьяницы толку чуть. Сегодня он хочет выставить девочку на торгах…

В замешательстве Амара спросила:

– Вот так просто? – Растущий ужас метался у нее в глазах. – Мы должны сообщить судье. Этот человек может быть опасен!

– Кто пойдет против отцовских прав? Да и насколько я знаю, судья сам будет участвовать в торгах…

– Уинни! – вскрикнула Амара с негодованием.

– Это всего лишь бедная, никому не нужная девочка. Думаешь, кому-то есть дело до еще одной проститутки на углу?

Во взгляде Уинни мелькнула бешеная ярость. Для Амары стало очевидно: отговорить подругу от того, что она задумала, невозможно.

– Но почему здесь? – спросила она, уже смирившись со своей ролью в предстоящем спасении девочки.

– Канал поможет нам в нашем деле. – Уинни взглянула на воду, прокручивая в уме свой план.

Из толпы снова донеслись какие-то возгласы, и Амара обернулась. Эти люди собрались здесь из-за чего-то важного и, возможно, незаконного. Такое скопище мужчин пугало ее.

– А как быть с ними?

Крутя в руках зонтик, Уинни повернулась посмотреть, о ком идет речь.

– Ты когда-нибудь видела профессиональный бокс? – Она улыбнулась вздрогнувшей Амаре. – Не волнуйся. Этого мы, конечно, не предусмотрели, но суматоху можно выгодно использовать. Поверь, эти люди слишком сосредоточены на своих ставках, чтобы отвлекаться на слабый пол.

Двадцать второй раунд закончился, когда Кенан нанес противнику удар в живот. Уивер рухнул, и теперь его приводили в чувство в его углу ринга.

– Уверен, он еще долго будет писать кровью, – не без сочувствия проговорил Том Грэнди, секундант и помощник Кенана. Как и Голландец, Том сам в свое время выступал на ринге, но покончил с этим по настоянию невесты. Не в силах порвать с боксом окончательно, Том решил стать секундантом. Присев, он подставил свое колено, чтобы Кенан мог на нем отдохнуть. После полуминутного перерыва боксеры должны были продолжить бой.

Голландец протирал Кенану лицо и грудь губкой, приговаривая:

– Ты дерешься, парень, или приглашаешь Уивера на танец? – Он не обратил внимания на тихое хихиканье Тома. – Уивер выдохся. Ты мог уложить его минуту назад.

Кенан не стал возражать. Раунд длился до тех пор, пока борцы держались на ногах. Уивер не мог выстоять и двух минут.

– При таких высоких ставках пары минут забавы маловато. Кроме того, Уивер когда-то был одним из лучших. Такой человек заслуживает, чтобы его последний бой был достойным, – убеждал Кенан себя и своих помощников.

– Что за сентиментальность, Милрой? – усмехнулся Голландец, видимо, вспомнив свой последний бой и его бесславный конец.

Кенан оскалился:

– Просто зарабатываю себе на пропитание.

Еще никто не обвинял его в том, что у него есть чувства и что в его жизни они что-то решают.

– Время! – крикнул судья.

– Кончай с ним! – потребовал Голландец.

Кенан бесстрастно взглянул на своего противника. Уивер, бывший чемпион Пэддингтона, едва стоял на ногах. Ему было трудно дышать, и, выходя в центр ринга, он припадал на левую ногу. При каждом выдохе из носа струилась кровь.

Соперники заняли позиции, готовые наброситься друг на друга ради забавы зрителей. Судья объявил: «Бой!» У Кенана звенело в ушах так, что он не слышал голоса судьи. Но, увидев, как шевелятся его губы, пошел в наступление.

В его движениях не было ничего особенного, в его намерениях – ничего непредсказуемого. Он двинулся вперед на обессилевшего Уивера, который хотел нанести удар: резко отвел руку назад, но мышцу вдруг свело… Кенан легко увернулся от увесистого кулака и нарочно наступил сопернику на ногу. Тот потерял равновесие и позорно распластался на полу.

– Против правил! – пытался перекричать бушующую толпу помощник Уивера.

Но для боксеров никого вокруг не существовало. Вдруг Уивер вскочил на ноги так живо, что Кенан подумал – недооценил соперника. Такая потеря контроля могла повлечь за собой поражение. Кенан сжал кулак. Ловкий удар костяшками не повредит руки. Уивер пригнулся, чтобы произвести нижний захват, но Кенан оказался быстрее. Он ударил его правым кулаком в висок. Противник закатил глаза и рухнул, не издав ни звука. В любом случае все заглушил рев болельщиков, которые скандировали его имя:

– Без-рас-суд-ный… Без-рас-суд-ный…

Сам он никогда не хотел, чтобы его так называли, и терпеть не мог этого прозвища, вечно напоминающего всем, кто он такой. Кенан поднял руки – победа была бесспорной. Поклонение толпы для него ничего не значило, а деньги и того меньше, ведь он уже был богат. Но этот бой был последним не только для Уивера.

– Мисс Бедгрейн, я понимаю, что у вас все расписано по минутам, – пытался перекричать толпу Инч. Он наклонился ближе, чтобы его было лучше слышно. – Безрассудный Милрой здорово вздул Уивера. Тот просто истекает кровью. Все эти парни – кое-кто изрядно набрался! – просто с ума сойдут от его поражения.

К ним подошел Гар. Ему было около тридцати пяти лет, двадцать из которых он служил в семье Бедгрейнов. Услышав последние слова лакея, он уныло кивнул:

– Инч прав. И как бы нам не пострадать от всего этого… Боюсь, мисс, нас могут втянуть в это раньше, чем объявят победителя.

Уинни и Амара приблизились к зрителям настолько, насколько осмелились. Ринг возвышался над головами собравшихся, так что девушки могли наблюдать за боем. Это они и делали с большим неодобрением. Бойцы казались неравными соперниками. Тот, что с взъерошенными темными волосами, был дюймов на шесть выше и намного тяжелее своего противника. Другой же был явно моложе. Но сила его была не в весе, а в крепких накачанных мышцах. Мастерство, с которым мужчина владел своим хорошо сложенным телом, оказалось решающим. Уинни вздрогнула, когда он ударил великана под дых. Тот захрипел и схватился за живот, из носа потекла кровь.

– Меня сейчас стошнит, – прошептала Амара, прикрывая рот рукой. Лицо ее стало белее мела.

В другой ситуации с Уинни случилось бы то же самое. Но не сейчас. Она не могла для себя решить, что было ужаснее: боксеры, безжалостно избивающие друг друга, или же возбужденные зрители. Ей казалось, те и другие просто звери.

– Не смей падать в обморок, Амара Клейг, – предупредила Уинни решительным тоном. – Я запрещу Гару поддерживать тебя, и ты вымажешь в грязи все свое прелестное платье.

Амара отвернулась от ринга. Она дышала неровно, но пыталась взять себя в руки.

В утешение Уинни нежно обняла ее. Обходя толпу, она убеждала подругу:

– Успокойся, Амара. Мы просто прогуливаемся в свое удовольствие. – Уинни обернулась к Гару. – Проследи за мистером Эггером, – сказала она, имея в виду человека, который собирался продать свою собственную дочь. – Надеюсь, наши дороги не пересекутся.

– Приглядывай за хозяйкой, – наказал Гар другому лакею. Натянув шляпу, он нырнул в толпу.

Амара высвободилась из объятий Уинни.

– Спасибо, мне уже лучше.

– У любой дамы сдадут нервы при виде крови, – сказала Уинни, с радостью заметив, что на щеках подруги снова заиграл румянец.

– Ты даже глазом не моргнула, когда тот ужасный человек ударил другого, – как будто обвиняя Уинни в равнодушии, проговорила Амара.

Следя за всем, что происходит вокруг, Уинни говорила легко и непринужденно:

– Главное – правильно выбрать момент Я задумала чудесный обморок, когда все это закончится. Уверяю, такого ты еще не видела.

Представив, как Уинни будет падать в обморок, Амара натянуто улыбнулась:

– Ты так говоришь, чтобы меня подбодрить. Клянусь, я ни разу не видела, чтобы тебе было плохо.

– Просто поддерживаю свою репутацию, – объяснила она. Увидев служанку, Уинни крепче сжала ручку зонтика. – Вон Милли, и да благословит ее Бог, если она уберегла Дженни Эггер.

– Кажется, девочка напугана.

Слишком маленькая для своего возраста, Дженни почти бежала, чтобы успевать за взволнованной служанкой. Сжимая руку Милли, она широко раскрытыми карими глазами всматривалась в лица идущих навстречу людей. Страх и отчаяние, которые читались в ее взгляде, поразили обеих девушек в самое сердце.

Уинни понимала, что сейчас не время обнимать девочку, и потому лишь приветливо улыбнулась ей:

– Подойди, Дженни, и познакомься с моей близкой подругой, мисс Клейг.

Девочка застенчиво улыбнулась Амаре. Чтобы избежать неловкости, Уинни завела разговор на более приятную тему:

– Вы с Милли что-нибудь поели?

– Имбирное печенье, мисс. Целую горсть! – доложила она таким тоном, словно пригоршня сладостей была дороже золота.

– А мое любимое – лимонное, – подхватила Уинни. – Что скажешь на то, чтобы еще съесть по тарелочке, когда доберемся до места?

При мысли о нежданном угощении изможденное личико девочки засветилось от восторга. Но тут Милли насторожилась. Несмотря на свой возраст, она трезво смотрела на жизнь и знала, что за все надо платить.

– Я люблю печенье, мисс, – сообщила девочка сдержанно.

– Тогда ты его получишь, Дженни. – Уинни вспомнила о служанке. – Думаешь, за вами следили?

– Я старалась уйти незаметно, мисс Бедгрейн. Мы пробирались через толпу, как вы и велели. Если бы ее отец стал следить за нами, он пропустил бы бой.

Неожиданно в Милли врезался какой-то человек, и служанка громко взвизгнула.

– Грязный пьяница, – пробормотала она, прижимая к себе девочку.

– Боже мой! – воскликнул незнакомец, моргнув воспаленными глазами. – Четыре райские птички гнездятся среди вороньей стаи. – Он хотел было приобнять Амару, но та резко отстранилась. Это его развеселило. – Даже дворняжка почуяла бы, что от меня дурно пахнет. – Хохоча над своей выходкой, он ринулся вперед, отчего девушки отскочили в разные стороны, и снова исчез в толпе. Сейчас ему было не до ухаживания за благовоспитанными дамами: его мысли были больше заняты тем, где достать еще выпивки.

– Негодяй! – крикнула Милли ему вслед. Амара поморщилась от отвращения.

– Кто-нибудь понял хоть слово из того, что он сказал? Пропойцы, бездельники.

Уинни прижала руку к животу. Внутри возникло неприятное ощущение, которое волной стало подкатывать к горлу.

– Забудьте о нем. Что-то не так, я чувствую. Осмотревшись по сторонам, она подтянула к себе Дженни.

– Идемте, леди. Думаю, нам следует побыстрее отсюда уйти.

Милли поспешила за ними, не отставая ни на шаг.

– Что-то не так с этим сбродом, мисс? Что за спешка?

– Бой закончился, – важно заметила Дженни. Уинни повела всех по тропинке, которая вилась вдоль канала. Основная масса возбужденных зрителей осталась позади. Но все же вокруг было немало мужчин. Многие из тех, кто пришел поглазеть на бой, работали поблизости: на причалах, складах. Оживленно обсуждая кровавое зрелище, они в приподнятом настроении возвращались на работу.

Многолюдность была основной причиной, почему Уинни выбрала именно это место. Ее отец, сэр Томас, владел складами на северной стороне канала. Девушка часто приезжала сюда с отцом, когда тому нужно было проверить, как идут дела, и хорошо знала эту местность.

Мистер Эггер боялся, что Дженни может сбежать, прежде чем он ее продаст, и не отпускал дочь ни на шаг. Из-за пьянства этот человек остался без работы. Уинни устроила так, чтобы его приняли на причал грузчиком. Таким образом, она могла знать, где находится Дженни, и в подходящий момент переправить девочку через канал на пароме.

До сих пор все шло, как и было задумано, за исключением боя. Незаконные мероприятия, такие как соревнования по боксу, могли помешать их планам. Судьи, если, конечно, они не были подкуплены, обычно сурово наказывали участников подобных сборищ.

Непредвиденный бой оторвал Эггера от работы. Расстроенная тем, что ее план пошел кувырком, Уинни решила было сама сообщить обо всем властям. Боксеры, по ее мнению, этого заслуживали. Однако, взяв себя в руки, она сообразила, что бой можно выгодно использовать. Зрелище чудесным образом отвлекало от них внимание. Эггер так погрузился в схватку, что забыл про дочь. Он был уверен: Дженни настолько запугана, что не посмеет сбежать, но он никогда не имел дела с Уинни Бедгрейн.

– Мисс, еще далеко? У меня сейчас сердце из груди выскочит, – жаловалась Милли.

Они слишком спешили и вряд ли походили на дам, праздно прогуливающихся вдоль канала. Но ведь скоро мистер Эггер обнаружит, что дочери нет, и, поняв сколько денег может потерять, бросится ее разыскивать…

– Почти пришли. Осталось перейти на ту сторону. – Уинни указала на мост, к которому они приближались. – А там и лодка.

– Эй, вы там! – яростно прорычал мужской голос позади них.

Глава 2

– Отец! – Дженни вскрикнула и вцепилась мертвой хваткой в руку Уинни. – Если он меня заберет, я до утра не доживу. Он изобьет меня до смерти!

Уинни знала, что так и будет. Она ускорила шаг. Мистер Эггер был не один. За ним шли еще двое. Уинни могла надеяться только на Тара* лишь бы он – заметил, что девушки в беде, и пришел им на помощь. Хотя мужчина, три женщины и ребенок вряд ли смогли бы противостоять трем сильным рабочим.

Путаясь в длинных юбках, они не успели добраться до моста. Преследователи окружили их, отрезая все пути к бегству. Уинни подумала: до чего похоже на то, как свора собак выслеживает и окружает свою добычу. Сердце бешено колотилось в груди, она винила себя за то, что недооценила жадность этого человека.

– О, Дженни, сердце мое. Уходишь, даже не поцеловав меня на прощание? – Эггер скривил рот, изображая улыбку, чтобы все поверили в его добрые намерения, но пошлый намек вынудил Уинни действовать.

– Отойдите, сэр, или я вызову патруль, – уверенно сказала Уинни. Она сжала зонтик, готовая защищаться, если потребуется.

Мужчины понимающе переглянулись и расхохотались. Эггер же с ухмылкой поднял руки, мол, сдаюсь.

– Ну, мисс, кажется, в это забытое Богом место полицейские не суются. Мы сами присматриваем друг за другом. Верно, дочка?

Дженни застыла на месте, в отчаянии ломая руки.

– Отец, оставь их. Они не хотели ничего плохого. – А потом быстро прошептала Уинни на ухо: – Джин сейчас еще больше ударит ему в голову. Бегите, как только он отвлечется!

Конечно, Уинни больше всего на свете хотела бы оказаться подальше от Эггера и его вонючих товарищей. Но девушка чувствовала вину за то, что подвергла всех такой опасности. Она мысленно призывала своих лакеев на помощь. Одно их присутствие могло заставить этих людей отказаться от своих намерений, которые читались на их лицах, как в открытой книге.

Она должна была поставить их на место. Не впервой отбиваться от пошлых приставаний! Ей вспомнился лорд Мидлфел с его гнусными друзьями. Непонятно, почему их называют джентльменами. Хотя, когда дело доходит до женской юбки, классовые различия исчезают.

Высокомерно, как могла, Уинни протянула:

– Мистер Эггер, вы будете рады узнать, что я предложила вашей дочери место в моем доме.

Лицо у грузчика вытянулось, и это было бы даже смешно, если бы не ужасное положение, в котором они находились.

– Зачем это? Она ничего не умеет.

Эггер прищурил налитые кровью глаза, в затуманенную алкоголем голову стали закрадываться подозрения.

– Девочка будет помогать на кухне, – резко оборвала его Уинни, всем своим видом показывая, что ей вовсе не доставляет удовольствия отвечать на его вопросы. – Не смеем вас больше задерживать, сэр. – Эта оговорка выдала тревогу, которая теснила ей грудь и готова была вырваться наружу. – Мой слуга готовит коляску. Будьте уверены, мы позаботимся о вашей Дженни.

И махнула рукой, давая понять, что разговор окончен. Этот жест срабатывал много раз, когда Уинни имела дело с навязчивыми поклонниками. Но Эггер вдруг так схватил ее за плечи, что у девушки перехватило дыхание.

– Уберите свои грязные руки, сэр. – Она вскинула голову, несмотря на растущую панику.

Дженни бросилась на отца и повисла у него на руке.

– Отец, у нее много заступников, и тебя убьют за то, что ты посмел к ней прикоснуться. Умоляю, не трогай ее, она хотела только помочь!

Его дурное дыхание со свистом вырывалось из груди. Мужчина приподнял Уинни и начал трясти ее, как куклу, хотя, в сущности, злился не на нее, а на свою дочь, которая захлебывалась от крика и рыданий.

– Ты все ей выложила, болтливое отродье. Ты что же творишь? Ходишь и плачешься, как тебе плохо живется, каждой встречной разодетой дамочке?

Теперь уж точно не осталось ни малейшей надежды на побег, и девочка забилась в истерике:

– Нет, отец! Нет!

Уинни пыталась вырваться, но хватка Эггера не ослабевала.

– Милли, разыщи Гара. Кого-нибудь, – приказала она, увидев, что служанка испугана. Уинни чувствовала: Милли не хочет оставлять ее одну, и это придавало ей мужества, но она крикнула: – Беги же!

Дрожа как осиновый лист, Милли отступила на пару шагов.

– Черт возьми, Рэнд, не упусти ее! – прорычал Эггер. Мужчина развел руки, чтобы схватить Милли за талию.

Та уклонилась, но, потеряв равновесие, упала. Не растерявшись, стала отползать назад, а потом вскочила на ноги и припустилась прочь. Рэнд бросился вдогонку.

Амара воспользовалась тем, что Эггер отвлекся. Движимая яростью, она метнулась вперед и повисла на нем, пытаясь освободить Уинни. Дженни, Амара и Уинни – все рухнули на землю.

– Отведи ее к лодке, – проговорила Уинни, передавая Дженни Амаре. – Останься с ней.

– Но… – хотела возразить Амара, но от напряжения у нее сел голос.

Едва она с трудом оттащила Дженни от Уинни, как подоспел еще один приятель Эггера и схватил Амару за шею, а Дженни за волосы.

Уинни бросилась освобождать Дженни. Но Эггер ухватился за ее шляпку и рванул ее к себе. Завязки больно врезались ей в горло.

Смеясь, он провел рукой под грудью у своей жертвы и прижал ее к своему крепкому телу еще раз с силой дернул шляпку и, сорвав ее с головы, отбросил в сторону.

– Ты только погляди, парень. – Уинни пыталась вырваться, но он все сильнее сжимал ее. – Грива точно золото. Я разбогател, и это все принадлежит мне. – Он прильнул своим вонючим ртом к ее волосам.

Уинни огрызнулась и отдернула голову. Хотела отвлечь внимание Эггера от Дженни, это удалось, но сама она оказалась во власти Эггера. Ей стало ясно: девочке действительно нужно было бежать.

– Как ты думаешь, любовь моя? – Грузчик чмокнул Уинни в щеку. – Выручки за худышку Дженни мне хватило бы на бутылку джина и ночь со шлюхой. Продай я тебя, заживу как король!

– Клянусь, ты покойник, если сейчас же не отпустишь хозяйку, – пригрозил появившийся Гар. Он держался за бок, словно тот у него болел.

– Этот чудак хочет драться за тебя. – Мерзавец лизнул ей щеку. Ее передернуло: Уинни испугалась, что этот тип заразит ее чем-нибудь. – Посмотрим, какой ты смелый. Вот я задеру ей юбку и прямо здесь отделаю ее! Убирайся, не лезь не в свое дело.

Она не знала, что случилось с ее лакеем, но было очевидно – Гар не в силах справиться с этими двумя мужчинами. Девушка облизнула пересохшие губы.

– Гар, – протянула она; по щеке скатилась слеза. Она знала, он готов отдать за нее жизнь. Изловчившись, Уинни вонзила ногти Эггеру прямо в лицо.

От нестерпимой боли он разжал руки и громко выругался:

– Ну, чертовка, я тебя проучу.

Уинни не стала ждать, пока ее начнут учить уму-разуму, и, чтобы не попасть под горячую руку, отползла подальше. Гар тут же воспользовался ситуацией: налетел на Эггера и повалил его наземь. Вцепившись друг в друга, мужчины покатились по земле и в пылу драки оказались рядом с Уинни. Эггер сильно размахнулся и случайно задел ее по щеке. От удара ее отбросило в сторону.

Каждый отчаянно боролся за свою жизнь. Амара вцепилась зубами в руку своего обидчика. Извиваясь, тот пытался оторвать ее от себя, но Амара, словно обезумев, еще глубже вонзила зубы в кожу и вот-вот прокусила бы ее.

Ныла щека, но Уинни поспешила на помощь к девушкам. Дженни отчаянно брыкалась, пытаясь вырваться; верзила уже и сам был не рад, что связался с ними. Он вопил от боли и хотел избавиться от этих девиц, но запутался в волосах Дженни.

– Беги, Дженни! – крикнула Уинни. Девочка, по-видимому, растерялась.

– К лодке! – подсказала она. – Амара!

Подруги встретились взглядами и сразу поняли друг друга: если броситься в разные стороны, то поймать их будет гораздо сложнее.

Амара разжала зубы, отпрянула и, ни секунды не мешкая, помчалась в противоположную от моста сторону. Верзила ринулся за ней.

Эггер со всего размаха ударил Гара кулаком в больной бок. С него ручьями тек пот, лицо было в крови. Он поднял глаза и увидел своего подручного. – Не за той! За другой!

Грузчик всем телом навалился на Гара, тот даже не пошевелился. Уинни не знала, кого имел в виду Эггер, впрочем, это было не важно. Кого бы он ни поймал, тому придется несладко. Она развернулась и побежала за Дженни. Во что бы то ни стало нужно избавить эту девочку от ее негодяя-отца, и она была готова бороться за это до последнего вздоха.

Добежав до моста, Дженни остановилась. Не оборачиваясь, Уинни крикнула:

– Беги!

На лбу выступили капельки пота. Если бы только на ней были брюки, как у брата, а не эта проклятая юбка.

– Я ни за что не вернусь, – завопила Дженни, взбираясь на каменное ограждение. – Лучше умереть! – И прыгнула с моста.

– Нет!

Прижимая руку к зудящей от боли щеке, Уинни бросилась к воде. Она знала, что канал неглубокий, но видела полное отчаяния и безнадежности лицо Дженни перед прыжком.

Добежав до моста, Уинни перегнулась через ограждение и увидела, что девочка плавает в воде лицом вниз, широко раскинув руки, с разметавшимися по спине волосами. Трудно было понять, то ли Дженни потеряла сознание от удара о воду, то ли просто хотела захлебнуться. Намокшая юбка тянула хрупкое тело ко дну. Уинни закинула ногу на ограждение, чтобы кинуться за Дженни. Спасать!

Вдруг что-то тяжелое навалилось на нее, прижав к острым камням. От удара перехватило дыхание, и она могла лишь беспомощно смотреть, как тельце Дженни медленно уходит под воду. Чьи-то грубые руки потащили ее прочь. Превозмогая боль и сдерживая подступающие к глазам слезы, Уинни пыталась вырваться из рук Эггера.

– Отпустите меня! – умоляла она, теперь ради Дженни она была готова даже унижаться перед этим человеком. – Девочка еще жива. Я могу спасти ее!

– Ты все испортила! – вне себя от ярости прорычал Уинни удалось выскользнуть из его цепких рук, но негодяй тут же схватил ее за ногу и поволок за собой.

Она цеплялась за землю, чтобы как-то остановить Эггера и хоть ползком, но добраться до канала. Потом смирилась, поняв, что ничего не поделаешь: Дженни уже мертва.

– Попалась, ты, вздорная тварь. За ночь я успею предложить тебя не одному мужчине и верну свои деньги! А потом придушу тебя своими руками за то, что убила мою дочку!

Ее руки волочились по земле: пытаться остановить пьяного злобного мужика было бесполезно. Ее юбки задрались до самых бедер, а оттого, что Уинни беспрестанно брыкалась, все ноги были в ссадинах и царапинах.

Несмотря на теплую погоду, ей казалось, что ее насквозь пронизывает холод. Это был холод забвения, который уносил мысли и боль. Ей сейчас больше всего на свете хотелось забыться, и не думать, и не чувствовать. Уинни подавила крик, когда острый камень чуть не поранил ей спину.

Камень.

Изогнувшись, Уинни перевернулась на бок и, вытянув руку, нащупала его.

Она с облегчением вздохнула. Теперь у нее было оружие. Вряд ли Эггер привык получать отпор от своих жертв. Должно быть, до его сознания, затуманенного алкоголем и яростью, наконец дошло, что так с дамой не обращаются, или – что вероятнее – Эггер понял: за подпорченный товар не много дадут. Проклиная всех на свете, он отпустил ее ногу, нагнулся и перекинул свою добычу через плечо, словно мешок с зерном. Уинни, не теряя времени, ударила своего мучителя камнем по голове. От удара он качнулся, выронил Уинни и сам повалился на землю, чуть не отдавив ей ноги. Она отползла от него. Если Эггер сделает хоть движение в ее сторону, она не раздумывая проломит ему череп, решила Уинни.

– У меня кровь! – Он отнял руку от виска и в недоумении уставился на испачканную ладонь. Потом оперся на левую руку. Казалось, что он больше ни на что не способен. Несмотря на то что ноги у Уинни дрожали, она попыталась встать. Она нужна Дженни.

Но едва девушка отвернулась, Эггер снова напал и придавил ее своим тяжелым телом к земле. До камня-спасителя было не дотянуться. Внутри клокотала бессильная ярость. Уинни повернула голову, чтобы позвать на помощь.

Вдруг Эггер поднялся, отпустив ее. Она быстро поползла вперед, схватила камень и обернулась лицом к негодяю. Тот выл от боли. Уинни поднесла руку к дрожащим губам. Высокий мужчина угрожающе возвышался над Эггером, ярость которого волной накатывала на нее. Незнакомец схватил подонка за рубашку и вздернул вверх.

– Терпеть не могу хулиганов, – проговорил незнакомец низким глухим голосом. В словах слышалась явная угроза.

Уинни сглотнула. Все внимание ее избавителя было обращено на нее. Глаза, с расстояния казавшиеся черными как уголь, пригвоздили ее к месту. Не моргая, спаситель пристально оглядел ее с ног до головы. Затаив дыхание, Уинни смотрела на него во все глаза.

– Этот мерзавец сделал вам больно? – спросил тот, окидывая ледяным взглядом Эггера, которого крепко держал за шиворот. Свирепый и сильный, он будто провозглашал себя и судьей, и палачом. Осмотрев ее, он сосредоточил внимание на Эггере: – Тебе повезло сегодня, друг мой. Мужчина с такими кулаками должен драться на ринге, а не избивать красивую юную леди.

Эггер попытался высвободиться, но незнакомец был сильнее. Тогда тот вызывающе взглянул на неизвестного и плюнул ему в лицо.

– Не твое дело, – проворчал он.

Молодой человек очень спокойно вытер лицо свободной рукой.

– Вот тут ты не прав. Видишь ли, я кое-что смыслю в том, как использовать свои кулаки и на ринге, и вне его. А тебе не мешало бы преподать урок. Говорят, я превосходный учитель.

– Чурбан ты неотесанный!

Холодные глаза незнакомца прищурились и заметали молнии.

– Урок первый: лестью меня не возьмешь, – начал он и ударил Эггера в живот. Тот захрипел и согнулся пополам.

Уинни больше не в силах была смотреть на это и стала медленно отходить от мужчин. Она не сводила с них глаз, боясь, что ей не дадут уйти.

В голове вертелась только одна мысль: Дженни! Девушка заметила своего лакея и бросилась к нему.

– Гар! – От радости, что слуга уцелел, она обняла его. – Дженни.. – Голос срывался от волнения. – Она… канал…

Потеряв счет времени, Уинни не знала, можно ли еще спасти девочку или все кончено.

– Канал! – повторила она, подталкивая Тара к илистому берегу.

У воды столпились люди. Вздох облегчения вырвался у Уинни из груди, когда она увидела, что Дженни сидит на земле. Если бы Гар не остановил ее, она уселась бы рядом прямо в грязь.

– Девочка спасена, мисс Бедгрейн, – успокоил ее Гар. – Инч вернулся узнать, что вас задержало, и увидел, как она уходит под воду. Думаю, наглоталась воды и всякой гадости и у нее немного поболит живот, но в остальном с ней все в порядке.

Милли суетилась вокруг Дженни. Увидев растрепанную хозяйку в испачканном платье, она подбежала и, шмыгая носом, запричитала:

– Бедная мисс Бедгрейн, у меня на душе кошки скребли оттого, что я оставила вас одну в руках этих ужасных мужланов.

– Ты просто выполнила мой приказ и привела Тара к нам на помощь, – устало пробормотала Уинни, чтобы успокоить свою горничную. – Я тебе очень признательна.

– Но… Нет, мисс. Я не нашла Тара. Со мной пришел другой. – Она кивнула головой куда-то в сторону, и ее лицо осветила задорная улыбка. – Этот Эггер давно заслужил хорошую трепку, и никто не наподдаст ему лучше, чем сам чемпион!

Уинни посмотрела на мужчин. Эггер больше не представлял опасности. Боксер прижал его коленом к земле и связал за спиной руки. Ни один из них не заметил ее пристального взгляда.

– Мисс Бедгрейн, – позвала Дженни.

Уинни подошла к девочке, присела рядом и, стараясь утешить и ее, и себя, крепко сжала Дженни в объятиях.

– Простите меня, мисс. Я так испугалась. Думала, он заберет меня, а я не вынесла бы…

– Не волнуйся, – успокаивала ее Уинни. – Если бы я смогла убежать от твоего отца, сама кинулась бы за тобой в канал. – И улыбнулась, чтобы превратить выпавшее им испытание в шутку. Ее взгляд остановился на Инче. – Спасибо, что спас ее. Я бы опоздала.

От столь непосредственной благодарности слуга весь вспыхнул.

– Не за что, мисс Бедгрейн. Жаль, что я не мог помочь вам. Девушка тряхнула головой.

– Ты поступил правильно. Все, что теперь нужно, так это принять ванну, и мне сразу станет лучше.

Слуги отвели взгляд, понимая, что она лукавит, но не посмели возразить.

Уинни аккуратно убрала с лица Дженни мокрые пряди волос.

– Сможешь дойти до лодки? Теперь твой отец не помешает нам довести начатое до конца.

– Вы столько для меня сделали! Если я скажу «нет», можете с чистой совестью бросить меня обратно в воду. – Дженни встала, взяла шерстяное одеяло и закуталась в него.

Теперь, когда все более или менее уладилось, у Уинни словно камень с души упал. Потом можно будет подумать обо всем, что случилось, что она сделала не так, и, может, даже немного поплакать.

– Инч, Милли, вы поплывете с Дженни. Я вышлю коляску, чтобы вас забрали из Лестера. – Гар подобрал ее сумочку и, не дожидаясь, пока Уинни попросит, отдал хозяйке. – Все готово. Хедли ждут твоего приезда. Они хорошие люди. Надеюсь, тебе там понравится. – Она протянула Дженни кошелек. – Билеты на лодку у Инча. Это на случай непредвиденных расходов. Жаль, не удалось вместе полакомиться лимонным печеньем. – Случай с Эггером убедил Уинни в том, что обстоятельству могут разрушить даже самый тщательно разработанный план.

От избытка чувств Дженни крепко обняла свою спасительницу, но, тут же испугавшись, что чем-то обидела Уинни, слегка отстранилась от нее и сказала:

– Вы так добры, мисс Бедгрейн. Я буду молиться за вас. – И она послушно побрела вслед за Милли и Инчем.

– Уинни! – крикнула Амара, подбегая к подруге и Гару. С ней было и подкрепление в лице слуги из дома замужней сестры Уинни. Спек – так его звали – шел чуть-чуть позади. Уинни расстроилась, но постаралась скрыть это и приветливо улыбнулась. Выражение лица этого человека говорило, что скрыть случившееся от семьи не удастся.

– Думаешь, можно его подкупить? – поинтересовалась Уинни у своего лакея, не сводя глаз со Спека.

– Он служит у лорда Типтона. Как вы думаете? Уинни только вздохнула. Женившись на Девоне, ее зять взял на себя задачу приструнивать неугомонных Бедгрейнов, включая главу семейства, сэра Томаса. Спек был глазами и ушами лорда Типтона. Она не могла отказать себе в удовольствии обвести его вокруг пальца.

– Ты пропустил самое интересное, Спек, – заговорила Уинни веселым, задорным голосом.

Слуга, которого ее сестра называла «горгулья», фыркнул от такого приветствия.

Он был коренастым, с хитрыми карими глазами, которые внимательно следили за выражением лица и каждым жестом девушки.

– Где он?

У Спека был такой свирепый вид, что Уинни приготовилась к тому, чтобы снова наблюдать драку. Она посмотрела налево, где должен был быть негодяй, о котором ей и думать не хотелось, и незнакомец, и удивленно раскрыла рот.

– Они только что были там. Оба – Эггер и боксер. Гар, ты не видел, куда они ушли?

– Нет, мисс.

Амара сняла с себя шаль и нежно накинула ее Уинни плечи.

– Нужно вызвать врача.

– Что еще за боксер? – Спек сверкнул глазами. Амара укоризненно посмотрела на него.

– Спек, сейчас не время для расспросов. Ты что, не видишь, что Уинни и Гар ранены?

Мисс Бедгрейн стало раздражать, что с ней все обращаются как с больной, и она высвободилась из заботливых объятий Амары.

– Почему вы ведете себя так, словно мне необходим постельный режим? Может, у меня и есть пара синяков, но уверяю вас, со мной все в порядке!

Ее тон говорил об обратном. Уинни откинула волосы с лица.

– Простите меня. Возможно, мне не так хорошо, как я говорю, ноя в порядке. Благодаря человеку, которого привела Милли.

Образ ее спасителя до сих пор стоял у нее перед глазами. Она помнила, с какой яростью тот смотрел на Эггера Казалось, он готов был убить мерзавца за нее. Она отогнала эту страшную мысль.

Гар откашлялся и сказал:

– Когда Эггер уложил меня, – лакей покраснел, стыдясь, что не смог защитить Уинни, – Милрой заступился за мою хозяйку.

Спек стиснул зубы, чувствуя, что лакей что-то недоговаривает.

– Спорю, Эггер и не думал, что попробует на себе кулаки Безрассудного Милроя. Непревзойденный боец – и на ринге, и вне его.

Спек снял шляпу и почесал затылок.

– Не верится, чтобы эта глупая, легкомысленная девчонка, так называемая служанка, смогла привести сюда самого чемпиона!

После таких слов Уинни не могла не встать на защиту своих слуг. Плохо отзываться о них – все равно что обвинить ее в том, что она допустила ошибку, нанимая их.

– У меня нет причин не верить словам Милли. Что касается меня, я очень благодарна мистеру Милрою за его своевременное вмешательство.

Уинни нахмурилась: вдруг ее слова благодарности истолкуют как оскорбление? Меньше всего она хотела разъярить человека, который способен на жестокость. Было в нем что-то, что беспокоило ее. В любом случае разумнее всего держаться от него подальше…

Спек многозначительно фыркнул.

Сегодняшние события легли на Уинни тяжким грузом. Пока она не будет знать, что Дженни Эггер надежно пристроена в Лестере, ей не успокоиться.

– Спек, а что ты тут делаешь? – спросила Уинни, сама уже догадываясь о правде. – Если твой хозяин послал тебя шпионить за мной…

– Не на этот раз, мисс Бедгрейн. У него до сих пор звенит в ушах от ваших причитаний по этому поводу.

– Неужели? – Манера Типтона вмешиваться в чужие дела выходила далеко за рамки приличий общества, в котором он вращался, и далеко за рамки ее терпения. – Выходит, Амара просто случайно встретила тебя, а ты просто прогуливался по берегу канала?

– Да… то есть нет.

Спек качнулся вперед, затем обратно. Заметив глуповатую улыбку на его невзрачном лице, Уинни подумала, что этот тип вряд ли способен хоть на маломальские чувства.

– Хозяин меня за вами не посылал, мисс, – разуверил ее Спек и посмотрел вокруг. – Хотя, судя по всему, лорд Типтон все верно о вас говорит. – Он поспешил продолжить, чтобы не дать ей высказаться: – У меня один недостаток. – Он замолчал. – Нет, два. – И начал загибать пальцы. – Пожалуй, три, но это не важно. Я приходил на бокс. Я уже возвращался домой, когда увидел, как мисс Клейг бежит по дороге. Если бы я знал, что Милроя вызвали еще на один бой, явился бы раньше.

«Подкупить Спека не удастся. Он слишком предан Типтону», – рассудила Уинни. Хотя если заострить его внимание на чем-нибудь другом, то можно будет выиграть время, чтобы подготовить отца и преподнести все в менее печальном свете.

Только что Спек сам выдал свое слабое место. Уинни едва заметно улыбнулась. Так что не надо будет препираться с Типтоном. Никаких нравоучений. И папа не станет сердиться, если она все хорошенько продумает.

– Кстати, о мистере Милрое. Я в затруднении, Спек. Этот человек буквально спас нам жизнь и исчез, лишив нас возможности поблагодарить его. – Чтобы придать своим словам серьезности, девушка разгладила лоб рукой. – Чемпион заслуживает большего, чем просто знак вежливости. Мне не хочется затруднять тебя, но если бы ты смог найти мистерз Милроя и поблагодарить его, я была бы тебе очень обязана.

Спек задумался. Уинни сделала ему заманчивое предложение.

– А как же вы? Хозяину не понравится, если я оставлю вас.

– Нас с Амарой проводит Гар. Пожалуйста, Спек. Мне бы не хотелось, чтобы мистер Милрой думал, что я неблагодарная.

В напряженном взгляде слуги почти отражалась дерзость. Уинни собрала волю в кулак, чтобы казаться спокойной и искренней. Она чувствовала себя настоящей актрисой, когда необходимо было прибегать к этому таланту. К сожалению, если хочешь иметь успех в высшем обществе, надо уметь играть, и чем более у тебя отточено мастерство, тем лучше. Спек дернул бровью, и Уинни поняла, что он у нее на крючке.

Но вдруг этот человек рассмеялся ей в лицо.

Это был далеко не вежливый смех, а грубый грудной гогот.

– О, мисс Бедгрейн. Вы просто чудо! Я всегда считал, что хитрее вашей сестры никого нет. – Он перестал гоготать и теперь только причмокивал. – Хозяйка – сама вспыльчивость и комок нервов. Но вы всегда такая ласковая и милая, как весенний цветок. За приятной улыбкой многие не видят… проницательности и… э-э… коварства.

Уинни развернулась и пошла в сторону ожидавшей их коляски.

– Хорошо. Твоя взяла, Спек. Едем домой. Амара догнала ее.

– Тебе нужен врач. Не беспокойся, Типтон ничего не расскажет, он благоразумен.

Ну конечно. Он самый своевольный, самонадеянный и назойливый из всех ее знакомых. Уинни ежедневно благодарила Бога за то, что такой человек не достался ей в мужья.

– Гару нужно проверить ребра. А у вас щека синеет, – заметил Спек.

– А что, если я обещаю тебе поехать к Типтону, а ты найдешь боксера?

– Заманчиво, мисс. Мне жаль отказываться. Но повторяю, я уже не раз обжегся на выходках вашей сестры. – Он сверкнул карими глазами. – И научился не принимать на веру улыбающихся Бедгрейнов.

Не многим разрешалось заходить в личный кабинет Райена Толланда Уаймана, виконта Типтона. За годы брака с сестрой Уинни, Девоной, отношение высшего света к этому загадочному и привлекательному аристократу, ставшему хирургом, постепенно стало более лояльным. Но кое-кто до сих пор называл его «La Cadavre Raffine». Благородный труп.

В пятнадцать лет мальчика чуть не похоронили заживо. Похитители трупов собирались выкопать свежее тело, продать местному хирургу – и тем самым спасли юноше жизнь. Чудесное воскрешение посчитали противоестественным, в то время как многие погибли от лихорадки, в том числе и его старший брат. Отвергнутый семьей, Типтон покинул Англию и отправился на поиски счастья. Годы спустя, добившись успеха, он вернулся назад.

Именно эта жутковатая слава и привлекла ее сестру. Девоне нужен был человек такого плана, чтобы спасти друга детства, но Типтон отказал ей.

Уинни улыбнулась, представив, какое потрясение испытала тогда ее сестра. Редко кто мог отказать самой младшей из Бедгрейнов. Типтон, как и многие другие, недооценил ее силу воли и решительность, не говоря уже об опасности, которая им угрожала.

Уинни до сих пор иногда мучили ночные кошмары, когда ей казалось, что она навсегда потеряла сестру. Дрожа от холода, девушка поглубже устроилась в любимом кресле своего зятя. Это было шикарное кресло в стиле рококо, обитое вышитой золотом зеленой тканью.

В коридоре послышались шаги. Уинни обернулась: в дверях появилась внушительная фигура Типтона. Тридцатидвухлетний мужчина в полном расцвете сил. «Немного худощав», – подумала Уинни, непроизвольно сравнивая его с боксером. Пронзительный пугающий взгляд голубых глаз врача остановился на ней. Он оценивающе осмотрел оцарапанное лицо и руки, порванную и испачканную одежду.

– Добрый день, лорд Типтон, – любезно поздоровалась Уинни. – Где моя сестра?

Понимая, что зять вот-вот уронит либо свой любимый медицинский саквояж, либо миску с водой, Уинни поднялась, чтобы помочь.

– Присядь, Уинни.

Она только подняла брови от удивления, услышав этот сердитый приказ.

– Типтон, ты, должно быть, путаешь меня с моей сестрой или со своей собственной! – Девушка взяла у него миску и поставила на стол. – Так-то лучше. Так где же Девона?

Он прикрыл дверь.

– Делает то, что и тебе следовало бы. Держится подальше от неприятностей. – Он взял за спинку красивый, украшенный резьбой стул и подвинул к Уинни, а та с опаской отклонилась. – Люсьен не дает ей спать уже несколько ночей, и я настоял, чтобы она прилегла.

Люсьен Гордон Томас Уайман недавно появился на свет. В тринадцать месяцев он уже походил на своего отца как внешне, так и по характеру.

– О, бедняжка. У него режутся зубки?

– Да, – ответил хозяин дома, разговор о любимом сыне немного смягчил его жесткий взгляд.

Типтон нагнулся и залез в свой медицинский саквояж. Выудив маленький пузырек, вынул пробку и налил в миску немного темно-зеленого масла. Потом намочил полотенце в теплой воде и отжал.

Глава 3

– Мы можем и дальше обсуждать сына, но лучше поговорим о тебе.

Уинни подставила лицо, позволяя ему осмотреть на щеке синяк.

– Ну почему, Типтон, все мужчины мне это говорят, – пробормотала она. Ее хладнокровие как рукой сняло, едва он приложил полотенце к разбитой щеке. – Аи, как жжет! Что ты добавил в воду?

– Полынь. Синяк будет не так заметен.

– У меня есть шанс убедить папу, что просто переусердствовала с мочалкой, когда умывалась?

Типтон улыбнулся.

– Вряд ли. Подержи, а я взгляну на царапины на руках и ногах. – Его явно забавляло выражение лица пациентки. – Клянусь, ты можешь мне доверять. Я опытный врач.

– Хирург, – уточнила она, чувствуя некоторое волнение. – Я могу позаботиться о своих ногах сама. Спасибо.

– Уинни, все мои непристойные мысли отданы моей жене.

Он зажал ее ступню между коленями, очень аккуратно, но решительно стянул измазанные в грязи туфли. Когда Типтон коснулся ее икры, Уинни резко опустила ноги на пол.

– Ради Бога! – Девушка вскочила и отгородилась стулом. – Не то, что я тебе не доверяла, Типтон. Но… я бы никогда не позволила своему брату снимать с меня чулки. Если уж так хочешь меня унизить, то по крайней мере хоть отвернись.

Улыбаясь, он выполнил просьбу.

– Впервые мне говорят, что мои прикосновения унизительны. Я бы принял твои слова близко к сердцу, если бы у меня не было любимой жены, которая тешит мое самолюбие.

Уинни тоже повернулась к нему спиной и стала подби-1 рать юбки.

– Что-то мне подсказывает, что твоему самолюбию никогда ничто не угрожало. – Чертыхаясь, девушка стянула порванные чулки. Она рассмотрела свои ноги. – У меня будет синяк на лодыжке, прямо где Эггер… – Она не договорила, вспомнив, что не собиралась посвящать Типтона в подробности, если этого можно было избежать.

– Ах да, это, должно быть, тот самый Эггер, что без причины нападает на незнакомых женщин, – съязвил Тип-Кон. Уинни ничего не ответила, и он вздохнул: – Иди сюда и дай мне тебя осмотреть.

Опустив юбки, она села на стул.

– Но не выше колена, иначе получишь пощечину, – положив свои голые ноги ему на колени, предупредила мисс Бедгрейн.

Ближе к вечеру пешеходы, спешившие по многолюдной улице Верхнего Сеймура, бросали лишь беглый взгляд мужчину, сидевшего на ступенях одного из фешенебельных домов. Склонив голову, тот не спеша чистил острым ножом яблоко. Солнце спряталось за тучи. Но Кенан Милрой думал совсем не о том, что собирался дождь. Отрезав кусочек яблока, он отправил его в рот. Хмуро разглядывая дом напротив и две двери справа, мужчина в задумчивости жевал.

Ему не было никакого дела до любителей бокса. Впрочем, как и им до него. Да, встречались высокомерные лорды, которые рисковали запачкать свои костюмы, делая ставки на бойцов из низших классов. Кенан не брал их в расчет. Они были необходимым злом, как крысы, рыщущие в поисках объедков.

От кого ему надо было держаться подальше, так это от великолепно одетых, надушенных дам. Даже не общаясь с ними, он кое-что знал о повадках этих самовлюбленных созданий. Их платья представляли собой нелепые и нецелесообразные одеяния, которые были бы более уместны в витрине магазина. Дамы самодовольно восседали в каретах и колясках, требуя всеобщего поклонения. Естественно, эти так называемые сирены приходили в ужас, когда мужчина откликался на их безмолвный призыв.

Его друг Голландец как-то заметил, что это школы для девочек портят их. Ни одна «настоящая леди» не посмеет целоваться ради удовольствия, а мужчину в свою постель пустит только с одной целью – ради зачатия наследника.

Кенан отрезал еще кусочек яблока и положил в рот. Так ужасно, что эти изысканные дамы просто красивые картинки, предназначенные лишь для того, чтобы ими восхищались. В противном случае, подумал он мрачно, его отец Уэсли Фокс, герцог Рекстер, возможно, никогда бы не связался с красивой ирландской актрисой Эйдин Милрой. Ему нужны были ее тело и сердце. Но герцог бросил любовницу, когда ровно через три месяца после того, как та родила ему внебрачного сына, законная супруга подарила ему наследника. Кенана накрыла волна дикой ярости. Это происходило всегда, когда он думал о человеке, зачавшем его. Рукоятка ножа больно впилась ему в бедро. Мужчина выругался и чуть ослабил кулак, сжимавший нож, продолжая чистить яблоко. Не то чтобы он хотел есть. Просто это занятие отдаляло тот момент, когда надо будет встать и пойти на поиски своего отца. Милрой был уверен, что если столкнется с ним сейчас, то просто перережет ему глотку.

Кенану, наконец, надоело обманывать самого себя, он вытер лезвие ножа о штаны и спрятал его в чехол. Его внимание привлек пробегавший мимо оборвыш.

– Эй, парень.

Мальчик, чуть старше десяти, повернулся на звук его голоса. Кенан показал половину очищенного яблока и бросил ему. Ребенок поймал подарок двумя руками.

Сначала он понюхал яблоко, а потом с наслаждением откусил большой кусок.

– Спасибо, – поблагодарил он с набитым ртом. И, беспечно махнув рукой, побежал дальше.

Тут же забыв о мальчишке, Кенан встал. Потянувшись, почесал подвывавший от голода живот. Его взгляд остановился на особняке. Он проследил за той девушкой до этого дома.

Милрой невольно усмехнулся. Такое с ним было впервые. Он никогда в жизни не преследовал женщин. Его привлекательная внешность и твердое правило поддерживать отношения с женщинами своего круга исключили охотничий инстинкт из его любовных похождений. Так можно было избежать никому не нужных обвинений и слез из-за неудавшейся любви.

Опустив голову, мужчина побрел прочь. Он не понимал, что привело его сюда. Ничего не изменилось. Девушка благополучно добралась до своего особняка, и он не собирался что-либо менять.

Или собирался?

Он не знал, чего ожидать, когда темноволосая девушка просто бросилась к нему в объятия, вцепилась в него, умоляя о помощи. Она сказала, что на ее хозяйку напали трое негодяев. Как он мог отказать? То, что он увидел, не удивило его. Большую часть жизни он прожил в бедных кварталах. Семейные сцены, когда муж поднимает руку на жену и избивает ее до полусмерти, были нередки. Однако отдельные детали гнусной сцены, развернувшейся тогда перед ним, говорили о том, что здесь совсем другой случай.

Когда Кенан появился, негодяй тащил ее через дорогу. Девушка сразу же приковала его внимание. Ее длинные светлые волосы растрепались в пылу драки и волочились по грязи. Но несмотря на беспомощность, в ней чувствовалась решимость: она во что бы то ни стало стремилась одолеть по силе превосходящего противника. Прежде чем Кенан успел вмешаться, девушка, как самый настоящий боец, изловчилась, и ударила негодяя камнем, – Будь она чуть сильнее – наверняка проломила бы ему голову.

Кенан пересек улицу и подошел к особняку. Что такого было в этой женщине, что привело его сюда? Даже глубоко въевшаяся грязь не могла скрыть безупречную красоту ее лица. Конечно, лакомый кусочек, но не настолько, чтобы он стал рисковать головой ради прекрасной незнакомки. Возможно, причиной была ее беспомощность. Интересно, как она оказалась у канала. Ее вид и одежда говорили, что мисс явно не из их среды.

И все же она была такой же боевой, как любая пьяная уличная девка из публичного дома, которая готова перегрызть глотку за пенни. Милрой никогда не встречал такой смелости среди благородных особ. Словом, незнакомка заинтриговала его.

– Привет, старик, – обратился он к мужчине, который, сидя на корточках, красил увенчанную пиками ограду соседнего особняка. – Чей это дом?

Мужчина бросил взгляд на дом, куда указывал Кенан.

– Этот? Лорда Типтона.

Кенан неожиданно почувствовал укол ревности.

– Он женат, я полагаю.

– И на очень смелой женщине. Выйти замуж за человека, которого многие считают пособником дьявола! – Ничего интересного про Типтона он сказать больше не мог и потому снова принялся за работу.

Кенан пристально посмотрел на особняк. Значит, та женщина не свободна. Зародившиеся было планы рассыпались, как карточный домик.

– Говоришь, на нем метка дьявола?

– Нет, метка хирурга.

Нескрываемая радость мелькнула в глазах Кенана. Если бы подобное увидел Голландец, то скорее всего дал своему глупому другу подзатыльник.

– Кажется, меня как-то представляли леди Типтон. – Милрой не обратил внимания на то, что старик недоверчиво хмыкнул, хотя и отметил про себя, что его одежда да и весь вид далеки от образа джентльмена, с которым бы захотела иметь дело настоящая леди.

– Хорошенькая. Светловолосая…

– Да нет. Это не леди Типтон, – поправил старик. – Я пару раз работал у них. Леди Типтон очень симпатичная, но у нее копна ярко-рыжих кудрей, которые она прячет под кружевной чепчик. – Он задумчиво посмотрел на Кенана. – Наверное, ты видел кого-то другого.

– Наверное. – Он пожал плечами и, заметно повеселев, пошел прочь от особняка.

Кем бы ни была светловолосая девушка, она не жена Типтона. Но Кенан отказывался признавать, что страшно обрадовался этому открытию. Может, она пострадала от рук того подонка больше, чем он думал. Неужели ей понадобился хирург, чтобы вправить вывих? Подумав об этом, он почувствовал большое желание разыскать того, кто напал на нее, и сделать из него грушу для тренировок.

К счастью для Эггера, при их встрече Кенан этого не сделал; просто, связав негодяя, передал его в руки властей.

А когда боксер вернулся к каналу, таинственной дамы и всех остальных уже не было. А он ведь так рисковал ради нее! Девушка была ему должна. Кенан намеревался вернуть долг.

За дверью послышался какой-то шорох, Уинни поспешно сняла с коленей Типтона свои израненные ноги.

– Боже правый, женщина, ты хочешь лишить меня достоинства? Ты еще опаснее, чем сестра, – заявил Тип-тон, сердито глядя на нее.

Прежде чем Уинни успела извиниться, дверь распахнулась и в кабинет вбежала Девона.

– Типтон, я думала, что… – Она не договорила, увидев свою сестру, которая подозрительно близко сидела к ее мужу и почему-то покраснела. – Уинни, меня не предупредили, что ты зайдешь.

Сама того не желая, девушка покраснела еще больше и спрятала ноги под юбку.

– Типтон сказал, что ты прилегла и не следует тебя будить.

Взгляды сестер одновременно упали на чулки Уинни, брошенные на подлокотник кресла. В легком недоумении Девона подошла к креслу и подняла вышитый белый чулок, подцепив его одним пальцем.

– Это не то, что ты думаешь, – начала Уинни, глазами умоляя зятя все объяснить своей жене.

– Неужели? А что я должна думать, дорогая сестренка?

– Хватит, шалунья. Уинни сейчас не до твоих выходок. Не сказав ни слова, Типтон нырнул рукой Уинни под юбку и оголил израненную ногу.

– Как я и говорил, переломов нет, раны несерьезные. Перевяжу лодыжку, чтобы ты смогла добраться до дома.

Перед сном подержи ногу в холодной соленой воде. Может, тебе дать настойки опия, чтобы снять боль?

– Ты очень внимателен, но не стоит беспокоиться из-за какой-то лодыжки. Все, что мне надо, это чашечка настоя ромашки, и через день-два я поправлюсь, – заверила его Уинни, встряхнув мокрое полотенце, которое она скомкала в руке, и медленно приложила его к пострадавшей щеке.

Девона взяла Уинни за запястье, отняла ее руку от скулы и ахнула:

– Что у тебя с лицом? Типтон, что здесь происходит? – Медленно взяла полотенце из руки Уинни и дотронулась до припухшей щеки.

Типтон сверлил Уинни взглядом.

– Зачем объяснять очевидное, любимая. Твоей сестре была нужна медицинская помощь.

– Вижу, – пробормотала Девона. – И что же? – Она свирепо посмотрела на сестру.

Почувствовав, что ее загнали в угол, Уинни тревожно заерзала в кресле. Этого-то ей и хотелось избежать. Она, была не в духе объяснять кому бы то ни было, что случилось.

– Все вышло так глупо. Я спокойно прогуливалась по берегу канала. Ну ты знаешь, Девона. У него находятся отцовские склады.

Девона кивнула.

Уинни забрала у сестры полотенце и приложила к щеке.

– В общем, я оступилась и упала.

Девона с сочувствием посмотрела на сестру и обняла ее, чтобы успокоить.

– О дорогая, это ужасно. Откуда же у тебя синяк на щеке?

– Да, Уинни, – насмешливо поддержал супругу Тип-тон, – откуда у тебя синяк?

Она даже не взглянула в сторону зятя. Ясно, что тот не верил ни единому ее слову.

– Я ударилась лицом. Должно быть, о какой-нибудь камень. Спек наткнулся на нас…

– Спек? Там был Спек?

Господи, что еще они у нее выпытают?

– Сначала я подумала, что Типтон приказал этому горгулье следить за мной. – Уинни, не моргая, выдержала испытующий взгляд хозяина дома. – Но Спек сказал, что пришел посмотреть на бой.

Девона нахмурила брови.

– Что за бой?

Уинни небрежно махнула рукой.

– Между Безрассудным Милроем и каким-то Уйвером. Так, слышала мимоходом.

– Ты была на боксе?

– Нет. Бой совпал с моей прогулкой, – небрежно ответила она и постаралась сменить тему: – Пора домой. Ты же знаешь, папа вечно волнуется. Как ты думаешь, Люсьен не проснулся? Хотелось бы его увидеть перед уходом.

Девона взглянула на сестру, словно желая понять, что кроется за ее словами. Видимо, не разузнав ничего, что могло бы ее разочаровать, она пожала плечами:

– Пойду схожу за Люсьеном. Он будет капризничать, если не поиграет с тетей. – Она наклонилась и нежно поцеловала сестру в другую щеку. – Я скоро вернусь.

Когда Девона закрыла за собой дверь, Уинни решилась взглянуть на Типтона. Она была рада, что он собирался заняться ее лодыжкой и ей не придется смотреть ему в глаза.

– Ловко ты с ней. Можно подумать, ты практиковалась в этом… ну скажем, годами. – Он снял ее ногу с колен. – Ты была права. Я слишком опекал тебя. Конечно, а что прикажешь делать, когда Спек прибегает сюда и рассказывает, что на тебя напал какой-то сумасшедший?

Он помолчал, чтобы дать ей выговориться. Но девушка не проронила ни слова. Тряхнув головой, Типтон поднял ножницы, вытер и убрал обратно в свой саквояж.

– Можешь, по крайней мере, выслушать мнение врача? На твоем месте я бы избегал поклонников преклонного возраста, а уж от сумасшедших просто держался бы подальше.

Но Уинни не хотела ничего комментировать.

– Типтон… Он прервал ее:

– Правда, я тебе благодарен. Что бы ты там ни задумала, хоть не впутываешь в это мою жену. Одно это доказывает, насколько ты прозорлива. – Скрестив руки на груди, лорд откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на свояченицу. – Или у тебя это просто в крови?

– Не стоит иронизировать, милорд. – Уинни медленно встала, от сидения в неудобной позе у нее затекли мышцы. – Будь джентльменом и отвернись. Мне действительно пора домой.

Типтон развернул стул к камину.

– Это всего лишь часть твоей сказочки, которая никуда не годится.

– Очень умно перевирать мои слова, – говорила Уинни, натягивая чулки и завязывая ленточки выше колена. – Я имела в виду, что Спек все не так понял. Все было не так Ужасно, как могло показаться.

– Мне вызвать Гара и доказать, что ты лжешь, Уинни?

Она почувствовала, как ее накрыла волна страха, и рассердилась:

– Не могу понять, как Девона выносит этот произвол, Типтон. – Она расправила юбки. – Закончим на этом!

Он резко встал со стула и повернулся к ней. Хотя и странный, и упрямый, но Уинни должна была признать, что муж ее сестры – интересный мужчина. По классическим канонам его трудно было назвать красивым. Горделивая посадка головы, точеные черты лица говорили о том, что жизнь была сурова к этому человеку, но он выстоял, и теперь все было в его руках. Медово-каштановые волосы смягчали жесткий взгляд.

К удивлению девушки, Типтон игриво потрепал ее за подбородок.

– Жена мне просто доверяет. Уинни улыбнулась:

– Бог мой, что я слышу. Ты ли это?!

– Ха, но ведь Девона знает о моем властном характере, и я с самого начала был в курсе всех ее авантюр. Мы рассчитываем друг на друга. Это и есть доверие. Поймешь, когда сама выйдешь замуж.

Только задумавшись об этом, она заметила свою шляпку на столе, подошла и взяла ее. Шляпка была безнадежно порвана, зато идеально подходила к растрепанным волосам.

Стоя перед зеркалом над камином, Уинни поправила выбившиеся локоны.

– Может, мне не суждено выйти замуж, Типтон. Боюсь, я слишком разборчива.

К тому же она все привыкла решать сама, а советы мужа ее только утомляли бы, если не раздражали.

Догадываясь, о чем задумалась девушка, Типтон сверкнул светло-голубыми глазами.

– От мужа не так легко утаить секреты, как от семьи, – предупредил он.

Поправив шляпку, она посмотрела на Типтона.

– Тогда мне просто повезло, что у меня нет мужа.

Кенан вошел в игорный дом. Он был одет скорее как повеса, ищущий приключений в публичных домах, чем как человек, который был зачат в подобном месте. Азартные игры не привлекали его – ни карты, ни кости. Слишком многое зависело от удачи.

Он любил сам управлять своей судьбой. Сегодня он был озабочен поисками человека, который мог ввести его в круг высшего общества.

– Милрой!

Он кивнул джентльмену, который его позвал, и стал пробираться к его столу. Но не стоило сразу выдавать, что он пришел сюда по делу. Увидев хозяйку «Серебряной змеи», Кенан направился к ней, чтобы поздороваться.

Бланш Шабер было около сорока. После смерти мужа десять лет назад она стала сама управлять этим небольшим заведением. Под ее умелым руководством доходы выросли втрое.

– Мистер Милрой, как мило, что вы нас не забываете. – Она изящно протянула ему руку.

Кланяясь, он сказал:

– Миссис Шабер. К сожалению, я слишком долго был лишен радости общения с вами.

Ей понравилось, как он красиво выразился.

– Подлиза! – И забыв о формальностях, женщина крепко обняла его. – Кенан Милрой, только посмотри на себя. Разоделся, как важная птица. Я едва тебя узнала!

Она игриво пошлепала его по груди. Кенан терпел ее добродушные подтрунивания и материнские ласки. Ему было всего пятнадцать, когда муж Бланш, Генри, притащил его, избитого до полусмерти, в заднюю комнатушку в игорном доме, где жили супруги. На него напала банда уличных сорванцов – четверо против одного, – и Кенан истекал кровью, когда Генри спас его, зная, что благодарности вряд ли дождется.

– Бланш, любовь моя, у меня тут мальчонка, который вообразил себя боксером! – воскликнул Генри, человек, который жил тем, что разжигал азарт в других. – Пока еще смотреть не на что. Но их было четверо, и он успел уложить двоих! С возрастом ты возмужаешь, парень, – добавил он, обращаясь к Кенану. – В свое время кормить тебя будут твои кулаки.

Слова Генри запомнились мальчику. Он был прав, этот игрок-профессионал. Шаберы оставили беспризорного мальчишку под своей крышей. Они кормили его, Кенан всегда мог переночевать здесь, и, хотя был слишком горд и недоверчив, чтобы жить у них постоянно, однако же всегда возвращался к ним. Генри предложил тренировать его, чтобы потом выпустить на ринг; перед таким искушением устоять было невозможно. В конце концов, Кенан выиграл свои первые бои. Он был в неоплатном долгу перед Генри.

– Что ты тут делаешь, дорогой? – спросила Бланш, прервав его воспоминания. – Знаешь, я всегда рада тебя видеть, но ты никогда не выбрасывал денег на ветер в игорных домах.

«В отличие от твоего отца».

Кенан вздрогнул, словно она произнесла это вслух. Высвободившись из ее объятий, сквозь дымовую завесу он попытался разглядеть одного человека. Наконец он его узнал. В углу сидел Уэсли Фокс, герцог Рекстер. Его благородный папаша.

– Давно он здесь?

Но подчеркнуто безразличный тон Кенана не сбил Бланш с толку.

– Слушай, Кенан, мне не нужны из-за тебя неприятности!

Вскипая, Кенан наблюдал, как отец открыл свои карты, как человек, который отказался от него, рассмеявшись, подтолкнул локтем игрока слева и нагнулся над столом, чтобы собрать свой выигрыш. То, что все словно так и должно быть, привело сына, не замечаемого отцом, в страшную ярость.

– Он не стоит того, – прошептала Бланш, пытаясь успокоить молодого мужчину; она поглаживала Милроя по руке. – Если не думаешь о себе, подумай хотя бы обо мне. Такие, как он, покровительствуют моему заведению, и выгнать одного – значит отказать всем. – И умоляюще посмотрела на него, взывая к здравому смыслу. – Они напиваются до беспамятства и тратят кучу денег, пока не протрезвеют. Это ли не месть?

Не зная, что делать с переполнявшими его чувствами, Кенан снял шляпу, взъерошил светло-русые волосы и снова надел ее.

– Этого недостаточно, мадам. Только не для меня. Только не для меня!

Бланш вздрогнула: с такой злостью он произнес эти слова. По доброте душевной она никогда не могла понять, как можно кого-то ненавидеть.

– Мне трудно разговаривать, когда ты в таком состоянии. Судя по тому, как ты одет, думаю, ты вряд ли пришел сюда, чтобы драться. Усмири свой гнев, иначе из-за старого пьяницы испортишь себе вечер. Стыдись, я была о тебе лучшего мнения.

Нападать на собственного отца не входило в планы Милроя. Он чувствовал себя джентльменом и собирался им быть. Он знал, как отомстить ему по-другому.

– Конечно, ты права, дорогая. – Он взял обе руки миссис Шабер и поцеловал пальцы. – Напои его хорошенько и подтасуй карту похуже.

Почувствовав, что буря улеглась, она радостно защебетала:

– Вот так, мой мальчик. Сразу видно, в тебе течет ирландская кровь.

Глава 4

Уинни уже не сиделось с отцом в карете, которая была звеном в длинной цепочке экипажей, тянущейся по улице. Более чем многочисленные гости съезжались на бал. После встречи с ужасным мистером Эггером прошло двенадцать дней, и еще не сошедший до конца синяк на щеке пришлось скрывать под слоем пудры.

– До чего же надоела вся эта суета! Все приезжают только затем, чтобы отведать хорошего вина, – в третий раз пожаловался сэр Томас Бедгрейн.

– Папа, лорд и леди Ламли дают самый грандиозный бал в этом сезоне. Даже вы не пропускаете их ежегодные балы, – напомнила она отцу.

– Мне кое-кого надо выдать замуж, – прогремел тот басом. – Где еще ты сможешь показать себя с хорошей стороны перед кавалерами? – И внимательно всмотрелся в лицо непокорной дочери. – Твоя сестра Ирен выполнила свой долг. Вышла замуж за виконта около тринадцати лет назад!

Уинни поняла, сейчас начнутся нравоучения по поводу того, что она еще не пристроена. Точнее, продолжатся.

Последние два года упреки звучали все чаще и чаще. Ей захотелось высунуться в окно и посчитать, сколько еще колясок перед ними.

– А моя дорогая малышка Девона? Ей достался замечательный муж, Типтон, – самонадеянно заявил сэр Томас, словно сам их сосватал.

– Скорее всего его ей навязали, – возразила Уинни. – Папа, я еду на бал. Уверена, леди Ламли перетрясла весь Лондон, чтобы собрались самые достойные. Это будет такое зрелище, что мало не покажется. Вы должны быть довольны.

Сэр Томас нахмурил густые брови. С седыми волосками они напоминали ей гусениц. Девушка сжала губы. Ее отец рассерженно заговорил:

– Ты холодна, как статуя, и к тому же упряма. Такое милое на вид создание, а доставляешь мне столько хлопот!

– Ладно вам, папа. – Старая песня. Карета чуть накренилась и резко остановилась.

– Простая девушка не стала бы отпугивать кавалеров, а с радостью приняла бы любого.

Уинни сменила тактику:

– Не каждый достоин быть вашим зятем. Старику было приятно, что дочь так думает.

– Это верно. Верно.

Подуставший лакей распахнул дверцу кареты и протянул руку мисс Бедгрейн.

Гостей было тьма-тьмущая. Казалось, собралось все высшее общество. Уинни и сэр Томас попали в водоворот шелестящих муслиновых и шелковых юбок. Им стоило труда из него выбраться, чтобы подойти к хозяевам и по традиции поприветствовать их, прежде чем предаться развлечениям. У входа в гостиную, раздавая букетики цветов, стояли одинаково одетые близняшки с ленточками и живыми розами в волосах. Уинни взяла свой букетик и хотела войти в гостиную, однако отец придержал ее за руку.

– Без подкрепления мужчине не устоять перед роскошью плюмажа. – И ссутулился, поняв, что его заметила одна весьма назойливая вдовушка. – Надоедливые матроны. Вечно докучают мне, того и гляди – блаженной холостяцкой жизни как не бывало.

Ей стало интересно, кто так раздражает отца. Этой надоедливой матроной оказалась леди Малион. Она потеряла мужа пять лет назад и вот уже года полтора почти в открытую преследовала отца Уинни.

– О да. Матроны всегда жаждут свадеб. Похожи на упрямых отцов. – Нежно ухватив сэра Томаса за бакенбарды, дочь притянула его к себе и поцеловала в щеку. – Идите спрячьтесь в игровой комнате, папа. Где-то здесь должна быть тетушка Молли, она побудет со мной и не подпустит ко мне моих пылких ухажеров. Немного осторожности, и нашей с вами блаженной холостяцкой жизни ничто не угрожает.

Сэр Томас хотел было возразить, но промолчал, так как понял, что мастерски обведен вокруг пальца. Если он остался бы приглядывать за дочерью, то ему пришлось бы терпеть леди Малион.

– Не дочь, а сущее Господне наказание, – пробормотал он.

Уинни рассмеялась, и глаза, в которых мерцали огоньки свечей, засверкали пуще прежнего.

– Я вас тоже обожаю, папа.

– Не стоит недооценивать твою тетушку. Не только я среди Бедгрейнов мечтаю найти тебе подходящую партию.

Довольный, что последнее слово осталось за ним, он направился в бильярдную в поисках более безобидных развлечений.

Многие в гостиной наблюдали сцену между отцом и дочерью. Отнеслись к этому по-разному. Одни слегка позавидовали тому, как они заботились друг о друге; кое-кто подумал, что сэр Томас слишком баловал своих дочерей, и в результате девицы выросли чересчур своевольными и смышлеными. Чересчур привередливыми…

В углу гостиной стоял Кенан и незаметно для других разглядывал Уинни. Если бы ему не сказали, что это была она, он вряд ли узнал бы в этой элегантной изящной девушке в розовом платье то чумазое беспомощное существо, которое спас у канала.

Теперь он знал, как зовут обладательницу прелестного личика, – мисс Уинни Бедгрейн. Как только он разузнал все о Типтоне, кусочки головоломки встали на свои места. Благодаря либо известности виконта, либо правильному выбору собеседника Кенан довольно быстро выяснил, что мисс Бедгрейн ему не жена, не любовница, не тем более экономка. Она сестра его жены.

Кроме того, ему рассказали кое-что еще об этой леди. Милрой считал, что контакты со светскими людьми были Удачными. Хотя сюда боксера привел вполне конкретный интерес, он был не прочь развлечься. Но быть представленным мисс Бедгрейн стало для него первостепенной задачей.

– Эй, Милрой. Извините, что пришлось оставить вас, сэр.

Кенан махнул рукой: не стоит извиняться, хотя его внимание все еще было приковано к золотоволосой мисс. Едва эта девушка появилась в бальном зале, добрая половина холостяков хлынула в ее сторону. Они крутились возле нее, как трутни вокруг пчелы-матки. Глупые, льстивые, напыщенные… Милрой нахмурился.

Не понимая, отчего у Кенана так испортилось настроение, подошедший джентльмен предположил:

– Должно быть, для человека вашего калибра бал у Ламли скучноват.

Оторвав взгляд от девушки, Милрой переключился на собеседника. Его новый знакомый, Кастер Иветт, после смерти своего отца три месяца назад унаследовал титул маркиза Лотбери. Он энергично принялся растрачивать состояние своего скупого отца на лошадей, женщин и азартные игры. Именно карты и свели его с Кенаном.

– Не понимаю, – произнес он, стараясь говорить как окружающие. Он считал талант подражания даром от матери. – Что за калибр вы имеете в виду?

Маркиз поморгал.

– Ничего, что могло бы вас обидеть, уверяю. Просто здесь никто не потягивает прохладный лимонад, а юные мисс не стреляют глазками.

Если Лотбери действительно так считал, то Кенану оставалось только пожалеть, что он принял покровительство своего приятеля. Однако делать было нечего: Милрой решился войти в это общество.

– От чего еще в мужчине вскипает кровь, как не от хорошей борьбы, Лотбери. Но стоя здесь и восхищаясь неземными бабочками, что порхают по гостиной, мужчина испытывает иное волнение. Не так ли? – Кенан заговорщически подмигнул.

Оба усмехнулись.

Кенан намеренно перевел разговор на ту самую девушку.

– Кстати, о неземных бабочках… – протянул он и посмотрел в сторону мисс Бедгрейн, чтобы Лотбери проследил за его взглядом.

Лотбери рассмотрел дам на другом конце гостиной, и неудивительно, что его взгляд остановился именно на этой леди. Карие глаза новоиспеченного маркиза блеснули.

– О да, мисс Бедгрейн. Красавица, бесспорно. И неприступна, как стена. Кто только не добивался ее расположения, всех отвергала божественная Афродита.

«Богиня небес», – думал Кенан. Бланш очень любила греческие мифы.

– Ей это идет. Хочу, чтобы вы представили меня ей.

– Это можно. Вы новичок в нашем кругу, Милрой, этим и интересны. Думаю, многие джентльмены с удовольствием поднимут тост за любимого боксера, а дамы будут сходить с ума по вашим бесподобным мускулам.

Ссориться с Лотбери не стоило, ведь ему Милрой обязан своим приглашением на бал. Его новый знакомый был так приветлив, что порой выглядел забавным, если не наивным. Молодой маркиз нуждался в его дружбе, как, собственно, и Кенан – в его покровительстве.

– Вверяюсь вам, милорд.

Уинни увидела, как бледна ее тетушка, и желание танцевать тут же улетучилось. Прошлой осенью у тетушки Молли ухудшилось здоровье. С тех пор она редко выходила из дома. Взглянув на нее еще раз, Уинни осталась довольна, что тетушка сидит и что-то оживленно обсуждает со своей старой подругой миссис Крайер.

– Не стоит беспокоиться, Уинни. – Узнав голос, она обернулась. – Твоя тетушка неплохо проводит время. Она расстроится, если узнает, что из-за нее ты отказала двум графам и виконту.

– Брук! То есть леди А'Корт… – Девушка обняла свою подругу и соучастницу ее проделок в женской школе искусств мисс Ранн. – Когда ты вернулась в Англию? Последнее, что я слышала, – вы продлили свое свадебное путешествие по Италии еще на месяц.

– Лайону нужно было вернуться по делам, – призналась Брук. Светлые локоны, зачесанные наверх, были того же цвета, что и волосы Уинни, и можно было подумать, что они родственницы.

– Как я рада, что ты здесь! Папа опять сетует на мою «холостяцкую жизнь». Боюсь, если он возьмется за это серьезно, меня уже до конца года выдадут замуж.

Вдруг она заметила маркиза Лотбери. Молодой человек направлялся в их сторону, по пути обмениваясь любезностями с привлекательными незамужними леди. Уинни была не в восторге от мысли, что сей новоиспеченный маркиз может искать себе невесту.

– Может, теперь, как замужняя дама, посоветуешь, как найти хорошего супруга? – спросила Уинни и удивилась, заметив, как хохотушка Брук посерьезнела от этого вопроса.

– Мисс Бедгрейн, – вмешался в их беседу маркиз Лотбери.

Брук пожала ей руку:

– Лайон приехал. Я оставлю тебя.

И поспешила к графу. Муж был старше Брук на десять лет, но седые пряди в темных волосах скорее молодили его, нежели старили.

– Мисс Бедгрейн, сегодня вечером мне не пришлось гоняться за вами по всей гостиной, – начал маркиз, словно и упрекая, и выражая свое удовольствие.

Уинни сделала реверанс.

– Милорд, я разговаривала со старой подругой. Вы знакомы с лордом и леди А'Корт?

– Не слишком близко, – ответил он и сменил тему: – Я тоже беседовал с друзьями, как со старыми, так и с новыми. Прошу вас. – Он предложил ей руку. – Один мой новый друг мечтает познакомиться с вами.

Заинтригованная, Уинни позволила маркизу сопроводить ее через гостиную. Кастер был на год младше ее, и она считала, что ухаживать за ней он не станет. Мужчине с его положением нужна была невеста помоложе двадцатитрехлетней Уинни.

– Позвольте, сэр.

Если бы не правила хорошего тона, которым ее учили в школе мисс Ранн, Уинни разинула бы рот от изумления. Увидев этого человека, она живо вспомнила о той гнусной сцене у канала.

Не догадываясь, что Уинни объята ужасом, а Кенан пристально изучает ее, маркиз Лотбери представил их друг другу.

– Очень рада, мистер Милрой, – проговорила она; |это была неправда.

Кенан должен был признать, что девушка хорошо держит себя в руках. Если бы он пристально не следил за тем, как она отреагирует на встречу с ним, то не заметил бы, как задрожала ее рука.

– Мисс Бедгрейн. – Чтобы доказать и ей, и себе, и |Лотбери, что он может быть джентльменом, Милрой поклонился и поцеловал ей руку. – Слава о вашей красоте распространилась далеко за пределы этой гостиной. Когда Лотбери сказал, что вы здесь, я настоял на том, чтобы быть представленным вам.

Его вежливость, казалось, насторожила ее. В холодной бездне ее зеленых глаз плескалось недоверие, хотя некоторая тревожность, выдававшая желание красавицы сбежать, судя по движениям, ушла.

– Вы очень любезны, сэр. – Уинни глубоко вздохнула. По выражению глаз, сжатым губам и вздернутому подбородку стало ясно: она что-то задумала. – Простите, можно спросить? Ваше лицо кажется мне знакомым, мистер Милрой. Мы нигде не встречались?

Такого поворота он не ожидал. Для дамы, которой есть что скрывать и нужно поддерживать репутацию, она многим рисковала, вот так при всех бросая ему вызов. Он еще сильнее стал восхищаться ею, хотя с трудом преодолел желание ее смутить.

– Мисс Бедгрейн, могу заверить, что я не забыл бы встречи с вами. – Он намеренно выдерживал ее взгляд, так как хотел, чтобы она поняла его предупреждение.

Несмотря на оркестр, игравший за дверями в саду, и десятки голосов вокруг, он расслышал, как девушка испуганно ахнула. Чтобы не выдать себя, Уинни тут же прикусила верхнюю губу.

Это движение бросилось ему в глаза. У нее были чудесные губы, не тонкие, не слишком пухлые. Она не накрасила их, но естественный цвет был великолепен. Ее губки блестели, словно малина в утренней росе. Кенан никогда бы не подумал, что в нем проснется такой голод. Он боролся со страстным желанием вкусить эти соблазнительные губы и узнать, так ли они сладки, как лесная ягода.

– Мисс Бедгрейн, – вставил Лотбери, оторвав ее зачарованный взгляд от Кенана. – Мистер Милрой еще мало знаком с высшим обществом. Не думаю, что вы могли где-нибудь встретиться, если только у вас нет пристрастия к боксу. – Он задумчиво взглянул на девушку. – Может, один из ваших братьев?..

– Милорд, оба мои брата за границей, а отец не увлекается спортом. Вы правы, – признала она, посмотрев на Милроя, – думаю, мы вряд ли встречались.

Значит, она решила не раскрывать, как им довелось встретиться. Сейчас он не собирался уличать ее во лжи, но дал понять, что мог бы сделать это в любой момент.

Тут в их маленькую компанию вторгся еще один человек:

– Мисс Бедгрейн, неужели вы уже обещали все танцы другим кавалерам, а до меня так и не дойдет очередь? Дорогая, вы не устаете от бесконечных ухаживаний?

Кенан узнал этот голос, и у него было немало причин недолюбливать его обладателя. Особенно ему не понравилось, ж тот говорил с мисс Бедгрейн. Боксер развернулся, загородив девушку и оказавшись лицом к подошедшему.

– Милрой, – усмехнулся Дрейк Фокс, лорд Невин. – Как низко пали Ламли, если приглашают таких, как ты.

Лотбери сделал шаг вперед:

– Вы оскорбляете меня, Невин. Мистер Милрой – мой гость.

По сравнению с маркизом Невин казался гигантом. У него были светлые волосы и холодные зеленовато-голубые глаза.

– А вы оскорбляете мисс Бедгрейн, заставляя общаться с этим негодяем. – Он протянул ей руку, словно приказывая уйти с ним. – Пойдемте, миледи. Вы не обязаны это терпеть.

Окинув взглядом всех троих, девушка чуть нахмурилась.

– Лорд Невин, эти мужчины вели себя безупречно, чего нельзя сказать о вас. Нападать на них в моем присутствии…

– Вы знаете, кто он такой? Чем занимается? – спросил Невин.

Уинни прищурилась.

– Я знаю, кто вы такой и кем мне приходитесь. Главное – вы мне не муж.

Осознав свою ошибку, Невин подошел к ней ближе и мягко произнес:

– Мисс Бедгрейн. Уинни.

Намеренно провоцируя его, Кенан встал между ними. Он с радостью заметил, как в глазах Невина сверкнула ярость.

– О, позвольте, сэр. Вы слышали, что сказала дама? – начал Кенан.

– Мистер Милрой, – решительно заговорила Уинни, в ее голосе прозвучал упрек. – Кажется, сэр, вы хотели пригласить меня на танец?

Черт бы побрал эту женщину! Она что, не поняла, как он мечтал встретиться лицом к лицу именно с этим человеком? А может, и поняла, потому и вмешалась. Он уже чувствовал запах крови Невина, а она пыталась предотвратить скандал.

Скандал.

Кенан повернулся к Невину спиной. Он слегка пожал плечами, ясно дав понять, что не боится нападения сзади. И пристально посмотрел на мисс Бедгрейн. Красавица так сильно сжимала веер своими нежными пальцами, что казалось, он вот-вот треснет. Выражение ее лица красноречиво говорило о том, как она взволнована и умоляет его принять ее игру.

Милрой заметил, как перешептываются окружающие, ожидая, как он поступит. И не стал прятаться за любезностью, за женской юбкой.

– Мои извинения, мисс Бедгрейн.

Девушка откашлялась. Заметила, что они оказались в центре внимания.

– Наш танец, мистер Милрой. Вы обещали мне танец.

– Сожалею, что мы не поняли друг друга. Я вам ничего не предлагал.

Вокруг послышались смешки, Уинни побледнела от такого унижения.

Лотбери кашлянул в руку.

– Хм, Милрой.

Пальцы у Невина скрючились, как у зверя, готового к прыжку, но он не шелохнулся.

– Ублюдок, – чуть слышно пробормотал он.

Мисс Бедгрейн посмотрела Милрою в глаза. Но что бы она в них ни искала, она этого не нашла. Девушка опустила ресницы, но лишь после того, как Кенан заметил набегавшие слезы.

– Ах. – Она облизнула губы – слова застревали в горле. – Как я ошибалась. Джентльмены, извините меня. Сожалею, что мое присутствие помешало вам превратить бал в турнир. Желаю всем приятного вечера.

Высоко держа голову, с грацией и достоинством королевы она пробралась сквозь толпу гостей, с болью в сердце осознавая, что все над ней потешаются.

Кенан вовсе не хотел унизить ее. Злость и гордость заставили его задеть ее чувства. От досады мужчина провел рукой по волосам. Броситься следом? Нет, это все только усложнило бы.

Невин подошел к боксеру. Они были почти одинакового телосложения. Невин заговорил низким голосом, так, чтобы его мог слышать только Кенан:

– Я бы вызвал тебя на дуэль за то, что ты так обидел мисс Бедгрейн. Но дуэли – привилегия джентльменов. Мы оба знаем, ты не из их числа. – Отчитав Кенана, аристократ уничижительным взглядом упрекнул и Лотбери. – Милорд, на вашем месте я бы тщательнее выбирал друзей. – И поспешил за мисс Бедгрейн.

Взглянув на друга, Кенан понял, как он упал в глазах маркиза.

– Я потерял голову. Я ублюдок, как меня и назвал Невин.

Лотбери покачал головой:

– Думаю, она поступила смело, отдав предпочтение вам, а не человеку, который намерен жениться на ней. – Он смотрел на танцующие пары и не заметил разочарования в глазах Кенана. – Посмотрим, что будут говорить завтра. Возможно, еще остался шанс ввести вас, друг мой, в светское общество.

Кенана мало заботило, что о нем думают люди. Но его взволновало выражение лица мисс Бедгрейн, когда та увидела, что оказалась в неловком положении. Милрой ни на миг не поверил, что эта красавица расстроилась из-за того, что он отказался с ней танцевать.

Кенан пробежал взглядом по гостиной в поисках ее розового платья. Впечатлительная, она, наверное, скрылась где-нибудь в уединенном месте, где можно поплакать.

И тут он увидел девушку. Она стояла у дверей, ведущих в сад. Кенан вытянул шею, стараясь разглядеть, кто преградил ей дорогу. Перед ним мелькали танцующие пары, заслоняя ее фигурку.

Танец закончился, когда его терпение было на исходе. Милрой уже был готов нарушить данное себе слово и пойти за ней. Однако, увидев, что рядом с ней не кто иной, как Невин, боксер застыл на месте как вкопанный и невольно заскрипел зубами. Когда же они вместе вышли в освещенный факелами сад, он подался вперед. «Значит, Невин положил глаз на мисс Бедгрейн. Что ж, – мрачно отметил он, – честолюбивая леди не откажется от состояния графа, будущего герцога». К несчастью для нее, Невин – настоящая свинья, он это знал как нельзя лучше, но не мог предостеречь ее. Не сейчас.

Смирившись с необходимостью постоянно отвергать мужчин в этот вечер, Уинни надеялась, что лорд Невин поймет ее намек и оставит ее одну в саду. Девушка присела на каменную скамейку у большого неглубокого пруда. Мерцающие огни факелов создавали спокойную обстановку для раздумий.

– Уинни.

Она топнула ножкой по гравию.

– Вы всегда так настойчивы, лорд Невин, или просто не расслышали? – поинтересовалась она.

Зашуршал гравий – мужчина подошел ближе. Она встала, чтобы уйти от него и избежать неловкости, которую почувствовала в гостиной.

Невин остановил ее, прикоснувшись.

– Пожалуйста. – Он жестом предложил ей сесть обратно на скамейку и сам присел рядом. – Вы просили меня подождать, но у меня не хватило терпения. Я должен кое-что объяснить. – Лорд Невин уставился на воду, от которой исходило умиротворение.

– Вы слишком самоуверенны, если считаете, что я обязана выслушивать вас или что это может быть мне интересно.

Она лгала. За последние полгода между ней и этим дамским угодником установилось вынужденное перемирие. К своему удивлению, Уинни открыла для себя человека умного, с хорошим чувством юмора, совсем не похожего на поверхностных людей. Но она не могла признаться в этом отцу, так как чувствовала, что испытывает нежность к неподходящему человеку – человеку, которого никогда не примут.

– Почему вы разговаривали с Милроем? Не моргнув глазом Уинни ответила:

– Лотбери представил нас друг другу. Не вижу в этом ничего дурного.

– Вот как? – спросил Невин, хотя ему и не нужен был ответ. – Каким-то образом Милрой узнал, что я питаю к вам определенный интерес, и теперь через вас постарается досадить мне.

– Милорд, что за бредовые фантазии? Мы с мистером Милроем встретились совершенно случайно. – Она беспомощно развела руками. – Лотбери сказал, что этот человек первоклассный боксер. А здесь… видимо, просто наслаждается славой и связями, которые получил благодаря своим победам.

Она не могла понять, с чего лорд Невин так взъелся на этого боксера. Даже если бы тот вел себя разумно, она все равно не поняла бы, почему Милрой хотел, чтобы их познакомили.

– Лотбери не умен, – резко заявил лорд Невин. – Слишком много пьет, играет и в долгах как в шелках. Но у него обширные связи в обществе, так что Милрой сделал правильный выбор.

Уголок рта у Уинни поднялся в легкой улыбке.

– Хм. Злоупотребление выпивкой, азартные игры, распутство. Полагаю, эти грехи вам тоже знакомы.

Не поняв иронии, Невин изменился в лице.

– И даже больше, чем вы думаете.

В воцарившейся тишине Уинни подумала об отце. Когда тот увлечен игрой, его лучше не трогать. Возможно, тетушка уже устала и согласилась бы поехать с ней домой. Но для этого надо было вернуться в зал и найти в себе силы выдержать косые взгляды. Уинни поднялась.

Лорд Невин сжал ее руку в своей.

– Обещайте мне… ради нашей дружбы. Держитесь подальше от Милроя.

Это было явно слишком. Она высвободила руку и направилась в дом. У нее и в мыслях не было снова разговаривать с этим боксером. И все же слова Невина прозвучали как приказ, что вывело ее из себя. С какой стати она обязана потакать его прихотям?

Прежде чем Уинни успела войти в гостиную, Невин опять схватил ее за руку. Но это было лишним. Она и так остановилась, как громом пораженная.

Лорд Невин до боли сжал ей руку.

– Черт!

Мистер Милрой сидел рядом с ее тетушкой Молли и что-то нашептывал ей на ухо. Та, засмеявшись, погладила его по щеке.

Уинни уже не пыталась вырваться из рук Невина. Она вскинула голову и устремила взгляд своих холодных зеленых глаз прямо на него.

– Забудьте свои клятвы и предостережения. Этот человек любезничает с тетушкой Молли. Чем он опасен для моей семьи? Что он вам сделал?

Длинные белокурые волосы Невина блеснули в свете свечей, когда он наклонился к ней. Одна прядь выбилась и легко коснулась виска Уинни.

– Кенан Милрой жаждет уничтожить мою семью. Он готов на все ради этого. Не поддавайтесь на его обаяние.

Обаяние? Этот человек унизил ее в присутствии гостей. Все же она верила утверждению Невина о том, что Милрой безжалостен. Она видела искаженное яростью лицо, когда он оттащил от нее Эггера, и была свидетелем жестокости, с которой он наказал негодяя за преступление.

– С чего вы все это взяли?

Лорд Невин посмотрел на Милроя, который продолжал кокетничать с ее тетушкой, и сквозь зубы проговорил:

– Он мой сводный брат.

Глава 5

Кенан поднимался за слугой по лестнице, ведущей в гостиную миссис Молли Бедгрейн. Он сам не мог бы сказать, зачем он здесь. Два дня назад на балу у Ламли эта дама настоятельно просила представить их друг другу.

– Это вы тот самый джентльмен, что так грубо отказался танцевать с моей племянницей? – осведомилась она и окинула его острым взглядом.

– Да, мэм.

Он ожидал, что она прикажет слугам попросить его выйти. Но к удивлению Кенана, дама откинула голову и рассмеялась до слез. Успокоившись, она подалась вперед и пошлепала его по щеке.

– Мистер Милрой, клянусь, что никто из поклонников Уинни не обращался с ней таким образам. Уверена, она еще долго будет помнить вашу выходку!

Если она имела в виду, что Уинни никогда не простит его, то это точно, подумал Милрой.

Оказалось, что миссис Бедгрейн совершенно не похожа на тех представителей высшего общества, которых он встречал прежде. Восседая на стуле, обитом вышитой золотом голубой тканью, она притягивала к себе гостей бала жизнерадостной улыбкой и забавными историями своей юности. Каждого нового человека в своем окружении Молли называла милым другом, и ее неподдельный восторг просто очаровывал, так что отказаться от приглашения навестить ее было просто невозможно.

– Хорошо, что вы пришли, мой мальчик.

Миссис Бедгрейн, прихрамывая, подошла его поприветствовать. На ней было скромное серое платье с белыми кружевами на рукавах и по подолу юбки.

– Мадам, вам нездоровится? Я мог бы зайти в другой раз…

– Нет, нет. Это старые болячки. Не беспокойтесь. – Она за руку провела его в гостиную. – Я рада, что вы приняли мое приглашение. Я тогда подумала: вы согласились, только чтобы не расстраивать старую женщину.

Устроившись на диванчике, куда ему предложили сесть, Милрой снял шляпу и положил ее на колени.

– Не могу согласиться, миссис Бедгрейн. Такая красивая женщина, как вы, не имеет возраста.

Быстрыми пальцами она поправила свой кружевной чепчик, который на неискушенный вкус Кенана показался милым.

– Для вас – тетушка Молли. Смотрю, ваша матушка хорошо вас воспитала.

Даже спустя столько лет от случайного упоминания об Эйдин Милрой у Кенана все переворачивалось внутри. За многие годы он научился скрывать свои чувства. Такая женщина, как тетушка Молли, никогда бы не поняла двойственности натуры его матери, способной и на сострадание, и на вероломство.

– Я потерял мать, когда мне было тринадцать. Миссис Бедгрейн поспешила сказать:

– О Боже. Простите мою бестактность. Я пригласила вас не для того, чтобы бередить старые раны.

Кенан пристально посмотрел на нее.

– Так зачем вы меня пригласили?

– Тетушка Молли, – донесся снизу женский голос. За дверью гостиной кто-то разговаривал. Должно быть, слуга открыл дверь, чтобы впустить еще одного гостя. Или гостью.

Уинни Бедгрейн…

Кенан и миссис Бедгрейн встретились взглядами. «Хитрая старая сводница», – подумал молодой человек, даже не пытаясь скрыть усмешку.

– Ваша племянница была не в восторге, когда я вертелся вокруг вас на балу у Ламли. Что она подумает, увидев нас вместе в этой комнате?

Молли чихнула в носовой платок и спокойно проговорила:

– Уинни рассердилась оттого, что вы так странно себя повели, она имеет на это право. Однако с годами у меня прибавилось не только морщин и седых волос. Я вижу то, чего вы, молодые, не замечаете. Может, вы и дерзки, но вам это простительно.

Милрой не удержался:

– А как же лорд Невин? Тетушка Молли наклонилась вперед.

– Я предпочла бы вас для своей племянницы, – призналась она, довольная, что ей удалось устроить эту встречу.

«Забавно», – подумал Кенан, устраиваясь так, чтобы видеть, как отреагирует на его присутствие мисс Бедгрейн. Это было нечестно с его стороны, но ему нравилось заставать эту девушку врасплох…

– Может, ее нет дома?

Поднявшись почти до конца лестницы, Уинни остановилась подождать своих отставших подруг Амару и Брук.

– Амара, входная дверь открыта, слуги куда-то подевались. И зачем тете приглашать меня и исчезать, не сказав ни слова?

Брук пожала плечами.

– Я давно не видела твою тетушку. Все же в ее возрасте ум… э-э… ослабевает. Она просто могла забыть.

– Возможно, – согласилась Уинни, хотя Брук ее не убедила. Не дождавшись подруг, девушка постучала в дверь гостиной.

– Входи, дорогая, – отозвалась Молли.

Уинни вздохнула с облегчением при звуке тетушкиного голоса: ничего не случилось. Тетушка в порядке. Во всяком случае, миссис Бедгрейн не лежала у подножия лестницы со сломанной ногой, как это было девять месяцев назад.

– Добрый день, тетушка Молли. – Уинни распахнула дверь. – У меня для тебя сюрприз. Посмотри, кого я… – И осеклась, увидев, что в гостиной ее тетушки как ни в чем не бывало сидит этот человек.

Молли махнула платочком, подзывая племянницу к себе:

– Как видишь, дорогая, у меня тоже для тебя сюрприз. Тихо ахнула Амара. На бал мисс Клейг приехала позже основной массы гостей, но поделиться с ней случившимся были готовы толпы сплетников.

– Леди А'Корт и мисс Клейг. – Тетушка оперлась на подлокотник кресла, чтобы встать. Уинни хотела ей помочь, но та покачала головой в знак отказа. – Не разогнусь, если буду долго сидеть. Лорд Типтон предупреждал, что так будет. Если не заботиться об этой старой ноге, я до конца дней своих буду прикована к постели.

С каждым шагом ее движения становились свободнее. Молли обняла каждую гостью, прежде чем сесть обратно в кресло. Мистер Милрой протянул старой даме руку и помог сесть.

– Присоединяйтесь к нам, мои милые. – Тетушка Молли положила руку на сердце. – Боже мой, такому собранию не мешало бы подкрепиться. Уинни, позови Аберли.

– Он в доме? Он не открыл нам дверь.

– Наверное, опять заснул в кладовой, – пробормотала Молли, не особенно расстроенная этим. – Полагаю, с подкреплением придется подождать. Уинни, иди присядь на диване рядом с мистером Милроем.

Уинни предпочла бы сейчас побежать и отругать Аберли, который увиливал от своих обязанностей. Но Брук и Амара присели, и ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться желанию тетушки.

– Мистер Милрой, – бурча себе под нос, поприветствовала его Уинни. Избегая его взгляда, она присела.

– Мисс Бедгрейн.

Молодой человек чуть подвинулся, уступая ей больше места, и при этом ботинком задел подол ее платья. Случайность на миг сделала их единым целым. Ее просто поразило ощущение близости этого сильного мускулистого тела.

– Дамы, по правилам хорошего тона мне следовало бы представиться. Мое имя Кенан Милрой.

Отстранившись от всех, Уинни словно издалека слышала, как тетушка представляет ее подруг. Она украдкой взглянула на него. «Что же вы не скажете ни слова об отце, мистер Милрой? Никто не скрывал бы своего родства с герцогом».

Заметив ее взгляд, он кивнул и послал ей едва заметную улыбку. Самонадеянный дикарь! Он был уверен, должно быть, что ее покорила его мужская красота. Уинни сердилась сама на себя, признав, что этот тип действительно неотразим. Она смогла бы обыграть его внешнее родственное сходство с лордом Невином. Увы, за исключением цвета волос, молодые люди не особенно походили друг на друга. Увидев их вместе, она вряд ли предположила бы, что они родственники.

Уинни рассеянно потеребила пальцем нижнюю губу. Его звали Кенан. Это имя вызвало в ее богатом воображении безрассудные образы, которые, ей казалось, можно отнести и к этому человеку.

Мистер Милрой был на пару дюймов ниже своего сводного брата. Но эти дюймы с лихвой восполнены, думала она, вспоминая встречу у канала. Льняная рубашка тогда была расстегнута и открывала на всеобщее обозрение мускулистую грудь. Она в жизни не видела такого совершенства, если не считать мраморных статуй в музеях.

Кому-то его лицо могло показаться таким же тяжелым, как и тело. От суровой жизни, полной ограничений и борьбы, его черты приобрели некую угловатость. Что в нем привлекало, так это глаза. Первое впечатление, когда издалека они показались ей безжалостно черными, было ошибочным. На самом деле у Кенана оказались темно-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. Их бездонная глубина не холодила, а завораживала и возбуждала в ней желание под маской гордости и дерзости разглядеть его душу.

Его одежда была безупречной. Синий фрак оттенял цвет глаз. Из кармашка на жилете тянулась золотая цепочка. Светло-коричневые брюки были идеально отглажены, а рубашка накрахмалена.

Пока Брук рассказывала о своем свадебном путешествии, Уинни продолжала тайком изучать мистера Милроя. Казалось, тот этого не замечал. Увлеченный беседой, он из вежливости поддерживал разговор, задавая ее подруге разнообразные вопросы.

Уинни говорила себе, что проявляемое к этому человеку любопытство для нее всего-навсего способ защиты. Кроме Амары, некоторые детали ее жизни, которые ей удавалось скрывать от семьи, были известны и ему. В тот вечер Милрой настоял на том, чтобы их представили друг другу, и вел себя как настоящий джентльмен, но стоило появится лорду Невину, как он изменился на глазах. Нарываясь на неприятности, Невин мог навредить своей же семье. Возможно, у него были на то свои причины. Вопросы, которые Уинни хотела задать ему, забылись, как только она увидела, что мистер Милрой флиртует с ее тетушкой. Если лорд сказал правду, то он представлял угрозу и для ее семьи.

– Что ты об этом думаешь, Уинни? – спросила тетушка Молли, отрывая ее от размышлений.

Застигнутая врасплох, девушка попыталась вспомнить хоть какие-нибудь моменты их разговора. Ничего. Она молча взывала к своим подругам о помощи. Брук ответила ей сочувственно-ироническим взглядом, мол, придется положиться на интуицию. У Амары на лице отразилось беспокойство. Опустив глаза, Уинни уставилась на собственные руки. Для нее было страшным унижением признать, что все обратили внимание на то, как она рассматривала мистера Милроя. Она бы скорее умерла, чем призналась в этом.

Увидев, что все ждут ее ответа, Уинни пробормотала:

– Я еще не составила своего мнения, тетушка. После такого ответа Амара, казалось, встревожилась еще больше. Брук смотрела на нее как-то странно, тетушка молчала. Уинни взглянула на виновника неловкого положения. Милрой откинулся на спинку дивана, ладонью прикрывая улыбку.

«Фу, как глупо», – подумала она.

– Может, я что-то не так поняла, – проговорила Уинни, надеясь, что так выудит, о чем шла речь.

– Мы обсуждали твоего брата Брока, дорогая, – спокойно объяснила тетушка. – Леди А'Корт рассказывала об опасностях мореплавания. Даже если твой брат выживет после болезни, подхваченной у туземцев, то на пути домой может пострадать от непогоды и пиратов. Я так расстроилась, когда подумала, что он в опасности. Хотела узнать, что ты об этом думаешь.

– Ох! – Уинни потерла переносицу. Она ошиблась: ей, похоже, так и не выпутаться.

Тетушка, сама того не сознавая, пришла ей на помощь:

– Что с тобой, Уинни? Мигрень? – Обратившись к мистеру Милрою, она попросила: – Сэр, потрогайте ей лоб, может, у нее температура. Вдруг опять что-нибудь с желудком, как на прошлой неделе.

Уинни отвела его руку.

– Когда мне понадобится мнение о моем состоянии, я вызову врача, мистер Милрой. – Хорошо, что он не попробовал дотронуться до нее снова. – Тетушка, со мной все в порядке. Правда. Мне просто надо подышать свежим воздухом. – Она поднялась, радуясь, что удастся уйти под этим предлогом и больше не нужно тщетно пытаться влиться в разговор.

– Да, дорогая, прогуляйся по саду, это тебя освежит, – предложила тетушка Молли. – Мистер Милрой, почему бы вам не присоединиться к моей племяннице? Я буду спокойна, зная, что она с вами.

Этого следовало ожидать.

Кошмар! Уинни не выдала своего нежелания оставаться с ним наедине. Она считала себя умной и собиралась отказаться по всем правилам приличия.

– Нельзя же вот так оставлять Брук и Амару, тетушка.

– Что за ерунда, мы очень мило болтаем, – возразила та, не без радости думая, что сумела устроить своей упрямой племяннице романтическую прогулку. – Прекрасно обойдемся без вас… Наслаждайтесь садом. Если встретите Аберли, скажите, чтобы принес чаю и закусок.

Прежде чем Уинни успела придумать другой предлог, мистер Милрой положил руку ей на талию и чуть ли не подталкивал девушку к двери.

Спустились они, не сказав друг другу ни слова. Аберли оказался в передней. Он стоял на стуле и вытирал пыль с рамы одной из многочисленных картин, которыми были увешаны стены. Уинни передала дворецкому инструкции тетушки, отвернувшись от Милроя.

Больше всего она хотела, чтобы тот ушел. Неловкость рассеялась, и в голове прояснилось. Обычно Уинни отказывала навязчивым кавалерам холодным равнодушным взглядом или остроумным словом. Присущее ей в этом мастерство, казалось, оставило ее. Конечно, она винила во всем этого… боксера. Он постоянно выбивал ее из колеи.

– Мистер Милрой, вы не обязаны выполнять все прихоти моей тетушки, – начала она, радуясь, что смогла сказать это спокойным тоном. – Молли часто проявляет чрезмерную заботу. Могу вас заверить, я прекрасно себя чувствую. И не думайте, пожалуйста, что если вы уйдете, то непременно нарушите обещание, данное тетушке.

Двери в сад были открыты. Милрой заметил, как его спутница чуть не споткнулась, и поддержал ее за руку при спуске со ступенек, ведущих к вымощенной камнем дорожке.

Он остановился. Так как он продолжал придерживать ее под руку, Уинни тоже пришлось остановиться. Она глубоко вздохнула, и ее взгляд упал на его грудь. Его тело по-прежнему производило на нее столь же сильное впечатление. Она чувствовала, как близко друг к другу они стоят.

Осознав, что все еще смотрит ему на грудь, девушка поспешно перевела взгляд на лицо. В глазах молодого человека ясно читалось: что-то его сильно забавляет.

– Вы привыкли обводить мужчин вокруг пальца. Ведь так, Уинни?

Формальности в его речи улетучились вместе с манерами. Зато появился ирландский акцент, правда, едва заметный.

– Вы невежливы, сэр. Мисс Бедгрейн, если не трудно. – Она сказала это так колко, что он не мог не рассмеяться. Нехотя Уинни должна была признать, что ей понравился его смех, хотя, как ей казалось, он вечно потешается именно над ней.

– Спорю, все слабовольные подхалимы, которых вы называете кавалерами, начинают жалеть, что стали за вами ухаживать, как только вы перестаете говорить своим сладким тоном. – Его взгляд просто завораживал. – Вы допустили две ошибки по отношению ко мне, Уинни. Первая: никакой я не джентльмен. Да, конечно, я могу им притвориться, когда надо. Однако чего не дано – того не дано. И вторая: когда слишком много меда, меня тянет на кисленькое вроде сливы.

– Сливы? – повторила она в растерянности.

– Ух, – выдохнул он и наклонился ближе к ее поднятому лицу. – А вы?

Она чувствовала его дыхание на своем лице. Его губы уже почти касались ее губ, прежде чем девушка сообразила, что сейчас произойдет. Очнувшись от его чар, Уинни пригрозила:

– Не смейте меня целовать, мистер Милрой. Вы не только рискуете остаться без губы, потому что я ее вам непременно откушу, но и потеряете доверие тетушки, если я закричу и стану звать на помощь.

Он прижал ее к себе и заглушил возражения поцелуем. От его губ, теплых и упругих, у нее ослабели колени, закружилась голова. Уинни ухватилась за лацканы фрака, чтобы устоять на ногах, но молодой человек отстранил ее. В его глазах померкла игривая искорка. Теперь они загорелись так, словно он что-то задумал. Из-за своей невинности она не могла понять, насколько это может быть опасным.

– О, смею, сливочка моя. – Его дыхание стало неровным. – Я всегда принимаю вызов и никогда не отказываюсь от предложений.

Она все еще чувствовала его, губы дрожали от нежного поцелуя. Самым разумным сейчас было бы развернуться и уйти к тетушке и подругам. Уинни посмотрела на окна и с облегчением увидела, что никто из слуг не подсматривал за ними. Окна гостиной выходили на улицу. Свидетелей их поцелуя не было. Он стал еще одним их общим секретом.

Его пальцы все еще оставались на ее руке. Вдруг ощутив их тепло, ощутив каждый палец в отдельности, Уинни чуть тряхнула рукой, и Кенан отпустил ее. Она почти побежала дальше по дорожке, думая, что в последнее время, когда нужно поступить благоразумно, она выкидывала какую-нибудь глупость. Кроме того, ей нужно было решить, что делать с мистером Милроем.

– Почему вы здесь, сэр? – спросила она, обернувшись. – Только не надейтесь, что я поверю, будто ваше любимое занятие – навещать вдов, чьих племянниц вы намеренно унижаете у всех на глазах.

Он поравнялся с ней. Сняв шляпу, взъерошил себе короткие светлые волосы.

– Нет.

– Что нет? – переспросила она, снова почувствовав, что что-то не так. Может, за ним прилетит дьявол и вернет его в преисподнюю! Что он за мужчина, если таким грубым образом пытается ее соблазнить? И что она за женщина, если поддается?

Уинни с отчаянием посмотрела на него. Думая, что нарушение этикета расстроило ее, он снова надел шляпу и, обвив ее руку своей, повлек Уинни к изгороди. Никто из дома не смог бы увидеть их. Девушка остановилась, отказываясь идти, пока он не ответит ей.

– Обычно люди отвечают на мои вопросы, мистер Милрой. – Он сжал ее руку, но Уинни вырвала ее. – Итак, сэр, почему вы здесь?

– Тетушка Молли смотрит на меня как на одного из ваших ухажеров.

– А вы и не сопротивляетесь, – обвинила она его. – Моя тетушка – добрая женщина. Потеря мужа еще в молодых годах сильно отразилась на ней. Уверена, что такой умный человек, как вы, знал, какие вопросы ей лучше задать и как использовать то, что узнал, чтобы очаровать бедную старую женщину, которая так трепетно относится к безответной любви!

– Очень умно с моей стороны, не так ли? – признал Милрой с воодушевлением. Он подошел к яблоне и поднял голову, чтобы взяться за ветку. Как снег, посыпались белые лепестки, когда мужчина дернул ветку, чтобы проверить ее прочность. – Или было бы умно, подумай я об этом. – В задумчивости он уставился на что-то у нее за спиной. – Скажите, Уинни… Или я должен называть вас иначе?

– Если только вам больше не нужны зубы, – с милой улыбкой предупредила она.

Мистер Милрой улыбнулся и дотронулся до рта.

– Нужны. А знаете, ведь боксеру редко удается сохранить себе зубы.

– Чистое везение, мистер Милрой? Он покачал головой.

– Мастерство, дорогая. – Отпустив ветку, он подошел к скамейке, на которой сидела девушка. Но садиться не стал, а поставив ногу на скамейку, оперся локтем о согнутое колено. – Если учесть то, как мы с вами встретились, Уинни, не понимаю, почему вы все время хотите выставить меня подлецом.

Кенан помолчал, давая ей время вспомнить случившееся. Да и как ей было не вспомнить, когда та кошмарная сцена то и дело вставала у нее перед глазами.

– Не знаю, что вы себе там навоображали, но я-то надеялся, что вы будете благодарны за спасение от негодяя Эггера.

– Так я и была вам благодарна. И сейчас благодарна. – Возбужденная, Уинни стянула перчатку с правой руки и взмахнула ею. – Так поэтому вы расспрашивали обо мне и настаивали на том, чтобы нас представили? Хотели узнать, насколько я вам благодарна? – Она провела пальцем по брови. Ей становилось не по себе, когда она начинала думать о том, о чем не хотелось. – Мой план был четко продуман. Эггер никогда не узнал бы, что мы там были. Но кто-то ему рассказал. Предупредил его. Вы были замешаны в этом? Вы хотели меня шантажировать, надеялись, что я стану платить за молчание? – Она вскочила, отодвигаясь от него.

– Ш-ш-ш. – Мистер Милрой выставил руку, не давая ей убежать. Он тоже отошел на пару шагов назад, показывая, что не собирается трогать ее. – Успокойтесь. У вас слишком богатое воображение, дорогая, и я догадываюсь, кто навел на вас страх. Потому что это уж точно не я. – Он разочарованно выдохнул: – Там был я, Уинни. Человек, который спас вас. Помните? – И опустил руку. Она могла убежать, если хотела. – Чертов Невин, ему дорога в ад, если он забивает вам голову всей этой чепухой.

В глазах Кенана Милроя вспыхнул такой гнев, что у нее мурашки по спине пробежали. Был ли он повинен в том, что их замысел был раскрыт, или нет, но злость его к Невину явно была неподдельной.

– Вы не должны винить своего брата в том, что я о вас говорю, мистер Милрой. Я не кукла, у которой нет своего ума и голоса. Мое мнение – это только мое мнение.

Не обращая внимания на то, что она защищала Невина, Милрой ухватился за два слова, которые подтверждали его подозрения.

– Он рассказал вам о нашем родстве? Невину, наверное, больше ничего не оставалось, как открыть это, чтобы убедить вас, что я опасен. Хотелось бы мне видеть, с каким лицом он говорил это. – Молодой человек вздохнул.

– Он тоже невысокого мнения о вас. – Уинни посмотрела в сторону дома, удивляясь, почему никто не идет за ними. – Послушайте, сэр, ясно, что вы и ваш брат…

– Сводный брат, – холодно поправил он.

– Хорошо, сводный брат, – нетерпеливо исправилась она. – Ваша ссора – это ваше личное дело. Меня больше волнует то, что случилось у канала.

– Если Невин…

Она жестом велела ему не перебивать.

– Лорд Невин ничего не знает о событиях того дня, и я не вижу причин, чтобы ему об этом рассказывать. Вопреки вашему ошибочному убеждению мои мысли и поступки – только мои. – На этот раз она его вела. Вот повернула в сторону, и зашуршала лимонно-желтая юбка с алым подолом в греческом стиле. – Теперь, когда мы разрешили вашу проблему, давайте перейдем к делу, мистер Милрой.

– Не смею вмешиваться в дела дамы, в чьей власти находятся не только ее слова, но и поступки, – усмехнулся он.

– Вы были там, – продолжала она, не обращая внимания на его сарказм.

– Случайно или по приглашению, как вы на это посмотрите. – Он пожал плечами. – Ваша служанка умоляла меня о помощи. Бедняжка чуть не обезумела. Как я мог ей отказать?

Уинни хотела разузнать все.

– До того дня вы с мистером Эггером не встречались? Кенан поморщил лоб.

– Вы используете одинаковое обращение и ко мне, и к тому, кто на вас напал? Понимаю: с ним вы не желаете иметь ничего общего, так почему бы не порадовать меня, называя по имени?

Девушка скорчила гримаску.

– Я так не думаю.

– Это простое имя, правда. Кенан. Произнесите его, Уинни, – попросил он. – Назовите имя человека, который спас вашу честь.

Уинни недоверчиво посмотрела на него.

– Вы примете эту фамильярность как награду за ваш героический поступок?

– Эту или любую другую. Позвольте мне услышать свое имя из ваших уст, – настаивал он.

Ей казалось, что она преступит какую-то невидимую черту, если выполнит эту просьбу. Мистер Милрой умел убеждать.

Отказать своему рыцарю было бы все равно что вонзить меч в его сердце в качестве награды за спасение от негодяя. Девушка боялась, что больше не увидит его, если Лотбери перестанет водить с собой своего любимого боксера.

– Кенан, я обязана вам своей жизнью. Сожалею, что не поблагодарила вас в тот день, но когда я пришла в себя, вас уже не было, – проговорила она, не сказав ничего лишнего.

Он словно ослепил ее своим восторгом, отчего как будто стал моложе. Но широкой улыбкой, которую Милрой дарил ей за выполнение до смешного пустяковой просьбы, он пристыдил Уинни. Он просил немного за риск, если то, что он сказал, было правдой.

Внезапно у нее в голове прозвучало предупреждение лорда Невина: «Он презирает меня и готов на все… Не поддавайтесь его обаянию».

Обаяние. Она-то думала, что этот человек им не обладает. Сегодня он просто заворожил ее. Ему оказалось так легко поверить… А ведь Уинни была проницательна – настолько, что ей уже грозило остаться в старых девах, несмотря на милое личико. Ее отец говорил, что все это ее капризы. Она считала, что кое-что смыслила в жизни и в ухажерах. Правило первое: ищи нечто большее, чем очевидное. Если мужчина хорош собой и отвечает всем требованиям женщины в качестве супруга, то он, скорее, ненавидит животных или имеет кучу детей на стороне. Правило второе: никогда не верь лести мужчины. Никто из джентльменов, которых ей довелось встретить, не тратил времени на сладостные речи, если только ему ничего не было нужно от выбранной им дамы…

Она обернулась на звук женских голосов. Тетушка Молли решила, что пора проверить результаты своего посредничества. Милрой тоже поднял голову, услышав голоса, он понял, что время уединения закончилось.

– Я хочу снова увидеться с вами, – проговорил он серьезно, не заигрывая.

– Почему?

Молодой человек фыркнул и носком ботинка откинул с дорожки камешек.

– Почему? Я не перестаю думать о вас с того момента, как увидел вас борющейся за свою жизнь. Даже когда вы предстали передо мной в чистом нарядном платье, с высоко поднятой головой, когда все в вас говорило, что вы королева, мои чувства к вам не изменились.

Прежде чем Уинни успела спросить, почему из-за ее нарядной одежды на балу его чувства должны были измениться, Кенан дотронулся до ее щеки, не дав ей сказать ни слова. Солнце светило ему в лицо, отчего капельки испарины у него на лбу блестели, словно застывшие снежинки на стекле. Силы небесные! Этот человек одним ударом обратил в прах ее нерушимые правила.

Ее тетушка и подруги были уже близко.

– Обещайте, что примите меня, Уинни! Она подняла тонкие брови.

– А если я откажусь?

Он провел рукой по ее локонам, и на пальцах осталась пара волосков. Но вместо того чтобы стряхнуть их, Кенан положил их в карман жилета. Он помахал приближающимся дамам.

– Откажете человеку, который спас вас от негодяя? Уверен, если рассказать об этом Л отбери и его друзьям, они будут убиты вашей неблагодарностью.

Лорд Невин был прав: этот кошмарный тип ни перед чем не остановится, пока не добьется своего!

– Как вы смеете меня шантажировать, сэр?

Его взгляд жег ей губы. Уинни ничего не могла поделать: она тоже помнила их поцелуй.

– Мы оба знаем, что будет, если вы бросите мне вызов, Уинни. – Его бездонные темно-голубые глаза встретились с ее глазами. – Почему-то, – прошептал он только для ее ушей, – мне кажется, что никто из нас не сможет этого предотвратить.

Глава 6

Рей Фокс, герцогиня Рекстер, одетая в утреннее муслиновое платье в кремово-серую клетку, присоединилась за столом к мужу с сыном.

– Доброе утро, мама, – поздоровался с ней Дрейк и уставился в газету.

Она любовалась красивым профилем сына. За последние годы он сильно повзрослел, превратившись из ее единственного ребенка в мужчину. Она мечтала 6 внуках, которых он ей подарит, чтобы уйти в них и не вспоминать о прошлом.

Муж, казалось, не замечал ее присутствия. Глаза его покраснели (он почти не спал), похоже, ему было плохо после вчерашнего кутежа. Герцог откусывал с вилки сардельку и мрачно жевал. То, что он не обращал внимания на жену, было не ново.

После двадцати девяти лет совместной жизни вместо любви и уважения, о которых она мечтала невестой, в их доме царили безразличие и равнодушие. Вскоре после рождения Дрейка герцогиня поняла: в сердце мужа для нее места нет. Однако она была не из тех добродушных женщин, которые мирятся с обидами и изменами. Когда-то понадобились настоящая сила и изобретательность, чтобы заставить такого распутника, как Рекстер, жениться на ней. В отношениях с мужем Рей всегда рассчитывала только на себя, и в эти моменты чувствовала, что она что-то значит. Слуга поставил перед ней тарелку и налил в чашку горячего кофе. Но ей не было никого дела до завтрака. Едой и приборами она лишь занимала руки.

– Вы обещали, что мы съездим к Графтонам, Рекстер, – мягко напомнила герцогиня.

Что-то в тоне жены, очевидно, насторожило герцога. Он сменил свою вялую позу, раздраженно посмотрел на нее и моргнул, думая, как от нее избавиться.

– Я был занят, мадам.

Пьянство, карты или очередная любовница могли погубить его. За все эти годы острота боли от обид притупилась. Рей никогда не требовала объяснений. Ложь обычно жалила сильнее, чем правда. Несмотря на все, оставив обиды, она хотела поговорить о том, в какое положение они попали. В конце концов, во всем была только его вина.

– Уже поползли слухи. Боюсь, всплыл один из ваших грехов, герцог.

– Что? – Он наставил на жену вилку. – Опять вы про эту певицу? Я же говорил вам: как и многие другие джентльмены, которые видели ее выступление, я нанес ей визит, чтобы высказать восхищение ее… ну, ее талантом. И ничего больше, что бы там ни болтали.

Певица. Актриса. Официантка. Проститутка… Их было столько, что имена уже не имели значения.

– Я не о вашей канарейке говорю, Рекстер, – сквозь зубы проговорила Рей. – Я о той несчастной, что родила вам ублюдка. Вы еще помните ее, или же у вас все перемешивается, когда вы напиваетесь?

Рекстер задумался. Когда-то жена считала, что его темно-голубые глаза душевны и поэтичны. Она была ослеплена его титулом, покорена обаянием и не замечала его бездушной натуры. Рей взглянула на сына. Казалось, тот не прислушивался к разговору. Дрейк был погружен в газету и так крепко ее держал, что пальцы побелели.

– Эйдин Милрой. Ирландка. Неплохая актриса, но Боже, что за лицо, – вспоминал он, вздыхая. – Столько лет ее не видел.

Не отрываясь от газеты, Дрейк сказал:

– Неудивительно, отец. Она умерла.

– Умерла? – Словно услышав горестную новость, герцог прижал пальцы к глазам и провел ладонями вниз по лицу. – Ах, да. Эйдин. Эти годы. Я иногда забываю.

– Вы уже забываете женщин, с которыми спали на прошлой неделе. Что же так беспокоиться из-за той, что умерла пятнадцать лет назад, – съязвила Рей. Ей не понравился отсутствующий взгляд мужа. – Что действительно должно беспокоить нашу семью, так это ее ублюдок.

– Кенан? Этот мальчик безобиден. – Герцог снова сосредоточился на еде.

Но Рей была настойчива: она поймала взгляд мужа и наклонилась вперед.

– Тот мальчик уже мужчина, Рекстер. Его больше нельзя сбрасывать со счетов, если его принимают в светском обществе!

Дрейк перестал притворяться, что читает, и отложил газету. Погладив край тарелки, он сказал:

– Его поддерживает Лотбери. И другие тоже. Успех Милроя на ринге и его случайное родство с нашей семьей открывают перед ним многие двери. Хозяйки не могут устоять перед его дурной славой и памятью о давнем скандале.

Из всех грехов Рекстера связь с Эйдин Милрой Рей считала наихудшим, просто непростительным. Может, с ее стороны было эгоистично обвинять покойную. Но, в конце концов, герцогиней стала Рей.

Несмотря на это, пока она мечтала о красавце герцоге, который должен был принадлежать только ей, Рекстер безрассудно посеял свое семя в актрисе. Разъяренная, но уверенная, что только она выносит ему наследника, она поддалась на его соблазн.

И не просчиталась. Рей подозревала, что Рекстер влюбился в эту ирландку, тогда как с ней, его женой, оставался лишь из чувства долга.

Все же она обладала неоспоримым преимуществом: ее отец был графом. Если Рекстеру было все равно, с кем спать, то титул требовал большей разборчивости при выборе жены. Герцог слишком любил пожить в свое удовольствие, чтобы упустить неплохой годовой доход, который принес бы ему этот брак. Он был не первым, кто по молодости из-за денег совершил такой грех.

Эйдин Милрой первая родила Рекстеру сына. Но через три месяца Рей отняла у нее победу.

Теперь, спустя все эти годы, незаконнорожденный добился невозможного, и его приняли в обществе. Чтобы защитить себя и свою семью, Рей была готова на все. Даже раздавить еще одного из Милроев.

– Лотбери – ребенок, – усмехнулась герцогиня. – А остальные просто стадо овец. Имя Рекстеров имело некоторое влияние.

– И сейчас имеет, – проговорил муж сквозь зубы.

– Тогда не составит труда показать этому выскочке, где его место. – Она украдкой взглянула на Дрейка. Напряженный, молодой человек сидел на стуле со сжатыми кулаками. – Ах, да. Вот еще что. Поговаривают, что вчера днем мистера Милроя принимала у себя миссис Молли Бедгрейн. Думаю, ее племянница, мисс Бедгрейн, тоже там была.

Когда Дрейк вскочил из-за стола, герцогиня решила, что милая семейная беседа удалась. Отбросив стул в сторону, Дрейк ушел, не сказав ни слова.

Кенан вошел в «Веселую обезьянку», небольшую таверну на улице Святого Мартина, недалеко от Файвз-Корт. Перед этим он ходил с Лотбери на тренировочный матч между третьесортными боксерами. Увлеченный маркиз уже мечтал нанять Джона Джексона по прозвищу Джентльмен. К его глубокому разочарованию, Джексон так и не появился. День окончательно был испорчен тем, что у Лотбери украли золотой портсигар. Сочувствуя ему, но не в настроении выслушивать, как он будет плакаться ему из-за своей безделушки, Кенан решил найти себе более приятное общество. В углу за столиком он заметил Голландца.

– Ба, кого я вижу, наш расфуфыренный боксер! Надеюсь, Милрой, это незаразно, – рассмеялся Голландец. Он осушил кружку пива и стукнул ею по столу, чтобы официантка принесла еще.

– Я понял, что быть богатым недостаточно. Выглядеть богато, пахнуть богато… – Милрой нагнулся поближе к Голландцу и сморщился. – Боже, старик, будешь пахнуть по-человечески, не будет отбоя от женщин. Когда ты мылся в последний раз?

Тот ухмыльнулся:

– Женщины меня и таким любят. Правда, Мэри? – И шлепнул официантку по заду.

– Мэг, старый пьяница. – Поставив им два пива, она быстро ушла.

Мужчины засмеялись.

Кенан взял свою кружку и чокнулся с другом.

– Да, зачем менять то, что хорошо срабатывает? Стоит только тебе войти, женщины сразу задирают юбки.

– Кстати, о женщинах. – Голландец нагнулся к Кенану и потрогал материал его костюма. – Хочешь покорить какую-нибудь красотку?

Боксер откинулся на спинку стула и сделал глоток пива.

– Нет. Я встречался с Лотбери в Файвз-Корт. У него стащили портсигар. – Кенан пожал плечами. – Он чуть не разрыдался, когда представил, как какой-нибудь воришка наслаждается его табаком.

– Вот уж неприятность, – кивнул Голландец. Потягивая пиво, он задумчиво смотрел в кружку. – Оно того стоит, Кенан? Одежда, новое жилье, лоск, высокомерные павлины вместо друзей?..

– Я чемпион, Голландец. И всего лишь наслаждаюсь своими наградами, – сказал Милрой, самодовольно усмехнувшись. – Мозги, которые мне еще не до конца выбили, сослужили мне службу. Деньги заработаны честным трудом. Какую-то часть я вложил в акции, на остальные играл в карты. И то и другое принесло неплохие доходы.

Скрестив на старом деревянном столе свои сильные руки, его друг поднял черные брови и серьезно посмотрел на Кенана.

– Вот ты и богат, Безрассудный Милрой. Поднимаю эту кружку за чемпиона. Но скажи мне, это действительно изменило их отношение к тебе? – Он кивнул в сторону двух молодых джентльменов, которые и не подозревали, что о них говорили на другом конце таверны. – Для таких, как они, ты останешься изгоем. Даже хуже – ублюдком, незаконнорожденным.

– Но не чьим-то ублюдком, – поспешил напомнить Кенан.

– Рекстер отказывается признавать тебя, старик. Наслаждайся тем, что тебе приносит твое золото. Ты это заслужил. Но не обманывай самого себя и не думай, что можешь стать одним из них. Сильные мира сего будут только рады показать тебе, где твое место.

Разочарование и дух противоречия разрывали Кенана. Именно потому, что Голландец прав, ему было труднее смириться с этим.

– Слушай. Все…

Кенан не договорил, прислушиваясь к шуму голосов. Столы и стулья отодвигали в стороны, и ему стало не до споров. Он узнал человека, который к нему приближался.

Невин. Что разгневало его сводного брата? Кенан подумал, что знает причину или, вернее, женщину, которая стала причиной этой встречи. Ожидая, пока сводный братец приблизится, он положил ногу на свободный стул.

Невин был не один. Человек, что был с ним, не такой высокий, но крепкий, шел рядом. На его мрачном лице, покрасневшем от напряжения или в пылу спора, выступил пот. Он явно пытался в чем-то убедить Невина, но тот почти не обращал внимания. Обойдя своего приятеля, Невин подошел к Кенану с Голландцем.

– Разве младшие братья так поступают, Голландец? – якобы разговаривая со своим другом, спросил Кенан. – Они обычно берут пример со старших и пытаются им подражать. – Боксер расслабил напряженные мышцы и сделал вид, словно между прочим попивает пиво.

– Ты мне не брат.

Каждое четко выговоренное Невином слово показывало, что он владеет собой.

Темноволосый незнакомец сделал шаг вперед, чтобы снова попытаться решить все миром.

– Ты ничего не докажешь, ввязавшись в драку, – убеждал он. Легкий акцент, с которым он говорил, выдавал его испанские корни. – В мастерстве на ринге Милроя никому не превзойти. Давай уйдем. Как только ты успокоишься, сам поймешь, что я прав.

– Прислушайся к своему другу, Невин, – посоветовал Кенан. – Может, ты и годишься для тренировок, как говорит Джексон, но плясать вокруг ринга в перчатках для защиты своей слащавой физиономии не одно и то же, что встретиться лицом к лицу с чемпионом сезона по боксу. – Он отвернулся он Невина. – Ступай домой, братишка. Или останешься без своего благородного носа. – Кенан допил пиво и поднял кружку, чтобы принесли еще.

– Какая самонадеянность, ублюдок! – прорычал Невин, бросившись на Кенана, прежде чем успел договорить.

Боксер намеренно поддался, чтобы противник протолкнул его к стене. Оперевшись о нее руками и не оборачиваясь, он правой ногой ударил Невина под дых. Упав на стоявший сзади стол, тот с шипением выпустил воздух. В таверне повисло напряженное молчание.

Кенан встал над ошеломленным и разъяренным братом.

– Я смотрю, тебе давно под зад не давали! – Он протянул ему одну руку, а другую сжал в кулак на случай, если Невину еще раз придется напомнить, кто из них старший.

– Иди ты к черту! – Оттолкнув протянутую руку, маркиз встал на ноги. Его друг что-то бормотал, безуспешно подыскивая аргументы, чтобы отговорить Невина от самоубийственной драки. Тогда испанец провел большим пальцем по горлу в знак того, что ему не жить. Пожелав приятелю удачи, он пошел к столику.

Подоспел хозяин, чтобы усмирить разбушевавшихся посетителей. Стулья и столы вокруг них поставили на место. Взволнованная официантка принесла молодым людям пива за счет заведения. Таверна сильно не пострадала, и хозяин вовсе не хотел заострять на происшедшем внимание многочисленных посетителей.

Кенан взял пиво, и на суровом лице появилась циничная улыбка.

– Невин, вот мне интересно. Всю жизнь мы жили в одном городе, и тебе удавалось не замечать моего существования. Что заставило тебя найти меня? Вспыхнуло желание поближе познакомиться с любимым братом?

Голландец неодобрительно фыркнул.

– Кенан, выбить дух из брата будет не так приятно, как ты думаешь.

– Не согласен. И потом, почему ты так уверен, что мне будет неприятно выбить мозги этому щенку?

– Только попробуй, – усмехнулся Невин, подначивая его.

Голландец потер себе больное запястье.

– Если бы у каждого из вас была голова на плечах, вы бы сообразили, что хотите одного – потешить свое самолюбие. С таким подходом оба проиграете!

Кенан посмотрел на него.

– Напомни мне, чтобы я не забыл поблагодарить тебя за безграничную веру в меня, Голландец.

– Ты не так понял, – возразил тот. – Я не сомневаюсь в твоих силах и мастерстве. Я говорю о мишени.

Оскорбленный Невин вскочил.

– Какой-то искалеченный пьяница лезет куда не надо. Да кем ты себя возомнил, чтобы совать нос в мои дела?

Кенан ухмыльнулся, увидев, что его друг пришел в ярость.

– Не обращай на него внимания, Голландец. Ты же знаешь, как для семьи Рекстеров важны кровные узы. – Он схватил Невина за руку прежде, чем тот замахнулся, чтобы нанести удар. Хватка Кенана была стальной, и единственное, что мог сделать Невин, чтобы не позориться, – снова сесть на место. – Голландец, перед уходом ты, наверное, хочешь попрощаться с Мэг.

Воспользовавшись моментом, Голландец нахлобучил шляпу и встал.

– Да, неплохая идея. – Он наклонился и прошептал: – Поосторожнее с этим щенком, Милрой. Мне нравится эта таверна. Но нас сюда больше не пустят, если ты все здесь разнесешь в клочья.

Тряхнув головой, он пошел к официантке.

– Ну вот мы и вдвоем за одним столом и кружкой пива. – Кенан кивнул. Ему показалось забавным, что лишь мощной хваткой он убедил братца, что тому лучше не распускать руки. – Кто бы мог подумать, что после стольких лет вражды мы будем так тесно, так любезно общаться?

Невин извернулся, чтобы освободить руку. Но тут же понял, что он рискует вывихнуть себе запястье.

– Я не стал бы мочиться на тебя, даже если бы ветер дул в твою сторону. С какой стати мне быть любезным?

– Потому что я сильнее, щенок. – Кенан его дразнил. – Это ты меня разыскал. Так почему бы тебе не сказать мне, в чем дело, и не убраться потом восвояси?!

– Хорошо. – Они встретились взглядами. – Сначала отпусти руку.

– Тогда – перемирие. Но учти: следующее твое резкое движение будет последним. Твоему испанскому другу придется тебя выносить.

– Ладно.

Кенан отпустил его. С холодным лицом он смотрел, как Невин разминал затекшую руку.

– Что же привело тебя ко мне? Его брат начал без обиняков:

– В последнее время, куда бы я ни пошел, везде слышу твое имя, везде вижу твое лицо.

– Я же не нарушаю законов, когда прихожу на вечера, куда меня пригласили, или в клуб как гость, – спокойно возразил Милрой. – Мое присутствие может раздражать тебя, но, по правде говоря, ты со своей драгоценной семейкой ничего с этим не поделаешь.

– Можешь так думать, если это тебя успокаивает, Милрой. – Невин встал. – Ах да, предупреждаю. Не приближайся к мисс Бедгрейн. Найди меня, если хочешь. Она ни в чем не виновата.

Слова Невина вывели его из себя. Он совсем не знал Кенана, но все же считал его чудовищем, способным терзать невинных… И он был прав. Милрой безжалостен. Он не остановится перед тем, чтобы использовать мисс Бедгрейн как пешку в своей мести семье Рекстеров.

От этой мысли Кенану стало не по себе, он дернул плечом. Его жизнь, по существу, всегда была борьбой. Будь то борьба за место для ночлега или за кусочек хлеба, чтобы прожить еще один день. Он давным-давно понял, что жалость, порядочность и честность – привилегия тех, кто может себе их позволить. До недавнего времени все эти душевные качества были для него роскошью. Теперь у него появились средства, но не осталось души. Раны еще не зажили, и он был слишком ожесточен, чтобы проявлять великодушие.

– Ты поверишь моему слову, Невин?

– Никогда, – честно ответил тот. – Ведь ты же встретился с мисс Бедгрейн. Она благородное, простодушное создание, которому не понять поступков ничтожества, выросшего в трущобах.

Кенан закрыл глаза, вспоминая растрепанную девушку, боровшуюся в грязи против негодяя, который раза в три был больше ее. И женщину, вкус губ которой узнал в том саду. Дважды этот простодушный ангел нуждался в нем, и каждый раз по-разному. Но он понимал: Уинни откажет им обоим. Он улыбнулся при мысли о ее двуличности. Он знал о мисс Бедгрейн больше, чем его сводный брат. Эта девушка существовала не только в высшем обществе, она знала дорогу и в его мир. Милрой был настолько заинтригован, что не мог не выяснить причины.

– Все мои несчастья от Рекстеров. Невин сжал губы и кивнул в знак согласия:

– Считаю, ты меня предупредил. Теперь договорились? Мог ли он оставить мисс Бедгрейн в покое? Мысли о ней наполняли Кенана страстным желанием увидеть ее. Он часто думал, будет ли их второй поцелуй таким же удивительным. Растает ли это нежное создание в его объятиях, в страстном ожидании ослепляющего пламени, что порождают два сплетенных друг с другом тела?.. Бесполезно отрицать – он был ею очарован. Кенан обернулся к своему сопернику, врагу:

– Признаюсь, мне трудно даже представить, что мы можем до чего-то договориться.

Уинни сделала запись в своем журнале и одобрительно улыбнулась мистеру Джобсу, адвокату, который стал новым покровителем Союза сестер. Взяв серебряную коробочку у него со стола, она присыпала чернила порошком и, наклонив журнал, сдула пылинки со страницы.

– Мистер Джобс, от лица нашего благотворительного общества хочу поблагодарить вас за покупку ячменя и овса. Мы проследим, чтобы все это доставили в работные дома, – пообещала девушка, прикидывая в уме, сколько потребуется людей, чтобы перевезти тяжелые мешки с зерном.

Она протянула руку, и мужчина с готовностью подался вперед, чтобы пожать ее.

– Мисс Бедгрейн, как я мог не выполнить просьбы, которая была так очаровательно преподнесена?

Она изящно убрала руку.

– Боюсь, я осталась бы без работы, если бы в городе жили только щедрые и большой души джентльмены, такие, как вы, мистер Джобс. Доброго вам дня.

У двери топталась Милли. Увидев хозяйку, она оживилась:

– Мисс Бедгрейн, получили вы свое зерно?

Они вышли на улицу. Когда Уинни направлялась к адвокату, светило солнце. Теперь собирался дождь.

– Да, Милли. И даже больше, чем рассчитывала. Если удача и дальше будет нам улыбаться, я попробую попросить папу одолжить нам место на одном из его складов.

– Он скорее задаст вам. И причем не только вам…

– Ерунда! Папа даже поддерживает мою филантропию. Как он говорит, раз или два семья Бедгрейнов тоже оказывалась в беде.

– Носить одежду по моде прошлого года и голодать – не одно и то же, мисс.

– Ах ты, несносный чертенок. – Девушки шли по улице, Уинни игриво толкнула служанку локтем. – Я смотрю, Дженни Эггер повлияла на тебя. – Страшно довольная своей проницательностью, она продолжала: – Расскажи мне еще, Милли. Что было с Дженни, когда она увидела свой новый дом? Мы правильно сделали, что отослали ее за город. Игра ведь стоила свеч, да?

– Да, мисс. Вы бы видели ее худенькое личико, когда мы ехали из города. – Милли подумала, как точнее описать его выражение. – Словно солнце, выглядывающее из-за горизонта на весеннем рассвете! Беспокойство, казалось, уходило вместе с милями. – Ее улыбка растаяла. – Ее отец все еще гонится за ней… во сне. Каждую ночь девочка просыпалась чуть ли не с криками. Мы с Инчем по очереди оставались с ней.

Служанка отстала на пару шагов, пропуская вперед двух важных дам со слугами. Догнав Уинни, она заметила, как хозяйка расстроилась.

– Вам столько пришлось пережить ради нее. Вы так сражались, так боролись.

– Мисс Бедгрейн!

Джентльмен, шедший им навстречу, помахал рукой. У него были серые глаза и прямые черные волосы, обрамлявшие приятное полное лицо.

– Добрый день, сэр. Кажется, скоро пойдет дождь.

– И испортит вашу чудесную шляпку? Небеса не посмеют! – ответил тот непринужденно, но немного льстиво, с точки зрения Уинни.

– Ну, сэр, не такая уж я хрупкая, чтобы не выдержать весеннего ливня. И потом, я думаю, воздух станет чище.

Он не ответил на ее очаровательную улыбку. Подняв голову, глубокомысленно произнес:

– Прошло так много месяцев, а вы не заходили к своему старому другу, мисс Бедгрейн!

Его взгляд и улыбка расставили все по местам, как будто в голове у Уинни сложились кусочки головоломки. Это был муж Брук. Со времени их последней встречи он пополнел, и ему это шло.

– Лорд А'Корт, простите меня. Я такая рассеянная, словно витаю в облаках.

– И думаете, какие туфли и перчатки лучше подходят к какому платью, я полагаю.

«Невыносимый, самонадеянный педант», – подумала она. Как она могла его забыть? Пару раз она принимала его в отцовском доме. Но, узнав о нежных чувствах Брук к графу, Уинни отказалась от его ухаживаний.

– Как ваша супруга, милорд? Передайте благодарность леди А'Корт от моей тетушки за ее визит.

– Непременно. – Какой-то пешеход случайно наткнулся на графа, и тот окинул его сердитым взглядом. – Можно мне полюбопытствовать, мисс Бедгрейн? – Он продолжал, хотя она ничего не ответила: – Жена всегда делится своими заботами с мужем. Она рассказывала о еще одном человеке, который приходил к вашей тетушке. Некий мистер Милрой, кажется.

– Верно. – Уинни удивилась, что Брук рассказала о мистере Милрое. Чтобы не поползли слухи, она специально попросила подруг не обсуждать, как тетушка хотела ее сосватать. Но что Уинни могла знать об отношениях между мужем и женой? Видимо, семья превыше всего остального.

– Жена говорит, что вы подруги и очень близки. Во имя этой дружбы и поскольку ваши братья за границей, считаю своим долгом посоветовать вам не общаться с мистером Милроем. Я знаю, Брук согласна со мной. Человек с его репутацией вполне может ослепить неопытную леди.

– Разве я похожа на девчонку, у которой молоко на губах не обсохло, сэр? Вам не стоило беспокоиться. – Уинни так резко подняла руку в знак того, чтобы он ничего не говорил, что у нее закрутился ремешок сумочки. – Да, мои братья сейчас в отъезде, но мой отец, сэр Томас, способен как следует разобраться с амбициозным охотником за состоянием.

– Я обидел вас.

– Вовсе нет, милорд. Я польщена, даже благодарна вам за совет. В следующий раз, когда увижу вашу жену, поздравлю ее с прекрасным выбором мужа. – И протянула руку, чтобы попрощаться.

По выражению лица А'Корта она видела, что он задавался вопросом, пренебрегают им или нет. Лорд осторожно поклонился.

– Ваш покорный слуга, мисс Бедгрейн. – И ушел, подняв над головой руку, чтобы на шляпу не попадали капли начинавшегося дождя.

Очень странно.

– Кому нужен муж, когда его можно одолжить у подруги? – спросила она во весь голос.

Милли фыркнула.

– Ваш покорный слуга, мисс? – усмехнулась она. – Он не похож на услужливого человека, вы так не думаете?

– Зато многие из моих слуг похожи, – сухо ответила Уинни.

Надежды добраться до дома, прежде чем начнется дождь, не было. Ливень обрушился на землю с сокрушительной силой, превратив все вокруг в размытые пятна. Следуя за Уинни, лакей держал над ней зонт, пока они спешили в дом.

– Мэй, – поздоровалась Уинни с экономкой. Она прошла в холл и встряхнула свои мокрые юбки. – Что творится на улице! Я думала, лошадей смоет.

Милли прошла мимо.

– Я приготовлю горячую ванну, мисс.

– Ничего ты не приготовишь, глупая, – предупредила Мэй. – Я не позволю тебе лить воду на вымытые полы. Иди наверх и сними мокрую одежду, а потом помоги переодеться мисс Бедгрейн. Я скажу на кухне, что нужна вода.

– Спасибо, Мэй. Отец дома?

– Нет, мисс. Он что-то говорил насчет того, чтобы поехать в клуб. Мне прислать поднос наверх или вы спуститесь сегодня к ужину?

Уинни сняла мокрую шляпку и отдала ее Милли, прежде чем та ушла. Вечером отец предпочитал ужинать в клубе. Эта привычка закрепилась годы назад, после смерти жены. Даже выросшие дети не разрушили ее. «Ну и ладно, – подумала Уинни. – Посидеть у камина, почитать книгу этим ненастным вечером тоже неплохо».

Экономка приложила руку ко рту.

– О, мисс, чуть не забыла. Пока вас не было, принесли почту. – Она взяла конверт с серебряного подноса для визитных карточек гостей. – Парнишке, который это принес, было приказано дождаться ответа, но я отпустила его, так как знала, что вас еще долго не будет.

Уинни дотронулась до темно-красной печати. В расплавленном воске отчетливо отпечаталась витиеватая монограмма «КМ». Вскрыв письмо, девушка прочла:

«Мисс Бедгрейн.

Только что один из ваших пылких кавалеров пытался отвадить меня. Думаю, нам надо встретиться, чтобы обсудить наш особый союз. Приходите завтра в три на Парклейн ко входу в Гайд-парк. Не утруждайте себя письмом с отказом. Если вас не будет, я сам приду вас выслушать.

К.»

Уинни смяла письмо в руке. Было легко догадаться, о ком шла речь. Больше всех мистера Милроя недолюбливал лорд Невин. Если у них пока не дошло до драки, то – Уинни нахмурилась – у них хватит ума затеять из-за нее дуэль, если она не предпримет чего-нибудь, чтобы предотвратить скандал.

Обернувшись, она увидела, что осталась одна. Милли ушла наверх переодеваться, а Мэй – на кухню. Дрожа, девушка обхватила себя руками и направилась в библиотеку. Кто-нибудь из слуг мог отнести ее ответ мистеру Милрою. По всей вероятности, он чувствовал, что ему сделан вызов. У нее не было сомнений, что случится беда, если она посмеет пренебречь его просьбой.

Глава 7

Кенан вставил ногу в щель, которую обнаружил в садовой изгороди у дома Бедгрейнов, и легко закинул другую наверх. Изгородь строили для красоты, и чтобы перелезть через нее, особого труда не требовалось.

«Безумец», – решил он, после того как в тысячный раз подумал, что им двигало. Как еще можно назвать человека, который в темноте крадется по саду под окнами красотки? Густой туман, казалось, только придавал драматизм происходящему.

С тех пор как Невин попытался запретить ему встречаться с ней, в душе Кенана росла необходимость видеть ее, говорить с ней. В конце концов, он оказался здесь. Надо же было заявить, что у него есть право защищать ее. Самонадеянный щенок! Сидя на своей благородной заднице, он не выглядел таким уж надменным.

Раздраженный агрессивностью Невина, Милрой послал ей письмо. Его, впрочем, не удивило, что Уинни не ответила. Она даже распорядилась, чтобы прогнали посыльного. Его наблюдения за мисс Бедгрейн доказывали, что эта девица – решительное и смелое создание, она готова сразиться хоть с тремя фуриями, если понадобится. А еще Кенан думал, что она отчаянная. Когда ему начали нравиться эти качества, он понял, что пропал.

Наткнувшись на небольшой куст, молодой человек выругался. Как бы не заблудиться в таком тумане. Надо быть осторожным, иначе наутро Бедгрейны обнаружат в своем саду его тело с разбитой о каменную скамью головой.

В доме вспыхнул свет, просочился сквозь окно. Благодаря этому приглушенному освещению он смог подобраться поближе, вздрагивая от шороха гравия под собственными ногами. Подкравшись к застекленным дверям, он едва не вскрикнул от неожиданности, когда прямо перед ним появилось женское лицо. Он спрятался в темноте, а Уинни распахнула створки.

Она вглядывалась в туман. На ней была домашняя одежда – значит, вечер она решила провести дома. Белый пеньюар на тонких завязочках с кисточками слегка распахнулся, и была видна соблазнительная сиреневая ночная рубашка. Прямые светлые волосы до талии Уинни заплела в косу. Кенан затаил дыхание, боясь малейшим шумом привлечь к себе внимание. Вряд ли она высматривала в темноте что-то конкретное. Взгляд говорил о том, что мысли ее далеко. Наклонив голову, девушка прислушалась. Она слышала лишь стрекотание сверчков и время от времени – лай собак. Резко развернувшись, Уинни направилась в глубь уютной, залитой светом комнаты.

Встав так, чтобы его нельзя было увидеть, Кенан наблюдал, как она зажгла масляную лампу рядом со стулом, что ближе всех стоял к камину. Взяв сиреневую кашемировую шаль в белую полоску, которую она при входе набросила на спинку стула, Уинни села, укрыла ею ноги и стала читать.

Наблюдая, как она наслаждается своим одиночеством, Кенан почувствовал блаженство. Погруженная в книгу, она медленно накручивала на палец выбившийся локон. В этой женщине было все, о чем он только мечтал: красота, ум, смелость, богатство и воспитание.

Пока Милрой обдумывал, как ему завоевать такую женщину, раздался страшный грохот. Из-за густого тумана было трудно понять, откуда именно он донесся, но ясно было, что откуда-то сзади, справа, недалеко от изгороди, через которую он перебрался. Не успел молодой человек шевельнуться, как из дома выбежала Уинни, сжимая в руке саблю.

Он забыл добавить в свой список «отчаянная». Ее храбрость граничила с безрассудством. Испугавшись, что девушка поранит себя, Кенан поспешно подошел к ней. Одной рукой он обхватил Уинни за талию, другой – закрыл ей рот. Как только он коснулся ее, она замерла.

– Выручать вас из беды входит у меня в привычку, – прошептал он ей на ухо.

Слава Богу, Уинни узнала человека, который схватил ее. Она выгнула спину, чтобы не прикасаться к его груди. Игривые нотки, которые она уловила в его тихом шепоте, разбудили ее ярость. Воспользовавшись тем, что мужчина расслабил руку у ее рта, она укусила его в ладонь.

– Эй, полегче! – вскрикнул Кенан, отпустив ее. – Вы что, не узнали меня?

Уинни повернулась к нему лицом. Саблю отца она держала наготове, чтобы проткнуть наглеца насквозь, если тот попытается еще раз дотронуться до нее.

– Я вам покажу! – И ударила его по руке тупой стороной сабли. – Это вам за то, что напугали меня до смерти, неотесанный полуирландец!

– Уинни!

Она занесла саблю, чтобы ударить его снова. Кенан успел отвести оружие. Он застонал от боли, и она застыла на месте.

– Вы распороли мне руку до крови, мисс. – Молодой человек лизнул рану. – Черт, вы так мстите за свою оскорбленную честь, или мне придется лишиться всех пальцев, чтобы отнять у вас саблю?

Уинни не собиралась ранить его. Она хотела лишь сделать Милрою больно. Он выхватил саблю из ее ослабевшей руки и пробурчал что-то про сумасшедших женщин.

– Очень больно?

– Достаточно. А если бы я был вором, глупая? Вы хотели прогнать его этой сабелькой?

– Но вас ведь это остановило, – усмехнулась она, но тут же поняла свою ошибку. Милрой был в ярости и ранен; если она будет подначивать его, то лишь докажет, что сама не в себе. – Пойдемте в дом, – предложила Уинни. – Я обработаю вам руку.

– Минуту. – Он подтолкнул ее к открытым дверям. – Идите. А я сначала все здесь осмотрю.

Уинни не стала возражать, просто пошла и захлопнула двери. Она понимала: он не успокоится, пока не узнает, что это был за грохот. Обдумывая причины, по которым Кенан Милрой мог быть у них в саду, она готовила то, что понадобится, чтобы промыть и перевязать рану. Когда девушка вернулась, он стоял у камина и рассматривал корешок переплета ее книги.

– Кого-нибудь нашли?

– Нет. Это могло быть какое-нибудь животное или прохожий. – Кенан взял книгу. – Что вы читаете?

Гадая, что у него на уме, она осторожно сделала пару шагов.

– «Тадеуш из Варшавы», автор – мисс Портер. Вы читали эту повесть?

Нахмурившись, Милрой бросил книгу на стол.

– Нет. – Ему не понравился ее сочувствующий взгляд. Молодой человек выпрямился. Уинни поставила миску с водой на пол и положила на стол бинты. Он продолжал: – А, вы подумали о моем письме. Грамоте меня научила Бланш. Могу черкнуть пару строк. Этого недостаточно, чтобы написать увлекательную книгу, ведь вам именно такие книги нравятся.

– Бланш? Это ваша мать?

– Нет, подруга. – Кенан подставил ладонь под рану, чтобы кровь не капала на пол. – Ее муж ставил на меня, когда я только начинал драться на ринге.

– А. – Опустившись на колени, Уинни легонько подтолкнула его к креслу. Она взяла его руку и разжала кулак. Сабля поранила все четыре пальца, но порезы оказались неглубокими. – Хорошо. Я боялась, придется вызывать Типтона накладывать швы.

Склоненная голова Милроя была так близко, что его дыхание слегка шевелило ее волосы.

– Типтон? Верно, муж вашей сестры.

Уинни удивилась его осведомленности. Она не думала, что лорд Невин стал бы распространяться по этому поводу.

– Да. Он прекрасный хирург. Я часто помогаю ему, когда он ездит в тюрьмы и работные дома.

– Такие места не для дам, – сказал Милрой, сменяя гнев на милость. – Вашим домашним надо бы преподать урок, как о вас заботиться.

Опустив его руку в теплую воду, она смыла кровь.

– Мистер Милрой, я вижу, вы знаете кое-что обо мне и моей семье. Но вы ошибаетесь.

Уинни вынула руку из воды и с радостью заметила, что кровь почти остановилась. Она дала ему полотенце и велела вытереть руку, а сама открыла баночку с мазью.

– Пахнет неприятно, – призналась она, морща нос. – Типтон очень советует это средство для заживления небольших ран.

Когда она закончила перевязку, Кенан согнул пальцы – посмотреть, как они работают.

– Больно. Голландец огорчится, если рука долго не заживет.

– Полагаю, этот ваш Голландец еще один друг?

Она все собрала, взяла миску, вышла в коридор и оставила на столике, чтобы кто-нибудь из слуг убрал.

Заметив на полу ее шаль, Кенан поднял ее и бережно положил на подлокотник кресла.

– Да, и хороший, – ответил он. – Тоже боксер. Я встретил его, когда сам только начинал и махал кулаками больше от злости, чем от умения боксировать. – Милрой тряхнул головой и усмехнулся, о чем-то вспомнив. – В первом же бою я получил в лицо, был сломан нос. – Он слегка потер то самое место. – Боже, я обезумел! Из носа ручьями текла кровь, но за десять минут я его уложил. С тех пор мы друзья. – Он постучал себя по носу. – И никто больше со мной такого не проделывал.

Уинни взяла один из графинов отца. Милрой рассуждал о насилии с увлеченностью, которая была ей непонятна. И все же этот человек ей нравился. Сидя перед камином в черных брюках и пальто, с шарфом на шее, он выглядел как любой другой джентльмен их круга. Однако между ними, словно глубокий овраг, легли различия.

Уинни повернулась к нему с бокалом в руке.

– Самое лучшее папино укрепляющее средство, – ответила она на незаданный вопрос. – Коньяк. Кажется, контрабандный, хотя папу хватит удар, если я вслух осмелюсь высказать свои подозрения. – Милрой взял у нее бокал. Взгляд девушки упал на повязку, которая напомнила ей, что она натворила.

– Не беспокойтесь, Уинни. Порезы заживут. – Его усмешка согрела ее, будто это она выпила французского бренди. – Только неотесанный полуирландец, как последний болван, мог схватиться за лезвие.

Она не стала с этим спорить.

Ее собственные руки были оголены до локтей – Уинни завернула рукава, когда обрабатывала рану. Спуская их, она думала, как наилучшим образом начать разговор, чтобы выяснить то, что ее интересовало.

– Мистер Милрой…

– Кенан, – поправил он ее. – Я пролил за вас кровь. По крайней мере, могу рассчитывать услышать свое имя из ваших уст.

Она ответила на его улыбку своей, чуть заметной.

– Кенан, зачем вы здесь?

Глаза у него прямо-таки зажглись.

– А разве не ясно? Вы не ответили на письмо, велели слугам вышвырнуть посыльного на улицу. Неужели вы не подумали, что я явлюсь узнать, в чем дело?

Огонь камина отражался в его темно-голубых глазах, но это был холодный огонь. Красивые сильные черты, которые подчеркивала игра теней и света, создавали странное чувство, что она разговаривает с ночным созданием из преисподней, а не с живым человеком. Человек или дьявол, Уинни была настороже. С ничего не выражающим взглядом она уселась в кресло напротив.

– Мистер Милрой, меня не было дома весь день. Экономка отпустила посыльного, потому что не знала, когда я вернусь. Она сразу же вручила мне ваше дерзкое письмо.

– Я был дерзок? Вы должны простить меня. Такому человеку, как я, столькому надо научиться, – насмешливо признался Милрой.

Уинни поерзала в кресле. От напряжения руки сжались в кулаки.

– Хорошо, я готова сделать вам поблажку, – съязвила она. – Если кто-то упорно старается демонстрировать всем и каждому, что он незаконнорожденный, ему, конечно, трудно отказаться от этой привычки!

На миг затаившись, как змея, мужчина вскочил, схватил ее за руку и поднял из кресла.

Стоя на цыпочках, Уинни почувствовала, что ее охватил ужас, стало тяжело дышать.

– Маленькая обманщица.

Такое обвинение окончательно вывело ее из равновесия.

– Что?

Его хватка ослабла, и она опустилась на всю ступню. От вынужденной близости к нему у нее так забилось сердце, что Уинни испугалась: вдруг Милрой услышит, как оно стучит.

– Вы… – прошептал он. И она подняла глаза. – Я слышал, как о вас говорили. Мужчины мечтают о вас… представляют себя на месте того, кто может дотронуться до вас, поцеловать вас.

Его губы были совсем близко к ее губам. Интуитивно девушка приподняла подбородок для поцелуя и замерла в предвкушении, хотя с желанием неотступно боролся страх.

Он не мог оторвать глаз от ее рта, но все же не касался его.

– И все задаются вопросом: почему никто не может добиться Уинни Бедгрейн? Многие предлагали ей руку и сердце, клали к ее ногам свое состояние, а она всем отказывала. Почему?

Он тряхнул ее, заставляя посмотреть на него. Но ей хотелось смотреть куда угодно, но только не на него. Она отлично знала, что о ней говорят. Кто-то считал, что она слишком разборчива. Другим думалось, что все дело в гордости, так как она, без сомнения, была унижена тем, что первой замуж вышла ее младшая сестра. Но никто даже в ее любимой семье не догадывался об ужасной правде.

Уже два сезона Уинни не знала, куда деться от лорда Мидлфела, мистера Диго, мистера Тери и мистера Эстхилла. Эти искушенные, пресытившиеся джентльмены из высшего общества ради развлечения держали пари на ее добродетель.

Уинни не хотела никому об этом рассказывать, – во-первых, из-за недоверия, во-вторых, от стыда. Ловеласы были хитрыми, иначе Типтон вместе с ее отцом давно стрелялись бы с ними. Доказательств их вины не было, да и публичное обвинение ей ничего не дало бы. Игра настолько затянулась, что Уинни уже не отличала искреннего чувства от искусно завуалированного вероломства, поэтому девушка и старалась держаться подальше от всех мужчин.

– Вы знаете ответ. – Она слегка прикусила нижнюю губку. – Я слышала все эти сплетни, сэр. Говорят, что мужчина, который ляжет со мной в постель, проснется замороженным. – На глаза ее набежали слезы. – Удивляюсь, что вы решились дотронуться до меня. Не боитесь обжечься о лед? – И попыталась выскользнуть у него из рук, но напрасно. От беспомощности и отчаяния она ударила молодого человека.

– Спокойно, дикарка.

Кенан крепко обнял ее, прижав руки, так что Уинни не могла двинуться, и приподнял так, что ноги ее не касались пола.

– Опустите меня!

– Да, ваше величество. Все, что пожелаете. – Он рухнул в кресло, увлекая женщину за собой. Едва Уинни открыла рот, чтобы закричать, как он пресек ее намерение поцелуем. Когда Милрой откинулся, в его темно-голубых глазах горело нечто иное, чем отражающееся пламя камина. – Не имею ничего против того, чтобы девушка кричала в свое удовольствие, – сообщил он, посмеиваясь над ее тщетной попыткой расцарапать ему лицо, и добавил, увернувшись: – Если вы закричите, то все ваши домашние увидят, как вы предаетесь наслаждению на коленях у мужчины. Что на это скажет ваш многоуважаемый отец?

– Исчадие ада, – прошипела она сквозь зубы.

– Согласен, моя сливочка. Уинни ударила его головой в грудь.

– Было безумием послать вам письмо, в котором я соглашалась встретиться с вами у парка. Я хотела предотвратить дуэль между вами и лордом Невином. Вместо этого я… наглец!

Удивленный, он взглянул ей в глаза.

– Вы хотели завтра встретиться со мной?

– Я ведь объяснила, меня не было дома. Я послала к вам лакея с ответом. Вы не получили письмо?

– Нет. – Он прильнул к ее волосам и вздохнул. – У меня были дела.

– В таком случае… – раздраженно заметила Уинни, не смягченная его нежностью (она сидела у него на коленях, как какая-нибудь распутная женщина, впрочем, с ним такое, видимо, далеко не в первый раз). – В таком случае вы сделали бы мне большое одолжение, если бы сожгли мое письмо! Вы с лордом Невином можете изрешетить друг друга. Мне больше не жаль ни одного из вас.

Милрой усмехнулся и прижался щетинистым подбородком к ее виску.

– Вы спрашивали, обожгусь ли я, если дотронусь до вас. Да, обожгусь, но не так, как вы думаете. Я назвал вас обманщицей. Так оно и есть: вы прячетесь за своими принципами, притворяетесь, что можете управлять своими чувствами, как марионетками. – Он провел рукой по ее волосам, взял за косу и слегка оттянул голову, чтобы видеть ее лицо. – Ваши глаза выдают вас.

– Выдают что?

Кенан пристально смотрел на девушку, словно хотел проникнуть в самое ее сердце.

– В вас горит неугасимый огонь. Его не затушить водой и не унять пренебрежением. – Он пальцами гладил и ласкал ее напряженную шею. – Такому огню нужен мужчина.

Несмотря на то, что Уинни была сердита, разобижена, напряжена, ее тело просто таяло в его руках. Теряя рассудок, сама не зная для чего, она выгнула спину. Кенан понял. Прикрыв глаза и приоткрыв в предвкушении рот, он прильнул к ее губам.

Сама невинность, она считала, что в нежном поцелуе вершится союз души и тела. Но Кенан был человек искушенный и мало заинтересованный в ее душе.

Его страстный поцелуй поджег фитиль, ведущий к тайнику не виданных ею ощущений. Взрыв не заставил себя долго ждать. Чувства Уинни выплеснулись наружу, словно внутри разорвался снаряд. Все на свете исчезло для нее, кроме него, его губ, целовавших ее, его рук, ласкавших ее тело. Она, как и он, томно шевелила губами, усиливая наслаждение обоих. Она водила пальцами по его волосам в напрасных поисках якоря: дикий шторм, что он возбудил, охватил ее до кончиков пальцев.

Чуть погодя ему захотелось большего. Кенан легонько укусил ее, и девушка уступила. Мурашки пробежали у нее по спине, она почувствовала, что вся трепещет. Слабость, которая обычно появляется, когда болеешь, забрала все силы. Мастерство Кенана в любовной игре изумляло ее и настораживало. Уинни была словно рабыня в его объятиях, хотя ни за что не хотела бы наделять такой властью ни одного мужчину.

Почувствовав, что она подается назад, он отстранился и посмотрел на нее. Зрачки его были расширены, мускулистая грудь волновалась – он был тоже увлечен поцелуем.

– Милая Уинни. – Кенан задумчиво провел большим пальцем по ее нижней губе. – Спорю, вы так не целовали Невина.

Чувство сожаления, как прохладный бриз, возникло после тропического шторма страсти. Поцелуй был для него ничем, просто способом перещеголять своего ненавистного брата. Осознав, в каком дурацком положении она оказалась, Уинни соскочила с коленей Милроя.

– Не собираюсь удовлетворять ваше любопытство.

Не смутившись ни тем, что она отошла, ни ее упрямством, Кенан взял коньяк.

– Хотите знать, откуда мне это известно?

– Нет!

Она чуть не ахнула, обнаружив, что он успел развязать на пеньюаре четыре завязки. Встав к нему спиной, поспешно завязала ленточки. Уинни казалось, что он насмехался над ее несвоевременной скромностью.

– Я вам все-таки скажу. Если бы вы таяли в объятиях Невина так, как только что таяли в моих, то он бы давным-давно женился на вас и уложил в постель. Ни один мужчина не может устоять перед огнем, пылающим в женщине, отвечающей на его ласки.

Милрой подошел ближе. Чувствуя, что он снова может поцеловать ее, Уинни поспешно отступила.

– Вам лучше уйти. Скоро должен вернуться мой отец.

– Неправда, – сказал он и чмокнул ее в щеку, прежде чем девушка успела отстраниться. – Я сегодня видел сэра Томаса. Он сидел в своем клубе в кругу закадычных друзей и, судя по всему, выигрывал. Вы знаете своего отца лучше меня и понимаете, что он вряд ли скоро оторвется от стола.

Уинни порозовела: он раскусил ее уловку.

– Вас могут увидеть слуги.

После этих слов он перестал преследовать ее, подошел к камину и положил на него руку. Камин окружали скульптуры: полуобнаженные атланты несли на плечах мраморную ношу.

– Ах, Уинни, – прошептал Милрой, в отблесках огня играя бокалом с янтарным напитком. – Никто не узнает, что я был здесь. Вы же умеете хранить тайны. – Подойдя к ней, он вручил ей бокал. – Выпейте. Это поможет забыть тот ужас, что вы испытали, когда вас обнимал мужчина, которого вы считаете ниже себя. – Он слегка отстранил девушку и прошел к открытым застекленным дверям в сад. В глазах Уинни сверкнула ярость, она развернулась, чтобы пойти за ним. Ее так и подмывало снова схватить саблю отца.

– Как вы смеете, сэр! Переворачиваете все с ног на голову – ведь это вы во всем виноваты!

Боксер есть боксер. Он встретил ее гнев лицом к лицу.

– Я так и думал, что рано или поздно окажусь виноватым, – сказал Милрой. Все это его явно забавляло. – Бедная мисс Бедгрейн, с ней так грубо обошелся этот самонадеянный, неотесанный, незаконнорожденный Кенан Милрой, – добавил он и сочувственно причмокнул.

– Хвалю за то, как вы подбираете слова. Мне даже не приходится исправлять их порядок, – заверила она его.

Уинни взяла саблю отца. Необходимо любое преимущество, когда дело имеешь с мистером Милроем.

– Все еще хотите проткнуть меня, Уинни? – язвительно поинтересовался он.

– Всего лишь хотела удостовериться, что я по-прежнему в центре вашего внимания. – Она могла бы рассмеяться от того, как тревожно он взглянул на саблю, если бы не ее тревога. – У меня есть полное право сердиться на мужчину, который целует меня, ничего ко мне не чувствуя, а потом укоряет меня за то, что мне это понравилось!

Милрой едва успел отскочить в сторону, когда она вдруг развернулась и замахнулась на него. Сабля просвистела в паре дюймов от его бедра.

– Что-что, вам понравились мои поцелуи? Уинни повернулась к нему лицом.

– А почему бы и нет? У вас приятное лицо, не разит изо рта, вы даже можете быть сносным, если захотите. – Она призвала на помощь все свое ехидство, лишь бы забыть то, что чувствовала. – Это было даже мило. Такая оценка обидела его.

– Мило? – повторил Кенан сквозь зубы.

Уинни изящно подняла руку, давая знать, чтобы он не приближался к ней.

– Вообще-то я говорю за себя. Вы, кажется, удивлены? Думали, я настолько безрассудна, что, ответив на ваши поцелуи, стану отрицать, что они мне понравились? Убирайтесь. – Она заставила его попятиться.

– Постойте! – Милрой подчинился, чтобы не рисковать быть распоротым направленной на него саблей. – Если вас не раздражают поцелуи, докажите это. Поцелуйте меня еще раз, милая Уинни.

Она ткнула саблей кавалеру в живот, отчего тот выругался, и оттеснила его к двери.

– Вынуждена дать вам один совет, мистер Милрой. В следующий раз, когда будете целовать женщину, воздержитесь от комментариев. Ни одной даме не захочется услышать, что она оказалась в ваших объятиях только ради того, чтобы помочь вам превзойти вашего брата. Это унизительно. – Она закрыла ставни и заперла их на щеколду. Не обращая внимания на Милроя, повесила саблю обратно на стену.

Он постучал по раме, так что затрещало стекло, чтобы показать, что она его не боится, Уинни подошла к двери, но не отворяла ее.

Несмотря на его неприязненный взгляд, она не собиралась уступать. Вдруг его настроение переменилось, гнева как не бывало. Смеясь, Кенан стукнулся лбом о стекло.

– Так вам нравятся мои поцелуи, мисс Бедгрейн? Девушка заколебалась, но все же пожала плечами и сказала:

– Да.

– И вы считаете меня самонадеянной задницей.

– Очень впечатляет, мистер Милрой. Вы сами это сказали.

– Да, – кивнул он с облегчением. – Все еще в состоянии задевать простых смертных своим остреньким язычком. Меня бы огорчило, если бы, одурманенная моими поцелуями, вы потеряли эту способность.

Одурманенная! Его самонадеянность вывела Уинни из себя. Она обернулась и посмотрела на саблю на стене. Прочитав ее мысли, Кенан постучал по стеклу, чтобы привлечь к себе внимание.

– Теперь, когда мы все уладили, я могу идти. Не отпирайте двери. Что-то непонятное было в вашем саду. Меня не будет поблизости, чтобы прогнать его, когда оно вернется. – Его губы скривила снисходительная усмешка. – Не забудьте. Завтра. Гайд-парк, в три часа.

– Я не приду.

– Вам не устоять. Вы можете злиться на меня, Уинни, но вы не оставите Невина на произвол судьбы. – Милрой сдвинул брови – такой расклад ему был не по душе. – Приходите, а Невин может прятаться еще один день – Он поцеловал ладонь и прижал ее к стеклу. – Надеюсь вам присниться…

И растворился в тумане.

Задернув занавески, Уинни села в кресло. Но, взяв книгу, она поняла, что потеряла всякое желание читать. Глядя на огонь, она думала о неприкрытой угрозе Кенана, о том, что однажды он с Невином разрешат свои разногласия кровопролитием. К сожалению, она сама стала полем их борьбы либо благодаря провидению, либо из-за проделок коварного человека. Уинни думала и так и эдак, размышляла долго, но не смогла понять, что ею двигало.

В конце концов, его поцелуи, кажется, и впрямь ее одурманили.

Глава 8

Никто не смог бы упрекнуть Девону в пассивности, не славилась она и особым терпением. Хладнокровно наблюдать за тем, как сэр Томас играет с ее сыном, было выше ее сил; она то и дело дергалась, что могло показаться стороннему наблюдателю признаком нервного заболевания. Конечно, Девона старалась скрыть свой страх за ребенка, когда дед поднимал его высоко над головой, а потом играючи делал вид, что роняет. Молодая мама живо представляла себе, что может выйти из невинной игры, если допустить оплошность. Люсьен хихикал, не понимая, что на самом деле надо бояться. Она тихонько обратилась к мужу, чтобы тот вмешался.

– Томас, ваш внук недавно съел пудинг. Вы и сами рискуете его отведать, если будете так с ним играть. – Типтон подмигнул жене.

– Возьми сына, милая, – попросил сэр Томас дочь, передавая ей малыша. – Надо было подумать, прежде чем давать мне его, чтобы он испачкал своего ничего не подозревающего деда.

Девона взяла Люсьена и носом пощекотала ему щеку.

– Да, папа.

Поверх светлой головки сына она посмотрела на мужа: благодарность и любовь светились в ее глазах. Девона всегда была счастлива видеть, что муж отвечает ей теми же чувствами.

Их брак с Типтоном оказался прочным, несмотря на все, что предсказывали те или иные представители высшего света. Муж – сложный человек, призналась она сама себе. У Райена осталось слишком много шрамов от прошлого, чтобы доверять кому попало. Девона знала, что он не только любил ее, но и доверял ей. И так было почти с самого начала. С течением времени какие-то раны затянулись, и он принял в свой круг Бедгрейнов. Никто не мог усомниться в его преданности своей семье.

– Я думала, Уинни приедет с тобой. Она уже неделю у нас не была.

Девону беспокоило, что в последнее время ее сестра, казалось, стала скрытной. Даже очень скрытной.

– Она собиралась съездить к Амаре Клейг, – сказал отец, тряхнув головой. – Не понимаю, почему Уинни так переживает. Леди Клейг всегда будет винить нас в смерти своего сына. А мисс Клейг… может, она и мила, как ручной пони, и тем не менее дружить с ней все равно что пригреть змею у себя на груди!

Больше всех от леди Клейг доставалось Девоне. В семье Бедгрейнов эта женщина особенно недолюбливала ее. Причина такого отношения была в Доране Клейге, точнее, его безответной любви к Девоне. Все закончилось тем, что любовь привела его к смерти. Только Амара из всех Клейгов понимала, что Девона не виновата. Они продолжали дружить, несмотря на требования матери Амары порвать все отношения с Бедгрейнами.

Хлопнула дверь, и все обернулись ко входу в комнату. По женскому голосу и ритмичному шлепанью лап было нетрудно догадаться, что это сестра Типтона со своей собакой.

Сэр Томас оживился. Он как-то по-особенному относился к этой шестнадцатилетней девочке, рано потерявшей мать. Он всегда ценил уверенность в себе и решительность. Маделина Уайман была наделена и тем, и другим. Живой темперамент юной девушки был тяжелым испытанием для терпения ее брата. Они часто расходились во мнениях, что вызывало бесконечные горячие споры, иногда доходило до слез, а иногда до битья посуды, случайно подвернувшейся под руку. Глядя на их стычки, Девона начинала тосковать по своим братьям и сестрам.

Маделина вбежала в гостиную. Флора, мальтийская болонка, бежала за ней. Собаке, видимо, недавно расчесывали длинную белую шерсть, которая волочилась по полу, словно мантия. Челка была подвязана розовой ленточкой, открывая темные настороженные глаза. Собачку подарил девочке их друг сэр Уоллас Брогден до того, как они с Типтоном уехали в Индию. Он надеялся, что питомец станет утешением для опечаленной девочки. Интуиция не подвела Брогдена, хотя Маделина до сих пор была озадачена его выбором. Она любила проводить время на воздухе, часами могла копаться в саду. Сад стал для нее убежищем задолго до того, как Райен и Девона поженились. Причина, по которой Брогден выбрал создание, которое, казалось, выглядело и двигалось более женственно, чем сестра Райена, можно было рассматривать только как пример черного юмора. Несмотря на это, Маделина сразу подружилась с Флорой.

Прижав к щеке Люсьена, Девона улыбнулась золовке:

– Добрый день, Мэдди. Флора вся намокла. Опять она рыскала у тебя в цветах?

Маделина состроила гримаску. На ней было чистое платье кремово-зеленого цвета. Измазанный подбородок юной леди свидетельствовал о том, что между собакой и хозяйкой произошла небольшая схватка.

– Клянусь, она думает, что я прячу от нее кости. – Девочка поцеловала в щеку Девону и на ходу потрепала Люсьена за подбородок. – Брат, – поздоровалась она. Заметив отца Девоны, засияла и воскликнула: – Папа Томас! Мне никто не говорил, что вы приедете.

Сэр Томас обнял ее. Флора, недовольная, что о ней забыли, крутилась возле ног.

– Что ты тут делаешь? – Он взглянул на Райена. – Мэдди, девочка, ты должна быть в какой-то там чудной женской школе. Девона, как называется школа, в которую я вас отправлял?

– Женская школа искусств мисс Ранн. Знаете, она все еще управляет школой. Никогда не встречала женщин, так педантично следящих за правильным наклоном головы. Мы с Уинни считаем образование леди незаконченным без ее лекции о двенадцати правилах, которые надо соблюдать, когда садишься. – Она усмехнулась, услышав, как вздохнула Маделина.

Озадаченный, ее отец нахмурил брови:

– Двенадцать правил? Что еще за правила надо соблюдать, когда хочешь сесть на свой зад?

Маделина захихикала, а старик покраснел оттого, что у него такое сорвалось с языка. Она сверкнула светло-голубыми глазами, очень похожими на глаза брата.

– Эта дама просто из ума выжила.

– Маделина, – строго одернул сестру Райен.

Она подошла к Девоне. Ее русые волосы изящно развевались в такт гордой походке. Девочка протянула руки к Люсьену. Малыш заерзал на руках у матери, так как захотел к тете. Девона отдала ей сына. Маделина заворковала, а мальчик завизжал от восторга. Как и брат, Маделина училась расширять кружок тех, кого любила и кому доверяла.

– В школе произошла неприятность, – объяснила отцу Девона.

– И не одна, по моим подсчетам, – поправил Райен. Маделина встрепенулась.

– Один проступок – и меня навсегда заклеймили проказницей!

Глаза Типтона приобрели тот загадочный темно-серый оттенок, какой появлялся, когда он сердился. Он пристально взглянул на сестру.

– Невинное создание погибло из-за твоей шалости!

– Кто знал, что мисс Ранн боится птиц? Я только хотела оживить процесс обучения, а она прибила ее книгой.

Девона почувствовала: назревает очередная ссора.

– Райен, Маделина тоже права. Она ведь не со зла выпустила птицу в класс. Никто не думал, что это кончится трагически.

От вмешательства жены на лице Райена вспыхнула искра раздражения, и он возразил:

– Напрасно ты стараешься ее оправдать. Маделина вообразит, что ей все дозволено Ты же помнишь, почему мы отправили ее в эту школу?

– Должен согласиться с девочками, Типтон. Нечего суетиться из-за какой-то птички, – вмешался сэр Томас.

Райен обвел всех сердитым взглядом, а Маделина еще больше занервничала.

– Как насчет случая с пожаром? Отец Девоны поднял брови:

– Пожаром?

В глазах Маделины мелькнула обида, а вместе с тем и вызов.

– Если ты так уверен, что это я подожгла кровать той девочки, то как ты можешь спать ночью? Я ведь могу спалить и этот дом. – И крепче обняла Люсьена.

Привыкнув к ссорам между братом и сестрой, Девона встала между ними, чтобы они не видели друг друга. Флора восприняла развевающиеся юбки как начало новой игры и попыталась ухватиться за подол.

– Мэдди, твой брат не думает, что ты в ответе за тот пожар, так что не накручивай его. Разве не так, Райен?

– Она просто случайный свидетель ряда прискорбных событий, – мрачно согласился тот.

«Что за упрямец», – подумала Девона. Разъяренный, он, видимо, не понимал, как следует вести себя с чувствительной молодой особой. Потом, наедине, она все ему выскажет.

– Папа, школу закрыли из-за вспышки тифа. Сэр Томас нахмурился:

– Чертов сыпной тиф!

– Нам стало известно, что некоторые из девочек слегли – лихорадка. Райен настоял на том, чтобы их осмотреть. Он подтвердил подозрения местных врачей и сразу же забрал Мэдди из школы. Даже не дал ей собрать вещи.

Райен не хотел распространяться по этому поводу и уставился на собственные руки, а Маделина с Люсьеном на руках протанцевала по гостиной к стене.

В тисках досады и гордости ни брат, ни сестра, казалось, не могли признать, что очень любят друг друга. Сейчас она думала, что черствый брат не бросится на помощь сестре, если та окажется в беде, а он – что сестра с радостью уедет из дома брата в школу, если ей будет плохо в его семье. Девона верила, что однажды Райен и Маделин помирятся, поймут друг друга.

– Мэдди, не качай так Люсьена, – предупредила она. – Перл накормила его пудингом.

– Кажется, ему нравится. – Мэдди подняла мальчика высоко над головой, опустила и потерлась носом о его носик. – Или нет, мой сладкий?

Люсьен сморщился, и его стошнило прямо ей на грудь. Вскрикнув, Мэдди отняла ребенка от себя и держала на вытянутых руках. Залаяла Флора. В ужасе Мэдди отдала мальчика матери. Недавно съеденный пудинг капал у нее с подбородка. Не сказав ни слова, Райен бросил сестре носовой платок. Девона с радостью отметила, что муж сдержал себя. Понять, что ему все это показалось забавным, можно было только по сдавленному смешку. Сэр Томас же рассмеялся в открытую, наверняка с облегчением, что не он стал мишенью внука.

Мэдди вытерла себе подбородок.

– Ох, бесстыдник, – вымолвила она.

Гар встал у дверцы коляски, чтобы помочь спуститься Уинни и Амаре. Если даже его заинтересовало, почему они не въехали в Гайд-парк, а вместо этого оставляют коляску у входа, слуга оставил вопросы при себе.

Амара прекрасно выглядела в платье для прогулки из нежного батиста. На плечах развевалась голубая шелковая накидка. Ее темно-каштановые волосы были изящно зачесаны наверх. Несколько прядей аккуратно выпущены и завиты. Ветер раздувал их, щекоча ей нос. Девушке это надоело, и она убрала локоны с лица.

Уинни выбирала платье, размышляя о поведении Кенана. Она оделась в зеленое креповое платье, которое, надеялась девушка, подчеркивало ее глаза. Светлые волосы были спрятаны под шляпкой из зеленого крепа, отделанной кружевом. Белые лайковые туфельки и перчатки дополняли образ, который она хотела создать, – образ уверенной в себе, привилегированной леди. Обнимать и целовать Кенана Милроя было каким-то помрачением ума. Она решила, что больше такого не допустит.

– Без обид, Уинни. Наша прошлая прогулка не слишком удачно закончилась. Поэтому понимаешь, почему я беспокоюсь, что мы будем вместе с мистером Милроем, – сказала Амара.

– Он спас мне жизнь.

– А потом шантажировал тебя. На тебя не похоже, что ты помнишь только хорошее.

Уинни оглянулась, чтобы убедиться, что Гар следует за ними на приличном расстоянии.

– Он был вне себя из-за стычки с лордом Невином, когда писал письмо. А потом при встрече объяснил, что имел в виду.

Амара остановилась, догадавшись, о чем речь.

– Тайная встреча? Я думала, у тебя больше здравого смысла. Девона ведь могла…

– Это не так ужасно, как ты представляешь. Если ты думаешь, что я потеряла здравый смысл, то не вижу нужды продолжать этот разговор, – сказала Уинни. Чувство вины разбавило ее недовольство, так как отчасти Амара была права.

Девушки шли не разговаривая. Ближе ко входу в парк народу стало больше. Казалось, все спешили на ярмарку.

– Ты к нему что-то чувствуешь, – прошептала Амара чуть дрогнувшим голосом. – Уинни, любовь к человеку низшего сословия ни к чему не приведет. Помню, пару лет назад я читала об этом в одной книге.

Любовь. Она вздрогнула при этой мысли. Могла ли она полюбить этого человека? Они едва знали друг друга. Однажды Девона рассказала ей, что любовь к Типтону поразила ее сердце, словно удар молнии. Уинни верила ей. Девона нашла счастье, а Уинни думала, что это удача. Слишком часто Бедгрейны вверяли свою судьбу сиюминутным порывам, Уинни клялась себе быть более благоразумной.

– Что за снобизм, Амара. Мистер Милрой, несмотря на род своих занятий, повел себя как джентльмен. – Она решила не рассказывать о поцелуях.

– Джентльмены и раньше добивались твоего внимания, но ты всем отказывала. Может, ты чувствуешь себя обязанной ему за его смелость? Так награди его! У тебя есть на это право. Только не обнадеживай…

– Мисс Бедгрейн, ваша подруга дала вам мудрый совет, – сказал Кенан, который незаметно подошел к ним сзади. – Извините за опоздание. Лорд Лотбери настоял на том, чтобы присоединиться к нам.

Уинни и Кенан по очереди представили своих друзей; все делали вид, что встретились случайно.

– Мисс Клейг, – обратился Лотбери к Амаре, целуя ей руку. – Теперь, когда вы больше не носите траура, надеюсь чаще видеть вас в городе. Настаиваю, чтобы вы обещали мне первый танец.

От слов маркиза Амара лишилась дара речи. Она обычно неловко себя чувствовала в окружении джентльменов, Уинни ничего не могла поделать с этим. Лотбери предложил ей взять его под руку, и они ушли на пару шагов вперед.

– Ах вы, мошенник, – начала Уинни. – Как вы догадались?

Кенан наклонился и смело чмокнул ее в щеку. Он не стал разыгрывать недоумение.

– Ах, Уинни. Вчера ночью вы думали сердцем. Сегодня, как я решил, вы будете во всеоружии. Мудро было бы взять с собой кого-нибудь, чтобы защищаться от моих распутных намерений. – Молодой человек провел по кружеву на ее шляпке. – Но абсолютно бесполезно.

– Амара – моя подруга. Гар, – сказала девушка, обернувшись и улыбнувшись лакею, – оторвет вам руки, если вы будете себя плохо вести.

Милрой проследил за ее взглядом и увидел лакея. Оба смерили друг друга взглядами.

Кивнув слуге, он обратился к Уинни:

– Хорошая у вас охрана, дорогая. Если желаете устроить бой, готов соответствовать. Ярмарке всегда не хватает боксерского ринга, чтобы быть по-настоящему удачной.

– Чудовище, – сказала она, но не сердито. Уинни надеялась, что мистер Милрой будет вести себя как джентльмен, каким, по ее заверениям Амаре, он являлся.

Наслаждаясь атмосферой ярмарки, Уинни почти забыла, что ее вынудили прийти сюда. Вокруг звучала музыка, пары кружились в импровизированном танце. Она увидела, что чуть поодаль на стеганых одеялах сидели люди из общества, издалека наблюдая за празднеством, а слуги подавали им еду на изящном фарфоре. Раньше она тоже ездила на такие пикники. Сейчас же ей хотелось слиться с народом. Наблюдая за старушкой, которая пекла оладьи, Уинни решила, что они не останутся голодными.

– Ну, мисс Бедгрейн, с чего начнем? – спросил Кенан. – Кажется, сцену построили для спектакля. Можем посмотреть, как герой победит злодея. Здесь еще показывают диких животных. Я возьму вас за руку и буду защищать от свирепых зверей. Или, может, желаете перекусить? Кажется, я только что слышал, как у вас урчало в животе.

– Невежливо говорить об этом.

– Не согласен. Джентльмен должен всегда быть внимателен к своей леди. – Он приложил ладони рупором ко рту и позвал друга: – Лотбери!

Амара с румянцем на щеках и маркиз подошли к ним.

– Здесь столько народу, что легко можно потеряться. – Лотбери подмигнул Кенану и подтолкнул приятеля локтем.

– Мы с мисс Бедгрейн решили перекусить, а потом уже осмотреть ярмарку. Составите нам компанию?

Не успела Амара и рта раскрыть, как Лотбери уже приносил свои извинения:

– Я пообещал мисс Клейг найти место поближе к сцене, чтобы лучше видеть спектакль. Не смеем вас задерживать. Встретимся попозже, перед фейерверком. – Он уже уводил девушку, прежде чем кто-нибудь смог что-то сказать. Беспомощная, Амара молча взывала к подруге.

– Я не могу оставить подругу в его лапах. Она мне этого никогда не простит, – сказала Уинни и собралась последовать за ними.

Кенан остановил ее, схватив за руку.

– Может, Лотбери и высокого о себе мнения, но абсолютно безобиден. Он позаботится о мисс Клейг. – И пожал плечами. – Он маркиз. Одно это заткнет рот ее мамаше, если до нее дойдут какие-то слухи.

Но Уинни испугала вовсе не предполагаемая реакция леди Клейг. Такая честолюбивая женщина была бы только в восторге, узнав, что за ее дочерью ухаживает маркиз. Дело было в ее брате – Брок Бедгрейн наверняка придушит ее, если эта многообещающая дружба выльется в нечто большее.

– Гар, не отходи от мисс Клейг. Она хочет посмотреть спектакль с лордом.

Глядя на Кенана, лакей прищурил глаза.

– Не только за ней нужно присматривать, мисс.

– За вашей хозяйкой, Гар, присмотрю я. Со мной она в полной безопасности. – Милрой протянул руку, чтобы скрепить обещание рукопожатием.

Гар сжал его руку, и пару секунд мужчины проверяли силу своих обещаний. Сморщившись, лакей разжал свою кисть.

– Надеюсь, все будет в порядке, мисс. – Кивнув Уинни, он втиснулся в толпу в поисках Амары.

– Пойдемте. – Милрой взял ее руку. – Позвольте угостить вас. Может, тогда вы не будете такой хмурой.

И действительно, перекусив, мисс Бедгрейн сменила гнев на милость. Она улыбнулась своему кавалеру, когда тот приподнимал и усаживал ее на карусель.

– Я так глупо себя чувствую, – призналась девушка, хватаясь за веревки, идущие к центральному шесту.

– Ерунда. До чего приятно смотреть на милую розовощекую хихикающую девушку!

Он заплатил за катание и помахал ей рукой.

Двое мужчин повернули гигантское колесо. Кенан заметил, как Уинни крепче вцепилась в веревки на первом круге. Скорость увеличивалась, у нее развевались юбки. Красавица закинула голову и рассмеялась. Желание растеклось у него по телу, как вино.

Он хотел ее.

Будь на ее месте любая другая, Милрой не колебался бы – здоровый мужчина, охваченный естественным желанием, которое возникает у мужчины, когда он видит привлекательную женщину. Уинни Бедгрейн обладала особым очарованием, которое могло свести мужчину с ума. Кенан почувствовал это, как только увидел Уинни. Претендовать на нее было бы сродни безумию, а цена за ошибку – двойной. Но риск привлекал его так же сильно, как и она сама.

Когда катание закончилось, Милрой подбежал и снял Уинни с карусели. Все еще заливаясь смехом, она ухватилась за него, как будто только он мог удержать ее на ногах.

– Прекрасно!

– Да, мне тоже очень понравилось, – кивнул он и, правой рукой обняв за талию, притянул Уинни к себе. – Если у вас кружится голова и вы не стоите на ногах от смеха, я ни за что не выпущу вас из моих объятий. Уинни вмиг перестала смеяться.

– Так это была ваша уловка? Мерзавец! – Шатаясь, девушка попробовала отступить назад. – Скольких женщин вы усаживали на карусель, чтобы потом воспользоваться тем, что у них кружится голова?!

Кенану понравилось, как она рассердилась. Такой он еще больше хотел ее обнять.

– Включая вас?

– Да! – буркнула она.

Взяв ее руку, он поцеловал ладонь.

– Одну.

– О!

По лицу девушки он прочел, что ей было приятно услышать это. Чтобы уменьшить важность своего признания, Кенан сказал:

– Если я и появлялся на ярмарках, так чтобы выступить на ринге. А после я бывал измотан, весь в поту и с кулаками, разбитыми о зубы противника: в таком виде далеко с женщиной не уйдешь.

Увидев тент, который он искал, Кенан поприветствовал мужчину у входа.

Уинни подозрительно спросила:

– Что вы собираетесь делать, сэр?

– Клянусь, ничего такого, из-за чего надо так хмуриться. Силуэты. Простой сувенир на память о ярмарке.

– Прошу вас, пожалуйста. – Человек у входа разглядывал их дорогую одежду. – Боже, ну и красота. – Он взял Уинни за руку и провел к единственному стулу. Палатка освещалась масляными лампами, на полотняных стенах плясали тени. – На этот раз я готов проклясть свои скудные инструменты. Как бы я хотел запечатлеть вас в мраморе, миледи!

Сообразив, что он платит не только за саму работу, но и за небольшое представление, Кенан дал помощнику монету.

Мастер что-то лепетал, восхваляя красоту Уинни, и советовал ей, как лучше сесть, пока на полотне перед ней не появилась отчетливая тень ее профиля. Вместо того чтобы срисовать тень, как думал Кенан, художник взял ножницы и черную бумагу. Приковав взгляд к ее силуэту, он поразительно быстро стал вырезать. Через две минуты он поднял фигурку из бумаги, чтобы сравнить с тенью.

– Замечательно, не так ли?

– Прекрасное мастерство, – восхитилась Уинни. Кенан достал еще пару монет.

– Я бы хотел, чтобы вы сделали копию и вставили это в рамочки. Это возможно?

– Да, милорд. У меня мастерская на Стрэнде, где можно сделать рамки. На вашем месте я бы развесил изображение во всех комнатах, чтобы облик мисс грел вам душу, куда бы вы ни шли.

Неплохой ход, но Кенан тряхнул головой:

– Мне нужны только два изображения. Пришлите их вот по этому адресу. – Он дал мастеру визитную карточку. Уинни взяла Милроя под руку, собираясь уходить, а тот добавил: – Зачем мне в комнатах изображение на бумаге, когда я могу смотреть на нее настоящую?..

Уинни замечательно проводила день с Кенаном. Сегодня он вел себя легко и непринужденно. После того как вырезали ее силуэт, молодые люди стали ходить от прилавка к прилавку, рассматривая разнообразные товары. Чего здесь только не было: рулоны тканей, кружева, ленты, туфли и веера – все то, от чего приходила в восторг любая молодая леди. Кенан настоял на том, чтобы купить веер и туфли, которые ей понравились. Трудно было устоять и не попробовать печенье, сардельки, оленину, фрукты и многое другое. На озере Серпентайн разыгрывали схватку. Канатоходец жонглировал шарами над головами публики. Четыре актера – все казались очень пьяными – что-то выкрикивали, вызывая желающих на бой на мечах. По крайней мере Уинни предполагала, что это часть развлечений. Амару и Лотбери они нашли на представлении с дикими животными. Уинни присоединилась к ним, когда какой-то джентльмен задержал Кенана.

– Я думала, умру, когда лорд утянул меня за собой, – призналась Амара; она говорила шепотом, чтобы их не услышали.

– Прости, я не думала, что они изберут тактику, достойную покойного Нельсона. Я отправила за вами Гара, чтобы он следил за Лотбери.

Амара покраснела.

– Не извиняйся. Лорд Лотбери был очень мил. И забавен. Я, наверное, еще никогда так не смеялась.

Уинни улыбнулась подруге. Амара была так молода, а уже познала столько горя. Про себя Уинни подумала: Брок определенно умрет, если этот день приведет к тому, что Лотбери сделает Амаре предложение.

– Мисс Клейг, мисс Бедгрейн, сочту за честь принести вам что-нибудь выпить, – предложил маркиз. – И люди, и животные поднимают здесь такую пыль.

Обе дамы согласились, и Лотбери исчез в толпе. Уинни искала глазами Кенана.

Затрубили трубачи, началось представление. Два огромных медведя неуклюже вышли на арену, вокруг которой собрались зрители. Дрессировщик ударил хлыстом каждого медведя по лапам. Звери взревели и встали на задние лапы. Страшно оскалившись, они перебирали в воздухе передними лапами. Толпа ликовала.

– Думаешь, не опасно стоять так близко? – забеспокоилась Уинни.

– Думаю, их дрессируют, чтобы они казались свирепыми перед зрителями! – прокричала Амара – вокруг было очень шумно. – И потом, они привязаны.

Один из дрессировщиков взял медведя за веревку и побежал с ним по кругу. Зрители вскрикивали и пытались отступить, когда медведь оказывался рядом.

Уинни становилось не по себе. Животных она видела только в клетках. Эта возбужденная толпа могла затоптать человека. Их с Амарой прижало друг к другу, когда люди надавили со всех сторон. Медведям бросили большие шары. Один из медведей не отбил его, но люди все так же кричали от восторга.

Снова затрубили, приглашая царя зверей. На арене появился лев.

– Думаю, нам лучше уйти.

Амара наклонила к подруге голову, но не сводила глаз с арены. Второй лев поравнялся с первым.

– Нам надо дождаться лорда Лотбери и мистера Милроя. Вряд ли мы сами сможем отсюда выбраться…

Уинни хотела повернуться, чтобы посмотреть, где Кенан, но даже плечами пошевелить не смогла. Посмотрев направо, она увидела, что Гара оттеснили от них. Лакей был слишком далеко, чтобы услышать ее, девушка помахала рукой, чтобы привлечь его внимание. Тот заметил и начал с трудом пробираться к ним.

Уинни снова стала наблюдать за животными. Медведей загнали в клетки. Плохое предчувствие должно было развеяться, но тревога не покидала ее. Оба льва были изранены, в грязи и, по всей вероятности, истощены, подумала Уинни, судя по их выпирающим ребрам. Животных дрессировали драться по команде.

Лев справа низко припал к земле, а потом прыгнул на шею другого льва, который быстро выгнулся и вцепился лапами в гриву противника. Началась жестокая схватка за первенство. Громко рыча, звери завалились на землю. Катаясь в грязи, они сплетались лапами и зубами вгрызались друг в друга.

Резким ударом сзади Уинни вытолкнуло вперед на арену. Не устояв на ногах, потрясенная девушка упала вниз лицом и замерла. Время замедлилось так, что секунда казалась вечностью. Возгласы вокруг стихли. Все, что видела Уинни, – это львы. Кусаясь и раздирая друг другу шкуры, они прокатились у нее перед носом. Закашляв от пыли, Уинни стала отползать назад, не рискуя встать, чтобы не привлекать к себе внимания зверей.

Подняв глаза, девушка увидела, как зрители машут ей руками и что-то кричат. Но она не могла понять, то ли они хотели, чтобы она отползала быстрее, то ли чтобы не двигалась с места. В конце концов, все решилось само собой. Милрой выскочил из толпы, подхватил ее под руки и вытащил с арены. Один лев, заметив это движение, повернул свою огромную пасть в их сторону.

С бледным каменным лицом Кенан поставил Уинни на ноги. Она прошептала его имя, и вокруг все поплыло. Девушка едва дышала, но сознания не теряла. Крича, чтобы люди расступились, Милрой вел ее за Амарой и Гаром, которые расчищали дорогу.

Когда все они выбрались из толпы, подбежал Л отбери, еле удерживая в руках напитки.

– Что случилось? Вам стало плохо?

Амара взяла у маркиза стакан и поднесла к губам Уинни.

– Она потеряла равновесие и упала на арену, – объяснила мисс Клейг, и Лотбери выругался. Амара спросила подругу: – Ты не ушиблась?

Уинни помотала головой. Тяжело дыша, она прислонилась к Кенану, чтобы он ее поддержал. Ее успокаивали его сила и тепло.

– Я вся дрожу.

Услышав ее нервный смешок, все украдкой взглянули на Кенана.

– Гар, позаботься о коляске, – приказал тот. – Я останусь с твоей хозяйкой.

Лакей колебался. Уинни это не удивило: он всегда был предан семье Бедгрейнов. После случившегося он явно не хотел оставлять ее.

Уинни посмотрела на него, когда Гар опустился рядом и взял ее руку.

– Мисс Бедгрейн, я виноват. Когда вы мне помахали, я понял – что-то не так. Если бы я выполнял свою работу и был рядом, вы бы так не упали.

– О, Гар! Никто тебя не винит. Публика в толпе непредсказуема. Все сдавились, как сельди в бочке, потеряли голову – Она похлопала лакея по руке. – Позаботься о коляске. Встретимся у входа.

Когда Гар ушел, Уинни взглянула на Кенана. Он смотрел вслед лакею. Милрой был уже не так бледен, но от напряжения на шее выступили вены.

– Его правда не в чем винить. Толпа…

Кенан вынул из кармана носовой платок и нежно стер грязь у нее с лица.

– Это я во всем виноват. Я не должен был отходить от вас ни на шаг.

Л отбери многозначительно откашлялся и, обратив на себя внимание всей компании, заявил:

– И я должен признать свою вину. Надо было дождаться, пока мистер Милрой не вернется к дамам.

– Боюсь, никто из вас ничего не смог бы сделать, – сказала Амара, запнувшись. – Я ведь стояла рядом и… прости, Уинни.

Уинни поднялась. Не обращая внимания на возражения Кенана, она взяла подругу под руку.

– Как мне повезло, что так много людей заботятся обо мне. Но повторяю, никто не виноват.

– Берете все на себя, Уинни?

Ее обидел его насмешливый тон, но это означало, что напряжение спадало.

– Нет, – серьезно ответила она. – Я говорю, мистер Милрой, что меня кто-то толкнул!

Глава 9

Кто-то пытался убить ее.

Кенан сидел напротив Уинни и Амары, погрузившись в страшные мысли. Ему так хотелось верить, что это была нелепая случайность, но он не раз просил ее повторить, как все произошло. Уинни говорила одно и то же: кто-то толкнул ее в спину, и она едва не оказалась в пасти льва.

Мисс Клейг помогла ей отчистить платье. Никто не догадался бы, что мисс Бедгрейн была на волосок от гибели.

– Не надо вам было ехать с нами, Кенан. Я же сказала, все в порядке. – Она повертела в руках грязные перчатки. – Вконец испорчены. Но ничего. Если бы не они, я содрала бы всю кожу на руках.

Вместо того чтобы успокоить, ее наигранная беззаботность вывела его из себя.

– К черту перчатки! Это все, что вас волнует? Какой-то мерзавец хладнокровно пытался убить вас на глазах у тысячи свидетелей. Неужели только меня пробирает до костей?

Кенан считал мисс Клейг человеком понимающим. За то недолгое время, что он знал эту девушку, Кенан видел, как она и радовалась вместе с Уинни, и переживала за подругу. Для него эти две девушки были чудной парой, крайне темпераментной. Сейчас он понял: эта хрупкая на вид девушка рассердилась так, что могла ударить его по голове своей сумочкой, и это подняло ее в его глазах.

– Мистер Милрой, – начала мисс Клейг холодным, но снисходительным тоном. – Мы все в курсе событий. Можете довести ее до слез и гордиться собой, но делу это не поможет!

Он снял шляпу и, расстроенный, почесал затылок.

– Я не хочу, чтобы вы плакали, Уинни. – И посмотрел на мисс Клейг. Ему было неловко говорить в ее присутствии. Надев шляпу, он не сдержался: – Знаете, что я почувствовал, когда, пробравшись сквозь толпу, увидел вас в двух шагах от сцепившихся зверей? Так перепугался, что на голове наверняка появились седые волосы!

У Уинни дрожали губы. Он не мог понять: то ли она пытается скрыть свой ужас, то ли находит его переживания забавными. Какая-то часть его надеялась, что девушка смеется над ним. Он не вынес бы ее слез. С ними в коляске была мисс Клейг, и при ней ему не хотелось успокаивать Уинни.

– Может, я сама виновата, – прошептала она, потеребив юбку.

А он-то думал, она успокоилась! У нее больше не было сил притворяться. Длинные ресницы задержали слезы, превратив глаза в зеленые бездонные озера.

– Дженни, – проговорила она и взглянула на подругу. Мисс Клейг покачала головой, отказываясь верить очевидному.

– Ты не можешь знать точно.

– Я завалила все дело. Это он меня ударил, он из тех, кто отомстит при первом же удобном случае.

Они говорили между собой, словно его не было рядом. Милрой чертыхнулся, чтобы прервать их.

– Выкладывайте все, – строго потребовал он. – Кто такая Дженни? Почему кто-то хочет отомстить вам, Уинни? Что вам угрожает?

Слезы отступили. На лице осталось страдальческое, но твердое выражение.

– Мистер Эггер.

– Из-за того, что я ему врезал пару раз, чтобы он не трогал вас? – Ей было незачем знать, что Эггер на ногах не стоял, после того как боксер разобрался с ним. Жестокость не для чувствительных девушек. Кенан понимал, что Уинни трудно принять его бывшую профессию. Не стоило напоминать, что, как и Эггера, ей следовало бы избегать и Милроя. – Он не осмелится встретиться со мной.

Она терпеливо смотрела на него, давая ему время высказаться. Кенан терял самообладание, и в говоре усилился простонародный акцент.

– Может, уже пора рассказать мне, что вас связывает с Эггером?

Мисс Клейг было повернулась разубеждать подругу, но Уинни не дала ей заговорить.

– Он впутался в это из-за меня, Амара. Он должен знать, ради чего рисковал.

– Ты ему доверяешь?

– Да.

Она выдержала взгляд Кенана, стойкий, как и ее вера в него. От такого доверия у него все сжалось внутри. Возникло желание сказать ей, что ничего он не заслужил, – оно, словно желчь, разъедало ему горло.

– Я отобрала у него дочь, Дженни. Девочке двенадцать, а он хотел продать ее на торгах тому, кто предложит больше денег.

Это было ужасно, но такое случалось. Милрой никогда не интересовался отчаявшимися девочками, которые зарабатывали на хлеб, продавая единственное, что у них было, – молодое тело. Однако было много других мужчин, которых именно это и привлекало.

– Кем вам приходится эта девочка?

Он заметил смятение Уинни, и тут от злости у нее вспыхнули щеки.

– А почему она должна мне кем-то приходиться? То, что хотел сделать ее отец, гадко и жестоко. Если бы я просто закрыла глаза на это и не ответила на призыв о помощи, это легло бы позором на меня и мою семью!

Ее чуть не трясло от возмущения, пока она говорила о девочке, оказавшейся в беде. Но в мире полно таких людей. Их слишком много. Милрой с матерью всю жизнь провел в нищете, ему ли не понять. Он не понаслышке знал, что богачам безразличны борющиеся за жизнь бедняки. Откинувшись на сиденье, Кенан ждал, что будет дальше. Он был уверен, что чего-то они недоговаривали.

– Как Дженни Эггер узнала, что вы можете помочь? Уинни отвела взгляд. Молчание значило, что она не готова доверить ему все свои секреты. Коляска замедлила ход и остановилась.

– Кажется, Амара, тебе можно выходить.

Уинни пыталась отговорить Кенана, чтобы тот не ехал с ними. Приказать Гару прогнать молодого человека после того, как он снова спас ей жизнь, было бы ужасно, хотя так она бы облегчила себе жизнь.

Милрой должен быть доволен, что она рассказала ему про Эггера. Но Уинни не предвидела, что один ответ повлечет за собой другие вопросы.

Выглянув из окошка, она увидела, что они приехали домой, и узнала голос одного из лакеев, который поздоровался с Гаром.

– Кучер отвезет вас, куда вам угодно. И еще раз примите мою благодарность.

Кенан дотронулся до ее руки.

– Не стоит благодарности, Уинни. Но вы так просто от меня не избавитесь. Я хотел бы встретиться с вашим отцом.

Девушка встрепенулась, и у нее дернулись губы. Милрой не мог этого не заметить.

– Бедняжка Уинни. Что вы будете делать? – спросил он с насмешливым сочувствием. – Думаете, можете сбросить меня со счетов, если никто не узнает, что мы вместе были на ярмарке? Смотрю, у вас сердце в пятки упало при мысли представить меня отцу.

– Никуда не упало мое сердце, мистер Милрой, – холодно сказала она. – Пожалуйста, проходите. Хоть один из нас останется довольным нашей встречей.

Дверца открылась, но Уинни задержалась.

– Вы думаете, что видите меня насквозь? Обвиняете меня в том, что я сбрасываю вас со счетов?! Но у меня такое чувство, будто на меня свалилась кара небесная за какой-то безымянный грех!

Он загадочно взглянул на нее.

– Мне назвать имя этого греха?

Уинни отвернулась, оставив вопрос без ответа. Может, она боялась ответа. Гар помог хозяйке выйти из коляски. Он бросил взгляд на Кенана.

– Мистер Милрой останется на чай. Это самое малое, что я могу сделать для своего храброго героя.

Не один Кенан умел язвить.

– Лорд Невин, вы понимаете, я бы ни за что не стал вмешиваться в личные дела клиента, если бы не прискорбные обстоятельства, – объяснял стряпчий, нервно постукивая пальцами по старому черному портфелю, который держал в руках.

Мистер Уолтер Тибал двадцать лет был доверенным лицом отца Невина. Он прекрасно разбирался в цифрах, и его находчивость не раз спасала семью Рекстеров от кредиторов. Теперь оказалось, что загулы отца пробили существенную брешь в семейном бюджете.

Дрейк смотрел из окна на улицу, чтобы не видеть траурного лица собеседника.

– Все так плохо?

Тяжело вздохнув, мистер Тибал открыл портфель и достал документы. Надев на нос очки на цепочке, просмотрел данные, которые собрал.

– Карточные долги его светлости превысили цифру, на которой мы с вами сошлись как на крайне допустимой.

«Ничего нового», – подумал Невин, потирая затекшую шею.

– У вас есть эта цифра?

– С точностью до пенса. Шестьдесят тысяч фунтов.

Полугодовой доход выброшен на ветер из-за плохой карты или не слишком резвой лошади. Дрейк закрыл глаза, проклиная слабость отца к игре. И мать, и отец следили – нет, требовали, – чтобы он женился на уважаемой обеспеченной девушке из хорошей семьи, чтобы вырастить наследника и, покрыв растраты отца, наполнить семейную казну.

Он думал, что нашел себе невесту. Происхождение Уинни Бедгрейн отвечало требованиям его семьи, а ее красота давала пищу его самым смелым фантазиям. Сэр Томас в отличие от его отца был человеком проницательным и не поддавался соблазнам, что обещало всем его дочерям неплохое приданое. Женитьба на Уинни Бедгрейн решила бы проблемы и его, и всей семьи.

Однако сэр Томас ни за что не отдаст свою драгоценную дочь за человека, который носит незначительный титул. К сожалению, это было единственное, на что нельзя было поставить за каким-нибудь карточным столом.

Мистер Тибал откашлялся и положил документы на стол.

– Некоторые… хм… товарищи его светлости начали приходить ко мне с долговыми расписками.

На мгновение в голове Невина мелькнула мысль посоветовать этим хищникам заплатить за ордер на арест. Сидя в долговой яме, отец не сможет растрачивать оставшееся наследство сына. Мысль была соблазнительная, но в конце концов из чувства долга он решил действовать практично.

– Что мы можем продать?

– Ну, пока нет нужды продавать мебель или что-то подобное. Советую вам отказаться от вложений во флот. Конечно, вы понесете убытки, так как Вест-Индская компания набирает обороты, но в такое трудное время нам всем надо делать то, что должно, – заявил мистер Тибал. Его логика, как обычно, была безупречна.

Стукнув кулаком по ладони, Дрейк с горечью признал, что у него провалилась четвертая попытка восстановить былое благосостояние семьи. За какое бы дело он ни взялся, его отец пробивал брешь еще больше, и сыну преждевременно приходилось выходить из сделок.

– Продавайте. Все акции продавайте, – сказал Невин поверенному, молясь, чтобы отец не попадался ему на глаза, пока не утихнет его гнев. Дрейк боялся, что не сдержится и просто придушит транжиру.

Мистер Тибал закрыл за собой дверь, Дрейк остался один. Он думал о своем тающем наследстве. До сих пор ему удавалось действовать так, что их финансовые трудности не стали сплетней. Его честь уже была запятнана. Многие считали его распутником и мотом, копией отца. Хотя Дрейк и не жил монахом, но его вряд ли можно было сравнить со старшим Рекстером. Он с надеждой подумал о том, что, возможно, еще остался шанс покорить мисс Бедгрейн и ее властного отца.

Голоса приехавших донеслись до острого слуха сэра Томаса еще до того, как те переступили порог. Если экономке и было любопытно, зачем пришел Кенан, то она не показала виду, просто приняла шляпку Уинни, запачканные перчатки и унесла их.

– Последнее папино увлечение, – разъяснила Уинни, когда молодые люди шли по холлу, увешанному картинами – Сестра Типтона, Маделина, любит ботанику, ее так и тянет к облагораживанию пейзажа. Ее знания растений и теорий дизайна впечатляют, учитывая ее возраст.

– Сколько ей?

– Шестнадцать.

Девушка открыла дверь слева, и они оказались в уже знакомой ему библиотеке. Кенан нежно посмотрел на кресло у камина, вспомнив, как Уинни была здесь в его объятиях. Он даже подумал, что и на нее нахлынули воспоминания, но девушка спокойно прошла по комнате и распахнула тяжелые темные двери справа. Бросив еще один взгляд на кресло, он по ступенькам спустился за ней в оранжерею.

– Папа!

Услышав голос дочери, сэр Томас Бедгрейн отвлекся от работы. Он был впечатляющего роста (более шести футов) и телосложения. На нем был матросский фартук, засученные рукава открывали загорелые волосатые руки. Старик был вовсе не похож на изнеженного седого аристократа, который проматывает жизнь в клубах. Такие мышцы не наработаешь, ухаживая за цветами.

Уинни бросилась в объятия отца и тоже обняла его. Почувствовав, что внимание сэра Томаса приковано к ее гостю, девушка обернулась и посмотрела на Кенана.

– Папа, хочу представить тебе кое-кого. Этого джентльмена зовут Кенан Милрой. Мистер Милрой, мой отец – сэр Томас Бедгрейн.

Сэр Томас одной рукой еще обнимал дочь, словно защищая ее. Он подозрительно сверлил молодого человека своими яркими сине-зелеными глазами.

– Мистер Милрой, ваше имя мне кажется знакомым. Где бы я мог его слышать?

– Мистер Милрой боксер, папа.

– Если мужчина позволяет женщине говорить за него, он рискует попасть под ее каблук.

– Я никогда не прячусь за женские юбки, сэр.

Отец Уинни прищурился. Видимо, удовлетворенный тем, что увидел, он кивнул.

– Хорошо, хорошо. – Он с любовью еще раз обнял ее, прежде чем отпустить. – Выглядишь усталой, девочка. Почему бы тебе не пойти отдохнуть, а я пока поболтаю с твоим мистером Милроем.

– А-а… – растерянно протянула Уинни. Не в силах убедить отца не относиться к гостю как к бесстыдному поклоннику, она попыталась понять, как Кенан отнесется к ее уходу.

Милроя волновали не действия сэра Томаса. Он не ожидал другого от отца, стремящегося защитить свою дочь от незнакомого мужчины. Его беспокоила растущая легкость их общения друг с другом. Один лишь жест или взгляд – и он знал, что хотела Уинни, что чувствовала. Он сближался с ней, как ни с кем другим.

– Мисс Бедгрейн, – из уважения к отцу официально обратился к ней Кенан. Поцеловав ей руку и поклонившись, он добавил: – Воспоминания о встрече с вами украсят мои сны.

Поняв, что оба мужчины хотят, чтобы она ушла, Уинни бросила Кенану прощальный взгляд, предупреждая, что он сам будет отвечать за последствия предстоящего разговора. Глядя ей вслед, тот поймал себя на мысли, что снова понял ее без слов.

– Мистер Милрой, вы знакомы с садоводством?

Сэр Томас поднял совок и подсыпал в горшок земли.

– Нет, сэр.

– И я не был. Малышка Мэдди Уайман считает, что и опилки можно прорастить. Нужно только терпеливо и с душой заботиться о них.

– А я думал, нужны вода, солнце и удобрения. Много удобрений.

При этом замечании баронет поднял одну бровь. Фыркнув, он всадил совок в кучу земли.

– По правде говоря, я не отличу экзотической гортензии от сорняка. Да мне это и не надо. Сыновья мои за границей, одна дочь замужем, вот Мэдди и придумала, что мне нужно чем-то заняться, как она в своем саду.

– Уинни не замужем, – осторожно напомнил Кенан, ему не нравилось, что этот старый хитрый дьявол явно задумал выдать ее замуж.

Сняв фартук, сэр Томас махнул в сторону кресел с подушками.

– Да, моя Уинни загоняла всех кавалеров. Слишком разборчива, я так думаю. Унаследовала черты моей жены.

– Сочувствую вам, сэр.

Присев, Кенан между делом положил руку на стол, покрытый недорогой пестрой клетчатой скатертью. Он вдруг подумал, что по утрам в хорошую погоду семья, должно быть, собиралась за этим столом на завтрак. В доме, который он недавно купил, оранжереи не было. Разглядывая подвешенные корзины с папоротником и лесной земляникой, он думал о том, что неплохо бы завести растения в доме.

– Просто золото моя Уинни. Умная, талантливая. Слышали, как она играет на арфе? Нет? Отличный слух у девочки. И поет еще, хотя Ирен в этом лучшая из всех троих.

Кенан издал непонятный звук и задумался, зачем старик стал рассказывать ему о достоинствах Уинни. У него были нормальные чувства. Мужчина должен быть безумцем или влюбленным в другую, чтобы не хотеть ее. Интуиция подсказывала Кенану, что ее отец рассчитывал далеко не на внебрачного сына герцога. Поэтому Милрой откинулся на спинку кресла, догадавшись, что старик в конце концов удовлетворит его любопытство.

Ждал он недолго.

Вдруг стол вздрогнул от удара сильной руки. Он не встал. Его тело напряглось, и он был готов ответить, если человек напротив нападет. Кенан надеялся, что он сможет поладить с сэром Томасом миром. Вряд ли Уинни захочет поддерживать с ним отношения, узнав, что они с ее отцом разнесли оранжерею.

Возможно, сэр Томас почувствовал нетерпение Кенана или ему надоело играть в эту игру, потому что он не получил реакции, которой ожидал. Так или иначе, намерения почтенного джентльмена были ясны и серьезны.

– Знаете, какая еще моя девочка, мистер Милрой? – Бездонный взгляд выдавал его напряжение. – Честная. Она не лжет отцу. По крайней мере не лгала, пока не встретила вас!

Милрой чуть заметно улыбнулся. У Уинни были и другие секреты, помимо встреч с ним. Намекать об этом сэру Томасу было не выгодно: она ничем не будет ему обязана. Вместо этого Кенан спокойно сказал:

– Не секрет, что я встретил вашу дочь на балу у Ламли.

– И оскорбили ее. Да, это дошло до моих ушей и без помощи Уинни. У нее есть гордость. Зачем ей сбегать, чтобы встретиться с вами, если она сказала мне, что едет к мисс Амаре Клейг?

Кенан понял, что сэр Томас пытался намекнуть на его статус незаконнорожденного, с которым можно встречаться только тайно. Ему это было так же неприятно, как и уверенность сэра Томаса, что он не уступит ему в драке. Кенан усмехнулся уголком рта.

– Может, ваша избалованная дочь обиделась на то, что я проявил к ней недостаточно внимания? – Сэр Томас не верил собственным ушам. – Или наше нелепое знакомство у Ламли было ошибкой, и мы решили исправить впечатление друг о друге? Тогда… – сказал Милрой и резко вскочил. Сэр Томас слегка покраснел, а Милрой продолжал насмешливым тоном: – Уинни сказала вам правду. Она была вместе с мисс Клейг, когда мы встретили их на ярмарке.

Сэр Томас был слишком проницателен, чтобы не заметить оговорки Кенана. Назвав ее по имени, он выдал их близость, которую так старался скрыть.

– Мистер Милрой. – Он жестом предложил гостю сесть. – Думаю, вы так долго изводили Рекстеров и всех остальных, считая их препятствием на пути к достижению своих целей, что теперь вам сложно как-то по-другому обходиться с людьми. И со мной тоже. – Милрой сел и сложил руки на столе. – Давайте начистоту, юноша. Зачем вы пришли сюда, кроме как показать, что рассчитываете на мою девочку?

Он заставил Уинни представить его отцу. Его рассердило нежелание девушки делать это. Той ночью, когда она была в его объятиях и целовала его, Кенан чувствовал нечто неземное. Он долго думал об этом и должен был понять, что даже разгневанный отец не сможет потребовать от него оставить Уинни в покое.

– У меня две причины, сэр. Я лицом к лицу столкнулся с упрямством, о котором вы говорили, и заволновался, что дочь не скажет вам о том, что случилось сегодня днем.

– Так почему бы вам мне не рассказать?

Кенан кратко объяснил, что произошло на представлении диких животных. Напряжение, с которым слушал его старик, передалось и ему.

Когда он закончил, сэр Томас заметно постарел. Без сомнения, опасность потерять дочь потрясла его.

Поглаживая бакенбарды, он задумчиво поднял бровь.

– Вы сказали, у вас две причины, мистер Милрой. Что может быть хуже того, что я чуть не потерял свою Уинни?

Кенан решил честно предостеречь его. И в конце концов, от этого ничего не могло измениться. Во всяком случае, для него.

– Потерять ее, отдав мне.

Глава 10

Ее компаньонка была драконом. То есть дама была одета в костюм дракона. Если заглянуть под блестящую зеленую чешую, то можно было бы узнать импульсивную тетушку Молли.

Озабоченная тем, что племянница прочно засела в старых девах, она поняла: необходимо принимать решительные меры. Не обращая внимания на сэра Томаса, который не хотел, чтобы дочь выходила в свет без него, тетушка заставила ее надеть костюм. Прежде чем девушка успела придумать уважительную причину, чтобы никуда не ходить, они уже ехали в «Пантеон» на Оксфорд-стрит.

Как ни отпиралась Уинни, тетушка Молли ничего не хотела слышать. Уинни замкнулась, видимо, она размышляла. На то были причины, которыми она не собиралась делиться с тетушкой.

Прошло десять дней с тех пор, как она оставила Кенана с отцом в оранжерее. Милрой ушел час спустя, даже не попросив позвать Уинни, чтобы попрощаться.

Отец же, напротив, поднялся к ней в комнату. Она сидела в кресле у окна и вышивала. Не поняв, что у него на душе, выпрямилась, а он крепко обнял дочь.

Сэр Томас тяжело дышал ей на ухо, и это доказывало, что Кенан сделал, что хотел: позаботился о том, чтобы ее отец получил достоверные сведения о случившемся на ярмарке. Она хотела избавить отца от лишних переживаний, но откровенность Кенана подвела Уинни. Отец предпочел, чтобы ему все рассказал незнакомец, а не родная дочь.

Ее должно было это задеть. Уинни попыталась превратить признание Кенана в предательство, но пару часов спустя убедилась: хорошо, что отец обо всем узнал Растущее число секретов, которые приходилось хранить от него и всей семьи, лежало тяжелым грузом на ее плечах.

– Грустная – так грустная, – прошептала она своему отражению в зеркале во весь рост. Как и многие другие дамы, они зашли в дамскую гардеробную, чтобы добавить последние штрихи к своим костюмам.

– Не тяни, девочка. Надевай маску, – ворчала сзади тетушка; из-за плеча Уинни в зеркало смотрели выпуклые глаза дракона.

Девушка поднесла маску к лицу и подержала, пока служанка завязывала ленточки. Уинни наклонила голову, разглядывая то, что получилось. Тетушка Молли вырядила ее в королеву бабочек. Маску сделали из проволоки и полупрозрачного белого крепа, украсили стразами и золотыми завитками-усиками.

Платье в отдельности можно было бы надеть на любой бал. Оно было из тонкого белого муслина, с низким треугольным вырезом и рукавами-фонариками. Подол юбки украшала золотая вышивка в виде цветов. Благодаря нескольким нижним юбкам платье изящно покачивалось при каждом движении. Сзади к корсажу, словно крылья, прикреплены были ленты из шифона.

– Прекрасно, – вздохнула тетушка Молли, выводя Уинни из комнаты. Позади тетушки тащился зеленый хвост дракона, а спереди из стороны в сторону раскачивался высунутый красный язык.

Сцена, которая предстала перед ними, была достойна пера художника, желающего запечатлеть на полотне все краски жизни. Большой зал с высокими потолками был забит публикой до отказа. Играла музыка, везде стоял шум голосов. Нарядные музыканты сидели в раковине на приподнятой сцене, украшенной красным занавесом. В зале теснились разнообразные звери и мифические герои вперемежку с обычно одетыми кавалерами в дешевых масках, которые были куплены прямо здесь. По бокам в сводчатых галереях в готическом стиле шныряли юноши, задумавшие кого-то разыграть, и бродили усталые гости.

– Здесь все было по-другому семнадцать лет назад, до пожара тысяча семьсот девяносто второго года, – сообщила тетушка. – Помню вечера моей молодости, когда мой дорогой мистер Бедгрейн вывозил меня сюда на маскарады. Ах, чудесные были вечера! «Пантеон» называли «зимним Ранелагом». Валпол говорил, что это самое красивое здание в Англии. Так оно и было. Помню, как мы под руку с мистером Бедгрейном гуляли по ротонде…

– Вы любили его.

Тетушка Молли сморгнула, отгоняя старые образы.

– Любила. И люблю. Можно забыть, в какую книгу ты положила засушенные лепестки букета, но настоящая любовь не забывается. – Она приветливо кивнула подходящей паре. – Девона, дорогая. Типтон. Какое счастье, что этим вечером мы все решили прийти на маскарад!

В отверстиях для глаз на маске с огромным крючковатым носом насмешливо сверкали глаза Типтона.

– Мы не отказываемся от королевских приглашений. Девона локтем толкнула мужа в бок, но костюм смягчил удар.

– Не обращайте на него внимания, тетушка. Я была рада получить ваше приглашение. – И обняла тетушку, потом сестру. – Уинни, а ты не говорила, что придешь.

Они обменялись с Типтоном сочувствующими взглядами.

– Вот в чем проблема с королевскими балами. Все приходят без предупреждения. – Рассмотрев мужской костюм сестры, фасон которого был в моде лет сто назад, Уинни состроила гримасу. – И что это означает?

Девона усмехнулась, как чертенок.

– Французский разбойник. Неужели… – начала она, но не договорила, вспомнив, что сестра выкинула с костюмом в прошлый раз.

Два года назад Девона уговорила Амару изображать Уинни. Амару переодели во француза, так что ни Брок, ни Типтон ни за что не догадались бы, кто перед ними. Словом, как и многие другие планы Девоны, этот был полным безумием.

– Ты права, Уинни, – кивнул Типтон, догадываясь о ее мыслях. – Если бы женщина была в здравом уме, она не стало бы напоминать мужу о своем темном прошлом!

– Зануда, – беззаботно усмехнулась Девона. – Признайся, костюм был гениальный! Некоторое время Амара водила вас за нос.

Типтон погладил одно из белых перьев, торчавших из маски.

– Не было такого. Как только я увидел мисс Клейг, сразу понял, что это не Уинни!

Девону позабавила самоуверенность мужа. Она наградила его легким поцелуем в щеку.

– Мисс Бедгрейн?

Уинни обернулась, узнав голос лорда Невина. Его обычный костюм и простая черная маска говорили о том, что приезд в «Пантеон» был не запланирован.

– Извините, что прервал вас. – Он поклонился Уинни, а затем с уважением ее тетушке. – Окажите честь. Подарите мне этот танец.

– Я… – Взволнованная, Уинни безмолвно молила своих родственников о помощи. Месяц назад она бы искренне согласилась. Она считала его другом. Тем не менее непризнанное родство с Кенаном не давало ей покоя. В силу обстоятельств Уинни оказалась между этими двумя мужчинами. В глубине души она понимала, что из троих рискует больше всех.

– Не беспокойся, дорогая. Я найду, где присесть, – заверила ее тетушка, прежде чем Уинни придумала отговорку. – А тебе, Типтон, тоже не мешало бы потанцевать со своим французским кавалером, пока она не натворила чего-нибудь.

Девона обняла Уинни и прошептала ей на ухо:

– По городу поползли слухи, что Невин положил глаз на одну даму. – И поцеловала сестру в щеку. У той навернулись слезы на глаза, но Типтон сразу увел жену.

Уинни кружилась, чуть не сталкиваясь с лордом Невином. По крайней мере девушка радовалась, что на ней маска, которая, надеялась Уинни, скроет ее страдание. Должно быть, сестра думала, что Бог наконец сжалился над ними, если она посчитала, что эти сплетни будут ей приятны.

Приглашая ее на танец, лорд Невин протянул правую руку, словно ему и в голову не пришло, что мисс Бедгрейн ему может отказать. Да и с какой стати? Оба были героями неписаной пьесы, по которой на протяжении веков пары играли и приходили к определенному финалу. Любая нормальная уважаемая дама из общества прекрасно осведомлена о последствиях.

– Вы оказали мне большую честь, милорд, – сказала Уинни, делая реверанс. Положив левую руку на его правую, она прошлась с ним через весь зал.

– Вас не привлекают развлечения, мисс Бедгрейн? Удивленная, она искоса посмотрела на своего кавалера.

– Как обычно, милорд.

– Тогда, может, окружение? – допытывался он. – В последнее время вас что-то не видно.

Итак, Невин искал встреч с ней. Из-за его настойчивости Уинни стало еще хуже.

– Мой отец тоже не слишком часто выходит в свет. Думаю, еще какое-то время буду следовать его примеру…

Они заняли места в начале колонны, приготовившейся к контрдансу. Все выстроились в две линии: с одной стороны кавалеры, напротив – дамы. Лорд Невин был вынужден прекратить расспросы. Но, встретив его взгляд, Уинни поняла, что он намерен продолжить разговор.

Заиграла музыка, и девушка сосредоточилась на движениях танца. Лорд Невин и дама, что стояла рядом с ней, вышли навстречу друг другу и поменялись местами. Но он не смог заговорить с ней, так как она и джентльмен напротив сделали то же самое. Следующее па называлось moulinet. По очереди каждая пара сходилась в центре, скрещивала правые руки, кружилась и расходилась в разные стороны на свои первоначальные места. Как ведущая пара, Уинни и лорд Невин вновь вышли на середину. Взявшись за руки, они в танце обогнули линии танцующих.

Уинни широко улыбнулась. Ей понравилось нарушать порядок танца. Заметив, что ей весело, лорд Невин тоже улыбнулся. Они завершили свою забавную выходку па bnse, то есть покружились, и встали в конец колонны.

Развеселившиеся джентльмены встретили их проделку свистом и возгласами, хотя хлопки, гримасы и разного рода звуки во время танца обычно осуждались, потому что так делали простолюдины. Но на маскараде никто не знает, кто есть кто, и потому аристократы позволяли себе пошалить.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Уинни посмотрела на лорда Невина. Тот следил за парами, повторявшими их движения. Оглядевшись по сторонам, она не заметила никого, кто бы смотрел на нее. Подумав, что за танцами может сверху наблюдать тетушка, Уинни подняла глаза и пробежалась по балконам. Наверняка неугомонная тетушка Молли снова занималась сводничеством. Впрочем, для Уинни это было очевидно – не случайно здесь оказался лорд Невин.

Тут взгляд ее задержался на фигуре человека в маске. Как и ее партнер по танцу, этот господин был одет в черный костюм. Маска смеющегося клоуна разительно контрастировала с его крепко сжатыми губами. Вцепившись в перила, «клоун» пристально смотрел на нее. Уинни вздрогнула: она не сомневалась, что его взгляд был прикован именно к ней.

Кенан? Она не была уверена. До него едва доходил свет. Если это был он, то она могла понять, почему он сердит.

Сэр Томас был не из тех, кто выбирает выражения. За последнюю неделю она предостаточно наслушалась по поводу Кенана Милроя.

Когда они оказались на месте второй пары в колонне, танец закончился. Ответив реверансом на поклон лорда Невина, Уинни взяла его под руку, и они начали прогуливаться по залу.

– Что-нибудь выпьете? – галантно осведомился лорд Невин, нарушив молчание.

– Да, – ответила она и взглянула на человека в маске. Он глазами обжигал ее. – Ах, нет. Благодарю, милорд.

Если это действительно Кенан, было бы разумно избавиться от лорда Невина.

– Боюсь, я утомил вас, мисс Бедгрейн. Извините.

– Вы это умеете.

– Простите?

Она махнула свободной рукой.

– Будет вам, лорд Невин. Мы знакомы столько лет. Чего я только не видела! Вы даже ухаживали за моей сестрой.

– И не вы ли открыли мне глаза на то, что мы с Девоной не подходим друг другу?

Лорд Невин сжал Уинни руку, чтобы она остановилась. Человек в маске все еще смотрел на нее, огоньки свечей сгущали голубой оттенок его глаз.

– Да.

Было время, когда она сама не понимала, зачем вмешалась в отношения между сестрой и Невином. Ревновать любимую сестру было незачем: Девона никогда не говорила, что ей нравится этот красавец распутник.

– Без обид, милорд. У вас ничего не получилось бы, и вам это известно. По правде говоря, как только в ее жизни появился Типтон, ей больше никто не был нужен.

Уинни двинулась дальше, и ему пришлось догнать ее.

– Благородные мотивы, мисс Бедгрейн. Но признайтесь, что у вас были и скрытые причины.

– Какие, например?

– Ревность, мадам. То, что я заинтересован в одной из Бедгрейнов, вас не трогало, но вот то, что не совсем в той… Потеряв дар речи, Уинни уставилась на него, испугавшись, что ее мимолетная влюбленность была тогда так очевидна. Она сильно сомневалась, что была единственной девушкой в высшем обществе, которая хотела завоевать расположение лорда Невина. Подняв глаза, она заметила тетушку, которая махала ей носовым платком. Уинни вздохнула с облегчением:

– Тетушка…

Прервав ее, лорд Невин продолжал:

– Хочу, чтобы вы знали. Я понял, что выбрал не ту, и всегда старался загладить свою вину. – Он взял обе ее руки. – Мисс Бедгрейн. Уинни. Пожалуйста, скажите, что для меня еще не все потеряно.

– Я… – Боль раздирала ее изнутри. Она не могла обидеть его. – Мне пора… идти к тетушке. Она машет мне сверху.

Невин посмотрел на балкон и увидел, что Уинни говорит правду. Девушка чувствовала: он хотел бы продолжить разговор, но боится, что она откажет, если станет давить на нее.

– Я провожу вас, – предложил он.

– В этом нет необходимости. Вот лестница, тетушка недалеко. Пожалуйста. Поговорим в следующий раз…

И решительно направилась к лестнице.

– Ловлю вас на слове, мисс Бедгрейн, – нахмурившись, бросил он ей вслед.

Он спокойно шел мимо веселящихся гостей, чувствуя, что на него никто не обращает внимания. Но ему было не до веселья. Стараясь держаться в тени, он наблюдал за всеми. Гости были слишком увлечены разговорами, чтобы обращать на него внимание.

Уинни была все еще так же взволнована, как и тогда, когда увидела его на балконе. Он сам хотел, чтобы она заметила его, хотя сомневался, что девушка его узнает в маске при слабом освещении. Он словно ощущал ее испуг. Это чуть уменьшило злость, которая так и вскипела, когда он увидел королеву бабочек. Его ошеломил ее приезд на бал. Ослепительно красивая в белом, Уинни принимала ухаживания Невина. Это открытие было для него горькой пилюлей. Он нахмурился, когда лорд попытался задержать ее. Но мисс Бедгрейн ушла от него, скрылась из виду. Он понял, что она пошла к лестнице. Десять дней назад он явился к ней за объяснениями. Сегодня она вновь огорчила его…

Водоворот непонятных чувств захватил Уинни, когда она поднималась по лестнице. Возможно, она неправильно поняла лорда Невина. Эта мысль немного успокоила ее. Все же чудесно, что ей удалось сбежать от мужчины, который намеревался предложить ей руку и сердце!

Но почему? Она винила во всем Кенана Милроя. Его темно-голубые глаза бередили ей душу. Каждый раз, когда он оказывался рядом, ей приходилось бороться с желанием погладить волевое загорелое лицо. Стоило ей лишь подумать о его проклятых поцелуях, как начинали гореть губы Он вихрем ворвался в ее жизнь, и в последнее время Уинни с тревогой замечала, что чувство к нему далеко не мерцающий огонек. Что за превратность судьбы! Она влюблена в человека, которого не примет общество…

На лестнице ее вдруг остановил мужчина. Она была готова вскрикнуть, но тот прижал ее к своей мощной груди. Она вдохнула его запах и сразу поняла, кто это. От него странным образом веяло и опасностью, и спокойствием.

– Кенан!

Заметив, что удары сердца учащаются всякий раз, когда она с ним, девушка отпрянула от него и увидела, что с маски на нее смотрит огромный нарисованный глаз. От изумления Уинни приоткрыла рот. Если Кенан циклоп, то кто же, черт побери, человек в маске клоуна?

Глава 11

– У вас что, вошло в привычку хватать всякую девушку, которую вы видите?

Колким вопросом Уинни хотела скрыть свое нелепое удивление. Она была почти уверена, что это Кенан смотрел на нее с балкона. Ее поразило то, что он здесь, особенно после встречи с ее отцом. Она должна была догадаться, что, каким бы заботливым ни был отец, он не сможет отвадить от нее Кенана Милроя Гости, поднимавшиеся по лестнице, подталкивали их друг к другу. Но Уинни взяла себя в руки. Оглянувшись через плечо, она порадовалась, что лорд Невин за ней не пошел.

– Его там нет, – сказал Милрой. Стало ясно: он знает, где и с кем она разговаривала. – Вот я все думаю, кого вы хотите защитить: меня или его.

– Обоих, – призналась она. – Он мой друг…

– Друг? – усмехнулся Милрой. – Невин хочет затащить вас в постель. Разве он не высказал вам своих намерений у лестницы, когда не хотел отпускать вас? Неужели он все еще поет вам на ушко о своей любви?

Дерзкий тон отбил у нее желание отвечать на вопросы. Кроме того, вряд ли правда изменила бы отношение Милроя к лорду Невину.

– Вы следили за нами?

– Развлекал вашу тетушку, пока Невин ухаживал за вами. – Его глаза словно в чем-то обвиняли ее.

– Тетушка Молли! Совсем забыла. Она, наверное, волнуется. Я должна идти.

Уинни отступила от него на шаг, но Кенан взял ее за руку, удерживая.

– С тетушкой все в порядке. Если вы сейчас уйдете, вы разрушите все ее хитрые планы, как свести нас вместе.

Кенан умел выбить ее из колеи. Закрыв рот, Уинни щелкнула зубами.

– Сегодня вечером. Она хотела, чтобы мы с вами… – Уинни не договорила, но закончила фразу тем, что соединила ладони. – То есть я думаю… – Только этого не хватало! Закончить предложение для нее становилось подвигом!

Но Кенан каким-то образом прекрасно ее понял.

– Ваша тетушка не приглашала лорда Невина, хотя вы так мило обнимались.

– Я не… – Вот опять проклятое косноязычие. – Я лишь танцевала с ним. Моя сестра Девона…

Он вспомнил про нее.

– Ваша сестра тоже приложила руку к сводничеству?

– Видимо, да. – Уинни задумчиво нахмурилась, прокручивая в голове слова сестры. – Она говорила, что лорд Невин спрашивал обо мне. Она так безумно счастлива в браке, что решила меня тоже подтолкнуть…

– Подтолкнуть в постель, Уинни? Насмешка вывела ее из себя.

– Кажется, вас это не касается!

Она влилась в поток поднимавшихся по лестнице гостей, не позволив себя остановить.

Уинни быстро нашла тетушку. Та была не одна. Рядом сидел господин, одетый в костюм придворного шута.

– Тетушка Молли.

– Уинни, дорогая. – Царственным жестом старая дама протянула руку. – Ты сбежала от нашего мистера Милроя? Жаль, я была о нем лучшего мнения.

– Незачем менять мнение обо мне, мисс Бедгрейн, – откликнулся подошедший вслед за ней Кенан. – Племянница хотела справиться о вас, прежде чем пойти развлекаться.

– Если вы не против, – добавила мисс Бедгрейн.

– Вы среди друзей. – Молли похлопала по руке Уинни, чтобы привлечь внимание девушки. – Вы знакомы с моим другом мистером Килом? Он владелец «Кил энд Боттлз», это парфюмерия недалеко от Бонд-стрит.

– Да, верно. Я часто захожу к вам, мистер Кил. Рада видеть вас здесь.

Он дружелюбно кивнул Уинни и Кенану.

– Чудесные у вас племянницы, Молли. Одна краше другой. Мистер Милрой, я был на вашем последнем матче. Образец силы и мастерства, сэр. Весьма впечатляет.

Кенан ответил на комплимент мистера Кила, и завязался разговор. Мужчины отошли чуть в сторону, чтобы обсудить лучшие моменты поединка.

– Мне извиниться за свои уловки? – поинтересовалась тетушка.

– Если только перед отцом, когда он узнает, что это вы заварили. Вы ведь знаете, он запретил мне видеться с мистером Милроем.

Присаживаясь на освободившийся стул, Уинни искоса взглянула на Кенана. Тот был слишком увлечен разговором с мистером Килом, чтобы заметить, что дамы обсуждали его.

Тетушка поморщилась.

– Это все злость и страх оттого, что с тобой на ярмарке могло что-либо случиться. Когда происшедшее более или менее забудется, Томас передумает.

– Думаю, вы правы, тетушка. Сегодня я здесь, значит, он уже не выполнил свою угрозу запереть меня в комнате на весь сезон. Однако боюсь, что он всегда будет недолюбливать вашего молодого чемпиона. Не удивлюсь, если мистер Милрой сам приложил к этому усилия…

Тетушка вздохнула:

– Два гордеца. Их столкновения в борьбе за тебя было не избежать.

Уинни поморщила нос.

– Вы так это говорите, словно все общеизвестно. Уверяю вас, мистер Милрой не сделал мне ни одного предложения, достойного повторения при честном народе!

Услышав это, тетушка рассмеялась до слез. Она вытерла глаза носовым платком.

– Не видела столько искр, с тех пор как молния ударила в мой любимый старый дуб. – Она подняла свою морщинистую руку к щеке Уинни. – Я же вижу, как вы смотрите друг на друга. Каждый из вас думает, что переиграет другого, но я смотрю на это глазами старой мудрой женщины. Было время, когда я добивалась своего любимого, мистера Бедгрейна. – Молли помолчала. У нее комок в горле встал при воспоминании о прежних временах. – Друзья и семья говорили мне: за младшего сына выходить невыгодно, он ведь не мог предложить мне ни богатства, ни титула. Да и был не самым красивым из братьев…

Уинни дотронулась до руки тетушки, которая по-прежнему касалась ее щеки.

– Я в чем-то пошла в отца, а в вас есть что-то от дяди, если вы все-таки выбрали его.

– Во время нашей первой встречи он назвал меня болтушкой, – с нежностью вспоминала леди Бедгрейн.

– Вас это не оскорбило?

– Разумеется. Я швырнула в него туфлями. Одна из них попала ему прямо между глаз. – Молли показала место на собственном лбу.

– Уверена, он хотел придушить вас.

– Еще как. И пытался… Знаешь, что он еще делал? – Уинни помотала головой, и Молли продолжала1 – Подарил мне кружевные носовые платки, потому что думал, что нежное кружево будет красиво смотреться в моих руках. Он читал мне стихи. В его голосе всегда появлялись странные нотки, когда он читал мое любимое… Он купил мне дюжину пар туфель вместо тех, которыми я в него швырялась, а потом на каждую годовщину свадьбы стал дарить особую пару на память о нашей первой встрече.

Любовь. Потеря и время сделали ее горьковато-сладкой, но благодаря памяти о муже глаза старой леди сверкали – конечно, не так, как прежде, но сверкали.

– Он так и не извинился за то оскорбление?

– Так и не извинился. Он и потом говорил, что я много болтаю. – Тетушка пожала плечами. – Так оно и есть.

Мистер Бедгрейн видел мои достоинства и недостатки. Этот замечательный человек любил и то и другое. – Выражение ее лица изменилось, когда, отбросив воспоминания, она вернулась в настоящий день. – Твой мистер Милрой видит только свои недостатки и за ними не замечает достоинств, которые многие принимают как должное. В такое закрытое сердце может проникнуть только умная и смелая женщина. Но я думаю, что ради любви такого мужчины стоит рискнуть.

– Мисс Бедгрейн, вы довольны, что тетушка в хорошей компании?

Тут дамы заметили, что почти касаются друг друга головами. Обе поспешно выпрямились, гадая, что успели услышать джентльмены из их откровенного разговора.

– Ах… – Мистер Кил подошел ближе:

– За Молли не беспокойтесь. Я присмотрю за ней. Улыбаясь, он встал за ее стулом.

Почувствовав на себе взгляд Кенана, Уинни решила покориться судьбе и сказала:

– Благодарю вас, мистер Кил. Я рада, что у тетушки такой хороший друг. – Она протянула руку единственному мужчине, способному разбить ее сердце. Она хотела рискнуть. – Я готова, мистер Милрой.

Кенан и Уинни ушли с благословения тетушки Молли. Он был у нее в долгу. По какой-то причине эта старая дама пошла против собственной семьи и встала на его защиту. Милрой был благодарен ей за доверие, но в то же время это его пугало. Он пытался объяснить ей, что не достоин Уинни, но тетушка Молли ничего не хотела слышать. Как только она узнала об их встрече с сэром Томасом, в ее голове зародился хитрый план, как свести молодых, и она послала за Милроем.

Приятные воспоминания о маскарадах подсказали тетушке Молли, что «Пантеон» будет идеальным местом для любовного свидания. Кенан тоже так считал, пока на бал не явился Невин и не пригласил Уинни на танец. Увидев, как она улыбается этому дерзкому щенку, он еле удержался, чтобы не спрыгнуть с балкона и не разбить парочку.

– Хотите потанцевать?

Он сам удивился своему напористому тону. Предложение выглядело как угроза, и любая приличная девушка постаралась бы поскорее избавиться от таких ухаживаний. Но не Уинни.

Она окинула бесстрастным взглядом зал и сказала:

– Не особенно. Мне становится жарко в этом костюме. Прозрачная лента, которая украшала спину, игриво развевалась при каждом ее движении.

– Уинни, вы действительно думаете, что я спровоцирую на драку вашего благородного кавалера? Даже я могу сдержать животные инстинкты. Понимаю, вы считаете меня дикарем…

– Не говорите ничего, прошу вас, – попросила она, протянув руку, затянутую в перчатку, к его губам, чтобы он умолк. – Если вы ведете себя как дикарь, так это только потому, что сами этого хотите.

Он позволил ей вести его. Уинни, видимо, шла к главному входу, подальше от шума и веселой публики.

– Лорд Невин сказал, что неровно ко мне дышит, мистер Милрой, – призналась она, превратив его чувства в безумный водоворот ярости и страха. – Я не давала ему повода, но и не хотела бы обидеть благородного джентльмена.

Разве она не видела? У Милроя почти не было опыта общения с прекрасным полом, за исключением случайных встреч в темноте, которые заканчивались неровным матрасом, где он удовлетворял похоть. Это вряд ли могло помочь в обращении с колючей мисс Бедгрейн, которая скорее опасалась его, чем испытывала нежные чувства.

– Я не из-за его благородства хочу съездить ему по слащавой морде, – пробурчал Кенан. – Он думает, что имеет право претендовать на вас, что заслуживает вас. Да я убил бы его за одну только эту мысль!

Ничего себе… И это такими словами он дает понять, что она ему нравится. Уинни поморгала, но не отошла от него.

– Никто не может знать мыслей другого человека, Кенан. – От ее загадочной, чуть заметной улыбки у него что-то сжалось внутри. – Даже вы.

– А я и не хочу читать мысли Невина. Я лишь хочу пресечь все его намерения, касающиеся вас!

Молодые люди вышли на улицу через открытые настежь двери. На улице лил дождь, но под навес, который удерживали четыре колонны в греческом стиле, капли не попадали. Приятно было оказаться на свежем вечернем воздухе после духоты зала, наполненного дыханием танцующих и дымом от канделябров со свечами.

– Вам холодно?

– Нет.

Не поверив, он сплел ее пальцы со своими и притянул ее к себе. Уинни стояла к нему спиной. Кенан обнял девушку и прислонился к стене. Она чувствовала тепло его тела и молча слушала шум дождя. Казалось, не было ничего плохого в том, что они вот так выставляли чувства напоказ, словно маски и костюмы защищали их от порицаний.

Конечно, они были не единственной парой, которая искала укромный уголок, чтобы насладиться минутами близости. С другой стороны входа стояла еще одна страстно обнимавшаяся парочка. До них доносился то шепот, то смех девушки.

– Я думал, подчинитесь ли вы запрету отца не общаться со мной, – сказал Кенан, понизив голос.

Уинни повернулась в его объятиях к нему лицом.

– Не думайте, что я здесь ради вас. Я ничего не знала о гениальном плане тетушки.

– А если бы знали?

Он смотрел, как она прикусила сначала нижнюю губу, а потом верхнюю, пока обдумывала ответ.

– Я бы все равно была здесь.

Честное признание пролилось бальзамом на его сердце. Глупо, конечно, было все сразу выложить тогда ее отцу. Когда он уходил, старый Бедгрейн кричал ему вслед, что он скорее отдаст свою драгоценную дочь в гарем турецкого султана, чем выдаст ее за какого-то незнатного парня. А чего он ждал? Распростертых отцовских объятий, приглашения в семью? Если этого, то насмехаться над седовласым отцом девушки, тем более говорить ему в лицо, что отнимет у него дочь, было неверной тактикой.

– Зачем вы это сделали? – спросила Уинни, безошибочно угадывая его мысли.

По улице проехали две кареты.

– Он должен был знать, что случилось на ярмарке. Вы ведь ему не хотели говорить.

– Одна правда раскрывает другие обманы.

Гости собирались расходиться. Один из джентльменов заметил Уинни и хитро улыбнулся, но его дама тут же одернула его.

– Если вы такой сторонник правды, почему бы вам самому не сказать мне правду? Зачем вам понадобилось выводить отца из себя? – спросила Уинни у Кенана.

Он хотел возразить:

– Я не выводил сэра Томаса из себя.

– Нет, выводили! Может, у него и резкий характер, тем не менее он человек уравновешенный. Но стоило ему часок поговорить с вами, как он еще неделю извергал проклятия.

– Да, он мне тоже понравился.

– Я рада, что вы находите это забавным. – Уинни с негодованием оттолкнула руку Милроя. – Раньше отец никогда не запрещал мне встречаться с кем бы то ни было. Мне захотелось рискнуть… – Она почувствовала, как к горлу подкатил комок, не давая ей договорить – Забудьте, что я сказала.

– Не уходите, – попросил он.

Их встреча проходила вовсе не так, как он представлял. Кенан винил себя Ему было трудно объяснить кому-либо, что он чувствует, и он ясно осознал: он боялся признаться Уинни в своих чувствах. При звуке приближающихся шагов молодой человек загородил ее.

– Хочу вам кое-что показать. Пойдемте? Уинни взяла его под руку. Но тут же заколебалась:

– Я не могу оставить тетушку.

– Тетушка Молли в надежных руках мистера Кила и довольна этим Думаете, зачем она нам намекала, чтобы мы удалились? – Кенан погладил большим пальцем ее нижнюю губку, и девушка ничего не смогла возразить. – Я сказал ей, что провожу вас домой. Ждать нас не будут.

– Вот, значит, кем вы меня видите? – не удержалась Уинни, когда они уже ехали в коляске. Она вспомнила миф о веселой насмешнице – дочери морскою божества, которая мучила уродливого поклонника. – Считаете, что я с вами играю и дарю надежду, только чтобы потом отказать? Через окошки в коляску попадал слабый свет от уличных фонарей, поэтому она скорее чувствовала, чем видела, как Милрой ерзает на сиденье.

– Я имел в виду костюмы Нас никто не узнал Я не говорил, что вы со мной играете. – В голосе Милроя звучало растущее раздражение.

Если он надеялся, что лишь своей дерзостью сможет покорить Уинни, то он недооценивал ее.

– Сомневаюсь, что тетушка хотела нарядить меня в Галатею. Мне больше нравится королева бабочек, чем бессердечное создание.

Боже милостивый! Кто бы говорил!

Кенан звучно выдохнул и, чертыхнувшись, выпалил:

– Да будьте королевой чего угодно. – Снова выдохнул. – Забудьте о том, что я сказал!

Он сорвал маску и бросил на пол. Вдруг ее осенило: запутавшись в своих чувствах к Кенану, она не задумывалась о том, что он тоже мог что-то чувствовать. Уинни решила превратить все в шутку:

– А о чем это мы спорим? Его губы растянулись в улыбке.

– Собственно, ни о чем.

Они вместе рассмеялись, и он протянул к ней руки.

– Идите ко мне.

– Не успеешь оглянуться, а ты уже у него на коленях, – отшутилась она.

– Ничего не имею против.

В то же время на другом конце города дождь безжалостно поливал еще одну коляску Промозглая погода еще больше удручала и без того раздраженного лорда Невина. Он думал об Уинни Бедгрейн. Он считал, что Уинни будет страстной и требовательной в этом плане женой. Он уже мечтал, как эта страстность будет проявляться на супружеском ложе. Почувствовав себя проигравшим, лорд Невин топнул ногой по полу коляски. Сначала ему пришлось мириться с тем, что Уинни никак не поддавалась на его хоть неуклюжие, но попытки очаровать ее. Когда он снова решил попытать счастье, ее дурная старая тетка не смогла даже толком объяснить, куда подевалась ее племянница. Словом, этим вечером он потерпел полное фиаско и был вне себя.

Уже в третий раз он приказывал остановить коляску у очередного заведения. Держа зонт наготове, кучер открыл дверцу.

Не обращая внимания на лужи и слякоть, Дрейк быстрым шагом вошел в «Серебряную змею». Он с презрением оглядел помещение. Увидев хозяйку, спешившую ему навстречу, спросил:

– Где Рекстер?

Вежливость он, видимо, потерял по дороге сюда. Но, не обидевшись на дерзость, Бланш Шабер смерила молодого человека проницательным взглядом.

– Его светлость не любит, когда его отвлекают. Кто вы такой?

– Его сын, – ответил он, словно проклиная их родство.

– Ах, да. Вы похожи на него. Глаза… такие же, как и у другого.

Ему не понравилось, что эта женщина стала сравнивать его с отцом, а то и с его внебрачным сыном. Он пренебрег запретом проходить и, чуть ли не оттолкнув хозяйку, прошел мимо нее.

Подбоченившись, Бланш крикнула ему в спину:

– И грубые манеры тоже его!

Она догнала Невина и стала ходить за ним, как тень. Тому было все равно, лишь бы она не вмешивалась. Не обнаружив отца в главном зале, он пошел по коридору. Здесь были комнаты для частных игр. Он распахнул первую дверь. Обнаружив обнаженных мужчину и женщину, он поспешил ее захлопнуть. Невин подумал, что «Серебряная змея», по всей вероятности, расширила сферу предоставляемых услуг. Тут же он ринулся к другой двери. Пусто. Рекстера он нашел в третьей комнате. Увидеть отца за карточным столом было для него все равно, что застать в объятиях проститутки.

– Ну и ну… Давай, парень, присоединяйся, – предложил один из дружков отца.

– Поиграешь? – небрежно спросил Рекстер.

Его неряшливый вид наводил на мысль, что высокородный господин уже не первый день просиживает здесь штаны. Он был без фрака, в расстегнутой замусоленной рубашке с засученными рукавами. По русым волосам до плеч он, должно быть, время от времени проводил руками. Герцог поднял на сына свои воспаленные глаза и встретил его разочарованный взгляд.

– Думал, ты где-нибудь претворяешь в жизнь мечты матери.

Игроки за столом рассмеялись. Не обращая на них внимания, Дрейк наклонился к отцу, поставив руку на стол, так что Рекстер не мог следить за игрой.

– Пустые надежды, если вы и впредь будете выбрасывать деньги на ветер.

– Тибал приходил к тебе поплакаться. Грязный болтун, – взревел Рекстер.

Понизив голос, чтобы разговор не дал пищу для сплетен, Невин прошипел:

– Как вы думаете, кто разгребает ваши дела, отец? Кредиторы просто так не исчезают по вашему велению.

Рекстер попытался встать, но не удержал равновесия: сказалось неимоверное количество выпитого портвейна.

– Что за неуважение, – пролепетал он. – Я сам позабочусь о своих делах. А ты не суйся, куда не просят. Якшаться с Тибалом за моей спиной, этого еще не хватало!

– Вы сидите здесь, проигрываетесь в пух и прах, потом связываетесь с кем попало. Один кредитор уже намекнул Тибалу, что скоро доберется до вас и переломает вам все кости, если вы не расплатитесь!

Рекстер побледнел, но все же не мог угомониться.

– Блефуешь. Никто не посмеет и пальцем до меня дотронуться.

Слепое упрямство и безрассудство отца перевернули все в душе Дрейка. Внезапно он схватил родителя за рубашку и стащил со стула. От неожиданности и страха Рекстер выпучил глаза.

– Ты что творишь!

Когда один из дружков отца хотел вмешаться, Невин пригрозил им.

– Взгляните на себя, – увещевал он отца. – Пьяный, дурной, воняет, как из помойки.

– Послушай… – выдавил Рекстер.

– Хватит оправдываться. Я все это уже слышал. – Он тряс герцога, как куклу. Отвращение и жалость убивали его сыновью любовь. – Где ваше достоинство? Вы как чума. Ваши пороки разрушают семью.

– Отпусти меня. Отпусти! – прорычал Рекстер, словно встревоженное раненое животное.

Обвинения сына дали ему силы оттолкнуть его. Высвободившись, герцог рухнул на стул и смахнул со стола карты, так что они разлетелись в разные стороны.

– Я – отец! Вы должны уважать меня и подчиняться мне, сэр. Кто дал вам право осуждать меня?

Дрейк сдавил себе виски, чтобы унять головную боль. Он терял женщину, на которой хотел жениться. Возможно, не в одном игорном доме лежали долговые расписки с его фамилией. Отец ломал его жизнь.

– Мое имя дает мне это право. Я больше и пальцем не пошевелю ради вас, отец! Чем быстрее вы превратитесь в пустое место, тем скорее титул и имущество перейдут ко мне. – И развернулся к нему спиной.

– Ты у меня не единственный сын! – выкрикнул Рекстер, внезапно вскочив на ноги. – Черт побери, ты даже не старший. Будь осторожен, Невин. Одна моя роспись – и для высшего общества ублюдком можешь стать ты!

Глава 12

Кенан не хотел говорить о том, куда они ехали. Уинни отодвинулась от него. Не понимая, почему девушка молчит, он слушал стук дождя по крыше кареты и грохот колес.

Даже в темноте ее красота ослепляла его. Маска с крылышками все еще была у нее на лице. Он мог только догадываться, Уинни не снимает ее: то ли чтобы создать своего рода барьер между ними, то ли чтобы продлить загадочность вечера. При малейшем ее движении сверкали стразы. Таинственный блеск манил его к ней, Кенан хотел видеть, отражается ли желание в ее глазах.

Она положила руку на ладонь мужчины, отвечая на его безмолвный призыв.

Карета остановилась, и его полночная нимфа спросила:

– Где мы?

Кучер открыл дверцу, и она увидела дом, окутанный темнотой. Кенан как раз собирался нанять слуг, чтобы к приезду хозяина они зажигали фонари.

– Это мой дом, – пояснил Кенан, выходя из экипажа. – Взяв у кучера зонт, чтобы проводить ее в дом, он заметил, что она не двигалась с места. – Сожалеете, Уинни?

Он протянул к ней руку и, когда Уинни разомкнула губы, внешне остался спокоен. Он давно научился скрывать свои чувства от посторонних глаз. По правде говоря, больше всего он боялся, что от столь откровенного предложения она растворится в ночи, оставив его в одиночестве в холодном пустом доме.

Покусывая нижнюю губу, она задумчиво смотрела мимо него на дом. Переборов что-то внутри себя, решительно тряхнула головой и оперлась на его руку. Вместе они побежали к входу, как будто так их не намочило бы дождем.

Достав ключ, Милрой отворил массивную дверь из орехового дерева и провел ее в холл в темно-синих тонах. Потом отдал зонт промокшему кучеру и отпустил его.

– Оставайтесь, где стоите. Я зажгу свечи, – сказал он Уинни. Уверенно прошел к столу и взял, что ему было нужно.

– Где ваши слуги? – спросила она быстро, но прерывисто, что выдавало растущее беспокойство.

Пытаясь зажечь свечу, Кенан улыбнулся. Несмотря на все страхи, она всегда была тверда с ним. Кенан еще ни разу в жизни не встречал такой смелой женщины. Или глупой… Его поражало ее доверие, и он был готов доказать, что она не ошиблась.

– Вот и благословенный свет.

Взяв свечу, он зажег ею четыре другие в оловянном канделябре, вставил первую – или пятую на то место, где ее не хватало, и поднял канделябр.

– Я еще не нанял слуг, – проговорил он, осветив ее теплым светом свеч. – Дом пустовал много лет. Чтобы здесь можно было нормально жить, надо еще разобраться и отремонтировать кое-что. Так что пока я здесь один. Вы моя первая гостья.

Уинни шла за ним. Он провел ее по коридору, свернул налево. Миновали одну комнату, вошли в другую… Он думал, что и такого скудного освещения достаточно, чтобы получить достойное представление о доме. О его доме. Кенана переполняла гордость. У него никогда не было ничего такого большого, как этот старый дом. Прогнившие половые доски, потрескавшаяся штукатурка и давно поселившиеся здесь насекомые не умаляли его ценности в глазах хозяина. Но благодаря своему богатству он заменил доски, заново отделал стены, вытравил насекомых и избавился от многолетней пыли. Нанятые работники уже украшали орнаментом карниз, архитрав и фриз, возрождая былое изящество старого дома.

– Как же вы так живете? Кто-то постоянно должен здесь находиться, чтобы присматривать за вещами, охранять дом от воров. А одежда? Нужно, чтобы кто-нибудь приглядывал за вами. Кто вам готовит?

Он подивился потоку ее вопросов и, усмехнувшись, ответил:

– Сам со всем справляюсь, Уинни. Я всю жизнь сам за собой приглядываю. А слуги только избалуют меня.

Он задумался: кого она видит, когда смотрит на него? Неужели он и впрямь выглядел как джентльмен, то есть человек, беспомощный без армии слуг, выполняющих любой его каприз? Он сам старался создать для нее подобный образ, а теперь видел в этом столько недостатков… Надев маску непроницаемости, он не позволял Уинни заглянуть под нее, чтобы увидеть настоящего Кенана.

– Я не то имела в виду… мне просто было интересно, – смутившись, извинилась девушка и отошла от него к огромным, не отделанным еще окнам.

Кенан сразу пожалел о своем насмешливом тоне. По прямой напряженной спине и горделивому наклону головы он понял, что она уязвлена. Маскарад оказался как нельзя к месту: пора было снять маски.

– Я разожгу огонь, – сказал он и присел у камина. Укутываясь в накидку, Уинни проговорила:

– Мне не холодно.

Он пожал плечами и свечой поджег угли в камине.

– От огня идет не только тепло, но и свет. – Взял мехи и раздул огонь. – Можете снять накидку. Она промокла под дождем и теперь скорее забирает тепло, чем согревает.

Щипцами он подбросил еще угля.

– У вас, Кенан, какой-то пустой дом.

Ему не понравилось ее замечание. Сгорбившись у камина, молодой человек молча смотрел на огонь.

По шуршанию накидки он понял, что Уинни ее сняла.

– У вас нет слуг. Нет мебели… Вы человек, полный противоречий. Я постоянно думаю об этом.

Он кочергой поворошил угли, чтобы сильнее разгорелось пламя.

– Я не стремлюсь казаться загадочным, Уинни. Перед вами человек, который начинает новую жизнь. И мне нечего взять в нее из старой жизни.

Кинув взгляд на свои перчатки, Кенан заметил, что вымазал их в угольной пыли. Он снял их и, бросив куда-то в темноту, поднял на нее глаза. Уинни сидела недалеко от него и, словно щит, держала в руках накидку. Ее блестящая маска переливалась в свете пламени, приковывая его внимание. Встав, он неожиданно протянул к ней руку, сорвал с лица маску, смял ее и бросил в огонь.

В глазах Уинни, скорее обиженной, чем испуганной, отразилось пламя камина.

– Зачем вы это сделали, черт побери?

– Никаких масок, Уинни, – объяснил он и забрал у нее накидку. – Не здесь.

Девушка оживилась. «Интересно», – подумал он. Она покинула островок тепла и света и снова подошла к окну.

– Погода налаживается.

Уинни открыла окно. В комнату ворвался свежий сырой воздух и смешался с теплым дыханием огня.

Кенан встряхнул ее накидку и разложил у камина сушиться.

– Слабовато, Уинни. Вам придется придумать что-нибудь получше, чтобы избежать моих объятий.

Казалось, ее отвлекло что-то на улице, но, убрав с лица локон, который щекотал ей щеку, Уинни возразила:

– Кто сказал, что я задумала сбежать?

Мил рой замер, словно хищник, выследивший добычу. С каждым вздохом он слегка раздувал ноздри, чтобы ощутить ее запах, приносимый вечерним ветерком. В нем росло желание. Кенан попытался справиться с вожделением, которое вызвало ее случайное признание.

Уинни все еще оставалась для него загадкой. Сегодняшние действия и слова представляли ее настоящей обольстительницей, хотя он знал, что она сама невинность. Легкий ветерок подхватил шифоновые ленты ее костюма и шаловливо играл с ними. В белом она казалась каким-то неземным созданием. Желание становилось сильнее и сильнее. Он гадал: понимает ли она, что стоит ей хоть одним жестом выдать свое желание, и он больше не сможет себя сдерживать.

Кенан сам не заметил, как приблизился к ней, пока его лица не коснулись крылышки королевы бабочек. Она развернулась и удивилась, что он подкрался так незаметно. Кенан поднял руку, чтобы успокоить ее. Он хотел заверить, что с ним она в безопасности. Однако оба знали, что это не так.

– Вернемся к огню, – предложил он только потому, что на ум не шли никакие слова. – Хоть вы и не в восторге от дома, но поверьте, я могу позволить себе и роскошь. Вы не голодны? – Уинни покачала головой, а он снова спросил: – Тогда, может, что-нибудь выпьете?

Уинни села, и он устроился рядом с ней. Она улыбнулась ему своей очаровательной, загадочной улыбкой.

– Кто бы мог подумать, что вы станете нервничать наедине со мной. – Девушка рассмеялась, смутив его еще больше, хотя сам он в этом не признался бы. – Зачем вы привели меня сюда?

Она сразила его этим неожиданным вопросом. У него даже засосало под ложечкой. Но он переборол себя, – призвав на помощь все свое хладнокровие, уставился на огонь.

– Я честолюбив. Да и всегда был таким. Мне необходимо было доказать вам, что для меня важны не только мускулы и жестокость. – Почувствовав на себе ее взгляд, Милрой подался вперед, стряхнув с себя некую неловкость. – С этого дома начинается новая жизнь, которую я планировал для себя.

– Планировали? Вы раб своих планов? А если случится что-то непредвиденное?

Непредвиденное.

Уинни Бедгрейн, которая, словно вихрь, ворвалась в его жизнь, и была этим непредвиденным. Не зная об этом, она спутала четко разработанные планы Кенана Милроя, ошеломив его и разбудив потребности, которых у него не было раньше. Если бы он был хорошим человеком, добрым, черт побери, человеком, он бы укутал девушку в накидку и посадил в коляску, чтобы отвезти домой.

«Пропал, – подумал он. – Безнадежно тону в этих зеленых глазах».

Ее невинность светилась, как маяк, впервые в жизни согревая ему душу. Как можно ее отпустить, у него не укладывалось в голове.

Видимо, почувствовав, что у него все смешалось в душе, Уинни поднесла к его щеке затянутую в перчатку руку. Кенан прижался щекой к ладони. Она была здесь, потому что хотела быть здесь. Соблазн был невыносим. Желая большего, он мысленно перенесся в утро следующего дня, когда она уедет из этого дома, оставит его. Инстинкт самосохранения заставил его отбросить эти мысли. Жизнь не баловала Кенана, поэтому он был бы доволен всем, что бы эта женщина ни предложила ему.

– Вы хотите поцеловать меня? – вежливо поинтересовалась она, скрывая страсть, которая просыпалась в ней.

Кенан взял ее руку и стал снимать перчатку, которая скрывала от него нежные пальцы. Он хотел чувствовать ее тепло и ощущать бархатистую кожу, когда она снова дотронется до него.

– Да, Уинни. И я буду целовать вас. И даже больше, если вы мне позволите.

Ее всегда удивляла его нежность. Она казалась почти неестественной в таком большом, сильном человеке. Кенан ловко стянул с ее рук перчатки и, поглаживая ее пальцы, сплел их со своими. От его прикосновений у нее по телу побежали мурашки.

– В вас есть сила, которая заставляет меня забыть, какая вы на самом деле маленькая, – изумился он, сравнивая размеры их ладоней.

Почувствовав, что необходимо держать его на расстоянии, Уинни выдернула свою руку. Это было сделано интуитивно; она всегда так поступала, чтобы защитить себя от мужчин, которые подобрались слишком близко.

– Не такая уж я маленькая, – возразила она. Кенан усмехнулся, услышав ее непреклонный тон.

– В самый раз. – Он наклонился к ней и поцеловал ее. – Боже, что вы так надулись. Я всего лишь хочу быть с вами. – Он пододвинулся поближе, взял ее лицо в ладони и прошептал: – Мне следовало бы надавать пощечин за фантазии, в которых фигурируете вы. Ваш отец наверняка вздернет меня на веревке, если я претворю их в жизнь.

Так как ее голова была в оковах его рук, Уинни могла лишь глазами поводить из стороны в сторону.

– Не вижу, чтобы отец где-нибудь здесь прятался и следил за нами.

Он наградил ее за колкость страстным поцелуем.

– Вы такая соблазнительная. Больше чем… – Кенан глубоко вздохнул: ему не хватало воздуха. На пару секунд он прижал губы к ее лбу, но потом отпустил ее и отстранился. – Где же ваше воспитание? Вы должны разнести мне голову за то, что я пристаю к вам…

Несмотря на его дерзость, Кенан Милрой не был искушенным распутником. Он не искал новых впечатлений – он желал Уинни. И она знала это, она видела, как дрожат его руки, когда он прикасается к ней. Она услышала, как дрогнул его голос, словно огонь, разгорающийся внутри, причинил ему боль. Сама невинность, она все же понимала, насколько он возбужден и что за этим может последовать.

Даже воздух вокруг них, казалось, наполнился напряжением. В нем появился запах духов и подавляемой страсти, который вперемешку с собственными чувствами возбуждал Уинни и не давал ей сил сопротивляться. Возможно, Кенан ощущал то же самое, но у него было больше воли, чтобы отдалить неизбежное.

Он хотел было чуть отодвинуться от нее, но она сама сократила расстояние между ними, положив руки на его широкие плечи. Никто не смог бы управлять его тренированным телом. Тем не менее мужчина с готовностью подался вперед, когда она захотела притянуть его поближе. Наклонив голову, Уинни прошептала:

– Боюсь, вас это шокирует, но у меня тоже есть фантазии. Если хотите, мы могли бы сравнить наши представления о том, что значит быть друг с другом.

У него расширились зрачки, так что вокруг остались лишь темно-голубые ободки. Тяжело вздохнув и забыв все свои клятвы, он прижал губы к ее рту. От такого напора у нее дыхание перехватило. Ее невинность была сейчас очевидна, так же как то, что Милрой был опытным мужчиной. Это только подогревало ее желание. Кенан не останавливался, несмотря на то, что она не сразу ответила ему.

От него исходили волны эмоций. В пальцах, которые впивались в ее плечи, теперь не было нежности, не было благоговения. Но было вожделение. Он чуть прикусил ее нижнюю губу, затем лизнул это место кончиком языка.

– Откройся для меня. Впусти, – умолял он, покусывая ей губы.

Уинни вздрогнула, почувствовав, как в ответ у нее напряглась грудь. Уинни закрыла глаза, точно не понимая, что он от нее хотел. Ему было нужно ее доверие, ее сердце? Она боялась, что с тех пор, как Кенан Милрой спас ее от Эггера несколько недель назад, от нее больше ничего не зависело.

Обхватив мужчину за талию, она отвела голову, чтобы он услышал слова, которых она еще не говорила ни одному мужчине:

– Я люблю тебя.

Вместо ответа он крепче сжал ее. Заметив, что девушка чуть ли не ежится от боли, разжал руки и нежно погладил ее. Кенан усадил Уинни к себе на колени и прижал к груди, чтобы ей не было видно его лица. Признание ошеломило его. Уинни ждала, что он ответит. Теперь, когда она сказала это вслух, ей стало не по себе. Она обнажила свое сердце и боялась, что он ранит ее отказом. Она начинала задыхаться от сомнений, а он все молчал, и Уинни подумала, что могла не так его понять.

– Кенан, мне снова спрятать сердце? – прошептала она, хотя и знала, что не сможет этого сделать.

Не выпуская ее из своих объятий, словно боясь, что она может сбежать, он повернул Уинни к себе лицом.

– Нет, – ответил он.

Он гладил ее волосы, уложенные в замысловатую прическу. Наткнувшись на один из бронзовых гребней, который удерживал копну волос, он вынул его. Локоны, освободившиеся от своих оков, упали ей на спину. Восхищаясь, он погладил ее по голове, пропустил пряди между пальцами.

– Зачем ты закалываешь такую красоту?

Волосы ниспадали почти до пояса. Уинни гордилась ими и не хотела обрезать их, хотя ей очень нравились волосы и покороче, которые уже носили многие дамы из общества. Увидев, как Кенан взял в ладонь шелковистые локоны и поглаживал ими свою щеку, она не пожалела о своем решении.

– Неправильно, да и неудобно ходить с не заколотыми волосами. – Она строго посмотрела на него, когда поняла, что он хотел что-то возразить. – Даже перед тобой.

Он нежно чмокнул ее, языком пощекотал ей верхнюю губу. Уинни улыбнулась ему.

– Я бы не вынес, если бы другие мужчины увидели тебя такой. – Он снова поцеловал ее, и так нежно, что растопил ее сердце. Кенан утолял свой голод, чтобы доказать ей, что он достоин ее дара. – Только передо мной, когда мы с тобой вот так наедине, ты будешь распускать волосы?

– Если ты этого хочешь.

Он был счастлив слышать это. Его правая рука скользнула под ее волосы, и, притянув голову девушки к своей, он впился в ее губы. Она положила руку ему на плечо и подвинулась ближе. Он простонал и захотел углубить их поцелуй: его язык смело нырнул в ее рот. Прежде чем Уинни успела опомниться, его язык заиграл с ее языком. Наслаждение разлилось по всему ее телу. Она робко повторяла языком то, что делал он. Кенан почувствовал, как она сама стала импровизировать, и из груди у него снова вырвался стон. Прижав ее к себе, он провел рукой по ее лицу.

– Еще, – прошептал он. – Ближе. Уинни чмокнула его в ямочку на подбородке.

– Ладно.

Пальцы его забегали по ее спине, расстегивая прозрачные пуговки на корсаже. На полпути он потерял терпение и, извинившись, рывком распахнул платье, отчего в стороны дождем разлетелись маленькие капельки-пуговки.

Она тихо рассмеялась.

– Животное. Как я теперь поеду домой в разорванном платье?

Дерзкая усмешка Кенана не решила ее проблемы.

– А может, я не собираюсь отпускать тебя домой. – Он взялся за рукава-фонарики и сдернул платье до пояса – Я бы мог оставить тебя обнаженной у себя и кормить своими поцелуями. – Он развернул ее, чтобы разобраться с кружевным корсетом. – Чертова сбруя.

У нее все горело внутри. Ее тело еще никогда так не трепетало и не находилось в таком состояния, как будто можно отделить сознание от плоти. Избавившись от преграды корсета, кровь быстрее побежала по телу. Уинни поняла: Кенан не остановится, пока не устранит все препятствия. Все еще одетая от пояса и ниже, она скрестила руки на груди, скрываемой прозрачной сорочкой.

– У нас кое-какое несоответствие, которое не мешало бы исправить, – сказала она, бросив взгляд на его костюм.

Кенан тут же сбросил сюртук и снял жилет.

– Я предпочел бы раздевать тебя, – игриво заметил он.

Уинни не могла не ответить на коварный блеск в его глазах. Этот человек ввергал ее в пучину, о которой у нее и представления не было, всем своим видом он приглашал ее присоединиться к нему в озорной любовной игре. Решив, что ее скованность и страх могут лишить ее того, чего она уже и сама желала, Уинни протянула к нему руки, чтобы развязать галстук. До этого она ни разу не раздевала мужчину, поэтому она думала, что ее первая попытка вышла неуклюжей.

Она видела, как Кенан восхищался ее телом, и не могла сосредоточиться. Поверх сорочки он пальцем провел по одной груди, потом по другой. От его прикосновений груди слегка набухли, возбуждение возрастало.

Наконец Уинни развязала узел и была рада тому, что на рубашке всего три пуговицы. Пальцы слегка дрожали, и надо было собраться с мыслями, чтобы приступить к пуговицам.

– Позвольте мне, милая леди.

Она вздрогнула при звуке его голоса и слегка отстранилась. Он стянул рубашку через голову.

Кенан Милрой был необычайно красив. Годы труда и борьбы на ринге превратили его тело в совершенство. Уинни провела пальцами по выступающей ключице, мускулистым плечам. Увидев на плоском животе треугольник темных волос, погладила его и пришла в восторг, когда мужчина вздрогнул от этого она стала опускать руку ниже, к застежке на брюках, и тут он схватил ее за запястье.

– Не сейчас Я продержусь дольше, если они останутся на мне до последнего.

Слегка удивленная, она нахмурилась:

– Что ты хочешь отдалить?

Он вздохнул и поцеловал ее в висок.

– Что за невинность. – Он развязал тесемки, которые держали ее нижние юбки. – Ты заслуживаешь удовольствия, Уинни. Самого лучшего. И мне нужны мои мозги в рабочем состоянии, чтобы тебе его доставить.

Он вытащил сорочку из-под юбок и хотел уже стянуть ее через голову, как Уинни остановила его:

– И что?

Он фыркнул, но все же пояснил:

– А то, моя сладкая сливочка, что я не могу устоять, когда ты ласкаешь меня. Я же не каменный. А твои жадные голодные глаза умоляют меня взять тебя.

Чтобы она больше не задавала вопросов, он поспешно снял с «ее сорочку и отбросил в сторону.

– Встань-ка, – сказал он и приподнял Уинни, чтобы она не медлила.

Расстегнутые платье и нижние юбки соскользнули и упали на пол Девушка стояла обнаженная, за исключением белых шелковых чулок до колен и туфелек. Глядя на сброшенное платье, она боролась с желанием нагнуться и снова надеть его.

Вдруг Кенан глубоко вздохнул, и Уинни перевела взгляд на него. Зубы мужчины были стиснуты, шея напряжена. Он стоял на коленях со сжатыми кулаками и широко раскрытыми глазами рассматривал ее, пожирал, словно стараясь все запомнить. В любой другой ситуации такой взгляд ее напугал бы. Ударив кулаком себя по ноге, Кенан чертыхнулся и отвел глаза. Ей стало стыдно.

– Нет!

Его мучительный крик испугал девушку, на глаза навернулись слезы. Он вырвал из ее рук платье и, взяв за обе руки, притянул Уинни к себе.

– Отпусти меня.

Кенан молча покачал головой и, уверенный в своей силе, скользнул рукой вниз по ее спине. Он прильнул к ее рту, крепко поцеловал и, прежде чем отнять от нее губы, поиграл языком, давая и ей вкусить себя.

– Постой. – Его голос был таким же напряженным, как и выражение его лица. – Я подумал… – Он опустил голову и поцеловал ее грудь. У нее словно что-то взорвалось внутри. – Я неблагороден, Уинни. Я думал, что смогу доставить тебе наслаждение, а потом отпустить, уняв свою страсть. Ты заслуживаешь, чтобы твоим возлюбленным был настоящий аристократ, мужчина, который мог бы…

Но она не дала ему договорить. Она взяла его лицо в ладони, и Кенан поднял на нее глаза.

– Я выбрала тебя. Я обнажила перед тобой тело и сердце, я не делала этого ни перед одним другим мужчиной. – Это было странно. Когда Кенан заколебался, она нашла в себе силы, которые им обоим придавали смелости. – Мужчины думают, что женщины не могут испытывать влечения. Так вот, они все глупцы. У меня есть чувства, Кенан. – Уинни положила руку на сердце. – У меня есть желание. Все, чего я сейчас хочу, – прижать тебя к себе и… – Беззащитная, она закрыла глаза, сознавая, как вызывающе звучали ее слова.

На ее веки лег поцелуй, легкий, как прикосновение пера, и она открыла глаза. Уинни успела заметить радость и в его глазах, прежде чем она отразилась в его улыбке. Что-то все же омрачало его взгляд, хотя от ее признания Кенан уже не так остро ощущал вину за то, что хочет обладать тем, чего, как ему казалось, он не заслуживал.

Она обвила руки вокруг его шеи. Кенан подхватил ее и медленно опустил на пол. Встретив ее пристальный взгляд, он расстегнул брюки и сел, чтобы разуться. Но вместо того чтобы вслед за ботинками стянуть брюки, что, как она подумала, он хотел сделать, Кенан присел на колено рядом с Уинни. Поглаживая ее бедра, он отвязал каждую подтяжку, спустил чулки и снял их вместе с туфлями.

Вытянувшись рядом с ней, Кенан положил ладонь на ее живот. Она чувствовала, как тепло его руки проникало глубоко внутрь ее. Потом нагнулся над ней и поцеловал. Ее накрыло волной возбуждения, напоминая о тех поцелуях, которые у них были до того, как Кенан заговорил о низости своих желаний. Прогнувшись, Уинни ответила на поцелуй. С живота его рука скользнула ниже. Она поняла это, только когда почувствовала, что он добрался до самого скрытого уголка ее тела. Его пальцы, увлажненные ее желанием, ласкали шелковистый бугорок. Уинни застонала и еще больше прогнулась, чтобы грудью касаться его.

– Кенан! – выкрикнула она.

По сравнению с бушующей страстью, охватившей ее тело, этот крик показался бы шепотом.

Он поднял голову, и их взгляды встретились. В его глазах горело торжество, в ее – наслаждение. Припав к ее груди, он кончиком языка играл с ней и одновременно быстрее заработал пальцами, доставляя ей неземное удовольствие. Она же водила руками по его сильной спине, шее, чувствуя, что умрет, если он не…

Вот.

Вся энергия словно собралась в комок внутри ее, который взорвался и разлетелся искрами по телу. Уинни дрогнула, и сквозь стиснутые зубы вышел воздух. Снова придя в себя, она посмотрела на лицо Кенана. Глаза ее наполнились слезами, и он повел себя так, словно внезапно получил пощечину.

– Я сделал тебе больно?

– Нет, нет, – ответила она, качая головой так, что | слезы скатывались по вискам. – Что ты такое сделал? Я не Iзнала… это… это было великолепно!

– Правда? – спросил он с прежней самонадеянностью в голосе. – Великолепно?

– Самонадеянное чудовище. – Она легонько толкнула его, напоминая, что он еще в брюках, и ее рука оказалась на вздыбившейся ширинке. – Ну что? А ты хочешь?..

– Да, хочу и весь горю. – Он сказал это так, как произносят проклятие. – Но я могу остановиться, если ты скажешь.

Уинни попыталась стянуть с него брюки, но она для этого слишком неудобно лежала. Тогда Кенан поднялся, сам снял брюки и отбросил их в сторону.

Привстав на локтях, Уинни в изумлении приоткрыла рот. Боже! Она, конечно, видела скульптуры обнаженных мужчин, но и представить себе не могла, что живой человек мог превзойти мраморное совершенство. Не отрывая глаз, она любовалась не виданной ею ранее частью сильного мужского тела.

То, что в искусстве вечно прикрывали фиговым листком, торчком стояло в гнезде темных волос. Она подняла глаза на Кенана: мужчина не шевелился, зажмурившись, словно его что-то мучило. Но, дрогнув от ее прикосновения, он прижал ее ладонь к своему телу, будто настаивая, чтобы она продолжала ласкать его.

Однако любопытство уступило нарастающей тревоге. Он был слишком большой. Обе ее замужние сестры объясняли, что происходит между мужчиной и женщиной, и если то, что Уинни до сих пор слышала, правда, вряд ли она сможет это выдержать.

– Вижу, зря я тебе дал время на раздумье, – сказал Кенан, когда она откинулась. – Ты уже не рада.

Он опустился к ней и лег рядом, прижав к ее телу свое горячее мужское достоинство. Но вся прелесть от прежнего удовольствия у нее исчезла при мысли о боли, которую придется вынести.

Кенан поцеловал девушку в лоб.

– Меньше всего я хочу сделать тебе больно, – проговорил он, точно угадав ее мысли.

Спускаясь ниже, он поцеловал ее в нос, затем в губы. Постепенно Уинни расслабилась. Его настойчивые поцелуи подбросили угля в угасающее было пламя страсти. Она сама начала играть языком, как это делал Кенан, чтобы соблазнить ее. Он нежно водил пальцами по ее груди и животу, потом его рука стала спускаться ниже. Она вся замерла в ожидании чудесного раскрепощения, которое было возможно только благодаря ему.

Он понял, что Уинни готова, когда влажное доказательство ее желания осталось у него на пальцах. Кенан раздвинул ей ноги и, сцепив их руки, завел за ее голову. Его глаза завораживали ее.

– Не будем больше ждать. Я так хочу быть с тобой, здесь и сейчас.

Пара ищущих движений, и он был у заветной цели. На лбу и плечах у него выступил пот. Кенан смотрел ей прямо в глаза, и его тело просилось в ее тело. Кенан протолкнулся в открытую дверцу и наконец оказался внутри.

У Уинни захватило дыхание. Он только-только вошел в нее, а она уже ощущала, что не выдержит этого.

– Боже! – вымолвил он и отпустил ее руку, чтобы взяться за ее ягодицу.

Они оба страстно застонали. Кенан не дал Уинни опомниться и, словно одержимый, начал двигаться вперед-назад. От увлажнения движения его ускорились, а она почувствовала, как по всему телу разлилось тепло. Первоначальная боль от их воссоединения утихла, Уинни ощутила нечто небывалое. Она подавалась вперед навстречу движениям Кенана. Он поднял голову.

– Уинни… – От избытка чувств у него вырвалось ее имя. Он страстно поцеловал ее в губы. Затем, отклонив голову в сторону, снова углубился до самого предела и застыл. Пару бесконечных секунд он даже не дышал. Наконец изверглось семя, и он глубоко вздохнул. Все еще внутри ее, расслабился и всем весом упал на нее.

Уинни нравилось ощущать его на себе. Кенан такой сильный. С ним безопасно. Она вздохнула, отмечая невидимые изменения в своем теле. Насытившись, он запроказничал внутри ее. Тогда она сжала внутренние мышцы, чтобы удержать его на месте. Когда он зашевелился, у нее глаза расширились.

Кенан рассмеялся, почти до конца выйдя из нее. Оперевшись на руки, он посмотрел на Уинни. Глаза были полуприкрыты, томный взгляд свидетельствовал о том, что он страшно доволен. Она улыбнулась, понимая, что смогла перенести мужчину – своего мужчину – на верх блаженства.

– Ты околдовала меня, Уинни. И мое тело. Признаюсь, я схожу с ума, когда ты рядом.

Он нежно обнял ее. Она ответила ему, крепче прижимая к себе. Физическая близость только укрепила ее любовь к нему.

Если это и правда было волшебство, она мечтала, чтобы оно никогда не кончалось.

Глава 13

Где она?

Кенан шагал по Бонд-стрит, не обращая внимания на роскошные магазины и товары, рассчитанные на светского покупателя. Он всматривался в лицо каждой встречной женщины и тут же переводил взгляд, как только понимал, что это не та, которую он надеялся увидеть.

С тех пор как Кенан привез Уинни в свой дом, прошло две недели. Благодаря стараниям тетушки Молли у них возникла возможность проверить, что они чувствуют друг к другу. Он и подумать не мог, что мисс Бедгрейн с радостью отдаст ему то, о чем он тайно мечтал, – любовь и свое сладкое тело.

Недели спустя он все еще с трепетом вспоминал, что произошло между ними. Она призналась, что любит его, но он постарался, чтобы сердце его не услышало этих слов. Женщины и раньше нашептывали ему признания, и они знали больше об их силе, чем сам Кенан, когда был юным и стремился к любви.

Возможно, произнеся эти слова вслух, Уинни почувствовала, что отдает свою девственность человеку, который никогда не станет ей равным. Леди, настоящей леди нужно было бы чем-то оправдать свою смелость в первую брачную ночь с мужем-аристократом. Он не осуждал ее. Кенан был уверен: как и всё в его жизни, Уинни с ним не навсегда. Если не она сама прекратит их отношения, то это сделает ее семья.

– Милрой!

К нему подошел Голландец. Из-за простоватой одежды прохожие бросали на него высокомерные взгляды.

– Где ты скрывался? Ты уже несколько недель не появлялся в своих излюбленных местах. О тебе спрашивала Бланш. Она говорит, ты стороной обходишь «Серебряную змею».

Они свернули в безлюдный переулок подальше от вереницы пешеходов. Кенан прислонился к кирпичной стене, понимая, что не следовало вот так оставлять старого друга. Казалось, с каждым шагом, который он делал в новую жизнь, он все больше удалялся от себя самого, от своего боксерского прошлого.

– Я работал в своем новом доме. – Он надеялся, что Голландец поймет намек и больше не будет давить на него.

Голландец прищурился и, почуяв неладное, прямо спросил:

– Что, развлекался с той дамочкой, за которой приударил твой братец? – Его тяжелый вздох эхом отозвался в переулке. Он провел рукой по растрепанным черным волосам. – Скажи мне, ведь твоя работа по дому сводилась к удовлетворению твоих прихотей?

– Кажется, тебя это не касается, – холодно ответил Милрой.

Голландец словно не понимал, что переступает грань дозволенного.

– Ну и дурак же ты! – проревел он. – Это тебе не какая-то простушка, которой можно попользоваться за пару монет!

Слепая ярость проснулась в нем. Перестав изображать джентльмена, Кенан схватил друга за грудки и, несмотря на то, что Голландец порядочно превосходил его в весе, оторвал его от земли и прижал к стене напротив.

– Так не пойдет. Еще одно слово о ней – и я сверну тебе шею!

Он еще раз тряхнул приятеля, показывая, что не шутит, и отнял руки.

Голландец держался за стену, чтобы устоять на ногах.

– Милрой, если ты думаешь, что эта леди выберет тебя, а не брата, то можешь просто вырвать себе сердце и выбросить его в Темзу, чтобы не мучиться. Что бы ни было, все равно чувство долга одержит над любовью верх.

Кенан рукавом стер со лба пот. Он знать не желал, что там думает о любви Голландец, у него самого хватало мыслей на этот счет. Черт побери, у него было достаточно мозгов, чтобы понять, что любовь – мечта, которой стремятся достичь идиоты и романтики. Если то, что произошло между ним и Уинни, было иллюзией, то он хотел подольше наслаждаться ею.

– Я сблизился с ней не ради любви, Голландец, – проговорил Кенан сквозь зубы, напоминая об этом то ли себе, то ли ему.

Различив горечь в его голосе, Голландец тут же перестал злиться. Он выглянул на главную улицу: никто из прохожих не обращал на них внимания.

– В таком случае мои соболезнования этой леди. Если ее обесчестить, то на нее не только твой брат не позарится, но и любой достойный кавалер, который хотел бы сделать ее своей женой.

– Но она не обесчещена У ее семьи такое богатство, что ей не придется прозябать на улице, – возразил Кенан, вспомнив, что его мать не была такой счастливицей.

– Все же, – не отступал Голландец, готовый провернуть мысль, словно нож, который он уже всадил Кенану в живот, – надеюсь, ты обращался с ней с той же любезностью, как и с любой проституткой, и не тратил на нее сил.

Какое бы ни было у нее состояние, внебрачный ребенок от любовника способен погубить ее.

Милрою стало страшно и стыдно, он отвернулся, вспомнив острые моменты экстаза. Вместо того чтобы выйти из нее, он, теряя голову, входил в ее лоно все глубже, глубже и трижды оставлял свое семя. Он снова и снова овладевал ею, чтобы насытить свою страсть. Только ее необычайная нежность сдерживала его той ночью. До сих пор он чувствовал тот голод, который возрастал тем больше, чем дольше Уинни отвергала его.

Подумав обо всем этом, Кенан схватился за голову. Боже! Ребенок. Пропади оно все пропадом! Все, о чем он тогда думал, – ее соблазнительное тело и ее любовь. Любовь. Черт побери. Предохранение исключало такую возможность. Он пытался отогнать эту мысль, но не мог, и его охватил ужас. Одна ночь, проведенная вместе, не могла закончиться подобным образом! Он спал и с другими женщинами, и ни одна никогда не заявляла, что Милрой сделал ей ребенка. Он положился на этот факт, словно на талисман.

Молчание само по себе явилось ответом. Чертыхнувшись, Голландец плюнул на землю и с отвращением на лице удалился.

– Ну надо же, Уинни, какая встреча, – улыбнулась Брук. Они сидели в «Ферри-Хилл», небольшом приятном заведении для богатых, где дамы могли отдохнуть от магазинов. – Но ходить одной, без сопровождения, – она хмыкнула, – дивлюсь твоей смелости! Мой муж отослал бы меня за город, если бы я такое вытворяла.

Уинни молча согласилась, припомнив последний разговор с лордом А'Кортом Этот человек явно гордился своим чувством собственничества. Женщина в его руках должна приспосабливаться к нему или даже ломаться. Уинни встречала немало подобных мужчин.

– При чем тут смелость, Брук? Со мной и служанка, и лакей.

Девушка никогда не осмелилась бы рассказать подруге, зачем она здесь на самом деле.

Где-то по улицам бродил Кенан и искал ее. К их разочарованию, поддерживать тайную связь в городе оказалось намного сложнее, чем они предполагали. Чтобы не вызывать подозрений у семьи и не стать объектами сплетен, приходилось устраивать случайные встречи. Теперь Уинни понимала, почему Типтону так не терпелось жениться на ее сестре. Кенану не так уж нравилось быть постоянно настороже и запутывать следы. Но что она могла сделать?

Теперь из окошка коляски ее заметила Брук, и Уинни никак не могла придумать предлог, под которым она могла бы распрощаться с приятельницей.

– Все же, – продолжала та, – когда Невин вот-вот сделает предложение, тебе было бы благоразумнее подавить свою жажду жизни и проявить те скромные женские качества, которые джентльмен ожидает увидеть в своей супруге.

– Что за чушь! – изумилась Уинни, услышав такую нравоучительную ерунду.

Они дружили уже много лет. До сих пор Брук никогда никого не осуждала, а тут того и гляди возьмется проповедовать мораль.

– Я отвергла бы любого, кто заставлял бы меня вести себя как овечка. Ведь так будет скучно и в супружеском ложе, и вне его.

Упоминание об интимной близости супругов было для Брук слишком. Она покраснела и, приложив руку ко рту, всхлипнула пару раз, нарушив свои драгоценные правила. На глазах даже появились слезы. Уинни сама не ожидала, что может быть такой бессердечной. Она встала, подошла к расстроенной подруге и села рядом, чтобы заслонить ее от любопытных глаз.

– Я не хотела тебя обидеть, Брук, – прошептала она. – Отец учил нас все высказывать напрямик. Случается, я забываю, что иногда лучше промолчать.

Брук покачала головой, взяла носовой платок, который ей предложила Уинни, и вытерла слезы.

– Ты не виновата. Я не из-за того, что… – Она тряхнула головой и взяла себя в руки. – Я замечаю, что плачу по всяким пустякам. Мне говорят, это из-за ребенка.

– Ребенка?! – В восторге от этой новости Уинни сжала руки Брук. – Как чудесно! Лорд А'Корт, наверное, вне себя от счастья.

– Мы так давно женаты, что он к этому относится спокойно.

При этом леди А'Корт чуть нахмурилась, но Уинни отнесла это, как и слезы, к следствиям ее деликатного положения. У сестер Уинни тоже были подобные приступы меланхолии Девушка с пониманием обняла Брук, но та, чуть слышно вскрикнув, отпрянула.

– Тебе больно? – Не обращая внимания на протесты Брук, Уинни засучила ей рукав. На руке были страшные синяки. – Что случилось?

– Н-не говори Лайону, – попросила та, опуская рукав. – Это случайно вышло. Чистая случайность.

– Ты упала?

Кивая, Брук объяснила:

– Одна из служанок оставила на лестнице стопку белья…

– Брук!

Уинни и без подробностей могла представить трагические последствия.

– Со мной все в порядке. Ребенок в безопасности. – Вцепившись в свою сумочку, она подалась вперед и умоляюще посмотрела на подругу. – Прошу тебя. Не говори Лайону. Если муж узнает… – Она не договорила.

Вспомнив моменты близости с Кенаном, когда от его взгляда не ускользнул ни один дюйм ее тела, Уинни подумала, что Брук вряд ли удастся скрыть синяки от мужа. Лорд А'Корт наверняка тоже обнимает жену. Но, не желая еще больше расстраивать Брук, Уинни не высказала своих мыслей вслух.

– У меня нет ни малейшего желания причинять тебе неприятности. – Услышав это, Брук с облегчением откинулась на спинку стула. – Хочу проводить тебя домой. Тебе нужно лежать в постели, а не трястись в коляске.

Прочитав в глазах Брук трогательную благодарность, Уинни почувствовала себя ужасно.

– Ты права. Так мило с твоей стороны, что ты заботишься обо мне. Уинни, ты самая близкая, самая дорогая мне подруга.

Пока дамы ждали коляску Брук, Уинни приказала лакею Инчу и служанке Милли следовать за ними в ее коляске. Из-за ветра и проезжающих мимо экипажей у них развевались юбки, и им приходилось придерживать их.

Когда Уинни подняла глаза, то увидела – на другой стороне улицы стоит Кенан. Он не махал ей, просто стоял не двигаясь, прислонившись к кирпичной стене магазина. Все же она чувствовала, что он смотрит на нее. Ей так и хотелось броситься к нему и объяснить, почему она уходит. Однако если сделать это на людях, то проблем не оберешься, и потом, ее помощь была нужна Брук.

Кенан надевал шляпу и как будто собирался уходить, когда на улице между ними остановились два экипажа, оборвав нить, которой были связаны их взгляды. Перед ними стояла коляска Брук.

Уинни забралась туда вслед за подругой, прокручивая в уме безмолвный разговор с Кенаном. Не устояв, она обернулась, но только расстроилась, увидев, что он ушел. Покусывая шов перчатки на большом пальце, она устроилась на мягком сиденье. За небольшой промежуток времени любовь к этому самонадеянному, сложному человеку бросала ее то в океан счастья, то в море отчаяния. Она гадала, найдет ли она спокойствие. Вздохнув, Уинни переключилась на подругу, чтобы успокоить ее. Но оказалось, что не только Брук нужно было бороться с меланхолией…

Потягивая свой любимый коньяк, сэр Томас Бедгрейн наслаждался вечером. После смерти любимой жены Анны он искал утешения в клубах. Там его всегда ждал горячий ужин, компания, если он не хотел быть один, и всегда находилось что-то, чем можно было занять мысли.

Дети выросли, и на семейные проблемы уходило намного меньше времени. Его наследник, Брок, уехал в Индию. Ирен вышла замуж за Саттона много лет назад и с радостью дарила ему внуков. Найл исчез из Англии тоже много лет назад. Томас всегда чувствовал тяжесть своих лет, вспоминая, что тогда при расставании от обиды сказал своему сыну слова, о которых потом пожалел.

Отогнав от себя печаль, он подумал о младшей дочери, Девоне. Слава Богу, теперь Типтон отвечал за нее. Старик усмехнулся сам себе, вспомнив про давнишние выходки Девоны. Уж его девочка не даст скучать хирургу-аристократу, которого снова стали уважать в обществе.

Нет, он больше не беспокоился за младшую дочь. Наоборот, его волновала та, которую он считал самой благоразумной. Он винил себя. Смерть Анны потрясла его. Погруженному в свое горе, ему потребовались годы, чтобы заметить, как место матери в домашнем хозяйстве постепенно заняла Уинни. Несмотря на молодость, она понимала боль братьев и сестер, всегда готова была выслушать их, следила за порядком. Или по крайней мере старалась сплотить семью, опечаленных детей, потерявших мать, до тех пор, пока отец не понял, как ему жить дальше без любимой жены.

Теперь Уинни нуждалась в нем, и не важно, хотела она, чтобы он вмешивался или нет. Он почуял опасность в тот самый день, когда в его дом вошел Милрой и дерзко заявил, что хочет отнять у него его девочку. Сэр Томас сжал бокал с коньяком. Похотливый самец! Боже, да он вызовет его на дуэль, если этот парень хоть пальцем тронет его красавицу дочь!

Самонадеянный, умный, упрямый и безразличный к мнению высшего общества, этот голубоглазый дамский угодник обладал многими качествами, которые отец хотел бы видеть в муже Уинни, но все же на нем лежал отпечаток скандала. Никакие богатства и никакая слава не могли смыть позора. Познакомившись с ним, Томас решил копнуть в прошлом Милроя и был поражен результатами. Тем не менее его девочке грозила опасность, и если бы он был азартным человеком, то поставил бы все свое состояние до единого пенса на то, что опасность эта исходила от этого боксера.

– Бедгрейн. Прошу прощения за опоздание.

Он поднял бровь, приглашая подошедшего присоединиться к нему.

– Я всегда прощаю, Рекстер, когда простить действительно нужно, – загадочно заметил он и снова задумался о том, как глубоко его дорогая девочка увязла в войне между Рекстерами.

Рекстер тяжело опустился на стул, сожалея, что он совершенно трезв. Он никогда не считал Бедгрейна близким другом. Он уставал от его резкой манеры говорить, если не от самой манеры произносить слова. И потом – глаза сэра Томаса. Как и голос, эти зеленовато-голубые глаза, которыми старик, казалось, видел всех насквозь, были холодны, словно море зимой. Это был один из немногих людей, в чьей компании герцогу было не по себе, хотя неловкость можно было снять двумя-тремя бокалами любого горячительного напитка.

– В вашей записке говорилось, что нам необходимо встретиться по очень важному делу.

Возможно, и в прямолинейности было преимущество. Чем быстрее сэр Томас все скажет, тем скорее Рекстер наконец сможет что-нибудь выпить.

– Я подумал, что пора нам поговорить, коль скоро мой сын остановил свой выбор на вашей Уинни. Жена полагает, что их чувства взаимны. Между нами говоря, мы могли бы кое-что обсудить и начать подготовку к венчанию. Уверен, вы сами помните свое нетерпение побыстрее оказаться на супружеском ложе.

Единственное, что ему не терпелось сделать в последнее время, это овладеть долей состояния Бедгрейнов.

– Который сын?

Рекстер уже открыл рот, чтобы ответить, как до него дошел смысл вопроса. Старые грехи всплыли раньше, чем ожидалось, но все же с ними можно было справиться.

– У меня только один законный сын.

– Но за моей Уинни ухаживают двое, Рекстер. – Бедгрейн подался вперед, не отрывая от собеседника пристального взгляда. – Что за игру затеяли ваши парни?

– Никакой игры, – выпалил герцог, удивленный неожиданным поворотом в разговоре. – Дрейк – единственный сын, которого я признаю и о котором говорю.

– В Милрое течет ваша кровь. Вы ведь не станете отрицать этого?

Рекстер вдавился в сиденье, нервно забарабанив пальцами по столу. Его незаконнорожденный сын никогда не доставлял ему хлопот. Он не смог признать его из-за Рей, которая ненавидела сам факт его существования. Но даже так он не мог не гордиться успехами этого молодого человека. Несмотря на ярость жены, герцог спокойно относился к тому, что его сын жил в том же городе, – до сих пор, пока тот не мешал интересам отца. К сожалению, цели Милроя пересеклись с его целями.

– Милрой – это печальная ошибка моей безрассудной юности, – признал он. – Сомневаюсь, чтобы человек вашего положения выдал свою дочь за внебрачного сына, чья мать была какой-то ирландской шлюхой! – Приняв молчание Бедгрейна за согласие, он злорадно улыбнулся, понимая, что взял верх. – Милрой не проблема. Если вы видели, что он ухаживает за вашей дочерью, то я удивлен, почему вы не отвадили его.

– Я именно это и сделал.

Герцог улыбнулся еще шире, теперь более искренне.

– Хорошо. Хорошо… Значит, нам остается только обсудить детали помолвки и свадьбы наших детей.

– Не совсем, – протянул Бедгрейн, сверкнув глазами, словно безжалостный пират, который скорее убьет, чем отдаст свое золото. – Слишком много внебрачных детей в вашей родословной, Рекстер. И чем глубже копнешь, тем их там больше!

Лотбери похлопал его по плечу. Извинившись перед джентльменами, которые вовлекли его в горячий спор по поводу того, как боксеру повысить мастерство, Кенан вышел с приятелем в холл.

– Она здесь?

Маркиз вздохнул. Весь его вид красноречиво говорил, что он не одобряет происходящее.

– Да. Сам я не видел мисс Бедгрейн, но мне сказали, что о ее прибытии объявили больше часа назад. Милрой, разве это благоразумно? Может, тебе интересны какие-нибудь другие дамы? – Оглядевшись, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, маркиз добавил: – Как бы ты ни осторожничал, ты не смог скрыть своей заинтересованности в мисс Бедгрейн. Эта леди под защитой нескольких беспокойных, хотя и отсутствующих братьев, вздорного отца и довольно дерзкого зятя. Я уже не говорю о врагах, которые появятся у тебя, если это ты растопишь ее ледяное сердце. Эх, – вздохнул Лотбери.

Кенан так резко схватил его за галстук, что тому пришлось сделать шаг вперед, иначе ему нечем было бы дышать. Но тут же отпустил Лотбери, так что случайному свидетелю могло показаться, что он просто спас друга от опасного падения.

– Я тоже могу стать беспокойным, вздорным и сколь угодно дерзким, если услышу еще хоть слово о моих отношениях с мисс Бедгрейн или же о ней самой, – пообещал он, с трудом держа себя в руках. – Я понятно выразился?!

Скорее растерянный, чем обиженный, Лотбери кашлянул. Расправляя помятый галстук, он сказал:

– Ты просто с ума сошел. Если дело не в женщине, то в плохой крови. В любом случае для тебя все это плохо кончится, друг мой. – Выругавшись по-французски, он сдался и опустил руки. – Только дотронься до этого чертова галстука, и снова его не завяжешь.

– Стой спокойно, – сказал Кенан.

Вместо извинений он ловко привел в порядок костюм друга.

Может, он и впрямь немного сошел с ума. Кенан не мог объяснить себе растущую необходимость быть рядом с Уинни. Чем дольше он ее не видел, тем хуже ему становилось. Днем он придумывал, как бы с ней встретиться, ночью она мучила его во снах. Каждое утро он просыпался весь в поту, со страстным желанием быть с ней. Никогда еще чувства к женщине не дарили ему такой радости и не доводили до такого отчаяния. Он чувствовал себя опустошенным, и его раздирала боль. Он боялся власти, которую она над ним имела. И в то же время покинуть ее казалось невозможным.

– Думаю, я все поправил, – заключил Кенан, оглядев дело своих рук, и Лотбери удовлетворенно причмокнул.

Снова сделав серьезное лицо, маркиз продолжал:

– Забудь ты о своей интрижке с мисс Бедгрейн. Мы могли бы поехать в какой-нибудь клуб или таверну у пристани, если хочешь не только подносить ко рту пивную кружку.

Кенан покачал головой. Его тело уже трепетало в предвкушении снова увидеть ее. Хитростью или со скандалом, но они ускользнут отсюда.

– На этой неделе мы получили письмо от Брока, – сказала Уинни Амаре.

Было очень душно, хотя все двери и окна были распахнуты. Уинни и Амаре становилось не по себе лишь от мысли танцевать, _и они пошли передохнуть в гостиную, где были и другие дамы.

От раскрытых дверей, которые вели в неосвещенный сад, тянуло сквозняком, и девушки устроились поближе к желанной прохладе.

Этим вечером Уинни была в бледно-голубом шелковом платье. Ей понравился и выбор Амары – та была в креповом туалете цвета янтаря с вышивкой. Обе молчали, слушая трескотню вокруг. До них долетала приятная веселая музыка.

Уинни думала, как ей снова заговорить о брате, но Амара сама облегчила ей задачу.

– Полагаю, твой брат переберется в какое-нибудь другое экзотическое место, когда ему надоест Индия, – сказала она и неодобрительно сжала губы.

– Я так не думаю.

В Уинни вспыхнуло желание защитить, объяснить, но она спрятала его за натянутой улыбкой. Решение Брока уехать из Англии привело к разладу в семье. Отец думал, что это авантюра, Девона – что страсть к приключениям, а Ирен считала, что ее никчемный братец увиливал от ответственности. Только Уинни понимала, почему он так решил, но Брок взял с нее слово ничего не говорить до тех пор, пока он не уедет.

– Думаю, он скучает по Англии и хотел бы вернуться домой.

Неожиданно глаза Амары стали сердитыми, и она нервно взмахнула веером.

– Сэр Томас слишком терпелив. Твой брат вернется и будет растрачивать жизнь на выпивку и азартные игры.

«А ты-то что так волнуешься?» Но Уинни не произнесла этих слов вслух. Она не была уверена ни в глубине чувств Амары к ее брату, ни в отношениях, которые сложились между ними. Да и, в конце концов, это ее не касалось. Что бы между ними ни происходило, она надеялась, что все будет хорошо.

– Дамы, – поприветствовал их лорд А'Корт, который заботливо обнимал Брук.

Бледно-розовое атласное платье подчеркивало густой румянец у нее на щеках. Она казалась усталой и хрупкой. Уинни удивилась, что Брук в своем деликатном положении приехала на этот вечер.

– Мисс Бедгрейн, хочу поблагодарить вас за то внимание, какое вы на днях проявили к моей жене.

Уинни помедлила, не зная, что именно Брук рассказала мужу. Вчера она просила не говорить о несчастном случае. Но Уинни не показала своих сомнений, когда встретилась взглядом с подругой.

– О какой благодарности может идти речь между друзьями, милорд!

– Ну что вы! Было очень благородно проводить Брук домой, когда ей стало нехорошо. – Не спросив, он взял руку Уинни и легонько поцеловал. Его серо-голубые глаза благодарно блестели в свете свечей. – Ваш покорный слуга, мисс Бедгрейн. – Он кивнул Амаре. – Мисс Клейг.

Извините, дамы, но мы должны еще поговорить с хозяином. Идем, дорогая.

Лорд А'Корт крепче прижал к себе жену. Его любовь к ней была очевидна, этому можно было только позавидовать. Взглянув на Амару, Уинни заметила, что и та тоже тоскливо смотрела на них.

Прежде чем чета А'Корт скрылась из виду, Брук обернулась и выдержала взгляд Уинни.

– А что случилось?

Уинни пожала плечами, подумав, что Амару заинтересовала повышенная галантность графа.

– Он просто любит жену и благодарен мне.

– Хм. – Это, видимо, не убедило Амару. Она подчеркнуто глубоко вздохнула. – Вы очень коварны, мисс Бедгрейн. Очаровывать женатых джентльменов своими благородными поступками…

– И все напрасно. Что толку от женатого мужчины, если мне не достанется ни его титул, ни кошелек?

В Амаре словно бесенок проснулся. Она наклонилась к Уинни и прошептала на ухо подруги, что ей все же достанется. Обе захихикали, как девчонки-подростки.

Они все еще смеялись, когда к ним подошел маркиз Лотбери. Он поздоровался и дал понять взглядом, что не прочь был бы узнать, над чем смеются девушки. Но они так и не сознались.

– Мисс Клейг, не подарите ли мне танец?

Амара вопросительно посмотрела на Уинни, и та одобрительно кивнула.

– Сочту за честь, милорд.

Оставшись одна, Уинни встала и вышла на улицу, чтобы насладиться прохладным воздухом. Вдруг кто-то схватил ее и потащил в темноту. Ей зажали рукой рот, чтобы она не смогла кричать.

– Не брыкайся. Это я, – прошептал Кенан, крепко обняв ее.

Встревоженная, она ударила его в плечо.

– Сумасшедший! Я так испугалась, что чуть не упала в обморок.

– Только не ты, моя сливочка, – возразил он. – Твоей смелости позавидуют многие мужчины.

Он уводил ее все дальше и дальше. Успокоившись, Уинни прошептала:

– Я не могу вот так уйти. Подруга…

– Мисс Клейг околдована обаянием и вниманием Лотбери. Она и не вспомнит о тебе в ближайшие два часа.

Уинни остановилась, сообразив, в чем состоял план.

– Не позволю обижать Амару из-за твоего… гм… желания остаться наедине.

Даже в темноте она почувствовала его усмешку.

– Не беспокойся, Уинни. Лотбери искренне наслаждается компанией мисс Клейг. Пусть пофлиртуют, пока ты насладишься моим… гм… желанием.

Рассмеявшись, молодые леди взялись за руки и побежали прочь от дома.

– У тебя, должно быть, глаза как у кошки.

– Признаю, я превращаюсь в зверя, когда ты рядом. – Кенан поддержал ее под локоть. – Там ступеньки. Осторожно.

Он провел ее вверх по трем каменным ступеням.

– Я слышала, как хозяйка, мисс Хейзел, рассказывала о новой постройке. Что это? Храм?

– Храм девственности, – многозначительно добавил он, и его низкий голос отозвался эхом в круглом сооружении с мраморными колоннами.

– Будь серьезнее.

Он слегка подтолкнул ее боком в арочный дверной проем.

– Обычно я всегда серьезен, когда дело касается тебя. Хочешь быть моей жертвой?

– Меня похитил умалишенный, – смеясь, сказала Уинни, и снова раздалось эхо. – Кто-нибудь может заметить нас. Лучше нам вернуться в дом.

У нее зашуршали юбки. Отступив на шаг, девушка уперлась ногами в каменную скамью.

– Кенан, здесь неудобно. Я словно барахтаюсь в пруду с чернилами.

– Не бойся.

Он обхватил ее за талию и прижал к себе. Она почувствовала его сильную грудь, плечи, ноги.

– Как я скучал по тебе!

Его пальцы скользнули вверх по корсажу, пробежали по груди и поднялись ласкать шею. Он прильнул к ее губам. Поцелуй был одним из незабываемых. Это был знак согласия. Она дразнила его языком, и ей стало приятно, когда он застонал. Рука его скользнула вниз, к груди. Он весь буквально трепетал, когда гладил ее податливое тело там, где оно не было сковано корсетом.

– Я слишком долго этого ждал, – шептал он, снова Целуя ее.

Вопреки темноте у нее словно радуга перед глазами переливалась. Казалось, силы оставляли Уинни, она все больше расслаблялась, все крепче прижималась к нему, вспоминая, что в прошлый раз ощущала то же самое.

– Нет, – молила она, не отрываясь от его губ. – Не здесь. Мы очень рискуем.

Он уже скинул костюм. Не в силах устоять, она расстегнула пару пуговиц на его рубашке и запустила под нее руку. Она чувствовала, как от ее прикосновений напрягаются мускулы его груди.

– Только ты и я, Уинни. – Кенан взял ее руки и положил на пуговицы своих брюк. – Здесь нет бала. – Они вместе расстегнули пуговицы. – Нет правил. Только благословенная ночь, окутывающая два любящих сердца.

Обнявшись, влюбленные закачались, словно в медленном танце.

Каждой клеточкой своего тела жаждала Уинни его прикосновений. И все же ей во что бы то ни стало надо было устоять.

– Платье, – чуть слышно произнесла она. Сообразив, что ее беспокоит, он ответил:

– Есть разные способы получить удовольствие, и не всегда для этого нужно раздеваться. Даже если очень хочется.

– Кенан.

– Я обезумел, Уинни. – Наткнувшись на скамью, он опустился на нее и посадил Уинни на колени. – Все эти дни… – Он подобрал ее юбки и дотронулся до ног. – Видеть тебя и не иметь возможности прикоснуться к тебе…

Она прочувствовала его мучения, дни одиночества и неутоленное желание. По сравнению с ее пылающим телом воздух казался прохладным. Когда он коснулся самого потаенного места ее тела, Уинни едва не задохнулась от рвущегося наружу желания.

– Не только я так страдал, – прошептал Кенан, покрывая поцелуями ее грудь, живот Ее тело ответило его настойчивым пальцам нектаром, которого он так жаждал. – Ты прекрасна. Я больше не могу ждать. Не мучай меня.

Он чуть приподнял, отодвинул ее, чтобы справиться с брюками, и ее юбки снова опустились, как были.

– Иди ко мне.

По неопытности она не знала, что значит его просьба и как выполнить ее. Не сдержав звук нетерпения, он придвинул ее ближе к себе. Снова запустив руки ей под юбки, он без труда приподнял ее за бедра. В темноте вдруг оказавшись в воздухе, Уинни ухватилась за него, веря, что он ее удержит. Кенан взял ее за ноги и показал, как его надо обхватить. Доказательство его желания и готовности прижалось к ее мягким намокшим завиткам.

Это было настоящее безумие, подкрепленное риском, что их застанут. Ей бы оттолкнуть его и броситься обратно к дому, прежде чем кто-нибудь заметит их отсутствие. Но страстные объятия Кенана заставляли ее пренебречь всеми правилами, всем тем, чему ее учили. С ним Уинни испытывала радость от открытия неизведанного. В их воссоединении заключалась какая-то сила. Ее любимый был так же уязвим, как и она; они оба связаны нитями желания, близости и любви. Если бы Кенан мог видеть ее лицо, он бы понял по ее глазам, что она это знает и что это является отражением и его мыслей.

Сейчас Кенан был сосредоточен на одном – удовлетворении плотского вожделения. Приподняв ее, он крепко обнял любимую и направил свое орудие в ее распахнутые врата. Его руки под платьем крепче обхватили ее бедра, и он углубился в нее, предвкушая момент, когда они перенесутся в другой мир, где нет никаких сословных различий.

– Ты тоже двигайся, – попросил он, целуя ей грудь.

– Так?

Она все правильно поняла и сделала, да так хорошо, что Кенан не мог не простонать.

– Еще.

Держа в руках ее нежное тело, он показал еще одно движение, которое могло свести обоих с ума. Она повторила его, почти сразив Кенана.

– Лучше?

– Да, – ответил он, глаза его бросали в темноту искры удовольствия. – Люблю имитационные упражнения. Они лучше всего подходят для отработки движений.

Уинни оказалась прелестной ученицей. Более того, если бы Кенан был в состоянии говорить, он похвалил бы ее за изобретательность, поскольку она с удовольствием добавляла кое-что и от себя. Его творчески настроенная богиня касалась его телом, затянутым в корсет, соблазняющим его сорвать с нее это препятствие. Кенан хотел ее обнаженной, чтобы покрыть ее всю поцелуями, оставить на ее коже свой запах. Но остатки благоразумия не давали ему отдаться целиком страстной любовной игре.

Несмотря на силу Кенана, именно Уинни задавала ритм. Всем своим изящным телом она то падала на него, то словно взлетала, доставляя неизмеримое удовольствие. В этой темноте любимая женщина была для него центром существования. Она обостряла все его чувства, и он был готов из кожи вон лезть, чтобы отдать ей как можно больше. Всего себя, до капельки. Кенан вернулся к ее губам, и их языки, как и тела, слились в таком наслаждении, какое только можно вынести.

Захваченная страстью, Уинни забыла обо всем. Дойдя до экстаза, она еле сдержала крик. Она пальцами впилась в плечо Кенана и выгнула спину.

Его тело ответило на призыв нимфы. Здравую мысль о том, что нужно выходить из нее, заглушило животное желание, инстинкт. Он еще раз подался всем телом вперед, поддерживая ее за ягодицы, чтобы войти еще глубже, и укусил за плечо, подавив таким образом свой крик в тот момент, когда извергся в нее.

Глотая воздух, он положил голову ей на плечо. Теперь, когда он был удовлетворен и мысли стали проясняться, Кенан понял, что снова не сдержался. Это его расстроило так же, как и пот, струившийся по спине.

– Я снова потерял голову. Куда только девается мой здравый смысл, любимая? Теперь мы точно рискуем.

Даже упрекая себя в неосторожности, он все еще оставался в ней. Он выругался, и она рассмеялась. И Кенан снова сделал движение вглубь…

– Ты говорил, что раб имитационных упражнений, – напомнила она.

– А ты, сливочка, моя хозяйка. Хочу быть только твоим рабом.

Глава 14

Раздетый до коричневых брюк, Кенан прислушивался к стуку молотков и болтовне работников, доносившейся из Дома. Найдя в саду укромное местечко, где можно было поупражняться с гирями, он обозревал свои владения, горделиво выпятив грудь Конечно, еще оставалось много работы. Тем не менее дом выглядел намного лучше, чем когда он впервые привез сюда Уинни.

Гостиную, где она отдала ему девственность, закончили первой. Узнав, что ей нравится зеленый цвет, он отклонил предложение декораторов оформить комнату в желтых тонах и настоял на мягкой зеленой гамме, которая напоминала ему о ее глазах. Как человек неискушенный, Милрой остановился на изящной драпировке французских окон от пола, аксминстерском ковре, исполненном по методам античных мастеров, и мебели, подходящей скорее для женщины, чем для мужчины.

Несмотря на его неопытность в этом плане, получилось на удивление мило. Перед его глазами вставал образ Уинни, которая сидит у камина, погруженная в чтение. К сожалению, надо было изобрести подходящий предлог, под которым ее можно было бы привезти сюда снова, не вызвав подозрений.

Он поднял гири над головой и опустил до уровня груди. По лбу и спине стекал пот. Он больше не занимался боксом, однако ум и тело требовали тренировок.

– Руки у тебя уже не те, Милрой.

Кенан кивнул Голландцу в знак приветствия.

– Уверен? – ухмыльнулся он и сделал пару резких движений с гирями.

– Впечатляет. Сохранил форму. До сих пор бегаешь?

– По пятнадцать миль на рассвете.

Голландец скрестил руки на груди и оперся о ствол раскидистой яблони.

– Готовишься к бою?

– Я же говорил тебе, что покончил с этим. – Милрой опустил гири на землю, поднял полотенце и вытер пот. Когда Голландец нахмурился, Кенан пожал плечами и сказал: – Думал, если я ушел из бокса, то разленюсь и поползу вширь?

– Только не ты, хотя жаль растрачивать такое тело на завоевание дам. – Он не обратил внимания на возглас возражения со стороны Кенана. – У тебя острый ум и талант делать деньги. Многие немало заплатили бы за твои знания и опыт.

Взяв рубашку, Кенан покачал головой.

– Пусть Джексон правит этими любителями. Не выношу людей, которые твердят, что любят спорт, а сами при этом ревут, как дети, когда на их накрахмаленные рубашки упадет хоть одна капля крови.

– Думаю, ты недооцениваешь молодую кровь.

– А ты преувеличиваешь мой интерес. – Он через голову натянул рубашку. – Когда меня нашел Шабер, у меня ничего не было, кроме сильного желания выжить. Бокс кормил меня и обеспечивал место для ночлега. Для многих этого было бы достаточно. Удача и опыт дали мне шанс изменить свою судьбу.

– Ба, теперь это так называется? Месть – вот к чему ты стремишься. Или так увлекся игрой и ухаживаниями, что забыл о своей не такой уж благородной цели?

Нет, он не забыл. Она стояла между ним и Уинни, порой, словно солнце, ослепляя его.

– Есть хочешь? Я нанял прислугу. В доме есть кухарка.

Голландец оттолкнулся от дерева и направился за ним в дом.

– Сделано все как полагается? И буфет с деликатесами в столовой стоит?

– Да, лакей нальет тебе кофе, а дворецкий вышвырнет вон, если будешь цепляться к хозяину.

Потирая руки в предвкушении угощения, Голландец съязвил:

– Как мило.

Дворецкий встретил их у дверей. Уиггету было под пятьдесят. В молодости он тоже был боксером и весной 1787 года победил Сэма Мартина по прозвищу Мясник из Бата, а через три недели после этого в пьяной драке в какой-то захудалой таверне потерял правый глаз. Годы посеребрили волосы боксера, но что-то без слов говорило, что этот человек до сих пор смотрел на мир с поднятыми кулаками. Кенан без колебаний нанял этого человека.

– Мистер Милрой, вас спрашивает какой-то джентльмен Он ждет вашего приглашения.

Кенану не обязательно было брать карточку с подноса, он и так видел заглавные буквы имени, начертанные на ней.

«Он намного сильнее жаждет встречи со своим внебрачным сыном, чем я предполагал», – с горечью подумал Милрой.

– Ты его примешь?

Поняв, что карточка для него ничего не значит, Кенан взял ее, думая над вопросом Голландца. Он прокручивал в голове варианты, и во всех его отец уходил, ничего не добившись. Он скомкал карточку и бросил на поднос.

– Уиггет, проводи его светлость в гостиную. – Не дав другу возразить, он сказал: – Позавтракаешь без меня. Не могу отказать отцу…

Кенан устроился в буковом лакированном кресле с высокой спинкой, чтобы встретить отца. Руки он положил на резные подлокотники, которые будто передавали ему свою твердость. Вот и наступил этот день Старый распутник решил, что пришло время признать своего первенца. Кенан подумал о тринадцатилетнем мальчике, который продал бы душу за то, чтобы его заметил Рекстер, но гордые аристократы захлопнули дверь у него перед носом, порвав все связи. Теперь герцог пришел к нему сам. Увы, его ждет разочарование: тот мальчик был более сговорчив, чем взросши мужчина.

В гостиную вошел Уиггет. За ним нетерпеливо следовал герцог.

– Его светлость герцог Рекстер.

У Кенана что-то встрепенулось внутри, когда взгляд встретился с глазами, удивительно похожими на его собственные. Это поразило его, как удар молнии. Не выдавая своих чувств, молодой человек обратился к дворецкому:

– Ты свободен.

Кенан не вставал, и Рекстер не делал шага вперед, чтобы протянуть руку для приветствия. Уиггет закрыл за собой дверь.

Каждый пару секунд оценивал другого. Решив, что преимущество на его стороне, Кенан кивнул на стул, стоявший рядом. Однако вместо того, чтобы подойти ближе, Рекстер взял другой стул и поставил напротив кресла Кенана. С подлокотников на гостя скалили зубы величественные львы, вырезанные из дерева.

– Вы оказываете мне большую честь, ваша светлость. Принимая во внимание столь ранний час и наши не совсем дружеские отношения, не ожидал увидеть вашу карточку.

Рекстер чуть дрогнул, и при мысли, что кто-то, кого он считал ниже себя, станет упрекать его в нарушении этикета, морщины у него на лбу углубились.

Покачав головой, герцог проговорил:

– В тебе течет кровь Рекстеров. С чего я решил, что ты будешь не так упрям, как твой брат?

– Сводный брат, – холодно поправил отца Кенан. – Я всегда настаивал на точности. Интересно, почему вы так небрежны?

– Как все печально, – сказал Рекстер, снимая перчатки. Взяв их в одну руку, он ударил ими по ноге. – Я относился к тебе в лучшем случае как к дворовой собаке. В этом моя вина, грех моей сумасшедшей молодости. Если бы я был сильнее, то, возможно, смог бы спасти твою мать от трагического конца.

При упоминании о матери злость, которая тлела в душе Кенана, превратилась в бешеную ярость. Словно неугасимое пламя, она поглощала его благоразумие. Все мышцы Милроя напряглись, словно у зверя перед прыжком.

– А чего вы ожидали, ваша светлость? Вы бросили ее. Беззащитную, в нищете и презрении из-за того, что эта женщина родила вам внебрачного сына. Ее выбросили на улицу. Перед ней закрылись все двери, ведущие к нормальному существованию.

Холодные, безжалостные слова ударили Рекстера так, словно Кенан бил кулаками. Прежде чем герцог успел скрыть это, в его глазах сверкнуло что-то, что можно было принять за чувство вины. Кенан страшно хотел оторвать руки от подлокотников, схватить Рекстера за горло и душить, пока это смущенное выражение лица не сменится ужасом. Ради этого можно было бы и в петлю пойти. Но, оставаясь на своем месте, он ждал ответной вспышки. Спортсмен, он умел себя сдерживать.

– Ну, разумеется, она все перевернула с ног на голову, наврала моему сыну, чтобы отомстить мне, – взревел герцог, затрясшись всем телом. – Эйдин Милрой была соблазнительной, амбициозной, но простой актрисой до того, как я залез к ней под юбку То, чему она научилась от меня, только увеличивало ее цену.

Смутно, но Кенан начинал понимать, к чему клонит этот человек. Он перебарывал в себе желание ударить его, нет, убить, как тот когда-то физически и духовно уничтожил его мать.

Рекстер не заслуживал быстротечного наказания. Между ними, разделяя их, стоял призрак окоченевшего избитого тела Эйдин. Сын до сих пор помнил ее печальные открытые глаза. От тяжелого удара тростью одного пьяного благодетеля навсегда отлетела ее душа. Пару лет назад Кенан разобрался с ее убийцей. Нужно было проявить большое терпение и смекалку, чтобы подобраться к тому человеку, который якобы по неосторожности угробил бедную Эйдин Милрой и отправил ее останки покоиться с миром – с миром, которого лишил ее Рекстер!

– Что касается моей матери, то мы можем сойтись только на одном: лишь вы в ответе за ее судьбу.

Угроза, проскользнувшая в его голосе, наконец насторожила Рекстера, и герцог понял, чем рискует, если собирается бередить раны разгневанного сына. Если бы Кенан захотел, то объяснил бы отцу, что такой план нападения никуда не годится. Конечно, время не сгладило пороков его матери, но он любил ее такой, какой она была.

Герцог откашлялся и отвел глаза.

– Я не хотел говорить о твоей матери.

– Конечно, – согласился Кенан. – Она не достойна вашего внимания.

– Черт побери, ты так и будешь изводить меня? Когда доживешь до моих лет, сможешь ли ты сам сказать, что не совершал грехов.

– Не больше, чем любой другой.

Перед ним встал образ Уинни в его объятиях. Ее простодушное лицо, светящееся любовью к нему, затронуло струнку, что не давала ему покоя. Жалость. Это чувство могла пробудить в нем лишь она, – чувство, которого Кенан Милрой не знал и не мог позволить себе прежде. Но сейчас не было места жалости, только не к этому человеку.

– Говорите быстрее, Рекстер. Меня ждет завтрак, а от напоминаний о наших далеко не дружеских отношениях в животе начинает урчать!

Герцог выпрямился, услышав грубость.

– Ты понятия не имеешь о том, что я хочу предложить, Милрой. Уверен, какая-то часть тебя всю жизнь ждала этого дня. Разговор заслуживает пару минут твоего внимания.

– Хотите принять меня в семью, ваша светлость? Когда я в последний раз постучал в вашу дверь, вы захлопнули ее у меня перед носом.

– Забудь прошлое! – прокричал Рекстер. Он бросил взгляд на дверь. – Я не могу изменить его, но я могу что-то исправить. Есть кое-какие детали, которые из благородного человека могут сделать незаконнорожденного, а из незаконнорожденного…

– …благородного? – прошептал Кенан, словно боясь проговорить это вслух. Он закрыл глаза, пряча боль и надежду. – Хотите сказать, вы были женаты на моей матери?

– Это вышло спонтанно. Я люби… – Он не договорил до конца, встретив грозный взгляд Кенана. – Я испытывал к ней сильную страсть. Эйдин была самой красивой женщиной, которую я знал. Был лишь один способ заполучить ее, и я был настолько безумен, что думал, что смогу быть с ней и удовлетворить требования семьи.

– Она никогда не говорила об этом браке.

Рекстер подался вперед.

– Как только семья узнала об этом, они приняли срочные меры. Понимаешь, так решил мой отец, я уже был помолвлен. Рей, – сказал он, закрывая лицо руками. – Я был с ней, и она уже носила моего ребенка. Пара взяток – и все записи о женитьбе с Эйдин, как предполагалось, были уничтожены. – Кенан молчал, и Рекстер решил продолжить: – Ты не знал моего отца. Он никогда не принял бы в семью безродную актрису-ирландку. Женитьба на Рей воскресила состояние Рекстеров, которое день ото дня стало увеличиваться.

Кенан подумал о нищете, в которой прозябали они с матерью. Выслушав признание, молодой человек сухо кивнул.

– И все это ценой жизни женщины, единственным грехом которой была любовь к вам.

– Эйдин тоже получила свое от этой сделки. За молчание ее неплохо вознаградили. А мне оставалось лишь не признавать ни брака, ни ребенка.

Сцены из прошлого мелькали перед глазами Кенана, перемешивались с воспоминаниями, только все путая, не давая ему ответы.

– Значит, ей дали от ворот поворот, так?

– Ее ведь вознаградили, обеспечили, – настаивал Рекстер.

– Разве? – спросил Кенан.

Этот старый человек, его неожиданное признание и собственные смешавшиеся чувства ослепили Милроя. Он всегда доверял своей интуиции, но не позволял старым воспоминаниям затмить суровую действительность. Его отец и знать его не хотел. Если теперь он решил протянуть ему значит, это ему стало выгодно.

Губы Милроя скривила циничная улыбка.

– Простите меня, ваша светлость. Либо вы напились до чертиков, что рассказываете мне все это, либо лжете. Ни то, ни другое объяснение меня не устраивает. Доброго вам дня.

И встал, чтобы позвать слугу. Рекстер пошел за ним и схватил сына за руку, прежде чем тот успел взяться за ручку двери. Кенан стряхнул руку отца.

– Почему, черт побери, ты так упрям? Ну признайся, что ты стремился к этому всю свою жизнь. Все эти годы я следил за тобой. Я видел, как ты прокладывал себе путь в высшее общество, как не скрывал ненависти к тем, кто отказался признать свое родство с тобой. Милрой, я предлагаю тебе свое имя. Тебе остается лишь принять его.

Кенан взглянул на руку отца, большую, с белой и наверняка нежной кожей, как у женщины, – руку джентльмена. В детстве он часто мечтал, как эта рука гладит его по голове или шлепает за проступок.

– Чем вы можете это доказать?

Умоляющее выражение лица Рекстера сменилось настороженностью.

– Я постараюсь.

Кенан потер переносицу и, рассмеявшись, тряхнул головой.

– Очень умно, правда. Подкрасться и напасть на врага, прежде чем враг нападет на тебя. Я почти поверил вам, но помешал один факт.

– Думаешь, я шучу?

Лицо Кенана напряглось и окаменело. Но он смог выдавить усмешку.

– У вас есть сын, наследник. То, что вы предлагаете, уничтожит его. Невин попадет в отвратительное положение, тогда как облагородится тот, которому до сегодняшнего дня вы не доверили бы и грязь с ботинок счищать! Поверить вам, ваша светлость? За подобные деяния это вы среди нас всех прослывете ублюдком!

– Надеюсь, если ты, Спек, открываешь дверь, это не означает, что моя семейка приставила ко мне сыщика? – бросила Уинни, проходя мимо дворецкого Типтона.

– Пока нет, мисс Бедгрейн, – ответил тот. Пристально осмотрев ее, он заметил и румянец на щеках, и потрепанный вид. – Новые приключения?

Снимая шляпку, она встретилась с ним взглядом. Спек, как и его хитрец хозяин, умел хранить тайны и не выдавать своих чувств. Она не могла понять: то ли он подтрунивает над ней, то ли мягко намекает, что ему известно, где она сегодня была.

– О, боюсь, мои приключения будут тебе неинтересны. Он принял у нее шляпку и накидку.

– Ох, чувствую я что-то неладное.

Вздрогнув от этих слов, девушка обернулась, но слуга уже скрылся из виду.

– Уинни! – Маделина бросилась в ее объятия. Собачка Флора, как обычно, увивалась за ее юбками и тявкала, приветствуя подругу хозяйки. – Задержись ты еще на час, и твой отец послал бы сыщика разыскивать тебя!

Уинни лишь похлопала ресницами и закатила глаза, была младше, но поскольку Уинни не торопилась становиться взрослой дамой, то это сглаживало их разницу в возрасте, и они вели себя на равных.

Уинни понимающе проговорила:

– Папа просто все драматизирует.

– И не только он.

Взявшись за руки, они пошли на звук доносившихся голосов.

– А что ты такая хмурая, Мэдди? Типтон становится невыносим?

Сэр Томас был не единственным в семье, кто обладал актерским талантом. Девочка довела свои способности до совершенства, чем ужасно раздражала брата. Стычки между братом и сестрой Уайман уже стали семейной легендой. Хотя Уинни думалось, что таким образом они восполняют годы разлуки.

– Решила попутешествовать и остаться учиться в Италии, – сказала Маделина и, нахмурившись, надула губы.

– Да, ну что ты, – пожалела ее Уинни, понимая ее желание добиться большего, чем выгодное замужество.

– Не трать сил, Мэдди, не стоит подговаривать Уинни. Никакая оппозиция не изменит моего мнения, – заявил Типтон по-братски самодовольно, отчего Уинни захотелось по-сестрински наступить ему на ногу. Виконт, должно быть, распознал ее намерение и добавил: – За своенравными сестрами нужен глаз да глаз! Я не собираюсь гоняться за этой девчонкой по всей Италии.

– Не будь занудой, Типтон. Женившись на моей сестре, ты давно должен был привыкнуть…

Не обращая внимания на ухмылку Маделины, Уинни чмокнула Типтона в щеку, смягчая свою колкость.

– Меня беспокоит не только Мэдди, – ненароком заметил он.

Обед выдался на славу. Долгие годы лишенный собственной семьи, Типтон любил баловать свою новую семью. Было приготовлено по крайней мере шестнадцать блюд – первое, второе и десерт. Уинни погладила живот и тяжело вздохнула, пожалев, что съела еще и пирог, политый клубничным вареньем, и мороженое. Больше всего сейчас ей хотелось попросить служанку ослабить корсет.

Девона предложила подождать мужчин в музыкальной гостиной, пока те пьют портвейн и говорят о делах. Мэдди села за фортепьяно и, морща лоб, пыталась сыграть простую музыкальную композицию. Сестрам стоило усилий сдержать свои эмоции, когда она путала ноты.

– Думаю, Мэдди делает успехи, – улыбнулась Девона. – Ты не согласна, Уинни?

– Ее настойчивость достойна похвалы. Типтон слушает, как она играет?

Мэдди фыркнула и ускорила темп, чтобы быстрее закончить мучения.

– Ах, единственное, что приятно в это жуткое время, – то, что мою игру приходится слушать моему дорогому братцу.

Девона только пожала плечами:

– Что это они с папой засиделись за своим портвейном?

– Типтон, – отозвался сэр Томас, обнаружив свое присутствие. – Твоя жена жалуется на нас? – И сел на диван с Уинни. Типтон устроился поближе к жене.

– Просто признает вслух тот неопровержимый факт, что вряд ли у Мэдди когда-нибудь появится поклонник ее музыкальных способностей.

– Кто говорит, что я хочу замуж? – усмехнулась Мэдди, Ударами по клавишам подтверждая свое недовольство. – С вполне достаточно занудливого брата!

– Что за чушь, моя девочка, – сказал сэр Томас, бросив взгляд на незамужнюю дочь. – У тебя будет уйма поклонников. Уинни, поговори с деткой.

– Поговорю, папа, как только смогу посоветовать что-то дельное.

Уинни встретилась с сестрой взглядом и подняла бровь, подумав обо всех непристойных предложениях, которые ей сделали за эти годы. По наклону головы Девоны Уинни увидела: сестра поняла, где витали ее мысли. Обе улыбнулись, вспомнив, как раньше делились друг с другом историями. После стольких лет доверия они могли говорить без слов.

Задетый ее отказом, сэр Томас сердито посмотрел на младшую дочь.

– Типтон, вверяю тебе управлять своей женой. Я человек старый и потяну лишь одну дерзкую дочь.

Уинни вздохнула:

– Ох, папа. Давайте не будем возвращаться к старым болячкам. Это только расстроит вас.

«И меня», – про себя добавила она. Она так надеялась, что отец будет занят другими мыслями и не станет снова докучать ей.

– К старым болячкам? Тебе двадцать три, и ты не замужем. Что ты на это скажешь?

– К сожалению, у Типтона нет ни брата, ни кузена. Сэр Томас стукнул по подлокотнику дивана.

– А когда-то была такой послушной, умненькой девочкой. Ну, что ты привередничаешь?

Типтон лениво наматывал на палец локон жены.

– На ее взаимность претендовали слишком много кавалеров.

– Большинство из них – зануды.

Девона крепче прижалась к мужу.

– А как насчет лорда Невина? – спросила она. Уинни пристально посмотрела на нее.

Отец тут же отмел предложение:

– Из него, конечно, получился бы уважаемый муж. Приятный, титулованный, при деньгах, насколько мне известно. Но Рекстер все портит. Знаете, он говорил со мной.

Вздрогнув от новости, Уинни не удержалась:

– И вы молчите? Что он хотел?

– Сядь на место и успокойся, – сказал сэр Томас. – Что-то ты мне не нравишься: очень уж бледная. Рекстер приходил ко мне, чтобы уладить кое-что, вокруг чего вы с Невином все пляшете.

Уинни показалось, что в комнате невыносимо душно. Ее раздражение увеличивалось с каждой ошибкой, которую делала Мэдди за фортепьяно.

– Мы с лордом Невином так и не нашли общего языка, – проговорила она сквозь стиснутые зубы.

– Но…

Что-то в ее выражении лица не дало Девоне договорить. В животе Уинни заурчало, ей было не по себе. Если она ничего не предпримет, ее выдадут за лорда Невина. Он казался порядочным человеком, однако… этот человек был не для нее.

– А что с этим Милроем? Ходят слухи, что он пытается ухаживать за Уинни. – И Типтон пристально посмотрел на свояченицу.

Сомнений не было: он знал, что Кенан проявляет к ней интерес.

Девона задумалась.

– Райен, это не тот мистер Милрой, которого нам представила на маскараде тетушка Молли?

От упоминания имени молодого человека сэр Томас весь побагровел.

– Кенан Милрой, – проговорил он. – Странно, ни ты, ни твоя тетушка не говорили мне об этой встрече. Надеюсь, он не осмелился приблизиться к тебе?

Осмелился, и не только приблизиться. Если отец был вне себя от гнева из-за случайной встречи с Кенаном на многолюдном балу, то он просто-напросто убьет его, узнав, что он лишил дочь девственности. Придется лгать. Возможно, ложь будет звучать убедительно, ведь тетушка Молли сама представила Кенана сестре и зятю.

Думая, что хуже не станет, Уинни начала выгораживать его:

– Тетушка Молли считает мистера Милроя добрым знакомым. По отношению ко мне он ведет себя безупречно.

– Жалкий, самонадеянный наглец! Я предупредил его, чтобы он держался от тебя подальше. Боже, да я бы таких нахалов… Типтон, подскажешь, где найти пару людей, которые хорошенько проучили бы его?

Ужаснувшись такому повороту в разговоре, Уинни вскочила с дивана.

– Никто и пальцем не дотронется до мистера Милроя. А с тобой, Типтон, я вообще не стану разговаривать, если ты поспособствуешь безрассудству отца!

На глаза набегали слезы, размывая все вокруг. Уинни была готова помчаться к Кенану, чтобы предостеречь его, если не удастся выбить из отца обещание оставить его в покое.

Девона встала и успокаивающе обняла сестру.

– Никто не собирается трогать твоего мистера Милроя. Папа, ну скажите Уинни, что вы просто преувеличили.

– Слезы? – изумился сэр Томас, в то время как Уинни изо всех сил старалась не расплакаться. – Ни один мужчина, выросший из небрежно брошенного семени Рекстера, не достоин твоих слез! Милрой надменный, жестокий человек, он жаждет занять место своего брата.

Ее кольнула правда, заключенная в этих словах, хотя сердце отказывалось в них верить.

– Вы осуждаете человека, которого едва знаете.

– Ему нравятся милые игрушки, девочка моя. Но это не значит, что в его руках они вне опасности и что он дорожит ими. Послушай своего отца и выброси его из сердца.

Едва сэр Томас перестал нападать на Кенана, как Типтон подлил масла в огонь.

– Я полагаю, вы с ним уже говорили и предупредили его? – вмешался он.

– Да, предупредил. Он нагло явился в мой дом и заявил, что хочет заполучить Уинни. Я сказал ему, что ни за что не дам своего благословения.

«О, чудесно», – подумала она.

– Вы говорите о нем так, словно он нам враг, папа. Мне напомнить вам, что он спас меня, когда я чуть не оказалась в пасти у львов? Он пришел объяснить, что случилось, потому что боялся, что я промолчу. Если он как-то и задел вас, то вы сами его вынудили.

– Что я упустил, если моя собственная дочь защищает от меня наглеца?

Девона чуть отстранилась от нее:

– Какие еще львы? С тобой что-то случилось, а ты не сказала нам?

Уинни тут же пожалела, что привела этот случай в качестве аргумента.

– Нелепая случайность на ярмарке, – заверила она сестру, чтобы та не расстраивалась и не волновалась. Обе вспомнили время, когда рассказывали друг другу все. – Не было причины беспокоить тебя. Меня спас мистер Милрой, и я осталась живой и невредимой.

Но сэр Томас продолжал стоять на своем:

– Если бы он не заманил тебя на ярмарку, тебе бы вообще ничто не угрожало. Этот Милрой принял мою снисходительность за слабость. Если он снова станет искать встреч с тобой, я вызову его на дуэль.

Игра Мэдди звучала так, словно девушка больше внимания уделяла их спору, чем нотам. От неправильных аккордов у Уинни в висках начинало стучать. Она потерла правый висок и громко сказала:

– Мэдди, ты хочешь всех нас свести с ума своей проклятой игрой. Я больше не выдержу и минуты этого ужасного грохота!

Ошеломленная злостью, с которой на нее накричали, Мэдди сжала пальцы в кулаки и опустила руки на колени. Все с удивлением смотрели на Уинни. Она ни разу не сказала девочке ни единого резкого слова. Чувство вины сменилось гневом, направленным на человека, из-за которого она дошла до такого состояния.

– Я не потерплю дуэлей из-за меня! Если кто-нибудь из вас сделает Кенану что-то плохое, я всем скажу, что я его женщина. Представьте, какой будет скандал, папа! Боюсь, даже вы ничего не сможете сделать, чтобы избежать его.

– Этого еще не хватало! – прогремел сэр Томас, заглушая гул голосов, вызванный ее угрозой.

Духота и раздражающие возгласы вызвали у нее тошноту.

Уинни выбежала вон из комнаты. Сломя голову она понеслась по холлу к лестнице. Добежав до второго этажа, распахнула первую попавшуюся дверь в спальню и бросилась к ночному горшку.

Когда сзади к ней подошла сестра, Уинни еще тошнило. Чтобы Уинни полегчало, Девона приложила мокрое полотенце ей ко лбу. Постепенно живот отпустило. Ослабевшая, она отвернулась от горшка и осталась сидеть на полу. Подхватив падающее полотенце, прижала его ко рту. Девона присела рядом.

– Я только хуже сделала, – сказала Уинни, складывая полотенце и вытирая им глаза. – Папа, наверное, уже приказал готовить коляску, чтобы поехать к Кенану и всадить ему пулю в лоб.

– Типтон успокоит папу, – заверила сестру Девона, убирая с ее мокрого лица выбившиеся локоны. – Ты не любишь лорда Невина?

Уинни шмыгнула носом.

– Нет. Когда-то, может, и… Нет.

– Почему ты не сказала мне, что влюблена в мистера Милроя?

Успокоившись, но дрожа, Уинни ответила:

– Я не хотела влюбляться. Сначала он мне даже не понравился. А потом благоразумнее было не упоминать о нем, особенно когда папа приказал мне избегать его общества.

– Он отвечает на твои чувства?

Боль пронзила ее сердце, лишая последних сил.

– Я ему небезразлична. – Если бы Уинни думала иначе, она бы не вынесла этого. Почувствовав несогласие сестры, она продолжала: – Ты не понимаешь. Все в этой жизни всегда было против него. Кенан не такой, как мы. Раскрыть сердце для него значит проявить слабость. Не знаю, сможет ли он когда-нибудь признаться в своих чувствах.

Впрочем, за него говорило его тело. В его объятиях она чувствовала себя любимой и защищенной. И думала, что этого достаточно…

Уинни отвела взгляд от глаз сестры, в которых было и недоверие, и сочувствие. Ей было неприятно, ведь она заслуживала и того, и другого.

– Он предложит тебе выйти замуж, Уинни? Облагородит ли он, обезопасит ли свою невысказанную любовь тем, что даст тебе свое имя, дом, семью?

– Мне нечего ответить, – решительно сказала Уинни. – Никто все равно не поверит.

Глава 15

Кенан точно не знал, отчего проснулся: то ли от звука, когда зажгли спичку, то ли от едкого запаха серы. Притворяясь спящим, он чуть приоткрыл глаза, чтобы разглядеть вошедшего. Одетый в черное, человек неторопливо зажег лампу на столе.

– Хорошо, что вы проснулись, – сказал незнакомец, хотя Кенан не шелохнулся. – Я мог бы не удержаться от соблазна и натворить глупостей.

Кенан быстро сел на кровати, натянув на себя покрывало.

– Ваша скромность – просто прелесть, мистер Милрой, но совсем не обязательна. Не думаю, что ваше тело чем-то отличается от тех, что мне довелось видеть в силу моей профессии.

Кенан стиснул зубы, словно защищаясь от насмешливого тона незнакомца, чье лицо оставалось в тени. Тот сел на стул и положил на колени трость. В недоумении Кенан решил пока оставаться на расстоянии, подумав, что в трости могло скрываться оружие – длинный острый клинок.

Несмотря на эти мысли, он проговорил:

– Бросьте мне брюки. Незнакомец усмехнулся.

– Предпочитаю сохранить свое преимущество.

– Вот дьявол, – выругался Кенан, как последний бродяга. – Вы ведь не из тех чертовых гомосексуалистов? Мне было четырнадцать, когда один такой захотел приласкать меня своими мягкими пальчиками. Но на прощание я все же сломал ему нос и руку!

Он ждал, когда непрошеный гость сделает первый шаг, чтобы он смог хорошенько его разукрасить.

– Позвольте мне, хоть и с опозданием, поздравить вас с победой. – Своей зловещей тростью незнакомец подцепил лежащие на полу брюки и бросил их в руки Кенану. – Но в этом плане вы меня не интересуете. – Он рассмеялся предположениям Кенана. – Черт побери, а вы мне нравитесь. Теперь понимаю, почему вас невзлюбил Бедгрейн.

Кенан вскинул опущенную голову. Натянув брюки, он застегнул последнюю пуговицу.

– Какое отношение вы имеете к Бедгрейнам?

– Родственник.

– Хватит в игры играть. Я хочу видеть ваше лицо. Незнакомец наклонился и подтянул к себе лампу, не отрывая взгляда от Кенана, в глаза которому тут же бросилась прядь светлых волос у правого виска, которая лучше всякой визитной карточки вызвала в памяти имя этого человека.

– Лорд Типтон. Не поздновато ли для визитов, уважаемый джентльмен?

Услышав сарказм в словах Кенана, виконт улыбнулся. Кенан присел за стол напротив незваного гостя.

– А меня мало кто считает уважаемым. Кстати, то же можно сказать и о вас.

– Ах, вот ядро нашей проблемы. – Кенан кивнул, нехотя отдавая должное прямоте этого человека. – Старик послал вас сюда, чтобы угрожать мне?

– Нет, я сам решил прийти. Хотя сэр Томас собирался натравить на вас кое-кого.

Если Типтон думал, что поразит его этим признанием, то его ждало разочарование. Кенан не удивился.

– Пусть попробует. – Он старался говорить как можно более спокойно.

– О, сэр Томас готов на все, когда его семья в опасности, – сказал Типтон. – Хотя вам не о чем беспокоиться. Уинни сразу же разрушила его планы. Если вам и придется быть настороже, то уж точно не из-за ее отца.

Кенану не понравилось, что Уинни встала между ним и своим отцом.

– Я не привык, чтобы вместо меня боролась женщина.

– Пора привыкать. Женщин из семьи Бедгрейнов никак не назовешь хрупкими, безвольными созданиями. – Типтон замолчал, чтобы Кенан смог задать вопрос, который, возможно, его мучил. – Не поинтересуетесь, как она справилась со стариком? – Кенан ничего не отвечал, и тогда, пожав плечами, виконт сказал: – Пригрозила, что всем расскажет, что она ваша женщина.

Странное сочетание испуга и ужаса сменило холодную маску притворства. Кенан вскочил со стула и заметался по комнате.

– Черт побери ее и всех своенравных женщин! Я ведь говорил ей не вмешиваться в дела, которые ее не касаются. – Он сердито посмотрел на своего гостя. – Пороть ее надо.

Казалось, монолог Кенана снял некое напряжение Типтона. Откинувшись на спинку стула, виконт взял трость и поставил ее рядом с собой.

– Боюсь, в этом сэр Томас с вами согласен. Кенан почувствовал, что гость начал злиться.

– Он бил ее?

– Что-что? Может, я чего-то не понимаю, – протянул виконт. – Вы хотите, чтобы ее выпороли, и при этом готовы убить того, кто это сделает. Могу изложить вам свое профессиональное мнение по поводу вашего неизлечимого состояния.

Кенан потер глаза.

– Меня не интересует ваше мнение, тем более профессиональное.

– Хорошо. Тогда чего вы хотите от Уинни?

У Милроя перехватило дыхание. Может, ему действительно необходим врач. Машинально он похлопал себя по груди.

– Я не хочу, чтобы она страдала из-за меня. – Его чувства к Уинни – его личное дело, и Типтону не обязательно о них знать. – Закончим на этом?

Типтон пронизывал его своим холодным оловянным взглядом, и будь на месте Кенана человек послабее, у него бы давно сдали нервы.

– Я получил то, за чем приходил. – Виконт поднялся, не опираясь на трость. – Интересно, сколько времени понадобится вам для того же самого.

Почувствовав, что его подначивают, Кенан не удержался от усмешки:

– Если вы пришли угрожать мне, то я ожидал большего от такого человека, как вы.

Не успел он и глазом моргнуть, как у его горла оказалось двенадцатидюймовое острие клинка. Молниеносность движения говорила, что с ночным гостем лучше не шутить.

Насмешливое выражение лица Типтона сильно разнилось с серьезностью происходящего.

– Если бы я пришел угрожать, друг мой, вам не пришлось бы разочароваться во мне.

Убрав от горла Милроя клинок, он вложил его в трость и, поклонившись, вышел из комнаты.

Осознав, что ему только что чуть не перерезали горло, Кенан мешком рухнул на стул. Не стоило недооценивать ловкости опытного хирурга с заточенным куском холодной стали в руках.

Услышав на улице звук подъезжающей коляски, Рей приподнялась в постели, рукой закрывая глаза от утреннего солнца.

Она перебралась на свою сторону постели. Если бы леди выглянула в окно, то непременно увидела бы, как ее муж, неуклюже шатаясь, вылезает из коляски. Чем больше живости и ловкости забирало у него пьянство, тем более бесчувственными становились ум и тело. Рей терпеть не могла, когда он не ночевал дома, а ей лишь оставалось лежать в постели и переживать. Внизу раздался настойчивый стук в дверь. Значит, лакей смог удержать герцога на ногах и дотащить до дома. В течение многих лет то же самое повторялось чуть ли не изо дня в день.

Стук резко прекратился. Кто-то из сонных слуг открыл дверь. Сев в постели, Рей приняла решение. Если ей нет покоя, то и ему не будет. Она встала, взяла со стула шерстяную шаль и набросила на плечи.

Подойдя к лестнице, герцогиня услышала, что он с кем-то разговаривает, но голоса едва долетали до нее. Она взялась за перила, чтобы спуститься по лестнице, так как свечку не захватила.

Снизу шел свет, и она смогла разглядеть Рекстера, не спускаясь до конца лестницы. Оказалось, что за разговор она приняла бессвязный шепот похоти. Одна из служанок лежала на итальянском столе в стиле рококо с мраморной поверхностью (это был свадебный подарок от ее матери). Юбки были задраны так, что скрывали ее лицо. Рей остановилась. Она не могла видеть диких телодвижений мужа, и потому взгляд ее упал на пальцы служанки, которые впивались в позолоченные резные цветы и листья стола.

Герцогиня заставила себя холодно улыбнуться и звучно произнесла:

– Что-то вы рано сегодня начали ублажать служанок, Рекстер!

Служанка вскрикнула и попыталась вырваться из рук хозяина.

– О, мадам! – залепетала она, придя в ужас оттого, что ее теперь выбросят на улицу.

Стол, используемый далеко не по прямому назначению, заскрежетал по полу.

– Тихо, черт тебя возьми! – проревел Рекстер, хватая ее брыкающиеся ноги.

Стол перевернулся, опрокинув служанку. От неожиданности Рекстер в приспущенных штанах свалился на пол. Рей прошла мимо этой свалки.

– Поскольку вы обычно быстры в этом деле, супруг мой, жду вас через несколько минут в библиотеке. – Обернувшись к всхлипывающей служанке, она добавила: – А ты, дорогая, уволена. Рекомендации передаст муж.

Войдя в библиотеку, герцогиня не выдержала: схватила со стола одного из фарфоровых голубей и швырнула в стену. Он разлетелся вдребезги. Его судьбу разделил и второй голубь.

Наконец вошел Рекстер. Брюки он застегнул, но торчащая рубашка напоминала о постыдной сцене. Рей схватила еще одного голубя и метнула мужу в голову. Он увернулся, статуэтка пролетела в дюйме от цели, разбилась о стену, и в него отлетели мелкие осколки.

– Черт возьми, женщина, только не надо говорить мне о разбитом сердце. Все эти годы ты не жаловалась. Да и что-то я не совсем уверен, что оно у тебя есть, это сердце.

– Можешь и дальше развлекаться со своими шлюшками! – гневно воскликнула она. Из туго заплетенной косы выбились пряди седых волос. – Но не в моем доме. Хоть это я заслужила?

Стряхивая осколки фарфора, Рекстер прошел мимо нее налить себе бренди.

– Откуда я мог знать, что ты будешь шастать по дому в такой час?

Рей стиснула зубы от такой наглости. Выходит, она еще и виновата! Наверняка он уже всех служанок в доме перепробовал.

– Надеюсь, она тебя заразила какой-нибудь гадостью, – злорадно проговорила она.

– Ха, наконец-то нашелся подходящий предлог, чтобы не ложиться в постель с тобой, моя герцогиня.

Не в силах больше сдерживать ярость, женщина набросилась на него. Уронив бокал, Рекстер закрыл лицо руками, чтобы жена не расцарапала его. Она любила его и ненавидела. Из-за двойственности чувств она желала ему смерти, чтобы покончить с этой мукой.

– Хватит, тварь ты бешеная!

Он оттолкнул ее. Рей наткнулась на письменный стол и опрокинула его.

– Я презираю тебя, – прошипела она. – С женщиной ты легко справляешься, а лицом к лицу со своим собственным внебрачным сыном встретиться не можешь. Что он сделал? Обнял тебя или приказал слугам вышвырнуть тебя из дома?

– Молчи!

– Я все знаю о твоих делах! Мистер Тибал скрепя сердце распродавал наши акции Вест-Индской компании. А знаешь, кто их купил? Сказать тебе или ты снова все превратишь в игру?

В свою защиту он бросил:

– Они все равно к нам вернутся!

– Они принадлежат Кенану Милрою, и ничто на свете не заставит его вернуть их нам! Светское общество любит сплетни. Они вечно перемывают нам косточки из-за твоих неудач. Знаешь, что твой внебрачный сынок еще у нас украл?

– Я могу справиться с Милроем.

– Вряд ли. Пока ты ходил разговаривать с сэром Томасом Бедгрейном, мистер Милрой налаживал контакты с его Дочерью.

Довольная, что ее колкость подействовала, герцогиня выпрямилась, почувствовав, что отомщена и может взять себя в руки. Рекстер нахмурился, видимо, вспоминая не удачную встречу с баронетом.

– Бедгрейн не отдаст дочь Милрою.

– Для такого человека, как Милрой, свадьба не важна. Лучшей мести не придумать, чем совратить женщину, которую наш сын выбрал себе в жены!

– Есть и другие лакомые девицы с неплохим приданым, – сказал Рекстер, словно это решало их проблемы.

Почувствовав покалывание в руках, Рей опомнилась и поняла, что ногти впились в ладони.

– Милрой все только портит. Ты обещал разобраться с ним.

Хитрое выражение лица супруга не успокоило ее.

– Ты слишком много думаешь о нем. И более знатным семьям приходилось иметь дело со скандальными нападками внебрачных детей.

Он зевнул, потянулся и поплелся к двери, по-видимому, отсыпаться. Этот глупец считал, что им ничто не угрожает со стороны Милроя. Рей так не думала. Этот человек был проклятием их семьи.

Мужчины вечно недооценивают женщин. Какой силой духа надо обладать, чтобы взрастить внутри себя новую жизнь и перенести боли родов! Женщина ни перед чем не остановится, чтобы защитить свою семью.

– Мисс Бедгрейн, вас давно не было видно, – галантно проговорил лорд Невин, по правилам хорошего тона склоняясь над ее протянутой рукой. Он не хотел отходить от нее ни на шаг.

Тетушка Молли, которая сидела за одним из столов в зале, оторвалась от своих карт. Уинни наклонила голову в сторону графа, демонстрируя свое одобрение.

– Мне нездоровилось, милорд, – ответила она, не желая вдаваться в подробности.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Ерунда. Просто отец чересчур опекает меня. Сегодня она смогла выйти из дома лишь благодаря тетушке. Своей спокойной, ненавязчивой манерой убеждать Молли снова пробила стену упрямства ее отца. Пожилая дама подметила, что долгое отсутствие на развлекательных вечерах и приемах в городе возбудит столько же разговоров, сколько и отношения Уинни с Кенаном Милроем. Сэр Томас смягчился, но его огорчение оставалось на ее совести.

– Полагаю, вы скоро уедете за город? – спросил лорд Невин, не сводя с нее зеленовато-голубых глаз, полных беспокойства за нее и боли, которой Уинни не хотела замечать.

Она улыбнулась тетушке, уверяя ее, что все в порядке.

– Сезон уже почти закончился. Я уеду, сгорая от стыда, что не нашла себе мужа.

Он поджал губы, услышав, что она сказала это с легкой насмешкой.

– Уинни, вы могли выйти замуж несколько лет назад. Если бы вы захотели, в этом сезоне у вас появился бы муж. Но вы… – Не договорив, он замолчал.

– Вы можете говорить открыто, милорд.

Она видела, как в нем шла внутренняя борьба. Глядя на нее, Невин не сдержался:

– Он никогда не даст вам того, что вы заслуживаете. Такие, как он, не умеют любить. Если он пойдет против Условностей и предложит вам выйти замуж, вы всего-навсего станете его очередной игрушкой. Вы слишком страстная и горячая, чтобы поддаться холодному расчету.

Не было смысла притворяться, что она не понимает, о ком идет речь.

– Вы человек логичный, но вас не поймешь, когда вы говорите о своем брате.

– Сводном брате, – поправил Невин.

– Кровь есть кровь, милорд. – Уинни встала и встряхнула юбки. – Вы, как и Кенан, помешаны на различиях. Может, пора подумать о сходстве?

– Вы не понимаете. Я несу ответственность за тот вред, что он нанесет.

– Давайте пройдемся по саду. Здесь что-то душновато, – произнесла она достаточно громко, чтобы ублажить всех любопытных. Помахала тетушке и показала, куда собирается идти.

Они шли молча, и Уинни раздумывала, как поступить. Она не хотела ранить Невина. Ее увлечение им было недолгим и наконец превратилось в сестринскую привязанность, когда она встретила Кенана. Уинни догадывалась, что Невин был готов оспаривать это признание, и потому выбрала правду.

– Я люблю его, Дрейк.

Молодой человек вздрогнул, словно его ударила молния. А сердце Уинни щемило от горя, которое она принесла.

– Он никогда не будет достоин вас.

– Наверное, ваш сводный брат согласился бы с этим. Но увы, я не могу приказывать сердцу.

Не успели они выйти из зала, как с легким запахом жимолости и жасмина до них донеслись мужские голоса и смех. Услышав имя Кенана, она встала как вкопанная.

– Я выиграл тысячу фунтов, поставив на Милроя. Мне на него самого вообще-то плевать, но его кулаки – это что-то, – проговорил один.

– А я его уважаю, – перебил его другой. – Не думал, что в городе найдется мужчина, который сможет увлечь капризную принцессу Бедгрейн, я уж не говорю о том, чтобы уложить ее.

– Да-а, – согласились остальные, звучно причмокивая.

Лорд Невин подался вперед. Он страшно разозлился.

– Да я всех и каждого из них вызову на дуэль, – поклялся он, понизив голос.

Уинни схватила его за руку.

– Нет, пожалуйста. – Она вся дрожала. Она знала, что рано или поздно ее связь с Кенаном раскроется. Но ее поражали жестокость этих людей и их дикое злорадство. – Я не позволю вам драться на дуэли, ведь это правда…

Дрейк положил ладонь на руку, которой она сдерживала его, чтобы ее успокоить.

– Боже, Уинни…

Он закрыл глаза от боли, которую она причинила ему, а Уинни ощутила осуждение так остро, словно ее ударили плетью.

– Лотбери, вы же его друг, – выкрикнул один из незнакомцев. – Почему вы не приведете Милроя в наш клуб? Мы устроим ужин в его честь и передадим заслуженные пятьсот фунтов.

– Слишком рискованно. Если о наших планах узнает сэр Томас Бедгрейн, он нас всех перестреляет, – возразил Лотбери.

– Его дочь – шлюха, – безжалостно заметил кто-то. – Старик станет посмешищем, если будет защищать ее.

– Довольно, – прошептала Уинни, чувствуя себя преданной и раздавленной. – Я больше не вынесу этого.

Она потянула лорда Невина за руку, чтобы увести подальше от сплетников. Минуту он колебался, но потом, пристально посмотрев на нее, все же направился следом. Уинни беспокоило, что он молчит, и она попросила:

– Обещайте мне, что вы не станете с ними драться. Лишаемый возможности отомстить за нее, он взорвался:

– Вы думаете, они никому не расскажут об этой скандальной истории?! Пока что это только сплетни. Если Милрой этого и добивался, то вы обесчещены, на вас навсегда останется клеймо позора.

Уинни споткнулась и, если бы не лорд Невин, упала бы на пол.

– Я понимаю, вы невысокого мнения о Кенане, но он никогда бы не предал меня.

– Забравшись к нему в постель, вы поставили под удар и свою честь, и имя отца.

– Идите вы к черту со своим лицемерием, – Она вырвала свою руку. – Вас волнует не то, что я отдалась мужчине, а лишь то, что этим мужчиной были не вы!

Уинни развернулась и ушла, не обращая внимания на то, что Невин пытался удержать ее.

Дрейк ударил кулаком о ладонь. Он хотел броситься за ней, просить прощения. Он хотел бы прикончить всех тех мерзавцев, которые делали ставки на ее добродетель. Но не сделал ни того, ни другого. Он винил во всем одного человека. Ему не терпелось встретиться со сводным братом, чтобы заставить его заплатить за все.

Герцогиня Рекстер увидела, как в гостиную вошла мисс Бедгрейн, кивнула тетушке, но не подошла к своей эксцентричной родственнице. Она устроилась у окна, откуда можно было наблюдать женские соревнования по стрельбе.

Прожив годы с Рекстером, герцогиня научилась владеть своими чувствами. Она могла смеяться и вести непринужденную беседу, даже если на душе кошки скребли. Отстранившись от окружающей болтовни, она заметила, что мисс Бедгрейн чересчур бледна и смотрит отсутствующим взглядом. Хотя Уинни и обладала талантом одурачивать случайных наблюдателей, Рей поняла, что у девушки, как и у нее самой, болит сердце.

Оказалось, что семена слухов, которые она посеяла, уже приносили плоды. Ее всегда поражало, насколько быстро в высшем обществе распространялись всякого рода намеки. Видеть позор мисс Бедгрейн дорогого стоило. Если бы все было иначе, Рей не желала бы ей такой суровой участи. И потом, она считала молодую леди умной и надеялась, что со временем эта девушка могла бы стать чудесной графиней для ее Дрейка. Но все изменилось, как только Рей узнала о ее нежных чувствах к Милрою. Жалеть врагов было не в ее правилах. Она была не настолько глупа.

Герцогиня подивилась каменному спокойствию Уинни и почувствовала нечто сродни восхищению. Мисс Бедгрейн потребуется столько отваги до конца жизни! Она была ключом к Милрою, и Рей готова была безжалостно использовать ее запятнанную честь как способ заманить негодяя в ловушку.

Глава 16

Атаковали сзади. Рядом с упавшим Кенаном встал на дыбы встревоженный чалый жеребец. Но Кенан тут же вскочил на ноги и повалил напавшего на него незнакомца. Поднялась густая пыль и дымкой обволакивала их, затуманивая глаза и не давая дышать.

Кенан неудачно повернулся, и незнакомец смог ударить его справа по почке. Издав короткий стон, тот ответил ему ударом локтем по горлу.

Неизвестный упал на спину и схватился за шею. Кенан встал, готовый избить его до смерти, но ему не пришлось этого делать. Незнакомец с трудом глотал воздух.

– Черт, Невин. Назови хоть одну причину, почему я должен пощадить твою задницу голубых кровей!

– Ты-ы… – задыхаясь, выговорил лорд Невин.

– Можешь не распинаться, – отрезал Кенан. – Я знаю, что за сказки ты обо мне рассказываешь! – Сжалившись над поверженным противником, он присел на корточки и развязал ему галстук. Шея уже начинала синеть. – Ничего страшного. Должно быть, галстук и спас тебя. Если бы не он, тебе не выжить от такого удара.

– Ты пытался убить меня? – закряхтел лорд Невин.

– Человек, который нападает сзади, трус или же сам хочет убить. – Кенан оскалился. – Не большая потеря была бы для человечества.

– Для некоторых моя смерть будет большим горем.

– Не спорю. – Кенан встал и вытер руки о брюки. Он подошел к возбужденному жеребцу и, поглаживая ему гриву, стал что-то нежно нашептывать. Конь мотнул головой и чуть не наступил хозяину на ногу, но тот вовремя убрал ее. Наконец Кенан почувствовал, как животное успокаивается. – Если бы ты поранил его, у меня возникли бы трудности.

Оправившись, лорд Невин тоже поднялся на ноги и подошел ближе. Бессознательно он оценил жеребца знающим глазом.

– Хороший выбор.

Милрой кивнул. Поскольку он не привык к одобрению со стороны сводного брата, то подумал: вдруг он захочет стать владельцем скакуна?

И резко спросил:

– Может, объяснишь, чем я обязан такому необычному приветствию?

– Уинни.

Кенан нагнулся и поднял щетку.

– У меня нет времени для твоих угроз, Невин. То, что происходит между нами, касается только нас.

Кенан ухаживал за конем и умело, и красиво. В детстве ему довелось работать на конюшне. Теперь для купленных лошадей он смог нанять конюхов, но в отличие от тогдашней тяжелой, неблагодарной работы сейчас он делал это в удовольствие.

– Как после того, что ты натворил, ты можешь стоять и улыбаться? – От переполнявшей его ярости лорд Невин потерял дар речи.

– Выражайся попроще. Не каждый из здесь присутствующих мог позволить себе домашнего учителя!

– Ты соблазнил ее. Не отрицай – Уинни во всем призналась, когда мы услышали, что пара джентльменов, включая твоего дружка Л отбери, обсуждали, как можно отметить то, что одна красивая благородная леди обесчещена, а ты получишь награду в пятьсот фунтов!

Кенан отогнал мысль о том, как Уинни делилась с Невином самым сокровенным. Он заставил себя сосредоточиться на смысле обвинения.

– Хочешь сказать, что я соблазнил ее, а потом каждому встречному и поперечному рассказывал, что она стала моей женщиной?

Даже зная, что силы их далеко не равны, Невин едва удерживался от того, чтобы схватить Кенана за грудки и тряхнуть его хорошенько.

– Ты уже давно в городе и мог изучить своего врага. Ты знал, что я влюблен в Уинни. Такой негодяй, как ты, не смог устоять перед тем, чтобы отнять ее у меня. Конечно, тебе плевать, что очередным орудием в твоей борьбе станет невинная молодая женщина!

Милрой не смог отрицать этого. В самом начале он смотрел на Уинни как на уязвимое место Невина. Зная о ее связи с его семьей, он стал преследовать ее. Чего он не ожидал, так это того, что возжелает ее сильнее, чем отомстить семье Рекстеров. Соблазнил? Как он мог украсть то, что ему щедро отдавали? Кенан вспомнил встречу с Рекстером и его невероятное предложение дать ему свое имя.

Вдруг ему стало не по себе – он испугался того, что посторонние люди знали: Уинни стала и его уязвимым местом.

– Ты примешь пятьсот фунтов?!

Вопрос Невина оторвал его от размышлений.

– Деньги? Это что, было какое-то пари? – Невин насмешливо смотрел на него. – Что еще за пари?

– Те, кто делал предложение и получил отказ, чувствовали себя оскорбленными. Такие люди могут жестоко повести себя, особенно если первой выходит замуж младшая сестра отвергнувшей их красавицы. Сначала ходили слухи, что с Уинни не все в порядке, если, несмотря на ее красоту и богатство отца, ей не могут найти мужа. Ее семья игнорировала эти слухи, но с тем, – что кто-то стал заключать пари, они ничего не смогли сделать. Пятьсот фунтов тому, кто соблазнит Уинни Бедгрейн.

– Сэр Томас никогда бы не допустил такого унижения. Да и Типтон тоже.

– Верно. Но все делалось втихую. Это часть игры. Прищурившись, Кенан сделал шаг к Невину.

– А как насчет тебя? Ты тоже часть игры? Тот покачал головой:

– Я узнал случайно.

– И ничего не предпринял, чтобы покончить с этим? Защищаясь, он отвечал вопросом на вопрос:

– Думаешь, было бы лучше, если бы все узнали об этом? Я сделал то, что считал нужным: пошел к Уинни и предупредил ее. Она согласилась со мной в том, что никто не должен знать о ставках на ее невинность.

Уинни хранила тайну, но какой ценой? Каждого, кто проявлял к ней интерес, она встречала с недоверием. Из-за этих ужасных ставок на ее добродетель она боялась, не могла найти себе любимого человека, выйти замуж и создать семью. Уинни в одном допустила ошибку: доверилась ему, и теперь светские хищники готовились отметить ее унижение.

Кенан и Невин стояли лицом к лицу. Придя в ярость оттого, что из него сделали пешку, Милрой начал нападать на брата:

– Что ты мне рассказываешь о своих благородных мотивах! Ты тоже использовал Уинни. Тебе было выгодно посоветовать ей оставить все как есть. Ты хотел заполучить ее!

– И видимо, сильнее, чем ты. Я хочу жениться на ней. Кенан не обратил внимания на его усмешку.

– Что-то мне подсказывает, что она не даст согласия.

|И это разумно, с нашим-то отцом. Она оказалась в таком положении, что не могла доверять ни одному мужчине, кроме преданного друга. – Он схватил Невина за грудки. – Ах ты, хитрый сукин сын.

– Хитрый, это точно, – вдруг раздался грустный голос Уинни. – Джентльмены, нет нужды пытаться перещеголять друг друга. Могу заверить вас обоих, что и тот, и другой сыграли свои роли прекрасно.

– Уинни, ты давно здесь? – спросил Кенан и хотел уже подойти, как она жестом остановила его.

– Достаточно давно, чтобы понять, что нельзя больше верить ни одному из вас. – Она попыталась выдавить из себя смех. – Я пришла, чтобы не дать вам убить друг друга.

– Не вмешивайтесь в это, – сказал Невин.

– Ненависть съедает человека. Чувства, которые вы испытываете ко мне, джентльмены, если вы вообще на них способны, находятся в клетке.

Забыв про брата, Кенан бросился к ней, обнял ее.

– Я ничего не знал об этом пари.

Ее зеленые глаза сверкали, но не от слез – в них была лишь холодная ярость.

– Может, и не знал. Но ты все равно использовал меня, а я поддалась соблазну.

– Ты сама знаешь, это было нечто большее! – возразил он и тряхнул ее, чтобы она не смотрела на все глазами, полными боли.

– Не можете произнести этих слов, мистер Милрой, несмотря на все твои низкие поступки, ты просто не захотел кривить душой. Все же сказалась благородная кровь.

Ошарашенный, он так и застыл на месте, а Уинни, вывернувшись из его рук, пошла прочь. В отчаянии он снова догнал ее.

– Нет! Скажи, что ты так не думаешь.

Внезапно обессилев, он отпустил ее. Кенан еще никогда не чувствовал себя так одиноко. К нему подошел лорд Невин.

– Отпускаешь ее, – мрачно спросил он. – Я был прав насчет тебя.

Но Кенан, оцепенев, словно не слышал его слов. Он уничтожил ее и сам был уничтожен Никому не было дела, хотел он этого или нет. Она была слишком разочарована в нем, чтобы доверять. Боль оттого, что Уинни утратила веру в него, была куда сильнее, чем от ударов на ринге.

– Сейчас она злится и не станет слушать ни одного из нас.

Рекстер пришел в «Серебряную змею», чтобы найти женщину, которая могла разрешить по крайней мере две его проблемы. А может, и три, если захочет.

– Ваша светлость. – Миссис Шабер сделала реверанс и выпятила свою пышную грудь. – Давно вы у нас не были. Надеюсь, не потому, что нашли новое место для развлечений?

– Нет, я кое-куда ездил, – сказал он, приятельски похлопывая хозяйку заведения по талии. – Есть что-нибудь от головной боли? В трезвом виде ее не стерпеть.

Пока герцог осуществлял свой план, он старался не пить, чтобы голова оставалась ясной.

– Пиво должно взбодрить вас, ваша светлость. – Бланш поставила перед ним кружку пива. – А вторая поможет от головной боли. – Она кокетливо улыбнулась.

Рекстер опустошил одну кружку. Горьковатое пиво приятно потекло в горло отодвигая пустую кружку, он потянулся за другой.

– Ты видела Милроя?

Казалось бы, простой вопрос, а миссис Шабер в изумлении раскрыла рот. За все годы, пока он бывал в ее заведении, он никогда не заговаривал о ее дружбе с Кенаном, его сыном.

– Нет, сэр. Иногда я неделями не вижу его.

Он кивнул, бросив взгляд на вторую кружку пива. Выпить хотелось, но нет, ему нужна была трезвая голова. Документы во внутреннем кармане его пальто представляли огромную ценность, а он начинал много болтать, когда выпьет.

– Передай ему, что я искал его.

Снова взглянув на кружку и пожалев, что нельзя выпить, герцог встал.

– Можете остаться, а я пошлю кого-нибудь за ним.

– Боюсь соблазниться.

Рекстер направился к выходу, толкнул плечом дверь и растворился в ночи. Прежде чем поехать домой, он хотел проверить еще пару мест. Фиакр, который он нанял, уехал, хотя он обещал доплатить, если кучер подождет его. Он никогда не боялся ночи. Черт, да он ночевал в районах и похуже Но на трезвую голову Рекстер чувствовал себя уязвимым, начинал нервничать. Он запахнул пальто и пошел вниз по улице, не поднимая глаз на встречных прохожих. Герцог даже не обернулся, когда услышал какой-то странный шорох сзади. И тут от удара по голове искры из глаз посыпались. От боли зазвенело в ушах. Второй удар ослепил его. Он закашлял от пыли и крови, не осознавая, что упал лицом на землю. Третий удар лишил его жизни.

Кенан чертыхнулся, разглядев на приближавшейся карете фамильный герб Рекстеров. Дверца открылась и оттуда выглянул человек, узнав которого, он не мог не заметить с усмешкой:

– Если бы мне понадобился зеленый юнец, ты первый получил бы от меня приглашение.

– Милрой, – ответил лорд Невин, ничуть не возмущенный подчеркнуто двусмысленным приветствием. – Я стал мужчиной в двенадцать, когда наш великодушный отец отвел меня в публичный дом и преподал такой урок, которого не сыщешь ни в одной книге. Залезай, я подвезу тебя.

Пробурчав слова благодарности, Кенан уселся в карету. Лорд Невин тоже был в черном.

– Я уже говорил, что у ваших благородных лордов нравы хуже, чем у портовых крыс?

– Пару раз. – Невин дал знак кучеру трогаться. – Но на какой же ступени общества находишься ты, если стремишься вползти в круг этих крыс?

Кенан с грустью подумал, что он где-то между их пометом и мертвечиной.

– Знаешь, хотел увидеть ее. – Он прижал пальцы к закрытым векам, чтобы снять растущее напряжение. – Боже, что это было? Я стоял там и, как сумасшедший, выкрикивал ее имя. Слуги заперли двери, не пускали меня и еле удерживали ее славного отца, который хотел изрешетить меня. Меня все проклинали. А у окна стояла тетушка Молли и грустно смотрела на это безумие. Было видно: она расстроилась из-за того, что я оказался негодяем, о чем ее и предупреждали.

Махнув рукой, он подумал, что Уинни так и не выглянула.

– Типтон наверняка засел где-нибудь со своей смертоносной тростью, чтобы перерезать мне горло, если меня не убьет Бедгрейн.

– Я бы пришел в восторг, узнав, что моей крови жаждет такая семья, – признал Невин, сверкнув глазами. – Но не на сей раз. Не такой ценой.

– Цену можно установить, – возразил Кенан. Он готов был просить, умолять, даже убить, лишь бы больше не видеть в глазах Уинни тоски и боли раненого животного. – Что касается нас, я готов согласиться на ничью.

Лорд Невин задумчиво смотрел в окошко кареты.

– Ты, должно быть, по-настоящему любишь ее, если хочешь пойти на такие жертвы. – Помолчав, он продолжил: – Если я соглашусь, это не значит, что я перестал недолюбливать тебя.

– А я – тебя.

И они заключили мировую.

– Мы так и подумали, что найдем тебя здесь, – сказала Девона, остановившись на ступеньках, ведущих к оранжерее.

Типтон, одетый для вечернего выхода, стоял рядом' с женой. Уинни позавидовала их близости, которую они принимали как должное.

– После того как папа перестал кричать, он перешел к нравоучениям. Я думала, вы уже устали от этого и уехали, – сказала Уинни.

Она сидела, сжавшись и обхватив себя руками, у маленького столика, за которым они иногда завтракали.

Девона присела рядом и положила на ее холодные руки свои теплые ладошки.

– Ненавижу, когда вы с папой в ссоре. Он не обращается к тебе, а ты за ужином не съела ни кусочка.

– Он имеет право злиться. Я опозорила и его, и всю семью. Я эгоистка. Я заслужила худшее наказание, чем голодание.

Уинни заметила, как Девона умоляюще посмотрела на мужа. Типтон подошел ближе и сел напротив. Поглаживая подбородок, он сказал:

– Ты пропустила не один ужин, Уинни, исхудала, и мне не нравится, что ты такая бледная. – Всегда на страже здоровья родных, он нащупал пульс у нее на запястье и нахмурился, почувствовав ускоренный ритм. – Я думал, ты боец, сестренка. Никогда не представлял тебя мученицей.

Она вздернула подбородок.

– Мне не нужна жалость, Типтон. И я не бегу от ответственности, – сказала она, сожалея о давнишних нападках по поводу его прошлого. – Прости меня, хотя это недостойно прощения.

– Извиняться за правду? Ты еще и расстроить меня хочешь, – игриво проговорил он. – Мне больше нравится видеть тебя с высоко поднятым носом, готовой кольнуть меня, чем обнаружить свернувшуюся в калачик, в одиночестве.

– Я скрывала наши отношения с Милроем. Пора расплачиваться за обман, но боюсь, что, если слухи расползутся, вся семья будет вовлечена в скандал.

Типтон улыбнулся той нежной улыбкой, которую редко можно было видеть на его лице и которую он любил дарить только жене.

– Половину жизни меня самого сопровождали предрассудки и скандалы. Потом появилась Девона. Она со своими выходками только подогревала сплетни.

Типтон взял руку жены и наклонился, чтобы поцеловать ей пальцы.

– Вы были вместе. Я не в том положении, чтобы выгораживать Милроя.

Уинни вытащила руку из-под ладони сестры я положила на живот. Хотя еще ничего не было заметно, Уинни не требовались подтверждения врача о ее деликатном состоянии. Ей не терпелось поделиться своими подозрениями с Девоной, но она хотела сообщить новость сначала Кенану, а потом уже семье. И боялась, что никто из них не будет рад известию.

– Почему ты не рассказала нам об этом подлом пари? – спросила Девона. – Папа или Типтон разобрались бы с теми негодяями.

– Именно поэтому. Я не могла ставить под угрозу людей, которых люблю, из-за того, что поначалу казалось детской игрой. Я думала, им скоро это надоест, наскучит. Но мои отношения с Милроем только разожгли их азарт.

– Думаешь, Милрой был с ними заодно?

В тоне Типтона Уинни уловила ноту угрозы. Она покачала головой, несмотря ни на что, готовая защищать своего любимого.

– Он был многим интересен благодаря своим связям и деньгам, но не все его принимали. Нет, он был слишком сосредоточен на ненависти к Рекстерам, чтобы отвлекаться на глупые клубные пари.

– Не так уж и сосредоточен, – заметила Девона. Уинни попыталась сдержать слезы.

– Ты права, именно этого я и боялась. Неужели я была для него средством свести счеты с Невином или просто игрушкой?

– И то и другое выставляет твоего Милроя не в самом лучшем свете.

Уинни не хотела сомневаться в нем, но разговор между лордом Невином и Кенаном, который она нечаянно подслушала, причинил ей боль.

– Мой ли он, еще надо доказать.

– Может, папа верно сказал, его следует проучить? – спросила Девона.

Впервые за весь день Уинни улыбнулась. Ее сестра всегда теряла голову, когда требовалось защитить тех, кого она любила. Что бы ни случилось, у нее была любовь семьи.

Кенан и Невин вошли в клуб вместе. Все устремили на них взоры и стали перешептываться.

– Милрой, смотрю, ты убедил Л отбери и его дружков замять это сомнительное празднество. Ну, а наше, так сказать, дружеское появление станет гвоздем вечера.

Напряженный и настроенный не особенно приветливо, Кенан стиснул зубы, однако радушно кивал джентльменам, которые играли в кости.

– Нашей первостепенной задачей и было переключить их внимание. Надеюсь, ты стерпишь мое общество.

– Постараюсь, Милрой, – сухо ответил Невин.

У входа в отдельный кабинет их встретил маркиз Лотбери. Он был удивлен, увидев с Кенаном лорда Невина, но решил, что лучше не спрашивать ни о чем. Милрой уже не Раз пожалел, что использовал молодого лорда и его ярый интерес к боксу, чтобы с его помощью проникнуть в некоторые гостиные, попасть в высший свет. Но теперь он понимал, что и его использовали с лихвой.

– У вас задатки неплохого лакея, Лотбери, – медленно проговорил Кенан. От неловкости его приятель слегка покраснел. – Ты как думаешь, Невин?

Лорд Невин сделал вид, что задумался.

– Ливрея у него темновата. Думаю, ему подошла бы желтая.

Маркизу надоело терпеть издевки, и он заговорил:

– Милрой, мы не враги с вами. Я выполнил вашу просьбу: убедил их, что вы примете поздравления в обстановке той же секретности, в какой держалось пари.

– Неужели вы готовы лишить себя удовольствия выпить за позор порядочной женщины?

Лотбери подозрительно посмотрел на Невина. Ему явно не нравилось ни то, что он сказал, ни то, что он был здесь.

– Обсудим все наедине, Милрой…

– О нет! – воскликнул Кенан. – Я научился мириться с тем, что меня не устраивает, так учитесь и вы. Невин остается.

– Теплые советы, нечего сказать, – пробурчал сзади лорд Невин, когда они вслед за маркизом входили в комнату.

Прищурившись, Кенан скривил губы:

– Если бы ты не так пекся о своей выгоде, то давно разобрался бы с-этим так называемым джентльменом и позаботился о ее семье.

Невин печально поднял брови:

– У меня были причины, которыми я с тобой делиться пока не собираюсь. Если бы это помогло скрыть от Уинни их подлость, я бы поступил иначе.

Раз его сводный брат умел приспосабливаться к обстоятельствам, то и ему следовало научиться.

– Мы все горазды махать кулаками после драки.

Лотбери вполголоса обратился к одному из джентльменов, сидевших за столом, – к лысеющему брюнету лет сорока пяти. При виде Кенана тот растянул свои тонкие губы, выказывая восторг:

– Джентльмены, встанем и поприветствуем нашего победителя.

Все повернулись в сторону сводных братьев, одетых в черное. Подойти к ним осмелился лишь хозяин.

– Меня зовут Диго, я глава нашего кружка. Много наслышаны о вас, мистер Милрой. Позвольте вам представить членов мужского общества. Джентльмен слева от вас – лорд Мидлфел; рядом с ним в великолепно вышитом жилете – мистер Тери, – сказал он с насмешкой и добавил: – Купец. – Затем он показал на человека справа: – Мистер Эстхилл, будущий лорд Оттен, ну а с нашим новичком – лордом Лотбери – вы знакомы.

Кенан внимательно посмотрел на каждого, запоминая их лица.

– Лорда Невина можете не представлять. Диго поклонился:

– Милорд, рады видеть вас, хотя должен признаться, что был удивлен вашему невероятному родству.

Невин небрежно сменил позу и сказал, словно между прочим:

– Надо же было чем-то оправдывать свое членство в клубе.

У Диго чуть расширились глаза.

– Соперничество мало меня интересует, если только Дело не касается крови. Наш девиз: De mat en Pis.

– «От плохого к худшему», – перевел Кенану Невин.

– И ни дня без пари, – добавил мистер Тери.

Его дикий взгляд совсем не соответствовал тучному телу и мягким чертам лица.

Лорд Мидлфел, распутный парень, ненамного старше Кенана, славился пристрастием к азартным играм. В своей распущенности он, наверное, превзошел самого герцога Рекстера.

– Тогда есть возможность ущипнуть нашу мадам. Кенан сделал для себя открытие:

– Вы жульничаете?

– Просто чуть-чуть помогаем судьбе, – ухмыльнулся Диго. – Некоторые из тех, кто делает ставки, так и не получат выигрыша, если не расшевелить участников пари.

– Лучшие пари заключаются на того, кто, казалось бы, меньше всего для этого подходит, – добавил мистер Эстхилл, играя с монеткой.

– Например, на мисс Бедгрейн, – намекнул Невин, пытаясь справиться со злостью.

– Точно. – Диго одобрительно кивнул, как будто граф был прилежным учеником. – Самое сложное пари. Я уж думал, что не заработаю на нем.

Кенана всего передернуло от такого признания. Этот тип не понравился ему с первого взгляда, и он уже раздумывал над предлогом, под которым можно было бы подпортить его безупречный наряд.

– Это вы предложили пари? Мистер Тери откашлялся.

– Кажется, я еще два года назад предложил держать пари на мисс Бедгрейн.

– Все было не совсем так, сэр, – возразил мистер Эстхилл. – Вы только подметили, что пора и ей обзавестись мужем, после того как младшая дочь скрылась с Типтоном. Это ведь был настоящий скандал, хотя старому Бедгрейну удалось замять дело.

Лорд Мидлфел, потягивая бренди, размышлял вслух:

– Чудесная добродетельная женщина Быть бы тем змием, что развратил рай, – похотливо сверкая глазами, проговорил он.

– Ваш-то змий цели не добился, – усмехнулся мистер Эстхилл.

– Признаю, мой… гм… змий в этот самый рай и не попал. Кто знал, что у красотки такие острые зубки? У меня на запястье шрам остался после нашего тет-а-тет.

Кенан не осознавал, что подался вперед, пока Невин не схватил его за руку и не впился в нее ногтями, чтобы вернуть брата на место.

Два года Уинни терпела их низкие выходки, ничего никому не говоря и слепо веря, что этим защитит свою семью. Кенан представил, как на одном из вечеров где-нибудь за городом Мидлфел ждал удобного момента, навязывался ей, думая, что девушка так же смело и безропотно перенесет надругательство над своим телом, как и над своими чувствами.

Кенану так хотелось сейчас увидеть ее, обнять, приласкать, но и хорошенько отругать за то, что подвергала себя такому риску. Из-за ее упрямства жестокое пари превратилось в опасную игру гордости с похотью. На ярмарке кто-то хладнокровно вытолкнул Уинни на арену ко львам. Милрой посмотрел на Лотбери, припоминая, что именно он что-то сказал о способности человека помогать судьбе. Кто-то один или же все они желали ей зла?

Лотбери поежился под пристальным взглядом Кенана и отвернулся, чтобы якобы налить себе выпить. Он случайно звякнул бутылкой о бокал, когда бросил в их сторону быстрый взгляд.

Диго заговорил, обращаясь к лорду Невину:

– Мы с Эстхиллом поспорили, что после того как мисс Бедгрейн отказала Мидлфелу, победителем станете вы. Казалось, вы ей искренне нравились, что давало вам большое преимущество перед всеми остальными.

– Вот я каков, – сказал Невин, подошел к маркизу и взял у него бокал. – Всегда искренен, всегда нравлюсь.

Он залпом выпил бокал.

– Когда я вас впервые увидел, – начал мистер Тери, глядя на Кенана, – то принял за нетитулованного, но дворянина.

Милрой потер костяшки пальцев правой руки и с хитрецой в глазах сказал:

– Я не вор Да и потом, как можно украсть право, которое дается лишь по рождению?

Все усмехнулись, кроме Невина.

Когда смеялся мистер Тери, у него забавно тряслись пухлые щеки. От пьянства и бессонных ночей глаза у него были воспалены.

– На ринге вас не превзойти, сэр. Без колебаний я ставил на вас. Гостиная – тоже ринг в своем роде, только с иными правилами, но вы ими пренебрегли. Настоящий мужчина.

– Должно быть, это у меня от матери, – проговорил Кенан, словно между прочим, но так, что только тот, кто знал его судьбу, мог распознать скрытую угрозу Невин напрягся, понимая, что где он не возьмет силой, надо включать голову. – Бог свидетель, мой отец скорее плюнет в дурака, чем поступит, как дурак.

Тери захохотал так, что весь покраснел Мидлфел постучал по его широкой спине. Кенан желал, чтобы они все горели в аду. Краем глаза он заметил, как Диго подал Лотбери знак. Маркиз наклонился, достал деревянную шкатулку, поднес к столу и поставил перед хозяином.

Диго извлек из потайного кармана железный ключ и открыл крышку. Внутри лежали сотни золотых и серебряных монет. Это сверкали и манили к себе жадные пальцы пятьсот фунтов. Чтобы завладеть ими, нужно было лишь обесчестить молодую девушку.

– Насколько я знаю, это для вас ничтожная сумма. Можете расценивать ее, мистер Милрой, как знак благодарности за совращение женщины, которую многие считали выше плотских страстей.

Диго поднял бокал. То же сделал мистер Эстхилл.

– За змия, покорившего рай!

– За змия! – эхом отозвался Мидлфел.

Кенану стало не по себе при мысли, что непристойный тост в точности описывал его действия. Чем он лучше этих негодяев? Он мог бы закрыть на это глаза, нет, ему необходимо было закрыть на это глаза, чтобы быть вместе с Уинни и отомстить Рекстерам. Но эти джентльмены преследовали совсем другие цели и заплатят за свой цинизм двойную цену.

– И все это ради каприза, – пробурчал себе под нос Кенан, глядя на монеты – Ну что, повеселились? Я набью себе карманы золотом и серебром. – Подняв глаза, он всмотрелся в каждое лицо, надеясь увидеть нечто большее, чем жадность, похоть и веселье. – А как насчет мисс Бедгрейн? Что она получит от этой игры?

Лорд Мидлфел хмыкнул:

– Это уж вы нам скажите, мистер Милрой. Это ведь вы утащили ее среди ночи и привели в тот храм. Она кричала, когда вы прижали ее?

Когда Кенан услышал этот вопрос, у него мурашки по спине пробежали. Он и не помнил, чтобы тем вечером он видел Мидлфела. Проклятие! Никто не мог знать о храме. Он был так осторожен, что никто не заметил, как они ушли, и любовью они занимались очень тихо. У него на плече даже отметка осталась оттого, что Уинни впилась в кожу зубами, сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть от наслаждения. Лотбери.

Поймав испепеляющий взгляд Кенана, маркиз застыл на месте. Но даже глазом не моргнул, осознав, что ему что-то грозит. Предполагалось, что в тот вечер он развлекал мисс Клейг. Однако он мог оставить девушку с кем-нибудь другим и проследить за ними.

Резко сделав пару шагов к приятелю-предателю, Милрой замахнулся и ударил его в челюсть. Лотбери отбросило назад, при падении на стол он еще ударился головой. Кенан схватил его за мужское достоинство и сжал его. Сильно сжал. Маркиз издал чудовищный стон. Кенану этого было мало, и он еще раз применил запрещенный прием. Он спокойно смотрел, как покрывшееся потом лицо Лотбери бледнело. С каждым выдохом изо рта у него текли кровь и слюна.

– Больно? – вкрадчиво спросил он. – Это только начало, чертов ты подлец. Кто теперь помешает мне оторвать твой инструмент и скормить твоей лошади? Я как-то предупреждал, что бывает, когда я злюсь.

– У-ух, – вырвалось у Лотбери.

У него закатились глаза, он согнулся в три погибели. Кенан отпустил щенка и отошел. Того тошнило, он распластался на полу.

– Что-то резковато для дружеской беседы, – сказал Диго и инстинктивно прикрыл свое мужское достоинство, когда Кенан взглянул в их сторону.

– Зависит от темы, – признался боксер. – Невин подтвердит: некоторые разговоры действуют мне на нервы.

Дрейк подхватил:

– В прошлый раз я провалялся в постели две недели. – И встал между мистером Эстхиллом и дверью, отрезая тому путь к побегу. – Пока Лотбери приходит в себя, может, вы объясните, почему он предал друга?

– Это все из-за мисс Уинни Бедгрейн.

У мистера Тери вырвался нервный смешок.

– Милрой, все мы были уверены, что ваше присутствие здесь подтверждает наши подозрения о том, что названная леди – лишь средство, уловка, чтобы уничтожить… – Он не договорил, но глазами повел в сторону неназванного врага.

Кенан нахмурился.

– Джентльмены, вы суете нос не в свое дело. Сегодня этому будет положен конец.

Мистер Эстхилл подтолкнул к нему шкатулку с деньгами.

– Мы с вами не ссоримся, сэр. Забирайте деньги и Уходите.

– Все не так просто.

Милрой перевернул шкатулку, на стол высыпались монеты и покатились на пол. Кенан швырнул шкатулку в стену, оставив в ней выбоину, и она упала в паре дюймов от головы Лотбери, который так страдал от боли, что даже ничего не заметил.

– Вы обижаете меня. – Он смахнул со стола оставшиеся монеты, которые отлетели в пораженных лорда Мидлфела и мистера Тери. – Меня тошнит от ваших пошлых пари. Следовало бы заставить вас есть эти монеты, пока вы не станете давиться ими и не раскаетесь в том, что причиняли Уинни боль!

Но это не испугало лорда Мидлфела.

– Выслушивать поучения от незаконнорожденного сына Рекстера от шлюхи-ирландки… Неужели только мне кажется это забавным?

В знак согласия Диго сказал:

– Вот как все повернулось. Такого мы не предвидели, Мидлфел. – Он состроил гримасу в восторге оттого, что они нащупали его слабое место. – Мистер Милрой, неужели вы надеетесь, что сэр Томас Бедгрейн, узнав о вашем рыцарском поступке, е радостью отдаст за вас свою дочь? Даже когда она обесчещена, вы все равно неровня этой леди.

Это был удар прямо в его сердце, но Кенан не хотел, чтобы кто-либо это заметил.

– Еще одно пари, Диго? Давайте, вы уже и так низко пали.

Оскорбленный, Диго встрепенулся: он не привык, чтобы его унижали. Губы его скривила фальшивая улыбка.

– О, я могу делать многое другое, кроме как сидеть здесь и заключать пари, мистер Милрой. Стоит рассказать кое-что любопытное о мисс Бедгрейн, и любой пожелает развлечься с ней за пару шиллингов.

– Бедгрейн не допустит такой клеветы, – возразил Невин, обозленный и расстроенный, ведь из-за того, что они пришли сюда, ставки только возрастали.

Диго рассмеялся:

– Вот в чем суть мягких намеков. Они проскальзывают сквозь трещины благородного негодования.

– У меня дом старый, и я кое-что смыслю в трещинах, но не поленюсь замарать руки, чтобы избавиться от них.

Прежде чем Диго догадался, что пора удирать, Кенан уже был рядом с ним, схватил его за шиворот, ударил головой о стол и швырнул. Тот заскользил по столешнице, сметая за собой монеты, и свалился на пол.

– Я сам тебя убью, – взревел Мидлфел, вскочив со стула.

Кенан отпрыгнул, увернувшись от нападающего. Ударив Мидлфела кулаком, боксер еще успел удачно подставить подножку убегающему мистеру Тери. Оба рухнули на пол.

Сверкание металла отвлекло Невина от драки. Увидев в руке Эстхилла нож, он быстро подбежал к нему и зажал того между столом и спинкой стула. Эстхилл выронил нож, который отскочил в сторону. Не успел Эстхилл встать, как Невин схватил стол и поднял его так, что ударил противника по подбородку. Оглушенный ударом, тот рухнул на стул. Невин толкнул его ногой, и Эстхилл сполз на пол.

Кенан наклонился над его бесчувственным телом.

– Впечатляет. Хвалю. Брат пожал плечами:

– Просто уравнял шансы, хотя, думаю, ты справился бы с ними и без моей помощи.

– В любом случае я ценю это.

Он подошел к Диго и перевернул его на спину. Потянув за рубашку, он привел его в сидячее положение и похлопал по щекам. Удивление, потом страх охватили Диго, когда он открыл глаза и увидел Кенана.

– Отлично. Надеюсь, я добился вашего внимания. – Милрой присел на корточки рядом с Диго, доверив Невину защищать себя со спины. – Вы, кажется, пытались мне угрожать. Теперь моя очередь. Забудьте о мисс Бедгрейн. Вся переписка по поводу этого небывалого пари будет пресечена на корню. Если кто-нибудь станет обсуждать вышеназванную даму, вы должны тут же выгнать их. Думаю, вы справитесь.

Лорд Мидлфел, жадно глотая воздух, оперся о стол.

– Диго, не обращайте на него внимания. Что он сделает – вызовет нас всех на дуэль?

Увидев более стойкого соперника, Кенан отпустил Диго.

– Да, именно так. Оружием владеют не только джентльмены. Если не хотите молчать по-хорошему, я заткну вам глотки на поединке.

– Мистер Милрой не единственный из присутствующих, кто вызывает вас, – предупредил лорд Невин. – Готов быть твоим секундантом. Согласен?

После всех этих лет презрения к своему незаконнорожденному брату он проникся к нему глубоким уважением.

– Согласен. И благодарю.

– Если с мистером Милроем что-то случится, я продолжу от его имени.

Будь он проклят, но его благородный братец начинал ему нравиться.

Кенан встал, и его взгляд упал на костяшки пальцев. Он поцарапал их о зубы Лотбери. На порезах кровь уже застыла, и пощипывания почти не чувствовалось.

– Если будете болтать о мисс Бедгрейн, на ваши головы падет проклятие ее семьи. До сих пор вас спасало ее молчание и то, что вы предпочитали обделывать свои делишки тайно. Хотите открытой войны – получайте. Тип-тон освежует ваши напичканные свинцом трупы!

– Хватит, – взмолился Диго. У него на лбу уже вспухла шишка размером с лимон. – Я ничего не знаю ни о каком пари на мисс Бедгрейн.

– И я тоже, – подхватил Лотбери, которому пока не хватало сил встать на ноги. – Сегодня конец всей этой истории.

«Только не для тебя», – подумал Кенан, но не произнес это вслух. Маркиз еще должен был объяснить ему, почему предал его и Уинни, и он не собирался успокаиваться, пока не получит этого объяснения.

Мистер Тери дотянулся до уцелевшего графина и, завладев им, стал делать большие глотки.

Лорд Невин пнул ногой мистера Эстхилла. Поглаживая сломанное ребро, тот тоже выдавил из себя какие-то слова в знак согласия.

– Мидлфел? – спросил Кенан. В глазах Мидлфел а он прочел злобу и жажду мести. Это были чувства, более чем знакомые ему. – Я к вашим услугам.

– Но это уже не касается добродетелей мисс Бедгрейн, – дерзко заявил тот.

Итак, у Милроя появились новые враги. Кивнув, он повернулся лицом к выходу.

– Согласен. – Кенан протянул руку якобы для прощального рукопожатия, но моментально сжав ее в кулак, Ударил противника в нос. Хрустнула кость, из ноздрей Мидлфела хлынула кровь, словно раздавили томат. – Это тоже не касается добродетелей мисс Бедгрейн.

Мидлфел схватился за сломанный нос и застонал, не в силах ответить на удар.

Встряхнув раненую руку, Кенан открыл дверь другой. Он слышал, как сзади шумно дышал Невин, переполняемый восторгом. Снаружи на шум и грохот собралась целая толпа. Диго, как обычно, приказал лакеям никого не пускать, и, несмотря на раздававшиеся изнутри звуки драки, слуги выполнили приказ.

Как только дверь открылась, все ринулись внутрь посмотреть, что произошло. Справа неподалеку Кенан заметил Типтона, который заслонял проход сэру Томасу Бедгрейну и что-то оживленно обсуждал с тестем, пока оба не заметили их. Сэр Томас поднял густые седые брови и с удивлением посмотрел на Невина. Он что-то прошептал на ухо зятю.

Кенан насторожился. Он был уверен: Бедгрейн устроит скандал, который ему будет трудно замять, когда вокруг столько свидетелей.

Типтон решил подойти к ним. Казалось, их присутствие здесь его не удивило.

– Разнесли там все в пух и прах, а нам ничего не оставили?

Лицо его не выражало никаких чувств, но Кенан услышал в голосе нотку одобрения.

– Что спорить о не существовавшем пари? – Типтон сверкнул глазами.

– О не существовавшем пари? – На пару секунд он задумался. – Жаль, что я не видел вас на ринге, мистер Милрой. Меня восхищают ловкость и тонкость ума.

Кенан посмотрел на свои пальцы: костяшки начинали опухать. Он кивнул в сторону двери:

– Эти… игроки наживаются на слабых. Однако они недооценили уличного бойца в ярости.

Было видно, что сэр Томас Бедгрейн отнюдь не расположен приносить благодарность человеку, которого он невзлюбил с первого взгляда. Но дело было не только в этом. В таком состоянии Кенан заткнул бы старику глотку его благодарностью и туда же отправил бы пару его зубов.

Видимо, что-то во взгляде Милроя выдавало его жестокие мысли. Но вместо того чтобы развернуться и уйти, Бедгрейн принял вызов.

– Между нами еще не все разрешено, мистер Милрой, – предупредил сэр Томас.

Никакой благодарности. Отлично. Так было лучше, – А кто сказал, что разрешено, сэр?

Глава 17

Домой Дрейк приехал в три часа ночи. Он расстался с Милроем у клуба. Под влиянием чувств он решил поехать вместе с ним к этим великосветским сплетникам. Его выворачивало наизнанку при мысли, что судьба Уинни в их руках. Кенан был прав: то, что он промолчал о пари, втянуло ее в эту беспощадную игру. Невин был готов на все, чтобы искупить свою вину.

Странно, но он не жалел, что был заодно с человеком, которого должен был ненавидеть с самого рождения. Сильный и уверенный в себе, Кенан Милрой был опасным противником. То, как он обошелся с врагами, доказывало, что со своим новоявленным братцем он тогда проявил сдержанность.

Сегодняшнее происшествие открыло Невину глаза на правду, которую ему трудно было принять: Милрой любил Уинни Бедгрейн. Хотя сам он не говорил об этом, но не испугался ненависти пятерых джентльменов, решив оградить ее от сплетен. Дрейк представить себе не мог, что его сводный брат способен на донкихотские поступки.

Открыв дверь, Дрейк замер на месте. В доме было слишком оживленно. В холле и других комнатах горели свечи. До него доносились какие-то голоса, и он подумал, что отец снова переполошил весь дом, устроив очередную пьяную оргию. Мать наверняка сидела где-нибудь наверху и проклинала это бесстыдное чудовище. Дрейк хотел было захлопнуть за собой дверь и пойти искать другое пристанище. Но из чувства долга все же нехотя сделал шаг на первую ступеньку.

Сверху появилась служанка. Увидев хозяина, она широко раскрыла глаза.

– Милорд! – Развернувшись, она исчезла из виду и закричала: – Мэм! Он здесь!

Послышались взволнованные женские голоса. Невин бросился вверх по лестнице, переступая через ступеньки. Наверху его ждала мать. На герцогине была длинная простенькая белая ночная рубашка. Темные волосы с седыми прядями лежали на плечах, чепчика на голове не было. Сын привык видеть ее безукоризненно одетой, прячущей чувства под холодной маской терпения.

Дрейк перепрыгнул через ступеньку, взял ее за руки и тряхнул.

– Что случилось?

– Рекстер мертв.

Не желая верить в это, Дрейк что-то пробурчал, отпустил мать и направился к двери спальни отца.

– Когда его принесли домой, я вызвала врача, – рассказывала Рей. – Он был такой бледный, а рана… – Вздрогнув, она остановилась у двери, отказываясь входить в комнату.

Рядом с отцом стоял пожилой господин и вытирал руки. Другой, помоложе, лет сорока пяти, прислонился к стене со скрещенными на груди руками. Он был в синей униформе и красном жилете, которые носит конный патруль.

– Милорд, мое имя доктор Мур. А вы, как я понимаю, сын герцога? – спросил пожилой господин, у которого от усталости в столь поздний час уже садился голос.

Дрейку чуть не стало дурно, когда он увидел на подушке у головы отца сгусток крови.

– Он жив?

– Он уже был мертв, когда этот джентльмен (он показал на второго мужчину) нашел его.

– Мои соболезнования, милорд, – сказал тот, выпрямляясь. – Недалеко от «Серебряной змеи» я увидел, как над ним склонялись двое. Я окликнул их, и они сбежали, прихватив с собой его пальто и ботинки.

– Он вам… – Дрейку было тяжело говорить. Он откашлялся и продолжил: – Он успел рассказать вам, что случилось?

– Нет, милорд. Некоторые посетители слышали, как я кричал, и подбежали ко мне. Кто-то опознал герцога, и я смог привезти его тело домой.

– Ничего нельзя было сделать, – сказал врач и повернул голову Рекстера набок, чтобы показать глубокую рану на затылке.

Дрейк отвернулся, чтобы хлебнуть воздуха, не пропитанного зловонием смерти. За дверью всхлипывала его мать.

Чтобы прервать неловкое горестное молчание, офицер осмелился заговорить:

– По всей вероятности, удар нанесли по голове, чтобы обворовать. Если я больше вам не нужен, удаляюсь составлять рапорт.

– Во что бы то ни стало найдите ублюдка, который сделал это! Наймите столько людей, сколько потребуется.

Офицер ответил, что они сделают все возможное, и ушел. У Дрейка мурашки по спине побежали, когда он снова посмотрел на отца. Врач повернул его лицом, чтобы скрыть следы насилия. Теперь уже ничто не могло помочь: страшное зрелище навсегда отпечаталось в его сознании.

Дрейк подошел к кровати. Он дотронулся до руки отца, но, почувствовав, что в ней нет жизни, отпрянул. Если отец и нашел вечный покой, то на внешнем облике это не отразилось. Лицо было в грязи, щека посинела от удара.

Невин ринулся к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Кто-то убил его отца. Случайно ли герцог подвернулся под руку грабителям или же с ним расправился злейший из врагов? Все кредиторы, и честные, и продажные, преследовали своих должников. А может, это был обманутый муж, которому отец наставил рога? Или внебрачный сын решил наконец отомстить? Молодой человек перебирал в голове всевозможные версии, пока у него не застучало в висках.

Он вздрогнул, когда ему положили руку на плечо. Доктор Мур сочувствующе смотрел на него.

– Теперь для него больше ничего нельзя сделать. – Он обернулся на звук рыданий за дверью. – Помогите мне уложить вашу мать в постель. Ей необходимо дать настойки опия, да и вам тоже, судя по вашему виду.

До этого момента Дрейк как-то забыл о матери. Он думал, что между родителями не осталось любви. Но, видя ее страдания, решил, что чего-то не понимал в их отношениях. Стараясь выглядеть спокойным, он пошел вслед за врачом.

Кенан подъехал к особняку Бедгрейнов ровно в одиннадцать часов. Его удивило, что дворецкий не захлопнул дверь у него перед носом, а уж когда тот попросил подождать в гостиной, подумал: а вдруг все уладится? Но стоило сэру Томасу Бедгрейну появиться в дверях, как от надежд не осталось и следа.

– Вы так и будете ее прятать от меня? Сэр Томас прикрыл дверь.

– Вы думаете, это возможно? – В его вопросе не было злости, только интерес.

– Нет, – резко ответил Кенан. – Когда мы виделись с ней в последний раз, мы не договорили. Мне надо увидеть Уинни. Я хочу, чтобы она знала: ей больше нечего бояться.

– Вы хотите сказать, что я не в состоянии защитить свою собственную дочь, мистер Милрой?

Если продолжать в том же духе, в следующий раз они встретятся на дуэли, подумал Кенан, а вслух сказал:

– Защитить можно только того, кого понимаешь. Сэр Томас поднял брови:

– Вы считаете, что понимаете мою девочку лучше, чем я, ее отец?

– Прошу прощения, сэр, но такой лукавой леди, как ваша дочь, нужно все внимание мужчины.

Сэр Томас кивнул:

– Против вашей логики трудно возражать. – Он открыл дверь. – Эй, – позвал он лакея, – передайте мисс Бедгрейн, чтобы она пришла сюда. К ней гость. – И посмотрел на Кенана. – Я только не уверен в том, ваше ли внимание ей нужно, – заметил он и оставил Кенана одного.

Уинни шла в гостиную, теряясь в догадках, кто бы мог прийти с утра пораньше. Впрочем, единственный, кто вечно пренебрегал правилами и чье имя в этой связи приходило ей на ум, был Кенан Милрой. Но этот таинственный гость сначала говорил с ее отцом, а сэр Томас вряд ли стал бы принимать Милроя в своем доме.

Но вот она распахнула дверь и увидела его. Он был одет скорее для прогулки по Гайд-парку, чем для визита. Вдруг заколебавшись, Уинни оглянулась, чтобы посмотреть, нет ли поблизости отца с его короткоствольным кремневым ружьем наготове.

– Я пришел в открытую, Уинни. Он знает, что я здесь. Молодой человек снял шляпу и быстро провел рукой по волосам, так, как ей всегда нравилось.

– И он не выгнал тебя?

– Сейчас Бедгрейн чувствует себя обязанным. Хотя не думаю, что это надолго. – Ловя каждое ее движение, Кенан не заметил, как смял поля шляпы. – Я ужасно хочу дотронуться до тебя, – беспомощно признался он. – Можно тебя обнять?

С этими словами он подошел к ней и крепко обхватил, утопив нос в ее волосах, и глубоко вдохнул их запах.

Уинни прижалась щекой к его груди, чувствуя силу, которую дарило это прикосновение.

– Папа рассказал мне, что ты сделал, – прошептала она, думая, что в сказанном ей недостает многих деталей, как и в рассказе отца. Она знала лишь, что Кенан и лорд Невин столкнулись с Мидлфелом и его дружками и покончили с их грязной игрой.

Кенан наклонил голову и прильнул к ее губам. Это был спокойный, нежный поцелуй. В нем не было той пылкой страсти, на которую они оба были способны.

– Ты должна была сказать мне. – Вспомнив, как он узнал о ее мучениях, он крепче сжал ее. – Я давным-давно покончил бы со всей этой игрой. Это все твоя чертова гордость. Ты скорее взвалишь на свои плечи груз, который любого угробит, чем попросишь помощи.

Холодно сверкнув глазами, Уинни высвободилась из его объятий. Лучше бы он злился на нее, а не упрекал. Она уже и так почти всю себя отдала ему. Если он заберет еще один кусочек ее души, она вряд ли сможет жить с оставшейся пустотой.

– С какой стати я должна была довериться человеку, который тоже играл в свои игры? – Она перешла в нападение.

Кенан нахмурился.

– У меня были на то причины, – ответил он. – Черт возьми, Уинни, может, ты и водишь за нос свою семью, перекладывая вину на других, но я тоже борюсь всеми способами. Однако к Рекстеру это не имеет никакого отношения.

– О, почему же? Если бы лорд Невин положил глаз на другую женщину, ты стал бы преследовать ее, а не меня.

Его поразила уверенность, с которой она это сказала. – Не смешно. Ну, допустим, я познакомился бы с этой предполагаемой женщиной. Наверняка я…

– … соблазнил бы ее?

Он грубо выругался себе под нос.

– Если честно, Уинни, не знаю, как далеко я бы мог зайти. Ты это хотела услышать?

– Мне не признания твои нужны. И я не осуждаю тебя, – проговорила она таким тоном, что, казалось, все-таки осудила.

– Когда ты так говоришь, думаю, твое сердце становится того же зеленого цвета, как и твои глаза. – Кенан отошел от нее, поглаживая себе сзади шею. – Но я ведь не гонялся ни за какой другой женщиной. Я хотел тебя. Мне была нужна ты.

Уинни почувствовала его раздражение, и это отчасти смирило ее гордыню.

– Я не хочу ссориться с тобой, Кенан. Но из-за твоего… гм… резона я ночами не спала.

Кенан вспылил:

– Не можешь удержаться, да? Бьешь из-за угла. Я, как никто, знаю, какая между нами пропасть. Я никогда не строил из себя образованного, не могу похвастаться знаниями, как твои драгоценные братья. Борись со мной, сливочка, если хочешь, но ты не сможешь отрицать правды. Я ласкал твою грудь, я был в тебе, и ты была моей. Тебе нравилось получать от меня удовольствие, но ты не раз думала о различиях между нами.

Уинни вовсе не стыдилась того, что они занимались любовью. Но оттого, что он так и не сказал заветных слов, ей хотелось броситься на пол и разрыдаться.

– Ах ты, грубый хвастун! Я знаю, что предлагалось и что было взято. Я также знаю, от чего ты отказался.

Его глаза были прикованы к ней. Уинни видела, как сгибались его пальцы, словно Кенан продолжал обнимать ее. В его взгляде была такая страсть, что ей становилось грустно оттого, что все его чувства оставались глубоко внутри и не выливались в слова, которые были ей так же необходимы, как и его прикосновения.

– Трус, – бросила она и увидела, что он побледнел от оскорбления. – Зачем ты пришел сюда?

– И, правда, зачем? Неблагодарная мегера! – выпалил Милрой. – С тех пор как мы встретились, над тобой висела опасность. Теперь с этим покончено.

Она провела пальцами по одной из любимых ваз матери.

– Для меня, может, и так. А как насчет тебя? Эти люди не привыкли, чтобы кто-то путал их планы.

Милрой насторожился.

– Впрочем, и я тоже. Тебе и этим негодяям не мешало бы знать об этом.

Он поставил себя под удар, но сам отказывался признавать это.

– Ты не обязан отвечать за меня, Кенан Милрой.

– А ты за меня, – сказал он, почувствовав ее раздражение. – Тебя это не касается.

«А жаль», – подумала она, ведь он говорил правду.

– У тебя талант отделять душу от тела. Я не умею управлять чувствами, так что мне приходится выбирать.

Он подозрительно посмотрел на нее.

– Ультиматум, Уинни?

Она дернула плечами, снимая напряжение.

– Если тебе так нравится. Поскольку я не собираюсь замуж за лорда Невина, моя роль в твоей игре против твоего отца завершена. – Он хотел возразить, но она остановила его взглядом. – Ты рисковал жизнью, защищая мою честь. Я была твоей женщиной, так что мы квиты, и мощь больше не хвастать своим благородным поступком. В ужасе Милрой хотел подойти к ней, но остановился, Увидев, что Уинни отходит назад.

– Ты не моя женщина! – прогремел он.

– О, я даже этого не достойна.

Она попыталась не выдать боли, с которой ей дались эти слова.

– Нет! Я не то имел в виду, черт побери! Ты все переворачиваешь с ног на голову.

– Ты так и не впустил меня в свою жизнь. – Уинни посмотрела прямо ему в глаза. – Я знаю о твоей ненависти, о твоих амбициях. А как же любовь, Кенан? Может, в твоей жизни все же есть люди, на которых тебе не наплевать?

Казалось, этот простой вопрос взволновал его.

– Один-два есть, какая разница? Против ее воли слезы подступали к глазам.

– Неужели, сэр? Тогда почему же я ни разу не видела тех людей, для которых есть место в твоем сердце?

– Им нет места в твоем мире, Уинни. Как и мне…

– О, пожалуйста! Хватит придумывать всякие глупости. Я никогда не думала о тебе хуже, чем о других, из-за твоего плохого воспитания. Но мне не дает покоя, что ты стыдишься того, что хочешь меня.

Она отвернулась и быстро вытерла скатившиеся по щекам слезы. Пораженный, он схватил ее за руку, чтобы удержать.

– Стыжусь? Что за бред! У меня все внутри замирает только от того, что я вижу тебя.

– Думаешь, ты первый, кто сказал мне, что я красивая? – вырвалось у нее. – Десятки мужчин рассыпались передо мной в комплиментах в надежде завоевать мое сердце. Но я ничего не чувствовала, кроме сожаления, что не могу ответить тем же. Ты был единственным, кто вызвал во мне искренние чувства. Я все отдала тебе… рисковала всем, надеясь… – От боли голос ее оборвался.

– На что ты надеялась, Уинни? – спросил он. Она вскинула голову.

– Не важно. Я не могу дать тебе больше, не опустошив себя. Оставь мне хоть что-нибудь.

– Но мы не можем вот так со всем покончить!

Он хотел поцеловать ее, но от поцелуя обоим было бы только больнее. Уинни вырвала руку и отступила.

– Мы должны. Если не ради меня, то ради ребенка, который растет внутри меня.

Он был поражен.

– Ребенок… Ты уверена?

– Что ты отец? – Уинни отошла от него еще на два шага. – Никогда бы не подумала, что ты можешь быть так жесток.

– Я признаю ребенка, – сказал Кенан и подскочил к ней. – Я не мой отец!

Уинни вздрогнула. Она не собиралась обвинять его в подлости, за которую презирала Рекстера.

– Криком ничего не решишь. Я… я лишь хотела, чтобы ты понял, почему со всем надо покончить. Хватит с меня игр, Кенан. Придется тебе найти способ отомстить без моей помощи.

– Вот каково твое решение? Рассказать мне, а потом сбежать?

– Не сбежать! – Она тоже перешла на крик. – А продолжать жить! – Увидев боль на его лице, Уинни постаралась смягчить голос. – Моя семья не выбросит меня на Улицу умирать с голоду или продавать себя мужчинам. Мой сын не будет расти с желанием проучить тебя за то, что ты бросил нас.

Они оба ужаснулись слезам, наворачивающимся на его глаза.

– Я никогда не считал тебя трусихой, Уинни. Но сейчас мне страшно. Ты так быстро бежишь, что пыль и ветер ослепляют тебя.

– Я просто называю все своими именами. А ты просто бесишься, что я первая бросаю тебя.

– Я не отказывался от тебя.

– Но и не просил остаться. – Набравшись сил, она поцеловала его в щеку, мокрую от слез. – Я никогда не забуду тебя… – И подняла на него глаза. Негодуя, он сцепил руки за спиной, словно боялся, что не совладает с ними. – …и никогда не прощу тебя, Кенан, за то, что не принял большего.

Уинни вышла из комнаты, не внимая мольбе, которую она услышала в своем имени, когда он прокричал его.

Часами Кенан бессмысленно слонялся по городу. Его преследовал образ Уинни с бледным несчастным лицом. Она вежливо попросила его уйти. Нет, хуже, она порвала с ним. Даже ребенок, которого она носила под сердцем, не мог привязать ее к нему. Потеряв голову от отчаяния, когда она вышла из комнаты, Кенан бросился вслед.

Сэр Томас был не так доверчив, каким мог показаться. Он сам и три лакея схватили Милроя, прежде чем тот дошел до лестницы. Разгоряченный, отец Уинни со всего размаху ударил его в живот и приказал вышвырнуть из дома. Печально, но его попытка поговорить с Уинни доказывала лишь, что сэр Томас прав: он ей не подходит. Расстроенный, Милрой побрел прочь от ее дома.

Наконец подняв глаза, он увидел, что пришел не к себе домой, а в «Серебряную змею». Когда-то здесь был его дом.

Когда Бланш с мужем хотели приютить его под своей крышей, он был слишком озлоблен, чтобы принять их заботу. Великодушная и добрая, она не помнила его тогдашней грубости и со временем нашла место в его непробиваемом сердце. Теперь, когда ему было больно, Кенан понял, что Бланш Шатер стала для него семьей.

– Кенан, – поздоровалась она, поцеловала Кенана, взяла за руку и провела к свободному столику. Почувствовав его боль, она не удержалась от слез и, достав носовой платок, стала вытирать глаза. – Мне так жаль. Все твои планы рухнули. Хотя – прости, что я тебе это говорю, – так, возможно, будет лучше.

Теперь, когда его опасения были высказаны вслух, Милрою стало еще хуже. Боль от удара, что он получил в живот, отзывалась с каждым вдохом.

– Я все сделал не так.

Он залез в кармашек для часов и достал золотую цепочку. Вместо печатки к ней была прикреплена камея с выгравированным силуэтом Уинни, который они сделали на ярмарке. Кенан провел пальцем по ее профилю, вырезанному в камне. Недавно эта безделушка была символом всего, чего он добился; теперь превратилась в жестокое напоминание обо всем, что он потерял.

– Это нормально, что тебе плохо. Что бы ты ни говорил, ты не хотел его смерти.

В смятении он сжал в кулаке камею, пытаясь сосредоточиться на разговоре.

– Смерти? Я убью любого, кто посмеет причинить Уинни боль!

Не понимая, о ком говорит Кенан, Бланш посмотрела на него сквозь слезы.

– Уинни? Это твоя дама сердца?

– Черт, женщина, я не в настроении сплетничать. Пусть только попробуют тронуть ее.

– Твою даму сердца? – Оскорбившись, она фыркнула. – Кенан Милрой, от тебя ничего не добьешься, когда речь заходит о твоей личной жизни. Ты нашел себе порядочную женщину и не привел ее знакомиться? Как это называть? – Она покачала головой. – Обидно, если ты думаешь, что я не достойна ее.

Казалось, в своей жизни он обижал всех дорогих ему женщин. Неловко хлопая ее по руке, Кенан попытался ее успокоить:

– Да нет, Бланш, ты бы понравилась ей. – Он действительно так считал. Конечно, у Уинни есть свои причуды, но она никогда не была снобом. Он должен был сказать об этом Бланш, хотя слова утешения всегда давались ему с трудом. – Все дело во мне. – И подумал, что сейчас Уинни совсем одна с их будущим ребенком. Может, она все еще была в опасности. – Ладно, хватит болтать. Что случилось?

Удивившись, Бланш спросила:

– А ты разве не знаешь? Рекстер мертв, Кенан. Был убит недалеко отсюда.

Ошарашенный новостью, он побледнел.

– Когда?

– Вчера вечером. Он приходил сюда, искал тебя. Я была страшно поражена, он ведь ничего не хотел знать о тебе. Сказала, что не видела тебя, и он ушел. – Она снова вытерла набежавшие слезы. – Я последняя видела его. – Бланш скомкала носовой платок и ударила кулаком по столу. – Что за невезение! Надо же было негодяям напасть именно на одного из моих лучших покровителей. Представляешь, как это отразится на моем деле, когда все узнают, что его убили чуть ли не на пороге моего заведения?

Слова сыпались на него, словно палая листва, подхваченная ветром.

– Он хотел поговорить со мной?

Кенан вспомнил о признании Рекстера в том, что он, его старший сын, был законным наследником, что существовали некие доказательства. Ему хотелось бы верить в эту сказку, но тогда он подумал, что герцог пьян или просто решил поиграть с ним, и Кенан вышвырнул его из своего дома.

– Он просил мне что-нибудь передать?

При воспоминании о вчерашнем вечере ее глаза затянулись дымкой грусти.

– Нет. Только просил сказать, что искал тебя. Я предложила послать за тобой, но он отказался.

– Он был пьян?

Сморщив нос, она покачала головой.

– Нет. Но вел себя странно. На него не похоже. Выпил самую малость пива, а на карточные столы даже не взглянул.

Сожаление о доходах, которые она потеряет после смерти Рекстера, смешалось с тревогой за Кенана. Бланш впервые заметила, как тот изо всех сил старается сохранить маску безразличия.

– Столько лет вы избегали друг друга. И когда он наконец собрался поговорить с тобой, Бог забрал его. Никогда не знаешь, как все обернется…

Нечто заставило Рекстера забыть о развлечениях, и это Нечто должно было быть очень серьезным, если он стал разыскивать сына, которого отказывался признавать. Может, у него были с собой важные документы, из-за которых его убили, или же герцог просто оказался жертвой судьбы, как говорила Бланш? Если его отец говорил правду, то некоторые люди, включая его самого, могли извлечь из нее выгоду.

В глазах высшего света Кенан со своей ярко выраженной неприязнью к Рекстеру будет первым подозреваемым в его убийстве. Если бы герцог был жив, у него могла возникнуть такая идея, но она бы еще дальше отстранила его от Уинни.

– Милрой! – крикнул Голландец, направляясь к их столику. Его одежда была помята и вымазана в грязи, словно он всю ночь шатался черт знает где. – Я слышал про Рекстера.

Друзья Кенана смотрели на него, ожидая, что он как-то проявит свое горе. Но тот ощущал лишь пустоту, которая образовалась в его душе задолго до смерти отца. Ему стало не по себе оттого, что внутри было пусто, ведь что-то следовало чувствовать.

– Попридержи свои соболезнования для его родственников. Для меня этот человек ничего не значил. – «Ничего и все», – подумал он про себя и, встав со стула, резко 1 сказал: – Мне надо идти.

Бланш остановила его:

– Возвращайся, если захочешь.

Кивком головы Кенан поблагодарил ее за приглашение. Поравнявшись с Голландцем, он почувствовал такой ужасный запах от его одежды, что заткнул себе нос.

– Боже, Голландец, от тебя воняет, как из помойки.

– О, приношу свои извинения, что не предложил вам надушенный носовой платочек. – Он хотел похлопать друга по плечу, но Кенан инстинктивно отшатнулся. – Пока ты привыкал к своему галстуку, я успел посостязаться за внимание одной полногрудой красотки, чье имя я, кажется, уже забыл, и выпить море пива. – Он понюхал свой рукав. – А почему от меня несет рыбой, останется тайной.

Кенан не мог оставить друга одного в таком состоянии, потому что знал: Голландец точно нарвется на неприятности.

– Бланш, присмотришь за ним?

– Конечно, Кенан.

Прижимая платок к носу, она обдумывала, что ей делать с этим чудаком в вонючей одежде. Отбрыкиваясь от Бланш, которая хотела удержать его на ногах, он спросил Кенана:

– Куда ты?

– Не люблю совпадений, – ответил он. Времени на объяснения у него не было. – Особенно когда к ним приплетают меня!

Глава 18

– Ты сам должен понимать, что не следовало приходить сюда, – начал Невин. Он своим ушам не поверил, когда дворецкий передал, что его хочет видеть мистер Милрой. С большими покрасневшими глазами он выглядел еще хуже, чем Голландец. – Мать уже перенесла одно потрясение. Стоит ей увидеть тебя в своей гостиной, она может лишиться оставшегося рассудка.

– Я пришел не для того, чтобы мучить ее. – Хотя когда-то он бы с удовольствием вырвал герцогине ее ядовитый язык. – Выбирай. Можем стоять здесь и поливать друг друга грязью, чтобы господам из общества было о чем посплетничать. Но ты мог бы пригласить меня в дом и сделать вид, что смирился с нашим родством.

Невин стоял, скрестив на груди руки, подпирая входную дверь. Мимо по дороге проехала коляска, и он увидел, как один из пассажиров обернулся посмотреть на них. Дрейк закинул голову назад, чуть не ударившись о дверь. Ему явно все это не нравилось.

– Черт. – Опустив руки, он открыл дверь. – Входи. Что бы я ни выбрал, по-тихому не сговориться.

Кенан прошел внутрь вслед за ним. Роскошь дома его не удивила. Изысканно убранный холл свидетельствовал о богатстве и бесподобном вкусе, развитом прекрасным воспитанием. Уверенная походка Невина говорила о том, что он принимал этот дом и богатство как должное.

Они зашли в библиотеку, где была собрана коллекция чучел птиц. Здесь чувствовался едва ощутимый мужской запах, который наверняка оставил Рекстер. Кенан погладил по перьям чучело сокола, прикрепленное к деревянной подставке так, словно хищник собирался взлететь.

Он и не знал, что отец интересовался чем-то другим, помимо выпивки, карт и женщин. И вот он стоял в этой комнате как неприкаянный, смотрел на чучело птицы и понимал, что, несмотря на то, что он многое узнал о герцоге за последние годы, они оставались чужими друг другу. Невин обернулся и заметил, что Кенан рассматривает сокола.

– Он не клюнет. Даже незваного гостя. Можем сесть и поговорить, как цивилизованные люди.

Невин обошел массивный стол орехового дерева и сел в одно из кресел. Кенан опустился на подушку изумрудного цвета, лежавшую на другом кресле.

– Когда его нашли, он уже был мертв? – прервал молчание Кенан.

Это был не единственный вопрос, который его волновал, но один вопрос вел к другому, и он не собирался покидать этот дом, не получив ответы на все.

Щека Невина дернулась.

– Неизвестно. Я только знаю, что он был мертв, когда я вернулся домой. – Откашлявшись, Дрейк спросил: – Откуда ты так быстро узнал о его смерти?

Кенан снял шляпу и положил на колени. Почесав затылок, он чуть скривил рот – этим вопросом брат выказывал свои подозрения.

– Во всяком случае, не потому, что нанес смертельный удар, если ты на это намекаешь. Но пока я свожу на нет только свою жизнь. Я виделся с Уинни сегодня утром.

Он не хотел говорить Невину о своей неудаче. Их вряд ли можно было назвать друзьями. Хотя вчера вечером и врагами они не были. Кенан мог ничего не рассказывать, но для него было важно, что Невин тогда поддержал его. Это доказывало, что их связывали не только кровные узы. Их связывало отношение к Уинни.

– Судя по твоему виду, она не простила тебя.

– Можешь ты думать о чем-то более приятном, чем о попытках быть честнее такого бесчестного ублюдка? Но сделал ли я что-либо для того, чтобы Уинни думала по другому? Признаю, то, как я поступил с ней, не говорит в мою пользу. Это только подтвердило худшие из опасений Бедгрейна насчет неблагородной крови. Он вышвырнул Меня из дома, но прежде пересчитал мне ребра.

Услышав выпаленное признание Кенана, Невин чуть не ахнул.

– Ее отец тебя ударил?

После того как Милрой на глазах у Невина разобрался с Диго и его дружками, удивление Невина было понятно.

– Меня держали лакеи, – пояснил Кенан. – Да я еще не такого заслуживаю.

– Значит, непревзойденный Безрассудный Милрой не так уж неуязвим, – мягко усмехнулся Невин.

– Никто не может быть всегда неуязвимым.

– Полиция считает, это ограбление, – сказал Невин, меняя тему.

Кенан насторожился.

– Думаешь, это так?

Положив руку на подлокотник, Дрейк вздохнул:

– Похоже на то, учитывая, что у отца хорошенько пошарили по карманам. Свидетелей не нашли, так что версия проходит, впрочем, как и любая другая.

– Думаешь, я причастен к его смерти? Прямой вопрос Кенана ошеломил его.

– Отец уехал из города, ничего не сказав ни мне, ни матери. Никто, даже ты, не мог знать, когда он вернется. Кроме того, мы ведь были вместе прошлым вечером.

Кенан решил идти дальше.

– Хозяйка «Серебряной змеи» – Рекстер был там – сказала мне, что герцог спрашивал обо мне. Причем он был трезв и даже не подходил к карточным столам.

Невин уже наводил справки насчет отношений Кенана Милроя и Бланш Шабер и был задет тем, что последним в жизни, чем занимался его отец, было то, что он пытался разыскать своего внебрачного сына.

– Но вы так и не увиделись.

Ожидая, что сейчас снова начнутся подозрения, Кенан не сводил взгляда с Невина. Но казалось, тот был искренен.

– Нет. Хотя, возможно, я знаю, зачем он хотел видеть меня. – Кенан замолчал. Если он будет продолжать, то их перемирию скорее всего придет конец. – Рекстер проматывал семейное состояние. А ты распродаешь акции. Можешь не отрицать, Невин, я это точно знаю.

Терпения Невина как не бывало.

– Ты шантажировал его?

– Ба, да ты обо мне высокого мнения, братец. Отвечаю на вопрос: нет, в вымогательстве нужды не было – он сам уничтожал себя, без моей помощи.

– Я пытался заставить отца держать себя в руках, черт возьми. Он понимал, что было поставлено на карту. «Женись на богатой», – говорил он, словно это решило бы все проблемы.

– Послушай-ка меня, Невин. Рекстер никогда бы не бросил играть. Он лишь сменил игру и ставки. Ты сказал, что этому надо положить конец, ведь так? Он, наверное, был вне себя от ярости, так что хотел…

– Что? Договаривай!

– Рекстер был умен и утверждал, что был женат на моей матери! Что я – его настоящий наследник. Кажется, У него были какие-то документы в подтверждение. Когда от него забеременели обе – и его жена простолюдинка, и женщина голубых кровей, – его семья поспешила исправить его ошибку. Да и потом, что такого? Они всего-то разрушили жизнь ирландской актрисе, а ему было из кого выбирать себе наследника, – произнес Кенан с горечью.

– Я…ты лжешь, – набросился на него Невин. Он так побледнел, что даже губы казались серыми.

– Отнюдь! – воскликнул Кенан. – Как только ты вставлял свои авуары на аукцион, я скупал их один за другим. Стоит мне набраться терпения, и все станет моим.

Понимая, что ему все известно об их состоянии, Невин поднялся.

– Все, кроме родословной и титула. Ты не смог купить их и решил украсть.

– Рекстер предлагал мне все без остатка, – усмехнулся Кенан. – У него было два сына: одного предал он, другой предал его. Когда ты пригрозил, что отвернешься от него, он пошел на отчаянный шаг, думая, что я жаден и с радостью все приму и возмещу его жертву. Перестань злиться, лучше подумай. Он пожертвовал одной семьей ради своей жадности. Почему не пожертвовать другой?

Невин походил взад-вперед, снова уселся в кресло и прижал пальцы к вискам.

– Что ты такое несешь… Я не верю.

– Я тоже не поверил, – признался Милрой. – Не поверил и выгнал его из дома.

– Думаешь, при нем были эти документы, когда на него напали? – Лицо Невина снова приобретало нормальный цвет.

– Иначе зачем он искал меня?

Оттого, что собственные слова были брошены теперь ему, он вздрогнул и рассмеялся:

– Ха, ты понимаешь, что это значит, Милрой? Кенан покачал головой.

– Если это правда, братец, то у меня было больше причин убить отца, чем у тебя…

С пером в руке Уинни сидела за столом, пытаясь написать письмо брату она уже полчаса смотрела на одно и то же предложение. Как ей обо всем рассказать, чтобы Брок не сорвался в Англию вызвать на дуэль Кенана Милроя? Ведь, кроме Типтона и отца, защитников ее чести было хоть отбавляй.

Она сделала то, чего клялась никогда не делать, – доверилась человеку, который не был способен оценить это. Было так больно ошибиться в нем Уинни всегда гордилась тем, что была благоразумна, была настоящей леди, какой хотела бы видеть ее мать. Если бы не портрет, который отец хранил в своей спальне, облик матери давно стерся бы из ее памяти. Она с трудом сдерживала слезы, которые время от времени подступали к глазам. Единственное, что Уинни отчетливо помнила о доброй маме, – запах ее любимой клубничной воды Уинни смахнула скатившуюся по щеке слезу. Она всех подвела. Надо было следовать образцам добродетели. Но было так чудесно, когда она жила сердцем, а не правилами Время, проведенное с Кенаном, было таким волшебным и романтичным! Переполняемая любовью и надеждой, она пошла к нему, не сознавая, что это она, только она делала шаги навстречу, а он пятился назад. Не то чтобы она обвиняла Кенана. Он не изменился. Изменился только ее взгляд на будущее.

– Мисс Бедгрейн, – позвала ее служанка Милли, отрывая Уинни от раздумий. – К вам пришла леди А'Корт.

Уинни отвернулась и аккуратно вытерла слезы.

– Ах, я ведь тебя предупреждала, что не буду спускаться, кто бы ни пришел.

Она и без того знала, что стала главной темой разговоров в свете.

– Да, мисс, извините, что я так настаиваю, но графиня выглядит еще несчастнее вас. – Выходя, служанка пробурчала: – Это уже подвиг сам по себе, что она пришла. Я провожу ее в гостиную.

Милли закрыла за собой дверь, не дав хозяйке возможности ответить.

Уинни открыла ящик стола и положила внутрь незаконченное письмо. Надо попробовать дописать как-нибудь в другой раз. Но что могло обеспокоить Брук? Наверняка какие-то мелочи, ведь у ее подруги была идеальная жизнь. Она удачно вышла замуж за человека, который ее любил, и теперь носила под сердцем его наследника. Стоило ли жалеть женщину, у которой было все, о чем мечтала она сама? Подумав, что муж запретил Брук общаться с ней, Уинни еще больше расстроилась.

Милли ничего не преувеличила, когда приходила к хозяйке. Брук действительно выглядела неважно. Когда Уинни вошла в гостиную, она даже не встала поприветствовать подругу, а так и осталась сидеть на диване с опущенной головой и сложенными на коленях руками. Всегда опрятно одетая, сегодня она была в помятом персиковом платье, закрытом, с длинными рукавами и с пятном на подоле. Странный наряд для такой хорошей погоды.

– Брук, дорогая, тебе, наверное, ужасно жарко в этом платье, – начала Уинни, но как только она заметила, что подруга дрожит, ее притворная бодрость улетучилась. – Может, принести тебе что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Мне что-то холодно. Уинни приложила ладонь к щеке Брук.

– Хм, горячая. Лучше тебе сегодня было остаться в постели, а не ездить с визитами.

Вдруг Брук крепко обняла подругу.

– У меня не было выбора, понимаешь? Боже, что мне было делать?

Услышав дрожащий голос Брук, Уинни забеспокоилась:

– Тебе нехорошо. Я пошлю кого-нибудь за лордом А'Кортом.

– Нет! – Брук встала. Лицо ее исказил ужас. – Я… я… – задыхаясь, повторяла она. Схватившись за живот, молодая женщина лишилась чувств.

– Брук!

Уинни упала на колени и стала отстегивать брошь, которая прикрепляла шифоновый шарфик к платью, чтобы Брук смогла нормально дышать.

Развязав шарфик, Уинни увидела на шее Брук синяк и еле удержалась от крика:

– Нет! О нет!

Она не знала, что и думать. Но чтобы убедиться, что подруга лишь потеряла сознание, Уинни взяла безжизненную руку. Пульс едва прощупывался. Она выбежала из гостиной звать Гара, думая об одном человеке, который мог помочь Брук…

Все вышло хуже, чем она могла представить. Типтон со слугой Спеком примчались сломя голову, решив, что это Уинни стало плохо. Увидев ее, зять вздохнул с облегчением, под влиянием чувств обнял Уинни крепко-крепко, чуть не переломав ей ребра, и тут же побежал к пострадавшей.

Все время, пока ждали Типтона, Брук лежала без сознания. Только во время осмотра она начала приходить в себя. Ее перенесли наверх, в одну из спален. Милли помогла раздеть ее и снять корсет.

Теперь Уинни поняла, что при выборе платья Брук думала далеко не о погоде. Обе руки, от запястий до плеч, были покрыты синяками всех цветов радуги. На правом плече остался воспалившийся след от укуса, а еще несколькими были покрыты груди. Под платьем оказалась окровавленная нижняя юбка. Пока Уинни из вежливости предлагала ей что-нибудь выпить, подруга молча истекала кровью. От запаха и вида всего этого ей самой стало нехорошо. Уинни бросилась к ночному горшку, и ее стошнило.

Убедившись, что как врач он не нужен Уинни, Типтон вытолкнул свояченицу за дверь. Смутившись от проявленной ею слабости, она поставила рядом с закрытой дверью стул и уселась ждать.

Дверь наконец открылась. Типтон вздрогнул, увидев Уинни под дверью. Вздохнув с неодобрением, присел рядом.

– Я же сказал тебе идти отдыхать.

– Как можно устать, сидя на стуле? – возразила она – Скажи мне всю правду. Она очень плоха?

Он на миг задержал взгляд на ее лице и с сожалением кивнул.

– Хотя с виду ужасные, синяки поверхностные. А вот укусы воспалились и вызвали жар.

– А ребенок? – шепотом спросила Уинни.

– Она потеряла ребенка Мне очень жаль, Уинни. Я знаю, вы близкие подруги. Кто-то непростительно жестоко обошелся с ней.

– Не кто-то. Лорд А'Корт. Ее муж. Человек, который должен был холить и лелеять ее. А вместо этого он… он… – Голос Уинни оборвался, стоило ей вспомнить избитое тело подруги. – Я не допущу, чтобы Брук вернулась к нему. В следующий раз он может ее и убить!

– Ты слишком взволнована, Уинни, и не можешь трезво рассуждать, – прошептал Типтон, понизив голос, чтобы их не услышали за прикрытой дверью. – Ни ты, ни я ничего не в силах сделать, у этого человека есть права.

Слезы застлали ее глаза.

– Права?! – вспылила она. – А как насчет прав Брук? Ее нерожденного ребенка?!

Она думала, что была ужасно черствой, завидуя тому, что казалось счастливым браком с любимым человеком. Уинни не замечала несчастья и отчаяния Брук.

Типтон посадил ее обратно на стул, прежде чем Уинни успела встать и сделать шаг, чтобы сбежать.

– У тебя истерика. Я пошлю Спека за Девоной. Вырвавшись из его рук, она всхлипнула:

– Нет, нет.

Он обнял ее, прижал к себе.

– Тихо, тихо. Если будешь плакать, это навредит ребенку.

Уинни насторожилась и посмотрела на него. Да, Типтон раскрыл ее тайну.

– Как ты догадался?

– Здесь большого ума не надо, сестренка. Ты не первая из тех, кого мне довелось наблюдать в деликатном положении.

Она вздрогнула, почувствовав себя дурой, ведь Девона родила сына лишь в прошлом году. Логично, что Типтон все понял быстрее других, да и потом он же врач.

– Милрой – отец?

Она кивнула, и по щекам покатились слезы. Но, заметив в его взгляде угрожающий блеск, поспешно сказала:

– Можешь так на меня не смотреть. Когда ты встретил Мою сестру, ты сам не мог оторвать от нее рук!

– Но этот человек приложил к тебе не только руки, Уинни.

– Это мой выбор, Типтон. И тебя не касается.

Из гордости она старалась казаться неприступной. Но Типтон не отступал.

– Снова защищаешь его?

– Не лезь в мои дела. Ты еще хуже Брока, – бросила она.

– У Милроя тоже есть гордость, Уинни. Ни один мужчина не желает прятаться за спиной женщины. И тем более не хочет, чтобы ты думала, что ему нужна жалость!

Уинни поджала губы, уловив, что симпатии Типтона на стороне Кенана; это ей не понравилось, она предпочла бы видеть зятя бушующим от ярости.

Она встала и прошла мимо него. Приоткрыв дверь, посмотрела на спящую Брук. Казалось, страх и боль молодой женщины растворились в успокоительном, которое ей дал Типтон.

«Некоторые все же прячутся за спинами женщин», – подумала Уинни.

Интересно, как скоро лорд А'Корт явится в дом Бедгрейнов? Из слов, что Брук говорила в бреду, Уинни поняла, что подруга отпустила кучера и никто не знал, куда она направилась. И что бы Типтон ни говорил о правах и законах, она не отдаст Брук мужу.

– Черт, вот упрямая женщина, – ругнулся Типтон, прекрасно понимая, что никакие угрозы не помешают Уинни отстаивать интересы тех, кого она любит. – Ты меня слушала?

Уинни закрывала дверь. Подумав, что зять имеет в виду Кенана, ответила:

– О, да, слушала, но ты ошибаешься. Женщины тоже не выносят жалости. Уж я-то точно не выйду замуж из жалости!

Ночью в спальню Уинни вбежала Милли, разбудила хозяйку и сказала, что внизу ее ждет лорд А'Корт. Графу потребовалось больше времени, чем она предполагала, чтобы найти жену.

Намеренно заставляя его ждать, она неторопливо надела скромное бледно-голубое муслиновое платье с небольшим шлейфом. Круглый вырез украшали кружева. Собранные в пучок волосы Милли покрыла косынкой и проверила застежку цепочки, на которой висел золотой с жемчужиной крестик матери Уинни. Удовлетворенная своим видом, Уинни направилась вниз. Мысль о том, что благополучие Брук зависит от ее убедительной игры, давала ей больше сил, чем любое мастерство, которым можно овладеть.

– Милорд, – поздоровалась она с графом, осторожно подмигнув лакею Гару, чтобы тот не уходил далеко. – Мою семью часто называют эксцентричной, но даже нам не приходит в голову наносить визиты в столь поздний час.

С измученным выражением лица А'Корт пожал ей протянутую руку. Она почувствовала его дрожь.

– Мисс Бедгрейн, простите за вторжение, но я слишком расстроен, чтобы думать о правилах приличия. Моя жена пропала.

Как бы потрясенная известием, Уинни положила руку на грудь поверх крестика.

– Бедняжка Брук, – искренне посочувствовала она. – Рассказывайте.

В его глазах блеснули капельки слез.

– В последнее время было очень много дел, и я, увы, стал менее внимателен к жене. Я сорвался, и мы поссорились. Я заперся в кабинете, а Брук ушла из дома якобы за покупками. Вышла из коляски и больше не вернулась.

– Какой ужас! Надеюсь, ваши люди уже прочесывают Улицы?

На миг в его взгляде проскользнуло раздражение.

– Да, да. Но она как сквозь землю провалилась.

Он потер глаза, чтобы остановить навернувшиеся слезы.

Ей следовало быть очень осторожной. Этот человек чересчур вспыльчив. Если бы Уинни не видела синяков Брук, она бы подумала, что граф действительно страдает.

– Хорошо, что вы лично принесли мне эту плохую новость. Я люблю Брук, как сестру. Мы можем что-нибудь сделать, как-то помочь?

– Несомненно, мисс Бедгрейн. Вы можете рассказать, где моя жена, – настаивал он.

Услышав холодное требование, Уинни отступила на шаг и нахмурилась, будто ничего не поняла.

– Милорд, вы сами сказали, что Брук пропала, пока ходила по магазинам. Почему вы думаете, что мне известно, где она находится?

– Почему? – повторил он и с искаженным лицом подался к ней, но остановился, заметив, что придется иметь дело с лакеем, если он хоть пальцем дотронется до нее. Бросив притворяться, что он убит горем, А'Корт сжал кулаки. – А к кому еще могла сбежать эта глупая корова, как не к милосердному ангелу всех угнетенных Лондона? Говорите же, где она!

Уинни крепко сжала крестик и не отпускала. Ее потрясло, что лорд А'Корт знал, чем она занимается. Наверное, это Брук догадалась и поделилась с мужем. А может, он выбил из нее признание… Уинни пыталась держать себя в руках. Этот жестокий человек был способен на все.

– К сожалению, я ничем не могу помочь вам, Милордгар проводит вас до коляски.

Он резко подался вперед и, потеряв контроль на собой, схватил Уинни. Гар набросился на него сзади, но граф оказался очень сильным. Пока лакей пытался отцепить его от хозяйки, лорд А'Корт заломил ей руку. В суматохе с головы Уинни соскочила косынка. Милли дергала ее за платье, но сил служанки хватило лишь на то, чтобы, всхлипывая, произносить имя хозяйки.

– Отпустите ее! – закричал Гар и ударил лорда А'Корта в ухо. Тот заревел от боли и высвободил Уинни. Они разлетелись в разные стороны.

– Он вас ранил, мисс? – спросила служанка, помогая Уинни удержаться на ногах.

В ответ та покачала головой, стараясь восстановить дыхание.

– Если вы именно так обращаетесь с женщинами, неудивительно, что жена ушла от вас, – сказала Уинни, потрясенная неожиданным нападением. – Гар, доведите его сиятельство до выхода любым способом. У лорда нет времени на соблюдение правил приличия!

– Послушай меня, ты, праведная сучка, мне нужна моя жена. Вы не сможете прятать ее от меня долгое время. Я найду ее, – предупредил А'Корт и хотел снова кинуться на нее, но Гар схватил его за грудки. – И, когда найду ее, я вернусь. – Он пытался сопротивляться, пока его тащили к двери. – Вы пожалеете, что вмешались.

По крайней мере, подумала она, он это сказал. Слова милорда заглушились в перепалке с лакеем. Еще одно усилие Тара – и оба скрылись за дверью.

Милли вся тряслась от страха.

– Этот изверг говорил серьезно. Что вы будете делать, мисс?

– Ничего. Он не сможет доказать, что я в этом замешана.

Уинни крепко ухватилась за перила, что выдавало ее волнение. Лорд А'Корт был не первым грубым мужчиной, что встретился на ее пути, и она не собиралась поддаваться на его угрозы. Оберегая Брук, она забыла о своих собственных страхах. Кроме того, как только об угрозах графа узнают Типтон и ее отец, тот скорее призадумается о том, как бы побыстрее убраться из Лондона, а не о том, как отомстить ей. Уинни пыталась утешить себя хотя бы этим, так как этой ночью не могла уснуть.

Глава 19

– О чем ты думал, когда впускал этого человека в наш дом?

Дрейк посмотрел на стряпчего, мистера Тибала, но предупреждать его вести себя осторожнее было бесполезно, когда его мать находилась в таком возбужденном состоянии.

– Избавь меня от истерик, мама. Мы уже и так долго обсуждаем случившееся, и у меня кончается терпение.

Утром Рей пускали кровь, и бледность до сих пор не прошла. От усталости и слабости герцогиня опустилась на диванчик.

– Надо что-то делать. Теперь, когда мы лишены защиты Рекстера, его внебрачный сын попытается украсть то, что по праву принадлежит нам.

Только тогда, когда мать поднималась в свою спальню и принимала успокаивающее, он мог отдохнуть от ее бессвязных причитаний. К сожалению, лекарство действовало недолго.

Отложив в сторону журнал, Дрейк сказал:

– На сегодня, мистер Тибал, мы выполнили все, что запланировали. Вы можете идти, и примите мою благодарность.

– А вы – мои соболезнования, ваша светлость, – ответил юрист и на миг задержал взгляд на вдове.

В один миг он собрал бумаги, сложил их в портфель и ушел.

– Тибал – хороший человек. Он помешает Милрою.

– Помешает чему, мама? – Дрейк закрыл секретер. – Отнять этот дом или те, что у нас за городом? Ему придется иметь дело с кредиторами, с которыми мне до сих пор удавалось договориться. Рекстер проиграл в карты добрую половину семейного состояния. Будь благодарна судьбе за случившееся. Проживи он еще один день, у нас, возможно, не осталось бы и этого дома.

Герцогиня сердито посмотрела на сына.

– Ты не должен так говорить, Дрейк. Я знала о его пороках. Но муж был эгоистичен и потому не допустил бы бедности!

– Я боролся, восстанавливал все, что он легкомысленно терял. Вместо того чтобы жениться по любви, я, как последний охотник за состояниями, корыстно ухаживал за теми девицами на выданье, приданое которых могло спасти нашу семью!

Почувствовав себя виноватой, она смягчила взгляд.

– Я ни в коей мере не хотела умалять жертвы, на которые ты шел. Ты всегда защищал наше имя и честь.

– Вы правы, отец был эгоистичен. Он пошел бы на все, чтобы защитить свои интересы. Милрой сказал, что Рекстер собирался предоставить ему доказательства его законного рождения. Я верю ему.

Видно было, ей стало плохо.

– Это все ложь.

Дрейк закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Мать была не меньшей эгоисткой, чем отец. Он так и думал, что она назовет это обманом.

– Дай Бог, чтобы это оказалось так, мама. Но если Рекстер и правда искал Милроя тем вечером, когда погиб, то представляете, какими ценными бумагами завладел его убийца?

– Лорд А'Корт куда-то пропал, – говорил Уинни сэр Томас, переживая, что негодяй ускользнул от него. – Слуги уже два дня не видели его.

Она поднималась вслед за отцом в его комнату. Ей не нравилось, что отец носил с собой короткоствольное ружье. Уинни становилось не по себе, когда она видела оружие в руке отца, – уж она-то знала, как сэр Томас крут на расправу. Бедгрейн уже в третий раз пытался выследить графа. Она с облегчением услышала о том, что он даже с помощью Типтона и его слуги не сумел разыскать этого человека. Вообще ее мечтой было, чтобы лорда А'Корта так и не нашли: незачем ему было приближаться ни к Брук, ни к ее семье.

– Может, он уехал из города?

Сэр Томас бросил ружье на кровать и позвал слугу, чтобы тот принес халат.

– Не думаю, девочка. Ты встала между ним и его женой. Он решил вернуть ее и разобраться с тобой, но у него ничего не получится. – Старик глубоко вздохнул. – Надо было еще набраться смелости, чтобы встать у него на пути. Теперь назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен отшлепать тебя?

Настало время сказать ему правду.

– Я ношу вашего внука.

От этой новости у него дернулась бровь.

– Да, веская причина, веская. – Увидев слугу, Бедгрейн нахмурился. – Что ты там копошишься? Принеси что-нибудь выпить, – приказал он, чтобы остаться с дочерью наедине.

Уинни подошла к камину, над которым висел портрет матери. Сходство между матерью и дочерью казалось поразительным.

– Вы, должно быть, расстроены.

– Что ты не дождалась первой брачной ночи? Не ты первая, – резко ответил он. – Я видел, как Милрой смотрел на тебя. Он ни перед чем не остановился бы, пока не овладел тобой.

– Я тоже хотела этого, папа. – Собрав всю силу воли, она посмотрела отцу в лицо. Но к ее удивлению, он не злился. – Я хочу, чтобы вы поклялись, что не будете его преследовать с ружьем в руках.

– Зависит от того, как скоро объявят помолвку. – Сэр Томас прищурил зелено-голубые глаза. – К черту клятвы. Этот подонок женится на тебе или будет иметь дело со мной.

– А у меня права голоса уже не осталось? Сэр Томас посмотрел на нее.

– Как я понимаю, девочка моя, ты использовала свое право голоса, когда выбрала его себе в любовники.

Лицо сэра Томаса стало пасмурным, словно он только что осознал, о каких вещах они говорят.

– Я не выйду за него, – бросила она.

– Нет, выйдешь! – проревел Бедгрейн. – А уж кем ты ему потом будешь, женой или вдовой, зависит от его поведения.

– Вы не можете заставить меня. Нам обоим только будет хуже.

– А кто сказал, что все браки счастливые? – возразил он. – Многие из знакомых мне мужчин едва выносят своих жен. У половины есть любовницы, а другие и любовниц терпеть не могут.

Пораженная тем, что отец не отрицал, что и у дочери может быть подобная судьба, Уинни не выдержала:

– А как же вы с мамой? Вы тоже ее всего лишь терпели и тут же бросились в объятия любовницы, когда она умерла?

– Ты слишком далеко заходишь, девочка, – отрезал он и, помолчав, добавил: – Ни одна женщина не могла оторвать меня от твоей мамы. Она была для меня всем. Ее потеря убила меня!

Боль чувствовалась с такой силой, словно Анны не стало вчера, а не годы назад. Сэр Томас взял бокал с подноса, который принес слуга, и отпустил лакея.

– Я знаю. Беру свои слова обратно. – Уинни прикусила губу, ругая себя за то, что так обидела отца. – Разве плохо, что и я хочу быть счастливой?

– Нет, – печально согласился он. – Хочешь сказать, что у этого Милроя нет к тебе чувств?

На его лице отразилось недоверие. Оба подумали об одном – вспомнили последний визит Кенана и то, как жестоко его выгнали из дома.

– Он ухаживал за мной из-за того, что хотел отомстить лорду Невину. Но мало-помалу я перестала быть безликой пешкой в их игре… Думаю, он сам, как и я, не понимал, что чувствует.

– Я придерживаюсь прежнего мнения. Кенан Милрой тебя не достоин. – Отец положил руки ей на плечи. – Этот парень полжизни преследовал своего отца и не знал, обнять его или убить, когда окажется с ним лицом к лицу. Если ему будет кого винить в смерти Рекстера, его злость утихнет. Дай ему шанс возжелать не мести, а чего-то другого.

Уинни вздрогнула.

– Герцог мертв? – Голова у нее закружилась, и она ухватилась за отца, чтобы не упасть. Ее поразила мысль, что Кенан причастен к смерти Рекстера, хотя сердцем она не верила в это. – Убийцу поймали?

– Нет. – Выражение лица Бедгрейна смягчилось. – Ах, Уинни, девочка моя! Мне не нравится этот Милрой, но я же вижу: он не из тех, кто станет прятаться в тени и нападать на безоружного человека.

Ей стало легче от слов отца.

– Значит, вы думаете, что он не способен на убийство?

– Не совсем так, – поправил он. – Если бы такой, как Милрой, захотел убить, он бы не скрывался за тьмой ночи. Он бы прямо встретился со своим врагом, и все бы знали о его намерениях.

– Вы так говорите, словно понимаете его.

Томас прижал голову дочери к своей груди и крепко, но нежно обнял, как обнимал девочкой, когда хотел утешить ее.

– Да, понимаю. Если мужчина претендует на мою дочь, я Должен все о нем выяснить.

– Его жизнь была такой ужасной, – сказала Уинни, вспомнив, что Кенан рассказывал ей о своем детстве.

– Нам всем в жизни доставалось. Но он сумел сделать себя человека. Это должно тебе кое о чем говорить.

Уинни подняла на него глаза.

– Может, его и выгнали из этого дома, но он еще вернется.

Брук проснулась от прикосновения Типтона. Ее лицо исказил ужас, когда она обнаружила, что раздета.

– Вы в безопасности, леди А'Корт. Вы знаете, кто я? Дотрагиваясь до своих повязок, она медленно кивнула головой.

– Да, вы лорд Типтон.

– Простите, что разбудил вас. Вы так долго спали, что я подумал, что недосмотрел какую-нибудь рану на голове.

Постепенно вялость пропала из ее глаз. Брук приподнялась и села в постели, но Типтон уложил ее обратно на подушку.

– Я должна идти.

– Вы же доверяли мне до сих пор, леди А'Корт. – О том, что у нее не было другого выбора, он умолчал. – Вы помните, кто это сделал с вами?

К ее голубым глазам подступили слезы.

– Это он… м-мой муж.

Типтон сжал зубы, чтобы сдержать ярость. Бедной женщине пришлось столько вытерпеть от этого человека!

– И давно он вас бьет?

– Муж не бил меня, милорд. Ведь у него есть право поправлять меня, – проговорила Брук без запинки, словно эти слова были глубоко врезаны в ее памяти. – Я всегда была эмоциональной и вспыльчивой. Для меня была такая честь, что он выбрал меня, сделал графиней и всегда поправлял меня, когда я ошибалась!

Не в силах сдерживать слезы, молодая женщина разрыдалась.

Он подумал: «Как же ей должны были заморочить голову, если она так слепо верит во всю эту чушь».

– М-да, мадам, в последний раз вы еле выжили от его инструкций.

Она вытерла слезы ладошкой.

– Это была ошибка, случайность. Обычно он очень осторожен, и следов не остается. Но в этот раз он так разозлился, понимаете?

– Что же тут не понять, леди А'Корт.

Осмотрев ей спину и живот, он пришел к выводу, что муж избивал ее со дня свадьбы. Не все ушибы были поверхностными. Его волновало психическое состояние Брук, которая, казалось, искренне верила, что заслуживает такого жестокого обращения.

– Мне было так больно! Надо было думать о ребенке, и я сбежала. Уинни мне не приснилась?

– Нет. Вы приехали в дом Бедгрейнов и потеряли сознание. Уинни тут же вызвала меня.

Ее рука судорожно скользнула вниз и остановилась на животе.

– Ребенок? С ним все в порядке? Типтон не знал, как ему смягчить правду.

– Мне очень жаль. Ваш ребенок не выжил. Все эти Ушибы… – Хирург замолчал, увидев, что она отвернулась и начала всхлипывать.

– Это моя вина… моя вина, – повторяла она снова и снова.

Типтон ничем не мог помочь, кроме как взять ее за руку и дать выплакать свое горе Он мог вылечить ее раны, но не ту, что появилась у нее в сердце. Его мысли переключились на неуловимого лорда А'Корта. Этот человек заслуживал сурового наказания. До тех пор пока его не поймают и не посадят в клетку, как животное, Типтон позаботится о том, чтобы он не добрался до его больной.

– Мистер Милрой, как мило, что вы выполняете все капризы старой женщины! – воодушевленно прощебетала тетушка Молли.

Они прогуливались по дорожкам Кенсингтон-Гарденз. Кенан подстраивался под шаг пожилой дамы, которая, прихрамывая, одной рукой опиралась на трость, а другой – держала под локоть Кенана.

Улыбнувшись ей, он сказал:

– Мэм, если честно, я всего лишь покорно принял королевское приглашение.

Она фыркнула:

– Если вы человек покорный, то весьма удачно этим пользуетесь для получения желаемого.

– Давайте не будем ходить вокруг да около. У нас общая цель, и вы хотели достичь ее с самого начала.

– Моя племянница, – согласилась Молли, довольная, что они могут разговаривать в открытую. – Вы оказались самым сложным ухажером, мистер Милрой.

Образ Уинни всплыл у него перед глазами. Она прогнала его, решив, что для него важнее не она, а доказать свое право на наследство. Когда-то Милрой не стал бы с этим спорить.

– Что ж, мы квиты, – и я еще не встречал такой своевольной женщины.

Остановившись, миссис Бедгрейн принялась любоваться замком, видневшимся на горизонте.

– Итак, каковы ваши планы?

Носком ботинка он играл с гравием на дорожке. Судя по ее дружелюбному и заговорщическому настрою, Уинни еще не рассказала тетушке о своем ребенке.

– В последнее время все так запуталось. Лучше мне держаться на расстоянии. Сэр Томас наверняка приказал стрелять в меня, если я посмею приблизиться к их дому.

Тетушка Молли подняла руку, изящно затянутую в перчатку, и потрепала его за ухо с такой силой, что ухо заныло.

– За что? – спросил Кенан, потирая покрасневшее ухо.

– За то, что вы так просто сдались. Вы должны вынести все трудности, чтобы завоевать ее руку.

– Уинни не примет меня, – с горечью признал он.

– У девочки есть гордость и темперамент, и она может превращать их в оружие, когда ее кто-то обидел. Поговорите с ней, мистер Милрой: покажите, что для нее есть место в вашей жизни.

– А есть ли для меня место в ее жизни? Мне не стать тем человеком, которого Бедгрейн желает в мужья для своей драгоценной дочери. Правда, у меня есть деньги. Ей не придется голодать со мной. Но я есть и навсегда останусь внебрачным сыном Рекстера. Нас будут обсуждать на каждом углу. Как долго она сможет выносить все эти взгляды и сплетни, прежде чем возненавидит меня за это? А наши Дети? Мой позор падет и на них.

Увидев, как Молли снова поднимает руку, Кенан благоразумно отступил, чтобы она не дотянулась до него.

– Вы недооцениваете Уинни, если думаете, что она оставит вас из-за кучки жалких сквернословов. А вот вы?

вы докажете, что хотите большего, чем ее имя и тело? Если бы такой дерзкий вопрос задал мужчина, Милрой из него всю душу вытряс.

– Я пошел в клуб и проучил пятерых подонков, которые могли очернить ее честь. Они уже наверняка думают, как лучше покончить со мной. Нужны еще доказательства?

Тетушка Молли с сочувствием прошептала:

– Не уходить.

Кенан проводил старую даму домой и сумел устоять перед потребностью съездить к Уинни. Вместо этого он направился на коляске (одно из его последних приобретений) к себе домой. Несмотря на то что тетушка Молли была уверена, что сэра Томаса больше заботило счастье дочери, чем благородная кровь, Милрой сильно сомневался, что Бедгрейн когда-либо увидит в нем мужа Уинни.

Мужа.

Кенан сам удивился тому, о чем думает. Стоило побыть с ее тетушкой, как голова его заполнялась глупыми мечтами о невозможном. Уинни не доверяла ему, ее отец желал ему смерти. К чему начинать все с начала? В жизни у него было столько трудностей, что он не верил в счастливый конец.

– Сэр, можно вас?

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошел мальчик. В этом чумазом личике, лохмотьях и настороженном выражении глаз, которое в ребенке такого возраста могло появиться только от боли, Кенан узнал самого себя – того, давнего.

– Ты ел?

– Я не попрошайничать пришел, сэр. Мне заплатили, чтобы я передал вам кое-что, – сообщил мальчик, важно выпячивая грудь.

Кенан спустился с коляски и распорядился, чтобы кучер позаботился о лошадях.

– Ну, тогда давай.

Мальчик прищурил глаза, пытаясь дословно вспомнить то, что ему велели передать.

– Мне сказали, у одного джентльмена есть бумаги, для вас очень важные. Если вы хотите заполучить их, то должны заплатить.

Милрой предполагал, что скоро к нему поступит подобное предложение, зная, какой соблазн представляют пропавшие документы Рекстера. Все же это могла быть ловушка.

– Сколько?

– Тридцать фунтов, – ответил мальчик, подтверждая свой ответ кивком головы, когда увидел, как удивился Кенан, услышав сумму. – Встреча назначена на десять часов вечера на Ковент-Гарден. Приходите один и без оружия, иначе он продаст бумаги какому-то другому человеку.

Ночью Ковент-Гарден был опасным местом, где орудовали воры, проститутки и любители азарта. Никто не обратит внимания ни на выстрелы, ни на крики о помощи.

– Можешь передать тому, кто тебя послал: я приду.

– Это не обязательно, сэр. Он и не сомневался в ва-1ем ответе.

Глава 20

Вся семья ополчилась против нее. После бурного спор с тетушкой Молли сэр Томас нехотя согласился с тем, что если скрываться от светского общества, то непременно поползут сплетни об Уинни, Кенане и определенной группе джентльменов, которые залечивают увечья разной степени тяжести и единодушно молчат по этому поводу. На семейном вечере Уинни хотела высказаться, но ей буквально заткнули рот.

Только когда отец напомнил, что он старается лишь ради ее счастья, Уинни успокоилась. Говорили и о Брук. Лорд А'Корт мог выдвигать любые обвинения, но у него не было доказательств, что к исчезновению его жены причастна Уинни. Странно, что он, уверенный в том, что через нее можно найти жену, не заявил о своих подозрениях в полицию. Возможно, он боялся того, что она расскажет о его жестокости, если на нее надавить. Уинни считала, что его люди следят за домом. Из-за этого она решила не сидеть у постели подруги. Так было безопаснее, и потом она доверила Типтону заботу о ней.

– Кажется, после смерти Рекстера любителей светских раутов не стало меньше. Мало кто по-настоящему скорбит по нему, – заметил сэр Томас, обводя взглядом заполненный людьми зал. Ему всегда становилось чуть-чуть не по себе, когда вокруг во всей своей красе порхало столько дам. – А вот и моя девочка!

Он развел руки, чтобы обнять свою младшую дочь.

– Добрый вечер, папа! – Девона поцеловала отца, потом перевела взгляд на сестру. – Великолепно выглядишь, платье тебе так идет! – похвалила она Уинни. Подавшись вперед, поцеловала ее в щеку и прошептала: – Типтон сказал, что с его больной все в порядке. Тебе не о чем волноваться.

Обрадовавшись новости, Уинни просто расцвела в улыбке:

– Твоего мужа нет, так что развлекать тебя будем мы. – Втроем они пошли по коридору, вызывая своим появлением бурный интерес. – Жаль, Ирен нет рядом. Она посоветовала бы нам, как себя вести в такой сложной ситуации.

От сурового взгляда отца Девоне пришлось приглушить свой смех веером.

– Оставьте в покое старшую сестру, – предостерег сэр Томас. – Языки чешутся?

Сестры обменялись веселыми взглядами. Подшучивать над их образцовой сестрой было интереснее в ее присутствии, так что они повиновались требованию отца.

– А вот и Амара. – На другом конце зала Девона увидела подругу. – И ее ужасная мамаша. – Обмахиваясь веером, Девона заметила, что леди Клейг на минуту задержала дочь, прежде чем та направилась поздороваться с ними. – Леди Клейг презирает меня, – сказала Девона. – Не обижайся на Амару. Ее мать такая гадкая, что не простит тебе даже родства со мной.

Зная теперь, что пришлось выносить Брук за закрытыми дверями, Уинни вдруг представила, какую цену платит Амара за свою смелость.

– Увы, боюсь, наша дружба с Амарой только прибавила ей трудностей.

– Ерунда, – возразил сэр Томас. – Мисс Клейг ценит вашу дружбу превыше всех укоров, что изрыгает ее мамаша. Кроме того, она девушка благоразумная. Если вынудить леди Клейг на ссору с нашей семьей, ни тем, ни другим это чести не сделает.

– Вы правы, папа, – кивнула Уинни, глядя на лорда и Ламми, которые явно направлялись к ним.

Если кто-то думал, что после всех этих сплетен она забьется в угол и будет плакать там навзрыд, то их придется разочаровать. С высоко поднятой головой Уинни сама пошла им навстречу, и остальные члены семьи следом за ней.

Когда часы пробили десять, Кенан уже шел по Ковент-Гарден. Он оказался отнюдь не единственным припозднившимся горожанином. На площади собрались толпы народа посмотреть на фейерверк. Торговцы, воры-карманники и проститутки выходили на промысел и растворялись в веселящейся толпе. Прислонившись к каменной колонне, Кенан наблюдал за происходящим. В воздухе висел запах пороха и жирной еды, а из-за дыма от фейерверка было плохо видно. С разных сторон доносились музыка и смех, а Милрою было не до веселья ему предстояло встретиться с убийцей Рекстера.

– Добрый вечер.

Кенан хотел обернуться, но приставленное к спине дуло револьвера исключило резкие движения.

– Вы опоздали – Незнакомец усмехнулся. – Одну руку положите на колонну, другую отведите назад, чтобы я ее видел. – Он говорил мягким тоном, почти как женщина, и это звучало неестественно. – Кулаки Безрассудного Милроя надо уважать.

Поднимая руку на колонну, Кенан сжал ее в кулак.

– Вы сами назначили встречу.

– Ладно. Деньги принесли? – Кенан насмешливо улыбнулся:

– С собой? Я не дурак разгуливать с такими деньгами, когда тут каждый второй тычет в тебя револьвером!

Незнакомец выругался и сильнее надавил дулом.

– Вы бы не явились, если бы не интересовались этой сделкой. Где деньги?

Со стороны Кенан казался одним из зрителей, наблюдающих за фейерверком. Все были так увлечены разлетающимися огнями и окутаны дымом, что никому не было дела до беседующих джентльменов.

Кенан постарался сосредоточиться на незнакомом противнике. Рука, которой тот прижимал к спине его Запястье, была грубой, далеко не рукой джентльмена. Хотя от него разило спиртным и потом, пьяным он не казался Мужчина стоял очень близко, и Кенан прикинул, что он высокого роста и, возможно, превышает его по весу. Но все это его не беспокоило. Беспокоиться надо было из-за приставленного к спине дула и растущего нетерпения незнакомца.

– Проигрыш меня не прельщает, я люблю быть победителем.

– Давайте мне мои тридцать фунтов, и каждый из нас станет богаче, – посоветовал незнакомец, понизив голос.

На миг задумавшись, Кенан прищурил глаза.

– И это говорит человек, который приставил к моей спине револьвер.

– Слушайте, ваши кулаки места живого на мне не оставили бы. Так что надо было прихватить с собой кое-что, чтобы вы не рыпались.

О, уж это точно. Ему совсем не хотелось, чтобы этот револьвер выстрелил и раздробил ему позвоночник.

– Я здесь. У вас то, что мне нужно. Если так и будем стоять, вы ничего не добьетесь.

Незнакомец заколебался; Кенан почувствовал это и повеселел, представив, как от души отделает мерзавца.

Улыбка, осветившая его красивый профиль, не осталась незамеченной. Какая-то женщина легкого поведения приняла его злорадную ухмылку за кокетство и уже направлялась к нему.

– Вы выглядите, как настоящий костоправ, милорд, – заворковала она, выпячивая грудь, чтобы получше пред-j ставить товар Заметив за спиной Милроя еще одного мужчину, она так и вытаращила жадные глаза. – Поиграем втроем, или ты любишь наблюдать, дорогуша?

Испугавшись, незнакомец отступил, чтобы исчезнуть в темноте, но в тот же миг Кенан, почувствовав, что револьвер убрали, развернулся и со всей силы ударил его в челюсть. Ошарашенный, противник зашатался и выронил оружие. Женщина с визгом побежала прочь. Кенан решил схватить незнакомца, но тот, вывернувшись, сам нанес удар, угодив в ключицу.

Милрой сделал глубокий вдох. У него было ощущение, что кость треснула. Собравшись с силами, он бросился догонять незнакомца, скрывшегося в толпе. На пути вставали всякого рода препятствия. Вот Кенан перепрыгнул через костер, вокруг которого грелись люди. Сердце стучало, как сумасшедшее. Он бежал почти наугад.

Погоня привела его на Кинг-стрит Кенан остановился, пот так и лил ручьями. Он напряг зрение, которое даже в ночи было у него острым, и обвел взглядом пустынную улицу. Вот проехала коляска, наверняка в гостиницу. Слышалось, как ссорятся две женщины их резкие голоса доносились сверху из открытого окна. На другой стороне улицы компания мальчишек издевалась над крысами, которых они убили. Если сбежавший незнакомец был где-то здесь, то его движения все равно заглушали ночные звуки улицы.

Тяжело дыша, он вытер пот с лица Рубашка прилипла к телу. Вокруг были сотни мест, где можно спрятаться. По своей самонадеянности он решил, что сам с этим справится. Осознав, что проиграл, Милрой плюнул на землю. Это было проклятие – и обещание:

– Еще не конец!

– Никогда не подумала бы, что буду обязана такому человеку, как Рекстер, – признала Девона, когда им удалось ускользнуть в дамскую комнату.

Уинни расчесала сестре выбившиеся локоны и уложила в прическу, как было. Она понизила голос, чтобы другие дамы в комнате не слышали, о чем они говорят:

– Мидлфел и все остальные и словом не обмолвились о том, как все вышло, и многих теперь просто не интересует, было ли вообще такое пари или это все сплетни. И потом, все сейчас только и говорят о зверском убийстве Рекстера.

Уинни заколола волосы сестры еще одной шпилькой. Внешне спокойная, она была очень рада, что теперь может вздохнуть с облегчением. И все благодаря Кенану. Власть, которую сплетники имели над ней – или, скорее, поправила она сама себя, власть, которой она их наделяла своим молчанием об их делишках, – благополучно исчезла. Вокруг не смолкали разговоры о Рекстере. Кто-то вспоминал о давних скандалах, в которые был вовлечен герцог. Другие обсуждали его многочисленных врагов. Словом, все были поражены тем, что такого знатного господина могли убить таким скверным образом.

– Тебе нужно встретиться с ним.

– С кем?

– С твоим Милроем даже папа не мог не оценить его помощи.

Закончив с прической сестры, Уинни поменялась с ней местами.

– Все намного сложнее, чем несколько несказанных слов и невостребованные чувства, Девона, – возразила Уинни.

Она так желала, чтобы у нее была хоть доля страстной натуры ее сестры! Тогда ничто на свете не разлучило бы ее с человеком, которого она полюбила. Возможно, отчасти мешала ее гордость. Да и Кенан был прав: она трусиха. Не притронувшись к прическе сестры, Девона встала. – Красота есть красота. Ее не сомнешь за пару часов. Уинни заметила в ее глазах искру разочарования и почему-то почувствовала себя задетой. Девона вышла из комнаты. Уинни знала: сестра побудет с отцом, пока сама она спокойно восстановит свое уязвленное самолюбие.

Поднявшись, она пробежала глазами по остальным дамам в комнате. Четыре девушки весело рассказывали друг другу о своих воздыхателях. Никто не обращал на нее особого внимания. Уинни чувствовала, что ее отделяла от остальных некая невидимая преграда, и задалась вопросом, происходит ли это по воле судьбы или кто-то этого и добивался.

Не найдя ответа, она прошла мимо дам, вежливо кивнув головой, и вышла из комнаты. Задумавшись, она столкнулась с одним из гостей. Уже начав извиняться, она узнала лорда Мидлфела. Он стоял так близко, что до нее доносилось его дыхание. Отступив назад, она заметила рядом с ним лорда Лотбери. У обоих еще не зажили ссадины и кровоподтеки, оставленные Кенаном.

– Лотбери, даме, кажется, нехорошо. Может, проводим ее в отдельную комнату и откроем окно? У меня руки так и чешутся разрезать завязки на вашем корсете!

– Не приближайтесь ко мне, – холодно предупредила Уинни, припомнив, что этот мерзавец и раньше в красках описывал все ужасные вещи, которые сделает, если поймает ее одну. Понимая, что сами они ее не отпустят, она решительно шагнула, но пришлось остановиться: мистер Тери преградил ей путь. На нем был желтый жилет в зеленую полоску.

– Где же остальные? У вас ведь здесь целая шайка! Виконт скривил губы.

– Диго, тряпка, уехал из Лондона. Сказал, что его ранам нужны воды Бата. – Мидлфел сделал такое выражение лица, по которому стало ясно, что он думает по поводу этой чепухи. – А Эстхилл… В общем, Невин переломал ему немало костей. Надеюсь, скоро он встанет на ноги. Как мило, что вы спросили!

Если бы всех их сразила чума, мир стал бы только лучше, но Уинни решила, что будет не совсем благоразумно высказывать вслух свое мнение, и потому лишь сказала:

– Джентльмены, я никогда не считала вас глупцами и до сих пор придерживаюсь того же мнения. Пожалуйста, разрешите мне пройти.

Лорд Мидлфел сделал шаг в сторону, но, продолжая преграждать ей путь, положил руку Уинни на плечо и наклонил голову, так что от его дыхания зашевелились локоны на ее висках.

– Я всегда знал, что вы настоящая сучка. Для меня, значит, вы были слишком чистой, а для этого сына шлюхи опустились ниже некуда. Но вот в чем вопрос: будет ли Милрой вам нужен, мисс Бедгрейн, когда я его кастрирую?

Она посмотрела в его жестокие глаза и поняла, что это не игра. У него своя правда, а на других ему наплевать.

– Так вы не будете молить о пощаде? А я, может быть, и сжалился бы, если бы мы потолковали с вами наедине.

– Вы не запугаете меня, милорд. Мистер Милрой справился с вами, с пятерыми. Уж кому-кому, а ему не нужна ваша пощада и тем более не нужны мои мольбы о ней.

Смело сказано, все же частью своего существа она верила в это. В том, что в честном бою Кенан победит любого соперника, Уинни не сомневалась, но она опасалась нападения из-за угла. Какие бы сложности ни стояли между ними, Уинни будет тяжело, если его ранят.

Лорд Мидлфел сильно сжал ей руку.

– Ах ты, язва…

– Вот вы где, мисс Бедгрейн, – простодушно сказала Амара Клейг, застав всех врасплох. – Снова принимаете ухаживания, в то время как не одна девушка жаждет, чтобы на нее обратили внимание эти кавалеры!

Но как только Амара заметила, что виконт схватил Уинни за руку, улыбка ее улетучилась. Шутя она хлопнула своим веером из слоновой кости по его пальцам. Скорее от удивления, чем от боли, тот отпустил Уинни.

– Лорд Мидлфел, как вам не стыдно флиртовать с дамой, чье сердце уже занято!

Потеряв дар речи, Уинни не поняла, что спасена, пока Амара не взяла ее за руку.

– Лорд Лотбери, удивлена, что вы не здороваетесь со старыми друзьями.

Маркиз неловко переглянулся со своими дружками. Она его подловила, так что деваться было некуда.

– Мисс Клейг, надеюсь, вы примете мои извинения во время танца.

Амара кокетливо опустила ресницы, словно ее взволновало приглашение. Но только Уинни заметила горечь, которую подруга старалась скрыть.

– С удовольствием выслушаю ваши сладкие речи, милорд.

Непринужденный разговор предотвратил стычку, что и хотела сделать Амара. Лорд Мидлфел не рискнет нападать на Уинни при свидетелях.

– Прошу прощения, джентльмены, но я должна найти отца. Не понимаю, почему многим мужчинам становится не по себе на подобных вечерах…

Они поклонились уходящим дамам, но Уинни чувствовала на себе злобный взгляд виконта, пока девушки не скрылись из виду.

– Мисс Клейг, вы были великолепны! – Уинни крепко обняла подругу. – Еще никогда не видела лучшей игры. После такого только дурак назовет тебя трусихой.

Амара покраснела, ведь этим дураком была она сама.

– Я увидела их вместе. Лотбери и Мидлфела. Поняла, что виконт решит припереть к стенке тебя, коль скоро с мистером Милроем ему не справиться.

– Обижаешь. Ты не видела, что я с ними справилась? Амара приняла это всерьез, не уловив иронии Уинни, и пожала плечами.

– Их было слишком много на тебя одну, в этом отчасти и моя вина, – призналась она.

– Как это? – Уинни направилась к выходу из зала, чтобы спокойно поговорить. – Ты вообще никакого отношения не имеешь к этому делу. Это я должна просить у тебя прощения за то, что подтолкнула тебя к этому негодяю Лотбери.

– Ты не поняла. Мне было приятно, что маркиз ухаживал за мной. Он заставил меня почувствовать… – Амара помолчала, пытаясь перебороть эмоции. – Он так всем интересовался. Я и подумать не могла, что он ненавязчиво расспрашивал меня, чтобы потом навредить тебе и мистеру Милрою.

– Ох, подружка. Мы с тобой два сапога пара, каждая томится своими секретами. Но ты не в ответе за этих людей, и вся вина, которую ты себе приписываешь, исчезла, как только ты пришла мне на помощь.

Амаре, однако, было трудно избавиться от чувства вины. Уинни знала, что подруга страдала, что ее сердце болело от пустых комплиментов лорда Лотбери. Уинни с удовольствием проучила бы его. Но после того как она увидела, как смело повела себя Амара, когда она оказалась в беде, Уинни поняла, что мисс Клейг сама может постоять за себя.

– Уверена, миссис Клейг понадобится флакон с нюхательной солью, когда твоя мама узнает, что ты оставила ее, чтобы выручить кое-кого из семейства Бедгрейнов.

Напряженная линия рта Амары смягчилась. Ее мать славилась истериками.

– Да, боюсь, так и будет.

Когда Кенан наконец, нашел Голландца, было уже за полночь. Он объездил пять таверн, а тот, оказывается, сидел себе спокойно за столиком в заведении, куда бы Кенан и днем без оружия не вошел.

– А, Милрой Безрассудный, – поприветствовал его Голландец, неловко подняв кружку с пивом и чуть не облив Кенана. – Присоединяйся.

– Запястье болит?

– Да, чертова погода. Ты садись… садись.

Кенан сел за столик, и тут же с кружкой пива подбежала пухленькая официантка. Уже сама навеселе, она дружелюбно плюхнулась к красавчику на колени. Ничего не чувствуя, Кенан подумал, как же ему все-таки выбираться из своей ямы. На свете была лишь одна женщина, с которой он стремился быть, но она не желала его знать. Официантка нащупала его руки у себя на талии, захихикала и прижалась к его груди. Но он не церемонясь столкнул ее с колен. Женщина свалилась на пол и, увидев, как рассмеялись Голландец и другие посетители кабака, стала сыпать проклятиями. Кенан же, не обращая ни на кого внимания, стал пить пиво, глядя на своего друга.

– Если это ты называешь нежным обращением со слабым полом, то неудивительно, что твоя дама бросила тебя, – подтрунивал Голландец.

– Уинни будет моей, не сомневайся.

Услышав в его голосе чрезмерную уверенность, Голландец нахмурил брови и покачал головой:

– Вас разделяет эта печальная история со старым герцогом.

Стоило ему заговорить об этом, как Кенан сверкнул глазами.

– Я пришел сюда не Уинни обсуждать. Я пришел за правдой. Бумаги при тебе?

Голландец допил свое пиво.

– Бумаги? У меня нет никаких бумаг! Оказывается, стоять лицом к лицу с правдой было для Кенана намного труднее, чем просто подозревать. Ударив кулаком по столу, он спросил, еле сдерживаясь:

– Ведь это ты убил его?

Ошарашенный брошенным в него обвинением, тот пытался выговорить что-нибудь в ответ:

– Ты что, совсем рехнулся? Я никого не убивал.

– Врешь, – процедил Кенан сквозь зубы. – Бумаги у тебя, Голландец, и не отрицай этого хотя бы ради дружбы. Ты правда думал, что я тебя не узнал?

Голландец отвел от него взгляд и остановился на той же официантке, которая теперь заигрывала с каким-то моряком. Заметив, что он на нее смотрит, девушка ухмыльнулась и поцеловала своего нового друга.

– Как ты догадался?

– Не сразу, – ответил Кенан и, увидев, что у Голландца распухла челюсть с одной стороны, согнул пальцы, которые еще ныли от того удара. – Изменив голос, ты не справился с нервами. Надеялся, что я приму тебя за этого Диго или одного из его дурных лизоблюдов?

– Возможно, – признался он. – Ты ведь не упустил бы шанса снова с ними поквитаться?

Нет, черт его возьми, не упустил бы. Он терял здравый ум, когда речь заходила об этих мерзавцах, ведь они мучили Уинни. Будь его воля, они бы всю оставшуюся жизнь расплачивались за свои грехи.

– Ты не убийца.

Голландец посмотрел на Милроя и решил продолжать:

– Мы так давно с тобой дружим, что в каком-то роде стали семьей. Братьями…

Все эти годы Кенан слишком много думал о том, как бы уничтожить Рекстера, и не ценил людей, которые всегда были рядом. Положиться на них означало бы, что он доверяет им, а способность доверять, как он считал, он потерял в то холодное утро, когда нашел окоченевшее тело матери.

– Тебе пришлось бы трудно с таким младшим братцем, Голландец.

– Да уж, это точно, – согласился он. На лице его смешались чувства привязанности и сожаления. – За тобой нужен глаз да глаз: вечно лезешь в драку.

– С этим покончено.

– Ты же боксер, Милрой. Уйдя с ринга, боксер все равно остается боксером. – Голландец замолчал и покрутил в своих мощных со шрамами руках пивную кружку. – Старый герцог никогда не признал бы в тебе свою кровь.

– И потому ты его убил? Если бы я хотел, чтобы он был мертв, то сам убил бы его.

Разве не об этом он думал все это время?

– Все получилось случайно. Я проследил за ним до «Серебряной змеи». Я знал, чего он хотел. Рекстер был в отчаянии, был готов заменить одного сына другим. Зачем, спрашивал я себя? Им двигала явно не любовь и не сожаление о старых ошибках. Он хотел использовать тебя, парень. А ты настолько ослеп от розовых мечтаний, что не заметил бы, как он тебя уничтожил.

– Ты прочел бумаги, что забрал у него? Они должны доказывать, что я его наследник.

– Долго ли ты им пробудешь? Этот змий настраивал вас с Невином друг против друга, или ты думаешь, что парень без борьбы уступил бы тебе титул? Уж его-то мамаша этого ни за что не допустила бы. – Голландец сжал пивную кружку так, что она треснула. – Я не мог смотреть на то, как от тебя собирались избавиться. Его надо было остановить. Но я всего лишь хотел разок треснуть его по голове и забрать бумаги, клянусь. Все бы разрешилось, если бы он остался без своих проклятых доказательств. – Прерывисто дыша, он продолжал: – Я стукнул его дубиной. От одного удара он тут же упал на землю. Но руки перестали слушаться меня. Я бил его снова, и снова, и снова. Смутно помню, как остановился. Может, шум услышал с улицы… Я забрал бумаги и убежал.

Не моргнув глазом, Кенан выслушал, как был убит его отец. Почему-то рассказ не вызвал боли, сочувствия к Рекстеру. С холодной маской на лице он достал из кармана тридцать фунтов.

– Тебе нужно уехать из города, – напряженно проговорил он.

Долгие годы дружбы и верности закрепил этот жест. Прав он был или нет, Кенан Милрой решил спасти друга. Он положил мешочек с монетами на стол.

Голландец взял деньги и заткнул за пояс. Он достал бумаги и протянул их Кенану. Смятые документы были измазаны засохшей кровью.

– Они принадлежат тебе.

– Они мне не нужны.

– Титул герцога твой по праву.

Кенан посмотрел на протянутые ему бумаги и подумал о разбитом черепе Рекстера.

– Цена слишком высока.

Оставив бумаги на столе, Голландец встал.

– Вечно благородный незаконнорожденный, – по-доброму упрекнул он Кенана и положил на его плечо руку. – Используй их или сожги. Что бы ты ни выбрал, это не изменит судьбу твоего отца.

Он вышел из кабака и растворился в ночи.

Кенан взял документы, спрятал во внутренний карман. Прощальный подарок Голландца давал ему силу, чтобы уничтожить семью Рекстера. Несмотря на свои же возражения, Милрой испытывал неодолимый соблазн пустить их в ход.

Глава 21

Леди Клейг все же позабавила гостей своим обмороком, когда увидела, что дочь ослушалась ее и беззаботно болтает с Бедгрейнами. К счастью, Амара вовремя поднесла ей флакончик с нюхательной солью. Лакеи помогли перенести стонущую даму в комнату для гостей, где она могла спокойно прийти в себя. Обменявшись с Уинни и Девоной чуть заметными улыбками, Амара поспешила успокаивать мать.

Довольная, что Амара все уладит с матерью, Уинни принесла извинения своим родственникам. Ей необходимо было увидеть Кенана. Угрозы лорда Мидлфела так и звенели у нее в голове. Может, негодяй и закончил играть с ней, но она боялась, что он начал опасную игру с человеком, которого она любила.

Как только ее отец узнал, что бал посетили лорд Мидлфел, лорд Лотбери и мистер Тери, он и слова ей не сказал, а наоборот, был рад, что дочь собралась уйти. Сестры единогласно решили, что Девоне лучше остаться. Обеим было известно, чего ждать, если эти негодяи захотят поквитаться с Кенаном. Все же сэру Томасу не давало покоя то, что Кенан Милрой защищал его дочь вместо него, и он был готов показать, на что способен.

– Ты же к нему идешь, – мягко упрекнула сестру Девона, когда они выходили из зала.

Уинни это задело, и она спросила:

– Неужели меня насквозь видно?

– Только мне. Ты простила его?

Уинни хотела уйти как можно скорее и потому, вздохнув, сказала:

– Сестренка, у меня нет времени обсуждать это. Отыскав семейный герб, Уинни чмокнула сестру в щеку и побежала к карете.

Открыв дверцу, назвала кучеру адрес Кенана. Даже не взглянув на нее, слуга фыркнул и пожал плечами. Занавески на окнах были опущены, она оказалась внутри в полной темноте. Потянулась к окошку и вдруг почувствовала, что в грудь ей ткнули куском холодного металла.

– Присоединяйтесь, мисс Бедгрейн. Не бойтесь револьвера. Я не намерен стрелять, – пообещал лорд А'Корт. – Просто так вы будете более сговорчивой и, возможно, оцените, как я умею обращаться с женщиной.

Одной рукой в перчатке он прижал ее к сиденью, а другой, отдав приказ кучеру, захлопнул дверцу. Свистнул хлыст, и лошади помчались вскачь.

– Наших слуг не подкупить. Что вы сделали с кучером?

– Меня утомляют все эти разговоры о простолюдинах. Может, заведем светскую беседу?

– Я требую, чтобы вы остановили карету, – выпалила Уинни, прежде чем поняла, что не стоит сейчас так горячиться.

В темноте она едва различала А'Корта, но вдруг внезапная боль словно осветила ей взор. Съежившись, Уинни попыталась понять, что произошло. Оказывается, он снял перчатку и ударил ее голой рукой. Она дотронулась до щеки: на ней горела царапина, оставленная его перстнем.

Разозлившись на себя, что так глупо попалась в его руки, но не теряя мужества, она дерзко сказала:

– Бить женщин – единственное, на что вы способны, извращенец! Теперь, когда под рукой нет жены, сойдет любая другая беззащитная женщина.

От следующего удара у нее искры из глаз посыпались.

«Черт», – чуть не вырвалось у нее. Закрыв ноющую щеку ладонью, Уинни молчала. Никто в жизни не поднимал на нее руку. Назойливым братьям она противостояла словом, и это всегда срабатывало. Эггер… тот был не в счет. Но А'Корт, судя по его состоянию, всю душу из нее выбьет, пока они будут ехать.

Тяжело дыша от дикой ярости, он торжествующе проговорил:

– Я был прав. Вы прятали ее. А я думал, что она могла уехать плакаться к матери. Хотя в прошлый раз, когда она так поступила, мать любезно вернула ее обратно. Жаль, что вы так мне не посодействовали.

Уинни зажмурила глаза, ощутив отчаяние, в котором, должно быть, пребывала и Брук. Как мать могла «вернуть» дочь к мужу, который избивает ее? Рука Уинни интуитивно соскользнула на живот. Она испугалась за ребенка. Человек, который бил свою собственную жену до тех пор, пока она не потеряла ребенка, не проявит жалости к чужой женщине.

От его молчания она начала волноваться еще сильнее. Вжавшись в сиденье, напряглась всем телом в ожидании нового удара. Она считала его неуравновешенным, и его действия это подтверждали. Почему А'Корт не спросил, где находится Брук? Вопрос вертелся у нее в голове, не давая ей покоя, но, вдруг вспомнив, что он сказал, Уинни все поняла.

– Вы сомневались, что я что-то знаю о Брук. И тем не менее напали на нашего кучера и похитили меня. Вы сильно рисковали, если у вас были лишь подозрения, хотя вам все равно ничего не доказать.

– Уж ваша-то светлая головка должна понимать, что настоящей леди нельзя говорить без разрешения!

Он снова ударил.

Она едва удержалась от крика, от мольбы прекратить это. Но, прикусив губу, переборола себя и не доставила ему удовольствия видеть ее боль. Распалять его дальше, однако, не стоило, иначе не удастся сбежать от него. Уинни забилась подальше в угол и свернулась калачиком. Теперь ей действительно могла помочь только ее светлая голова.

Кенан пробирался сквозь толпу.

Наверняка у него и приглашения-то не было, но хозяйка, почуяв, что назревает неплохой скандал, с готовностью пригласила его в дом.

Измученный, он думал: неужели всю оставшуюся жизнь придется гоняться за этой неуловимой упрямой Уинни? Сначала он целый час пробивался в дом Бедгрейнов, но, убедившись, что ее нет, попытался вычислить, где она может быть.

Только потом ему пришло в голову, что о планах Уинни можно было узнать у тетушки, если Молли окажется дома. Несколько монет слуге и кухарке – и они рассказали, куда она уехала. Терпение уже было на пределе, так что Кенан надеялся, что его поиски наконец увенчаются успехом.

В зале было невыносимо душно. Но и тут найти ее оказалось не так просто.

Кто-то из гостей схватил Кенана за руку и остановил его. Ему сейчас только этого не хватало.

– Лотбери, нарываешься на неприятности?

Боль от предательства друга с новой силой отозвалась в нем.

– Некоторые обстоятельства помешали мне найти тебя раньше. Конечно, вряд ли ты когда-нибудь простишь мне то, что я сделал, но поверь, мне искренне жаль, что между нами встала стена.

Кенан усмехнулся:

– Ты сожалеешь о потере друга, но не о том, что сделал.

– А если честно, Милрой, кого ты винишь? Одного меня? Мы оба знаем, что ты ухаживал за мисс Бедгрейн не из благородных побуждений. Ты соблазнил ее. А я лишь спорил на это.

– Нет, – возразил Кенан. – Ты спорил на честь невинной девушки. К несчастью для тебя, в боксере-невеже оказалось больше благородства, чем ты думал. Если тебе дорого твое смазливое лицо, лучше держись от меня подальше!

Кенан сверкнул глазами и пошел прочь от своего бывшего друга и покровителя. Минуту спустя снова чья-то рука остановила Кенана. Резко развернувшись, он сжал кулак.

– Боже, мистер Милрой! Что за приветствие? – проговорила леди Типтон, заметив, как смутился Кенан. – У сестры наверняка было такое ощущение, словно она дразнит тигра.

– Она здесь? – спросил он, бессознательно отмечая черты сходства и различия между сестрами. Графиня с ее рыжими волосами и голубыми глазами была поразительно яркой женщиной. Все же другая затмевала ее красоту. Он был заворожен той несравненной блондинкой, которая смотрела на него глазами, полными мечтаний, которая трепетала только от его прикосновения…

– Нет, Уинни поехала к вам.

Счастье захлестнуло его сердце. Уинни еще не поставила на нем крест. Или на них. Он взял руку Девоны и галантно поцеловал. Улыбнувшись во весь рот, он бросился бежать.

Проводив Милроя взглядом, Девона раскрыла веер и стала им обмахиваться.

– Ох, сестренка, – прошептала она сама себе, – у тебя есть не только смелость, но и уникальное самообладание.

Уинни молила, чтобы все это оказалось страшным сном. Лорд А'Корт заломил ей руку и вел ее к пустому дому без огней. В прошлый раз, когда она приезжала сюда, шел дождь. Страстное желание, соединившее ее и Кенана, перешло в ночь любви и открытий.

Теперь ее привез сюда этот страшный человек. Задыхаясь от ужаса, она беспомощно смотрела на приближающееся мерцание свечи, плывущей на несмолкаемый стук в дверь.

Дверь отворил человек в ночной пижаме.

– Уходите! Хозяина нет дома. – Но выражение его лица смягчилось, когда он стал узнавать женщину. – Волосы, словно солнечные лучи, рассказывал мне хозяин. А глаза словно летние озера. Должно быть, вы его любимая? Мисс Бедгрейн?

Уинни подняла голову, и в свет попала часть ее лица. Заметив у нее на щеке царапину, слуга поднес свечу ближе.

Вдруг лорд А'Корт толкнул Уинни прямо на слугу. От неожиданности дворецкий еле устоял на ногах. Он успел отвести свечу в сторону, чтобы не поджечь одежду. Огонек вспыхнул, и от него вверх затанцевал дымок.

– Устраивайтесь, как обычно, мадам, – усмехнулся граф и наставил револьвер на слугу. – Теперь твоя очередь, старик. Когда вернется хозяин? – Дворецкий пожал плечами. – Врешь, и мисс Бедгрейн заплатит за это.

– Но я не знаю. Я же дворецкий, а не надзиратель. Лорд А'Корт покачал головой.

– Жаль. Ну и домик у него. Сколько здесь слуг?

– Не понимаю, как… то есть всего десять, сэр, – поспешил ответить тот, когда дуло револьвера было направлено на Уинни.

Граф одобрительно сверкнул глазами.

– Отлично. Теперь можете показать мне дом, и начнем. Дворецкий развернулся и повел их к лестнице, как вдруг лорд А'Корт ударил его рукояткой револьвера по затылку.

Уинни вскрикнула. Она упала на колени рядом с потерявшим сознание стариком и увидела кровоточащую рану на голове.

– Что же вы за чудовище такое?! Нападать на женщин и стариков. Вы могли убить его!

А'Корт нагнулся, схватил ее за шею и поставил на ноги. Еще чуть-чуть, и он бы просто задушил ее.

– Снова вы за свое, Уинни. Вам напомнить, как меня утомляют эти разговоры?

– Нет, – прохрипела она, поднявшись на цыпочки, чтобы облегчить себе боль в шее.

– Молодец. – Он прижался губами к ее щеке. – Вот кого неплохо бы пожалеть, так это Милроя.

Значит, лорд А'Корт все тщательно продумал. В дверях появился кучер с веревкой в руках. Он связал дворецкого и по приказу графа оттащил в гостиную.

Кучер развел в камине огонь и ушел. Уинни подумала: пошел проверять комнаты слуг. Все спали, так что он не боялся отправиться к ним в одиночку.

Вместо того чтобы следить за лордом А'Кортом, который расхаживал взад-вперед перед камином, Уинни, свернувшись в кресле, разглядывала гостиную. За время ее отсутствия комнату обустроили. Стены доштукатурили и вместе с потолком, с которого свисал золотой канделябр, выкрасили в бледно-зеленый цвет. Вокруг канделябра потолок был украшен лепниной. Присмотревшись, она увидела, что это были не обычные бессмысленные завитки. От переизбытка чувств к глазам подступили слезы. Кенан придумал так, чтобы в лепных украшениях были сплетены их инициалы.

Он украшал эту комнату для нее.

Уинни смахнула катившиеся по щекам слезы. Хорошо, что лорд А'Корт не заметил этого. Он тоже осматривал комнату, словно мог найти в ней слабости своего врага. Револьвер по-прежнему оставался у него в руке, и, несмотря на заверения в обратном, казалось, что при любом удобном случае он готов выстрелить. Бедный дворецкий так и лежал на полу. Старик не шевелился и не подавал никаких других признаков жизни.

– Кенан вам ничем не поможет. Он не имеет понятия, где спрятана Брук, – начала Уинни, чтобы попытаться выведать, чего добивается А'Корт.

Стоя к ней спиной, тот снял со стены рамку.

– Если мне надо будет узнать, где моя жена, то об этом вы мне скажете, – проговорил он с холодной уверенностью, которая напугала Уинни больше, чем его гнев.

Повернувшись к ней, он показал, что привлекло его внимание, – ее силуэт.

– Это вы. Наспех выполненная на ярмарке работа обычно плохого качества. Но у Грейли золотые руки, не правда ли?

Она выпрямилась в кресле.

– Как вы узнали про ярмарку? – Несмотря на растопленный камин, по коже у нее пробежал холод. – Вы были там и следили!

Уинни прижала руку к губам, почувствовав слабость. Невинные действия вдруг показались пошлыми под этим пронизывающим насквозь взглядом.

– Я не только наблюдал за тем, как вы разыгрывали равнодушную невинность и интерес к товарам. – Улыбнувшись, А'Корт переступил через дворецкого, подошел к ней и положил руки на подлокотники кресла, словно заключал ее своим телом в клетку. – В тот день я даже дотронулся до вас. Может, вы все еще мечтаете о нашем с вами тет-а-тет?

Уинни сразу поняла намек. Страх навсегда отпечатал в ее памяти те страшные минуты.

– Львы, – проговорила она чуть слышно. Если в голосе не хватало силы, то взгляд пылал зеленым огнем. – Вы вытолкнули меня на арену к животным!

– А вы думали, что я все забуду? Вы так и не расплатились…

Она была уверена, что он что-то перепутал.

– Забудете о чем? Я ничего не сделала! Он с силой и ненавистью ударил ее.

– Неправда! – взревел А'Корт. Револьвер трясся у него в другой руке. – Как только мы познакомились, я сразу захотел взять вас в жены. Вокруг вас вертелись полдюжины Ухажеров, и ваши глаза молили меня спасти вас. Наши руки соединились, и я оказался словно в забытьи.

Закрыв глаза, он стал раскачиваться в такт какой-то музыке, которая звучала у него в голове. Уинни прикусила губу, чтобы совладать с дрожью. Она смутно помнила ту первую встречу, когда она приняла его приглашение на танец. Да, он ухаживал за ней, как и многие другие джентльмены, и даже сочинил стихи во славу ее красоты. Все было так безобидно.

– Кажется, вы путаете меня с Брук. Ведь это она…

– Нет! Нет! – закричал лорд А'Корт. – Такая сладкая, но холодная, вы напоминали мне персиковое мороженое. Будь в комнате даже сотни людей, я моментально находил вас.

– Милорд, я не подозревала о ваших чувствах.

Он сморщился. Вздрогнув, Уинни посмотрела на его свободную руку, ожидая, что А'Корт снова ударит ее. Но он лишь покачал головой.

– Вы боялись. Я так медлил, прежде чем просить вашей руки. Вот вы и усомнились во мне.

– Я познакомила вас со своей лучшей подругой Брук, – мягко напомнила Уинни, чтобы не вызвать нового приступа гнева. – Вы сразу влюбились друг в друга. Я ни при чем.

– Это было потом, – возразил А'Корт. – Прежде я ходил к вашему отцу просить вашей руки. Я был готов отдать вам все. Но знаете, как меня назвал ваш дерзкий папаша?

– Нет.

Отец никогда не рассказывал об этом визите лорда А'Корта.

– Он назвал меня самонадеянным ловеласом! Он хотел для дочери сильного мужчину. Я мечтал, чтобы вы стали моей графиней, а он просто ушел. Помните, что вы делали, когда я подошел к вам тем вечером на балу?

«Каким вечером? – начала судорожно вспоминать она. – На каком балу?»

– Я… я что-то не припомню.

– Вы расстроились из-за того, что лорд Невин не ползал перед вами на коленях, а приударил за вашей младшей сестрой. Вы отказывались принимать мои ухаживания и весь вечер пытались заманить его в свои объятия.

Он говорил о бале, на котором они были два года назад, так, словно это произошло вчера. Неужели она была так слепа, что не видела его боли, или же все это было плодом его больного воображения? Хотя теперь Уинни припоминала мимолетное увлечение лорда Невина Девоной… Типтон не дал этому увлечению развиться в нечто большее.

– Лорд Невин – мой друг. Я никогда не приняла бы его предложение.

– И ничьего другого, кажется, – с насмешкой бросил А'Корт.

– Если даже я непреднамеренно оказалась жестокой, вряд ли из-за этого надо идти на убийство!

Ответная пощечина не была неожиданностью: Уинни знала, что заслужила ее.

– Расплата, – напомнил он ей. – Сначала я женился на вашей лучшей подруге. Я отдал ей то, чем пренебрегли вы.

Каждый день Брук приходилось выносить побои, следы от которых заживут не скоро.

– Но я не мог долгое время находиться вдали от вас. Особенно когда мои сыщики раскрыли ваши делишки.

– Союз благородных сестер? Ваши сыщики ломаного гроша не стоят, милорд. Я уже несколько лет этим занимаюсь.

– Вы быстро проглотили мою наживку, – усмехнулся он. – Юная мисс Дженни Эггер. Бедную овечку хотели продать.

Уинни не верила собственным ушам.

– Так это была западня?

– Мне было плевать на судьбу девчонки. Вас должен был схватить Эггер. Ему было приказано всыпать вам хорошенько и привезти в публичный дом. Я был бы вашим первым клиентом той ночью.

Уинни сглотнула.

– Кенан спас меня.

– Мистер Милрой скоро узнает, как я был недоволен, не беспокойтесь.

Глаза у него налились кровью и выдали его одержимость.

– Что дальше? Вы неделями следили за мной. В чем будет заключаться расплата, милорд? – осмелилась спросить Уинни.

Опьяненному своей силой и властью над ней, ему было не до саркастических замечаний.

– У меня было столько вариантов! Сначала я хотел оставить вас в руках Мидлфела, чтобы он со своими друзьями позабавился с вами. Вы так красиво страдали и мучились. К сожалению, мистер Милрой снова помешал. И вот мы здесь, ждем вашего убогого любовника. – Приставив дуло револьвера к ее щеке, А'Корт рассуждал вслух: – Представляю, в какую бешеную ярость он придет, когда узнает, что его возлюбленная шлюшка решила выйти замуж за его сводного брата.

Уинни знала, что такое может случиться, ведь Кенан вспыльчив и способен на жестокость, но он никогда бы не ударил ее.

– Милрой ни за что не поверит в это! Граф злорадно усмехнулся:

– Мертвым нечего возразить, Уинни. И тогда наш разъяренный мистер Милрой опробует свои прославленные кулаки на вас. Предательство, понимаете ли, – объяснил он. – Я все спланировал. Обезумев от горя, он придушит вас, не сомневаюсь. Он же боксер, и нрав у него соответствующий. Но потом, когда вы будете мертвы, он, конечно, станет сожалеть о том, что сделал, и… – он показал на револьвер, – сам лишит себя жизни, чтобы не утруждать сэра Томаса. Ну как вам? Мне нравится.

Услышав у входа какое-то движение, он замолчал.

Они одновременно посмотрели на дверь. Кенан вернулся. Лорд А'Корт насторожился, готовясь напасть.

Не теряя времени, Уинни начала действовать. Со всей силы она обрушилась на противника. Тут зашевелился дворецкий, лежавший навзничь, – он согнул колени. Граф перелетел через них и рухнул на пол.

Уинни бросилась к двери. Выкрикивая имя Кенана, она отодвинула засов. Лорд А'Корт издавал непонятные звуки, пытаясь отцепиться от дворецкого. Пока еще ничего не кончилось. Этот сумасшедший требовал, чтобы она расплатилась за выдуманные преступления. Если она побежит к Кенану, мелькнула мысль, то его могут пристрелить.

Внизу замелькали огоньки свеч. Сверху падал свет канделябра. Не раздумывая, Уинни помчалась вверх по лестнице. На бегу она что-то кричала, пытаясь предупредить Кенана, спотыкалась и скользила по небрежно брошенной на ступеньки ковровой дорожке. Было ясно: эту часть дома еще не закончили. Уинни добежала до верхней площадки, захламленной всякой всячиной для ремонта.

– Уинни!

Она была так взволнована, что не поняла, кто именно выкрикивал ее имя. Вдруг перила, по которым скользила ее рука, оборвались. Она оказалась на краю площадки. Рабочим, вероятно, так было удобнее поднимать и спускать строительные материалы.

– Черт возьми, Уинни, ответь мне! – кричал снизу Кенан.

– Будь осторожен, у него… – Она замолчала, ее отвлек какой-то шорох.

И тут из темноты появился лорд А'Корт. Из носа у него капала кровь. Он набросился на Уинни, повалил на пол. Они рухнули на кучу досок; в стороны, как маленькие привидения, разлетелись облачка пыли. Борясь за жизнь, она била его в грудь и царапала ему лицо до тех пор, пока не стала задыхаться. Ей все же удалось ударить его по голове, но, откинувшись назад и не отцепляя рук от Уинни, негодяй перевалился через край площадки. Кто-то вскрикнул. Они упали на леса, расположенные несколькими футами ниже. Перекладина была слишком узкой для двоих: граф не удержался и скользнул вниз, увлекая за собой Уинни.

Ноги ее свесились, но тело оставалось на лесах. Уинни стиснула зубы, чтобы выдержать вес, который тянул ее вниз. Правой рукой она ухватилась за ближайшую стойку лесов. А'Корт вовремя обхватил ее за талию и буквально висел, уцепившись за нее В отчаянии она забросила ногу на перекладину и зацепилась за другую стойку. Хотя от этого ей не стало легче, Уинни боялась, что руки разожмутся.

– Уинни! – крикнул охваченный ужасом Кенан. – Держись. Я иду.

– И не думай, – еле выговорил А'Корт, на дюйм соскальзывая вниз. – Ей не суждено быть твоей, Милрой. – Не успел он договорить, как сорвался, но ухватился за юбку Уинни, которая затрещала по швам. – Как романтично. Мы умираем вместе…

Уинни хотела было забраться на перекладину, но враг очень крепко держался за платье. Тогда она ударила его по пальцам кулаком. Он взревел, но не выпустил ее подол.

Уинни попыталась нащупать что-то, чем можно ударить посильнее. Ничего. Где-то кричал Кенан, но ей сейчас было не до него. Вот она задела пальцем кирпич, с трудом дотянулась и подтянула его к груди.

– Слишком поздно! – прохрипел лорд А'Корт и стал раскачиваться, чтобы уцепиться ногой за перекладину. Если ему это удастся, то он непременно стянет ее вниз. Деревянное сооружение уже поскрипывало то там, то здесь, и Уинни ощутила, что ее раздирает боль. Но это только подстегнуло ее.

Она занесла кирпич и обрушила на руку графа.

…Позднее она вспомнит, что произошло дальше. Ударив, она увидела ужас во взгляде лорда А'Корта. Один за Другим пальцы разжались, отрываясь от ее платья, и наконец он скользнул вниз и исчез в темноте, которая скрыла от ее глаз кровавое месиво на мраморном полу. Но звук удара навсегда останется в ее памяти…

Кенан вытянул Уинни на площадку, прежде чем силы совсем покинули ее, и крепко обнял. Укачивая любимую, он что-то бессвязно лепетал, чтобы успокоить и ее, и себя. Уинни закрыла глаза, почувствовав тепло его тела: было так холодно.

– Боже, Уинни, я думал, что потеряю тебя. – Он прижимал ее голову к своей груди, в которой бешено колотилось сердце. – Я полночи искал тебя, чтобы все уладить между нами. И где я тебя нашел? Здесь, в моем же собственном доме, в лапах какого-то сумасшедшего.

– У меня не было выбора, хотя это единственное место, где бы мне и хотелось быть. – Она подняла голову и сжала его руки. – Он был не один. С ним был…

– Не беспокойся, – прервал ее Кенан. – Он напал на меня на лестнице. Вот почему я опоздал… – Не обращая внимания на то, что его дрожащая рука в крови, он коснулся ее лица. – Ты выкрикивала мое имя, и я увидел, как за тобой погнался этот подонок. Почему ты не побежала ко мне вниз?

Он был слишком взволнован, чтобы скрывать обиду.

– Это была ловушка. Лорд А'Корт привез меня сюда, потому что хотел убить тебя. Я так боялась, что он мог… он м-мог…

– Ш-ш, – успокаивал он ее. – Будь проклята их благородная кровь, – процедил он сквозь зубы, то и дело прижимая ладонь к кровоточащей ране на ее лице. – Он один из дружков Лотбери?

– Не совсем так. – Привстав, Уинни наморщила нос. – Это долгая история. Может, переберемся в более безопасное место?

– Конечно, – смутился Кенан. Подхватив ее на руки, он встал и, развернувшись, заметил Уиггета, который ждал распоряжений. – Ну-ка, друг, подсоби.

Кенан поднял ее над грудой хлама, а Уинни дотянулась до дворецкого.

– Очень больно, Уиггет? – спросила она, полная благодарности за то, что он помог ей убежать.

– Нет, мисс, – откликнулся тот, принимая ее у хозяина. – Что это за голова, если не выдержит пары ударов?

Осторожно опустив Уинни на пол, Уиггет протянул твердую руку Кенану.

Когда Кенан попал в свет свечи, Уинни увидела, что он весь изранен. На правой щеке была свежая царапина, под глазом синяк, а нос распухал от кровоподтека. Сколько он ни прижимал ладонь к ране, кровь не останавливалась. Видимо, он сильно подрался с кучером, но и словом не обмолвился об этом.

– Глупый, почему ты не сказал, что пострадал?

Усмехнувшись, Кенан вытер кровь рукавом и попробовал дотронуться до носа, но оказалось больно.

– Он-то едва дотронулся до меня, женщина, – пояснил Кенан. – Этим чертовым кирпичом ты сломала мне нос!

Два часа прошло после того, как лучи солнца осветили все уголки дома. Тело лорда А'Корта уже увезла полиция, слуги Кенана убрали следы его ужасной кончины. Но Кенана до сих пор передергивало при мысли, что на мраморе могло лежать и тело Уинни.

Измученная, усталая, Уинни рассказала ему все, что знала про лорда А'Корта, а Милрой вызвал Бедгрейна и Типтонов, поскольку чувствовал, что сейчас ей особенно нужна семья, но не мог отпустить Уинни от себя. Обескураженные родственники крутились вокруг Уинни, не подпуская к ней полицию с расспросами.

А ведь они считали ее хрупким созданием. Хотя и сейчас, с растрепанными волосами, кругами под глазами и в порванном платье, она казалась такой беззащитной! Кенан снова стал свидетелем ее отчаянной борьбы за жизнь, свидетелем проявления необычайной силы духа, и эта сила настораживала, если не пугала его, ведь Уинни так рисковала! Он думал, что вряд ли когда-нибудь забудет о кошмаре, пережитом этой ночью.

– Ничего, если я осмотрю ваш нос? – подойдя к нему, спросил Типтон.

Его показания по поводу состояния Брук исключили подозрения в предумышленном убийстве. Соучастник графа, уже находившийся в заключении, развеял последние сомнения.

– Не беспокойтесь, – ответил Кенан. – Нос сломан Ничего не исправишь. Как-нибудь сам заживет.

И взглянул на Уинни. Заметив его взгляд, она почему-то улыбнулась. За последние дни он впервые видел ее улыбку, и это согрело ему душу.

– Ну, Кенан, – начала Бланш. – Ты бы был больше доволен, если бы тебе сломали нос на ринге?

– Ха, – усмехнулся он. – Я бы ни за что не допустил этого!

Уинни настояла, чтобы послали за Бланш и рассказали той, что случилось. Кенан возражал: он не хотел волновать миссис Шабер тем, что ее в целом не касалось. Но уступил Уинни только потому, что ни в чем не мог ей отказать.

Приехав к нему – к ним – в дом, Бланш со слезами на глазах бросилась к нему в объятия. Как ни странно, ее присутствие его успокаивало.

– А'Корт слишком быстро и безболезненно умер, – едва оправившись от потрясения, проговорил сэр Томас. Кенан понимал, что его мучило. – Уинни, если бы я его нашел раньше, ты бы не подверглась такой опасности. Я считал его слабовольным, ведь он чуть не расплакался, когда я отказал ему.

– Здесь нет вашей вины, папа, – сказала Уинни севшим от долгих допросов голосом. – Если он был сумасшедшим, то очень хитрым сумасшедшим. Он хорошо притворялся. Никто не догадывался, кроме его жертв.

Она задумалась, вспомнив про Брук. В комнату вошел Уиггет и объявил:

– Сэр, там…

Заметив, что Невин уже стоит в дверях, дворецкий удалился.

– А, смотрю, вся семья в сборе. Можешь не извиняться, брат, что не позвал меня. – Он прошел к Уинни и присел рядом с ней на колено. Он погладил ее покрасневшую щеку. – Он ударил вас?

– Только напугал, – ответила Уинни, скрывая ужас событий. Сострадание порождает сострадание. – Ваш отец… Мне очень жаль…

При упоминании о Рекстере Кенан напрягся. Невин говорил что-то еще, но его слова не доходили до сознания Кёнана. Со всеми этими переживаниями он совсем забыл, зачем искал Уинни этой ночью. Рука его поднялась и легла на документы, спрятанные во внутреннем кармане.

– Видимо, имя убийцы, так же как и его мотивы, нам не узнать, – признал Невин.

Сэр Томас неловко успокаивал Бланш, которая никак не унималась и все рыдала в носовой платок.

Уинни встретилась взглядом с Кенаном. Она вопросительно смотрела на него, чувствуя его нерешительность. У него не было времени рассказать ей ни Голландце, ни о бумагах. Его рука нырнула в карман. Уинни ободряюще улыбнулась ему, своей любовью и доверием давая сил заговорить.

– Я знаю мотив. Он стоил мне тридцать фунтов. – Когда все на него обернулись, он достал документы. – Доказательство Рекстера.

– Доказательство чего? – удивленно воскликнул сэр Томас.

Невин взял протянутые ему бумаги. Он даже не взглянул на них. Покорность судьбе омрачило его лицо.

– Полагаешь, это справедливость?

– Нет, всего лишь проигранная игра.

Кенан вырвал бумаги из рук Невина и бросил их в горящий камин. Огонь вспыхнул и стал жадно поглощать тонкие листы бумаги. Неожиданное уничтожение таинственных документов вызвало оживление в комнате.

Невин нагнулся, чтобы вытащить бумаги из огня, но Кенан остановил его. Резко развернувшись, Невин ни с того ни с сего закричал:

– Ты рехнулся? Это же доказательство! Подумай, что ты теряешь. Все!

Не моргнув глазом Кенан подошел к Уинни и протянул ей руку. Она встала и взяла его за руку.

– Не все, Невин. – Он поднял Уинни на руки. – Мне нравится быть незаконнорожденным. Титул твой.

Не успели все опомниться, как он с Уинни на руках выбежал из комнаты.

Уинни заливалась смехом, пока Кенан пытался запереть дверь комнаты, которая могла бы стать музыкальной комнатой, если ее правильно обустроить.

– Думаешь, их остановит простой замок? Снаружи слышалась какая-то суматоха.

– Нет, но хотя бы на время. Невин позаботится о них.

Он обнял ее, и его тело сразу отреагировала на то, что она так близко. Она тоже обняла его, переполненная любовью к нему.

– Это правда? Ты бросил в огонь свое право на титул герцога?

Не выдержав ее взгляда, он высвободился из ее объятий.

– На этих документах была кровь Рекстера, да и моей матери тоже. Это слишком высокая цена. Ты понимаешь?

«Отчасти», – подумала она.

– Понимаю. Невин – часть твоей семьи. Он рассмеялся.

– Боже, спаси и сохрани. Неужели не достаточно того, что при встрече мы не бросаемся друг на друга с кулаками?

– Это только начало, – сказала Уинни. Она опустила глаза вниз, на живот. – Нашему ребенку понадобится дядя.

Он положил руку на ее живот и с беспокойством спросил:

– Наш ребенок, он в порядке?

Ей так хотелось гладить его лицо. Но, судя по его ранам, он больше оценит, если она сдержит свои порывы.

– Типтон говорит, что все хорошо. Он тоже будет ему Дядей.

Кенан чуть не чертыхнулся. Затем на его лице появилась улыбка.

– Тебе придется выйти за меня замуж, Уинни. Она подняла на него невинные глаза.

– Почему это?

– Ты уже двух назвала. Дяди моего сына просто чудовища и не оставят меня в покое.

– Неубедительно, – ответила она, кладя руку ему на плечо.

– Сжалься, женщина. Я отказался от неплохого титула. Твой отец утопит меня в Темзе за мою глупость.

– Папа не любит убивать, – заверила она, увлекаясь игрой. – Что-нибудь еще?

– Ты носишь моего ребенка, одно это уже угробит тебя, – сказал он. Игривые искорки померкли в его глазах. – Я не вынесу, если из-за меня ты снова будешь страдать.

– Почему?

Она схватила его за рукав, чтобы не дать ему уйти от ответа.

– Неужели и так не понятно? Я люблю тебя. Выходи за меня замуж ради любви.

Из груди у нее вырвался крик счастья, и она бросилась в его объятия. Они оба не обращали никакого внимания на настойчивый стук в дверь.

– Все, что тебе нужно было сделать, это попросить, любовь моя.

Она прильнула к его губам, но, нечаянно задев его сломанный нос, извинилась и нежно-нежно поцеловала его.