Александровский cад

– КУБ! Контрольно-учетное бюро. Направлен провести учет отоваренных продовольственных карточек за этот квартал среди жильцов вашего дома.

Управдом снял бухгалтерские нарукавники и удивленно воскликнул:

– Так ведь на прошлой неделе приходили! Варфоломеев, не моргнув глазом, ответил:

– К вам приходили, да к нам не дошли. Инспектор попал под бомбежку вместе с документами.

Управдом закачал головой, изображая искреннее соболезнование:

– Ой-ой-ой!…

Но Герман Степанович строго оборвал:

– Вы не вздыхайте. Вы домовую книгу давайте. Управдом еще больше погрустнел и протянул Варфоломееву засаленную канцелярскую тетрадь. Герман Степанович распахнул ее и начал листать:

– Так-так-так… Сразу наблюдается непорядочек.

Дверь открыла немолодая женщина интеллигентного вида. Управдом с порога начал строгие наставления:

– Что ж вы, гражданка Климова, подводите нас? Карточки умершего мужа отоварили, а в домоуправлении об этом не отчитались. Это серьезное нарушение. Вот, товарищ из комиссии возмущается.

Варфоломеев важно кивнул и проследовал в прихожую. Климова развела руками:

– Вы же знаете, какое горе нас постигло. Варфоломеев оборвал женщину:

– Знаем!

Его глаза забегали по полкам и шкафам.

– Давайте пройдем куда-нибудь, где можно сесть, мне надо все записать.

– Конечно-конечно, – покорно согласилась Климова и указала в сторону гостиной. Варфоломеев двинулся за ней, а управдом остался в прихожей.

Проходя по коридору, Герман Степанович увидел на кухне женщину в добротном плаще. Это была Анна. Они пересеклись взглядами. По лицу Анны пробежала тень далекого воспоминания.

Войдя в гостиную, Герман Степанович огляделся, и его цепкий взгляд тут же упал на книжные стеллажи.

– Хорошая библиотека у вас, – мимоходом заметил он. – Наверное, всю жизнь собирали?

– Что вы! – вздохнула Климова. – Это от прежних хозяев осталось. От тех, что до революции тут проживали. Мы с мужем так любили вместе все это читать…

Женщина всхлипнула и вышла из комнаты.

Варфоломеев остался в комнате один. Сделав для виду запись в блокноте, он подошел на цыпочках к двери и прислушался. На кухне Климова о чем-то оживленно разговаривала с Анной. Неожиданно разговор прервался, Герман Степанович быстро вернулся за стол. Климова вошла в гостиную и, взяв с книжной полки какой-то древний фолиант, бросила на ходу:

– Я сейчас, только отпущу человека.

Однако Варфоломеев, увидев второй том Карамзина, неожиданно отложил сверку карточек, вскочил из-за стола и преградил дорогу хозяйке. Женщина удивленно посмотрела на него.

– Ну, вот и все, – потирая руки, пробормотал он. – В следующий раз не забудьте отметиться, а то сами знаете – непорядок.

– Да-да, конечно, – кивнула Климова и попыталась обойти назойливого посетителя. Но тот и не думал ее пропускать. Варфоломеев неожиданно схватил вдову за руку и затараторил без остановки:

– А я тоже в некотором роде книголюб. Собиратель, да-с. Давайте-ка я у вас что-нибудь приобрету. Вам ведь деньги-то теперь нужны? Я вам хорошую цену дам. Ну вот, например…

Варфоломеев повернулся к стеллажам и сделал вид, что выбирает книгу. Но неожиданно выхватив из рук Климовой фолиант, начал невероятно быстро его пролистывать.

– Вот хотя бы эту! – небрежно сказал Герман Степанович.

Хозяйка, ничего не понимая, смотрела на удивительного старика, который очень внимательно стал рассматривать некое подобие карты на форзаце старинного тома.

Наконец, Варфоломеев взглянул на Климову из-под очков и гордо заявил:

– Я дам вам за нее тысячу рублей.

Пришедшая в себя от внезапного натиска хозяйка попыталась взять книгу обратно, но Варфоломеев ее не отпускал:

– А если две тысячи?

– Простите, но эту книгу я уже обещала, – ответила она и покосилась на кухню.

Герман Степанович удивленно вскинул брови.

– Кому?! Климова замялась:

– Какая вам разница?

Варфоломеев хотел продолжить торг, но присутствие управдома, который продолжал сидеть в прихожей, его остановило.

– Что ж, дело ваше, – равнодушно произнес он и стал собираться.

Уставший все это время молчать управдом решил успокоить Германа.

– Далась вам эта книжка, – простодушно воскликнул он. – Я вам, если надо, пуд таких натаскаю. Когда топить перестали, мы ими буржуйки растапливали.

Герман Степанович остался равнодушен к словам управдома. Застегивая портфель, он неотрывно смотрел в зеркало, висящее у двери. Он видел, как Климова протянула книгу Анне, и та, поблагодарив, вышла из квартиры.

– Вот когда в пятой квартире… – продолжил управдом.

Но Варфоломеев так и не узнал, что случилось в пятой квартире. Он заспешил в прихожую и, не прощаясь с хозяйкой, засеменил вниз по лестнице.

Англичанку Варфоломеев нагнал только на Рождественке. Она очень спешила, сжимая под мышкой книгу. Герман не отставал. Погоня завершилась у дверей «Метрополя». Анна проскользнула в холл гостиницы, а Варфоломеев был вынужден остановиться у витрины, в которой отражался Малый театр. Немного подождав, Герман Степанович подошел к швейцару и, как бы между прочим, заметил:

– Ух, хороша чертовка! Скажи-ка, любезный, вот эта дамочка из постояльцев или как?

Пожилой швейцар осмотрел Германа с ног до головы и с презрением ответил:

– Хороша, да не про твою честь!

Варфоломеев усмехнулся и достал из кармана сторублевку.

Выражение лица стража гостиничных ворот тут же изменилось. Его глаза забегали, и он вкрадчиво произнес:

– Так вы дамочкой интересуетесь?

Наступила неловкая пауза. Герман Степанович не стал затягивать этот спектакль и незаметно сунул швейцару купюру.

– Дамочка – заграничная, почитай уж недели две как вселилась.

Герман зашуршал новой бумажкой.

– Из англичанов, кажись, – тут же среагировал швейцар, – двадцатый люкс на третьем этаже…

Варфоломеев развернулся, но, уходя, услышал за спиной:

– Не поздновато за такой кралей ухлестывать?

Он остановился, улыбнулся и протянул для прощания руку. А когда рука швейцара коснулась его ладони, сжал ее так, что тот присел и скорчился от боли.

– У нас еще все впереди, – мягко сказал Герман Степанович, брезпиво вытер свою ладонь о швейцарскую ливрею и направился к телефонной будке.

Глава 20

Вечером Алексей не мог уснуть. Он сидел за столом и чертил схемы, которые обычно помогали ему решать самые сложные задачи. Но в этот раз ничего не складывалось. Казарин-старший налил чай в две кружки и сел напротив сына.

– Что, не получается?

Алексей потянулся, разгибая затекшую от долгого сидения спину.

– Ничего, – зевнув, ответил он и снова взялся за карандаш. – Вот смотри: адреса вдоль маршрута Сталина, что были на записке, тут, тут… и тут.

Алексей отметил на своей схеме какие-то точки и обвел их синим химическим карандашом.

– Но за эти дни ни один гад там так и не появился. Зато, – Алексей перешел к другой части схемы, на которой были нарисованы несколько заштрихованных кружочков, – мы имеем странную драку в ресторане Дома литераторов, убийство в трамвайном парке… и убийство в Лебяжьем переулке. И там, и там, и там появления Иосифа Виссарионовича ждать абсурдно. Это ж ясно.

Владимир Константинович положил большой кусок рафинада в полотенце и, ударив по нему кулаком, возразил:

– А почему вы все решили, что покушение будет устроено на Иосифа Виссарионовича?

Алексей удивленно смотрел на отца.

– Что значит «почему»?! А на кого ж еще? Казарин-старший не торопясь извлек из полотенца раскрошенный сахар и протянул один из кусков сыну.

– На-ка, так слаще думается.

Он молча сделал глоток чая, вытер руки и, взяв карандаш, что-то обвел на листе. I Юлучился большой треугольник, объединяющий все детали Лешкиной схемы.

– А тебе не кажется, – невозмутимо произнес Владимир Константинович, – что все эти люди ходят за тобой по пятам?

– Ага! – рассмеялся Алексей. – Гитлер просто спит и видит, как бы извести капитана Казарина.

Владимир Константинович пропустил шуточку сына и что-то написал над вершиной своего треугольника.

– Ты не остри и тщательней охраняй «объект», который тебе доверили.

До Алексея не сразу дошел смысл отцовских слов. Он перестал улыбаться лишь тогда, когда прочитал слово, написанное отцом.

– «Света»… Светка?!!

Отец подлил кипяток в остывшие кружки:

– Думаю, что ее надо увозить подальше… И, сделав еще один глоток, добавил:

– Иди к Шапилину.

Глава 21

Развод охраны прошел вдоль ГУМа, ступил на Красную площадь и остановился возле Лобного места. Старший отряда – высокий лейтенант с болезненным лицом скомандовал:

– Сержант Пушкарев, рядовой Узурбаев, приказываю приступить к охране!

Из строя вышли двое солдат и хором ответили:

– Есть!

Лейтенант отдал честь и, скомандовав отряду: «Шагом марш!», повел остальных солдат к местам караула.

Когда смолк стук сапог по брусчатке, Узурбаев внимательно посмотрел на Пушкарева, улыб1гулся и с сильным восточным акцентом произнес:

– Пушкарева, тэбе девушка бросила, да?

– С чего ты взял? – удивился Пушкарев.

– Грустная ты какая-то, напряженная… – пояснил узбек.

Пушкарев поправил пилотку и раздраженно ответил-.

– Слушай, Узурбаев, заткнись, а? Тебя сюдя зачем поставили? Смотреть в оба! Вот и смотри! Душеприказчик хренов!

Улыбка медленно сползла с доброго лица Узурбаева.

– Зачем ругаешься? Зачем врешь? Никого я душить не приказывала!

– Что? – не понял Пушкарев.

Не ожидал он, что простое русское слово «душеприказчик» так отзовется в узбекской душе.

– Вот черт нерусский! – усмехнулся Пушкарев и поправил автомат на плече.

В двухстах метрах от них, за высокой кирпичной стеной, в кабинете Шапилина Алексей Казарин докладывал свои соображения по поводу всех последних событий и необходимости поберечь дочь Сталина.

– Значит, ты считаешь, что Свету нужно изолировать? – Петр Саввич вытер платком вспотевший загривок. Ему очень не нравился весь этот разговор. – И делаешь ты этот вывод на основании туманной схемы, что мы нашли у убитого то ли психа, то ли диверсанта, двух пока не очень связанных между собой убийств и еще более неясной истории с Осепчуком. Так?

Лешка кивнул:

– Так.

– И ты считаешь, что изолировать нужно именно Свету?

Шапилин поднял тяжелый взгляд и пристально посмотрел на зятя.

– А может быть, она тебе просто надоела и ты нашел хороший повод?

Алексей и сам понимал, что все его доводы в глазах Шапилина выглядели беспомощно. У Казарина, конечно, было одно веское доказательство, но рассказывать о драке в ресторане он не решался. Подставлять Каплера, который был ему очень симпатичен, не хотелось.

Пока Алексей обдумывал, как ответить на поставленный вопрос, он заметил, что Шапилин упорно перелистывает какие-то бумаги. Морщины на лице генерала стали глубже, а глаза – холоднее. Наконец Петр Саввич извлек из кипы документов тонкий листочек и протянул его Казарину.

– Прочти-ка вот это! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.

– А что это? – напрягся Алексей.

– Прочти – узнаешь!

Казарин взял протянутый листок и пробежал глазами содержимое. Это было то, чего он больше всего боялся: протокол, составленный по факту хулиганской драки в Доме литераторов, пестрел подробностями и деталями происшедшего. Алексей поднял глаза на Шапилина и спокойно сказал:

– Прочел. Ну и что?

Возмущению Шапилина не было предела.

– Ты еще спрашиваешь «что»?! Да ты понимаешь, что ты наделал?

Казарин молчал. Он понял, что теперь, когда правда всплыла наружу, руки у него развязаны и можно изложить все факты: и про фальшивых летчиков, и про загадочную женщину, застреленную в Лебяжьем.

– Как ты мог не доложить об этой драке в ресторане?! – обрушился на него Шапилин.

– Так все же обошлось, – попытался вывернуться Казарин.

Генерал весь побелел и, перегнувшись через стол, закричал еще громче:

– Обошлось?! Я не ослышался?!! Ты что, идиот?! Лешка поднялся и, встав по стойке «смирно», ответил:

– Товарищ Шапилин, я предупреждал, что не гожусь для этой работы. Хотя считал и считаю до сих пор, что мои действия были правильными. И вообще по-прежнему прошу отправить меня на фронт…

– Тебя отправят! – оборвал его Петр Саввич. – Только не туда, куда ты думаешь!

– Петр Саввич, а вы на моем месте как поступили бы? Шапилин вдруг успокоился и внимательно посмотрел на зятя.

– Слушай, праведник, неужели ты не понимаешь, что ты наделал, сначала поставив под угрозу жизнь Светланы, а затем – скрыв сам факт драки? Мало того, ты еще и покрывал ее связь с этим щелкопером Каплером! Алексей опустил глаза и неожиданно заявил:

– Он не щелкопер.

– Что?!! – не понял Шапилин.

– Алексей Яковлевич не щелкопер. С минуту Петр Саввич молчал.

– Нет, Алексей, ты или большой хитрец, или… Сдай оружие и считай себя под домашним арестом. Надеюсь, я успею тебя законопатить в какую-нибудь фронтовую дыру, прежде чем до тебя доберутся.

Такого поворота Алексей не ожидал. Странно, но он вдруг почувствовал облегчение.

«Да гори оно все синим пламенем! – горько усмехнулся про себя Казарин. – Мне что, больше всех надо?»

Он рывком открыл кобуру, положил на стол пистолет и сухо, по-военному, спросил:

– Разрешите идти?

Шапилин, не поднимая на зятя глаз, буркнул:

– Проваливай. Сунешься куда-нибудь из дома – арестую! Когда Алексей был уже в дверях, генерал неожиданно крикнул:

– Стой!

Казарин обернулся. Петр Саввич стоял у окна и смотрел на улицу.

– Так, говоришь, Свету нужно придержать? Лешка кивнул.

– Ладно, поговорю с Власиком, – произнес Шапилин и примирительно добавил: – А ты проваливай и сиди тихо!

Придя домой, Лешка медленно стянул гимнастерку и тщательно умылся. Затем он разжег примус, поставил чайник и сел за стол, на котором лежали начерченные накануне схемы. Казарин взял в руки карандаш и приготовился внести изменения, однако мыслительный процесс был прерван стуком в дверь. Алексей нехотя поднялся со стула и пошел открывать. На пороге стояла Вера.

– Привет, можно войти?

– Привет, что случилось? – Лешка пропустил Веру в комнату. Она прошла и остановилась у стола, на котором стоял единственный стакан с чаем.

– Голодаешь? – грустно усмехнулась Вера. – А что ты хотел? Такова участь всех холостяков!

Казарин нахмурился.

– Вер, ты опять…

– Ладно, ладно, – махнула рукой Чугунова. – Я по делу пришла. Мне позвонила Света Сталина, попросила помочь. Полчаса назад к ней зашел Власик и передал просьбу отца сегодня никуда из Кремля не уходить и не уезжать. Почему, она не поняла и сидит вся. в слезах. Попросила зайти, и вот…

Вера показала Лешке какое-то письмо. Казарин нехотя взял конверт и, повертев его в руках, спросил:

– Что это?

Вера перестала улыбаться и заговорила шепотом:

– Письмо к Каплеру. Умоляла меня обязательно сегодня передать. Дрожит аж вся, бедная… Говорит, ему угрожает какая-то опасность.

Казарин на секунду задумался.

– Значит, она уже вернулась из Зубалова. Ну вот и славно, – почему-то повеселел он.

Вера недоуменно пробормотала:

– Не знаю, как насчет поездки, но тебе придется пойти со мной.

Казарин давно понял, зачем пришла Вера, но ему хотелось услышать все, о чем говорили подруги.

– Это почему? – небрежно поинтересовался он. Вера зачем-то взяла в руки Лешкины схемы и сконфуженно произнесла:

– Света просила, чтобы ты меня проводил. У них сегодня свидание на той квартире… Ну ты знаешь где…

– Допустим, – холодно ответил Казарин. Чугунова помолчала и добавила:

– И еще она сказала, что Каплер только тебе доверяет.

– Это ты сама придумала? Вера вспыхнула:

– Казарин, я в детские игры уже давно не играю. Она подошла к двери.

– Так ты идешь?

Лешка молча взял со спинки кровати портупею и, застегнувшись на все пуговицы, ответил:

– Куда ж я денусь.

Он еще хотел что-то добавить про «рыцарство» и «героизм», однако пустая кобура на боку заставила его снизить пафос.

Каплер подошел к подъезду и уже взялся за ручку двери, когда за его спиной неожиданно раздался голос:

– Товарищ Каплер!

Писатель обернулся. Перед ним стоял человек в штатском.

– Пройдите, пожалуйста, в машину.

Из темноты вышли еще двое плечистых парней. Алексей Яковлевич оглядел всех троих:

– Я с мужчинами на свидание не хожу.

Дверца припаркованной у тротуара машины раскрылась.

– Давайте без фокусов, гражданин писатель. Каплер усмехнулся:

– Ну, тогда вы угощаете.

Когда Кремль скрылся за поворотом, Вера взяла Алексея под руку. Он непроизвольно вздрогнул. Вера, как ни в чем не бывало спросила:

– Алешка, Татьяна объявлялась?

Казарин скрипнул зубами, но ничего не ответил и продолжал молча шагать по Солянке в сторону Ивановского монастыря.

– Слушай, я не хотела тебе говорить, но Татьяна приезжала в Москву.

– Я видел, – произнес Лешка, не сбавляя скорости и не поворачивая головы.

– Ты?! Видел?! С ним?! – изумилась Вера. – И вот так спокойно об этом говоришь?

Лешка вдруг остановился и посмотрел на бывшую одноклассницу: в его взгляде была невыносимая боль. Но уже через секунду он резко развернулся и быстрым шагом отправился дальше, так, что Вере пришлось догонять его бегом. Поравнялась с ним она лишь метров через десять и вновь взяла его под руку. Лешка не сопротивлялся.

В подъезд дома возле Астаховского переулка они зашли, не проронив больше ни слова. Вера и Алексей поднялись на третий этаж и нажали кнопку звонка. Вокруг было темно, единственная в подъезде лампочка горела только на первом этаже.

– Вам кого?

Голос был незнакомый, и Алексей, на всякий случай, переспросил:

– Алексей Яковлевич?

Щелкнул згамок, и в это время сзади на голову Казарина обрушился удар. Если бы рукоятка пистолета попала Лешке в затылок, то он в лучшем случае потерял бы сознание.

Но удар пришелся в плечо. Это Вера, успевшая заметить нападавшего, с визгом оттолкнула Казарина к стене.

А в следующее мгновение распахнулась дверь, и перед Вериным лбом появилось дуло пистолета.

– Светлана Иосифовна, стойте на месте и не дергайтесь, иначе я разнесу в щепки вашу красивую головку. -Это говорил тот самый «летчик», с которым Казарин уже имел несчастье столкнуться в ресторане. Другой наставил оружие на Казарина. И в этот момент Вера вдруг ойкнула, закатила глаза и стала оседать на пол.

– Черт! – Один из диверсантов бросился к ней, а второй непроизвольно скосил глаза в сторону неподвижно лежащей девушки. Этого мгновения Алексею хватило, чтобы резко оттолкнувшись от стены, выбить пистолет у одного и со всего маху обрушиться на другого, одновременно выхватив кортик, торчащий у него из-за ремня. Диверсанта, располагавшегося ближе, он убил ударом под лопатку. Поднимающемуся второму резким броском метнул нож в горло. Рухнувшее тело придавило лежащую на полу Веру. Лешка бросился к ней и с удивлением обнаружил, что она в полном сознании, и даже в состоянии говорить.

– Казарин, я всегда тебе говорила, что без меня ты – никуда.

Лешка откинул тело диверсанта, поставил Веру на ноги и в истерике начал ощупывать ее с ног до головы.

– Ты ранена, скажи, ранена?

И хотя лицо Веры было очень бледным и выражало неподдельный испуг, она улыбнулась.

– Казарин, ты мне что-нибудь так сломаешь. Успокойся, я в порядке, – произнесла она, после чего ноги се подкосились, и Вера вновь упала в обморок. Теперь по-настоящему…

Лешка бросился откачивать Веру. А когда она пришла в себя, на нижнем этаже скрипнула дверь:

– Прекратите хулиганить! Если вы не прекратите, я позову дворника! Ночь на дворе, а они погром устроили!

Казарин прижался к стене. Неожиданно его взгляд упал на выпавшее портмоне с документами. Он быстро поднял его и открыл: на него смотрело улыбающееся лицо артистки Ладыниной. Лешка перевернул открытку. На другой стороне карандашом были выведен телефон: К-5-64-87. И какой-то дополнительный номер – 321.

Голоса на лестнице смолкли. Казарин зашептал:

– Стучись к соседям и вызывай милицию, а я бегом обратно в Кремль. Мне ведь Шапилин приказал сидеть под домашним арестом, а не размахивать ножом на тайных квартирах. Трибунала мне только не хватало. Завтра будем разбираться с этими ребятами!

И, к ужасу Веры, он выдернул нож из горла диверсанта.

– Это я заберу с собой.

– А что я милиции-то скажу?!

– Ври, что пришла и увидела вот этот кошмар. Когда Лешка убедился, что Вере открыли и согласились помочь, он опрометью кинулся на улицу.

Куранты пробили десять раз. Стрелки часов на Спасской башне показали 22.00. А через пять минут ворота скрипнули и створки поползли внутрь. И в это же самое время стоявший у Лобного места Пушкарев вынул финку, всадил ее в спину Узурбаеву и быстро втащил труп внутрь бетонного кольца. Часовые у Спасских, пропускавшие машину, выезжающую из Кремля, ничего не заметили. Черный лимузин уже начал набирать скорость, когда доро1у ему преградила невесть откуда взявшаяся телега с дровами. Водитель Владимир Казарин вынужден был резко затормозить и круто взять вправо, в сторону собора Василия Блаженного. А когда автомобиль повернулся боком к Лобному месту, оттуда раздалась автоматная очередь. Тем, кто сидел в машине, повезло, ни одна пуля не попала в колеса, а Казарину хватило опыта и мастерства, чтобы не только не сбросить скорость, но, наоборот, резко ускорить движение. Помогло и то, что сидевший рядом с Казариным охранник в первое же мгновение опустил стекло и открыл ответный огонь. Мимо Лобного они проскочили за считанные секунды и, не останавливаясь, скрылись на улице Куйбышева. А на Красной площади разгорелся самый настоящий бой. Уже раненный в плечо, Пушкарев отстреливался отчаянно. Он видел, как уничтожили в первые мгновения боя его сообщника на телеге, но сдаваться не собирался. До тех пор, пока в сторону Лобного места не полетела граната, затем еще одна…

Глава 22

Алексей выскочил на улицу, но не успел миновать и двух кварталов, как хлынул дождь. Чертыхнувшись, Казарин добежал до ближайшей телефонной будки и плотно закрыл за собой дверь. Капли дождя барабанили по крыше и стекали ручейками по стеклу, причудливо искажая дома, фонари и деревья на бульваре. Стряхнув воду с фуражки, он полез в карман за платком, но вместо него достал портмоне диверсанта с фотографией Ладыниной внутри. Повертев ее в руках, Казарин еще раз прочел надпись на обратной стороне, немного подумал, поднял трубку и набрал телефонный номер.

На линии что-то щелкнуло, и трубка ответила мужским ГОЛОСОМ:

– Гостиница «Националь». Я вас слушаю. Алексей в недоумении оторвал трубку от уха.

– Алло! Я вас слушаю, говорите! – продолжало похрипывать в аппарате.

Казарин облизнул пересохшие от волнения губы и произнес:

– Соедините, пожалуйста, с номером… 321. Повисла небольшая пауза.

– Там сейчас никто не живет, – сообщила трубка. Лешка все больше и больше начинал волноваться.

Память упорно подбрасывала факты, но он все боялся признать очевидное. Хотя не сомневался, что отлично запомнил эти три цифры – «3», «2», «1». Именно в такой последовательности они были выбиты на двери номера в «Национале». Именно в нем жил человек, с которым предала его, Казарина, Танька и благодаря которому он не находил себе места вот уже несколько дней.

– А когда товарищ Мартынов съехал? – наконец решился Лешка.

– Вчера днем.

Алексей повесил трубку и замер в оцепенении. И хотя в висках сильно стучало, мозг вдруг заработал на полную мощь: Таня с Мартыновым; Каплер со Светой; диверсанты; драка в ресторане; убийство в Лебяжьем; Шлыков; зашифрованные адреса; артистка Ладынина… То, что эта фотография играет роль кода, опознавательного знака, он уже давно понял, но при чем здесь Мартынов? При чем здесь Мартынов?! И тут до него дошло… А как только дошло, у Алексея подкосились ноги. Танька! Обиды и подозрения мгновенно отошли на второй план. Его любимая Таня снова вляпалась в историю, но на этот раз все может оказаться не таким безобидным. Сам факт ее постоянного присутствия рядом с этим человеком ничего хорошего не сулил…

Казарин посмотрел на часы. Бежать в Кремль было бессмысленно – время утекало сквозь пальцы. Да и риск очень большой: не дай бог, его уже хватились, и тогда полноценного ареста не избежать. Иди потом всем объясняй! Размышлял Казарин недолго. Он выскочил из будки и бросился к припаркованному на противоположной стороне улицы автомобилю. Дверца была заперта. Алексей снял фуражку, приложил ее к заднему стеклу и ударил со всей силы локтем. Стекло осыпалось в салон. Казарин открыл дверь и сел за руль. Нащупав пучок проводов под приборным щитком, он принялся заводить машину…

Машина долго неслась по ночному шоссе, затем, почти не сбавляя скорости, свернула на боковую дорогу и притормозила лишь когда впереди замаячил патруль. Казарин остановился и открыл окошко. Начальник патруля отдал честь:

– Предъявите документы.

Алексей сунул в окошко удостоверение:

– Капитан, только давай быстрее, – нетерпеливо крикнул Казарин. – Я очень тороплюсь…

Начальник патруля неспешно осмотрел документы:

– Не дергайся. Переезд все равно закрыт – бомбежка вчера была. Ни проехать – ни пройти. Давай в объезд.

Казарин ударил кулаком по рулю и попытался стронуться с места:

– Пропусти, как-нибудь объеду. Офицер только ухмыльнулся:

– Не, не выйдет. Если бы у тебя был танк – то да. А на легковушке – не получится. Там целый состав кишки разбросал.

Алексей чуть не зарычал:

– Черт, а что же делать-то?!

– Теперь только в объезд, через «Удельное».

– А это далеко?

– Не-е, километров пять…

Казарин нажал на газ и свернул на грунтовую дорогу…

Уже светало, когда машина подкатила к высокому бетонному забору. Из КПП вышел заспанный сержант. Алексей представился и вновь показал свое удостоверение. Дежурный тут же перестал зевать:

– Надо доложить, – неуверенно сказал он. Алексей подмигнул караульному:

– Не надо. Я не по службе. Хочу прибыть сюрпризом.

Сержант кивнул и исчез в караульном помещении. Через минуту оттуда вышел капитан, который на ходу козырнул Лешке и тут же расплылся в улыбке:

– Алексей, да ты ли это?!

Казарин внимательно пригляделся к улыбчивому капитану.

– Не узнает, чертяка, – затараторил тот. – Ну, точно не узнает! А так?

Офицер снял фуражку и изобразил испанского летчика.

– Субботин? Колька! – Воскликнул Алексей и выскочил из машины.

Друзья обнялись и пошли в штаб.

С Колей Субботиным Казарин проучился три года в качинском летном училище, которое все выпускники между собой называли просто – «Кача». Коля был из одной с Василием эскадрильи, и поэтому Казарин не удивился, увидев его здесь, в полку. Глядя на довольную физиономию однокашника, Алексей ощутил острую тоску: ребята продолжали летать, становились боевыми офицерами, а он ходил по земле и, что хуже всего, отсиживался в тылу.

– А я думаю, что это за «особист Казарин» к нам пожаловал? Неужели тот самый?! Как ты? Где?

Алексей грустно усмехнулся.

– Так у меня все в документах написано. Ни прибавить, ни убавить.

Субботин шутливо погрозил Лешке пальцем:

– Темнишь, брат! Ну да ладно… Погоди, ты ж наверняка к Ваське? Угадал? По глазам вижу – угадал.

– Угадал. Как мне его повидать?

– А никак! Уехал он. Алексей нахмурился.

– Да не боись, на рыбалку они все укатили. Всем штабным гуртом. Но к вечеру вернутся. Сам понимаешь – девчонки… туда-сюда!

Друзья зашли в приемную штаба. Субботин широко развел руками:

– Но ты не думай, что мы тут расслабляемся. Это ж пока переформирование. У нас знаешь какая часть? Героическая! Вот скажи, у какой части есть личный журналист? А у нас – есть. Ух, какая красотка! Кстати…

Субботин поправил фуражку.

– Не твоя ли родственница?

– Однофамилица, – мрачно ответил Алексей. Субботин понимающе кивнул, достал бутылку спирта, два стакана и деловито начал разливать.

– Это кабинет Василия, – указал он на тяжелую дверь, – напротив – начштаба Мартынова…

Но Казарин прикрыл ладонью стакан.

– Ты не обижайся, Коль, но я не буду. Так что ты про журналистку говорил?

– Про журналистку? А-а-а! Хорошая журналистка. Она вроде как с Василием в одной школе училась. Ураганная баба. В нее Мартынов втрескался. Даже ее фотку на столе держит. А она его динамит. Весь полк ржет.

Алексей недоверчиво переспросил:

– Динамит, говоришь?

– Динамит! Очень серьезная дамочка. Познакомлю. Вот только с рыбалки вернется. Они все только что на рыбалку уехали. Целый ящик снарядов взяли, чтобы рыбу глушить. Впрочем, я тебе это уже рассказывал. Постой, постой… А ведь ты тоже с Васей в одном классе учился, да и фамилия…

Казарин не успел ответить – в кабинете Сталина зазвонил прямой телефон, и Субботин опрометью бросился к аппарату. Алексей остался один. Он постоял немного в задумчивости и резко открыл дверь мартыновского кабинета. Со стола на него смотрела фотография Тани. Алексей схватил фото, вырвал его из рамки и обомлел. Под фотографией жены лежала другая – актрисы Ладыниной – та самая.

И тут страшная мысль промелькнула в Лешкиной голове. Он бросился обратно в приемную и столкнулся нос к носу с Субботиным. Алексей схватил его за грудки: