Прав я или не прав

Пикуль Валентин
Прав я или не прав

      Пикуль Валентин
      Прав я или не прав?
      Одограф - это хитрый навигационный жук, который, ползая по карте, графически отмечает на ней все изменения курса корабля. Обычно во время войны одограф "врубали" в момент атаки вражеской подлодки. Потом с карт снимали кальку, а калька сдавалась в штаб, где специалисты наглядно видели, как маневрировал корабль во время боя.
      Однажды летом 1944 года где-то близ "горла" Белого моря мы засекли вражескую субмарину и начали долбать ее бомбами. По боевому расписанию я сидел на днище эсминца возле гирокомпаса. И вдруг в моем посту раздался свист переговорной трубы. Я вынул из трубы заглушку и сказал в медный раструб:
      - Пост-два бэ-че-один слушает.
      - Скобарь ты, - ответила мне труба голосом старшины, - карабкайся наверх. Одограф скис.
      Я пулей взлетел по шести трапам в штурманскую рубку. А здесь, надо сказать, шторма не было, но с океана шла сильнейшая зыбь и наш эсминец здорово трепало. В этой болтанке гремели взрывы глубинных бомб, а одограф, как на зло, без движения лежал на карте, притянутый к столу сильными магнитами.
      Старшина был тут же - растерянный. Вообще, человек он был пугливый. Если бы он боялся только начальства, то это еще куда ни шло. Но, по моим наблюдениям, он меня тоже побаивался.
      - Ты вчера протирал одограф? Вот ты его и испортил!
      Но я же не враг народа, чтобы на боевом корабле во время войны портить боевую технику. Я так старшине и ответил.
      - Ты на меня не вали! Подожми клемму - он и поедет.
      В рубках качало зверски - градусов тридцать по кренометру. То влево, то вправо - как шибанет, на ногах не устоишь. А за кормой гремели взрывы. Я уже протянул руку, чтобы поджать ослабленный контакт. Но тут старшина отшвырнул меня в сторону со словами:
      - Иди, иди, салага! Еще больше напортишь.
      Это меня обозлило, и я отпихнул его от приборов. Тут нашла очередная волна, сильно накренив корабль. Толчок моих рук совпал с креном - и старшина дал "полный задний ход" через всю рубку, в конце которой треснулся башкой о переборку.
      Я коснулся клеммы, и одограф застучал, заползав по карте. После выхода из атаки старшина поднялся на мостик.
      - Товарищ лейтенант, - доложил он штурману Горбунову, - а меня юнга Вэ-Пикуль сейчас побил.
      Раздался хохот. Офицеры эсминца относились ко мне всегда по-человечески. Я испытал на себе их строгость, но видел от них и ласку. Они понимали, что какой бы я ни был, но все-таки я - мальчишка. В боевой характеристике они так и написали обо мне: "Боевые качества отличные, но способен на необдуманные поступки". Даже командир корабля, когда я раздавил ему золотые часы, ни слова мне не сказал. Что взять с бесшабашного юнги?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.