Пролог

Конго. Представим себе часть суши, равную Англии, Франции и Испании вместе взятым. Потом представим, что все это пространство покрывают деревья от шести до шестидесяти метров высотой. А под этими деревьями – ничего нет.

Почему я снова пишу ту же книгу, ту же самую историю? Прошло больше шестидесяти лет с тех пор, как она была написана. В свое время книга наделала много шума, заслужила немало похвал: прекрасные отзывы о ней сыпались как из рога изобилия.

Вчера, после долгого перерыва, мне захотелось перечитать ее. Это было мое собственное творение, однако теперь я не мог отождествить себя с тем желторотым юношей, который его написал. Страницы книги сопровождали меня всю жизнь. Но сейчас они не волновали меня.

Зачем мне понадобилось снова рассказать эту историю? Ради НЕЕ? Не знаю. Может быть, из-за чего-то еще более значительного, чем ОНА.

Когда все было кончено, я написал ей стихи.

Это скверные стихи, я на их счет не заблуждаюсь. Книга, написанная по чужому сценарию, не была моей книгой. Сейчас я могу дать себе волю.

Конго. Зеленый океан. И там, под деревьями, – ничего нет.

1

Эта история началась с трех похорон и закончилась одним разбитым сердцем – моим. Летом 1914 года мне исполнилось девятнадцать лет, и я был полуастматиком, полупацифистом и полуписателем. Полуастматик – потому что кашлял вдвое меньше, чем больные, но вдвое больше, чем здоровые люди. Полупацифист – поскольку у меня не хватало пороху, чтобы выступать против войн, я просто отказывался в них участвовать. Полуписатель – потому как слово «писатель» слишком громкое; даже называть себя «полуписателем» было с моей стороны преувеличением. Я занимался тем, что писал книги на заказ. Иными словами, был литературным негром. (В издательском мире неграми зовут тех, кто пишет книги, которые подписывают другие.)

Кто в наше время помнит о докторе Лютере Флаге? Никто. И забыт он вполне заслуженно. Но до Первой мировой его книги пользовались немалым успехом. Он был одним из авторов дешевых романов. Действие всех историй доктора Флага (мне так никогда и не удалось узнать, имел ли он эту ученую степень) происходило в Африке, и они всегда занимали ровно восемьдесят страниц. На оборотной стороне обложки всегда помещалась одна и та же фотография доктора Флага – человека с густой седой шевелюрой и бородой прямоугольной формы, которого судьба вела прямым путем мудрости. Склонившись над столом, где была разложена огромная карта Черного континента, он указывал пальцем в какую-то точку, держа другой рукой перед правым глазом монокль. В его взгляде угадывалось множество тайн.

Трудно найти на свете место, которое бы могло подарить писателю столь обширный набор элементов для повествования, как черная Африка. Масаи, зулусы, восставшие буры. Саванна и джунгли. Слоны, крокодилы, бегемоты и львы. Следопыты и охотники. И все это вместе. Располагая таким набором ингредиентов, волновавших воображение, и обладая некоторой фантазией, написать дюжину простеньких историй не стоило большого труда. Однако доктор Флаг стал самым продуктивным из всех английских авторов. Вот уже двадцать лет подряд он публиковал три повести в неделю. Если каждая из них занимала ровно восемьдесят страниц, нетрудно сосчитать, что за семь дней их число достигало двухсот сорока. В среднем, если я не ошибаюсь в расчетах, 34,2 страницы в день. Но скажите мне, кому под силу писать по 34,2 страницы в день двадцать лет подряд? Никому.

В то время судьба свела меня с неким Франком Струбом. Струб был негром доктора Лютера Флага. Он предложил мне работу. Поскольку доктор Флаг платил ему постранично, Струб был заинтересован в том, чтобы писать как можно больше страниц в день. У него была жена и трое детей, а трое детей – прекрасный стимул для сверхурочной работы. Однако всему есть предел. Поработав некоторое время на доктора Флага, Струб дошел до полного нервного истощения.

Несмотря на недавнее знакомство, между нами завязались довольно непринужденные отношения. Однажды он пригласил меня пообедать в дешевом ресторане на севере Лондона. Заведение было набито пролетариями; мы орудовали приборами, прижимая локти к бокам, словно куры в тесном курятнике. Гомон стоял невообразимый. Чтобы понять друг друга, мы вынуждены были орать, подобно глашатаям на площади, несмотря на то что сидели друг против друга.

– Послушай, Томи, – сказал Струб, покончив с десертом, – если дело пойдет так и дальше, меня отправят в сумасшедший дом. Я обязан сдавать старикану свою порцию страниц каждую неделю. Если не сдам, он меня рассчитает. У него такая манера: выжимает из негра последние соки, а когда тот выдыхается, ищет нового. Я не могу потерять эту работу, Томи, у меня трое детей.

– Черт подери, Франк, – проговорил я сочувственно, – это ужасно.

– Мне пришло в голову, что ты мог бы мне помочь. Я буду тебе платить немного меньше, чем он платит мне. Я заработаю небольшие комиссионные с тех страниц, которые напишешь ты, это правда. Но пойми, у меня трое детей. Кроме того, ты еще зеленый, у тебя никакого литературного опыта. Я беру на себя определенный риск.

Я колебался, однако ему хотелось решить дело поскорее.

– Не беспокойся, – сказал Франк, – тебе придется просто следовать литературным сценариям старого Флага. И помни: восемьдесят страниц, ни больше, ни меньше. Это требование типографии. Ну что, хочешь получить свой первый сценарий? – спросил он, подмигивая мне. – Конечно, хочешь, тебе не терпится написать свою повесть. Тогда бери.

И Струб протянул мне пару страничек машинописного текста. Не успев даже вытереть губы салфеткой, он поднялся из-за стола:

– Официант! Этот молодой человек за меня расплатится. – И, обращаясь ко мне, добавил: – Ты ведь не будешь против, Томи? По правде говоря, я нашел тебе приличную работу. Даже больше, чем работу, – возможность вознестись на Парнас. Ну, я пошел. Моя сегодняшняя порция страниц еще не закончена.

– А когда надо сдать эту книгу? – спросил я. Струб засмеялся:

– Когда? Вчера надо было сдать. Действуй.

Придя домой, я прочитал эти странички. У меня создалось впечатление, что у доктора Флага не хватало времени даже на то, чтобы отредактировать свои сценарии. Текст был напечатан на машинке наспех и весьма небрежно. Сценарий назывался «Пандора в Конго». Он стал моим первым контактом с индустрией литературного творчества. Наверное, именно поэтому текст сохранился у меня до сих пор. Вот он.

– Опишите Молодого Пастора Англиканской Церкви.

– Героя направляют сопровождать Святых Отцов, которые возвращаются в свою Миссию в Африке.

(Помните, что герой ВСЕГДА должен быть МОЛОД и ПРИВЛЕКАТЕЛЕН, а для описания МОЛОДОСТИ и КРАСОТЫ нам нужны ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ. Я давно убедился в том, что искусство использования прилагательных вам не знакомо. Однако теперь я начинаю подозревать, что для ваших умственных способностей, чрезвычайно ограниченных, недоступны даже понятия МОЛОДОСТИ и КРАСОТЫ.)

ВСЕГО страниц в первой главе: 5.

– Духовная борьба в Миссии; герой ощущает, что его Вера колеблется, после того как в Африке ему пришлось столкнуться с низменной сутью язычества. Дело в том, что Черный континент может очень легко превратиться в Ящик Пандоры, откуда появляются чудовища и привидения, стоит только его открыть. ((Теперь до вас дошло значение названия романа?))

– Герой удаляется в сельву, чтобы предаться там размышлениям. Лев собирается Сожрать его. Герой Приручает Льва и Называет его СИМБА.

– Герой и СИМБА (не забудьте, что это прирученный Лев) продолжают вместе свой путь в глубь сельвы. Они заблудились, но обнаружили Римский Каструм!!!

(Примечание. Каструм – это военный лагерь римлян. Дело вовсе не в том, что я сомневаюсь в вашей образованности. Если я и привожу здесь значение слова «каструм», то лишь потому, что сомневаюсь в вашей способности найти в словаре какое бы то ни было слово, хотя бы из двух слогов.)

– В лагере, скрытом в сельве, находятся остатки римского легиона, заблудившегося там в I веке ДО Рождества Христова во время поисков истоков Нила. Колония постепенно уменьшалась, и на настоящий момент в ней осталось только два истинных легионера, светлокожих и воинственных.

(Совершенно очевидно, что мы НЕ можем привести какого-либо удовлетворительного объяснения, которое бы оправдало возможность сохранения генетического кода в глубине сельвы и без всякого участия женской утробы. Ничего не поделаешь, это типичная проблема повествования, когда не остается ничего иного, как прибегнуть к ТЕОРИИ СПОР.)

– Два римских легионера ведут не слишком напряженную борьбу с племенами пигмеев, населяющих эти края. Это крайне воинственные существа, склонные к антропофагии и коллекционирующие черепа.

ВСЕГО страниц во второй главе: 25.

– Герой сомневается в том, что ему следует доносить до легионеров БЛАГУЮ ВЕСТЬ (они не имеют о ней ни малейшего понятия, потому что их предки покинули пределы римской империи в I веке ДО Рождества Христова, не забудьте об этом).

Поскольку герой боится, что он сам потерял веру, ему кажется нелогичным внушать евангельские истины легионерам.

(Вам понятна эта душевная тонкость???????? Надеюсь, что да.)

ВСЕГО страниц в третьей главе: 5.

– Страшная битва между ордами пигмеев-антропофагов, которые штурмуют лагерь, и римскими легионерами, которые его защищают. Герой принимает участие в обороне, и Симба тоже.

– Герой проводит научный эксперимент для изучения. Двух пигмеев, взятых в плен во время битвы. Перед публикой он трепанирует их черепа; в результате ему удается доказать, что они НЕ принадлежат к роду человеческому в отличие от легионеров, которые, как я сказал раньше, светлокожи и говорят на латыни.

– Я забыл упомянуть, что два легионера приютили у себя принцессу банту, очень красивую, но чернокожую, которая заблудилась в сельве и набрела на лагерь. Два брата очень любят ее, но поскольку оба крайне целомудренны, то и пальцем ее НЕ трогают. (ПОДЧЕРКНИТЕ это.) Наш герой тоже влюбляется в нее. Сложная внутренняя борьба между плотской страстью и стремлением к святости.

ВСЕГО страниц в четвертой главе: 15.

– Новый штурм пигмеев, на сей раз их целые полчища. Миллионы пигмеев атакуют Каструм и уничтожают двух легионеров, несмотря на их героическое сопротивление. Героя при этом, естественно, не убивают, иначе повесть бы закончилась. Его берут в плен. Симбу ранят в лапу. Чувствуя приближение гибели, герой велит ему бежать, невзирая на сопротивление верного Симбы, который отказывается покинуть своего хозяина. В конце концов Симба все-таки подчиняется ему и углубляется в чащу. Прежде чем вернуться в свой город, устроенный на ветвях деревьев, пигмеи проводят ночь в лагере. Героя и принцессу они привязывают к двум параллельным столбам. Принцесса признается нашему герою, что безумно влюблена в него!!!! Но путы не позволяют ему поддаться плотскому искушению. (((Если мы ловко это опишем, то избежим появления в рассказе греховных сцен, которые всегда неуместны. Оцените-ка мою повествовательную тактику! Этому явлению, голубчик, которое неизвестно вам ни одним из своих проявлений, есть название: Т-А-Л-А-Н-Т.)))

– Пигмеи уводят с собой героя в качестве трофея. Принцесса банту остается в лагере с небольшим отрядом пигмеев, которым поручено продать ее арабским работорговцам. Как только герой оказывается в древесном городе пигмеев, они устраивают большой праздник. (Это племя живет в хижинах, построенных на ветвях деревьев; опишите их как обезьян, у которых довольно умелые руки.) Жуткое ночное зрелище. Пигмеи готовят огромный котел, в котором они собираются сварить героя. Они пьют кровь из черепов легионеров, погибших в сражении. Оргия: миллионы пигмеев танцуют и прелюбодействуют повсюду, точно тучи комаров. (Оргия оргией, но поаккуратнее с эротическими сценами. От такого извращенца, как вы, всего можно ожидать.) ВСЕГО страниц в пятой главе: 10.

На следующее утро пигмеи хотят сварить и сожрать нашего героя. Пленник предупреждает их, что стоит им до него дотронуться, и «он погасит Солнце». (Это, само собой разумеется, солнечное затмение, которое указано в астрономическом календаре.) Ужас пигмеев, когда Солнце скрывается. Симба, который, несмотря на раны, разыскал своего хозяина, яростно нападает на пигмеев, приводя их в замешательство!

– Герой и Симба скрываются. ВСЕГО страниц в шестой главе: 15.

– Герой и Симба без малейшего труда уничтожают немногочисленных пигмеев, которые остались в римском Каструме, чтобы охранять пленницу. Триумфальное освобождение принцессы.

– Пережитые события укрепили ВЕРУ героя в Бога. Принцесса испытывает разочарование, когда ее возлюбленный отказывается жениться на ней (приведите какие-нибудь убедительные доводы, какие хотите, но свадьбы быть НЕ должно. Черномазые не выходят замуж за англичан. Несчастная любовь гораздо более выгодна в литературном отношении, ВСЕГДА ПОМНИТЕ ОБ ЭТОМ). Принцесса банту, Симба и наш герой возвращаются в Англию. Кроме того, он увозит с собой одного особенно мелкого пигмея, настоящего пигмея-карлика, в качестве научного экспоната.

Принцесса банту очень счастлива в монастыре. Лев Симба и пигмей-карлик очень счастливы в зоопарке. Герой регулярно навещает их и поддерживает со всеми исключительно дружеские отношения.

Все эти приключения герой вспоминает много лет спустя, будучи архиепископом Кентерберийским и весьма уважаемым лицом в церковных кругах.

ВСЕГО страниц в седьмой главе: 5.

Когда я вспоминаю дни, последовавшие за прочтением сценария, то не перестаю удивляться собственной наивности. Увы, я был очень молод, и возможность публикации моего произведения внушала мне некий священный трепет. Отсутствие на обложке моего имени или то, что обложка эта будет мягкой, большого значения не имели. Если книга не придется по вкусу доктору Флагу, пострадает Франк Струб и его трое детей. А мне совсем не хотелось, чтобы бедная семья расплачивалась за мою литературную неопытность.

Я воздержусь от комментариев насчет сюжета книги. «Пандора в Конго» была самым обычным дерьмом доктора Лютера Флага. Но, повторюсь, речь шла о моей первой книге – неважно, хорошей или плохой, – и ради этого стоило потрудиться на совесть. Я решил тщательно собрать информацию и заперся в публичной библиотеке. На третий день поисков мои выводы оказались немногочисленными, но бесспорными:

1) пигмеи не были антропофагами;

2) львы в сельве не живут;

3) в чем, черт возьми, состояла Теория Спор?

Отдавая дань воображению и несколько расширив рамки поэтической вольности, я мог допустить, что герой приручил льва. Или что целый римский легион заплутал в окрестностях Нила. Относительно пигмеев я никогда раньше не задавался вопросом, принадлежат ли они к роду человеческому. Но, к моему ужасу, все этнографы описывали их как самое мирное человеческое сообщество, построенное на принципах анархии. Как же тогда они могли создать империю? Следовательно, пигмеев доктора Флага просто не существовало. А без полчищ пигмеев-каннибалов не могло быть книги. Однако я не решился изменить литературный сценарий самого Лютера Флага. По этой причине вечером того же дня я направился к Франку, чтобы изложить ему суть проблемы.

Было очень поздно, и, когда дверь открылась, я уже раскаивался в том, что позвонил в колокольчик. Франк принял меня в майке и тех самых комичных трусах, которые мы все носили до Первой мировой. Увидев меня, он заулыбался. Но, когда понял причину моего визита, выражение его лица изменилось:

– Я думал, ты пришел сдать мне повесть, законченную и хорошо отредактированную! – заявил Струб с порога.

– Но дело в том, что львы в сельве не живут, Франк… – попытался оправдаться я.

– Львы? Какие еще львы? Естественно, они живут в сельве! Раз доктор Флаг говорит, что львы живут в сельве, значит, они там живут! И точка! Если целый легион римлян не смог найти дороги назад, почему бы какому-то паршивому льву там не заблудиться? Или ты вообразил, что львы пользуются компасом?

– Но, Франк, пигмеи не каннибалы…

– А тебе что за дело до того, каннибалы они или вегетарианцы?! – оборвал он меня. – Ты что, спятил, Томи? Или ты хочешь, чтобы Флаг съел меня живьем? Он может подать на меня в суд и обвинить в любых грехах, стоит ему захотеть. Даже в плагиате.

В окне дома зажегся свет. Франк, увидев это, распалился пуще прежнего.

– Смотри, до чего ты довел дело! Теперь еще и дети проснулись. Ты что, хочешь, чтобы им пришлось спать на улице? Ты этого добиваешься, Томи? Ты решил разорить мою семью?

– Конечно же нет, Франк…

– Тогда иди домой и пиши эту идиотскую повестушку! У тебя есть еще три дня, Томи. Через три дня ты мне должен принести ее перепечатанную на машинке в трех экземплярах. А теперь иди домой! И поставь новую ленту, а то под копирку третья копия выходит плохо.

Прежде чем закрыть дверь, он понизил голос. Но даже теперь, шестьдесят лет спустя, я отчетливо слышу его слова:

– Что ты о себе вообразил, Томи? Что ты ученый? Философ? С сегодняшнего дня ты писатель, Томи, паршивый писатель.

Как я поступил? Просто отправился домой и написал «Пандору в Конго» за три дня и две ночи. Струб даже не дал мне возможности задать ему вопрос о том, в чем же состояла Теория Спор.

В начале главы я сказал, что эта история началась с трех похорон, однако до сих пор не показал читателю ни одного трупа. На самом же деле история пока еще не началась. Мне просто необходимо было как следует объяснить, в чем состояла моя работа. Иными словами: если кто-то воображал, что труд литературного негра чем-нибудь привлекателен, надеюсь, теперь в этом разочаровался.

После «Пандоры в Конго» последовало множество подобных повестушек. Все они были столь же отвратительны, как и первая, а может, даже и хуже. В это трудно поверить, но в самом деле попадались и гораздо более скверные.

Схема всегда повторялась и была до безумия патриотичной: британские следопыты оказывались самыми славными в мире, французы – страшными занудами, итальянцы – жеманными, а португальцы – совершенными троглодитами. Сюжеты отдавали милитаризмом в духе Библии: большинство героев были либо миссионерами, либо военными, а иногда и тем и другим сразу: военными капелланами. Расизм, который пронизывал повествование, казался реакционным даже для того времени. Все персонажи-африканцы делились на две категории: благородные дикари и дикари-каннибалы. Первые могли претендовать на роль покорных слуг, чей интеллект не превышал уровня восьмилетнего ребенка. О вторых я предпочитаю не вспоминать.

Что касается моих доходов, жаловаться мне не приходилось. Правда, Франк платил мне мало, даже очень мало. Старикан Флаг нещадно эксплуатировал его. А поскольку я работал негром у другого негра, мне приходилось терпеть двойную эксплуатацию. Я принимал безоговорочно тот факт, что Франк присваивал часть моих теоретических доходов. В противном случае с какой стати он стал бы давать мне работу? С другой стороны, мне было нетрудно войти в положение отца многодетного семейства.

Однажды Франк не пришел на встречу в условленный час. Обычно мы встречались в небольшом пабе и обменивались материалами. Я вручал ему законченную повестушку, а он передавал мне сценарий следующей. Мы оба не любили терять время впустую. Поэтому, прождав его три четверти часа, я сильно растерялся. Только невероятные обстоятельства могли объяснить его отсутствие. Мне пришло в голову, что он заболел или кто-то из детей подцепил ветрянку, а может быть, все трое сразу. Наконец я решил сходить к нему домой.

Женщина, которая открыла мне дверь, была негритянкой. Меня удивило, что Франк мог на ней жениться. В 1914 году смешанные браки представляли собой редчайшее явление, но я подумал, что, возможно, его увлечение Африкой началось именно с этого брака. Женщина казалась настоящим комком нервов. Она сказала только:

– Вы друг Франка? Проходите, пожалуйста!

Она проводила меня прямиком в спальню и указала на кровать.

Действительно, обстоятельства, не позволившие Франку прийти на встречу, оказались чрезвычайными: он умер.

Один его глаз смотрел вверх, а другой был закрыт, словно подмигивал вечности. Я уже говорил, что Франк не принадлежал к числу моих близких друзей, отнюдь нет. Но подобное несчастье способно взволновать любого человека.

– О, госпожа Струб! Я вам так сочувствую! – воскликнул я, заключая ее в братские объятия. – Если вам нужна помощь, если я могу что-нибудь сделать для вас или для ваших троих детей, не стесняйтесь попросить меня об этом; я все сделаю, клянусь честью. Бедный Франк! Как ему не повезло!

Женщина нахмурила брови, и я понял, что мои слова показались ей странными.

– Какие дети? – спросила негритянка. – Насколько мне известно, у Франка нет детей, он холостяк. – Она сразу же исправила свою оговорку: – То есть был холостяком.

Ее заявление поразило меня, и я отступил на шаг.

– Холостяком? А с кем же тогда я имею честь разговаривать?

– У нас с ним был уговор. Ночь со среды на четверг мы всегда проводили вместе. Сегодня я проснулась и увидела, что он мертв. – Она объясняла это, избегая смотреть мне в глаза. Неожиданно в ее голосе зазвучали игривые нотки. – Мне кажется, я вас знаю. Не тот ли вы молодой человек, который однажды вечером постучал в эту дверь? Я вас видела через окно.

В то время практически вся литературная продукция Лютера Флага была делом моих рук. Я выработал отличную систему и был способен кропать три повестушки в неделю. На самом деле иногда я даже начинал писать книгу до того, как получал сценарий. Франк ограничивался тем, что исправлял мою пунктуацию (мне всегда плохо давались точки и запятые, а тем более точки с запятыми), немного изменял отдельные абзацы, если героям недоставало патриотизма, и вычеркивал те, в которых негры выглядели слишком умными.

Обескураженный, я опустился на стул, не выпуская из рук шляпы. Мой взгляд был устремлен на кровать: в голове роилось множество мыслей, но ничего путного я придумать не мог. Сейчас уже трудно припомнить ход моих размышлений. Прошло больше шестидесяти лет с того дня, как умер Франк Струб.

– Какого большого писателя потерял мир! – сказала женщина. Теперь она казалась более расстроенной.

– Да, большого писателя… – эхом повторил я.

– Вы знаете доктора Флага? – оживилась она. Воистину, ее настроение менялось с огромной скоростью.

– Да, я кое-что о нем слышал, – пробормотал я, не слишком вслушиваясь в ее слова.

– Хотите, я вам кое-что расскажу? Так вот – книги доктора Флага написал не доктор Флаг!

И она рассмеялась еще веселее.

– Неужели правда? – спросил я.

– Честное слово. А знаете, что самое смешное во всей этой истории?

– Позвольте мне сделать предположение: Франк писал повести для доктора Флага.

– Вовсе нет! Это было бы просто смешно, и только. А самое смешное в том, что доктор Флаг воображает, что их пишет господин Спенсер!

Я так и подскочил:

– Кто это еще такой – господин Спенсер?

– Он передает Франку литературные сценарии. Господин Спенсер раньше работал негром доктора Флага. В один прекрасный день он предложил писать эти повести Франку. С этого дня господин Спенсер просто передавал сценарии доктора Флага бедному Франку.

И она снова предалась меланхолическому настроению:

– Бедный Франк. Сценарий написать может каждый. Самое главное – это написать книгу, правда? – И добавила с негодованием: – Совести у него нет, у этого Спенсера. Я всегда говорила бедному Франку…

Я потребовал у нее адрес этого пресловутого Спенсера, потом надел шляпу. Женщина увидела, что я собираюсь уходить, и указала мне на кровать:

– А что мне теперь делать? Как быть с Франком? Вы ведь сказали, что поможете мне.

Но в этот момент я думал лишь о тех комиссионных, которые Франк положил себе в карман за мой счет, выполняя всего лишь роль посредника между неким Спенсером и мной, поэтому ответил ей:

– Мне кажется, барышня, я вам и так достаточно помог.

Женщина постаралась удержать меня за локоть. Вероятно, она поняла, кем я был и зачем пришел в этот дом. Тоном человека, который хочет найти подтверждение своим сомнениям, негритянка спросила:

– Вы ведь писатель, правда?

Сам не знаю почему, но я почувствовал себя воришкой, которого застигли на месте преступления.

– Именно так. А вы проститутка, – выпалил я и ушел. Мой путь лежал к дому господина Спенсера. Мною двигало убеждение, что он, как никто другой, будет заинтересован в том, чтобы я занял место Франка Струба. По сути, ему лишь следовало придать официальный статус отношениям, которые уже реально существовали. А мне оставалось надеяться, что, поскольку посредничество Струба, за которое он получал свои проценты, прекратилось, мои доходы должны возрасти.

Спенсеров дома не оказалось. Сосед, который стоял, облокотившись на железную изгородь, разделявшую два садика перед домами, увидел меня и, указав пальцем в сторону улицы, сказал:

– Вы, наверное, пришли выразить соболезнование семье Спенсеров? Поспешите! Похоронный кортеж отправился на кладбище десять минут назад.

Я не верил своим ушам: пресловутый Спенсер тоже был мертв. Сосед рассказал мне подробности: утром несчастный попал под трамвай. Колеса разрезали его тело на две половины, точно гильотина с мотором.

Что мне оставалось делать? Я поплелся на кладбище. Терять мне было нечего. В моей душе теплилась надежда найти кого-нибудь, знавшего о делах Спенсера, чтобы объяснить ему, кто я такой, и попросить представить Флагу. По правде говоря, мне было не совсем ясно, как действовать на кладбище. Тем не менее я отправился туда.

Найти похоронную процессию Спенсера не составило большого труда. Среди каменных плит, возвышавшихся над газоном, я увидел людей, которые окружили пастора. Он читал Библию и упоминал имя усопшего. Какой-то краснощекий толстяк с короткой шеей держался в последнем ряду присутствующих. Он был так невысок, что время от времени ему приходилось подпрыгивать, чтобы разглядеть что-нибудь за рядами голов других участников церемонии. Я приблизился к нему.

– Какая беда, какой нелепый несчастный случай, – сказал я шепотом, чтобы завязать разговор. – Смерть подкашивает самых достойных из нас.

Толстяк повернул ко мне свою голову на короткой шее:

– Это вы о Спенсере? Спенсер был редкостной сволочью. Я пришел сюда, чтобы получить назад свои деньги. – Он вдруг тихонько рассмеялся. – Говорят, бальзамистам пришлось поломать голову.

– Поломать голову?

– Именно. Спенсер попал под трамвай не один. Колеса перерезали на уровне пояса двух мужчин: Спенсера и его приятеля. Поскольку на них были очень похожие брюки, то достоверно неизвестно, ложится ли он в могилу с собственными ногами или с чужими.

Он прикрыл себе рот рукой, пытаясь сдержать смех. Я размышлял вслух:

– Какое совпадение…

– Не совсем так. Можно сказать, что это был несчастный случай на производстве. Спенсер был писателем, а его знакомый хотел передать ему инструкции для следующей книги.

– Литературный сценарий?

– Ну, да, называйте, как вам будет угодно. Сценарий, инструкции, руководство – кого это волнует? Они заговорились и сыграли в ящик. Такова жизнь.

– А откуда вам все это известно?

– Да он сам мне обо всем рассказал, когда взял у меня денег взаймы. Мы договорились, что он вернет через месяц всю сумму с процентами, когда получит деньги за три книжки, которые писал. Вы только подумайте! Он писал три книги одновременно! Но без инструкций он написать их не мог.

– А почему вам известны все подробности несчастного случая?

– Потому что я сам там был. В течение несколько недель я следил за ним, чтобы получить долг, и знал все подробности его жизни. Спенсер и его знакомый прощались, обменявшись, как всегда, своими бумажками. И я видел, как трамвай перерезал их на две половины. Точнее, на четыре кусочка. – Он нахмурил брови. – Но я должен вернуть свои деньги, и, клянусь богом, получу долг…

Меня осенило. Я схватил толстяка за рукав так крепко, что он отпрянул от меня с испугом, словно ожидая пощечины:

– А кто второй погибший? – воскликнул я. – Доктор Флаг?

– Доктор Лютер Флаг? Да вы спятили! Конечно нет! – возразил мой собеседник. – Доктор Флаг – великий писатель. Боже упаси! Я понятия не имею, какую чепуху писал Спенсер, но, если бы он писал так хорошо, как Доктор Флаг, долгов бы у него не было. – Тут он приблизился ко мне еще немного. – А вы знакомы с произведениями доктора Флага?

Я размышлял вслух, устремив взор к облакам:

– Если второй погибший – не Флаг, то кто же он тогда?

– У меня есть вся серия книг доктора Флага. Кроме разве что апрельского выпуска 1899 года, которого больше нет в продаже. У вас его, случайно, нет? Я бы вам заплатил хорошую цену. – Тут он стал рассказывать. – Полк испанских солдат с Кубы отправляют преследовать корабль, на котором подняли восстание рабы. Негры захватили судно и возвращаются в Африку. Но полк испанцев не сдается и следует за противником в глубь джунглей. Там разыгрывается сражение между негритянским племенем и испанскими солдатами.